черновик
СВЕТ УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЫ
- Эя, не уходи. Скоро прибудут коххары. Не хочу, чтобы ты выглядела перед женихом, как дикая сарна, - мама пытается меня остановить, но разве можно поймать сачком ветер или удержать воду решетом? Я бегу так быстро, что картинка леса боковым зрением смазывается в одну сплошную линию, а мой звонкий голос трепыхающейся птицей опускается в раскрытые объятья сердитой матушки:
- Я недолго. Я только искупаюсь в источнике Эглы, и вернусь.
- Эя, несносная девчонка! Стой! Ты даже платье для помолвки еще не примерила, - мамин упрек летит мне вдогонку, словно камень. И я бегу еще быстрее, так, что сверкают пятки, и волосы золотым шлейфом развеваются по ветру. И где-то за моей спиной словно вырастают крылья, они подхватывают меня и несут вперед, навстречу солнцу, навстречу ветру, навстречу жизни.
Ненавижу платья. Длинные юбки путаются в ногах и мешают бегать. А еще больше ненавижу туфли на каблуках, холодные, сверкающие драгоценности, нелепые витиеватые прически и идиотские придворные манеры. Мама всегда говорит, что я больше похожа на лесное животное, чем на наследную тэйру, последнюю из рода сумеречных. Босая, вечно измазанная травой и соком лесных ягод, с распущенными волосами, изодранными руками и коленками, я мало похожу на высокородную наследницу Нарии.
- Ну, погоди, паршивка, пожалуюсь отцу! Вернешься во дворец, посажу под замок на десять лун,- злится мама.
И ведь правда запрет, но когда меня это пугало? Под кроватью в спальне лежит веревка с навязанными узлами, а лазить через окно гораздо веселей и приятней, чем просто ходить через двери. Жаль, что Мирэ не унаследовала дар отца, она больше подходит на роль наследницы: красивая, высокая, стройная, с гладкими, как шелк, белыми волосами, облаченная в струящиеся атлас и парчу, она является моим полным антиподом. В то время, как я дикой сарной ношусь по лесу или собираю на себя всю пыль Нарийских библиотек, Мирэ интересуют уроки танцев, красивые украшения, наряды и... мужчины. Собственно, ради них сестра и тратит столько времени впустую, пытаясь выглядеть безупречной. И будь на моем месте она, то сейчас примеряла бы платья, сооружала бы на голове какое-нибудь изысканное безобразие из волос и размалевывала лицо на манер жителей северных племен. Хотя тот факт, что невеста не она, думаю, ей совершенно не мешает заниматься сейчас именно этим. Уверена: когда я вернусь, сестра станет похожа на статую богини красоты Кале из храма высших, будет сидеть, чопорно сложив ухоженные руки на коленках, выровняв тонкую спину так, словно кол проглотила, и грустно вздыхать, выглядывая в окно в ожидании высокородных гостей.
Ума не приложу, как можно сидеть дома и ждать приезда жениха, когда тебе всего шестнадцать и мир вокруг тебя полон тайн и приключений? А в реке вода синяя-синяя, как солнце моей Нарии, и камни судьбы теплые и гладкие, согретые его ласковыми лучами. И в кронах деревьев ветер поет мне песни, и сарны в лесных чащах играют, бегая со мной наперегонки, и птицы вспарывают небо, звонко выкрикивая мое имя - Эя!
Сегодня моя помолвка. Коххары - свидетели жениха, скрепляющие брачные клятвы, должны засвидетельствовать нашу готовность вступить в брак. Не понимаю, зачем нужны эти условности, если пожениться мы сможем только через три айрона. А к тому времени столько всего может произойти. И вообще, может, я не понравлюсь моему суженому, ведь сегодня он впервые увидит ту, что ему пообещали с рождения. Впрочем, как и я его. Интересно, посещают ли его такие же мысли? Хотя... вряд ли. Династические браки заключаются испокон веков для укрепления власти и военно-политических союзов, и мужчины-наследники знают о своем долге и предназначении с раннего детства. Если бы у отца родился сын с даром, все было бы проще, но у него появились мы с Мирэ. А значит, наш долг обеспечить Нарию сильным правителем и надежной защитой.
Иногда я завидую простолюдинам. Да хотя бы той же кухарке Анрэ. В отличие от меня, у нее всегда было право выбора, коего меня глупые традиции лишили. И пусть ее муж Дэон частенько перебирает лишку, приползая домой вместо своих двух на четвереньках, за что жена ласково охаживает его веником, это все равно не мешает им любить друг друга, и утром, пока обитатели дворца еще спят, Дэону лазить в наш сад за лютиками, чтобы выпросить у жены прощения, едва она проснется.
Слишком много мыслей...
Я тряхнула головой, прогоняя невеселые думы, и, стянув платье, шагнула в хрустальную воду. Прохладные струи источника сомкнулись вокруг моих щиколоток, посылая по ногам и спине колкие точки мурашек. Мне, разгоряченной после бега, вода показалась обжигающе холодной, но я замешкалась лишь на мгновенье, а потом нырнула с головой, проплыв по дну добрые десять ярдов, чтобы вынырнуть, фыркая и отплевываясь, ровно на середине озера. Как же хорошо лежать на воде, раскинув руки и смотреть в прозрачное голубое небо, чувствуя, как пряди моих волос расчесывают ласковые волны, мягко колыхая их на поверхности. Как неспешно движется течение, нежно обволакивая мое обнаженное тело, как идут от меня по зеркальной глади широкие круги, словно я Камень Судьбы, случайно брошенный в Озеро Жизни. Как же я люблю мою Нарию, с ее синим солнцем, лазурными ожерельями озер и рек, бескрайними зелеными лесами, неприступными горами Таири, с заснеженными вершинами, упирающимися в пышные шапки облаков. И звездами... Даже сейчас, в солнечный полдень, на небе видны все звезды Нарии. Там среди них есть и моя - яркая, сияющая. Она появилась на небосклоне в день моего рождения. Светила Нарии отражение судеб жителей моего мира: когда рождается нариец, его жизненный путь освещает новая вспыхнувшая в вышине звезда, а когда он умирает, она гаснет. Я родилась на рассвете, и моя звезда, загоревшись ярко-синим светом, натолкнула моих родителей на мысль назвать меня в ее честь. Эя на языке богов значит - 'свет утренней звезды'.
Я могла бы плавать в озере вечно, но время неумолимо, и с каждой секундой оно приближало меня к ненавистному событию. Нужно возвращаться, пока матушка не пожаловалась отцу и за мной не прислали стражу. Поплыв к берегу и добравшись до камней судьбы, я вылезла на гладкий черный валун. Свесив вниз ноги, расправила мокрые волосы, позволяя ветру высушить мои золотистые локоны, и упоенно жмурясь, подставила ласковым солнечным лучам свое лицо. Мама будет ругаться: от солнца на моей белоснежной коже всегда появляются веснушки, а это, как говорит Мирэ, дурной тон. Не хочу слушать весь вечер ее нудное высокомерное брюзжание: 'Вот я бы на твоем месте...' Легко спрыгнув с камня, натянула платье на мокрое тело и, нарвав цветов, вернулась обратно. Венок из лесных ромашек и длинных листьев рангоры закрыл мой нос, словно поля шляпы, и вот теперь я могла наслаждаться последними минутами свободы, не рискуя получить выволочку за неподобающее тэйре поведение. Размеренная тишина священного леса вдруг огласилась глухим рычанием зверя, и с ветвей вековых деревьев, испуганно крича, взвились вверх стайки птиц. Вздрогнув и обернувшись в ту сторону, откуда пришел звук, с тревогой всмотрелась в зеленые заросли. Шум приближался, становился все громче и явственнее. Озеро Жизни всегда притягивает к себе лесных обитателей, и это не всегда безобидные белки или зайцы. Разомкнув линии тонкой материи, я ушла в сумрак.
На поляну выбежала сарна. Совсем молоденькая. Желто-коричневая шерстка вздыблена, хрупкое тельце вздрагивает от напряжения. Сарна делает резкий рывок, срываясь на сумасшедший галоп, и я уже догадываюсь, от кого бежит испуганное животное. Следом за ней выскакивает огромный лур, я и не помню, когда таких видела. В его черных глазах пляшет дикий огонь погони, огонь предвкушения, огонь азарта. Страх и уязвимость жертвы возбуждает хищника, и лур раскрывает пасть, обнажая ряды длинных острых клыков, проводя по ним красным языком, окропляя вязкой слюной землю под своими лапами. Но извечное желание жить невозможно заглушить даже стоя на краю пожирающей тебя бездны, и затравленная сарна совершает последний, отчаянный прыжок, перепрыгивая через огромные валуны. Глупышка, она сама загнала себя в ловушку, окруженную высокими камнями. Ее тщедушных сил не хватит, чтобы выбраться, и зверь это понял, расслабился, замедлил шаг, гибко и неотвратимо приближаясь к своей добыче. Малышка обречена - мне ли не понять, что лур сожрет ее сейчас, на моих глазах. Мне жаль... как же мне жаль. Но я не могу ей помочь. Смею ли я мешать Эгле плести свою нить? Смею ли я менять течение реки чужой жизни? Сарна дрожит, беспомощно вжимаясь в теплый камень все сильнее, словно ищет защиты, словно просит пощады у той, что так бесстрастно и безразлично вершит ее судьбу. И я не выдерживаю...
Выйдя из сумрака, обхватываю бедняжку за шею, шагнув с ней обратно в подпространство. Как тяжело она дышит, как безрассудно бьется ее маленькое сердце, и ее страх - липкий, безотчетный - передается и мне. Сквозь призрачные слои сумеречной материи мы вдвоем наблюдаем, как хищник в исступленной ярости мечется вокруг, понимая, что добыча ушла у него из-под носа. Он зол, он голоден, он неудовлетворен. Полный свирепого гнева рев оглушает меня, заставляя всем телом прижаться к перепуганной беглянке. Зверь грозно клацает зубами, совершает круг вдоль берегов озера, и, нервно хлопнув по земле хвостом, исчезает в лесной чаще. А я еще несколько минут стою, уткнувшись лбом в теплую шкуру животного, пытаясь отдышаться и унять мелкую дрожь в руках и ногах. Разомкнув слои сумеречной материи, мы снова вышли в солнечную свежесть летнего дня.
- Беги, глупышка, - ласково погладила я все еще вздрагивающую от страха сарну. Малышка недоверчиво посмотрела на меня своими огромными влажными глазами, нервно переставляя тонкие ножки.
- Ну, что смотришь? Беги. И больше не попадайся на обед луру.
Сарна робко попятилась, настороженно зашевелив розовыми ушами. Я хлопнула в ладоши, и испуганное животное сломя голову бросилось в ближайшие кусты. Проводив ее насмешливым взглядом, подняла лицо к небу и обмерла: солнце ушло из зенита и клонилось в сторону горизонта. Проклятье, я опоздала! Мама будет кричать, а отец не станет и разговаривать со мной - прикажет запереть в покоях на долгие луны, да еще и стражу приставит. Подхватив полы платья, я рванула с такой скоростью, что сам дух ветра мне бы позавидовал. Хвала богам, что я знала все тайные подходы и лазейки, ведущие к замку. Пробежав сквозь гранатовый сад у южной стены дворца, я вывернула на аллею, проходящую сквозь лабиринт. Деревья, растущие вдоль усыпанной мелким гравием дорожки, сплетались над ней кронами, создавая из ветвей причудливую арку. Даже если кто-то и будет смотреть вниз из окон, то буйная зеленая паутина не позволит разглядеть того, кто в этом месте подходит к дворцу. Мне осталось пробежать несколько финальных метров до спасительного черного хода и, проскользнув потайной лестницей, оказаться в своей комнате, но, завернув за угол, я врезалась на полном ходу в чью-то жесткую, словно ствол эграпа, грудь. Чужие руки с силой сомкнулись на моих плечах, а когда подняла голову, столкнулась насмешливым взглядом глаз цвета спелых каштанов.
- Босоножка,- смешливо выгнул бровь мужчина. - Куда это ты так торопишься?
- Пустите, - дернулась я, попытавшись отстраниться от незнакомца. Да откуда он вообще здесь взялся?
- Ты вкусно пахнешь, босоножка. Речкой, солнцем и... женщиной, - наглец слегка отстранился, беззастенчиво разглядывая мою фигуру.
У меня от его раздевающего взгляда полыхнули щеки. Эгла, я только сообразила, что выгляжу, как ветреная женщина. Влажное платье прилипло к груди, бесстыдно обрисовывая все ее округлые контуры, волосы мокрые, растрепанные, на голове нелепый венок. Незнакомец, вероятно, принял меня за одну из служанок, спешащих на кухню.
Я не успела опомниться, как бесстыдник, резко обхватив за талию, жадно впился горячими губами в мой рот, пытаясь протиснуться своим языком между моих сжатых зубов. Боги, да он целует меня!?
- Сладкая босоножка. Вкусная... - лениво и хрипло протянул он. Губы после его прикосновений горели огнем, словно на них перца насыпали. Да я вся горела, и от стыда готова была сквозь землю провалиться. Никто и никогда не смел так дерзко прикасаться ко мне!
Мужчина снова приблизил лицо, желая сорвать с моих уст новый поцелуй, и я с размаху влепила ему звонкую пощечину.
- Ах, ты...- широкие ладони нахала больно сжали мои запястья. Возможно, потом останутся синяки, но я не думала об этом, когда четким отработанным движением вывернулась из его крепкого захвата. Хвала богам, что я дружила с сыном начальника стражи, и он, частенько показывая мне приемы, говорил:
- Помни, Эя: если видишь, что тебе не хватает сил и ловкости, чтобы справиться с противником, бей его по самому больному месту. Ненадолго, но это выведет его из строя. И беги, Эя... беги так быстро, как только умеешь.
Может, это подло, конечно, но выбора наглый брюнет мне не оставил: со всей силы ударив его коленкой между ног, а потом, оттолкнув от себя, я помчалась быстрее ветра, слыша за спиной его болезненный стон и злую ругань. Эгла, да у нас даже конюхи так не сквернословят! Откуда здесь взялся этот недоумок? Прошмыгнув под арку, нажала рукой на едва заметный глазу выступ в стене, и отъехавшая в сторону плита пропустила меня в тайный ход с узкой винтовой лестницей, ведущей наверх. Опустив рычаг, закрывая за собой проход, прижавшись спиной к каменной кладке дворца, наконец-то смогла отдышаться как следует. Я молилась всем богам, чтобы матушки не было в комнате, когда я ввалюсь в нее в таком виде, но, видимо, боги сегодня были глухи к моим просьбам, потому что, едва отодвинула ковер за потайной дверью, узрела целую толпу служанок, разглядывавших меня с выражением неподдельного возмущения на лицах.
- Эя!- в голосе маменьки зазвучали такие высокие истеричные нотки, что я невольно попятилась назад. Она сдернула с моей головы венок и бросила его в руки ехидно улыбающейся Мирэ. Та, брезгливо взяв его двумя пальцами, словно это были не цветы, а склизкая жаба, передала служанкам.
Королева зашлась гневной тирадой, а мне лишь оставалось повинно опустить голову и смиренно выслушать все, что она думает о безобразном поведении своей младшей дочери.
- Я же тебя просила! Ты посмотри, на кого ты похожа? Хвала богам, у тебя хватило ума не идти через парадный вход. Не представляю, какой бы скандал разразился, если бы кто-то из гостей тебя увидел в таком виде. Коххары уже прибыли. Где тебя носило, непослушная девчонка? Вот подожди, уедут гости, я все отцу расскажу!
- Я не специально, если бы не тот мерзкий лур, я бы успела,- оправдания выглядели откровенно жалко, но все же других у меня не было.
Мама испуганно схватила меня за руки.
- Детка, какой лур? Ты где была?
- Я собиралась возвращаться домой, когда к озеру прибежала молоденькая сарна. За ней гнался лур. Матушка, он был огромный, я таких еще никогда не видела, он...
- Что ты наделала, глупая? - вопрос зазвучал в тишине комнаты, как удар хлыста. - Ты что, затащила сарну в сумрак, отобрав у лура добычу?
- Но ведь он сожрал бы ее у меня на глазах! - я не понимаю, почему Мирэ и служанки, прикрыв ладошками рты, смотрят на меня с таким ужасом? Неужели следовало молча наблюдать за тем, как дикий зверь убивает беззащитную малышку?
- Нельзя вмешиваться в промысел Эглы. Нельзя рвать нить судьбы, ты могла накликать беду на себя, доченька, - матушка вдруг крепко прижимается ко мне, ласково проводя руками по спутанным волосам. - Хорошо, что ничего страшного не случилось. Ну, за работу, - она подталкивает мое послушное тело к мгновенно встрепенувшимся служанкам, и меня начинают вертеть, словно утку на вертеле: стягивая платье, расчесывая волосы, надевая на руки перстни и браслеты. Спустя десять минут я выглядела так же уродливо, как и Мирэ.
- Редкая красавица. Глаз не оторвать, - маменька умиленно заламывает свои тонкие ладони, обходя меня по кругу, но я, глядя в зеркало, совершенно не разделяю ее восторженных вздохов. Оттуда удивленно смотрит незнакомая тетка с удавкой из жемчуга на шее, ярко подведенными глазами, накрашенными соком лайры губами, волосами, заколотыми сотней шпилек с огреновыми бусинами, отчего кажется, что к голове привязали мешок с песком. А про платье я вообще помолчу, оно обтянуло тело, как чулок толстую ногу молочницы Хельтги, и кажется, что грудь сейчас вылезет из выреза, потому что ей совершенно некуда спрятаться в таком узком и тесном лоскуте ткани. Мирэ отчего-то завистливо вздыхает. Было бы чему завидовать, моя б воля - с радостью натянула бы всю эту дрянь на нее. Боги, скорее бы все закончилось, мне даже дышать в этом наряде тяжело!
- Наденьте на нее корону, - матушка щелкает пальцами, и служанки достают из ларца золотой обод, украшенный альмаринами, добытыми со дна голубого озера в ущелье поющих ветров.
- Как я тебе завидую, - выдыхает сестра, осторожно опуская атрибут власти на мою несчастную голову.
- Мирэ, чему тут завидовать? Да я готова двадцать лун взаперти просидеть, лишь бы не участвовать в этом балагане!
- Глупая ты еще, глупая и маленькая. И отчего дар ты унаследовала, а не я? - Мирэ вертится перед зеркалом, капризно выгнув свои тонкие брови.
- Веришь, сама об этом сто раз думала, - стою с ней рядом, разглядывая наши отражения. И все же мы с ней похожи, только у Мирэ волосы ровные, белоснежные, как шелковые нити, а у меня слегка вьющиеся и золотые, как будто солнечные лучи в них запутались и никак выбраться не могут. - А давай поменяемся, вот смеху-то будет! Жених все равно невесту не видел ни разу.
Сестра весело хохочет, подмигивая служанкам:
- Поменяться не поменяемся, но погадать, кто есть кто - заставим. Несите мою корону.
- Вы что удумали, проказницы? - мама хмурится, уперев руки в боки, а потом, глядя, как мы приседаем перед ней в одинаковых позах с коронами на головах, тоже начинает смеяться. - Хотите, чтобы у правителя Арзарии глаза от вашей красоты разбежались?
- А пусть угадает, которая из нас его невеста, - мы с Мирэ перемигиваемся, и теперь, наше озорство передается не только маменьке, но и служанкам, а вошедший в эту минуту отец все не может понять, чем же вызвано такое бурное веселье.
- Девочки, милые, нам пора. Все готово к церемонии, - отец протягивает нам с Мирэ руки, и мы, с самым невинным видом, меняемся местами. Дело в том, что старшая дочь должна стоять по правую руку, а младшая - по левую, а наша с сестрой шалость спутает жениху все карты. До момента, пока меня не попросят произнести ритуальные слова клятвы, он будет пялиться на Мирэ, и думать, что это она его невеста.
Папа качает головой, пряча в углах губ теплую улыбку, он всегда смотрит на наши проказы сквозь пальцы, хотя, по большому счету, они никогда не выходят за рамки приличий.
Зал Всех Святых заполнен до отказа. Еще бы - поглазеть на будущего правителя мира синего солнца собралась чуть ли не вся нарийская знать. Торжественную тишину, возникшую при нашем приближении, кажется, можно резать ножом, настолько она плотная и густая. Даже статуи богов, стоящие по кругу, внемля важности момента, смотрят с высоты почтительно и строго. Мы выходим на самый центр, и к нам навстречу неспешно двигается процессия коххаров во главе с моим женихом. Боги, если бы не папенькина рука, я, наверно, грохнулась бы ему под ноги, на потеху всем собравшимся гостям! Взгляд карих глаз неспешно скользит по лицу и фигуре Мирэ, а затем, переметнувшись на мою сторону, буквально пронизывает меня насквозь. В уголках губ появляется ироничная усмешка, и бесстыжий брюнет едва заметным движением склоняет голову в легком приветствии. Коххары открывают Книгу Судеб, зачитывая ритуальные слова, а я начинаю ужасно злиться и нервничать под пристальным, раздевающим взглядом будущего супруга. Да как он смеет так открыто игнорировать Мирэ? Кажется, ему и вовсе безразлично, что его невеста она, а не я. Нет, я, конечно, но ведь он этого не знает и продолжает нагло пялиться, протирая дыру в моем платье. Я вздрагиваю, когда глава коххаров задает вопрос:
- Подтверждаешь ли ты, Тайрон Аэзгерд Видерон Арзарийский, готовность соединить свою судьбу с наследной тэйрой Нарии?
Улыбка правителя Арзарии становится шире, и, не отрывая от меня хищного взгляда, он громко произносит:
- Подтверждаю.
- Подтверждаешь ли ты, Эя Лорелин Аурелия Нарийская, готовность соединить свою судьбу с правителем Арзарии?
Я молчу, сглатывая подступивший к горлу комок, и в образовавшейся паузе чувствую, как возмущенные взгляды присутствующих выжигают во мне гневные дыры. Отец больно сжимает ладонь - похоже, он тоже злится.
- Подтверждаю, - вскинув голову, с вызовом смотрю на того, кто через три айрона станет моим мужем и повелителем. По его лицу скользнула странная тень, и готова поклясться на Книге Судеб - кажется, он мне подмигнул. Эгла, да он издевается, он с самого начала знал, кто я такая! Наглец делает шаг навстречу, протягивая мне свою руку, и мою похолодевшую ладонь крепко сжимают его длинные пальцы. Как же хочется сбежать отсюда, но я терпеливо жду, пока он наденет на меня свой родовой перстень. Холод артефакта тяжелой гирей повисает на моей руке, и возникает такое чувство, что меня только что, словно вольную птицу, посадили в клетку.
- Теперь подаришь мне свой поцелуй, босоножка? - шепот правителя Арзарии раздается над самым ухом, щекотно шевеля волосы у виска.
Жаль, что не могу при всех врезать ему коленкой между ног. Было бы приятно посмотреть, как с его лица сползает наглая издевательская ухмылка.
- А разве вас интересует чье-то согласие? Похоже, вы привыкли брать все, что пожелаете, не спрашивая чьего-то позволения.
И все же мне удается вывести его из себя. Глаза Тайрона превращаются в узкие щелочки и, едва коснувшись моей руки губами, он едко произносит:
- Ты права, моя босоногая тэйра, очень скоро мне твое разрешение не понадобится.
- Это если через три айрона я не забуду сказать вам 'да', повелитель. А вот теперь я его разозлила. Красивое лицо исказила гримаса ярости, но лишь на миг. Через секунду правитель Арзарии взял себя в руки, и только неестественно сверкающие глаза выдавали клокотавшую в нем злость.
- Я надеюсь, через три айрона, Эя, вы подрастете и поймете, что у Нарии нет другого выхода. Брак со мной дает вашему миру защиту Альянса.
- Вы полагаете, что, кроме вас, на мне больше никто не захочет жениться?
- Что вы, тэйра, такая богатая и красивая девушка, как вы, составила бы прекрасную партию любому правителю, но боюсь, что в Альянсе больше не осталось холостых мужчин, - улыбка брюнета превращается в хищный оскал. Он понимает, что эту словесную баталию я проиграла, но, боги, как же мне хочется стереть с его самоуверенного облика эту высокомерную спесь! Я не знаю, что на меня нашло. Отец прав: женщина не должна быть такой несдержанной.
- Зато они есть вне Альянса, - мой ответ, кажется, ошеломил мужчину настолько, что он несколько секунд разглядывал меня словно диковинную зверушку.
- Оддегиры не берут в жены таких, как ты, девочка.
- Оддегиры не знают, что я последняя сумеречная, а единственное, что они ценят - это силу. Сын с даром сумеречных даст правителю оддегиры сильного наследника, неуязвимого воина - воина, которому не будет равных, - я понимаю, что несу чушь, мне не следовало читать так много книг, но остановиться уже не могу.
- Ты с ума сошла, девочка, оддегиры - чудовища. И моли Эглу, чтобы они не узнали о твоем даре, - а вот теперь в его взгляде нет и капли пренебрежения, я вижу в его глазах страх. Я довольна.
- В каждом из нас, правитель Тайрон, живет чудовище, вопрос в том, как хорошо мы умеем его скрывать и как часто позволяем ему выбираться на волю.
- Ты слишком умна, для такой юной девушки,- задумчиво произносит Тай.
О, ну надо же, теперь меня, кажется, признали равной себе?
- Не думала, что ум является недостатком. Вам следует хорошенько подумать, повелитель, составит ли ваше счастье партия с таким вопиющим изъяном.
Брови Тайрона удивленно ползут вверх, и вдруг он начинает совершенно неприлично смеяться, привлекая к нам ненужное внимание окружающих.
- Твой язык так же остёр, как и твой ум, девочка. Мне нравится, - он наклоняется так близко, что теперь его губы касаются моей пылающей румянцем щеки. - Я не откажусь от тебя, тэйра, и не надейся. Наследник с даром - не единственное, что я хочу получить от тебя. В постели мне твой ум мешать не станет.
Меня тошнит от него. Ненавижу. Спасибо, что в эту минуту к нам подошел отец. Я выдернула руку из хватких пальцев жениха и нацепила на лицо вежливую улыбку.
- Вижу, вы нашли общий язык, - отец приветливо склоняет голову перед повелителем арзаров.
- Тэйра - сама кротость, красота и невинность, - неожиданно рассыпается в комплиментах он. - Я доволен, что вы с отцом заключили этот союз столько лет назад. Брак с вашей дочерью обещает принести не только выгоду нашим мирам, но, я надеюсь, составит и мое счастье, - взгляд правителя ползет по мне, словно слизень по листку лопуха: вязкий, липкий, скользкий, хочется сбросить его с себя и передернуться от омерзения.
- Мы с твоим отцом надеялись, что так и будет, - папа дружелюбно похлопал Тайрона по плечу. - Пойдем, отметим это событие бокалом хорошего ллайра, в моих погребах есть редкие экземпляры. Некоторым из них более сорока айронов. Они еще помнят другую расстановку сил спектра Ррайд.
- С удовольствием, - любезно соглашается Тайрон, и они с отцом, к моей неимоверной радости и облегчению, уходят в зал с накрытыми для дальнейшей трапезы столами.
Мирэ, матушка, собравшиеся на торжество дамы из всех знатных родов Нарии, обступают меня плотным кольцом, воодушевленно поздравляя и выражая бурный восторг по поводу свершившегося события. Я киваю им в ответ, как кукла с качающейся головою, что вырезает из дерева наш конюх, силюсь растянуть свое лицо в улыбке, но первый раз в жизни отчаянно хочу заплакать прямо посреди этой веселящейся на моем заклании толпы.
Вечер длился бесконечно долго, мне казалось, что он никогда не закончится. Я не могла дождаться, когда же правитель Арзарии наконец уберется восвояси, и когда открыли портал для перехода, я не смогла сдержать облегченного вздоха. Тайрон словно понял это - он резко повернулся, разглядывая меня, и лицо его стало мрачнее грозовых туч в дождливый день.
- Скоро увидимся, моя драгоценная тэйра. Жду вас с ответным визитом у себя.
Опять эти глупые правила: невеста должна каждый следующий айрон приезжать к жениху, знакомиться с его семьей, традициями и устоями мира, в котором ей предстоит жить. По мне, так я бы его до свадьбы не видела! А если бы было возможно, то и вовсе за него не вышла.
- Он красивый, - мечтательно вздохнула Мирэ, провожая взглядом правителя Арзарии. - Тебе повезло, сестренка.
- Он мерзкий. И взгляд у него, как у змеи, словно целиком заглатывает. Он мерзкий и старый, Мирэ!
- Ему двадцать пять всего, глупышка. Через три айрона он будет в самом расцвете, - хихикает сестра, заливаясь ярким румянцем.
Я смотрю на Мирэ как на полоумную.
- Фу, сестренка, неужели тебе такие нравятся?
- Маленькая ты еще, Эя, ничего в мужчинах не понимаешь, - снисходительно умничает она.- Вот когда подойдет время к свадьбе, ты увидишь его совершенно другими глазами. Он красив, у него такие сильные руки, шея и грудь широченная.
- Вряд ли мне через три айрона его руки, ноги, грудь и наглая морда будут нравиться больше, чем сейчас, - скептически фыркаю я. - А самый отвратительный у него язык, и сует он его мерзко, словно ящерица.
- Вы что, целовались? - глаза у сестры удивленно ползут на лоб и становятся круглыми, как плошки.
- Это он меня целовал, сволочь, - я в сердцах вытираю губы тыльной стороной ладони, вспоминая гнусные прикосновения наглого брюнета. - Отвратительное чувство, словно слюней мне в рот напустил.
- Как я тебе завидую, значит, ты ему понравилась, - глаза Мирэ затягиваются мутной поволокой, и лицо приобретает совершенно дурацкое выражение, как у глупой куклы.
- Вот и целуйся с ним сама, раз он тебе так нравится, - злюсь я на сестру.
Мирэ хватает меня за руку и заговорщически начинает шептать:
- Знаешь, Эя, поцелуи в мужчине не главное, хотя и это тоже...Главное, каков он будет как муж... ну, ты понимаешь?
Я ничего не понимаю, слова сестры кажутся мне какой-то запутанной шарадой.
- Ты о чем? Что значит - не главное? Он же будет лезть ко мне со своими поцелуями каждый день?
- И не только, - томно, на выдохе, сообщает сестра. - Мама тебе еще не говорила, но я знаю, чем занимаются мужчина и женщина после свадьбы.
- И чем же? - можно подумать, она скажет мне что-то новое, кроме того, что мужчина будет вершить государственные дела, а женщина послушно таскаться за ним следом, заглядывая ему в рот и соглашаясь с каждым его 'мудрым' решением. Скукотища.
Мирэ склоняется к моему уху и говорит такие гадости, что волосы у меня на затылке начинают шевелиться, словно черви в илистом дне. Нет, я знала, что супруги должны спать в одной постели для продолжения рода, но чтоб такое...
- Это не может быть правдой. Люди не могут заниматься этим, как кошки и собаки! - меня просто трусит от возмущения.
- Почему сразу как собаки? - щеки сестры становятся пунцовыми. - Я видела в конюшне, как конюх лежал на служанке сверху, между ее ног. Эя, они были голые! Совершенно голые. И они так кричали, как коты по весне. Похоже, им нравилось то, что они делали. Вот я и говорю, что тебе повезло. Твой муж не стар, не урод, у него красивое тело, с таким не противно будет заниматься этим.
- О, боги, меня сейчас вырвет, - я жадно хватаю ртом воздух, но отчего-то не могу надышаться.
- О чем так серьезно болтают мои милые девочки? - голос отца заставляет меня вздрогнуть, и я цепляюсь за него, как за спасительную нить.
- Па, - я смотрю в его красивые светло-серые глаза и вижу отражение нежной и трепетной любви к своей дочери. - Это так обязательно выходить замуж за этого самовлюбленного хлыща?
- Мне казалось, он тебе понравился, - озадаченно произносит отец.
Я вздыхаю и опускаю глаза.
- Не хотела тебя огорчать.
Папа притягивает меня к себе, ласково обнимая и целуя в макушку.
- Я понимаю, моя девочка, что тебе больше по нраву носиться, как сарне, по лесу, но к тому времени, когда придет срок исполнить брачные обеты, ты подрастешь и по-другому будешь смотреть на суть вещей. Этот союз нужен Нарии. Другого способа войти в Альянс и получить защиту у нас нет.
- Пап, почему ты считаешь, что нам может грозить опасность вторжения? В нашем мире нет магии, мы не представляем угрозы для демонов серебряных песков. Ты и я - последние сумеречные, о которых никто, кроме Тайрона, не знает даже в Альянсе. И если тебя можно опасаться как непобедимого воина, то я даже меч в руках удержать не смогу.
- Это правда, наш мир не представляет ценности для песчаных демонов, дочка, но это пока... Никто не знает, что взбредет оддегирам в голову завтра. Двадцать айронов назад я бы, не задумываясь, позволил тебе оставаться свободной, сколько пожелаешь, и найти себе пару по душе, но все изменилось. Расстановка сил изменилась с появлением беспощадных воинов пустыни. Никто не знает, откуда у них взялось столько силы и как они научились пересекать пространство, но они нанизывают покоренные миры, как трофеи на свои танторы, и если выбирать между рабством и союзом с правителем Арзарии, я выберу жизнь и свободу, дочка.
Я обреченно опустила голову. Ну, конечно... свобода народа Нарии ценой моего добровольного рабства. Глупое слово - долг, глупое и бездушное, и я всего лишь маленькое звено в его слаженном, безжалостном механизме.
***
Мне казалось, что три айрона - это так много, что время движется медленно, как старое колесо в телеге, скрипя и буксуя на скользких подъемах и выступах. Но я, вероятно, действительно была глупа и наивна, потому что теперь знаю - время льется как вода сквозь пальцы, ни на секунду не замедляя свой бег. Время - бесстрастный наблюдатель наших жалких потуг и иллюзорных надежд. Время - наш извечный палач, безразлично взирающий, как мы день за днем сыплем песчинки своих жизней на его суровую плаху. Время позволяет нам лишь на миг застыть яркой звездой в его бесконечности, а затем сметает беспощадной рукой, не оставив и призрачного следа...
Три айрона пролетели как один миг. Я выросла, это правда... время сбросило с моих глаз розовую пелену и детский налет наивности, и теперь, со смирением и достоинством, я принимаю свою судьбу. Разве что иногда, когда никто не видит, позволяю себе упиваться собственной жалостью, мечтая о том, чему уже никогда не сбыться.
До свадьбы с правителем Арзарии осталось всего двадцать лун. Весь обозначенный нам до бракосочетания срок он появлялся на Нарии каждые три дегона, настолько примелькавшись мне, что я даже привыкла видеть его рядом и ловить на себе его странный зависающий взгляд.
Тайрон и правда красивый мужчина, сейчас я это понимаю. Вижу, как смотрят на него другие женщины, но, боги, наверное, я какая-то неправильная, потому что с каждым разом его прикосновения, как и он сам, вызывают у меня все больше злости и раздражения. Сегодня моя очередь посетить мир Арзаров, я была здесь уже дважды, и будущий супруг всегда вел себя неизменно любезно и подчеркнуто учтиво, не позволяя вспоминать о его непристойном поведении в нашу первую встречу. Но я не забыла... Отчего-то, когда поворачиваюсь к нему спиной, у меня возникает стойкое ощущение, что в этот момент в его взгляде нет вежливого налета галантности, в этот момент он смотрит на меня, словно голодный лур, готовый сожрать всю целиком.
Вот и сейчас он улыбается и предлагает прогуляться по саду, а у меня такое чувство, что за его улыбкой прячется хищный оскал.
- Я приготовил для тебя сюрприз, Эя Лорелин Аурелия, - ненавижу, когда он меня так называет, хочется топнуть с досады ногой, но вместо этого благочинно склоняю голову и протягиваю ему руку.
Тайрон выводит меня на широкую дорожку и замирает, очевидно, ожидая моей реакции. - Тебе это ничего не напоминает?
Я огладываюсь по сторонам, совершенно не понимая, что должна здесь увидеть. Обычная аллея, усыпанная гравием, с двух сторон засаженная высокими деревьями, сплетающимися кронами наподобие арки, таких у нас во дворце десятки. Да хоть та же у южной стены... О, боги, я кажется, догадалась, зачем мы здесь. Он воссоздал то самое место, где мы встретились впервые, когда он поцеловал меня.
- Узнала, босоножка? - голос Тая вдруг становится хриплым и сухим, как треск старых сосен на черных утесах. - Вижу, что узнала.
- Зачем это все? - мой испуганный лепет тонет во внезапно оказавшихся так близко губах правителя.
- С ума схожу по тебе, босоножка... С тех пор, как увидел там, на аллее, у стен дворца - юную, светлую, чистую, как глоток свежего воздуха. Ты моя болезнь, мое наваждение. Эя... Моя Эя. Подари мне еще один поцелуй...
Я пытаюсь увернуться от его губ, и они скользят по моей щеке, шее, виску. Его зубы прикусывают мочку уха, и из горла Тая вырывается глухой стон. Я не знаю, куда деться от его настойчивых прикосновений. Его руки стальными обручами приковывают меня к себе, не давая возможности вздохнуть. Он дышит, как безумец. Я боюсь его. Боюсь его горящего огнем взгляда: жадного, голодного, дикого. Так смотрит хищник, готовый разорвать свою жертву на части.
- Пожалуйста, не надо, Тай, - я упираюсь в него руками, но он сильнее, намного сильнее. Ладони повелителя захватывают мое лицо в тиски, и он впивается в меня алчным поцелуем, отбирая воздух, терзая губы, причиняя боль. Он словно с цепи сорвался, не слышит меня, не видит, что я плачу, плачу от стыда и бессилия, продолжая целовать, как сумасшедший, придавливает меня своим горячим телом к стволу дерева, не давая возможности ни пошевелиться, ни вздохнуть. В отчаянной попытке освободиться, я делаю единственное, на что у меня остаются силы - резко прокусываю его губу. Рот мгновенно наполняется соленым привкусом чужой крови. С низким рычанием Тай отпускает меня, зажав рану руками, и этих мгновений достаточно, чтобы броситься сломя голову прочь, подальше от ненавистного жениха и его отвратительных ласк.
Я не знаю, куда я мчалась, мое испуганное сердце выбирало дорогу наугад. Наверное, так и бежала бы дальше, если бы на пути, как из воздуха, не вырос бы Камень Судьбы. Далеко же меня занесло. Я стояла на берегу Озера Жизни и чувствовала себя ужасно, словно меня вываляли в грязи, а самое страшное, что я даже пожаловаться никому не могу. Что я скажу отцу? Что меня поцеловал мужчина, который через двадцать лун станет моим мужем?
Хотелось бежать, бежать без оглядки, спрятаться в самые дальние слои сумрака. Был ли мне противен поцелуй Тая? Нет, наверно, но противен был сам факт того, что он попытался навязать его силой. Представила, что после свадьбы его губы будут касаться меня каждый день... и не только губы. Если то, что говорила Мирэ о супругах, правда... Бр-р-р, меня трясло от омерзения. Представить себя голой рядом Тайроном в одной постели... И все же выбора у меня нет. Я сумеречная тэйра, и брак с правителем Арзаров дает Нарии шанс войти в Альянс Ррайд, а это значит, что мы будем под защитой семи и песчаные демоны не смогут поработить мой мир, но, Эгла, будь у меня хоть один шанс, я бы выбрала другую жизнь...
Много мыслей... Слишком много мыслей. Отец говорит, что для женщины я слишком много думаю, и это мешает мне быть той, кем предначертано быть судьбой.
Шорох приближающихся шагов стремительно возвращает меня в реальный мир, жестоким пинком выбрасывая из тумана невеселых раздумий. Тай... Вот же... Нашел-таки. Не хочу его видеть. Не хочу слышать ненужные извинения. Не сейчас. Слишком часто мне придется видеть его в дальнейшем. Слишком часто придется наступать на горло своим желаниям и чувствам. Смешно... Слишком часто - это значит всю оставшуюся жизнь. Линии силы разомкнулись сами собой и, закрыв глаза, я бесшумно ушла в сумрак, подальше.
Тонкий мир вился вокруг меня вязкой патокой, растекался густым эфиром, переливаясь амарантом, мерцая лазурью, вспыхивая яхонтовым. Здесь было так много красок... других... недоступных глазу, такие редко встретишь в обычной жизни, и будь моя воля, я оставалась бы в нем так долго, как только возможно, но сумеречная красота сколь притягательна, столь и опасна. Сумрак вытягивает душу и если уйти слишком глубоко, то он заберет тебя всю, растворяя в полотне своей материи. Чем дальше уходишь, тем сильнее притягивает к себе магическое поле, и тем тяжелее вернуться обратно. Я надеялась, Тай не станет находиться здесь слишком долго и, обнаружив, что меня нет у источника, вернется во дворец. Хорошо, что тонкий мир не только невидим и неощутим, но еще и непроницаем, потому что я не смогла сдержать вопля ужаса, когда увидела того, кто вышел на поляну. Мужчина... Огромный... Духи Нарии, да такой одним движением руки раздерет дикого лура, как зайца, от уха до хвоста. Могучий разворот плеч, ноги, словно стволы деревьев в вечных кархемских лесах. Он силен, силен настолько, что его витающую в воздухе мощь я чувствую даже сквозь слои сумрака. Ловлю себя на мысли, что так, вероятно, должны выглядеть боги: недосягаемые и неприступные, как заснеженные утесы в горах Таири. И глаза... Эгла, какие страшные у него глаза - белые, стылые, словно лед, затянувший полынью на реке. Он подходит так близко, что теперь я смотрю на него почти в упор. Оторопь сковывает мое тело, и я замираю соляным столбом, не в силах отвести от исполина взгляда.
Нет... его глаза не белые. Невероятные. Жуткие, и в то же время завораживающие своей нечеловеческой красотой - два озера жидкой переливающейся ртути. Волос на висках нет, остальные заплетены от лба до затылка в длинные косы, спускающиеся на спину тугими плетьми. Из-за их цвета издалека мне показалось, что мужчина стар, но, боги, как я ошиблась! Его волосы не седые... они словно чистое серебро. Так отливают на солнце новенькие отчеканенные нарийские эркемы. Черные руны на шее, на руках, на затылке. Взгляд тяжелый, пустой, холодный, как каменная глыба. Мужчина снимает с пояса огромный меч. Мне кажется, чтобы удержать такой, не хватит сил и двоих здоровенных стражей, но этот проворачивает оружие в ладони, словно соломинку и, резко замахнувшись, вгоняет его одним ударом в Камень Судьбы. На эфесе клинка вспыхивает синий квадратный самоцвет, и линии силы послушно ползут по воздуху, втягиваясь в артефакт, словно волны быстрой реки в водоворот. Мужчина становится на одно колено и, опустив голову так, что серебряные жгуты его волос диковинными змеями расползаются по необъятным плечам, упирается ладонями в землю.
Эгла, что он делает?! Я сумеречная, мое магическое зрение способно уловить любой всплеск энергии. Но ничего подобного никогда не видела! Он пил этот мир, словно набрал в стакан родниковой воды и неспешно потягивал ее, утоляя мучающую его жажду. Сила лилась в него подобно прорвавшему плотину потоку, расцвечивая синими всполохами рисунки, испещряющие его тело, проникая сквозь кожу, впитываясь в него, как в губку. Тело человека не способно выдержать такую нагрузку, его попросту разорвет от такого объема. У меня начинают дрожать руки от внезапной догадки, кого я вижу перед собой... Демон мира серебряных песков - оддегир!
Мне страшно настолько, что сейчас я согласна была даже на поцелуи Тайрона, лишь бы не стоять рядом чудовищем, наводящим ужас во всех уголках спектра. Понимаю теперь, почему одно упоминание об оддегирах заставляет сильнейших правителей трепетать и замирать с выражением безотчетного ужаса на лицах. Сложно представить того, кто рискнет бросить вызов такой неприкрытой силе.
Двадцать айронов назад безжалостные воины начали свое триумфальное шествие по мирам спектра Ррайд, покоряя их один за другим. Никто не знает, каким образом они научились преодолевать пространство и время. Тысячелетиями величайшие маги создавали редкие артефакты, способные открывать порталы, отпирающие проходы между мирами, доступные лишь избранным. Оддегиры же проводили сквозь дыры в пространстве целые армии так легко и просто, как будто выбивали ногой ветхую дверь деревянного сарая. Жестоким завоевателям пытались сопротивляться, но это вызывало у них лишь еще большую агрессию. Непокорных наказывали быстро и беспощадно: миры, не желающие подчиняться могуществу и власти демонов, порабощали, разрушая практически до основания. И тогда правители семи самых крупных миров, наделенных магией - Арзарии, Эугеды, Фэйреи, Зэгры, Лафорры, Салидии и Халиккреи - объединили свою силу, артефакты и войска в борьбе с пришельцами из мира песков, развязалась длительная война, уносящая тысячи жизней, заливающая земли кровью, укрывающая небеса черным дымом пожарищ. Но изнуряющие и кровопролитные войны, видимо, были не тем, чего так отчаянно жаждали оддегиры, потому что спустя два айрона они предложили Альянсу мир и неприкосновенность тем, кого они возьмут под свое крыло. В обмен потребовали беспрепятственный доступ к источникам жизни и священным камням, проходы к которым разрешены только высокородным и всегда находятся во владениях правителей. Неизвестно зачем им это было нужно, но выбирая между гибелью своего народа и странной прихотью оддегиров, Альянс выбрал возможность мирного сосуществования с теми, кто с каждым днем становился все сильнее, непредсказуемей и опасней. Демоны сдержали свое слово, подписав с коалицией Ррайд договор, и с тех пор ни разу не нарушали границ союзных миров без предупреждения, появляясь в священных местах лишь в назначенный срок.
Могла ли я знать, что мой отчаянный побег от Тайрона, приведет меня к Озеру Жизни именно в тот момент, когда к нему прибудет представитель могущественной и таинственной расы? Столько времени то, чем занимались оддегиры у Камней Судьбы, было тайной, покрытой мраком. Кто в здравом уме сунулся бы подглядывать за теми, при одном только упоминании о которых сердце болезненно сжимается в конвульсивной судороге? И вот теперь я стала невольной свидетельницей секрета непобедимых воинов. В этот миг я молилась всем богам, чтобы моя выходка не вышла боком ни мне, ни Тайрону, ни народу Арзарии.
Демон, между тем, оторвал от земли руки, разрывая силовые потоки, и рисунки на его теле вспыхнули все одновременно, как разряд молнии, расцвечивающий грозовое небо, а потом попросту растаяли, медленно впитавшись в его бронзовую кожу. С завидной легкостью для такого великана, он резко вскочил на ноги и едва уловимым движением выдернул меч из камня. Странный накопитель на его эфесе засиял ярко-синим, на миг ослепив меня своим светом, а когда я открыла глаза, демон уже покидал священный чертог, повернувшись ко мне своей необъятной спиной. Из моей груди вырвался вздох облегчения и... оддегир вдруг остановился, замерев в полуобороте, хищно прищурился, вскидывая голову, подобно коршуну, втягивая ноздрями воздух, словно почуявший добычу дикий зверь, резко развернулся, и глаза цвета стали воткнулись в меня острыми танторами, пронзая своей глубиной. Он сделал шаг вперед, застыв на фоне леса незыблемой громадой. Медленно-медленно поднял руку, и мне осталось лишь зачарованно наблюдать, как тянется к моему лицу его огромная ладонь. Пальцы мужчины замерли в дюйме от моей щеки, а потом прошли сквозь меня, прошивая, словно иглы, сумеречное полотно. Он не мог меня видеть, и касание его рук неосязаемо для тонкого мира, но я чувствовала его прикосновение, как будто он выжег на мне клеймо каленым железом.
Время остановилось, расплылись контуры окружающих нас деревьев, озера, валунов, и на мгновение показалось, что сейчас в целом мире не осталось никого - только я и этот невозможный мужчина, способный ощущать меня даже сквозь параллельные грани сумрака.
Он нахмурился, удивленно выгнул бровь, по напряженному лицу пробежала тень то ли сомнения, то ли недоуменного скепсиса - я так и не поняла, потому что жадно разглядывала его, впитывая глазами жесткую линию волевого подбородка, упрямого лба, высоких скул, губ, словно выточенных из гранита. Демон был красив... суровый и мужественный, он приковывал взгляд, как величественные горы, вызывающе непокорно подпирающие собой небеса. Рука оддегира заскользила вниз, дерзостно дотрагиваясь до моей шеи, груди, бедер, отбирая у меня воздух своим смелым жестом. Он закрыл веки и встряхнул головой, словно прогоняя внезапное наваждение, серебряные плети его волос, извиваясь, поползли по плечам, и у меня возникло сумасбродное желание потрогать, какие они на ощупь. Невероятные глаза распахнулись внезапно, устремив свой взор сквозь меня. Глубокий вздох раздул его мощную грудь, как кузнечные меха, и мне показалось, что я почувствовала ветер его дыхания на своей коже.
Тяжелая рука вернулась на рукоятку огромного меча, а мужчина стремительно повернулся и исчез в зеленой лесной чаще так же внезапно, как и появился.
Я бесцельно смотрела в пустоту перед собой, а потом обессилено опустилась на колени, не в силах отдышаться, и мое перепуганное сердце обезумевшей кобылицей устремилось вскачь. Не знаю, сколько я так простояла, но когда пришла в себя, услышала громкий голос Тая, зовущий меня.
- Эя, - он вылетел на поляну, взъерошенный и бледный. Всегда подтянутый и безупречно идеальный, сейчас правитель Арзарии казался каким-то потрепанным и жалким. - Эя, где ты? Эя... - он кричал так, что у меня заложило в ушах.
Разомкнув линии сумрака, я шагнула правителю навстречу, практически упав в его сильные объятия.
- Боги, ты цела, - на выдохе произносит Тайрон, рывком прижимая меня к себе. Мне кажется, или у него дрожат руки? Он гладит мои волосы и шепчет как потерянный: - Ты жива, моя Эя. Ты жива...
Странный он все же... Поцелуй, как бы неприятен он не был, не повод, чтобы сводить счеты с жизнью.
- Я надеюсь прожить еще очень долго, Тай, - роняю безучастную фразу, отстраняясь от излишне взволнованного жениха.
- Где ты была? - в голосе Тайрона звучат смятение и испуг.
- Уходила в сумрак, - пожимаю плечами, напустив на себя туман безмятежности, пытаясь скрыть беснующийся внутри меня раздрай.
- Ты была здесь все это время? - осторожно интересуется он, приподнимая мое лицо и тревожно заглядывая в глаза.
Впервые в жизни радуюсь тому, что я тэйра, и вести себя, сохраняя каменное лицо и бесстрастный облик, в любой ситуации нас с Мирэ учили с детства.
- Я не помню, там или здесь... Я просто хотела побыть одна. Потом услышала твой голос и словно очнулась.
- Хорошо, - он произносит это так, как будто у него с плеч падает тяжелый, придавивший его к земле, груз. - Прости меня, я напугал тебя своей несдержанностью. Это больше не повторится.
Я поднимаю на него изумленный взгляд. Что с ним происходит? Никогда не видела его таким смиренным и кротким. Или, может, я вовсе не знаю его?
- Пойдем во дворец, ты, наверно, устала и проголодалась, - Тай бережно берет меня под локоть, увлекая за собой вглубь тропы, ведущей к его владениям, и я послушно иду рядом, но отчего-то так и не получается выбросить из головы лицо демона с серебряными глазами. Моя щека до сих пор горит от прикосновения его дерзких пальцев.
Я действительно проголодалась, и увлеченная едой и своими мыслями, даже не заметила, как Тайрон покинул трапезную. Насытившись, я отправилась в свои покои, желания видеть кого-либо или разговаривать, не было совершенно. Встреча с таинственным незнакомцем словно отобрала у меня все силы. Я не успела дойти до угла, как услышала до боли знакомый голос отца. Что он здесь делает!? Следующие слова заставили меня замереть и затаиться.
- Он видел ее... - донесся до меня яростный шепот Тайрона.
- Этого быть не может, - сердито возразил отец. - Никто не способен обнаружить сумеречных, если они размыкают грань. Не забывай, что я воевал на стороне Альянса и ни один оддегир не видел меня, когда я уходил в параллель.
- Тогда как вы объясните, что он описал ее с точностью до мелочей? - истерично зашипел Тай.
- Он утверждал, что видел ее? - поинтересовался папа.
- Нет, он спросил, есть ли во дворце кто-то, подходящий под ее описание.
- Я не знаю, возможно, Эя не успела замкнуть линии, и он успел заметить ее именно в этот момент, - задумчиво проронил отец. - Но в любом случае, я сейчас же заберу ее, и до свадьбы, она не покинет пределов Нарии.
- Согласен, потому я и вызвал вас.
- Ты передал ему бумаги о присоединении Нарии к Альянсу? - в голосе папы послышались тревожные нотки.
- Да, но я не уверен, что их рассмотрят до свадьбы. Он лишь временный приемник Харра, а не кровный наследник, хоть тот и усыновил его официально. Если квард эордов будет единогласен, Ярл - следующий повелитель оддегиров, и опаснее чем он, поверьте, я не встречал.
Отец тяжело вздохнул.
- Он и правда опасен, я помню его еще подростком. Ярл участвовал во всех вторжениях и всегда стоял по правую руку Оддерона. Похоже, повелитель песков за что-то очень высоко ценил мальчишку, раз объявил его своим наследником.
- Не знаю... - Тай вдруг замолчал, словно что-то обдумывал. - Это странно, но из всех оддегиров только он появляется у священных чертогов. Я разговаривал с правителями Эугеды, Фэйреи и других миров Альянса. Все они утверждают, что к Камням Судьбы неизменно приходит только Ярл Харр, остальные лишь забирают дань и товары.
- И правда странно. Что он там делает?
В голосе Тая зазвучала неприкрытая ирония.
- Когда захочу лишиться головы, обязательно у него спрошу. Таким, как он, задавать лишние вопросы, как и неправдоподобно отвечать на их собственные, опасно для жизни.
- Ты прав, мой мальчик. Надеюсь, он поверил тебе?
- Мне показалось, что да. Я был достаточно убедителен. Думаю, если бы у него возникли сомнения, он не покинул бы Арзарию так быстро. Но Эю все же следует немедленно забрать. Пока она не моя жена, я не смогу ее защитить в случае, если демон предъявит на нее свои права.
- Где она? - деловито поинтересовался отец.
Я сняла туфли и, подобрав полы юбок, что есть духу помчалась обратно в трапезную. К тому времени, как в ней появились папа и Тай, мое дыхание успело восстановиться, поэтому изобразив на лице удивленную радость, я бросилась отцу навстречу.
- Папа! Что ты здесь делаешь?
- Я приехал за тобой, - ласково улыбнулся отец. Интересно, какую байку они с Тайроном придумали, чтобы вернуть меня домой?
- Что-то случилось? - надеюсь, что мое лицо действительно выглядит крайне озабоченным, и папа ничего не заподозрит.
- Нет, милая. Просто у Тайрона возникли неотложные дела, и он должен немедленно отбыть по делам Альянса. Не вижу смысла находиться тебе здесь одной, тем более, что к свадьбе так много еще не готово. Матушка сетует, что твое платье нуждается в примерке и подгонке.
- Да, конечно, - грустно вздыхаю я. - Я все понимаю. Разве смею я мешать правителю вершить государственные дела.
- Ты не мешаешь мне, Эя, - Тайрон берет мои руки в свои и подносит к губам. - С удовольствием забросил бы все дела и остался. И мы так и сделаем, как только поженимся. Обещаю, что после свадьбы всегда буду брать тебя с собой, куда бы ни отправился. Но сейчас будет правильнее, если ты вернешься домой, - он нежно обнимает меня, привлекая к себе, и я позволяю ему это, пряча на его плече довольную улыбку.
Если бы оддегир так не напугал меня, пожалуй, поблагодарила бы его за возможность провести последние двадцать лун дома. Правда, внутри меня еще немного потряхивает, шутка ли - выходит, я столкнулась с самим правителем Оддегиры. И ради своей безопасности и всех кто мне дорог, я сохраню твою тайну, Ярл... никому не расскажу о том, что я видела.
****
Отторум медленно заполняется эордами, входящими в квард, и я безразлично наблюдаю за теми, кто пришел вершить мою судьбу. Наивные глупцы, они считают, что могут что-то изменить и их голос действительно имеет вес и значение. Что ж, позволю им обманываться снова...
Легкая улыбка Анрану, едва заметный кивок головой Эридору. Да... вот так... теперь на лицах стариков выражение гордости и самодовольного удовлетворения, всегда приятно рассчитывать на дружбу и благосклонность будущего повелителя.
Ледон, Дарг, Атирэс... этим достаточно одного моего взгляда, их голоса всегда будут на моей стороне, слишком многим они мне обязаны.
Сарус... он предан, как песчаный хрог, что сидит на его плече. Я спас ему жизнь, он проголосует за меня, не раздумывая.
Молодежь... эти согласятся просто из страха. Хотя я знаю, будь у них такая возможность, то с радостью вставили бы мне тантор между ребер, но я никогда им ее не предоставлю. Никто из кварда даже не догадывается, что все они - всего лишь боевые фигурки на доске для игры в крэк, которые я вот уже двадцать айронов переставляю так, как нужно мне. Исход все равно предсказуем: даже если они не проголосуют единогласно, я все равно остаюсь правопреемником Одерона - повелителем Оддегиры. Скучно...
Лучи солнца, падающие сквозь круглые окна под потолком, скрещиваются в центре залы яркими пучками, создавая причудливый столп света, и мне кажется, что в их переплетении я снова вижу призрак женщины с глазами цвета утренних звезд и золотым водопадом волос. Иногда воображение играет с нами в странные игры, рисуя затейливые формы и являя диковинные образы. И все же это было необычное видение - словно сама Эгла вышла мне навстречу из круга жизни. Я узрел ее так явственно, как сейчас вижу напыщенного Тахара, вырядившегося подобно павлину... идиот, разве что хвост себе не прицепил. Похоже, собрался составить мне конкуренцию? Глупый мальчишка.
Эорды занимают свое место в круге, и Анаран, по старшинству, начинает процедуру, произнося слова клятвы.
- Да будут ваши помыслы чисты, рука крепкой, а выбор справедливым. Приступим.
Сарус делает шаг вперед, и хрог с громким клекотом распрямляет крылья над его головой.
- Я отдаю свой голос Ярлу Риггарду Харру, - торжественно сообщает Сарус.
- Ярл, - коротко и ясно, один за другим, произносят Ледон, Дарг и Атирэс.
За ними то же самое повторяют старики и молодое поколение эордов.
- Я против! - Тахар даже подпрыгнул на месте от нетерпения.
Отчего-то я даже не удивился, что этот щенок высунет свой мерзкий язык в самый неподходящий момент. Мне даже понравилось: наконец-то квард перестает быть таким унылым.
- Я требую, чтобы он бросил камень в чашу Шаа.
- Что же ты сам не пойдешь в Сад Теней? - откинувшись на спинку кресла и презрительно окинув взглядом эорда с головы до ног, поинтересовался у покрывшегося пятнами мальчишки. - Или боишься, что пески под твоими ногами не поменяют цвет?
Я спокоен, по крайне мере, пытаюсь выглядеть таковым, и мое невозмутимое лицо выводит молокососа из себя еще больше.
- Таков закон: если один из кварда эордов против, верховного выбирает Шаа, - жалкий недоумок так смешно выпячивает грудь, что я непроизвольно кривлюсь в ехидной усмешке. Он правда считает, что я не знаю законов Оддегиры? Этот мир своим величием и силой обязан мне. Мне!
- Подумай еще раз, Тахар, ты можешь изменить свое решение, - Анаран устремляет взгляд своих белесых глаз на зарвавшегося эорда.
- С чего вдруг? Вы заглядываете ему в рот и разве что не молитесь, - злобно шипит Тахар. - Но он всего лишь найденыш, которого повелитель Оддерон двадцать айронов назад подобрал в песках забвения.
- Его оберегали духи! Он избранный, и сотни раз это доказывал. Мы обязаны ему своей силой! - горячо возражает Сарус.
- Это он обязан нам жизнью, и всего лишь возвращает свой долг! - брызжет слюной глупый юнец.
Пора поставить его на место.
- Не тебе ли, Тахар, я обязан жизнью!? - откровенно издеваюсь я. - Кажется, когда я впервые провел оддегиров между мирами, твой отец еще не успел сделать тебя твоей матери.
Мои слова вызывают смех у присутствующих и еще больше распаляют Тахара.
- Я кровный наследник, я племянник Одерона. Я имею право требовать вердикта Шаа!
- Хорошо. Будь по-твоему, - произношу лениво и безразлично, так, словно делаю одолжение. - Я брошу свой камень в чашу жизни.
И все же я рискую. Что, если выбор прорицателя падет не на меня?
- Я войду в Сад Теней на закате солнца, Тахар, - щенок, кажется, доволен, и я с удовольствием разбавляю его триумф ядом своего сарказма. - Раз уж ты так чтишь традиции, надеюсь, ты не забудешь стать на колени перед новым повелителем?
Он дергается как от удара, но молча сносит обиду. Пожалуй, заставлю его еще и поцеловать мне руку - впредь будет знать, на кого тявкать.
- Я отдам приказ приготовить все к ритуалу, - Сарус подходит ко мне, торжественно положив руку на грудь. Для него я уже повелитель, в его душе, кажется, нет сомнений, чем закончится мой поход в Храм Песков.
- Пришли за мной хрога, когда все будет готово, - я величественно поднимаю голову и покидаю отторум в абсолютной тишине, чувствуя за своей спиной такие разные эмоции: почтение, зависть, страх, уважение и ненависть... Мне наплевать... Есть цель, и ради нее, я убью любого, кто станет у меня на пути ...
****
Хрог сел на окно, когда гетеры закончили суетиться вокруг меня, поднося одежду и оружие. Медленно сложив крылья, птица громко щелкнула клювом, уставившись на меня своими черными, как ночь, глазами с желтым зрачком.
- Скажи хозяину, что я готов.
Хрог важно разворачивается и камнем устремляется вниз, туда, где уже в ожидании моего появления торжественно выбивают дробь барабаны и протяжно поют зуры.
- Ваш тантор, эорд, - светловолосая рабыня низко склонилась предо мной, протягивая на вытянутых руках сверкающий клинок. Волосы тяжелой волной заструились вниз, и в заходящих лучах солнца напомнили мне другие. Поднял ее лицо, всматриваясь в глаза. Цвет не тот - темный... жаль... хотя если будет удовлетворять меня на коленях, я его и вовсе не увижу. Сойдет.
- Останешься в моих покоях на ночь.
Лицо девушки расцвечивается восторженной улыбкой, словно я пообещал ей золото и самоцветы. Оглядывается на своих соперниц, ловя их завистливые взгляды. Глупые... Они все так отчаянно борются за мое внимание и место в постели, не понимая, что ровным счетом ничего для меня не значат, я даже имен их не помню... и почти ничего не чувствую...
Пора. Меня ждут. Что ж, я не разочарую их ожидания. Устрою своим подданным красочное представление. Мой выход запомнится им надолго. Знаки силы вспыхивают на моем теле один за другим. Сжав в ладони эктраль, я разрываю пространство, появляясь, словно привидение, перед ошеломленной толпой. Духи, почувствовав мое приближение, поднимаются вверх белыми вихрями, обретают форму, и теперь ползут рядом со мной чудовищными змеями, закручивая вокруг себя пыльные воронки. Они сопровождают меня к храму, шипя и скаля свои бездонные песчаные пасти, заставляя стоящих вдоль дороги эордов отшатываться в ужасе и страхе. Останавливаюсь у входа в святилище, и вокруг мгновенно стихают все звуки. Тишина... Так тихо, что слышно потрескивание факелов на штоках. Всего лишь шаг отделает меня от желанной цели, и... я делаю его без страха и сомнений.
Белый песок Сада Теней озаряет красное солнце Оддегиры. Красиво... Красные искры на белом как капли крови на девственно чистых простынях - наверно, в былые годы они вызвали бы у меня восторг. Хотя я почти не помню, каково это... Сила опустошает меня, выедая изнутри все чувства, оставляя лишь холод. Холод и... неутолимую жажду мести. Она - единственное, ради чего вот уже двадцать айронов я торчу в этом неуютном мире: Оддегире нужны еда и ресурсы, и я открыл им пути, позволив возвыситься над остальными расами, а мне нужны ее жестокие воины и власть, позволяющая беспрепятственно черпать силу из источников Эглы. В этом смысле мы идеальная пара, лучшего повелителя, чем я, у Оддегиры уже не будет.
Я ступил в круг теней, поднимая с земли гладкий черный камень. Их здесь сотни, не знаю, почему взял именно этот... Возможно, все же судьба...
По каменной чаше жизни поползли широкие круги, и над поверхностью возникло ртутное лицо Шаа. Никак не привыкну к его глазам... будто насквозь смотрят. Серебряные уголки губ опустились вниз, и тихий шипящий голос, словно расплавленный металл, плавно потек по стенам храма:
- Твой выбор, эорд.
Я вытягиваю руку, и камень падает в чашу с тихим плеском. Эхо многократно умножает звук, превращая его в чудовищную плюхающую какофонию.
- Выбор принят, - лицо Шаа расплывается по чаше, уставившись в потолок бездонными глазницами, вязко открывая и закрывая рот. - Твой камень жизни брошен, Ярл. И Эгла плетет нить твоей судьбы. Спрашивай, высший...
Время замирает, и все, что для меня сейчас имеет значение - это одно слово, звучащее победным гимном в моей душе. Высший... Высший эорд... Повелитель... Как долго я ждал... Как много сил я сложил на алтарь власти. Сколько жизней я забрал, чтобы получить это право стать правителем Оддегиры. Сладкий миг - идти по дороге судеб и видеть, как падают на колени те, кто вчера хотел вставить тантор мне в спину. Когда я выйду из храма, пески под моими ногами станут серебряными, возвещая мою власть над ними. Никто из них больше не станет на пути к моей цели, той, ради которой я все это затеял...Эктраль моя... В моей полной и нераздельной власти, и когда она завершит заданный цикл, я открою врата и сдержу данную тебе клятву, отец...
- Хочешь ли ты знать свое будущее, высший? - вопрос Шаа выдергивает из полудремы опутавшей меня эйфории. Хочу ли я? А зачем я вообще сюда пришел?
- Ты знаешь, чего я хочу, Шаа, - подхожу вплотную к краю чаши, так что теперь глаза прорицателя, не мигая, смотрят в мои. - Я хочу вернуть себе все то, что у меня отняли...
- Тебе нет равных, высший, - вязкий шепот Шаа ползет по моей коже словно паук, осторожно переставляя свои тонкие лапки. - Но... зенит твоей звезды на исходе, Ярл. Ты отдашь всю свою силу и власть Нарийцу, эорд.
Не могу поверить... Я отрешенно смотрю на пляшущие на стенах яркие блики света. Этого не может быть! Нария - примитивный мир третьего уровня... кажется, на моем столе лежат бумаги... правитель Арзаров собрался взять в жены наследную тэйру Нарии, и как только брак будет скреплен, Нария станет для меня неприкосновенной, войдя в Альянс Ррайд. Но пока свадьба не состоялась и квард эордов не видел документов, значит, я вправе...
- Ты ошибся, Шаа. Я сам плету нить своей жизни, и я не буду столь глуп, чтобы смиренно ждать, пока существо низшей расы придет и заберет у меня то, к чему я шел столько лун, - резко развернувшись, я стремительно направился к выходу, упиваясь нахлынувшей на меня яростью. Все же хоть какое-то чувство. Лучше, чем бесконечная стылая пустота.
Двери храма распахнулись, и я сделал шаг вперед, уверенно ступая на жемчужное покрывало дороги. Пески под моими ногами медленно стали темнеть, оплавляясь по кругу серебряной лужей, затем выгнулись дугой и потекли ускользающей вдаль сверкающей рекой. В воздух в едином порыве взметнулись сотни пылающих факелов, осыпая вокруг себя дождь из золотых искр. Звенящую тишину внезапно взорвал торжественный гул барабанов и оглушающий рев тысяч ликующих голосов, приветствующих нового правителя - Ярла Риггарда Харра.
Сегодня я не стану портить им праздник, этой ночью они будут пить и веселиться, прославляя своего повелителя и господина, а завтра... Завтра я призову своих воинов и поведу их покорять мир, создающий угрозу Оддегире. Завтра я уничтожу Нарию.
- Повелитель, - Сарус опускается предо мной на песок, склоняя голову и касаясь рукой моих одежд.
- Встань. В твоей верности я не сомневаюсь, - я хлопаю верного друга по плечу в ответ на его радостную улыбку. - Ты мне понадобишься завтра. Отныне ты моя правая рука и командующий армией. Утром все войска должны быть в полной боевой готовности.
Он удивленно распахивает глаза. Еще бы - с тех пор, как Оддегиры подписали договор с мирами спектра Ррайд, армия ни разу не выступала с боевыми действиями.
- Нам готовиться к войне? Альянс что-то затевает?
- Нет, дружище, это будет быстрая победа. Мы пойдем на мир, не входящий в лигу.
- Повелитель, - в глазах Саруса загорается алчный блеск охотника, почуявшего дичь, - Оружие оддегиров залежалось в ножнах, воины будут довольны: много рабов, много трофеев.
- Запомни сам, Сарус, и предупреди солдат: рабов в этот раз не будет. Они могут брать все, что угодно - золото, драгоценности, артефакты, еду, оружие, но не пленников. Нарийцы должны быть уничтожены все до единого. Мне было предсказание Шаа, они угроза для Оддегиры.
Мой взгляд задерживается на коленопреклоненном Тахаре: завтра мне пригодиться его злость и тщеславие. Двигаюсь в его сторону медленно и неспешно, так, чтобы мальчишка простоял в такой униженной позе как можно дольше. Останавливаюсь перед ним и с высоты своего роста молча сверлю взглядом его склоненный затылок, пока он не начинает чувствовать мой тяжелый взгляд спинным мозгом и не поднимает ко мне свое лицо.
- Теперь у тебя нет сомнений, Тахар, в истинности моего права на престол? - насмешливо спрашиваю ставшего бледным, как пески Оддегиры, эорда, протягивая ему руку.
- Нет, повелитель, - парень смиренно целует перстень власти на моей руке, сгорбившись и понуро опустив голову.
Что ж, сегодняшний урок он заполнит надолго и впредь будет опасаться открыто выступать против меня, но мне не нужен враг в собственном доме, перегибать палку не стоит.
- Сильных людей судьба ставит на колени для того, чтобы доказать им, что они могут подняться, слабаки же стоят на коленях всю жизнь. Терпит поражение, Тахар, не тот, кого поставили на колени, а тот, кто пал духом и не мечтает подняться. Вставай, я прощаю тебе твою дерзость.
Мальчишка выпрямился предо мной, расправив плечи, но глаза так и не поднял. Кнута на сегодня достаточно, сейчас будет пряник.
- У тебя еще будет возможность доказать мне свою преданность, Тахар, назначаю тебя командующим левым крылом конницы. Завтра армия Оддегиры выступает покорять новый мир. Надеюсь, не подведешь.
| 