Я, собственно, устарел, как говорили специалисты, еще до начала войны.
А молодость моя лихая пришлась на тридцатые годы. Ох, и порезвились же мы на небесных просторах Советского Союза! Возили почту, грузы, разведкой в армии занимались. Даже челюскинцев* спасали мои братья - близнецы.
А в сороковых нас подвинули молодые и дерзкие - с мощными моторами, скоростные. Куда мне с ними тягаться - полутораплану из фанеры да всего пятьюстами лошадей под капотом?
Но, рассказ о другом.
В апреле сорок четвертого нам крупно повезло.
Достались простые грузовые рейсы за линию фронта, вместо опасных ночных налетов, в которых, того и гляди какой-нибудь не в меру удачливый немецкий зенитчик вмажет тебе в бок восьмидесяти восьми миллиметровый снаряд, или стеганет очередью из пулемета.
Мы садились на лед очищенного партизанами озерка, разгружали боеприпасы и забирали пассажиров. Но, не смотря на видимую легкость, это была очень важная задача - спасение.
Сто пятьдесят четыре ребенка вывели в отряд воспитатели Полоцкого детского дома. Немцы готовили им участь доноров для своих раненых. Такое вот изощренное убийство... .
Вывезли почти всех.
Тем рейсом летели последние. Одиннадцатого апреля - в ночь.
В сумерках уже погрузили детей - десять легоньких, почти не одетых малышей. В капсулы под крыльями разместили двух раненых партизан.
"Не беспокойтесь, все будет хорошо. ... Прекрасно понимаю, что везу детей. Сам рос сиротой... ". - Успокаивал воспитательницу детского дома перед полетом летчик*. И он не солгал - доставил за линию фронта всех.
Взлетели.
Вначале все шло хорошо. Я неспешно рассекал крыльями ночной холодный сумрак, пассажиры жались друг к другу от холода, пилот зорко следил за приборами.
Снаряд ухнул неожиданно и совсем рядом - метрах в пятидесяти.
Веер осколков прожужжал мимо. Парочка пробила плоскость, да еще около пяти застряли в бортах. Дети не пострадали.
А вот самолет...?
Силы, вдруг, быстро иссякли и надежный, не дававший сбоев двигатель замолчал - перебит топливопровод.
До смерти мне осталось пара минут.
Земля стала стремительно приближаться. Ветер засвистел в тишине, родившейся после остановки мотора. Метры складывались в десятки и сотни. Скорость росла. Вспыхнуло пламя.
И в эту секунду я ощутил, что умереть мне не дают.
По крайней мере - сейчас - точно не позволят. Стальная воля человека железными клещами сжала мою механическую душонку, собравшуюся было сдаться, и вернула к жизни.
Пришли в движение рули высоты, полет быстро стабилизировался, перешел в планирование, и появилось четкое ощущение, что мы сливаемся в единое целое с этим невероятно сильным существом в моей кабине.
Поборемся! У меня отличные летные характеристики.
Вот только этот дым...
Пожар усиливается.
Едкая черная копоть не дает дышать, слепит. Жар уже прогрыз тонкую перегородку между моторным отсеком и кабиной. Мне - машине - невмоготу от всепожирающего адского пламени, раздуваемого встречными потоками воздуха, и я снова издаю жуткий вздох -стон заваливаясь на крыло. Но всякий раз вынуждено возвращаюсь на курс.
Там, внутри, прямо в огненном вихре - человек.
Он не дает отклониться. Железной рукой.
Нет - обычной, горящей рукой!
И мы продолжаем полет.
Безмолвно.
Да, у него есть парашют, но вертятся вихрем эти твердые как гранит думки. Острыми камешками царапают совесть: "Должен..., дети..., товарищи..., ... коммунист!"
Последнее, словно хребет стальной, заставляет распрямиться наши души и застывает недвижимой глыбой, не давая им больше прогибаться.
"Быстрее!" Огонь уже пожирает стенку спасительную для пассажиров. Даже на них начинает тлеть одежда. А летчик уже давно должен погибнуть в пламени.
Но он слышит этот детский плач, разрывающий душу. И будет жить, пока не закончит полет. Не для того дети были вырваны из лап фашистов, чтобы сгореть в небе уже за линией фронта!
Собрав последние силы, скольжу по воздушной глади проворнее любого планера. Снежная поляна все ближе и ближе.
Садимся.
Мы почти грохнулись.
Что-то страшно затрещало, но шасси приняли твердь земную, и я покатился, быстро сбрасывая скорость. Потом смышленый мальчишка, как учил его летчик, быстро вывел малышей. Утащили раненных.
В последний раз я увидел пилота, когда он вывалился из кабины и его обгоревшие до костей ноги подломились. Человек упал. Приподнял обожженную голову, с расплавившимися прямо на лице летными очками, и прохрипел: "Все живы?! Бегите от самолета...!"
Потом я взорвался.
Но, людей рядом уже не было....
_______________________________________________
Примечания:
• "Р-5" - советский многоцелевой самолет 30-х годов 20-го века.
• Челюскинцы - Участники арктического рейса парохода "Челюскин" (в 1934 г. затертого льдами), высадившиеся на льдину и спасенные летчиками - первыми Героями Советского Союза. Цель похода освоение трассы Северного морского пути и научные наблюдения в Северном Ледовитом океане.
• В основе рассказа история спасения пассажиров самолета Р-5 летчиком Мамкиным А. П.10-11 апреля 1944 года. Пилот, сгорая заживо, сумел довести и посадить самолет с 10 детьми и тремя взрослыми на борту. Летчик умер от полученных ожогов 17 апреля 1944 года. За свой подвиг Мамкин А.П. награжден не был.