Ныне, когда большей части участников давней войны со Тьмой уже нет с нами, а те, кто остались, были тогда всего лишь детьми, я решил, что стоит пролить свет знания на те времена. Дабы не повторяли следующие поколения наших ошибок.
И первейшее, что должен я сказать, это - свет не может существовать без тени. А тьма не всегда есть зло. Истина эта простая, всем известная и даже в чем-то банальная.
Но оплаченная таким количеством крови...
После того, как пал последний оплот тьмы, казалось, что жизнь вот-вот наладится, станет легче и лучше, но ком проблем все нарастал и нарастал... грозя обвалиться и погрести под обломками все то, за что мы сражались. Возможно, обыватели, живущие каждый в своем маленьком мирке, и не замечали, но мне, сироте при пехотном полку, а потом неудачливому послушнику ордена Пресветлой Аллиры, не было заметно, что неурядиц в мире становится меньше.
Неурожай в местах, славных плодородными землями, бури и ураганы в прежде спокойных местах, засухи, последыши темных орденов, сорвавшиеся с привязи, и дети, все так же рождающиеся порой с меткой тьмы, отчетливой, только лишенной посвящения богу. Вот что с ними было делать, ведь многие родители от таких сразу отказывались? Порой и подростков из дома выгоняли, не принятых светлыми богами, а младенцев так вовсе выкидывали, как котят новорожденных. Не все, конечно, но... пока приюты при обителях Аллиры не начали строить, темные мальки чуть ли не в рабстве порой оказывались. Мерзкая практика это была, в батрачество отдавать малышей.
Паладины патрулировали дороги, гоняли тварей, сопровождали караваны, ни дня не проводя в безделье. И теряли, теряли, теряли людей.
Такова была ситуация всего десять лет спустя после войны.
И лучше она, казалось, стать не могла. Но... всегда есть какое-то но!
В тот год я почти всю зиму оправлялся от тяжелого ранения, и вместо того, чтоб получить посвящение в паладины, проводил время в целительском крыле своей родной обители, и от нечего делать, собирая слухи.
Узнал с радостью, что выжила барда, путешествующая с тем роковым караваном. Был практически в ужасе от потерь, что паладины потерпели при вычищении старого гнезда кровавых гончих. Двое из сводного отряда прибыли к нам долечиваться.
Они еще с настоящей тьмой сражались, богами прикрытой. Я тогда с восторгом выслушивал были и небылицы. Молод был, наивен. Но среди баек и воспоминаний ветеранов смог уловить самое интересное. Говорили, что любой темный, полноценно посвященный своему богу, с его же поддержкой, мог подхватить оборванный поводок хищных тварей, притормозить их на пару мгновений, и дать паладинам время на перегруппировку и атаку.
Караван наш, говорили, чудом уцелел, и лишь потому, что Гончих было немного, и сопровождал его мой учитель, заслуженно выдвинутый в тот год конклавом на звание старшего магистра, да с мечом благословенным. Кое-кто с оглядкой доказывал, что и барда сильно помогла. Горазда была посохом махать, да и тот не прост оказался.
Следует признать, в чем-то правы были спорщики.
Если подумать, кто по тем временам в одиночку по дорогам ходил? Из подзаконного люда, разумеется. Почти одни только барды, да и то, не все. А самые - самые, из тех, что до богов одним словом дозваться могут. А уж слепой из них и вовсе одна была, айе Солья, Свирель Иишары. Тогда, впрочем, просто Свирель.
Собственно, до резкого поворота в собственной судьбе, охоты в Иишаре, я успел встретить ее всего трижды. То неудачное путешествие было первым. И впечатлений особых от нее у меня не осталось. Она была - обычная.
Худая и хлесткая. Только взгляд неподвижный, немного смущающая привычка касаться человека во время разговора, да голос. Тихий, но какой-то гибкий, изменяющийся и в интонации, и в звучании. Завораживающе убедительный.
Замечу, что бардам, что живут песней, именно таковой и полагается.
Впрочем, интересующиеся - обратитесь в портретную галерею нашего Ордена, изображения там вполне достоверные.
Год следующий для меня памятен лесными пожарами на юге. Именно эти события следует винить в том, что я все еще числился послушником. Просто не хватало времени для проведения всех полагающихся ритуалов, а ведь они потребны не только для ученика, но и для наставника. Двух десятков дней мы никак не могли выделить на пост и сбор благословений с полудюжины обителей.
Срочно собранный отряд двинулся на помощь задыхающимся в дыму провинциям. Альнор и Вирноль тогда сильно пострадали, едва ли сильнее, чем после вражеского нашествия. Мы по деревням и селам собирали сирот и просто выживших.
Тем летом мы с айе Сольей встретились второй раз. Помню, как неспешно плелись утомленные кони, как люди встрепенулись, заслышав переливы какой-то песни за поворотом. Костер помню. И перемазанную сажей группу детей. И облегчение, улыбкой расцветшее на лице вскочившей женщины, едва она расслышала мой голос.
Право, я тогда ее по посоху только и опознал.
Вечером я, пристроившись рядом с костром почистить обмундирование, прислушивался к ее рассказу. Старший паладин Тирнал, наш командир, выспрашивал подробности из жизни погорельцев.
Увы, качала головой барда, это все темные сироты. Хозяева их в погребе заперли, да сами от огня не смогли спастись, сгорели вместе с сундуками. А лаз в подпол чудом балками не завалило, да и малыши чудом там не угорели. Сама она на звук пошла, потом еще пришлось помочь выбраться.
Тирнал, разумеется, предложил помощь. Но что отряд толком мог сделать? До города сопроводить, подкормить немного. Поденных работников, даже малолетних, мы не имели права ни в семьи раздать, ни при святилище оставить. Да и кто бы темных принял?
Солья покивала на такие слова, согласилась идти до города вместе, а уж пристроить мальчишек она сумеет, знакомых хватает. Хотя было бы неплохо создать для них особые приюты, все же добрых людей мало. А так была бы польза. Дети хоть подрастали бы, прежде чем в батрачестве оказаться. Работали бы лучше. Выгоднее...
Эта суховатая практичность меня, наверное, покоробила, и что-то тогда у меня на лице отразилось. И руки дрогнули, может, раздраженно звякнули звеня наборного пояса. Айе Солья, бард по прозвищу Свирель, мягко мне улыбнулась и сказала:
- Все будет в порядке, поверьте, Мартэль.
И я поверил.
Знаете ли, нельзя не поверить менестрелю со столь проникновенным голосом.
Мы помогли детям и барде добраться до городка, и расстались с ними у ворот. Наш путь дальше вел нас к градоправителю, темных ждала неизвестность. Я видел, как женщина, размахивая посохом и покрикивая, погнала чумазую стаю к ставшим кругом около балагана телегам бродячего цирка.
Весь тот день я, занятый пересчетом мешков с зерном, прибывшим с караваном ордена Сейша-охранителя, раздачей голодающим, разбором завалов, почему-то вспоминал идею айе барды. Приюты... было бы не плохо, но как сирота, я прекрасно знал, как можно нажиться даже на такой благородной идее.
Растратчиков и воров по сей день вешают с немалым восторгом. Порой отлавливают нечистых на руку казначеев дознаватели...
Додумался я тогда до особого ордена, собирающего отмеченных тьмой детей... не сообразил только, откуда денег на это взять, да куда потом взрослых пристраивать.
Не вздумайте улыбнуться, господа.
В итоге пути наши с наставником опять разошлись. Он уехал в столицу, я же в одиночестве отправился вдогонку отряду, следующему в Иишару, небольшой городок в Озерном краю. Сколько осталось от тех озер после летней засухи, стоит объяснять? Горные реки, питавшие водное ожерелье, обмелели, родники ушли в землю, колодцы показали дно. И так - везде.
Поторапливался я все же не спеша. Не знал тогда, что творится в городе Богов близнецов, да и что бы мог сделать там, где два отряда паладинов не сладили с бедой? К тому же, не мог пройти мимо людей, которым требовалась помощь здесь и сейчас. Вот не мог! Хотя раньше за собой подобного не замечал.
Так и вышло, что осенняя ярмарка застала меня всего лишь на полпути к озерам.
Откровенно, именно некоторую мою небрежность при исполнении прямых приказов мастер считал главным препятствием к полному посвящению...
Именно там произошла третья встреча. И опять - по сути ничего необычного. Просто столкновение у прилавка, перед разложенными на нем разноцветными тканями. И виноват я оказался, засмотрелся на молодую веселую кружевницу с полной корзиной цветастого товара. Что считалось роскошью необыкновенной по тем временам. Небогато и малолюдно было на ярмарке. И засуха купцов да ремесленников подкосила, и городок был маленький, так что моя и только моя вина, что айе Солью я едва с ног не сшиб.
Перехватил за локоть женщину, извиняясь, даже не сразу понял кого.
Обернулась она, мазнула по мне невидящим взглядом, рукой по плечу провела и узнала. Улыбнулась и спросила:
- Можно вашими глазами воспользоваться, Мартэль? Одно мгновение?
Разумеется, я согласился. И тут же передо мной раскинули ворох тканей, засуетился торговец, выбирая куски поярче.
- Для чего же вам? - растерянно вопросил, следя за движением ее рук, поглаживающих то выбеленный лен, то темную лежалую парчу.
- На платье свадебное... - пальцы принялись выписывать круги по изломанному шелку.
- Кому?
- Мне, - безмятежное спокойствие в голосе.
Как же я был удивлен! Но, потом подумал - барды тоже люди. Почему бы нет?
- Тогда... тогда... - я разворошил кучу тканей, потянув за кончик нежно-бежевый отрез. Откуда у хозяина взялся королевский атлас, неизвестно, но барде он понравился. Благодарно кивнув в ответ на пожелания счастья, она погрузилась в торг. Я же, понаблюдав за представлением, способным, пожалуй, собрать не меньше зрителей, чем бродячий балаган, поспешил в овощной ряд. До полудня следовало пополнить запасы и отправиться дальше.
Да, да, именно в том самом королевском атласе, айе Солья, Свирель Иишары, изображена на парадном портрете, что висит в орденской галерее.
Очень интересное место, эта галерея героев. Одно из первых мест, где после войны не делили на темных и светлых. Пусть порой и мертвых...
А в Иишаре пропадали дети. За предшествующее моему появлению время исчезло более дюжины малышей от двух до трех лет. Из закрытых охраняемых комнат, из-под носа паладинов, городской стражи и даже Ночной гильдии! Бесследно. Собаки след не брали, испуганно скуля у ног охотников.
В городе царил ужас.
И даже сводный отряд трех орденов не мог ничего сделать. Ну, они прочесывали территории, озера, скалы, овраги, не жалея благословения богов. Но не находили ничего, только местами ошметки темной силы, легко развеивающиеся под ударами мечей, напоминали о том, что когда-то были вотчиной одного из темных богов.
Мое прибытие осталось незамеченным по большей части. И в целом я оказался бесполезен. В тяжелой, мрачной атмосфере погруженного в горе города ничто, казалось, не имело смысла.
Через пару дней я уже не знал, куда себя деть, лишь бы избавиться от пропитавшего меня чужого отчаяния.
Потому как можно чаще отправлялся за невысокие стены Иишары, в патрули, к озерам.
А исчезновения продолжались. Паника нарастала. Я сам трижды отбивал темных деток от толпы, до сих пор не знаю, скольких спасли в отряде. В конце концов, всех, кого нашли, собрали в казарму, и охрану приставили. Там же как-то незаметно обосновался старый бард с учеником, признаться, это не вызвало удивления. Чем бы сейчас в городе, погруженном в траур, заниматься. А так и сами при деле и детям присмотр. Сопли подтирать да готовкой заниматься - паладины все же не нанимались.
Да, высокомерие из высокомерия...
Тот самый вечер, когда, наконец, все закончилось, был самым обычным. Закат, осенние тени исчертили узкие улочки. Прохладно. Я готовился к ночному дежурству по казарме. Прочие мои соратники уже разошлись с патрулями.
-... что-то плохо я спать стал, - услышал от проходящего мимо старика-барда, - едва глаза закрою, все звуки какие-то чудятся.
- Ой, мастер, - пробормотал ученик, - я вот тоже... может травок успокоительных заварить?
- Да уж, не помешало бы всем...
Я вежливо кивнул им, неохотно поднимаясь со скамьи. Кольчуга слегка тянула к земле, накопилась усталость в ногах, таскать на себе еще и полуторный клинок не было особого желания. Теплый камень стен приятно грел спину, и это место, было, полагаю, любимо многими поколениями охранявших казармы учеников.
Солнце окончательно скрылось за островерхими крышами.
Дежурство заключалось в периодическом обходе близлежащих улочек, вьющихся около длинной стены казарм и осмотре дверей и окон. Торопиться особенно некуда было, а одолевшую в сумерках зевоту я перебил привычным каноном благословения Аллиры.
И стоит ее же поблагодарить за то, что шел я, не печатая шага и бряцая доспехом, как истинный рыцарь, а тихо брел, задумчиво замирая перед каждым поворотом.
Мне чудилась странная музыка, словно кто-то за тонкие струны дергал, а звуки во всем теле отдаются.
Вот вышагнул из-за угла, и увидел, как посреди глухой стены одного из богатых купеческих домов, обрисовался светящейся линией силуэт дверцы. Низенькой, мне по пояс. Она отворилась, заливая мостовую синим светом. И на улицу шагнула низенькая мохнатая тварь, длиннохвостая, клыкастая, с острыми розовыми ушами. Мощные задние лапы, передние короткие, в которых она тащила ребенка, малыша лет двух, обвисшего бессильной тряпкой.
Я потянулся было к мечу, но руки словно застыли, тело окоченело.
Тварь огляделась и потрусила неторопливо в сторону центра.
Я зажмурился, до боли, взмолился Аллире, напрягся. И сделал шаг. И еще. И еще. Меня подгоняла и давала сил ярость.
Но дергающиеся в сознании струны, кажется, усыпляли, или убивали.
Не убили, неожиданно прерванные резкой задорной мелодией, промчавшейся по улицам. Длинная нота, короткая, резкое ритмичное стаккато...
И я в три прыжка догнал замершую тварь, выхватывая из расслабленных лап малыша. Короткий замах - и на стену плескает кровь, голова твари глухо шлепается на камни.
Музыка играла.
Я побежал назад, к дому, откуда забрали ребенка. Двери, окна, ворота, калитка - все закрыто. Не раздумывая, вынес плечом тонкие доски, брякнул засовом. Сторож - спал на дорожке. Через двор, к крыльцу. Рукоятью вынести замок - дело мгновения.
И здесь - все спали. Малыш я устроил на кушетке рядом с какой-то женщиной, судя по одежде - из прислуги, и побежал на звук.
Свирель играла.
Город спал. Улицы пустовали. Покружив по закоулкам, я выскочил на маленькую площадь. Посреди нее стояла спиной ко мне женщина, но узнал ее мгновенно. По характерному посоху и свирели. А перед бардой по прозвищу Солья, толпились, сонно покачиваясь, десятки тварей.
Кажется, они походили немного на гигантских крыс.
Музыка текла и тянула их за собой.
Барда медленно пятилась, осторожно нащупывая ногами неровности. Подойдя, осторожно тронул ее за плечо, тихо проговорил на ухо:
- Это Мартэль, мы встречались.
Она кивнула, продолжая играть и пятиться. А за ней трусили рядком твари.
Вот так мы прошли через весь город, и вышли к открытым воротам. Только завидев створки, понял, что вели они к озерам, насколько был сосредоточен на женщине. Ведь не дай Светлые боги ей споткнуться, разорвут нас огромные крысы.
- Озера, - тихо сказал.
Согласный кивок.
И я побежал на причал. Пара подходящих лодок покачивалась на воде. Пока искал весла, барда уже добралась до дощатого настила. У самого края ее пришлось ловить и ставить на дно низкой плоскодонки.
Выгребал я на глубину медленно. Вот чего не умел тогда - так это с лодками управляться.
Но свирель играла, и твари послушно шли в воду. И тонули, захлебывались с коротким писком. Совсем в сумерках мы оказались весьма далеко от исчезающего в сиреневой дымке берега. Хлюпанье, бульканье и царапанье когтей по камням прекратилось. Айе Солья проиграла последние такты и выдохнула, буквально рухнув на скамью. Поблагодарила.
- Это мой долг, - и просто случайность, что именно я не уснул из-за каких-то темных чар. Страх медленно рассеивался.
- Но ночь еще не кончилась.
- Разве еще где-то остались эти крысы? - страх окончательно исчез, осталась только разгорающаяся боевая ярость.
Кто посмел покуситься на самое ценное - детей?
- В городе нет, но должен быть дрессировщик, - барда рассеянно повела рукой, - и старое убежище, может, темное капище... туда они таскали добычу...
- Найдем, - я снова взялся за весла.
И пока греб к берегу, женщина объяснила, откуда появилась, и как сообразила, что делать. Просто ехала мимо, не так уж далеко отсюда до места, где назначена ее свадьба. Странную музыку просто услышала, а крысы... Да едва она ощупала первую пришибленную посохом тварь, сразу вспомнила услышанную давно историю.
Похожих вредителей так же из города дудочкой выманили, да утопили. И детей как-то нашли ими утащенных.
Я же принялся вспоминать окрестности. Должно же пригодиться постоянное патрулирование. Тайное святилище...
Про пещеры не сразу сообразил. Слышал, что они уходят глубоко под озера, и считаются местом опасным и зловещим. Место, откуда они начинаются, мне кто-то из жителей показал.
К берегу, на удивление, пристал удачно, не иначе рука бога меня вела. Тогда думал - Светлого, сейчас же сомневаюсь. Узкий каменистый овражек начинался почти от самой воды. Он петлял, крутые откосы почти смыкались над головой, уходил все глубже под землю. Айе Солья пробиралась в глубины неожиданно ловко и бесшумно, рукой ведя по неровностям стены. Когда свет пропал окончательно, именно она уже вела меня по длинному извилистому ходу. И придержала, когда я начал слишком торопиться на разгорающийся впереди свет.
Мы вышли в большую пещеру. В спертом влажном воздухе дышать было тяжело.
По неровному полу расставлены масляные светильники. В одном из углов, кажется, спали украденные дети. А в дальнем конце стояла непонятная конструкция из бронзовых труб и нитей, натянутых на рамы. Тонкая изломанная фигура, со спины похожая на паука, плясала перед ней, дергая за струны. Рук у нее, кажется, было больше, чем у человека.
Я начал вытягивать из ножен меч. Барда (описал ей, что здесь увидел), теребя повязанный на шею яркий платок, прошипела, что я не успею.
Тварь обернулась.
Меч звякнул.
Женщина сорвала с шеи платок, надрывая ткань.
И в мгновенном рывке тварь влетела в черно-синюю воронку портала, раскрывшуюся прямо перед нами. С визгом отлетела назад.
И я действительно не успел даже вытащить меч из ножен, заметив только размазанную тень, только когда она замерла, трепыхаясь в воздухе, увидел широкие кожистые крылья, разноцветные глаза с блюдца размером, жвала. Вместо рук изогнутые ножи. Тварь напоминала какое-то насекомое.
Не раздумывая, я кинулся вперед, взмахнул мечом, перерубая тонкое тело напополам. Добавил еще и еще, почти размазывая по камням ломкое тело.
- Назад!
Передо мной заплясало горячее, ало-синее пламя, буквально вплавляя останки твари в камни. Начали лопаться с громким пронзительным, до боли в ушах, звуком струны. По пещере загуляло эхо.
Глянул в сторону портала.
Барда была там, со страдальческим выражением лица зажимая уши. Рядом, аккуратно приобняв женщину одной рукой, стоял незнакомец, на пальцах свободной руки его плясал огонь.
Дождавшись тишины, он обернулся ко мне, кивнул вежливо и шагнул в портал. Исчез. Воронка схлопнулась.
- И что это было?
Женщина прокашлялась. И неожиданно улыбнулась.
- Полагаю, приглашение. На свадьбу. Там, я думаю, вас, айе Мартэль, можно будет и представить официально...
- Но... это же был темный!
Кажется, именно в этот момент я начал догадываться, что вообще происходит.
- Да, отчего же, вы думаете, наш мир еще стоит? От того, что тьма еще жива. Мир - это свет и тьма, равновесие... Но об этом потом, сейчас стоит позаботиться о детях. - Барда коснулась моей руки. - Верьте мне, вы все узнаете.
Вопрос веры и знания, мы, конечно, отложили. Но сей темный все же был мне кратко представлен, как Посвященный бога Азура, давний знакомый и собственно, жених, владетель Киран.
С этого момента стоит начать еще один отсчет судьбоносных встреч.
И все же сначала было торопливое возвращение в переполошенный город, караван телег и радость матерей, которым вернули детей. На удивление, все малыши оказались живы, только простужены и голодны.
Просто повезло, нам просто повезло! Особенно тем детям...
А потом... потом, когда отряды паладинов спешно прочесали Озерный край в поисках последних тварей, когда историю Иишары изучил совет магистров, был созван Конклав Орденов, на котором после месячных споров было объявлено о создании нового ордена. Ордена Равновесия и Порядка, на время становления которого он отдается под патронаж Гильдии бардов. Именно бардам вменялось в обязанность отбирать туда людей.
И я неожиданно оказался одним из первых его послушников. Потому что стоял рядом с магистрами, полагаю, в одном ряду с айе Сольей в тот миг, когда вперед выступил свеженазначенный Великий магистр.
Это судьба, говорила мне тогда барда, цепко хватая за руку, не давая снять с рукава новую эмблему. Мы сможем вам рассказать многое, твердила она, ведь обещали, не правда ли. Вам понравится, убеждала уверенно, и тайн, и забот хватит надолго.
Кто я был такой, чтобы спорить с ней? И с Темным, словно стоящим за ее спиной.
Мне действительно хотелось узнать все. Или многое. Неожиданно проснувшееся чутье требовало ответов на вопросы. И если для получения ответов пришлось сменить орден... признаться, это не доставило мне радости, но пришлось смириться с судьбой и ее первым уроком - всякое исполненное желание имеет свою цену. Всем стоит об этом задуматься. Ведь порой цена бывает слишком высока. Особенно если платить приходится за чужую мечту, как говорил Великий магистр ордена Тризеса Морского.
Чужая мечта... да, порой мне хотелось найти того, чья мечта стала основой войны с Тьмой и едва не уничтожила весь мир...
Но запрещать посещения святилищ Аллиры и бросать друзей никто не стал, что меня с судьбой примирило.
Не могу сказать, что у меня получилось разгадать все тайны мира, но копилка моего опыта заполнилась преизрядно за все эти годы.
А самое интересное, что удалось понять, сколь огромное влияние имеет на наши судьбы случай.
Мартэль Иннис, Первый магистр ордена Равновесия и Порядка