Аннотация: Оливье арестован гасконцем. В это время приходит Рауль.
Глава 19. О том, что помешало Бражелону стать Апостолом Иоанном.
-Черт возьми, - пробормотал Оливье, - Как поздно меня осеняют гениальные идеи! Вот моего командира, господина Д'Артаньяна, такие идеи всегда осеняют вовремя! Но как бы я ни хотел походить на моего капитана, я вечно опаздываю! Увы! - и Оливье развел руками, произнося свое любимое восклицание, - Ни плохого Иуду с плохого принца Гастона Орлеанского, ни хорошего Апостола Иоанна с хорошего Рауля де Бражелона вы не напишете. Мы опоздали, господин художник.
-Ах! - воскликнул Люк, - Неужели вашего друга убили?
-Тьфу, тьфу! Плюньте через левое плечо! Нет, Слава Богу, живехонек!
-Может быть, вашего друга ранили на дуэли? Ведь, несмотря на эдикты и запреты, дворяне продолжают драться, и, если он....
-Да нет же! Что за чертовщина вам в голову лезет! Просто он уехал.
-А-а-а, - протянул Люк, - Жаль. Я уж настроился. Эх! И далеко уехал ваш друг?
-Да, далековато.
-Это... государственная тайна?
-Вовсе нет! Какая там тайна! Виконт разболтал о своем поручении всему Фонтенбло. Король послал моего друга в Лондон.
-Лондон.... Да, это далеко. Да у меня и денег не хватит.
-Нет, вы, право, сумасброд, Люк! Вы готовы тащиться в этот сырой Лондон, к занудам-англичанам, чтобы рисовать там моего Бражелона? Да, пока вы собираетесь, он сам явится!
-Значит, ваш друг скоро вернется?
-Кто его знает! Во всяком случае, ехать ему очень не хотелось. Но - приказ его величества! Ничего не поделаешь!
Люк задумчиво посмотрел на мушкетера и подумал, что он, бедный художник, житель чердака, в чем-то счастливее барона де Невиля и его друга виконта. Потому что он свободен, и никакой приказ короля не имеет силы над бедняком Люком Куртуа. Но вслух ничего не сказал, а только попросил при случае привести к нему виконта, и Оливье ответил самоуверенно:
-Считайте, что виконт уже у вас в мансарде. Но берегитесь, если Апостол у вас плохо получится, виконт вас поднимет не смех. Я предпочел бы удар шпагой шуточкам Бражелона: наши старые враги кое-что знают о его остроумии, и, право, такие удары труднее парировать!
-Так ваш друг любит говорить колкости?
-Разве я это сказал? Вовсе нет! Нас первыми задевают "они", мы предпочитаем не связываться с ними. Но у меня разговор короткий: "Сударь, вы подлец, свинья, скотина, и я готов драться с вами". А Рауль, если его заденешь, может убить словом.
-Хорошо, господин мушкетер, постараюсь не попасться на язык вашему виконту.
-Так вы едете со мной в Фонтенбло?
-Что-то расхотелось. Да мне и не встать так рано. Лучше завтра как проснусь, пойду-ка к Нотр-Дам, порисую голубков. Их там всегда очень много.
-Так вот откуда вы берете крылья для ваших ангелов!
-А как же! Я следую за натурой, господин мушкетер. Так помните, что вы обещали!
-Не волнуйтесь, достану я вам Апостола, - уверенно сказал Оливье.
И Люк со спокойной душой бродил возле порталов Нотр-Дам, рисовал своих голубков и заканчивал фигуры Апостолов. А потом по рекомендации Годо-батьки взялся за работу негра на королевском портрете Луизы де Лавальер. Закончив эту работу, Люк вернулся в свою мансарду. Оливье у Годо не появлялся. Однажды мушкетер пришел к Годо очень расстроенный. Хотел видеть старика, но Годо дома не оказалось.
-А, дружище Люк! - рассеянно сказал Оливье, - Вы не знаете, куда пропал папаша Годо?
-Право, не знаю. Утром был, а когда явится, трудно сказать. Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, сударь?
Оливье вздохнул.
-Вы чем-то расстроены? - осторожно спросил художник, - Простите, если мой вопрос покажется вам нескромным, но... у вас неприятности? Если вам нужны деньги, я готов выручить вас, - гордо сказал Люк, бедность которого вошла в пословицу, - У меня сейчас как раз светлая полоса - благодаря богатым заказчикам.
-Поздравляю, милый Люк, но деньги мне не нужны, - Оливье огляделся по сторонам, - Вы сейчас ничем не заняты?
-Да нет, - доброжелательно улыбнулся Люк.
-Я хочу поговорить с вами.
-Я к вашим услугам.
-Тогда пройдемте к вам!
-С удовольствием, если вас не шокирует жилище бедного художника.
И они поднялись в мансарду.
-Что может шокировать мушкетера! - с прежней бравадой воскликнул Оливье, и, вдруг помрачнев, вспомнив что-то тяжелое, снова вздохнул и проговорил:
-Господин художник! Ни бедность, ни опасности, ни вражеские шпаги и пистолеты, ни мушкетный огонь, ни пушечные залпы, ни ураган, ни чума, ни кораблекрушение не доведут нас до шока. Но есть вещи в этом мире, которые могут и нас привести в шоковое состояние! Это - предательство людей, которым мы верили. Например, любимой девушки....
-Значит, это еще не любовь. Когда любовь настоящая, не предают. И на вас не похоже, чтобы вы из-за любви так убивались.
-Да я-то что! - махнул рукой де Невиль, - А вы говорите такие правильные вещи, мой юный художник, но вы это все по книжкам знаете, да по картинам с Амурами и Психеями. А еще, - грустно продолжал де Невиль, - Нас может довести до шока подлость со стороны.... - Оливье поднял глаза вверх.
-Не Бог же! - пылко возразил художник, - Бог никогда не предаст!
-Я не о Боге... Я, о монархе, которому мы клялись в верности и честно служили!
-Значит, монарх не стоит того, чтобы ему служить!
-Как у вас все просто! - саркастически усмехнулся де Невиль.
-Но предательству можно противопоставить верность, честь и дружбу! - воскликнул Люк, - Об этом я и хочу рассказать людям своей "Тайной Вечерей". А кстати, барон, не вернулся ли из Лондона мой прекрасный Апостол?
Оливье вздрогнул.
-Вернулся, - глухо сказал он.
-Так в чем же дело, барон! Но... что с вами? Что случилось?
-Слушайте, - сказал Оливье, - Я расскажу о том, что мешает моему другу встретиться с вами, хотя лучшего Апостола вам не найти, и в лучшее время виконт не отказал бы вам в таком пустяке.
Люк приготовился слушать. Вот что рассказал барон де Невиль своему приятелю, художнику Люку Куртуа.
... В тот день, когда Рауль примчался из Лондона вопреки королевскому приказу, и едва не застал свою Луизу в объятиях Людовика, когда Луиза почти выгнала бедного виконта, отчаянно закричав: "Не подходите ко мне!", когда на шум выскочил и король, в этот день, послуживший началом многих роковых событий, барон де Невиль дрался на дуэли с мужем своей возлюбленной, молодым маркизом. Маркиз был легко ранен, Олиьвье, секундант маркиза, сам маркиз и секундант барона, все тот же красавчик Жан-Поль де Жюссак, сбежали, когда полиция стала оцеплять место дуэли. Примерно за час до Рауля барон де Невиль явился к своему капитану и признался во всем.
Д'Артаньян призадумался. Де Невиль был одним из его лучших офицеров, и гасконец не собирался выдавать своего мушкетера королевской полиции.
-Кто ваш секундант, де Невиль?
-Жан-Поль.
-А маркиза?
-Ох, если бы я знал! Какой-то молокосос из Королевской Гвардии.
-Постараюсь вас выручить, барон, хотя, черт побери, когда мы в юности дрались - а мы дрались почти каждый день! - мы не бегали после каждой дуэльки к де Тревилю за помощью!
-Тысяча чертей, мой капитан!
-Десять тысяч чертей, барон де Невиль! У вас оружие в отвратительном состоянии! Тьфу! Смотреть тошно!
Оливье нахмурился - капитан придирался, оружие было в полном порядке.
-Но позвольте, мой капитан!
-Молчать, сто тысяч чертей! ВЫ ВЧЕРА БЫЛИ МНОЙ АРЕСТОВАНЫ ЗА НЕБРЕЖНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ОРУЖИЮ! Вы находились там, понимаете, там! - Д'Артаньян показал на дверь в маленькую оружейную комнату за его кабинетом, куда он отправлял своих провинившихся мушкетеров, - И за это время успели привести оружие в порядок. Вы поняли меня, барон? Это на тот случай, если его величество заинтересуется дуэлью. Хотя... - гасконец вздохнул, - Королю сейчас, пожалуй, не до того....
Оливье улыбнулся, поняв замысел хитрого капитана. Д'Артаньян его не даст в обиду! Ни Бастилия, ни немилость короля ему не угрожают!
-Нечего зубы скалить, - проворчал капитан мушкетеров, - Король не любит дуэли. Вы слышали, конечно, совсем недавно дрались де Гиш и де Вард.
-Я знаю. Бедняга де Гиш!
-И если бы в это дело не была замешана одна особа, которой интересуется его величество, король - готов поклясться! - покарал бы виновных. Маркиз тяжело ранен?
-Пустяки! Царапина!
Д'Артаньян проворчал, кусая усы: "Знаю я царапины, которые оставляют шпаги моих мушкетеров".
-Что ж, барон, подождем.... Подождем сутки-другие, там видно будет.
-Благодарю, мой капитан!
Оливье поклонился Д'Артаньяну и собрался, было уходить, но капитан ухватил барона за плащ и рявкнул:
-Куда пошел! А ну, ступай в оружейную, каналья!
-Вы меня арестовать хотите?
-А как я должен поступать с вами, де Невиль?
Объяснение капитана с мушкетером закончилось тем, что Оливье отстегнул шпагу, отдал оружие Д'Артаньяну. Капитан продиктовал красавчику Жан-Полю, выполнявшему при нем секретарские обязанности, приказ о заключении под стражу на трое суток барона Оливье де Невиля за небрежное отношение к оружию. Оливье пришел в восторг от формулировки гасконца - они никого не обманывали, ведь и рана на дуэли на что иное, как результат НЕБРЕЖНОСТИ ПО ОТНОШЕНИЮ К БОЕВОМУ ОРУЖИЮ!
Подписав приказ, Д'Артаньян грозно посмотрел на улыбающихся Оливье и Жан-Поля, которые пожирали гасконца влюбленными глазами.
-Вы все еще думаете, что у вас в ножнах игрушки вместо шпаг, черт вас раздери! - проворчал капитан, - Барон!
-Да, мой капитан!
-Вы мне даете честное слово, что в течение трех дней не выйдете из оружейной?
-Слово дворянина, мой капитан! Но.... Где я буду спать?
Де Невиль еще раз поклонился капитану и отправился в оружейную.
Оружейная комната, где капитан мушкетеров велел находиться арестованному де Невилю, была складом оружия и военных трофеев. Небольшое окно было закрыто решеткой - решетку в свое время заказал Д'Артаньян, чтобы не разворовывали оружие, ибо фрондеры ухитрялись проникнуть в эту святая святых, воруя мушкеты.
-Нонсенс! - проворчал Оливье, хлопая дверью, - Нонсенс! Отобрать у меня шпагу и посадить под арест в склад с оружием.
Он решил устроиться поудобнее в своей тюрьме. Сняв с гвоздя кирасу, барон обернул ее своим плащом, решил использовать вместо подушки. Вытащил из угла Бог весть когда добытые трофейные знамена, похоже, испанские - львы и замки говорили, что знамена когда-то принадлежали гордым грандам Кастилии и Леона. Но с Испанией был мир, и знамена были ни к чему, а возвращать трофеи испанцам капитан не собирался.
Как некогда Генрих Четвертый, Оливье закутался в боевые трофеи. Собрался, было вздремнуть, но ему не спалось. А делать было нечего! Насвистывая мушкетерский марш, барон принялся изучать надписи, оставленные на стенах оружейной комнаты его предшественниками. Скажем честно, мушкетерский фольклор не был предназначен для чтения благовоспитанных барышень. Но никто, кроме провинившихся молодцов Д'Артаньяна, в эту комнату не заглядывал.
Барон вертелся на трофейных флагах, и начал уже засыпать, но его разбудили голоса в соседней комнате. Одним из собеседников был Д'Артаньян, его командир, его обожаемый капитан, другим - его друг, виконт де Бражелон, так неожиданно вернувшийся из Лондона.