Девятнадцатый век покрыл Англию язвами промышленных монстров, железных дорог и толпами безработных резервной армии капитала. Отныне жадность двигает историю вперед. Она - двигатель прогресса. Родилась индустрия. И на ее полях я сейчас ищу своего героя.
Прокатный цех встречает меня грохотом, шипением и вездесущим гулом. В общем, тут, пожалуй, и еще можно много эпитетов придумать, но незачем. Неприятное место. В нос шибает горелым машинным маслом, окалиной и еще чем-то технически ядовитым.
Шагаю осторожно. Держусь ближе к стенке. Там - в центре - стан: пышет жаром, дышит клубами дыма, стреляет искрами. Но, мне не туда.
Я пробираюсь к северному крылу цеха. И, хоть там ничуть не тише, но тот, кого я ищу, спит здесь. Я знаю .
Ступаю осторожно. Пугаясь резких, почти военных звуков, шарахаясь от грязных, черных и чем-то озабоченных рабочих, снующих по цеху. Запинаясь и спотыкаясь, наконец, достигаю дальнего угла, где свалено отбракованное железо. Обхожу пирамиду.
Вот и он - Джордж Алинсуорт*. Девяти лет.
Я с болью присматриваюсь к мальчугану, что спит прямо на бетонном полу. Присаживаюсь на корточки рядом и, морщась, осматриваю Джорджа.
Укрылся курткой. Под ним, кажется кожаный фартук.
- Джордж! - Толкаю мальчика в плечо. - Вставай. Уже три часа. Пора работать.
Мальчишка не реагирует. И мне приходится настойчиво потрясти его за плечо и, даже дернуть за ухо.
- Подъем! - Гаркнул я, наконец, наклоняясь к спящему.
Малец резко встрепенулся и быстро сел.
- Чего? - промычал он испуганно.
-Три часа уже! - Строго говорю я. - Пора на работу. Ешь, вот. - Я протянул мальчику булку и бутылку с водой.
- Что? - Он удивлено смотрит на булку. Это целый пир для девятилетнего рабочего прокатного завода города Манчестер.
- Ешь. - Я уверенно киваю, давая понять, что это не сон.
- Спасибо. - Паренек жадно кусает хлеб.
- Почему на полу спишь? - Спросил я, когда половина булки была уничтожена.
- Я пришел сюда вчера, в пятницу. - Оторвался от еды мальчик. - Чтобы начать работу на следующий день в три часа утра. Поэтому я оставался здесь всю ночь. - Мальчишка снова принялся за еду и сделал паузу в рассказе. А я присмотрелся к нему.
Для девяти лет он выглядит довольно взрослым. Можно было бы принять за одиннадцатилетнего. Но, очень худ. Грязен. Взгляд равнодушный, бессмысленный. Мало что выражает. Скорее, глаза эти стоит назвать пустыми. Или пепельными.... Выгоревшими.... Равнодушными....
Оживился лишь при виде еды. Но, как только удостоверился, что все безраздельно его, зрачки снова подернулись серым.
- Я живу в пяти милях отсюда. - Продолжил, чавкая, свой рассказ Джордж. - Спал на полу, вот - кожаный фартук и куртка.
- А где работал раньше?
- У доменной печи, - гордо отозвался паренек, - это был очень большой завод в деревне. Моя работа тоже начиналась в субботу с трех часов утра. Но, я мог, по крайней мере, ходить спать домой, так как жил не далеко. В другие дни я начинал работу с шести часов утра, а оканчивал в шесть или семь вечера.
- Тяжело? - Сочувственно глядя на пацана, задаю я главный вопрос. За ответом на который, собственно, и пришел.
Ребенок недоверчиво смотрит на меня несколько секунд. Явно выбирая, что сделать: браво отмахнуться, пожаловаться слезно ( может еще чем одарят?), или, это все по настоящему?
- Да. - Наконец серьезно отвечает он. - Очень.
- А знаешь, - мне жутко захотелось утешить этого крохотного рабочего добрыми вестями, - через шестьдесят лет в одной далекой стране рабочие выгонят хозяев фабрик и заводов. Построят свое государство. Победят капиталистов в двух страшных войнах и заживут счастливо.
Мальчишка равнодушно пропустил мои слова мимо ушей, продолжая усердно чавкать.
- И заводы будут принадлежать самим рабочим. Хозяев не будет. - Я продолжил, стараясь говорить искренне, чтобы вызвать доверие.
- Как это? - Вяло спросил мальчик.
- Так. - Я обрадовался его слабому отзыву. - Работать все будут на себя: хорошая зарплата, отпуск, рабочий день всего восемь часов!
Глаза мальчонки сверкнули искоркой любопытства смешанного с недоверием. Оловянная серость их, слетела на секунду. Но, он все еще не понимает, почему этот дурачок, который только что угостил его даровым хлебом, рассказывает сказки. Зачем ему сказки? Он уже взрослый. Рабочий. Ему девять.
- Восемь часов? - Переспросил он.
- Да. - Я радостно улыбнулся. - А такие как ты, малыши, вообще о работе и думать не будут. Они станут учиться. Будут заниматься спортом. Есть досыта и много развлекаться.
Мальчик вздохнул.
- Я не доживу. - Печально, и очень по-взрослому сказал он. - А было бы хорошо.
- Да. Здорово... - Я вздохнул в свою очередь. Грусть замученного непосильным трудом малыша захватила меня. И, вдруг, я вспомнил все.
- А еще через несколько десятилетий, - резко продолжил я рассказ, - люди в этой стране откажутся от всех своих завоеваний. Снова отдадут фабрики хозяевам. И все вернется. Пойдет вспять. К тому, как ты живешь сейчас.
Мальчик перестал жевать. Внимательно посмотрел мне в глаза.
И ответил четко и громко: "Ну, это ты врешь! Таких дураков не может быть. - Он злобно рассмеялся. - Вернуть хозяев? И снова жить как я? Кто же на это согласится?"
___________________________________
• Джордж Алинсуорт - мальчик, труд которого, в качестве примера дикой эксплуатации упоминается К. Марксом в книге "Капитал", том 1, глава 8.