Аннотация: Еще раз про любовь. На этот раз влюбленные - де Гиш и принцесса. Де Гиш сочиняет песню, которую потом Рауль получит с его подарком в "Пиратах Короля".
Глава 13. Цена победы де Гиша.
В ночь на первое апреля де Гиш не спал. Почти всю ночь он провел за письменным столом и что-то писал. Это было отчасти из-за Маникана - тот по-хозяйски развалился на грамоновских пуховиках, страдая от меланхолии. Меланхолия Маникана мало-помалу приобретала хроническую форму. Де Гиш доверял Маникану все свои секреты, и, чем больше узнавал Маникан о Короле-Солнце и его Дворе, тем больше одолевала его эта напасть. В такие моменты он валился как сноп в мягкую постель де Гиша и стонал: "Не трогайте меня, у меня меланхолия-а-а!!!" Хоть и говорят - меньше знаешь - крепче спишь, Маникан знал все, что было известно де Гишу, но от этого не страдал бессонницей. Поворочавшись на мягких перинах, Маникан засыпал сном младенца - во сне меланхолия его отпускала. Да и, правда, слишком жестоко - днем меланхолия, а ночью бессонница!
Бессонница терзала другого нашего героя - де Гиша. Он слонялся из угла в угол, предаваясь невеселым размышлениям, покусывал тоненькие ухоженные усики, подходил к окну, рылся в старых письмах, пытался заснуть то в кресле, то на диване, но сон не приходил.
"Казнь египетская", - бормотал де Гиш, с завистью посматривая на соню Маникана. Потом все-таки отважился, уселся к столу и начал писать. Он писал до рассвета, попытался растолкать Маникана - тот ворчал и отбрыкивался. Де Гиш плюнул с досады и вернулся к своему "манускрипту".
Потом он стал собираться в Люксембургский дворец к принцессе. Бессонная ночь никак не отразилась на его внешности - из зеркала на него смотрел все тот же красавец де Гиш, завоевавший самую главную награду в своей жизни - принцессу Генриетту.
Де Гиш вздохнул. В борьбе за принцессу он победил. Он отвоевал принцессу у Бекингема, у короля, у ее собственного мужа. Надолго ли? Бекингема выслали из Франции из-за жалоб Месье. Сей муж, как выяснилось совсем недавно - собака на сене и молодой жене предпочитает близость с шевалье де Лорреном. А король, главный соперник, тот, кого Генриетта тайно любила с детских лет и была увлечена Людовиком прошлым летом в Фонтенбло... Король... Что было бы, если бы Генриетта отдалась Людовику? Генриетта, жена младшего брата короля? А братец оказался гомосексуалистом. "Ну и семейка, черт возьми", - пробормотал де Гиш. А ведь все шло к тому. Но на пути у преступной страсти Людовик и Генриетты встала наивная провинциальная девочка, молоденькая фрейлина Луиза де Лавальер. Узнав, что он любим этой девочкой, Король-Солнце оставил Генриетту, и новая любовь захватила Людовика Четырнадцатого.
Этому можно было бы только радоваться, если бы на месте Луизы де Лавальер была любая другая придворная дама, кто угодно, только не она - невеста его лучшего друга. А Генриетта продолжает ненавидеть Луизу, и де Гиш с отчаянием понимал, что истоки этой ненависти в прежнем увлечении Людовиком. Принцесса принадлежит ему, де Гишу, он победитель. Он ее любовник, но, может быть, в сердце у нее - Король-Солнце, эта любовь как огонь под пеплом, а он сам - ее прихоть, ее каприз, пока он ей не надоест.
Подумать о том, что будет, если Генриетта прогонит его, де Гиш боялся. Слишком дорогой ценой ему досталось сегодняшнее счастье, его победа.
Победитель снова вздохнул, размышляя о цене. Он едва не погиб на дуэли с де Вардом. Дуэль скомпрометировала Луизу, хотя девочка была только ширмой, славная причина - его сумасшедшая любовь, его рай и ад, его обожаемая Генриетта.
С принцессой он объяснился. Но Луиза... Как защитить Луизу, если принцесса не скрывает враждебное отношение к фаворитке короля? А ведь он обещал Раулю быть луизиным защитником...
И с Раулем все так ужасно! Он, де Гиш, знал все, но, когда друг потребовал прямого ответа - струсил. А еще клялся честью, незнайку разыгрывал! "Лег в дейф и сиганул в кусты", сказал бы сам Рауль, переиначив Вийона, но де Гиш не был так юмористически настроен.
Генриетта сделала то, что должен был сделать он, де Гиш. Она раскрыла Раулю тайну Людовика и Луизы. Но не переборщила ли она? Не наговорила ли лишнего? Де Гиш знал язычок своей принцессы. Он был первой мишенью ее колкостей, ему, де Гишу, больше всего доставалось от ехидной и остроумной принцессы. Генриетта может сказать что угодно кому угодно. Дочь Карла Первого за словом в карман не полезет. Она открыто назвала Луизу девкой* Людовика в беседе с королем. И король стерпел, вернее, не снизошел, сделал вид, что не расслышал оскорбление.
Хотя за те же или близкие к тем слова Атос чуть не угодил в Бастилию. "Эх, - вздыхая в который раз подумал де Гиш, посмотрев на спящего Маникана, - Дела такого рода должен улаживать кроткий, добрый, тактичный Маникан. Вот только моего кроткого доброго Маникана "дела такого рода" ввергают в лютую меланхолию!"
Де Гишу очень не хватало Бражелона. За неимением Рауля, он изливался в чувствах Маникану. Маникан выслушивал его, радовался за него и во всем соглашался с ним. Прямо-таки гамлетовский Горацио. Безответный кроткий ягненочек Маникан. Де Гиша это сначало умиляло, а в конце концов начало раздражать. Раздражение сменила скука. И он все чаще и чаще сожалел об отсутствии Рауля.
Рауль спорил с ним, Рауль, в отличие от Маникана, всегда имел свое мнение и не боялся обидеть друга. И теперь, когда он, наконец, объявился, де Гиш, не успев перемолвиться с "пропащей душой" парой слов, с ужасом узнал, что его лучший друг, можно сказать "второе я", ввязался в смертельную авантюру господина де Бофора!
И он, находчивый и смелый де Гиш, растерялся, опешил, не нашел нужных слов, чтобы отговорить друга от этой безумной затеи. "Но мы не закончили разговор, дружище. Я придумаю что-нибудь. Ояязательно придумаю, или я не де Гиш".
"Да что ж я хожу туда-сюда как лунатик! Пора! Она ждет!"
И де Гиш побежал на свидание к принцессе.
А перед носом храпящего Маникана болталась записка де Гиша, хитроумно прикрепленная к шнуру, поддерживающему полог на своего рода крючке, изготовленнм де Гишем из старой шпоры:
"Маникан, соня! Я убежал. Завтракай один, меня не жди. Зайдет Бражелон, пусть подождет. Не дай ему уйти, я вернусь через час. А впрочем, я сам его найду. Продолжай дрыхнуть, лентяй. Де Гиш".
На этот раз часы Люксембургского дворца показывали точное время. Свидание затягивалось, но влюбленные решили взять реванш за вчерашний "облом". Генриетта высвободилась из объятий де Гиша, разбудила дремавшего в кресле котенка, забралась в кресло с ногами, и, играя с котенком, обратилась к де Гишу, указав пальчиком на притулившуюся в уголке красивую гитару:
-Спой что-нибудь! А мы с киской послушаем!
Де Гиш лениво поднялся, взял гитару, погладил котенка и нежно поцеловал принцессу.
Теперь принцесса не приглашала музыкантов со стороны. У нее был собственный трубадур - де Гиш. Примерно в то же время его подвыпивший друг пел для Фрике фрондерскую песню. Но обшарпанная гитара кабатчика "Нотр-Дам" и нарядная гитара герцогини Орлеанской отличались как по оформлению, так и по строю. В отличие от Бражелона, который, хоть и под хмельком, но знал, ЧТО поет и КОМУ поет, у трезвого как стеклышко де Гиша возникли затруднения с выбором репертуара. Он проиграл тревожную боевую мелодию.
-Не хочу! - замотала головой Генриетта, - "Марш кавалеров"? Только не это! Ничего, что напоминало бы о войне!
Де Гиш стал играть "Песню фрондерского подранка".
-Не надо, - она заткнула уши, - Опять война! Прекрати, слышишь, прекрати!
-Тебе не нравится?
-"А я все ищу героической смерти..." - сказала сердито Генриетта, - Я сразу вспоминаю тебя, прошлое лето, Фонтенбло, королевский дуб... Как я тогда испугалась за тебя, мой сумасшедший де Гиш!
-Это хорошая песня, - тихо сказал де Гиш.
-Это дурацкая песня! Как может сочетаться "героическая смерть" и - "я, бедный изгнанник, умру под забором"?! А? Не желаю больше ничего слышать об изгнанниках! С меня хватит!
-Начинается, - вздохнул де Гиш. Острый язычок принцессы начал жалить. Хорошо еще, что Оливье де Невиль не слышит ее критику -
барон гордился своей песней.
-"Под забором" - это в переносном смысле, - начал объяснять он, - Но я не знаю, ничего на ум не приходит. Разве вот это:
Вы можете скрываться, скитаться по стране,
Владельцы древних замков, Бретань горит в огне...
-Перестань, ты что, спецально взялся изводить меня? Не надо ни фрондерских, ни мушкетерских песен! Ничего, напоминающего о прошлом! "Вы можете скрываться, скитаться по стране..." Хватит! На меня твои песни наводят тоску и будят трагические воспоминания.
-Это про Бретань, а не про Британию.
-А что мне ваша Бретань? Я-то вспоминаю отца и брата!
-Прости... Я совсем забыл. Изгнанники... Ну да. Но что тебе спеть, чтобы ты была довольна?
-Придумай! Новую песню! Сымпровизируй! Сент-Эньян так и шпарит стихами. Попробуй утереть ему нос! А то он слишком высоко его задирает.
-Я мало общаюсь с Сент-Эньяном последнее время, - холодно заметил де Гиш. Но Генриетта умела подзадорить своего трубадура. Де Гиш подумал-подумал и сказал:
-Слушайте, о прекрасная принцесса и вы, очаровательная киска! Я для вас исполню... "Песенку рыцаря и поэта в душе". Не судите строго бедного певца - это импровизация. Будьте снисходительны к бедному исполнителю.
Котенок свернулся клубком на коленях Генриетты.
"Против любовницы короля заговор, и этот заговор в самом доме принцессы"*, - вспомнил де Гиш вчерашние слова Рауля.
"Ну, это ты врешь!- подумал де Гиш,- Это мы еще посмотрим!!!"
Генриетта улыбнулась - такие оптимистические куплеты были ей по душе. Она хотела, было придраться к просторечному "ни в коем разе", но простила де Гишу. А он смотрел куда-то вдаль, мимо нее...
-Зря, что ли, я по свету шастал?
Зря ль на гитару сменил я лиру.
В общем и целом все прекрасно,
Но лучше с сумою бродить по миру.
Тут певец перевел дух.
-Браво! - захлопала в ладоши принцесса, - Потомок Ланкастеров, господин де Невиль, мечтает геройски погибнуть под забором, а наследник Граммонов - с сумой бродить по миру. Что же от вас отстают ваши безбашенные друзья на букву "Б"? Бекингем и Бражелон? Им слабо, таким экстремалам? Как это вы, господа, дошли до такой жизни? И, конечно, в своих задушевных разговорах во всем вините нас, бедных женщин? Мы, мол, вас довели, своими интригами, кокетством? Хотя, простите, милый граф - это в переносном смысле... как вы изволили заметить. Продолжайте.
-Так и живешь, хоть плачь, хоть смейся,
То ЛАНСЕЛОТОМ, а то Шекспиром.
Принцесса мечтательно сощурилась, услышав псевдоним своего рыцаря и задумчиво подперла щеку рукой, когда прозвучало имя Шекспира. Де Гиш перебирал струны, на ходу придумывая слова. Принцесса молчала... Она думала о Шекспире...
А де Гиш
вдруг
резко ударил
рукой по струнам и чуть не сорвал их. Испуганный котенок соскочил с колен принцессы и спрятался.
А голос де Гиша чуть не сорвался на крик:
-Господи!!! Долго ль еще злодейство
Будет брать верх над нашими миром?!
Принцесса опустила голову, выманила котенка из-под кресла и вернулась на свое место.