Дорога сделала небольшую петлю между оврагом и кустарником.
- Всё, я больше не ходок, - сержант-пограничник остановился, и оперся на карабин. По лицу сержанта любой бы заметил, что даже стоять ему было тяжело. Напарник, круглолицый и высокий, остановился рядом, и с явным облегчением сбросил с плеча "дегтярь". Он оперся на пулемет, почти скопировав позу командира. Солнце в зените, и шагать под грузом на такой жаре не сахар. А тащить на себе килограммы железа ручного пулемета, да еще и набитые диски в вещмешке - то еще удовольствие даже для тренированного и подготовленного человека.
Уже неделю они уходили на восток от сгоревшей под бомбами заставы. Неделя войны, которая резко поделила жизнь на "до" и "после". Счастливое, радостное как детство "до войны", казалось далеким прошлым, почти сном. Много всего произошло, много смертей им довелось увидеть. Сейчас их обтекала колонна беженцев, повозки с ранеными, проскочил автомобиль-полуторка с такими же как они отступающими бойцами-красноармейцами в кузове.
У сержанта прострелена нога, чуть ниже колена. Сквозное ранение, кость не задета - месяц поваляться в медсанбате и снова "Готов к труду и обороне", здоров как огурчик. Но этого месяца не было. И медсанбата или госпиталя - тоже.
Бесконечное шагание, пыль и, видимо, занесенный в рану кусок ткани, сделали свое дело. Рана загноилась, нога распухла, и не лезла в давно разрезанный сапог.
- Если и дойдем до госпиталя, ногу отрежут - думал отрешенно сержант. Потому что он уже знал - не будет ни тыла, ни госпиталя, ни операции. Здесь ему принимать свой последний бой.
- Володя, - сержант обратился к напарнику по имени, - отдавай-ка, друже, пулемет. И гранату.
- Не пойдет, - напарник по-бычьи наклонил голову, собираясь спорить. Готов умереть здесь, вместе. Молодой, весенний призыв, девятнадцать лет всего-то. Себя сержант чувствовал чуть ли не стариком, кадровую он тянул с тридцать восьмого, потом остался на заставе сверхсрочно. В этом году, в сентябре, ему исполнилось бы двадцать шесть. Но не будет уже дня рождения. Ничего не будет.
- И пойдет, и поедет, - развеселился ни с того ни с сего сержант. После чего наставительно забубнил:
- Приказы старших по званию не обсуждают. А выполняют.
-Заберешь мой карабин и пойдешь, - чуть смягчившись сержант посмотрел на залитое красной краской лицо Владимира, и продолжил спокойно, - Найдешь наше начальство, пограничное, доложишь как воевали, как погибла застава. А я вас тут прикрою.
Володя пытался возражать, мотнув головой в сторону катящихся телег, где лежали перебинтованные, с проступающими на белых бинтах красными пятнами, раненые. Но сержант, также безмолвно отрицательно покачал головой. Он все для себя решил.
***
Сержант сидел на земле, бессмысленно перекатывал в руке камешки, и изредка поглядывал на последних проходящих беженцев. Пулемет от замаскировал чуть в стороне от дороги, в негустом кустарнике. Тактически позиция на этом ровном как стол участке не самая лучшая, чуть вдалеке виднелся холм, с которого и обзор получше, и сектор обстрела побольше, но пограничник прекрасно понимал, что он просто физически не пройдет эти километр-полтора.
Проводив взглядом последнюю телегу беглецов, за которой тащилась привязанная корова, сержант поднялся и отошел к позиции. Еще несколько раз копнул саперной лопатой, которую напарник раздобыл у кого-то из проходящих мимо бойцов. Не окоп, а узкая могилка сантиметров двадцать шириной и на десять сантиметров вглубь. Копать землю, от зноя приобретшею твердость камня, не хотелось, да и просто не было сил. Отпил из фляги, большой глоток сделал, но всю воду тратить нельзя - надо смочить бруствер, чтобы взметнувшаяся пыль не выдала его местоположение после первых же выстрелов.
Он еще срубил пару кустов, набросав веток вокруг огневой точки. Всё. Теперь ждать.
***
Немецкая колонна появилась уже к вечеру. Звук тарахтевших мотоциклов сержант услышал сквозь полусон. И сразу вскочил, сбросив тонну давившего на плечи ожидания.
- Ага, вот... - бормотал он сквозь зубы, устраиваясь поудобнее за пулеметом. Целиться будет неудобно, заходящее солнце бьет прямо в глаза. Ну ничего. Повоюем.
Два мотоцикла выскочили прямо на него, и сержант срезал наглецов длинной, почти в весь диск, очередью.
Шквальный ответный огонь сержанта не задел, немцы просто палили наугад. Командир колонны явно спешил, поэтому приказал атаковать немецким панцер-гренадерам с ходу. Спрыгнувшие с машин гитлеровцы развернулись в цепь, и стреляя "от пуза", пошли-побежали вдоль дороги. И очень скоро многие осознали свою ошибку. Те, кого миновала пулеметная строчка, и те, кто успел упасть на землю вовремя. Снова длинная очередь.
А потом несколько коротких, словно по мишеням, на выбор.
Но бой явно безнадежен. У немцев тоже включились пулеметы, кустарник вокруг огневой позиции стал редеть, словно по нему прошлись гигантской косой.
- Если не поможет, наверняка у них есть и минометы, - без всякой злости подумал пограничник, и снова дал очередь. Еще пять-десять минут, и подобравшиеся на двадцать-тридцать метров немецкие пехотинцы просто закидают его гранатами. Кажется пора... Он спокойно дострелял диск, но менять его на новый не стал. А просто отбросил пулемет.
Теперь главное - встать. Не резко, а то его просто прошьют очередями.
Медленно поднял руки.
Немецкого сержант не знал, но судя по крикам, немцы поняли, что их противник сдается. Трое с автоматами подходили с разных сторон.
- Вот и всё! - подумал сержант.
Удерживаемая под сапогом граната с вырванной чекой выкатилась между советским солдатом и автоматчиками. Солнце успело заглянуть в светло-голубые глаза, и словно подмигнуло бойцу в последний момент.
Вспышка, страшный удар в грудь и темнота.
Сержант не видел, как немецкие солдаты хоронили своих убитых, перевязывали раненых, убирали с дороги разбитые мотоциклы и грузовики. Колонна задержалась всего на пол-часа, и вряд ли одиночный боец мог изменить судьбу недалеко ушедших беженцев. Скоро немцы нагонят их, и им придется поворачивать обратно. Не уйдут от гибели или плена бредшие мимо него отступающие красноармейцы, разве что смогут попрятаться по лесам и оврагам. А вот Володя, упорно шагавший где-то в километрах пяти от места последнего боя напарника, сможет дойти до своих, и выполнить приказ, доложить по команде. Обязательно. Сержант в нем не сомневался, за эту неделю они столько пережили вместе.
Но это все будет потом. А пока он выиграл свой бой. Последний бой. И может спокойно лежать, невидящими глазами смотря куда-то за горизонт.