'Я чувствую за них за всех,
Как будто побывал в их шкуре,
Я таю сам, как тает снег,
Я сам, как утро, брови хмурю.'
Ветер срывал желто-зеленые листья, подкидывал их, возносил к небу, опускал на землю, кружил и относил далеко-далеко, показывая мир, свои бескрайние владения: поля, усыпанные сочной травой и цветами; озера, на глади которых плавали большие лилии; густые и темные леса и города. В них жили злые, мрачные, сердитые и вечно не довольные люди. Но и среди них находились добрые и веселые. Средь жгучей крапивы и шиповника росли, тянулись к солнцу тюльпаны. И все эти разные, загадочные, тайные существа тоже принадлежали ему - одинокому, вечному скитальцу.
Листья смотрели, дивились и падали вниз на холодную землю, в лужи, в ямы, на прилавки, на крыши, на зонты и на них - на этих загадочных и непонятных, злых и веселых. А люди топтали, вминали их в грязь и не замечали.
Ветер же летел дальше, осматривая парки, улицы, заглядывая в квартиры и любуясь пестрыми человеческими судьбами. Нелегкими, несладкими, красочными и жалкими. У них было все.
У зверей, у птиц, у муравьев этого не было. Это было только у них и принадлежало только им, но они не ценили этого, пачкали, марали, пятнали и не обращали внимания, как на сухие листья.
Ветер видел, как люди просили у судьбы чего-то, слышал, как они взывали о чем-то. Но ее нет, и никто их не слышит. Как они, такие умные не могли этого понять. То, что люди называют судьбой, зависит только от них самих, от их желаний, возможностей и поступков хороших и плохих, деяний и злодеяний.
А может человек не хочет это понимать, может для него лучше неведенье, забытье, слепость. Ветер никогда не мог понять этого, разделить и почувствовать, потому что у него тоже были глаза, тоже была жизнь, тоже были развлечения и огорчения, эмоции.
Вода, говорит, что это проделки природы, что она решила сотворить их несовершенными. Солнце не знало, а земля не хотела знать. Ей доставалось от них больше всего. И больше всего на свете она ненавидела их и не хотела ничего знать, об убийцах и карателях.
С природой разговаривать не решился, потому что ее слово тяжелее самой тяжелой породы в мире. Она решает, она создает и она умертвляет. Природа - мать, создательница.
Юля сидела на коленках, и смотрела на яркое красное солнышко, и улыбалась, и ей казалось, что ветер, треплющий ее волосы, разговаривает с ней, что земля поет ей, а вода смеется вместе с ней. И так было тепло и ласково в их компании, что не хотелось никуда уходить, не хотелось, чтобы наступала ночь.
Паучок вскарабкался на худенькую травинку, скинув с нее капельку водицы, и начал плести белесые сети, быстро перебирая лапками. Бабочка, пролетев совсем рядом, села на цветочек и замерла в ожидании. Где-то копошились муравьи, жужжали пчелы и стрекотали кузнечики.
Юля блеснула чистыми голубыми глазками и спросила:
--
Зачем нужны люди? У меня папка сегодня из дому уходит, говорит, что мать совсем спилась и меня забрать хочет в трущобу. А я думаете, хочу? Я не хочу оставлять мамочку, потому что она опять будет молча сидеть за столом и смотреть в мутное окно, горевать, и не хочу терять отца, потому что он мой. Я их люблю, понимаете?
--
Не понимаю, как это - любишь, - ответил вопросом на вопрос ветер.
--
Очень просто - душой и сердцем.
--
Да, - удивился он.
--
Да, и не хочу, чтобы они расставались, уходили, ссорились, ругались.
--
А чего же ты хочешь?
Ветер потом еще долго думал над словами маленькой, беззащитной девочки, скитаясь в облаках. Он стал лучше присматриваться к земным существам, к людям. Он искал в них любовь.