Аннотация: Эпиграф: Врач может похоронить свою ошибку, архитектор — разве что обсадить стены плющом. Фрэнк Ллойд Райт. Статья для жунала "Смысл".
Архитектура столицы страны - есть выражение государственной идеи. Градостроительный принцип зрительно выражает состояние власти, её отношение к подданным.
Оноре де Бальзак говорил, что архитектура является выражением нравов, главным из искусств.
Архитектура всегда являлась лучшим проявлением наглядной агитации правящей идеологии. Так, например, в Древней Греции, в центре Афин стоял (да и сейчас стоит) Акрополь - храмовый комплекс, посвященный Афине - божеству, покровительствующей городу. В Республиканском Риме сердцем Вечного Города был форум - место, где свободные граждане могли собираться для торговли и обсуждения властей. Это было своеобразное проявление демократических свобод, являвшееся одновременно градообразующим центром.
До революции центром Москвы была Соборная Площадь. Общая организация пространства выражала идею, высказанную в первой половине 19 века министром просвещения С.С. Уваровым в формуле "Православие, Самодержавие, Народность".
В советское время центральная точка столицы переместилась на Красную Площадь. Там проходили митинги и манифестации, там же хоронили видных лидеров партии и правительства. Таким образом, Красная Площадь превратилась в икону государственного строя, а постройка Мавзолея Ленина закрепила за ней авторитет городской святыни.
В истории искусства есть такой эпизод. Мусульмане, захватив Дамаск в 635 году, не разрушили центральную постройку города, которой являлась церковь, где покоилась голова Иоанна Крестителя, а переориентировали её, включив христианский храм в тело гигантской мечети Омейядов. Теперь, архитектурный ансамбль был направлен по оси, направленной к Мекке, а не на Восток, как все христианские храмы. Точно так же, как и в столице Халифата, Красная Площадь была переориентирована. Центром стало место захоронения вождя, а не храм Василия Блаженного, служившего своеобразным иконостасом для верующих во время главных церковных праздников. Тогда, Красная Площадь превращалась в храм под открытым небом, а после богослужения с Лобного Места зачитывались царские указы и постановления. Одно время, после строительства Мавзолея, по инициативе Л.М.Кагановича, храм Василия Блаженного хотели снести. Официально, считалось, что это мешает проведению военных парадов. В действительности, он скорее мешал самому Мавзолею, как бы вырастающего из Кремлевской стены, подавляя его размерами и более привлекательным для глаза месторасположением. По преданию, Сталин отклонил эту инициативу, заявив, что, дескать, не дело метростроевцу заниматься наземными делами города. Н.В.Гоголю принадлежит великолепный афоризм, лучшим образом иллюстрирующий этот исторический эпизод: "Архитектура - тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания".
До прихода к власти большевиков, каждый построенный дом был отражением вкуса заказчика. Архитектурное пространство всегда тождественно организации внутреннего пространства. Это было своеобразное выражение взглядов инвестора и одновременно демонстрировало социальный статус владельца. Уважение к власти проявлялось в подражании официальному стилю, выразителем которого были придворные архитекторы. Ещё со времен Алексея Михайловича не разрешалось строить постройки выше колокольни Ивана Великого и только Сухарева Башня, построенная по инициативе Петра I, преступала это правило, как и сам заказчик нарушал весь многовековой уклад России.
Архитектурный стиль не появляется внезапно. Это долгий и непростой в отслеживании частных деталей процесс. Но градостроительная идея всегда четко и ясно формулирует стилевые требования и фундаментальные принципы господствующей власти. Архитектура города всегда немного дидактична, выражая в символической форме чаяния правителей и их идеалистические представления о светлом будущем. Одному из авторов плана по реконструкции Москвы в 30-ые годы, французскому архитектору Ле Корбюзье принадлежит фраза, выразившая лучшим образом отношение к жилому пространству в то время: "Дом - это машина для жилья". Его проект предполагал полную перестройку Москвы, радикальное изменение всех направлений и центральных точек города, снос многих исторических памятников. Однако, в 1935 году было принято решение сделать центром города гигантское здание "Дворца Советов" (авторы проекта Гельфрейх В.Г. и Иофан Б.М.), которое планировалось установить на месте Храма Христа Спасителя, для чего тот и был вскоре снесен. Начало войны остановило строительство, а в конце 1940-ых годов было решено не возвращаться к прежнему плану реконструкции города.
Каждый из великих князей древней Руси обстраивал символ государственной власти Кремль "своим" рядом стен. Известно, что "Белокаменной" Москву стали называть после строительства в 1367 Дмитрием Донским городских стен из белого известняка. Это было как бы обозначением роли правителя, зримым образом его правления.
После Великой Отечественной Войны, Сталин построил по всему периметру Садового Кольца высотные здания, имеющие явное стилистическое подобие с башнями московского Кремля. Этот проект подчеркивал радиальный план Москвы, выделял центральную часть, и, одновременно, идейно выражал историческую преемственность большевистской власти.
После падения СССР архитектура перестала выражать идеалы коммунистического будущего, исчезло единообразие стиля, впервые после долгого перерыва у частного заказчика появилась возможность создать то пространство, которое отвечало бы его личным интересам и потребностям. Формально, ещё оставались какие-то стандарты строительства, но городской обыватель не очень ощущал их действия. Особенно это ощущалось, когда под стройку стали использовать каждый клочок дорогой столичной земли. Отсутствие единой стилистической политики застройки привели к появлению экзотического вида архитектурных конструктов в самых неожиданных местах Москвы. Это было довольно предсказуемо и объяснимо.
В 1920-ые годы существовало направление в архитектуре, названное "конструктивизмом". Это направление в строительстве предполагало предельную функциональность и подчеркивание максимального числа конструктивных деталей в постройке. Именно этот стиль первым проявился в постсоветской Москве. Параллельно с этим многие дома увенчивались небольшими декоративными башенками, придающим постройке вид средневекового замка. Появление этого конструктивного элемента было напрямую связано с желанием граждан обезопасить себя от непростой ситуации в стране, оградиться от окружающего мира. Такая форма дома должна была внушать уверенность и покой, что называется "как за крепостной стеной".
Если не существует единого "официального" стиля, то никак не может существовать и градообразующий принцип. Конечно, возможно выстроить здания, в каком угодно порядке внутри города, но для рядового жителя всё равно это будет выглядеть хаотичным и довольно бессмысленным нагромождением архитектурных форм. Единый стиль служит весьма определенным критерием качества, а так же показателем художественной и эстетической ценности постройки. Если в теле города имеет место быть "многостилье", без единого градообразующего закона, то в этом случае любой архитектурный продукт будет хорош, не взирая ни на что.
Возникает логичный вопрос: что же дальше? Как будет выглядеть Москва через десять-пятнадцать лет? Какая архитектура украсит улицы и площади столицы?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к истории искусства, в переходные моменты стилеобразования.
Все великие направления в мировом искусстве появлялись в тот момент, когда гениальная манера первооткрывателя модного стиля становилась достоянием, в упрощённом виде, любого ярмарочного ремесленника. И когда эстетическая структура сложной манеры вульгаризировалась, упрощалась, в этот самый момент, появлялась пошлость как необходимый, заключительный этап жизни стиля. Барочные волюты начинали появляться в резных деревенских наличниках, а колонны в провинциальных усадьбах делались из оштукатуренных бревен. И тогда, некто, не желающий творить по чужим выцветшим образцам, реализовывал собственный приём, резко контрастировавший с господствующим стилем.
Любое действие, рано или поздно, рождает адекватное противодействие.
Так было с дробными формами барокко, сменившимися, в один момент, монолитом классицизма, выхолощенные средневековые каноны изобразительного искусства, заменились сложными ракурсами человеческой анатомии, а текучесть модерна заменилась ломаной линией конструктивизма.
Чтобы появился на свет новый, беспрецедентный в истории, революционный в искусстве стиль, нужно пережить окончательное разложение предшествующей моды. Нам предстоит ещё не раз поразиться смелости причудливых форм жилых и административных построек, которыми будут еще долго радовать москвичей местные и заезжие архитекторы.
Пошлость - это то, что доводит до абсурда любое движение души, отыскивая, позже, смысл в бессмыслице. Вульгарность - верный союзник, помогает донести до широких масс самое сложное интеллектуальное построение, отрезав, то, что нельзя понять сходу.
Это, отчасти, является довольно точным отражением нынешнего общественного сознания. Следуя историческим параллелям, не стоит ждать в ближайшее время монументального стиля. Он не может появится в стране без национальной идеи. Было бы более благодарным делом искать руины Колизея в украинских степях или на крайнем севере.
Не стоит пенять на ассиметричный дом с перекошенным фасадом, неожиданно появившийся напротив ваших окон. Это так же бесполезно как критиковать ураган или вступать в дискуссию с цунами. Городская архитектура закономерна в той же степени как времена года или погода: мы знаем, что рано или поздно листья опадут с деревьев, и пойдет снег, но точно сказать, когда именно это будет, не возьмется никто.