Аннотация: Странствия по европам, в тщетном желании сказочно обогатиться. Автобиографический материал.
Летом 1997 года, нелёгкая судьба забросила меня в славный град Париж, где я, бедный студент, вознамерился ознакомиться с достопримечательностями и ассортиментом антикварных лавок Блошиного рынка.
Существовал некий план, предполагавший обнаружение и транспортировку в Россию неведомого шедевра западноевропейской живописи. Знания мои в тот момент времени были расплывчаты, желания возвышены, а практики в такого рода мероприятиях не имелось вовсе. Однако, я, ничуть не сомневаясь в успехе, вышел на охоту ранним утром.
При мне имелось около семи тысяч франков и две тысячи марок.
Изначально, денег было вчетверо больше, но, заблудившись в Польше между Шлюбицами и Катовицами, мы с моим другом мощно загудели в придорожном стриптизе, где до нас докопались местные бендеровцы, в лице двух гопнического вида полицейских. Получив устный отпор, вкупе с убедительным предупреждением о предполагаемых травмах они молниеносно пропали, но вернулись через четверть часа с табуном экипированных омоновцев, скрутивших нас за полсекунды.
После, нас препроводили в участок, подбадривая лёгкими тычками прикладов, где пожилая гнида-следователь вытащила из наших закромов две тысячи американских рублей и оставила трезветь до утра в неуютной камере.
Наутро, увековечив своё присутствие бессмертной формулой на стенах невольного ночлега, мы были вызваны на дознание, после чего нам вручили наши документы и ключи от автомобиля.
Ровно через час после описанных событий мы уже похмелялись в сомнительного вида кабаке на окраине Франкфурта, что на Одере.
Тяжёлые наши посиделки были прерваны появлением угрюмого вида двух блядищ румынского происхождения с пергидрольными начёсами на довольно давно не мытых головах.
Женщины эти напомнили нам о непростых задачах антикварного сообщества и побудили желания немедленно сменить место пребывания.
Следующий момент воспоминаний вынуждает меня рассказать о лёгком позоре в берлинском ресторане, где мой верный товарищ (скорее всего по ошибке, нежели из хулиганских соображений, надо полагать...) нагадил в биде и устранил несправедливости итогов второй мировой войны, набив морду американскому туристу, который, в крайне нетактичной форме сделал нам этикетное замечание.
Это непростое испытание стоило нашему бюджету ещё некоторую сумму в валюте, которая удивительно легко тратиться вне пределов отчизны.
Потом была Бельгия, со всем известным фонтаном в Брюсселе и не менее известным музеем пива неподалёку. Если же пройти от этого пресловутого места чуть правее, то можно заметить небольшую улочку, открывающуюся взору любопытного посетителя множеством питейных заведений самого изысканного пошиба.
Не было пропущено ни одного места.
Помниться, последний кабак имел весьма символическое название, отвечавшее нашему прелестному виду. Место имело вывеску, пояснявшую, что пришедший сюда должен быть "пьян как ворона".
Остатки памяти подтверждают наше тогдашнее соответствие этому условию.
Будучи чрезвычайно общительными и дружелюбными кадрами мы ещё трижды отметились в бельгийской полиции в тот вечер, что, однако, ничуть не помешало на следующий день осмотреть музеи и частные галереи.
Невыразимая тоска по Санкт-Петербургу заставила нас сделать трехсоткилометровый крюк, и под утро мы уже въезжали в славный город Амстердам, столь любимый моими земляками ещё со времен Петра Великого.
Милосердная тьма беспамятства закрывает события тех героических пяти дней, по сравнению с которыми сюжеты таких фильмов как "9-ая рота" или "Техасская резня бензопилой" кажутся репетицией детского хора при провинциальной воскресной школе.
По истечении всех несправедливостей и притеснений, мы оказались в Париже, принявшем нас в свои жаркие объятия.
Радостные наши впечатления начались непосредственно с посещения "Галери дю Лувр", понтовитого антикварного супермаркета, где была куплена большая житийная доска семнадцатого века, северных писем, за весьма умеренную плату, даже относительно утренних цен на Измайловском вернисаже.
Там же мой верный товарищ удачно приобрёл кастет позапрошлого века с алмазной крошкой на ударной части и фаберовскую табакерку, правда, без клейма, ну да кого это смущало до кризиса 1998 года?
Обмывали удачные приобретения где-то в районе Восточного вокзала, переместившись позже чуть севернее 13-ого квартала, через незасыпающий Пляс Пигаль.
И снова спасительный чёрный экран скрывает подробности конца вечера, впрочем, как и утреннего пробуждения, вплоть до вечера следующего дня.
Помниться, уже в арабском квартале мы искали водку, доступных женщин и лёгких наркотиков, что закончилось первым испытанием колюще-рубящего орудия с еще не снятым ценником самого дорогого антикварного магазина.
Сразу же вслед за сим приключением последовали тяжкие угрызения совести, глубочайшее потрясения морали, и как непременное следствие - желание срочно вернуться в гостеприимную Голландию, так необдуманно быстро покинутую нами.
Вот с такими неласковыми мыслями выходил я на охоту в мутный и подозрительный район, скрывавший необъятные перспективы обогащения на ниве торговле антиками всех эпох и стилей.
Судя по ассортименту, в лучшем случае, мне улыбалось приобретение какого-нибудь потрёпанного секретера или "монашки" начала восемнадцатого века, что увеличивало вероятность коммерческого пролёта по приезду в матушку Рашу, но признать себя законченным лохом на своей исторической Родине мне категорически не хотелось.
Пройдя вглубь рядов, мне стали попадаться предложения намного интереснее, самое заманчивое из которых было представлено старым арабским пердуном с лицом смахивавшем на куриную жопку.
Суть коммерческой сделки состояла в выплате мягко стелющему мусульманскому субъекту около трёх тысяч долларов, взамен я получал весьма недурной женский портрет середины 18 века.
По тогдашним ценам это было дороговато, да и рыло этого субъекта доверия не прибавляло.
После часа переговоров, заламывания рук, совместных оскорблений и унижений, сделка была заключена ко всеобщему удовольствию.
Я забрал ещё гору различного мусора в лице трёх папок "энхашной" графики, в которой мне увиделись отблески старых мастеров прошлого, на этом и простились.
Далее нас ожидала обратная дорога, где наш верный конь (видимо почувствовав запах родных сборочных цехов) захромал и позже, совсем отказался перевозить нас со всей нашей мишурой.
Единственный человек, решившийся помочь двум сомнительного вида чувакам с портретом Сталина, вырезанным из газеты 1953 года, вместе с некрологом на лобовом стекле чёрного тонированного бумера, оказался воспитателем колонии для несовершеннолетних преступников.
На мой вежливый вопрос о причинах его внимания в четыре утра на безлюдной трассе, он сумрачно ответствовал, что таких гавнюков как мы и в Дойчланде хоть пруд пруди, а живых русских отморозков да ещё в панике, ему вблизи видеть давно не приходилось.
Машину он сделал за несколько минут, отрубив нахер бортовой комп, заглючивший всё зажигание.
Мы потеряли навигацию, зато отключился электронный контроль скоростного режима.
Германию и Польшу проехали за 11 часов.
В Белоруссии случился смешной эпизод, когда в кулибинском автосервисе нас попробовали напрячь на несколько тысяч долларов за ремонт авто. Будучи хорошо подкованными в такого рода разводках, мы вежливо выслушали трёх горе-мошенников, переглянулись, улыбнулись и вежливо поинтересовались кто крышует всю эту шарагу.
Нам предъявили двух снуснумриков с лажовыми ксивами министерства безопасности Беларуси.
На стрелку с этими уродами мы заявились с настоящими местными чекистами.
Весь ремонт нам стоил около двухсот грин, заплаченных за бухалово с охранниками правопорядка.
Автоуродов заарестовали по статье мошенничество.
Брали этих дебилов на наших глазах, после передачи четырёх тысяч чёрно-зелёных карбованцев, помеченных в микроавтобусе за углом автомастерской.
Наше присутствие было отмечено как содействие "спецоперации по выявлению организованной преступной группы вымогателей".
Все остались довольны.
Мы проследовали дальше.
На границе у нас тщательно проверили все документы, номера кузова, шасси, двигателя......к двум чемоданам антиквариата интереса проявлено не было.
Это порадовало.
Через двенадцать часов мы въезжали в Москву.
Через две недели, с огромным трудом отбив деньги за эту поездку, мы порешили, что торговать антиквариатом таким образом становится опасно.
Пока мы подумывали как упростить процесс, наступил кризис 1998 года, затормозивший наши наполеоновские планы.
Сейчас, когда мы оба разведены, а народ в стране наконец-то озадачился проблемой пустых стен в дорогих квартирах, мы снова на низком старте и опять обсуждаем будущие поездки за сокровищами.