Киселёва Алёна : другие произведения.

Протяни руку над пропастью. Часть вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая часть - не прошло и года :)
    Внимание всем, читавшим первую часть ранее!
    Файл первой части перевыложен, перед прочтением второй посмотрите самый конец первой, там небольшой хвостик добавлен (озаглавлен "Хаос"), не хотела смешивать его со второй частью.

Часть вторая

Милитаризм: чёрно-белая паранойя ярости

  
   Самоназвания: Соединённая Свободная Республика (ССР), Ше-бахтет, Сторечие, Катанга, Граничное Объединённое Государство (ГОГ), Сетерлинг и пр.
   Название по межсепаратному каталогу: Северо-Западный сепарат.
   Политический строй: в основном, военная диктатура, встречаются и другие варианты.
   Форма государственного устройства: встречаются все формы, в том числе несколько враждующих конфедераций.
   Население: точные данные отсутствуют.
   Финансовая система: собственная валюта у каждой из стран, практически не имеющая веса в остальных, золото и серебро в любой форме принимается к оплате на всей территории сепарата.
   Особые отметки: практически в любой из стран вам могут независимо от вашего желания дать гражданство и призвать на военную службу.
   Чтобы быть предельно честным и объективным, скажу сразу: это мой родной сепарат. И всё же я не рекомендовал бы вам посещать его. Полагаю, вы сейчас не согласитесь со мной, укоряя в отсутствии патриотизма, но дочитайте сперва до конца. Да, мой сепарат может похвастаться богатым животным и растительным миром, обилием уникальных природных диковин, разнообразным климатом и широким этническим разнообразием. Однако всё это медленно гибнет под напором моих соотечественников, и я вовсе не хочу, чтобы и вас, дорогие читатели, постигла та же участь. Северо-Западный сепарат разбит на несколько десятков - точное их число меняется так часто, что я не могу назвать его - маленьких государств, беспрестанно делящих земли и природные ресурсы. Большая часть территории сепарата является вечным театром военных действий. Бесконечные бои перекраивают землю, погребая в ней тела тысяч солдат и мирных жителей, страны вступают в новые союзы, смывая старые договора кровью. Правители - диктаторы и тираны - годами борются за крошечные кусочки земли в пустом стремлении хоть немного расширить своё влияние, но зачастую они даже не успевают насладиться победой. Порядка пяти стран сепарата довольно стабильно продолжают существовать, прочие же меняют власть, координаты и размеры так часто, что больше напоминают временные военные лагеря.
Вы всё ещё хотите посетить Северо-Западный сепарат? Что ж, если ваше решение столь твёрдо, не буду вас удерживать, взгляните своими глазами на вотчину войны, но помните: это может оказаться последним, что вы увидите в жизни.
   Из "Путеводителя по восьми сепаратам", запрещённого к хранению, чтению и распространению в Западном, Восточном, Северо-Западном и Южном сепаратах.
   "Простите, но это единственное место, где мы можем приземлиться без риска попасть под обстрел", - мне следовало бы насторожиться, когда я услышала такие слова перед высадкой. Матово-чёрный лайнер, смахивающий на яйцо, крест-накрест проколотое тонкими лезвиями, давно скрылся в мареве Хаоса, а я всё стояла на прежнем месте, не решаясь двинуться в путь. Здесь было очень тихо и светло, несмотря на ранний предрассветный час. Тёмно-серое небо медленно светлело с востока, на моей одежде и волосах величаво оседали хрупкие сплетения кристаллизованной воды - снежинки, те из них, что попадали на голую кожу, мгновенно лишались своей сложной структуры, вновь становясь каплями. Воздух был холодным и очень странным на вкус, а если вдыхать ртом, от него слегка пощипывало в горле и сводило зубы. На мгновение мне даже показалось, будто я впервые дышу и смотрю. Я стояла на дне глубокой воронки, снег ровным слоем лежал на земле вокруг и на склонах, не потревоженный никаким движением. Кое-где в каком-то безумном беспорядке торчали голые остовы деревьев, тоже слегка припорошенные; часть из них, кажется, была обуглена.
   Стоять так и дальше не было никакого смысла, поэтому, оглянувшись последний раз на мерцающую неподалёку стену Хаоса, отбрасывающую тяжёлые багровые блики на идеально белый снежный полог, я решительно двинулась вперёд. Впрочем, это оказалось не так-то просто. Вроде склон был довольно пологим, а снег - не слишком глубоким, но я постоянно проваливалась то по икры, то по колено, поскальзывалась и снова, и снова скатывалась вниз. Чтобы приноровиться к непривычным условиям, мне понадобилось некоторое время, однако через полчаса или около того я всё же преодолела подъём - почти ползком и совсем выбившись из сил. Я поднялась на ноги, ухватившись онемевшими пальцами за ближайшую ветку, откинула растрепавшиеся волосы с лица... Поразительно: я могла видеть горизонт почти во всех сторонах света. Нечто подобное я представляла себе в мечтах о лётном поле, но моя небогатая фантазия способна была нарисовать лишь малую толику неожиданно явившейся мне реальности... Передо мной простиралась изрытая разнокалиберными воронками заснеженная равнина... О, небо, мне никогда не добраться до сколько-нибудь жилой части этого сепарата!
   Скоро я потеряла счёт времени за бесконечными падениями, подъёмами и спусками. Скатившись на дно очередной ямы, я не нашла в себе сил встать. Форменная куртка ещё как-то спасала от холода, но штаны насквозь промокли от снега, ноги онемели и отказывались гнуться. Очень хотелось спать, глаза закрывались сами собой, и я не могла сопротивляться. Сейчас я отдохну немного и пойду дальше... немного... совсем немного...
   Из беспамятства меня вырвали тихие голоса, неприятно дублирующиеся переводчиком, будто искажённым эхом:
   - Смотри, ещё один, - грубоватый хриплый мужской.
   - Надо обыскать его, вдруг есть еда, оружие или ещё что-нибудь ценное, - неприятно визгливый женский.
   - Осторожно, милый, на нём странная форма, - мелодичный голос молодой девушки.
   Тяжёлые хрустящие шаги приблизились ко мне, кто-то довольно грубо дёрнул меня за плечо, переворачивая на спину.
   - Да это ж девка! - удивлённо воскликнул мужчина, и со смесью недовольства и сочувствия добавил. - Кажись, дышит ещё...
   Намерения этих пришельцев на мой счёт вызывали у меня некоторые опасения, поэтому я героическим усилием воли заставила себя разлепить глаза и даже немного приподнялась на локте.
   - Всё в порядке, я уже ухожу, - попыталась проговорить я, но голос сел от холода, и вышел только набор неразборчивых хриплых звуков.
   Мужчина, склонившийся надо мной, распрямился: он был высок и широкоплеч, с круглым, густо заросшим лицом и затерявшимися на нём тёмными глазами. Этот тип был настолько не похож на жителей Инкубатора, что если бы существовал какой-нибудь третий пол, я бы, не задумываясь, причислила его к нему.
   - Вот же... - растерянно протянул мужчина, задумчиво поглаживая рыжую бороду.
   - Мы не можем бросить её здесь, - робко подала голос девушка, стоящая чуть поодаль, - на ней было столько всего надето, что разглядеть я смогла только раскрасневшееся лицо, довольно миловидное и несколько наивное.
   - Ты что это ещё удумала, Авдотья?! - возмутилась обладательница визгливого голоса, которую я не могла увидеть за внушительной фигурой мужчины. - Зачем нам полудохлая нахлебница?! Сами еле ноги волочим!
   Видимо, решающее слово здесь было за мужчиной. Я скептически покосилась на него, ожидая не лучшего для меня решения и размышляя, не смогу ли встать прямо сейчас, но мои предположения не оправдались.
   - Взять с собой мы её, конечно, не можем, тут ты, Клавдия, права, - рассудительно начал он. - Но и бросить девку в сугробе замерзать негоже. Поэтому остановимся здесь ненадолго: отогреем её, чаем напоим, да и сами отдохнём - с ночи ведь на ногах. Ты, Дуняша, хворосту собери, да побольше. А ты, Клавдия, доставай наши травки, да не жалей, чтобы всем хватило.
   С трудом подогнув ноги, я села, слегка покачиваясь и дрожа. Кружилась голова и стучали зубы - раньше я не понимала, что значит это выражение. Вокруг суетилась странная троица. Мужчина, имени которого я не знала, разводил огонь; хрупкая даже под ворохом одежды Дуняша возилась с какой-то металлической посудиной; и только Клавдия, оказавшаяся дородной высокой женщиной, стояла в стороне и сверлила меня неприязненным взглядом. Огонь долго не разгорался, сначала от веток только валил густой серый дым: пахло сыростью и ещё чем-то незнакомым; затем наружу прорвались рыже-жёлтые язычки пламени - ещё робкие, но я сразу ощутила идущий от них жар. С помощью сложной неустойчивой конструкции над костром пристроили нечто вроде котелка, кажется, переделанного из мятой солдатской каски. Снег, которым его наполнили, быстро таял: я заворожено следила за этим процессом, вдыхая желтоватый дым, от которого слезились глаза и горчило на языке, и губы непроизвольно растягивались в улыбке. Со стороны я, полагаю, выглядела несколько безумной, потому что смотреть на меня прямо никто не решался... Вода пузырилась, бурлила, приобретая зеленовато-коричневый оттенок прямо на глазах. Это было что-то вроде чая, и когда мне в руки сунули обжигающе горячую кружку, заполненную до краёв и исходящую паром, я, всё ещё находясь в прострации, не задумываясь глотнула. Наверное, целая секунда мне понадобилась, чтобы понять, что я не ошпарила губы и язык только благодаря тому, что не задерживала жидкость во рту. Со второго глотка, куда более осторожного и осмысленного, я распробовала вкус отвара: пряный, сладкий и горький одновременно, он казался мне совершенно невероятным, удивительным образом проясняя разум и согревая тело. Мы пили в молчании, прислушиваясь к треску дров в поутихшем костре. Авдотья казалась встревоженной, старалась держаться позади мужа и то и дело бросала на меня испуганные взгляды. Клавдия же, напротив, уселась на объёмистый тюк, который они, видимо, несли с собой, и хотя избегала открыто смотреть на меня, её лицо выражало презрительное раздражение. Я сделала последний большой глоток, расслаблено выдохнула, потянулась, распрямляя спину.
   - Спасибо, вы... очень помогли мне, - на этот раз голос мне повиновался.
   Обе женщины вздрогнули, будто не ожидали, что я вообще могу разговаривать, а мужчина добродушно улыбнулся: правда, я об этом скорее догадалась, чем увидела. Поскольку отвечать на мою реплику никто не спешил, я продолжила:
- Я была бы ещё больше благодарна, если бы вы указали мне, в каком направлении ближайший город.
   - Нам не следует говорить с ней, - зло отрезала Клавдия. - На ней военная форма, и явно не наша...
   Я скрипнула зубами, но сдержалась и промолчала: не столько из вежливости, сколько из необходимости получения информации.
   - Да что ты несёшь, Клавдия, - довольно грубо прервал её мужчина. - Это же девица, она не может быть солдатом!
   На чём основывается данный вывод, я не поняла, но благоразумно не стала возражать.
   - Городские девицы теперь так распущены, Василий, от них всего можно ожидать... - не сдавалась женщина, но тот только отмахнулся.
   - До города далековато будет: пешком да в такой лёгкой одежде тебе туда не добраться. В другое время можно было бы на дороге попутку найти, но сейчас там никого не встретишь, кроме военных обозов и беженцев. Встреча с первыми может обернуться бедой, а вторые слишком напуганы, чтобы подбирать незнакомцев вроде тебя. Рядом есть деревня, из которой мы уходим, но сейчас её занимает передовой отряд Сетерлинга.
   Что такое "деревня", я представляла весьма смутно, но это определённо был населённый пункт, и этого было достаточно.
   - Полагаю, меня это устроит, - не имея представления о предмете разговора, я не могла оценить ситуацию, однако понимала, что оставаться вдали от людей будет не слишком разумно.
   На этот раз все трое посмотрели на меня с подозрением: видимо, я сказала что-то не то, но меня мало волновало, что обо мне подумают, лишь бы указали верное направление. Пауза затягивалась, а напряжение нарастало, и мне пришлось выдавить глуповатую улыбку "это-не-то-о-чём-вы-подумали", неестественно и даже слегка истерически рассмеяться и уточнить, что к армии Сетерлинга, что бы это ни было, я не имею ни малейшего отношения, но и страха перед её представителями не испытываю, пусть это и опрометчиво с моей стороны. Разумеется, мне никто не поверил: во взглядах сквозила враждебность и тщательно скрываемый страх. Однако, в нескольких словах, произнесённых максимально сухим тоном, мне всё же объяснили, как попасть в деревню. В гробовой тишине я предприняла несколько попыток подняться на ноги: удалось это не сразу, а помогать мне никто не собирался, но я привыкла справляться сама, и нынешняя ситуация не стала исключением. Ещё раз поблагодарив эту странную троицу за помощь (разумеется, без ответной реакции), я побрела вперёд, сначала неуверенно пошатываясь, а со временем всё более свободно. Я ни разу не обернулась, но отчётливо ощущала, как три пары глаз смотрят мне в спину отнюдь не с добрыми пожеланиями. И, хотя я ни в чём не была виновата перед ними, мне захотелось как можно быстрее скрыться из их зоны видимости...
   По забавному стечению обстоятельств, я успела преодолеть наиболее трудный отрезок пути до того момента, как вырубилась, и теперь могла почти свободно идти вперёд, лишь изредка проваливаясь в снег при неосторожном шаге. Одежда большей частью высохла, и мне больше не было так холодно: вернулась способность мыслить логически и желание оглядываться по сторонам. Пейзаж оставался по-прежнему чёрно-белым, однако здесь идеально ровный снежный покров то и дело разрывали тропки и одиночные цепочки следов. Где-то вдалеке, на грани слышимости, раздавались голоса и шум, а когда я подошла к краю обрыва, которым закончилась протоптанная дорожка, то смогла разглядеть внизу и совсем уже близко несколько - не больше десятка - маленьких домиков и крошечные фигурки людей. Деревня выделялась на фоне серебристо-белого пространства, добавляя в палитру несколько оттенков серого, коричневого и жёлтого, и отчего-то напоминала мне свежий след от выстрела на гладкой белой стене. Ассоциацию усиливал лениво поднимающийся над домами дым: поначалу я даже подумала о пожаре, но разглядев на крышах трубы, из которых он исходил, догадалась, что это всего лишь издержки местного способа обогрева жилья. Мне определённо не хватало знаний, чтобы правильно интерпретировать объекты и события окружающего мира, и уже в который раз меня посетила мысль о полной безнадёжности моей затеи.
   Я осторожно спустилась вниз и быстрым шагом направилась к деревне: благо, здесь имелась хорошо утрамбованная дорога, явно часто использующаяся и людьми, и транспортом. Не нравилось мне только одно: для любого наблюдателя здесь я была как на ладони, а в дружелюбности тех, с кем меня ожидала встреча, я была отнюдь не уверена. Но пока мне вроде удавалось оставаться незамеченной: кто бы ни занимал деревню, очевидно, у них были дела поважнее, чем сторожить подходы к своей стоянке. Не доходя до первых домов пары сотен метров, я свернула с дороги и, проваливаясь в снег чуть не по пояс, продолжила путь под условным прикрытием нескольких голых деревьев и покосившегося забора, дыр в котором было больше, чем целых мест. Тяжело дыша и вновь существенно замерзнув, я всё же добралась до цели, затратив на последний отрезок пути едва ли не больше времени, чем на весь предыдущий. Забор стоял на самой окраине деревни, неизвестно что и от кого отгораживая, но его оборотная сторона не просматривалась со стороны домов, что позволяло надеяться скрыться за ним от посторонних глаз, одновременно имея неплохой обзор. Я опустилась на одно колено и осторожно привалилась плечом к наиболее надёжной на вид доске. На мгновение закружилась голова, но я позволила себе только слегка перевести дыхание и, стараясь не издавать ни звука, приникла к одной из щелей. Вблизи деревня выглядела чуть повеселей: непривычно маленькие, но опрятные домики казались довольно уютными, единственная улица была аккуратно расчищена. Повсюду в одиночку и группами сновали солдаты - профессиональная принадлежность легко угадывалась по наличию единообразной формы, пусть и незнакомого мне вида. Они что-то носили, о чём-то докладывали, отдавали кому-то честь - в общем, были достаточно заняты для того, чтобы я немного расслабилась. Иногда мне удавалось услышать голоса, но для переводчика они были слишком тихие, и слов я не понимала, однако кое-что из происходящего мне всё же удалось осмыслить... Походе, отряд прибыл сюда недавно: часть солдат обустраивали штаб, часть - переносили ящики с оружием и продовольствием, а оставшиеся обыскивали дома - ничего не выносили, но выглядела эта акция довольно враждебно. Я не могла видеть всю территорию, но слышала перестук хлопающих дверей в разных концах деревни и резкий асинхронный топот нескольких десятков сапог по деревянным настилам. Людей было достаточно, так что операция долго не продлилась: группы - каждая из трёх-четырёх солдат - стекались к наиболее широкой части улицы, которую с натяжкой можно было назвать площадью, некоторые из них вели под конвоем кого-то из местных жителей. Я отвлеклась на минуту, чтобы размять затёкшую ногу, а когда вернулась к наблюдению, сбор уже закончился. Простые солдаты выстроились в шеренгу, командный состав - также, но особняком. Только один человек остался вне строя, и хоть я не разбиралась в местных знаках различия, у меня не возникло сомнений, что именно он был во главе этого отряда. Арестованных выстроили в центре площади: пара стариков, испуганная, но гордо прямящая спину молодая девушка и двое мужчин - всего пять человек, и ни один не выглядел особенно опасным или хотя бы чем-то примечательным. Конечно, я никогда не участвовала в боевых действиях, но всё же принадлежала к военной организации и имела некоторое представление о действиях в случае расположения лагеря во вражеском населённом пункте. И происходящее здесь не вполне соответствовало этому моему представлению. Капитан - разумеется, звания заправляющего всем здесь человека я не знала, поэтому называла его про себя этим нейтральным словом - прошёлся вдоль ряда пленников, пристально вглядываясь в лица. Старик и, как я предполагала, его жена не удостоили его внимания - они смотрели только друг на друга. Девушка пыталась бороться, но не выдержала и опустила глаза. Один из мужчин, совсем ещё мальчишка, и без того был до смерти перепуган, а при приближении капитана силы и вовсе покинули его - он упал на колени, рыдая и лопоча что-то срывающимся голосом, потянулся руками к офицеру, но тот грубо оттолкнул его ногой. Стоящий последним парень выглядел совершенно спокойным и флегматичным: он не пытался храбриться или сохранять достоинство, кажется, ему просто всё было безразлично. Капитан простоял около него дольше, чем у других, - то ли ему тоже было интересно, то ли он рассчитывал всё же победить соперника в гляделки, но видимых результатов не добился. Закончив осмотр, капитан отошёл в сторону и что-то сказал - переводчик даже не попытался прокомментировать это, но судя по приказному тону, это было какое-то распоряжение. Что солдаты собирались делать с этими людьми, мне было не вполне понятно, однако дождаться разрешения ситуации, вероятно, прояснившего бы этот вопрос, мне помешали.
   - Поднять руки, фройляйн, - негромко, но угрожающе произнесли у меня за спиной.
   Я ругнулась сквозь зубы, мысленно коря себя за постыдный непрофессионализм, и медленно обернулась. В паре метров от меня стоял один из солдат Сетерлинга. Он был невысоким, щуплым: его тощая фигура едва удерживала мешковатую тёмно-синюю шинель, однако недостатки телосложения компенсировало волевое лицо с острым подбородком и красивые миндалевидные глаза, которые, впрочем, были неприветливо холодны под сурово сдвинутыми бровями. Солдат угрожающе, почти в упор наставил на меня дуло какого-то длинноствольного оружия вроде винтовки, и сомнений, что он пустит его в ход при малейшей необходимости, у меня не имелось.
   - Встать медленно, держать руки на обзоре, - переводчик как-то коряво распознавал речь сетерлингца, тем не менее, понять смысл таких несложных фраз представлялось возможным.
   Честно признаться, я растерялась. Сдаваться на милость солдат со столь странным и непонятным мне, но определённо агрессивным поведением категорически не хотелось. У меня было единственное преимущество: заряженный пульсатор за поясом, благодаря своей компактности оставшийся незаметным противнику. Но чтобы воспользоваться им, мне нужна была хотя бы секундная фора... Я намеренно тянула время, делая вид, что завязла в снегу: притворяться особо не приходилось, так как ноги замёрзли и затекли, а потому плохо слушались. И тут же мне снова удивительным образом повезло. Чего нельзя сказать о пяти несчастных по другую сторону забора... Раздался оглушительный оружейный залп, заставивший меня вздрогнуть, несколько странных чавкающих звуков и, через паузу, стройный хор голосов:
   - Чистота Сетерлинга! - лозунг прозвучал так громко и отчётливо, что даже переводчик смог уловить слова.
   Угрожавший мне солдат непроизвольно дёрнулся, видимо, повинуясь выработанной за время службы привычке выкрикивать этот лозунг вместе со всеми и наверняка сопровождать его неким особым жестом. Я опомнилась на мгновение раньше и с неожиданной для себя ловкостью успела сделать две наиболее необходимые на тот момент вещи: резко ударить по стволу винтовки, отводя его в сторону от головы и удерживая в таком положении предплечьем, и выхватить свободной рукой пульсатор из-за пояса. Надёжнее было бы сразу нажать на курок, но звук выстрела мгновенно выдал бы меня: казённые пульсаторы, разумеется, не снабжались глушителями.
   Солдат смотрел растерянно, косился на моё оружие с сомнением и всё порывался что-то сказать, но никак не мог определиться с текстом: перестроиться на изменившуюся ситуацию быстро ему не удалось.
   - Бросить оружие, - подсказала я ему таким же ломаным языком, сурово сдвинув брови. - И быть тишина, я быть стрелять.
   Мне и самой не вполне ясен был смысл получившейся фразы, но солдат, похоже, угрозу понял верно. Зло сверкнув глазами, мужчина разжал пальцы и винтовка упала, почти бесшумно провалившись в снег. Дальнейшего плана действий у меня не было - да и откуда бы ему взяться - пришлось действовать наобум. Впрочем, в последнее время мне подозрительно везло в необдуманных решениях... Разглядев военную форму армии Сетрлинга вблизи, я окончательно убедилась (с недюжинным облегчением, надо признать), что искомый мной индивидуум к ней отношения не имеет, а значит, отсюда следовало убираться. Желательно, быстрым и комфортным способом...
   - Я хотеть машина, я видеть там, - я махнула рукой в сторону деревни, пытаясь несколько оживить свои неразборчивые объяснения. - Ты водить?
   Солдат медленно и неохотно кивнул, явно на ходу прикидывая, стоит ли в этом признаваться. Потом, словно бы придя к какому-то решению, он вяло добавил:
   - Я есть механик, иметь ключи. Везти фройляйн.
   Такая покладистость показалась мне подозрительной, но выбирать особо не приходилось: я не была уверена, что смогу угнать здешнюю машину самостоятельно.
   - Хорошо. Но если нас замечать, ты умирать сразу.
   В ответ на угрозу солдат едва заметно скривился, однако говорить ничего не стал. Не сводя с него глаз и оружия, я заняла позицию в тылу и слегка подтолкнула заложника в спину. Мы двинулись вдоль забора, стараясь ступать осторожно и не задерживаться у особенно широких проломов, но чтобы добраться незамеченными до нескольких стоящих на окраине машин, мы должны были ещё обойти деревню слева, проскользнув под защитой домов. Когда мы перебежали от угла забора к первому из них, я успела бросить быстрый взгляд на площадь, отлично просматривающуюся с этой позиции. Большая часть солдат разошлись: остались только один из офицеров и несколько рядовых: они убирали трупы...
   До противоположного края удалось добраться без происшествий: здесь, на тщательно выровненной площадке расположились в ряд пять машин. Часть из них, видимо, несла грузовое назначение - в открытых кузовах виднелось какое-то артиллеристское снаряжение. Рядом едва ли не вприпрыжку вышагивал продрогший часовой: он нахлобучил фуражку на самый нос, зябко кутался в одеяло поверх форменной шинели и мало что замечал вокруг. Уточнив у своего пленного, подойдёт ли нам ближайшая машина, и получив положительный ответ, я утвердила нехитрый план действий:
   - Когда он отвернуться, мы бежать к машина, я быстро лезть внутрь. Ты говорить солдат, что командование послать ты, и мы ехать. И иметь вид, я держать ты на прицел.
   Часовой развернулся к нам спиной, сделал пару шагов, шмыгнул носом, оглушительно чихнул несколько раз, плотнее прижал края одеяла: он даже не услышал, ни как мы проскользнули мимо, ни как со щелчком открылась дверь машины, ни как я влезла внутрь, пригнувшись, но не сводя дула пульсатора со своей жертвы. Солдат зло покосился на меня, но сделать что-нибудь вопреки моим указаниям не рискнул. Часовой наконец повернулся, вздрогнул, заметив невесть откуда взявшегося сослуживца у открытой машины. Они обменялись несколькими фразами - дежурный изрядно заикался не то от холода, не то по жизни - и разошлись. Я внимательно следила за тем, как солдат сел на водительское место, повернул ключ зажигания, поднял какой-то рычаг за рулём - я полагала, что разобраться в управлении мне в любом случае необходимо. Машина тронулась с места, недовольно фыркая мотором, вывернула на дорогу, неуверенно пробуксовывая в рыхлом подтаявшем снегу. Мужчина смотрел только вперёд и был как-то странно напряжён, впрочем, его можно было понять, учитывая, что я всё ещё угрожала ему оружием. Дорога шла через поле, а после сворачивала в лес - кажется, так называется большое скопление деревьев? Машина набирала скорость, но меня это не насторожило: по меркам моего сепарата она и так еле тащилась. Деревья, казавшиеся такими далёкими, стремительно приближались, солдат попытался вдруг незаметно нащупать ручку двери: я уличила его в этом, но предпринять ничего не успела. За несколько метров до въезда в лес мужчина до отказа выжал газ... и выпрыгнул из машины, резко крутанув руль. Каким-то чудом я успела не только выстрелить ему вслед, но и в последний момент избежать столкновения с широченным стволом дерева. Мотор заглох, и, проехав ещё немного по инерции, машина остановилась: передними колёсами на обочине, задними - на дороге, чуть не завязнув в сугробе, порядочно расцарапав бока о гибкие ветки растущего рядом куста и обзаведшись внушительной вмятиной. Тяжело дыша, я с трудом разогнула пальцы, намертво вцепившиеся в руль, подобрала пульсатор, который я бросила на пол, чтобы освободить руки во время манёвра, и только после этого вышла из машины. Дверца открылась со скрежетом, неохотно выпуская меня в объятия подтаявшего сугроба, а захлопнуть её и вовсе удалось не сразу: вмятина оказалась рядом с замком. Обойдя машину, я осторожно сделала несколько шагов к распростёртому у дороги телу. Подходить ближе и проверять я не стала, но судя по тому, как быстро снег вокруг окрашивался красным, мужчина если и не погиб, то был тяжело ранен и едва ли представлял теперь для меня угрозу. Деревня всё ещё неплохо просматривалась на другом конце поля но расстояние было порядочным, и я могла надеяться, что инцидент остался незамеченным и преследовать меня никто не бросится.
   Решительно развернувшись, я вернулась к машине и села за руль. Процесс управления отчасти походил на привычный мне, плюс что-то я успела подсмотреть у моего несостоявшегося водителя, так что попытки с третьей мне удалось тронуться с места. Вывернув на дорогу, я сначала медленно, рывками, затем всё быстрее поехала вперёд...

***

  
   Я не знала, сколько времени прошло: биос напрочь отказывался выполнять здесь даже элементарные функции. Дорога, казалось, была бесконечна и вообще никуда не вела, а вокруг тянулся безграничный неприветливый чёрно-белый лес, только откуда-то издалека то и дело доносились приглушённые звуки выстрелов, взрывы, да в небо где-то у самого горизонта поднимались клубы дыма. День уже точно перевалил за середину, когда мотор чихнул несколько раз и заглох без какого-либо предупреждения. Я растерянно пошарила глазами по приборной панели, нашла индикатор топлива и разочарованно выдохнула: стрелка безжизненно лежала где-то в отрицательной плоскости. Мысль о том, что дальше придётся идти пешком, меня отнюдь не согревала, но найти заправку где-нибудь в близлежащих кустах представлялось весьма маловероятным...
   С большой неохотой я покинула тёплую кабину, без особого энтузиазма, но тщательно обыскала все отсеки автомобиля, включая незначительно малые, вроде бардачка. Однако чуда не произошло: мне удалось обнаружить только пустую канистру и набор инструментов, в данной ситуации совершенно бесполезных. Не успела я отбросить этот хлам, как вдруг услышала нечто донельзя родное и знакомое и спешно выпрямилась, вглядываясь в небо. Конечно, это не был привычный для меня рёв турбин истребителя, но я сразу поняла: где-то рядом самолёт, самолёт раненый и обречённый. Я слышала, как тарахтит, сбиваясь с ритма, его сердце-мотор, как рассекают воздух крылья, в безнадёжном стремлении удержать машину на лету. Самолёт промчался почти у меня над головой, ломая шасси и разрывая днище о стволы деревьев. Он появился и исчез в клубах сизого дыма и с предсмертным скрежетом упал где-то справа, в лесу, совсем близко. Я машинально рванулась туда, идя по следу из поломанных деревьев и деталей обшивки. Взрыва не случилось, так что можно надеяться, что пилот осталась в живых, и я должна была хотя бы попытаться помочь... Далеко идти не пришлось: экипажу изрядно повезло - фюзеляж почти не пострадал, машина довольно удачно вписалась между деревьев, оставляя шансы пережить эту посадку.
   Самолёты, подобные этому, я видела только на картинках. Места пилота и стрелка были открытыми, единственный мотор располагался спереди, снабжённый большим винтом... Хотелось бы мне на таком полетать, ощущения, должно быть, неповторимые!.. Не время мечтать о невыполнимом, одёрнула себя я.
   На месте пилота сидел человек, и он вяло шевелился, что давало некоторую надежду. Я подбиралась к самолёту со стороны хвоста, слегка заплетаясь на пересечённой местности и стараясь не вдыхать густой горький дым. Пилотом оказалась девушка, гораздо младше меня, в смешной шапочке с ушами и очках. Она была в сознании, но, похоже, ничего не соображала: водила бессмысленным взглядом по приборной панели, делала какие-то беспорядочные движения руками. С трудом утвердившись в относительно равновесном положении на обломке крыла, я полезла расстёгивать ремень. Вопреки законам жанра, защёлка не заела, однако даже освобождённое от удерживающих механизмов тело вытащить из кабины было крайне непросто: сначала девушка и вовсе упиралась, но потом, видимо, всё-таки вырубилась, не то чтобы облегчая мне задачу, но хотя бы не усложняя её. Зная, что в любую секунду всё здесь взлетит на воздух - острый запах керосина расползался вокруг, - я, тем не менее, сохраняла профессиональное спокойствие - во всяком случае, так мне казалось. Адреналин слегка увеличил мою довольно скромную подъёмную силу, и мне удалось вытащить девушку из кресла и свесить вниз головой из кабины так, чтобы можно было достать с земли. Действуя торопливо, но осторожно, я спрыгнула в вязкую серую кашу, в которую превратился снег, взвалила спасаемую себе на спину и медленно пошла вперёд. Когда тело наконец удалось вытянуть из кабины полностью и на мои плечи лёг его полный вес, я пошатнулась, но героическим усилием удержалась на ногах, понимая, что если упаду, поднять девушку второй раз просто не смогу. Дрожа от напряжения, я двигалась вперёд ужасно медленно и едва успела сделать шаг за широкий ствол какого-то дерева, когда сзади раздался взрыв. Не слишком сильный, но меня обдало жаром, а ногу наискосок порезало чем-то горячим. Задержись я ещё на секунду, и наши тела прошило бы осколками, как бумагу.
   - Считай, что тебе повезло, - предательски дрогнувшим голосом протянула я, обращаясь не то к бесчувственной девушке, не то к самой себе.
   Осторожно оглянувшись на полыхающий позади огонь, я медленно поплелась дальше...

***

   Девушка пришла в себя только через несколько часов. К тому времени я успела освоить, а скорее, придумать принципы разбиения лагеря в лесу и даже немного собой гордилась. При помощи найденных инструментов и грубой физической силы мне удалось извлечь из машины одно из передних сидений: в разложенном виде оно представляло собой неплохое лежачее место для раненой. В кабине я нашла для неё и одеяло - тонкое и грязное, однако способное ещё выполнять свои функции. Имея теоретические представления о кострах, я натаскала от места крушения горящих и тлеющих веток и сложила их в кучу. В процессе я неоднократно обожглась и получила множество пропалённых дырочек в форменной куртке, зато наградой мне послужил вяло дымящийся, но не гаснущий костёр, от которого шло ощутимое тепло. В найденной среди обломков погнутой алюминиевой кружке я растопила немного снега: в ответ на несколько глотков горячей воды желудок возмущённо заурчал, недвусмысленно требуя чего-то более питательного, но предложить мне ему было нечего. Я уже какое-то время сидела без дела, когда девушка открыла глаза. Она несколько мгновений осоловело оглядывалась, потом заметила меня и тут же испуганно подорвалась, однако, скривившись от боли, осталась лежать.
   - Не бойтесь, - попыталась успокоить её я, не сообразив, что переводчик пока не знал, на какой язык переводить мои слова.
   Девушка, разумеется, не поняла меня, только ещё больше округлила глаза и пробормотала что-то нечленораздельное. Переводчик пару секунд подумал, но всё же отреагировал:
   - Я ничего не скажу!
   - Да и не надо, - равнодушно пожала плечами я в ответ. - Я просто вытащила вас из самолёта.
   На этот раз меня поняли: девушка недоверчиво на меня покосилась.
   - Э-э... спасибо, - выдавила она, предпринимая новую попытку встать. - Тогда я пойду?..
   - Идите, если сможете, - усмехнулась я, подразумевая лишь сложность выполнения данного действия в связи с ранением.
   Однако, девушка расценила это как угрозу и рыпаться перестала. На её лице отразилась лёгкая паника, но из-под сурово нахмуренных бровей серые глаза сверкали воинственной яростью. Её поведение мне положительно не понравилось, и я, нервно улыбаясь, машинально потянулась к оружию. Хоть я и спохватилась на полпути, сделав вид, что просто разминаю затёкшую поясницу, из моего жеста явно были сделаны соответствующие выводы. Я и сама не знала, как относиться к лётчице: она вполне могла оказаться врагом, да и моя форма в военных условиях была не совсем уместна и не располагала к доверию. Отчего-то я решила, что если вести себя дружелюбно, то девушка также не станет проявлять агрессию, и чтобы сгладить неловкость, я предложила:
   - Может, немного горячей воды? - Девушка ещё больше нахмурилась и угрюмо помотала головой. - Нет? Ну ладно, - криво улыбаясь, пробормотала я. - Тогда вы пока просто отдохните, поговорим позже, когда вы придёте в себя после аварии.
   Лётчица никак не выразила своего отношения к этому предложению, так что мне оставалось только заключить, что молчание - знак согласия. Выломав из машины ещё одно сидение, я устроилась у самого огня с кружкой кипятка в руках. Я сама не заметила, как меня сморило, и я задремала, пролив остатки воды на землю...
   Дурацкий сон не оставил меня и здесь, однако печальную развязку увидеть я не успела. Сначала в мой сон вторглись инородные звуки: щелчок, шипение, унылый скрип-треск и тяжёлый удар о землю. Потом пришло осознание боли в неудобно вывернутых руках и отсутствие возможности привести их в нормальное положение. Медленно и тяжело вынырнув из сна, я открыла глаза, всё ещё не вполне понимая происходящее, но стоило окинуть окружающее беглым взглядом, как всё стало на свои места. Недобитая лётчица двумя руками сжимала мой пульсатор, напротив неё лежало поверженное дерево с опалённым следом на разломе ствола. Моё же положение было немногим лучше, чем у упавшей сосны, - девушка туго связала мне руки за спиной, даже пальцы слегка онемели. А я-то думала, она серьёзно ранена и не может ходить...
   - Как это понимать? - сухо уточнила я, поднимаясь на ноги.
   Девушка повернулась ко мне, болезненно поморщившись, и недвусмысленно направила на меня моё же оружие.
   - Вы проследуете со мной в часть, где будете иметь статус военнопленной. Мне не знакомы ваша форма и оружие, вы вполне можете обладать важной информацией.
   Интересно, если бы она не сочла меня полезной, то убила бы во сне?.. От её начальства тоже добра не жди: как бы меня там не расстреляли по законам военного времени... Попробовать объяснить, что я с другого сепарата и не имею ни малейшего отношения к местным конфликтам? Лётчица сейчас едва ли поверит мне, а вот кто-нибудь из офицерских чинов её части - возможно. К тому же, если повезёт, меня там накормят, да и крыша над головой на грядущую ночь не помешала бы.
   - Ладно, - вздохнула я, будто кто-то тут спрашивал моего одобрения. - Только поосторожней с пульсатором, мне вовсе не хочется остаться без головы.
   Девушка презрительно фыркнула и подошла ко мне вплотную: она сильно хромала на правую ногу и морщилась при каждом шаге - похоже, у неё было сломано одно или несколько рёбер. Довольно грубо уткнув дуло пульсатора мне в спину, лётчица положила левую руку мне на плечо и слегка подтолкнула. Наш путь начался.
   Мы немного прошли по дороге, затем свернули в лес на едва заметную тропу. На рыхлом податливом снегу лётчице пришлось несладко: мне всё чаше слышались тихие стоны, девушка постоянно оступалась и всё сильнее опиралась на моё плечо. Где-то через полчаса при желании я легко могла бы вернуть себе свободу: девушка держалась на ногах только посредством опоры, а оружие в её ослабшей руке держалось так ненадёжно, что мне уже самой приходилось придерживать пульсатор, чтобы она его не потеряла. Однако к тому времени я окончательно пришла к выводу, что следовать обстоятельствам в данной ситуации - наилучшее решение, поэтому продолжала двигаться вперёд, лишь надеясь, что мне не придётся тащить лётчицу волоком.
   К моей радости, идти оказалось недалеко. Вскоре тропинка свернула в густые заросли, и откуда-то из-под кустов тут же выскочили двое солдат в белых маскировочных плащах поверх утеплённой формы, оба тут же наставили на нас стволы автоматов.
   - Стой, кто идёт?! - как-то нелепо выговорил один.
   Лётчица почему-то молчала, и я, чувствуя себя чрезвычайно глупо, проговорила:
   - Я... э-э... военнопленная, меня захватила ваша лётчица и ведёт в часть.
   Я качнула головой, привлекая внимание солдат к девушке. Один из часовых опасливо приблизился, и выражение подозрительности на его лице сменилось испуганным узнаванием.
   - Да это ж Катерина, - воскликнул он. - Она сегодня должна была склады бомбить!
   Я с облегчением вздохнула, радуясь, что попала по назначению. Один из солдат побежал докладывать, другой осторожно отлепил от меня девушку, которая узнала его, но нашла силы только слабо улыбнуться и пробормотать что-то нечленораздельное. Моя роль в сложившейся ситуации часовому была откровенно не ясна, поэтому он старался не выпускать меня ни из виду, ни из прицела. Впрочем, меня сейчас мало заботило его отношение, куда больше меня волновало, когда я наконец смогу отдохнуть, желательно в тепле. Оставалось только надеяться, что по прибытии меня оставят в покое хотя бы на пару часов...

***

   Отчего-то никто больше со мной не заговорил. Под конвоем меня провели через лагерь, где на нашу группу все бросали косые взгляды. Похоже, военная часть здесь была и раньше, но сейчас три четверти территории застроили наспех сколоченными перекошенными бараками, как если бы в казармах не хватало места. Даже в камере, в которой меня размещали, кто-то жил: несколько усталых мужчин в штатском выносили из неё личные вещи прямо на моих глазах. Ничего не уточняя, здесь меня заперли на неожиданно длительный срок...
   Я долго лежала без сна на жёсткой кровати, наслаждаясь теплом и отсутствием необходимости двигаться. Скоро в камере стало совсем темно: предусмотрено ли здесь освещение, я не знала, да и искать его, честно говоря, было лень, поэтому я продолжала неподвижно вглядываться в почти уже неразличимый в потёмках потолок и даже начала засыпать. Однако, не успела я как следует погрузиться в не слишком замыленный, но порядком надоевший сон, как дверь открылась: мне принесли ужин. Непривычный запах еды защекотал ноздри, рот мгновенно наполнился слюной, и я едва дождалась, пока выглядящий измождённым солдат с перебинтованным плечом и покрытым ссадинами лицом передаст мне обжигающе горячую миску и кружку с загадочным содержимым. Он покосился на меня с вялым интересом, но сил на более откровенное проявление любопытства у него явно не было. Я же, в свою очередь отвлёкшись на мгновение от мыслей о еде, отметила, что его форма по цвету и покрою отличается от виденных мной здесь ранее. Парень молча вышел, не забыв дважды провернуть ключ в замке. Наверное, стоило узнать у него о потенциальной возможности осветить мою скромную камеру, однако эта мысль пришла мне в голову слишком поздно. Впрочем, наличие еды и питья являлось моим приоритетным интересом в данный момент, и я, едва различая в темноте предоставленную посуду, принялась за ужин. Сложно сказать, что за обжигающее месиво содержалось в глубокой гнутой миске, но мне это показалось каким-то небесным деликатесом, а уж мягкий коричневый ломоть чего-то пористого был и вовсе пределом совершенства. Вообще-то я знала, что это называется "хлеб", и даже на нашем сепарате некогда являлось совершенно обычным делом, но на моём веку попробовать его мне не довелось. В кружке оказалось некое подобие чая: к тому времени я уже была на редкость сыта и оттого склонна к критике, поэтому слегка подслащённая вода со слабым привкусом заварки даже на мой непритязательный вкус была сомнительного качества напитком. Разумеется, я выпила и его, поскольку других вариантов всё равно не было, а жизнь никогда не давала мне повода стать разборчивой в еде... да и во многих других вещах тоже. Ощущая в желудке приятную тяжесть, я растянулась на постели и почти сразу погрузилась в сон, тянувшийся, пожалуй, дольше и приятней, чем все, что посещали меня в течение последних нескольких месяцев...

***

   Когда я открыла глаза, на потолке переливалась солнечная решётка, а за окном ослепительно сверкал свежий снег. Мне сложно было судить, раннее утро ли это было или разгар дня, но чувствовала я себя отдохнувшей и готовой к любому повороту событий. Уже не в первый раз я отмечала, что вынужденная голодовка и недосыпание вводят меня в куда более глубокую депрессию, чем та, что присуща мне обычно.
   Перед пробуждением меня всё же посетил пророческий сон, однако мне удалось воспринять его куда более прагматично, в частности, я отметила, что форма убитого парня подозрительно похожа на форму солдата, приносившего мне ужин, что давало надежду определить его происхождение. Я провалялась без дела около часа и уже подумывала попробовать позвать кого-нибудь и прояснить своё положение: отдых отдыхом, но я прибыла сюда с вполне определённой целью. Однако эта мысль не успела окончательно сформироваться в моей голове, когда за мной пришли. Двое солдат довольно вежливо сопроводили меня в одну из соседних комнат. Обстановка здесь была более чем аскетическая: стол, стул, табурет, чересчур узкая самодельная кровать и массивный металлический шкаф. Похоже, это был и рабочий кабинет, и жилая комната кого-то из офицерского состава, а конкретно, полагаю, сурового мужчины, сидевшего за столом. Ему было далеко за сорок, в густых тёмных волосах сквозила седина, лицо осунулось и под глазами залегли тени - он выглядел страшно вымотанным, как и все в этом лагере. Однако взгляд его был на удивление лёгким и свежим, и оттого серые глаза смотрелись на лице чуждо. Мужчина кивком предложил мне сесть, и я осторожно опустилась на не слишком твёрдо стоящую на кривых ножках табуретку.
   - Доброе утро, - осторожно поздоровалась я, надеясь, что переводчик додумается воспользоваться последней настройкой.
   - Доброе, - скептически хмыкнул мужчина с лёгкой усмешкой. - Надеюсь, вы хорошо отдохнули?
   - О, да, - подыграла я, несколько криво улыбнувшись. - Спасибо за ужин.
   - Не могли же мы оставить голодным человека, спасшего жизнь нашему лётчику. Надеюсь, вы не откажетесь ответить на несколько моих вопросов? - хоть тон его оставался дружелюбно-вежливым, во фразе слышалась угроза.
   Мне в принципе нечего было скрывать, и я просто рассеянно пожала плечами, не давая прямого ответа. Мужчина снова усмехнулся, аккуратно откинулся на скрипнувшую под его весом спинку стула и сложил руки на груди, по-видимому, принимая значащую позу.
   - Наверняка вы и сами понимаете, что вся эта ситуация выглядит более чем подозрительно. - Он сделал паузу, всматриваясь в моё лицо, но никакой особой реакции, естественно, не обнаружил. - Девушка неизвестного звания и рода войск, даже не ясно, к чьей армии принадлежащая, случайно спасает при крушении лётчика другой армии, при этом не пытаясь получить от этого никакой выгоды. Мало того, когда этот лётчик в порыве благодарности захватывает её у плен, она не только не оказывает сопротивления, но и добровольно доставляет себя и захватчика в лагерь, где опять же без возражений сдаётся. Я уже голову сломал, пытаясь понять, что всё это значит. Ясно одно - без разведки тут дело не обошлось. - Офицер задумчиво вздохнул и несколько зловеще улыбнулся. - Так что вы скажете по этому поводу?
   Теперь вздохнула я, оценивая сомнительные перспективы развития ситуации. Однако, правдоподобный вымысел всегда давался мне с трудом, поэтому я решила по возможности говорить что есть.
   - Вы, конечно, вряд ли мне поверите, - протянула я, - и глупо надеяться на ваше благоразумие, потому как оно рассудит не в мою пользу. Но это не повод молчать, потому что молчание само по себе может служить основанием для обвинения. Я действительно имею звание лейтенанта, однако отношусь к третьему подразделению ВВС Западного сепарата и не представляю для вас никакой угрозы. Собственно, меня мало интересуют ваши местные разборки, я прибыла на этот сепарат с сугубо личными целями. А вашего лётчика я спасла исключительно из профессиональной солидарности и в надежде, что она сможет оказать мне хоть какую-нибудь помощь в моих поисках.
   - Поисках? - мгновенно насторожился офицер, доселе слушавший мой рассказ со скептической рассеянностью.
   - Да, я ищу одного человека на этом сепарате, - серьёзно кивнула я.
   - И с какой же целью?
   - Я должна предупредить его об опасности, - почти без запинки ответила я, на удивление быстро измыслив нейтральную формулировку.
   Впрочем, в следующую же секунду я подумала, что вот тут как раз надо было что-нибудь соврать...
   - Предупредить об опасности? - саркастически передразнил меня офицер. - У нас здесь, если вы не заметили, война, и это, знаете ли, несколько небезопасно для любого жителя нашего сепарата.
   - Эта опасность особого рода, - терпеливо пояснила я, - но к делу, полагаю, не относится.
   - Вот как... - усмехнулся офицер, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди. - Значит, я должен поверить примерно в следующее. Межсепаратный лайнер из тех, что не рискуют показываться в нашем воздушном пространстве уже несколько лет, прибывает с целью высадки лейтенанта ВВС, желающего предупредить своего приятеля о некоей опасности, о которой тот, будучи у себя дома, не знает, зато на соседнем сепарате все должным образом осведомлены. Я правильно описываю ситуацию?
   - Некоторые несоответствия в деталях, - сдавленно пробормотала я, но всё же решила попытаться отстоять свою позицию. - Понимаю, звучит неправдоподобно, как и многие другие вещи, являющиеся истиной. Кое-что я могу доказать... наверное... - я было засомневалась, но поощряющий кивок офицера, не настроенного верить чему-либо, сказанному мной, вдохновил меня продолжить. - У меня есть документы, но вы вряд ли сможете их прочитать...
   Я продемонстрировала руку с биосом: со сдержанным любопытством осмотрев его, офицер пожал плечами:
   - Да, я не видел подобных вещей на нашем сепарате. Однако, я видел здесь далеко не всё.
   - На мне военная форма неизвестного образца.
   - Да может это у вас просто костюм такой. Или это форма какого-нибудь новообразовавшегося государства, у нас это сплошь и рядом.
   - Моё оружие наверняка необычно для вашего сепарата...
   - Может быть, новое изобретение.
   Мои доводы иссякли, я разочарованно вздохнула. Да и что бы изменилось, докажи я свою принадлежность к другому сепарату? Едва ли это прибавило бы доверия ко мне...
   - Ладно, - сдалась я. - Я не знаю, как доказать истинность моих слов и понимаю, что верить мне без каких-либо на то оснований вам не резон. В таком случае, что вы собираетесь делать?
   Мужчина с сомнением прищурился, покачиваясь в кресле и то ли делая вид, что ещё не пришёл к решению, то ли действительно раздумывая. Ничего хорошего услышать я не ожидала, но, честно признаться, не слишком волновалась по этому поводу: отчего-то мне казалось, что едва ли будет произведён незамедлительный расстрел на месте, а прочие варианты не так уж сильно отклоняли меня от цели. Однако, услышать вердикт мне так и не удалось: моя судьба неожиданно оказалась в руках третьей стороны. Внезапно истошно завыла сирена воздушной тревоги, но сигнал этот прозвучал несколько несвоевременно, так как сразу потонул в грохоте разрывающихся снарядов. Мы не успели ничего предпринять: характерный свист раздался буквально над головой, а в следующую секунду меня ослепило, оглушило, пронесло через полкомнаты и впечатало в стену. Пришла в себя я не сразу: ощущения и способность к ориентации в пространстве возвращались постепенно, чему отнюдь не способствовало затруднённое в связи с катастрофической нехваткой кислорода дыхание. Бомба, конечно, упала не на здание, но достаточно близко, чтобы почти полностью разрушить дальнюю стену с окном и разнести в мусор хлипкую мебель. Несколько длинных щепок вонзилось мне в руки, пройдя даже сквозь плотную куртку, впрочем, офицеру повезло меньше. Даже поднявшись на ноги, я с трудом разглядела его в клубах дыма и пыли: он лежал на спине, направив невидящий взгляд в потолок, длинный осколок стекла насквозь пробил ему горло. Кашляя и спотыкаясь, я доковыляла до пролома в стене и выбралась на улицу. Бомбёжка уже закончилась, только далёкие отголоски воздушного боя иногда прорывались через яростное шипение разгорающегося пожара, дополненное разноголосыми стонами и криками. Люди, казалось, были везде: под ногами, в сугробах, среди дымящихся остовов построек; они лежали, шли, бежали, ползли, пытались помогать друг другу и тушить огонь. Эта картина поражала, но мне удалось довольно быстро сфокусировать внимание на собственных проблемах. Я пробиралась среди солдат, которым теперь не было до меня никакого дела, и старательно высматривала в дыму, копоти и грязи кого-нибудь в тёмно-зелёной форме. Группу раненых, отвечающих моему запросу, я обошла стороной: их было слишком много; ещё на двоих я чуть не наступила, но помочь мне они уже ничем не могли. Глаза слезились от едкого дыма, и было всё сложнее ориентироваться в разрастающейся суматохе - я почти отчаялась что-то узнать и думала уже, скорее, о том, как выбраться отсюда, однако моя удача была другого мнения. Я споткнулась о кем-то брошенный автомат, и мой взгляд скользнул в сторону, где напряжённо прижималась к дереву, поджав перебинтованную ногу, моя знакомая лётчица. Девушка дрожала: не то от холода - она была одета только в большую для неё, явно мужскую пижаму, - не то от страха. Мы встретились взглядами, её зрачки расширились, хотя, казалось бы, ещё больше стать они никак не могли, и лётчица, забывшись, попятилась, тут же неуклюже повалившись в снег. Даже сквозь окружающий шум я услышала её вскрик - по поводу сломанных рёбер я, похоже, не ошиблась. Торопливо, но осторожно выверяя шаги, я приблизилась. Девушка вяло барахталась, лёжа на спине, но встать самостоятельно ей никак не удавалось. На лице её читалась мука, но мне, как бы цинично не прозвучало, это было только на руку. Увидев меня, девушка замерла, понимая, что рыпаться уже бесполезно, и с угрюмой решимостью сжала в руке короткую толстую ветку, валявшуюся неподалёку. Я усмехнулась, что со стороны, видимо, выглядело весьма зловеще, но остановилась, не желая получить палкой в лоб.
   - Послушай, я всего лишь хочу спросить кое-что, - попыталась успокоить её я.
   - Я скорее умру, чем предам свою страну! - с пафосом заявила девушка, воинственно замахиваясь дрожащей рукой.
   - О-о, - неподдельно удивилась я. - Давай-ка без крайностей. То, что мне нужно узнать, наверняка не является секретной информацией.
   Девушка недоверчиво скривилась, но кидаться в меня всё же повременила, благоразумно экономя боеприпасы.
   - Во-первых, - я приняла это за согласие, - я видела здесь солдат в тёмно-зелёной форме, кто они?
   Девушка молчала, я терпеливо ждала. По всей видимости, она пыталась найти подвох в моём вопросе, а не обнаружив оного, всё-таки неохотно ответила:
   - Это раненые союзной нам армии Соединённой Свободной Республики, что общеизвестно...
   - Будем считать, я что-то пропустила, - усмехнулась я. - Тогда второе. В какую сторону мне пойти, чтобы наткнуться на какой-нибудь их отряд?
   Я понимала, что такой вопрос уже несколько подозрителен, однако именно он интересовал меня в первую очередь. Впрочем, опасалась я зря. Девушка нахмурилась, будто я неудачно пошутила, а то и вовсе издеваюсь; она отбросила палку и, превозмогая боль, приподнялась на локтях, чтобы удобнее было прожигать меня негодующим взглядом.
   - Как будто сама не знаешь! - почти прорычала лётчица. - Раздробленные остатки их последних отрядов пытаются вырваться с линии фронта без провизии, оружия и медикаментов, уничтожены все основные силы, включая штрафные батальоны, разведывательную роту, авиацию и командный состав, связь с расположенным в глубоком тылу штабом утеряна. Чего ещё вам от них надо?! Кого ещё вы хотите убить?!
   Девушка уже кричала - видимо, тут было что-то личное - так что мне едва ли удалось бы получить какую-нибудь более конкретную информацию. Я повернулась к лётчице спиной и пошла прочь: через пару секунд у меня над головой просвистела памятная палка, заехав по спине прихрамывающему солдату чуть впереди, но я не стала оборачиваться и только прибавила шаг. Оставаться здесь становилось опасно: от горящих сараев медленно занимался лес, а на другой стороне пламя активно подбиралось к арсеналу и бочкам с горючим - я, конечно, не могла знать наверняка, однако мою догадку подтверждало поведение солдат, тщетно пытающихся остановить процесс. К тому же, я устала морально - от дипломатии, да и физически тоже, поэтому, приметив по ходу движения щуплого беззащитного парня в зелёной шинели поверх полосатой пижамы, я без сантиментов схватила его за воротник и впечатала в удачно подвернувшуюся уцелевшую стену.
   - Откуда вы отступаете? - без пояснений спросила я.
   Парень смотрел на меня круглыми от ужаса глазами и мелко дрожал, но всё же выдавил, заикаясь:
   - О-от Р-р-рыско-ко-кова...
   - Рыскова? - переспросила я, с трудом повторяя незнакомое слово. - В какой это стороне, пальцем ткни.
   Несколько раз нервно кивнув, парень показал на лес (впрочем, показать на что-то другое, если не считать неба, ему было бы трудновато), туда, причудливо извиваясь, уходила едва заметная в раскисшем снегу тропа.
   - Далеко идти? - чуть тряхнула его я.
   Парень замотал головой, резко и нервно, так, что я поняла, что перегнула палку. Я отпустила его, и он безвольно сполз по стене и так бы и сел в грязь, не отрывая от меня перепуганного взгляда, если бы я вновь не поймала его за воротник.
   - Знаешь, - криво улыбнулась я, - отдай-ка мне свою шинель...
  

***

  
   Я уже несколько часов шла по узкой, кое-где совсем заметённой снегом тропинке. Небо, бывшее с утра мутно-серым с прорывающимся сквозь дымку кругом солнца, окончательно затянулось густой бесцветной пеленой, в воздухе витал запах гари, хотя от пожара я ушла уже далеко. Чужая шинель была мне коротка и узковата в груди, зато давала дополнительное тепло и маскировку. Отчётливо понимая, что тропинка могла не привести меня к цели, а то и вовсе неожиданно оборваться, я неоднократно успела отругать себя за беспечность: ведь в суматохе можно было без особого труда обзавестись не только одеждой, а также и оружием, и едой, но ни первое, ни второе не пришло мне в голову. Так, уныло размышляя, какой я тормоз и что до неба мне как до восьмого сепарата, я быстро шагала вперёд, не замечая, как усиливается запах гари с привкусом чего-то кислого, как небо всё чаще вспыхивает багровым, как отчётливо выделяются из далёкого шума грохот разрывающихся снарядов и стрёкот автоматных очередей...
   Лес кончился неожиданно. Неожиданно потому, что смотрела я всё больше под ноги и заметила просвет, только когда оказалась перед ним. Я подняла глаза... и на мгновение оторопела: мне показалось, что представший передо мной пейзаж один в один повторяет фон из моего сновидения. С полминуты мне понадобилось, чтобы понять свою ошибку. Да, это было чёрно-белое поле, изрытое канавами окопов и воронками взрывов, похожее, но немного другое. Здесь кое-где сохранились жиденькие кусты, а на горизонте тёмным пятном маячили какие-то постройки. Я, как человек, проведший всю жизнь в коконе высотных зданий, направилась туда прежде, чем обосновала выбор направления разумными доводами. Впрочем, чем ближе я подбиралась к заинтересовавшим меня объектам, тем меньше энтузиазма они у меня вызывали. Примерно через час я добралась до массивной, собранной из бетонных блоков надписи - возможно, содержащей название города, однако местного алфавита я не знала и прочесть её не могла. Здесь поле пересекала асфальтированная дорога - покрытие показалось мне странным, но настроения разбираться в различиях технологий не было - которая пронзала город насквозь. Я смогла это так легко увидеть потому, что города, в сущности, больше не было. Шагая между обугленными остовами зданий, я неохотно смотрела по сторонам: слишком много неприятного бросалось в глаза, напоминая вид из моего окна на выгоревшие руины. Кое-где среди развалин да и просто на улицах под тонким покрывалом снега попадались окоченевшие трупы солдат и гражданских, в чёрных зевах уцелевших оконных проёмов неуместными яркими пятнами проглядывали сохранившиеся предметы обстановки. Унылый серый памятник неизвестному мужчине избежал полного разрушения от взрывов и пожаров, но остался без головы, слепо продолжая указывать куда-то вдаль. Обгоревшие перевёрнутые машины валялись повсюду в художественном беспорядке нелепым мемориалом цивилизации. В самом центре детской площадки, разворотив песочницу, торчала носом вниз неразорвавшаяся бомба, сохранив в раздражающей неприкосновенности припорошенные пеплом качели. В дальнем конце города дорогу почти полностью перекрывал скособоченный, покрытый копотью и инеем танк, кто-то из членов его экипажа успел вылезти из люка только наполовину. Кое-где из снега проглядывали стволы бесхозных автоматов, но их работоспособность вызывала сомнение. Да и не хотелось мне мародёрствовать, как, впрочем, и вообще задерживаться здесь сверх необходимого. Неожиданно я поняла, что ужасно устала, но сама мысль присесть передохнуть где-то на этом пепелище вызывала отвращение. Однако ноги, ещё минуту назад безропотно шагавшие по дороге, стали капризно заплетаться и подкашиваться... Благо, город-призрак оказался совсем небольшим (мне всё на этом сепарате казалось непривычно маленьким), поэтому впереди уже маячил выезд на поле - другое или то же самое. Но в этой стороне улицу перегораживали баррикады, представлявшие из себя нагромождение всевозможного хлама, и обойти эти внушительные сооружения удавалось только в местах, где их разворотило взрывами или танковыми залпами. Пробираясь по одному из таких лазов, я споткнулась и удержать равновесие не смогла - со всей присущей мне неуклюжестью растянулась на снегу, едва не ударившись лицом о внушительный обломок арматуры. Из положения лёжа открывалось немало неприятных подробностей окружающей обстановки: к примеру, причиной моего падения была чья-то рука (тело к ней уже не прилагалось), заиндевевшая так, что обманчиво сливалась с землёй. Впервые в жизни на мгновение я испытала стыд за то, что я военный лётчик, впрочем, это абсурдное чувство быстро прошло - на моём сепарате и воевать-то не с кем. Совсем рядом с моей ладонью обнаружился пистолет какой-то древней модели. Сочтя это знаком судьбы и стараясь не думать, что он, возможно, выпал из той самой руки, я подобрала его. Конечно, мне никогда не приходилось иметь дело с подобным оружием, хотя я и видела его в музее, а также, кажется, в каких-то фильмах. Покрутив допотопную игрушку в руках, я худо-бедно разобралась в её конструкции и обнаружила, что пистолет почти разряжен - всего два патрона оставались неиспользованными. Проверять работоспособность на таком скудном материале означало потерять половину отпущенных мне шансов, и я решила положиться на удачу, которая нынче была ко мне подозрительно благосклонна. Отбросив мысли о происхождении пистолета, я засунула его в кобуру от пульсатора - подходил он не слишком, но и выпадать не собирался - и поспешила покинуть город-призрак прежде, чем наткнусь на что-нибудь и вовсе ужасающее.
   Вырвавшись, наконец, на открытое пространство, я ощутила такое облегчение, что на время даже забыла об усталости. Я довольно бодро зашагала по дороге и отдалилась от города примерно на километр, когда сзади послышалось тарахтение пока ещё далёкого, но неотвратимо приближающегося транспортного средства. Только сейчас я сообразила, что идти по дороге несколько беспечно: здесь я была как на ладони, оставляла чересчур много следов и представляла собой отличную мишень. А в том, что семьдесят-восемьдесят, а то и все девяносто процентов встреченных мной людей будет иметь на мой счёт недружественные намерения, сомнения не возникали. Кляня себя за глупость, я свернула в поле, добежала до ближайшего окопа - тут их было в достатке - и затаилась, искренне надеясь, то отчётливые следы на свежем снегу не заметят или не заинтересуются ими. Ждать пришлось довольно долго: звуки на открытом пространстве разносились далеко, поэтому я услышала шум двигателя задолго до появления его источника. Но вскоре ожидаемый объект всё же появился в зоне видимости. Это оказалось... э-э... нечто очень громко тарахтящее, двухколёсное и с прицепом. Вообще-то, я подозревала, что называется оно мотоцикл с коляской, просто раньше увидеть подобное мне не доводилось. Два солдата в военной форме Сетерлинга - один верхом, другой в прицепе-коляске в обнимку с пристроенным сзади пулемётом, - не обратили ни малейшего внимания на следы и, к моему огромному облегчению, промчались мимо. Я выдохнула и распрямилась, но на дорогу благоразумно возвращаться не стала, направившись, впрочем, параллельно ей...
  

***

  
   Я опять опоздала. Я кристально ясно поняла это, когда вылезла из очередного окопа, по которому двигалась какое-то время. То самое чёрно-белое поле, острый запах гари и крови, и тело оседает на снег буквально в тот же момент, когда я появляюсь на сцене. Мне захотелось зарычать от обиды и отчаяния - опоздала всего на пару секунд. И в сотню раз обиднее осознавать это, учитывая, как ничтожно мала была вероятность вообще найти на огромном сепарате именно это конкретное место. Слишком задержалась в городе, слишком долго пряталась от мотоциклистов, слишком медленно шла - теперь мне всюду виделись неоправданные задержки, не будь которых, я успела бы вовремя. Весь этот путь, что я проделала, всё, что я испытала, выходит, зря? Так же бессмысленно, как вся предыдущая жизнь? О, небо, как я устала...
   Убийца воровато оглянулась - это была женщина, лицо в обрамлении кудрявых волос мелькнуло под капюшоном - и, не заметив меня, зачем-то потянулась к трупу. Казалось бы, она всё равно не могла сделать ему хуже, но я уже впала в то состояние депрессивной ярости, когда хочется убить всех вокруг и не имеешь ничего против того, чтобы получить сдачи. Не раздумывая ни мгновения, я достала пистолет, сняла с предохранителя и нажала на спусковой крючок. Оружие не подвело, вопреки опасениям, как и моя меткость: белый защитный плащ окрасился на спине алым. Обычный человек упал бы сразу, но Мара - я знала, что это снова она - пошатнулась, устояла на ногах и даже повернулась ко мне лицом. Знакомый пугающий взгляд пронзил меня словно ножом, усмешка скривила её губы:
   - Ты вступила в игру, пути назад нет. Обещаю, ты об этом пожалеешь, в полной мере вкусив разочарования, - прошипела она.
   Глаза девушки стали обычными, остекленели, и безжизненное тело мешком рухнуло на землю. Я подошла, заглянула в застывшее лицо, но в нём больше не было ничего особенного. Тогда я повернулась ко второму телу и пару секунд с мрачной отрешённостью наблюдала, как снег стекает с холмика алыми струями. Из спины парня торчала рукоятка ножа - простая, металлическая, вся покрытая какими-то мелкими символами неизвестного мне алфавита, и мне отчего-то захотелось незамедлительно за неё потянуть, словно это ещё могло что-то исправить. Разум мой в этот момент был слишком далеко, чтобы остановить меня, поэтому я поступила согласно первоначальному порыву. Обхватив одной рукой рукоятку, другой я упёрлась мужчине в спину, потому что нож сидел крепко. И, разумеется, тут же утонула в потоке чужой памяти...
   Его звали странно и длинно - Константин, ему было двадцать семь. Воспоминания у мужчины оказались столь объёмны и непонятны, что меня просто будто закрутило в многоцветном водовороте, куда там до лёгкого и естественного осознания чужой жизни, как это было у меня с Эльзой. Я словно отключилась ещё раз, тогда как уже была в отключке, яростно заболела голова, и лишь один кадр проявился достаточно чётко: три жёлтых светящихся круга надвигаются с огромной скоростью, грохотом и скрипом - я отскочила, как от удара, и вновь оказалась в реальности. Одуряющая головная боль никуда не ушла, в глазах рябило, как на неисправном экране. Я даже не сразу смогла понять, что сижу на земле в полуметре от тела Константина и сжимаю в руке нож. Сердце билось словно бешеное, дыхание никак не хотело выравниваться, и, будучи в таком состоянии, я естественно не заметила вовремя приближающуюся опасность. На место действия прибыли двое сослуживцев убитого, и представшая перед ними сцена говорила сама за себя. Возможно, они что-то кричали мне ещё на подходе, но у меня в ушах стоял такой гул, что я не слышала собственного дыхания. Когда же мужчины подошли и поняли, что под ворованной шинелью у меня форма совершенно иного образца, то и церемониться больше не стали. Приклад автомата с недюжинной силой впечатался мне в голову, и я, и без того пребывавшая на самой грани сознания, мгновенно погрузилась в блаженное забытье...
  

***

  
   Сначала вернулся холод. Не слишком сильный, но навязчивый, он шёл откуда-то снизу - вероятно, от земли. Голова, как ни странно, болеть почти перестала, но открывать глаза всё равно не хотелось: я и так чувствовала, что сижу на чём-то вроде стула и крепко к нему привязана, а знать, где именно при этом нахожусь, казалось мне не столь важным. Я попыталась оценить обстановку на слух, но здесь было относительно тихо, что не позволяло исключить чьего-либо присутствия да и вообще сделать какие-то конкретные выводы. Ещё немного переждав, я всё же решилась осмотреться. Это оказалась тесная каморка, вырытая прямо в земле. От почвы шёл холод, но воздух в помещении был почти тёплый: в недрах стоящего справа металлического агрегата тлел огонь, труба выводила дым куда-то на поверхность, что показалось мне не лучшим стратегическим шагом с точки зрения безопасности - впрочем, я не обладала всей полнотой информации, чтобы рассуждать об этом. Кроме того, в комнате стояло ещё несколько стульев, обгоревший с одного угла стол, а около печки поверх груды веток было навалено какое-то тряпьё - видимо, замена постели. Здесь никого не было, кроме меня, разумеется, но хозяева в любой момент могли вернуться, и в идеале стоило покинуть это место до их прихода. Я подёргалась на пробу, но верёвки держали крепко, обжигающе впиваясь в кожу, - голыми руками от них не избавиться. Все мои вещи валялись на столе: книга, пистолет, нож (который в принципе моим не был, но формально теперь считался таковым), а самое неприятное - на правом ухе больше не ощущалось давящее присутствие переводчика. Видимо, наушник выпал, когда меня ударили по голове, и теперь, будучи застигнутой на месте преступления, я имела возможность оправдаться разве что знаками... Хотя, какая разница, сказать мне всё равно особо нечего.
   Стул подо мной не производил впечатления непоколебимого монолита, и мне подумалось было, что я смогу расшатать его и сломать, однако идея оказалась, мягко говоря, неудачной: стул мученически скрипел, но не поддался ни капельки, зато я перестаралась и перевернула его. В таком положении мне оставалось только ожидать воспаления лёгких и размышлять о собственной бездарности и глупости... Ну, в самом деле, я всё бросила и примчалась на этот сепарат с единственной целью, и было бы не так обидно, если бы я просто не нашла этого парня - ведь это и правда бредовая затея, искать незнакомого человека на территории нескольких враждующих государств. Но добраться до столь эфемерной цели, опоздав буквально на пару секунд - неудача, достойная всяческого осмеяния. Я даже с поражением достойно смириться не смогла и снова повела себя страшно глупо. Сейчас я даже почувствовала лёгкий укол совести - я убила там человека, в сущности, ни в чём неповинного, хотя, честно признаться, это был лишь тоненький волосок в плётку самобичевания. С каждой минутой лежать на полу становилось всё холоднее, и от этого моё настроение отнюдь не улучшалось, а эпитеты внутреннего диалога становились всё менее лестными.
   Впрочем, ждать долго не пришлось: у меня даже не успел закончиться словарный запас, когда дверь открылась, впуская струю холодного воздуха и хлопья снега. В помещение ввалились двое: один мужчина тяжело опирался на плечо другого. При нашей первой встрече у меня не было возможности рассмотреть их, и теперь я, неудобно выворачивая голову, пыталась восполнить пробел. Раненый был очень высок - головы на две выше меня - однако узок в плечах и в целом худощав, благодаря чему выглядел хрупким и ненадёжным. Его шинель на боку потемнела от крови, но он всё ещё мог держаться на ногах, только мутные от боли глаза выдавали тяжесть его положения. Второй выглядел куда внушительнее, хотя был гораздо ниже ростом: формой тела он напоминал шкаф, а мускулы, казалось, едва помещались в тесной шинели.
   Мужчина осторожно усадил друга на постель, одним лёгким движением поднял меня вместе со стулом и схватил за плечи.
   - Куда нам отступать?! - без вступлений проорал он мне в лицо, в его глазах плясали ярость и отчаяние.
   Как только солдат открыл рот, у меня страшно заболела голова, и дело явно было не в том, что он кричал. Заболела резко и внезапно, так, что я, не сдержавшись, поморщилась, что едва ли выглядело как дружелюбный жест. Но имелись странности и посерьёзнее: с одной стороны, я слышала, что мужчина произносит неизвестные мне слова незнакомого языка, а с другой, откуда-то из глубины сознания приходило понимание их значения. Мало того: я была почти уверена, что могу совершенно осмысленно говорить. Другое дело, я не знала ответа на поставленный вопрос... Вид у меня, полагаю, был довольно растерянный, но взбешённого мужчину это, разумеется, удовлетворить не могло - он встряхнул меня за плечи с такой силой, что удивительно, как не повыпадали какие-нибудь внутренние органы.
   - Оставь её, Вань, - слабым голосом попросил раненый. - Она вряд ли понимает тебя.
   - Как же! - зло возразил мужчина, но трясти меня перестал. - Она под одного из наших косила, шпиёнка недоделанная, небось и язык знает.
   - Ерунда, - спокойно ответил второй. - Сняла шинель с какого-нибудь трупа для тепла, вон у неё курточка какая тонкая. А сама от отряда чьего-то отбилась, заблудилась, наткнулась на нашего Костю и... Надо было её сразу на месте и прикончить, - ядовито добавил он, а я чуть не поперхнулась от такой концовки.
   - Да я бы с радостью, - недобро усмехнулся Ваня, нервно сжимая кулак. - Но мы здесь уже почти неделю отсиживаемся без связи и известий, нас так всех перебьют! Да нас уже всех... Она должна знать, какая сейчас расстановка сил и куда нам двигаться, чтобы примкнуть к союзным войскам!
   - Было бы кого спасать, Вань, - хрипло вздохнул раненый. - Кроме нас, поди, никого и не осталось.
   Пока продолжалась их усталая перепалка, я успела несколько пообвыкнуться с чудесами моего подсознания и уже подумывала вмешаться. Правда, даже на условиях отсутствия языкового барьера я плохо представляла, о чём мне с ними говорить. Оправдываться - бессмысленно, просветить их относительно диспозиции - явно не в моей компетенции, уговаривать освободить меня - и вовсе глупо. Между тем, мужчины пришли-таки к единому мнению.
   - Будем уходить на север, обратно к Рыскову, там уцелело много старых укреплений, прорвёмся. И не спорь, я тебя тут не оставлю, сейчас перебинтуем потуже, может, удастся кровь остановить. А от этой прямо сейчас избавимся, всё равно толку от неё никакого.
   Мужчина непринуждённо - двигался он удивительно плавно для своей комплекции - подхватил со стола нож, повернулся...
   - Подождите! - нервно вскрикнула я: молча ждать встречи с наточенной сталью у меня отчего-то не хватило выдержки.
   У солдата оказалась неплохая реакция: острие клинка остановилось в сантиметре от моей груди.
   - Смотри-ка, сталь творит чудеса: незрячий прозреет, а немой обретёт речь. Только вот меня уже мало волнует, что прошипит эта гадюка, - ядовито прокомментировал мужчина, тем не менее, выжидательно глядя на меня.
   А я и сама не знала, о чём бы мне прошипеть. Одно было ясно: каждая секунда молчания может стать для меня последней.
   - Мне мало что известно, - осторожно начала я, неприязненно косясь на заляпанный чужой кровью нож, - но я пришла со стороны расположения войск союзной вам армии и могу указать направление.
   Если я и не лгала, то очень сильно недоговаривала, не упоминая ни о пережитой мной бомбёжке, ни о том, что обратную дорогу в полях мне ни в жизнь не найти.
   - Союзные войска, говоришь? А где они были раньше, когда мы в них действительно нуждались?! Они могут только трупы собирать, и то по ночам, чтобы, не дай Бог, не попасться на глаза врагу!
   Я закрыла глаза: слишком страшно было наблюдать, как мужчина, возмущённо жестикулируя, размахивает ножом у меня перед лицом. Выловив паузу в его гневной речи, я вставила:
   - Тогда я могу указать, куда вам идти не нужно, раз вы так не хотите с ними встречаться.
   - Ещё и насмехаешься?! - мгновенно вызверился мужчина, награждая меня ощутимой затрещиной.
   Было больно и обидно: ведь я и не думала язвить, а говорила совершенно серьёзно. Очевидно, пока стоило помолчать.
   - Расположение каких войск ты предлагаешь нам указать? - вдруг раздался спокойный голос раненого. - В союз пять стран входит.
   Вопрос поставил меня в тупик: название её собственной страны я у лётчицы спросить не удосужилась и даже не могла ляпнуть что-либо наугад, потому как не то что не знала распределения государств по союзам, но и чужесепаратной географии никогда не изучала. Однако отвечать надо было, иначе и этот призрачный шанс на выживание окажется мне не доступен.
   - Я не знаю, - обречённо сообщила я, понимая как глупо и неправдоподобно это звучит. - У них серо-коричневая форма, и я видела там много ваших раненых. Я действительно не знаю больше.
   Мужчины переглянулись и рассмеялись, коротко и нервно, скорее от напряжения, чем от развитого чувства юмора. Иван обманчиво ласково взял меня за подбородок, заставляя смотреть ему в лицо:
   - Не знаю, зачем тебе это, но рассчитывать, что мы поверим в такую наглую и бессмысленную ложь...
   - Да ладно, забудь об этом, - примиряюще встрял раненый. - Что бы она сейчас не говорила, все её действия будут направлены на выживание. Если она и знает расположение войск Кроатии, то вести нас туда для неё - самоубийство. Так что можно, конечно, выслушать её соображения и принять к сведению, но я бы не стал особенно полагаться на них. Так где, говоришь, наши союзники? - доброжелательно обратился он уже ко мне.
   Объяснить это на словах мне было сложновато... Да и я уже не была уверена, что диалог имеет смысл. Находчивостью, которая, пожалуй, была присуща мне в профессии, в повседневной жизни я никогда не отличалась и разродиться гениальной идеей не могла не то что за пять минут, но и за всю жизнь. Впрочем, оная продлится, по-моему, не дольше... Тем не менее, рассудив, что сдаться я всегда успею, я ответила:
   - Они стоят за Рысковом, там госпиталь, авиабаза и командный пункт.
   В одном коротком предложении я сосредоточила всю имевшуюся у меня информацию, а также сомнительного качества домыслы. Зачем - я и сама не знала: наверное, просто время тянула в надежде на счастливый случай.
   - Ну, версия имеет право на существование, - усмехнулся раненый. - Мы и сами её придерживаемся, не так ли, Иван? - тот согласно кивнул, расплываясь в нехорошей улыбке. - Раз это всё, что ты можешь нам сообщить, то и нужды в тебе больше нет.
   - Да, ты же не думала, что смерть нашего товарища сойдёт тебе с рук?
   Кажется, все мои старания были бесполезны. Я раздражённо воскликнула:
   - Да не убивала я его!
   Но конец моей фразы потонул в грохоте и треске...
  
   Хаос
  
   Я особенно ничего не почувствовала: на мгновение оглохла и ослепла, подавилась отчего-то горячим и пыльным воздухом, внутри будто лопнула туго натянутая струна, - и вот я уже смотрю на очередное чёрно-белое поле с высоты выхода из штопора. При этом чувствовала я себя превосходно, не осталось ни холода, ни боли в голове и саднящих порезах, ни прежде дававшего о себе знать голода. Под ногами был будто бы стеклянный пол, сквозь который прекрасно просматривалось с трёх сторон окружённое лесами поле, изрытое свежими и застарелыми воронками взрывов, прямо подо мной над землёй поднимался лёгкий дымок - здесь чёрно-белое полотно разнообразили полосы ярких брызг. Вызывающе ярко-красных. Осознание произошедшего приходило ко мне до неприличия медленно. Я покрутила головой в поисках подсказок и тут же наткнулась на одну. В паре метров от меня на стеклянном полу стояло - а казалось, что парило, - пластиковое кресло с мягкой обивкой, будто сошедшее из приёмной моего начальства. В единственном на всё окружающее пространство предмете мебели вальяжно развалился не кто иной, как ныне покойный Константин. Он наблюдал за мной с рассеянной улыбкой неопределённого значения и, судя по всему, наслаждался моментом. Живым мужчина выглядел гораздо приятнее: мягкие черты лица, выразительные глаза какого-то сине-зелёного оттенка, тонкие, чётко очерченные губы, аккуратный округлый подбородок, словно бы невзначай покрытый двух-трёх дневной щетиной. Константин смотрел на меня с пассивным любопытством и явно не собирался говорить первым. Однако, само его присутствие здесь позволяло сделать довольно очевидный вывод...
   - Я умерла, что ли? - недоверчиво спросила я, даже не пытаясь каким-то образом адресовать своё любопытство.
   Может, стоило выразиться как-то покрасивее, но окружающее пространство меня обескураживало - я представляла себе посмертие малость иначе. Минимум, как нечто, решающее проблемы, а не создающее новые...
   - Нет, - односложно ответил Константин бархатным баритоном, которым стоило не разговаривать, а исключительно петь длинные печальные баллады.
   Ответ мне понравился - коротко и по существу. Однако ясности он не добавлял.
   - Хорошо, допустим, - с сомнением согласилась я. - Но есть один факт, порождающий противоречие, - вы совершенно точно мертвы. И раз мы с вами находимся в одном месте, то есть основания полагать, что и состояния наши схожи.
   Мужчина усмехнулся, хоть и как-то странно, без особых эмоций, будто из вежливости.
   - В вашу безупречно выстроенную логическую цепочку вкралась досадная ошибка - я не совсем мёртв. Но и не настолько жив, как хотелось бы.
   - Стоп, стоп. Никак не могу согласиться с вами по этому вопросу, - я покачала головой для пущей убедительности. - Я видела ваш, извините, труп и совершенно уверена, что это было безжизненное тело. Пульс я, правда, не проверяла, - тут же исправилась я, - но там вроде и так всё было ясно...
   - Ничего, со мной такое не впервые, - рассеянно отмахнулся Константин.
   Равнодушие мне показалось напускным, да и голос его едва заметно дрогнул, но в тот момент значения этому я не придала - меня куда больше волновали свои собственные проблемы, чем подоплёка некоторой неискренности собеседника. По моему мнению, в разговоре мы ушли чересчур далеко от первоначальной чёткости и, если продолжать его в том же стиле, он может затянуться, не давая при этом никакой конкретной информации. Мужчина наблюдал за моими умственными потугами всё с той же красивой, но раздражающей ухмылочкой, и у меня впервые зародилась мысль, что он надо мной просто издевается. Однако немедленно уличать его в этом не было смысла - всё равно здесь я не обладала должным авторитетом. Поэтому я отвернулась к безжизненно-спокойному чёрно-белому пространству и сосредоточилась на поисках объяснения ситуации. Пожалуй, отталкиваться следовало от наших с ним ролей в заданном сценарии. Если он апортер - а это заведомо так - то при жизни обладал каким-то особым умением, которое, по идее, должно было передаться мне, когда я до него неосмотрительно дотронулась. Вполне вероятно, его пребывание в этом странном месте как-то связано с этим даром, и я здесь оказалась по той же причине. Слишком уж сильно было подозрение, что если порыться в тех сугробах с уже неразличимыми следами крови, то без особого труда можно обнаружить три тела разной степени целости. Что там было по списку возможностей апортеров? Вся необходимая информация напрочь вылетела у меня из головы. Впрочем, похоже, Константин сам знает, каким умением обладал, только не спешит поделиться этим знанием. Надо задать ему вопрос, который выведет его из равновесия...
   - Каким даром вы обладали, Константин? - прямо спросила я, в некоторой степени обделённая фантазией.
   Впрочем, ни простота формулировки, ни непроизвольное обращение в прошедшем времени не умалили произведённого эффекта.
   - Э-э... - впервые растерялся Константин, поражённый моей осведомлённостью. - Откуда вам известно моё имя? - довольно быстро сориентировался он, странным образом расставляя приоритеты.
   Пришло моё время важничать и отмахиваться от интересующих собеседника вопросов. С мстительной небрежностью я пожала плечами, напуская на лицо скучающе-равнодушное выражение - в ношении масок у меня был богатый опыт. Нарочито медленно и чётко выговаривая слова - только теперь я осознала, что успешно беседую на родном мне языке, - я ответила:
   - Это не слишком важно. Я точно знаю, что у вас есть какая-то особая способность, но какая именно - мне не известно. И раз мы оба не совсем мертвы, то объясняться это может только этим вашим даром.
   - Да кто ты такая, чёрт побери?! - Константин вскочил с кресла, и маска интеллигентности на миг слетела с его лица, но он невероятно быстро взял себя в руки, что свидетельствовало о длительной практике. - Простите, я немного нервничаю. Я растерян: вы говорите на языке Западного сепарата и знаете обо мне больше многих, что исключает случайность нашей встречи и даёт мне повод всерьёз интересоваться вашей личностью.
   Если бы я не видела глаза Константина несколько секунд назад, то, быть может, и поверила бы в искренность его раскаяния. Теперь я понимала, что под его флегматичным спокойствием всё это время скрывалась буря эмоций, причём эмоций отнюдь не положительных, а все эти вроде бы безобидные насмешки, возможно, призваны были заглушить куда более агрессивные настроения. Рядом с Константином, похоже, надо оставаться настороже, а пока я решила просто немного сбавить обороты: я перехватила инициативу в разговоре, а большего и не требовалось.
   - Я не была достаточно вежлива, - примирительно улыбнулась я - эта гримаса всегда удавалась мне безупречно, правда, внимательному наблюдателю меня наверняка бы выдали глаза. - Ваше имя мне известно, но и мне следовало представиться. Меня зовут Энн Брейсбонд. И давайте, если вы не против, перейдём на "ты": полагаю, мы практически ровесники, а прочие тонкости этикета нам, как выходцам с разных сепаратов, а значит, приверженцам совершенно разных культур, можно опустить.
   - Хорошо, - согласно кивнул мужчина, опускаясь обратно в кресло. - Пожалуй, я тоже вёл себя несколько невежливо. Я отвечу на твои вопросы, но после ты окажешь мне ту же любезность, идёт?
   Я ничего не имела против такого расклада и, скрестив ноги, села прямо на стеклянный пол, приготовившись слушать. Мои мечты о близости к небу в этот момент, пожалуй, были как никогда схожи с реальностью - лёгкое ощущение парения кружило голову. Константин же удобно откинулся в кресле, прикрыл на несколько секунд глаза, не то щурясь, не то действительно собираясь с мыслями, а затем наконец начал говорить:
   - У меня и правда есть... хотя, сейчас вернее будет сказать, был, некий дар, если можно так это назвать. Я был в состоянии перемещаться между сепаратами без каких-либо технических средств. Покидая свою физическую оболочку, я мог свободно перемещаться по Хаосу без вреда для себя. При этом связь с телом сохранялась, и я как бы... носил его с собой, восстанавливая на интересующем меня сепарате. Прошу прощения, мои объяснения довольно сумбурны, но я никогда прежде не пытался облечь весь этот процесс в слова, - мужчина смущённо улыбнулся, полностью вернувшись к своей первоначальной роли. - Так вот, тут есть ещё одна особенность. Этот дар в определённой степени обеспечивал мне нечто вроде бессмертия, потому что, покинув тело добровольно или насильственно, я мог перебраться на другой сепарат и восстановить его в первоначальном виде, какие раны или травмы бы ни были мною получены. Место, где мы сейчас находимся, именно то, куда я обычно попадал, покидая оболочку. Только обстановка раньше здесь отвечала моим представлениям, а теперь... Да и связью с телом я больше не располагаю и не способен ни на что из того, что мог бы сделать раньше.
   Константин говорил ровно и спокойно, однако я сомневалась, что этим он демонстрировал своё истинное отношение к произошедшему. И пусть я поняла далеко не всё из его рассказа, одно мне было ясно: дар этого апортера я получила невероятно вовремя.
   - Что ж, теперь, полагаю, моя очередь, - вздохнула я, никак не обозначив своих впечатлений. - Мой рассказ будет не менее фантастичен.
   И я коротко обрисовала Константину возникшую ситуацию, во всех отношениях дурацкую. История о демонах, восьмом сепарате и сложном многокомпонентном оружии из моих уст звучала ещё более безумно и глупо. Меня должно было насторожить, что мужчина так легко в неё поверил, но тогда я только обрадовалась этому.
   - Значит, теперь ты обладаешь моими способностями... - задумчиво протянул Константин, потирая пальцем подбородок. - Но я потерял связь с телом раньше, чем ты забрала мой дар, выходит, это дело рук убийцы...
   - Может, у неё было какое-то особое оружие? - без энтузиазма предположила я - после того, как мне не удалось его спасти, дальнейшая судьба Константина волновала меня мало. - Кстати, а как я должна ощущать эту связь с телом?
   Я задала этот вопрос нарочито небрежно, не желая демонстрировать, насколько больше меня интересуют собственное состояние. Константин перевёл на меня невидящий взгляд, моргнул несколько раз, неохотно отвлекаясь от размышлений.
   - Почувствовать это так сразу слишком сложно, но связь имеет визуальное представление, - вяло, зато витиевато ответил он, кивая куда-то мне под ноги.
   Я встала и ещё раз окинула взглядом чёрно-белое поле, повнимательнее. Присмотревшись, я заметила тонкую перламутрово-золотистую ниточку, тянущуюся почему-то от моего левого запястья к привлекшим ранее моё внимание свежим рытвинам. Скрываясь под землёй, она подтверждала опасения по поводу местонахождения моего трупа. Заметив одну ниточку, я тут же увидела и вторую: она тянулась почти в то же место, но уже не от меня, а от запястья левой руки Константина.
   - Но ведь и у тебя есть такая, - подозрительно нахмурившись, констатировала я.
   Константин украдкой раздражённо выдохнул, однако терпеливо пояснил:
   - По неизвестным мне причинам я намертво привязан к ножу, которым меня убили. Причём воздействовать я на него не могу, а потому жёстко ограничен в передвижениях радиусом связи.
   - А нельзя её как-нибудь разорвать? - наивно поинтересовалась я.
   - О, это нетрудно, - язвительно согласился Константин. - Но эта связь - единственное, что удерживает меня на этом свете, а я, знаешь ли, как-то не спешу на тот.
   Мужчина внезапно вскочил с места, в два шага оказался рядом и мёртвой хваткой вцепился мне в плечи.
   - Ты же хотела спасти мне жизнь? Так помоги мне теперь, помоги мне вернуть тело! - чуть не кричал он, слегка встряхивая меня через слово.
   Противоречивые инстинкты заставили меня вжать голову в плечи и стиснуть кулаки, но богатый опыт общения с Дэвидом позволил мне удержаться от применения приёмов самообороны. Константин был немного выше и нависал надо мной отчасти трогательно, отчасти зловеще, но хоть он и придал лицу просительное выражение, в его безупречно красивых глазах застыли отрешённость и холод. Нет, я не сомневалась, что он нуждался в моей помощи, просто на самом деле мужчина ставил перед фактом, а не просил, потому как отказ здесь не подразумевался ни в какой форме.
   - Ну, я попробую, - расплывчато пообещала я, криво улыбаясь.
   Если бы Константин не отпускал меня ещё секунду, мои нервы не выдержали бы, и он всё-таки получил бы какой-нибудь чувствительный удар. Однако, мужчина, похоже, верно оценил пределы моего терпения, и разжал руки до наступления критического момента.
   - Спасибо, - смиренно кивнул он, делая шаг назад. - И прости за мою несдержанность.
   Я только фыркнула: я чувствовала во всём этом некоторое лицемерие, но столь искусное, что разобрать, где фальшь, а где истина, пока не представлялось возможным. Вместо анализа более эффективным мне показалось перейти к каким-то конкретным действиям.
   - Так как же мне... э-э... ожить? - не слишком уверено поинтересовалась я.
   - На этом сепарате - уже никак, - с готовностью, но всё же насмешливо ответил Константин. - Это одно из правил: вернуться в тело, покинув его, можно на любом другом сепарате, кроме того, где произошло разделение.
   Никогда не жаловалась на сложности с восприятием информации, но сегодня я до отвратительного медленно вникала в суть происходящего. Совершенно некстати возникла мысль, что сам процесс моих размышлений донельзя абсурден, потому как мой мозг, который должен бы принимать в этом участие, находится, вполне вероятно, не в целости и уж точно не на положенном месте...
   - Выходит, мне нужно... уходить? - с сомнением уточнила я.
   - В принципе, да. Только не забудь прихватить своё тело, иначе не уйдёшь дальше, чем на пару десятков метров.
   Раздражение неуклонно просачивалось сквозь новизну впечатлений и попытки сохранять рассудительность. Меня выводила из себя манера Константина не давать очевидно необходимых пояснений без дополнительных вопросов с моей стороны. Вот и сейчас он сказал ровно столько, чтобы я не смогла сделать следующий шаг без десятка лишних уточнений, и мне стоило немалых усилий сохранить самообладание и не наорать на мужчину. Однако ещё и задавать вежливые вопросы сейчас было выше моих сил. Мечась между гордостью, злостью и необходимостью, я с трудом разжала стиснутые зубы и торопливо заозиралась в поисках объекта, способного отвлечь моё внимание от разрастающейся волны раздражения. Мой взгляд наткнулся на игриво поблескивающую нить, обхватывающую моё запястье. В безотчётном порыве я потянула за неё и та легко поддалась, не без натяжения, но мягко выскальзывая из разнородной глубины воздуха и земли. На другом конце нити, показавшемся из сугроба, мерно покачивался матовый полупрозрачный шар, будто улов на крючке манипулятора удильного автомата. Добыча спокойно прошла сквозь стеклянный пол (впрочем, я понимала, что на самом деле никакого пола тут быть не может) и в то же мгновение потеряла свой вес, воспаряя на уровне моего пояса. Нить как-то незаметно укоротилась - длина её теперь составляла не более метра, при этом её целостность и внешний вид никак не изменились, так что куда исчез излишек, оставалось загадкой. Внутри массивного шара, имевшего, наверное, не менее полуметра в диаметре, при ближайшем рассмотрении виднелась какая-то блеклая субстанция неприятного розоватого оттенка.
   - Что это?! - со смесью отвращения и любопытства спросила я, увлечённая экспериментом, благодаря которому напрочь забыла о раздражении.
   - Это твоё тело в доступной для перемещения на данном уровне форме, - снизошёл до нормального ответа Константин, явно разочарованный моей самостоятельностью.
   - Это?! - я возмущённо ткнула пальцем в шар, отчего тот слегка покачнулся в воздухе. - Мне что, придётся собирать своё тело из молекул? Боюсь, я недостаточно подкована в анатомии.
   Перспектива вернуться на твёрдую землю в виде бесформенного сгустка вещества меня решительно не вдохновляла, но Константин только рассмеялся.
   - Тело будет принимать прежнюю форму на основании твоих воспоминаний о нём. Первые разы ты, скорее всего, не сможешь контролировать этот процесс, но потом, при должном опыте, ты будешь осознанно придавать ему любой вид, какой захочешь. Ну, с некоторыми ограничениями, конечно...
   - Даже так... - вяло удивилась я, мгновением ранее ощутив переполнение головы новой информацией и впечатлениями. - Значит, теперь уже можно идти?
   - Стоп, - отчего-то нахмурился парень. - А как же я? Ты обещала мне помочь, а я не могу пойти с тобой, пока ты не заберёшь эту штуку, к которой я привязан. У меня самого эти фокусы больше не выходят.
   Я неопределённо пожала плечами, затем, подумав, дополнила этот нехитрый жест кивком, подтверждая своё согласие. Подойдя к Константину, я попыталась схватиться за его нить, но та прошла сквозь пальцы так, будто её и вовсе не существовало.
   - Связи материальны только для их владельцев, - сухо пояснил мужчина. - Ты должна забрать нож как обычную вещь.
   - И как же это сделать? - раздражённо буркнула я, вновь вынужденная задавать уточняющие вопросы, и отнюдь этим не обрадованная.
   - Представь нечто вроде той нити, что связывает тебя с телом. Это место отвечает теперь, как я понимаю, твоим потребностям, так что ты можешь материализовать любой необходимый предмет, стоит только подумать о нём. Попробуй закрыть глаза, если не получается. - Я послушно зажмурилась, воображая моток тонкой серебристой нити, а когда вновь посмотрела перед собой, тут же обнаружила его парящим в нескольких сантиметрах от моего лица. Константин благосклонно качнул головой. - Хорошо, а теперь возьми её за один конец, а другой сбрось на землю, думая о том, что хочешь "выудить".
   Алгоритм показался мне не слишком очевидным, но я всё же попробовала ему последовать. Размотав верёвку, я сбросила её вниз, вернее, попыталась, потому что дальше пола падать она не захотела.
   - Проклятье! - раздражённо топнула ногой я, отчего стекло подо мной неожиданно разлетелось вдребезги.
   Я почти успела испугаться, когда поняла, что никуда не проваливаюсь, в отличие от верёвки, плавно устремившейся к земле. Сложно сказать, о чём я думала в тот момент, когда её конец скрылся в сугробе, но нить натянулась и потяжелела, что явно свидетельствовало о наличии "улова". На конце её вновь оказался матовый шарик, только куда меньшего размера, да и внутри него на просвет виднелось нечто, облечённое в форму.
   - Ну и что за ерунду ты вытащила? - разочарованно протянул Константин, недовольно изогнув тонкие брови.
   Шар проскользнул сквозь пол, вновь отчего-то ставший целым, и неподвижно замер на одном уровне с предыдущим. Нить сама отцепилась от него и безвольно обвисла в моих руках. Похоже, в порыве раздражения я подумала о том, что было бы неплохо получить инструкцию ко всем этим новым странным способностям, - в мутной глубине шара виднелась книга - с несколько искажёнными чертами, но узнаваемая.
   - Это совсем и не ерунда, - уязвлено возразила я, довольная своей добычей. - Это книга с инструкциями, она поможет нам разобраться.
   - Бесполезно, - безапелляционно прервал меня Константин. - Всё равно здесь прочитать её ты не сможешь. Достань уже наконец этот чёртов нож!
   Я не любила, когда на меня кричат, тем более не собиралась позволять этого мужчине, с которым не была связана обязательствами штрафных санкций.
   - Не советую повышать не меня голос, - холодно проговорила я, непроизвольно сжимая кулаки.
   Наверное, взращённая годами посещений Инкубатора ненависть полыхнула в моих глазах, иначе с чего бы Константин так резко отшатнулся, спадая с лица. Страх мужчины был мимолётным, как и моя вспышка, и уже в следующую секунду я вновь нацепила маску спокойной доброжелательности, а он насмешливо скривил губы, играя покровительственное превосходство.
   - Прости, - неискренне извинился Константин.
   - Инцидент исчерпан, - фальшиво улыбнулась я.
   В тишине, пропитанной хорошо скрываемым, но ощутимым напряжением, я закинула свою "удочку" повторно, старательно сохраняя в голове необходимый образ. То, что вторая попытка удалась, стало ясно сразу: к повисшему на моей верёвке шару тянулась золотистая нить связи Константина.
   - Спасибо, - вежливо поблагодарил мужчина, принимая "улов".
   Он попытался сдвинуть шар, спокойно замерший рядом с остальными, но тот даже не шелохнулся, будто прилипнув к воздуху. Константин беспомощно обернулся ко мне: ему всё ещё удавалось удержать эмоции в узде, однако черты его при этом словно окаменели в своей притворной безмятежности. И только в глазах мужчины плясал панический страх, систематически срывающий все запоры и грозящий в любой момент бесконтрольно выплеснуться наружу.
   - Кажется, тебе придётся носить и его, - натужно проговорил Константин, криво и неестественно улыбнувшись.
   Что ж, похоже истерика мне всё же не грозит. Я облегчённо улыбнулась, чуть более искренне, чем обычно, и заверила мужчину, что у меня его нож только сохраннее будет.
   Сам по себе за мной таскался, как игрушечный самолётик на верёвочке, только шар, содержащий моё тело (правда, о том, что это оно, вспоминать мне не хотелось). Остальной багаж нужно было перемещать механическим путём, то есть тянуть, толкать или носить под мышкой. Учитывая неудобную форму, таскать его таким образом решительно не хотелось, но мне до странного быстро пришло в голову решение этой проблемы. Закрыв глаза, я представила сплетённую из верёвок сетку, стягивающую все три шара. Как и предполагалось, заказанный объект материализовался и волноваться о перемещении лишних предметов больше не приходилось. Увидев моё изобретение, Константин смерил меня крайне подозрительным взглядом и задумчиво протянул:
   - Надо же, я всегда поступал точно так же...
   По всей видимости, своей находкой он очень гордился, и теперь был серьёзно уязвлён тем, что я быстро и самостоятельно пришла к тому же решению.
   - Я рада за тебя, - серьёзно кивнула я, не давая мужчине развить тему. - Давай уже сдвинемся с места, мы и так потратили тут кучу времени. В какую сторону идти?
   - Это смотря куда мы хотим попасть, - легко перестроился Константин. - Ближайшие сепараты - Западный и Северный, чуть подальше Юго-Восточный, остальные совсем далеко.
   А вот об этом я как-то и не подумала... Действительно, куда теперь направиться? Неизвестно, где произойдёт следующее убийство, да и теперь я особенно отчётливо понимала, что шанс предотвратить его один на миллион... Однако, это не слишком последовательно - сдаваться так легко, и раз уж я ввязалась в эту историю, верхом глупости будет вернуться сейчас домой. К тому же, меня там ждала прежняя серая меланхолия безразличия, по сравнению с которой даже местный чёрно-белый реквием злости выглядит привлекательнее, и куча вызванных моим длительным отсутствием неприятностей, способных сделать моё унылое существование и вовсе невыносимым. Значит, остаётся выбирать из пяти сепаратов, которые на данный момент я способна оценить лишь по территориальному признаку...
   - Давай на Северный, - решила я, безосновательно полагая, что Мара будет двигаться по сепаратам в порядке их следования.
   Константин безропотно согласился, потому как ему место назначения и вовсе не было важно, и беспечно зашагал в нужном направлении. Я поспешила следом, стараясь сохранять разделяющее нас расстояние минимальным: не хотелось ненароком дёрнуть мужчину за "поводок" связи, ограничивающей его передвижения относительно моего багажа.
   Постепенно я освоилась с передвижением в этом странном пространстве. Здесь у меня не было тела, и хоть осознать этот факт до конца мне так и не удалось, я научилась пользоваться преимуществами отсутствия веса и плотности. Как невыразимо прекрасно было, раскинув руки, нестись вперёд, как истребитель с превосходными аэродинамическими свойствами! Не прилагая никаких усилий, увеличивать скорость, скользить сквозь разреженный воздух, не встречая сопротивления, не чувствуя ветра, сама уподобляясь ветру... О, небо, только ради одного этого мига стоило и родиться на свет, и умереть!
   Экспериментируя со стилем движения, я то и дело протаскивала Константина за собой на привязи и, наоборот, тормозила его, проскользнувшего вперёд. Сквозь эйфорию до меня периодически долетали отрывки его ругани, но я, неоднократно сталкивавшаяся с подобным во время тренировочных полётов с курсантами, едва замечала их. Остановиться меня заставила только багровая стена Хаоса, словно бы внезапно выросшая передо мной.
   - Могла бы и поаккуратнее быть, - тут же воспользовался возможностью высказаться Константин.
   - Извини, - рассеянно протянула я, не то чтобы искренне раскаиваясь, но признавая неумышленность своих действий.
   Осуждающе покоившись на меня, мужчина всё-таки не стал развивать тему, чем заслужил определённую долю уважения, и тоже повернулся к зловеще мерцающему Хаосу. Хотя я не раз представляла себе, как врезаюсь в него на своей "Траектории", на самом деле мне было морально сложно переступить эту границу. Инстинкт самосохранения истерично орал об опасности, разум мягко напоминал о неотвратимой смерти, а сердце опасливо замирало, хоть и находилось сейчас, по идее, в составе бесформенной массы в моём багажнике...
   - Понимаю, что ты чувствуешь, - мягко и даже как-то ностальгически улыбнулся Константин. - Я долгое время не мог избавиться от страха, это табу у нас в крови. Но поверь, здесь Хаос абсолютно безвреден для нас.
   - В принципе, я в этом и не сомневаюсь, - мысль, нечаянно произнесённая вслух, прозвучала грубовато, но мужчина не обиделся - наверное, и правда понимал...
   - В Хаосе рекомендую двигаться быстро и не смотреть по сторонам. Уверяю, ты не захочешь видеть то, что можно встретить в его глубинах, - серьёзно предупредил Константин и первым перешагнул границу.
   Его потемневший силуэт, слегка замутнённый и расцвеченный окраской Хаоса, вдохновил меня тоже двинуться вперёд...
   Хаос отличался от сепаратов так же, как вода отличается от воздуха. Вроде бы идти-лететь также легко, как снаружи, но всё вокруг необоснованно кажется вязким и тягучим. Воздух гасит инерцию, большая скорость кажется маленькой, даже звук, кажется, медленнее растекается от источника, вместо того, чтобы мчаться. Ничто здесь не требует больших усилий, но любое действие отчего-то убийственно утомительно, чужеродно и неестественно для вязкого застывшего мира. Иногда краем глаза я замечала какое-то движение, далеко внизу проносились очертания загадочных объектов, но я следовала совету Константина и ни к чему не присматривалась. Да я и сама чувствовала, что стоит остановить на чём-нибудь взгляд, как я мгновенно застряну в этой тягучей массе и буду долго, бесконечно долго выползать из неё... Неподдельно глубокое облегчение я ощутила, увидев впереди тёмную полосу границы Хаоса. В последнем героическом усилии я устремилась к ней и выскользнула наружу. Оглядеться и вдохнуть я не успела: сразу по пересечению границы, тело моё будто налилось свинцом и я почувствовала, что падаю...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"