Алинс все-таки заставил свою сестру выслушать его. Он рассказал ей все, что приснилось ему этой ночью в мельчайших подробностях, вплоть до запахов и своих чувств, которые он так ярко испытывал. Он видел, что Зефрине совсем не интересно слушать это, видел, как она скучно смотрит по сторонам, выражая своим взглядом полное равнодушие и не понимание того, что ей рассказывается. Но, будучи таким счастливым, он старался изо всех сил не замечать этого равнодушия, чтобы не портить всю картину своего счастья. "Главное, что я рассказываю ей это, - думал Алинс - А она уж выслушает меня! Ведь это так интересно!"
Когда зашел разговор о маленькой девочке Олии, Алинс так увлекся повествованием, что начал приплетать в свой сон то, что ему и не снилось даже. Олию он описал как поглощенного страданиями бедного ангела, обрисовывая ее белое платье и сияющие крылышки за спиной. В один момент он даже замолчал, решив, что перешел на откровенную ложь, но потом улыбнулся сам себе: "Да что уж! Кроме меня никто этого сна не видел. А так даже красивее!"
Конечно, принц ничего не сказал о той боли, которую он испытал, о той горечи, которая переполняла маленькую Олию. Он настолько приукрасил свой сон, что к концу рассказа сам верил в правдивость рассказанной им версии. Тот страх, который заставила испытать его Кайен, вызывал теперь лишь улыбку и не стоил того, чтобы быть в рассказе.
- Почему же у тебя шла кровь? - спросила Зефрина.
- Так громко смеялась Кайен, - ответил Алинс, дотронувшись до мочки уха, проверяя, нет ли там больше крови - Не стоит теперь волноваться о моих ушах.
- Кайен, - повторила сестра, будто пробуя это необычное имя на вкус - А как звали вторую девочку?
- Олия.
Зефрина посмотрела на свое пышное платье с задумчивым видом и, расправив на нем складки, стала мурлыкать себе под нос какую-то песенку. Белым пальчиком она тихонько постукивала по столу, попевая незнакомые Алинсу слова:
Опустилась луна над рекою,
Потемнела вода ее вольная.
Я в тиши свою песню сокрою,
И пускай теперь спит...
Не закончив песни, принцесса обратилась к Алинсу:
- Эту песню поет русалка, помнишь? Когда ее выводят в сады, она поет ее как раз под нашими окнами! Матери эта песня жуть как не нравится.
Алинс кивнул, но на самом деле песни этой он никогда не слышал. Русалка была пленницей в замке, мать содержала ее в подземелье для каких-то неизвестных целей. Иногда глубокой ночью Шимару (так звали русалку) выводили в сады на прогулку. Алинс в то время уже спал глубоким сном, и только Зефрина, по уши влюбленная в это чуждое создание, могла слышать песню русалки.
- Шимара никогда не поет эту песню до конца, - продолжала принцесса, просияв в лице - Я всегда думала, что там, в конце, должно быть чье-то имя!
Алинс тут же понял, к чему она клонит. И с улыбкой они в один голос спели последнюю строчку: "И пускай теперь спит наша Олия!"
Такое забавное совпадение еще больше развеселило Алинса. До самого вечера он бродил по замку и мурлыкал эту песенку, пока суровое лицо матери не спустило его с небес на землю.
Королева Милиса сама пришла в его покои этим вечером. Услышав осторожный стук в дверь, Алинс ожидал увидеть сестру, прислугу - кого угодно, но только не свою мать. Он учтиво преклонил перед ней голову, произнеся лестные слова о том, как он рад видеть ее в этот чудесный вечер. Мать кротко кивнула в ответ и спросила первым делом о его здоровье.
- Не стоит волноваться, матушка, - отвечал Алинс - Я в полном порядке.
- Хорошо, - безучастно ответила королева и отвернулась в сторону. Ее взгляд блуждал по комнате Алинса так, будто она впервые очутилась здесь. Следующие вопросы были еще банальнее первого: хорошо ли работают слуги, не нуждается ли Алинс в чем-то, нравится ли ему его учитель фехтования и все в том же духе. В глубине души принц жаждал одного единственного вопроса, и он знал, что мать пришла к нему именно для того, чтобы задать этот вопрос.
- Я слышала, что тебе снился сон, - начала вкрадчиво Милиса - Уверена, что ты захочешь поведать мне об этом. Так ведь?
Алинс улыбнулся матери, наивно полагая, что это сможет вызвать в ней улыбку. Каменное лицо королевы было неизменно. Казалось, что она холодная статуя, неживая. Глаза этой статуи смотрели на принца с тонкой нотой надменности, будто она ждала исполнения приказания, данного слуге.
Под этим взглядом Алинс вспомнил все горькие моменты своего сна и невольно стал рассказывать все так, как это было, не в силах ничего приукрасить. Он описывал свои чувства, которые возбуждала в нем Кайен с такой предельной четкостью, что в один момент он почувствовал во рту горечь.
"Боги, - удивился он - Это был не сон, а кошмар"
Взгляд матери с каждым его словом становился презрительнее, будто она вовсе не просила Алинса рассказать это. Принц мгновенно вспомнил слезы маленькой белокурой Олии и ее молящие глаза. Затем перед ним всплыл образ Кайен, и Алинс вздрогнул, ощутив нахлынувший на него ужас. Он стал подробно описывать матери ее синие глаза, черные локоны, ее неземную красоту. А когда он произнес ее имя, холодная статуя, смотрящая на него так спокойно и равнодушно, вмиг преобразилась до неузнаваемости.
- Ты сказал, Кайен? - скороговоркой спросила Милиса, затаив в себе слабую надежду на то, что сын ее ошибся.
- Да, матушка, - ответил принц, недоумевая - Вы знаете ее?
- Нет, конечно, - отвечала мать, глубоко вздохнув - Ее описание наталкивает меня на мысль о ведьмах. Тех, что живут в Терпситоне, в лесах. Ты, безусловно, знаешь о них?
Алинс попытался вспомнить все, что он знал о ведьмах, но познания его были невелики. Он знал, что они живут к северу от его королевства и знал, что их верховная ведьма зовется Наставницей. Больше он не знал ничего.
Королева поняла это и, сдерживая свою раздражительность, подошла к сыну и взяла его за руку. Ее прикосновение было на удивление теплым и приятным.
- Пойдем, дружок, прогуляемся по саду. Я просвещу тебя.
Алинс и не помнил, когда последний раз он гулял со своей матерью. Также не помнил, когда она называла его "дружком". Солнце уже садилось, когда Алинс с матерью вышли в сады, в которых, как утверждала Зефрина, пела песню русалка. Воздух был чист и свеж, цветы уже сворачивали свои яркие бутоны, предвосхищая ночь. Алинс созерцал это, но в мыслях его маячил образ Кайен и преобразившееся лицо матери. Принц готов был поспорить, что она испугалась имени Кайен. Как бы сильно не старалась она этого скрыть, неконтролируемая вспышка ужаса на мгновение покрыла ее лицо, и ни одно сказанное ею слово после этого не смогло бы убедить Алинса в обратном.
"Чего ты так испугалась, всемогущая королева? - думал принц, подозрительно глядя на шагающую впереди него мать - Испугалась юной ведьмочки, чей смех разрывает уши людей? Испугалась ее необычного имени?"
Они присели на мраморную скамью, и неловкое молчание между ними затянулось на такое долгое время, что тяжесть этого молчания стала невыносимой. Резкий вздох королевы нарушил тишину, и она начала говорить:
- Наше королевство самое богатое из всех ныне существующих, но не самое сильное. Армия Вейтаса вдвое больше нашей, а армия Терпситона просто бессчетна. Если вдруг кому-либо из королей взбредет в голову завоевать нас, они сделают это без больших затрат и смертей, они раздавят нас за сутки. Спроси теперь, почему мы еще живы? А я отвечу, что мое золото правит миром. В моих рудниках добывается золота больше, чем в Вейтасе и Терпситоне вместе взятых. Да и не стоит забывать о религии, которая очень прочно и непоколебимо живет в сердце нашей земли. Именно на нашей территории находится величественный храм богини Элизы. Какими бы озлобленными или жадными не были короли, они всегда будут трепетать перед мощью богов и перед возмездием. Все они так суеверны...
Алинс осмелился прервать речь матери.
- Зачем вы рассказываете мне то, что я и так уже знаю?
- Затем, что все взаимосвязано, сын мой. Я поддерживаю с Терпситоном, если уж не теплые дружеские, то, по крайней мере, далеко не враждебные отношения. Я могу купить все и всех. Это лишь вопрос времени. Как только вы с сестрой достигнете совершеннолетия, мы сыграем королевскую свадьбу.
Алинс решил, что ослышался. Мысль о женитьбе никогда не посещала его юную голову, он был уверен, что и его матери до этого не должно быть никакого дела. А сейчас, услышав это неприятное ему слово и осмыслив все его значение, он не мог не убедиться в правдивости услышанного.
- Погодите, матушка, - быстро проговорил он, выставив руки вперед. Королева сверкнула глазами и нахмурилась, выражая глубокое недовольство тем, что ее перебили.
- Мне показалось, вы сказали, королевскую свадьбу?
- Тебе не показалось. Я действительно так сказала. Зефрина выйдет замуж. Тебя что-то в этом не устраивает?
Алинс посмотрел ей прямо в глаза, что было очень не привычно. Он пытался заглянуть вглубь этой каменной статуи, пытался уловить хоть малейшее присутствие чувств. Но видел он лишь холодный разум и бездушность, которая, казалось, была в ней с самого рождения. На мгновенье он подумал, как было бы хорошо родиться ему в другом месте, у другой матери, быть простым человеком, но чтобы мать родная любила его.
"Она еще спрашивает, что не устраивает меня? - с досадой думал Алинс - Я бы ответил ей всю правду! Не устраивает меня то, что она наша мать - самый близкий человек в этом мире. И она готова продать мою Зефрину. Мою любимую сестру! Кому она хочет отдать ее!? Неужели Константину из Вейтаса, этому самовлюбленному убийце, чьи руки уже дважды запачканы в крови своих жен!? Или, что еще хуже, Говену из Терпситона, который уже большую часть своей жизни прожил, и дочь его старше самой Зефрины!"
Алинс так задумался, что и не заметил, как его лицо исказилось в гримасе отвращения, как мать уставилась на него с подозрением, и как разговор их заплыл уже совсем в другое русло. Он устремил свой взор в землю с надеждой, что мать немедленно сменит тему разговора. Королева будто бы услышала его мысли.
- Мы еще поговорим об этом, - произнесла она - Просто знай, что с помощью моего золота, мы свяжем два королевства в единое целое. Наша мощь будет безгранична. Представь, что будет с нашими врагами, Алинс. Представь, как они будут сгибаться под нашей мощью.
- Какие странные у вас речи! - изумился принц, изо всех сил скрывая язвительность в голосе - Какие же могут быть у вас враги, если ваши золото и религия всех перед собой сгибают?
- Не всех, - возразила мать - Есть ведь те, кому золото не нужно, а боги не страшны.
Ее лицо приблизилось к нему неестественно близко. Мраморные глаза уставились на него, и Алинс ясно понял, что этот бездушный человек нагло смотрит на его голую душу. Он понял, о ком говорит мать, понял это из ее взгляда.
- Ведьмы, - произнес он, спрашивая и утверждая одновременно.
- Да...они. Не нападают на нас только по той причине, что настоящих воинов среди них мало. Пригрелись они там, в лесах, заключили мирный договор с Терпситоном, и не могут вылезти по тому, как привыкли прятаться, а на равнинах наших прятаться негде. Большая часть так называемых "ведьм" вообще к магии никакого отношения не имеет - грязный сброд из грабителей, насильников и убийц. Остальные могут лишь фокусы с кроликами показывать.
- Но вы боитесь их, - вставил Алинс, не до конца осознав всю пагубность этого неосторожно брошенного замечания. Лицо королевы исказилось гримасой отвращения. Морщинки, обрамившие ее рот, ясно показали, насколько сильно это замечание оскорбило ее, и как невозможно было его опровергнуть.
- Их не нужно бояться, - сказала Милиса и улыбнулась Алинсу, будто успокаивая его, хотя успокаивала скорее себя - Их нужно остерегаться. Некто среди них и вправду заслуживает называться магом. И ты знаешь, кто это.
- Верховная ведьма, - буркнул Алинс.
- Да, да, ты знаешь ее имя?
- Наставница, - скоро ответил Алинс.
Королева тихонько засмеялась, что привело Алинса в полное недоумение. "Что ж смешного сказал я!? - подумал он - Я ведь все правильно сказал!"
- Да, ты все правильно сказал, только это не имя - она перестала смеяться - Впрочем, это совсем неважно. Один раз мне довелось с ней встретиться, ты тогда еще в колыбельке лежал. Она не простая особа. Хоть и встретились мы на моей территории, хоть и приставили ей нож к горлу - такую дерзость она сотворила: оскорбила меня прилюдно. Тогда твой отец приказал отправить ее в Снежную тюрьму... - по лицу ее пробежала усмешка - Жаль, что тогда мы не знали, кто она на самом деле. Посмеялась она над нами: "Прошу прощенья, - говорит - Не заметила я вашей границы. Если б знала, не сунулась бы!". А глаза-то ее были дикие от бешенства и злости. Вся она ни на что не похожа, чернота сплошная: волосы длинные спутанные, одета как на похороны, и, самое главное, глаза у нее неестественно черные, что жутко становится. Как посмотрела она на меня этими глазищами, так я сразу имя свое забыла...
Алинс почувствовал во рту необъяснимую горечь. Ему вдруг показалось, что эти "глазища" откуда-то таращатся на него. В волнении он оглянулся по сторонам и увидел, что солнце уже почти скрылось, и темнота со всех сторон начала подползать к ним. Невольно он вспомнил свой сон, страшный лес, сквозь который Кайен вела его к свету...
- Ведьма не пришла одна, - продолжала Милиса свой рассказ - Те, кто в тот день были с нею, прятались по кустам, в то время как я с ней разговаривала. И стоило нам заснуть, как они мигом вылезли из кустов, усыпили караульного, и Наставница сбежала. И перед уходом оставила то, что и вправду было похоже на настоящую магию - множество длинных черных змей, которые здесь вообще не водятся, лежали перед нами в форме длинного сквернословного предложения. Когда мы попытались дотронуться до них, они вспыхнули синим огнем. Вот так...
Алинс заморгал глазами, отгоняя от себя жуткие видения. Его память и воображение сыграли с ним самую, что ни на есть, дурную шутку - он вспомнил маленькую Олию, ее страдальческое милое личико. Он открыл рот, желая рассказать об этом матери. Но королева вновь заговорила, громко и четко, сменив тему разговора:
- Ты видел сны и раньше, просто ты не запоминал их. Сны могут быть до безумия реалистичными, яркими, и, порой, похожими на реальную жизнь. Не стоит воспринимать всерьез все, что происходит во снах.
Мать продолжала говорить о безобидности сновидений, приводя различные примеры из своей личной жизни. Слова ее звучали так убедительно, но Алинс продолжал думать о том, что все произошедшее с ним за последние сутки очень и очень важно. А еще он был уверен, что мать считает точно так же, но по какой-то причине пытается скрыть свои мысли; и ложь сочится из ее уст, голая и мерзкая ложь. Принц не выдержал и громко, почти со злостью, закричал:
- Зачем ты врешь мне!? Зачем говоришь всякую чепуху! Я видел, как ты испугалась Ее имени, видел, как лицо твое исказилось от ужаса! Это был непростой сон - признайся в этом! Кайен не плод моего воображения! Она пустила мне кровь из ушей своим смехом - разве в обычных снах может быть подобное!? Кайен существует! И ты непременно знаешь об этом! Зачем ты лжешь мне!? Дай мне правды!
Он ахнул от столь неожиданного крика, испугался, осознавая весь ужас этой ситуации. Что же теперь будет с матерью? Что же теперь будет с нами? Где же он набрался смелости все это высказать? Но тут же он понял, что весь этот крик души звучал лишь в его голове, что мать по-прежнему продолжает рассказывать что-то, а он сидит в недоумении и молчит.
"Совсем с ума схожу! - подумал он, посмотрев по сторонам, ожидая увидеть "черные глазища" - Еще немного и я действительно все выскажу ей! Ах, Олия, Олия! Как я мог забыть..."
- Матушка, - тихо бросил Алинс, та прервала свою речь и вопросительно взглянула на него.
- Я забыл сказать вам еще кое о чем, - продолжил он - В моем сне была еще девочка, маленькая такая, светленькая. Кайен мучила ее...
Королева вмиг отвернулась от него, схватившись руками за грудь, которая у нее задрожала от частого и прерывистого дыхания. Принцу даже показалось, будто она всхлипнула. Такую мать он еще не знал и не видел. Он был в сильном удивлении и даже, можно сказать, в смущении.
- А ты ее имя помнишь? - спросила она после того, как пришла в себя.
- Олия ее звали, - ответил Алинс и стал свидетелем самых необычных метаморфоз, произошедших с его матерью за несколько секунд - она сконфузилась, затем побледнела до не узнаваемости, но в итоге взяла верх над эмоциями и сделала постное лицо.
" Все, теперь я точно уверен, что здесь что-то нечисто! Я докопаюсь до правды, во что бы то ни стало!"
Алинс решил сказать одну пришедшую в его голову мысль, жестокую. Он знал, что это может раздавить королеву.
- А что если вы ошибаетесь насчет своих врагов? Что, если считаете врагами совсем не тех людей? Что, если ведьмы нам вовсе не враги?
Мать молчала, бледная и убитая чем-то. Ее мраморные глазки были мокрые, но слезы сдерживались всеми силами. Она скорее уткнула свой взор в землю и задумалась, как же ей выйти из этого тяжелого и неловкого положения. Алинс смотрел на ее мучения, ожидая ответа на свой вопрос, но так и не дождался.
- Простите меня, - вдруг сказал принц - Я сказал что-то не то. Просто разговор наш немного сбился. Я хотел лишь узнать есть ли у нас союзники?
- Будут, - сухо ответила мать - Как только сестра твоя выйдет замуж.
Алинса вновь раздражила эта мысль о скорой свадьбе, но, тем не менее, он не подал виду и продолжил задавать вопросы:
- А как же восточные люди? Мы могли бы заключить союз с ними...
"Какую глупость сказал" - тут же подумал он, но было поздно.
Глаза матери, круглые словно блюдца, уставились на него, как на полоумного.
- Да что ты несешь!? Какая глупость! Ты русалку нашу видел? Видел, как она на людей таращится, как желает поскорей чью-нибудь глотку разорвать? А знаешь, что она может питаться только живой плотью, кровью. Эта ее плата за существование, и, поверь мне, как бы жалобно не стонала она о своей проклятой долюшке, все равно убийства доставят ей истинное наслаждение. Только дай ей возможность, и она в крови твоей искупнется, не задумываясь. Фу! - Милиса встала со скамьи и жестом приказала Алинсу тоже встать - Союз с такими существами не был бы допустим даже, если бы они желали нам добра. Со своими инстинктами ничего не поделаешь. Убийство в них заложено крепко-накрепко, и рано или поздно этот фантастический союз рухнул бы, не продержавшись и месяца.
Затем она вздохнула, тяжело и с глубокой грустью, и поманила сына за собой. Алинс послушался и пошел за ней по саду в замок. Ночь уже совсем опустилась на землю, и темнота, так полюбившаяся принцу с детства, начала на него давить всем своим необъяснимым ужасом. Вопрос, который Алинс задавал матери уже много раз и на который никогда не получал ответа, закрутился в его отяжелевшей голове. Он не удержался и обратился к матери:
- Вы уже восемь лет держите в плену эту русалку. Зачем? Вы уже давно могли убить ее или отпустить...
- Вот второй вариант я бы точно не выбрала, - быстро заговорила Милиса - А ты, видимо, никогда не перестанешь интересоваться моими замыслами на счет Шимары! Если я держу ее там, - королева кивнула головой вниз, показывая на подземелье - То так нужно. Я сотни таких чудовищ в темницы засадила бы.
- Но зачем? Вы ведь не сможете всех их лишить свободы. Вы ни одного человека этим не спасете.
- Ха! Как глупа я в твоих глазах! Да не хочу я никого спасать, сынок. Я лишь изучаю ее, как новую науку, познаю через нее всю сущность "восточных".
- И много ли вы уже познали за эти восемь лет? - вспыхнул Алинс - А много ли познала она в подземелье?
Холодная усмешка пробежала по лицу королевы, и он вмиг осекся и сконфузился.
"Да что ж со мной происходит?"
- Ты, видимо, совсем не понимаешь ничего. Жалость - скверное чувство, и ей оно, поверь, не нужно. А узнала я о ней много! - королева снова усмехнулась - Например, она ни на секунду не постарела за эти восемь лет.
"Бессердечная! - вскричал в душе принц - Какая бессердечная! Неужели может быть она такой, моя мать!? Нет, не желаю больше слушать ее! Не желаю..."
Но королева продолжала говорить, при этом размашисто жестикулируя. Алинс заскрипел зубами и прибавил шагу. Ему безумно захотелось пойти к Зефрине, рассказать ей о скорой свадьбе (он был уверен, что она еще ничего не знает). Он сам того не ожидая стал напевать про себя эту песню, подумал о Кайен, об Олии...
- Я долго пыталась приучить Шимару к человеческой еде, - говорила Милиса - Но она от этого слабеет, иссыхает, как и без воды. Только вот что забавно, от голода она умереть никак не может, лишь мучается, становится беспомощной. То же можно предположить и в случае с другими "восточными". Боится солнца - но это общеизвестный факт. Если б не было солнечного света, все мы были бы сейчас ее рабами. Ты же знаешь о казни Крылатых Сестер? Конечно, знаешь...
"Боги, да замолкнет же она, наконец! Не желаю я слушать о том, как трех королев-вампиров сожгли заживо!"
- Да, тогда жестокая война была, - Милиса с задумчивым видом смотрела себе под ноги, а затем, когда Алинс попытался улизнуть за угол, торопливо пошла за ним - Я провожу тебя до твоей комнаты... Так, продолжим. Есть у мертвецов одно прекрасное преимущество над нами, помимо бессмертия: они могут читать мысли того человека, кровь которого они выпили. Вот это интересный фокус! Да еще и мысли его детей и родителей прочитать смогут...
И тут Алинс остановился. Последние слова матери ударили его как гром, как прозрение после долгих лет слепоты. В голове его начала зарождаться одна замечательная идея.
"Эх, молчала бы ты лучше! - подумал он, торжествуя - Да все твои мысли уже у меня на ладони!"
Алинс не заметил, как мать удивленно всматривается в его лукавое лицо. Ей и в голову не могло прийти, что она только что совершила гигантскую ошибку, и что исправить ее она уже никогда не сможет. Она и подумать не могла, что слова, только что сказанные ею, обличат перед сыном все ее прошлое, которое она так наивно хотела забыть. Все это понимал Алинс и он хотел докопаться до правды, хотел выпотрошить из королевы все ее страхи и мысли, хотел узнать, что значат для нее имена Кайен и Олия. И вот теперь он знал верный путь к достижению своей цели.
- Простите, матушка, - торопливо начал говорить он - Я должен повидать сестру, пока она не легла спать.
И больше ни слова не говоря, он бросился бежать по коридору, оставив недоумевающую королеву стоять на месте и гадать, что же только что произошло с ее сыном.