Аннотация: В оранжерее Атос становится тайным свидетелем разговора "Смерти" - фигуры с косой в маске черепа и "Тыквы", одетой в саванообразный балахон. Эта милая парочка что-то замышляет. Кто скрывается под этими масками? Атос узнал их сразу.
Глава 6. Мари-актриса.
-Мари-комендантша, - повторила графиня, - Расскажи о ней
что-нибудь. О Мари мы спорить не будем, правда?
-О Мари можно рассказать много забавного. Но я не знаю, с чего начать...
-С чего хочешь.
-Попробую, - сказал Атос.
... Окна комнаты Атоса выходили на оранжерею. Он задул свечи и собрался было ложиться спать. Машинально взглянул в окно, увидел освещенные окна оранжереи. Какие-то тени сновали
взад-вперед. Атос припомнил, как вчера толстушка-повариха жаловалась садовнику на то, что по графской оранжерее шастает нечистая сила. А может, привидение поселилось. Услышав эти дикие бредни, Атос велел болтунье замолчать и не говорить в его присутствии о привидениях и нечистой силе, ибо это глупейшие суеверия, в которые ни один разумный человек не верит. Но повариха не относила себя к категории людей разумных. Неразумная женщина возразила, что, если бы она была графом де Ла Фером, она не рычала бы на бедную женщину, которая из кожи вон лезет, чтобы улакомить его милость, а позвала бы местного священника, чтобы он изгнал из оранжереи его милости бесов, привидения, нечистую силу, или кто там у нас завелся. Бесы, возразил Атос неразумной женщине, скорее навестили бы мой винный погреб. "Посуди сама, Бланш, зачем цветы нечистой силе!" Неразумная женщина продолжала клясться и божиться, что вот уже две ночи подряд вся нечисть с лесов и с Луары собирается на шабаш в оранжерее, и оттуда доносятся стоны и вопли, и хохот самого Сатаны. Атос, потеряв терпение, воспользовался правом сеньора - не поймите в дурном смысле - и приказал неразумной женщине замолчать.
Огоньки в окнах оранжереи так и мелькали. Там явно кто-то был. Атос сообразил, что этим же зрелищем любовалась толстуха Бланш из окна своей кухни. Лучше бы повариха спала ночью, а не привечала молодых фермеров. В нечистую силу и привидения он не верил, а какие-то тени способны испугать невежественную женщину и
олухов-крестьян, а не отважного мушкетера. В оранжерее кто-то находился, теперь это видел и Атос. Но это были, бесспорно, существа из плоти и крови, а не выходцы из преисподней и не бесплотные духи. Кто-то посторонний. Воры? Но воры, если бы и осмелились на такое дерзкое предприятие, полезли бы в замок, а не в служебное помещение.
Одевшись в темноте и прихватив пистолет, Атос, стараясь производить как можно меньше шума, подошел к оранжерее, проскользнул в приоткрытую дверь и затаился среди экзотических растений.
На одной из полок с мелким инвентарем стоял большой фонарь, освещавший помещение. Две фигуры вели тихую беседу, присев на кадки с цветами. Одна из фигур, в черном плаще с капюшоном и маской на лице (маска представляла собой мертвую голову), видимо, символизировала собой Смерть, о чем говорила простая крестьянская
коса в руке фигуры. Плащ с капюшоном когда-то принадлежал Гримо, но за ветхостью был отдан Катрин, жене Шарло - на тряпки. Но хозяйственная жена Шарло берегла каждый лоскуток и не спешила пустить на тряпки такое одеяние. Сейчас мнимая нечисть воспользовалась экономностью Катрин и похитила плащ, а также какие-то старые простыни, из которых было изготовлено саванообразное одеяние второй фигуры, более маленькой, чем Смерть. На голове маленькой фигуры была выдолбленная тыква с отверстиями для глаз. Маленькая фигура то и дело поднимала тыкву и что-то тихо говорила Смерти. Перед ними лежал бог весть, где добытый ржавый корабельный рупор. Сблизив головы, вернее, маски, долговязая Смерть и маленькая Тыква шепотом читали рукописный текст.
"К Хэллоуину готовятся - так вроде рано", - подумал Атос. Он успокоился, с первого взгляда узнав участников сего действа. "Тайна оранжереи" - подходящее название, подумал он, припомнив другую оранжерею и другую тайну.*
Здесь были не воры, не грабители, даже не влюбленные, решившие вдруг побаловать графскими цветочками своих милашек. Но он решил досмотреть действо до конца и проникнуть в самую суть "Тайны оранжереи".
Само действо еще не началось. Сблизив головы, Тыква и Смерть дочитывали листы, тихо переговариваясь.
-Пора, - сказала Тыква, вставая. Она приподняла свою тыквенную голову, чтобы легче было говорить, - Тебе не кажется, что у меня какой-то глухой голос, как бы замогильный? Говорить очень трудно, тыква мешает. Приходится то и дело приподнимать ее и поддерживать. Воздуха не хватает.
-Голос нормальный, - ответила Смерть, поднимаясь вслед за Тыквой, - А что замогильный, так это даже и лучше. Каким и должен быть, по моему разумению, голос грешной души! Ну, взгляни на меня еще раз! Страшно?
-Умру - не встану! - воскликнула Тыква, - Ты самая красивая Смерть на свете! Просто прелесть! Но... ты все слова запомнил?
-Да я всю ночь учил их на память, как "Отче наш".
-Выучил? - строго спросила Тыква, - Вчера ты сбивался!
-Вчера была репетиция, это не в счет. А ты точно решила... сегодня...
-А сколько можно тянуть? И потом, косу надо до утра поставить на место. Вдруг хватятся. И фонарь отнести в конюшню.
-Подожди до завтра, а? Мне что-то страшно!
-Ты же Смерть! А Смерть должна всем внушать страх.
-Экипировку, - подсказала Смерть,- Но правильнее сказать "реквизит". Это более по-театральному. Экипировка, это у военных.
-А у нас, можно сказать, театральная война!
-Гм, - ухмыльнулась Смерть, - Театр военных действий, еще скажи.
-Нахватался военных словечек и бряцает оружием, словно сам Конде! - фыркнула Тыква.
-Да можешь ли ты представить ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ, девчонка! Вот я - я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УЧАСТВОВАЛ В ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЯХ ПРОТИВ КРОМВЕЛЯ! И этим я горжусь!
-Слыхала я про твои подвиги, - заметила Тыква, - Но уверена, что в твоем изложении они сильно преувеличены.
Участник военных действий против Кромвеля задумчиво взглянул на "взятую взаймы" крестьянскую косу.
-Вот сейчас мне на самом деле захотелось на один день стать Смертью. Самой настоящей Смертью! И вернуться в прошлое. В ЯНВАРЬ СОРОК ДЕВЯТОГО. Будь я настоящей Смертью, я пришел бы к ТОМУ, КОМУ НАДО! И ВСЕ БЫЛО БЫ ПО-ДРУГОМУ.
-Перестань, - сказала Тыква, - А то и мне будет страшно. Ну, что ты опустил голову? Посмотри на меня и повернись к свету.
По-моему, маска вышла отлично.
-А кстати, - спросила Смерть, - Где ты раздобыла мою личину? Вчера мы репетировали без маски. И у меня ничего не получилось.
-Без маски не тот эффект! - заявила Тыква, - А череп этот мне нарисовал господин Рауль.
-Ого! - свистнул участник военных действий, - Ты обратилась с такой просьбой к господину Раулю?
-А что в этом такого? - пожала плечами Тыква.
-Так, сразу, ни с того ни с сего?
-Да! Так, сразу, ни с того ни с сего! Подошла и попросила: "Господин Рауль, нарисуйте череп, только пострашнее!"
-А он?
-Что он? Взял да нарисовал за две минуты.
-И он не спросил, зачем тебе понадобился череп?
-Нет, - вздохнула Тыква, - Ему сейчас ни до чего нет дела. Сидит, нахохлившись, как больной голубь.
-Воздержись от таких сравнений относительно нашего господина. Я не сомневаюсь в твоей преданности и искренности твоих чувств, но полагаю, что такие эпитеты неуместны и считаю своим долгом выразить свой протест...
-Заговорил своим ПОЗЛАЩЕННЫМ языком, - фыркнула Тыква, - Правильно Д'Артаньян про тебя говорил! Несносный болтун! Мы же для него и стареемся. Для виконта мы все это и затеяли! Словом, с маской все сошло отлично. " Череп? С превеликим удовольствием!" - сказал господин Рауль и обозвал меня не то деткой, не то крошкой.
-Ясно: он решил, что это для игры.
-Пусть виконт считает меня ребенком, это немного обидно, но я это как-нибудь переживу.
-А ты смелая девчонка, - сказала Смерть, - Я ни за что бы не осмелился так запросто подойти к господину Раулю и попросить маску черепа.
-Ты трусом был, трусом и остался.
-Нет, ты не понимаешь. Я не его самого боюсь. Я боюсь, что скажу что-нибудь не то. И все наши сейчас боятся.
-Прекрати! Начинай! Бери эту штуку и говори свою роль!
-Эта штука называется рупор. Настоящий морской рупор! Хоть и старый, поломанный, но мы его когда-то купили у самого настоящего моряка! И потом с ним играли в пиратов и путешественников. Я вспомнил, как когда-то наш Капитан кричал в рупор: "На абордаж, Корсары!" - и разыскал на чердаке эту реликвию нашего благословенного детства. Я попробую, как
когда-то... наш плот заплыл аж на середину Луары. Вернее, пиратский корабль бороздил середину Атлантики...
Смерть поднесла рупор ко рту, или, вернее, к отверстию маски черепа и гаркнула: "На аборрррдаж, корсарррры!!!"
Цветочки аж задрожали.
-Ну, как? - спросила Смерть, опуская рупор.
Тыква подняла большой палец.
-Отлично! - сказала Тыква, - Но, должна заметить, у Рауля, я хочу сказать у Капитана, в детстве это лучше выходило. Наш плот, я хочу сказать, пиратский корабль.., так и вздрогнул, и лягухи в воду попрыгали, помнишь?
-На Луаре другая акустика, - заметила Смерть, - Тут все же замкнутое пространство, и, должен заметить, мы все были тогда молокососы, и...
-Остановись, - велела Тыква, - Давай, как в театре... Ваш выход...
-О, грешники, покайтесь, пока не поздно!
-Тряси косой! - велела Тыква, - Еще раз!
-О, грешники! ... как там дальше?
-...покайтесь, пока не поздно! А говоришь, выучил! Там, где мы будем разыгрывать наше представление, у тебя не будет суфлера...
-О, грешники! Покайтесь, пока не поздно!
-Не подглядывай!
-Я не могу, - сказала Смерть, - Мне кажется, мы затеяли недоброе дело. Смотри, даже цветы уже не те. Может, цветы нас слышат?
-Кого? Цветы? Я с цветами вожусь с детства. Цветы людей не боятся. И еще - они нас не видят.
-Но они живые, цветы, они, наверно, что-то чувствуют. Мне кажется, эта красная роза вроде как уже вянет.
-Цветы меня знают. И, если цветы чувствуют что-то, то они знают, что мы свои. Нас они вовсе не боятся.
-Но мы напугаем не цветы, а ИХ...
-ИХ и надо напугать! А ты сама боишься.
"Кого они собираются пугать?" - подумал Атос, и, чтобы лучше слышать, слегка подвинулся.
-Ой! - вскрикнула Смерть, - Мне кажется, здесь кто-то есть.
-Кажется, крестись! Ты уже три раза сказал "мне кажется"...
Все участники действа замерли на своих местах. Перекрестились.
-Эй! - крикнула Тыква, - Есть тут кто?
Все было тихо.
-Видишь, тебе почудилось, - заявила Тыква.
Атосу начинала надоедать болтовня Смерти и Тыквы. Он попал в глупейшую историю, в своей собственной оранжерее стал невольным свидетелем разыгрываемой "мистерии". Но он решил досмотреть все до конца и появиться в финале, "под занавес", вот тут-то ему вполне подходила роль "БОГА ИЗ МАШИНЫ".
И Д'Артаньян на его месте выяснил бы, кого намерены пугать бывший участник боевых действий против Кромвеля, обладающий "позлащенным языком" и бесстрашная поклонница художественных талантов его сына. Для чего затеян весь этот маскарад, недоумевал он. Наслушались с детства разных историй. О посещении Лувра переодетым Белой Дамой Бекингемом и тому подобных... Она-то дитя еще, ее можно понять... Но он... Женатый человек, пошел на поводу у девчонки... Бекингем, переодетый Белой Дамой, напомнил ему о Шевретте. Вот кому, наверно, решила подражать похитительница черного плаща и ветхих простыней из кладовой Катрин! Сейчас, думал Атос, графиня высмеяла бы всех нас. Белая Дама в Лувре - это шуточка ее сумасбродной юности. Но я-то, я, стою как болван и слушаю этот вздор!
-Грешники! - заорала Смерть.
-О, грешники! - поправила Тыква, - Так торжественнее!
-Можно, я сначала по листу прочитаю? А потом уже по памяти?
-Вот тупой, все никак не запомнит! ТАМ ты не будешь читать по бумажке! Ну, читай, как говорят, когда говорят, что на ум придет... ТАМ, если забудешь, придется...
-Импровизировать! - подсказала Смерть, - О, грешники! Покайтесь, пока не поздно!
-О! - заломив руки, возопила Тыква, -О, кто ты - неужели моя Смерть!
-Да, госпожа де Сен-Реми, я твоя смерть, и я пришел...
-Я пришла, - поправила Тыква (или госпожа де Сен-Реми).
-...я пришла за твоей пропащей душой, а заодно и за душой твоего тюфяка-супруга. Я вас утащу на веки вечные в геену огненную!!!
-Отлично! - захлопала в ладоши Тыква.
-Тут написано: "О, пощади!"
-Ты отлично заорал! Молодец! Валяй дальше!
-Ты пропустила свою реплику: "О, пощади!"
-О, пощади! Смерть! Удались из наших пенатов! Будь милосердной! Ну что ты? Почему ты не смеешься? Видишь, как у меня написано: "Смеется утробным демоническим смехом".
-Ха-ха-ха! - сказала Смерть, - Смерть - и милосердие! Вам не будет пощады, грешники! Ха-ха-ха! Ну, как, что головой качаешь? Плохо, что ли? Я так старался!
-Орешь ты отлично, - заявила Тыква, - Но не умеешь смеяться демоническим смехом. Набери в легкие воздуха побольше, сделай глубокий вдох и смейся... Этот смех должен идти из утробы. Потому его и называют утробным.
-Уа-ха-ха! О-хо-хо! Ых-ых-ых! Кхм! - Смерть закашлялась, а Тыква захихикала, зааплодировала и воскликнула:
-Бис! Бис! Отлично! Повтори!
-Го-го-го! Хы-хы-хы! Хо-хо-хо! ... Все, больше не могу! Воздуха не хватает, аж задыхаюсь!
(Смерть, Тыква и Атос не могли в 1662 году слышать демонический смех Фантомаса, героя фильма, триста лет спустя обошедшего все экраны мира, но, чтобы представить зловещий хохот, который старался воспроизвести участник военных действий против Кромвеля, стоит вспомнить Жана Маре).
-Хо-хо-хо! Хо! Уа-ха-ха! Гы-гы-гы!
Тыква хохотала, вернее, покатывалась со смеху, сидя на ящике. Даже Атос, слушая "демонический утробный хохот" изо всех сил кусал себе губы, стараясь не расхохотаться. Разум-то ему говорил, что не до смеха. Он уже разобрался в ситуации. Но демонический хохот Смерти заставил бы и покойника рассмеяться. Впрочем, Атос не выдал себя. Хотя... нельзя поручиться, что, если бы Смерть продолжала издавать эти утробные "хо-хо-хо", он, быть может, расхохотался бы как беспечный школьник из-за какого-то пустяка.
... Эта дурацкая, нелепая ситуация, самая что ни на есть глупая, которую только можно представить - сеньор прячется от своих слуг, парень дико хохочет, девчонка чуть ли не валится с ног от хохота, а сам сеньор, не то чтобы приструнить расшалившуюся молодежь, изо всех сил сдерживается, чтобы не захохотать вместе с ними, тем самым выдав свое присутствие - словом, ситуация весьма и весьма комическая припомнится Атосу лет этак через восемь на премьере "Мещанина во дворянстве" Мольера в королевском замке Шамбор, который, как мы знаем, находился недалеко от его собственного замка. 14 октября 1670 г. Николь (г-ну Журдену): "Нет уж, сударь, лучше побейте меня, но только дайте посмеяться вдоволь - так мне будет легче..."
-Говори дальше, - пришла в себя Тыква, - Посмеялись и будет.
-Дальше не могу, - сказала Смерть, - Язык не поворачивается.
-Неужели я так тупо написала?
-Ты написала превосходно. Но у меня комок в горле, и сердце сжимается.
-Я это предвидела, - вздохнула Тыква, - Придется дать тебе глотнуть...для храбрости.
-Надеюсь, это не ПОРТВЕЙН? - спросил противник Кромвеля.
-Нет. Не портвейн. Виноградное красное вино. У отца стащила бутылку. Грех, конечно, но потом покаюсь. А батюшка без выпивки как-нибудь перебьется. Я знаю, что ты ПОРТВЕЙН не переносишь.
-Черт возьми! - воскликнула Смерть, - Посидела бы ТЫ В МОЕЙ ШКУРЕ, как говорил Д'Артаньян. "Портвешок"! Шок! Да меня колотить сразу начинает. И я вспоминаю весь этот кошмар, ад, ПОРТВЕЙН, КОТОРЫЙ ОКАЗАЛСЯ ПОРОХОМ! Давай твое вино! Мне надо успокоиться.
-Сто раз уже слышала, - Тыква подняла ведро и достала початую бутылку вина, -Э, стой! Ты никак из горлышка пить хочешь?
-А ты тоже будешь, крошка?
-Да. Я тоже. Для храбрости. У меня есть тут стаканчики для рассады. Они чистые, и мы выпьем не как какие-нибудь пьянчуги, а чтобы успокоиться. Разливай.
-По полной?
-По полной! - велела Тыква, - Говори тост!
-За виконта! - сказал участник боевых действий против Кромвеля.
-За виконта! - ответила Тыква, поднимая стаканчик для рассады. Они чокнулись и залпом выпили вино.
-Поехали дальше! Смотри сценарий!
-О, пощади! О я, несчастная! Неужели тебя никак не разжалобить!
-Есть, - читая второй лист, заявила Смерть, - Есть только одно средство, чтобы избегнуть моей карающей длани, несчастная ты женщина!
-Скажи! - воздев руки, взвыла Тыква, - Что я должна сделать, чтобы ты ушла?
-Если твоя дочь, Луиза де Лавальер, до Троицына Дня обвенчается с виконтом де Бражелоном, твоя душа будет спасена! В противном случае вы все будете гореть в Аду! Ты, твоя дочь, твой муж и все потомство до седьмого колена!
-Что я должна сделать, о, всемогущая?
-Говори, о, женщина, ты согласна?
-Да! Да! Тысячу раз да!
-Так пошли гонца, верни свою дочь из этого Вавилона, и, если ты выполнишь мою волю, ваши души будут спасены!
-А если Луиза откажется...
-Тогда вы все будете навеки прокляты!
Усталая Смерть тяжело вздохнула.
-Ну! - топнула ногой Тыква, - Что же ты не смеешься демоническим смехом?
-Нет настроения ржать после таких слов. Ты дала маху в своем сочинении. Я не смогу хохотать. Настрой не тот.
-Хорошо, - сказала Тыква, - Это я вычеркиваю.
Она вычеркнула несколько слов в рукописи.
-Теперь ты должна испускать вопли и стоны, - заметила Смерть.
-Ой! - сказала Тыква, - Я не могу, на трезвую голову. Давай еще выпьем! Разливай!
-Теперь твой тост!
-За удачу!
-За удачу!
-Повторим с самого начала? - предложила Смерть.
Тыква уселась на перевернутое ведро и стала перечитывать текст. Смерть брала из ее рук лист за листом и тихо бормотала свою роль.
-Я плохо запоминаю, потому что много помарок, - заметила Смерть.
-Думаешь, так просто было сочинять все это? - вздохнула Тыква, -Думаю, непросто! Но ты могла бы переписать набело, чтобы мне не разбираться, что у тебя тут написано! Вот хотя бы эта фраза: "Если твоя дочь, Луиза де Лавальер..." - тут у тебя три строчки вычеркнуто.
... Три вычеркнутые строчки содержали критику образа жизни Луизы де Лавальер и сомнения фигуры с косой в нравственных качествах вышеупомянутой девицы. Но автор решил вычеркнуть оскорбительные реплики, ибо в таком случае нет смысла требовать венчания с их господином. Что и было объяснено Смерти.
-А тут, - настаивала Смерть, - У тебя написано неразборчиво: не то Иоаннов день, не то Троицин День.
-Скажи, глупый ты человек, какой праздник раньше - Троица или Иоаннов День?
-Троица, конечно! - сказала Смерть.
-Ну вот, я хотела было дать им отсрочку до середины лета. Но решила пораньше. Чего ждать!
-Тогда написала бы Валентинов день.
-День Святого Валентина уже прошел.
-А если День Дураков? - предложила Смерть, - Чего ждать?
-Несерьезно как-то: Смерть - и назначает венчание на День Дураков. Они решат, что это розыгрыш. Вот принцесса Генриетта обвенчалась с братом короля как раз в канун Дня Дураков. И счастья это молодым не принесло. И потом - времени мало. Не успеют. У господ всякие заморочки, так быстро не делается. Видишь, я все предусмотрела.
-Да. Но все так неразборчиво написано! А вот бумага отличная. Где взяла? Мне бы такую - на письмо женушке.
-Где взяла? - Тыква вздохнула, - Mea culpa*
................................................................................................* Mea culpa - Мой грех (лат).
-Ничего я не сошла с ума! У господина графа этой бумаги целая пачка, листов тысяча, наверно. Что он, по-твоему, их считает?
-Но бумага нужна ему для его сочинений.
-А нам что, для пустяков? Мы же хотим помочь. И граф ничего не заметил: я вроде как пыль с полок вытирала. Граф отошел на минутку за какой-то книгой, а я и цапнула три листочка из его пачки, спрятала в карман передника и исчезла.
-Ты настоящая воровка! Ты столько всего украла! Давай посчитаем: плащ Гримо - раз! Из кладовки твоей матушки. Простыни - два! Вино - три! Бумагу - четыре! Воришка!
-Тыкву не забудь! - огрызнулась "воришка".
-Пять!
-А ты косу стащил! И фонарь из конюшни!
-Но я же верну! Я взял на время!
-Но без спроса!
-Взять и вернуть - это не украсть. Украсть - это если насовсем. А эти вещи - пиши пропало. Ты нарушила заповедь.
-Я пойду к кюре на исповедь и покаюсь. И кюре мне отпустит мой грех. Я же не для выгоды это сделала, не из корыстных соображений.
-А если кюре скажет: "Благими намерениями дорога в Ад вымощена"?
-Вот осел! В Ад из-за старых тряпок и трех листочков бумаги? Святой отец меня простит, он сам обожает господина виконта и все поймет! Как же ты можешь сомневаться? Трус ты этакий!
-Я только не понимаю, как ты можешь призывать других к покаянию, если сама грешна!
-Призывать к покаянию будешь ты! А я - испускать стоны и вопли! Вот так: "О, пощади-и-и!!! Сжалься над моей грешной душой!!!" - Тыква завизжала так пронзительно, что Смерть зажала уши.
-О, пощади, - сказала Смерть, - Уши заложило от твоего визга. Прогоним еще раз?
-Хватит, - отрезала Тыква, - Пора выходить.
-Постой, - сказала Смерть, - Ты хорошо все обдумала?
-Да.
-А ты подумала о последствиях?
-Да. Идем в конюшню, садимся на лошадей, десять минут езды - и мы на месте. Я взяла свечу и огниво.
-Украла?
-Взяла. С возвратом. Чтобы подсветить маску изнутри.
-А если обожжешься?
-Я не такая растяпа как ты!
-А если нас поймают?
-Кто нас поймает? Эта высохшая мымра, мамашка Луизы? Этот толстяк Сен-Реми?
-А их слуги?
-Их слуги? Да это такая бестолочь, овцы какие-то! Единственный, кто мог бы представлять опасность - Жан де Лавальер, братец Луизы. Но Жана нет дома, Жан в коллеже в Блуа, я все разузнала. Нам некого бояться. Мы нагоним на них страху и удерем во весь опор. Через лес по прямой. Я все сделала бы одна, если бы я была мужчиной! Я сыграла бы роль покойного маркиза де Лавльера, как у Шекспира в "Гамлете" приходит Тень Отца. Но я...
-Ты - малышка, и не тебе играть призрак Отца. А если попадемся? Позора не оберешься! Вдруг нас схватят на месте преступления? Ты представь, какой скандал выйдет, если все откроется! И мы не поможем господину Раулю, а только напортим. Скажут, что господа нас подучили. Нет, мы не дело затеяли.
-Боишься? Так и скажи!
-Боюсь подвести,... то есть скомпромеНтировать наших господ.
-Невежда! СКОМПРОМЕТИРОВАТЬ! Я сказала, что наши соседи - овцы, они перепугаются и запросят пощады!
-А мы - волки, что ли?
-Вроде того, черт побери!
-"Черт побери"! Молодая девушка, а выражаешься как...
-Как капитан мушкетеров!
-Да уж! Беседа с господином Д'Артаньяном пошла тебе на пользу! А если Луизина мать до того перепугается, что упадет в обморок? А если ее удар хватит? А если вообще кирдык, и она умрет? Мы же тогда будем вроде как убийцы! Меня тогда повесят, тебя, как несовершеннолетнюю, может, и помилуют, но закроют на всю жизнь в какой-нибудь монастырь. Уж поверь, если нас осудят на непредумышленное убийство матушки мадемуазель де Лавальер, КОРОЛЬ НАС НИКОГДА НЕ ПОМИЛУЕТ. Мало того, что сами погибнем, мы СКОМ-ПРО-МЕ-ТИ-РУ-ЕМ наших господ.
-Оставь свои страхи. Ты недостоин своих господ и СВОЕГО имени.
-А при чем здесь МОЕ ИМЯ? - спросила Смерть - Если ты о моей роли, то я и правда боюсь внушить госпоже де Сен-Реми СМЕРТЕЛЬНЫЙ страх. И Тыква эта тупая. Лучше бы я сам сыграл ПРИЗРАК ОТЦА. Это идея! "Я, маркиз де Лавальер, повелеваю тебе, супруга.." И так далее. А ты вообще, как женщина, сиди дома и не вмешивайся.
-Я еще не женщина, и времени нет. Потом мы не удерем. И я не о роли Смерти говорила. Я о ТВОЕМ НАСТОЯЩЕМ ИМЕНИ. Жалкий трус! ТЫ НЕДОСТОИ ЗЕМЛИ, НА КОТОРОЙ РОДИЛСЯ.
-Почему это! - обиженно воскликнул участник боевых действий против Кромвеля, - Мне очень нравится мое настоящее имя, но мне очень не нравится навязанная тобой роль!
--Ах! Ты не понимаешь? Трус! Овечья душонка! Здесь. На этой земле, двести лет назад ЖАННА СБИРАЛА ВОЙСКА, ЧТОБЫ ИДТИ НА ОРЛЕАН!
-И это мне помогло в Англии, крошка. Мое имя и моя земля.
-Не верю. Свинья ты, а не...
-За свинью можно и... - рванулся парень.
-Ну, ударь меня своей косой! - закричала Тыква.
-Дрянь ты, если обозвала меня именем палача Жанны! Как у тебя язык повернулся! Ты меня чувствительно обижаешь! Нет, ты меня смертельно обижаешь! Нет, ты мне просто сердце разбила!
-Я не имею в виду эту свинью - епископа Кошона, пусть он вечно горит в Аду, сволочь проклятая! Я имею в виду самую обычную свинью. Из свинарника.
-А разве не свинство нападать на мирных беззащитных, кротких безответных людей? На старую женщину и ее добряка-мужа, который мухи не обидит? Будь жив ее первый муж... маркиз де Лавальер, мне было бы не так стыдно участвовать в этой авантюре. Ты-то его не помнишь, а я помню. Маркиз не струсил бы, завидев нас в таких дурацких костюмах. Подумай, это же подло: нападать на беззащитных людей, которые нам не причинили никакого зла.
-Нам - да! Но Луиза! Из-за нее наш господин в такой тоске, и никто ничего не может поделать! А все перед ним так и пляшут! Нужны решительные меры! Если ты сейчас уйдешь, ты будешь предателем!
-Хорошо, - вздохнула Смерть, - Идем за лошадьми.
-Куда это вы собрались, ребята? - спросил Атос, выходя из своего укрытия.