Аннотация: Люк и Рауль в квартире виконта. Люк разбирает по косточкам автопортрет Лавальер.
Глава 23. Мнение профессионала.
Люк и Рауль дошли до Дома Генриха Четвертого очень быстро. Восторженное выражение лица, с которым Люк Куртуа покинул трактир Годо, сменилось озабоченным и тревожным, когда молодой художник, следуя за виконтом, переступил порог Дома Генриха Четвертого. Рауль, занятый своими планами и мыслями, не обратил внимания на эту перемену.
-Вот вы и у меня, - приветливо сказал Рауль, - Прошу.
Художник вошел в квартиру Рауля и замер, пораженный. Казалось, здесь готовились к балу или к празднику. Стол овальной формы был застелен нарядной скатертью. В красивых вазах стояли букеты цветов, составленные с большим вкусом. Вечерело, и поэтому в люстре и в канделябрах ярко горели свечи. Сервировка стола, закуски, вина, десерт - все было на высшем уровне. Казалось, здесь побывала фея. Сама фея стояла возле Оливена и, заметив хозяина, присела в почтительном реверансе, скромно опустив ресницы.
Оливен не без некоторого беспокойства встретил своего господина - он боялся, как бы Рауль не отругал его за всю эту роскошь, так не соответствующую обету бедности, который собирался дать его хозяин.
Но Рауль, приятно удивленный переменой в его жилище, привел с собой гостя, и оливеновы хлопоты оказались кстати. Он поблагодарил взволнованных Оливена и Розу, которую слуга представил как свою невесту.
-Вот и отметим вашу помолвку, - улыбнулся виконт.
"А для меня это, наверно, последний пир, прощание с роскошью".
-Я не успел позаботиться о достойном вас обеде, мой господин, - сказал Оливен, - Но если ваша милость изволит откушать, что Бог послал, мы с Розой почтем за честь прислуживать вам.
Лукавая улыбка хозяина сказала Оливену, что Рауль разгадал его игру и видит его насквозь - парень перед гостем выхваляется, представляя его этаким богатеем.
А все-таки этот праздничный ужин был затеян не вовремя! Правда, Рауль собирался отправляться по адресу, указанному дядюшкой Годо позже, когда совсем стемнеет, и у него осталось часа два-три, чтобы собраться и подготовиться к своему опасному делу.
Между тем Люк Куртуа, оценив изящество обстановки, внимательно рассматривал рыцарские доспехи, картины, посуду, восхищаясь всей этой красотой. Но, вспомнив нечто тревожное,
молодой человек подошел к виконту и прошептал: "Господин де Бражелон, я хотел бы сказать вам два слова наедине". Рауль увел Люка в свой кабинет. Становилось все темнее, и Рауль взял, было подсвечник, но Люк покачал головой, поманил виконта к окну и, встав у шторы, кивнул на улицу.
-Видите, - сказал Люк, - За вашим домом следят. Видите людей в доме напротив?
Рауль всмотрелся в темные окна противоположного дома.
-Правда, мелькают какие-то тени.
-У вас есть враги? - спросил художник.
-Эх! - вздохнул виконт, - Пожалуй, их у меня даже слишком много. Но навряд ли это люди де Варда, хотя он и грозился, что на все пойдет, чтобы свести со мной счеты. Скорее всего, это люди короля.
-Да, наверно! Мне тоже так показалось. Поэтому будьте осторожны.
-Спасибо, Люк. Вы очень кстати заметили этих прощелыг. Вы честный человек! Но почему вы обратили внимание на слежку?
-Профессиональное качество, господин виконт. Я наблюдал за тем, как меняется цвет дома в зависимости от времени суток и увидел этих молодчиков.
-Еще раз благодарю вас, Люк. Так пойдем, перекусим?
"Хорошо живет, - усмехнулся Люк, - Для меня это лукуллов пир, а для него перекусить!"
Люк хотел идти с виконтом, но внимание его привлек рисунок, выполненный пастелью, и художник с любопытством взглянул на него. Рауль побледнел - это был портрет Луизы, ее собственной рукой нарисованный.
-Мадемуазель де Лавальер! - неосторожно воскликнул художник.
-Вы ее знаете? - спросил Рауль, чувствуя, что сердце его отчаянно забилось.
-Что вы! Я не знаком с мадемуазель де Лавальер! Свободный художник и.... фрейлина герцогини Орлеанской слишком далеки друг от друга...
Рауль оценил такт художника, не назвавшего Луизу новым "званием" - фавориткой короля.
-Как же вы ее узнали? - спросил Рауль, то, глядя на портрет Луизы, то, отводя глаза.
-Я имел некоторое отношение к созданию знаменитого королевского портрета.
-Вот как?! - воскликнул Бражелон, - Вы писали ТОТ ПОРТРЕТ?!
-Разве там стоит мое имя? Портрет Луизы де Лавальер писала придворная знаменитость.... Миньяр, если не ошибаюсь.
-А вы?
-Господин де Бражелон, мой отец, до того как стал Маэстро, был учеником великого Рубенса. Неужели вы думаете, что Питер Пауль Рубенс собственной рукой написал все портреты, ему приписываемые? Он даже за всю жизнь не успел бы покрыть краской столько портретов! На великого Рубенса работал целый отряд учеников. А сам Рубенс, когда картина была прописана по его эскизу учениками, проходил кистью мастера и делал из подмалевка шедевр! Вот наши шляпы широкополые, их и зовут с тех пор "рубенсовские".
Вы же видели, какие дивные глаза писал Рубенс!
-О, я восхищаюсь Рубенсом, - печально сказал Бражелон. Потому что думал он о портрете Луизы, у которой были именно рубенсовские глаза, но на королевском портрете, а не на этом, ему принадлежащем.
-Так же как при Рубенсе, работают и сейчас. Придворный художник писал лицо в присутствии его величества короля и мадемуазель де Лавальер. А для работы негра - надо же писать фон, букет, натюрморт - наняли бедного Люка. Поэтому я и удостоился чести пожить какое-то время у короля.
Люк замолчал. Он постеснялся сказать Раулю, что, заканчивая за другого художника портрет Луизы, он во дворце выискивал своего Апостола Иоанна - не вернулся ли он, часом из своей заграничной командировки? И взялся за портрет фаворитки, как из-за денег, так и для того, чтобы поскорее найти свою натуру для "Тайной Вечери". Ибо люди его профессии готовы залезть на Луну, если им понравится чья-то физиономия, подходящая для их творений. Но, закончив портрет, Люк получил деньги и вернулся в свою мансарду. Не успели высохнуть краски и лак на Луизином портрете, как разразился скандал, к которому оказался причастен его Апостол. Люк, который знал от Оливье о любовной драме Бражелона, решил, глядя на автопортрет Лавальер с насмешливой улыбкой, вмешаться и помочь бедному влюбленному так, как может помочь художник.
Профессия научила Люка проницательности, и он, всей душой сочувствуя Раулю, понимал, что с этой нежной блондиночкой у виконта все кончено, и чем скорее Рауль забудет ее, тем лучше. А Рауль как нарочно спросил его:
-Вам нравится этот портрет? С точки зрения профессионала?
И тут Люк опять усмехнулся.
-Дорогой виконт, боюсь, если я скажу вам свое мнение, вы броситесь на меня со шпагой.
-Нет, клянусь вам.
-Даже если мое мнение оскорбит молодую.... Гм.... Художницу?
-Я видел вашего Иисуса, Люк, и, что бы вы ни сказали об этом портрете, положусь на ваше мнение.
-Но здесь темно.
Когда загорелись свечи, Люк спросил:
-Вы позволите? - и, видя, что Рауль ответил согласием, осторожно снял портрет со стены.
-Да, - снисходительно сказал Люк, - Она похожа. Сходство есть, но.... Только, пожалуйста, не обижайтесь - и скажите, виконт, я слышал, что бедняжка Лавальер хромает. Разве она к тому же кривая?
-Что вы! У нее.... Прекрасные голубые глаза.... Вы же видели, какие глаза были у нее на королевском портрете....
-Да-да, виконт, но на этом портрете, что бедняжка рисовала сама, левый глаз больше правого. Посмотрите, сразу видно!
-Черт возьми! Вы правы!
-Еще бы не прав! Вот - карандашом измерим - видите, насколько больше! И к тому же она расположила их очень далеко. У нормальных людей здесь уже виски. Между глазами должно быть расстояние....
-Равное длине глаза, - сказал Рауль, - Этому меня учили, черт побери! Но.... Вы придираетесь.
-Если вы сами в детстве учились рисованию, вы должны помнить, где проходит линия глаз.
-Геометрическая середина лица.
-Ну вот. А у нее? У нее глаза вылезли на лоб, и только прическа позволяет не сразу заметить это. И разве у бедной девушки глаза на одном уровне?
-Она.... Она художественная натура, и очень не любила проводить эти вспомогательные линии, - пробормотал Рауль.
-Она не любила проводить вспомогательные линии, бедняжка? - захохотал Люк, - Тем хуже для нее! Если бы мадемуазель не поленилась найти линию рта, он не опустился бы так низко.
-Ах, дьявол, вы убили этот портрет своим языком, Люк.
Бражелон, для которого портрет Луизы был иконой, смутился, вспомнив свои презрительные усмешки в мастерской Люка. Теперь все указанные Люком недостатки бросались ему в глаза и очень раздражали. Люк действительно убил Луизино художество.
"И я был так слеп, что находил этот портрет прелестным. О, какой я дурак!"
-Взгляните, виконт, вдобавок у бедной девушки флюс!
Это было слишком! Рауль сделал движение, чтобы забрать рисунок у Люка, но художник поднес портрет к зеркалу - так, по его словам, отец учил его в детстве определять, не перекосился ли портрет. Зеркало отразило все недостатки Луизиной пастели. Теперь портрет стал казаться Раулю отвратительным. Увы, у бедной Луизы правая щека была перекошена.
-Я сам рисовал дружеские шаржи, но не думаю, что мадемуазель хотела нарисовать карикатуру. Тут и технические ошибки. Пастельные портреты рисуют на специальной бумаге, и потом хранят в рамке под стеклом.
-Мы этого не знали, - вздохнул Рауль, - Значит, по-вашему, это очень плохая работа?
-Как вам сказать.... Это дамский рисунок. И всего лишь. То, что я вам сейчас сказал, самой мадемуазель я преподнес бы в более мягкой форме.... Девушка, видно, очень старалась. И хотела сделать вам приятное. Смотрите, какие ресницы нарисовала! Как у куклы! У нее они на самом деле такие длинные?
-Да, у нее длинные ресницы.
-Впрочем, многие дамы при Дворе рисуют гораздо хуже, - сжалился Люк.
Конечно, в другой ситуации Люк не обратил бы внимание Рауля на такие явные недостатки, но цели своей он добился. Портрет перестал быть иконой. Кумир был повержен. Может быть, со стороны Люка это было и жестоко, но Бражелон при нем держался молодцом, даже заставил себя усмехнуться. И.... портрет Луизы постигла та же участь, что и ее записку к де Гишу.
Но сжигать изображение любимой девушки вдвойне мучительно! Правда, на этот раз наш герой сдержал слезы - Люк стоял рядом. И при Люке он улыбался. Через силу, но улыбался.
-Не имел ли я несчастье обидеть вас, виконт? - мягко спросил Люк, пораженный улыбкой на устах его нового знакомого и отчаянием в глазах, - Но я только высказал свое мнение.
-Мнение профессионала, - склонил голову виконт, не выпуская из рук пылающую бумагу, хотя пламя почти коснулось его пальцев.
Люк фукнул изо всех сил, задув пламя. "Бедняга, - подумал Люк, - Он сам готов заживо сгореть с этой картинкой!"
-Вот что, господин Люк! - сказал Бражелон, встряхнувшись, - Вы можете сделать копию того, королевского портрета? У меня на чердаке есть старая картина, натюрморт какой-то. Холст точно такого формата.
-Вы что, по квартире де Сент-Эньяна с линейкой ходили? - съязвил Люк.
-Нет. Но на глазомер не жалуюсь. Как и на зрительную память. Так сделаете? Оливен принесет холст. Я распоряжусь?
-Нет! - отрезал Люк, - Я не так хорошо помню лицо м-ль де Лавальер!
Не ждите! Вам ни к чему это!
-Кто говорит о Лавальер? - сузил глаза Бражелон, - Вот эта девчурка, Роза, невеста моего слуги. Напишите ее точь в точь как... как...
Л-л-авальер на королевском портрете. Сможете?
-Вам это доставит удовольствие?
-Да. Пусть это будет мой свадебный подарок Оливену и Розе. Я заплачу, сколько скажете.
"Ага! И твой новый вызов королю Людовику и фаворитке! А меня чтоб за такой портрет повесили! И твоего Оливена за компанию. Но в Алжире король меня не достанет, а слуга виконта не так глуп, чтобы болтать о том, что будет существовать точная компания портрета фаворитки, принадлежащая простолюдину Оливену и изображающая цветочницу Розу, дитя Парижа".
-Я готов, - сказал Люк, - У меня, кстати, все необходимое с собой.
-Отлично. А теперь - прошу к столу!
х х х
Два часа спустя Рауль с бархатной полумаской на лице, закутанный в свой длинный черный плащ, поправил серенький кафтанчик Люка, прицепил шпагу, засунул за пояс пистолет, взял уже знакомый нам крюк с веревкой - пиратскую кошку, которым некогда пользовался сам добрый король Генрих. Он велел Оливену раскрыть окно на лестничной площадке, так как через главный вход он идти не собирался, помня о слежке за его квартирой.
Почему наш изящный аристократ надел старый кафтанчик бедного художника? Как ни искал Оливен что-нибудь незаметное из одежды своего господина, все кафтанчики, камзолы, колеты нашего героя были хорошо известны при Дворе. В одном он был на свадьбе принцессы Генриетты, в другом его видел весь Кале, в третьем примелькался в Фонтенбло. Ему подражали, новички Двора копировали фасоны его изящных кафтанчиков, а если раньше это льстило виконту, теперь привели в отчаяние. Даже черный бархатный камзол надеть было небезопасно - в нем его видело слишком много народу - и в Люксембургском дворце, и в Сен-Дени, и у Бофора. "Неужели никакого старья не осталось?" - взвыл виконт. А Оливен ответил: "Старья не держим, монашенкам отдаем для бедняков". Тогда Люк предложил: "Если вы не побрезгуете, мы с вами одного роста, виконт..." "То, что надо! Ночью все кошки серы!" - обрадовался Бражелон и надел серенький фрондерский кафтанчик Люка Куртуа.
Все вышли на лестницу. Люк и Оливен скрестили руки стульчиком. Рауль ловко взобрался, пролез в узкое окошко и спрыгнул во двор.
-Но куда же вы идете, господин Рауль? - спросил Оливен, уцепившись за окошко.
-Дело чести, Оливен! - ответил Рауль, надвинул шляпу на самые глаза и исчез в ночи.
-А мы будем пировать и работать, - сказал Люк, - А ты сейчас надевай любой из костюмов твоего господина, чтобы ни одна душа не знала, что виконта нет дома. Издалека могут за него принять - ночью все кошки серы!