я бегу. ветви царапают моё обнажённое тело (от одежды давно нет и следа, клочья её отмечают мой путь). спотыкаюсь, падаю, встаю, чтобы продолжить бессмысленный бег в никуда. лёгкие горят и,кажется, вот-вот разорвутся, очень хочется пить, но останавливаться нельзя. на бегу я пою. сначала это были гимны Пеннорождённой и Охотнице, потом, когда от горла остались кровавые ошмётки, я стал рычать и хрипеть, как загнанный на охоте зверь. я мечтаю умереть, вот так, на бегу. упасть, и всё. но это невозможно. если остановлюсь или замолчу, я сойду с ума. хотя и так, с началом смертного бега я стал сумасшедшим.
в любом уголке леса, в горах, в покоях родителей я слышу её голос. замухрышка и плакса, никогда не обращал на неё внимания, не соблазнял, ничего не обещал. она пришла ко мне сама, а если б не взял, обидел бы ещё больше. кто же знал, что она начнёт преследовать меня? молить? угрожать? да, я посмеялся над ней. над её неуклюжей страстью. между прочим, я дал ей дельный совет: Козлоногий любит всяких женщин, утешил бы и такую мышку, как она. Проклятие. на мне лежит проклятие. боги услышали её, мою мучительницу, поистине, в насмешку надо мной ей дали шанс отплатить мне за всё! где бы я нибыл, что бы я не делал, один или в компании друзей, в комнатах или на воздухе, я слышу голос Эхо.
Нарцисс бежал. ночью и днём, теряя направление, не задумываясь о нём, Нарцисс мчался от мертвой девушки, преследовавшей его в любом звуке. на берегу лесного ручейка, несчастный не рассчитал силы, перепрыгнул так, что одна нога соскользнула, и он упал, лицом вниз, в воду. так слуги и нашли своего захлебнувшегося хозяина, головой в ручье, как будто бы он хотел поцеловать своё отражение.
иногда мифы врут, не так ли?