Александров Артем Константинович : другие произведения.

Я не хочу,чтобы ты умирала

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   1
  
  
   " Я - Женя, а он - Андрей. Но история эта не про нас. Просто она начинается с воспоминания о том времени, когда я, глупая, думала наоборот. Однако жизнь не долго держала меня в заблуждении. И теперь мне трудно представить себя в случае оправдания моих надежд. То, что представляется - совсем не я.
   Я не могу найти общий с собой язык. В свои девятнадцать лет я пришла к чему-то, что мне совершенно непонятно. Другие люди (мои знакомые) словно домашние коты, все у них как надо без всяких усилий. Нет, я не завидую (хотя бывало, завидовала, чего уж там), но я не мыслю себя в их роли. Мне кажется, что если все будет сбываться, то я потеряю саму себя, навеки засну в сон-траве.
   Может это их проклятие - быть домашними котами? Впрочем, за пределами моего дневника эти мученические рассуждения кажутся мне притянутым за уши оправданием собственной никчемности. Хотя можно возразить, что не будь это "кредо" столь шатким - боль перестала бы быть болью.
   Но есть некая мистика в моем случае. И история с Андреем последняя, после которой я поняла свою безнадежность. Мне трудно описать эту "мистику", но могу привести два примера.
   В фильмах про то, как дух человека остается среди живых людей, почти всегда показывают, как откуда-то сверху открывается проход в рай, войдя в который душа отправилась бы на небеса. Главный герой, как правило, не делает этого и слоняется весь фильм на бренной земле. Проход в рай же закрывается, и открывается очень не скоро (под конец фильма). Что бы герой ни делал, упущенная возможность вновь не появится
   Или, к примеру, поезд. Он подходит к платформе. Все машинально садятся. Однако, если будешь стоять колебаться, то эта железяка просто уедет. И о тебе никто не вспомнит. Нечто подобное происходит как раз со мной. Масса возможностей пронеслась как стадо слонов ,а я, гордая, зевнула им в след . Нельзя сказать, что мне было противно то, что мне открывалось, но почему-то вихрь толпы не подхватил меня(только слегка приподнял меня и отпустил).Я не знаю чем это объяснить. Никакой ясной, конкретной причины на это не было. И теперь словно некая роковая сила отделяет меня от всех. Будто я бесплотный дух обращаюсь к людям, но они меня не слышат, не замечают. Но мистика в том, что я жива. Меня слышно, видно, так же как и других. Я намного умней многих, я симпатичная (о чем и свидетельствовала масса возможностей). Но некая игра, всеобщий заговор пытаются переубедить меня в этом. Впрочем, я боюсь подобных мыслей - они попахивают эгоцентризмом.
   И хотя эта мистика отрицательно сказывается на моей психике, я чувствую, что это единственная возможность для меня быть собой. В таком случае, я сделала мудрый выбор.
   И все-таки это схоластика. Ни черта я не выбирала!
   ...Сейчас звонила Вика. Завтра у Ольги день рожденья. Она собирает почти всю группу и кое-кого со второго курса, например, Андрея. Так что там будет и Красина Наташка. Поэтому эта история совсем не про нас. Я говорю это уже без сожаления.
   Вернемся к мистике. Где-то после перехода на режиссерское отделение, то есть после разрыва с Игорем и, автоматически, с его компанией - я стала аутсайдером. Я поняла это, когда получила всего две валентинки. Вдобавок, одна из них была с отпечатком губной помады после поцелуя. Не надо быть гением, чтоб понять, что это Роза. Через пару месяцев... "
   Женя отложила тетрадь и ручку и перечитала написанное. Оно не вдохновляло писать дальше. "Дневники следует писать людям великим, - подумала она, - простые смертные смешны, исписывая странички. Это никто не будет читать. Ну, или чуть-чуть ради хохмы".
   Был день, начало двенадцатого. Пора было уже собираться в институт. Женя сидела одна в своей комнате и не знала, есть ли кто дома. Возможно, дома была мать, Вера Игоревна. Папаша же скрывался рано утром. Вдруг послышалось, как кто-то на кухне не может поставить на место чайник и бьет его о платформу. Очевидно, это и была Вера Игоревна. Женю это не устраивало, она не хотела ее видеть в начале этого, возможно хорошего, дня. Но ради чашки кофе пришлось идти на жертвы.
   Зайдя на кухню, Женя увидела маму в новеньком белом халате, сидящую за столом и старательно дующую на горячий чай.
   - Доброе утро, - выдавила из себя Женя и направилась к чайнику.
  -- Доброе, - безжизненно отвечала Вера Игоревна. На самом деле подобное приветствие только портило всякое доброе утро. Однако, если Женя не произносила эти волшебные слова, атмосфера становилась еще более взрывоопасной, ибо ее мать начинала думать, что на нее обозлились, сверх того, что ее не любят.
   Налив себе кофе, Женя сначала захотела сесть за стол, на котором стояла тарелка с бутербродами, но, представив, как тяжело ей сейчас будет сидеть напротив матери, в полном и невыносимом молчании встречаться взглядами, а хуже, если она не дай бог откроет свой рот. Женя решила просто уйти к себе в комнату.
   " А вдруг она спросит, почему не ешь? Скажу - заткнись, мочалка".
  -- Ты почему ничего не ешь? - с подозрением спросила мать.
   - Я не хочу, - отчетливо произнесла Женя уже в коридоре. Вернувшись в комнату, она подошла к окну и отпила кофе, в который забыла положить сахар.
   "Там на столе бутербродов было достаточно для двоих, - вспомнила Женя, - В самом деле, ведь делала она их и для меня! Впрочем, это только инстинкт. Именно он заставляет ее терпеть меня".
   Часы уже показывали половину двенадцатого. Она оставила горячий напиток и решила принять душ. Было слышно, как Вера Игоревна моет посуду, ставит тарелки в сушилку. При этом излишняя громкость этой процедуры выдавала ее раздраженное состояние. " Какого черта она все еще дома?"- мысленно брюзжала Женя, входя в ванную.
   Она ступила на зеленую мягкую подстилку. Ей всегда нравилось, как босая нога тонула в этом материале похожем на поролон. Сколько она себя помнит, эта подстилка всегда лежала здесь.
   "Ой, сегодня же суббота! - осенило ее, - вот она и сидит дома".
   Женя продолжала топтаться на зеленой "лепешке", смотря на свои ноги. Иногда ей чудилось, что многие неодушевленные предметы почти живые. Некоторые из них обладают своеобразной уникальностью, которая подкупает наше восприятие. Так, Жене, конечно не на полном серьёзе, казалось, что когда об подстилку вытирают ноги и уходят из ванной, выключив свет, то она продолжает жить своей странной жизнью. Впрочем, самым почитаемым предметом здесь являлось зеркало - большое, прямоугольное, от стенки до стенки.
   "Интересно, каково ей" (матери) "видеть здесь свое тело, с каждым годом превращающееся в карикатуру?"
   Женя стояла обнаженная напротив зеркала и рассматривала себя. Сначала она флегматично прошлась взглядом от шеи до бедер. Потом, повеселев, полюбовалась собой в профиль и сзади. Встретившись с собой взглядом, она расплылась в улыбке. То, что она видела, ей очень нравилось.
   "Роза права, у меня бесподобная грудь. И Зоя права, у меня аппетитные ягодицы!"
   Женя включила душ, отрегулировала воду и залезла в ванну.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
   На широком крыльце института всегда толпилось много народу. Приблизившись, можно было увидеть, что это не толпа как на митинге, а совокупность своего рода ячеек. Как правило, в них был "пуп" - один или несколько человек, которые рассказывали о своих похождениях, перемывали кому-нибудь косточки, выясняли что-то друг у друга и т.п. Прочие же были более или менее второстепенными персонажами и изредка вставляли реплики. Некоторые вообще только тупо моргали и ржали при общем смехе. В отдельных компаниях, напротив, преобладала однородность. Но главным было не стоять одному - это считалось почти унизительным. Впрочем, описание этой системы мне кажется скучным.
   Учебный год только начался, поэтому дни еще были теплыми. Это побудило Женю одеться почти по-летнему - голубая рубашка на молнии с отложным воротником, короткая черная юбка и босоножки на высоком каблуке.
   Вас может удивить, почему я не описываю у Жени такие детали как цвет глаз, волос, форму ее носа, губ, ее стрижку. Наверно потому, что сам я почти никогда не принимаю портреты главных героев, которые дают в своих историях писатели. У меня (может, как и у многих) непроизвольно рождается свой визуальный образ. Так что фантазируйте.
   Тропинка, по которой Женя шла в институт была забаррикадирована кучами мусора, перемешавшегося с опавшими листьями, и ржавыми железяками, какими-то дощечками с торчащими гвоздями. Очевидно, это был остаточный ненужный продукт "обмена веществ", происходящего в гаражах оцепляющих институт. Было слышно, как кто-то впереди поет под расстроенную гитару, - "...это все, что останется после меня" из песни Шевчука. В данном ландшафте эти слова обретали новый, глобальный смысл.
   Женя вышла на территорию института. Песня доносилась слева. Повернув слегка голову, она увидела компанию, рассевшуюся на лужайке. Молодые люди сидели несколько странно - не организованной кучкой, а в разброс, словно они друг друга не знали. Знакомых лиц среди них не было, и Женя потеряла к ним мимолетный интерес. На широкой лестнице также топталась масса народу. Поднимаясь по ступенькам, она краем глаза посматривала на окружающих - знакомых все еще не было. По правую руку от нее, оперившись спиной на перила, стояло несколько парней. Женя была чувствительна к взглядам. Очень часто неосознанно оборачиваясь где-нибудь в автобусе, она встречала чей-то взгляд, и ощущала, что именно он и заставил ее обернуться. Почувствовав сейчас то же самое, она резко глянула на пялящихся оболтусов. Трое рослых дебилов с мерзкой ухмылочкой уставились на нее. Женя непроизвольно сморщилась и отвернулась.
   "Неужели я стопроцентная лесбиянка, если мне противны их взгляды? Вон та, в чешках...(она посмотрела на девушку в обтягивающей черной хореографической форме, демонстрирующую какие-то движения)... разве она не для этого вылезла сюда? Впрочем, надо быть не лесбиянкой, а безнадежной, чтобы приходить в восторг от таких взглядов".
   Женя уже поднялась на крыльцо, но никого из знакомых по-прежнему не было. Этим и плохи гигантские ВУЗы - огромная часть людей так и остается "неизвестной землей". Конечно, не для всех, но Женя училась на третьем курсе, и для нее это было так.
   Наконец, через три-четыре головы мелькнула хорошо знакомая физиономия - Таня, сестра той Вики, звонившей сегодня утром. Женя в принципе состояла с ней в нейтральных отношениях, да и то, только потому, что дружила с Викой. Но заходить в корпус как посторонний человек или псих-одиночка, ни с кем не поздоровавшись и не поболтав, ей очень не хотелось.
   Таня была невысокой полноватой девушкой с неунывающим характером. Обожала смех ради смеха и хлопоты, связанные с обязанностью старосты. Как правило, носила либо костюмчики, либо длинные юбки. Вика, напротив, была стройной длинноногой, более пессимистичной особой. Когда говорят, что в друге находят самого себя, то отчасти это верно в случае Жени с Викой, а когда говорят, что противоположности друг друга дополняют, то это так в отношении этих сестричек.
  
   Таня, издалека увидев ее, выпучила глаза и бешено замахала рукой. Она напоминала щенка, который безумно рад каждому встречному.
   "О, господи", - вздохнула Женя. Эти экзальтированные реакции всегда были чужды ее мироощущению.
   Подойдя поближе, она увидела спутников Татьяны - Андрея и Красину Наташу. - Приве-е-ет, - затянула Таня и потянула к ней руки. (Она еще вдобавок любила обниматься). Женя рефлексивно улыбнулась и несколько сконфужено приняла ее в свои объятия. (И это нейтральные отношения? Да, она воспринимала их именно как нейтральные. Такая "нейтральность" минимум, на что может рассчитывать почти каждый Татьянин знакомый). В течение непродолжительных объятий Женя увидела кое-что интересное на ее шее - засос, прикрытый воротником рубашки.
   - Ах ты, Танька, - съязвила она. - Что?
   - Я все знаю.
   Таня тупо похлопала глазками. А затем, сделав вид, что до нее якобы дошло (может впрямь дошло) застенчиво захихикала и зачем-то ткнула указательным пальцем Женю в живот. - Тебе Вика звонила? - спросила Таня.
   - Ага, - вяло ответила Женя и переключила внимание на наблюдавшую за ней пару. Это были люди уже из нашей оперы. Без всякой жизнерадостной энергии, они стояли так, будто это было им в тягость. На окружающих они смотрели свысока с каким-то скептицизмом, словно уставшие от великих дел и мелких интриг олимпийские боги.
   При всем этом, пара была красивая и Жене они бы, как незнакомцы, понравились. Но знакомство было. В отношении Красиной оно было совсем незначительным, но не очень приятным.
   Женя смотрела на них - они на нее. Она ждала, когда они поздороваются, но они, сволочи, не здоровались.
   - Так ты пойдешь к Оле? - спросила Таня, одернув ее за рукав. Женя вздрогнула и посмотрела на нее мутными глазами.
   - Что?... Да, пойду. Где Вика? Я в панике, не знаю, что дарить!
   Танька хохотнула.
   - Она на лекции в отличие от тебя.
  
   * * *
  
   До звонка, после которого можно было выцепить Вику оставалось еще полчаса.
   -Привет! - раздалось у Жени возле уха. В следующую секунду здоровавшийся человек уже топал где-то позади. Оглянувшись, она только мельком увидела некого парня, тут же скрывшегося за углом.
   - Привет, - сказал сзади теперь женский голос. Это была Ольга.
   -Ты ко мне придешь завтра?
   - Приду, - ответила Женя, улыбнувшись.
   - ...Ой, что это у тебя? - ангельски удивилась Ольга, разглядев что-то на ее лице.
   - Что у меня?
   - А-а, ничего...Это у меня после теста в глазах рябит, - виновато улыбаясь, пролепетала она и уже уходя наставительно сказала: "Приходи давай". Женя послушно закивала головой - мол, приду-приду.
   Несмотря на то, что сейчас шли лекции, в здании почему-то была суматоха. Движение в узких коридорах напоминало переполненный автобус. Единственным местом, где можно было переждать эти полчаса, являлась столовая. Тем более что Женя была голодна, так как отказалась утром от маминых бутербродов. Она вошла в обширное помещение столовой и сразу направилась к сравнительно небольшой очереди, высматривая по пути знакомых, к которым можно присесть.
   Теперь необходимо пояснить один момент. Женя общалась с двумя несовместимыми группами людей. Одну компанию составляли ее одногруппники и сокурсники, другую - две девушки, объединенных общей нетрадиционной ориентацией. Да, Женя лесбиянка. Только она сама не ведает - временное ли это отклонение вследствие некой "мистики", или ее неизменная черта. Так или иначе, об этом она старалась не распространяться. Однако добиться полной секретности для окружающих было невозможно. Роза и ее "альтер эго" - Зоя - не страдали потребностью в сокрытии своих пристрастий и открыто, даже вызывающе демонстрировали свое отличие от большинства. Поэтому, так как они были субъектами знаменитыми, многие из первой - гетеросексуальной - компании догадывались о настоящей ориентации Жени. Впрочем, никакого ажиотажа вокруг нее не происходило, тем более что ее поведение не напоминало "пощечину общественному вкусу".
   Не так давно, Вика спросила ее по дороге домой, что, мол, ты ходишь с этими двумя...
  -- А что? Будь я с ними, ты бы перестала быть моей лучшей подругой? - отвечала Женя.
  -- Да нет...
  -- Я все равно испытываю к тебе только дружеские чувства, - продолжала Женя, начиная странно жестикулировать.
  -- П-почему?! ( Вика подняла брови. Это высказывание будто нечаянно оскорбило ее, словно Женя имела виду ее недостойность на нечто большее, ее непривлекательность в сравнении с теми двумя...)
  -- Ты мне нравишься как подруга, а они как ... (она запнулась, словив себя на мысли, что дальше последует окончательное признание).
  -- А они?
  -- А они бы нравились, как, не знаю,... как любовницы.
  -- Так значит, они все же нравятся, раз ты с ними ходишь.
  -- Скажи прямо, это тебе не нравится?! - твердо, словно ставя ультиматум, спросила Женя. Вика, замявшись не надолго, выдохнула:
  -- ...Не знаю.
   Этот разговор произошел около двух недель назад, с тех пор они к нему не возвращались, но Вика стала ощутимо более отдаленной.
   По пути к очереди Женя увидела тех самых Розу и Зою, сидящих за дальним столиком и не замечающих ее. Кроме них в округе маячили несколько мало знакомых людей, присоединяться к которым показалось ей глупым.
   В одетом на гвоздик, меню значилось много всякой всячины, хотя, как правило, половину списка составляли пустые имена. Отстояв очередь, и не задавая лишних вопросов, она заказала себе гречку со шницелем, натуральный сок и блин с творогом.
  -- Ой, кто к нам идет! - откинувшись на спинку стула, воскликнула Роза.
  -- Здравствуй, солнышко, - промяукала улыбающаяся Зоя.
  -- Хай, - ответила Женя и внутренне довольная таким приемом присела на свободный стул. Эти две девицы как обычно сияли так, будто они принимают некую химию или поют мантры "Харе Кришна". В их окружении Женя чувствовала себя беззаботной, здесь она отдыхала от себя и одновременно была сама собой. К ней они относились очень мило. Кроме того, им нельзя было отказать в привлекательности. Роза обладала очень густыми длинными волосами с забавной окраской - с чередованием рыжих, каштановых и черных локонов. В лице присутствовали неявные, но уловимые восточные черты, которые у Жени ассоциировались с цыганскими, хотя Зоя подразнивала ее грузинкой. При этом ее родители были славянами, поэтому объяснить свои загадочные, но красивые наследственные нюансы она могла только допущением инородной крови у далеких предков. Она была девицей среднего роста и телосложения. Обожала обтягивающие джинсы, особенно клеши. Зоя же не отличалась особенными приметами, несмотря на то, что в целом она была весьма симпатичной. Прически, цвет волос, а также одежду она меняла столь часто, что в погоне за внешней индивидуальностью она, фактически, ее уже потеряла.
   Роза, приподнявшись, полезла к Жене целоваться. Женя предполагала, что та ее просто чмокнет, но она была в своем амплуа.
  -- Ну-у! - возмутилась Женя, точно ребенок, готовый захныкать. Улыбаясь и жмурясь, она отвернула лицо.
  -- Злюка. Не любишь ты меня, - проговорила сквозь зубы Роза, начиная ломать комедию.
  -- Люблю.
  -- Не-а.
  -- Если говорю - люблю, значит, ...(Женя отпила сок) ... люблю.
  -- Если говорят - люблю, значит, целуют! Парень, встречая любимую бабу, целует ее, а ты понимаешь нас как тайное увлечение, которое все еще надо скрывать. И лично меня, Жень, это ...(она покривила лицом, подбирая слово) ...оскорбляет.
   Неожиданно для себя Женя почему-то так растрогалась от этих слов Розы, что содрогнулась от стука собственного сердца и сделала глубокий вдох, чтобы не задохнуться от подкатившего к горлу комка. Подобное состояние опускалось на нее резко, как озарение, без убедительной на то причины. Например, прошлой зимой она испытала нечто подобное из-за совсем пустякового случая.
   Снега тогда выпало, не бывало много. Дороги превратились в узкие утоптанные тропинки, на которых расстаться со встречными людьми было проблемой. Стоило сойти с нее, и человек проваливался в глубокий сугроб и падал. Так вот, однажды Женя ранним утром шла по такой тропе и повстречалась с толстым, свеженьким дедушкой. На его мясистой "мордяньде" сиял румянец; он был одет как настоящий сибиряк - мощные теплые сапоги, шерстяные штаны, фуфайка, ушанка с торчащими ушами и т.п. Шел он медленно, наслаждаясь зимними пейзажами. Друг с другом они разминулись легко. Женя еще удивилась - какой большой человек. Но позади нее шли женщины покрупней. И уже сворачивая с тропинки, Женя увидела как этот гигант, пропуская дам, провалился одной ногой в сугроб и, потеряв равновесие, плашмя упал в снег. Ей было видно, как задрались его ноги, а шапка-ушанка укатилась далеко вперед. Гигант начал неуклюже копаться, пытаясь выбраться на утоптанную твердь. Его слегка седые волосы были покрыты снегом, а он по-детски улыбался. Непонятно, что за чувство охватило Женю - то ли умиление, или сострадание, но на глазах вдруг выступили слезы. Ей почему-то захотелось подумать, что это сам Господь прогуливался по своему творению, но нечаянно загремел, что ему очень понравилось.
   Женя опустила голову. Словив момент, когда она может заплакать, она решила использовать его, чтобы перевести разговор с Розой в другое русло.
   Что-то странное начинало подниматься из области солнечного сплетения к горлу. Она поджала губы, напрягла брови и капельки, не заставившие себя долго ждать, щекотливо поползли по щеке.
  -- О - ой, - выражая свое внимание, произнесли две подруги, скукожившись от жалости.
  -- Бедный ребенок, - сказала Роза и, придвинувшись к Жене, обняла ее, - Ну, малышка, не плач, а то мы тоже сейчас вспрыснем. Чего ты? Я что ... была слишком грубой?
  -- Не-ет,- сдавленным голосом отвечала Женя.
  -- А что?
  -- П-простите, что я вас ... оскорбила.
  -- Нет, ну что за чудо! - умилилась Роза, еще сильней сжав ее.
  -- Извини, что я, Роз, тебя не поцеловала.
  -- Извиняю, не плач только ради бога.
   Жене ужу трудно было остановиться. Прекратив всхлипывания, она спросила:
  -- Вы меня любите?
  -- О-о, больше всех на свете. Правда, Зоя?
  -- Сущая, - подтвердила она.
  -- Кто сущая?
  -- Та, кто сыт, та и сущая.
  -- ...Дура.
  -- Сука.
  -- Тварь!
  -- Блядь!
   Они обе рассмеялись.
  -- Не слушай нас, Женя, - сказала Роза, возвращаясь к утешению, - Ты успокоилась, радость моя?
  -- ...Да.
  -- Молодчинка. Вон смотри, ректор плывет. Нет, Зой ты посмотри на него - не мужик, а желе какое-то.
  -- Что я ректора не видела ? - проговорила она и обратилась к Жене, -Ты, давай, поешь. Дать платок?
  -- У меня есть.
   Она утерла слезы.
  -- У меня пади тушь вся потекла?
  -- На левом глазочке, - ответила Роза, - Кушай.
   Женя принялась за еду. Все было холодным, недосоленным, как и всегда в этой столовой. Через некоторое время Зоя спросила ее:
  -- Какие планы на завтра?
  -- Иду на днюху к Оле ...Манохиной.
  -- Это такая светленькая, в белой кофте всегда ходит?
   Женя кивнула, занятая поеданием блина
  -- А послезавтра?
   Она пожала плечами и, прожевав, спросила:
  -- Хотите куда-нибудь пойти? Или просто, чтоб я переночевала у вас?
  -- А ты переезжай вообще к нам, - предложила в шутку Роза.
  -- Я и так...
   Не договорив, она увидела, что Роза чем-то очень заинтересовалась.
   - Ой, смотрите-ка, - заговорила та, - Красина Наташка. Чего она тут делает? (Красина училась в другом корпусе).
  -- Пришла к своему парню, - сказала Женя, - Ты что, ее знаешь?
  -- Конечно, знаю.
  -- "Конечно, знаю"? Ты с ней спала?
  -- Все вам надо знать! - удивилась Роза.
   Потом потупила взгляд и с ухмылкой призналась:
  -- Конечно, спала.
  -- Ты мне изменяла?! - шутливо возмутилась Зоя (для них это не было проблемой).
  -- Нет. Ты же знаешь, я тебе никогда не изменяю.
  -- А ты знаешь, что я папа римский?
  -- Конечно, знаю. Я все про тебя знаю.
  -- Кастрировать тебя надо!
  -- Как?! - удивилась Роза.
  -- Жопой об ...
  -- О, только не об косяк! - перебила она, - Это жестоко.
  -- Я что-нибудь придумаю. Похуже.
  -- Расскажи о ней, - попросила Женя Розу.
  -- О Красиной? Зачем это тебе?
  -- Просто.
  -- Выбрось ее из головы.
  -- А она там и не сидит.
  -- Еще как сидит. Похлеще этого Андрея.
   Не показывая своего удивления, Женя флегматично спросила:
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Спит со всеми, - вмешалась Зоя.
  -- Молчи, римская ты наша! Ты что, мать, ревнуешь?
  -- Ты расскажешь или нет? - повторила свой запрос Женя.
  -- Давай, тетка, выкладывай! - потребовала Зоя.
  -- Ну...я с ней дружила на втором курсе. Мы не были прям лучшими подругами, но так, хорошо общались. Собирались у нее...там пили, курили. У нее в смысле на хате, которую она снимала. Вот, и однажды ...а до этого между нами ничего не было, так, обыкновенные подружки, хотя она и знала про меня...Ну и как-то я пришла к ней ночевать - с матерью поссорилась - напились как обычно. А у Красиной тогда был такой, х...вый период - в личной жизни пусто, год назад изнасиловали какие-то ее, незнакомые мне, "друзья". Обе были пьяные. По трезвяни, я бы к ней не полезла. Святое дело. Но вышла из под контроля...И она, не соображая ничего, туда же. А если человек делает это по глупости, как будто накуренный, то наутро вспоминает об этом он без удовольствия. Так и ей, утром было хреново. Может убивать меня она и не хотела в то утро, но мне тогда так не показалось. Конечно, мне с одной стороны не понятно, что в этом такого...По идее, кроме кайфа там ничего не было. Но дружба была обосранной. Совсем скоро у нее появился какой-то мужик и т. д. Всё.
  -- А что было самим утром? - спросила Зоя.
  -- В смысле?
  -- Ну, как это все было утром? Что она говорила?
  -- Я проснулась, она сидела на кровати, смотрела на меня. Странно смотрела, как ненормальная. Я лежала как бревно. С первого взгляда мне стало все ясно. Поэтому смотреть на нее я не могла, уставилась куда-то и молчала. Это были наверно самые дурацкие секунды в моей жизни. Я хотела провалиться . Потом, наконец, она ожила, встала...
  -- Голая? - спросила Зоя.
  -- ...подобрала одежду и пошла на кухню. Нет, в душ. Затем она ушла на кухню. Я за ней. Она сидела у окна, загруженная, курила. Я облокотилась на холодильник. Думала она сейчас начнет хоть что-нибудь говорить, мол, я не такая, я так не могу, чтоб больше этого не было или чтоб глаза мои тебя не видели. На худой конец думала, скажет: ты что, сука, охуела чтоли? - в морду треснет, она баба боевая. Нихуя. Я стояла, не знала что делать. Той противной тишиной меня можно пытать, во всем сознаюсь. В конце концов, я спросила: "Наташ, мне уйти?" Она говорит "да, уйди". Я и ушла. Это был первый и надеюсь, последний раз, когда кого-то от меня тошнило на утро.
  -- А как же тогда, на прошлое мое день рожденья? - спросила ехидно Зоя.
  -- Вот дрянь какая! Ты же обожралась тогда ... Я тебя вздерну за такие шутки. Вот только подойди ко мне сегодня, в зубы дам.
   Зоя засмеялась. Потом, вдруг моментально скрыв веселье, сползла как змея со стула и встала перед Розой на одно колено, убрав руки за спину, зная, что та все равно не потерпит ее прикосновений. Роза с шутливой ложной надменностью глянула на нее. Глаза Зои были столь невинны и ласковы, что просить прощения вслух было не обязательно.
  -- Та ночь одно из лучших моих воспоминаний, - сказала она, - Никогда не думай, что я забуду ее или буду плохо о ней думать.
  -- Милая моя, - не выдержала Роза и кинулась обнять ее, - Я тебя так люблю.
   Женя с улыбкой смотрела на эту сцену, а затем подумала: "Ну почему я не могу просто порадоваться за них? Что за дерьмо вечно во мне ворочается? Каждая мысль пропитана чертовым самолюбием, которое в каждом случае чувствует себя обделенным! Кроме самобичевания это ничего не дает".
   В это время Наталья уже присела за столик с чашкой кофе. К ней попытался подсесть какой-то человечек, но она уведомила его, что место занято. Видать, скоро подойдет Андрей.
   Вернувшись на свои стулья, Роза и Зоя вновь обратили свое внимание на Красину.
  -- Жалко мне ее, - сказала Роза, - Не знаю почему, но кажется, что в жизни ей всегда будут выпадать одни трефы да пики - удар, разочарование, черная вещь, слезы, потери...Не подумайте, что я ей желаю зла. Наоборот, надеюсь, что я не права.
  -- Неужели, - заговорила Женя, - ваша дружба так и закончилась? Это же случилось по пьяни. По пьяни чего только не бывает!
  -- Не все так просто. Мы, например, учимся в разных корпусах и так постоянно, как я с вами, мы не видимся. Так называемая наша бывшая дружба это ночевки да телефонные звонки, ну там, дискотеки. После этого ночевать я к ней не ходила, она не звонила. Вскоре, говорю, у нее хахаль появился, урод с Мерседесом. Где нам, дуракам, чай пить!
   Все трое тупо уставились на скучающую Красину. Она находилась через несколько столиков и сидела к ним боком. Выпив кофе, она завертела головой, может, выискивая Андрея, и наткнулась на взгляды этой троицы. Она, немного опешив, уставилась в ответ. Однако через пару секунд отвернулась, наверно считая продолжение подобного контакта глупым. Жене показалась, что она прочитала по ее губам одно слово: "идиотки".
   На столе было все съедено и выпито. Пора было срываться.
  -- Так что насчет послезавтра? - поинтересовалась Женя, приподнимаясь со стула.
  -- Не знаю. Мы, если что, тебе позвоним, - сказала Роза.
   Женя встала с подносом, посмотрела на их беззаботную посиделку и требовательно спросила: "Вы идете?"
   Это вызвало ответную реакцию - они засобирались, задвигали стульями, зашуршали пакетами. Вдруг, как всегда исподтишка, раздался пронзительный звонок. Лекция, на которой сидела Вика, кончилась. Теперь требовалось ее найти.
   Все трое направились к выходу. Женя обратила внимание, что Роза и Зоя были нагружены большими пакетами, вдобавок, на плечах висели объемные дамские сумочки. Она удивилась - почему она в последнее время обходится своим миниатюрным " бардачком", в котором все равно умудрялся помещаться небольшой бардак.
   Женя оглянулась назад. Красина все еще сидела одна. Было какое-то странное и новое ощущение на ее счет. В нем уже не было следа от так называемого "ярлыка".
   Отвернувшись, она посмотрела на шаркающие друг об дружку раструбы на джинсах Розы.
  -- Роза, а я тебя никогда не видела хотя бы в обыкновенном летнем платье.
  -- И что?
  -- Вырядись как-нибудь для меня.
  -- Если так хочешь, могу послезавтра одеться в нечто подобное.
  -- Замерзнешь.
  -- Дома одену.
   Они вышли из столовой. Из распахнувшихся аудиторий валил народ. Обрывки фраз, смех, возгласы, топот, мелькающие чужие улыбки и выражения лиц смысл коих не доступен, неисчерпаемое богатство прикидов, да тех же дамских сумочек - все это сливалось в великий иррациональный поток. Если, внутренне слегка отстранившись от всего этого шума, чтобы не стать его частью, и сосредоточиться на себе, не теряя при этом контакта с окружающей какофонией, то можно ощутить атмосферу абсурда, бессознательное, пестрое, лишенное повторов течение жизни в ее первозданности.
   - Ладно, Женечка, пока! - сказала Роза и на этот раз невинно поцеловала ее в губы. Женя также чмокнулась с Зоей, после чего две милые сердцу подруги скрылись из виду.
  
   3
  
   Домой Женя вернулась где-то через три часа после расставания с Розой и Зоей. Ключи у нее были свои, поэтому, не пользуясь звонком, она потихоньку открыла двери в тамбуре и квартире. После чего стала прислушиваться к происходящему дома. В зале работал телевизор - там шло какое-то ток-шоу.
  -- Вы знаете, я просто не ожидала, знаете, - откровенничала некая женщина на экране, - Не ожидала. Понимаете? Я вот ...вот сколько себя помню - никогда. А он...он ...Нет, вы понимаете? А он решил, что это его право! С тех пор я - всё.
   В туалете послышалось шелестение газеты. Сначала ее разворачивали, затем рвали и, наконец, комкали.
  -- Девушка, милая вы моя, - заговорила в "ящике" уверенная в своей житейской мудрости пожилая дама (таких теток Женя, может несколько чересчур обобщенно, считала набитыми курицами), - Выбрось это из головы. Так жить нельзя, понимаешь? Вы меня извините, товарищ ведущий, но ты, дорогая моя, смываешь свою жизнь в унитаз.
   В сортире раздался шум воды, кто-то сливал из бочка воду, словно озвучивая вышесказанную метафору.
   Вдруг из зала вышла Женина мама. Она была одета не по домашнему, более того, она сделала себе прическу, накрасилась и по сравнению с утрешним индивидуумом сегодня на кухне, выглядела более чем прилично. Вот распахнулась дверь туалета, и появился отец, мужичек среднего роста с маленьким брюшком. И хотя на нем не было штанов, но по белой рубашке и черному галстуку (в которых он не ходит на работу)можно было догадаться, что он с матерью куда-то собирается. Вскоре Вера Игоревна засекла стоящую на пороге Женю. Удивленная, она подняла брови и спросила:
  -- Ты давно тут стоишь?
  -- Не. А вы куда?
  -- Нас пригласили Шацкие. У Даши юбилей. Странные такие, в последнюю минуту позвонили.
   Вера Игоревна рылась в своей сумочке, пожимала зачем-то сама себе плечами, и при этом, ведя про себя еще какое-то перечисление, продолжала говорить:
  -- Они вообще-то и тебя звали, но ты ведь, наверно, не захочешь?
   Мать вопрошающе взглянула на Женю.
  -- ...Нет-нет.
  -- Ну я так и думала.
   В коридор прискакал отец (уже в штанах и пиджаке). Он вертелся как черт перед заутреней, хлопал себя по карманам и пыхтел себе под нос: " Так-так-так, так...ага..."
   Обратив внимание на дочь, он на какое-то время замер с напряженным лицом. Видать, вспоминал - видел ли он ее сегодня или нет, а если и видел, то, идет ли она с ними, а если так, то сказать "молодец, уже готова" или "я почти готов". Очевидно, догадавшись, что все-таки видит ее впервые, он рассеяно поздоровался и начал объяснять, что они с мамой уходят в гости.
  -- Коля, я готова, - констатировала его жена.
  -- Да-да.
   Он кинулся к обуви.
- Мы будем заходить в ЦУМ? - спросил он.
   - Ну да, мы же договорились. Купим ей сервизик.
   Коля кряхтел и тужился, надевая туфли. Наконец, он был готов.
- Так, мы пошли, - победоносно сказал отец, одернул пиджак и вышел в открытую дверь. За ним последовала Вера Игоревна.
- Счастливо, - вяло проговорила Женя и закрыла за ними дверь.
   * * * * * * *
  
  
   Переодевшись в домашнее, Женя решила черкнуть пару строк в своем дневнике. Прежде чем она начала писать, ей пришлось безуспешно поискать шариковую ручку и взять в руки туповатый простой карандаш.
  
   " ...Вы не поверите, что я сегодня видела. Когда я ушла от Вики и пошла домой, то на улице Белинского стала свидетелем как машина - "Газель" - сбила человека. Такое я видела впервые. Эта картина все еще перед моими глазами. Сбили человека лет тридцати. Худого, коротко подстриженного, в спортивном костюме. Не в таком, как сейчас все ходят, там "адидас" или т.п. Это была спортивка наверно совковых времен. Такие спортивки можно сейчас увидеть только на стариках. Так что это не был какой-нибудь гопник или бригадный . К тому же сумка-сетка, авоська, говорила не в пользу его благородного происхождения. Он торопился... Я помню, что, стоя на противоположной стороне дороги, смотрела именно на него, будто чувствовала. Он целеустремленно, широко шагал, болтая своей сумкой. Все люди как люди стояли, ждали зеленого света, некоторые, впрочем, находились посреди дороги, видать, не успев перебежать. Этому же больше всех надо было. О чем он думал? Так лихо и глупо выскочил. Может быть покажи ему последствия и вернув все, словно ничего не было, он бы удивился: "Правда, чего это я"?
   Газель вмялась в него на не очень большой скорости, зато шофер совсем не успел затормозить. Самое незабываемое - как он отлетел. Что-то страшное в этом моменте. Не потому, что жаль. Когда он беспомощно, словно кукла был отброшен ударом - мне как бы открылась правда о человеке (о человеке вообще). Правда неприятная, унизительная. Он живой человек, но отлетел как чучело. Я, наверно, воспринимаю людей как некие духовные существа. Не как призраков, конечно. Просто каждый человек по сравнению с неживой природой, с растениями, животными является полубожеством. Он говорит, смеется, обладает личностью - он духовен на фоне окружающего. Конечно, я не собираюсь философствовать, что есть человек и т.п. Я только хочу описать контраст, который я ощутила, видя как сбили этого мужичка с авоськой. Это происшествие мне показалось своего рода богохульством. Некто, словно ткнул пальцем, показывая, что вот, дескать, ваша сущность, что человек это "мешок с костями". Аналогичное чувство я испытывала, когда видела по телевизору документальные съемки расстрела. В следующую секунду человек превращался в какую-то огромную тряпку. Здесь будто скрыто некое мошенничество, словно незаметно подсовывают, лишенную всего человеческого, тушу. Конечно, умирают по всякому. Некоторые говорят предсмертные слова. Хотела бы и я что-нибудь сказать. До чего же подло обходится судьба с теми, кто умирает во сне!
   Наверно особенно ощутим этот контраст, когда умирает близкий человек. Представьте, сидят Ромео и Джульетта в баре. Светятся друг другу, держатся за руки. Вдруг врывается псих с винчестером и выстреливает Джульетте в голову. Ромео в лицо брызнула кровь. В следующий миг, он видит неестественно изогнувшееся тело Джульетты с изуродованной, размозженной головой. В эти первые секунды он еще не испытывает боли потери. Он в шоке от этого ужасного противоречия - только что она сидела живая здесь. Ее глаза были глубоко выразительными, каждое прикосновение было наполнено чувством, он ощущал ее каждой клеточкой, для них не существовало ни этого бара, ничего, только Ты и Я. ...Теперь же он видит безжизненную физиономию, с приоткрытым ртом и выпученными, пустыми глазами, как у засушенной рыбьей головешки.
   Мне не интересно, что из этого следует - или что человек это много о себе возомнивший кусок материи, или что он всемогущий джин, запертый в бутылке (теле). Мне интересно само переживание этого абсурдного контраста. Может, маньяки и видят наслаждение в этом превращении живых людей в камни, что они и практикуют, словно греческая Медуза. Кроме насилия как такового их задевает за живое сам видимый процесс угасания жизни. Все начинается с самодовольного поведения жертвы, ничего не знающей о своей участи и наивно что-то там думающей в своей черепной коробке, и кончается перед глазами маньяка этим таинственным обращением. Такого убийцу не волнует, что значит его деяние с этической или философской стороны. Он не понимает, что вообще происходит так, как понимает, к примеру, происходящее в наркомане нарколог. Ему наплевать - он дуреет от этого, ему круто. Это тоже наркотик.
   Я думаю на это идут люди (не знаю, понятно ли я выражусь) с притупленным восприятием жизни. Они мало получают чего-то...Не в смысле, что они одиноки, не любимы - это не главное. Обыкновенная жизнь им как бы мало, что говорит, мало трогает. Хотя другой человек может жить гораздо менее полноценно и воспринимать мир более полно, не чувствуя необходимости совершать подобные поступки, чтобы, так сказать, насытиться. Поэтому маньяк поступает как глухой - делает громкость на проигрывателе до не допустимого уровня, чтобы что-нибудь почувствовать. Оттого у меня, например, такое переживание обращения живого человека в мертвый камень вызывает ужас, а у него наслаждение. Может я во многом не права, размышления не моя стихия, мне интересны реальные состояния. Я хотела только сказать, что существует такая абсурдная грань, открывающая нам некое противоречие в человеческой природе, которое скрыто от нас в обычной жизни.
   Н-да...Кстати, тот, сбитый машиной, остался жив".
   Женя оставила писанину. Затем прочитала только что написанное. Назначение дневника теперь вроде стало ей понятным. Оно состоит в таком самовыражении, которое не доступно в устной речи. Действительно, если бы она рассказывала виденное происшествие подруге, то характер изложения был бы абсолютно иным. Это не значит, что живая речь хуже или лучше, это просто совсем иное. Ну где еще можно строить такие "башни" как не в дневнике?
   Раздался телефонный звонок, доносившийся из зала. Женя неторопливо направилась к аппарату. По номер-определителю было ясно, что звонит Роза или Зоя (ведь они вместе снимают квартиру).
  -- Да?
  -- Соскучилась?
   Это была Роза. Впрочем, как правило, звонила она. Да и вообще по большому счету для Жени Роза была более близким человеком, чем Зоя. Ведь и валентинка пришла от Розы, а не от Зои. Так что последняя оказалась подругой по совпадению, в силу обстоятельств. С Зоей Женя не могла даже долго болтать по телефону. Через пару минут она уже просила подозвать Розу.
  -- А ты что ли соскучилась?
  -- Жутко, - призналась Роза.
  -- То целыми днями не звонит, то через несколько часов ей уже жутко.
  -- Любовь непостоянна. То прихватит, то отпустит.
   Женя хмыкнула.
  -- У меня Зоя ушла, так что я тут одна, скучаю.
  -- Куда ушла?
  -- На свиданку.
   Женя хотела спросить что-то о ревности, да вспомнила, что они всегда отвечали одинаково, мол, ты же нас не ревнуешь ни друг к другу, ни к кому-то еще, так и мы...
  -- Я видела ее новую подружку. Она пару дней назад приходила в институт, - сообщила Роза.
  -- И что она такое?
  -- Ну, вообще-то вкус у Зои хороший...
  -- Ну еще бы! С нами кто попало не водится.
  -- Только она малость старовата.
  -- Подружка?
  -- Ну не ты же, лапушка. Конечно, подружка. Ей лет двадцать семь, наверно. Что мне не понравилось в ней, так это глаза.
  -- Ты у нас спец по глазам.
  -- Они не то, что некрасивые, а какие-то злые...Не такие злые, как если меня разозлить, а злые без злобы. Не знаю как сказать.
  -- Я поняла. Все же в тебе именно цыганская кровь, раз ты так видишь людей. А как ее звать?
  -- Да х... ее знает. Я же тогда не подошла.
  -- Ага, вот я тебя и поймала. Ревнуешь, злюка.
  -- Что?! Я ревную? - возмутилась Роза.
  -- А х..ли ты тогда материшься на ее счет?
  -- Просто. Я же говорю, что она мне не очень понравилась.
  -- Ладно. Молчу. Я, кстати, видела сегодня, как человека сбили.
  -- Насмерть?
  -- Да нет.
  -- Меня тоже сбивали. Неприятно. Так ты идешь завтра на эту днюху?
  -- Иду.
  -- Смотри, не соблазни там какого-нибудь мальчика, - съехидничала Роза.
  -- А ты опять ревнуешь? - парировала Женя.
  -- Женя! Сколько можно?!
  -- Если бесишься, значит ревнуешь.
   Роза фыркнула в трубку.
  -- Ну извини, все, я больше не буду.
  -- Может, ко мне придешь прощение просить?
  -- Устрой мне секс по телефону, тогда приду.
  -- Если придешь, я тебе устрою секс с телефоном. Это круче. Так что?
  -- Н-н...( Женя думала: "Хочу идти или нет? Что делать дома? Что делать у нее? Ясен хрен, что у нее делать!")
  -- Давай приходи, а то мне жутковато.
  -- Хорошо. Через часа полтора буду у тебя.
  -- Жду. Только не кушай ничего дома, я что-нибудь приготовлю.
  -- Может что купить по дороге?
  -- Возьми пива, сигарет.
  -- Ага.
  -- Пока-пока, - промурлыкала Роза и повесила трубку.
   Жене вдруг пришло в голову купить ей цветы. Они дарили букеты друг другу на день варенья, но просто так - нет. "Парень, встречая возлюбленную, целует ее, а ты все еще понимаешь нас как тайное увлечение", - вспомнила она сегодняшнюю реплику Розы.
   "Чтож, парень, встречая возлюбленную, дарит ей цветы. По логике, это должно ей понравиться. Мне бы понравилось".
   Женя словила себя на мысли, что в данный момент она ощущает себя абсолютно счастливой, совершенно не так, как утром. Написанное сегодня утром в дневнике про некую "мистику", ей бы показалось чепухой. Эти перепады ей никогда не удавалось понять. Настроение обычно захватывало ее полностью, и с пониманием отнестись к противоположному состоянию было уже невозможно. Это словно видение мира в ограниченных цветах - если телевизор черно-белый, то уже никуда не денешься, смотри на происходящее через ахроматизмы. Только эти цвета спектр не света, а психики.
   Женя вернулась к дневнику, найдя в зале шариковую ручку.
   " Почему я смотрела на свой выбор как на падение, будто я стала никому не нужной и вот, дескать, докатилась? Может тогда, правда, я была несколько отчаянна и ответила Розе, словно бросилась в бездну, абсурд, имея о ней ходячее представление. И это не удивительно, с ее-то выходками и открытостью. Вскоре незаметно для самой себя, ... то есть наверно заметно, но почему-то я не помню именно того момента, когда я изменила свой взгляд на Розу и Зою. Проклятие все более отчетливо представлялось мне счастьем.
   Тогда как я теперь совсем не могу себя представить себя с Андреем. Нет, я могу, конечно, но это уже не я. Об этом я и писала утром - человек не будет самим собой, если все у него будет сбываться без обманных маневров. Во, загнула. Нет, дневники хорошая штука. Где я еще могу так выражаться?
   Кстати, меня сегодня удивила информированность Розы об этой незначительной истории обо мне с Андреем. Она значительна для меня, так как тогда во мне будто что-то умерло, она, так сказать, открыла новый период в моей жизни. Однако это пузатая мелочь для всяких слухов, сплетен. Ведь абсолютно ничего не было! Помню, я отважилась, чуть не падая в обморок от волнения, догнать его на улице и заговорить. В первый раз мы тогда мило поболтали. Дошли до его дома. ( Я его провожала!) В экстазе я ушла, радостная, что победила себя и якобы достигла успеха. Это было как раз через два месяца после Игоря и валентинки от Розы. В это время на меня опустилась какая-то завеса. Раньше я смотрела по сторонам как Клеопатра, игнорируя всяческие знаки внимания, ухаживания, а потом смотрела как потерявшийся щенок. Как потерявшийся щенок я и напала на Андрея.
   На следующий день мы поздоровались, улыбнулись. Это меня вдохновляло. Как-то подошла, поболтала в столовой. Потом снова дождалась на улице. Я считала, что первого моего шага достаточно. Пускай дальше сам, телефон спрашивает, приглашает. Но он был мертвый. Опять дошли до его дома. Нет, чтобы вызваться меня проводить. Я по старинке привыкшая к долгим беседам у подъезда, к нежеланию расстаться, ожидала, что он теперь хоть что-нибудь...Но он просто сказал "ладно, пока" и ушел. Я была совершенно не интересна. Может, у него кто-то был, я не могла спросить. Вот и все. Некоторое время мы еще здоровались. Потом я почувствовала, что он не будет даже здороваться, если я не буду это делать первой. И тогда вообще забила на это дело.
   Помню, до этого мы с Викой, оценив его, дали ему какую-то кликуху, не закрепившуюся просто потому, что вскоре он перестал фигурировать в наших разговорах. Что за кличка? На "Истории театра" в книге гравюра была с парнем на него похожая...Впрочем, это неважно. На другой день, после того как я впервые тогда подошла к нему, я, Вика и Танька пошли в рок-кафе. Там я обмолвилась, что познакомилась с ним. Потом через неделю Вика спросила "ну, как?". Я сказала "никак". Это и все. Как узнала Роза, не знаю. Не уж то он, говнюк, вещал? Хотя какая теперь разница".
   Женя спохватилась. Она писала уже больше часа.
  
   4
  
  
   В полночный час к заурядной, облупленной пятиэтажке подкатила милицейская машина. Из нее вылез старый лейтенант Макар Гумлепкин. Здесь в одной из квартир произошло убийство. Он поднялся на третий этаж. На площадке стоял (руки в брюки), мент в обвислой форме и курил огромную сигару.
  -- Ух-ты, - удивился лейтенант, никогда не куривший такие "колбаски", - Ну-ка, Вань, дай пыхнуть.
  -- Только не затягивайтесь.
  -- Почему это?
  -- Ну их так надо курить, не затягиваясь.
  -- Да ну? А в чем смысл тогда, как школьник курить не затягиваясь?
  -- Не знаю. Может прикол в том, что она соленая.
  -- Ладно, где трупы?
  -- Там, - указал башкой Ваня на правую раскрытую дверь.
   - Это хорошо. Трупы это наш хлеб, наши объекты, наш универсум... - бурчал себе под нос лейтенант, подготавливаясь к встрече с мертвецами. В коридоре стояла парочка людей в штатском. Макар их не знал.
  -- Здравствуйте, господа, - сказал он, протягивая им руку. Они деловито ее пожали.
  -- Ну? - намекнул лейтенант, ожидая объяснений.
  -- Что "ну"?
  -- Вы кто?! А то я вас быстро, как подозреваемых...
  -- Мы агенты ФСБ, - веско сказал один из них и показал удостоверение, - Есть информация, что серийный убийца, которого мы ищем, приехал к вам в город.
  -- Ну наконец-то. И чё и чё?
  -- Мы осмотрели трупы. Похоже на его стиль.
  -- Стиль, жанр...- заворчал лейтенант, - Приходится нянькаться с индивидуальностью всяких ублюдков.
  -- Пойдемте, мы вам покажем.
   Все трое прошли в зал. На полу лежали два тела, накрытых белой простыней. По босым ногам, торчащим из под покрывала, было видно, что это мужчина и женщина.
   Один из агентов наклонился и чуть потянул на себя простынь.
  -- Не стоит, - остановил его Макар, - Расскажите без наглядностей.
  -- ...Значит без наглядностей, - флегматично согласился агент. Он выпрямился, тяжело вздохнул и заговорил:
  -- Это одиннадцатое убийство. Все убиты одним и тем же ножичком, хотя убиты по-разному. Этих вспороли, другим горло перерезали, кому-то...(агент ткнул указательным пальцем себе в глаз).
  -- Вы уверены, что одним и тем же ножиком? - спросил лейтенант.
  -- По крайней мере, одним и тем же по размеру. Ножик скорей всего перочинный. Конечно, может маньяк каждый раз убивает новым ножичком, имея замашки как у Эйнштейна, который имел гардероб одинаковых костюмов. А может маньяк не один, а их одиннадцать, схожих меж собой. Я рассуждаю по принципу экономии мышления...
   "Не наш человек" - подумал Макар.
  -- Так вот...- продолжал агент, - Все жертвы голые. Однако без признаков насильственного раздевания. Одежда без следов грубой силы, на телах нет каких - либо побоев, синяков. Если и есть, то к делу не относящиеся.
  -- То есть, они получены до инцидента, - с умным видом произнес лейтенант.
  -- Да.
   "Есть еще порох в ягодицах"- самодовольно подумал Макар.
  -- Так же не похоже, чтобы их раздевали после убийства. Одежда не имеет следов крови. Скорей всего убийца занимался сексом с жертвами. Он был их другом. Три грязные тарелки на кухне говорят о том, что они вместе кушали.
  -- Здесь лежат мужик и баба. Ваш маньяк - бисексуал?
  -- Похоже. Мертвая супружеская пара не первый случай среди одиннадцати. Тем более, есть одиночные трупы и мужчин и женщин, и со всеми, вроде, занимались сексом перед убийством. У одного мужика прокушена головка в момент оргазма. Это видно по каплям спермы, перемешанной с кровью.
   Лейтенанта передернуло.
  -- А у этого? - спросил он, указав пальцем на покрытое простыней мужское тело.
  -- У этого - нет. Неясно следующее. В жертвах нет спермы маньяка. Ни в женщинах, ни в мужиках.
  -- Может он импотент? - заговорил другой агент, - У него вечно ничего не выходит, он и бесится.
  -- Импотент, бисексуал...- озадаченно проговорил Макар.
  -- Впрочем, может это дело рук женщины, - сказал первый агент, - Раз женщина, то нет спермы, нет насилия до убийства, ведь ей никто не в силах отказать. Интересно только, где она прячет, гадина, свой ножичек, чтобы достать его в нужный момент?
  -- Женщина, - нахмурился лейтенант.
  -- Так или иначе, сволочь умна. Ее никто не видит. Знакомые убитых людей не знают кого-либо состоявших с ними в сексуальных отношениях. Если и знают, то те люди совсем левые. Дело в том, что она выступает в качестве как бы теневой стороны жизни. Убитые или семейная пара, которая не трепится о бисексуальных пристрастиях, или замужняя женщина, или малолетка, приобретающая первый опыт.
  -- Как он так находит тех, кто ей нужен?
  -- Не знаю. Возможно по объявлениям, некоторых может она... или он... выслеживает в студенческой среде. Предыдущая убитая пара значилась в одном агентстве знакомств, но выйти на убийцу не удалось. Короче, зацепок у нас немного. Убийца не особенно-то и шифруется. Уходя с места преступления, всегда оставляет дверь открытой. Оставляет после себя грязную посуду, и даже волосы.
  -- И что это за волосы? - спросил Макар.
  -- Длинные, некрашеные, каштановые волосы. Это говорит в пользу того, что убийца женщина, но все же это может быть длинноволосый парень.
  -- Хуже если маньяк ходит с чьим-то скальпом и разбрасывает с него волосы, - пошутил второй агент.
  -- А отпечатки? - поинтересовался лейтенант.
  -- Есть одни и те же пальцы почти во всех случаях. Я уверен, они есть и на той тарелке, - ответил первый, - Пусть ваша бригада здесь все досконально осмотрит, потрясет этот домик. И не откладывайте до утра.
  
   * * * * *
  
  
   Макар стоял на площадке вместе с Ваней, курил сигарету "Луч" и время от времени тяжело вздыхал.
   "Это ж надо быть такой сукой, - мысленно сокрушался он, - не подавать виду, строить из себя божью коровку, а потом ... ножичком. Оборотень, вампир. И все это из-за этого телевизора. Мусолят всяких Чикатилл, народ с ума сходит. Они что, герои нашего времени? Вчера смотрю какой-то сопляк, подросток хренов, говорит в "Разборке", мол, государство само виновато, у людей зарплата маленькая, вот они и вынуждены идти на преступление. Нет, ты посмотри на него!
  -- Макар, ты чего? - проговорил вдруг Иван.
   Старый лейтенант вздрогнул. Не заметно для себя он перешел на мышление в слух.
  -- Думаю, Ваня, думаю... На пенсию мне, черту, пора. Не выдерживают нервишки. Что ты ни говорил, а это горькая правда.
  -- Горькая правда - это водка, - глубокомысленно заметил Иван.
  
   * * * * * *
  
  
   В эту осеннюю ночь Регина сидела в пустом, заброшенном парке. Ее окружали скульптурки слоников, лошадок, бюсты незнакомых людей, горбатые детские горки, качели-дистрофики и прочая, как казалось в это время суток, нечисть. Она сидела на скамейке и пристально смотрела на Луну. Загипнотизированная отсутствием звуков цивилизации, она внимательно слушала монотонный шелест листьев. Регина чувствовала, что этот шелест, а также завывания ветра, шум волн - это чья-то речь, обращенная именно к ней. В этом она не пыталась усматривать некие знаки, послания. Ей передавалось эмоциональное состояние природы, которому она сочувствовала. Это была бездонная грусть, грусть живой природы.
   Вскоре Луна скрылась за тучами, а ветер усилился.
   Регина подняла лицо к верху, ожидая встречи с каплями дождя. Но дождь не являлся. Разочарованно опустив голову, она увидела у своих ног блестящий металлический предмет. Это был ее перочинный ножик. Вдруг Регина резко дернула головой, словно он ее ослепил или ударил током.
  
   "Всё заново, все сначала...Прошлого нет. Только пустота. Я только что родилась. Ничего не было..." - начала она себя убеждать... Ей хотелось забыть всю цепочку прошедших событий. Выкинуть все впечатления, весь накопленный опыт.
   Она была влюблена в одно таинственное мгновение, неведомое простыми смертными, которое подобно некоторым искусственным химическим элементам, существовало в течение ничтожного промежутка времени. Этот миг был настолько неуловим, что осознание встречи с ним наступало уже только через какое-то время. Смотря на лежащий у ее ног нож, Регина почувствовала, что сегодня она опять упустила это вожделенное мгновение. Но ее безумную жажду все еще питала память о первой встрече. Тогда ей удалось заглянуть в пропасть, на которой обрывалось всё...
   Этот аутогипноз продолжался несколько минут.
   Регина нагнулась, чтобы поднять ножик и уткнулась пальцами в сыроватую, холодную почву. Черный песок, мягкий как пластилин, попал под ногти. Она опустила на землю ладонь и замерла - земля трогала ее. Это была не простая почва, но Гера - лоно темных сил, где скрывается царство Аида и преисподние. Прижав к земле ладонь, Регина почувствовала, как та дотрагивается до нее, восхищенная таким вниманием. Желая дать ей больше, Регина, притянув к себе подол платья, обнажила колени и съехала со скамьи. Ее нагие чашечки слегка утонули в почве. Земля жадно присосалась к ним влажной грязью. Регина расстегнула на спине замок и освободилась от платья по пояс, а затем, уже начиная трястись от холода, сняла лифчик. Возбужденная земля вожделенно глядела на ее груди.
   Неожиданно выглянула Луна. Бледное свечение осветило разворачивающееся действо. На окружающих каменных фигурах загорелись тусклые блики. Регина прижалась мягкими грудями к черной земле и выразительно провела по ней языком. В ответ, вместо чужого языка во рту, на зубах заскрипел песок. Она начала водить упругими сосками по лицу великой Геры, ощущая на их кончиках игру ее языка. Регина, сжимая в одной руке грязь, перемешанную с травой, просунула вторую руку меж своих ног.
  
   И пальцы закружили хоровод
   Вокруг источника тех волн,
   Которые рождают вспышку...
   Змея, сующая конец в свой рот,
   Вращенье всех планет и солнц,
   Вокруг неведомой нам кочерыжки -
   Так держится вселенский год
   На дивной мастурбации того,
   Кто нарекается Всевышним...
  
  
  
   ...Регина с отсутствующим видом стояла на коленях. От холода у нее уже застучали зубы.
   Пора было уходить. Вспоминая, как она сюда пришла, она поглядела по сторонам...
   К ее ужасу, в метрах двадцати, между двух деревьев стоял человек. Это был не бюст и не статуя слоненка. Его лица не было видно, только темный, большой силуэт. Но Регина знала, что он смотрит на нее - он все видел.
   Затаив дыхание, она осторожно потянулась за ножичком, боясь делать резкие движения. Пальцы перебирали сантиметр за сантиметром и вот-вот должны были добраться до него. Однако, под руку ничего не попадалось. Регина повернула голову назад. Нож лежал совсем не там, где она пыталась его нащупать. Она бешено хватанула его и глянула вперед...
   Между деревьев было пусто. Но ощущения, что человек ушел, вовсе не было. Он был где-то здесь. В метрах трех, двух...Совсем рядом. За спиной!
   Регина дико рванулась с места, сметая на своем пути кусты и ветки. Так срываются только косули, зебры при нападении хищника; кидаются наутек с выпученными глазами, в которых можно увидеть только один инстинкт - выжить.
   Она перескочила через металлическое ограждение. На газоне, находившемся между парком и тротуаром, она ударилась голенью о какую-то тонкую железную трубу. Регина упала на траву. Не обращая внимания на боль, она вскочила и выбежала на асфальт. Пробежав еще несколько метров, она остановилась и огляделась. Отсюда парк казался непроницаемо темным внутри.
   "Как я могла там находиться?" - подумала она. Регина посмотрела на ногу. На память ей достался кровоподтек.
   Это, только что испытанное, паническое бешенство теперь показалось ей унизительным. Ей как животному внушили страх, ее словно поимели. В этом переживании она не была творцом, соавтором, чего она добивалась в поисках своего "мгновения", а послушным материалом, ведомой. Подсознательно она желала быть свободным художником, исследующим через крайние средства крайнюю реальность, но иногда реальность била исподтишка, напоминая, за кем последнее слово.
   "Идиотка. Ничего там не было ужасного - шипела она на себя, - Может вернуться? ...Нет, это уже ребячество".
   Пытаясь найти себе оправдание, Регина говорила себе, что сильнейших страх темноты днем кажется смешным, а самые ужасные персонажи из снов безобидными. Так что, наверно я пребывала в таком бессознательном состоянии, подумала она, когда это действительно могло оказаться страшным.
   Вскоре стукнул второй час ночи. Регина могла отправиться на снимаемую квартиру, но она пошла в противоположную сторону. Через какое-то время она подошла к спящей, за исключением парочки окон, девятиэтажке. Поднялась на нужный этаж и нажала на звонок.
  -- Кто там? - спросил незнакомый молодой женский голос.
   Она не ответила, удивленно попятившись назад.
  -- Кто там?
   Сохраняя молчание, Регина встала на лестницу, готовая убежать, если дверь откроют.
   В квартире какая-то девушка издалека спросила:
  -- Женя, кто там еще?
  -- Не знаю, молчат.
   Этот голос она узнала. Это был голос Зои. Почувствовав себя лишней, Регина потихоньку спустилась вниз и вышла на улицу.
  
  
   5
  
   Наступило утро. Новый день был по классически октябрьским - ветреным и пасмурным. Бабье лето кончилось. Пора было укутываться в плащи и одевать куртки.
   В это время, в одной из бесчисленных квартир этого города две, знакомые нам, девушки видели сны. Их ложем был раскладной диван. Обнаженные, они лежали в обнимку, похожие на сказочно прекрасных нимф.
   Эту идиллию нарушил какой-то кретин, который заехал во двор и принялся сигналить.
   Для воскресного утра это был крайне непорядочный поступок. Впрочем, этот сигнальщик не уступал в оригинальности загадочному незнакомцу, который выходил сегодня в четыре утра хлопать ковры. О tempora, o mores!(О времена, о нравы!)
   Женя открыла глаза. Впечатление от сна еще было отчетливым. Ей снилась зима, белая-белая, без всякой грязи и серого льда. Все было окутано ослепительным снегом. Она стояла на берегу шумной, бегущей по камням, реки. Однако на этом впечатление кончалось. Женя посмотрела на спящую соседку. Ей оказалась Роза - невозмутимая, словно монахиня. Зои же, похоже, дома не было.
   На журнальном столике лежала начатая, очень соблазнительная пачка сигарет. Женя аккуратно убрала с себя руки Розы и потихоньку встала. Пол был холодный. Вдобавок, открытая форточка уже чересчур освежила атмосферу. Так что, освободившись от теплых объятий, она сразу ощутила слабость прекрасного, обнаженного тела перед осенней прохладой. Подойдя на цыпочках к окну, Женя закрыла форточку, взяла со столика сигареты, пепельницу, зажигалку и вернулась в теплую постель.
  -- Сколько время? - промямлила вдруг Роза, находящаяся еще меж двух миров и похожая теперь скорей на лунатика, чем на монахиню.
  -- Не знаю...может десять.
   Женя легла на диван и закурила.
   " Сегодня же к Ольге...Что-то мне не по себе оттого, что я туда пойду. Не понимаю почему. Андрей? Красина? Или я так привыкла к лесбийской компании? Да и с Викой все уже не так. Я ж сама теперь к ней почти не хожу, не звоню..."
   Женя совсем забыла про пепельницу, которую по глупости поставила на край дивана. Та, не теряя времени, сделала сальто и грохнулась на пол. На фоне блаженной тишины раздался ужасный шум. Так в утреннюю пастораль вторгся хаос.
  -- Ё...твою мать! - прошипела Женя, приходя в ярость.
  -- Что случилось? - спросила Роза, не открывая глаз.
  -- Ничего...пепельница...спи.
   Вдруг зазвонил телефон. Аппарат находился в конце коридора и кто бы это ни был, он не стоил таких усилий.
  -- Сволочи! - выразилась Женя и проследовала к телефону.
  -- Да! - "гавкнула" она в трубку.
  -- Доброе утро! - это была Зоя - Жень, ты что ли?
  -- Я.
  -- Голая?
  -- А ты?
  -- Дальше некуда.
  -- Дальше некуда - это когда волосни нет.
  -- Не поняла! - возмутилась Зоя, относя фразу на свой счет.
  -- Нет-нет, я не про тебя...Я вообще говорю...А ты где?
  -- В гостях.
  -- Раскрой свои координаты.
  -- Зачем? Хочешь приехать?
  -- Да нет, просто спрашиваю.
  -- Мы сейчас сами приедем.
  -- А как ее зовут?
  -- Слышь, Дуся, как звать тебя спрашивают, - обратилась к кому-то Зоя. Не дожидаясь ответа, она сказала:
  -- Регина она у меня. Она спрашивает - "а как тебя?"
  -- Пускай подойдет, полялякаем.
  -- Не. Она скромная, стесняется.
   У Зои начали вырывать трубку.
  -- Я сказала, что ты скромная! - заворчала на кого-то Зоя, - Иди, одевайся, нам пора... Женя, а ты поставь, пожалуйста, чайник, мы идем завтракать. Хорошо?
  
   * * * * * *
  
   Прошло больше получасу. Женя уже успела прибраться на кухне и позавтракать. После чего она просто сидела и думала, чем бы заняться до вечеринки у Ольги. В это время Роза принимала горячую ванну и пела всякие пошлые песенки.
  -- Роза! - громко позвала Женя.
  -- Что?
  -- Сейчас Зойка придет со своей телкой.
  -- И что она будет ее здесь доить?
  -- Было бы интересно посмотреть.
  -- ...Не нравится мне это, - сказала Роза.
  -- Почему?
  -- Не хочу я посторонних. Воскресенье, утро...Какого хрена?...И вообще, когда это было, чтобы Зоя куда-то срывалась утром в выходной?
   В дверь позвонили.
   - Что у нее ключа нет, в дверь звонит, - забрюзжала Роза.
   Женя пошла открывать. Однако перед ней, на удивление, предстали двое молодых(около 30 лет)людей, с жидкими бородками, в черных костюмах. В руках они держали какие-то христианские книжки, с красочными обложками, кресты на которых были православными. Увидев Женю, они приветливо заулыбались. Жене впервые довелось повстречаться с подобными личностями.
  -- Здравствуйте, мы вам принесли благую весть. Верите ли вы в бога? Каждый человек нуждается в спасителе, - интеллигентно заговорил один из них.
  -- Я - лесбиянка. Вы, наверно, таких не принимаете, - вызывающе повела себя она, выделываясь перед Розой.
  -- Да, это грех. Это нарушение божьей воли. Бог создал мужчину и женщину, чтобы они любили друг друга. Но Господь может тебя простить...
  -- Если волю бога можно нарушить, разве он всемогущий бог? Тогда или я не нарушаю Его волю, или бога нет вовсе.
  -- Нет-нет, послушайте, Всемогущий Господь дал человеку свободную волю, а в этом и есть его могущество, но человек не правильно ее использует, творя, таким образом, грех. Но господь не тиран. Он не подавляет свободную волю, которую он дал нам, но призывает нас. Поэтому твое нарушение его воли само уже является доказательством его всемогущества.
   Женя, разглядывая их козлиные бороды, не уловила, почему из того, что она лесбиянка, следовало всемогущество бога.
  -- А конкретно, что именно плохого в том, что я лесби?
   Из ванной подоспела Роза, обмотанная полотенцем. Недовольная, она решительно подошла к Жене и закрыла перед носом проповедников дверь.
  -- Прости их, грешных...- проговорил поп, видать не впервые за это утро. Они поняли, что дискуссия закончена и, не признанные, печально поковыляли к соседям, готовые снова приветливо улыбнуться незнакомым грешникам.
   Роза молча прошла в зал и открыла дверцу шкафа, где располагался ее гардероб. Она достала свои известные расклешенные джинсы, в которых она ходит только вне дома. Было ясно, что она куда-то собирается.
  -- Ты что, уходишь? - спросила Женя.
  -- А что не видно?
   Женя растерянно заморгала. Она никогда не видела ее такой нервной. Вдруг в дверь снова, настойчиво позвонили.
  -- Да они что, ох...ли чтоли? - взвыла Роза.
   Она яростно открыла дверь, но проповедников там не было. Перед ней стояли Зоя и Регина. Роза посмотрела сначала на одну, потом на другую, а затем, тяжело вздохнув, дерзко захлопнула дверь перед их улыбающимися лицами. Улыбки тут же завяли.
   - Роза, зачем ты так? - проговорила Женя.
   Роза не ответила и вернулась к шкафу с ложной безразличной физиономией. Женя поспешила открыть дверь.
  -- Еще раз доброе утро, - сказала Зоя.
  -- Привет, - отозвалась Женя и посмотрела на Регину.
   Это была женщина на лет пять-шесть старше их всех, с вьющимися до плеч волосами красно-рыжего цвета, что очень сочеталось с ее сочно красным платьем и ярко красной помадой с увлажняющим эффектом. На ногах были черные пантолеты с хитро сплетенными кожаными ремешками. Что касается ее глаз, то Женя обратила внимание на пышные ресницы и тонкие брови, но никакого "зла без злобы" она увидеть не смогла.
   - Привет, я Регина, - мягко сказала она.
  -- Я - Женя. ...Ты не замерзла в таком наряде?
   В ответ, Регина закивала, забавно изобразив дрожь по телу. В коридор зашла недовольная Роза. Она, ни на кого не обращая внимания, быстро надела туфли и направилась к выходу. Регина, видя ее нехороший настрой, не посмела раскрыть рта.
   - Ты куда? - спросила Зоя.
  -- В одно место.
  -- В магазин?
  -- Будто мне некуда пойти! - воскликнула Роза уже в подъезде.
  -- Ты же не высохла еще, - сказала Женя в след.
   Но Роза скрылась, торопливо спустившись на нижний этаж.
   - Любовь и голуби, - вздохнула Зоя и закрыла дверь.
  -- Это из-за меня, - немного виновато сказала Регина. Никто не стал ее переубеждать.
  
   6
  
   Вечеринка была в разгаре. Все уже были пьяны, хотя часы показывали только начало одиннадцатого. Родители именинницы уехали на дачу - в загородный коттедж. Поэтому вся трехкомнатная квартира была в распоряжении молодежи. Народу пришло немного. Приглашенных же было еще меньше. В общем, около десяти человек. К этому времени парни, которые приперлись со своей водкой(Ольга располагала исключительно вином, пивом и шампанским) уже все вылакали и вот уже как с полчаса искали добавки. Вдобавок, они утащили с собой сигареты. Девушки же хотели курить.
  -- Может кто-нибудь сходит? - предложила Наталья Красина, потянувшись за бутылкой красного.
  -- Может они скоро придут, - вяло ответила именинница.
  -- Может их не будет еще пол часа, - сказала Красина и вытащила пробку, - Кому?
  -- Мне, - откликнулась Женя, протягивая пузатый бокал, - ...А давайте все вместе и пойдем.
   Энтузиазмом и не пахло. Жене наполнили емкость. Она отпила терпкого вина и улыбнулась Наташе. Весь вечер она осторожно наблюдала за ней, почти не обращая внимания на Андрея. И надо сказать, что Красина производила на нее хорошее впечатление.
  -- Лучше сходите кто-нибудь вдвоем, - попросила Ольга.
  -- Да, - согласилась Вика, - например, Женя и Наташа.
  -- А чё это мы то? - возмутилась Женя.
  -- Просто...иначе никто не тронется с места.
  -- Почему не ты с Таней?
  -- Если будем спорить, будем сидеть без сигарет.
  -- Каких купить? - спросила Красина, вставая из-за стола
  -- Легких каких-нибудь, - попросила Ольга.
   Наташа взглянула на Женю и слегка дернула головой в сторону прихожей, что следовало понимать не иначе как призыв.
   Ближайшим местом, где продавали сигареты, был круглосуточный ларек возле остановки. Они шли молча. Жене казалось, что непременно следует о чем-то поболтать, и поэтому чувствовала себя неловко.
   "Красина не имеет на мой счет никаких предрассудков. Ведь она не знает, наверно, что когда-то я клеилась к Андрею. Она не знает, что я с предубеждением относилась к ней. Тогда почему мне вчера казалось, что они так на меня смотрят..."
  -- Я видела тебя вчера с Розой, - сказала вдруг Красина, с такой интонацией, будто она ее застукала. Последовала тишина.
  -- И что?
  -- Ты с ней дружишь?
  -- Да.
  -- Значит, и спишь тоже?
   Женя не стала отвечать. В этом вопросе явно слышался упрек Розе, что она, озабоченная лесбиянка, не способна на обыкновенную дружбу.
  -- Она мне рассказывала, что вы были когда-то подругами.
  -- Скорей, хорошими знакомыми...А еще одна с вами сидела, это кто?
  -- Зоя. Ты ее не знаешь?
  -- Откуда мне ее знать? И где она только их выкапывает...
  -- Там же где и меня.
  -- Ты же вроде хорошая девочка (Жене это слово не очень понравилось). Зачем ты с ней связываешься?
   - А она мне нравится, - немного "переигрывая", ответила Женя. Ей показалось, что Красина сейчас скажет что-нибудь вроде: "Хорошего мужика тебе надо. Перестала бы херней страдать". Но та промолчала. Вскоре они дошли до ларька, купили сигарет с ментолом и отправились назад.
   На противоположной стороне дороги находилась другая остановка, рядом с которой также стоял ларек. Неожиданно, возле него раздалась нешуточная ругань. Девушки оживленно обернулись. Какой-то молодой, лысый крепыш, выпятив челюсть, что-то выяснял у худого, шатающегося от опьянения, лохматого мужичка, который держал за руку ребенка шести-семи лет. События развивались довольно тривиально: молодой молниеносно треснул пьяному в лицо. Тот, отлетев назад, вмялся в металлическую стенку остановки. Раздался грохот. Видать, он во время удара отпустил руку ребенка, ибо тот остался на месте и начал растерянно смотреть по сторонам. Пьяный папа неподвижно лежал, раскинув конечности. На левой ноге не было сандаля. Наверно он слетел во время падения. Сделав дело, парень сунул руки в брюки и пошел прочь. За его спиной начался детский плач. Пройдя несколько метров, он стал переходить дорогу. Тут Красина вдруг схватила Женю за руку и, шепнув: "Быстро!", спряталась с ней за остановкой. Она бешено стала смотреть под ноги, по сторонам, а затем заглянула в мусорку и достала пустую пивную бутылку.
  -- Ты хочешь дать ему по башке? - ошеломленно спросила Женя.
  -- Да, возьми тоже что-нибудь.
  -- ...Думаешь, он позволит?
   У Жени от страха панически заколотилось сердце. Она еще слишком мало выпила, чтобы влезать в такие авантюры. Она и хотела бы поддержать смелую выходку Красиной, дабы не показать тонкую кишку, но не могла даже пошевельнуться.
   - Он идет, - предупредила Наталья, многообещающе поднимая руку с бутылкой. Женя поняла, что этого не избежать, и, предположив, что одной разбитой бутылки на его лысине будет недостаточно, наконец, вышла из столбняка и сунула руку в урну. Ладонь уперлась в что-то острое. Это был полу разбитый пузырь из под водки. Ничего лучшего там не было.
   Парень торопливо вышел из-за угла. Когда он сделал несколько шагов и окончательно повернулся к ним спиной, Красина, прикусив нижнюю губу, бросилась вперед. Держа бутылку обеими руками и подбегая к нему, она широко размахнулась. Едва он услышал позади себя быстрые шаги, как вдруг на его голову обрушилась кара. Стекло разлетелось вдребезги. Он даже не успел крикнуть и "замертво" рухнул вниз.
   Женя подошла поближе. Молодой человек лежал очень убедительно, то есть не вызывая сомнений в ненадобности повторного удара. Тогда она бросила свое невостребованное оружие в кусты.
  -- Интересно он сдох? - промямлила Наташа.
  -- А ты хочешь его добить? - нервно иронизировала Женя.
   Они постояли с пол минуты над телом, а затем, опомнившись, решили уносить ноги. Когда они вслепую бежали по темной, бугристой дороге, Жене показалось, что все это довольно весело. Особенно потому что хорошо кончилось. Она громко засмеялась, но вдруг споткнулась и грохнулась бы на землю, если бы Красина ловким движением руки не поддержала ее.
   Когда они забежали в подъезд, покрытый полным мраком, то обессилено облокотились на перила, переводя дыхание. Теперь из-за того, что они молчали, Жене это происшествие начинало казаться абсурдным. Такого ощущения не возникало, если бы Красина, заливаясь хохотом, вспоминала, как со всей дури разбила лысому череп. Но они молчали, и на Женю это производило угнетающее впечатление.
   Послышался шквал шагов. Несколько человек ввалилось в подъезд. Это была мужская компания. Раздался смех Андрея.
  -- Вы где лазили столько времени?! - недовольно спросила Красина.
   - О, ты что тут делаешь? - удивился Андрей.
  -- За сигаретами ходила. Дебилы, хоть бы догадались оставить!
   Он не нашелся, что ответить и только тяжело вздохнул. В этих потемках похоже никто, кроме Натальи не знал о Женином присутствии. Андрей вызвал лифт. Свет из кабины осветил мужской коллектив - всего их было пять. Все с диким весельем ломанулись внутрь.
  -- Не влезем! - заявил Андрей, - Наташ, давай заходи.
   Дверцы закрылись. На площадке осталось двое. Андрей и какой-то незнакомый тип. Они закурили. Женя постаралась не выдать себя, стояла не подвижно, прижавшись к стенке.
  -- Она точно говорила придти с другом? - спросил незнакомец.
  -- Да, что я выдумывать что ли буду?
  -- Ну заходи тогда ...Пожрем да поедим.
   Лифт вернулся, и они уехали.
   "Придти с другом? Ай-ай-ай", - подумала Женя и отправилась на нужный, шестой, этаж пешком.
   Дверь ей открыла Красина.
  -- Ты куда делась? - спросила она.
  -- Пешком пошла.
  -- А что с рукой?
   Наталья показала пальцем на правую кисть. Женя увидела на своей ладони сильный порез. Наверно, она поранилась о бутылку из под водки, но, будучи взволнованной, не заметила этого.
  -- Слава богу, я не прикасалась к одежде.
  -- Где это ты?
  -- Об бутылку.
  -- Оль! - крикнула Красина, - Дай бинт и йод, если есть.
   Ответа Ольги не послышалось.
  -- Оля!!!
   Наталья матернулась и отправилась за ней в зал. Женя тем временем закрыла за собой дверь, измазав в крови дверную ручку, и сняла обувь. Капельки крови же непрерывно капали на половик.
   " Говорить ей или нет о походе Андрея? - подумала она, - Это же не мое, в конце концов, дело. Да и мне противно рассказывать то, что я нечаянно подслушала...". Ей вдруг вспомнились слова Розы: "Жалко мне ее...Мне кажется, у нее всегда будут х...е периоды".
  -- Женя, ты что оглохла?!!
   ...В коридоре стояла Красина и держала что-то в руках.
  -- Что?
  -- Я говорю, пошли в ванную!
   Ванная была просторная и светлая, обделанная по всем правилам евроремонта. Зато здесь не было огромного зеркала, как у Жени дома, и "живой" подстилки. Наталья промыла ей ранку, помазала йодом и обмотала ладонь бинтиком.
   "То она уезжает на лифте, совсем забыв про меня, то заботится о моей ранке как сестра милосердия. Интересно, она ощущает между этим разницу или нет?"
  -- Готово, - сказала Красина.
  -- Спасибо... - поблагодарила Женя, - Ты классно этого кабана завалила.
  -- Главное, чтоб мы завтра не увидели это место обведенным мелом.
  -- Я бы никогда так не смогла.
  -- Почему?
  -- Не знаю, наверно, я не такая смелая...
   В ванную постучались.
   - Пошлите пить! - потребовала именинница.
  
   Водка лилась рекой. Пиво, вино и т.п. оставили в стороне, на похмелье. Так как собравшаяся компания не была старым дружным коллективом, то можно было наблюдать отдельные, кучкующиеся группки, которые вместе ходили на балкон курить, вместе решали пропустить еще по одной. Организованно все за стол садились только дважды - когда Андрей, после долгих уговоров, произносил тост, и когда Ольга начала возмущаться этой диффузной тенденцией.
   Женя сидела на диване между Красиной и Викой. Она была уже достаточно пьяна. Стоило ей закрыть глаза и откинутся на спину, как ей начинало мерещиться, что она вместе с диваном медленно едет вниз. Вика, сидящая по правую руку, была уже невменяема. Она пропустила последние две стопки и грохнулась на балконе, споткнувшись о гитару. Красина же держалась еще молодцом.
   Женя заметила интересную особенность: Красина и Андрей тусовались в разных так сказать ячейках. Она в основном сидела с ними, бабами, а он соответственно с парнями. Нет, это не была вечеринка с половым разделением. Например, Ольга, а также Таня, к которой, похоже, пришел виновник засоса на ее шее, кружились в мужском обществе. Женя вообще замечала два типа поведения пар на вечеринках. Некоторые не отходят друг от друга, кормят друг дружку с ложечки, сидят всегда в обнимку, ищут друг друга, стоит одному из них не надолго выйти. Есть же такие, которые осознанно или нет, дают как бы друг другу свободу - парень может вращаться среди одних, подруга среди других, если захочет, подойдет к своему милому, но не таскается с ним или за ним повсюду. Последний вариант Жене нравился больше, тем более что такое поведение отнюдь не говорит о равнодушии людей друг к другу. Впрочем, вопреки этим наблюдениям она позволяла себе думать, что Красина находиться возле нее потому, что она сделала сознательный выбор между ней и Андреем в ее пользу.
  -- Пойдешь курить? - громко спросила Наталья. Женя открыла глаза и поняла, что вопрос обращен к ней. Она встряхнула для бодрости головой и дала утвердительный ответ. Рядом с ней, уткнувшись лицом в подушку, дрыхла Вика в очень не естественной позе, казалось, что как минимум ей выстрелили в голову.
  -- Вика, пойдешь курить? - спросила Женя и осторожно ткнула ее в бок.
  -- Оставь это, - посоветовала Красина. Она довольно уверенно встала с дивана и потопала к выходу. Женя также поднялась и увидела, что зал почти пуст. Были только Ольга и Таня со своим другом.
  -- А где все?
  -- За водкой ушли, - прогундосила Ольга.
   На застекленном балконе было свежо и сумрачно. Из открытого окна дул ночной, холодный ветер. Девушки присели на небольшую деревянную скамейку. Однако, Женя почувствовала что-то неладное под своей задницей и вскочила.
   - Пепельница! Е...й рот, ненавижу пепельницы! Они то падают, то оказываются под жопой!
   Красина заржала. Ее смех услышала даже Оля, от чего на секунду оживилась, очевидно, думая, что прослушала какую-то шутку, и захотела, не отставая от других, похохотать, но, увы, увидела перед собой восковые физиономии.
   Женя тем временем пыталась посмотреть на свое выпачканное заднее место и начала кружится, подобно кошке, играющей с собственным хвостом.
   - Да подойди ты сюда! - сказала Красина.
   Женя повернулась к ней задом. Наталья от души хлестнула ладонью пару раз по ягодицам.
  -- Больно же! Отряхиваешь так, будто хочешь отшлепать!
  -- А может я хочу отшлепать.
   Женя не ожидала такой реплики и на мгновение даже оторопела. Она не нашла что сказать и, улыбнувшись, молча присела. Наталья вставила себе в губы сигарету и протянула ей другую. Однако она не просто подала ее, как это делают обычно, но вытянула руку и поднесла сигарету прямо ко рту Жени. Жене не оставалось ничего другого как просто слегка вытянуть шею и сомкнуть губы на фильтре. Если бы Наталья в это время с отсутствующим видом глядела куда-нибудь в окно, то в этом жесте не было бы некого подтекста. Но она внимательно уставилась на то, как Женя возьмет в рот из ее рук сигарету. Что-то в этом было. Иначе, у Жени бы не пробежали по спине мурашки. При этом действии они смотрели друг другу в глаза. Женя своим поведением - тем, как она сначала в небольшом недоумении бросила взгляд на Красину и увидела ее странное внимание, а затем осторожно, словно в замедленном действии приняла сигарету, этим она как бы приняла ее послание. Ведь она могла отвести взгляд и непринужденно о чем-то заговорить, мол, "что-то я уже достаточно нажралась на сегодня".
   Женя смотрела на Красину большими, доверчивыми глазами и пыталась вникнуть в только что промелькнувший бессловесный диалог. Самое парадоксальное, что вот так прямо у нее никак нельзя было спросить: "Что ты этим хотела сказать?", или "Что это значит?". Ведь в явной форме ничего и не было, и она в притворном удивлении спросит: "Ты о чем?". И, однако же, обе знают - только что между ними что-то произошло. Неосознанно, в суете, такие жесты не делаются. У Жени начали возникать разные ассоциации. То, будто бы это была некая изощренная имитация минета, то аналогия с сосанием пальцев рук, что имело место при ласках с Розой.
   Красина достала зажигалку, и они подкурили. Какое-то время девушки молчали, выдували дым тоненькой трубочкой, смотрели в окно, будто там было на что смотреть, разглядывали раздолбанную гитару и свои ухоженные руки. Наконец, Наталья пристально взглянула на Женю и спросила:
   - Так о чем вы тогда говорили, когда уставились на меня в буфете?
  -- ...Когда это? А-а...Ну, о том вечере, точнее, ночи, когда ты и Роза... сама знаешь.
  -- А что именно она рассказывала?
  -- Да все почти. Начиная с того, как она пришла к тебе ночевать, и кончая каким-то амбалом на Мерседесе. Я говорила, разве могут подруги расстаться из-за какой-то херни по пьяни...Потом она сказала, что такой девушке как ты Андрей совершенно не подходит, мол, ты с ним из-за того, что у тебя просто нет выбора...(Женя врет, Роза такого не говорила).
  -- Выбор всегда есть.
  -- Конечно, всегда. Даже если его нет, люди говорят, что они выбирают меньшее из зол.
  -- Мне кажется, что как раз ты-то, Женя, и выбрала Розу, потому, что не было ничего получше.
  -- Да? Ты так считаешь?
  -- А что, разве не так?
  -- Что в ней плохого? Она нормальная, симпатичная, ты же сама с ней общалась...
  -- Ты ей будешь не нужна, если не станешь с ней спать.
  -- А если ты не будешь спать с Андреем, ты ему будешь нужна?
  -- Да причем здесь это? Он - парень. Они все головкой думают. А вы - подруги.
  -- Так ты считаешь, что, дружа с тобой, она только об этом и думала, что она специально напоила тебя?
  -- Возможно.
  -- Брось, если она лесбиянка это не значит, что она озабоченная. Я думаю, вы обе хороши были в ту ночь, а ты просто свалила всю вину на нее, потому что боишься.
  -- Боюсь?
  -- Боишься. Что у пьяной на языке (при этом Женя употребила предлог "на" в буквальном смысле), то у трезвой на уме... Ты к ней не справедлива.
   Красина высокомерно засмеялась. Женю это слегка обидело. Этот смех почему-то напомнил ей то, как Наташа смотрела на нее вчера днем на крыльце института.
  -- Знаешь, - заговорила доверительно Женя, - ты мне сегодня очень понравилась. Почему-то раньше я думала, что...(она помолчала)...короче, неважно, что я там думала. Когда узнаешь человека, то он или нравиться или нет. Я тебя немножко узнала, и ты мне понравилась... Хотя мне всегда казалось, что я тебе не приятна. Ты с таким отвращением всегда смотрела на меня... Скажи, я что тебе правда противна?
   Женю понесло. Она превращалась в маленького Моцарта, который спрашивал у детей: "Вы меня любите?", а когда те, смеявшись над ним, говорили "нет", он начинал плакать.
  -- ...Нет, конечно, - ответила Красина, - С чего ты взяла? Помнишь, я сегодня на улице сказала - ты хорошая девочка, зачем ты с ней связываешься? Ты мне вовсе не противна.
  -- Не противна. Но это не значит, что я тебе нравлюсь!
  -- Женя, перестань! Ты мне нравишься, мы весь вечер с тобой общаемся...(Красина поднялась и метнула окурок в окно)... Пойдем, выпьем.
   Проходя мимо, она легонько провела рукой по ее волосам.
  
   7
   В полутемном зале, освещенном только мигающими лампочками музыкального центра, играла медленная музыка. В дальнем углу покачивалась какая-то пара. Девушки уселись за стол, вылили себе последнюю водку, налили пепси-колы, придвинули к себе салаты и оторвали от стола стопки.
  -- На брудершафт? - спросила Красина.
  -- Давай.
   Они переплели руки, опрокинули стопки, и чмокнулись, свернув губы бантиком. В последствии оказалось, что водка еще не кончилась. Из пустых бутылок удалось нацедить еще пару стопок, после которых наступила следующая фаза опьянения.
   Медленные баллады, идущие одна за другой, клонили Женю в сон. Глаза ее непроизвольно закрывались, огонек сознания безнадежно потухал. Вскоре она не удержалась и повалилась на Красину.
  -- Не, так не годится, - сказала Наташа и, взяв ее за плечи, хорошенько встряхнула. Однако, стоило ей убрать руки, как Женя снова потеряла равновесие.
  -- Так! Ну-ка пошли танцевать!
   Неожиданно, Женя, собрав силы, самостоятельно резко встала и оперлась на стол. Она бессмысленно глядела перед собой, тщетно вспоминая цель своего рывка. Красина взяла ее за руку и вывела из-за стола. Каким-то чудом им удалось столкнуться с единственной танцующей парой. Это слегка вернуло Женю в явь. Она обвила руками шею Натальи, которая в ответ обхватила ее талию. Находя физическую опору друг в друге, они неторопливо покачивались под задушевные рок баллады. Женя почувствовала себя очень уютно, отчего начала ожесточенно бороться со сном, так как хотела наслаждаться этой близостью с ясным умом.
  -- Я больше уже не буду пить, - промямлила Красина.
  -- Я тоже. Тебя не мутит?
  -- Ну так... чуть-чуть.
   "Значит, мутит" - подумала Женя, которой казалось, что Наташа гораздо крепче ее, так как вела себя очень твердо, будто без труда выпьет еще столько же. Но, похоже, это не так. Видать, это ее манера держаться - показывать, что она сильная, что ей все ни почем. Может быть, и когда она оглушила бутылкой того типа, она сделала это не с такой хладнокровной уверенностью, как показалось, а ценой гигантских усилий, направленных на преодоление собственного страха, от которого Женя оцепенела. Хотя в этом случае Женя еще больше могла преклоняться перед ее сильной натурой, ибо победа над собой самая трудная.
  -- Тебе нужен холодный душ, - сказала она, отвлекаясь от этих мыслей, - Он меня не раз спасал от...сама знаешь чего.
  -- Душ? ...Да, душ это хорошо. Пойдем в душ.
   Девушки оставили танец и побрели к выходу, спотыкаясь о пустые бутылки и пиная стулья. Они снова оказались в светлой просторной ванной. Наталье, видать, правда, было нехорошо. Она раздевалась торопливо, точно боясь не успеть. Женя закрыла за собой дверь и решила снять бинт, чтоб надеть его после купания. Красина тем временем уже сбросила верхнюю одежду на пол и начала снимать трусики. Женя какое-то время просто тупо смотрела на нее без всяких мыслей, хлопая глазами, но потом спохватилась и стала снимать одежду. Из душа со змеиным шипением хлынул сильный напор воды. Когда Женя разделась, она принялась снимать повязку, но не могла развязать тугой узел. Как назло, рядом не было ни лезвия, ни какого-нибудь другого режущего предмета. Она даже попыталась погрызть бинт, но так скорее, поняла она, можно лишиться пары совсем нелишних зубов.
  -- Наташа, я не могу повязку снять, - пожаловалась Женя.
  -- Купайся с ней, что ж теперь...
   Красина стояла к ней в профиль, подставив лицо под струящуюся воду. У нее была более смуглая кожа, а телосложение более крепким, атлетичным, в отличие от некоторой юношеской стройности у Жени. Если художник писал бы с нее картину, то она бы называлась: "Молодая женщина в душе", а если б с Жени, то "Девушка...".
   Женя залезла в ванну. От Красиной в разные стороны разлетались брызги, которые падали на, лежащую на полу, одежду. Женя закрыла полиэтиленовую шторку и оказалась под слегка теплым напором воды. Места было немного. Так что они стояли друг против друга, лицом к лицу.
  -- Хорошо, что я пьяная, а то я бы страшно стеснялась тебя, - сказала Женя.
   Она начинала волноваться, словно на публичном выступлении. Она с опаской подумала, что та решит, что она имеет виду стеснение перед ее обнаженным телом, к которому она, как лесбиянка, не может быть равнодушной. Женя не позволяла себе смотреть на ее тело, боясь, что Красина сочтет ее взгляды заинтересованными.
  -- Стеснялась? Почему? - весело спросила она.
  -- Я же тебе говорила, что думала - я тебе не нравлюсь...
  -- Дурочка.
  -- Значит, нравлюсь? - наивно опять спросила Женя.
  -- Да нравишься, нравишься! - засмеялась Красина, взяла ее за уши, притянула к себе и с долгим "чмок" поцеловала в лоб. Затем Наталья прислонилась спиной к стене и уставилась Жене в глаза. Ее пристальный взгляд был наполнен иронией. Примерно также, словно испытывая, она смотрела на Женю на балконе. Красина слегка наклонила голову на бок, отчего ее глаза стали еще более пронзительными. Женя окончательно потерялась. Она не знала, что ей делать и не могла спросить: "Чего смотришь?". При этом она чувствовала ее не совсем доброжелательные намерения.
   " Она что, так забавляется? Она чует мою слабость перед ней, видит, что я волнуюсь как дура. Чего она хочет? Подразнить меня, поиграть со мной и бросить в угодный ей момент? Показать этим свое превосходство?"
   Подобные мысли беспорядочно кружились в ее голове на фоне панического стука сердца. Ей стало вдруг так обидно от насмешки Красиной над своей искренностью, что на глазах чуть не выступили слезы. Учащенно заморгав, сдерживая слезу, она мельком посмотрела на ее сосок и перевела взгляд на совершенно не интересное сливное отверстие. Она заметила, что соски на ее упругой груди были большими и бледно-розовыми, контрастирующими с ее аккуратными и темно-красными.
   Вдруг Красина оторвалась от стены и вплотную приблизилась к Жене так, что груди их соприкоснулись. Импульс, идущий из кончика соска, Жене показался электрическим ударом. Она громко вдохнула в себя воздух и дернулась телом назад, чуть не вывалившись при этом из ванны. Женя стояла в неудобном положении, на небольшом расстоянии от Красиной и не решалась взглянуть ей в глаза. Ее руки нервно затряслись, а в горле появился ком готовый вызвать лавину; она еле удержала себя от того, чтобы не разреветься и не броситься (с вопросом: "зачем ты со мной это делаешь?") ей в ноги.
   В это время по занавеске стучали капли, под ногами монотонно журчала вода. Женя постаралась сосредоточиться на этом шуме и успокоиться. Она собралась духом, и медленно, осторожно пошла на сближение, внутренне зажмурившись от предстоящих ярких ощущений. Она встала к ней так близко, что до ее лица можно было дотянуться языком.
  -- Знаешь песню Чичерины "40 тысяч километров"?- спросила Женя, не решаясь еще посмотреть ей в глаза.
  -- Знаю.
  -- Что, по-твоему, значит эта фраза - от тебя до меня 40 тысяч километров?
  -- Вроде имеется виду расстояние, которое музыканты проходят, разъезжая по гастролям.
  -- А мне кажется, это значит что-то другое...По крайней мере, в нашем с тобой случае...
   Женя подняла на нее взгляд. Красина ждала продолжения.
  -- Сорок тысяч километров это длина экватора земного шара. Если мы с тобой находимся так близко как сейчас, то, если считать расстояние между нами в обратную сторону, тогда, поскольку Земля круглая, окажется, что между нами сорок тысяч километров. Когда люди находятся так близко, то в это же самое время они удалены друг от друга на предельное на Земле расстояние. От тебя до меня сорок тысяч километров.
  -- Ты пессимистка.
   Женя засмеялась. Ее волнение постепенно уходило. Появлялся некий блаженный уют, который она недавно чувствовала при танце с ней. Она решилась взять Наташу за руки, ...и та ответила пожатием. Жене нравилось ощущение близости ее дыхания, как теплый воздух ласкал ее лицо, ей было приятно, что она, только слегка согнув ногу, соприкоснулась с ее коленкой. Происходящее в данный момент казалось ей сверхъестественным. Именно эти моменты были для нее до предела наполнены жизнью. В этих прикосновениях она выходила за пределы себя, выходила на встречу с другим человеком. И встреча с ним тогда достойна называться жизнью, когда она воспринимается как чудо. Она благоговела перед ней. Ей казалось чудом, что она чувствует Наташу каждой клеточкой, что она здесь и сейчас находится с ней, что стоит только поднять глаза, как она может встретиться с ней взглядом. Женя смотрела ей в глаза и видела в них бесконечный мир, тайну. В маленьком зрачке скрывалась бездна, из которой кто-то на нее смотрел. В данный момент Женя готова была поверить, что это Бог смотрит на нее.
   "Тот мне кажется, богу подобен, кто сидит пред тобой ближе всех и кто голос твой слушать способен или твой восхитительный смех..." - писала лесбийка Сапфо
  -- Знаешь, ты мне кажешься такой недоступной, - заговорила Женя, убрав от нее руки, - Что бы я не делала, ты ведь всегда будешь на меня смотреть как на что-то жалкое, как на извращенку, так же как на Розу...Ты сильная, прямая, мужественная. Тебе нужны ведь, наверно, только парни...Зачем ты, Наташа, со мной это делаешь? Я же как последняя, беспомощная дура пред тобой. Я по-настоящему возбуждена, взволнована до предела. Для тебя может это игра? Пофлиртуешь, да с насмешкой кинешь, когда я буду на грани...Самое страшное, что я готова пойти даже на это, лишь бы побыть с тобой.
   Красина приложила свою ладонь к ее щеке и негромко сказала:
  -- Да, ты хорошая девочка.
   Интонация, с которой она произнесла эту фразу сейчас, отличалась от предыдущей. Тогда это выражение смутило Женю, ей показалось, что Наташа, говоря слово "девочка", подчеркивает свое превосходство. Теперь же в этих словах слышалось сочувствие более взрослой подруги. И все же, Женя чувствовала какой-то подвох. Она видела, что Наташа скорей забавляется, теша при этом свое самолюбие, чем испытывает глубокие чувства. Возможно, ее задели слова Жени о том, что Наталья боится оказаться подобной Розе, что ее ненависть к ней есть следствие нежелания признаться самой себе в склонности к нетрадиционной ориентации. Поэтому Красина может и пытается столь коварно опровергнуть это заявление. Но Женя не могла ничего с собой поделать.
   Держа ладонь на ее щеке, Наталья положила большой палец ей на губы и Женя тут же взяла его в рот.
  
   8
  
  -- Где вы опять так долго лазили? - спросила Ольга у вернувшейся компании.
  -- В общагу заходили, - ответил Андрей, проходя с огромным пакетом в зал, - А что, опять кончились сигареты?
  -- Нет...Просто все разбежались куда-то.
   Андрей достал из пакета три бутылки водки и громко поставил их на стол.
  -- А запить чего-нибудь принесли? - поинтересовалась именинница.
  -- Запить? Лучше сделай какую-нибудь дрянь вроде морса.
  -- Нет проблем.
  -- Включите свет. Что за анальная атмосфера? - сказал Андрей, - Темно как в жопе. ...Кстати, а где..., - он обернулся вокруг своей оси и, не увидев искомого, продолжил, - А где студентка, спортсменка, комсомолка, просто красавица и тэ дэ, и тэ пэ?
  -- Я здесь! - захохотала Таня.
  -- Ты - и тэ дэ и тэ пэ, - огрызнулся он, - Оля, где моя Наташа?
  -- Не знаю, - ответила она из кухни.
  -- Как это "не знаю"! Она вообще здесь?
  -- Здесь. Может быть, курит.
   Ольга принесла трехлитровую банку с красной жидкостью и холодные голубцы. Все с предвкушением уселись за стол.
  -- Она наверно в душе с Женей, - сообщила именинница, - Там кто-то моется.
   Андрей слышал о не гетеросексуальной ориентации Жени, и часто видел ее в обществе общеизвестных лесбиянок Розы и Зои. Поэтому эта ситуация его обеспокоила. Не показывая своей тревоги, он выпил со всеми стопку водки и ушел из зала. Он осторожно подошел к двери ванной и приложил ухо. Кроме шума воды ничего не было слышно. Он даже не стал заглядывать на балкон и в другие комнаты, ибо был почти уверен, что они обе там. Андрей проник в туалет, имеющий общую с ванной стенку, и увидел вверху на этой смежной стене маленькое квадратное окошечко, закрытое красной клеенкой. Архитектурная целесообразность его была сомнительной, но в данный момент идея такого отверстия показалась Андрею гениальной. Он встал на унитаз и проделал пальцем в клеенке дырку. После чего вытянул шею и приставил к щелочке зоркий глаз. К сожалению, он их не увидел. Похоже, они стояли слишком близко к смежной стене.
  -- Ну, покажитесь же, сучки. Не дай бог, вы это сейчас делаете, - проговорил про себя Андрей. Он нетерпеливо оторвал всю клеенку и смог полностью увидеть происходящее.
   "Ни х...себе! Ох, ни х... себе!" - еле удержался он от матов вслух. Андрей отпрянул от окошка. Он покрылся холодным потом и моментально протрезвел. Конечно, есть такие типы, у которых от такой картинки тут же встал бы член, даже будь одна из девушек их подругой. Но Андрей был человеком более традиционного уклада. Им овладевали злость и паника, но не страсть.
   " Что делать? Что мне делать?! ...Эта Женя, дура е...я, она что мне, мстит что ли? Твою мать, если я сейчас буду греметь, выломаю дверь - все сбегутся, все узнают. Все узнают! Твою мать, твою мать!"
   Он вышел из туалета и решил действовать. Андрей выцепил из зала одного из еще прямоходящих пацанов и наказал ему врубить на полную громкость музыку на секунд десять.
  -- Будут лезть, стой насмерть. Понял?!
   Андрей подошел к двери, крепко взялся за ручку и уперся ногой в стену. Он знал, что там всего лишь шпингалет. Так что должно было получиться.
   - Ну включай же, сволочь!
   Вдруг произошел оглушительный "взрыв". Музыкальный центр ужасно громко заорал, казалось, о конце света. Перепугавшись до смерти, Андрей бешено, вложив двойную силу, дернул дверь. Он вырвал защелку, как говорится, с мясом и, потеряв равновесие, шлепнулся на задницу.
   Находящиеся за полупрозрачным занавесом фигуры замерли. По очертаниям было видно, что одна из них находится ниже пояса другой. Андрей поднялся и решительно направился к ванне. Красина, увидев быстро приближающееся мужское очертание, откинулась назад и треснулась затылком об стену. Перепуганная грохотом музыки Женя, стоящая на одном колене, поняла, что случилось нечто страшное - только не поняла что именно, землетрясение, террористы или Страшный суд. Она увидела, что кто-то подбежал к шторе, и бросилась в угол ванны. Андрей резко отдернул занавеску. Однако, не рассчитав силу, он вырвал металлическую палку, на которую та была нанизана, и железяка упала ему на башку. От неожиданности, он рефлексивно взмахнул руками и накинул полиэтилен себе на голову. После чего он, бедняга, окончательно запаниковал.
   Красина, стоявшая напротив, успела его узнать, увидев его бешеные глаза, а вот Жене повезло меньше. Какое-то время она вообще не могла понять, что происходит и что это за дурак, ворвавшийся и запутавшийся в шторе.
   Наблюдая за разворачивающимися событиями, Женя осознала, что рано или поздно этот маньяк освободится от занавески и увидит ее обнаженной. Она дернула клеенку на себя и прикрыла свое тело. Теперь Андрею открыли глаза. Он залепил Красиной сильную пощечину, но Наталья не издала ни звука. Далее, он бросил взгляд на Женю. Та как ошпаренная ломанулась назад, уперлась спиной в угол, но все же перебирала по скользкому дну ванны ногами, будто надеясь таким образом увеличить между ними расстояние. Она обвила себя шторой и как дикий, затравленный зверь смотрела на него большими испуганными глазами. Андрей замахнулся. Женя догадалась, что он не ударит ее, но чтобы его не дразнить, спрятала голову в плечи и зажмурилась.
  -- Н-н, сука! - проговорил он сквозь зубы, обращаясь к ней. Затем глянул на Красину, виновато и бесцельно смотрящую вниз, развернулся и потопал прочь.
   Они обе стояли не двигаясь, словно ледяные изваяния. Женя медленно повернула голову и посмотрела на Красину. Вдруг та рванулась с места. Выпрыгнула из ванны и кинулась к своей одежде. Женя, пребывая в столбняке, смотрела на эту лихорадочную активность... и начинала понимать, что это значит. Это значит, что она не нужна ей. Она бежит за ним. Происходящее между ними было либо злой игрой, обернувшейся для самой Красиной весьма плачевно, либо пьяным сумасшествием.
  -- Наташа, не уходи...Не убегай. Слышишь? - заговорила Женя, - Зачем, ну зачем он тебе нужен?
   Красина, повернувшись к ней спиной, не сбавляя оборотов, продолжала одеваться.
  -- Останься со мной. Не беги за ним...Наташа, посмотри на меня!
   Она "не слышала", и уже подняла последнюю вещь, рубашку, с пола.
  -- Я прошу тебя, не уходи. Не надо, - просила Женя надломленным голосом. Она наклонилась вперед и потянула к ней руки.
  -- Не убегай от меня. Наташа, постой!
   Красина, не оборачиваясь, целеустремленно, словно получив приказ, сорвалась с места.
  -- Наташа!
   Красина выбежала из ванной и скрылась из виду.
  
   ... Женя осталась абсолютно одна. Она смолкла, села и заплакала, обхватив коленки руками. Вода же по-прежнему равнодушно лилась, издавая монотонный шум. Из открытой двери доносилась нелепая веселая музыка.
  -- Тварь! Тварь! Тварь! - в истерике завопила она и сбросила с себя клеенку.
   В ванную заглянула незнакомая, но любопытная физиономия.
  -- Пошел вон!!! - гаркнула Женя.
   Перепугавшийся незнакомец исчез.
   "Надо было ей сказать, что он ей изменяет...Хотя она бы ни за что не поверила. Решила бы, что я вру, пуская в ход любые средства".
   Женя сидела так еще довольно долго. Она просто сидела, подавленная случившимся. Ей было очень тяжело. Маятник качнулся от высшего блаженства к полной катастрофе. Казалось, что нависший над ней абсурдный Рок в буквальном смысле ее раздавит.
   "Эта история не про нас", - подумала Женя, имея в виду теперь себя и Наташу. Вскоре она собралась с силами, установила на место металлическую палку и выключила воду. Затем, поскольку замок в ванной был сломан, быстро обмоталась полотенцем, взяла вещи и спряталась в туалете.
   "Наташа же не вытерлась и выскочила на улицу. Еще заболеет из-за этого урода. Тьфу, тьфу, тьфу...Ей сейчас тоже похоже нелегко. Неизвестно, кто больше из нас пострадал".
  -- Женя, ты где?! - вдруг послышался голос Ольги.
  -- Я здесь.
  -- Тебе звонят.
  -- Мне? Кто?
  -- Без понятия. Голос женский.
   Телефон находился в коридоре, но чтобы изолироваться от музыки, Женя утащила его на кухню.
  -- Да?
  -- Привет, - сказала знакомая, но не узнанная, молодая женщина.
  -- ...Привет.
  -- Это Регина.
  -- А, девушка со злыми глазами.
  -- Чего-чего? Со злыми глазами?
  -- Это не мои слова. Забудь. ...Откуда ты знаешь, где я?
  -- У меня твоя записная книжка. Ты ее оставила сегодня. А то, что ты пойдешь к какой-то Оле, так ты это сама говорила.
  -- Ну и зачем ты звонишь?
  -- Давай встретимся.
  -- ...Встретимся?
  -- Да, я очень хочу с тобой встретиться.
  -- Почему? Я тебе так сильно понравилась?
  -- Очень сильно.
  -- ...Я сейчас не в том состоянии, чтобы принимать решения. Пьяная, расстроенная, разбитая.
- Знаешь, Женя я очень хочу увидеть тебя, но я не буду просить тебя прийти. Я знаю, что ты придешь. Сейчас ты можешь обидеться на эти слова, но потом поймешь, что именно я имела в виду. Прошу, только запомни - завтра в пять у магазина "Сусанин". Завтра в пять. Пока.
   Регина бросила трубку. Женя была слишком обессиленной, чтобы удивляться. Каждая мысль была тяжелой, неподъемной массой. На нее опускалась полная апатия. Она не стала даже спрашивать себя: хочется ли ей идти на это свидание или нет. Хотелось только одного - чтобы этот день быстрей закончился.
   На кухню заглянула именинница.
  -- А почему Андрей и Наташа ушли? Сначала он убежал, потом она. Что-то произошло? И кто-то шпингалет выломал в ванной.
  -- Не знаю...Оль, дай мне куда-нибудь приземлиться до утра. С меня хватит.
  -- Конечно. Я даже постелю. Пойдем в комнату.
  
   9
  
   В семь утра ментовский бобик мчался к месту очередного убийства. Первым вышел на него лейтенант Гумлепкин и, узнав почерк убийцы, сообщил агентам ФСБ. Машина остановилась. Из нее вышли, кутающиеся в пальто, сонные агенты. Макар встретил их у подъезда.
  -- А почему у вас, господа, нет собственной машины? - поинтересовался лейтенант.
  -- В ремонте, - не словоохотливо буркнул один из агентов, - К делу. Где?
  -- Следуйте за мной.
   Они поднялись на седьмой этаж. Дверь в тамбуре налево была раскрыта, внутри него была открыта дверь одной из квартир.
  -- Как всегда, открытые двери, - деловито констатировал Макар.
  -- Давно вы сюда прибыли?
  -- Пол часа назад. Сразу через пару минут позвонил вам.
   Агенты зашли в однокомнатную квартиру. Обстановка им сразу показалась неуютной. Конечно, для нормального человека квартира не может быть уютной, если в ней труп. Но было видно, что данная жилплощадь ни для кого не является родным домом, скорее, местом, где можно переночевать, перекусить и прочее "пере...".
  -- Где эксперты? - спросил агент.
  -- В пути.
   В зале на полу лежало окровавленное голое женское тело, накрытое клетчатым одеялом. Они бегло осмотрели комнату. Возле окна стоял разложенный ветхий диван, покрытый грыжами. Напротив него - тумбочка с маленьким телевизором, за которой и находился труп. Неподалеку от тела в луже крови стоял телефон. Этим инвентарь исчерпывался.
  -- Ну, делитесь, товарищ лейтенант. Что вы успели узнать?
  -- Значит личность пострадавшей, то есть умершей, установлена, - сказал Макар, доставая студенческий билет, - Это Бакуева Зоя Константиновна. Студентка местного кулька. Я мельком поговорил с соседями по тамбуру. Они говорят, что эту квартиру снимала молодая женщина, и жертва вовсе не квартиросъемщица. Они сказали, что у нее длинные рыжеватые волосы. Думаю, они совпадают с теми, которые находили вы. Я также поручил своим людям найти хозяйку этой квартиры, какую-то тетю Пашу.
  -- Отлично. Теперь сделайте доброе дело, добудьте у соседей подробное описание ее внешности.
  -- Чьей, квартиросъемщицы?
  -- Ну не тети Паши же, лейтенант!
   В прихожую заглянули эксперты.
  -- Сюда, сюда, - замахал им Макар.
  -- Предыдущее убийство, после той супружеской пары, было убийством физрука того же института культуры, - рассуждал в слух агент.
  -- Для приезжего человека сочетание знакомых из одного места не может быть случайным, - продолжал другой.
  -- Можно прям туда и заявиться. Поговорить с группой этой Зои, поспрашивать. Может, мы найдем ее подруг, таких же лесбиянок, которые уже знают убийцу, а если и не знают, то будут держать ушки на макушке.
  -- Да, это идея. Наверняка, она снова положила на кого-то глаз. Так что сейчас Макар получит портрет и езжай туда. А я буду в курсе сведений от экспертов и хозяйки, если мы найдем ее. Надеюсь, эта хозяйка жива.
   - Жива, конечно, не будет же она спать с какой-то тетей Пашей...Ладно, я поеду, только мне нужны еще люди. Вдруг мы прямо там ее и схватим.
  
   ****************
  
   В это холодное утро Регина стояла на крыше и смотрела на милицейские машины. Она, конечно, знала, что менты и всякие агенты сейчас шастают по ее квартире. Но была уверена, что ей удастся, по крайней мере, сегодня, уйти от них.
   " Как это безнадежно глупо, ловить преступников и сажать их в тюрьму, потом отпускать, зажать снова и так до бесконечности. Никто даже не задумывается о бессмысленности этого порочного круга, - устало подумала Регина, - Человечество сравнимо с идиотом, в медицинском смысле. У идиота нет сознания, он не может даже осознать свое ничтожество. Это же полный идиотизм - когда судьи наслаждаются фильмами, рассказами, играми, культурой, в основном построенной на теме убийства и прочих преступлений, и при этом же считают само убийство античеловечным, противозаконным. Не стремясь изменить сам уклад жизни, все так называемые безгрешные люди поощряют эти преступления, являются в некоторой степени их соучастниками. Конечно, семьи, жрущие перед телевизором, где показывают смерть и боль, не убивают собственными руками. И настоящий труп гораздо страшней всего того, что можно показать по экрану, описать в книге. Но, дело в том, что у них не возникает ужаса оттого, что они принимают зло хотя бы в такой скрытой форме. Такой своей обыденностью они косвенно порождают его. Человечество в целом как обреченный идиот даже не имеет сознания, чтобы в полной мере осознать свое ничтожество. Если все это высказать одному отдельному человеку, то он может и согласится с этим, но в общем масштабе это ничего не изменит. Так и эти тупые зомби просто хотят посадить или убить меня, и больше их ничего не интересует".
  
   Регина вспомнила глаза Зои перед смертью. В первое мгновение они еще не выражали ни ужаса, ни боли, но только полную неожиданность, шок, от немыслимого поступка Регины. Вдобавок, она старалась застигнуть врасплох не только жертву, но и себя. Это было главным условием контакта с крайней реальностью, возможностью заглянуть в пропасть, на которой обрывается все. Здесь не трудно увидеть противоречие: с одной стороны, она добивается полной спонтанности, а с другой, сама же вспоминает встречи с этой крайностью, то есть ставит своему убийству цель. Это обстоятельство очень ее беспокоило, ибо чем ясней она понимала зачем она убивает, тем слабей был контакт с чем-то запредельным. Именно поэтому она тщетно пыталась убеждать себя, что ничего не помнит. Она видела свое проклятие в том, что не может избавиться от механизма памяти, который непрерывно записывает происходящее. Но этот механизм - способ существования, сохранения нашего "Я". Без него не может быть ни личности, ни элементарной мысли, ибо мы существа временные. Таким образом, эта крайняя вневременная реальность оказывалась труднодостижимой, само "Я" Регины было слишком громоздким для связи с нею. Эта главная причина, по которой она пыталась жить, сосредотачиваясь только на "теперь", не думая ни о прошлом, ни о будущем.
   Все у нее началось с отчаяния. Говорят, что на самое великое зло способны люди, которые упали с высот наивного идеализма, которые разочаровались в высоких, святых идеалах. Возможно, это относится и к Регине. Ее высокопарные, идеалистические представления были разрушены в непосредственном столкновении со злом этого мира. Она не понимала, как можно творить такое - издевательство, избиение, не говоря уже об убийстве. "Я не понимаю этот мир" - говорила она, испытывая абсурдное зло на собственной шкуре, - ведь я такое же существо как они, но почему они это делают?" С бессильным разочарованием пришло и отчаяние, безумие, с которым она стала смотреть на мир. Ее внешне эксцентричное поведение имело основу в глубокой апатии, равнодушии. И однажды, она без всяких мотивов, бездумно, как бы не понимая, что человек от этого может умереть, совершила первое убийство (о котором агенты так и не узнали). И тогда она пережила первую и последнюю в своем роде встречу с крайней реальностью.
   Говоря "крайняя реальность", Регина под "реальностью" не имеет в виду внешнюю действительность, существующую независимо от нашего сознания, но подразумевает мир переживаний. Эта "психическая" реальность не однородна и похожа на многослойный пирог или матрешку. В ней есть слои, уровни, на которых более или менее пребывает основная часть людей, некоторые слои доступны только избранным, а есть вообще запредельные области, которые хоть и связаны с нами психически, экзистенциально, но совершенно не достижимы для нас, для нашего опыта.
   Регина как раз и верила, что она встретилась с одной такой недоступной крайней реальностью. Встреча эта была мимолетной. Ей показалось, что она ее увидела, когда заглянула в глаза человека, застигнутого врасплох смертью. В отличие от этого крайнего уровня, наш обыкновенный общедоступный уровень реальности - структурен, цикличен, имеет всеобщие законы - например, сменяющие друг друга времена года, "что посеял, то и пожнешь", "выше головы не прыгнешь" и прочее. Однако, несмотря на сей факт, мир в котором мы живем, чисто субъективно нам не кажется сплошной необходимостью. В основе любого поступка лежит подсознательная вера, что наша воля не безнадежно обусловлена причинами. В нашей воле есть искра абсолютной свободы, которая и делает нас по-настоящему живыми. Можно сказать, что эта "искорка" в чистом виде и есть проявление этой крайней реальности. И раз мир абсолютной свободы не терпит никаких причин и следствий, то она и не имеет ни структуры, ни предметов, могущих служить друг другу причиной и следствием, а значит, ее нельзя выразить в слове, но можно только пережить. Иначе говоря, она связана с каждой душой, с каждым движением души, но сама по себе, в чистом виде она не воспринимается, ибо в ней нет ничего определенного. Но она главная изюминка, без которой наша жизнь не может быть уникальным существованием. Только при ее допущении ответственность за поступки не является пустым словом, ведь тогда уже ни один поступок нельзя оправдать только одной причинностью. Эта крайняя реальность подобна щепотке соли или редкой специи добавляемой в пищу для улучшения вкуса.
   Но можно ли встретиться с ней не как с добавкой, растворенной в общей массе, а так, чтобы словно слопать целую ложку соли? Регина верила, что можно. Попытки достичь ее, думала она, требуют крайних средств. Регина верила в то, что она может выйти на запредельный уровень через претворение в действительность самой невероятной, чудовищной возможности, которая якобы не была обусловлена никакими причинами. Такой возможностью, возникающей словно из ниоткуда, и было абсурдное, абсолютно спонтанное убийство любимого человека без всякого повода в самое неподходящее время. При этом главное условие - самой не планировать, не осознавать делания, иначе ты останешься в исходной точке. Планирование, предполагание - обуславливают тебя, рисуют схему, уничтожают свободу. Нужна абсолютная спонтанность. Ты не должен даже в самых далеких мыслях иметь побуждение сделать это. Это должен быть рывок против течения, бросок в черную бездну. Это "круглый квадрат", "черная белизна".
   Поэтому Регина не считала себя серийным убийцей. Она не могла делать из этого манию. Она не должна была помнить о своем желании встретиться с этой крайностью.
   Она пыталась не выстраивать цепочку предыдущих убийств и не предполагать новые убийства. Однако, это было невозможно. Она обманывала себя, что якобы не помнит...Каждый раз ей уже не удавалось выйти к этой крайности как это случилось впервые. Этот мир поглощал ее. Она превращалась в обыкновенного убийцу.
  
  
  
  
  
  
  
  
   10
  
  
  
  
  -- Не подскажете, который час? - спросила Женя у прохожего.
  -- Без пяти одиннадцать! - выкрикнул он, отойдя уже на несколько метров.
   Она сидела на скамейке в одной из самых красивых аллей этого города. По ней ходили в основном сгорбленные пенсионеры и молодые мамы с детьми. Женя курила уже третью сигарету подряд, и все еще находилась под воздействием вчерашней драмы. Красина не выходила у нее из головы. Она вспоминала каждый момент, проведенный с ней.
  -- Похоже, я влюбилась, - сказала вслух Женя. У нее в области груди было странное ноющее ощущение. Может, там находится чакра, благодаря которой мы испытываем любовь. При возникновении чувства она возбуждается и посылает свои флюиды.
   В институте уже начались занятия. Но это ее не волновало. Ей хотелось только увидеть Наташу. Она подумала, что для того, чтобы понять действительно ли она испытывает к ней чувство любви или нет, ей необходимо увидеть ее воплоти, а не созерцать бесплотный образ. Также Женя не могла выбросить из головы странный звонок Регины и решила, что если от встречи с Наташей она испытает то, что у гадалок называется "темной вещью", то она, чтобы отвлечься, сходит на свидание с ней. Однако ей были совершено непонятны ее слова "Я не прошу, так как знаю, что ты придешь" с предупреждением о том, что смысл этих слов она поймет не сразу.
  -- Бред какой-то, - сказала Женя и отправилась в один из корпусов института, где находился факультет Красиной.
  
   В этом корпусе не было шикарного крыльца, а парадную дверь можно было спутать с черным входом. Когда Женя однажды впервые пришла сюда, то не поверила своим глазам и обошла здание. Оказалось, что это вообще единственная дверь.
   У входа было пусто. Это значило, что она попала на время лекций. Зайдя внутрь, Женя подошла к расписанию, нашла нужную аббревиатуру и номер аудитории. Ей следовало подняться этажом выше. Она замерла на некоторое время, пытаясь успокоить себя. Сердце бешено колотилось, коленки дрожали как струны. Но никакие слова, обращенные к самой себе, ей не помогали. Женя без труда нашла аудиторию, находящуюся рядом с женским туалетом. Возле него стояла парочка девиц. И хотя Женя не собиралась сейчас признаваться в любви, они ее смущали. Также она боялась, что за дверью может происходить что-нибудь важное - тест, доклад и т.п. Однако если дождаться конца урока, вдруг Красина выйдет с подругами.
   "Ну и что. Трудно что ли отозвать в сторонку?"
   Но Женя не имела понятия, что ей сказать, если отзовет в сторонку и даже если сейчас вызовет из аудитории. Все-таки она решила позвать ее сейчас, ведь ее вообще там может не быть и ожидание конца урока тогда будет напрасным.
   "Если ее там нет, то она, наверное, заболела. И я не увижу ее несколько дней, и я не знаю ни телефона, ни адреса".
   Эта ситуация стала буквально душить ее, но вскоре она с облегчением вспомнила, что может в любом случае узнать телефон у Ольги. Не желая больше бестолку стоять и мучить себя, Женя с отчаянной решительностью толкнула дверь и просунула голову. Поскольку дверь открывалась вовнутрь, она не могла увидеть студентов, не зайдя в класс. Лектор, спрятавшийся за маленькую трибунку, вещал что-то умное и не обратил внимания на открывшуюся дверь. Женя постучала и привлекла его внимание. Не зная, там Наташа или нет, она спросила разрешения вызвать ее. Лектор ничего не ответил и бессмысленно уставился на нее близорукими глазами, пустыми и стеклянными как у птицы. Женя почувствовала себя неловко. Может он глухой? Наконец, в аудитории послышалось движение и приближающийся быстрый стук каблуков. Шаги были жесткими и энергичными. Казалось, что Красина просто ворвется в коридор. Женя рассеяно попятилась назад. Из класса вышла Наталья, находящаяся не в лучшем расположении духа. Она посмотрела на Женю, словно облила ледяной водой.
  -- Привет, - чуть слышно сказала Женя, делая шаг назад.
  -- Чего тебе надо? - грубо спросила Красина.
  -- Просто...хотела тебя увидеть.
   Красина без каких-либо изменений в мимике продолжала смотреть на нее.
  -- Так, ну-ка пойдем, - твердо сказала она, очень крепко схватила ее за воротник и потащила в туалет.
   Если бы она взяла ее за руку, то Женя, наверно, так бы и пошла без сопротивления, смотря ей в спину, несмотря на понимание того простого факта, что Красина собирается разбить ей лицо. Но именно потому, что она тянула ее за воротник, будто за ошейник, в ней проснулся инстинкт самосохранения.
  -- Наташа, что ты делаешь?
   Женя попыталась остановиться, упершись ногой в пол, но это не помогло.
  -- Наташа, прекрати. Не надо.
   Красина, полностью игнорируя ее слова, необратимо волокла ее за собой.
  -- Наташа!
   Та уже ступила одной ногой на территорию туалета, как в Жене вдруг проснулось все, что накопилось за последнее время - отчаяние, обида, злость. Она собрала всю негативную энергию и страшно заорала со всей мощи, надрывая горло:
  -- Да отъебись ты, блять, ебанутая!!!
   Оглушительней всего она выкрикнула, судорожно зажмурившись, последнее прилагательное. Никогда в своей жизни она не орала так громко.
   ...По этажам института пронеслось эхо. Во всех аудиториях воцарилась тишина. Перепуганные девицы возле туалета схватились за уши. Женя, не открывая глаз, почувствовала, что ее уже никто не держит за воротник. И она пошла прочь. На нее напала сильная дрожь, зубы аритмично застучали, в бессознательном состоянии она сбежала по лестнице и вышла на улицу...
   ...Женя неподвижно стояла в грязной луже, приходя в себя. Трясущимися руками она достала сигарету, но не удержала и уронила ее в воду. Достала другую, и поднесла ко рту. Благо, была зажигалка, а не спички. К ее удивлению, сигарета истлела всего лишь через пару затягов. Но больше ее удивило то, что вскоре она почувствовала большое облегчение от этого безумного крика. Правда, цель визита была не выполнена - она ничуть не прояснила для себя свои чувства к Наташе.
  
   ***********************
  
  
   В половину двенадцатого дня к первому корпусу института подъехало два милицейских автомобиля. Из них синхронно вышли два человека в синей форме, один агент и лейтенант Гумлепкин. Все были вооружены (и опасны). Они с ужасно серьезными лицами направились к парадному входу. Это привлекло всеобщее внимание. Студенты ненадолго оставили привычную болтовню и принялась их разглядывать. "За ректором приехали" - пошутил кто-то из толпы. Им действительно нужен был ректор, но, конечно, только для организации компании, целью которой являются осведомление учащихся об опасности и получение от них информации, полезной для расследования. Одного из людей, снабженного рацией, они оставили у входа, а сами зашли внутрь. Мент, оставшийся на крыльце, сразу же начал "работать на публику" - выпятил грудь колесом, начал упражняться с дубинкой и корчить надменные рожи. Но, к его сожалению, никто на него не смотрел.
   На вахте, на доске объявлений были расклеены весьма приблизительные портреты убийцы.
  -- Ваня, ты главное вон на входную дверь повесь, - указал Макар, - здесь на них не обратят внимания.
   Далее лейтенант обратился к старой вахтерше.
  -- Вы видели эту женщину?
  -- Ну, милок, здесь много похожих. Длинные волосы до плеч - так погляди, сколько таких; рост метр около семидесяти пяти - тут у всех почти ноги от ушей растут, а родинку над губой - да ее и не разглядишь.
  -- Она не студентка этого института. Вы пропускаете чужих?
  -- По возможности нет...но можно и проскользнуть с толпой или подделать студенческий, фотографию приклеил и будь здоров.
   Макар потерял к ней интерес и повернулся к Ивану.
  -- Плевать, задерживай всякую длинноволосую с родинкой. Понял?
   Агент ФСБ тем временем прихватил какого-то студентика и приказал отвести его к ректору. Переговорив с ректором, агент решил первым делом допросить группу, с которой училась Зоя. Ректор послал секретаршу поставить на уши весь педагогический состав факультета. Одногруппники Зои после введения в курс дела сидели как отмороженные. Они не могли указать на человека, схожего с описаниями, т.е. могли, конечно, раз портрет столь расплывчатый, но не имели подозреваемого. Однако почти вся группа сказала, что им стоит сообщить об этом Розе, которая училась на том же факультете, но на другом отделении.
   Почти в каждую аудиторию заходили декан, ректор или куратор с этой вестью, они показывали портрет и просили, что если кто-нибудь что-нибудь может сообщить, пусть зайдет к ректору, где его выслушает агент ФСБ.
   Женя торопливо шла по коридору, зная, что опоздала на десять минут. Дверь в классе была открыта как во время перемены. Она осторожно заглянула внутрь. У доски стояли двое - декан и лектор. По классу передавали какие-то листовки. Женя потихоньку зашла в аудиторию. На первой парте сидела Вика и очень странно, обеспокоено смотрела на нее.
  -- Женя, - заговорила она, - Зоя умерла. Ее кто-то убил.
   Не веря собственным ушам, она оперлась на косяк.
  -- Женя, ребята говорят, ты хорошо знала Бакуеву Зою, - тихо сказал декан, - Посмотри на этот портрет, возможно, это сделал этот человек. Если ты что-то знаешь, зайди, пожалуйста, к ректору. Там агент ФСБ...Ты можешь им помочь.
   Она взглянула на портрет, чуть постояла и вышла. Медленно перебирая ногами, она обессилено поковыляла в кабинет ректора. Все происходящее представлялось невероятной бессмыслицей. Гул машин на улице, шум хлопающих дверей аудиторий, голубые однотонные стены, студенты, смеющиеся и идущие по своим делам, в сочетании с этими страшными событиями открывали вселенную абсурда. Жизнь превращалась в тупой, бессвязный сон.
   Один олигофреник, не владеющий речью, не имеющий сознания, способный сожрать несъедобную вещь, однажды в беспричинной ярости убил свою мать, заботившуюся о нем и не желавшую сдавать его в соответствующее место. Он ударил чайником ее по голове, когда она спала. Он даже не понял, что натворил. И по привычке ложился рядом с ней спать. Пока она не разложилась настолько, что соседи не вызвали милицию, малоумный спал возле нее и иногда безумно выкрикивал нечленораздельные звуки, недовольный ее бездействием. Его "лицо" с безумными, бешенными от голода глазами, словно у животного испытывающего агонию, и гниющий труп его матери, обнажают отвратительную пугающую простоту жизни. Ясное переживание этой "порнографии" жизни и порождает абсурдное мироощущение.
  
   В прихожей у ректора сидел мрачный Андрей.
   "Что он тут делает? - подумала Женя, - Он знает Регину? ...Так это он к ней собирался идти со своим приятелем"!
   Она без стука вошла в кабинет ректора. Там за широким столом сидел потрясенный агент ФСБ, хлещущий воду из графина, а напротив него, закрыв лицо руками, сидела Роза. Похоже, агент стал свидетелем ее истерики. Женя подошла к ней, желая обнять ее. Но даже не успела дотронуться, как Роза дернулась с места и, не отрывая от лица рук, выбежала из кабинета.
   Агент со вниманием посмотрел на Женю.
  -- Я знаю убийцу. Знаю, где можно ее найти, - сказала она.
  -- Отлично.
  -- А тот парень в прихожей тоже знает?
  -- Ему кажется, что он знает похожего на наш портрет человека. Кроме того, эта женщина до Бакуевой Зои убила вашего учителя по физкультуре, тоже вчера. И он говорит, что сам знакомил ее с ним. Как зовут эту женщину?
  -- Регина.
  -- Отлично. Похоже, вы говорите об одном человеке. Я вас слушаю.
  -- Я ее видела один раз дома у Розы и Зои. Но она дружила только с Зоей. Регина позвонила мне вчера где-то в полночь, наверно, уже после убийства и назначила встречу. Я поняла, что это она не только потому, что описания сходятся, но и по тем странным словам, которые она вчера сказала по телефону. Она сказала, что не будет просить меня придти, так как знает, что я обязательно приду. Она предвидела, что я расскажу вам о назначенной встрече, и вы попросите меня обязательно пойти на нее, чтоб поймать ее...
   У агента зазвонил сотовый телефон. Он поднял указательный палец и, проговорив: "Одну минутку", ответил на звонок.
  -- Как дела? - спросил другой агент.
  -- Продвигаются. Говори, что узнал, а то я тут разговариваю с человеком.
  -- Значит отыскали мы эту хозяйку. Квартиросъемщицу зовут Регина. В паспорт та ей не глядела. Говорит, снимает всего четвертый день.
  -- Концы сходятся! Я перезвоню!
   Агент спрятал телефон и спросил:
  -- Как вас зовут?
  -- Женя.
  -- Женя, а вы уверены, что она придет.
  -- Она сказала, что очень хочет меня видеть.
  -- Вы договорились о месте и времени?
  -- Сегодня в пять, возле магазина "Сусанин".
  -- Хорошо, но есть некоторое несоответствие между вашими словами и словами Андрея. Ему Регина тоже назначила свидание на сегодня в девять. Причем, место встречи это квартира, которую она снимает, и где была убита Зоя. Зачем ей назначать свидание на той территории, которой она не сможет воспользоваться?
  -- Может ...она не тщательно спланировала убийство Зои. Не знала, кого убить первым.
  -- Может. Простите за личный вопрос, вы лесбиянка?
  -- Да.
  -- Ясно. Значит у магазина "Сусанин". Скажите, еще кто-нибудь из института может что-нибудь сказать?
  -- Вряд ли. Вам что, недостаточно?
  -- Достаточно. Мы вас еще вызовем. Прошу, не покидайте только институт. Это опасно. Лучше сидите в прихожей.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   11
  
   Регина стояла на крыльце, когда менты входили в институт. Она даже не соизволила слегка изменить свою внешность. Возле нее стояли две девушки.
  -- Ты видела? - спросила одна другую, показывая листок с портретом.
  -- Портрет видела, а ее нет.
  -- Можно взглянуть? - полюбопытствовала Регина. Девушки развернули к ней бумажку.
   "Какой ужас! - подумала она, - это подло! Что за карикатура?"
  -- Кстати, слегка смахивает на тебя, - в шутку сказали ей, - Родинка, длинные рыжеватые волосы, и рост подходит.
  -- Тогда бегите, а то я вас убью.
   Девушки засмеялись, но все же отошли.
   Вскоре, из института вышла Роза и направилась к длинной алее слева, на которой сидела Женя сегодня утром. Затем появился Макар и Иван. Лейтенант стал переговариваться по рации, потрясывая ею, будто так можно избавиться от помех. Он послал Ваню за Розой, а сам очень подозрительно стал осматривать столпотворение. Регина насторожилась. Иван остановил Розу и, указывая руками на крыльцо, просил ее вернуться. Регина поняла, что лейтенант с помощью Розы хочет проверить крыльцо на вшивость. Когда они все вчетвером оказались на лестнице, Регина, пользуясь тем, что она, таким образом, оказалась заслоненной студентами, ловко перекинулась через ограждение и приземлилась на газон.
  -- Надо подготовиться к свиданию, - сказала она себе, - После обеда я должна быть в магазине.
  
  
   Exodus
   "Я знаю, что я умру. Сегодня или завтра. Возможно, это случится при встрече с Тобой, Женя, с последней. Но если так, то это не будет моим поражением. Человек, играющий в такую игру, должен знать, что его убьют. Более того, это должно ему нравится. При схватке он пытается вылезти всеми силами, но он не должен быть по-настоящему озабоченным желанием выжить. Я себя ощущаю, словно в стремительно падающем самолете. И от этого оставшаяся жизнь становится более концентрированной. И в этом положении я по собственной воле. Так как это единственный способ для меня жить в полном смысле слова. Я не совершаю месть миру за его уродство. Это также глупо как пытаться отомстить своей уродливой физиономии за ее уродство, начав полосовать ее ножиком. Однако нельзя сказать, что смысл моей жизни целиком в смерти другого. Я также наслаждаюсь от обыкновенных разговоров, например, от разговора с Тобой, от секса, от привязанности, которую испытываю к некоторым ушедшим по моей воле людям. Но исключительно в этом я не нахожу полноты существования. Если можно так сказать у меня не хватка этой крайней реальности, которая в скрытом виде присутствует в мироощущении каждого человека. Благодаря обстоятельствам или моей чуткости, я хлебнула ее больше обычного и впала в зависимость подобно наркоману. Но эта область запретна и поэтому я не могу встретиться с ней также полноценно как впервые. Я бросила вызов не только правопорядку, , но и самой природе. Может Ты скажешь, что я бракованный продукт бракованного мира. Что ж, с этим утверждением мне поспорить будет трудно".
   Регина отложила ручку и удержалась от того, чтоб перечитать написанное.
   "По-моему, это достойное завершение дневника моей Жени, - подумала она, - Я спускаюсь с неба в самом конце, словно "deus ex machine", и оставляю за собой последнее слово! Она должна быть довольной".
  
   ***********************
  
  
   В три часа дня агент ФСБ повез Женю и Розу в участок. Девушки сидели на задних сидениях, держась за руки. Они молчали. Женя хотела что-нибудь сказать Розе, но за всю дорогу так ничего и не придумала. Фразы, которые приходили на ум, казались пустозвонными, нелепыми. Например, "Все будет хорошо". Это чушь! Подобный оптимизм, , является бессовестной насмешкой над невыразимыми страданиями. В данных обстоятельствах для Жени эти слова ассоциировалось с чем-то вроде "Да выбрось ты это из головы", что звучало кощунственно. Ей хотелось сказать, что-то искреннее, доверительное, как вчера она говорила Наташе в душе, но рассудок, а главное, сердце, пребывали в прострации.
   В участке агенты целый час объясняли Жене, что ей ничего не надо делать, кроме того, как ждать Регину. Ей также сказали, что и в магазине и около него будут законспирированные сотрудники, следящие за ней. Но она не будет знать кто они и где они, чтобы не выдать их случайно внимательным взглядом.
   Затем в половину пятого ее доставили в район магазина "Сусанина". Однако, конечно, не прямо к нему, чтобы Регина, которая может наблюдать за территорией, не увидела этого подозрительного момента. Женю высадили в пяти минутах ходьбы от магазина. За ней следовали люди, следящие за тем, чтобы ее не похитили по дороге, которые то обгоняли ее, то куда-то сворачивали.
   Наконец, она подошла к главному входу в магазин. Женя, нервничая, посмотрела по сторонам. Справа, в нескольких метрах от нее сидели торговки сырой вонючей рыбой. Все они были чумазыми немолодыми женщинами в странной одежде, как у беженцев из какого-нибудь Таджикистана. Вряд ли кто-то из них был сотрудником милиции. Слева шел, не поддающийся детальному описанию, пестрый народ.
   Вдруг из этой толпы вышла полноватая цыганка в грязном, синем, мешковатом платье, в изуродованном молью пиджаке, и в черном платке на голове. Женя представила ее сальные, слипшиеся под ним волосы, и сморщилась. К ее ужасу, цыганка подошла к ней.
   " Какого хрена? - подумала она, - Я что, так плохо выгляжу, что она думает, я стану ее слушать?!"
   Цыганка начала что-то плести.
   "Господи, какие у нее гнилые зубы".
   Женя брезгливо отвернулась, не желая ее слышать, но отдельные фразы доходили до ее ушей.
   -...Не бойся...Дай сколько не жалко...Погадаю, красавица, на тебе порча, сглаз. Злая душа наговорила, отбила парней.
   Цыганка не говорила, но заговаривала. Бешено уставившись в глаза, она тараторила без чувства, толки и расстановки.
  -- Дай сколько не жалко. Давай посмотрю руку.
   Женя решила скрыться от нее в магазине. Смуглая от грязи рука потянулась, чтобы остановить ее.
  -- Да не бойся. Что ты боишься? Я не обману.
   Женя зашла внутрь. Цыганка не пошла за ней и осталась снаружи. Главное - не слушать, знала Женя, чтобы они не говорили и какие бы чудеса они не втолковывали; если развесишь уши, то пропадешь. Странно только что она была одна. Обычно эти обезьяны ходят вместе.
   Женя решила походить по магазину, посмотреть на ассортимент вин, тортов и колбас. Магазин был сделан по западному образцу, т.е. не напоминал какой-то музей, где все было спрятано за стеклом или за прилавком. Здесь почти все можно потрогать руками, запросить интересующие тебя сведения о товаре у девушек, специально для этого разгуливающих в униформе между стеллажами, набитыми продуктами.
   Женя посмотрела на настенные электронные часы. Было без десяти пять. Где-то тут конспирируется группа захвата, тщательно следящая за ней.
   " Ровно в пять надо выйти на улицу. Хоть бы эта беззубая мерзость свалила".
   Не успела Женя полюбоваться пироженными, как вдруг раздался грохот. Кто-то упал, похоже, смахнув в падении бутылки с полок. Покупатели вздрогнули и взволнованно завертели головами.
  -- Отвечайте, что случилось? - спросил по рации агент, смотря на мониторы в комнате охранников.
  -- Упал наш человек.
  -- Я вижу. Что с ним?
  -- ...Тернов щупает пульс...Да куда вы, женщина, прете?! ...Говорит, пульс слабый. Вызовите скорую...Черт, кто-то врубил пожарную сирену!
  -- А Женя где? Где Женя? Я ее не вижу! - прокричал агент.
  -- Я ее тоже не вижу.
  -- Она только что стояла там, у кондитерского отдела! Всем оставаться на позициях! Смотрите в оба за выходами!
   Регина, перекрасившая волосы и сделавшая себе каре, находилась в магазине в качестве работника - она была одной из девушек в голубом фартуке, которые ходили по магазину. Сюда она пришла в два часа, сменив ночную смену. Это был ее первый и последний рабочий день. Приставив острие ножа Жене к спине, она быстро скрылась с нею за какой-то служебной дверью. За ней находился небольшой коридор, ведущий на улицу. На полу, уткнувшись лицом в лужу крови, лежал мертвый лейтенант Макар Гумлепкин. Его кобура была пуста. Женя пронзительно закричала, как кричат иногда в кошмарном сне. Регина буквально перенесла ее через труп и выволокла Женю на площадку, на которой стоял транспорт, доставляющий продукты. Здесь также стоял черный "Жигули", одного из охранников магазина. Водительская дверь была открыта. Регина стащила ключи совсем незадолго до прихода Жени.
  -- Садись! - приказала она.
   Машина завелась и тронулась с места провалившейся операции.
  
  
   12
  
   Машина ехала умеренно быстро. По радио играла тихая спокойная классическая музыка. Регина вела автомобиль очень легко, расслабленно. Мягко сворачивала на поворотах, аккуратно останавливалась на светофорах. А Женя, холодная и неподвижная как статуя, была не в силах пошевелиться. Объемлющее ее воздушное пространство стало твердым и тяжелым как камень. На нее давил не только атмосферный столб весом в двести с лишним килограмм. Весь мир со всех сторон сжимал ее, словно тиски. Переживая эту "духоту", Женя не могла поверить, что этот бред происходит на самом деле. Когда действительность предстает в бессвязном, бессмысленном виде, то разум невольно отказывается ее признавать. Но постепенно ее страх и паника исчезали, оставляя после себя руины разрушенных иллюзий и отчаянное равнодушие.
   Вскоре это молчание стало для Жени не выносимым. Ее возмущала уверенность и невозмутимость Регины, которая будто четко знает, что и для чего она все это делает.
  -- Зачем ты хочешь меня убить? - спросила Женя так, как никогда не спрашивала в своей жизни. Это было так проникновенно, что ей показалось, этот вопрос дойдет до самой глубины души Регины и разбудит ее от этого безумия; что он перевернет весь ее внутренний мир.
  -- Сегодня я не собираюсь тебя убивать. У нас свидание. Как можно убивать человека, если он пришел на свидание с тобой?
  -- Ты не ответила на мой вопрос. Зачем ты меня хочешь убить? - повторила Женя.
  -- Да не хочу я тебя убивать. Нет у меня такого желания. Я просто хочу пообщаться с тобой, провести с тобой время.
  -- Ты всегда добиваешься этого силой?
  -- Нет, ты первая в своем роде. И то, я думаю виной тому обстоятельства. Не будь ничего этого, я думаю, ты бы не отказалась встретиться со мной.
  -- А Зою ты тоже не хотела убивать?
  -- Нет, просто так вышло. Она не делала мне ничего дурного. Все было замечательно. Просто я это сделала. До того момента я и понятия не имела, что я убью ее. Я не задумывалась над тем, убивать или не убивать.
  -- Мне сказали, что ты убила примерно шестнадцать человек. И что, каждый раз ты не осознавала, что убьешь очередного человека, также как и остальных? Это невозможно.
  -- Но...я ж не всех убиваю, с кем встречаюсь. Иначе, поверь, шестнадцать было бы с ноликом. И я не убила некоторых не потому, что они какие-то особенные для меня. Просто не убила, и все тут. Так же не убила, предварительно не задумываясь - убивать или не убивать - как не задумывалась над этим, когда все-таки некоторых я убила.
  -- Все это игра слов, - сказала Женя, - Если ты убила столько людей и все еще ускользаешь от милиции, то ты такая же, как серийный убийца, который скрывается для того, чтоб убить кого-то снова. Зачем выдумывать себе оправдание?
  -- Я не выдумываю.
  -- Ты пытаешься убедить себя и меня в какой-то случайности. Ты же ведь для этого пригласила Андрея к себе в квартиру, будто не знала, что до этого убьешь Зою и не просто сможешь с ним встретиться.
  -- Ну что ты, Женя. Я, правда, не знала наверняка. Ты не понимаешь и думаешь, я обыкновенный убийца, который говорит, что сделал это нечаянно. Но я не пытаюсь выставить это как глупое недоразумение. Пойми, меня ничто не заставляет убивать или не убивать. Мной не движет ни религия, ни ненависть, ни извращенные эстетические вкусы, которые могут увидеть в умирании другого человека что-то прекрасное. Та неясность, которой я себя окружаю, это только и только средство, чтобы встретиться с крайними уголками реальности. Может со стороны это звучит по-идиотски, но я занимаюсь ни чем иным, как исследованием этой крайней реальности.
  -- Это, правда, звучит по-идиотски. И что это такое?
  -- Вряд ли ты поймешь это так, как я. Ведь я говорю совсем не о той внешней реальности, на которую можно показать пальцем. Я говорю о реальности как переживании, которое не заключается в словах. Попробуй, объясни прелесть поцелуя, прикосновения. Можно описать их, указать на них даже не пальцем, а кучей слов. Но это не сам поцелуй. Его надо пережить.
  -- ...Но это значит, что я сижу здесь только из-за твоей этой крайности, из-за которой ты убиваешь. Как же ты можешь говорить, что не знаешь, убьешь меня или нет?
  -- Но я, правда, сейчас думаю, что не знаю. Понимаешь, я вижу эту крайность, когда вижу глаза, наполненные полнейшим шоком, неожиданностью, когда все старое, предшествующее оборвалось, а нового еще нет. Его нет, потому, что я своим абсурдным убийством в момент менее всего подходящий для этого, например, во время экстатичного секса, до предела разрываю логичный ход событий. Поступки эти совершенно не содержали возможности такого поворота, а точнее, обрыва, который и даже меня застигает врасплох. Ведь я не планирую убийство определенного человека и совершаю его так спонтанно, что оно неожиданно даже и для меня. Если же я буду знать, что убью кого-то, или убью человека по необходимости, как, например, тех ментов в магазине, то ни о какой встречи с крайней реальностью не может быть и речи.
  -- ...Ты сказала ментов? Тот человек, который упал в магазине, то же милиционер?
  -- Конечно, он пятнадцать минут слонялся по магазину, ничего не купив. Я ему сделала укол. Хотя может он и выживет. Кстати, цыганочка - это тоже моя работа.
  -- Как ты можешь так убивать людей? Зачем ты убила этих милиционеров? Если тебе нужна крайность, покончи неожиданно для самой себя жизнь самоубийством. Прыгни с крыши дома ни с того ни сего.
  -- Видишь ли, во-первых, неизвестно, смогу ли я встретиться в этот момент с моей крайностью; во-вторых, если не смогу, то уже не смогу никогда. Глупый риск.
  -- Ответь, зачем? Зачем ты намеренно убила этих людей сегодня? Ты можешь задуматься над этим?
   Регина немного помолчала.
  -- ...Я понимаю тебя. Ты хочешь сказать, что нет на самом деле никакой достаточно веской причины, чтобы отнять у человека жизнь, что для этого вообще не может быть причины. И если рассматривать причины, по которым люди убивают друг друга, то они оказываются настолько ничтожными, в сравнении с таким чудом как жизнь, что над людьми остается только безостановочно смеяться или рыдать. Люди, как правило, безнадежно загипнотизированы обыденностью, лишены возможности по-настоящему думать.
  -- Ты не отвечаешь мне, зачем ты убила этих людей? Ты говоришь о других людях, а я спрашиваю о тебе.
  -- ...Что ты пристала с этими ментами? - возмутилась Регина, - Да, я их убила, но не испытала от этого никакого удовольствия! Они стояли на пути. Я впервые убила людей таким образом. Но я не обыкновенный убийца, который только так и убивает. Для меня важно переживание крайнего мгновения. Важно не само убийство, а то, что ты в нем усматриваешь, отношение к нему. Измени свое отношение к миру, и ты окажешься в другом мире.
  -- Значит, ты считаешь, что у тебя и только у тебя есть причина, по которой все же можно убивать людей? Убивать людей, что бы быть истинным человеком? Это извращение, в которое может поверить только больной.
  -- ...Я же тебе, Женя, говорила, что это трудно объяснить. Ты не поймешь. Я не хочу делать никаких общих выводов из своего стремления к этой крайней реальности. Когда я начинаю осмыслять ее, пытаюсь взглянуть со стороны, получается какая-то смешная кровавая философия, которая не имеет с этим ничего общего. Для меня главное - переживание, и все. Можешь находить в моих взглядах противоречия, для меня это неважно.
  -- Убить живого человека - Зою, с которой ты обнималась, говорила с ней... и это ради того, что бы что-то там усмотреть в ее смерти? Разве в ней, в живой Зое, ты не могла увидеть, найти большего, чем в мертвой? Если не могла, то ты ничего и не видела. Тогда ты, я не знаю, просто калека!
  -- Тогда весь мир - калека. Понимаешь? Я часть этого мира, и он сам совершает это вместе со мной, и поэтому он ужасен. И это не временное состояние - это его суть. Я помню свою семейку...Сидят целыми днями пялятся в "ящик" на боевики, всякие ток-шоу. Услышав по новостям об убийстве или пострадав однажды от хулигана на улице, моя мать говорила: "Откуда только берутся эти маньяки? Был бы бог, их бы не было". Но при этом, щелкая свои семечки, продолжала смотреть фильмы, где люди крошат друг друга, где убийство основа сюжета, продолжала читать или слушать интересные истории об этом. Болезнь мира заключается в не- критичности основной массы людей. Они не могут быть последовательными. Не могут понять, что или всё, или ничего. Нельзя искоренить неприятное им зло и оставить зло приятное. Нельзя. Они могут говорить, получше нас с тобой, о добре и зле, душе и теле, но остаются на месте, не переворачивают свою жизнь. Кто-то даже понимает это, но не может пошелохнуться, он бессилен пойти против обыденности, которая внушает, что так и надо жить. Такие мысли влетают и вылетают, не задевая их существа. И это основная часть мира и мир всегда будет во многом ужасен и в общем одинаковым по сути, хотя кажется, что времена меняются. Это значит, что мир никогда не будет наполнен буддоподобными людьми, воплощением добродетели. Представь себе, святые едут в автобусе, святые продают овощи и носки на рынке, святые заседают в думе. Это нелепо! Значит, всякая святая добродетель - это крайность. Крайность, допустимая только для отдельных выскочек, отшельников и изгоев. И мучительные переживания абсурда, невозможности разгадать тайну собственного существования, у этих немногих людей, которые смогли взять и выделить себя из этого мира, в отличие от других обезьян, значат только то, что эта их "продвинутость" ведет к пределу, что дальше ничего нет, дальше пропасть, на которой обрывается все! И я тоже, наверно, смотрю в эту пропасть! Только по другому.
  -- Мне наплевать на твои мошеннические выкладки. Я знаю только одно, жизнь не должна быть средством. Ты убила Зою, не понимая, что ты уничтожаешь. Никакие бредовые идеи, не могут дать тебе право на это. Ты уничтожила чудо, которое сама никогда не сможешь понять.
  -- Я, по-твоему, похожа на людей, которые жгут бесценные книги, чтобы согреться? На них похожи, скорей, обыкновенные убийцы, а не я.
  -- Ты не так сильно от них отличаешься, как тебе кажется! Мы говорим на разных языках. Ты говоришь только о том, что ты необыкновенный убийца, а мне плевать, обыкновенная ты или нет. Ты - убийца. И неужели ты думаешь, у тебя есть какое-то право на это? Ты говоришь, в мире всегда будет зло, но это не оправдывает тебя.
  -- Мне не нужно оправдание. Я считаю...
   Вдруг не откуда ни возьмись, перед машиной возникла женщина с коляской, которая, переходя дорогу, зачем-то оборачивалась назад. В это время Регина смотрела на Женю, но, увидев как та неожиданно вытаращила глаза, обращенные на дорогу, быстро глянула вперед. Регина "не затормозила" и бешено даванула на тормоз. Поднялся пронзительный скрип колес. Сила инерции ударила Женю о лобовое стекло.
  -- Осторожней, мамаша!!! - крикнула женщине Регина. Молодая мамаша, опешив, стояла посреди дороги.
  -- Я буду считать до трех. Не убежишь - задавлю!
   Женщина рванулась с места.
  -- Что же ты не сбила ее, ради крайней реальности? - спросила Женя.
  -- Это совсем другое!
   "Жигули" поехал дальше. Женя начинала постепенно набираться смелости, которая появлялась от возмущения словами Регины.
  -- Что ты испытываешь от этой крайности? Ты что, кончаешь?
  -- Нет, я кончаю всегда до этого. Я не могу обозначить это каким-то словом. И не хочу. Самая яркая встреча была, когда я по-настоящему ничего не знала об этой крайности и когда совершила свое первое убийство. Знаешь, первое убийство для меня сравнимо с потерей девственности. От чистого первоначального впечатления, которое, казалось, открыло новый мир, не остается постепенно и следа. Все становится привычным. И если в сексе это еще не катастрофа, то в плане моей встречи с крайностью - это так. Я теряю с ней связь. Именно поэтому, ты, Женя, у меня последняя.
  -- А после?
  -- Смерть. Может даже твой, любезно посоветованный, прыжок. Я не знаю. Знаешь, Женя, смерть мне импонирует тем, что именно умерший пребывает в истине. Будь там рай, ад, чистилище или полное ничто - он пребывает в мире, каков он есть на самом деле, а мы тут сидим в иллюзиях.
  -- Ты хоть понимаешь, что твоя жизнь омерзительна, что в ней ничего нет, кроме предательских убийств? Ты искала встречи с крайним миром, но нет ни одного существа в этом мире, который хоть капельку расстроился бы из-за того, что ты, лично ты, абсолютно исчезнешь.
  -- ...Но в течение жизни я была дорога очень многим. Даже, прости, Зое. Я помню многие прекрасные моменты и, хоть ты и считаешь меня больной, волей неволей я вижу, и что они прекрасны, что и без них я не смогла бы жить.
  -- Но после этого ты совершаешь ужасную вещь. Ты убиваешь этих людей. И это все перечеркивает! И что бы ты ни говорила, я никогда не пойму - зачем. Никогда не пойму: зачем ты убила Зою, зачем ты хочешь убить меня.
  -- Я не хочу причинять тебе боль, Женя. Не хочу тебя оскорбить, как бы ты меня ни называла, а тем более не хочу ненавидеть, как бы ты ни ненавидела меня...
   Женя замахнулась и бросила наотмашь левый кулак. Регина продемонстрировала хорошую реакцию, почти выдернув голову из-под удара. Она удивленно вытаращилась на Женю.
  -- Хотела узнать, захочешь ли ты меня ударить, как бы сильно не ударила тебя я, - объяснила она. Регина ухмыльнулась. Как ни странно, Женя при разговоре не чувствовала исходящей от нее опасности. Регина никак психологически не давила на нее и вела себя с ней как с давней знакомой. Это больше всего и возмущало Женю, когда она вспоминала, кто перед ней сидит.
  -- Я рада, что нашла тебя, - сказала исповедальным тоном Регина, - Только тебе я могу позволить сопроводить меня в ад или ничто. И никто не отберет тебя у меня. Надеюсь, сегодня ты это поняла.
  -- Но почему я? Я не хочу умирать. Я хочу жить, я хочу, чтобы у меня был ребенок, хочу гулять с ним по аллее возле нашего института.
  -- Извини, я сделала свой выбор.
  -- Выбор? ...Я думаю, так может говорить только очень ограниченный человек. Почему мой вопрос никак не доходит до тебя? Неужели ты не понимаешь, что все твои слова кажутся мне абсурдными, и что ты бессильна ответить мне? Мне никогда не понять, зачем кто-то хочет меня, именно меня, убить? Если бы ты поняла этот вопрос, ты бы никогда никого не убила.
  -- Я понимаю, куда ты хочешь постоянно надавить, Женя. В твоем вопросе скрывается твоя вера в то, что ничто не может быть выше жизни. С этим даже можно согласиться. Допустим. Но почему же это убеждение до нашей встречи не перевернуло твою жизнь, почему ты хватаешься за него теперь, как за спасительную палочку? Ведь если ты останешься жить, то ты снова положишь его на полку, ты снова попадешь под обыденное внушение, которое требует хранить такие идеи за стеклом. И с этим тоже можно согласиться. Так как в одиночку стараться жить этой идеей в обыденном мире, конечно, можно, при этом, вступая как мученик с этим миром в борьбу и прочее, но я не могу представить мир построенный целиком на этом убеждении.
   Регина остановила машину у обочины.
  -- Приятно было поболтать с тобой, Женя, - сказала она, - Ты меня даже не разочаровала. Но я с тобой не прощаюсь. Я прошу, приди завтра утром к этому месту.
  -- Ты хоть представляешь, как это нелепо звучит? Ты просишь меня придти, чтобы ты убила меня!
  -- Будет нелепо, если ты не придешь, ведь милиция не получит даже возможности снова попытаться поймать меня. Конечно, ты можешь, видя, как они сегодня облажались, не довериться им, и просто умолчать, что я просила тебя прийти. Но это будет на твоей совести. Так что, завтра здесь в одиннадцать я буду тебя ждать.
  -- Давай, в десять, - сказала вдруг Женя.
  -- Почему?
  -- А мне так удобней. Если это свидание, то надо выбирать время удобное обоим.
  -- Очень мило. Давай, в десять.
  
   Начинало смеркаться. И без того безрадостный, серый город приобретал теперь мрачный вид. В домах в ломанном шахматном порядке зажигались разноцветные окна. Женя, одиноко стоя на тротуаре, не могла припомнить, когда она в последний раз находилась в спокойном состоянии. Каждое новое событие все с большей силой потрясало ее. Чем же закончится эта безумная цепочка?
   Она вдруг вспомнила, что агент дал ей номер своего телефона в участке и номер его мобильного телефона. На другой стороне улицы стоял таксофон. Женя перебежала дорогу и позвонила.
  -- Да? - возбужденно ответил агент.
  -- Это я, Женя! Срочно найдите машину, черную "Жигули", номер...
  -- Мы знаем. Это машина одного из охранников...
  -- Она поехала только что по улице Короленко в сторонку Нового рынка. Слышите?
  -- Да-да-да! Тернов, сообщи, что она поехала по Короленко в сторону Нового рынка!
   Женя, а она что, тебя отпустила?
  -- Да, но...сказала, что еще обязательно найдет меня. Мне нужна охрана.
  -- Да-да, конечно. Ты вот что, иди сейчас домой, а мы, если ее не задержим, пришлем к тебе машину с кем-нибудь...Сейчас почти все силы направлены на ее поиск.
  -- ...Хорошо, - сказала она, и устало бросила трубку.
  
   13
  
   Женя не хотела отпирать двери ключами, и обессилено нажала на звонок. За общей дверью тамбура послышалось щелканье замка в ее квартире. Затем по полу зашаркали тапки. Это была женина мама - Вера Игоревна. Она открыла общую дверь и увидела Женю.
  -- Явилась, - с упреком констатировала мать. Выражение ее лица было очень недружелюбным. Женя предполагала, что ей придется выслушивать неглубокие, сварливые речи из-за ее двух дневного отсутствия, но физиономия Веры Игоревны показывала, что ее недовольство гораздо глобальней.
  -- Сюда приходила ваш куратор. Как ее там, Ольга Владимировна? - издалека начала мать, как только Женя зашла в дом.
  -- И что? - равнодушно спросила Женя, разуваясь.
  -- Она рассказала мне, что у вас в институте убили какую-то девушку, которая была лесбиянкой. И ты, оказывается, была с ней связана. И еще какая-то Роза...Кто это? Она в твоей группе?
  -- Нет.
  -- Ты что, лесбиянка? Отвечай! ...Всегда, когда ты не приходила домой, ты, оказывается, ходила к этим извращенкам.
  -- Почему извращенкам? - опешила Женя.
  -- Кураторша говорит, эти девки старше тебя курсом. Никто из твоей группы не связывается с ними, только ты. Они чем тебе мозги взбаламутили?
  -- Ну уж явно не пенисом, - ответила Женя, вспоминая слова Йоко Оно.
  -- Да уж явно! Я думаю, почему она не встречается с мальчиками? И Вика даже перестала с тобой общаться. Ты пади пристаешь к ней, как одна из этих!
  -- Ма, что ты говоришь? Замолчи.
  -- Это отвратительно. Ты совсем что ли уже рехнулась?!
  -- Господи! - взмолилась Женя.
  -- Зачем ты с ними связалась? Что это за мерзкие сучки?! - громко спросила Вера Игоревна, и схватила Женю за плечо, когда та пыталась повернуться к ней спиной.
  -- Ты нихрена не знаешь! Замолчи! Ни слова больше! - закричала она, - Ты похожа на маразматичку со своими нападками! Что вы за люди? Как ты можешь такое говорить о тех, кого даже не знаешь. И твоя Ольга Владимировна, овца е...ная, курица в жопу траханная, них...я не знает! Них...я!
   Женю ужасно взбесило то, что эти отсталые тетки драматизируют какие-то варварские предрассудки и, более того, лезут в ее жизнь. Да еще в такой момент, когда умерла ее подруга.
   Закипая от злости, Женя ушла на кухню. Следом за ней забежала Вера Игоревна.
  -- Как ты со мной говоришь, соплячка?! Дрянь неблагодарная! После всего, чем ты мне отплатила?!
  -- Отплатила?!! Тебе нужна отплата?! - в гневе спросила Женя, - Так знай, что настоящая мать никогда, никогда не требует отплаты. Та, кто после всего - после всех подарков, сапожек, погремушек, после того как держала меня на руках - говорит об оплате, моем долге; та, кто чувствует себя еще обделенной после этого - дерьмо, а не мать! Подавись ты этим всем! Хочешь, я тебе выблюю все, что я у тебя съела?!!
   Перед самым лицом Жени пролетела ладонь матери. Только в следующую секунду она поняла, что непроизвольно увернулась от пощечины. Непробиваемая Вера Игоревна прокричала, что та после всего, что мать для нее сделала, еще смеет называть ее "дерьмом". А затем выбросила вперед скрюченные пальцы, пытаясь схватить Женю за волосы.
   - Не трогай меня! Ты, старая сука! - сказала Женя, заслоняясь от нее руками, но мать все же вцепилась. Никогда Женя не испытывала ничего более болезненного и отвратительного.
   Иногда она ощущала такую злость к ближнему - он был весь настолько противен, словно куда она ни смотрела, она видела сплошную ненависть к нему - что хотелось импульсивно выразить все свое бешенство в одном действии, каковы бы ни были его последствия. Пусть оно изменит всю жизнь к худшему, но зато будет замкнутый на себе момент дикого торжества. В этом взрыве безумия нет места для разумного мышления.
   Поддавшись напору гнева, Женя схватила со стола вилку и воткнула ее матери в глаз. Мать коротко вскрикнула и, выпустив из рук Женины волосы, упала на пол. Женя в ужасе замерла. ...Она увидела, как мать лежит на спине, бессмысленно елозя голыми, высовывающимися из-под халата, ногами по полу. Из области правого глаза, непонятно откуда именно, шла кровь, растекаясь по ее лицу. Мать не кричала. Она, прикрыв руками лицо, начала всхлипывать:
  -- Мой глаз... Женя, что ты наделала?
   Женя замотала головой, не веря собственным глазам, и выронила из рук вилку.
  -- Мам...Мама, мамочка, - еле шевеля губами, заговорила она. В миг побледневшая, Женя схватилась за голову. По ее лицу текли слезы.
  -- Боже мой, что я сделала...Мама, прости меня, мам...я...я вызову скорую!
   Она кинулась из всех сил к телефону, которого не оказалось на своем месте в зале. Она вспомнила, что мать иногда уносит его в спальню...
  
   Скорая помощь приехала через двадцать минут. Почти одновременно с людьми в белых халатах пришел и отец Жени, Николай. Врач сказал, что глаз вроде не поврежден - вилка воткнулась в кость чуть повыше века. Но отвести ее в больницу, сказал он, не помешает. На вопрос "как это произошло" Вера Игоревна ответила, что по ее собственной не осторожности, мол, сама упала и наделась на вилку, находящуюся в руке. Но когда пораженный отец спросил об этом у Жени, то она твердо сказала:
  -- Это сделала я.
  -- Ты, что шутишь? - удивился отец.
  -- Нет, а что смешно? - ответила Женя.
   Он растеряно заморгал.
  -- Это я сама виновата, Коля, - вмешалась Вера Игоревна, - Сама напоролась.
   Слова "напоролась", в связи с признанием Жени, звучало двусмысленно. Вскоре, родители исчезли вместе с врачом и санитарами, и она осталась одна.
  
  
  
  
   14
  
  
   Женя закурила, хотя раньше никогда дома себе этого не позволяла. Она взяла свой дневник и села у телефона. К ее удивлению, на черной обложке тетради лежал длинный рыжий волос. Женя лихорадочно зашелестела страницами.
   " Вот сука! Как она тут оказалась? ...У нее есть ключи? Может она еще и медвежатник!...А-а, к нам приходил куратор Ольга Владимировна. Но ее и правда зовут вроде бы Ольга Владимировна...Регина могла и это узнать, если она тусовалась в институте. Она даже могла спать с этой Ольгой Владимировной! Если так, то скоро можно будет организовывать партию либеральных лесбиянок. Хотя нет. Дорогой Зои... больше ...нету...".
   Женя прочитала послание Регины.
  -- Хорошо, что она просто не сперла мой дневник, - сказала себе Женя, - А насчет не хватки там чего-то, это похоже на правду.
   Она решила позвонить двум людям - агенту ФСБ да Розе, и начала с первого.
  -- Да? - ответил на звонок агент.
  -- Это Женя.
  -- ...Женя? Я сейчас направлю к тебе пару людей.
  -- Значит, вы ее не поймали?
  -- Нет, она бросила машину и скрылась. Она убила в магазине одного из наших работников. Теперь у нее есть пистолет.
  -- Я знаю. Она немного изменила внешность.
  -- Мы знаем. Есть пленка.
  -- А что с тем, который упал в магазине?
  -- ...Жить будет.
  -- Знаете, отправляйте, пожалуйста, людей побольше, если сочтете нужным. Я думаю, сегодня или завтра у вас будет возможность поймать ее именно здесь.
  -- Скоро они подъедут.
  -- Хорошо. До свидания.
   Женя собиралась далее позвонить Розе, но в дверь постучали. Это должно быть соседи по тамбуру, решила она, люди с улицы имеют дело всегда с железной дверью и звонком. Но вдруг там Регина. Как она там могла оказаться? Просто, позвонить сначала соседям. Нет, всегда слышно как соседи открывают металлическую щеколду на общей двери.
  -- Кто там? - спросила на всякий случай Женя.
   Ответа не последовало, и стук повторился.
  -- Я спрашиваю кто там?
  -- Это баба Галя, - проскрипела старуха, - я у вас программку брала.
   Женя открыла. Там стояло маленькое, сморщенное существо, то, что некогда очень поразило Будду, который причислил старость к величайшим страданиям в этой жизни.
  -- Вы почему сразу не отвечаете, когда я спрашиваю "кто там"? - спросила Женя, беря газету.
  -- ...Я плохо слышу, совсем глухая стала.
   Женя закрыла дверь, боясь, что она начнет рассказывать про свои недуги. Она подошла к телефону, желая позвонить Розе, но услышала, как у этой старой соседки раздался звонок. Его было слышно, так как старуха еще не успела зайти к себе и закрыться. Баба Галя доковыляла до двери и открыла затвор. Дверь в тамбуре открылась - без скрипа, значит, открылась рывком снаружи.
  -- Ой, куда? - послышался голос старухи, который звучал уже в подъезде. Похоже, кто-то ловко вытянул ее туда. Дверь в тамбуре громко закрылась. Женя вздрогнула.
   Наступила тишина. Она знала, что это Регина. Снова раздался стук в дверь. К сожалению, это далеко не баба Галя, это то, что Будда зачислил в число главных страданий как смерть.
  -- Кто там? - задала Женя риторический вопрос.
  -- Ты знаешь кто. Открывай, - ответила Регина.
   Женя, испуганная, стояла неподвижно, смотря на дверь.
  -- Женя! У меня пистолет. Но я не хочу стрелять. Открой, пожалуйста. Это невежливо.
   Из неподвижности Женю вывела интересная мысль:
   "Как хорошо, что здесь нет моих родителей. Спрашивается, дьявол или бог вселился в меня, когда я ударила маму вилкой"?
  -- Почему ты не хочешь просто открыть? Ты же знаешь, я могу вышибить эту дверь. Где твой принцип экономии мышления? ...Не молчи. Ты что, сидишь там и тупо смотришь на дверь?
   Женя подошла к двери и, стараясь говорить уверенным голосом, произнесла:
  -- Не жди, что я пойду тебе навстречу. Чтобы ты не говорила, как бы ты не кривлялась передо мной - я не буду участвовать в твоей игре. Если я и умру по твоей вине, то не по твоему сценарию.
  -- Какие слова! А чем он плох? Почему нельзя все провести красиво, тихо? Зачем все опошлять? Открой просто дверь.
  -- Я тебе сказала, не жди от меня, что я пойду тебе навстречу.
  -- Ладно, не хочешь открывать, хотя это глупо, тогда отойди от двери. Ты слышишь? Женя! Ты отошла? Я стреляю.
   Раздался выстрел. Регина пнула дверь, но та не поддалась. Она пальнула в замок снова...и дверь открылась. Регина увидела пустой коридор.
  -- Женя, не прячься. Ты превращаешь наше свидание в черт знает что. Разве ты не хочешь напоследок заняться сексом?
   Регина вступила в квартиру. Она все еще была одета в магазинный голубой фартук. Нигде, кроме коридора свет не горел. По правую руку сразу находился вход в темную кухню. Она решительно направилась именно туда. Там возле умывальника с вилкой в руках стояла Женя. Включатель света был внутри кухни, поэтому Регина очень насторожилась, ожидая нападения. Сделав пару шагов, она направила пистолет в самый темный участок, между раковиной и электроплитой.
  -- Бу!!! - выкрикнула вдруг Женя. Регина вздрогнула и нечаянно нажала на курок. Вспышка от выстрела осветила помещение. В это мгновение она увидела перед собой Женю.
  -- О, нет, - сокрушилась Регина.
   Она включила свет. Женя лежала под раковиной, возле мусорного ведра. Слева от ее пупка хлестала кровь. Регина бросила пистолет и кинулась к ней.
  -- Ты рада? - тихо спросила Женя, - Ты нашла свое крайнее мгновение?
  -- Это совсем не то, Женя! - вскрикнула она, - Совсем не то! Я не хотела этого вот так...Я просто убила тебя. Это все было неверно. Я знала, что ты последняя. Я знала, что убью тебя, и совершила самое обыкновенное убийство... Ты еще со мной?
   Женя не ответила, хотя сердце все еще билось.
  -- Посмотри на меня, пожалуйста, - попросила Регина.
   Она повернула голову. Ее глаза смотрели еще ясно и пристально.
  -- Ты должна знать, я не питала к тебе ненависти. Ты единственная, кто знал кто я на самом деле, и кому я так и не была дорога. Ты последняя и особенная у меня...
  -- Я как-то смотрела одну передачу, - заговорила Женя (и вспомнила, как недавно в дневнике написала, что хотела бы умереть с предсмертными словами), - ...Оказывается где-то в Сан-Франциско есть целый городок или район, где живут только сексуальные меньшинства. И когда в Америке была эпидемия СПИДа, то голубые начали умирать один за другим. Показывали что-то вроде музея, где хранились всякие открытки, подарки, письма, рисунки, футболки с надписями, которые приносили смертельно больным их друзья. И вот среди всего прочего, мельком показали небольшой красный флажок, старый американский с крестом. На нем были вышиты немудреные слова: "Я здесь потому, что я не хочу, чтобы ты умирал". Этот человек, наверно, всю ночь вышивал эти слова, готовый, на все, чтобы только его друг, его половинка не умерла. Может ли быть лучшая заповедь, чем эта? Ты же собственной рукой убиваешь тех, кому ты была дорога. Ты предаешь их, используешь их как средство. Не смей говорить мне о том, что ты сожалеешь, что ты не была мне дорога, что ты не ненавидела ...Я никогда не смогу понять, зачем ты убила Зою. Хочешь исполнить мое предсмертное желание? Тогда, ради бога, заткнись...
   В железную дверь начали стучать и угрожать применением оружия. Видать, это подоспели люди, обещанные агентом. Регина выполнила желание, истекающей кровью, Жени. Она молча поднесла пистолет к виску и выстрелила...
  
   15
  
   Как-то еще учась в школе, Женя прочитала в газете статью, в которой некий мужчина рассказывал о своем посмертном опыте. Однако он не торопился с выводами и предположил, что этот опыт, может быть, есть только галлюцинации, вызванные клинической смертью. Тогда Женя подумала, что когда она будет умирать, то сильно-сильно сосредоточится на своем "Я". Каждое мгновение она будет стараться убедиться, что Я это все еще Я. Она будет это делать, словно не желающий уснуть на посту воин, который постоянно встряхивает свое сознание. Ей было интересно, неужели будет так, что я буду сосредоточенной на самой себе, и постепенно буду уже не замечать, что Я это уже не-Я, также как мы не заметим мельчайших изменений в белой краске, если добавить туда лишь ничтожную капельку черной. Когда же мы замечаем изменение, то предмет уже изменился необратимо. Неужели также и будет с напряженным умирающим сознанием, думала она, разве может осознанное бытие хотя бы и постепенно превратиться в небытие?
  
   * * * * * * * * * *
  
   Наконец, за последнее время Женя ощутила покой, полное безразличие к чему бы, то ни было. Она двигалась в некую глубину, и ее это убаюкивало. Где-то журчала вода. Нет, не из крана. Это была река, и она постепенно приближалась. В итоге, Женя оказалась на берегу шумной, бегущей по камням, неширокой реки. Вода терлась о камни, пенилась и щедро раскидывалась брызгами. Было видно, что река не глубока, и ее можно перейти. Хотя это казалось опасным. Что если поток воды собьет с ног и понесет неведомо куда? Не сбросит ли он тебя в пропасть, на которой обрывается все?
   Женя посмотрела на другой берег. Он был покрыт ослепительно белым снегом, без какой-либо грязи и серого льда. На той стороне стоял человек. И Женя узнала его. Это был тот самый великан в ушанке, который так нелепо упал на ее глазах в прошлом году. Она не могла разглядеть его лицо, но она чувствовала, что он улыбается и смотрит на нее.
   Неужели это был сам Господь, который вышел погулять по своему творению и вдруг так нелепо упал? Может быть, именно так в мире была открыта случайность, а через эту неожиданность, была осознана и та "крайняя" реальность, которая делает свободу воли не пустым звуком? Может с тех пор, божественный "упс" и отдается в нас бесконечным эхом? Но если так, то желание присвоить его, словно некую вещь, "брать его ложками", похоже, оборачивается против самого узурпатора.
   Однако надо признать, Женя не перешла грань, после которой смерть становится моментом истины. Она вернулась. И, несмотря на удивительность посмертного опыта, она не знала точно, к какой области относилось пережитое ею, и куда вели ее эти переживания, была ли это галлюцинация или встреча с высшей реальностью.
  
  
  
  
  
   "exodus".
   Когда Женя пришла в себя, то увидела, что находится в просторной белой комнате и лежит на койке. На ее лице была кислородная маска, над головой помещалась капельница.
   Она находилась в больнице.
   Пытаясь вспомнить, как долго она здесь лежит, Женя припомнила прекрасный сон. К ней будто бы приходила Наташа. Держала ее за руку, что-то говорила...Она не помнила что именно, она не забыла только ее добрую интонацию, музыку ее голоса. Была и Роза. И даже якобы вместе с Наташей. Конечно, к сожалению, такое могло быть только во сне.
   Женя слегка повернула голову налево. Там у большого окна, через которое в палату вливался дневной, жизнерадостный свет, расположилась аккуратно застеленная койка. Посмотрев направо, она увидела тумбочку. На ней в пошленькой вазе стоял прекрасный букет алых и красных роз. Рядом стояла открытка с незнакомым почерком. Женя напрягла зрение и прочитала:
   "Женя. Я пришла потому, что не хочу, чтобы Ты умирала. Прости меня, если сможешь. И если ты пришла в себя, знай, что мы с Розой скоро к тебе придем.
   Наташа".
   " Это был не сон! Это был не сон"!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"