Буланова Александра : другие произведения.

Странный мир

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.47*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Есть у Канцлера Ги песня "Единственный враг", короткий сонгфик на нее был подарком веселому и чуточку сумасшедшему парню... но, вдруг, история раскрылась и я увидела странный мир... мне понравился...
  Четверо в пустом придорожном трактире. Со двора доносится многоголосый шум, бряцанье железа и стук копыт по сухой земле, но здесь, кроме них - никого. Не скрипят половицы верхнего этажа, не снуют служанки, даже хозяин не кажет носа из-за плотно запертой двери на кухню. Четверо: старик в неприметном дорожном платье с колодой карт в холеных руках, мальчишка в форме лейтенанта королевской гвардии скорчившийся на табурете у входа и двое молодых мужчин, за столом с остатками снеди. Брюнет сидя дремлет, изредка усмехаясь то ли собственным мыслям, то ли песенке, которую напевает блондин. Тот лежит на лавке, закинув босые ноги на стену, и перебирает гитарные струны.
  - Предай их всех - останься верен себе... - поет он. Последний звонкий аккорд будто подбрасывает лейтенанта.
  - Чего мы ждем?!
  Крик повисает в пустоте, никто даже не поворачивает головы в его сторону. Разве что становится слышно, как шелестят карты да бьется о стекло масляной лампы большая ночная бабочка. Бьется, с непонятным, нелепым упорством, не замечая сияния солнца за распахнутым окном. А еще, где-то недалеко, гулко рокочет гром и треск грозовых разрядов так же нереален под безоблачно-синим полуденным небом.
  Лейтенант сломанной куклой опускается на табурет, больше не поднимая взгляд от пола. Карты в руках старика разворачиваются пестрым веером, едва не рассыпаясь, когда особенно сильный треск молнии эхом отдается в холмах.
  - Херберт? - блондин заинтересованно прислушивается к затихающим раскатам.
  - Похоже, - лениво отвечает ему брюнет.
  - Любопытно, сколько ему заплатили? Я слышал казна Сельвии пуста, а эта война доконает их. Или его так же надули, как и нас, накормив обещаниями? - блондин обращается к затянутому паутиной потолку и вдруг резко поворачивает голову: - Что скажете, господин советник?
  Старик невозмутимо тасует колоду.
  - Скажу, что вы получите все и сполна, господа. - Мягкая улыбка придворного застывает под пристальным взглядом брюнета. Уголки губ старика судорожно кривятся, но черноволосый опускает ресницы, обрывая контакт.
  Блондин снова перебирает струны, заставляя гитару стонать почти человеческим голосом.
  - А там веселье идет вовсю, - бормочет он, чутко принюхиваясь к принесенному ветром запаху гари. - Эти приторные нотки сложно спутать с чем-то... У смерти особый аромат.
  Мальчишка лейтенант громко скрипит зубами, до крови вонзая ногти в ладони. Кажется, время течет иначе, там, за стенами, в перекрестье солнечных лучей и здесь, внутри пыльной комнаты с ненужной тусклой лампой под потолком.
  Звон оборванной струны не прерывает мелодию, только с лица брюнета постепенно сходит дремотная расслабленность.
  - Первая линия.
  Блондин смеется продолжая играть. Рвется вторая струна.
  - Быстро, однако.
  Третья, четвертая...
  - Пора!
  Блондин, отбросив умолкшую гитару, не вставая с лавки, лежа натягивает ботфорты и начинает петь, скаля в ухмылке зубы.
  
  "Моя трагедия комедий балаганных смешней,
  И потому безумно мне дорога:
  Я научился находить себе прекрасных друзей,
  Но не могу найти по силам врага..."
  
  Они идут к выходу, отодвинув вскочившего лейтенанта будто табурет. Старик, закончив тасовать карты, раскладывает пасьянс. Короли, рыцари в сияющих доспехах, шикарные дамы послушно ложатся на грязный стол придорожной харчевни.
  Застыв в дверном проеме, лейтенант, не отрываясь, смотрит вслед двум безумцам, что неторопливо шагают по дороге навстречу проигранной войне. Пылает в недостижимом зените солнце, звенит гитарными переборами ветер, разнося над долиной голос певца, заглушая, растворяя в песне вопли отчаяния и боли, лязг схватки, мольбы и проклятья. Блондин, обернувшись, откидывает с бледного лба снежно-белую прядь, насмешливо сверкнув алыми глазами, подмигивает лейтенанту.
  
   "Среди завистливых ничтожеств и пустых болтунов
  Скажи хотя бы, разглядеть тебя как?
  Я вновь блуждаю в буреломе из обманчивых снов -
  Ищу тебя, о мой единственный враг!"
  
  - Почему? - шипит лейтенант. - Зачем они нам?
  - Затем, что каждый из этой парочки стоит двух, а то и трех сотен, таких как мы, - спокойно отвечает советник короля.
  
   "Сто подлецов и двести трусов мой тревожат покой,
  Но быть врагом, однако, надо уметь!
  А ваши кости просто хрустнут под моею ногой,
  Вам принеся вполне бесславную смерть!"
  
   - Но...
  - Помолчи, дай дослушать. - На губах старика мелькает довольная улыбка, в раскладе на столе не остается открытых карт, пасьянс закончен.
  
   "Устав скучать у края ямы и держаться в седле,
  Я озверел от неумелых атак;
  Я по следам бегу упрямо, припадая к земле -
  Ищу тебя, о мой единственный враг!"
  
  Вздрагивает в последний раз оплавленная земля, тошнотворно сладковатый дым сползает на дно долины, затягивая высохшее русло реки, ее мираж еще держится в раскаленном воздухе, вот только, косые солнечные лучи окрашивают призрачную воду в цвет спекшейся крови. Они идут по той же дороге обратно к трактиру. Шатаясь словно двое подвыпивших гуляк. Несколько раз брюнет падает, но упорно поднимается на ноги подстегиваемый хриплым, сорванным голосом блондина.
  
  Они почти дошли. Почти...
  Остановились, опираясь друг на друга, переглянулись и захохотали...
  
   "Мне рассмеяться или плакать - я еще не решил;
  Без сожаленья не проходит ни дня.
  Я извиваюсь, словно змей, в оковах собственных сил:
  Ведь не родился тот, кто сломит меня!"
  
  Их расстреляли в упор из арбалетов, болтами, выточенными из сердцевины дуба. Королевские гвардейцы с трясущимися от страха коленками и фанатичным блеском в глазах.
  
   А юный лейтенант, отшвырнув арбалет, скорчившись, сидел на обочине, мотая головой в тщетной попытке заглушить голос ветра.
  
   "Меня всесильем при рожденьи Господь Бог отравил,
  А я страдаю как последний дурак;
  Я умираю в пустоте неразделенной любви -
  Я жду тебя, о мой возлюбленный враг!"
  
  ***
  
  
  Странный мир
  
  
  ***
  Эхо усиливает дрожащий голос, но от этого становится только хуже - он слишком ломок для власти над гулкими просторами древнего зала. Как его обладатель слишком мал ростом и золоченая скамеечка лишь подчеркивает, что ноги короля не достают до земли на целых три пяди. Все слишком: щуплая фигурка едва заметная под драгоценной мантией, толпа советников по обеим сторонам трона, стража вдоль стен и страх пропитавший воздух.
  - Я не могу согласиться! Я...
  - Вы...! Позвали нас, Ваше Величество. - Человек, посмевший противоречить королю, знает, как обуздать дворцовое эхо. Каждое слово свинцовой каплей падает с высоты, шелестом змеиной чешуи обвивает колоны, его услышат все, даже те, кто топчется в тревожном ожидании за запертой дверью.
  - Мы, откликнулись.
  И это "Мы..." - слетевшее с губ одинокого гостя вызывает невольную дрожь, тенью вырастая у него за спиной. "Они" пришли на зов, зная, что здесь некому встать у них на пути. Теперь, некому...
  - Я просил совета! - в отчаянии кричит юный король.
  - Вы получили его, - спокойно отвечает гость. - Отмените отцовский Эдикт, и чаши весов придут в равновесие.
  - Но, как, отмена запрета на колдовство спасет нас от монстров порожденных магией? - Мальчик растерянно вертит головой, ища поддержки у мудрых советников. Совет безмолвствует, а голос гостя мягкой волной обволакивает тронный зал.
  - Кто лучше башмачника починит сапог и лучше рыбака поймает рыбу? Верните миру привычный порядок, Ваше Величество.
  - И отдать Ковену магов королевство и корону? - с недетским сарказмом спрашивает сидящий на троне.
  Гость качает головой.
  - Зачем Ковену ободок желтого металла, или обведенный на карте клочок земли, если сам воздух пропитан магией? Вдохните его, Ваше Величество.
  Король испуганно сжимает зубы, пытаясь не дышать, это удается недолго и слезы бессилия катятся по его щекам.
  - Я... - переводя дыхание, чуть слышно шепчет мальчик, оставшийся один на один со своим кошмаром, - Я должен подумать.
  - Думайте, Ваше Величество, - равнодушно кивает гость. - Мы подождем.
  
  
  Огненный лепесток за стеклом неподвижен до совершенства, будто в насмешку над трепещущим от сквозняка пламенем свечей. Однако хозяину кабинета плевать на контраст вычурного старинного канделябра с дешевой новомодной лампой, ему нужен свет, чтобы разобрать чужой почерк. Он трет покрасневшие глаза, и ерошит пятерней волосы, пытаясь прочесть спрятанное между строк. Тихо скрипит отворяемая дверь, вошедший склоняется в почтительном поклоне:
  - Ваша Светлость...
  - Я двадцать лет Светлость и пять из них ты гонял меня по фехтовальной площадке, награждая иными титулами, - раздраженно ворчит хозяин кабинета, кивая на стул. - Садись и читай.
  - Что читать? - покорно вздыхает вошедший.
  - Протоколы допросов.
  - Я не палач, - молодой человек в запыленном, пропахшем лошадиным потом камзоле брезгливо кривит губы.
  Тот, кого он назвал Светлостью, медленно поднимает голову. В ярком свете отчетливо видны ранние морщины на лбу и жесткая складка меж нахмуренных бровей.
  - Я тоже. Пока... А ты, если хочешь сохранить свой пост...
  - Какому бедолаге прикажете передать полномочия? - развязано перебивает его собеседник. - Должность капитана ночной стражи прекрасный подарок будущему смертнику. Вчера мы потеряли двоих, сегодня...
  - Герхард, уймись.
  И такая усталость звучит в короткой фразе, что капитан сникает.
  - Все скверно, Дитмар?
  - Ну... - задумчиво тянет сиятельный герцог Хельнский, ставя дыбом и без того растрепанную шевелюру, - мы в полном дерьме!
  Капитан, хмыкнув, пододвигает себе стул.
  - Столица гудит, мол, Ковен требует отменить Эдикт...
  - Не просто отменить, друг мой, а стереть, изъять из всех сводов, - герцог щелчком тушит одну из свечей, - будто его и не было.
  Угрюмо глядит на черный обрубок фитиля.
  - Они знают, что требуют. Нельзя использовать то, чего нет, а создавать заново, не каждый решится.
  Удар кулака сминает бумаги, и капитан едва успевает поймать покатившуюся со стола лампу.
  - Если согласимся - время вернется вспять, - уже спокойней продолжает герцог. - Будто по трижды клятому волшебству, вернутся прежним владельцам: земли, титулы, кубышки с золотом...
  - Головы на плечи, - мрачно хихикает капитан. - Некому возвращать, Ваша Светлость, никого не осталось, одна мелочь бесталанная по глухим деревенским углам, в том и беда.
  Что-то во взгляде старого друга заставляет его умолкнуть, проглотив ставший поперек горла комок.
  Негромкий стук в дверь, барабанной дробью разрывает тишину.
  Дождавшись, когда гвардеец тенью выскользнет из кабинета, герцог вскрывает конверт, извлекая клочок дешевой, серой бумаги. Мгновение, и на девственно чистом листе проступают косые строчки с витиеватыми завитушками, еще мгновение, и от записки остается горстка пепла.
  - Чтоб я сдох! - выдыхает капитан. - Ты успел прочесть?
  Вместо ответа герцог набрасывает поверх шитого серебром камзола вытертый солдатский плащ.
  - Поехали!
  - Дитмар, - с порога окликает его приятель. - Я за тобой хоть в бой, хоть в бордель, но куда на этот раз, хотелось бы знать?
  - Мне тоже... Шляпу не забудь.
  - Значит, к бабам! - Грубый смех отдается в коридоре и застывший в карауле гвардеец провожает уходящих завистливой гримасой.
  
  По переулку гуляет ветер и облезлая, тощая кошка. Двое вояк из городской стражи останавливаются перед лавкой старьевщика.
  - Сопрут, как пить дать, - ворчит рослый крепыш, привязывая лошадей к вмурованному в стену кольцу. - Или сожрут, как стемнеет. Лучше, пусть уж, сопрут.
  - Не все ли равно, - пожимает плечами его спутник. - Так и так, обратно пешком придется идти.
  - Не скажи, жалко ведь животинку. Вобщем я, если что, следом бежать не стану и в обиде не буду, - почти кричит капитан, в расчете на возможных слушателей. - Слово даю!
  - Герхард, заткнись, умоляю, - сквозь зубы шепчет герцог, оглядываясь по сторонам. - Вся столица уже в курсе нашей тайной вылазки.
  - Не извольте беспокоиться, Ваша Светлость, - вкрадчивый голос заставляет обоих слегка дернуться. - И лошадок ночные твари не тронут, и любопытные носа не сунут к моим дорогим гостям. Милости прошу, входите.
  Из полумрака лавки тянет прелым тряпьем и плесенью, закатное солнце, глядя через порог, придает сломанным прялкам и колченогим комодам странно-живой облик, отбивая желание углубляться в пыльный лабиринт. Капитан, плюнув под ноги, решительно заходит первым, собирая на шляпу всю паутину, предназначенную безумцам, рискнувшим сунуться в эту берлогу. Шустрый силуэт мелькает впереди, указывая дорогу и одолев последнюю преграду из тяжелого гобелена, капитан застывает, не веря глазам.
  Жарко пылает огонь в очаге, разгоняя по углам осеннюю сырость, два кресла с кружевными салфетками на изголовьях уютно придвинуты к изящному столику, свечи белого воска щедро льют свет на книжные полки и массивный дубовый стол с малахитовым письменным прибором.
  А маленький румяный человечек в парчовом жилете, чередующий подобострастные поклоны взмахами пухлых рук, совершенно не вяжется с образом старьевщика.
  И капитан следит за его суетливыми танцевальными па в полной прострации. Лучше владеющий собой герцог лишь равнодушно кивает в ответ на бесконечное:
  - Ах, какая честь!
  Опустившись в кресло, он терпеливо ждет конца представления.
  - Ваша Светлость желает вина? Белого, красного? Ах, какая жалость, не угодил... Тогда перейдем к делу.
  От резкой смены интонации у капитана по спине сыплет холодом, рука тянется к эфесу палаша.
  В памяти почему-то всплывает сцена: плачущая белокурая малютка, подобранная патрулем на ночной улице, с порочной улыбкой бывалой шлюхи вонзает клыки в шею капрала, пока тот гладит ее по кудрявой голове. Может потому, что подобная улыбка мелькает на губах старьевщика, в ответ на рефлексы капитана.
  Меж тем, неправильный до жути старьевщик уверенно садится напротив герцога.
  - Ваш предшественник редко баловал меня личными визитами, все норовил прислать слуг. Глупый поступок, юность порой мудрее в таких мелочах. Так, чем могу быть полезен короне или лично Вашей Светлости?
  Герцог молча достает сложенный лист бумаги, медлит, прежде чем отдать, а, отдав, заметно каменеет, будто в ожидании удара.
  - Хм, скорбный список лучших из лучших, - пальцы старьевщика ласкают выписанные столбиком имена. - Так что, Ваша Светлость, желает узнать об этих давно сгинувших чародеях? Бесследно сгинувших, должен заметить.
  - Все!
  -Ах, всего они и сами не поведали бы, никто просто так не уходит за пролив. Вам ведь известно, что проточная вода обрывает магический след? А за голову кое-кого из них на материке была обещана кругленькая сумма. Так что всего - увы и ах, крупицы разве, слухи, сплетни...
  Мерзавец явно наслаждается, наблюдая за перекатом желваков на герцогских скулах.
  - К примеру, об Альтресе не знаю почти ничего. Темная личность, книжный червь, считал - магия вырождается в миру, все искал древнюю силу, сокрытую в гримуарах. На люди не показывался, но переписку вел - вороны ручные стаями кружили, а библиотеку собрал - иные его собратья от зависти готовы были удавиться. И куда все подевалось, ума не приложу.
  Старьевщик снова меняет маску: наивный блеск глаз, доверительный наклон к собеседнику. И капитану, со стороны, начинает, теперь, мерещиться кот, играющий с мышью.
  - Он ведь кой-какие свитки прямо из-под носа у Ковена увел, ни золота, ни крови чужой не пожалев. Что в них ценного - гадать не стану. Скрытный был, себе на уме.
  Вот, Краух - второй в списке - попроще. Эликсиры варил, зельями баловался, три лаборатории сжег, одни головешки оставались, а самому, как с гуся вода. Прежний король, ныне покойный, сильно зол на него бывал, боялся, как бы сумасшедший столицу по ветру с дымом не пустил. Только, Краух, в казну не скупясь, отсыплет, в деньгах шельмец никогда не нуждался (где только брал?), и за старое. Что сварить хотел? То ли эликсир бессмертия, то ли иную какую тинктуру - тоже не скажу.
  - Мало от меня проку, - покаянно вздыхает торговец сплетнями и тянет, тянет паузу...
  - Дальше, - коротко бросает герцог.
  - А что, дальше? - Пухлые пальцы разглаживают лист. - Ах, эти...? Фейт и Дарен. Боевые маги - страшная парочка.
  - Чем именно?
  Старьевщик, странно усмехнувшись, подносит листок к свече и, глядя, как тают в огне имена, говорит:
  - Судя по всему, Вам не доводилось видеть их в деле. Особенно в том, последнем. Сам я там не был, но наслышан... Они прекрасно дополняли друг друга. Слепящее белое пламя и черная бездна. Уверен, заплати им не мы, а Сельвия - очертания границ были бы совершенно иными. А так, нет больше дерзкого соседа - есть вассальное княжество, смиренно платящее дань. Пожалуй, их гибель многим правителям подарила спокойные сны.
  Достав из кармана платок, он тщательно вытирает руки от пепла, давая понять, что тема исчерпана, но герцогу недостаточно.
  - Кто из них был опасней?
  - Ах, Ваша Светлость, - будто нехотя отвечает старьевщик. - Их порознь и представить трудно, так спелись. Фейт - левша, Дарен - правша, в бою - одно целое. У Фейта язык, как бритва, спасайся, кто может, а Дарен... если рот открывал, бежать уже поздно. Обоим поперек дороги встать, себе дороже, но раз уж мое мнение желаете слышать, то я не зря их с пламенем и бездной сравнил. Вот и решайте: чему навстречу шагнуть страшнее?
  - А, слабости?
  - У Фейта - гитара, у Дарена - Фейт. - Торопливое бормотание упреждает следующий вопрос. - Что знал, все сказал. Ваша Светлость доволен? Вина на дорожку?
  Их выставляют, причем так бесцеремонно, что герцог бледнеет, а капитан багровеет от злости.
  - Если понадобишься... - не до конца владея собой, шипит герцог.
  - Вы меня не найдете.
  Одна за другой гаснут свечи, а огонь в очаге забивается под поленья, впуская в комнату ночь.
  - Ты - маг! - Желание наказать наглеца ударяет капитану в голову.
  - Я?! Упаси милосердные боги.
  Старьевщик с ловкостью крысы ныряет куда-то за стол и из сгущающейся темноты долетает хихиканье:
  - А что, амулетику под рубахой доверия нет? Сам продал с десяток таких, безотказная штучка.
  Уже отвязывая лошадей, капитан покаянно сутулит широкие плечи.
  - Прости, сорвался что твой новобранец.
  - Я, не лучше. - Герцог рывком взлетает в седло. - Рано нам в эти игры играть.
  - Да кто ж спорит... Только, деваться куда?
  - Некуда.
  - Эй, Дитмар, - немного воспрянув духом, капитан догоняет приятеля. - Ты хоть узнал, что хотел?
  - И да, и нет. Следуй за мной.
  - Да хоть в загробное царство! - Долго грустить Герхард Штраубе не умеет и не замечает, как хмурится от его шутки герцог Хельнский.
  
  Город пытается спать, прячась за наглухо запертыми ставнями, трепыхаясь в паутине дурных, тревожных снов, бормоча молитвы Светлой Деве и цепляясь за колдовские обереги, чудом уцелевшие после хмельной эйфории королевского Эдикта. Город, разучившийся бояться ночных взломщиков и убийц в масках, вздрагивает от едва слышного цокота когтей по брусчатке или мелькнувшего в подворотне бледного силуэта прекрасной девушки. Ни поздних прохожих, ни нищих бездомных бродяг, ни пьяных, горланящих песни по дороге из трактира. Одна только ночная стража рискует после заката выходить на пустынные улицы столицы. Их храбрость щедро оплачена магистратом и короной, но все меньше находится желающих за пригоршню золота сунуть голову в пасть ночным тварям.
  
  - Новобранцы после полуночи заступают.
  Капитану Штраубе не сидится на месте и, отложив бумаги, он мерит шагами герцогский кабинет.
  - Хелберн конечно присмотрит, да и Штрольц их натаскал, будь здоров, но неспокойно мне. Ой, неспокойно! Большинство - дурни деревенские, по рожам ведь видно - думали в столице тишь да благодать и двойное жалование им за красивые глаза обещано. А мы вчера у центрального фонтана на такую дрянь наткнулись: не то змея, не то ящерица, склизкая, верткая, длиной в три моих роста, шипы по хребту и укус ядовитый. Капрал Ворен, перед смертью, орал, как резаный. Что ни ночь, то новенькое, я скоро обычного вервольфа или упыря как родного встречать буду.
  - Когда ж это все закончится? - уперевшись лбом в оконное стекло, стонет он.
  - А ты помнишь, как все началось?
  - Вопрос с подвохом? - осторожно уточняет капитан. - Твоей Светлости прекрасно известно, что благосклонностью Марты Рутге я тогда интересовался куда больше, чем творящимся вокруг безобразием. Но врятли забуду, как, ни с того ни с сего, в одну ночь целое кладбище поднялось (и это притом, что ни одного колдуна (по эту сторону пролива) в живых уже больше полугода не было!). А после, стая вервольфов нижнюю слободу подчистую вырезала.
  Присев на край стола капитан пытливо вглядывается в лицо приятеля.
  - Дитмар, что мы ищем? Почему вообще понадобилось допрашивать всех этих людей? Какая теперь, ко всем демонам разница, любил ли книжник Альтрес на завтрак яйца всмятку, или вкрутую? Или в какой позе предпочитал заниматься сексом с женой лорда Эймса беловолосый маг Фейт? Я, конечно, узнал много нового и кое-что даже попытаюсь применить (если найду такую же выдумщицу, как леди Эймс), но ответь: зачем ты меня позвал?!
  - Затем, что только тебе я могу доверить государственную тайну.
  Герхард прикусывает язык, чуть было, не присвистнув от такого заявления.
  
  - Мага убить сложно, а сильного мага почти невозможно. Те четверо были очень сильны, даже Ковен не мог с ними сладить. Заподозрив неладное, каждый, в одиночку, легко обратил бы в руины полкоролевства. Их захватили врасплох. Алхимика - заманив во дворец, книжника - на пороге собственного дома. И нелепый, заведомо проигрышный конфликт с Сельвией был затеян лишь, чтобы втянуть в игру боевых магов. Этих, выжатых досуха после боя, расстрелял взвод гвардейцев.
  Резко обозначившиеся морщины добавляют герцогу лет.
  - Никого, кто знал об этом, давно не осталось в живых.
  - А ты откуда...?
  - Догадался. Собрал по кусочкам, когда начал искать причину...
  - Ту, о которой кричат на площадях или о которой шепчутся в трактирах? - лукаво ухмыляется капитан, получая в ответ грустную улыбку.
  - У тебя есть время сидеть по трактирам?
  - Завидуешь! - еще шире лыбится Герхард. - Пива то во дворце не наливают, да и графскую дочку за зад не ущипнешь, сразу жениться поволокут.
  - Может, правда, тебя женить?
  - За что?!
  Вскочив, капитан полой камзола сметает со стола бумаги вместе с подсвечником. Когда огонь потушен, а уцелевшие листы убраны в папку, он тихо садится на стул и, зажав ладони меж колен, виновато бормочет:
  - Я сжег что-то ценное?
  Герцог отрицательно качает головой.
  - Хорошо! Ну, так кто там оказался прав: королевские глашатаи, вещающие, что разгул нечисти - дело рук сгинувших колдунов и их, оставшихся без присмотра, магических причиндалов (в огонь последнее и все дела!), или "глас народа" шепчущий, что колдуны защищали нас от тьмы и без них нам полный гаплык?
  Лично я слышал, да и книжки кое-какие прочел (пришлось, по долгу службы, не смотри на меня так, должен же я знать: с какой стороны к гулону подступиться, если выжить хочу?), что заклятье со смертью мага теряет силу...
  - Смотря какое, - Дитмар, сидит, не поднимая головы и голос звучит немного глухо. - Принцип домино: первая упавшая кость дает толчок, и остановить все может только тот, кто сложил цепочку.
  - Ты хочешь сказать, что один (или не один, тогда вообще весело!) из магов успел перед смертью дернуть за ниточку? Но ведь времени-то, сколько прошло, не день, не два, почти полгода после подписания Эдикта тихо было. Думаешь, это кто-то из тех четырех? Когда их кстати упокоили?
  - Никто не знает.
  - В смысле ты не нашел точной даты? А на пальцах прикинуть?
  - Да, хоть на картах погадать! - взрывается герцог. - Вон, у меня, от прежнего главы тайной канцелярии колода осталась, любил старик пасьянсы раскладывать. Кто из нас нецелованный, посидим, раскинем. Может, узнаем: какого демона их не добили, а бросили гнить в каменных мешках под крепостью Норд?!
  - То есть они могут быть живы до сих пор? - оторопело шепчет капитан.
  - Не знаю! - взяв себя в руки, герцог переводит дыхание. - Не знаю, как долго можно оставаться живым, будучи нашпигованным десятком арбалетных болтов. Но эти четверо были способны на такое, что мы и представить не в состоянии.
  - Тогда нужно пойти и проверить.
  Тон у Герхарда совершенно будничный, даже веселый, Дитмар смотрит на приятеля, не сумев сдержать улыбку.
  - Знаешь, за что я тебя люблю?
  - Ась?
  - Я чуть голову не сломал, сотню людей допросил, так чтоб никто ни о чем не догадался, а ты бумаги государственной важности и казенный ковер сжег, и "пойдем, проверим"!
  - А чего голову ломать? Много думать вообще вредно. Помнишь дурачка при храме...
  - Заткнись!
  - Почему? Счастливый ведь человек, думать не умеет, нечем, наверное, в детстве головой треснулся. Хотя меня столько раз по голове били... не помогает... пока.
  
  У крепости Норд дурная слава и корни ее глубже мрачных казематов уходящих в сердце холма. Последний форпост древнего правителя, чье имя стерло время, оставив легенду о воинах, обратившихся после смерти в белокрылых птиц, но не пустивших врага за стену, стерегут сотни чаек, встречая любого путника гневными криками. В обычные дни: пасмурные или погожие, разглядеть крепость почти невозможно, ее башни будто растворяются среди скал. Но, когда белый, как птичьи перья, туман, стекая по склонам, очерчивает ее силуэт, заставляя крепость парить над холмом - жди беды. И хорошо, если дело ограничится прилетевшей с пролива бурей. Моровые поветрия, пожары, войны предрекала старая крепость, ни разу не обманув жителей столицы. Хотя маги в один голос твердили, что в бастионах нет и капли волшебства, темного ли светлого, и все пророчества случайность, по доброй воле в Норд не сунулся бы никто.
  
  - Еще раз, лично для меня! - Герхард Штраубе невероятным усилием воли сдерживает желание ударить тюремщика. - Как там все внизу устроено?
  Лысый, как колено, сонный мужик пучит на него подслеповатые глазки и монотонно бубнит:
  - Дык, кто его знает, милостивый господин? Мое дело маленькое - объедки в дырки кидать, я и кидал, кажный день почитай, ну что оставалось: хлебушек там или еще чего... А вниз спускаться? Дык дверь, вона, воском запечатана, не велено значится соваться, я, и не совался. Откудава мне знать, как оно там устроено? Вы бы коменданта, милостивый господин, поспрошали, - тычет он в каменный потолок грязным пальцем.
  Капитан звереет, а упомянутый комендант пытается раствориться в стене, готовый заскулить собственную партию: "Я месяц, как назначен! Знать ничего не знаю, ведать не ведаю, планов крепости не имею, Светлой Девой клянусь!"
  - Воск на замке оплавлен, печать - не разобрать чья, - вслух комментирует свои наблюдения Герхард, и чуть было не начинает хохотать, услышав хоровое:
  - Лето жаркое выдалось!
  От камня со всех сторон тянет такой ледяной сыростью, что даже мысли о жаре более чем нелепы.
  - Комендант, вы свободны.
  Тихий, властный голос из-за спин гвардейцев даже на капитана действует как удар гонга, тюремщик же подпрыгнув и осознав присутствие высокого начальства, пожалуй, впервые в жизни окончательно просыпается. Пользуясь этим, Герхард сыплет вопросами, в тщетной попытке прояснить хоть что-то.
  - Вода внизу есть? Звуки какие-нибудь, голоса? Давно ли?
  - Вода тута везде есть, по северной стене течет, точит и точит, сами пощупайте. Голосов не слыхал, уберегла Светлая Дева! Шебуршит иногда внизу, дык я не прислушиваюсь, мое дело маленькое...
  - Ступай! - рычит капитан, теряя остатки терпения.
  Выждав, когда затихнет топот, зябко передергивает плечами.
  - И что будем делать?
  - То, что собирались.
  Герцог отбрасывает широкий капюшон плаща, лицо остается скрыто, только глаза настороженно блестят сквозь прорези маски.
  - Займитесь замком.
  Один из гвардейцев звенит связкой отмычек. Герхард сердито косится на взломщика, он предпочел бы иметь за спиной знакомых, проверенных в бою людей, а не этих каменно-ликих истуканов, но Дитмару виднее. Словно почувствовав растущее недовольство приятеля, или пряча за панибратством собственный страх, герцог заговорщицки толкает его в плечо, не обращая внимания на молчаливых гвардейцев.
  - Как твой амулет?
  - Никак, - ворчит капитан.
  - Покажешь?
  - Ага, прям щас начну раздеваться, он под рубахой, а та под камзолом... а тут холодно.
  - Да, опоздали мы, вот летом, когда жара стояла...
  Они переглядываются, явно успокоившись, теперь можно идти.
  Первыми по крутой, зажатой стенами лестнице спускаются гвардейцы. Шестеро, парами: один со взведенным арбалетом, второй с факелом и обнаженным клинком.
  - Давай повторим для особо тупых, - придержав Дитмара за руку шепчет Герхард. - Открываем, стреляем, поджигаем, уходим или открываем, беседуем, помираем?
  - По обстоятельствам. Приказ - стрелять только в крайнем случае. Исключение - темноволосый боевой маг.
  - Тот, который Дарен? А почему не Фейт?
  - Любое пламя можно попытаться потушить, а заглядывать в бездну мне не хочется.
  - Согласен, и так поджилки трясутся. Хотя, думаю, как раз эти давно того... Лично я ставлю на книжника.
  - Принимаю.
  - Сколько?
  - Десятку.
  - Жадная у Вас Светлость.
  - Заткнись!
  Четыре глухих двери по правой стороне, узкий коридор заканчивается тупиком, от стены до стены не больше двух шагов.
  - Ой, как хреново! - не скрывает эмоций капитан. - Не развернемся, придется на тот свет гуськом идти.
  Звякают отмычки, от скрипа ржавых петель сводит зубы, шипит покатившийся по полу камеры факел.
  Грубо затолкнув Дитмара за спины гвардейцев и, зачем-то, задержав дыхание, Герхард заглядывает внутрь, чтобы тут же отпрянуть.
  - Сидит! Там! Мать его!!!
  И ничего не происходит... Давит, со всех сторон, каменная толща, мечутся по влажным стенам огненные блики, слух отчаянно пытается уловить хоть малейший шорох, но собственное сердце грохочет слишком громко...
  Чувствуя, что вот-вот закричит, лишь бы не свихнуться и, читая то же самое на лицах гвардейцев, капитан ночной стражи Герхард Штраубе, граф в шестом поколении, выдает такое многоэтажное ругательство, что самому становится неловко.
  - Простите, господин маг, не сдержался.
  Прижимая ладони к пылающим щекам, он храбро заходит в камеру, шагнувший следом Дитмар придерживает его за рукав.
  У стены, скрестив ноги и опираясь руками на колени, сидит мертвец. Плечи расправлены, голова надменно вскинута, длинные, заплетенные у висков в две косы, волосы обрамляют скуластое, хищное лицо. Разве что слегка отвисшая челюсть выдает последнюю слабость. Сырость и тлен не коснулись одежды и в свете факелов отчетливо видны пятна крови.
  Герхард первым стряхивает оцепенение.
  - Книжник? Он точно мертв?
  - Да. Кажется, но близко не подходи, - Дитмар кивает на мумифицированную крысиную тушку подле сапога мага.
  В центре камеры лежит обгрызенная со всех сторон хлебная корка. Герхард смотрит вверх, туда, где в постепенно сужающемся бутылочным горлышком потолке, темнеет пятно люка. Переводит взгляд на поблескивающие струйки воды, родник и правда "точит северную стену", на цепи, спящими змеями стекающие с рук мага к вмурованным в камень кольцам. Его передергивает от жуткого холода и, скрипнув зубами, он выдает вердикт:
  - Казна идет на прокорм крыс, никто кроме них тут не выживет. Дальше можно не ходить.
  - Нет, - помолчав, откликается Дитмар. - Я должен быть уверен.
  Вторая дверь, вместо того чтобы открыться с грохотом падает внутрь. С десяток теней шарахаются по углам, а розовый хвост зазевавшейся, раздавленной крысы конвульсивно дергается по полу. Камера кажется пустой, только остатки цепей свисают со стены.
  - Поднимите, - кивает герцог на оббитый железом дубовый монолит. Зрелище сплющенных останков вызывает больше оторопь, чем отвращение. Разобрать: что где, невозможно. Скорее всего, маг умер у самого порога, а крысы, обглодав труп до костей, не погнушались даже одеждой, теперь зубы лежат вперемешку с россыпью пуговиц.
  - Он почти вышел, - шепчет герцог, изучая дверные петли. - Это не ржавчина, что-то другое.
  В подтверждение его слов, цепи, от легкого прикосновения рассыпаются бурой пылью.
  - Запасливый был, алхимик.
  - Главное, что был, - парирует капитан, равнодушно поддевая носком сапога издохшую крысу. - И десятка моя - книжник лучше сохранился.
  Третью камеру отпирают с такой осторожностью, будто дверь из хрусталя, но петли прочно сидят на своих местах и, не потревоженный шумом, живой ковер с ленивой неспешностью втягивается в едва приметные щели. Крысы и здесь потрудились на славу, оставив один скелет с обрывками ткани на развороченных ребрах, да источенные дырами высокие ботфорты. Этот маг не сопротивлялся смерти, может, поэтому, ни у кого не возникает желания входить. Герхард лишь комментирует работу серых могильщиков:
  - Даже волосы сожрали, вот ведь гады.
  Напряжение отпустило, каменный свод больше не давит на воображение, лохматая плесень не кажется живой, шорохи понятны и даже холод не сводит судорогой мышцы. Ковыряя сапогом выемку в полу, Герхард слушает рассуждения приятеля.
  - Нужно решить: что делать с телом книжника? По-хорошему - следует сжечь, но боюсь, огонь его не возьмет. Вокруг щит или кокон, мой амулет чуть поблескивал, стоило поднести руку.
  Герцог демонстративно растопыривает пальцы и в то же мгновение орет во весь голос:
  - Назад!
  Камень в перстне на безымянном пальце сияет ровным золотистым светом.
  - Твой амулет? Что ж ты молчишь?!
  Герхард, роясь под одеждой, виновато морщится.
  - Тоже горячий. То-то мне потеплело, а я думал, надышали...
  Они стоят, вжавшись в стены по разным сторонам от настежь открытой двери в четвертую камеру.
  - Моя вина, мне и идти, - не слишком логично выдает капитан и, не дав никому опомниться, с факелом наперевес ныряет в темноту.
  Здесь нет крыс, иной звериный смрад забивает дух, а существо, скорчившееся на гнилой соломе, язык не поворачивается назвать человеком. Грязные пряди занавешивают лицо, опущенная голова втянута в костлявые плечи.
  Швырнув факел под ноги узнику, капитан отскакивает, давая простор арбалетчикам, повторяя, как заклинание:
  - Если темноволосый Дарен - стрелять не раздумывая!
  На мгновение ему мерещится алый отблеск в глазах мага, но тот, застонав, закрывает лицо согнутой рукой.
  - Встать! Нет, на колени! Не двигайся! Дайте больше света!
  Узник не шевелится, не реагируя на приказы.
  - Волосы у него точно не черные, - наконец с облегчением выдыхает капитан. - Подними голову. Слышишь меня?
  Снова никакой реакции, полная неподвижность, даже цепь, свисающая с поднятой руки, не выдает дрожь застывшего в неудобной позе тела.
  - Может, он свихнулся? Эй, Фейт, ты понимаешь, что я говорю? Открой лицо. А вы, если шевельнется - стреляйте.
  Маг медленно опускает руку. Что это: насмешливая улыбка или, просто, когда-то разорванные уголки неровно затянулись, придав такое выражение бескровным губам?
  Без малейшего сострадания, разглядывая глубокий шрам, обезобразивший челюсть узника, капитан чуть слышно бормочет себе под нос:
  - Зараза! И борода у них не растет, а тут скобли рожу каждый день.
  Нет, это точно улыбка, горькая, словно полынь, но все же...
  Капитан жестом спрашивает дальнейших указаний, получая в ответ такой же, как у него, растерянный взгляд герцога. Враг пойман, не сопротивляется, просто молчит. Что дальше?
  - Ты жить хочешь? - на свой страх и риск решается капитан.
  Тишина и, вдруг, сиплое шипение вместо человеческого голоса.
  - Цена...
  - Что?! - Будь у капитана арбалет, болт уже сидел бы в костлявом монстре.
  - Цена жизни?
  - Не применять магию и отвечать на вопросы.
  - Согласен... Условие... - И не давая задохнувшемуся капитану что-то сказать. - Если гитару вернете...
  Чувствуя, как теряет контроль над ситуацией, Герхард зло бросает первое, что приходит на ум.
  - Да, на кой она тебе?
  - Сыграть хочу, - хрипло смеется маг, поднимая руки со скрюченными, неровно сросшимися после переломов, пальцами.
  
  Они шепчутся в коридоре, прекрасно понимая, насколько глупо это выглядит и, от того, нервничая еще больше. Единственный выживший маг стоит в своей камере на коленях под прицелом арбалетчиков.
  - Может его спровоцировать?
  - Как?
  - Повернуться спиной.
  - Ты и так к нему спиной.
  - Дитмар, ты сейчас выглядишь так же, как на рыбалке, когда поймал здоровенную щуку, а она не влезала в ведро. Чего мудрить? Ты оказался прав - один уцелел. Не понимаю как, но глазам верю. Еще один в каком-то посмертном трансе. Если они причина наших бед, давай просто приберемся тут, не огнем так сталью, не сталью, так придумаем что-нибудь. Давай допросим этого, в конце концов! Хотя, что такой калека мог сделать? Ты его руки видел и языком едва ворочает, глаза ни разу не открыл, может вообще слепой...
  - Допросить мага может только маг. Ты умеешь читать мысли? Я, нет.
  Голос Дитмара выдает дикое напряжение.
  - Мне страшно до тошноты, Герхард. Один неверный шаг, поспешный вывод и все полетит в тартарары. Прошу тебя, как друга, если почувствуешь, что я не прав - не молчи.
  - Да, пожалуйста!
  - Мы его забираем отсюда.
  - Что!? Зачем?!
  - Приказ короля.
  - Он что свихнулся?!
  - Заткнись.
  - Ты сам просил не молчать...
  
  Движения у мага рваные, будто каждое дается ценой жутких усилий и в то же время замедленные - силы еще нужно собрать. Никакого намека на сопротивление лишь легкое удивление в изломе бровей. Покорно дает связать освобожденные от цепей руки и выходит из камеры, ориентируясь, скорее всего, на слух.
  - Ты слепой? - не выдерживает мук любопытства капитан, поднося факел к его лицу.
  - Свет слишком яркий, - хрипит маг, не пытаясь отстраниться.
  Герхарда раздражает в нем все: от манеры растягивать шипящие звуки до неожиданно высокого роста. Этот обтянутый кожей скелет оказался выше капитана на пол головы. Утешает лишь то, что сиятельный герцог вообще смотрит на узника снизу вверх.
  - Знаешь что с ним? - приказав отпереть камеру книжника, герцог задает свой первый вопрос.
  - Requiem aeternam, - едва сунув нос через порог, шепчет маг. - Заклятье вечного покоя. Боялся, что надругаются над телом.
  - Снять можно?
  - Замуровать проще. Не вижу смысла возиться. Он совершенно безобиден... - И уловив что-то в повисшем молчании, добавляет: - Пока не тронешь руками.
  - А если тронуть? - ворчит капитан, чуть было не ткнувший пальцем в "безобидного" покойника.
  - Не советую, - с ядовитой ухмылкой, шипит маг.
  Ухмылка быстро сходит с лица узника на бесконечных ступенях и извилистых коридорах верхних этажей крепости. Спотыкаясь, обдирая плечи о стены, он ползет куда приказано, но, вдруг, отступает в полушаге от выхода. Злой, как сотня демонов, после всех перипетий и изматывающего нервы напряжения, Герхард награждает его увесистым пинком между лопаток и злорадным:
  - Только ночные твари боятся света.
  Наверное, злобный гонор тоже сродни ночным тварям, потому как в ярких солнечных лучах он сгорает от стыда. Получив удар в спину, маг делает несколько шагов, но, не удержавшись, падает ничком на камни. Сияет солнце, пронзительно кричат чайки, перед медленно багровеющим щеками капитаном лежит полуголый, грязный, до невозможности отощавший человек со связанными за спиной, искалеченными руками.
  - А чтоб тебя!!!
  Зарычав, Герхард сдирает с себя плащ, набрасывает на плечи мага, помогая подняться.
  - Я не хотел, так...
  Маг молча слизывает кровь с разбитой губы. Странная у него все же улыбка, чего в ней больше: горькой усталости или усталой горечи - не понять.
  
  Нарядные дома, глядящие фасадами на дворцовую площадь - пристанище богатых купцов и дам полусвета, настоящая элита предпочитает тихие улочки, примыкающие к дворцовому парку. Маленькие усадьбы целомудренно прячутся за шпалерами вьющихся роз, коваными оградами и спинами привратников в богатых ливреях. Щебет птиц, иногда, строго в рамках пристойности, нарушает тявканье левреток или иной живности, изуродованной требованиями моды до неузнаваемости пород. Здесь не принято заглядывать через забор, подслушивать чужие разговоры в саду или иметь меньше чем у соседей золотых рыбок в пруду. Прелестное место, даже ночные твари с опаской обходят этот уголок столицы.
  
  Закрытая карета без гербов на дверцах шелестит колесами по гравию подъездной аллеи, вооруженные всадники следуют за ней попятам. Минуя парадный вход окутанного сумерками особняка, они останавливаются у полускрытой алым плющом боковой двери. Короткий, едва различимый слуху приказ и люди исчезают в доме, бросив нервно гарцующих лошадей топтать роскошную клумбу.
  - Это же твой дом!
  Ловким, не раз отрепетированным манером шляпа капитана накрывает голову мраморного изваяния в дальнем углу обширного холла.
  - Я отослал прислугу в замок, нам никто...
  - Ваша Светлость?! - прерывает герцога испуганный вопль. Дородный мужчина в ливрее переводит панический взгляд со своего господина на арбалетчиков, застывших в недвусмысленных позах за его спиной. - В тюремной карете, под стражей? О, горе!!!
  - ... никто, кроме кухарки и старшего камердинера нам не помешает, - ровным голосом заканчивает герцог.
  - Доброго вечера, Хольц! - приветливо машет рукой Герхард.
  - И юный граф Штраубе?! - всхлипывает старый слуга, ломая руки. - Что ж вы натворили, милорд?
  - Почему сразу я? - привычно огрызается Герхард.
  От тона герцога веет льдом.
  - Хольц, извольте заняться лошадьми во дворе, но, сначала, проследите, чтоб все ставни были заперты и приготовьте ванну.
  Согнувшись в поклоне, слуга шепчет:
  - Так вы не арестованы?
  - Не обольщайтесь, добрейший мой Хольц, - так же шепотом отвечает Герхард. - Мы чисты, как слеза Светлой Девы.
  Слуга выпрямляется, обиженно поджав губы.
  - Ванну прикажете в покоях Вашей Светлости?
  - Да, там больше места, в гостевых стрелки не развернутся. Ступайте, Хольц, я тороплюсь.
  
  Личные покои герцога отделаны по последней моде, хотя в выборе цветовой гаммы чувствуется женская рука, изящный русоволосый Дитмар неплохо вписывается в обстановку. Чего нельзя сказать о грязном пугале мага, пошатывающемся в центре кремового ковра, да и мрачные, вооруженные до зубов гвардейцы нелепо смотрятся на фоне светлого ореха меблировки и жемчужно-голубых шпалер.
  Капитан Штраубе наплевательски отнесясь к тому, как его сапоги гармонируют с ломберным столиком, устраивается в мягком кресле, хмуро наблюдая за происходящим. Маг за всю дорогу не проронил ни звука, не поднял склоненной головы, подчиняясь любому приказу, и эта отрешенная покорность, вызывает у Герхарда больший страх, чем звенящая натянутой струной, ледяная сдержанность Дитмара. Можно предугадать, когда герцог потеряет над собой контроль, но что предпримет в следующее мгновение маг - понять невозможно.
  После горячей воды волосы у мага снежно-белые, длинные до лопаток, он неловко пытается заплести их в косу, но гвардеец не дает закончить, стягивая запястья за спиной. В этот момент из-за двери доносится шум перебранки.
  - А я говорю: впусти! Остолоп! Где видано, чтоб Их Светлость без ужина оставлять?
  Не выдержав напора, створки распахиваются, появляется поднос с горой блюд и румяная чернявая женщина в крахмальном переднике.
  - Я тихо поставлю, да уйду, - утешает она разъяренного гвардейца, поднимает глаза...
  Поднос летит на пол, звон бьющейся посуды заглушает истошный женский визг:
  - Упырь! Вурдалак!!!!
  С безумным выражением лица кухарка оглядывается по сторонам, явно не замечая взведенные арбалеты, но, видя, сидящих у стола Дитмара с Герхардом, растопыривает руки, заслоняя их собой.
  - Не дам мальчиков!!!
  Краем сознания Герхард отчетливо слышит щелчок - у кого-то из гвардейцев сдали нервы. Почти в то же мгновение маг плавно опускается на одно колено, становясь ниже и как-то, безобидней, что ли. Чистая рубаха ему велика, ворот перекосился, обнажив костлявое плечо.
  - Тише, женщина...
  Мягкий, грудной баритон без тени сиплого шипения.
  - Посмотри на меня...
  Глаза из-под длинных ресниц мерцают черной бездной.
  - Ничто не грозит ни тебе, ни мальчикам. Знаком Светлой Девы бы поклялся, но руки заняты. Присмотрись, видишь, я живой человек, просто бледный и худой...
  На последнем слове голос срывается и захлебываясь кашлем, маг натужно хрипит:
  - Простуженный еще... Ну что, успокоилась?
  Кухарка смотрит на него, сверху вниз, зажав себе рот ладонью.
  Маг опускает голову, тщетно пытаясь выровнять дыхание, на дорогой кремовый ковер падает капелька крови.
  - Ой, помилуйте, дуру, - бормочет кухарка, пятясь к двери. Вступает ногой в осколки, тянется собирать, но, повинуясь резкому взмаху руки герцога, исчезает.
  От запаха размазанного по полу жареного цыпленка у Герхарда громко урчит в животе.
  - Лейтенант, покиньте комнату!
  Взглядом герцога можно плавить железо. Гвардеец с разряженным арбалетом испаряется без единого звука.
  - Я бы что-нибудь съел, - бормочет Герхард, выковыривая болт из шпалеры в нескольких дюймах над спинкой герцогского кресла. Будь Дитмар повыше ростом....
  - На кухне, - сквозь зубы бросает герцог. - И поднос унеси.
  - Пол, тоже протереть?!
  Дитмар даже не поворачивает головы в сторону взбешенного приятеля, продолжая буравить взглядом коленопреклоненного мага.
  
  Тихая словно тень кухарка хлопочет у плиты, капитан мрачно жует хлеб с ветчиной.
  - Ладно, возьму с собой пару кусочков, может Их Светлость успокоится и поест, еще графин с водой захвачу.
  Кухарка осторожно ставит подле графина глиняную кружку.
  - Это еще что?
  - Простите, милорд, глина, она, тепло дольше хранит, - не поднимая глаз, поясняет женщина. - Там ромашка, липа, меду чуток... от простуды...
  Капитан растерянно смотрит на подымающийся над кружкой ароматный пар.
  
  - Позвольте Вашу Светлость на приватный разговор...
  - Вот, - капитан демонстрирует кружку. - От твоей кухарки, не помню, как ее зовут, для этого... Как думаешь: он ее околдовал? И кстати, больше никогда не спрашивай, почему я живу в казарме, вместо своего дома.
  Посмотрев совершенно больными глазами, Дитмар молча забирает кружку, а, вернувшись в комнату, приказывает ненадолго снять путы.
  
  На этот раз ему не только накрепко стягивают за спиной руки, но и завязывают глаза, на что маг реагирует довольно странно - перекошенное шрамами лицо расслабляется, по губам скользит подобие благодарной улыбки. Чутко следящий за любыми переменами в поведении пленника герцог, кажется, готов биться головой о стену. Однако, сцепив зубы, Дитмар продолжает отдавать приказы, цель которых, остается для Герхарда тайной. Немного обиженный, заинтригованный и снова проголодавшийся капитан, воюет с тяжелыми бархатными шторами "летнего зала". Сражение прекрасно отвлекает от обид и тоскливых мыслей: с какой нечистью дерутся сейчас его стражники на улицах ночного города? Дерутся, пока их капитан бегает в сад проверить, нельзя ли оттуда узнать голоса или, тем паче, разобрать слова, произнесенные в доме. На радость герцога полуночный ветер качает кроны деревьев, скрадывая сухим шелестом осенней листвы любой звук. Но Дитмар, будто издеваясь, велит раскатать ковер, теперь можно даже танцевать, не опасаясь суком каблуков побеспокоить... демон знает кого!
  Уютный розарий, перед обрамленным мраморными ступенями стеклянным эркером "летнего зала", на расстоянии трех десятков шагов, заканчивается высокой каменной стеной, дабы музыка, во время домашних приемов, не докучала соседям.
  Да и из шести ажурных дверей открытой остается только центральную часть.
  Лично выставив стрелков среди роз, герцог делает завершающий штрих, приказывая магу встать на пороге, спиной к саду.
  - Слушай внимательно, повторять не буду. Позади и перед тобой - взведенные арбалеты, если дашь малейший повод - выстрелят, и клянусь, что получится удачней, чем прошлый раз. Говорить можешь только, когда я разрешу. Любой лишний звук - умрешь. Голову не опускай и не двигайся, шевельнешься - умрешь.
  
  Множественное число той части фразы, где подразумеваются нацеленные в грудь мага арбалеты, мягко говоря, преувеличено - внутри зала лишь они с Герхардом. Но герцог даже не прикасается к оружию, размеренно вышагивая по ковру.
  Время замирает. Поскрипывают сапоги Дитмара, потрескивают свечи, ветер играет молодым побегом плюща, свесившимся в дверной проем над головой неподвижного мага. Каждый новый порыв удлиняет унизанную пунцовыми листиками плеть то, путая ее в белых волосах то, задевая щеку, и Герхард невольно завидует каменной выдержке пленника. Сам капитан, уже догадавшийся о дальнейшем развитии событий, отчаянно скучает.
  - Прости, - наконец не выдерживает он. - Мое дело рубить ночных тварей, а не участвовать в тайных операциях. Больше не могу, сдаюсь. Решай: или я сейчас позорно усну, или, чтобы меня взбодрить, ты скажешь, кого ждешь в гости.
  Прервав бесконечное хождение, Дитмар бросает на него настороженный взгляд.
  - Кто-то из советников? - начинает гадать Герхард.
  - Помолчи.
  - Лучше скажи заранее, чтоб я спросонья не ляпнул чего-то, ты меня знаешь, я могу.
  Дитмар молчит, отчаявшись дождаться ответа, Герхард зевает и чуть не вывихивает себе челюсть, услышав имя.
  - Альберт.
  - Который Альберт? - Сонливость слетает, словно от ведра ледяной воды. - Я знаю только одного человека с таким именем, ради кого ты полез бы в огонь и вообще демон знает куда! Умоляю, скажи, что это не он!!!
  - Заткнись.
  - Значит - он... Чтоб я сдох! Дитмар, это безумие!
  Капитан до этого лениво разглядывавший мага, как опасную, но временно обезвреженную ночную тварь, теперь четко держит его на прицеле.
  - Ты понимаешь, что нас ждет, если хоть что-то пойдет не так?
  - Понимаю, - холодно отбривает герцог.
  - Серьезно?! Вот мне, тупому солдафону, понятно, как это будет выглядеть со стороны, (а поглазеть с этой стороны желающие найдутся, только свистни). Ты заманил Его на приватную встречу в своем доме (будь визит официальным - гремели бы фанфары и прочая церемониальная дребедень!), подверг жизнь риску... Сделай одолжение, напомни: как у нас казнят за подобные невинные проступки?
  - Четвертованием с отсечением головы.
  - До или после?
  - Решает суд.
  - Надеешься, что наших семейных связей хватит на "до..."?
  - Герхард, - стиснув плечо разбушевавшегося приятеля, спокойно говорит Дитмар. - Ты лишь выполнял мой приказ, запомни это.
  Опустив арбалет, капитан выдергивает руку.
  - Ты совсем... того?
  Они молчат стоя плечом к плечу.
  - Объясни, что задумал, - остыв, шепчет капитан, неприязненно косясь в сторону мага. - Ты ведь не знал заранее... Или знал?
  - Я просчитал несколько вариантов, это один из них.
  - А нельзя выбрать тот, который заканчивается "и жили они долго и счастливо"? Ладно, уже заткнулся, объясняй давай, только попроще, а то я от нервов тупею.
  - Призвав Ковен, мы потерям страну, - в шепоте герцога безумная смесь решимости и отчаяния. - Еще вернее мы потеряем ее без их помощи. И я не могу не использовать шанс получить козыри в предстоящей игре. Пока действует Эдикт этот маг вне закона, его жизнь и смерть в наших руках, я хочу заставить его служить нам, даже если придется всаживать по болту за каждое нужное слово.
  Капитан брезгливо морщится.
  - Ты все-таки сделаешь из меня палача...
  - У нас уже есть палач, правда, я его никогда не видел. - Худенький большеглазый мальчик подходит к ним, бесшумно ступая по ковру. Одну руку он держит на отлете, крепко сжимая гриф старой, исцарапанной гитары.
  Герцог, на лице которого написан смертный приговор самому себе за то, что прозевал ответственным момент, мгновенно заслоняет гостя от мага, а капитан совершает сложное гимнастическое упражнение: низкий церемониальный поклон, переходящий в боевую стойку.
  - Позвольте? - Избавив гостя от ноши, герцог вспоминает, как дышать.
  - Ее нашли там, где ты говорил, магии нет, решил, что принесу сам. - Не замечая отчаянной жестикуляции с призывом хранить молчание, мальчик выглядывает из-за герцогского локтя. - Это он?
  
  Все слишком похоже на пьесу: смесь драмы и фарса, бархатный занавес до поры скрывает статистов, свет рампы равнодушно-безжалостен к мелочам. Отчетливо видны капельки пота на лбу герцога, движение губ капитана, который беззвучно бормочет то ли проклятье, то ли молитву, борьба любопытства со страхом на лице юного гостя и плющ, живой змейкой, скользящий по плечу мага.
  - Можешь говорить, разрешаю. - Герцог не узнает собственный отрывистый голос. - Зачем ты просил гитару?
  Облизнув пересохшие губы, маг усмехается.
  - Я уже объяснил.
  - Она так важна для тебя? Почему?
  Наклон головы и тихое:
  - Память.
  - Что ж, она здесь... - Герцог умолкает, поняв, что ничем не может это доказать слепому, но маг, словно читает мысли.
  - Верю.
  - Тогда отвечай: ты знаешь клятву вассала?
  Обтянутые бледной кожей скулы мага заостряются еще больше, а в кривой ухмылке чудится звериный оскал.
  - Знаю, что принять ее может лишь особа королевских кровей и желаю взглянуть, с кем предстоит иметь дело...
  Повязка падает с глаз, свободные от пут руки смыкаются над головой, зажимая ладонями пурпурную плеть, герцог и капитан отлетают к стене, из сада доносится хруст сломанных роз. Костлявый призрак уверенно поворачивается к спрятанному за колонной мальчику. Нанесенный удар не коснулся ребенка, удивленно открыв рот, он даже не успел осознать, что случилось.
  Понимание приходит чуть позже, когда маг приближается. Панический взгляд на пришпиленных невидимой сетью к стене защитников, лихорадочный шаг назад и слезы мгновенно наполняют большие карие глаза испуганного олененка. Маг наблюдает из-под полуопущенных век за сменой эмоций, за тем, как готовый вот-вот разрыдаться ребенок, вдруг проявляет недюжинно сильную волю и, запрокинув лицо к нависшему над ним великану, серьезно спрашивает:
  - Я сейчас умру?
  - Сомневаюсь, - так же серьезно отвечает ему маг. - Но стоит проверить... Дайте мне руку.
  Отчаянной храбрости требует простой жест. Страшные пальцы касаются протянутой руки.
  - Вы будете жить очень долго, принц Альберт. Спокойную жизнь обещать не могу, особенно, если Ваш отец узнает о сегодняшней... шалости...
  Слезы все-таки текут по щекам.
  - Перестаньте, - морщится маг. - Ваши сообщники ответят за все, и за Ваше Высочество тоже. - В раздраженном шипении толика жалости. - Но хотелось бы знать: с каких это пор дети играют во взрослые игры?
  - С тех пор, как все умерли! Никого не осталось! И, я больше не принц, - шмыгнув носом, уже тише добавляет мальчик, его начинает трясти. - Я коронован два года назад.
  Брови мага удивленно приподымаются, помедлив, он отвешивает неожиданно изящный поклон.
  - Простите, Ваше Величество, отстал от событий. Позвольте узнать: что случилось?
  - Ты всех убил!
  - Забавно... и что же еще я успел натворить сидя в тюрьме?
  - Не смей издеваться!!!
  Единственная уцелевшая струна откликается серебряным звоном на крик короля. Маг, вздрогнув, оборачивается, бережно поднимает с ковра гитару, в каждом движении щемящая нежность и горечь бессильного гнева. Насмешка над собственной слабостью в сиплом шипении:
  - Посмею заверить, что последние годы убивал только крыс, на большее, сил не хватало.
  Юный король мотает головой.
  - Если бы Дитмар заставил тебя принести клятву, ты не смог бы мне лгать!
  - Принесший клятву, не может ослушаться воли хозяина. Хотите живую игрушку?
  - Игрушки мне не нужны!
  Это звучит так по-детски, что маг усмехается, но королю удается его удивить. Мальчик, вздохнув, продолжает уже без истерики.
  - Мне нужна справедливость.
  - И в чем же она заключается?
  - Что добро победит! Если ты невиновен, я не дам причинить тебе вред, я смогу, я упрямый!
  Маг, наклонившись к гитаре, задумчиво шепчет:
  - Я проснулся в странном мире: конвоир просит прощенья, вельможа идет на плаху во имя страны, а король верит в силу добра. Странный мир... не находишь?
  
  Придавленный магической ловушкой герцог находится уже за гранью реальности, рвущим жилы усилием он подается вперед. Заметив движение, юный король бросается к нему.
  - Отпусти их!
  Маг преграждает путь.
  - Сначала закончим...
  - Ты дашь клятву? - Наивная детская вера в счастливый исход, снова заставляет мага хмыкнуть.
  - Придется. Если король сможет принять.
  - Все же просто. - Мальчик совсем не боится, он горд и немножечко важничает. - Я должен сказать: Принимаю твою клятву, маг Фейт!
  - Ita vivam! - Звон струны сплетается с голосом колдуна.
  - И все? - разочарован король.
  Маг пожимает плечами.
  Яркий свет ламп озаряет фигуры: гигантский уродливый призрак и маленький мальчик - две тени на пестрых коврах.
  - Это ты призвал ночных тварей?
  - Нет.
  - Если прикажу - сможешь прогнать?
  - Постараюсь.
  Король оглядывается, словно желая убедиться, что не один он услышал ответ.
  - Тогда - приказываю! Но сначала, освободи их, сейчас же!
  - Повинуюсь...
  Герцог и капитан падают на пол, чтобы тут же вскочить в безумном рывке. Капитан, напрочь забыв об оружии, с ревом: "Убью тварь!!!" кидается на мага, герцог едва успевает оттащить его за шиворот и, втолкнув ему в руки испуганного свалкой короля, вскидывает арбалет.
  - Бегите!
  - Нет! Не стреляй, он поклялся!
  Жалобный детский крик растворяется в пустоте. Не вера в силу принесенной клятвы удерживает герцога, а понимание, что сбежать невозможно.
  - Ты произнес только первую строчку, - выплевывает он в бесстрастно-спокойное лицо противника.
  - Сократил, суть неизменна.
  Поединок холодной насмешки с лихорадочным жаром отчаяния.
  - Докажи! Уничтожь гитару!
  Удар точно в цель, но за ним... Нет, у герцога не хватает силы воли на наивный вопрос, хотя смерть смотрит на него из бездны распахнутых глаз. Сейчас он умрет, а следом... "Пощади! Он ничего тебе не сделал, он просто ребенок..."
  Багровые отблески меркнут в расширенных зрачках, последние искры запутались в длинных ресницах. Что это? Слезы? Столб ослепительно-белого пламени обвивает гитару, и стон срывается с губ рухнувшего на колени мага.
  - Лучше б выстрелил... меньше боли...
  До ошеломленного герцога не сразу доходит грохот выбитой двери, звон стекол и то, что практически одновременно в зал с двух сторон врываются вооруженные люди. Еще мгновение - гвардейцы, и дворцовая стража перестреляют друг друга.
  - Стойте!
  Это не его голос, герцог пытается крикнуть, но не издает ни звука, будто в нелепом кошмарном сне. Не менее нелепо и то, что ни дворцовые стражи, ни вынырнувший из-за их спин постельничий короля, кажется, не замечают застывшего посреди зала мага.
  - Дитмар Лоренц! - визгливым дискантом вопит постельничий. - Что здесь происходит?
  - Дядюшка Руперт, - Юный король пытается выбраться из железных объятий капитана. - Ты же сам говорил, что негоже воспитанным людям повышать без повода голос, а повода нет... Мы уходим, я обсудил с герцогом все, что хотел.
  И шепотом:
  - Отпусти, пока не влетело обоим.
  Капитан поспешно разжимает руки, почти роняя свою драгоценную ношу. Растрепанный, с задравшейся курточкой и спущенным чулком мальчик, неровным шагом пересекает зал, колени у него подрагивают, а пальцы сжаты в кулаки. Поравнявшись с герцогом, останавливается, старательно глядя в пол.
  - Я держу слово и очень надеюсь... на вас...
  Король в окружении стражей уходит, немного отставший постельничий, пятясь, визжит:
  - Не знаю, что здесь произошло, сиятельный герцог, но на поддержку малого круга больше не рассчитывайте.
  Неожиданно обретший голос герцог горько роняет:
  - А у меня была поддержка? Не замечал.
  - Ты заигрался, мальчишка! Молод еще...
  Бледный, как мел Хольц, просовывает голову в дверь.
  - Ваша Светлость, там, требуют Вас прибыть на Совет... под конвоем! Гонец привез лейтенанту приказ.
  - Что ж, повзрослеть, судя по всему, я уже не успею. - Герцог встряхивает за плечо пребывающего в ступоре капитана. - Герхард, ты остаешься один, не теряй головы, умоляю.
  
  Сухо шелестит листва в саду, где-то в глубине дома всхлипывает верный Хольц, ветер теребит бархатные шторы, играя в прятки меж тяжелых складок пока надломленный гвардейским штурмом карниз не обрушивается вниз. Занавес.
  
  - Ты! - Взревев, капитан бросается к магу, тот поднимается с мрачной ухмылкой, встречая летящий кулак раскрытой ладонью. Крик боли и чуть слышный хруст.
  - Остыл? - сипит маг, стряхивая с кончиков пальцев изумрудные искры. - Я тоже.
  Капитан скрипит зубами, повисшую плетью руку от запястья до плеча пронзает огненный прут. Криво улыбнувшись, маг делает шаг.
  - Не дергайся.
  Легкое прикосновение к разбитым костяшкам стирает болезненную гримасу, капитан удивленно моргает, затем, набычившись, передергивает плечами.
  - Благодарить не буду.
  - Зря, - хрипит маг, с трудом сдерживая кашель. - Я мог и убить.
  - Ты мне угрожаешь?!
  - Слегка.
  - Я не боюсь тебя! - Капитан тут же становится в стойку.
  - Жаль, - Не обращая внимания на воинственный жест, маг отходит, садится на пол, привалившись к стене. - Надеялся, с перепугу предложишь воды или поесть...
  
  Одинокий всадник ныряет в сумрачную тень аллеи, где ночная тьма еще нежится под пологом густых ветвей, но с каждым шагом становится все светлее, будто впереди, в неположенном месте, разгорается ранний рассвет. Безжалостно хлестнув коня, всадник вылетает на открытое пространство и едва не падает с седла, не узнав собственное жилище. Плющ, долгие годы пурпурной кольчугой обвивавший стены, исчез, лишь кое-где на белом мраморе дотлевают тонкие жилы и обнаженный дом, стыдливо кутается в перламутровую дымку утреннего тумана.
  - Что я наделал? - потеряно шепчет герцог, уткнувшись лбом в лошадиную гриву.
  - Дитмар! Ты цел? - Герхард Штраубе стаскивает приятеля наземь, ощупывая с ног до головы. - Кто гнался? Вервольф? Упырь?
  - Где он? - разлепив губы, жестко спрашивает герцог.
  - Я почем знаю? Сбежал, наверное... Эй, тебе дурно?
  Лицо герцога меняет цвет с землистой бледности на синюшный румянец.
  - Где маг?!
  - На кухне. Где его еще кормить, не в столовой же накрывать?
  - Один? - почти безучастно интересуется герцог, с трудом разбирая ответ сквозь шум в ушах.
  - Конечно. Кухарку я сразу отослал (кстати, вспомнил ее имя - Гертруда), бедная женщина и так была ни жива, ни мертва после переполоха, еще Хольц своими стенаниями добавил. Сидит под бюстом Рюдигера Храброго и причитает.
  - Он что-то говорил?
  - Не уберег и прочее в том же духе...
  - Герхард!!!
  Капитан вздрагивает, а герцог только сейчас замечает, как крепко несчастный в него вцепился.
  - Ничего он не говорил, - глухо роняет капитан. Ослабив хватку, разглаживает смятые лацканы шитого серебром камзола. - Стряпню похвалил, больше ни слова.
  - Что у тебя с рукой?
  - Не спрашивай.
  - Хорошо, не буду. - И после паузы. - Герхард, прости.
  Губы капитана кривятся в жалком подобии улыбки.
  - Да, заварил ты кашу, куда там моим сумасбродствам до Вашей Светлости.
  - Хольц все равно скажет, что это твое дурное влияние, - тем же неестественно шутливым тоном парирует герцог.
  Небрежное пожатие плеч, мол, не впервой, но голос предательски слаб.
  - Что было на Совете?
  - Все и ничего.
  - В смысле: все закончилось и нам за это ничего не будет? - Капитан оживает на глазах.
  - Точнее - они ничего не смогли доказать, но сделали все, чтоб меня уничтожить, - горько качает головой герцог. - Отныне я никто, лишен сана, власти, доступа во дворец.
  - Только-то?! В смысле - вот сволочи!
  Попытка скрыть искреннее облегчение, возмущенным воплем, провалена с треском.
  - Я думал тебя разорвут... Тьфу! Язык мой дурной! А все, Хольц - накаркал таки! Но какой болван отдал приказ твоим людям? С тем же успехом ты мог арестовать себя сам и не бросать меня одного с этим...
  Выплескивая накопившиеся эмоции, капитан размахивает руками.
  - Сволочи! Перетрусили до потери рассудка, хотели остановить в последний момент, хотя прекрасно знали, с чем мы имеем дело и как рискуем!
  Под мрачным взглядом герцога пылкий монолог угасает и, забыв опустить поднятую руку, капитан убито шепчет:
  - Постой, я понял... Они не знали... ты сунул голову в петлю, не заручившись ничьей поддержкой...
  Молчание подтверждает догадку, и следующая фраза звучит совсем жалобно.
  - Дитмар, а почему мы до сих пор на свободе? Кто-то из Совета опять решил сэкономить, и конвой пришлют один на троих? Или нам приказано самим доставить узника в Норд, добровольно заняв пустующие камеры? Так в одной дверь сорвана, а вторая не совсем пуста...
  - Не будет конвоя, и в Норд мы пока не поедем.
  Обиженное: "Почему?" разглаживает хмурую морщинку меж герцогских бровей.
  - Потому, что никто ничего не смог доказать.
  - Это как? Применение магии...
  - Не было магии, ни один амулет ничего не засек. Вспомни, ты сам что-нибудь почувствовал?
  - Нет, но я был занят.
  - Раскаленный уголек за пазухой способен отвлечь от любого занятия. А так, - взгляд герцога скользит по белому мрамору особняка, - был массовый припадок паралича, внезапно скосивший дворцовую стражу и все.
  - Все? Да твои же гвардейцы выложат на допросе даже то, чего не было.
  - Чтобы допросить, их нужно найти. Я прибыл во дворец, арестовав сам себя, так что не гордись - не один ты у нас такой умный.
  - А наш визит в Норд?
  - Имели полное право инспектировать крепость, ни комендант, ни тюремщик не смогут сказать: кто был в тех подвалах и был ли кто-то вообще.
  Окончательно сбитый с толку капитан, трет виски.
  - Прости мою тупость, но в чем же тогда тебя обвинили?
  - В давлении на короля с целью узурпации власти.
  - Прекрасно! Ты узурпатор, на кухне нет никакого мага, а я сплю в казарме, и мне снится кошмар со счастливым концом.
  - Герхард, - тихо окликает его приятель. - Ты не спросил: чего тебе стоила моя авантюра?
  - Какая разница! - Непробиваемый оптимизм Герхарда Штраубе вернулся к хозяину. - Я же сплю. Хотя, интересно.
  - Ты больше не командуешь ночной стражей.
  - И кто же несчастный преемник?
  - Бронгерт.
  Лицо капитана расплывается довольной улыбкой.
  - Приятного аппетита ночным тварям! Пожалуйста, не буди меня, пока они не слопают Ференца младшего. - Сладкий зевок и мечтательное: - Еще бы маг испарился - было б мне полное счастье.
  - Учитывая, сколько мы тут торчим, - бормочет герцог. Разгладившийся было лоб, снова пересекают тревожные морщины. - Не удивлюсь, если так и есть.
  - Очень надеюсь, - беззаботно откликается капитан. - Это же мой сон, а я, пусть и стыдно признаться, этого типа боюсь. Пойдем, что ли, посмотрим?
  Резко развернувшись на каблуках, он взбегает по лестнице, догнав, Дитмар придерживает его за плечо.
  - Герхард, прошу, будь серьезней, мы остались одни.
  - У нас есть Хольц, - очень серьезно отвечает приятель. - Если конечно ты сможешь оторвать его от бюста Рюдигера.
  
  Маг не сбежал, разве что пересел под теплый бок плиты, и расслабленно вытянув длинные ноги, потягивает из кружки травяной отвар. Горьковатый аромат витает над тщательно выскобленным кухонным столом, где грязная тарелка составляет компанию взведенному арбалету. Виновато кашлянув, капитан тут же завладевает оружием. Немного помедлив у двери, герцог молча пересекает кухню, обугленный лист плюща падает с его ладони под ноги магу. В ответ, чуть изогнувшаяся бровь.
  - Соболезную садовнику Вашей Светлости, - наконец, не меняя позы, равнодушно сипит маг.
  - Что ты сделал и как? Отвечай! Приказываю, именем Короля! - Властный тон призван расставить все по своим местам: один здесь хозяин, другой - пленник без права на ложь.
  - Позаимствовал. - Допив, пленник пристраивает пустую кружку на остром колене. - Столько эльфийской силы в хрупком ростке... у Вас занятные слуги.
  - Твой садовник - эльф?! - Восклицание капитана подчеркивает каменную немоту герцога, маг, усмехнувшись, кивает.
  - Не знали? Прискорбно.
  - Подними голову и посмотри на меня, - вдруг резко приказывает герцог.
  - Нравится причинять боль? - Усмешка сменяется кривой гримасой, но маг выполняет приказ. Свет вонзается в расширенные до предела зрачки. Неизвестно чего ждал Дитмар, но, встретившись взглядом с противником, он первым отводит глаза.
  Вельможа исчез, смертельно усталый юноша тяжело садится за стол и, запустив обе пятерни в волосы, спрашивает:
  - Зачем ты дал клятву, не убил нас, не попытался бежать?
  - Интересы, случайно совпали, - так же устало отвечает маг.
  - Взаимная выгода? Даже не знаю мне плакать или смеяться над этим везеньем.
  - Лучше расскажите, что происходит...
  - Да, если б мы знали! - Герхард не выдержав, вклинивается в разговор. - На кой бы ляд ты нам сдался?
  Маг, улыбнувшись, осторожно трет воспаленные веки, Дитмар, вздохнув, оборачивается.
  - Опусти арбалет, ты нервируешь Хольца, да, он, как обычно, за дверью.
  - Может, стоит избавить беднягу от соблазна? - заговорщицки шепчет Герхард.
  Едва не схлопотавший по лбу старый слуга, умудряется сохранить вид чинного достоинства.
  - Ваша Светлость?
  - Приготовьте парные комнаты рядом с моей.
  Поклон и осуждающий взгляд исподлобья.
  - Милорд Штраубе остается? Надолго, позвольте узнать?
  - В доме два гостя. - В герцогском тоне позванивают ледышки. - Ступайте.
  - Как переменчива жизнь, - философски замечает Герхард. - И как постоянна. Враг превращается в гостя, а я остаюсь худшим из худших. За что он меня так не любит?
  - Вы дурно влияете на Их Светлость, - доносится из коридора, как будто не Хольц, а сам особняк изрек непреложную истину.
  Пожав плечами, Герхард запирает дверь.
  - По крайней мере, можем спокойно поговорить, не опасаясь чужих ушей.
  Маг делает замысловатое движение кистью.
  - Теперь можем.
  - Ты поставил защиту? Но мой амулет молчит. - Герхард лезет за пазуху пощупать камешек, Дитмар незаметно косится на перстень.
  - Чуждая сила, - морщится маг, расправляя сведенные судорогой пальцы. - Похмелье будет жестоким.
  
  Солнце поднимается над кронами деревьев, грохочут тележки торговцев, запыхавшиеся служанки, выбегают к воротам за свежим молоком и зеленью, разъезжаются по важным делам степенные господа, а знатные красавицы и дурнушки всех возрастов выбирают наряды для послеполуденных визитов. Все началось в такой же погожий день, только не приходилось в те времена после рассвета убирать со столичных улиц растерзанные останки, это пришло после, а сначала, звенели на площадях голоса глашатаев, донося народу королевский Эдикт. Магия - зло и всяк, кто пользует ее в деле либо в быту, преступает закон! Народ, испокон веков заговаривавший у местных и заезжих магов все, от чирья на срамном месте до обручальных колец, оторопело качал головой, гадая: с чего бы это королю взбрела такая блажь? Качал, до первого погрома и публичной казни, запах крови пьянит сильнее любого вина, а добро соседа, нажитое колдовством, недоступным обычному человеку, мозолит глаза. Волна захлестнула столицу, разойдясь кругами по всей стране. Одни бежали, бросив все, чем дорожили, другие стремительно разбогатели, третьи сложили головы на плахе, но большинство, припрятав под половицы и на дно сундуков заговоренные амулеты, вернулись к прежней жизни. Мир и благоденствие воцарились в стране, в кои-то веки все уцелевшие были в чем-то равны. И равно беззащитны оказались перед полчищами ночных тварей. Нет, те не появились ниоткуда, не приплыли из-за пролива, они были всегда и били их так же привычно, зная кого и чем можно взять. Но то, что полезло из темных закоулков, с каждой ночью наливалось неистовой силой. Сняв скорую жатву в бедных хибарах, ночные твари принялись за знать.
  А, короля, хватил удар от дурных вестей. Дороги стали опасней пролива в шторм, в городах начались голодные бунты, едва покоренная Сельвия не замедлила встать на дыбы и армия, вместо того чтобы резать вервольфов, держит границы.
  
  Дитмар рассказывает, пока не начинает хрипнуть, маг молча слушает, низко склонив голову, так что белые пряди скрывают выражение лица, Герхард хрустит костяшками пальцев, заново переживая последние годы.
  - Кто регент? - прерывает молчание маг.
  - Никто, - Дитмар наливает себе травяной отвар, подозрительно принюхивается, потом, вздохнув, выпивает. - Побоялись. Советники умирали один за другим, и в их смерти не было ничего естественного.
  - А смерть короля?
  - Не знаю, дознаватели и лекари клялись, что все чисто, он был сам не свой последнее время, припадки ярости сменялись апатией, к тому же, возраст преклонный. - У Дитмара уже нет сил на сдержанность или интригу, он вот-вот рухнет под стол и говорит, ничего не тая.
  - Обезглавленное королевство, - задумчиво шепчет маг. - Полагаю, Ковен призван...
  - Ты хочешь сказать, что Ковен натравил на нас всю эту дрянь?! - Герхард подавшись вперед, сжимает кулаки. - А мы, как стадо овец, теперь, отдадим им страну? - Кулак врезается в столешницу. - Отлично! Не успеем проблеять, как какой-нибудь колдун сядет на трон!
  - Не все так просто, - слова шелестят страницами старинной летописи. - Маг не может занять престол, даже будучи прямым наследником, опасно давать власть и силу в одни руки. Более полувека Ковен пристально следит - людям, власть над людьми, магам - над силой, иначе мир захлебнется в крови. Люди слабы, но их больше, а маги не бессмертны, и те, и другие подвержены страху друг перед другом. Малая толика магии вливается в правящий род, создавая иллюзию равновесия, правитель - посредник между Ковеном и подданными, ни больше, ни меньше.
  Переведя дыхание, маг усмехается.
  - Зачем рисковать, если урок получен? Два поколения Ковен не имел доступа за пролив, ваши короли отреклись, давая приют таким же отступникам, затем, издали Эдикт, и... - многозначительная пауза, - ... призвали Ковен. Круг замкнулся.
  Дитмар мрачно смотрит в пустоту, Герхард упрямо мотает головой.
  - Не Ковен, так маг-одиночка, из мести.
  - Намек на мою персону, раз остальные мертвы. - В интонации нет насмешки, скорее, рассуждения вслух. - Должен разочаровать, со дна Норда бессмысленно взывать о мести, а те, кто остался свободен, предпочли бы привычное бегство.
  - Но кто тогда?!
  - Разберемся.
  - В чем твой интерес? - Вопрос герцога, словно удар хлыста.
  - Любопытство.
  - Значит, ты не веришь, что все это естественный ход вещей?
  - Я скептик.
  - Мне нужны ответы! - Приказные нотки растворяются в язвительном шипении:
  - Ваша Светлость спешит?
  Сложно пронзить взглядом того, кто тебя не видит, последние крохи сил потрачены зря, и уронив голову на сцепленные в замок руки, герцог говорит с пугающей откровенностью.
  - Да, ты прав, я спешу. Мне не оставили выбора, я - не оставлю тебе. Мы оба заложники, ты - клятвы, я - долга. Но важнее то, что у тебя есть веские причины меня ненавидеть, а у меня нет повода тебе доверять. Этот круг тоже замкнулся. Как его разорвать?
  - Выспаться, - совершенно спокойно отвечает маг.
  
  - Мы что, вот так просто ляжем спать? - Герхард топчется на пороге.
  - Есть другие предложения?
  Больше похожий на фамильное привидение, чем на хозяина дома, Дитмар обходит, гостевые покои. Раздвижная дверь-ширма распахнута, объединяя пространство двух спален, тяжелые шторы поглощают дневной свет, и приятный полумрак манит к разобранным постелям под вычурными балдахинами.
  - Лично я бодр... - Зевок обрывает фразу и, смущенно прикрыв рот ладонью, Герхард сдается. - Согласен, нужно отдохнуть, но я буду бдеть и не спущу с него глаз, можешь быть спокоен.
  - Бди, - кивает Дитмар, наблюдая, как маг, присев на край кровати, слепо проводит рукой по тонкому белью. Простой жест вызывает у герцога желание поскорее уйти прочь.
  - Хольц, я никого не принимаю, проследите за этим и не поднимайтесь сюда без лишней нужды.
  Особняк погружается в тишину, несвойственную дневному течению жизни. Снаружи в саду поют птицы, солнце ласкает белый мрамор стен, просовывая любопытные лучики в каждую щель. Твердо решив не поддаваться соблазну, Герхард, как был - в сапогах и камзоле, полулежит в кресле, следя за танцем пылинок на золотистом лезвии луча, отяжелевшие веки смыкаются всего на мгновение...
  
  Закат догорает на верхушках деревьев, тревожные тени выступают из углов, меркнущий свет озаряет хищный профиль мужчины у окна, кажется, он с нетерпением ждет чего-то.
  - Эй, что случилось?! - Рука капитана рефлекторно выхватывает оружие.
  - Не спится. Прогуляюсь.
  Вскочив, капитан преграждает дорогу.
  - Стой, где стоишь!
  Откинутые со лба волосы мага отливают тусклым серебром, глаза черными омутами выделяются на бледном лице, не обращая внимания на свистнувший в воздухе палаш, он обходит преграду.
  - Я не дам тебе сбежать! - кричит Герхард выскакивая вслед за магом в коридор, растерянно косится на крепко спящего в кресле, у заваленного бумагами стола, Дитмара. Очень уж сладко почивает герцог, откинувшись на мягкий подголовник, хотя шум должен был легко разогнать сновидения.
  - Ты что натворил, гад? Усыпил?!
   Неопределенно пожав плечами, маг минует храпящего в обнимку с алебардой Хольца, верного стража сон сморил прямо на посту.
  - Разбуди их, сейчас же! - Требовать приходится, прыгая по ступеням, потому что маг, не задерживаясь, направляется к выходу, подобрав по дороге брошенный герцогом плащ. Рывком опередив беглеца, капитан наставляет острие палаша ему в грудь.
  - Сбежишь только через мой труп, но учти, если с Дитмаром что-то случится, с того света достану!
  - Учту... Вернусь до рассвета. Дом под защитой, Их Светлости ничего не грозит.
  Маг говорит, четко разделяя слова, притихший особняк ловит их в паутину эха, отсеивая фальшь, верит или нет, но неясный силуэт шагнувший было из тени под лестницей, отступает в темноту.
  Пока капитан мешкает, не зная, что делать дальше, маг примеряет обновку, низко надвинутый широкий капюшон полностью скрывает лицо, герцогский плащ ему короток, длинные ноги нелепо торчат из-под него, а грубые башмаки, неизвестно где раздобытые Хольцем для "гостя", дополняют наряд тощего бродяги.
  - Я же сказал - не сбегу, - упреждает он новую тираду, и небрежно отведя палаш, выходит из дома.
  За порогом останавливается, из раскрытой ладони взлетает рой изумрудных светлячков, несколько огоньков устремляются к капитану, заставляя шарахнуться, снова выставив перед собой клинок.
  - Убери от меня эту дрянь, нашел, чем испугать, - гневно отмахиваясь от назойливых искорок, рычит Герхард. - И лучше, по хорошему отвечай: куда собрался?
  Маг протягивает руки, светлячки послушно слетаются к кончикам изувеченных пальцев.
  - Королю досталась сломанная игрушка. Хочу исправить.
  - Хочешь найти лекаря? - В голосе капитана понимание, он заметно успокаивается. - Раньше не мог сказать? Днем нужно было идти, сейчас никто не откроет, еще и пристрелить могут с перепугу. Возвращайся, придется рассвета ждать.
  - С рассветом, поводырь понадобится, - невесело усмехается маг.
  - А после ночной прогулки - гробовщик, - огрызается Герхард. - Сожрут нас, как пить дать.
  - Нас...? - Насмешливый изгиб брови очерчивает двусмысленность комментария.
  Капитану не до иронии, вогнав клинок в ножны, он мрачно смотрит под ноги.
  - Вязать тебя бесполезно, пробовали уже, драться, если честно, не тянет, отпустить не могу - Дитмар убьет, правда, он и так меня убьет.
  И, пнув мраморного льва дремлющего у входа в особняк, добавляет от всей души:
  - Притащили на свою голову, сидел бы себе в Норде, тихо, спокойно...
  - Да уж... - искренне смеется маг.
  
  Запоздалый прохожий испуганно жмется к стене, осеняя себя знаком Светлой Девы, по пустынной улице прямо к бедняге идут двое - один другого страшнее. Прилично одетый молодой господин поигрывает обнаженным мечом, на лице печать злобного недовольства. Резкий порыв ветра срывает капюшон с головы его спутника-бродяги, открывая мертвенно-бледные черты в ореоле белых волос, плащ черными крыльями топорщится за спиной.
  - А-а-а!!! - вопит горожанин, сползая в сточную канаву. - Спасите!!!
  - Чтоб тебя! - споткнувшись, ворчит Герхард. - Разорался, домой иди, пока цел.
  Тоскливо смотрит вслед улепетывающему мужику.
  - Ничему их жизнь не учит, на Ратуше давно закат отзвонили, с чего спрашивается бродить? А утром родственнички под караульной воют: верните кормильца, он, видишь ли, лавку допоздна не запирал, вдруг такой же сумасшедший за крупой придет, проголодавшись к ночи. Удавятся от жадности. Сколько я просил, грозил, умолял магистрат ввести ламповый налог, все без толку, разорятся, мол, добрые горожане, если всю ночь на улицах свет жечь.
  Ветер, иллюстрируя прочувствованный монолог, раскачивает одинокую масляную лампу под вывеской трактира, откуда доносятся переборы цитры и нестройное пение.
  Пройдя мимо, Герхард останавливается.
  - Подожди немного...
  Командный рык заглушает веселье.
  - Вам что, закон неписан? Дверь запереть, никому до рассвета не выходить! А мне плевать, что у них деньги кончились! Благотворительностью займись, вернусь, проверю.
  Маг с интересом наблюдает за разыгравшейся сценой.
  - Все моим работы меньше, - удовлетворенно хмыкает Герхард, слушая радостные крики гуляк и отчаянный скулеж трактирщика. - О, легки на помине...
  Топот подкованных сапог издалека возвещает о приближении дозора, а капитан, вдруг выругавшись сквозь зубы, затаскивает мага в ближайшую подворотню.
  - Дожил, - чуть слышный горький шепот выдает чувства бывшего главы столичной ночной стражи. - Как крыса, как тварь ночная, от своих прячусь... Три факела на шестерых и ни одного полэкса не взяли кретины, куда Хелберн сморит? Ой, дождется он у меня!
  Ночная тьма и тень капюшона надежно скрывают ироничную улыбку мага.
  
  Смрадный лабиринт проходных дворов выводит к кладбищенской ограде, дома вокруг зияют провалами окон, под ногами хрустит слюдяное крошево, полная луна, поднявшись над городом, заглядывает в опустевшие человеческие жилища сквозь обглоданные пожаром ребра стропил.
  Неканонически помянув Светлую деву, Герхард ускоряет шаг.
  - Паршивое место, обойти бы скорее, авось прорвемся.
  Не прорвались. Этот громила и при жизни врядли отличался смирным нравом, выпятив челюсть он прет напролом, пытаясь схватить добычу, еще три упыря, опасливо скаля клыки, подбираются с боков.
  - Влипли! - констатирует капитан, выхватывая из-за голенища сапога осиновый кол. - Прикрой!
  Маг плавным движением занимает позицию спина к спине, но в драку вступать не торопится, равнодушно выжидая чего-то, одинокий светлячок танцует на ладони, его братцы давно разлетелись прочь.
  Бездействие спутника, как отрезвляющая пощечина, плечи Герхарда деревенеют и, закусив губу, от стыда за собственную глупость, граф Штраубе дерется, уже ни на что не надеясь.
  Увы, даже бывалому бойцу сложно справиться сразу с несколькими, пусть и неповоротливыми противниками. Зажатому в клещи капитану никак не удается вонзить кол, рубящие удары палаша лишь сдерживают нападение, еще немного, и нечувствительные к ранам, зато одуревшие от запаха собственной крови твари сомнут его, а что сползется на пиршество из темных переулков, не хочется даже гадать.
  По-кошачьи гибкие тени мелькают на коньке крыши, бесшумно, подобно дыханию ветра, с неба падает смерть, проблеском молний клинки кацбальгеров смахивают в сточную канаву головы вампиров, и уже окончательно мертвые тела грузно оседают на землю. Брезгливо отряхнув с мечей кровь, незнакомцы в пажеских костюмах и щегольских беретах замирают перед опешившим капитаном.
  - Вы... кто? - опустив оружие, Герхард делает шаг навстречу спасителям, но жесткий рывок отбрасывает его назад.
  - Молчи и не двигайся, - шипит маг, заслоняя капитана собой.
  Пажи отвечают вызывающе-звонким смехом, демонстрируя острые, как бритва клыки кровопийц.
  - Девочки, не шалите!
  Прелестное создание сбегает по лунному лучу под мелодичный перезвон невидимых колокольчиков. Богиня, фея, воплощение сказочных грез...? Зеленые глаза красавицы затмевают сиянием блеск изумрудов на роскошной груди, тяжелые серьги покачиваются в крохотных ушках, высокую прическу из золотисто-медовых локонов венчает корона светлячков.
  - Фи, как тут грязно... - Атласная туфелька касается залитой кровью земли.
  - Прости за беспорядок. Новообращенные, что с них взять?
  Соблазнительно покачивая бедрами, женщина направляется к магу, собственническим жестом откидывает капюшон и, склонив голову к точеному плечу, беззастенчиво рассматривает.
  - Ты уж-жасно выглядишь! - выдает она строгий вердикт. - И пользуешься эльфийской магией, негодник.
  - Кто тебя поднял, Нина? - Сиплое шипение веселит красавицу.
  - Вот так сразу, ни приветствия, ни поцелуя... Какой ты злой... - Игривый толчок крохотным кулачком в грудь, таким не смахнуть и былинку, но маг, застонав, пошатывается.
  - И слабый, - хищно мурлычет "богиня", розовый язычок скользит по жемчужно-белым клыкам. - Интересно, насколько?
  - Хочешь проверить? - Корона из светлячков превращается в удавку.
  Теперь, зашипев, отшатывается красавица.
  - Прекрати, щекотно, - скрывая кокетством страх, кричит она. Светлячки неохотно слетают на грудь, дополняя изумрудное ожерелье. Осторожно полюбовавшись ожившим украшением, женщина фыркает:
  - Злюка! А где твой друг и, что это за юноша? - Привстав на цыпочки, заглядывает магу за спину. - Какой милый! Люблю таких! Может, отдашь?
  Герхард, у которого немой восторг чудным видением успел смениться полным шоком, от зрелища вампирских клыков, чувствует, как ледяное касание ласкает щеку. Цветочный аромат смешивается с едва уловимым запахом тлена, так пахнут букеты у гроба.
  - Оставь мальчика, Нина.
  - Ну, пожалуйста! Он такой милашка, я обращу его нежно... - Светлячки приходят в движение и, топнув ножкой, вампирша отступает. - Жадина!
  Маг невозмутимо повторяет вопрос:
  - Кто тебя поднял?
  Нина показывает ему язык.
  - Человечки. Все твои хваленые заклятья сняли жалкие, жадные человечки. Лавочник с супругой, такие смешные, искали золото, а разбудили меня.
  - Ты их отблагодарила?
  - Конечно, - сыто облизывается вампирша. - Это была незабываемая трапеза. Представь, я завтракаю на крышке своего саркофага, а к моим ногам мертвецы складывают золото Феерично! Жадные человечки подняли все кладбище, пожелав, чтобы каждый скелет указал, где припрятал при жизни сокровища.
  - Чем пользовались? - устало хрипит маг.
  - Не знаю, там все было завалено золотом, я даже взяла кое-что. - Сняв с пояса кошелек, она бросает его магу. - Вот, возьми, на память о своем провале.
  Маг, усмехнувшись, прячет кошель в карман плаща.
  - Пригодится.
  Вампирша зорко следит за каждым движением.
  - Ты не сможешь сейчас убить меня, слишком слаб.
  - Убить - нет, связать - да, - холодно отвечает маг.
  - Хорошо! Чего ты хочешь?
  - Уходи за пролив, вместе со свитой.
  - Конечно, - презрительно фыркает Нина. - Без меня новообращенные будут, как стадо без пастуха, а мне понравилось играть в пастушку, давай, лучше ты будешь волком.
  - Поиграй за проливом.
  - С Ковеном? Скучно...
  - Нина! - В хриплом голосе легкая укоризна.
  Женщина капризно выпячивает губку.
  - О долгах напоминать невежливо, я все помню.
  Приблизившись, обвивает шею мага руками, запрокинув голову, смотрит ему в глаза.
  - Ты ведь не позволишь... Я бы избавила от боли... Глупый, упрямый, старый враг... Хорошо, я уйду.
  И разорвав объятья, жестко добавляет: - Но, мы квиты.
  - Само собой.
  - Злюка! Мальчика береги, он мне понравился. - Неуловимо-быстрым движением она оказывается перед Герхардом, снимает с корсажа брошку и, не дав несчастному опомниться, целует в губы.
  - Теперь, ты мой, до встречи, красавчик!
  Серебристый смех или звон колокольчиков, лунный луч свивается в спираль, она исчезает, а девушки-пажи, по-кошачьи проворно, растворяются в тени.
  - А...?! - жалобно выдыхает капитан. - Что это было?!
  Маг флегматично пожимает плечами.
  - Нина.
  Помедлив, капитан кивает, растерянно и восхищенно.
  - Она кто? Или, что? Я видел десятки вампиров, но она такая... другая!
  - Высшая.
  - Аа-а... - делая вид что, что-то понял, тянет Герхард, не решаясь притронуться, рассматривает эмалевую фиалку на лацкане своего камзола. - А, что она имела в виду, когда сказала: "ты мой"? Брошку зачем-то подарила?
  - Оставь, - маг уже шагает по улице. - Полезная вещь. Ни один вампир не посмеет приблизиться к добыче госпожи.
  Вынырнув из мечтательного транса, капитан кидается вдогонку.
  - Я - добыча?! Сними это с меня! А куда мы идем? Да, подожди ты, лекарский квартал в другой стороне!
  
  Дом стоит посреди пустыря между ремесленными кварталами и трущобами бедноты, как изгой, не принятый ни теми, ни другими. Добротный забор окружает подворье, ворота накрепко заперты, однако, указующий дорогу светлячок уверенно просачивается сквозь доски.
  - Вывески гильдии нет, - оглядываясь по сторонам, ворчит Герхард. - Куда ты меня привел? Или, этот лекарь твой знакомый?
  - Знакомый, - зловеще ухмыляется маг, заходя во двор.
  Громадный волкодав, выскочив из-за дома, несется к незваным гостям, у капитана душа уходит в пятки, но пес, не долетев нескольких шагов, скуля, припадает к земле.
  - Фух! - Потеряв бдительность, капитан задевает сваленное у стены барахло, то ли ведра, то ли еще что - грохот получается внушительный, а громкое ругательство довершает картину ночного погрома. В доме загорается свет, врядли кто-нибудь рискнет высунуть нос, не те времена, да маг и не ждет появления хозяина, отпирая дверь светлячком.
  Кряжистый бородач в исподнем пятится от него, обливаясь свечным воском. Выпученные глаза и разверстый в беззвучном крике рот с кривыми желтыми зубами, придают угрюмой роже жутковатый вид.
  - Что-то он тебе не рад, - замечает Герхард.
  Светлячок опускается на низкий лоб хозяина, еще три огонька скрываются за тканой завесой, откуда, мгновенно захлебнувшись тишиной, звучит женский визг. Судя по обилию сундуков и цветастым половикам, люди здесь живут не бедные, полки забиты разнообразными вещами, некоторые из которых, явно, когда-то украшали усадьбы, а то и замки благородных господ. Герхард удивленно разглядывает серебряную статуэтку баснословной цены, гадая: не воровством ли промышляет добрый горожанин? От любопытства отвлекает запах тушеной на свиных ножках капусты, направляя мысли в иное русло, а дальнейшее развитие событий, вообще выбивает его из колеи.
  Сев за стол маг вытягивает перед собой левую руку, из-под низко надвинутого капюшона раздается хрип:
  - Узнаешь, свою работу?
  Хозяин, замычав, падает на колени, отползая в угол, светлячок, как приклеенный держится у него на лбу.
  - Пощадите! - воет он. - Мы ж по приказу, подневольные мы, не губите!
  - За исполнение приказа, с тобой расплатились, - сиплое шипение расползается по дому. - Я заплачу, если исправишь.
  - Да как же? Помилосердствуйте!
  - Так же, как ломал, только, ласковей... Сознание потеряю - умрешь и ты, и жена с детьми.
  Возмущенный возглас капитана тонет в тоскливом вое.
  - Помилуйте! Я ж не лекарь, не обучены мы...
  - Ты лучше, - насмешливо перебивает маг. - Хороший палач знает, как калечить и, как лечить, иначе, допросы закончатся слишком быстро... Начинай, золото ждет...
  Пять блестящих монет вырастают столбиком рядом с искалеченной рукой и волшебным образом вой стихает до скулежа, а капитан, с отвращением следит за переменами в поведении хозяина.
  - Деток пощадите, - причитает тот, деловито оглядывая стол. - Мы ж не со зла... что велено, то исполняем... все, как прикажете, сделаем...
  Десяток свечей четко высвечивают грубую реальность происходящего.
  Ремни, врезавшиеся в худую руку "Чтоб не дрогнула, работа-то тонкая", набор инструментов, заботливо уложенных в кармашки специально для них сшитой сумки, кусок толстой кожи "Прикусить бы", резкое, от напряженного ожидания: "Обойдусь" и тошнотворный хруст, после заботливого: "Уж потерпите".
  Маг вскрикивает только раз, дальше, лишь клокочущее хриплое дыхание да вздрагивающие плечи, капитан отворачивается, но становится еще хуже, жирный запах тушеной капусты смешивается в сознании со звуками разрываемой плоти и бедняга едва успевает выскочить во двор. Проблевавшись, долго сидит на крыльце, его уже не заботит ни общество волкодава, ни вампирская брошка, ни судьба королевства. Он убивал и видел смерть так близко, что даже привык, но в доме позади него не нашлось места браваде закаленного воина. Увы, вернуться капитана угораздило как раз, к продолжению.
  - Вторую, сделаешь аккуратней, за двойную плату. - Маг швыряет кошель на стол.
  - Ты что, охренел?! - кричит Герхард, хватая его за плечи.
  - Все равно придется, - мягко отвечает безумец. - Зачем, растягивать удовольствие?
  - Ты не выдержишь! Никто не выдержит.
  - Поспорим? - Язвительный шепот, а тело сотрясает мелкая дрожь. Он что, смеется? - Ставлю десятку.
  Герхард Штраубе медленно пятится к стене. Два игрока уже ставили на кон ту же сумму, оценивая чужие шансы в страшной игре. Что изменилось за прошедшие сутки в окружающем мире? Ничего...
  
  Палач убирает со стола, бормоча что-то про целебные мази из особых корешков. Не этими ли корешками, похожими на сморщенных человечков, набит сундучок, куда, зачем-то отправляются бережно скатанные окровавленные тряпки?
  Маг сидит, низко опустив голову, собирая силы, чтобы встать, и вдруг, кивает на сундук.
  - Вижу, все идет впрок, даже кровь. Торгуешь тем, что дает ремесло? От висельника - мандрагора с веревкой, от умершего под пыткой - слюна на тинктуры для ядов.
  Низкий, тяжелый голос с изломами боли так непохож на ставшее привычным шипение.
  - Корона платит, пока они живы, потом, все твое. По стону, по вздоху, ты знаешь, когда придет срок... Ты знал, что он умирает, когда ломал пальцы и заковывал в цепи... Зачем королю мертвый маг? Тебе, пригодится...
  Лицо палача зеленеет, это не страх, нечто большее. Оцепенев от дурного предчувствия Герхард, покрывается холодным потом. Он отдал бы все, только б не видеть, как короткая вспышка прожигает человеческий лоб, мутнеют, будто у вареной рыбы, глаза палача, не слышать утробного воя.
  
  - Ты, убил! - Рассветная сырость пробирает до костей, и капитан лязгает зубами, тупо таращась на дом. - А я, просто стоял и смотрел.
  - Забудь. - Маг, не останавливаясь, выходит за ворота.
  - Забыть, что ты подставил меня, как мальчишку? - Грубый захват, срывает болезненный вскрик, но капитан не обращает внимания. - Там была женщина, и он что-то говорил о детях, они тоже мертвы?
  - Спят. Проснутся, не вспомнят.
  - Ага, и найдут покойника, то-то обрадуются.
  - С ним, я в расчете. - Маг, пошатнувшись, начинает оседать, слетевший капюшон открывает перекошенную маску с влажными от пота прядями, прилипшими к бледным щекам.
  - Да чтоб тебя...! - Подхватив, Герхард прислоняет его к забору. - И меня вместе с тобой!
  Темнота вокруг них становится все прозрачней, особенная тишина, разделяющая ночь и день, прислушивается к невысказанным мыслям.
  - Твой друг... - после долгого молчания, неуверенно спрашивает капитан. - Что он с ним сделал?
  Маг смотрит на светлеющее небо, нереально яркая звезда одиноко горит над шпилем колокольни.
  - Подробности так важны?
  - Нет, - дрогнув, быстро отвечает Герхард. - Но... как ты узнал?
  - Почувствовал.
  - Вот оно! - Осененный догадкой капитан, размахивает руками. - Значит, книжник Альтрес тоже почувствовал и потому наложил на себя заклятье. Нужно Дитмара успокоить, одной загадкой меньше. Проклятье! Дитмар! Если он проснется раньше, чем мы вернемся - оторвет мне голову. - Критически оглядывает спутника. - Ты идти-то сможешь?
  Маг отлипает от забора.
  - Верхом будет быстрее.
  - На мне что ли?
  Возмущенное восклицание вызывает ухмылку на искусанных губах.
  - Заманчиво, но предпочту лошадь.
  Оказывается, в сером мареве позади капитана, через пустырь шествует паренек, волоча в поводу старую клячу. Несколько мелких монет решают вопрос.
  - На бойню он ее вел, двоих точно не вынесет, хоть бы не пала по дороге. Стой, капюшон поправлю, нечего твоей физиономией народ пугать, - бурчит Герхард, подставляя вместо стремени руки. - Полезай, давай.
  
  Улицы еще пусты, но во дворах заметно оживление, а верхние окна открывают ставни одно за другим.
  - Не молчи, - хрипло просит маг. - Говори со мной.
  - Ага, щас, - беззлобно огрызается Герхард. - Граф при тебе и камердинером, и конюхом, трубадура изобразить осталось.
  Маг тихо смеется.
  - Странный лексикон у графа.
  Герхард не обижается на подколку, небрежно тряхнув головой.
  - Издержки воспитания. Маменька моя родами скончалась, папенька с горя запил и скоро отправился следом, оставив отпрыска на попечение оруженосца, старый пройдоха меня и учил чему мог. Я до пятнадцати лет вместо имени крестик ставил, зато послать подальше мог на шести языках, (впрочем, и сейчас могу, удобно ведь, не каждый поймет, куда путь указан, а на душе легче). Так что, как сокрушается вдовствующая герцогиня Хельнская: "Исправлять сие безобразие поздно и бесполезно".
  Если б не Дитмар, спился бы, наверное, по папенькиному примеру, спустив на игру остатки состояния.
  Нас королевским указом в одну фехтовальную школу определили, меня - отловив с вольницы, его - из-под материнской опеки. Ох, и доставалось ему первое время! Помню, нос, об мой эфес расквашенный, батистовым платочком промокнет и сквозь зубы: "Завтра продолжим".
  Мне-то боевые стойки Кнут углем на стене коровника рисовал и подсечкам хитрым обучал, а Его Светлость по книжкам учился, но видно не зря судьба свела.
  Он меня этими книжками чуть не уморил (в отместку - точно), станет над душой, вот примерно с таким выражением лица, - кивает капитан на застывшего со скрещенными на груди руками герцога. - И сразу понятно... Ох, и злой же он!
  Судя по взъерошенной шевелюре и отпечатку обивки на помятой щеке, Их Светлость только что изволили проснуться. Стоя на пороге особняка, он буравит взглядом возвращающихся с ночной прогулки.
  - Всадник черный на бледном одре, - стонет речитативом, за его спиной Хольц. - И милорд Штраубе с ним. О, горе нам!
  - Как это понимать? - дрожащим от сдерживаемого гнева голосом, вопрошает герцог. - Где вы были?
  - Совмещали, - шипит маг, тяжело поднимаясь по ступеням. - Приятное с полезным.
  - Только не злись, - торопливо оправдывается капитан. - Я все сейчас расскажу. Эй, куда это он?
  Маг, на подкашивающихся ногах бредет в сторону кухни.
  
  Гертруда хлопочет у плиты, скромное клетчатое платье, белый крахмальный передник, отороченный кружевами чепец - идеальная кухарка из богатого дома.
  - Мне нужна твоя помощь, ведьма, - привалившись к косяку, глухо сипит маг.
  Женщина, не оборачиваясь, замирает, капает на пол пролитое молоко.
  - Кто ж тебя окаянного за язык тянул? - в сердцах грюкнув крышкой кастрюли, восклицает она. - По-доброму ведь отнеслась, пожалела еще, дура!
  И уже тише: - Сразу, поди, догадался? Будто льдом окатил.
  - Иначе перестреляли бы...
  - И то верно, чуть не выдала себя со страху, но ежели, какое зло учинишь - не посмотрю, что хворый да увечный, найду управу.
  Она оборачивается и, всплеснув руками, не глядя, садится на удачно подвернувшуюся лавку.
  - Ой, лихо! Что ж ты с собой сотворил?
  Маг, морщась, поднимает перевязанные кисти.
  - Поможешь? Самому долго.
  - Знамо, не быстро, - капает ядом ведьма. - Быстро только кольчужку с чужого дома сдирать. А ли спешишь куда, что мочи терпеть нет?
  - Не я, твой хозяин, - уже на пределе сил кашляет маг.
  Кухарка бросает косой взгляд на выросшего в дверях герцога, если тот удивлен услышанным, то по лицу прочесть ничего невозможно, гораздо больше эмоций выражают ставшие домиком брови и приоткрытый рот графа Штраубе.
  - Я этой семье верой и правдой служу, сколько себя помню, - то ли с вызовом, то ли смущенно говорит Гертруда. - А что ведьма... так моей вины в том нет, такова уродилась. Скажет Его Светлость - помогу, прогонит - уйду прочь. Колдовством с Эдикта не занималась, как есть, клянусь!
  Легкий наклон герцогской головы, и облегченно вздохнув, ведьма кидается ставить на огонь котелок, из подпола достаются пучки трав, лепестки цветов, просвечивающие сквозь бока прозрачных банок, душистые порошки в холщевых мешочках.
  - М-да, - наблюдая за суетой, выдает Герхард. - Кухарка - ведьма, садовник - эльф, а Хольц кто? Боггарт? Я думал они мельче.
  Пошептав над варевом, ведьма почти силой вливает его в пациента.
  - Пей, не кочевряжься, знамо не мед. Сердце-то выдержит?
  - Посмотрим, - вяло ухмыляется маг.
  
  Странная процессия следует к гостевым покоям герцогского особняка. Дойдя до кровати, маг навзничь падает поперек постели и больше не шевелится.
  - Что ты ему дала? - подозрительно ровным голосом спрашивает герцог, почему-то глядя не на кого-нибудь, а на притихшего капитана.
  - Всего понемножку: от жара, от боли, сонного капельку и для оцепенения щепотку, чтоб не метался в беспамятстве, кости сращивать втройне больнее, чем ломать, - не поднимая глаз, отвечает ведьма-кухарка. - Не гневайтесь, Ваша Светлость.
  - Да не гневается он, - успокаивает граф. - По крайней мере, меньше чем на меня... Хольц, помоги, как-то этот тип неправильно лежит.
  - Милорд... обутым, на покрывало, - стонет Хольц.
  - Ага, - соглашается Герхард, прямо в сапогах вышагивая по постели, чтобы подтянуть повыше бесчувственное тело. - Башмаки лучше снять, и накрой чем-нибудь, кажется, его трясет. Меня, впрочем, тоже.
  - Дитмар, давай ты меня чуть позже выругаешь, я так устал, - жалобно просит он, доползая до собственной кровати и, по примеру мага, падая поперек.
  Тяжело вздохнув, герцог садится рядом.
  - Ответь в двух словах.
  - В двух? - капитан приподымает голову. - Это было феерично! Потом меня стошнило. Знаешь, некоторые люди страшнее вампиров, - язык Герхарда заплетается. - И передай Альберту, что палача у него больше нет, а кухарке - чтоб не вздумала готовить капусту, а еще, я заведу себе волкодава, но не сейчас, чуть позже...
  Второе тело бедному Хольцу приходится разувать и укладывать в одиночку, пока Его Светлость нервно мерит шагами ковер.
  
  Непогода бушует за окнами, превращая день в блеклые сумерки, ветер гонит по небу налитые свинцом тучи, срывая с деревьев листву, ломает обнаженные ветви и беспрерывно барабанит по крыше дождем. Герцог Хельнсккий и граф Штраубе пытаются закончить шахматную партию, вынужденное бездействие доводит обоих до исступления. Они уже успели в мелочах обсудить давно минувшие и последние события, несколько раз переругаться, решая от кого ждать поддержки, а от кого удара в спину, построили сотню планов и только на зуб не попробовали брошку королевы вампиров.
  Оставив Герхарда под разными углами изучать загнанную в угол ладью, Дитмар выходит размять ноги, дверь в гостевые покои открыта, сполохи молний соперничают с одинокой свечой, заметив движение, герцог останавливается, нет, ему не померещилось. Привстав на локтях, маг, тяжело дыша, смотрит куда-то в сторону, переводит взгляд на перебинтованные бесполезные руки и, застонав, падает обратно. Приблизившись к постели, герцог берет со столика кружку с ведьминым зельем, безмолвный вопрос и утвердительное движение век, немного неловко, откуда Их Светлости набраться опыта ухода за больными, подносит питье. Сделав глоток, маг отстраняется, качнув головой, мол, больше нельзя. Они не произносят ни слова, но губы мага трогает странная задумчивая улыбка, а герцог, нахмурившись, быстро уходит.
  
  Студеное, ясное утро, после дождя вся земля в саду укрыта багряно-желтым ковром мокрой листвы. Унеслись за горизонт грозно рокочущие тучи, впитались холодным потом в подушку, кошмары и безмятежностью сияют на шпалерах солнечные блики, а разум еще не принял груз тревог.
  Стремясь продлить краткий миг покоя, герцог Хельнский позволяет себе маленькую вольность, шелковый халат наброшен прямо поверх сорочки, войлочные тапочки вместо сапог, расслабленный и умиротворенный, точнее - не совсем пробудившийся, он заглядывает в гостевые покои и крайне болезненно падает с небес на землю - постель мага пуста. К вящему ужасу на смятых простынях графа Штраубе фолиант "Места обитания вампиров" вместо закладки заложен обнаженным клинком, мало того, что Герхард читал, так еще и ушел безоружным! И где Хольц, с его подходящим к ситуации стоном: "О, горе!"?
  Зачем-то схватив палаш, Дитмар сбегает по лестнице в холл - пустыня с осиротевшим бюстом Рюдигера в углу.
  Поскальзываясь на гладком полу, герцог бежит на кухню. Быть может, там еще теплится жизнь?
  Теплится, причем, даже очень.
  Полный противень горячих, с пылу с жару, булочек, рогаликов, крохотных ватрушек источает умопомрачительные запахи, и мясистый нос Хольца подрагивает словно компас, указующий путь к сокровищу. Сам камердинер, прямой как палка, торжественно полирует столовое серебро, с суровой укоризной наблюдая действо в противоположном конце кухни.
  Маг расположился на широкой лавке, обе руки погружены в таз с водой, голова откинута. Встав за спиной, Гертруда расчесывает ему волосы.
  - Мм-м, - жмурится маг. - Еще...
  - Ишь, разомлел, гляди не утопни, - хихикает кухарка.
  - Действительно, - с набитым ватрушкой ртом бурчит Герхард, оседлав ту же лавку и вылавливая из таза цветочные бутоны. - Хватит отмокать, показывай, что получилось.
  - Не поспешайте, милорд. Нашто он вам криворукий? - вступается за мага ведьма, продолжая распутывать белую гриву, но, заметив хозяина, роняет гребень.
   - Ой! Ваша Светлость, спозаранку, оружный! Случилось чего? Доброго Вам утречка!
  - Доброго утра! - в унисон басит Хольц.
  Герхард, оглянувшись, салютует рогаликом, а маг, не поднимая ресниц, умудряется легким кивком создать эффект галантного приветствия.
  - Кхм! Доброго... - Герцог больше всего желает провалиться сквозь пол, как есть в халате, тапочках и с мечом, однако, на выручку приходит вымуштрованная с пеленок привычка сохранять лицо в любой ситуации. Разве не может господин почтить, раним визитом прислугу, дабы лично отдать распоряжения по поводу завтрака или снять пробу с блюд? Вот, например, с этого, то ли джема, то ли паштета в милой вазочке...
  Гробовая тишина сопровождает небрежный жест, выплевывать поздно, глотать.. Спаси Светлая дева! Под прицелом четырех пар глаз, даже маг заинтересованно прищурился, Его Светлость кладет ложку.
  - Что... это?
  - Редкостная мерзость, - нарушает повисшую тишину маг.
  Ведьма награждает его подзатыльником. - Говорила ведь: доешь, окаянный! - И торопливо кланяясь. - Лук это, Ваша Светлость, вареный с мелом толченым, для костей шибко полезно.
  Дитмар обводит взглядом: багрового, от сдерживаемого с риском подавиться, хохота приятеля, сочувственно понимающего мага, смущенную кухарку, чуть не плачущего (надо же, какой конфуз!) камердинера и, не удержавшись, хмыкает:
  - Что ж, если это на завтрак, то я, пожалуй, воздержусь...
  А, покидая компанию, с царственной непринужденностью зажав под мышкой палаш, злорадно констатирует, что Герхард все-таки подавился.
  
  - Ты случайно не жрец Светлой Девы? - выдвигает кощунственную гипотезу граф Штраубе, низко склоняясь над картой городских кварталов. - Они Университет на дух не переносят, именуя рассадником порока, а ты его кружочком обвел. С чего бы?
  Они сидят в герцогском кабинете вокруг заваленного бумагами стола. Откинувшись в кресле, маг вертит между пальцев каламус, испачканная чернилами палочка постепенно набирает скорость.
  - На редкость тихое место.
  - Ох, слышали бы это в магистратуре! - веселится Герхард. - Хотя, все объяснимо, скорее вечно голодные студиозусы закусят ночной тварью (им, что дипсада, что кровяная колбаса, без разницы, главное, чтоб с тарелки не уползла), чем вервольф переварит смесь учености с дешевой бражкой, а профессора, по-моему, вообще несъедобные.
  - Личный опыт? - лукаво ухмыляется маг.
  - Ага, приходил один, еще летом, требовать, чтоб удвоили патрули, вибрации у них в лабораториях, видишь ли, нестабильные. Пока Эдиктом не припугнул - не унялся.
  - В донесениях об этом ни слова, - хмурится герцог.
  - В донесениях, прости за прямоту, нет и сотой доли того, что творится на улицах, - ни мало не смущаясь, парирует бывший капитан.
  Бросив на приятеля укоризненный взгляд, Дитмар углубляется в бумаги. Разговор об Университете вызывает у Его Светлости беспокойство, и маг явно заметил это, прикрыв глаза он обдумывает что-то, каламус то замирает, то выписывает такие стремительные вензеля, что Герхард не может удержаться от завистливого:
  - Ты же вроде левша.
  Палочка перекочевывает в левую руку, с той же легкостью продолжая разминку, маг бросает следующую реплику.
  - Стоит прогуляться.
  - С тобой гулять сплошное удовольствие. - Поежившись, граф смиряется с неизбежностью. - Но, раз придется, я в казармы наведаюсь, пополню арсенал, а то одного кола маловато. Выдвигаемся после заката или ближе к полуночи?
  - После заката будет уже не прогулка - самоубийство.
  - То есть, прямо сейчас? И какой от тебя толк? Ты же от свечи жмуришься, сидим, словно нетопыри в темноте и, кстати, днем там народу - яблоку негде упасть, представляю, как обрадуются студиозусы бесплатному представлению.
  - Есть другой путь, - внимательно следя за реакцией герцога, шипит маг. - То, что меня интересует, врядли лежит на поверхности.
  Дитмар, отложив бумаги, молча смотрит на карту.
  - Иносказательную мудрость не понял, предупреждаю сразу, - немного обиженно ворчит Герхард. - Хватит играть в молчанку, рассказывайте.
  Маг произносит всего одно слово:
  - Катакомбы.
  - У нас есть катакомбы? Здорово! То есть, а почему я не знал?
  - Потому что их засыпали во время перестройки столицы, - неохотно нарушает молчание Дитмар. - Удалось найти несколько забитых щебнем колодцев, больше ничего. Даже если предположить, что какие-то коридоры сохранились - вход в них неизвестен.
  - Может, плохо искали? - Герхард подняв карту, разглядывает на свет, будто надеясь найти скрытый знак. - Интересно, где бы он мог быть?
  Прошив бумагу, каламус вонзается в стену.
  - Тут? - заглянув в дырочку, спрашивает граф. - Откуда знаешь?
  - Бывал. - Маг вытягивает из подставки следующую камышинку.
  - И как там?
  - Мокро.
  - Исчерпывающий ответ. Кстати, Дитмар, а зачем ты искал этот вход?
  - Хотел кое-что проверить.
  - Прекрасно! Убьем двух зайцев! - рвется в бой Герхард, однако, поглядев на мрачного приятеля, уже тише добавляет: - Если те не прикончат нас первыми.
  Герцог, скрыв беспокойство под маской сосредоточенности и аккуратно разложив донесения по папкам, звонит в колокольчик.
  - Хольц, приготовьте нам одежду.
  - Визит официальный, родственный, дружеский, к мужчине, женщине...? - уточняет мгновенно материализовавшийся камердинер.
  - А, для визита в городскую канализацию, что посоветуешь? - елейным голосом вопрошает граф Штраубе.
  - Что-нибудь немаркое, - невозмутимо ответствует слуга.
  
  Краски, звуки, запахи до отказа наполняют столицу, кажется, поднимаясь выше крыш. Кричат зазывалы, высунувшись из лавок и трактиров, ругаются возчики, пытаясь разминуться на узком перекрестке, прохожие уворачиваются от всадника, несущегося куда-то через квартал. Чуть не задевая макушки возниц и конных, полощется на протянутых между домами веревках белье. Кое-где, верхние этажи так нависают друг над другом, что из одного чердачного окошка можно дотянуться до соседей рукой, в таких местах меркнет солнечный свет, чтобы вспыхнуть пестротой рынка, развернувшего лотки вокруг морового столба крохотной площади.
  
  Герхард вертит головой по сторонам, он давно не прогуливался просто так, то, отсыпаясь после патрулей то, носясь, как угорелый, от казармы в магистрат или во дворец. Так уж получилось, что его время - ночь, но оказывается, дневной город куда приятней и граф Штраубе щедро раздает улыбки румяным торговкам, с наслаждением вдыхая невообразимую смесь ароматов свежего хлеба, дегтя и патоки.
  Дитмар наоборот страдает, чем дальше, тем сильнее - несмотря на скромность наряда и немногочисленность представителей высшего общества в плебейской толчее - опального герцога узнают. То дама, выпорхнувшая от портного, то пробегающий с поручением паж, едва не свернувший себе шею от любопытства. Еще немного и Его Светлость готов будет продвигаться ползком, лишь бы не чувствовать затылком чужие взгляды.
  Вот что чувствует маг, понять сложно. Широкополая шляпа скрывает лицо не хуже капюшона плаща, трость небрежно постукивает по мостовой, в уверенных движениях нет даже намека на слепоту. Иногда он замедляет шаг, возле лотка с заморскими специями или проходя мимо цветочницы, вяжущей букеты и бутоньерки.
  
  Ближе к центру заметней расслоение общества, появляются нищие, цепко тянущие руки за подаянием, фланируют, выставляя на показ богатство нарядов, купеческие жены и дочери, шныряют карманники, а благородные господа обмениваются учтивыми приветствиями.
  
  - Центральный фонтан - мы на месте. Теперь, ныряем в чашу или долбим брусчатку? - Герхард каблуком пробует на прочность камни под ногами.
  - Ничего мы не будем делать, слишком много людей. - Дитмар демонстративно смотрит в сторону, будто говоря сам с собой, настроение у него хуже некуда. - Возвращаемся.
  - Люди, не помеха, даже наоборот, - сипит маг, стряхивая с рукава соринку, а на противоположном конце площади из рук упитанной дамы выскальзывает кошель с мелочью. Два десятка медных монет, но пронесись вокруг фонтана смерч - ущерб был бы меньшим. Шустрые воришки кидаются на звон добычи, как саранча, толчки, подножки, летят наземь с лотка леденцы и яблоки, визжит девица, обнаружив у себя под подолом чумазого сорванца... вобщем, все при деле - одни участники, другие зрители.
  - Прошу, - отворив дверь маленького павильона, приглашает спутников маг. - Или желаете досмотреть?
  Внутри светло и довольно чисто, даже слюдяное окошко в потолке обметено от паутины, видимо смотритель фонтана, не зря получает жалование, наклонный коридор уходит под чашу, оттуда доносится усиленный эхом плеск воды.
  - Там тупик, - разочарованно сообщает Герхард, сбегав на разведку, более прозорливый Дитмар, внимательно наблюдает за действиями мага, тот кончиком трости простукивает кирпичи, наконец, раздается вполне ожидаемый скрежет, и часть пола проваливается, открывая сглаженные временем ступени.
  - Надо же! У всех под носом! А что это за магия? Мой амулет пора выкинуть - никакой реакции.
  - Механика, - флегматично поясняет маг, быстро спускаясь вниз. - Непредсказуема, как все люди, никогда не мог угадать, когда сработает откат.
  Надсадный хруст иллюстрирует его слова и Дитмар с Герхардом, не раздумывая, скатываются по ступеням. "Пряники! Кому пряники!", напоследок летит вслед, прежде чем каменная плита отсекает их от поверхности.
  
  Дымно чадят факелы в спертом воздухе городской клоаки, мутный поток бьет под колени затекая в высокие сапоги, каждый шаг, вдох - испытание на прочность и неприметная дыра, куда приходится подтягиваться на руках уже не вызывает никаких эмоций. Узкий, осклизлый лаз сперва поднимается под пологим углом, а затем стремительно обрушивается в глубину. Тут не до света... удержаться бы от падения, цепляясь за ржавые скобы в стенах колодца. Менее привычный к физическим упражнениям Дитмар, несколько раз срывается и только реакция приятеля спасает его от переломанных ног или свернутой шеи. Зажав в зубах древко потухшего факела, Герхард спускается, чуть ли не вниз головой, крепко держа Его Светлость за воротник.
  - Дальше скоб нет, - предупреждает маг. - Придется прыгать.
  Деревянный кляп мешает графу выразить восторг, от подобного предложения. Прыгать в кромешной темноте, неизвестно с какой высоты... Будто в ответ на разъяренное сопение колодец озаряется зеленоватым сиянием.
  - Раньше не мог? - отплевавшись и прополоскав рот вином, возмущается Герхард. Дитмар с опаской разглядывает светлячков, постепенно сливающихся в мерцающий шар. Маг, хмыкнув, прикладывается к пущенной по кругу фляге.
  - Ты-то привык - темно, сыро... - не унимается Герхард.
  - Соседи не шумят, - язвительно перебивает маг, небрежным жестом посылая источник света вперед.
  По обеим сторонам сводчатого тоннеля, в два, а то и в три ряда зияют заполненные костями ниши. В ближайшей - смирно вытянулся скелет, повернутый набок череп скалится желтыми зубами.
  Дитмар и Герхард машинально хватаются за оружие.
  - Они не кусаются, - насмешливо шипит маг. - Но, огонь лучше не зажигать.
  - Разбудим что ли? - на всякий случай уточняет Герхард.
  - Этих - нет. - Светящийся шар осторожно поднимается вверх, с арочного потолка гроздьями свисают кожистые свертки. Крупные, размером с кошку летучие мыши, недовольно попискивая, кутаются в перепончатые крылья, зло блестят бусинки глаз и острые как иглы зубы.
  - Погаси, - шепчет Герхард. - Я этих тварей знаю, если кинутся скопом - не отобьемся.
  - Эльфийская магия для них не угроза, а мы - пока они сытые - не добыча.
  - Утешил, нечего сказать. Вон тот, слева, кажется, успел проголодаться, облизывается.
  
  Почти не обращая внимания на груды человеческих костей, иногда образующих целые стены, увенчанные рядами черепов, они медленно продвигаются по лабиринту. Страх здесь принимает особые, подчас шокирующие воображение формы. У подземелья свои законы, даже вампиры служат его обитателям всего лишь пищей, несколько спеленатых в слабо трепыхающиеся коконы кровопийц, вызывают леденящий ужас перед хозяевами паутины. По-счастью те не проявляют интереса к незваным гостям, предпочитая тьму боковых тоннелей. Шорохи, мерный капеж в полузатопленных гротах, на дне которых извиваются аспидно-черные тела татцельвурмов, да звук собственных шагов, вот и все, что нарушает тишину, желание сказать что-то вслух гаснет, не успев родиться и Дитмар вместо того чтобы задать вопрос, касается плеча присевшего на корточки мага. Четкие отпечатки лап выделяются на светлом камне, острые когти оставили глубокие царапины.
  - Собака? - вытянув шею, решается заговорить и так долго молчавший Герхард.
  - Гончая. Не одни мы вышли на поиски.
  Тревожные нотки в голосе мага заставляют чуткого Дитмара подобраться.
  - Она здесь?
  - Надеюсь, нет, след старый.
  Отпечатки тянутся до поворота и исчезают, будто зверь прошел сквозь стену, Герхард уже открывает рот, собираясь удовлетворить любопытство, но вид пещеры прятавшейся за изгибом стен действует как удар под дых.
  Пространство раздвигается, теряясь во мраке, надежный пол тоннеля превращается в хрупкий мост, опирающийся на лес нерукотворных колон. Одни сталагмиты похожи на оплывшие свечные огарки, другие - на окаменевшие языки пламени, тянущиеся навстречу сосулькам сталактитов. Изваянный природой купол расписан удивительно яркими фресками и лики мертвых богов давно забытого народа бестрепетно взирают на пришельцев... и на то, что гнездится в каждой расщелине... Потревоженные твари поднимают то ли львиные, то ли драконьи головы, мелькают раздвоенные языки, сочатся ядом жала клыков.
  - Чтоб я сдох! - побелевшими губами бормочет Герхард, уже нырнув с моста в уютно заплетенный паутиной тоннель на противоположном конце пещеры. - Если это отсюда выползет, завещание можно не писать, некому будет наследовать.
  - Уничтожь их! - Дитмар собран, как никогда и взгляд, устремленный на мага, говорит, что герцог готов платить любую цену за исполнение приказа, но ледяная издевка, разбивает надежды.
  - В одиночку? Польщен. - Гротескный поклон почти оскорбителен.
  - Ты - боевой маг!
  - А эти твари - порождение магии, она питает их силой. Ваша Светлость, желает скормить им еще и мою?
  Дитмар молчит, в глазах - не приказ, не мольба - лихорадочный поиск ответов. Маг ждет, наблюдая. Паузу разрывает немного оклемавшийся от впечатлений Герхард:
  - Вот зачем ты искал катакомбы! Догадался, что вся мерзость прет отсюда!
  Восторженный шепот приятеля (в последний момент граф сдерживается от громогласного проявления чувств), вызывает кривую гримасу и герцог меняет тему.
  - Что над нами?
  - Ботанический сад. - Маг, развернувшись, направляется в жерло тоннеля.
  - Так мы под Университетом? Не удивительно, что у них вибрации, у меня вся шерсть дыбом стоит, - восклицает Герхард, торопливо идя следом.
  Отстав, Дитмар усилием воли берет себя в руки, бессильные проклятья или горький стон так и не срываются с губ, тьма древнего оссуария влажно дышит ему в лицо, на дне пещеры, россыпью тлеющих углей движутся чудовища и лишь каменный свод бережет до поры столицу.
  
  На расстоянии двух сотен шагов путь преграждает обвал, облокотившись на трость, маг задумчиво изучает нагромождение камней.
  - Здесь, защита. Простая, но действенная, - поясняет он свои раздумья подошедшему Дитмару.
  - В смысле - замаемся разгребать? - Герхард уже примеривается к ближайшему обломку.
  - Почти, - ухмыляется маг. - Пробить - все равно, что ударить палкой по осиному гнезду, а твари у нас за спиной чуть покрупнее осы.
  - Ты знаешь, что впереди? - Судя по тону, герцог согласен рискнуть и снова ответ мага прорезает хмурые морщины на его лбу.
  - Ничего. Этот участок засыпан уже лет пятьдесят.
  - Но, зачем защищать тупик?
  Кончик трости многозначительно указывает вверх, светящийся шар давно распался на отдельные искры, светлячки пытливо тычутся в глубокие трещины на потолке.
  - Над нами пустоты, и... - маг в упор смотрит на герцога, - ...возможно, то, что ищет Ваша Светлость.
  Заметно волнуясь, Дитмар принимает вызов.
  - Мы сможем туда попасть?
  - Если прикажете.
  - Действуй!
  Исцарапанные и перемазанные они едва успевают протиснуться в образовавшийся от удара разлом, когда разъяренные твари заполняют тоннель.
  - Брысь, зараза! - вопит Герхард, нога которого еще свисает вниз. Тварь, щелкнув зубами, сбривает каблук с его сапога.
  - Чтоб ты подавилась!
  К счастью проход слишком узок для лобастой львиной головы, лишь раздвоенный язык дотягивается до ускользающей жертвы, обвивая лодыжку. Слюна прожигает сапог и Герхард орет уже от боли. Рывок - сапог достается противнику, а босой на одну ногу граф с ужасом видит, как деформируются, удлиняясь, кости черепа монстра. Оставляя на сколах камня клочья гривы, уже ни на что не похожая тварь лезет вперед. Свист клинка - появившаяся на поверхности голова катится в сторону, прямо на глазах превращаясь в сгусток слизи.
  - Чистая магия, - пряча в трость тонкий клинок, маг комментирует результат.
  Его Светлость, быстро усвоив информацию, одну за другой срезает следующие головы.
  - Теперь что, сидеть и рубить, пока они там внизу не закончатся? - сердито ворчит Герхард стоя в позе цапли, перспектива вступить в разбрызганную кругом слизь пяткой не вызывает у него эйфории. - Сделай что-нибудь!!!
  - Пытаюсь, - шипит маг. Разлом медленно затягивается, а обессиленный колдун, захлебываясь кашлем, опускается на какой-то ящик, Дитмар тут же оказывается рядом. Пригубив из герцогской фляги, маг удивленно изгибает бровь.
  - Предусмотрительно. Позвольте узнать: чья идея?
  - Не важно. - Но спрятанные в мальчишеском жесте за спину руки отвечают без слов.
  
  Накал страстей схлынул, позволяя оглядеться вокруг, когда-то здесь был винный погреб или пивоварня - стены еще хранят круглые следы гигантских бочек, а по карнизу вьется рельеф хмельных лоз, сейчас же все пространство заставлено наскоро сбитыми из досок ящиками. Теплый золотой свет льется из-за баррикады, воздух наполнен характерным запахом восковых свечей. Сколько их сгорело, истекая слезами под скрип пера... сотни, тысячи? Труд скриптора не терпит суеты, неверное движение, лишний завиток - погубят работу нескольких дней. Он так и застыл на своем табурете, прижимая к груди плошку с краской. Маленький, лысоватый, с близко посажеными глазами, часто моргающими за стеклышками очков, безобидный до оторопи после схватки с чудовищами катакомб. Вот только пентаграмма, вычерченная на полу вокруг пюпитра и гирлянды амулетов, свисающих с шеи и даже пояса либрария, вызывают инстинктивное желание обойти его стороной, что и делает Герхард Штраубе. Прихрамывая, граф с любопытством осматривает бережно разложенные на ящиках пергаменные кодексы в деревянных обкладках, поблескивающие серебряными переплетами фолианты, хрупкие папирусные свитки, наконец, удовлетворенный исследованиями, поворачивается к герцогу.
  - Всегда считал ученых мужей немного того... - палец у виска завершает фразу. - Но засунуть библиотеку в подвал, нужно же додуматься! Ты ведь не это искал?
  - Нет, - разочарованно качает головой Дитмар. - Мне было известно, что часть книг Альтреса король приказал передать Университету.
  - А профессора поспешили избавиться от того, с чем совладать не в силах. - Тяжело опираясь на трость, маг заходит внутрь пентаграммы.
  - Мудрое решение. Чего нельзя сказать о... - Взгляд скользит по красной строке незавершенной рукописи, шипение обретает презрительно-злые оттенки, - ...почтенном Пульхериусе Фрусте.
  - Скажи, почтенный, ты в состоянии понять значение символа, который иллюминировал с такой тщательностью? О содержании текста не спрашиваю, этот язык давно считается мертвым.
  - Я...! - Так могла бы пискнуть оскорбленная до глубины души мышь. - Я знаток лингвистики, я знаю клинопись и множество других языков континента.
  Маг морщится, будто отведанное блюдо оказалось гаже, чем он ожидал но, взглянув на раздувшегося от гордости переписчика, не может сдержать ухмылку.
  - С какой же стати вступление к древнему тексту написано на современном вульгарном диалекте? - И издевательски цитирует: - Сказание о Тиамат, в изложении почтенного Пульхериуса.
  - Для потомков! - чуть не роняя очки в плошку с золотой краской, окончательно распаляется переписчик. - Для вечности!
  - Далеко не все, чем марают бумагу достойно вечности.
  - Они тоже так сказали, бросив сокровища истлевать в сырости и забвении! Бездарные невежи! Я, единственный, смог прочесть, понять!
  - Это-то и скверно, - устало сипит маг. - Уж лучше бы бездумно перерисовывал картинки, одно верное прочтение истинного имени Тиамат способно породить чудовищ.
  - Ты хочешь сказать, что этот... - не находя подходящего приличного слова Герхард тычет в переписчика клинком. - Наплодил, породил, настрогал... Можно я его убью?
  - Я давал обет безбрачия и целомудрия! - по-своему трактовав претензии, пищит почтенный Пульхериус, шарахаясь от рванувшего в атаку графа. - Я никого не мог наплодить!
  Маг начинает хохотать, расплачиваясь приступом кашля. Герцог стойко хранит самообладание.
  - Как давно? Герхард, да поймай ты его, в конце концов! Откуда свечи, бумага, краски? Казначей университета не мог не замечать пропажу.
  - Я сам, из своих средств.
  - Ты так богат?
  - Я продал миниатюру щедрому, понимающему человеку.
  - Насколько понимающему? - резко посерьезнев, вклинивается в допрос маг. - Кто научил ставить защиту?
  - Я сам! - Но бегающие глазки выдают явную ложь.
  - А, если подумать? - переглянувшись с герцогом, угрожающе шипит маг.
  Увы, получить ответ им не суждено. Затоптанная пентаграмма утратила силу и из щелей в углах сочатся тени. Первая же прорвавшаяся снизу тварь сбивает с ног Дитмара.
  - Берегись!!!
  Рефлексы капитана ночной стражи срабатывают быстрее, чем крик срывается с губ - обезглавленная тварь заливает герцога ядовитой слизью.
  - Раздевайся!
  Приложившийся с размаху об пол спиной Дитмар, не сразу реагирует на отрывистый приказ мага, неловко выпутываясь из расползающейся куртки. Герхард ничем не может ему помочь, увязнув в схватке сразу с двумя монстрами. Трость в руке мага вращается, создав вокруг пюпитра непроницаемый барьер, он быстро перелистывает страницы древнего манускрипта.
  - Нашел время читать! - успевает между выпадами возмутиться Герхард. - Стой, болван! - Это уже переписчику, который, попискивая, пятится прямо в зубастую пасть. Жалобный вопль, и тварь хрустит, пережевывая амулеты.
  - Не помогают, нужно запомнить.
  Найдя искомое, маг зачитывает что-то на языке, похожем на шорох песчаных дюн, плоть тварей истончается и они исчезают, как мираж под дуновением ветра, а сорвавшиеся с кончиков пальцев светлячки запечатывают щели.
  - Ловко. Чем ты их?
  - Лечи подобное подобным, - через силу хмыкает маг.
  - А, остальных, сможешь? - оживляется Герхард. - Спустимся - ты почитаешь - мы прикроем. Дитмар, ты как?
  - Нормально, - морщится обнаженный до пояса герцог, стирая батистовым платком остатки слизи, кое-где вместе с лоскутами кожи. - Давайте спустимся.
  Маг смотрит на них со странной улыбкой.
  - На сегодня, достаточно.
  
  Качественный защитный морок высасывает остаток эльфийской магии, однако теперь, даже профессора, надумай наведаться в старый подвал, не отыщут вход. Закончив плести заклятье, маг долго сидит, приоткрывая глаза лишь, чтобы взглянуть на очередной гримуар, сунутый прямо под нос такими же потрепанными, но хотя бы способными передвигаться, благородными господами. Те роются в ящиках, отбирая самое опасное, оставлять все, не смотря ни на какую защиту, Дитмар не согласен. Герхард ворчит, мол, у Гертруды в подполе заведется невесть какая гадость, покорно связывая увесистые стопки, роль носильщика доверена ему, и граф, хоть так, отводит душу перед дальней дорогой.
  Наконец, они выползают на аллею Университетского ботанического сада.
  Светает, рьяный студиозус с охапкой свитков бежит грызть гранит науки, зрелище босого, (скрепя сердце, граф, все-таки простился со вторым сапогом) мрачного любителя книг сражает его наповал.
  - О, коллега! - уважительно оценивает он библиографический груз.
  - А-то, - огрызается Герхард. - Топай, пока не припряг!
  - Ты бы и на меня отвод глаз наложил, - просит граф ковыляющего позади мага.
  - Если понесешь - без проблем.
  Горько вздохнув, Герхард удобнее перехватывает поклажу.
  - Не зря, читать с детства ненавидел, предчувствовал, наверное!
  За воротами Университета ему удается остановить телегу, развозящую уголь, так что до особняка они добираются - краше некуда.
  - Ваша Светлость, как же Вы... без шляпы... Какой ужас! - поборов немой шок, после спавшей с господина завесы невидимости, заикается Хольц.
  Герхард, нервно хохотнув, стаскивает чудом уцелевший головной убор и нахлобучивает на чуть живого Дитмара.
  - Все, он в шляпе - приличия соблюдены. Зови Гертруду, пока он в этой шляпе не преставился.
  
  Ближе к вечеру, когда по особняку без спросу гуляют стылые сквозняки, а набегавшиеся слуги успокаивают нервы на кухне, хозяин и гости собираются вместе. По ту сторону запотевших оконных переплетов сыплет ледяная крупа, унылым хороводом кружит над садом воронье и надрывно, по-волчьи воет ветер, а в покоях Его Светлости хрустальные грани графинов с вином дробят отблески пламени и уютно потрескивают дрова большого камина.
  Разрумянившийся от тепла Герхард Штраубе, усевшись на низенькой скамеечке, важно помешивает длинной ложкой содержимое котелка над огнем.
  - Гвоздику добавлять?
  - Как хочешь. - Заботливо обложенный подушками Дитмар полулежит на софе стараясь, лишний раз не тревожить затянувшиеся ожоги.
  - Обязательно. - Кресло мага развернуто от камина, так что свет падает на страницы открытой книги, оставляя лицо в тени.
  - Завязывал бы ты с чтением. - Всыпав в котелок пригоршню изюма, следующую порцию Герхард отправляет себе в рот. - Как наползет всякого разного, а мы безоружные. Черпаком, что ли, отбиваться прикажешь?
  - Все под контролем.
  - Нет, серьезно, мы что, не можем просто поговорить?
  - Можем, - шелестит страницами маг.
  - Отлично! А то я, от собственной тени скоро шарахаться буду, чуть только что в камин не свалился, показалось, за спиной какая-то тварь шевелится. Эй, ты вообще меня слушаешь?
  - Кипит.
  - Что? Ой, прозевал, точно кипит! - вскакивает граф, быстро отгребает угли, и щедро долив в котелок вино, ждет, пока разойдется пенка. - Готово! Ну, что, снимаем пробу? Ай, горячий, зараза!
  Разливая по кружкам медово-пряный глювайн Герхард продолжат говорить.
  - Я все спросить хотел: как тебе в Норде выжить удалось?
  - С трудом.
  - Ладно, понял, мог бы просто послать куда подальше. Всегда считал - лучше получить в ответ что отмерят, чем гадать. Кстати, до сих пор не могу понять: откуда у того палача столько дорогих вещиц на полках красовалось?
  - Плата за легкую смерть.
  Наклонившись к разложенным вокруг кресла книгам, маг отводит упавшую на глаза белую прядь, отблеск пламени выхватывает из полумрака рваные линии шрамов и Герхард машинально спрашивает:
  - Лицо, это тоже он тебе...?
  Раскрыв еще один фолиант, маг сравнивает тексты, делая на полях пометки.
  - Сапог. Кому-то из стрелков кляпа показалось мало.
  Невнятно выругавшись, Герхард отворачивается, чтобы натолкнуться на серьезный взгляд Дитмара.
  - Фейт, твой друг, каким он был? - вдруг тихо произносит герцог.
  Рука с пером замирает над страницей.
  - Мой друг? Веселым, немного сумасшедшим...
  Перо продолжает свой бег, в наступившей тишине слышно, как острый кончик царапает бумагу, закончив сверять столбцы, маг поднимает голову, в прищуренных глазах насмешливые искры.
  - Мне послышалось, или кто-то предлагал выпить?
  
  Пристроив на коленях опустевший котелок, Герхард достает со дна хмельные изюминки.
  - А что за долг она имела в виду?
  - Нина? Длинная история.
  - Я никуда не спешу, - облизывая сладкие пальцы, серьезно сообщает граф. - А ты, Дитмар?
  Оценив уровень глювайна в кружке, герцог качает головой.
  - Рассказывай, не томи, - торопит Герхард, пододвигая себе тарелку с кремовым сыром в белой плесени.
  - Все просто. Она влюбилась, я сохранил тайну.
  - Влюбилась?! - Вопрос звучит хором, и так же перебивая друг друга, приятели требуют подробностей.
  - В тебя?
  - Но, разве мертвый способен любить?
  Подняв бокал, маг любуется игрой света в кровавом вине.
  - Они были красивой парой. Женщина, сумевшая обмануть саму смерть и мужчина, подаривший ей эту возможность. Сказочно богатый вельможа ради каприза супруги опрокинул песочные часы, во всем королевстве сменив день на ночь. Концерты, балы, карнавалы под полной луной, мода на маски с вуалью, бледную кожу и яркий кармин губ.
  - Хочешь сказать, что муж ни о чем не догадывался?
  - Муж - нет. Король заподозрил, уж слишком часто, ни с того ни с сего, осыпались осколками зеркала бальных залов. Решил, что услуги убийцы обойдутся короне дешевле зеркальщика.
  - И нанял тебя убить вампира, а ты...?
  - Не устоял, - ухмыляется маг. - Солгал королю и позволил ей разыграть свою смерть.
  - Постой, - Дитмар трет лоб, вспоминая. - Матушка рассказывала, что-то подобное, но это же было...
  - Давно.
  - А что безутешный супруг? - немного ревниво интересуется Герхард.
  - Сказки не терпят послесловий. - Маг допивает вино.
  
  Все трое умолкают, думая каждый о своем. Как ни странно, первым оживает Дитмар.
  - Последнее время наша жизнь похожа на страшную сказку, где свет и тьма меняются местами так, что рябит в глазах. - Легкое опьянение подточило барьеры и в голосе герцога звучит неприкрытая боль пополам с растерянностью.
  - Мы объявили магию злом, хотя еще вчера до хрипоты хвастали, мол, двоюродная бабка обладала даром предвидения...
  - Я, не хвастал, - тихонько бурчит Герхард, но Дитмар его не слышит.
  - Рубили головы ворожеям и знахарям, торгуя из-под полы ими же заговоренными амулетами. Мы уничтожили всех, кто мог творить заклятья... Ради того, чтобы лавочник стал некромантом, а жалкий переписчик смог поставить свое имя на титульном листе опаснейшего гримуара?
  Подавшись вперед, он вглядывается в скрытое полумраком лицо мага.
  - Что это: злой рок или роковая ошибка? Неужели таинство магии ничего не значит и любой может, произнеся несколько слов, обрушить молнией крепостную стену?
  - Ни фига! - с видом знатока качает головой Герхард. - Всей казармой пыхтели, хоть бы искорку выжали. Стены нам, конечно, рушить ни к чему было, сами скоро рухнут, крыша уже который год течет, подлатать бы... О чем это я? Вот огненный шар против вервольфа не помешал бы, ну мы и пытались...
  Рухнув на подушки, Дитмар смотрит на приятеля совершено круглыми глазами.
  - Ты понимаешь, что говоришь?! На плаху захотел?! Узнай кто о твоих экспериментах!!!
  - Да кто узнает? Там все свои были, и не получилось ведь ничего.
  - А если бы получилось?!
  - Вряд ли.
  - Почему? - Брошенная магом реплика, заставляет Герхарда обиженно надуться. - Мы честно пытались, даже взмокли.
  Закашлявшись, маг наливает себе выпить.
  - Или я, по-твоему, хуже того очкастого недоразумения? - сердится граф.
  - Лучше, - хрипло утешает его маг, кое-как утопив в вине полузадушенный смех. - Есть заклятья доступные непосвященным. Чем древнее магия, тем проще формула. Те же скрещенные пальцы...
  - Ага, какой-то пацан, не тем манером скрестив пальцы, свистнул, подзывая собаку, а со всех окрестных лесов в столицу сбежались вервольфы. Да сбились в такую стаю, что если не загрызут, то затопчут.
  - Вервольфы - одиночки.
  - Знаешь, они об этом, кажется, не в курсе, давай прогуляемся ниже рыночной площади, как раз стемнело, ты им и объяснишь про тягу к одиночеству. Эй, я пошутил! Ты куда?
  Герхард встревожено дергает за полу халата поднявшегося с софы Дитмара.
  - Никуда, я просто думаю.
  - Тьфу! Думал бы лежа, чего вскакивать. Учти, я тебя сегодня никуда не пущу, нужно будет - по голове стукну, аккуратно, или Фейта попрошу...
  Бровь мага изгибается в немом, ироничном вопросе.
  - Усыпить, в смысле, а еще лучше, позову Хольца, пусть поперек двери ляжет...
  - Герхард, заткнись! - отмахивается от приятеля герцог, вышагивая туда - обратно по ковру.
  - Они нападают стаей, причем, не только вырезают приведенный на продажу скот или одиноких прохожих, они вламываются в дома, что противоречит инстинкту зверя. Волки сбиваются в стаи голодными зимами, но даже тогда не действуют столь рассудочно и нагло. Я - глупец! Давно следовало понять, что это не обычные вервольфы!
  - Ликаны, - спокойно подсказывает маг. - Меньшая степень трансформации. Не зверь - человек, свободный от морали и устоев общества.
  - Но, откуда эти твари взялись? Кто призвал их?
  - Однажды, царь, подавший к столу трапезу из собственного внука, был обращен в волка. Ритуал прост, и провести его, не составит труда. - Тьма смотрит на побледневшего герцога из-под длинных ресниц. - Вожаком ликанов движет не голод, а вполне человеческие мотивы. Спросите у жертв: кто он?
  - У жертв? - Проглотив ставший поперек горла комок, Дитмар лихорадочно вспоминает: - Первые нападения были в трущобах, кровавая оргия без смысла и цели. Затем - торговые караваны на подходах к столице, купцы, ювелиры, ростовщики... дома вельмож, выставлявших напоказ свое богатство... Это же...! А воровская гильдия словно испарилась, ни взломщиков, ни кидал, одни мелкие сборщики срезают кошельки на площадях. Они же грабят, скрывая под растерзанными трупами пропажу золота!
  - Офигеть! - комментирует выводы приятеля Герхард. - Воровскую гильдию в двуногом обличье извести не могли, все ходы-подворотни, как пять пальцев знают. Но, хоть понятно, почему я ни одного вервольфа не догнал, - умудряется он найти положительную сторону и демонстративно замолкает под хмурым взглядом герцога.
  - Придется выманить их из города. - Дитмар снова расхаживает от камина к софе.
  - Нужен вожак, - как всегда коротко роняет маг, потягивая вино.
  - Значит, приманка должна быть достойной его внимания.
  - Завтра, повезут жалование в приграничные гарнизоны, - как бы невзначай бормочет граф, уткнувшись носом в котелок. - О, изюминка! Что ты на меня смотришь, я просто так сказал, при казначейской карете конвой человек сорок, да и эти твари - ликаны, а не кретины, среди бела дня нападать.
  - Значит, повезут ночью, - жестко отрезает герцог. - Точнее, перед рассветом, чтобы заставить атаковать недалеко от города. Людей бы еще надежных в сопровождение, человек десять, таких, чтоб продержались, пока возьмем в кольцо.
  - Люди будут, моим парням не привыкать. Но, как ты это провернешь? Ты же вроде как узурпатор, под домашним арестом?
  Герцог, небрежно тряхнув головой, мол, мои проблемы, оборачивается к магу.
  - Ты говорил - нужен вожак, я с тобой согласен, причем, нужен живым, я должен его допросить. Ты сможешь поймать?
  - У меня есть выбор? - насмешливо сипит маг. - Но, раз Ваша Светлость желает удовлетворить с моей помощью любопытство, позвольте и мне задать два вопроса.
  - Задавай. - Губы Дитмара сжимаются в напряженную линию.
  - Что Вы искали в катакомбах?
  Герцог медлит, двое обмениваются взглядами, странно, это уже не поединок заложников клятвы и долга - скорее диалог тех, кто не страшится повернуться друг к другу спиной и Дитмар расслабляется, что-то решив для себя раз и навсегда.
  - Лабораторию Крауха. Она словно под землю провалилась, никаких следов. После смерти короля, глава тайной канцелярии покончил с собой, прежде, уничтожив все записи и приказав казнить тех, кто мог что-то знать. Логичного объяснения этому у меня не нашлось, оставалось искать причину.
  - Интересно, - почти по-змеиному, шипит маг.
  - А, второй вопрос? - Герхард, не удержавшись, влезает в разговор.
  - Чем вам так не угодил Дарен?
  Граф пожимает плечами, а герцог кажется слегка смущенным.
  - Не знаю, - наконец произносит, Дитмар глядя в пол. - Я словно почувствовал, что так нужно сделать.
  - Еще интересней. - Кривая ухмылка горчит усталостью.
  
  Он остается один. Задумчиво следит, прикрыв глаза, как на стене сплетаются в танце свет и тьма, затем, поднимает правую руку. Медленно, с подрагивающих кончиков пальцев, стекает в ладонь черное пламя, болезненная гримаса все сильнее кривит губы и, подавив стон, маг сжимает пальцы в кулак.
  
  Куда-то пропал беспечный болтун граф Штраубе, капитан ночной стражи отдает приказы отрывисто и четко:
  - Арбалеты, луки, болты и наконечники серебряные. Замечу, кто в карман сунул - после боя заставлю выковырять и пересчитать.
  Стражники действуют так же сноровисто, беспрекословно подчиняясь командиру, только усатый десятник нет-нет, да и зыркнет на тощего незнакомца в широкополой шляпе, перебирающего разложенное на столе оружие.
  - Выбрал? - Поправляя длинные, за локоть наручи, Герхард склоняется над столом.
  Маг отодвигает в сторону обоюдоострый меч и щегольской квилон с загнутыми вперед усиками гарды.
  - Игрушка, - капитан презрительно вертит кинжал. - Каптернамус где-то раздобыл, когда вервольфы по столице бродить начали. Чистое серебро, я им депеши из дворца вскрывал, ни на что больше не годен. Зачем берешь?
  - На всякий случай. - Под пристальным взглядом десятника маг проверяет балансировку меча, поднятый над головой клинок подает голос, сливаясь в стальной щит, и усач, одобрительно крякнув, оставляет незнакомца в покое.
  Герхард тут же пытается повторить, чуть не сбив с потолка лампу.
  - Ты меня потом научишь, - вспыхивает румянцем капитан.
  В ответ, негромкое:
  - Если успею.
  - Да я быстро учусь, это же не арифметика, будь она не ладна!
  Запыхавшийся капрал вытягивается перед командиром по струнке.
  - Пятнадцать насчитали. Шестеро, толпой через южные ворота с торговцами заезжими вышли, остальные порознь - через восточные, последний, прошмыгнул, как запирали.
  - Не ошибся?
  - Обижаете милорд, они ж метки на одежде носят, подельников признавать, так и мы не слепые.
  - Ладно, один на один получается. Как считаешь, Хелберн, одолеем такую арифметику?
  - Одолеем, господин капитан, - солидно поддакивает десятник. - Не впервой.
  
  Днем выпал первый в этом году снег, а к полуночи ударил мороз, звонко лопаются под лошадиными копытами корочки льда, завивается в спирали поземка. Во дворе казначейства навстречу выходит бледный, с темными кругами под глазами Дитмар, схватка с оставшимися при власти далась не дешево.
  - Что ты сделал с бароном Бронгертом?
  - Ничего, - невинно моргает Герхард. - Взял у Гертруды травку, послабляющую тело и проясняющую разум, короче, явится Ференц через пару дней на службу расслабленный и просветленный.
  Герцог, вздохнув, протягивает руку.
  - Будь осторожен. Не мне тебе рассказывать, что случится, если вервольф хоть зубом зацепит.
  Капитан фыркнув, вместо рукопожатия сгребает приятеля в охапку, отпускает немного помятого и сконфуженного.
  - Все, хватит прощаться, а то мой десятник уже носом шмыгает, расчувствовался.
  - Сигнал подать не забудь.
  Герхард встряхивает висящий на груди охотничий рог.
  - Не верю я этой свистульке, хлипкая больно, без нее и то громче получится.
  От заливистого свиста всхрапывают лошади.
  - Выдвигаемся!
  Дитмар смотрит ему вслед, переводит почти просящий взгляд на мага, тот коротко кивает в ответ.
  
  Прозрачная облетевшая роща, белые поля отражаются в небе, и глаз легко различает стелющиеся по снегу бурые тени, что зажимают в кольцо ставшую поперек дороги карету. Пылают факелы, клубами подымается пар над взбесившимися упряжными, возница едва сдерживает их, перемежая проклятья мольбами Светлой деве.
  - Какие, мать их, пятнадцать?! Их вдвое больше! - успевает крикнуть Герхард, вылетая из седла наземь. Откатывается под карету, шарит себя по груди, стонет: - Проклятье! Как чувствовал.
  Треснувший сигнальный рог остался где-то в месиве земли и копыт.
  - Хелберн, за подмогой! - И спустя мгновение надрывно-бессвязное: "Нет!!!", того, кто видит, не в силах помочь.
  Метнувшаяся из-за дерева тварь сбивает седока вместе с лошадью, черная кровь на белом снегу.
  - Отпускайте верховых, ко всем демонам! Гизармы в круг! Стрелки на крышу! А этот, что там делает?
  Приставленный к деньгам казначейский клерк сидит на крыше кареты, словно клещ, вцепившись в ограждение. - Ну его, потом спихнем! Стреляй, коли, руби! Ближе, чем на клинок не подпускать! Укусят, сам догрызу!
  - Фейт, мать твою! Чем ты там занимаешься?!!!
  Маг, выпрямившись во весь рост, стоит на козырьке над козлами, каким-то чудом сохраняя равновесие, да еще умудряется цепко оглядываться по сторонам, меч, так и не вынут из ножен, а в руке кинжал для депеш.
  Ликаны атакуют волна за волной, серпы гизарм удерживают расстояние недоступное клыкам и когтям, стрелки ловят тварей в прыжке, но это лишь иллюзия надежды, до первого вырванного из круга, до последнего болта и стрелы.
  - Кончай их, братва! - низкий рык заглушает визг подстреленных. У вожака редкая бурая шерсть, вытянутая не по-волчьи крысиная морда, ставший дыбом загривок и золотая цепь на мощной груди. Встав на задние лапы (не зверь, не человек - нечто, гораздо страшнее того и другого) он издали наблюдает за схваткой.
  Мир рухнет прежде, чем Герхард Штраубе удержит язык за зубами.
  - Ты гляди - цепной. Кто твой хозяин?
  - Хороший вопрос, - хрипло звучит сверху. Машинально задрав голову, капитан видит, как плавится повисший в воздухе меж разведенных ладоней серебряный кинжал, следит, как застывают в полете сверкающие нити и капли.
  Вой вожака притягивает ликанов словно магнит, даже те, что выжидали за деревьями, не спеша подставляться под выстрелы, кидаются вперед.
  Спрыгнув на землю, маг идет к опутанному сетью вожаку. Поет в левой руке клинок, а сгустки черного пламени прожигают дорогу, там, где запаздывает меч. Кровь разъедает тонкий белый покров, впитываясь в талую землю. Черная на черном, и чья она, уже не понять.
  - Кто рассказал, как провести ритуал? - В хриплом шипении чудится что-то потустороннее, затравленный вожак бьется в бешеном припадке.
  - Думаешь, твоя взяла? - слова вылетают из пасти вместе с пеной. - Решил, отправить меня поплясать с сухим языком в мокрых штанах? Не выйдет. Откуплюсь. Всех сдам, и того, о ком так хочешь узнать, на закуску. Он же...
  Невыносимо ярко вспыхивает золотая цепь, гулкий раскат стирает звуки, от готового предать остается горстка пепла на оплавленной земле.
  - Знатно просигналили. - Судорожно глотая воздух, Герхард, шарит взглядом по дороге, у обочины спаянные смертью всадник и конь, будто десятник все еще спешит за подмогой, и стальная наручь размазывает по щеке капитана соленые слезы.
  
  - Ближе нельзя, Ваша Светлость, почуют. - Ловчий гладит овчарку. - Вы не волнуйтесь, они у меня на этот рог натасканы, от границы услышат. Чу, гремит, гроза, что ли? И молния сверкнула, точно гроза.
  Раскаленный перстень на руке герцога обжигает кожу.
  - Какая, к демонам, гроза?! Вперед!
  
  Карета несется обратно к столице с такой скоростью будто за ней гонится стая ликанов, но позади - никого. Не сумев остановить, гвардейцы уступают дорогу, спеша туда, где поземка заметает волчьи следы.
  
  Безучастно затаптывая в землю рассыпанные монеты, казначейский клерк бродит среди трупов, транформация уже началась, под расползающейся шерстью на обнаженных телах проступают татуировки и клейма.
  - Где граф Штраубе? - Обер-гофмейстер не рискует сходить с седла. - Он погиб?
  - Типун тебе на язык, - цедит сквозь зубы стражник, выдергивая из еще не обратившейся косматой туши гизарму.
  - Значит, сбежал!
  Стражник перехватывает древко так, что багряные брызги пятнают камзол гофмейстера.
  - Не трогала бы Ваша Милость капитана. Вон, болезным своим займитесь, а то солдатским жалованием все поля засеет.
  - Убил, всех убил, - всхлипывает несчастный клерк, крепко прижимая к груди обломок ограждения с крыши кареты. - Страшный, седой колдун...
  - Какой колдун? Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь произошло?! - Вельможный чиновник срывается на крик. - Все на плаху пойдете за колдовство!
  - А, что объяснять? - плюнув в сердцах, сдается стражник. - Никогда такого не видал и, упаси Светлая дева, поглядеть еще раз. Одной левой, в прямом смысле слова, клинок, что живой... и молниями швырялся... Нас бы порвали, если б не он, а так, только Хелберна и потеряли. Маг этот, как вожак полыхнул, (вон, одна цепь осталась) - сам рухнул, капитан к нему пробился, но видно поздно, до кареты уж на руках нес.
  - Ваша Светлость! - Раздуваясь от важности, обер-гофмейстер теребит поводья. - Мне следует, немедля возвращаться в столицу. Имело место, вопиющее нарушение Эдикта, преступное применение магии, караемое смертью! Я должен засвидетельствовать!
  Герцог Хельнский отводит взгляд от расплавленной цепи вожака ликанов.
  - Смотрите, не переусердствуйте, дражайший. - Хриплое шипение, непроизвольно копирует интонации того, чья жизнь теперь не стоит втоптанной в грязь монеты. - Сначала, потрудитесь собрать деньги, в этой почве они врядли прорастут.
  
  Гудит пламя, крошится под ударами ледяная глыба, ведьма и камердинер мечутся по кухне, пытаясь опередить время, что, немилосердно частя, отсчитывают неровные удары сердца в груди со следами впившихся когда-то арбалетных болтов.
  
  Заслышав звон шпор, Герхард оборачивается, изорванная доспешная куртка на плече пропитана алым.
  - Ты... - Дитмар замирает на пороге, так и не произнесенный вопрос стынет в глазах.
  - На мне ни царапины, успокойся, в ликана не превращусь, и добивать меня тебе не придется.
  Голос капитана звучит отрешенно, словно ему было бы наплевать, сложись все иначе.
  - Мои люди в порядке?
  - Да.
  - Хорошо.
  Отступив в сторону, Герхард распахивает окно, холодный ветер врывается в комнату вместе с солнечным светом.
  - Прости, вожак мертв, допросить его уже не получится.
  - Не важно. Закрой шторы, слишком светло.
  - Он без сознания, Дитмар, а здесь, даже мне нечем дышать. - Броня капитана дает первую трещину.
  - Что с ним?
  - Не знаю, кровь горлом пошла, боялся, не довезу.
  - Да где ж Хольца со льдом носит?! - кричит Герхард и тут же стихает. - Ему, легче если холод к груди приложить. Гертруда побежала варить зелье, а я отойти не могу, не бросать же его...
  - Нет, не бросать.
  - Стой, ты куда?
  - Во дворец, отменять этот демонов Эдикт! Вы, главное, продержитесь!
  - Постараемся. - Чуть слышный шепот толкает обоих к постели. Взгляд из-под ресниц скользит по лицам, на которых искренняя тревога сменяется облегчением.
  
  Лунный свет придает предметам зыбкие очертания, робкие шаги кажутся продолжением сна. Приподнявшись, маг терпеливо ждет того, кто вот-вот переступит порог.
  - У вас так темно, и все спят, я почти заблудился. - Мальчик нерешительно останавливается в дверях.
  - Ваше... - Попытка заговорить обрывается стоном.
  - Ты ранен?
  Качнув головой, маг садится, цепляясь за витую подпорку балдахина, еще одно усилие и босые ноги коснутся пола.
  - Не вставай, - опережает его король. - Мы не нарушаем этикет. Было бы глупо и жестоко заставлять больного вскакивать в присутствии сюзерена. Кроме того, старший церемониймейстер ничего не узнает, даже если я заберусь на кровать.
  Он чинно усаживается на край покрывала и, судя по довольному выражению лица, пренебрежение опостылевшим этикетом доставляет ему немалое удовольствие.
  Маг напряженно вслушивается в тишину оцепеневшего особняка.
  - Как Вы сюда попали? - паузы разделяют слова, а голос постепенно набирает силу.
  - Сбежал, - доверительно сообщает юный король. - Поменялся одеждой с подателем вечерней чаши, мы с виконтом одного роста, правда, он толще, так что пришлось подвязать плундры шарфом. Надеюсь, все слишком увлечены обсуждением отмены Эдикта и не станут заглядывать в спальню. Я уже спал, когда ворон принес записку Дитмара - герцога Хельнского.
  - Где она? - На скулах мага проступают желваки.
  - Осталась на столе, кажется... - Короля больше волнует другое. - Скажи, тот ворон ручной или ты зачаровал его? Он красивый и умный, пробрался так, что никто не заметил, жаль было отпускать. Я ведь тоже учился магии...
  Мальчик, вздохнув, обхватывает колени руками.
  - Его Величество - мой отец, очень сердился, что у меня ничего не получается, а придворный маг говорил - у поздних детей дар пробуждается постепенно. До их пор не могу поверить, что он предал и пытался меня отравить. Я вообще многого не мог понять, все менялось слишком быстро и страшно. Странно, но после того, как уничтожили Эдикт, мне стало легче дышать, хотя должно быть иначе. Посол Ковена сказал, что сам воздух пропитан магией и тогда, его слова меня испугали. Может, дело не в словах, а в том, кто их говорит? В простое слово можно вложить множество смыслов.
  
  Маг давно встал и, подойдя к окну, смотрит на озаренную луной подъездную аллею, по светлому гравию змеятся тени деревьев, мелькают крылья - ворон пикирует на верхушку каштана.
  - Возможно, так даже лучше... - следя за птицей, шепчет маг.
  - О чем ты? - Король не сразу отвлекается от собственных мыслей. - Дитмар убедил Совет, что мы сможем справиться без помощи Ковена. Это правда?
  Ледяная ухмылка кривит бледные губы.
  - Сейчас проверим.
  На дне расширенных зрачков, затягивая в бездну, полыхает черное пламя.
  - Насколько Ваше Величество мне доверяет?
  - Я принял твою клятву, значит, доверяю, как себе самому, - серьезно отвечает король.
  - Прекрасно. Позвольте тогда опереться на Ваше плечо, и что бы ни случилось, не отходите от меня ни на шаг.
  В соседней комнате горят свечи. Герхард спит, упав поперек кровати, маг легко касается щеки капитана, стирая беспокойную гримасу, тот расслабляется, невнятно мурлыкнув. Дитмар уснул за столом, уронив голову на скрещенные руки, в пальцах зажат каламус, Его Светлость что-то писал. Такое же невесомое прикосновение - ответный вздох и маг осторожно забирает испачканную чернилами палочку.
  - Почему они не просыпаются? - встревожено спрашивает король. - Ты усыпил их?
  - Не я...
  - Нужно разбудить!
  - Не стоит, - мягко откликается маг. - Эта схватка моя и, к сожалению, Ваша.
  
  Босой, в разорванной на груди рубахе костлявый призрак и маленький мальчик - две тени на мраморном полу. Луна заглядывает в холл через открытую дверь. Вошедший заслоняет ее всего на мгновение, стремительно-отточенный жест и вспыхнувшие по углам канделябры рассеивают тьму. Незваный гость движется с грацией опытного хищника, острие клинка очерчивает границу жизни и смерти, рдеет готовый сорваться с ладони огненный шар.
  - В замкнутом пространстве? Рискуешь... - Сиплое шипение рвет тишину.
  - С тобой, лучше рискнуть. - Но сгусток огня бледнеет.
  - Кто это, Фейт? - Король, прижавшись к спутнику, инстинктивно ищет опоры и успокаивается, лишь вложив руку в ледяные пальцы.
   - Эйден - клинок Ковена. - Хриплый голос звучит так, словно сказанное подразумевалось само собой, а небрежность интонации превращает в банальность таинственную запутанность сложной игры.
  Ответная вспышка полна сарказма.
  - Фейт?! Какое заблуждение! Я как-то не подумал, что почти никого, кто знал бы тебя в лицо, не осталось в живых. Впрочем, тебя сложно узнать... седой, полумертвый... Скажи, ты все болты сумел вытащить или, ходишь с королевским подарком под сердцем? Молчишь?
  Меч рисует в воздухе фигуру изысканного придворного реверанса.
  - Позвольте представить Вашему Величеству того, чью руку Вы так трепетно сжимаете, кого Ваш отец бросил умирать в подземельях Норда, этот маг - Дарен.
  Выберись из крепости безумец Фейт - от королевства не осталось бы камня на камне, но Вашему юному Величеству несказанно повезло...
  - Воспаленная совесть слишком многословна. - Усталое замечание обрывает речь на полуслове. - Чего ты хочешь?
  - Задать несколько вопросов королю. - Эйден делает шаг вперед, но останавливается, услышав насмешливое:
  - Ищешь лабораторию Крауха?
  - Ты знал? - Огненный шар мерцает, выдавая волнение. - Тогда должен понять, почему я так поступаю.
  - Нет. - Белые пряди затеняют лицо. - Просвети, напоследок.
  - Я не мог иначе, Дарен. Слышишь?! Не мог! - Фанатичный блеск глаз, почти мольба, груз невыносимо тяжел и Эйден швыряет слова, пытаясь его облегчить.
  - Стареющего короля снедал страх. Еще бы - единственный наследник оказался абсолютно неспособен к магии, вырождение рода - ребенок, клятвы верности которому - пустой звук, беспомощная игрушка в руках любого владеющего даром. И вдруг, нелепое совпадение, пригретый короной маг-отщепенец сумел создать то, что даст возможность обычному человеку рушить крепостные стены, сметать города, убивать...
  - Люди всегда убивали.
  - Ты не понимаешь, Дарен! Мы - их оружие. Такие как ты и я, но мы наделены волей и разумом, мы слишком хорошо знаем цену жизни и смерти. Сколько из нас сгорело, прежде чем совладало с собственной силой? Сколько лет ты учился исцелять, прежде чем нанес первый удар? Даже сорвиголова Фейт... Вспомни, каким ты нашел его на руинах крепости князя Треша?
  - Пьяным. - Память улыбкой касается краешков губ.
  - И сумасшедшим! Он предпочел рискнуть рассудком, нарушая клятву верности, чем ввязываться в то, что затеял князь.
  Дарен, сейчас у клинка в руке правителя есть сердце, он может выбрать знамена и цель. Без этого, без равновесия сил люди уничтожат нас и самих себя!
  - Ковен решил подпереть чаши весов телами? - Иронично изогнувшаяся бровь контрастирует с сухим шелестом голоса.
  - А разве люди не показали себя во всей красе? - вкрадчиво парирует Эйден. - Не Ковен расстреливал тебя и рубил головы повитухам, поднимал мертвецов и рвал глотки за пару монет, нет, люди сами принимали решения, я лишь направлял, сдерживая лавину.
  Эйден приближается еще на шаг.
  - Дарен, я все равно допрошу мальчика. Так уж получилось, что с него все началось и им закончится. Глава тайной канцелярии успел уничтожить следы, но я знаю, он жаждал регентства и часто встречался с наследником, а память ребенка, как губка. При нем могли о чем-то говорить, мне достаточно обрывка фразы, намека...
  - А, что от него останется после твоих вопросов?
  Рука короля вздрагивает, крепче сжимая ладонь, подчиняясь мягкому давлению, он отступает, прячась за спину защитника.
  - Или от тебя, когда Ковен бросит на растерзание людям?
  - Я действую на свой страх и риск. - Эйден гордо вскидывает голову. - Не важно, что будет со мной.
  - Надеешься на посмертный венец? Забудь, даже время не всегда различает убийц и героев. - Презрительный тон, как пощечина, но Эйден лишь пожимает плечами.
  - Надеюсь, все решится гораздо проще. Разве юный король не пришел сюда по приглашению герцога? А герцог, так рвался к власти, что вытащил из Норда приговоренного мага, дабы воздействовать на короля в своих интересах но, увы, несчастный маг не рассчитал сил... При чем здесь я, и уж тем более, Ковен? А, Дарен, что ж ты молчишь?
  - Утомило твое красноречие. Пора ставить точку.
  Неуловимое глазу движение - испачканная чернилами камышинка, вонзившись в переносицу, прошивает мозг и огненный шар взрывается на ладони уже мертвого мага. Ударной волной задувает свечи, брызжут осколками стекла и луна, заглядывая в разоренный холл через выбитые окна и сорванную с петель дверь, сплетает две тени в одну.
  - Д-дарен...?
  - Да, Ваше Величество...
  - Он сказал правду, это все из-за меня? - Король, наконец, отпускает руку и прячет лицо в ладонях.
  - Странный вывод из всего услышанного, - тихо смеется Дарен, заставляя мальчика поднять голову.
  Сморгнув слезы, тот внимательно смотрит на него.
  - У тебя кровь на губах. Тебе больно?
  - Уже нет...
  - Дарен, он был прав, у клинка должно быть сердце! Я не знаю где лаборатория, правда не знаю, но когда мы найдем ее... может быть позже, когда люди станут мудрее...
  Голос короля звучит все глуше, будто издалека, так же как топот по лестнице и встревоженные крики: "Какого демона здесь творится?! Ваше Величество, что вы тут делаете? Ой, лихо! О, горе!!!"
  
  - Странный мир иногда выплавляется на углях страха, тщеславия и жадности, - чуть слышно шепчет маг. - Мир, где короли признают правоту своих убийц, вельможи не боятся быть смешными, а храбрецы не стыдятся слез... Странный мир... мне понравился...
  
  Чьи-то руки подхватывают его, не давая упасть.
  
Оценка: 9.47*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"