Пименов Александр : другие произведения.

Стихи разных лет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Шедевры
  В хозяйском услуженьи
  
  Сперва, конечно, трудно -
  
  Особенно нездешним,
  
  Из отдаленных мест:
  
  Налей ему, Гертруда,
  
  Подай ему, Гертруда,
  
  Да раком стань, Гертруда, -
  
  Кому не надоест?
  
  
  
  Смекалистым остзейцам
  
  И то бывает туго -
  
  Торчи в навозной куче
  
  Да голову чеши:
  
  Ковать кобылу - Гуго,
  
  Случать корову - Гуго
  
  Хозяйку тешить - Гуго...
  
  За сущие гроши!
  
  
  
  Спасибо, русский пленный,
  
  Не обделенный силой,
  
  Работает за роту
  
  И ценится вдвойне:
  
  За дворника Василий,
  
  За шорника Василий,
  
  За скотника - Василий,
  
  За плотника - Василий...
  
  И - всех ебёт Василий!
  
  Когда ж конец войне?!
  
  ***
  
  Когда в беседе нетверёзой
  
  Заходят слишком далеко,
  
  Девица маскирует розой
  
  Своё пунцовое ушко.
  
  
  
  Иван Барков гарцует рядом
  
  И чешет разные места.
  
  Торчит облупленным фасадом
  
  Бонтон фамильного гнезда.
  
  
  
  Кузин, воспитанниц и дочек
  
  Пугают шУмы от села.
  
  Мамаша спит. Папаша дрочит.
  
  А бабка вовсе умерла.
  
  
  
  Родные русские картины
  
  Былых - а пуще новых - лет.
  
  Распутин - френд Екатерины
  
  (Невинным барышням - привет).
  
  
  
  Горячий сон земли холодной
  
  Родит соблазны по углам.
  
  Болван очнулся огородный
  
  И напугал аэроплан.
  
  
  
  Придя с водой с реки промёрзлой,
  
  Затеял греться инвалид:
  
  Своей кухаркою безмозглой
  
  ***
  
  За неделю по-тюленьи
  
  Отлежал бока:
  
  В двадцать третьем отделеньи -
  
  Все-таки, тоска!
  
  
  
  Сыт казенными кормами,
  
  Чешется башка,
  
  За спиною - наркоманы,
  
  Ждущие бычка,
  
  
  
  Санитар, гнобя кого-то,
  
  Цедит сочный сленг...
  
  На дворе была суббота
  
  И невинный снег;
  
  
  
  В злой усмешке академик
  
  Бронзовый застыл,
  
  Как намек на понедельник
  
  И неулептил.
  
  
  
  В думах - как бы с трехрублевки
  
  Закрутить загул? -
  
  Он дошел до остановки,
  
  "Примочку" стрельнул.
  
  
  
  Въехал в город. Над домами
  
  Снег летал с утра
  
  Искрами над головнями
  
  ***
  
  А где овраг? Сошлись его края,
  
  Внутри защелкнув хатки, огороды,
  
  Нечистой речки меленькие воды
  
  И весь двадцатый век житья-бытья.
  
  
  
  От этого сложения краев
  
  Вдруг натянулась, облысела шкура
  
  Земли, как барабан, исполнясь гула,
  
  Которого не любит Саваоф.
  
  
  
  А те, шпана и хулиганы сплошь,
  
  Чья слава там, во чреве барабанном, -
  
  Где вынырнув, осели грозным кланом
  
  И на кого теперь наводят дрожь?
  
  
  
  Десятилетья съехали в овраг
  
  По-зимнему, на заднице промокшей,
  
  Глуша свою зубную боль гармошкой,
  
  Столь романтично певшей о ворах.
  
  
  
  Неузнанными ходят все, кто нам
  
  Напомнил бы, навеял бы синоним
  
  Дурацкой ностальгии по зеленым
  
  Криминогенным частным секторам.
  
  
  
  С высот балкона виден огород
  
  Из прежних, где цыган живет оседлый,
  
  Да дальний мир - теперь район соседний,
  
  Куда прямая улица ведет
  
  ***
  
  Да был ли корабль? - не только как символ стихов,
  
  Плохих, разумеется, тех, что бывают во сне лишь
  
  Кошмарном, где, книжку свою покупая, краснеешь,
  
  Где негром ступаешь на сходни с одним из тюков,
  
  Где память чужая в тебе, посвященном, брамине,
  
  Про год до зачатья... Возможно, он был "... дураков",
  
  Поскольку, во-первых, во сне абсолютно прямые
  
  Сцепления слов (то есть отдых большого ума),
  
  Поскольку, в четвертых, бесстыжая эта корма,
  
  В которой дыру похотливые волны промыли...
  
  
  
  Да был ли корабль, чьи трубы или паруса
  
  Неискренне радовали пассажиров салона,
  
  Где те времена возвышали свои голоса,
  
  Которые только вчера ещё были "сегодня"?
  
  
  
  Да был ли тот айсберг на суше, и птицы в гробу,
  
  И красным обитый салон, и его старожилы,
  
  И тот материк, на который сошли пассажиры,
  
  Чья вшивая кладь улетела в большую трубу?
  
  
  
  Да был ли когда вообще на Земле Океан?
  
  Скелеты судов догорают в глуши континента,
  
  Давно населенного призраками россиян...
  
  Ах, черное, красное море - тоска абстинента...
  
  
  
  За годы до года рожденья - детали точны:
  
  
  ***
  
  В великой битве меж омаром и лангустом,
  
  Сопровождавшейся невыносимым хрустом,
  
  Победы не было - да быть и не могло.
  
  Все посчитали не скажу, что добрым знаком,
  
  Когда противники зловеще встали раком
  
  И каждый поровну вмещал добро и зло.
  
  
  
  Наш инженеришка, насмешливый оракул,
  
  Как выясняется, умышленно накаркал,
  
  Когда уэллсовски сулил борьбу миров.
  
  Нам тоже нравилось, что все амбивалентны,
  
  Кинишко крутится, хотя обрывы ленты
  
  Все чаще радуют неопытных воров.
  
  
  
  Россия выдохлась. Нам нужно очень мало:
  
  Всего-то навсего под пиво есть омара,
  
  Всего-то навсего жилье и телефон,
  
  Чтобы названивать в Андорру и Монако,
  
  Чтоб на вакации смотаться в Тропик Рака,
  
  Нырять в бассейне, а не в омуте лихом.
  
  
  
  В великой битве меж лангустом и омаром,
  
  Всем посторонним показавшейся кошмаром,
  
  Пощады не было - да быть и не могло.
  
  Одна Маруся горевала об убитых,
  
  И шла вибрация от ног её небритых,
  
  В сердцах усталых отзываясь тяжело.
  
  ***
  
  Ты про Бориса времена.
  
  Я - про царя Гороха,
  
  Но между нами не стена,
  
  А лишь перегородка.
  
  
  
  Конечно, тонкая она,
  
  Да жаль, что не прозрачна:
  
  Одни и те же письмена
  
  Прочтём неоднозначно.
  
  
  
  Ты против тех, кто мерит Русь
  
  Косым, по вЕрху, взглядом -
  
  Здесь, брат, не то: я не смеюсь
  
  Над мороком и гладом.
  
  
  
  Но время кровохлёбных смут,
  
  Его палёный запах -
  
  Не там, вдали: оно вот тут,
  
  Оно кусает за бок.
  
  
  
  И в наркотическом бреду,
  
  Качающем эпоху,
  
  Как не сыграть в свою дуду
  
  Больному скомороху?
  
  
  
  Стеклом от прошлого скоблясь,
  
  Осудишь ли ты строго
  
  Метафорический соблазн
  
  Услышать юмор Бога?
  
  
  
  Как можно бочку не катить,
  
  Не сыпать в уши ересь,
  
  Как можно глазом не косить,
  
  К Его очкам примерясь?
  
  
  
  К несчастью, знаменита Русь
  
  Казармой да бараком -
  
  И всё-таки: я не смеюсь
  
  Над голодом и мраком!
  
  
  
  И наш разрыв не столь глубок:
  
  Сидим в единой яме.
  
  Тебе - икону, мне - лубок,
  
  Останемся друзьями.
  
  ***
  
  Опять война. С раскатистым Јувы!",
  
  Не поднимая глаз и головы,
  
  Две армии спешат столкнуться лбами.
  
  Кто первый сдался - тот и победил;
  
  И все спешат, собрав остаток сил,
  
  К блаженству вошебойки, нар и бани.
  
  
  
  Все буйные погибли ещё в ту
  
  Войну. И часовые на посту
  
  Спокойно спят. Начальство пьёт с врагами:
  
  Им всё равно, с кем пить - а опьянев,
  
  Не на враге ль сорвать резонней гнев,
  
  Бодаясь гарнизонными рогами?
  
  
  
  А наш родной неистовый стройбат,
  
  Вошедши в супостата стольный град,
  
  Врёт женщинам, что, дескать, мы - коммандос,
  
  Когда под белым флагом их квартир
  
  Цейлонский чай уходит на чифир,
  
  С которого так тянет на гуманность.
  
  
  
  Дымятся трубкой мира косяки...
  
  И только в хлеборезке земляки
  
  Планируют прорыв из окруженья;
  
  Сжал пулемёт в каптёрке старшина;
  
  Да тщетно ждёт начштабова жена
  
  Голодных победителей вторженья.
  
  
  
  В морях курортных неуклюжий флот,
  
  Дрейфуя, - угадайте? - верно: пьёт
  
  За то, скорей всего, чтоб были живы
  
  Потомки компанейского врага,
  
  И, натянув кондомы на рога
  
  Плавучих мин, минирует заливы.
  
  
  
  Опять война. Разведка донесла:
  
  В пространствах от Байкала до Днестра
  
  Взаимно оккупированы Јзоны".
  
  На колокольнях тихо бьют в набат,
  
  Смывает кровью подвиги дисбат
  
  И спрос высок на чистые кальсоны.
  
  
  
  Опять война. Командуют подъём.
  
  ЈПойдём, студент, кого-нибудь убьём..."
  
  ЈЗемляк! Трофейный томик Мандельштама
  
  Открою - крыша едет, бля, опять,
  
  Всё спуталось и сладко повторять:
  
  Россия, Лорелея, пилорама..."
  
  ***
  
  Жить по-себячьи -
  
   Субъективно то же, что плыть по-собачьи:
  
   Дилетантизм. Нутро!
  
   В условиях собственно нерешимой задачи
  
   Сказано про:
  
   n объем индивида, зажатого в тесном пространстве между отцом и сыном;
  
   n рост индивида, отмеренный от потолка;
  
   n потенцию особи в плане сообщения семени лону, внеполового размножения себя, свободного выбора между активным - пассивным;
  
   n время, означенное в неравенстве буквами П, О, К, А.
  
   Думать красиво не запретишь и трупоеду;
  
   Русский мужчина привык гордиться тем, что не педераст;
  
   Ergo: обзор своих недостатков тождествен бреду,
  
   И реестр иллюзорных достоинств результата не даст.
  
   Всякая истина пахнет каким-то дерьмом, пока не достигнет неба,
  
   Пока не прольется - уже Оттуда! - дождем;
  
   Спиральки кожи скатываются с нёба
  
   Языком, который сам обожжен
  
   Горячим бульоном, презирающим вкусовые рецепторы за отрыв от народа,
  
   Вследствие коего их легко обмануть структуралистикой бутерброда.
  
   В начале восьмидесятых, моя дорогая, общался я с теми самыми,
  
   Для кого единицей измерения веры является килохрам,
  
   И думаю нынче, что если срам - это то, что традиционно прикрыто трусами,
  
   Так нечто, прикрытое зеркалом глаз, есть идеальный срам.
  
   Отсюда и все метафоры с символикою стриптиза
  
   У молодых или плохих поэтов (когда-то, в частности, и у меня).
  
   Глядя в те небеса, где корячится относительно вольная птица,
  
   Любишь вареные яйца и ностальгические времена.
  
   Приобретенное опытом недоверие к любой идее
  
   Подкрепляется черным юмором благополучной судьбы:
  
   Я согласен, что если считать от угла в разные дни недели,
  
   То не каждый раз будут ворота Али-Бабы.
  
   Мои биографии - трудовая, сексуальная и алкогольная -
  
   Фон за спиной несезанновского курильщика табака;
  
   Соседствуют натура "morte" и натура же, но оголенная:
  
   Яблоко - в кожуре; мужчина - без пиджака,
  
   Без набедренных штучек, без дегтя, перьев и пуха.
  
   Изображенье в три четверти уничтожает лучшее ухо.
  
   Скульптура, наоборот, добавляет лишних деталей и массы,
  
   Каждый наружный мускул хоть и холоден, но осязаем;
  
   Окаменевшая борода - отраженье чего-то, дымящегося
  
   Из губ курильщика - повторяю, измученного не Сезанном.
  
   Самый же неподдельный портрет - волна, частота, напряженье,
  
   Заставляющие сжиматься до бесконечности и передергиваться,
  
   Слабость в момент обладанья, пренебреженье
  
   Заслуженным даром, уничижение паче гордости.
  
   Формула субстанции, растворимой в этиловом спирте,
  
   Заняла бы, конечно, очень много бумаги,
  
   Несмотря на то, что в каждом тончайшем эпитете
  
   Буквы мельчают при испарении влаги.
  
   Рыцари метемпсихоза любят свои портреты
  
   В былых воплощеньях, где все они просто прелесть,
  
   И в удовлетворении каждой простой потребы
  
   Горний символ, знак о зле и добре есть.
  
   С этой ли точки зрения, с другой ли,
  
   Мне неизвестно, как я попал в эту плоть, это мясо.
  
   Иногда мне кажется, что душа находится в горле
  
   Для скорейшей эвакуации по истечении последнего часа.
  
   Бывшие мои приключения кажутся мне из настоящего
  
   Дерганиями плоти, запутавшейся в скелете;
  
   Бывшие мои воплощения - что-то вроде мелкого ящера;
  
   Но колеса, определенно, удрали вперед телеги.
  
   Мне неуютно в любой мирской иерархии
  
   На месте выше, примерно так, предпоследнего:
  
   В этом - гордыня, предпочитаемая неряхами
  
   Устоявшейся сетке цен, характеризуемой сленгово.
  
   Находя плотоядный вкус в интеллигентских радениях,
  
   Трудно уйти от ущербности в чемпионате по выживанию,
  
   Когда ты похож, главным образом, на кучу казенных денег,
  
   Что безбоязненно тратится лишь по чужому желанию.
  
   Совокупность живых частей, от лобных до тазобедренных,
  
   Нарисована анатомически верно, и то оживляется, то омертвляется
  
   Мазками, штрихами, чем ещё - это лучше известно тебе, мой друг,
  
   Но в этом нет золотой простоты моих экзерсисов бедных, послеобеденных,
  
   Четырехстопным хореем, в ля-минор и, скорее всего, в ритме вальса.
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"