Она пришла, ни с кем не советуясь и не спрашивая разрешения. Пришла и стала наводить свои порядки: подпускать дождичков, набрасывать ветерков, красить листья на деревьях, выцвечивать траву на полях, хмурить небо. Вольготно ей было парить над страной. Любопытно смотреть на простых смертных. Вот, например, пошёл юноша с брюшком далеко не среднего возраста, молодящийся и пижонистый, с чётками в левой руке. Вон грузовик в грязной канаве застрял. Вон недострой - пятиэтажный офисный центр чёрными дырами пустых глазниц людей пугает. Вот парк, там красотища, много пространства для творчества. И везде она видела людей, много людей. Сколько людей, и все разные. Чем они живут, о чём они думают, к какой цели стремятся? И разбросала себя Осень на миллионы кусочков и устремилась в каждую живую душу...
Мудрец, генератор мудростей, штампует их, как будто свинцовые бронебойные пули отливает. И тащит на Стену Плача и там развешивает, как победные флаги. Простые фразы, с претензией на бесконечное Понимание. Фразы, вырванные из контекста созревания и роста, вырванные из своей влюблённой в них среды, повисают на Стене мёртвыми обрывками порванных истоптанных тряпок. Местные хулиганы глумятся над обрывками, подрисовывают им непристойности. Но мудрец не унывает, он верит, он знает, что его очередной гвоздь пробьёт, наконец, тупость и злобность аборигенов. И с ещё большим энтузиазмом отливает свои пули, пульки, ядра, снаряды. Станок его, раскалённый от усердия, исправно выдаёт на гора очередную вечную истину своеобразного пошива, покроя, удобного для мудреца, непонятного для хулиганов и почитателей. Удел последних - это не вопрос понимания, это вопрос веры, и какую бы гадость и глупость от мастера они ни увидели бы на Стене Рыданий, она будет вызывать в их сердцах умиление и трепет.
Сложно продуктивно думать, анализировать, понимать, любуясь своей красотой в зеркале в драгоценной оправе. Внимание устремляется на блеск побрякушек, размазывается по гламурно зачёсанной чёлке, по правильной линии греческого носа, по могучему лбу мыслителя, по ладно подогнанной манишке.
Осень, время перемен, время ускорения течения жидкостей во всех средах, во всех направлениях. Осень - время перехода из одного состояния в иное. Осень - подземный грязный заброшенный переход между... Осень - время обострения хронических заболеваний. Осень - временная точка бифуркации, точка кризиса, время умирания. Осень - время разбрасывания озимых в землю, авось по весне что-то дельное съедобное взойдёт. Осень... Время гона всех активных особей.
Кобель вылетает из дома, как ошпаренный. Нос в сырую землю. Срочное тревожное сканирование пространства без остановки, без понимания. Найти заветное письмо. Оставить на ходу значимые отметки своего существования, своей потенции, своего назначения. Может быть, кто-нибудь услышит, увидит, придёт на зов и оценит, и полюбит. Осенью одиночество становится невыносимым, нутро гонит в дорогу, нутро жаждет обрести устойчивость, нащупать Путь.
Подростки, спешащие в разрушенные школы, без учителей и без смыслов, вступившие в сложнейший этап своей жизни, пребывающие в неустойчивости пубертата, на ходу из баллончиков оставляют следы на стенах, на заборах. Вот он я есть, вот мой автограф. Заметьте меня, оцените, примите, полюбите. Прыщи на лице, угловатость фигуры, нескладность походки. Но это временно. Придёт время расцвета. Придёт время принятия. А придёт ли? А вдруг - не у всех. Пубертат - состояние мечущейся, стареющей, но не взрослеющей души. Консервация инфантилизма - примета времени, смысл существования. Как жить? Для чего жить? Смыслы утрачены, понятия разрушены. Проклятые взрослые, застрявшие в своих эгоистических играх выживания. Кто кого, кто первый, кто больше, кто краше, кто важней. Откупиться от потомства деньгами, тряпками, цацками, игрушками. Заброшенное поколение стонет в лабиринте противоречий взрослого мира, брошенное на произвол самотёка - авось выплывут. И барахтаются они в грязном лабиринте чужих интересов. И остаётся им играть во взрослость в концлагерях электронных виртуальных миров. И остаётся утверждать себя в эзотерических пространствах, на площадках споров, обсуждений, в злачных закоулках инета, где процветает хамство троллей и гопников от словесности, доказывая свою взрослость, нужность, важность перед такими же солагерниками.
Старый даос красноносый миллионы лет скрипит своей телегой, чинит свои грабли и вилы, показывает с их помощью молодым незримое. Молодые видят нечто, молодые следуют, молодые хотят стать старыми мудрыми даосами, но уже с фиолетовыми носами. Они тоже хотят скрипеть чем-нибудь, чиня свои грабли, которые будут выкладывать перед собой на своём Пути в темноте непонятного скрытого, и поэтому изысканного, ценного, цельного, того, что дарует счастье бытия и бессмертие. Торговля не прекращается ни на секунду. Везде и всегда одно и то же. Загадочная красочная обёртка, нечто, обещающее счастье и радость, спокойствие и защиту, могущество и безопасность, контроль и обладание, незаметно перетекающее в удовлетворение потребностей обезьянки из клетки.
Радость от обладания старым пыльным мешком с чем-то непонятным внутри ни с чем не сравнится. Правда, заглянуть в этот мешок, узнать его содержимое - страшно. А вдруг там дохлая кошка? Поплотней упакуем мешок, потуже завяжем. Наклеим важные мудрости-лейблы на свой драгоценный багаж, будем таскать его с собой всегда и везде. Там же драгоценности, жизнь спасающие, от коклюша и аппендицита исцеляющие. От подагры и насморка помогающие. От одиночества, глупости, бедности избавляющие. Ну и что, что пованивает... ну и что, что заплесневел... ну и что, что потёртый и грязный. А мы его щёточкой почистим. Красочкой покрасим. И будем продавать счастье, из рук не выпуская мешка, деньги, внимание, как морковку перед глупым осликом держа. Главное - не раскрывать мешка, не показывать его содержимого.
Затрещала, заскрипела кофемашина, зарычала, выплюнула "Эспрессо". Горячий, запах с ног сшибает. Глоток, другой. И снова бег. Бесконечный бег по кругу за смыслами, за удовлетворением, за удовольствиями. Давление необходимости соответствовать, быть на уровне, не опоздать, не пропустить, успеть оттяпать, отхватить. А как же? А вдруг мимо, а вдруг в пролёте. Лузер, лох, баклан, клювом прощёлкавший - много добрых и точных названий для неудачников. Социум устанавливает правила для всех. Хотите вы этого или не хотите. Принимаете или отвергаете. Видите или игнорируете. Всё равно вы будете пупок рвать для соответствия каждый в своей нише, из которой вас будут выдавливать на обочину. Естественный отбор в неестественных условиях человеческой общности. Где символ цениться дороже, чем глоток чистой воды, чем кусок только спечённого ароматного хлеба. Символ, знак, ожидания, правила толпы будут вас гнать в нужном ему направлении. Игры в духовность, в смыслы - тоже игры с определёнными правилами, с жёсткими законами. И не дай бог вы не впишетесь. Мальчик для битья, мешок боксёрский. Груша, которую обязательно надо скушать. Ничего. Подрастёте. Заматереете, узрите некоторые внутренние механизмы процессов, встроитесь и будете паиньками, нужными винтиками общей единой огромной машины, перемалывающей вас, как жернова мельницы зёрна пшеницы. Хлеб испекут из вас. Нарежут острым ножиком. Намажут маслом, в отдельных случаях положат ещё красную и чёрную икру. И, без сомнения, сожрут. Сожрёт Он, мешок несущий. Змея, кусающая свой хвост. Каждый есть хищник, на каждого есть свой хищник. Круговорот материи в природе. Вечный и неизменный.
Остапа несло, и несёт до сих пор, и никогда этот процесс не остановить. Невозможно остановить экспресс на полном ходу, сидя в одном из купе его вагонов. Тем паче, что более-менее тепло, сухо, сытно, да и спариваться никто не запрещает. А реклама - так сама подталкивает. Плодитесь и размножайтесь. Зачем? Чтобы бегать по лабиринту, создавать трение, разгонять динамо-машины, чтобы были насосы, качающие вашу жизнь и энергию в пользу машинистов, начальников вагонов, кондукторов, проводников, которые сидят в более комфортных купе, едят более качественную пищу, имеют более блондинистых и длинноногих.
Куда летит состав? Да какая вам разница. Кто машинист? Это тайна. Вы же табличку видели, что он есть - этого достаточно. Пыльный старый мешок с загадочным нечто. Главное - соответствовать. Не выпадать на обочину. Узнать направление? Да вы что?! Машинисты точно знают, куда ведут свой состав. Так что нечего паниковать и свой нос, куда не положено, засовывать, а то ведь может и нос прищемить, да и разные случаи несчастные бывают, люди и с поезда падали.
Остановить состав, разобраться, куда едем? Да как вы смеете! Ему нельзя останавливаться, он жив и цел, только пока едет. Остановится - упадёт, рассыплется, народ разбежится. Это же диверсия, терроризм, экстремизм! Мы вас быстро оприходуем на закрытом суде без свидетелей, пардон, присяжных. И резко:
- Молчать!
Молчу.
- Упал - отжался!
Упал, молча отжимаюсь, ритмично лбом испытываю пол на прочность.
Прочный. Дубовомрамроный.
Медленно? И не туда? Это враги машинистов поклёпы возводят...
Град сменяется ливнем. Крупные капли плотной стеной вспенивают воду в пузыри на земле, на покорёженном асфальте, на грязных лужах. Мутные потоки воды несут опавшую жёлтую, красную, коричневую листву. Ветер сбивает ослабшие листья. Тьма листьев на земле. Лысеющие деревья. Бегу. Промокшие кроссовки противно чавкают. Сыро, промозгло, холодно. Бегу по тротуару, скорей, скорей домой, в тепло, в уют. Свежая заплатка на асфальте, на ней метровый фаллос алой краской указывает направление движения воде и мне. Совпадение секундное. Потоки воды с листвой омывают фаллос. Сквер. Глупые голуби, взъерошенные, замёрзшие, пытаются найти пропитание. Замедленные движения ошалевших от стихии птиц. Растерянные, испуганные. Вяло оглядываются вокруг. Крупные холодные капли бьют по их спинам. Дайте нам смысл, дайте нам сверхидею! Дайте нам жирного червяка. И тогда мы точно уж заживём по-человечески, мы перестанем предаваться бреду своего величия. Мы перестанем мочиться в своих сортирах мимо унитаза, тем более его таджики не на том месте поставили, и каждый раз не на том. Мы перестанем обворовывать ближних своих, тем более что они клювом щёлкают, мух ловят открытыми от удивления нашей продвинутостью ртами. Мы прекратим унижать и обижать их. Мы станем хорошими, идеальными, обалденными.
Есть понимание, что так жить нельзя, и одновременно есть устойчивое желание так жить. Чрево требует. Никто не идеален. Святые на Небесах. А здесь люди. Надо быть терпимей, добрей. Но почему-то не всем, а только тем, кто...
Что вы говорите, что у них купе просторней, чище и комфортней, что едят они только лучшее из изысканного, что удобств у них больше? Что у них привилегии, что иерархия... Ах, фи, какой вы меркантильный, как вы можете, вы же умный интеллигент. Да вы, батенька, со своей моралью - подлец. Знаем мы вас. Вот мы почти святые, никого не осуждаем, не критикуем, ни на кого не обижаемся. Ну и что, что на золотом унитазе нужду справляем, ну и что, что на голове у нас люстра мигающая... Мы же богом избранные, бог нас любит. Ну и что, что воруем... Эх, какой вы право материалист. А ещё духовностью прикрывается. Фигня - все ваши слова. Слова от вас реальность отгораживают. Да вы застряли в понятиях и смыслах. Бросьте всё. Освободитесь. Нет никакой морали. Нет никаких идей. Всё субъективно и индивидуально. Только страдающий несёт ответственность за свои страдания. А вы что, не знали, ну как же? Садист, преступник, вор, коррупционер - это только инструменты отработки вашей кармы, это чистые приспособления справедливости Дао. А вы на них... Как вам не стыдно? Обретите, наконец, свободу от всего. Станьте легче, чище и, главное, займите свою старую скрипящую заплесневевшую полку и лежите там тихонечко-тихонечко. Предавайтесь созерцательной медитации, тогда вы просветитесь, как мы, познаете неизреченное, как мы. И будете счастливы, как мы. А мы вам .... Голуби вы наши. Клюйте своих червячков под ливнем и не пищите. Главное - порядок. И пулемётчики и пистолетчики.
Болото. Налаженность. Стабильность. Карканье ворон. Сероводород из-под воды вырывается большими пузырями с характерным лопающимся звуком, с характерным удушающим запахом. Терпите. Бог терпел и вам велел. А где жизнь? У, какие вы, жить захотели! Нет уж, дудки. В нашем болоте не сметь спрашивать, что дало вам правление, в нашем экспрессе положено отвечать, что ты сделал для правления. Ишь, какие пошли ухари - всё себе, всё себе. А как же бедный обслуживающий персонал? Нехорошо. Стыдно.
А что идея или закон? Что дышло, как повернём, так и выйдет. Только вы дайте нам смыслов и идей классных, работающих. Критиковать любой щелкопер способен. Вы нам давайте что-нибудь настоящее, стоящее, позитивное, ободряющее. Например: расскажите нам всем всю правду о нас, какие мы умные, красивые, смелые, справедливые, честные... и поменьше негатива, жизнь-то вон какая, тяжёлая, народ страдает, нищета их замучила, бездельников. Работать надо по четырнадцать часов в сутки, тогда и благосостояние вырастет. Какая зарплата? С зарплатой и дурак сможет. Будьте выше этого, будьте чище этого. Вон, таджики, узбеки, молдаване работают же, а вы совсем деградировали, спились, гады. Всё халявы хотите. Какие-такие идеалы? Будьте выше. Надо быть умным, практичным, прагматичным. Гибче надо быть. Тоньше. Различать нюансы. Бес прячется в мелочах. Ну и пусть прячется, терпимей надо быть к людям, терпимей. Без занудства, с юморком. Мы в ваши годы полками командовали. А вы...
Солнце осеннее, низкое, слабое, еле-еле сквозь плотную завесу туч пробивается, и на этом спасибо. Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы. Врагу не сдаётся наш гордый Варяг. Вперёд в светлое будущее. Газпром - мечты сбудутся. У нас же сбылись? И у вас сбудутся. Правда, правда. Верным курсом идёте, товарищи. Народ и партия едины, и вместе мы непобедимы. Единым фронтом пойдём мы на фронт и защитим наш достойных выбор достойных людей. Ура, товарищи и товарки!
Куда идёт этот экспресс, куда плывёт этот пароход, куда летит этот аэроплан? Знает тот, кто несёт старый пыльный мешок, в котором есть нечто, что имеет чудотворную силу, дарующую всем счастье. А вы отрешитесь от старого мира, сотрите свои мозги в порошок, сушите вёсла и созерцайте под звон колоколов и мантр каждый свою галлюцинацию.
Содрогнулась Она, ужаснулась, тихо простонала, упала на колени, скукожилась, закрыла глаза старыми ладонями. Затихла в поисках смыслов, и только горькая слеза скатилась по её щеке в рыжекоричневых пятнышках. Щека вся в морщинках, словно жёванная, только что из старой стиральной машины с проржавевшим железным барабаном...