Табличка "Не работает" провисела на дверях лифта почти неделю. Больше всех по этому поводу негодовал дед Фома, домовой с тринадцатого этажа, отчего у жильцов то выпадали книжки с полок, то пропадали тапочки - надо же было ему как-то успокоиться!
Но, наконец-то, пришли трое рабочих, которые вот уже третий час вяло ковыряли электродвигатель лифта, то перекуривая, то сменяя друг друга в таком порядке: один ковыряет провода отвёрткой, а два других с интересом наблюдают.
Дед Фома, разумеется, мог бы подсказать им, что дело не в обмотке, а в окислившихся контактах, которые только и надо что поскоблить наждачкой. Однако он предпочитал не показываться лишний раз на глаза людям: опыт подсказывал, что ведут они себя при этом некрасиво, выпучивают глаза, тычут в него пальцем и мычат что-то нечленораздельное. А некоторые невоспитанные женщины визжат, будто их кто-то кусает за бок. Обидно.
Домовой ещё некоторое время посидел рядом, послушал разговор, да и расстроился: не ладилось у них дело, а он любил, когда работа в руках у мастеров горит. Вздохнул, да и поплёлся пешком на седьмой этаж, в квартиру Ваниных, - душой отдыхать. Небось, Коля сейчас свой Город мастерит, вот на кого любо-дорого смотреть.
Дед Фома уютно устроился в коробке из-под телевизора, под ворохом обрезков всевозможных тканей, откуда хорошо было видно лицо мальчика: ведь на нём, словно в прозрачном источнике отражались фантазии и мечты. И ещё домовому нравилось, как движутся руки Коли, осторожно и уверенно одновременно.
Коля подрезает картон, чтобы ровно согнуть, и дед Фома одобрительно качает кудлатой головой. Мальчик мог бы и без линейки обойтись, но не рискует понапрасну, дорожит своей работой.
Поднимет лицо, сдует с глаз упавшую соломенную чёлку, глянет в эскизы, и снова резать кружевную решётку для крошечного балкончика.
А иной раз - отодвинет эскизы, схватит кисточку, и словно по наитию, рисует, быстрыми мазками, и вдруг прямо из под рук выходит что-то такое волшебное, доброе и тёплое...
И придрёмывается домовому, не замечает, как за стеной заурчал лифт, так и спал бы до утра в коробке. Да только есть ещё важное дело - наточить Колин ножик поострее. Это неумеха бы без пальцев остался, а мальчик не порежется даже, зато картон ровнее резаться будет, без заусениц. Удивится опять Коля, что ножик не тупится никогда, а дед Фома довольно улыбнётся.
Будильник звонко и жизнерадостно объявил о наступлении очередного утра, и Коля улыбнулся, потому, что впереди ждал предпраздничный день, а в комнате пахло еловой хвоей и мандаринами, и сны были такие удивительные, радостные! Вот только бы выбраться из-под уютного одеяла, победить в себе эту маленькую лень.
Мамы уже нет, она в рейсе - стюардессой, одной из небесных красавиц, которые ходят между рядами кресел и создают вокруг себя душевную атмосферу. Однако в кухне Колю всё равно ждёт завтрак, накрытый красивой, накрахмаленной салфеткой, такая уж у них с мамой традиция.
Сунуть в портфель учебники со стола, и бежать из опустевшей квартиры, мимо лифта, по лестнице с седьмого этажа - прямо в облако мороза.
Коля окинул взглядом свой Город на столе у окна - не скучай без меня. Будто в ответ в одном из окошек миниатюрного замка колыхнулась занавеска. Беги, Коля!
А в школе учительница алгебры обязательно скажет во время урока:
- Опять ты где-то витаешь, Ванин, смотри, унесёт совсем!
И кто-нибудь наверняка хихикнет с задних парт:
- Фанёркин замечтался о фанерных замках.
Конечно, Коля промолчит: что они понимают в замках? Тем более, не в фанерных, а из картона: с ним и работать проще, да и найти всегда можно...
На Фанёркина он отзывается так же, как на собственные имя и фамилию, потому что прилипло это прозвище уже давным-давно и тоже стало, вроде как, родным.
Тогда он подарил на восьмое марта одной девочке небольшую картинку-аппликацию. Девчонку он не сам выбирал, ему выпало поздравлять её по жребию, может, поэтому подарок той не понравился - "самоделка, фанерка, фи".
А другие девочки выменяли у неё на немецкие фломастеры Колин подарок и разыграли по жребию. Катя, которой досталась Колина аппликация, была в восторге. На следующей же перемене Коля подошёл к ней и предложил поднести картинку к оконному стеклу. И тут все окружающие просто ахнули - картинка... ожила! Заиграли оттенки от приклеенного на обратной стороне листа-фона, а когда из форточки повеяло сквозняком, - зашевелились декорации и одежда персонажей. Казалось ещё немного, и спрыгнет на подоконник юная принцесса в парчовом платье...
- Вот тебе и фанерка... - тихо сказала Катя той девочке, которая от досады чуть не перекусила пополам синий фломастер.
- Ну, ты даёшь, Фанёркин! - завистливо хлопнул его по плечу Мишка, одноклассник.
И прозвище намертво прилепилось к Коле.
К тому времени все давно уже привыкли к тому, что он постоянно что-то чертит в блокнотике. Коля никогда не прикрывал рисунков, если кто-то заглядывал к нему через плечо или подходил посмотреть. Картинки, похожие на иллюстрации к взрослым книжкам или что-то вроде эскизов декораций, - любопытство у окружающих быстро иссякло. Хотя однажды Коля сделал отличные рисунки к стихам своего друга, и получилась настоящая книжка, которая потом долго ходила по классу. Девчонки откопировали её и выпросили у ребят автографы. Неделю ходили они с Мишкой в героях. В общем, обычные детские забавы, ничего особенного.
После школы Коля поспешил домой, как будто бы к Городу, во всяком случае, так думали его друзья. Но была у Фанёркина одна маленькая тайна.
Около шести вечера он выключил свет в комнате, забрался с ногами и поудобней устроился на подоконнике.
К остановке на другой стороне улицы подкатил троллейбус, притормозил, отъехал и оставил посреди снежной канители её.
Есть! Она выходит из троллейбуса, сейчас будет переходить дорогу.
Коля схватил ведро с мусором, наспех оделся и, совершенно не обращая внимания на мусоропровод, спустился во двор. Никакой суеты, время выверено неоднократно и надёжно, учтены все погрешности.
- Сударыня, позвольте!
Она обернулась и чуть отступила.
Церемонно махнув ведром, Коля легко распахнул, казалось бы, тугую дверь, пропустил её внутрь тёплого подъезда и, перепрыгнув несколько ступенек, опередил Её
- Сударыня, позвольте проводить вас до кареты.
На что она, слегка склонив голову, ответила.
- Ах, сударь, вы так любезны. А что, в квартире Саблиных опять поют?
- Поют, сударыня. Пропал дом.
Дошли до лифта, нажал кнопку (лифт по дороге на улицу сам же и отправил на двенадцатый этаж):
- Сударыня, ваша карета опаздывает, вы уж кучеру-то выскажите.
- Право, сударь, Прохор просто несносен, - лукавый взгляд. - Каждый раз норовит задержаться. И всё же, отчего бы вам ни проехаться со мной в коляске? Право же, нам по пути! (Хоть и с заметной задержкой, но лифт, всё-таки, подъехал и раздвинул створки).
- Ну что вы, сударыня. Мой багаж издаёт некое амбре. Посылка от маменьки из именья нашего под Полтавой дошла не совсем свежей.
Оба засмеялись, глядя на Колино мусорное ведро.
- Точнее - совсем не свежей. Не смею настаивать, сударь. Благодарю вас, всего доброго.
Она поднимается на лифте на пятый, Коля - пешком на седьмой.
Вообще-то, у неё есть имя, и он даже знает его, но не смеет обратиться. Никто из мальчишек с его двора не рискнул бы подойти к ней так, запросто, и познакомиться. Потому что она такая, такая... Слов даже не подберёшь, какая она: то ли принцесса, по странной случайности живущая в обычной городской многоэтажке, пусть даже и с башенкой, то ли фея... Поэтому он только мысленно позволяет себе звать её по имени: "Катя".
Мама говорила, что она занимается в какой-то там специальной спортивной школе, чемпионка каких-то соревнований по художественной гимнастике и всё такое. Коля сам неоднократно видел её с обручем в чехле, когда она шла на тренировку. Осанка, походка "от носка", тёмные волосы до пояса... Встать и смотреть вслед, разинув рот.
Коля бы точно никогда не решился подойти к ней, если бы юная дива не застряла у двери подъезда, тщетно пытаясь расшевелить заклинивший намертво замок. Это был Его Величество Шанс!
Проглотив комок смущения, мальчик выдернул из кармана ключ и произнёс неизвестно откуда пришедшие строки.
- Я и не предполагала, что не перевелись ещё молодые рыцари, изъясняющиеся в стиле провансальской лирики!
Подхваченный вдохновением, Коля отвечал ей в том же духе, и, наверное, тогда, в тот момент зародилась их Игра, их способ общения, не похожий на другие: стихами, цитатами из книг и фильмов.
Тем же вечером Коля примчался домой, схватил альбом и стал что-то рисовать, меняя карандаши на краски, стирая резинкой лишние штрихи, растирал пальцами пятна гуаши, смешивал акварель, словно пытаясь найти верный тон, живой оттенок и нужную полутень.
Дед Фома чуть не обнаружил себя, слишком высунувшись от любопытства из любимого убежища - коробки с тряпочками. К счастью, Коля был поглощён работой настолько, что не замечал ничего вокруг.
Мама была в рейсе, поэтому некому было отправить мастера спать. И лишь когда прозвенел будильник, Коля понял, что уже утро и пора собираться в школу.
Домовой уже сам был не рад тому, что решился быть тем самым Шансом с большой буквы, а именно - изо всех силёнок держал "язычок" замка, чтобы девочка не могла открыть дверь. Совсем ведь не высыпается мальчишка.
Надо ли говорить, что Коля практически проспал все уроки. К счастью, его не спросили, и всё обошлось благополучно.
Только Коля поставил под мойку мусорное ведро, как весело тренькнул телефонный звонок - мама возвращается с работы.
Чайник и сковородку на плиту, горячую воду в ванную, это не игра и не рутина - ритуал. Как завтрак с салфетками и маленькой шоколадкой на блюдечке. Ещё один день близился к концу. Хороший день.
Однако вечер оказался не таким хорошим, когда оказалось, что должны прийти неожиданные гости. Потом вдруг эти самые гости неестественно расшумелись на кухне, и быстро разошлись, оставив плачущую маму в одиночестве мыть посуду.
Коля пришёл к ней, сел рядом на табуретку и, не выспрашивая в чём дело, просто болтал обо всём, что придёт в голову, пока она не вытерла последнюю тарелку.
День Праздника не задался с самого утра.
Кто в праздничный день вызывает учеников к доске? И как эти учителя называются? Ребята оживлённо обсуждали планы на праздник, но Коля в этом не участвовал. Ему рады были в любой компании, но сегодня просто хотелось побыть одному.
В шесть часов он привычно выключил свет, устроился у окна. Идёт. А выходить не хочется. Страшно заплакать при ней. И почему так набухают глаза? Ощущения несбыточности чего-то обещанного? Так вроде никто ничего не обещал. Прошла. Показалось или нет, что дверь подъезда грохнула громче обычного?
А ведь получается, что Коля её обманул. Она видела погасший свет в его окне, а у входа никто не встретил. Простит? Если она именно такая, как Коля себе представляет - простит.
На Город смотреть не хочется. Зачем ему это всё? Даже самая лучшая на свете мама относится к его увлечению как игре в куклы, в которые мальчик играет вместо футбола и шахмат. Резать и рвать, разумеется, Коля не станет. Подарить? А кому?
Звонок в дверь. Кого еще несёт? Открыл, не глядя в глазок.
- - Хей, ковбой! Моя крапчатая подвернула ногу как раз неподалёку от твоего ранчо. Забудь обиды, что наши семейства друг другу причинили. Мой кольт - отныне твой кольт. Ой. Чего-то меня понесло не туда. Короче, мало того, что голодная и уставшая после тренировки, так ещё и проиграла битву с дверным замком - не смогла попасть в собственную квартиру! Пнула дверь и объявила капитуляцию. В дверях записку родителям оставила, что у тебя буду, так что не выгоняй меня, бедную, на мороз, а?
- Да по мне хоть всю жизнь живи. Проходи, пожалуйста.
- Куда! А куртку с меня снимать?!
- Ты проходи в комнату, это - гостиная, это - будуар матушки, а это - мой кабинет.
- Можно в кабинет?
- Отчего ж нельзя? Только подожди секундочку, я сейчас, - заскочил в свою комнату, включил лампочки Города, вентилятор, вылетел обратно.
- Заходи.
А сам свернул в кухню, ставить чайник.
- Коля...
Голос тихий, а оглушает как взрыв.
- Коля... Иди сюда, пожалуйста, - девочка выглядывала из комнаты, словно не решаясь выйти.
Несколько шагов, за которые надо успеть совладать со сбившимся дыханием.
От лёгкого дуновения вентилятора панорама оживала - двигались фигурки барышень и кавалеров на улице, шевелились страшные тени в тёмных подворотнях. А в парке танцевали юные дамы и стройные кавалеры. Особенно ярко выделялась пара на переднем фоне, отчётливо было видно счастливое лицо девушки с диадемой в длинных волосах.
- Но ведь это...- я?..
- Ты... Нравится?
- Но... Так не бывает! Как тебе это удалось?
- Очень просто: встречаешь каждый день девочку, осторожно смотришь на неё, запоминаешь ещё одну её чёрточку, а потом бежишь домой, через две ступеньки, и рисуешь, рисуешь, рисуешь... И так - каждый раз. - Коля помолчал. - Заодно и ведро выносишь, - неловко закончил он.
- А я знаю, сколько раз... - очень тихо сказала она. - Но, погоди, у тебя ведь должны остаться эскизы, черновики, ведь ты ж её не мог сразу нарисовать, да?
- Точно, - усмехнулся Коля.
- А можно мне посмотреть?..
Мальчик открыл ящик стола, достал альбом и протянул ей. Хотелось куда-нибудь убраться из-под её пристально смотрящих тёмных глаз, но она будто держала его.
- Вот этот рисунок - самый первый, помнишь?
- Да...
Со следующего смотрела лукавая кошачья мордочка.
- Ой, это же тоже я!
- Это когда ты меня в лужу посадила с капитаном Флинтом, ты в тот момент была похожа на кошку, которая ухватила фантик на верёвочке.
- Мяу!
- Вот-вот.
- Ничего себе, тут я прямо как Таис Афинская!
- Опять угадала.
Страница за страницей. По ним можно было бы вспомнить каждую встречу, если бы их случилось забыть.
- Ну, где мой чай с котлетой? - засмеялась Катя, и ожила сковородка, заворчал чайник, весело забренчали вилки с ложками.
...А потом они сидели на ковре и смотрели на Город.
- Коль...
- Что, Катя?
- Ты встречай меня, пожалуйста, у подъезда после тренировок, ладно? Я тебя очень прошу. Отвечай за меня, раз уж приручил. Всё равно ведь тебе ведро выносить надо когда-то.
- Ага, незачем снова к мусоропроводу привыкать, - улыбнулся Коля, - а мне свежий вечерний воздух полезен.
Дед Фома тихонько завозился в коробке: показываться на глаза ребятам не хотелось, но ему позарез нужны были пассатижи - обратно отремонтировать дверной замок в квартире Снегирёвых почему-то не получалось.
- Коль, а это кто? - спросила Катя, уже не в силах больше удивляться.
- Домовой, наверное, - пожал плечами Коля.
"Домовой, домовой" - подумал про себя дед Фома, пихая за голенище валенка Колин инструмент. "Ишь, сидят... А мне вон в замке ковыряйся".
