-Вот и опять мы остались с тобой вдвоем, Цезарь, - сказал Рауль своему коню. Цезарь выразил на свой лад радость от того, что хозяин обратился к нему, и мрачная личность, которая так раздражала его хозяина, исчезла.
-Молодец, Цезарь, - проговорил Рауль, поглаживая коня, - ты у меня умница. Я, правда, сто раз это говорил. Но скажу и в сто первый.
Умница. Не подвел, братец, держался замечательно, мой хороший!
Цезарь важно кивнул, подтверждая мнение хозяина.
-А вот про себя я то же сказать не могу, - вздохнул Рауль, - Я не уверен, все ли я сделал так, как надо? Не предал ли я невольно своих друзей? Может, я слишком размяк перед миледи? Может, я должен был разговаривать с ней по-другому? Ей удалось РАЗЖАЛОБИТЬ меня, но ведь в ТОЙ жизни миледи, насколько мне известно, действовала подобным образом! Била на ЖАЛОСТЬ. Правда, она уверяла меня, что говорит истинную правду - но это ЗДЕСЬ все говорят. И все-таки... Разве "правда" миледи не могла быть очередной легендой?
Рауль вспомнил трагическую историю лорда Уинтера и Фельтона. Ad hominem - "применительно к человеку", вспомнилась ему латынь. Хитроумная миледи для каждого сочиняла душераздирающую историю... И ему поведала о якобы страстной любви к молодому графу де Ла Феру. Романы бы ей писать, позанятней, чем госпожа де Скюдери понаписала бы!
Так говорил Раулю разум, но какое-то чувство, не вполне осознанное, не то интуиция, не то подсознание - опровергало доводы разума. И Рауль, сожалея о том, что дал себя убедить, все-таки согласился с тем, что миледи говорила ему о себе правду и не притворялась перед ним.
"Какая выгода была ей защищать меня от Мордаунта? По всему,
что я знал о миледи, она должна была бы броситься на меня как вампир, вернее, как вампирша или вампириха ... как существо из ужасной легенды?" По тому, что Рауль знал о миледи, он был внутренне готов к самому худшему и самому страшному. Она должна была бы броситься на него и... что там делают ожившие вампирши? Кровь пьют. Что ли? Так, по логике и должна бы обойтись миледи, столкнувшись с сыном Атоса на грани миров - их, реального мира и "того", потустороннего. И случай представился подходящий. Высосала бы из него всю кровь (не так уж много бы ей перепало), что еще оставалась и утащила бы за собой в бездну, превратив в такое же чудовище. Поди докажи, что ты не верблюд... и не... самоубийца, и что в последние часы любил жизнь как никогда! Он же, дурак, кому ни попадя, болтал о своей самоубийственной идее.
Но миледи повела себя совсем иначе и оказалась вовсе не таким чудовищем, как он представлял ее. Все же узнать хорошее о плохом человеке приятнее, чем разочаровываться в хороших людях, подумал Рауль, продолжая трепать длинную с золотистым отливом гриву Цезаря. Но от стереотипов не так-то просто отказаться.
Он опять засомневался - надо ли было так, как он, раскланиваться перед миледи?
А как же Констанция?
А как же герцог Бекингем?
Слишком тесны были связи виконта де Бражелона с противоположным лагерем, с врагами миледи Уинтер - с близкими и родственниками ее жертв.
По наущению миледи был убит герцог Бекингем-отец, а Рауль был весьма дружен с сыном погибшего герцога. Миледи отравила госпожу Бонасье, самую сильную и, скорее всего, единственную любовь Д'Артаньяна. Перечень преступлений миледи был так длинен... Он привык считать первую жену отца чудовищем - а теперь он увидел в ней жертву феодальных условностей, редкую красавицу, которая, выходит, продолжала любить его отца этой "странной" любовью - любовью-ненавистью. Раньше он не понял бы это. Но теперь ему была понятна двойственная любовь миледи Уинтер - любовь-ненависть.
Ему опять вспомнилась Констанция Бонасье, и опять его упрекнула совесть. Может быть, встретив его здесь, Констанция Боансье сочтет предателем? А что рассуждать без толку. "Позовем Констанцию, Цезарь? - спросил Рауль своего любимца, - Раз уж мы встречаемся здесь с кем угодно, почему бы нам не позвать госпожу Боансье?" Цезарь торжественно кивнул и оскалил зубы. "Ты согласен? - улыбнулся Рауль, - Я тоже не прочь с ней повидаться". Он в трудный момент обращался к своему коню, как бы желая разделить с Цезарем ответственность за такой шаг, как свидание с Констанцией в ирреальном мире.
"Так и сделаем. Решено".
Он позвал. Повернувшись к пустоте:
-Госпожа Бонасье!
И ПОЯВИЛАСЬ КОНСТАНЦИЯ БОНАСЬЕ!
Рауль предполагал, что она будет в одежде кармелитки. Но на возлюбленной Д'Артаньяна было платье светло-охристого цвета, почти такого же, как его "песочный" плащ, который он отдал Энрике де Кастильо. На платье были узоры не то темно-бордового, не то коричневого цвета. Узоры украшали корсаж, рукава и юбку. Платье было отделано золотистыми кружевами. В этом платье она встречала
Д'Артаньяна, когда он привез из Лондона алмазные подвески, в этом платье ждала его в загородном домике в Сен-Клу ни свидании, когда ее так жестоко похитили люди кардинала. И, по свидетельству современников, по мемуарам и другим достоверным источникам семнадцатого века, платье это было очень к лицу Констанции Бонасье.
-Сударь, - сказала Констанция Бонасье, - Вы звали меня?
-Вы госпожа Бонасье? - спросил Рауль, поклонившись. (Возлюбленной Д'Артаньяна он поклонился как принцессе крови, и она оценила эту любезность). Констанция улыбнулась дружелюбно и приветливо, внимательно посмотрела на него и ответила, сопровождая свои слова грациозным реверансом:
-Да, сударь. Но вы, похоже, меня боитесь?
-Я вас не боюсь, госпожа Бонасье, потому что знаю, что вы ангел! Я боюсь того,... что должен сказать вам.
-Вы говорите загадками. Но почему вы решили, что я ангел?
-Так считает мой отец, а он, смею вас уверить, в людях разбирается.
-Не буду спорить, но надеюсь, вы будете так любезны и сообщите мне имя вашего отца. Я была с ним знакома?
-О да!
-Кто же он?
-Атос.
Констанция улыбнулась.
-Я почему-то сразу так и подумала! Я очень рада с вами познакомиться, дитя мое!
"Дитя" задумчиво улыбнулось.
-А ведь я уже чуть постарше вас, госпожа Бонасье...
-Увы, мой мальчик! Ты ведь родился, после того как...
-Да, после... Через шесть лет.
-В тридцать четвертом? - уточнила Констанция.
Рауль кивнул.
-Потому что я непременно знала бы о тебе, если бы ты...
-Увы, госпожа Бонасье! Мы разошлись во Времени, и я никогда не видел вас, но...
-Но? - с любопытством спросила Констанция.
-Я такой вас и представлял, госпожа Бонасье. Но - простите! - спохватился он, - Я так и не представился!
-Тс! - воскликнула Констанция, - Молчи!
-Почему? - удивился Рауль, - Я никогда не стыдился своего имени!
-Ты замечательно сказал это, мой мальчик! Настоящий Атос! Но ты не понимаешь, где мы находимся?
-Признаться, не очень... Где-то в потустороннем мире...
-Вернее, на ГРАНИ миров. Вашего и того, который вы, живые, называете "потусторонним".
-Я, право, не очень это понимаю. Ни Стикса, ни Харона с его ладьей, ни Апостола Петра с ключами от рая. Ведь оттуда никто не возвращался, и никто из живых не знает, ЧТО ТАМ. И валькирий
что-то не видать.
-ЗДЕСЬ опасно называть себя по имени, - промолвила Констанция, видимо, не желая сообщать, ЧТО ТАМ, - Ты назвал меня ангелом, позволь мне побыть твоим ангелом-хранителем.
-Я польщен, - сказал Рауль и опять поклонился.
-Теперь вы уже кланяетесь мне, как самой королеве? - лукаво сказала Констанция.
-Больше, госпожа Бонасье! Как АНГЕЛУ!
-Это очень мило, но все же - оставь это. Я хочу помочь тебе вернуться назад.
-Вы меня прогоняете, госпожа Бонсье? Но почему вы так хотите вернуть меня в ТОТ мир? Вы уверены, что я сам хочу вернуться?
-Я скажу... чуточку попозже, хорошо?
-Правда. Скажете?
-Правда.
-Это тайна, госпожа Бонасье? - с любопытством спросил Рауль.
-О нет! - ответила Констанция.
-Нет, все-таки не зря Д'Артаньян говорил, что вы очень загадочная женщина! Я вас не обидел? Вы на меня не рассердились?
-Д'Артаньян и мне это говорил. Так он помнит меня?
-О да! Он только вас, вас одну и любил всю жизнь, госпожа Бонасье.
Констанция вздохнула. Рауль вздохнул. Он попробовал изобразить улыбку, но она получилась у него очень печальной.
-Не судьба, - прошептала Констанция, - Можно спросить тебя кое о чем?
-Спрашивайте о чем угодно, госпожа Бонасье, я отвечу на любой ваш вопрос! Ой! Извините! Вас называть по имени тоже опасно?
-О нет! Мне здесь ничего не может причинить вреда. Я ведь умерла 30 лет назад.
-Это опасно только для.... живых?
-Да.
-Так я, выходит, еще живой?
-Конечно.
-А эта граница, эта "нейтральная полоса" - очень большая?
-У кого как.
-Мой юный друг, - сказала госпожа Бонасье после короткой паузы, - Сейчас, когда я вгляделась в вас более внимательно - надеюсь, вы тоже не обидитесь? - вы не так и похожи на Атоса. Да, черты лица те же, но Атос был суровее... Вы... в вас больше ребенка, я так сказала бы... Хотя с первого взгляда сразу вспоминается Атос, но только моложе...
-Мне это уже говорили, - сказал Рауль, - И то, что я очень похож на отца, и то, что "немного другой".