Аннотация: Часть 3, гл. 7-9. Люк и Гугенот решают не говорить пиратам о запрете на дуэли, чтобы не омрачать их пирушку. Серж де Фуа сообщает друзьям имя стукача. Рауля вызывает герцог де Бофор. Рауль просит Гримо следить за стукачом.
ЭПИЗОД 9.СЕРЖ ДЕ ФУА ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: НА КОРАБЛЕ СТУКАЧ.
7.''Бывший лучший, но опальный стрелок''.
8.То, что было и то, чего не было.
9.Тайный советник пиратского короля.
7.''БЫВШИЙ ЛУЧШИЙ, НО ОПАЛЬНЫЙ СТРЕЛОК''.
-Вот так номер!- сказал Гугенот, когда они с Люком вышли из библиотеки капитана, - Черт возьми!
-Ай, де ми Алама... - пробормотал Люк.
-Скажи еще ''мама миа'', как когда-то говаривал Мазарини или: ''Это сурьезно''.
-Очень надо! - огрызнулся Люк,- Вижу, доблестный Д'Артаньян воспитал у своих мушкетеров ненависть к Мазарини. Судя по тому, как вы презрительно произнесли имя кардинала и передразнили его итальянский акцент.
-Д'Артаньян, - грустно произнес Гугенот, - Д'Артаньян нас не дал бы в обиду. Вот попали! Тысяча чертей, да что же теперь с нами будет?
-Господин де Монваллан, я надеюсь...
-Оставь надежду всяк сюда входящий, - мрачно сказал Гугенот, - А какого дьявола мы сейчас разводим церемонии, Люк? Мы уже пили на брудершафт в ''Золотых лилиях'' у папаши Годо и еще тогда решили перейти на ты. Все остается в силе. Согласен?
-Что ты предлагаешь, Гугенот? - спросил Люк, - На мой взгляд, надо обо всем рассказать нашим Пиратам. И они нас уже заждались.
-Мы расскажем, но не сегодня. Пусть хоть сегодня гуляют. Сегодня не будем ничего говорить нашим товарищам.
-Но они перепьются и могут передраться, - возразил Люк.
-Нет, - сказал Гугенот, - Этого не случится. Пираты пить умеют. Вот только Оливье...он иногда срывается.... И эти, молодые - я их совсем не знаю. Но Рауль не пригласил бы кого попало. Ему виднее.
-Пойдем к Пиратам? - предложил Люк.
-Подожди. Я что-то как пришибленный. Надо выработать нашу тактику.
-И стратегию, - пробормотал Люк, - Объясни мне, Гугенот, в чем ты видишь опасность? Может, мы преувеличиваем? Ты же сам сказал, что собираешься обнажать шпагу только против мусульман.
-Человек предполагает, а Бог располагает, - вздохнул Гугенот, - Ты вроде давно меня знаешь, Люк.
-Да, Анж, я давно тебя знаю. Но тогда, в Париже, ты был блистательным мушкетером, а я бедным, вечно голодным художником.
-Уже тогда я понимал, что ты нечто большее, чем бедный художник.
- Я Люк Куртуа, - сказал художник, - А ты - Анж де Монваллан.
-Да полно сказки-то рассказывать! - сказал Гугенот,- Хочешь скрывать свое дворянское имя, твоя воля. Мушкетера этим не удивишь!
Люк поджал губы.
-Никогда бы не подумал, что де Бражелон меня сдаст.
-Рауль знает, кто ты такой?
-Да.
-Но он мне ничего не говорил о тебе, Люк.
-Почему же ты решил, что я дворянин?
-Это знал не только я, а все наши ребята из Роты Гасконца. Люк, наивный ты мой Люк, это же не скроешь!
-Несмотря на мою заляпанную краской одежду и стоптанные башмаки? - спросил Люк.
-Да, Люк. Это проявлялось во всем.
-Ах,- вздохнул Люк, - что теперь говорить о наших дворянских грамотах, если Бофор и капитан завтра огласят свой чудовищный приказ! Плаха - это одно. Но болтаться в петле на ноке рея - это уже выходит за пределы моего понимания.
-Это произвол. Наши так и расценят этот приказ.
-Выражусь посильнее, используя арго Двора Чудес - это беспредел.
-Согласен, - кивнул Гугенот, - И выхода нет. Черт возьми! Как не хватает гасконца! Вот кто всегда прикрывал дуэлянтов!
-Мы в ловушке. Мы в западне. Бежать-то здесь некуда. Открытое море. В Париже столько возможностей, столько вариантов! Добрый конь, дорога, верные друзья!
-А тут - только за борт и топиться. Но ведь жалко душу губить!
-Да... - протянул Люк, - Влипли. А ты думаешь, без дуэлей не обойтись?
-Кто знает? - пожал плечами Гугенот, - Уже сам подобный приказ может вызвать у наших парней возмущение.
-Бунт на корабле? Ай, де ми! А если попробовать проанализировать ситуацию спокойно, не предвзято. Здесь у них свои законы. Мы здесь пассажиры. Мы должны подчиняться их правилам.
-Они и так к нам приспосабливаются, - сказал Гугенот, - Ты помнишь тост ''За Нептуна''?
-Да,- сказал Люк, - Морская традиция, на мой взгляд.
-Это не что иное, как уступка экипажа нам.
-Почему? - спросил Люк.
-Уточню, раз ты такой непонятливый. Не нам, а Раулю. Лично ему. Опять не понял?
-Понял! Очень тактично со стороны моряков. Интересно, они сами догадались, или их кто надоумил?
-Вот уж не знаю, - пробормотал Гугенот, - Один подводный риф мы миновали.
-Думаешь, больше не будет тостов за здоровье Короля-Солнца? Там, за морем?
-Не знаю. Но знаю, что Рауль не будет пить за короля.
-И я не стал бы пить на его месте.
-И я, - сказал Гугенот.
-Но мы же пили на обеде, - сказал Люк, - Ерунда какая-то получается! Дай Бог, чтобы вся эта история скорее забылась!
-Дай Бог, - кивнул Гугенот, - Мне только на сегодняшнем обеде стало ясно, как умно и дипломатично вел себя граф де Ла Фер, не принимая участия ни в парижском, ни в тулонском банкетах адмирала, несмотря на настойчивые приглашения милого герцога.
-А Атос не стал бы пить за Людовика?
-После того, что было? Конечно, нет!
-А ты был на банкете?
-Да. За короля пили и в Париже и в Тулоне. В этой ситуации один выход - уклониться от банкета.
-Ай, де ми, - опять сказал Люк, - От этих разборок схватиться за голову хочется.
-Вы еще всего не знаете о короле и Атосе,- хмуро сказал Гугенот.
-Ты опять ''выкаешь''?
-Я имею в виду не только тебя. А моего капитана. Гасконца, разумеется.
-Я понял. Кого еще?
-Ближайшее окружение Людовика и Атоса.
-Рауль, Луиза, Анна Австрийская.
-Да, да, они самые.
-А ты знаешь?
-Знаю. Но ничего не скажу тебе, и не спрашивай лучше.
-А Раулю?
-Потом. Пусть малость придет в себя. По-моему, он еще не вполне очухался.
-Черт возьми, Гугенот!
-Я для себя решил быть эталоном выдержки и самообладания. И уже начал заводить дружбу с моряками.
-Я видел вашу приятельскую беседу с помощником капитана.
-Да. Но я объясню тебя ситуацию и прошу взглянуть на события остраненно, с точки зрения экипажа. У нас - как и во всем этом далеком от совершенства мире - много шума, показухи и прочей мишуры. Моряки жили спокойно, не тужили и вот - на тебе! - им выпала честь принимать на борту важных персон - Адмирала Франции со штабом и свитой. Я знаю эту кухню, черт побери.
-Разве ты повар? Прости друг, я пошутил. Ты говоришь о тех временах, когда ты был мушкетером Его Величества?
-Эх! Сколько ругани мы выслушивали от гасконца после всяких парадов и путешествий с королевским Двором. Раз Жюссак свалился с лошади.... А, не стоит. Он нам не прощал ни одной ошибки. Но мы не обижались, зная, что он нас всех очень любил...
-Любит, - поправил Люк,- Тебя и Оливье, наверно, еще больше, чем тех, кто с ним сейчас в Париже. Но я не замечал, когда видел прекрасных мушкетеров, что вы совершаете какие-то ошибки. Вы казались идеальными всадниками. Правда, я рассуждаю как мечтатель, а не как профессиональный кавалерист.
-Но мы-то замечали свои ошибки и надеялись втайне, что Д'Артаньян не заметит! Напрасно! От него ничего скрыть было невозможно. Я не о том. Я о показухе, которая сопутствует важным персонам на море и на суше. Так вот, дорогой мой Люк, моряки из кожи вон лезут, чтобы не ударить в грязь лицом перед парижанами. Мы не профессионалы, мы многое не замечаем. Но де Вентадорн видит все промахи своего экипажа, как видел все наши оплошности Д'Артаньян.
-На корабле полный порядок, по-моему. Опять же с точки зрения художника.
-Это со стороны пассажиров. Но я не стремлюсь проникнуть в тайны корабля. А наши, попав в общество таких классных навигаторов, пытаются доказать, что они не ''сухопутные крысы'', и играют в пиратов. Пираты, корсары, флибустьеры, авантюристы... Дети считают подобную публику круче, чем военные моряки, каковыми являются члены экипажа ''Короны''.
-Согласен, игра в пиратов несколько ребячлива, но ты тоже повязал бандану с лиилями.
-Я в детстве не наигрался в пиратов, - усмехнулся Гугенот, - Хотя и родился в Ла Рошели. Но меня эта игра сначала забавляла и увлекала. А сейчас я вижу, что Оливье начал злоупотреблять морским жаргоном, а моряки начинают посмеиваться над ним. И даже, пожалуй, считают это профанацией своей профессии. Он этого пока не замечает. Но он такой вспыльчивый!
-Ай, де ми! - свистнул Люк, - Думаешь, конфликт неизбежен?
-Думаю, эти чрезвычайные меры все-таки оправданы. Нельзя расслабляться. Вот что я думаю.
-А можем мы хотя бы выразить протест? Любой может сорваться. У всех нервы на взводе.
-Что ты предлагаешь?
-Я сам человек не конфликтный. Когда речь идет обо мне лично. Но если затронут мою живопись! Это моя ахиллесова пята, и тут я очень уязвим. Назовите Люка мазилой, пачкуном, бездарью, и Люк...знаешь, Анж, в минуты отчаяния я сам говорю себе это, но от профанов я выслушивать такие вещи не намерен! И я уже не буду добродушным ''своим парнем''. Я буду... разъяренным монстром. И вызову на дуэль того, кто посмеет,...позволит себе....Кстати! С драки и началось мое знакомство с Раулем. Он посмеивался над моими коммерческими картинками, а я, понимая, что это мазня на продажу, все-таки обиделся на ''барчонка'', которому собирался сбыть свою продукцию.
-Да? Вы дрались? Как ты еще жив остался?
-Мы, в сущности, и не дрались. Минуты две-три... В моей мастерской. Стычку прервали.
-Кто же остановил ваш, с позволения сказать, поединок?
-Иисус Христос.
-Кто-кто?
-Иисус Христос, - повторил Люк.
-Явился к вам с небес? Люк... я понимаю, у художников богатое воображение, и все же позволь усомниться. Это слишком.
-На моей картине, - сказал Люк смущенно, - Кабатчик Годо увидел, что мы деремся, схватил мой картон с Христом-Спасителем и отчаянно закричал: ''Не проливайте кровь, господа!'' Рауль увидел моего Христа и сразу прекратил ''поединок''. И мы помирились.
-А мне ты не показывал свой картон с Иисусом.
-Он еще не закончен, - сказал Люк смущенно, - Годо увидел случайно. У художников есть очень дорогие им работы, которые они пишут для души, а не для продажи. Но, чтобы писать такие работы, надо что-то есть. Нужны краски, много чего нужно....Вот и приходится порой....Эх!
-Люк! Неужели ты боишься, что будут ругать твою живопись? Да ты пишешь как бог!
-Нет, - сказал Люк, - Все-таки, все, что я хочу, выразить не удается. Но я буду работать как лошадь, чтобы писать как бог. Вот и сейчас мне предстоит уйма работы.
-Я понял, - сказал Гугенот,- Какой-то заказ.
-Экслибрис для капитана, - сказал Люк, - Но это мелочь, прикладная графика.
-Не морочь мне голову. Для экслибриса не нужны ни охра, ни белила.
-Я получил большой заказ, - сказал Люк тихо, - очень интересный, но сложный в техническом отношении. Групповой портрет капитана и его офицеров для кают-компании. Маслом.
-Но корабль качает?
-Пока буду делать наброски композиции, эскизы...Капитан обещал какие-то приспособления. Потом мы идем с опережением, и, когда флагман будет поджидать, пока подтянется весь караван, можно будет работать. Завтра корабельный плотник приготовит подрамник, натянет холст. Никогда не писал на парусине! Мои холсты тоньше. Но, надеюсь, справлюсь. А еще грунтовать холст, ждать, пока грунт высохнет. Но это мои профессиональные тонкости.
-Значит, ты выходишь из игры, - сказал Гугенот,- Придется мне в одиночку пасти эту пиратскую компанию. А у меня тоже дел по горло.
-Понимаю, - сказал Люк,- Экспедиция Хименеса и изучение языков. А если Рауль будет добрым пастырем для этого стада?
Гугенот пожал плечами.
-Раньше - да, теперь... не уверен. Время покажет. Рауль, по-моему, больше всех Пиратов склонен к эксцентрическим выходкам.
-Тогда не знаю, - сказал Люк,- А Рауль, не в упрек ему будь сказано, сначала не угадал во мне дворянина.
-Для этого тебя надо узнать поближе, - сказал Гугенот, - Я тоже не сразу понял, что ты принадлежишь к нашему сословию. Люк, прости за откровенность, но когда ты сидел, съежившись, сгорбившись где-нибудь в уголке в кабаке Годо, поставив перед собой плакат: ''Рисую портрет. Цена 10 ливров. Идеальное сходство''. - Ты очень мало походил на владельца герба и замка. Но стоило тебе взять в руки карандаш и начать работу, ты преображался! Словно ангел слетал с небес и касался тебя крылом. Я наблюдал за тобой в такие минуты. Сутулый оборвыш становился властелином, ты был выше герцогов и королей. Ты был - прости за пафос - но мне казалось, что ты избранник Богов, что ты весь в ином мире, мире твоих грез и фантазий, прекрасном, лучшем, чем наш, нам недоступном...
-Мне тоже порой кажется, что я избранник Богов, - прошептал Люк,- Но неужели я был таким неуклюжим, сутулым, жалким? Сейчас-то я приоделся...
-Благодаря щедротам герцога де Бофора, - улыбнулся Гугенот, - Ты считаешь это счастливым поворотом в твоей судьбе?
-Если я состоюсь как художник, - сказал Люк, - У меня бывает столько мыслей, столько замыслов, но, если упустишь момент... Бывает, так хочется работать, но то кисти вытерлись, то нет нужной краски, то еще что-то.... И есть нечего было... Вот и приходилось писать портреты за гроши,...а время уходило. Но теперь я надеюсь, что выбился из нищеты. Я просто богач, Гугенот! Но зря я, дурак, пожадничал. Зря купил мало красок. Все же я решил оставить кое-какие деньги на всякий случай. А тратить-то их и не на что.
-Тебе же капитан обещал дать еще белил. Люк, но, наверно, ты не отдаешь себе отчет, насколько все это опасно?
-А ты отдаешь?
-И я не отдаю....В достаточной мере. Навряд ли на мои вопросы ответят кардинал Хименес и Педро Наваррский.
-А ты заметил, как капитан обозлен на испанцев?
-Он сказал правду, Люк. В XVI веке испанский Двор так и лез во все наши дела.
-Это сложный вопрос. В XVI веке турецкие пушки бомбили Мальту ядрами с лилиями. Я сам видел на Мальте. Мне рыцари показывали.
-Ты был на Мальте?
-Давно, - сказал Люк, - Пацаном еще, в конце сорок восьмого.
-Я не говорю, что Франциск I был агнцем, но и испанцы хороши! Ну вот, к примеру, некий посол Испании дон Бернандино де Мендоса. Конец прошлого века. Этот дон и его приспешники, дипломаты Тасио и Морео, шпионы, проще говоря. Ты слышал о Жуанвильском договоре 1584 года?
-Гугенот. Но нам-то что до этого?
-Вышеупомянутые испанцы заключили договор с герцогом Майенским, младшим братом
Гиза-Меченого. К нам это относится постольку, поскольку, согласно Жуанвильскому договору, мы признаем испанскую монополию на торговлю с Новым Светом. Понимаешь, чем это пахнет? Испанцы прочно воцарились в Центральной и Южной Америке. Караваны с перуанским и чилийским золотом.... ...Имеют право! ''Спасибо'', Лига! От ''благодарного'' потомства! Черт бы побрал этих Гизов!
-О-ля-ля! Теперь я понимаю Береговое Братство! - захохотал Люк, - Теперь я понимаю, почему капитан так обижается на Испанию! Но нас не проведешь! То-то так популярна ''Песня Буканьеров!'' Гугенот, мы хитрее испанцев. Наши парни на Тортуге грабят испанские караваны с золотом и правильно делают. Нет, Гугенот, французов не перехитришь! А Людовик делает вид, что ничего не знает.
-Но теперь нам нужно забыть старые разногласия и объединиться. А случись сейчас
какой-нибудь конфликт в Атлантике - и доны, разобидевшись на наглых лягушатников, откажутся драться с реисами.
-А мы при чем? Мы же не буканьеры? Мы люди культурные, цивилизованные! Ай, де ми! Знаешь, если доны нас предадут, и черт с ними! Все равно хочу в Африку!
-Ох, Люк. Тебя надо охранять еще более бдительно, чем господина де Бофора.
-Меня? А зачем меня охранять?
-А то! - разозлился Гугенот,- Забредешь куда-нибудь ''полюбоваться пейзажем'', а ''они'' тут как тут.
-У меня еще остались деньги. Пятьдесят пистолей. Откуплюсь.
-Дурак! О, какой дурак! За пятьдесят пистолей и лошадь не купишь!
-Я жил на пятьдесят пистолей всю зиму, - сказал Люк, - Гонорар за картину. И ничего, не умер.
-На такие гроши - всю зиму? - вздохнул Гугенот, - Да я в карты больше за вечер проигрывал.
-Но ты был мушкетером короля, а я жил на чердаке и был свободным художником.
-Оставим это. Это было в той жизни, прежней. Ты очень наивен. Ты себя так низко ценишь? Вспомни Цезаря в плену у пиратов.
-Но я же не Цезарь, - сказал Люк, - Ты говоришь так, словно я уже в плену у мусульман. Напишу портрет какого-нибудь паши, реиса, аги. Авось и отпустят.
-И групповой портрет женщин из гарема. Дурень, наивное дитя! Да ведь они людей не изображают. Запрещено Кораном.
-Жаль. Хотел бы написать томных одалисок. Желательно обнаженных.
-Хочешь стать евнухом? - фыркнул Гугенот.
-Чур, меня, чур! - перекрестился Люк, - Что за ужасы ты говоришь!
-Ты же хочешь в Африку? Или Африка для тебя - это львы, верблюды, горы, страусы...
-Пирамиды, - сказал Люк, - Сфинксы. Крокодилы. Людовик Святой. Клеопатра. Но это меня уже в Египет понесло.
-Дитя, - вздохнул Гугенот, - Сидел бы в Париже, рисовал детей да голубей. У тебя очень хорошо получались дети и голуби.
-Ангельский период моего творчества прервался, - сказал Люк, - Я вернусь к детям и голубям, но сейчас начинается батальный период моего творчества. Правда, на время путешествия я, скорее маринист, чем баталист. Зеленой, белой, синей - я не называю какие именно краски - у меня припасено достаточно.
-А кадмий красный у тебя припасен для батальных полотен? - спросил Гугенот.
-И кадмий, и краплак, и киноварь, и сажа газовая и кость жженая. Все припасено!
-Молодец, - сказал Гугенот,- Главное, не жалей кадмия красного.
-Ты хочешь сказать, что на этой войне прольется много крови?
-Я хочу сказать, что тебе понадобится очень много красного кадмия. Больше, чем белил цинковых и лазури железной.
-Нет! - сказал Люк, - Ты ничего не понимаешь в живописи, мой дорогой мушкетер! Белила превыше всего! Любая картина съедает уйму белил!
-Ты ничего не понимаешь в войне, мой гениальный художник!
-Ну, посмотрим, - сказал Люк, - А почему тебя зовут Гугенотом? Ты ведь не Гугенот?
-Я католик. Я даже в иезуитском коллеже учился. Но предки мои были гугенотами. Даже круче - катарами! Альбигойцами. Во времена Симона де Монфора отряд рыцарей под предводительством графа Рауля де Монваллана защищал Монсегюр, цитадель катаров. Исторический факт, отраженный в средневековых летописях и хрониках. За невестой графа охотился сам предводитель крестоносцев, Симон де Монфор.
-Вот про Монфора-то я знал, а про Монваллана, к своему стыду, нет. Хотя твой предок вызывает больше симпатии, чем жестокий Монфор. История бывает порой так несправедлива!
-Теперь будешь знать, что был некогда такой граф Рауль де Монваллан.*
-Не совсем. Я парижанин. Родился в Ла Рошели. А предки, да, те южане. Но ничего с тех пор не сохранилось....Ведь Монсегюр.... Ну, ты меня понял.
-Может быть, они когда-то все вместе защищали Мон-се-гюр? - шмыгнул носом Люк.
-Кто?- спросил Гугенот.
-Наши предки. Представь, может, в те времена... они были вместе... Твой предок, мой...
-И Д'Артаньяна. И капитана нашего.
-А северяне? Сторонники Монфора?
-Гм! Доблестный Жоффруа де Линьет! - усмехнулся Гугенот.
-Мне что-то жутковато, когда я думаю о прошлых веках и северянах. Среди рыцарей Монфора могли оказаться предки наших друзей.
-Это у тебя фантазия разыгралась. Пойдем на шканцы. Нас ждут.
-Я лучше бы работал над композицией, - вздохнул Люк, - Пить что-то не хочется.
-И у меня нет настроения,- сказал Гугенот, - Я лучше бы поработал с этой литературой. Но нельзя нарушать компанию и обижать Пиратов. Помни: сегодня до конца ''шторма'' - молчи! Помни о нашем уговоре.
-Я не проболтаюсь, - заверил Люк.
-Да, будь так добр. Будем пить по чуть-чуть.
-Лить в рукав и присматривать за Пиратами, - улыбнулся Люк, - Так и сделаем! А все-таки, Анж, давай хоть книги занесем в нашу каюту. И я... чуточку порисую.
-Уговорил, - сказал Гугенот, - И, правда, не идти же с книгами на пирушку. А я чуточку почитаю.
8.ТО, ЧТО БЫЛО И ТО, ЧЕГО НЕ БЫЛО.
-Да вы просто Король Пиратов, господин де Бражелон! - сказал восторженно Шарль-Анри, - И откуда вы все это знаете?
-Так, читал кое-что, - сказал Рауль лениво.
Пираты Короля-Солнца валялись на ковре среди цветных шелковых подушек, украшенных красивыми вышивками. На ковре помещались емкость, нечто среднее между ведром и вазой, довольно скромной конструкции, переполненная цветами от жителей побережья. Цветы уже начинали вянуть, и лепестки осыпались на ковер. О таком украшении пирушки позаботились слуги ''Пиратского Короля'' и ''магистра пьяниц'' - Гримо и Педро-цыган. ''Магистр пьяниц'' сидел, прислонясь к самой мачте и раздавал бутылки из стоящей перед ним корзины.
-Кинь-ка бутылку, Оливье, - все так же лениво попросил Рауль.
-Поймаешь?
-А то нет!
-Лови!
-Оп! У всех есть вино? Тогда продолжаем...веселье! Кто говорит тост?
-Приказывайте, Ваше Пиратское Величество, - шутливо сказал ''магистр пьяниц'', - Мое дело следить, чтобы у всех была выпивка. Поддерживать беседу и изобретать тосты - ваше дело, я уже ''хороший''.
-Ты лучше всех, - усмехнулся Рауль, - Но неужели вы приняли мою болтовню за рекламу пиратства? Я ни в коей мере не собирался восхвалять джентльменов удачи!
Он насмешливо посмотрел на самых молодых участников пирушки - де Линьета и де Суайекура. Готовясь к ''шторму'', желторотые, чтобы не отстать от ''старших'', смастерили себе банданы с лилиями. Правда, синего шелка не нашлось, банданы у желторотых были черные, а лилии любезно изобразил Люк кадмием желтым средним, оказав услугу безвозмездно, зная, что с желторотых взять нечего. От гвардейцев пахло скипидаром и масляной краской, хотя экономный Люк и нанес ее очень тонким слоем. Правда, на свежем воздухе запах помаленьку выветривался. Королевские лилии на черном - такого еще не было! Но черные банданы были более ''пиратские'', в соответствии с цветом Веселого Роджера, отметил Пиратский Король.
-Подчиняюсь, сир, - ответил Серж насмешливо, - За удачу, джентльмены!
Король Пиратов уловил в тосте Сержа скрытую защиту морских разбойников. Он-то сам употребил расхожий термин ''джентльмены удачи'' в негативном смысле. Но Серж обыграл свой тост и еще сиром величает. ''Пожалуй, я заигрался, - подумал Рауль, - Но что поделаешь, если до людей не дошел мой юмор! Они или не поняли мою шутку, или... слишком хорошо поняли''. Конечно, Пираты Короля-Солнца - оксюморон. Несовместимые понятия. У Короля-Солнца не может быть ничего общего с морскими разбойниками. Официально Король-Солнце отрекается от пиратства и делает вид, что борется с ними. Он не будет, подобно Елизавете Английской, возводить в рыцарское достоинство корсаров, флибустьеров, приватиров, буканьеров и прочих морских бродяг. Но суть экспедиции была пиратская. Рауль считал, что называет вещи своими именами. И еще - в этих пиратских банданах, в этой новой ролевой игре, был вызов королевским пастушкам и римлянам - прежним, придворным ролевым играм. В пиратов придворные молодого Двора не играли.
-Закуска, - сказал Оливье, - Реисы тебя предупреждать не будут.
-Будем так же ловко ловить ядра и гранаты и швырять их обратно в противника, - отшутился Рауль, снимая кожуру с апельсина своим острым фрондерским кинжалом так, что получилась длинная оранжевая спираль.
-Но все-таки, - заговорил де Линьет, - Сэр Френисис Дрейк - личность интересная, загадочная и в какой-то степени героическая...на мой взгляд...
-И работорговля, на ваш взгляд, героическое занятие? - спросил Рауль.
-Работорговля - это мерзость, - сказал де Линьет с отвращением, - Поэтому я и сказал ''в некотором роде''. В защиту Дрейка повторю то, что вы сами только что изволили нам поведать: в 12 лет-юнга, в 18 - капитан. Галеон ''Юдифь'', я не ошибся?
-Вы не ошиблись, Жюль.
-А насчет работорговли - вы в этом уверены?
-Мне рассказывал о делах сэра Френсиса Дрейка милейший герцог Бекингем. Знаменитая ''Золотая лань'', бывший ''Пеликан''. Кругосветное плаванье, торжественная встреча в Англии, захват ''золотого флота'' испанцев. В сущности, один вор ограбил другого вора. Сокровища-то принадлежали инкам. Да я же вам все это только что говорил, лень повторяться.
-Позвольте вам напомнить ваши же слова: ''Сокровища, быть может, и фальшивы, но как же интересно их искать!'' - заметил Жюль.
-Я тогда был ребенком, - усмехнулся Рауль, - Позвольте процитировать Цицерона: ''Нет ничего более стесняющего и подчиняющего души, чем любовь к богатству. Нет ничего достойнее и благороднее презрения к деньгам''.
-Ну вот, Цицерона приплел! - проворчал Оливье, - Quosque tandem, ''Bragellonus'', abutere patentia nostra?* Лучше расскажи еще что-нибудь интересненькое из жизни буканьеров или пиратов, а мы послушаем. Что тебе еще Бекингем рассказывал?
* Quosque tandem, ''Bragellonus'', abutere patentia nostra? / лат./ - До каких же пор, Брагеллонус, ты будешь злоупотреблять нашим терпением? - Оливье переиначивает фамилию Рауля на латинский лад, вставляя в начало речи Цицерона против Катилины.
-Бекингем много чего рассказывал, - ответил Рауль, - Сразу и не припомнить. Ну, например, сейчас восходит звезда, если можно так выразиться, говоря о пирате, молодого пиратского капитана Генри Моргана.
-Ему тоже 18 лет, как Дрейку? - спросил Жюль.
-Чуть больше. Морган примерно моего возраста. Вроде бы так. Этот парень орудует в Карибском море. Представляете, где это?
-Примерно. Возле Центральной и Южной Америки.
-Да-да, именно там. Острова Ямайка, Малые Антильские. Ну и - на побережье. Картахена, Маракайбо, Пуэрто-Бельо. Милорд герцог уверен, что у Генри большое будущее.
-Он поднимется выше Дрейка? - спросил Жюль.
-Кто знает? Черт возьми, бутылка опустела.
-Вина Его Величеству! - Оливье хлопнул в ладоши, - Рауль, больше я не отваживаюсь кидать тебе бутылки. Ты тоже уже хороший.
-Я всегда был хорошим, - заплетающимся языком сказал Рауль, принимая бутылку из рук
Шарля-Анри, - Так о ком бишь шла речь? О Генри Моргане? Да Бог с ним, с Генри Морганом, что я вам, сказочник или проповедник какой? Дайте отдохнуть.
Он облокотился на подушки и заявил:
-Вот так и буду лежать как колода до самого Алжира, с места не сдвинусь.
-В этом я очень сомневаюсь, - сказал Серж, - Мы говорили о пиратах ''веселой Англии'', так я напомню одну английскую пословицу: ''Катящийся камень мхом не обрастет''.
-Rolling stoune? - сказал Рауль, - А ''под лежачий камень вода не течет''. Я же буду обрастать мхом. В крайнем случае, бородой.
-Ну, джентльмены, пока этот камень - или с чем ты себя сравнил, дружок, с колодой?- лежит...
-Вы споете нам песню, - умоляюще сказал Шарль-Анри, - Мы очень просим, господин де Фуа!
-Да, мы очень просим! - поддержал Жюль де Линьет.
-По просьбе публики... Джентльмены... удачливые мои джентльмены....А? Вы хотите что-то возразить, господин де Бражелон? Вы не считаете нас ''удачливыми джентльменами''? Подберите тогда противоположные слова: ''невезучие пейзаны'', ''злосчастные мужланы''- вам так больше нравится?
-Вещай, вещай, - сказал Рауль,- Я не возражаю, Серж. Спорить с тобой бесполезно. Себе дороже.
-Вот и умница. А то ты из духа противоречия закопошился среди этих мягких подушек.
-Я закопошился, чтобы достать розу и наслаждаться ее ароматом. Пой же, что ты хотел.
-Рауль вам рассказал о том, что было, а я спою о том, чего не было. Хотя моя песенка не по теме. Я не отождествляю себя с ее лирическим героем. Хотя я - граф де Фуа, и песня моя от лица графа, это не какой-то конкретный человек. Будучи, однако, автором этой глупенькой песенки, я, прежде чем исполнить ее вам, друзья мои, предупреждаю всех лиц, носящих благородные графские титулы, что все это - плод моей фантазии, быть может, больной, вам виднее! Возможные совпадения - случайность. Это образ собирательный, скажем так. Символ эпохи, что ли.
-Ваще граф, поняли, ребята? - сказал Оливье и сделал жест - все зааплодировали.
-''Песенка о стукаче при Дворе Короля-Солнца'', - объявил Серж.
-Граф-стукач? - вытаращил глаза де Линьет, - Разве такое возможно?
-Мой граф как раз не стукач. Хотя стукачами и принцы бывали. Недоброй памяти Гастон Орлеанский.
-А, пошел он, - сказал Шарль-Анри, - Достал, сволочь, весь наш веселый град Блуа. Пойте, не томите душу. Хотя...можно тост? От нашего имени.
-Даже нужно, - `'величественно'' кивнул Рауль, держа розу на отлете в одной руке, бутылку в другой,- Реките, о юноша!
-Так выпьем же за то, чтобы среди нас не было ни стукачей, ни предателей! - воскликнул Шарль-Анри. Пираты, подняв бутылки, переглянулись, чокнулись и выпили.
-Я собираюсь нюхать розу, - Король Пиратов поднес цветок к лицу, уже не столь уверенным движением, волнообразным. Остальные последовали его примеру. Серж взял гитару и после вступления запел свою песенку.
Я сегодня к Королю с рыцарским приветом,
Он: ''Виват, мой храбрый граф!'' - и патент на стол.
Мол, мерси, мой храбрый граф, за славную победу.
Тут...
Серж прижал струны, и, изменив сопровождение, от звонких маршевых аккордов перешел к более легкому, прыгающему аккомпанементу.