Аннотация: И казалось ей все это диким, нереальным, таким, каким бывает только в дешевых бульварных романах.
Все, что она пыталась сделать - не выглядеть дурочкой, а это было сложно, особенно в момент, когда в лицо несутся даже не оскорбления, а какой-то дикий, нереальный бред. До этого казалось, что подобные ситуации бывают только в дешевых, бульварных романах. И вот.
-- Ты уже старая! Просто-напросто ста-ра-я!! - слова бились. Разлетались на мелкие кусочки. - А я умнее и лучше! И моложе! Да просто-напросто красивее тебя!!!
"Я наверное сейчас выгляжу как идиотка. Главное - успокоиться. Не нервничать. Это же девочка. Просто глупая девочка и все это понимают. Все, кроме меня! Чего я так разволновалась? Ну, неприятно, но не смертельно. И дурочкой-то выглядит она, а не я. Не волноваться. Спокойно!"
-- Да ты просто, просто дура деревянная!!! - впился в уши новый визг.
"Так. Кажется я сейчас сорвусь. Глупо. Просто глупо. Вот рассмеяться бы ей в лицо или осадить короткой фразой. Черт! Они мне никогда не приходят в голову вовремя, только опосля. А впрочем, отчасти она права, вид у меня сейчас, действительно, довольно деревянный". -- Мелкий смешок в душе и губы, искривленные в странной улыбке, которая больше похожа на гримасу.
-- Все равно он будет мой. - спокойно и торжествующе закончила она свою тираду.
-- Ну, уж нет. - Произнесенное сквозь стиснутые зубы, это походило скорее на шипение, чем на нормальную речь. - Вот этого-то точно не будет, что бы ты там о себе ни возомнила!
Звуки, которые Ана с трудом проталкивала сквозь стиснутые зубы, казалось, только делали большим то состояние тихого бешенства, в которое она впала. Стало дико холодно.
"Вот теперь я точно веду себя как дура. Она спокойна, а я шиплю, как кошка, которой на хвост наступили. Черт! Надо хотя бы лицевые мышцы расслабить. Сложно как, а..."
-- Ладно, девочка, поговорили и будет. - Хотелось сказать что-то хлесткое, унизительное, чтобы эта девчонка поняла. Что поняла, Ана и сама не знала, но формулировка "чтоб поняла!" казалась удивительно правильной и уместной. Она стала разворачиваться, чтобы уйти...
-- А т-ты. Ду-ура. Так ничего и не поняла! - понеслось в след. Кажется, девочка разгонялась на следующий виток.
"Спокойствие. Только спокойствие. - Как говаривал знаменитый Карлсон. - Крууугом. Раз-два. - Челюсти снова начинало сводить. Пускай последнее слово будет за ней, это не важно. Так. Взгляд вскользь. Отшатнулись. Ну все. - Пошла. Пошла. Пошла-а из этого зоопарка. Сейчас главное домой и успокоиться".
Коридор казался бесконечно длинным. Хотелось прислониться к стене, расслабиться, может, даже издать театральный стон со сползанием вниз по стенке, тем более, что ноги действительно подкашивались. Но делать это было глупо, девочка могла в любой момент вылететь следом и с неистощимой энергией моськи залаять вновь.
Закусив в зубах перчатки, можно сделать вид, что некуда их положить, она нервно и дергано одевалась перед зеркалом.
"Ох и видок у меня. Действительно взъерошенная кошка, которой на хвост наступили. И все-таки я красива! Что бы там эта девка ни говорила. Подумаешь!".
Уже почти абсолютно спокойная, открыла замок и вышла на улицу.
"Ночь... Наверное, уже около двенадцати. Часы забыла. Черт!"
Так, постоянно чертыхаясь, она вышла на дорогу, и едва заметив свет далеких фар, махнула рукой, скорее машинально, чем осмысленно. Машина затормозила и приветливо распахнула дверцу. Пробравшись внутрь, долго подбирала длинные полы пальто, с изумлением обнаружив, что у нее, оказывается, трясутся руки. Наконец, все подобрав и неуверенно, словно боясь, что не окажется сил, захлопнув дверцу, повернулась налево.
-- Вам куда?
-- Домой - машинально вырвалось у нее. И Ана разревелась.
Водитель смущенно и растерянно смотрел на нее, видимо, был еще непривычен к женским слезам и истерикам, а может, просто удивился "точности" адреса.
"А что я буду делать дома? Сидеть и терзаться. Правильно, я всегда так делаю. Нет уж. Поеду к Лен, отвлекусь, наверное...."
-- На Флотскую, пожалуйста. - сказала она, попытавшись изобразить милую улыбку, но не удержалась от всхлипа.
Водитель протянул руку к приемнику и покрутил настройку, пытаясь поймать что-то приятное для себя. Радио забормотало приятным жизнерадостным голосом, который ассоциировался с рекламными агентами, ловящими прохожих. Не вслушиваясь в бормотание, она мрачно смотрела на дорогу: как та движется, уходит вниз, и кажется, что машина просто втягивает в себя эту, уже довольно старенькую бетонку. Тихий шелест движения завораживал, все казалось далеким, просто кошмарным сном, от которого вот сейчас самое время просыпаться спокойной.
"Сейчас я проснусь" - Ана широко распахнула глаза и постаралась увидеть мир. За окном проносились дома, знакомые с детства. Уходила боль, почти перестали болеть стиснутые тогда зубы. Наконец-то она смогла расслабиться.
-Извините - она тронула шофера за рукав - извините, давайте все-таки на Вишневую.
И от той рассеянной улыбки, которую она попыталась изобразить, на душе стало легче.
Дома ждал сюрприз. Юное создание, с победоносным видом восседало в кресле, пытаясь глядеть из него на хозяйку сверху вниз.
-- Меня пригласил хозяин.
-- И где же он?
-- Спит.
То ли она действительно хихикнула, то ли это был уже бред воспаленного воображения.
-- А что в таком случае тут делаешь ты? - тон был спокойным, как и хотелось. Она вообще была спокойна. Даже не хотелось брать нахалку за шкирку и вышвыривать за дверь. Тем более вид у нее был такой, будто сейчас она будет сообщать нечто важное.
"Ладно. Послушаем и выставим" - Уже начинала накатывать громадная усталость и дико хотелось спать.
-- Ну?
Вид у девчонки был торжествующий. Она уже не сидела в кресле, а стояла рядом с музыкальной стойкой. По комнате тихо плыла какая-то незнакомая музыка.
-- Я его заколдовываю.
--И каким же это образом? - слегка насмешливо, на выдохе, произнесла она, устало опустившись в свое любимое кресло и машинально подбирая под себя ноги. Это детское "заколдовываю" придавало оттенок нереальности.
Девочка не ответила. Только сверкнула своими фиолетовыми глазищами. Музыка вдруг стала громче. Казалось, прямо в ушах звучит эта неразборчивая, немного раздражающая мелодия. Прислушавшись, Ана поняла, что их несколько, свитых и переплетенных. Она отвела взгляд от девушки, на секунду показалось, что в комнате есть кто-то еще. Но вроде бы только показалось. Вернувшись к объекту созерцания, несказанно удивилась. Девчонка танцевала... Медленно, плавно, тягуче. Выпадая из ритма. В следующий момент стало понятно, что танцует та не музыку в целом, а только партию каких-то одних инструментов. Они звучали незнакомо, в голову лезли смутные ассоциации с никогда не слышанной цитрой. Танцевала она красиво, казалось, в танце есть какой-то непостижимый смысл.
"Ей бы в храме танцевать. И вообще, чего она передо мной-то расплясалась? Она ж вроде не меня заколдовывает"
Наконец-то появилось нужное настроение, веселое и чуточку злое. Она совсем уже было собралась задать последний вопрос вслух, как увидела, что они действительно в комнате не одни. Третьим был призрак женщины. Он казался блеклым и каким-то белесым на фоне этой кружащейся и, видимо, вошедшей в раж юной ведьмочки.
"А теперь у меня галлюцинации. Приехали. Все, пора кончать этот бедлам"
-- Ну вот что, девочка, -- она решительно поднялась с кресла. - поиграли и будет.
Она протянула руку, чтобы остановить танец, схватить за плечо, встряхнуть, вывести ее из транса. Рука нерешительно остановилась в воздухе, сквозь тонкую ткань вечернего платья чувствовались какие-то тоненькие ниточки сопротивляющиеся ее движению, мелькнула совершенно дикая идея, что вся комната заткана паутиной. Она попыталась увидеть то, что ощутила несколько секунд назад. Не получилось. Повернувшись вправо, краем глаза в распахнутых дверях увидела "гостью", с хохотом удалявшуюся в их спальню. Вот теперь стало отчетливо видно, что вся комната затянута сотнями мельчайших паутинок, прозрачных, и, судя по всему, довольно прочных. То, что она вначале приняла за призрак, оказалось особенно плотным их переплетением, которое очень напоминало женскую фигуру. Вдруг эта паутина задрожала и то, что она принимала за призрак, двинулось в ее сторону.
"Ой, мамочки..." -- только и успела подумать, прежде чем оказаться по другую сторону дверей.
Опасаясь заглянуть в оставленную комнату не столько из страха, сколько боясь, что ее это может задержать, устремилась в спальню. Вернее ей только показалось, что она устремилась, на самом деле приходилось идти медленно, плавно, словно преодолевая толщу воды. Иногда она даже помогала себе руками, пытаясь раздвигать мешающее ей идти "нечто". Дверь спальни оказалась закрыта, пытаясь толкнуть ее обеими руками она пролетела насквозь. Пронеслась с вытянутыми вперед руками почти через всю комнату и замерла посередине. Резко обернувшись, увидела, как гостья уже почти по-шамански кружится волчком, казалось, внутри у нее находится пружина, которую та скручивает, сдавливает, своим вращением.
Поза "вытянувшись на боку" была неестественна для него, привыкшего спать, свернувшись, как кошка. Все его тело выражало стремление вперед, вверх. Ана внезапно то ли увидела, то ли просто ощутила нить, которая протянулась между ним и этим кружащимся созданием. Нить, или вернее жгут, больше напоминавший змею, тоже крутился, скручивался, свивался. И ей казалось, что с каждым витком не просто энергия и сама душа вытягивается из этого лежащего, любимого, человека. С диким воплем ( вернее, ей показалось, что с диким, на самом деле она не издала ни звука) она прыгнула на кровать и рванула жгут. Ее рука, не встретив ни малейшего сопротивления пролетела и вернувшись ударила ее в грудь, впрочем, она ничего не почувствовала, и только в голове лихорадочно билась мысль : "Что делать?" Смутно вспомнились читанные еще в детстве книжки по восточной философии, там много говорилось о чакрах, вспомнился и рисунок - свернувшаяся тугой спиралькой змейка, слегка приподнимавшая голову, без привычного раздвоенного язычка, и объяснение, что она должна ползти вверх, но уж никак не в бок и уж явно не к другому человеку. Она осторожно протянула руку к пояснице спящего и прикрыла то место, где, как ей казалось, должна жить эта змейка.
И все как-то сразу кончилось. Исчезла куда-то девочка, медленно истаяла паутина, вроде даже посветлело. Но она ничего этого уже не видела, только вздохнула, обняв его, прижалась щекой к ключице и уснула.
...ей снилось, что она сидит в гостиной, в кресле, что тонкий визг, переходящий в вой, уносится вверх, и с трудом различались слова:
-- Я ничего больше не могла сделать! Эта ладонь висела надо мной. Да что висела, она была везде, она могла меня прихлопнуть как муху!!! Она была везде-е-е-е....
И казалось ей все это диким, нереальным, таким, каким бывает только в дешевых бульварных романах.