Этот вояж на Донбасс, в качестве порции пушечного бифштекса, складывался с многих важных причин, как из звеньев длинной временной цепочки одной большой и толстой неудачи. С 2014 года, все дороги вели патриотов защищать свою духовную экумену, и чем бы человек не занимался за пределами этого очень сложного внутреннего понятия, он обязан был уделять этому, ежедневно, должное внимание. Можно согласиться, что в моем возрасте пятидесяти пяти лет, когда пик физического совершенства уже давно преодолен твоим организмом, и в очередной раз требуется провести испытание интеллектуальной составляющей твоего естества на прочность и выдержку, которая должна перейти на новую ступень, в новое состояние, некоей, духовной мудрости. "Война дело рук молодых", - пел в свое время, популярный, Виктор Цой. И с ним трудно здесь не согласиться. Хотя и дотоле патриотические мысли о войне постоянно появлялись в рационе моего духовного питания. Вероломный враг подлым образом появился за порогом моего личного пространства, нарушив границы моего внутреннего комфорта, унизил мою национальную гордость. Доселе была борьба в Интернете, подготовка сопротивления, и я очень рад, что ребята из нашего круга общения, первыми кинулись в бой, по сути дела безоружными, спасли страну от очень тяжелых последствий. Слишком долго у руля страны находились враги; чуть ли не в каждом селе - я это знаю не понаслышке - орудовали банды сепаратистов. Агенты влияния, завербованные еще во времена СССР, имя им легион, готовили страну к новому поражению.
Летом 2015 года, я ухожу с работы, на которой продержался целых шесть лет, и то, только благодаря потому, что это была не совсем обычная работа. Фирма по пошиву штор не могла достроить свое производство и офисные помещения на Петропавловской Борщаговке, и начальник охраны У...ко. позволил мне проживать на рабочем месте, и тот же прораб Иван Иванович И...ко, выделяет мне вагончик. С какого-то момента, я могу спокойно работать над своими литературными шедеврами, не особо заботясь о еде и крыше над головой. Киев у меня под боком; сел на маршрутку и через полчаса, максимум сорок минут, на Крещатике. Я всегда находился на рабочем месте. За это еще деньги доплачивали; имелась возможность подработки на комплексе "Эдельвейс", что на Окружной дороге, в чем-то даже знаковом для Киева. Это были излюбленные места скопления киевских проституток. Владелец комплекса, поляк, состоял в дружеских отношениях с боссом фирмы, сепаратистом и заместителем мера города Ир...нь. Его "У гостях у гнома", в котором "зависал" в свое время даже нынешний мэр города Виталий Кличко, тогда чемпион мира по боксу в хевивейте, сожгли несколько лет назад. Пан попытался переориентировать "Эдельвейс", открытием ресторана "Польская кухня", но из этой затеи ничего не вышло. Слишком сильная была инерция. Босс владел несколькими производствами в городе И,. Ресторан и Фитнес-клуб, кондитерский цех. Его заводик по выплавке алюминия из лома находился в с. Горенка, Киево-Святошинского района. С приходом донецких к власти, производство алюминия практически прекратилось, стройку офиса пришлось заморозить. Как и строительство нового польского ресторана на Окружной дороге, его компаньона. По дивному стечению обстоятельств, босс нашей фирмы всецело поддерживал идею "русского мира"; всех своих работников он сделал членами "Партии регионов". Мне приходилось смириться с этим обстоятельством. Пока, наконец, после Революции достоинства, участником которой я стал по мере своих скромных возможностей, включая сюда активное блогерское движение в Интернете, десятки статей и сотни комментариев; ставало очевидным, что мятежники из "русского мира в Украине" не достигают своих целей. Босса поперли из должности "в.о. исполняющего должность мера, города, с захватом сепаратистами Славянска, в Горенку вернулось его производство. Он смог достроить свой офис на Петропавловской Борщаговке. Я потерял работу и, главное, крышу над головою. Съездил в Индию; присматриваясь к тамошней жизни на предмет возможного переезда. На свое космогенное образование, у моих карманах, не хватило капитала. Я покидал фирму, а с этим и ставшую мне негостеприимной столицу моей, попавшей в беду, родины. Слишком обременительны, для моего духа, становятся городские пейзажи. Я вынужден буду, еще, отправиться на пару дней в Европу; в Берлин, чтоб отработать еще один вариант выхода из создавшегося положения. Мне и там не слишком везет. Уходил из фирмы с надеждой, что возможно я отправлюсь на фронт. Во дворе увидел сменщика, такого же ватника, как и многие приспешники босса; от него и услышал: "Война, не мое дело - это: дело Порошенко". А ведь с такими, как этот скацапизированный хохол, я проработал, на этой фирме, не менее шести лет. Сказавший эти слова: явился сюда доживать из России; заведший здесь новую семью, имеющий и пасынка и нарожал новых хохлов уже для Украины; получает российскую пенсию. Такими сек.сотами, когда-то, пытались заселить всю Украину.
Я забрал вещи из своего вагончика, без сожаления ухожу в никуда. Сначала - в хостел (думаю выбираться из него, как-нибудь). Это-то после поездок в Индию и галопом по Европах?
Денег у меня оставалось в обрез. Надо было, срочно, подыскивать новую работу. Чтоб не пойти на войну? Меня одолевают сонмы разных сомнений.
...Прежде чем отправиться в Дарницкий военкомат, я создаю для себя огромное количество всевозможных занятий; откладывая свой военный поход. Снилось мои ротные по первой службе. Это значило для меня, что моя судьба предопределена уже на небе. Пока есть деньги - я наслаждаясь своей свободой.
Иногда мне попадается, какая-никакая, работа. Я охраняю торговый зал в районе улицы Ивана Кудри; работаю журналистом одного из Интернет-ресурсов; посягаю даже на зарплату заправщика (я использую все свои внутренние возможности для выживаемости в столице).
Охранника из меня, откровенно, не вышло.
Вернувшись из Берлина, я, временно, поселился в хостеле на Саксаганского, и, буквально на следующий день, во время прогулки в близлежащий небоскреб "Магеллан", в тамошнем супермаркете "Сельпо", попросился на должность охранника. Меня отправили в район станции метро "Лыбидская". Здесь заколачивали деньгу обычные мужички, прибывающие сюда на электричках. У их социальном поведении, присутствует ярко выраженный комплекс "ватника". По ним можно определить успешность работы местных агентов влияния. Среди них выделялся один армяшка. Турки, тогда, сбили российский военный самолет над своей территорией. Я даже обрадовался этому событию. Армянин - нет. А поскольку армяне ненавидят турок за истребление этой нации, как своих собственных врагов, армянин не смог простить моей эйфории, - и объявил мне войну. Имеющимися силами, приближая мое увольнение. Его друзья приглашали в супермаркет каких-то прикормленных бомжей, которые у них, временами, "попадались" на мелких кражах. Чем значительно повышали коэффициенты трудового участия каждого охранника. За эти "подвиги" им добавлялись кое-какие бонусы. Бомжат начинают использовать на моих сменах в качестве провокаторов. Они носились по торговому залу, создавая определенный хаос неконтролированности ситуации. Короче, мне приходилось постоянно быть в напряжении.
Я уже устроился на Интернет-сайт, писал для него статьи о том, как необходимо разводить червей в домашних условиях, пить вино и выбирать запонки. На этом, собственно, все и закончилось. Слабая техническая подготовка, не позволяла мне сделать карьеру журналиста этого издания. Существенно усовершенствовать навыки работы с компьютером, мне так и не удалось. Как для человека, который в серьезном возрасте узнал о существовании "Интернета", мне было очень трудно тягаться с молодыми, только что окончившими вузы, специалистами. Эта работа лишь отдаленно напоминала творческую. Через три недели, пришлось оставить и это занятие.
...Все чаще я отправляюсь на Лысую гору, чтоб осмысливать свое положение. Чтобы утвердиться в своем окончательном решении.
Решив идти на войну, я начинаю, снова, наслаждаться жизнью. Я живу в хостеле, что на Саперно-Слобидской улице, покупаю себе пиво в ближайшем супермаркете, устраиваю длительные пешие прогулки.
Я номинирован в России на многие престижные литературные премии. Мне хочется покончить давнишнее противостояние с конотопским районным прокурором Мухою. "Выжив" меня из села в Конотопском районе, он там же отгрохал себе особняк, на берегах, где я в детстве гонялся за рыбами. Как последняя сепаратистская сволочь в этом районе, он устроился неплохо. Этот гандон и путинская подстилка, загонявший патриотов под плинтус в конотопском районе, творивший темные делишки под омофором московских владык и киевских политических сутенеров. Большой прилив патриотизма, я испытывал в борьбе с этим демонищем. Отдать должок этому конотопскому паханчину, он во многом накопил во мне патриотический капитал.
Муха, по-прежнему, оставался под надежной защитой окопавшихся в верхних эшелонах власти бандитов. Я шел на войну не ради спасения этих ублюдков - я пытался спасти от них мою страну.
Пока меня грызли клопы на Саперно-Слобидской, 10, я мог наблюдать и за донбасской ватой. Хостел был забит ею, под самую завязку. Здесь много было определенных типов. В основном женщины сепаратистов, которые с оружием в руках, воевали с патриотами-украинцами. Они смотрели пророссийские каналы, вылавливая новости из эфира. Утешение наступило для этих - после Иловайска, когда вторглись россияне.
Со мной в одной комнате жила бригада строителей из западных областей; еще один индивидуалист-строитель; воришка; иранец-футболист; клопы и тараканы. Здесь, постоянно, воровали друг у друга вещи и продукты питания.
Очень хорошенькая девушка, которая относилась ко мне с симпатией. Она знала о моих писательских успехах; работала на кассе в супермаркете "Велыка кышеня", что находился в этом же доме. Одна подслушала мой разговор, будучи на кухне, когда я говорил на балконе по мобильному телефону со своим племянником Женей о том, что меня номинировали на две престижные писательские премии в России. Меня приглашали поучаствовать, в июне месяце, в престижной писательской встрече в усадьбе российских царей. Планировалось, что 4-5 июня в музее-заповеднике "Коломенское" должен был состояться 1-ый полуфинал Фестивального движения русского мира "ОСИЯННАЯ РУСЬ". Я собирался на Донбасс, вместо этого мероприятия, поэтому не смог оказать девушке должного внимания. Она - уволилась.
Здесь жил какой-то крымский сепаратист, постоянно куда-то пропадал. Он тщетно уверял меня, что работал до этого циркачом, его оставляли на работе в далекой Малайзии; вернулся зачем-то сюда. Он давал какие-то поручения гламурному парнишке, который мечтал участвовать в каких-то творческих конкурсах, платя ему деньги за это. Российских шпионов у нас не отлавливают, то ж мне пришлось только наблюдать за этим типом.
Хуже было с доморощенной ватой. С этими уживаться было намного трудней. Я с трудом припоминаю, как один из них, Колян, постоянно искал повод, чтоб достать меня. У него были дружки в соседней комнате, этой двухэтажной квартиры, он постоянно там выпивал. Однажды я попросился у одного члена этой группировки, развесить на их балконе свои вещи после стирки (джинсовую куртку); вечером отправился снимать - у них шла пьянка и они устроили мне допрос: кто позволил мне, без спросу? входить в их помещение (тот молча сидел в сторонке). Указав на него, я попросил, никому из них больше не посещать нашу комнату. Так была решена у нас проблема пьянства. Грузчики из "Новой почты" в ней играли в карты. Сепаратистские жены смотрели рядом телевизор; иногда плакали, очевидно, узнавая о каких-то своих потерях.
...Во время очередного посещения Министерства внутренних дел на Богомольца 10, я увидел под его стенами национальных гвардейцев, бывших добробатовцев. Они пришли сюда с какими-то требованиями (запамятовал). Я примкнул к ним.
Точнее к одинокому, плотно сбитому человеку, с каким-то странным флагом. На огненно рыжем, экстравагантном, шелковом полотнище, были изображены: Сатана и Бог (занимающиеся армрестлингом). Человек, стоявший в одиночном пикете, подыскивал себе попутчиков.
От здания МВД (с митингующими поговорили какие-то второстепенные официальные лица), мы отправились к гостинице "Киевская Русь", там - на виду у подъехавшей американской делегации, - происходили еще какие-то политические события. Оказалось, что Василий (так отрекомендовал себя мой новый знакомый), дюжину лет проживал в США. Его дочь была там замужем за американцем. Он поговорил со своими бывшими согражданами по поводу нынешней политической ситуации в Украине. Оказалось, что некто, Василий Люберец, организовывает пеший поход из Холодного яра, который должен закончиться 9 мая на Майдане. Он предложил и мне поучаствовать в этом политическом мероприятии.
- Это уже моя пятая акция на Украине! - хвастался организатор.
Я, безотлагательно согласился, поскольку Василий заверял мне, что, потом, обязательно, сведет меня с командиром добровольческого батальона.
ќ- Пойдешь с нами?.. - И, получив утвердительный ответ, он продолжает: - Я сведу тебя с военными. Я участвовал на Майдане. Этот флаг, что у меня, тоже участвовал в событиях на Майдане! 18 февраля 2014 года, я стоял с ним на лестнице, ведущей к Октябрьскому дворцу! Я размахивал им! Люди шли за мной - и гибли от пуль снайперов. Это была величественная картина.
Слова меня нисколько не насторожили. Меня захватила его идея - поэтому старался казаться ему лояльным человеком. Я не стал высматривать в нем провокатора, хотя уже тогда можно было запросто заподозрить что-то неладное. Сам он бывший военный. После вывода с ОСВГ, проживал в Наро-Фоминске. Потом, по его словам, он оказался в Штатах. Скорее, эта биография, смахивает на легенду путинского посланца - шпиона в США.
Зачем он оказался в Украине?..
Маршрут соответствовал моим представлениям о политической акции. Начинался он в Холодном яру 25 апреля, и следовать должен через всю центральную Украину: Смилу, Черкассы, Золотоношу, Канев, Переяслав-Хмельницкий и Борисполь. Завершиться должен был в Киеве, 9 мая. Этот маршрут - хорошо спланирован, но - оказалось - нет денег.
На электронную почту все еще приходили какие-то "заманчивые" предложения о писательских встречах с книгоиздателями (даже, в Париже и Франкфурте на Майне); были заманчивые предложения из Москвы поработать, за хороший гонорар, корреспондентом какого-то подозрительного издательства (очевидно осуществлялась вербовка). Организовывались какие-то подпольные производства, по типу "фабрики троллей", что в российском Ольгино.
Накануне мне позвонил Люберец, и сказал, что он уже находится в Холодном Яру, и я могу присоединиться. Я - согласился.
...Надо было выходить на станции "Шевченко". Я ждал Смилу, но такой станции - не оказалось. Пришлось возвращаться, высказывая претензии проводнице. От Смилы, мне нужно было отправиться сторону какой-то Михайловки, где меня ожидала машина, чтоб проследовать дальше - в Холодный Яр.
Я Смиле, на автовокзале, я звонил по номеру, сброшенному мне эсэмэскою Люберцем, - подъехал "Ленд Круйзер", с него вышли два мужика, бывший и будущий мэр этого города.
- Сейчас я не при делах. В горсовете: настоящая битва. Пока я отстранен. С новой волной, как-нибудь, прорвемся. - Он достает портмоне, и извлекает оттуда розовую купюру с Лесей Украинкой. - Это вам на бензин, - сказал он. - передашь Василию (Люберцу).
Я добраюсь до Михайловки. Через некоторое время, за мной приезжает Люберец, с каким-то мужиком, на ржавом "жигулёнке".
В Холодном Яру, все официальные мероприятия, к этому моменту, уже закончились. Предстояла пешая хода, под подозрительными знаменами.
Я познакомился со своими новыми приятелями.
Надо сказать, что с первого взгляда, моя новая компания, откровенно, меня начала разочаровывать. Супружеская пара из Новомосковска: он - Владимир Н., статный и представительный мужчина, с сединою на висках, выглядит моим ровесником; очень похожий на бывшего высокопоставленного милиционера; она - Светлана, - сухопарая и эгоцентричная молодая женщина, средних лет. Ради этого похода, они, почему-то, бросают дома, а ж троих своих детей.
"- Я родила троих детей", - рефреном сквозит во всех речах Светланы. Она словно репетирует роль многодетной матери, которой дорога судьба родины. Она должна выступать на митингах?..
Супружеская чета явились в Холодный Яр на собственной "Шкоде"; с сильно помятым багажником, обмотанным клеящейся пленкой. На перекрестке, уверяли они, их поддел какой-то тип; они все еще судятся с ним. Похоже, женщина судилась помногу, и со всеми, кто попадался на ее пути. Я не выяснил причину, чем привлекла их эта подозрительная компания. В ней находились еще два Василия: тот, который помоложе, был одет в камуфляж, не будучи, никоим образом, связанным с защитой своей родины; второй - спокойный и уравновешенный, круглолицый и светлоглазый, обыватель из Прилук, Черниговской области. Оба среднего роста; ничем не примечательны. Добросовестно таскали, закрепленные за ними, эзотерические полотнища. О Юре, типичном западном украинце (с Днепропетровщины), можно сказать, что он мог играть проплаченную роль бандеровца без грима. Он таскал жовто-блакитный флаг, а не сине-желтый, как было записано в Конституции. Он считал, что все украинские беды возникают из этой беды, а не от России. Поменяй местами цвета, и враги сами исчезнут: "як роса на сонци". Еще один "майдановец", инвалид со скрюченными ногами и руками, мог передвигаться только в авторежиме. Мариуполец? что он делал на Майдане? Скоморошничал там и здесь; к тому же, острие его специфического юмора, было обращено исключительно в сторону патриотизма. Калека вне подозрений? Хотя он не скрывал, что в Мариуполе он один такой. Он открыто исполнял роль провокатора. В Мариуполе он был за Украину, пародируя патриотизм. Здесь он исполнял роли мариупольчан, в противоположной роли.
...Ночь, в Грушкивке, мы провели в хате, определенных переселенцев...
Солнечным утром, сделав памятные снимки у исторического векового дуба Максыма Зализняка, в самом Холодном яру, вся компания, со странными развивающимися флагами, двинулась в неблизкий путь.
Отмахав первые тридцать километров (до Михайловки), наша компания остановились на ночлег в местном интернате для нескольких десятков обездоленных детей. Утром, директор школы организовал небольшой митинг, по поводу политической акции. Он любил всякие торжественные мероприятия, поскольку можно было поделиться собственными достижениями. Школа, действительно, выглядела таким себе оазисом культурной жизни. С хорошо организованной внутренней инфраструктурой. Директор - бывший "регионал", - выглядит настоящим подхалимом. В своем детище он души не чает. Этот, "одержимый человек", знает и любит свое дело. На митинге выступает Люберец. Он, неровно, подстриг обе штанины своих трико, в стиле первых христиан? Однако, выглядит, перед детьми, словно клоун в провинциальной антрепризе. В заученной речи, он напирает на историческую роль Украины, которая развалила, подряд, а ж целых пять империй: Ордынскую, Речь Посполиту, Австро-Угорскую, Российскую и Советскую. Далее... следует его короткая расшифровка символов изображенных на его изумительном шелковом полотнище, с которым он не расстается никогда. На этом, собственно, митинг заканчивается, и мы отправлялись дальше по городам и весям. Уже без Юрочки, которому отказали в выступлении. Подобного кощунства, он не мог простить организаторам. Суть геральдического прокола, почему именно желто-синий, а не сине-желтый, он успел, по россказням Любереца, впарить самому директору, который слушал его невнимательно.
...Смила, Черкассы, Золотоноша...
В Золотоноше, Люберцу, в его неизменных трико, еще дали помитинговать на центральной площади города, - но уже в Черкассах, все обошлось без его остапбендеровских проповедей (мы оставляли город в компании очень вежливого эсбэушника).
- Чтоб не заблудились, я провожу вас до моста через Днепр, - вежливо, обещал человек в штатском. - Нам по пути.
В Смиле, пока мы огораживали флагами периметр, очень близко обустроились милиционеры. О нас уже распустили провокационные слухи.
В Канев нам запретили входить. Перед мостом через Днепр, стеной стали организованные "атошники". У Сергея потребовали снять камуфляж.
- Ты воевал? - спросил атошник. Крепкий парень, в тельняшке.
- Нет. - Сергей только играл роль атошника в этом походе?
- Снимай "камуфляж", а то, сейчас, запачкаешь его своей кровью! Ты не заслужил носить эту форму?
На меня никто не обращал внимания; меня словно не существовало. Я нес "правильный" флаг, как и подобает патриоту.
После получаса переговоров, нам удалось-таки уговорить их пустить нас на Чернечу могилу, к Великому Кобзарю. Отдать дань, так сказать, уважения. К тому же, рядом с могилой Кобзаря, был запланирован ночлег. Мы должны были повстречаться с новомосковской четой (они уехали раньше). Здесь они оставили все наши вещи и умчались восвояси. Поняв, что эта акция, уже, добром не может увенчаться. Атошники на маршруте появились неспроста. Стало очевидным, что патриотические организации, за нас взялись круто. Я начинаю прозревать. Что это не в мое дело и т.д. Решил и дальше проводить лишь свои литературные исследования. Это повод наблюдать сердцевину Украины.
Я осознавал уже, что Люберец - провокатор; скорее всего российский диверсант. Сомнения в этом, таяли с каждым днем.
Света из Новомосковска, ненавидела Украину, украинскую историю; она "освободила" своих детей от изучения нашей истории.
- Такой страны нет. Это - окраина.
Это были распространяемые тезисы "Русской весны".
Статисты, - оба: Сергея, - знаменосцы, как флагштоки, выглядят обычными обывателями? С их слов явствовало, что они познакомились с Люберцем на Майдане. В силу естественной ограниченности, они не способны на всякие сомнения; добросовестно выполнявшие работу. Видно, что они не впервые участвовали в подобных мероприятиях. Были кем-то завербованы и рекомендованы агентами.
...У могилы Тараса Григорьевича Шевченко случилась первая стычка с Люберецем. Он ратовал за телевизионную "Свободу слова". Оказалось, что на общедоступных телеканалах прикрывается политическая лавочка "С. Ш.". Это было верное решение властей, справедливое по отношению к собственному населению. Это неприкрытое накручивание рейтингов врагам украинской государственности, надо было давно прекращать.
- А как же со свободой слова? - возмущался Люберец, не боясь, что его в чем-то заподозрят.
- Слобода слова должна быть, а "Свободы слова" С.Ш. не обязательно, - подытожил я.
Я объявил им противостояние.
Постояв с какими-то политическими плакатами у могилы, мы направились в санаторий на ночлег. Вначале, нас вежливо приняли, а, потом, получив подробные указания от властей, от нас поспешили избавиться, затребовав непомерную плату.
Оказалось, что у Люберца, и в этом городе, есть знакомые готовые принять нас в гости. Я перестал удивляться по этому поводу, уяснив по ходу движения: кто таков Люберец и компания. Хлебосольностью нашего народа это не назовешь. Словно кто-то невидимый постоянно держал над нашей акцией зонтик, заботливой рукой. В каждом населенном пункте, существовал этот "кто-то", тот самый, кто "нас ожидал" и курировал. Директор школы и регионал в Михайловке; в Смиле, мы ночевали у матери того самого отстраненного от власти чиновника на "Ленд Кройзере"; нас дожидались еще какие-то директора школ, обычные сек.соты, давали ночлег в школах и еще были всевозможные, засланные, казачки...
Только, иногда - в сие действо, импровизировано вмешивались, - на пути следования, совершенно случайные, непосредственные люди, которые от души помогали нам. Это были "щыри украйинци": люди с открытой душой и присущей ей гостеприимностью.
Милая торговка, по дороге у села Белозорье, пригласила нас в свое уютное заведенье, чтоб накормить в дорогу. Она видела в нас патриотов (по флагам, ведь, не понять) и, как радушная хозяйка, затеяла трогательную беседу о том, как много ребят, из их села, воюет сейчас на Донбассе; как всем миром, они помогает им, своим защитникам. Слова ее звучали не фальшиво, как на наших митингах. Ее слова шли от души, и легко принимались на веру. По дороге нас догонял, дорогою, председатель какого-то мясного производства, организованного им в селе. Он устроил нам, в придорожном кафе, настоящую, колбасную диету. Тоже посылает посылки на фронт. Колбасы - это профиль его производства. Это работа и достаток сельчанам.
Эти люди формировали, в моей голове, прообраз совершенно новой, и очень зажиточной, Украины.
В то же время встречалось много безразличных и самодовольных хохлов, которые привыкли жить делами уходящего времени.
Были и те единоличники, зазывающие нас, которые хотели показать нам все свои достижения. Обычная хуторская психология "моя хата с краю", которая прививалась и развивалась в украинцах всеми волнами колонизаторов. Подобных людей существует много; в них тоже закладывалось наше новое будущее.
Самодовольство обывателя, - типичный показатель достатка. Тот же пасечник, перебравшийся на окраину из Днепропетровска; пригласил нас во двор, чтоб ситно накормить, одновременно, показывая и рассказывая нам о своем житье-бытье. Действительно - ему можно было позавидовать в достатке и красивой жене. Пасека, иномарка, дом, словно на картинке, где каждое деревце и каждый кустик, занимали свое законное место под солнцем. Участок - реальное воплощение мечты типичного хуторянина. В каждом растении, отразилась сущность человека. Он не просто читал нам лекцию об украинской выживающей идеологии; он сделал это в традиционном стиле: своим наглядным примером. Затащив нас во двор, он помог нам умыться из поливочного шланга и рассадил под тенистым деревом. На искусно сделанный столик, его жена, выставила традиционные украинские яства: пчелиные соты (сочащиеся золотистым медом) и сам мед в соответствующей посудине; нарезанное ломтиками сало в миске и раннюю изумрудную зелень (помытую и чистую, с приятным запахом грядок); сервированная на тарелочке колбаса и тут же розовая ветчина; аппетитная горка мягкого хлеба на блюде и горячий чай-кофе (по желанию), в очень затейливых чашечках. Идеология - это, как известно: система взглядов на мироустройство. Это не случайный набор добродетелей, а синкретически нераздельное историческое богатство, характеризующую саму нацию; порядок в ней.
- Я воплотил свою мечту в жизнь, - словно подводя черту под этим разговором, сказал хозяин. - В городе я жил не, совсем, настоящей жизнью. Уйдя на пенсию, я нашел себе это место. Купил, недорого, эту хатку, на окраине этого села, и превратил ее в цветущий сад. Теперь я всем доволен. Мои дети хорошо устроены. Сыну досталась моя городская квартира. Дочь вышла замуж...
...После ссоры на могиле Тараса Григорьевича Шевченко, мы еще поторчали там, на виду, с какими-то подозрительными плакатами под непонятными полотнищами почти до вечера; когда стало ясно, что нас выставляют из гостиницы, за нами, на "Ланосе", примчались местные, пророссийские казаки.
В их лагере, на окраине Канева, нас дожидались установленные палатки. Здесь же, была просторная хата и конюшни. За лошадьми ухаживала здешняя молодежь. Очевидно, дети обычных каневских сек.сотов... девушка-наездница...
Они подготовили нам встречу, с печеной в золе картошкой и сваренным на костре казацким кулешом.
Перебросившись с невысоким и коренастым атаманом несколькими фразами, я понял, что они элементы той самой "русской весны".
Они собирались, летом, устроить лагерь в районе Трахтемирова. Он предложил мне стать в нем "воспитателем".
- Я не плохо пишу тексты, - сказал я. - Электронные книги можно будет почитать в Интернете. Меня приглашают на литературные, писательские фестивали. Вот недавно пригласили в Коломенское...
- Такие люди мне нужны, - сказал атаман, приглашая меня к костру. - Я, недавно, побывал в Москве. Встречался с депутатами Государственной Думы. Мы еще вернемся к этому разговору. В Григоровке у меня остался материн дом. Правда, он, пока, находится в печальном состоянии. Но, при желании, на первых порах, там можно как-нибудь перебиться, пока что-то придумаем.
- Можете рассчитывать на меня, - сказал я, с ноткой благодарности в голосе.
- После уточнения некоторых деталей, - шепнул атаман.
Все следовало в лучших традициях казацкой гостеприимности. Хотя и были это никакие не казаки, а обычные засланные казачки. Что я хотел выведать у них?..
Утром, атаман прислал атошника Василия нам у проводники, - и мы отправились, берегом, на Бобрицу. Очевидно, существовала реальная опасность, исходящая со стороны настоящих атошников. Атаманом было принято решение: переправить нас у Переяслав водным путем через Днепр.
Атошник, Василий, прислуживался казачком у атамана. С его слов: он не состоял в официальной организации. Он представлял собой альтернативу, как и все пророссийское казачество. Он не был похож на тех атошников, которые заставили нас сменить маршрут передвижения; не позволили Люберецу использовать центр города для своих целей.
Василий, дорогою, открывал мне глаза на войну:
- Да я усирался на войне. Не один раз. Когда нас накрывало "Градами". И не боюсь в этом признаться. Поэтому я пошел не за теми, что останавливали вас, а за этими казаками. Я благодарен Иванычу. Я служу ему. Меня не тревожит, что об этом думают. Нас называют "неправильными". Мы умеем за себя постоять. Они не раз уже рыпались против нас. У нас есть чем ответить.
- Автоматом? - Со слов Ивановича, я знал, что у них есть, переделанный под одиночный выстрел, "калаш".
В Бобрице мы подкормились на пилораме. Местный фермер устроил нам очень радостную встречу. В Украине уже появился класс сельских предпринимателей.
Дальше, мы пошли через Студенец, Бучак на Григоровку. Это было уже в первых числах мая. Можно представить только себе, как в чистую и солнечную погоду выглядит могучий Днепр с его высоких, и поросших акациями, круч. Когда под твоими ногами, словно дышит, пышный травяной ковер, сотканный умелою рукою весны. Когда все вокруг цветет и благоухает. А воздух напоен ароматами распустившихся деревьев; звуками мириад носящихся в воздухе насекомых.
Мы идем по узким тропам. Маршрут превращался в тяжелый, рассчитанный на нашу выносливость.
Сергей из Черниговской обрасти, следовавший всегда впереди, часто притормаживал, чтоб что-то поведать о себе. Он работал буровиком. Это стало основой для разговоров. Я протопал с геологами много маршрутов в тайге. Он бурил в Черниговской области. Он показывал мне чебрец. Отжелтевший своим неизменным цветом чистотел. Ажурные листья которого, свисали на дорогу.
Мы шли, вдыхая ароматы сиреней. Как пахнет сирень! Этот майский запах - превращает наши села, определенно, в райские кущи!..
В средине дня, мы добираемся до Григоровки. Люберец ведет нас к художнику, который пишет лубочные картины: "О казаке Мамае".
Его двухэтажный особняк, расположен на берегу Днепра.
Художник, встречает нас прохладно. Он худощав, и выглядит очень аскетично. Здесь же присутствует его товарищ.
Увидев нас, они тут же засобирались в Киев. Художник наломал сирени: "на продажу". Позволив нам переночевать у изгороди.
- Найдете сено, которое можно подстелить...
После длительных переговоров, к нашим услугам был предоставлен специальный, огромный стол, что оборудован во дворе. Сам хозяин, со своим другом, после некоторых уговоров, все-таки соглашаются отобедать.
То, что этот художник, и его друг, и еще многие люди, встречающиеся нам по пути, вели себя очень насторожено и сдержано по отношению к нашей компании, меня уже не очень удивляет. Мы встречались, например, с депутатом, из патриотического блока, который приобрел нам газированной воды в придорожном кафе. Меня больше удивляет то обстоятельство, что его узнал Люберец: "Это едет депутат из ...партии".
Люберец, постоянно, звонит своим кураторам. После переговоров, мы получали приют в каких-то открываемых храмах, в которых шли "вечные" ремонты (в Черкассах?). Схожие, внутри, на базу боевиков. В современных домах, которые после европейских ремонтов, лишь напоминали обычные сельские хаты; внутри это были современные жилища; настоящие форпосты. Можно было только догадываться, откуда брались деньги на все эти модернизации, проводимые во время правления, российского наместника, Януковича?..
Вот и тогда, за нами явился, к художнику, парень на иномарке.
Едем к нему. Это была стилизованная крестьянская хата начала прошлого века. Много разнообразных инсталляций. Типичная семья интеллигентов, вынужденная заниматься даушифтингом. В прошлом журналисты из канала "1+1". С ними, одну комнату, занимает их взрослый сын.
Хата, устроена на террасе; много цветов; выкопанный грот. Внизу, среди деревьев, просматривается огород.
...Приняв баньку, мы сносно поужинали...
Утром мы вышли на тропу. Через Луковицу - на Трахтемиров. Старую казацкую столицу. Где сохранились еще, среди трав, древние могилы.
Сожженный и разграбленный замок Бокая (был такой кучмовский чиновник, убежавший в Россию).
Еще один, уцелевший особняк, мы минули.
...Мы направляемся к "Скифу". Это прозвище уже немолодого человека. Его хата - в рунических знаках - и сам он, выходит к нам из лесу, в образе нарядного волхва. На казака-атовца Василия, он тут же бросает недобрый взгляд. Тот, не испепеленный, объясняет мне причину его неприязни: в бытность, тот у него стянул даренный иностранцами велосипед (Скиф проводит занимательные экскурсии для посетителей); как и все казачество, представляющееся атошником, стоявшее прошлым летом лагерем на видимом склоне горы, доставило Скифу достаточно неприятностей.
...Скиф пригласил нас в свое жилище...
У Скифа, в наличии, много старинного оружия и всяких средневековых приспособлений. Есть и библиотека среднего советского интеллигента.
Я, сразу же, отметил томик М. Цветаевой на полочке.
Скиф попытался угостить нас самодельным вином, - но мы, дружно, отказались. Жил он аскетически. Корки зачерствелого хлеба, разбросанные по столу, указывали на это. Он не брал, говорили, денег за свои экскурсии. Одни только приношения. Сдавал место в аренду пасечникам.
Здесь лучшие в Европе природные насаждения акаций. В конце мая, в самом начале июня, они превращают крутые склоны Днепра в цветущий, акациевый рай. Сюда привозят пасеки из многих областей Украины.
Скиф надолго нас не задержал. Он жил здесь настоящим отшельником и старался избегать всяких цивилизационных контактов.
С Переяслава, с той стороны, никто за нами не приехал. 14 километров Каневского водохранилища, стали непреодолимой преградой.
Мы вышли через Вэлыкий Букрин и Малый Букрин на желтые поля цветущего рапса. Нас подбирал, на своей иномарке, григоровский знакомец. Он вывез нас, через Канев, на Софиевку...
Здесь наши дороги с Люберцем разошлись окончательно. И - бесповоротно. Они, вчетвером, отправились - автостопом - в Переяслав. Я вернулся назад, в Канев. Хотел там пообщаться с атаманом.
...Его телефонный номер безмолвствовал...
Лишь несколько дней ушло на подготовку к подписанию контракта. За это время, я прошел мед.комиссию в Дар...ком военкомате. Собрал все необходимые документы, и сдал отлично тесты.
По вечерам, я отправлялся на прогулки по своим любимым местам. Это было прекрасное время цветения киевских каштанов; к сожалению, они вымирали, в отличие от всего советского, отжившего.
Побывал я и в прекрасной Свято-Успенской Киево-Печерской лавре, и в столичном Доме Писателя, что на Банковой, 2.
Я, в последний раз, проведывал писателей, живущих в киевском измерении. Это особенный мир, сотканный из определенных мифов и тем. В нем существует своя совершенная аура; можно не разделять их мнения и манер вести разговор с внешним миром, но, приткнувшись, на стуле, молча понаблюдать за этим неярким литературным свечением. Хотя в последние посещения, я обязательно попадал на какие-то капеллы бандуристок, и обязательно засыпал во время их профессиональных выступлений. Не обходилось без моего предательского храпа, который совсем некстати вплетался в мелодичные, бренькающие, звуки их здоровенных инструментов. В тот раз насилу пронесло - в отдельной комнате, заседала всего лишь троица сухощавых университетских поэтесс, из какого-то литературного сообщества. Я, тоже, выделил из своего арсенала небольшой, юношеский стишок, прочитав его без вдохновения.
Оттуда я вытащил одну фразу, которая оставляла некий простор для взращивания определенных мыслей. В.Ш., известная в тех кругах поэтесса, произнесла ее, оставшись в какой-то момент, со мною с глазу на глаз:
- Ты не уедешь в Россию? - спросила она. Я никому не распространялся об этом. Не называл свою фамилию. Откуда она, хоть что-то, знает обо мне?..
... Я стремился на Донбасс...
СРЕДИ АЛЫХ МАКОВ И ГРОЗНЫХ "ПИОНОВ"
Перед тем как набрать номер ближайшего военкомата, мне пришлось столкнуться со спецификой банковского дела в Украине. Складывалось довольно-таки стойкое ощущение, что всевышний постоянно подталкивает, сделать правильный выбор, в пользу военного похода на Донбасс.
Дело в том, что свои сбережения я держал на "приватовской" пластиковой карточке, и, очевидно, кому-то показалось подозрительным, что туда, уже длительное время не поступает никаких денежных вливаний. Лишь мелкие траты, которые указывают только на то, что владелец счета оказался в весьма затруднительном положении. Последовал звонок, и весьма настойчивый мужской голос, с нечаянными извинениями, начал объяснять мне сложность ситуации с моим денежным вкладом.
Сказали, что меня вынуждена беспокоить охрана "Приватбанка". Что у них, там, участились покражи денег из пластиковых карточек и мне срочно надобно перерегистрировать свой счет. "Они мне помогут". Иначе карточка будет, временно, заблокирована. Это сообщение было весьма некстати и вызвало, во мне, некоторое замешательство. А тем временем, с мобильного телефона, все еще лилась плавная убаюкивающая речь, что мне надо сделать, и как поступить. Короче, в течение пятнадцати минут обработки, я выболтал этим банковским мошенникам свой пин-код. И, - до пяти тысяч гривен! - словно корова языком слизала. Это были охранники, и они этого не скрывали. Я им звонил с кабинета следователя; они откликались! Но следователь не проявлял к моим стараниям никакой заинтересованности. Короче, я понял, что мне лучше не уповать на это уголовное дело.
6 мая, я, отправлялся в ближайший военкомат, с одним лишь рюкзачком за плечами. Сомнений, насчет своего здоровья, у меня не возникало. И 17 мая, легко пройдя комиссию, и сдав на отлично все тесты, я оказался на сборном пункте.
В Святошинский военкомат, нас собирали со всего Киева. Набралось - на полный автобус. Чтоб ехать на Яворивский полигон, во Львовскую область.
До Старичей, мы добирались полную ночь и только к семи часам утра, попали в место предназначения.
За окном автобуса мерцало холодное, дождливое утро, образца 2016 года.
Мы выгрузились напротив КПП, человек 20 мужского пола и одного - женского. Перейдя дорогу, мы оказались в расположении учебного центра.
В периметре - плац, казармы, штаб, столовая, бронетранспортер на постаменте; спортивная площадка выкрашена с цвета российского триколора. Зачем? Почему? Что за этим прячется? Очевидно, со времен кучмы-януковича времени хватило только на то, чтоб между аквафрешной раскраски нанести тоненькие желтенькие полоски. Пройдет совсем немного времени, и подполковнику Роману Огуру, - начальнику этого центра, - предъявят обвинения в работе на спецслужбы России. Я не ведаю, насколько выдвинутые обвинения ему серьезны, учитывая то обстоятельство, что на любого шпиона в Украине, приходится уж слишком много адвокатов, прикрывающих подобных подопечных. Такая их роль в этой войне.
С первых шагов мы окунаемся в атмосферу военной подготовки. Здесь много вербовщиков.
Многие вербовщики из боевых бригад преследуют нас. Они устроили что-то вроде экзаменов:
- Кто знает, что такое буссоль? Отзовитесь? - Кричит усатый артиллерист. - А, что визирь?
- Кто желает испытать себя в десантуре? Записывайтесь к нам!
- Вас ждут в горно-копытной бригаде! Мы лучшие!
Мы шествуем за предписанием.
Это занимает немного времени. Заходишь, отыскиваешь свой стол: в личное дело вносится соответствующая запись.
Оттуда оправляемся за солдатским обмундированием. Склад забит новой, пиксельной формой...
Здесь, я "проворонил" сержанта Ворону. Мы сошлись с ним на первых порах, и старались держать друг друга в поле зрения. Оказалось - в лучшую сторону. Всех киевлян, с которыми я появился в Старичах, получивших форму, направили в Остер; а я - груженный своими манатками... потеряв Ворону из виду, попал в команду к другому сержанту.
Встретившись, мы поняли, что наши пути-дорожки могут разойтись, и мы начали спасать ситуацию. Но, это, оказалось, сделать практически невозможным.
Так я отправился: в Немиров. Что - в пяти километрах от границы с Польшей. В учебный центр, где готовили артиллеристов на самоходные артиллерийские установки (САУ): "Гвоздики" (2С1), "Акации" (2С3) и "Пионы" (2С7).
Сержант, к которому я попал, сильно смахивал на татарина. Звали, и величали его, Марат. Я называл его: "Товарищ Марат", вкладывая в свои слова, революционный смысл. Ему это нравилось.
Я никогда не спрашивал о его национальности. Но, как только узнал, что он из Бердичева, не смог удержаться от шуток по этому поводу: "Вы почему-то не выглядите, как еврей, товарищ Марат?" - "Я еврейский татарин",- отвечал Марат.
Увидев, на первых порах, как я заметался с Вороной, чтоб исправить создавшееся положение, Марат, уверенно и спокойно, сказал:
- Еще никто не пожалел, кто поехал со мной. И ты не пожалеешь.
- Буду надеяться, - успокоившись, сказал я.
Он, в шутку, назвал меня "дедушкой".
- Внучек, - тем же тоном, отвечал я.
- Обиделся? - Спросил Марат.
- Я не дедушка. У меня нет детей. - Сказал я.
- Здесь у тебя появится много детей! - Сказал Марат.
Он был крепок в кости. В нем не наблюдалось ничего салдафонского. В нем присутствовало много чего-то человеческого. Он стал хорошим товарищем начинающим контрактникам, не четой: зомбированным держателем армейских традиций. Всегда с карематовой седушкой. Мой первый сержант в украинской армии.
Немиров - небольшой поселок, у польской границы, с четырьмя греко-католическими храмами и несколькими кафешками в самом центре; выглядевший опрятно на первый взгляд. Одно кафе, в котором мне пришлось побывать несколько раз, носило претенциозное название "Марсель". Можно было сносно перекусить, заказав себе порцию куриных отбивных или свиной стейк с картофельным гарниром; украинский борщ или российские пельмени. По вполне европейским ценам.
Двух и более этажные постройки поселка, ставшие давно визитной карточкой Западной Украины, придавали этому поселению вполне европейский вид. Те люди, с кем мне приходилось общаться на эту тему, слепо уверяли меня, что это только внешние стены, так выглядят. Что внутри, доводить эти дома до ума, придется еще не одному поколению их владельцев. Может за них, это говорила: человеческая зависть?.. А, вот дороги, скорее всего... российские: разбитые.
"Международный центр миротворчества и безопасности", что находился в паре километров от поселка Немиров (пять километров от польской границы), - оставшиеся "в живых" советские кирпичные одноэтажные строения военного предназначения: штаб, с офицерским общежитием и медпунктом с отдельным входом с другой стороны; столовая с чайной ("комком"), гаражи и машинные боксы, отдельные склады, железные "царэмки" для солдат-строчников, палатки для курсантов и виднеющийся на горе двухэтажный ГАП (гвинтивково-артилерийский полигон) с его учебными классами и боксами для САУ.
Строения, похоже, систематически уничтожаемые внутренним врагом, - были снова отстроены.
Боевые машины, - самоходки, - на которых тренировались артиллеристы, находились, в так называемом "Ботаническом саду".
Я застал Яворивский полигон в буйстве неистового цветения. Это, действительно - Швейцария! Под боком у Европы - алые маки: и "пионы" (2С7), в цветах хаки. Чебрец и можжевельник... "Акации" (2С3), и "гвоздики" (2С1).
Местное население, от родимых пейзажей, начали отлучать еще перед самой войной, чтоб соорудить плацдарм для будущего наступления на буржуев. Действовали, с присущей нашему нынешнему врагу, своей отточенной наглостью. Выселения продолжались вплоть до самого 1961 года. Стоит упомянуть, что троих жителей поселка Вербляны, которые пытались вызволить своих односельчан, до сих пор не могут сыскать. Тем, кто избрал тактику возвращения на свою историческую родину, тоже ничего не светило. Тем временем, на "захваченной территории", военными наводился должный армейский (бес)порядок.
Сейчас, ряды сосен, обильно политые солдатской мочой, плотно прикрывали прошлое. За их стеной, - в глубине леса, - везде тропы анашистов, - на пеньках расставившие "бульбуляторы".
Теперь, местные жители, должны были тайком пробираться в окрестные леса, чтоб накосить корове или насобирать грибов, которых тоже - хоть косой коси.
Сейчас грибы попадались все больше с червями, поскольку погода установилась: солнечная и жаркая. Грибы можно было собирать в густых молодых сосновых посадках и среди дубов, в зарослях купены и орешника, на солнечных полянах, среди роскошных папоротников: на одной ноге "орляка", и растущего кустиками "щитника"; желтеющих, ощетинившихся на все стороны ветками дикорастущих рододендронов (местное название выветрилось из памяти).
...Открытые пространства чаровали травами и можжевельником...
Женщина-травница, знахарка, собирала лекарственные травы, и я, пользуясь, случаем, собрал свой обильный литературный гербарий. Из всех растений она выделила для записей: венерин башмачок, светло-голубенькие колокольчики, почти незаметную белоцветную звездчатку, лиловые кучки чебреца (украинское название) и голубоглазый цикорий, который привык глядеть поверх всего лугового сообщества... Словно душистый изумрудный ковер, на который, мысленно, хотелось прилечь, отдохнуть в пути (философское понятие), я запихивал в память своего сердца.
Июнь-красавец, расставил свои яркие декорации.
Дорога, ведущая на "Тартак", по которой я делал ежедневные, многочасовые прогулки - ранним утром и поздним вечером, - восхищала мой взор, как художника, а не военного. С недавних пор, во мне, толерантно, вживаются эти два неоднозначных понятия.
Впитываемый запах независимой родины, которую намерен защищать?..
Я снова живу своими возвышенными чувствами. Это состояние питают мысли о том, что долг каждого мужчины во время войны, отправиться на защиту своей земли. Кем бы ты не был для нее. Это становится так понятно, как дважды два, как аксиома, которая не требует никакого довода. Любые кривотолки кажутся неуместными как бы не было настраиваемо против этого постулата твое пророссийское окружение. Пассионарный патриотизм во время развязанной агрессии сопредельного государства - это особенное чувство, которое быстрее ощущения долга превращает человека в защитника.
...В палатке Љ5, которую мы поставили в первый день своего прибытия, (вместо сгнившей зимой), - вселилось порядка двух десятков душ, будущих воинов. В них, - практически, - вся Украина. Сам факт готовности этих людей защищать отечество, вызывал во мне уважение к ним.
КМБ (Курс Молодого Бойца) - еще не армия; это что-то типа предбанника, в котором человек, скорее всего, ознакомится с порядком прохождения службы, и всем тем, с чем ему придется столкнуться в недалеком будущем: познакомиться с армейским уставом и завести необходимые знакомства.
В советское прошлое, курс молодого бойца, обзывался "карантином".
Люди с разными характерами и судьбами и даже способностями, должны были притираться друг к другу, в условиях максимально приближенных к боевым. После К.М.Б., нас ожидала специальная (фахова) подготовка. Молодежь, в возрасте до 30 лет, разбавленная разновозрастными мужчинами, такими, как и я, принимавшими еще присягу в СА. Здесь собрались люди разных мирных и немирных профессий. В соседней палатке, проживали вчерашние "вертухаи". Те, повидавшие виды, приобретшие необходимую жизненную мудрость, необходимы на войне ради устойчивости подразделения в бою.
За две недели все сдружились - выдернутые из разных жизненных укладов.
Хомич, успел побывать на войне. Невысокого роста, не худ; крепкий духом, сорокалетний, широкогрудый, с медалями.
С войны явившийся землячок, нюхавший наркотики из Т., но видно что-то там у него не заладилось.
Любитель выпивки и марихуаны и еще один атошник - Колясик, зараженный чрезмерной любовью к выпивке; травокур, получивший (не)гордое название "аватар". Аватар - значит синий, похожий на героев популярного в среде нынешней молодежи блокбастера. Обычное явление для любой армии. Существовали, также, клички связанные с какими-то присущими человеку привычками. Многие связывались, теперь, с продукцией американских киностудий.
Еще: "Бетмэн".
Бетмэн - трусишка; струсил лечь под САУ, но тут же изъявивший желание послужить в аэромобильной бригаде. Когда шел через плац записываться в бригаду десантников - толпа дружно ржала. Вернулся назад.
Много ребят из Хмельницкой области. Некто Целиковский, проросийки настроенный человечек, зачем-то изъявил желание воевать с россиянами? Вопрос, скорее, к военной контрразведке...
...Занятия идут одно за другим, скомканная программа, скорее всего, рассчитана на ускоренный выпуск. Люди здесь не задерживались. Две недели КМБ, полтора месяца фаховой - и на фронт, в зону выживания.
На учения с американцами ездят в основном инструктора; хотя и берут с собою некоторых подготовленных во время фаховой бойцов, в основном заряжающими. На учениях с американскими солдатами, всегда получается отличный результат.
Это станет нормою во время прохождения фаховой подготовки. Во время КМБ: лишь сдача обязательных зачетов.
...Кучно вылеживаемся в лесу с автоматами, под кустиками рододендронов, слушая пение птичек; играем в карты и проходим, так сказать, слаженности. С погодой, явно, везет.
Мы ездим на стрельбы в Вербляны. Патронов не жалеем. Бросили по гранате. Артиллеристам это ни к чему.
...Это наша, армейская, рутина...
Ежедневно, просыпаюсь очень рано, умывальник, и, через прорыв в маскировочной сетке, по серой асфальтной дороге - отправляюсь путешествовать в сторону Тартака. Дышать, свежим, европейским воздухом. Утренний моцион занимает около часа - полтора километра в одну сторону, и обратно. Насладившись вволю утренними пейзажами, отправляюсь в офицерскую столовую на завтрак. Кормят нас, как правило, неплохо. Не от пуза, но совсем, даже неплохо.
На утреннем построении - постоянные разборки. Полковники и майоры, что-то там говорят-рассказывают. Обязательная процедура.
И - в спасительный, смирительный лес!
Читаю пришедшие за ночь эсэмэски от моей женщины, если - случалось - засыпаю, не ответив ей. Это определяет хорошее настроение на весь день. До обеда - мы в лесу. Обед, - и новые занятия. Ужин. И - телевизор. Чемпионат Европы по футболу. Наши опозорились. Россияне - тоже, но не до конца. Они забивают на последних минутах. Зал угрюмо молчит. Лишь одинокие хлопки, затесавшегося в наши патриотические ряды, ватника...
В таком ритме, протекает все время, отпущенное на нашу подготовку.
Остальные тоже живут по своим увлечениям. Больше всего "синячат" в палатке.
В нашей палатке, из постоянных выпивох, трое. Новомосковский Игорёк, планирующий попасть в десантную бригаду, имеющий оттуда предписание: подвижный молодой человек; отличный стрелок, со многими воинскими задатками ( к сожалению много вкуривающий шмали, часто мотающийся на заправку за выпивкой и анашой). Он, постоянно, отсутствует на занятиях.
Земляк и Колясик, - его друзья.
Однажды Хомич, ловко бросает через себя Колясика. Фронтовики не любят пьянчужек. Хомич показал, как надо относиться к "аватарам". Аватары пропивают вещи солдат. Здесь, пропивали вещи Бэтмана. Будучи в неадекватном положении, пьяный Колясик не уследил за своим "базаром", зацепил словами, Хомича. Тот, похоже, даже обрадовался возможности: перекинул его, как мешок с картошкой (голова Колясика, каким-то чудом, разминулась с валяющейся чуркой).
"Я тебе покажу ...! Ты у меня получишь!" - "Серега, я же не хотел..." - "Не хотел он, - возмущался, негодующий, Хомич. - Фильтруй свой базар! А-то, замочу, как пса паршивого!" - "Мы же воевали..." - защищался, Колясик. Упоминание о войне, и вовсе вывело из себя, Хомича: " - Это ты-то, падло, воевал? Аватарище! Я знаю, как вы воюете! Я научу вас родину любить!.."
...И, вот, Колясик, имеющий профессиональную подготовку сапера, первым из всех нас отправляется в зону АТО.
Я остаюсь на фаховую подготовку здесь, поскольку она связана с моей будущей военной профессией - должностью командира самоходной артиллерийской гаубицы.
...Палатки заселены другим контингентом. Еще сырой человеческий материал, из которого, в самые сжатые сроки, получатся артиллеристы-"самоходчики", будущие "боги войны". В основном - молодые энергичные ребята, явившиеся в тяжелый час на защиту своей родины от непрошенных гостей из-за поребрика. Они прибыли из разных уголков страны, из разных регионов - это всегда радует. Это было обычное, современное молодое поколение украинцев, со всеми вытекающими цивилизационными проблемами и возрастными болячками, которые благополучно и успешно излечиваются временем и опытом. Придет совсем немного времени, и они обзаведутся своими семьями и станут их кормильцами - чем собственно и заняты вокруг люди, обычной страны: кроме, естественно, России, постоянно находящей причины воевать со своими соседями. Этот доисторический имперский мастодонт уже несколько веков не может все никак закрыть свои границы, чтоб стать настоящей нацией, а не мультинациональным скопищем захватчиков - ордой, - которая живет порабощениями народов и приращениями пространств.
Я не думал, что кто-то из молодых станет восхищаться тем, что в очень даже зрелые годы претендую на престижную должность командира орудия, а многие из них, станут лишь наводчиками. Каждый из них кожи вон лез, чтоб начальство убедилось, что все они в душе отличные командиры боевых машин. Все, что они делали для этого, знает мой разбитый цифровой фотоаппаратик, который пришлось заменить на киевском Радиорынке на Караваевых Дачах и моя футболка привезенная в Украину в качестве сувенира из Индии, однажды забрызганная лаком для покрытия берец, которую долго пришлось отстирывать уже на Донбассе, с помощью доступных многих химических препаратов; таков уж наш украинский менталитет. С этим ничего не попишешь. Оба предположительные пакостники, ехали со мною в одном вагоне, оставшись в Бердычеве в 24-ке. Этим тоже, хотелось по начальствовать; покомандовать. Это они поставили замкомвзводом Б,. Выбирали, я так понял, ночью, во время распития спиртных напитков.
Б., обычный мужичонка, колхозного типа, для них "свой парень", о котором я всегда высказывался вполне откровенно.
Пока в палатке был замкомвзвода ("замком") старший сержант Ворона, все выглядело более-менее пристойно, поскольку выше этого звания уже не прыгнешь. Пили по ночам; и С...вский, и Ш...нков, и многие другие, кого я уже не помню по фамилиям, в самом начале, в количестве пару десятков человек, вполне сносно уживались со мною. Потом, количество выпивающих, началось варьироваться.
Ш...нков, владелец небольшой фирмочки, переправляющей и торгующей подержанными автомобилями из Польши. Утвердившись на полигоне "нужным" человеком, он мог не беспокоиться о месте службы. Он наезжал сюда со Львова на своей иномарке. Судя по всему, и его словам, он имел "покровителя" на уровне штаба округа. Армия нужна была ему, как ширма для его серой фирмы. Он, постоянно, отлучался по своим делам. Его машина была к услугам многих, если надобно было устроить пикник на природе. Чем, собственно, и пользовались здесь.
Должность замкомвзвода, стукаческая, и поставленный на нее Б., пользовался этим, постукивая в том числе и на меня, часто привлекавшегося в патруль. Поэтому я, (однажды, охотно оттащил подвыпившего Б., к курировавшему его капитану Затянутому ( у капитана совсем иная фамилия; это подарок ему от нашей молодежи).
"Мне ничего за это не будет. Спорим?", - высказывался он мне, дорогою. Ему, действительно, ничего не было. Как, впрочем, и мне. Если и пакостили, то по мелочам, и на крупные подлости, значит - не годились.
С....ский был не способен; он был главной пружиной этих козней. Этот человек, который развелся со своею женою; похоже, что был мало приспособленным к обывательской жизни, к тому же был очень завистливым человеком; не ладил со своим тестем, и тот видно, возненавидел эту мелочную склочную, зло пакостную душонку, и как мог "спасал" свою дочь и ее ребенка, открыв домашние военные действия; как итог этого семейного противостояния, бывшему зятю, пришлось спасаться в армии, чтоб хоть что-то доказать бывшему прапорщику, отцу своей бывшей жены. Думаю воевать он будет где-то на складе в хоз.взводе, хотя бы потому, чтоб доказать, каков он, самделышный, герой (если не проколется где-то на покраже военного имущества).
Б., замкомвзвода, тупорылый прыщавый колхозник, которому некуда было деваться; уже из-за этого пришлось воевать, как и многим другим. Лучше бы был заряжающим. Таких, в армию заставляет идти сельская неустроенность; хотя, как уверял он меня: живет он в пригороде небольшого городка, в котором родители купили ему дом.
Я сделал вид, что поверил, хотя такие способны озвучивать всякую ложь о себе. Дай соврать другим, и тогда они дадут соврать тебе; этот постулат касается нашего быта.
Несколько особняком всегда держался Калимбет. Старинная татарская фамилия не о чем не скажет, если надобно охарактеризовать этого человека; присмотревшись к нему, вы признаете в нем обычного украинца. Как, собственно, и во всех остальных обитателей палатки Љ6. Калимбет очень уж старался понравиться преподавателям, чтоб остаться здесь инструктором. Это желание зачем-то поощрялось со стороны начальства. Он хорошо разбирался в наводках и доворотах, обещая вырасти в замечательного наводчика 2С3, и, со временем, превратиться в командира этого замечательного орудия (если все звезды станут благосклонными к его военной карьере).
Был еще Андрюша - аватарище! - довольно-таки неплохо разбирающийся в наводках. А пока - очень много пьющий, и много стреляющий сигарет. Атошник", пропивающий заслуженное уважение. Поведал мне, как он напишись пустил очередь по мышам, изрешетив палатку. В этом эпизоде он проявился весь. Безобидный парень с Донбасса, очень хороший товарищ, если не учитывать то, что, однажды, напившись вдрызг, он чуть было не оббоссал угол. Только мой окрик и вопли остальных, заставили Андрюшу, прервать сей разрушительный процесс.
О паре человек, просто, совсем нечего писать. Впрочем, один из них, друживший со Стасом, был настолько щупленький, что артиллериста в нем... ну...откровенно не просматривался. В его семье случилась какая-то автомобильная трагедия? Что и заставило его идти в военный поход. Во время погрузок снарядов, он весь изгибался под их тяжестью. Даже 20-ти килограммовый снаряд от "гвоздики", был для него неподъемным. Ему бы, ходить в разведку?..
С Станиславом Петриком я попал на 2С7 - уже побывавшим в браке и имеющим ребенка, двадцатисемилетним седовласым щуплым молодым человеком, достаточно интеллектуально развитым, закончивший какой-то местный вуз, желающий стать офицером, жившим какой-то тусовочной жизнью в своей Смиле, что, собственно, позитивно характеризует в его лице некоторый подвид нашей молодежи; в меру пьющего и не употребляющего шмаль. Он был очень похож, и в своем городке, я думаю, он всегда "косил" под Фредди Мэркури, который для своего поколения, останется навсегда кумиром, и будет реветь в вечно молодых душах, оглушительное: "...вивел, вивел ракью".
Обустройством своего быта, нам уже не приходилось заниматься. Была средина лета - днем донимала жара. Приходилось часто принимать душ.
Однажды приключилась симпатичная историйка. Дело в том, что к большим скопищам военных, теперь примазывается огромное количество братьев наших меньших - собак. Особенно, сук. Это, я заметил, теперь повсеместная эпидемия. Они плодятся в каких-то геометрических пропорциях. Тут же - в собачьей стае происходят всякие естественные отборы. Этому обстоятельству активно прислуживается тот факт, что еды, стало, в армии - достаточно. Во время моей службы на Байконуре, где голодный солдат явление было столь же обыденное, тождественное наличию в той армии обездушенных чмырей, что говорило о засилье черной работы, которую не желали выполнять старослужащие и лица кавказской и прочей чернож__пой национальности, собак почти не наблюдалось. Офицеры, постоянно, устраняли себя от присмотра за дисциплиной в казарме - то, выходило, что солдаты по своему усмотрению устраивали свой быт, а, поскольку, этот возраст безжалостен ко всякого рода отклонениям, в том числе и в физическом развитии, что, в конце концов, это приводило ко всякому беспределу и пресловутой "дедовщине". Я, немножко отвлекся, со своими сравнениями. Собак там ели; умели готовить. Сейчас собак было очень много. Они плодились везде. Сука родила в нашем летнем душе; дневальный носил щенкам еду. Стояли наполненные кашей миски. Я намылил лицо, и по открытию глаз... прямо передо мной... с ищущим взглядом...стояла прекрасная незнакомка, не обращающая на мои достоинства малейшего внимания. Я глядел на нее - и глазам своим не верил. Весь голый, в мыльной пене, как и подобает, быть человеку в душе. Слышится голос дневального, за пологом палатки, который, взахлеб, расхваливал щенков. Девица, остановилась в метре от меня, и, покрывшись густыми красными пятнами стыда, выскочила из палатки.
Чуть позже, по воскресеньям, отправлялись на пикники. В Немирове, однажды, затарившись водкою, и - прикупив еще полоску сетки-рабицы для барбекю, - отправились на околице поселка, в сосновый лес на берег озера. Отдушины в армейских буднях необходимы. Наши люди имеют достаточную приспособляемость к армейской рутине. В украинцев это, видно, в их крови. Отличная работоспособность, что помогает нам хорошо справляться с военными тяготами. Это, та же, работа: будничная, тяжелая, требующая напряжения сил.
Я все время размышляю над судьбами страны и роли в ней интеллигенции, тех людей, которые считают себя таковыми - чей вклад в развитие общества: решающий в перспективе, формирующий парадигму его развития, определяющий развитие в динамике. Импрессионисты, стоящие на данную секунду наиболее близко ко мне, в своем развитии - развивали творческую мысль намного дальше имперских реалистов прошлого, подготавливая приход эпохи пост импрессионистов, враждующих идеологий, и, в конце концов, создали современный западный мир, который в виде локомотива, тащит всех в будущее; модернизирует Восток; даже архаический Китай, делая с него - через коммунистическую идеологию - совершенно самодостаточный продукт, способный привносить в мировую цивилизацию что-то новое, свое - все это в глобальном виде являет собою конгломерат, - мирровый тренд, - кроме России, в которой интеллигенция занимает обслуживающую ее самодержавие позицию, скотски завися от жалких подачек.
На Западе, каждый творческий индивид, имеет надежду, что он создаст свой велосипед, что это даст ему достигнуть материальных вершин, и через святую собственность, обретет его потомкам имя и будущее (бренд); в России - это можно получить только от самодержца, не от своего таланта, который (по западным меркам равных возможностей, судебной и государственной опеки). "Выбившиеся в люди", так говорят в России, могут только от принадлежности в ордену сексотов, пройдя инициационнный период в стукачах и т.д.
Отколовшись, убегала в Европу, Украина. Если бы не патриоты - она бы снова вернулась в российское, бессмысленное, Зазеркалье.
Намотавшись по госпиталям, в небольших библиотечках, подобранных волонтерами, украинская мысль выглядит закомплексованной. Эти мушкетики и драчи, павлички и жулинские, земляки... и еще черте знает кто, зашоренные на поза позапрошлом веке, мало чего несут миру. Массивы неисследованного украинского духа ждут своих исследователей.
...Прапорщик Сирко, в лесу на Донбассе, прорабатывает книгу Мушкетика, словно библейское откровение. Испещренные красной пастою страницы, говорят о писательских амбициях прапорщика. Капитальное сооружение пана Ж...ского, с характерным хрустом, разламывается на каждой странице. В госпитале, кроме меня, оно никому не потребовалось, чтоб скоротать хоть одну бессонную ночь; и, на мой взгляд, вряд ли, в обозримом будущем, найдется хоть один прекрасный человек, в интеллектуальные потребности которого, войдет желание покопаться во внутренностях, отжившего еще при своей жизни, поколения этих идеологических приспособленцев, создавших целые вороха пропагандистского и контрпропагандистского дерьма; обслуживающего российскую колониальную идею, как многое из того, что выплеснулось из голов: мыкол, олэсей, григорив, вась, натанов. Всех этих: бажанов, гончаров, рыбаков и прочих деятелей нашей "витчизняной" культурки. Отживший мирок, не способный выродить даже куцей мысли о украинской независимости, не выстрадавших в себе этой идеи. Писавшие "о едности братцьких литератур", вдруг принялись писать о своих достоинствах? Никогда не поверю, даже тем, кого они предлагают себе в замен. Верю только в свободное творчество - и тех, кто пребывает свободными литераторами. Автор не видит в окололитературной возне никакого смысла, кроме жажды почестей от коррумпированных сексотов-чиновников. Той элиты, которую они создали из сексотского отребья. Автор видит развитие украинской мысли, слова и - в конечном итоге - собственной, украинской нации, только в тех, кто был с народом в годы испытаний: в лесах и степях на Донбассе. Кто голодал с ним в 1933 и 1947 годах.
...Сидя по ночам за этими книгами, я воспитывал авторское самолюбие, чтоб описывать последние события в своей жизни.
...Шел очередной год войны...
В ЛЕСУ НА ДОНБАССЕ
Когда кажется, что Франция уже погибла, ее спасает чудо. Я понял, почему это так...
("Военный летчик" Антуан де Сент Экзюпери)
1
Автору и в голову никогда не приходило записывать Стаса, по фамилии Петрик, в свои друзья, вышло так, что он оказался ему попутчиком.
Они только что отучились с Петриком на должности командиров, на 2С7 "Пион", что в Немирове, в Центре для подготовки артиллеристов-самоходчиков.
Литературная планида, не позволяет автору причислять всех своих случайных попутчиков в нечто значимее, чем литературные персонажи их же собственных сочинений. Возраст у автора уже вполовину превышал возраст того же Петрика. Стас был родом из Черкасской области, из городка Смилы. От роду ему было 27 лет, и похож он был на Фреди Меркури, чем очевидно всегда выделялся в каком-то ночном клубе, в своем родном городишке, до того как жениться и обзавестись ребенком, а потом и развестись. Он имел в запасе высшее образование, очевидно, какого-то местного вуза, которые плодились в девяностые на базе всяких техникумов и гэпэтэу, словно грибы после обильного дождя. Интеллектуальное развитие позволяло, молодому и уже седовласому мужчине, быть активным пользователем компьютерных систем. Отсюда следует, что проблем с прохождением многочисленных тестов на командира орудия в ближайшем от его дома военкомате, у этого юзера не возникало.
Он ничем не выделялся в среде своих сверстников - будущих наводчиков самоходных орудий. Невысокий, не обладающий необходимой для артиллеристов телесной массой, он брал барьеры своей мозковитостью. Он завел дружбу с таким же дрищом. Большинство из будущих артиллеристов были обычными парнями, с обычной массой. До честности которых, у автора осталось много претензий. Испорченный цифровой фотоаппаратик, футболка обрызганная лаком для покрытия берец и глубокая царапина на запасном берце, красноречиво напоминает ему об этом.
Они жили ночной жизнью в учебке на полигоне, отправлялись в кафе, к официанткам, которые постоянно строили им глазки; за привлечение солдат им полагались какие-то бонусы от своих работодателей. Молодые балбесы, были настолько увлечены этой игрой, - будучи полностью уверенными, в неотразимости своей внешности, - что их никогда не покидало мнение, будто те по ушки влюблены в них. Не обращая внимания даже на то, что всякий раз под самое утро за официантками приезжали какие-то парни и увозили их оттуда. Девушки, посылав служивым томные взгляды, махали им на прощанье ручками, заставляя их мечтать о новых встречах в кафе. Являясь, потом, в свою палатку, ватага еще долго не могла успокоиться, обговаривая эти взгляды и улыбки: "На меня посмотрела Лена". - "Черненькая? Она и мне...!". - "А мне больше нравиться С., у нее побольше сиськи".
О своих деньгах, они как правило помалкивали до самой зарплаты. Все эти циськи-письки им дорого обошлись, когда они начали подсчитывать балансы.
...И вот... после учебы, автор этих заметок, и тот же Петрик, отправляются в Старичи, чтоб получить в штабе всевозможные документы (справки и корочки), и, счастливо, отправиться под П-Хм__кий, в Деточки, в расположение Љ бригады. О Деточках, они уже кое-что слышали, и, прежде всего, от сержанта Вороны, который отправился туда пораньше их, и теперь, пусть изредка, позванивал Стасу и передавал разные сведения. Содержание этих переговоров, Петрик передавал уже автору этих строк.
В Старичах, по-прежнему, напрягали взор выкрашенные в цвета российского флага спортивные турники. Немного поскучав возле которых, автора, неожиданно окружила толпа старых знакомцев по началу службы. Они встретили своего "Батю", - и теперь, восторженно, припоминали ему все перипетии их совместной службы в начале июня.