Казалось, старая Гуннура будет всегда. Со своим каркающим голосом, ядовитым языком и вонючей трубкой. Гуннура была так же незыблема, как Каменный лоб - заросшая чахлым лесом скала, у подножия которой притулилась затерянная в лесах северного Испиора деревня охотников.
Никто не знал, сколько лет коптила небо эта неряшливая сгорбленная карга с крючковатым носом и жидкими седыми волосами, торчащими в разные стороны из-под лихо заломленного колпака. Гуннура лечила и отцов нынешних охотников с их семьями, и их отцов, и отцов их отцов. Ее не любили, ее боялись, но именно к ней шли за советом и помощью при болезни, разладе в семье или для разрешения ссоры между соседями.
Гуннура внимательно выслушивала ходаков, время от времени отпуская колкие замечания, хмыкала в свой огромный нос и выдавала неизменно верное решение. В более сложных случаях она доставала потертый кисет, расшитый рунами, забивала какой-то немыслимой травяной смесью огромную, вычурно изогнутую трубку, и медленно, громко причмокивая, со вкусом раскуривала ее, кидая на пришедших косые взгляды. Смотреть в глаза Гуннуре никто не решался. Просильщики изучали свою обувь, черный от копоти потолок или заваленный всяким хламом стол, поэтому цвет глаз ведьмы для всех оставался загадкой.
Находились такие, кто уверял, будто у старухи кошачьи глаза, с вертикальным зрачком, другие убеждали, что глаза у нее целиком черные, без белков и радужки, а некоторые и вовсе врали, что глаза старухи святятся как угли. Таких неизменно высмеивали, но и опровергнуть не могли.
И вот, неожиданно для всех, Гуннура, вечная Гуннура собралась помирать. Тильда, жена старосты, как обычно принесла поутру старухе кувшин парного молока. На крыльце, засыпанном осенней листвой, ведьмы не оказалось, на стук никакого ответа не последовало, и женщина, внутренне робея, потянула за отполированное тысячами прикосновений кольцо, открывая дверь.
Гуннура лежала под толстым одеялом и тяжело дышала.
- Молоко мне больше не понадобится, - сварливо прохрипела она вошедшей.
Тильда осторожно пристроила кувшин на краешке стола и сделала пару шагов вперед.
- Что случилась, тетушка? - с удивлением и тревогой спросила она.
- Сама что ли не видишь? - донеслось из-под одеяла. - Помираю я! Да не таращись ты так, дурища безбровая! - сердито каркнула ведьма. - Срок мой пришел! И без того зажилась я на этом свете. Все ждала себе замену, да где ж ее тут взять...
Старуха с кряхтеньем села в кровати, откинув одеяло. Потянулась к трубке, хотела было раскурить, да передумала, повертела в руках и сердито положила обратно на прикроватный сундук.
- Где мне замену найти, - продолжила она сердито, - если вы, дуры, способны рожать только таких же коров безмозглых, как сами? У вас же одна забота - пока в девках, охмурить парня, а как замуж выйдете, так нарожать ему дюжину детей... Ни в травах не разбираетесь, ни в погоде... Пропадете вы без меня...
Гуннура откинулась обратно на подушку и загрустила. Тильда сделала еще несколько шагов в ее сторону, глянула украдкой. Куда подевалась грозная ведьма, клюки которой боялись в деревне и стар и млад? Не было ничего пугающего в этой умирающей старой женщине.
Глаза у старухи оказались неожиданно красивыми, светло-голубыми, прозрачными и холодными как апрельский лед. С застывшей в них невероятной усталостью. У Тильды защемило сердце.
- Тетушка, нельзя вам умирать, никак нельзя, - протараторила она, подтыкая Гуннуре одеяло. - Мы ведь и вправду без вас пропадем! А вот давайте я вам сейчас молочка с мятой и медом заварю! Или кашку сварю!
Ведьма удивленно покосилась на нее:
- Ну, какая кашка? Какое молоко? Нечего добро переводить... Лучше мужа позови, да побыстрее.
Тильда выбежала, размазывая по щекам неожиданные слезы. Не хотелось верить, что Гуннура, злобная старя ведьма, принявшая во время родов всех одиннадцать Тильдиных детей, как в свое время и саму Тильду, и ее мужа, и всю деревню, истошно оравшая на них за глупости, лечившая от всех возможных болезней, вытащившая с того света десятки, если не сотни, внезапно исчезнет из их жизни. Во дворе дома Тильда вцепилась в рукав еще не ушедшего на работу мужа.
- Там Гуннура умирает, - выдохнула, срываясь на плач, - тебя зовет!
Руннар несколько мгновений поудивлялся необычному поведению неизменно спокойной супруги, поправил за спиной топор и тяжелым размашистым шагом пошел к кромке леса, где особняком стояла избушка ведьмы. Тильда семенила следом, прижимая к груди прихваченную из дома краюху свежеиспеченного хлеба.
Вопреки ее надеждам, Гуннура умирать не передумала. Все так же лежала в постели, почти неразличимая под одеялом. Сердито цыкнула на женщину, велев убираться вон и оставить их со старостой наедине. Как ни прислушивалась Тильда, разобрать хоть что-то через толстую, обитую шкурами дверь, не удалось. Доносился лишь неразборчивый рокот мужнина голоса, да резкое карканье старухи.
Руннар вышел через час. Задумчивый и преисполненный непонятной решимости. Прошел мимо жены, погруженный в свои мысли, словно ее и не было. Тильда молча проводила взглядом его широкую спину и скользнула в избу.
- Тетушка, а я вам хлеба свеженького принесла, - застенчиво улыбнулась она ведьме, - может, поедите, с молочком-то?
- И как Руннар только терпит тебя, зануда, - фыркнула старуха. - Ладно уж, давай свой хлеб. И кашу, пожалуй, тоже свари. Хоть поем напоследок нормально...
Тильда засуетилась, разводя в очаге огонь и гремя посудой. Гуннура беспокойно ворочалась, бормотала что-то сама себе и тяжело вздыхала. Поела она с аппетитом, не свойственным умирающей. Попросила добавки, медленно смаковала мятное молоко и хлеб, подобрала грязными узловатыми пальцами с одеяла насыпавшиеся крошки, закинула в рот. Велела подать трубку.
- Ничего не могу сказать, готовишь ты вкусно, - произнесла подобревшим голосом. - Повезло Руннару с тобой.
Тильда застенчиво улыбнулась, намывая посуду. Ведьма как-то странно смотрела на нее и сквозь нее, выдыхая едкий вонючий дым. Женщина нерешительно потопталась, раздумывая, что делать дальше.
- Иди домой, - задумчиво произнесла Гуннара, откладывая не потухшую трубку. Скользнула взглядом по полноватой фигуре женщины, которую помнила еще смешной неуклюжей соплюхой. - Распоряжения оставлены твоему мужу.
- Я вас вечером навещу, тетушка, - пообещала Тильда, стоя у двери.
- Не нужно, придешь утром с остальными. Похороните меня так, как я велела Руннару. И вот еще что, своего младшего от простуды береги, легкие у него слабые. И себя сильно не нагружай. Ребенок у тебя будет. Последний.
Тильда удивленно прикоснулась к животу. Она не беременела уже третий год, хотя Руннар упорно трудился чуть ли не каждую ночь. Они уже решили, не без облегчения, что больше детей не будет. А вот, погляди ж ты... Гуннура с едва заметной улыбкой читала на лице Тильды все ее мысли.
Неожиданно для ведьмы, женщина опустилась около постели на колени, вцепилась в скрюченные старушечьи пальцы и прижалась к ним щекой.
- Ну, все, все, - ведьма недовольно высвободила руку, - выметайся, устала я от тебя.
Тильда послушно поднялась, замерла у двери, едва расслышав долетевшее в спину:
- Спасибо!
Но оборачиваться не стала, вышла, плотно прикрыв за собой дверь, спотыкаясь, словно слепая, добрела до дома, а там, опустившись на пол около очага, разрыдалась в голос, пугая младших детей.
Гуннуру оплакали, прибрали и сожгли через день на большом погребальном костре, что Руннар велел сложить на берегу реки. После похорон по его же распоряжению из дома вынесли сундук, в котором для каждого взрослого жителя деревни нашелся сверток с его именем. В одних свертках потрясенные люди находили травяные сборы, в других - обереги, в третьих - полезные мелочи. Когда сундук опустел, Руннар велел занести его обратно в дом, после чего дверь избушки закрыли на засов и разбрелись.
***
Осень сменилась зимой, унесшей жизни двоих охотников на медведя и одного младенца, которого больше некому было вырвать из цепких лап простуды.
А следом пришла весна. Тильда, с заметно округлившимся животом, вышла на крыльцо проводить мужа. Чмокнула в колючую щеку, заученным жестом поправила ворот его теплой куртки. Шикнула на младшего, в который раз запрещая выходить на улицу раздетым. По привычке, чуть сузив глаза, посмотрела на чернеющую у края леса избушку. И вздрогнула. Из трубы шел едва уловимый дымок.
Наспех обулась, накинула шубу и поковыляла к Гуннуриному дому, гадая, кому пришло в голову нарушить его покой.
На крыльце сидела незнакомая кошка. Пестрая, пушистая, разноглазая. Кошка довольно жмурилась на пригревающее солнце. На женщину она не обратила никакого внимания.
Тильда поднялась по ступенькам, обстучала налипший снег. На шум из дома вышла незнакомка.
На первый взгляд она показалась совсем юной, но только на первый. Чем дольше Тильда разглядывала бледное худое лицо с ввалившимися щеками и запавшими темно-серыми глазами, растрепавшиеся темно-русые волосы с редкими серебряными нитками седины, ощущала на себе изучающий взгляд, тем больше робела, как когда-то перед Гуннурой.
- Здравствуй, - произнесла незнакомка тихим, чуть глуховатым голосом. - Меня зовут Квира.
- Я - Тильда.
Квира кивнула.
- Я тут прибираюсь, в доме давно никто не жил.
- С осени, - ответила Тильда. - Гуннура осенью умерла. Она была нашей целительницей.
- Я знаю, - ответила Квира. Я тоже целительница. Семь месяцев? - кивнула она на Тильдин живот.
- Да, - Тильда погладила живот с нежностью. Зачем-то добавила, - Гуннура сказала перед смертью, что у меня больше детей не будет. Этот последний.
Квира мазнула по ней взглядом, ничего не ответив и собираясь уходить обратно. В дверях она чуть помедлила и наклонила голову, словно приглашая войти.
Тильда не заставила себя ждать.
В доме было дымно от чадящего очага. Судя по всему, новая целительница пришла совсем недавно. В висящем над очагом котле грелась вода, у ножки стола стояла еще не разобранная котомка, а на краю столешницы лежала стопка только что нарезанных тряпок для уборки.
- Я могу помочь? - спросила Тильда.
- Буду благодарна, - ответила Квира.
Тильда зачерпнула в большую миску воды, взяла верхнюю тряпицу и начала отмывать покрытые копотью и паутиной окна. Гуннуре ни разу в голову не приходило устроить в своей избушке генеральную уборку. Квира занялась кухней. Сметя на пол со шкафов и столов мышиный помет, принесла вторую миску и принялась оттирать многолетнюю грязь. Обе молчали. Но если Тильда испытывала от этого неловкость, то Квиру отсутствие беседы совершенно не волновало.
Управившись с окнами, Тильда засобиралась домой. Нужно было приготовить обед и подоить корову.
- Я вернусь чуть позже, - вновь испытывая непонятную неловкость, сказала она.
- Хорошо. Большое спасибо! - Квира слабо улыбнулась. - На самом деле все оказалось не так страшно, дальше я одна управлюсь. У тебя наверняка много дел.
Тильда промычала в ответ что-то невразумительное и с явным облегчением пошла домой. Квира какое-то время смотрела вслед ее медленной, осторожной, свойственной только беременным женщинам походке, оглядела свое новое жилище и тяжело вздохнула.
Как ни хотелось Тильде сообщить мужу новость, она терпеливо ждала конца обеда. И хотя в присутствии новой целительницы женщина чувствовала себя неуютно, девушка ей нравилась. Поэтому Тильда немного опасалась реакции мужа на самовольное заселение девушки в дом Гуннуры. К тому же, она никак не могла подобрать удачный повод, чтобы начать разговор. Поэтому женщина решила не торопиться. Но не торопилась так нервозно, что Руннар поинтересовался, хорошо ли она себя чувствует.
- Да-да, я в порядке, - закивала Тильда, разливая по чашкам горячий чай.
- Это хорошо. - Руннар отодвинул миску и откинулся на стуле. - А вот брат мой плечо повредил, неделю уже мается. Все средства перепробовали, не помогают. Не знаю, что делать.
- Так к целительнице пусть пойдет, - радостно пролепетала Тильда.
- К какой целительнице? - Руннар с тревогой взял жену за руку. - Ты точно себя хорошо чувствуешь?
- Точно. Я про новую целительницу. Квиру! - и торопливо рассказала мужу о незнакомке.
Тильда с удивлением поняла, что муж не очень-то и удивлен. В ответ на ее рассказ, он бросил короткое:
- Ну, наконец-то! - и шумно поднялся из-за стола. - Пойду, навещу ее.
- Я с тобой! Только соберу ей поесть, в Гуннуровом доме шаром покати!
Она быстро набила корзину горшочками и свертками с едой, передала ее мужу и ухватилась за другую его руку.
Квира тем временем до блеска намыла кухню, отскоблила от грязи столы и навела ревизию в шкафах и на полках. Часть продуктов была безвозвратно попорчена мышами и сыростью, но кое-какие крупы, соль, сушеные овощи и грибы остались целыми. Девушка как раз раздумывала над меню, когда в дом юркнула кошка, а затем прогремели тяжелые шаги.
Мужчина вошел первым, постоял немного, привыкая к сумраку и, наконец, заметил незнакомку.
- Я - Руннар, староста деревни, - сказал он, протягивая девушке корзину с едой. - Жена сказала, что ты - наша новая целительница?
- Да, - ответила Квира.
- Гуннура говорила, что ты однажды появишься. Я надеялся, что это произойдет раньше.
- Раньше я не могла, - Квира сунула нос в один из горшочков и судорожно сглотнула.
- Ты поешь, а поговорим потом, - предложил Руннар.
- А вы?
- Мы только что отобедали. Я пока гляну, не нужно ли подправить дом. А жена расскажет тебе о нашей деревне.
Дважды уговаривать Квиру не пришлось. Она с жадностью набросилась на еду. Тильда рассказывала важные с ее точки зрения подробности о жителях деревни и временами удивленно замолкала, видя, как девушка уничтожает одно блюдо за другим, отдавая самые лакомые кусочки кошке. Наконец, она отодвинула очередной пустой горшочек и смущенно улыбнулась.
- Спасибо! Это был самый восхитительный обед в моей жизни!
- Что-что, а готовить моя жена умеет! - пророкотал с порога Руннар. - Теперь хотелось бы услышать твой рассказ.
Квира не без вызова посмотрела старосте в глаза.
- Начну с того, что я - беглая преступница. Продолжать или собираться в дорогу?
- Продолжать, - Руннар опустился на табурет напротив нее. - Беглыми преступниками ты здесь никого не удивишь.
Староста, огромный, заросший черно-рыжей бородой, и сам походил на отъявленного головореза.
- Чтож, хорошо... - Квира позволила кошке запрыгнуть на колени и свернуться калачиком. - Я перешла дорогу новой религии, за что меня собирались сжечь на костре. К счастью, те, кому я когда-то помогла, устроили побег. В городах мне оставаться опасно, в деревнях, где чужак всегда на виду - тоже. Поэтому я решила искать убежища у эльфов-ирминов, а если повезет, добраться до Белой лилии.
- Но у нас не растут лилии, - вмешалась Тильда.
- Так называют башню пламенных, - объяснила Квира. - Говорят, она прекрасна, сложена то ли из белого камня, то ли изо льда. Она вырастает посреди снежной пустыни драгоценным цветком, - глаза девушки мечтательно затуманились. - Я была бы счастлива присоединиться к ее обитательницам, хотя не до конца уверена, что они меня примут, - погрустнела она. - Ведь я не пламенная. Но дней десять назад раздался зов о помощи. Ваша прежняя целительница перед смертью поставила магический маяк, сигналы которого улавливают все, в ком есть хоть крупица магического дара. Я пришла на его зов.
- Значит, ты здесь ненадолго? Отдохнешь и продолжишь путь к волшебницам? - нахмурился Руннар.
Квира отрицательно покачала головой.
- Нет. Если вам нужна целительница, я предпочту остаться. Гуннура оставила послание своим возможным преемникам, я его прочитала. Думаю, ваша деревня - то, что мне нужно.