Алешко Алексей : другие произведения.

Мразь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Закончил ЭТО лет 5 назад и с тех пор ОНО благополучно валялось. А чего валялось? Да - штучка жесткая, грязная и лицам младше 21 года лучше её не читать. Но! Сколь бы невероятными не казались истории и действующие лица.... Было, было, было. Я тоже в романе засветился. В самом конце ;)

   0x08 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  

МРАЗЬ.

  
  
   Виктор.
  
   Всё хорошо: улыбки, поцелуи.
   Секс. Ну а потом? Потом домой.
   Невинное лицо, пакет с едой,
   И мило шепчете единственной - я твой.
   Она же к вам - вот ужин, и в постель,
   И с придыханием - я ждала, поверь.
   И снова тапочки, газета, и футбол.
   Пока сосиски с макаронами на стол.
   И тра- та- та - подружки, маникюр,
   Щебечет что- то про своих знакомых кур.
   Но вот - дин- дон! - Упал вам СМС.
   И вы курить идете на балкон,
   Чтоб там в тиши читать,
   Как были чудно хороши.
   Как было супер столько раз успеть,
   За малое количество минут,
   За время то, пока вас дома ждут.
   Но что- то вам не хорошо,
   В руках- то телефон, не ваш, её.
  
  
   Пот бывает разный, в сауне пот легкий, текучий, и почти без запаха. У пахаря или кузнеца пот тяжелый, духовитый, но не противный. Я правда никогда не пахал и в кузнеце не работал, но по- другому его себе даже не представляю. Такой пот не имеет права вонять как пот спортсмена, например. Его запах обязательно должен быть с привкусом травы, земли, или железа, соответственно. Пикантный, интересный. И правильный. Не как у спортсменов, у этих пот бесполезный, бестолковый, глупый. Ну потеешь ты, рвешь жилы тратя миллионы и миллионы килокалорий сперва на тренажерах, потом на соревнованиях. Ограничиваешь себя даже в простом удовольствии есть и пить что- то вкусное. В результате: прыгаешь выше всех, метаешь дальше всех или бегаешь быстрее всех. А смысл? В чем польза от этого "быстрее, выше, сильнее"? Регулярно надо убегать от льва, сливать камнем бананы с пальмы или перепрыгивать горные реки спасаясь от антилопы? Не лезь ко львам, покупай продукты в магазине, не гуляй в горах без ружья и будет тебе счастье - кушай что хочешь, пей вино, спи до обеда и наслаждайся сексом когда хочешь, а не с разрешения тренера. Мазохизм. И люди которые все это смотрят по телевизору - мазохисты.
   Сидит такой на диване, с чипсами и пивом, и два часа пялится на какой- нибудь Tour de France, что он там хочет увидеть? Все же и так известно: выехало одно количество, доехало другое и лишь трое на пьедестале. Ровно ту же информацию можно получить за три минуты в новостях. Ну а если упадать кто- то смешно - посмотреть на yuotube.
   Он смотрит не для того, чтоб что- то увидеть, представляет себя на месте чемпиона. Как он зарабатывает миллионы, вокруг него вьются красавицы, он купается в роскоши и улыбается белоснежными зубами с рекламных плакатов на каждом углу. Собственно все, что можно увидеть нового и интересного в спорте - реклама. Спортсмены же - люди- билборды. Этот прыгает высоко, но не очень - билборд на улице Урюпинской, по две штуки баксов в месяц. А у этого, хоть жопа и меньше, - десять штук в месяц, как билборд на Кутузовском, потому что прыгает выше, хоть площадь его "рекламной площадки" меньше, зато выше. И, получается, этот урод с чипсами и пивом, мечтает стать доской для объявлений. Как и юный спортсмен которого с малых соплей родители привели на какую- нибудь секцию.
   Для себя? - Не смешите меня. Для себя вполне достаточно поддерживать тело в тонусе регулярно посещая фитнес. А спорт, тем более профессиональный спорт - онанизм: бессмысленное и глупое уничтожение личного времени единственной жизни. Женщины - еще ладно, закончив спортивную карьеру они еще могут спрятаться за мужиком приманив его упругими спортивными ягодицами и высокой грудью. Вообще, женщина, как существо рожающее детей, дающее начало новой жизни, рассматривает себя как нечто бессмертное. Она дает жизнь и из- за этого не понимает смерти, не видит её. Она не видит финала и бесконечно уверена, что у неё, как у вечного существа, всегда есть в запасе время на исправление ошибок, принятие решений и действий. Женщины мнят, что у них всегда будет некое эфемерное завтра на которое можно бесконечно откладывать познание, открытие и все прочее новое, пока неизведанное. Интересно, считал кто- нибудь сколько дел за день женщина откладывает на завтра? Не все - и то ладно.
   А членоносцев не понимаю. Зачем пыжиться и потеть на тренажерах? Тот же секс - тренировка сразу на все группы мышц. Конечно если женщина не бревно. А ни одна женщина- бревно не поверит, что она бревно, пока её бобры на плотину не утащат. Вот найди себе не бревно и потей на здоровье! Не трать время на ерунду и глупости: добейся, стань и "не бревна" сами тебя найдут и потеть заставят.
   Вообще пот от секса - отдельная величина. Показатель и мерило не столько страсти, сколько качества жизни. Не твоей жизни, а жизни как таковой: на сколько ты её правильно понимаешь и используешь.
   Пот от секса отличается от любого другого: он яркий, густой, липкий, словно клей специально созданный для скрепления тел любовников. Секс без пота - супружеский долг, обязанность. Такой же бессмысленный как онанизм. А как в результате пахнет постель... Уууу- м... - сказка! Нет ничего прекрасней утомленного сексом тела покрытого шариками пота и в бессилии раскинувшегося на смятых простынях. Любовный сок, конечно, тоже хорошо, но не то. Во- первых - на любителя. Во- вторых: он физиологически естественен, соответственно не показатель и тем более не мерило. Хотя, если и его нет - можно стреляться. Как минимум на мосту.
   Я аккуратно повернул голову и уткнувшись носом в подушку жадно втянул запах. Часов шесть прошло, а подушка еще влажная и пахнет просто волшебно, тем самым потом. Тихо, стараясь не потревожить, вытащил руку из под одеяла выпутывая её из скомканной простыни и взял с прикроватной тумбочки iPhone. 7:45, через пятнадцать минут запоет будильник. Целых пятнадцать минут - есть время похулиганить.
   iPhone на место, левую руку просовываю под подушку, аккуратно, стараясь не разбудить обнимаю под шею, кладу на грудь и легко сжимаю сосок. Виктор чуть вздрагивает, но не просыпается. Он такой забавный, совсем еще ребенок, двадцать лет, но всех уверяет, что ему двадцать пять, просто молодо выглядит. Обнимаю по талии правой рукой, бережно, чтоб не разбудить, тянусь к мошонке прижимаясь к горячему голому телу. Такое все маленькое, сонное - прелесть. Легко собираю все в ладонь и стискиваю одновременно проводя языком по шее.
   Проснулся, но вида не подает. Сильнее стискиваю сосок, они у него маленькие, но чертовски чувствительные. Начинаю теребить член, он отзывчиво набухает, наливается кровью откачивая её от головы, как пиявка. Виктор стонет, пытается схватить меня за терроризирующую его баловника руку. Кусаю в шею и сильно щеплю за сосок. Стонет и двумя руками хватает меня за стиснувшие розовую пуговку соска пальцы. Резко взвинчиваю темп, моя правая рука поршнем мечется на его восставшем члене открывая и закрывая быстро набухшую до треска головку. Он не сопротивляется, лишь сильнее вцепляется в мою руку стараясь оторвать её от соска.
   Минуты не проходит как он начинает мелко трястись, его попа дергается шлепая меня по не менее напряженному естеству. Виктор стонет, со свистом выдыхает через стиснутые зубы, семя брызжет мне в массирующую головку ладонь, летит под одеяло покрывая все на своем пути белесыми каплями. Виктор еще раз вздрагивает, отпускает мои прилипшие к его сосочку пальцы и растекается вместе с семенем по растрепанной кровати. Тихо. Молча.
   Целую его за ухо, шепчу: "Доброе утро" и откидываюсь на спину. Хорошо. Просто хорошо. Любовь? - ни в коем разе, мне просто хорошо от того, что хорошо ему. Просто хорошо.
   - Ты мерзкий и отвратительный тип. - Шепчет он, поворачивается ко мне и приподнявшись на локте целует в щеку. Чуть касается. Нежно. Целомудренно. Как целует мама заспавшегося первоклассника.
   - Тебе не понравилось? - Без эмоций, словно "который час", спрашиваю я и поднимаю вверх правую руку: его семя начинает стекать из раскрытой ладони. - Смотри, - обращаю его внимание на каплю и усмехаюсь.
   - Чего смешного? - Удивляется он и кладет голову мне на грудь.
   - Она совсем прозрачная.
   - Естественно, - он мило вздыхает, - я выжат досуха, удивительно что из меня после вчерашнего вообще что- то смогло вылететь. - Его рука перебирает волосы на моей груди и скользит вниз. - А вот у тебя еще есть чем поживиться. - Озорной блеск в глазах. Целует мне грудь.
   - Не надо. - Накрываю ладонью его, уже достигшую цели руку. - Встаём.
   - Почему? - Обиженно и игриво смотрит мне в глаза забавно оттопыривая нижнюю губку.
   - Какой же ты еще ребенок. - Улыбаюсь я отодвигая его с груди. - Слово и дело! - Выкрикиваю резко поднимать с кровати и еще шире улыбаюсь от двоякости получившейся мизансцены.
   - Я хочу тебя поцеловать. - Порывисто поднимается следом Виктор и хватает меня за руку.
   - Целуй. - Милостиво киваю глядя на него сверху вниз.
   - Я хочу поцеловать тебя в губы.
   - Нет. - Аккуратно, но настойчиво освобождаю руку. Виктор словно сдувается, руки плетьми падают вдоль обнаженного безволосого тела, плечи опускаются, в глазах появляются слезы.
   - Ты меня не любишь. - Выдыхает он и слеза начинает путь по его раскрасневшейся после устроенной побудки щёчке.
   - Не люблю. - Пожимаю плечами, отворачиваюсь и мурлыча под нос: "Ах, Арлекино, Арлекино" - иду в ванну не обращая внимания на начинающего плакать мальчика.
   Мы познакомились полгода назад в сауне фитнес- клуба. Было три часа ночи, клуб пустой, только он и я. Разговорились о полуночниках, поплевались в Тима Бёртона, не к месту помянули Селенджера и как- то само- собой закончили у него в постели. Так и встречаемся два раза в месяц, по четвергам, когда пересекаемся ночью в фитнес- клубе. Он живет рядом, это удобно: традиционное позднее совещание каждый второй четверг месяца, потом сауна в фитнес- клубе, секс до изнеможения, подъем в восемь и к девяти на работу отбывать пятницу. Удобно. Только санузел у него в квартире отвратительный: старая ванна, вечно капающий кран и кошмарный советский бежевый кафель на стенах. С потеками. Словно кто- то умудрился нагадить на стены да так и засохло. Но удобно. Фитнес- клуб в двух шагах и до работы пешком можно дойти.
   Когда я вышел из душа небрежно обтеревшись не совсем свежим полотенцем - почему- то у него других не бывает, Витя уже успокоился и понуро сидел на краю кровати обхватив прижатые к груди коленки. Такой смешной, на совенка похож: красные заплаканные глазки на выкате и упорно сжатые губы, видимо чтоб не тряслись, еще не совсем успокоился.
   - Кашки или омлет? - Поинтересовался я демонстративно игнорируя его состояние.
   - За что ты меня так?! - Выпалил он не разжимая зубов. Интересно, как у него так получилось? Громко, не разжимая зубов и почти не шевеля губами. Даже слюни во все стороны не полетели. Вообще у него многое удивительно получается, например минет, руками не трогает, головой не двигает, а ощущения непередаваемые. - За что? - Теперь уже просто повторил он не понимая моего молчания. Глупенький мальчик. Да, минет - это хорошо. Я подошел к нему роняя с бедер полотенце.
   - Поласкай меня.
   - Тебе правда этого хочется? - Он поднял на меня заплаканные глаза.
   - Я тебе когда- нибудь врал? - Виктор покачал головой, порывисто обнял меня за талию и прижался щекой к лобку.
   - Ты злой, мерзкий, отвратительный тип. - Прошептал он и в тот же момент я ощутил его губы вокруг моей набухающей головки.
   - И старый. - Выдохнул я, закрыл глаза и с силой прижал его голову к себе заставляя принять внутрь все мое естество. Он уперся мне в бедра, попытался отодвинуться, но я удержал лишь чуть ослабив хватку. И держал, держал, держал пока его заводной язычок, быстро, очень быстро, удивительно быстро, не заставил меня стонать стиснув зубы и фонтаном, вулканом, огромным гейзером, выталкивать из себя страсть и наслаждение. А я все держал, держал и держал исторгая семя глубоко в него, не оставляя шанса потерять хоть каплю. Чувствуя, как он судорожно, боясь захлебнуться, глотает, глотает, глотает. Какой же он еще глупый и наивный мальчишка.
   - Кашу, овсяную. - Выдохнул я освобождая его рот от своего присутствия, похлопал поперхнувшегося и пытающегося отдышаться Витю по спине и начиная одеваться грубо скомандовал. - Двигай в душ.
   Он упал на кровать и разрыдался. Я молча оценил его действие по шкале демонстративности, признал его естественным и насвистывая вальс Мендельсона отправился на кухню попутно подхватывая и напяливая на себя одежду.
   Кухня в его квартире не чета ванной комнате: просторная, с приличной, хоть и не новой мебелью, бытовая техника нормальная, одно удовольствие стряпать. Овсяная каша из пакетиков - гадость, но другой нет. Сок тоже не свежевыжатый, из пакета, апельсинов нет, а с яблоками и морковкой возиться лениво. Зато кофе добротный, в зернах и кофе-машина у него хорошая. Тостов нет по причине отсутствия хлеба. Будем строгать сыр с колбасой в прикуску.
   Когда я уже заканчивал сервировать завтрак зашел Витя. В махровом халате. Замерз? - вряд ли. Вероятней всего вырядился мне назло. Знает, проказник, как я отношусь к махровым халатам вообще и на нем в частности. Такой смешной. И глазки еще сильнее покраснели. Но упорно сжатые губы уже трясутся готовые выпустить какую-нибудь гадость. Так и есть.
   - Я тебя люблю. - Еде слышно выдыхает он. Кто бы сомневался. Ухмыляюсь.
   - И?
   - Как ты не понимаешь! Я! Тебя! Люблю! Мне плохо! Я хочу быть с тобой! Хочу быть с тобой всегда! А не по четвергам! - Он срывается на крик, по-солдатски прижатые к бокам руки трясутся. - Я хочу ходить с тобой в кино! Хочу познакомить тебя с друзьями! Хочу.... - Ну вот, опять. Последнее время каждая встреча заканчивается подобной сценой. Накал страстей по нарастающей. Видимо пришел конец удобным четвергам.
   - А мое мнение и мое "хочу" для тебя не важно? - Перебиваю накатывающуюся истерику.
   - Неужели я хочу так много?! - Не обращая внимания на мой вопрос продолжает распыляться мальчишка. - Ты не разговариваешь со мной! Мы вместе уже полгода, а ты до сих пор не поинтересовался даже тем, учусь я или работаю!
   - А это так важно?
   - Важно! Мы с тобой разговариваем о чем угодно, но только не о нас! Политика - пожалуйста! Погода - легко! Кино - само собой! Но ты не интересуешься мной, моей жизнью и не отвечаешь когда я спрашиваю о твоей!
   - Тебе это так интересно?
   - ДА!!!
   - А мне нет.
   - Я для тебя только игрушка! Забавная штучка для секса! - Виктор словно не слыша меня продолжает заводиться.
   - Минуточку. Минуточку. Тихо. Сядь. - Перебивая начинающуюся истерику беру его за руку и тяну вниз заставляя сесть. Виктор послушно плюхается на стул. - Во- первых не кричи и не перебивай меня.
   - Я не перебивал... - Обреченно буркает он и продолжает что-то тихо бурчать себе под нос. А я с удовольствием слышу в его голосе нотки оправдания.
   - Я тебе уже говорил, - начинаю не обращая внимания на его неразборчивый бубнёж, - ты мне нравишься, мне с тобой хорошо, не более того, так что оставь вымогательство и либо получай удовольствие, либо мы больше не увидимся.
   - Но я не голубой и никогда им не был! У меня девушка была! Но ты! Ты!
   - Ну вот, - обреченно вздыхаю, - пидором обозвали. - Сделав обиженный вид отворачиваюсь, но внутри покатываюсь со смеха.
   - Нет! Я не говорил что ты пидор! - Выкрикивает он, потом тихо добавляет: - Ты мразь. - И снова начинает плакать по-детски всхлипывая, закрыв лицо ладошками и наклонившись к самым коленям. Пропало такое удобное место четверговой дислокации. Да и секс с ним был очень даже ничего. Вполне себе зачетный experience.
   Я молча позавтракал, изредка поглядывая, но никак не комментируя его истерику. Сложил в раковину грязную посуду, неспеша завязал галстук и накинув пальто направился к двери не обращая внимания на никак не успокаивающегося мальчика.
   - Подожди! - Ударило мне в спину истерично выкрикнутое слово. Остановился, почему нет, и выжидательно посмотрел на вставшего и топающего ко мне на трясущихся ногах мальчонку. "Скажите, как его зовут?" - пронеслась мысль - "Бу! - та-да-та-да-та - Ра! - та-да-та-да-та - Ти! - Но!" - Он подошел ко мне вплотную, молчит разглядывая оставленную песенкой про Буратино тень улыбки. Я тоже молчу и не таясь его рассматриваю. Красные заплаканные глаза на выкате, подрагивающая рука пытается вытереть мокрый от слез подбородок. Красивый подбородок кстати, аккуратный, гладенький, встречающийся с бритвой не чаще одного раза в неделю. Эх, молодость. Картину портит только сморщенная и понуро висящая в прорехе распахнутого халата пиписька. Не член - пиписька, маленькая пися. Лобок у Вити дотошно выбрит, но от этого она вовсе не кажется больше. Стручочек.
   - Что?! - Зло бросает он, заметив куда я смотрю.
   - Ничего, - пожимаю плечами, - ты отвратительно выглядишь в халате. Тем более в грязном. Специально одел? - Халат у него на самом деле видавший виды и неизвестно когда последний раз стираный. Витя молчит. - И? - Устав от затянувшегося молчания и его сопения произношу я и упираюсь взглядом ему в глаза.
   - Так и уйдешь? - Стреляет глупым вопросом он и движением плеч сбрасывает халат.
   Неспеша обхожу вокруг застывшего обнаженного мальца рассматривая его самым похабным образом: щупаю упругие ягодицы, беру в ладонь, словно прикидывая на вес, мошонку, провожу пальцем по плоской груди и, под конец, нажимаю на щеки заставляя открыть рот и показать зубы. Закончив осмотр отступаю на шаг и еще раз пробегаю по нему взглядом сверху донизу. Он мелко дрожит и сверкает на меня полными слез глазами, я хмыкаю и показываю пальцем на его снова напрягшийся стручок. Витя не обращает на жест никакого внимания. Я его тоже не комментирую.
   - Да, пожалуй так и уйду. - До конца насладившись видом его трясущегося тела наконец отвечаю я и рефлекторно перехватываю предназначенную мне пощечину.
   - Мразь! - Кричит он, и я, уронив пальто, блокирую новую несостоявшуюся оплеуху. - Мразь! - Визжит он, и моя рука рефлекторно отводит в сторону удар коленом в пах. - Мразь! - Удар в живот пропускаю, пусть его, все равно не пробьет. - Мазь! - А вот этого я не ожидал: Виктор просто топает мне по ноге. Больно. Пора прекращать это безобразие.
   Легкий толчок в грудь, так, разорвать дистанцию. Валящая на пол пощечина, не кулаком же его, и ногой в живот. Последнее зря, можно было и обойтись, но вколоченные рефлексы сработали - добить.
   - Меньше всего мне сегодня с утра хотелось услышать "мразь" от ничего из себя не представляющего недоёбка. - Спокойно сообщаю кривляющемуся на полу и судорожно старающемуся поймать воздух мальчишке. Поднимаю пальто и выхожу аккуратно закрыв за собой дверь.
   - Ох уж мне эти пидорасы. - Бурча под нос спускаюсь по лестнице.
   Не голубой он, да - не голубой, самый что ни на есть настоящий пидор подставляющий свое разъезженное очко не по любви или убеждениям, а ради бонусов. Примчался покорять Москву уверовав в каком-нибудь Мухосранск в свою исключительность. Через некоторое время понял, что он тут нафиг никому не нужен и за красивые глазки кормить его никто не собирается. Возможно покрутился пытаясь пристроиться альфонсом к какой-нибудь богатой мамочке, но у последних другие самцы в моде, да и конкуренция о-го-го. В результате съемная квартира на троих, это я в первый же день понял, и предоставление своего юного тела за материальную помощь. Так и влачил свое паразитическое существование на низменных страстях.
   Меня он подкараулил на парковке возле фитнес-клуба. Думает один такой умный - Ха! - Два раза. Папиков в клубах снимают только деревенские лохушки. Пидоры охотятся как раз в элитных фитнес-клубах выбирая время его ночного запустения. Стесняются видимо. Или опасаются, что в другое время объекту будет с кем пообщаться своего уровня. Сколько он там, на парковке, мерз - не знаю, но меня вычислил по машине с личным водителем. Потом, зайдя следом, в гардеробной, присмотрелся к пальто - Turnbull & Asser, а дальше типа случайное знакомство начавшееся с вопроса который мог задать только абсолютный деревенский лох с IQ как у напильника. Про плавки. Ага. Какие интересные и где я их купил. Armani. Ага. Где я их купил. Естественно в бутике Hugo Boss на Черкизовском рынке.
   Полгода весело эксплуатировал его гостеприимное очко ни на шаг не двигая отношения в какое бы то ни было другое русло. Как он не пыжился выдавить из меня хоть какой-нибудь малый бонус. Но, но, но: фитнес, треп не о чем в сауне, потом ёбка и до свидания, увидимся через неделю. Ха! - он думал я не отличу деревенского альфонса от пусть и простенького, начинающего, метросексуала? Наивный. Отличу легко и даже с завязанными глазами. Вот все это время и тормозил отношения на уровне где еще постыдно заикаться о финансовой помощи. Мальчик тыкался-мыкался: и потраченного времени жалко и личный водитель о многом говорит, да и перешел к последнему пидорскому аргументу - любит он меня. Ага, поверил. Но жалко, хороший был пидорок, интересный, я невольно хохотнул вспомнив и переиначив четверостишие Бернса:
   Я славлю мира торжество,
   Довольство и достаток.
   Приятней трахнуть одного,
   Чем упустить десяток.
   И с глупой ухмылкой, вприпрыжку, словно школьник, выскочил из подъезда в утро.
  
   Петр Павлович.
  
   - Ушел!
   Напрасно мы, раз он так величав,
   Ему являем видимость насилья;
   Ведь он для нас неуязвим, как воздух,
   И этот жалкий натиск - лишь обида.
   - Он бы ответил, да запел петух.
  
  
   Ранняя весна. Повезло сегодня с погодой и на работу совсем не хочется. Я отпустил водителя уже привыкшего в определенные дни ждать меня возле дома Вити. Пешком пройдусь, пятнадцать минут, проветрюсь. Солнце, тепло, таят грязные сугробы насыпанные за зиму не менее грязными дворниками из бывших союзных республик. Спешит по своим непонятным делам общественность и мамаши выкатывают на утренний моцион коляски с посапывающими отпрысками. Весенний городской воздух, привычная гарь от толкающегося стада машин, слякоть и шум, непрекращающийся ни днем ни ночью вечный шум большого города. Сигарета в зубах, в наушниках Вагнер, на носу темные очки - я иду отбывать трудовую повинность.
   На бульваре снова какая-то демонстрация идиотов, за мир во всем мире. Молодые люди с плакатами "ЕдРо в ведро!" и "Путин вор!" демонстрируют свою активную гражданскую позицию. Это хорошо, когда гражданка активная, она на тебе скачет, а ты лежишь, любуешься её лицом, рассыпавшимися по плечам волосами, прикушенной в порыве страсти и теперь чуть опухшей губкой. Ласкаешь полные груди, чувствуешь как щекочет ладони упругий сосок, проводишь руками по талии ощущая как отзывается мурашками тело, или жёстко прихватываешь под попку заставляя стонать. И наслаждаешься, наслаждаешься, наслаждаешься. Интересно, когда эти людишки с плакатами поймут, что их "активная гражданская позиция", по сути, такое же удовлетворение извращенной похоти их, так называемых, лидеров?
   Да и лидеры ли это? Так, кучка неспособных на поступок кретинов с замашками Дон Кихота и почитаемая толпой за новых Александров Матросовых. Безумные борцы за свою болезненную зависимость от чужой воли. Не люди - проводники чужих мыслей, идей, чужой воли. Лишь оболочки людей заботливо высушенные, опустошенные прививками "новых идей" не для их блага, а в угоду лучшей проводимости. Да и "лидеры" такое же. Какие лидеры, такие и последователи. Зависимые. Страшно, болезненно зависимые от внешнего воздействия того, кто громче кричит и лучше сплетает из непонятных слов новые, такие прекрасно сложносочиненные и этим манящие истины. Сказал бы - как наркоманы, но много хуже: зависимые и неспособные ни осознать ни преодолеть свою зависимость. Разорвать её единожды проявив волю - прыгнуть в океан вечной логики. Обнаженной, проверенной тысячелетиями логики не испохабленной герменевтикой современности.
   Да. Как прыжок на амбразуру. Красивый поступок, апофеоз идиотизма и оригинальный способ самоубийства. Жаль только испошленный историками до банального подвига еще и широко воспетого пропагандой. И все верят! Ведь ни один же не задумался, что надеяться перекрыть линию огня телом - маразм. Все равно что танку под гусеницы сморкаться, авось на соплях поскользнется. Одна короткая очередь и его сметет как говно с вентилятора. Мог ли этого не знать солдат? Именно, не мог. Хотя, с другой стороны, что он вообще мог знать? Сопляк зеленый. Детский дом, потом детская трудовая колония, кое- как вытянутые семь классов, в восемнадцать лет на фронт, только девятнадцать исполнилось, погиб. Может сам, а может и по глупости, но картинку красивую вылепили. Респект, как говорится, респект и уважуха.
   Я дворами, протискиваясь между плотно набившими дворовые колодцы машинами, обошел толпу. Остановился, разглядывая издалека этот калейдоскоп из сопливой наивности, непроходимой тупости, жеребячьего оптимизма и глупой веры. Молодости. Окруженной кордоном из скучающи ОМОНовцев молодости.
   - Ишь! Охломоны! Опять расходились ироды! - Проходящая мимо меня бабулька уже неопределяемого возраста погрозила мне кулаком и поковыляла причитая дальше. - Сталина на вас нет, погань, до аптеки пройти не могу, все дворы зассали...
   Я провожая ворчащую бабушку взглядом чуть повернулся ей вслед и обратил внимание на импозантного мужчину лет шестидесяти с интересом за мной наблюдающего. Строгое, коричневое, явно сшитое на заказ и очень дорогое пальто, шляпа, шарф, аккуратная бородка эспаньолка. Добавить трость, трубку и бульдога на поводке - английский джентельмен на моционе перед вечерним Earl Grey со сливками.
   - Столкновение прав и интересов, - увидев мое внимание сказал он, - не правда ли интересно.
   - Грустно. - Ответил неожиданному собеседнику я. - Грустно и страшно.
   - Страшно? - Удивился мужчина в коричневом пальто.
   - Именно страшно. - Подтвердил я. - А вас разве не пугает неконтролируемое личностями стадо?
   - То есть вон тот, лысенький на сцене, не личность? - Спросил мой оппонент так, что вопрос на мгновение показался мне риторическим.
   - Увольте.- Улыбнулся я в ответ. - Какая личность? Так, обычное чмо. Только очень громкое.
   - Резко. - Кивнул мой собеседник и я снова не смог понять: согласен он или готовит аргументы для спора.
   - Вы думаете они способны "разрушим и построим"? - Спросил я. Мужчина развел руки как бы показывая: "Что вы - что вы, никогда и не в коей мере". - Только, простите, пиздобольство и, через строчку, обязательная фраза о том, что надо валить за границу, тут ловить нечего. - Озвучил и дополнил его жест я.
   - Философия импотентов. - Улыбнулся он. - Кстати, Петр Павлович. - Он протянул мне руку затянутую в перчатку из тонкой коричневой замши.
   - Александр Евгеньевич. - В тон представился я и протянул руку так же не снимая перчатки.
   - Вообще, если смотреть шире, - заговорил Петр Павлович и мы продолжили путь, - это действительно страшно, но меня пугает другое. - Он замолчал, словно о чем- то задумался.
   - Что же. - Поинтересовался я спустя пару минут.
   - Раньше, в советские времена, в уголовном кодексе была тридцать вторая статья - преклонение перед Западом. И, что бы сейчас не говорили, это была правильная статья, неправильными были её трактовка и применение.
   - Что вы имеете ввиду? - Не понял я нити его рассуждений.
   - Её надо вернуть. - Просто ответил он, словно это было нечто само- собой разумеющееся. - Только сажать, на те же десять лет не за пластинки и джинсы, а за пропаганду такой заграничной заразы как демократия.
   - Кхм, - хмыкнул я и остановился, - надеюсь вы не будет цитировать Гитлера и Ницше?
   - Не буду. - Улыбнулся он. - Демократия - ложь и, соответственно, тупиковый путь. Атавизм. Она вынуждено отомрет похоронив вместе с собой и последователей и вот этих ораторов. - Он кивнул в сторону толпы и взял меня под локоть.
   - Соглашусь с вами, - принял слово я игнорируя его фамильярный жест, - в демократическом устройстве справедливости куда меньше чем заявляется, но её основа не лжива, просто извращена.
   - Извращена, - кивнул он, - но извращена достаточно для утверждения её лживости. - Он остановился и повернулся ко мне. - Позволю себе пример.
   - Будьте любезны.
   - Знаете какая страна впереди планеты всей по уровню развития демократии? - Тут же спросил Петр Павлович.
   - США? - Предположил я будучи вовсе не уверенным в правильности.
   - Нет, - улыбнулся он приглашая меня продолжить прогулку, - Норвегия.
   - Как Норвегия? - Я даже остановился. - У них же король.
   - Ну вот так. - Засмеялся он. - Самая демократическая страна - конституционная монархия, а Россия занимает лишь сто семнадцатое место не смотря на многопартийную систему и прямые выборы. США же, с двухпартийной системой и не прямыми выборами, девятнадцатое. И я даже не говорю про находящуюся куда выше нас в этом в рейтинге Танзанию, с её нищетой, не смотря на богатейшие запасы нефти и алмазов, войнами кланов и тем, что более половины детей не получает даже начального образования. Зато демократия хоть куда.
   - Но это лишь рейтинг, он естественно политизирован. - Возразил я.
   - Правильно. - Неожиданно согласился Петр Павлович. - Только не рейтинг политизирован, а методы расчета искажены до состояния "лживы", иначе картина была бы совсем другой. Вы знаете, - он неожиданно остановился, - демократия, как она представлена сейчас, больше похожа на Новгородское вече: кто громче кричит и у кого кулаки крепче, тот и прав.
   - Охлократия. - Ввернул термин я.
   - Именно. Но охлократия куда честнее существующей сейчас противоестественной мерзости. На вече все было честно: твои кулаки и твой голос. А то, что сейчас прячется под маской демократии даже не олигархия, а какой-то древний принципат. - Он опять взял меня под локоть и мы пошли дальше. - Но не это интересно, интересен итог: что сейчас есть Новгород?
   - То есть вы уверяете, что навязываемые демократические ценности имеют целью вывести Россию на задворки?
   - И ничего белее. - Кивнул он.
   - Тогда права бабушка, Сталина на них нет. - Усмехнулся я.
   - Вот как? - Не приняв моего веселья удивился он. - Вы действительно так считаете, или?
   - Действительно так считаю, - ответил я возвращая серьезность, - и Ленин и Сталин умели работать с толпой, особенно толпой молодых, доверчивых людей с не сложившимся собственным мнением. Понимали, что если её, толпу, оставить без дела, видимой цели к которой надо двигаться непременно всем вместе, не занять её, обязательно найдется кто-то, кто направит её против власти.
   - Знаете, - Петр Павлович остановился и посмотрел мне в глаза, - а я с вами согласен. ДнепроГЭС, БАМ, КАМАЗ и другие ударный комсомольские стройки, - экономически необоснованные и несвоевременные проекты, суть которых, лишь отвлечь молодое поколение от анализа и раздумий.
   - Чем бы солдат не занимался, лишь бы задолбался, простите за грубость. Плюс обязательная героика вроде бестолково угробившего себя Павла Корчагина.
   - Бестолково или нет - вопрос спорный, а то, что под каждой шпалой БАМа лежит свой Павел Корчгин - факт. Более того, без его примера число жертв этой стройки могло быть существенно меньше. И это именно жертвы, не погибшие, а тупые, безвольные жертвы. - Подхватил мой визави.
   - Как и эти. - Я остановился поворачиваясь к оставшейся далеко позади толпе с плакатами.
   - Да, к сожалению как и эти. - Снова согласился он. - Причем их жертва страшнее.
   - Почему? - Удивился я. - Их убивать никто не собирается.
   - Жертвы безумных комсомольских строек уносили уверенность правоты с собой в могилу, а этих - да, убивать никто не собирается, соответственно им прийдется жить дальше, взрослея, умнея, осознавая бессмысленность потраченных усилий и времени. Что ответят они своим детям, когда те спросят: "Зачем?" Или, что хуже: "Почему?" Почему, папа и мама, вы не работали обеспечивая свое и мое будущее, а махали флагами на улице? Ведь дети, в своей чистой простоте, куда честнее нас, взрослых. Если ребенок хочет кушать, его надо покормит, иначе он будет кричать. Если он хочет спать, его надо положить спать, в противном случае снова крик. Его не получиться заболтать рассказами о том, что все это ради чего-то там, пусть даже ради его светлого будущего. Дети осознают мир чистыми, не загаженными пропагандой мозгами, их поступки естественны и как бы кричат нам, взрослым: остановитесь, эволюция - естественный и единственноверный путь развития человечества. В любой, уверяю вас, любой революции лишь кровь, смерть, голод и деградация.
   - Неужели за всю историю не было ни одной революции с, обзову это, положительным результатом? - Я втиснул сомнение в паузу затянувшегося монолога Петра Павловича.
   - Ни одной. - Уверенно кивнул он. - Не полезу совсем уж вглубь истории, где под толщей времени и не разглядеть ничего. Все эти восстания "Детей Лагаша", Ионийские бунты и так далее. Начну ближе к нам и с того, что именно современники назвали революцией, с революции в Голландии 1566 года. Причина: независимости им захотелось. Результат: восемьдесят лет войны, церковный раскол, огромные территории в развитии откатились до каменного века и так далее. 1594, Ирландия: девять лет войны и пустыня. 1642, Англия: страна чуть не прекратила свое существование. Французы столького ущерба за столетнюю войну не нанесли, сколько Лильберн со своими демократическими идеями. 1618, Богемия: семь лет войны оставили кладбище от некогда цветущего края. 1775, Америка: восемь лет войны и рождение "Великих Семей", для остальных только кровь, голод и смерть.
   - Достаточно. - Поспешил я прервать переводящего дух собеседника. - Не думаю, что вам удалось убедить меня, но повод для размышлений вы мне дали.
   - Не стоит. - Петр Павлович повел рукой словно смахивая что-то невидимое. - Что революции, что размышления о их причинах и последствиях, по сути, матросивщина, глупая и бессмысленная.
   - Вы считаете поступок Матросова глупым? - Удивленный вторым пришествием в мои мысли бравого солдата спросил я.
   - Нет, - он остановился и я, демонстрируя внимание, был вынужден повернуться к нему, - Сашей двигала любовь.
   - Любовь?
   - Представьте себе, просто любовь. Любовь к семнадцатилетней девушке. Девушке которую он никогда не видел, но сумевшей круто изменившей его жизнь.
   - Павел Петрович, вы меня крайне заинтриговали. - Признался я. Он улыбнулся, снова доверительно взял меня под локоть и мы продолжили неторопливую прогулку.
   - Вспомните, кем был Сашка Матросов? Беспризорник, хулиган и малолетний преступник. Более того, он содержался в колонии где был помощником воспитателя. Крысой, стукачом, сукой: если угодно. Свой среди чужих, чужой среди своих. Мерзкий, мелочный, трусливый и злопамятный. И вдруг, в один день, он меняется и начинает рваться на фронт добровольцем. Почему?
   - Почувствовал приближающуюся месть и испугался? - Предположил я.
   - Я тоже сперва так думал, однако кое что не сходится: он строчил просьбы отправить его на фронт почти полгода, времени более чем достаточно для расплаты. Боялся бы мести, сбежал бы сразу.
   - А, простите, откуда вы так хорошо информированы? Вы историк?
   - Нет, - засмеялся Петр Павлович, - public relations - моя сфера деятельности, а советский опыт создания мифов и героев - бесконечная кладезь бесценного опыта. Вы не поверите, но до некоторых приемов создания общественного мнения которые у нас использовал еще Ленин, американцы додумались только в шестидесятых года.
   - Интересно, - кивнул я, - но позвольте вернусь вас к влюбленному Саше.
   - Конечно. - Кивнул он продолжая. - На логичное решение этого вопроса я наткнулся просматривая подшивки фронтовых газет сорок первого года. В одной из них как-то мимоходом просмотрел короткую заметку о молодой партизанке, Римме Шершнёвой. Девчушке шестнадцати лет неоднократно ходившей в разведку за линию фронта. Её фамилия показалась мне знакомой. Проверил, сравнил и был крайне обескуражен: она погибла 25 ноября 1942 года. Угадайте как?
   - Неужели так же? - Откровенно удивился я.
   - Представьте себе! Я сопоставил даты и окончательно убедился в том, что молодой Саша был в нее влюблен и намеренно повторил её поступок! Судите сами. Статья об отважной партизанке, с отличной фотографией кстати, выходит в "Красной звезде" в ноябре сорок первого года, тогда же юный Саша Матросов резко меняется и начинает проситься на фронт. Через год, 25 ноября 1942 года, в бою под деревней Ламовичи, Шершнёва закрывает собой амбразуру. Рассказ о её подвиге печатают в январе сорок третьего, а через месяц, 27 февраля, девятнадцатилетний Саша повторят поступок своей семнадцатилетней возлюбленной.
   - Удивительно и красиво, Ромео и Джульета грызут локти от зависти. - Хмыкнул я.
   - Да уж, как сказал старик Марк Твен: "Жизнь - самый лучший выдумщик". Но здесь есть еще один интересный момент. До Морозова прыгал на амбразуры не один десяток солдат, человек пятнадцать до него получили свою посмертную звезду героя за точно такой же подвиг. И после него не один десяток, но про них знают и помнят только специалисты, а Александр Матросов - имя нарицательное.
   - Про него фильм сняли. - Ввернул я заранее ощущая слабость приведенного аргумента.
   - Фильм про него сняли потом, в сорок седьмом году и, возможно, фильм снимали именно про него, а не кого-то из других, простите, более достойных закрывателей амбразур, именно по причине его романтической истории. А потом вмешалась цензура и всю любовь-морковь из фильма убрали.
   - Вполне похоже на правду, - согласился я, - в героике преданности партии и правительству нет места влюбленной романтике.
   - Да, любовь Саши к Римме оттеснила бы далеко на второй план всю "за Родину, за Сталина".
   - Но тогда почему было просто не снять фильм о других?
   - Одно дело снять, и совсем другое - переснять, или доснять новые сцены, взамен выкинутых. - Аргументировал несогласие Петр Павлович.
   - Так может про него просто больше писали? - Спросил я все еще не до конца веря в возможность существования такой красивой фронтовой истории любви.
   - Это и есть самое удивительно! - Задорно воскликнул мой собеседник ненадолго отставив лоск и приятную чопорность. - Я не поленился и посчитал, здесь наш герой ничем не выделяется, про всех писали почти одинаково, о некоторых даже больше, причем существенно. Но фильм снимали именно про него, как раз из-за того, что об его поступке знали и помнили. В отличии от Вилкова или Бумагина, тоже закрывшими амбразуры, но совсем недавно, в самом конце войны. Их забывали почти сразу, а Александр Матросов все время был и в памяти и на слуху. Мне кажется, что история его влюбленности в Римму была известна и передавалась из уст в уста, по секрету, и именно она позволяла не забывать о нем с сорок третьего по сорок седьмой годы.
   - Павел Петрович, - мы подходили к офису банка, - мне было очень приятно скоротать беседой с вами дорогу. Надеюсь на продолжение знакомства. - Я остановился, мягко высвободил из его руки локоть и протянул визитную карточку. - К сожалению вынужден с вами расстаться, работа.
   - Мне тоже было очень приятно, - он, приняв визитку, пожал мою руку. Чуть замешкался вынимая из внутреннего кармана визитницу, - всего доброго. Я работаю чуть дальше, - он кивнул вдоль улицы вручая мне вручая мне визитку, - надеюсь встретить вас за обедом.
   - Обязательно, - заверил я снова пожимая ему руку.
  
  
   Леночка.
  
   La donna Х mobile
   Qual piuma al vento,
   Muta daccento -- e di pensiero.
   Sempre un amabile,
   Leggiadro viso,
   In pianto o in riso, -- Х menzognero.
  
  
   У двери кабинета привычно встречает личная секретарша, Леночка - дура-дурой, но исполнительная. Типичный представитель вида "людишки обыкновенные": муж, ребенок и навечно отпечатавшаяся на лице ипотека. Белая блузка застегнута под горло, черный деловой костюм с юбкой чуть ниже колена, в руках ежедневник и папка с какими-то документами, видимо мне на подпись. Дополняет портрет скромный, аккуратный, make up и красные глазенки - опять с мужем воевала, потом плакала всю ночь.
   - Доброе утро Александр Евгеньевич. - Глазки прячет и папку стискивает аж пальчики побелели.
   - Доброе. Зайди ко мне. - Командую и прохожу в кабинет. Она семенит следом.
   - Вам звонила Лариса Алексеевна, через тридцать минут совещание....
   - Совещание? - Я скидываю пальто и подхожу вплотную к ней. Теряется, совсем опускает головку от чего собранные в тугой хвост светлые волосы спадают по бокам и её голова с высоты моего роста начинает напоминать стог соломы.
   - Да, перед ваши приходом позвонили...
   - С чего бы это вдруг?
   - Не знаю, мне только сказали... - Еле лопочет. Поднимаю за подбородок её голову заставляя смотреть мне в глаза. Одновременно отбирая папки и бросаю их на стол.
   - Что на это раз? - Спрашиваю голосом строгого начальника. Отстраняется, мотает головой, потом резко закрывает лицо руками и пытается выскочить из кабинета. Ловлю за локоть, привлекаю к себе, обнимаю. Не убирая рук от лица прячется у меня на груди и плачет, тихо-тихо, лишь плечики еле подрагивают. Глажу по голове.
   - Я больше так не могу. - Наконец-то доносится сквозь всхлипы. - Он всё знает.
   - Знать он не может, догадываться или подозревать - сколько угодно. - Говорю подчеркнуто спокойно не переставая гладить ее шелковистые, пахнущие манго и чем-то цитрусовым волосы. - Он тебя избегает? Сторонится? Что-то высказывает? - Отрицательно мотает головой. - Тогда что?
   - Наоборот. - Вроде успокаивается, обвивает меня руками и, все еще всхлипывая, прижимается щекой. Рубашку надо будет поменять. - Цветы почти каждый день, комплименты, вставать начал раньше чтоб мне завтрак приготовить, вчера притащил целую сумку Lush, массаж мне сделал, ребенка сам уложил.
   - Нашла о чем плакать, - усмехаюсь и чуть отодвигаю её от себя заглядывая в глаза, - это ж хорошо! На твоем месте...
   - А я не хочу! - Перебивает прижимаясь сильнее и пряча лицо на груди. Снова плачет. Галстук тоже прийдется менять. - Я не хочу его! - Всхлипы. - Не хочу. - Всхлипы. - А он каждый вечер пристраивается и тычется, тычется! - Всхлипы. - А я не хочу! - Всхлипы. - Он мне противен. - Всхлипы. - Я не могу так больше. Он мне противен, он ко мне лезет, а меня от него трясет! - Всхлипы.
   Ну вот, началось. Что ж за день-то сегодня за такой. Наверное это весна, обострение. Ерунда конечно. Наверное. И судя по началу сегодняшнего дня ерунда не лишенная оснований.
   - Подумай, маленькая, он тебя любит. - Обнимаю её голову к груди и глажу, глажу, глажу. - Он отец вашего ребенка, и его он тоже любит, ну разведетесь и куда ты? Порознь ипотеку не потянете, кому бы квартира не осталась, имеем в остатке мать одиночку в съемной квартире где-нибудь в Бирюлево. Полтора часа до работы, ребенок в ночной группе детского сада, вечная нехватка денег и далее со всеми остановками. - Отодвинулась от меня, смотрит удивленно. Потеки туши прорисовали размазанные дорожки по щекам. Кранты рубашке. Четыре сотни ЕВРО. И галстуку - еще две сотни. - Или прощай Москва, здравствуй мама и славный город Ярославль, такой родной и далекий.
   - А ты? - Голос обреченный, почти мертвый. Слезы текут по проторенным черным дорожкам, кажется я даже слышу как они шуршат, словно автомобили по асфальту. Прозрачные автомобили будущего на асфальтовой дороге прошлого. А в этом что-то есть.
   - А при чем здесь я? - Удивленно отстраняюсь от нее, но из объятий не отпускаю.
   - Но я же люблю тебя, я была с тобой, я хочу быть с тобой.
   - Если желания одной стороны достаточно, почему ты не хочешь остаться с мужем?
   - Ты!
   - Я. - Согласно киваю. - Или тебя не устраивает то, что желание не твое?
   - Ты не любишь меня?
   - Я никогда не говорил тебе обратного. - Пожимаю плечами и отпускаю её. Она опять закрывает лицо руками, садится на диван и тихо стонет. Подхожу к шкафу, начинаю переодеваться. Мм-дя, рубашка и галстук испорчены. Интересно, получится ли это отстирать? - Приведи себя в порядок и отправляйся домой, на сегодня свободна. - Лена сломанной куклой поднимается с дивана, кивает и идет к двери. - Куда! - Снова хватаю её за локоть. - Куда собралась в таком виде, иди в мой.
   Хорошо быть боссом, удобный кабинет с собственным санузлом и большим тамбуром перед кабинетом заглушающим все звуки. Вот не было бы этого, сколько сплетен ходило бы по коллективу нашего банка. Вообще мне наплевать на сплетни, их и так о моей скромной персоне ходит едва ли меньше, чем о каком-нибудь селебрити, но лишних, и могущих возникнуть из-за них трудностей, мне не надо.
   Вообще как-то неправильно день начался - точно весеннее обострение. Хрень конечно, не верю я в него, но в свете последних событий, стоит задуматься: если у психов по весне обострение, то почему бы ему не быть и у эгоистов? Что Витька, что Лена - оба эгоисты матерые привычно прячущие свои ошибки и меркантильные интересы под лоскутными одеялами из собственных грез. При этом свято уверенные, что остальные разделяют их собственническое, скрепленное махровыми стереотипами мировосприятие и, соответственно, обязаны претворять их грезы в реальность создавая сказку где реки молочные а берега кисельные. Они видите-ли "хочу" и остальное не важно, а что хочу или не хочу я - дело десятое. Не дергались бы, жили себе как идет и получали удовольствие, так нет, не могут без самоедства. Мазохисты латентные.
   Но Ленку жалко, с ней было сложней и интересней, не то что с её предшественницами, чуть не проиграл. Оно, конечно, все равно потом вместе призовую бутылку пьем, но, во-первых, сам факт проигрыша, а во-вторых, в этот раз спорили на Macallan из коллекции Fine & Rare. Серега, наш вице, её откуда- то из Европы привез. И где нашел? Серьезная ставка и серьезные условия, видимо надоело ему проигрывать. Никаких открытых ухаживаний, никаких подарков и бонусов, строго деловые рабочие отношения. И срок: трахнуть до конца года, то есть чуть больше двух месяцев.
   Почти справился, но на всякий случай перестраховался. Новогодний корпоратив, две сотни бухающих сотрудников, десяток моих замов, помощников и консультантов мужского пола с заданием: всем выпить с Леной, желательно не по одной. И две капли Ферофона, в качестве контрольного, на всякий случай. Вообще достаточно было и одной, но опять - перестраховался. По слухам моей "перестаховкой" потом еще кто-то из отдела инкассации воспользовался, возможно даже и не один и не по одному разу. Правда или нет - не знаю, но домой её на инкассаторской машине отвозили. Пьяную в хлам, но это уже издержки, главное спор я выиграл. В очередной раз, хоть и не очень честно, но победителей не судят.
   Красиво было. Увидев вызванный подействовавшей химией румянец на её щечках, пригласил на танец, очень целомудренно его провел лишь время от времени нарочно касаясь её бедра своим набухшим в предвкушении приключением. Проводил на место куртуазно поцеловав чуть задержанные в руке пальчики и ушел оставив девушку в полнейшем смятении. К следующему медленному танцу она уже сама крутилась рядом отшив пару претендентов. Его я пропустил сделав вид, что не вижу её поднятого хвоста, но отсемафорив заряженному диджею: пора. Следующий медляк, как говорили в школе, - белый танец. Осмелев от моего недвусмысленного взгляда она меня пригласила.
   И снова был целомудренный танец который мы провели втроем: она, я и Асадов:
   Кружит ветер звездную порошу,
   В переулки загоняя тьму.
   Ты не сомневайся: я хороший.
   Быть плохим мне просто ни к чему!
   Не подумай, что играю в прятки,
   Что хитрю или туманю свет.
   Есть во мне, конечно, недостатки,
   Ну зачем мне говорить, что нет?
   Эдуард Асадов - беспроигрышный вариант для любой девушки, тем более подогретой спиртным и специальной химией, вот и в это раз он сработал на все двести процентов. За первым коротким стихом, про меня хорошего, второй, заранее подготовленный и уже не единожды апробированный, про влюбленного:
   Все распахнуто: двери, окошки,
   Где- то слышно бренчанье гитар.
   Желтый коврик швырнул на дорожку
   Ярко вспыхнувший круглый фонарь.
   И от этого света девчонка
   В ночь метнулась, пропав без следа,
   Только в воздухе нежно и звонко
   Все дрожало счастливое: "Да!"
   Он идет, как хмельной, чуть шатаясь.
   Шар земной под ногами гудит!
   Так, как он, на весь мир улыбаясь,
   Лишь счастливый влюбленный глядит.
   Ну и так далее. Целомудренные объятия танца: одна рука на талии, вторая чуть в сторону с её ладошкой, рифмованные строки в самое ушко и... Облом! Снова проводы к её столику и легкое касание губами уже подрагивающих пальчиков. Осталось только выйти в коридор, пару минут подождать, убедиться в наличии преследования и топать на заранее подмеченный балкон прихватив один из приготовленных устроителями пледов: вдруг кто проветриться захочет.
   Секс на морозе, стоя, прижавшись к холодным перилам и кутаясь в один на двоих плед - прекрасно. Это как контрастный душ: разгоряченные тела и жар возбужденного лона - с одной стороны, и обжигающий мороз - с другой. Все это приправлено запретностью и опасностью быть застигнутыми в любой момент. Адреналин на адреналине и оргазм - адреналиновый взрыв. Мощный, одновременный, уносящий в параллельные миры запретных удовольствий, кто там не был этого не поймет.
   Потом мы стояли обнявшись и пытаясь отдышаться, нам было жарко не смотря на морозную свежесть новогодней ночи. Я с удовольствием ощущал как мой член увядает в её лоне готовый в любой момент вывалиться. И как она напрягает интимные мышцы, прихватывает его не давая сбежать из уютной норки. Я подставляю носовой платок под вытекающее из нее семя и мы глупо хихикаем чувствуя себя нашалившими школярами.
   А обычным порядком у меня с Леной уже в новом году завертелось. Она такая зажатая в первый рабочий день после того корпоратива была, пришлось воспитательную беседу провести, о пользе корпоративного секса, так сказать, ибо секс на корпоративной вечеринке - не секс, а работа по укреплению корпоративного духа и повышению лояльности сотрудников. То есть труд на благо компании. Короче успокоил, убедил, что никто на нее косо смотреть не будет, из стен банка ничего не выйдет, да и вообще все набрались и никто ничего не вспомнит. Потом подошел к заплаканной, платком потекшую тушь по щекам размазал, по головке погладил и в нос поцеловал, а она меня за шею обхватила и в губы аж до боли впилась. Вот так и началось.
   - Порядок? - Я посмотрел на вышедшую из туалетной комнаты девушку. Она кивнула. - Вот и славненько, - удовлетворенно кивнул я протягивая ей папку с подписанными документами, - занеси в отдел, сделай мне кофе и езжай домой. Выспись хорошенько в выходные, в понедельник хочу видеть тебя отдохнувшую, трезвую и очаровательную. И одень пожалуйста серый костюм. - Улыбаюсь и игриво подмигиваю.
   Улыбается в ответ, чуть натянуто, сдержанно, но улыбается. Серый костюм - беспроигрышный ход, вещь погибшая в результате оргазма. Хех! Мощно было. Шла большая сделка и я засиделся допоздна: считая, подписывая и согласовывая. Она тоже не могла уйти, крутилась как белочка: то мне кофе, то справки, то еще что-нибудь. Когда все было закончено время перевалило за полночь, я сидел в кресле и массировал виски, она подойдя сзади стала разминать мне затекшие от долгого сидения плечи. Что на меня нашло - не знаю, я резко крутанулся вместе с креслом оказавшись к ней лицом, схватил, привлек к себе заставляя сесть ко мне на колени и мы сцепились как два не поделивших охотничьи угодья кота.
   Я вскочил, бросил её на стол, задрал юбку, разорвал колготки вместе с трусиками и не обращая внимания на запах впился в её розовые губки, она вскрикнула, попыталась оттолкнуть, но я лишь крепче прижал её к себе, пробежал языком по аккуратной дорожке волос на лобке до самой дырочки и обратно, потом сильно всосал мгновенно распухший клитор и заметался языком по его розовой горошине. Она застонала, схватила меня за уши, еще раз попыталась оттолкнуть, но вместо этого сильнее прижала к себе заставляя вобрать все окружение её мгновенно потекшего лона. Буквально через минуту её сок сплошным потоком стекал по моему подбородку, а она стонала в предвкушении скорого оргазма. Я оставил её так же быстро как взял. Вывернувшись ужом Лена толкнула меня на диван, буквально сорвала с меня брюки выпуская на волю готовое взорваться естество и набросилась на него, резко, сразу, приняв в свое лоно пылко и жадно.
   Заерзала крепко прижимаясь ко мне лобком. Торопыга, клиторальный оргазм хорошо, но! Я вскочил удерживая её на весу, потом скинул животом на мягкий диванный подлокотник, распихал тазом её ноги и буквально влетел в трепещущее лоно. Она вскрикнула и закусила рукав, а я все наддавал и наддавал увеличивая и так невозможный темп. Потом выгнулась колесом стараясь дотянуться до меня, я толкнул её обратно и пальцем проник в попку. Она снова выгнулась заставляя трещать швы не расстегнутого пиджака и теперь сама рухнула обратно, а я все наращивал темп еще и изнутри, через попку, прижимая плотнее к члену её лоно. Третья попытка Лены достать меня стоила ей разлетевшихся пуговиц и не выдержавших её гимнастического изгиба швов. Плюс наказание - второй палец поселился в её возбужденной попке. Она выла в исступлении и глупо махала рукой словно прогоняя меня, а я по прежнему наддавал и наддавал уже ничего не соображая, лишь где-то на краю затуманенного, одуревшего от страсти разума, пытаясь контролировать амплитуду ставших дергаными, как у паралитика движений, силясь максимально продлить её оргазм и оттягивая свой. Сколько мог и еще чуть-чуть.
   Её оргазм я буквально увидел, он прокатился волной жара по всему кабинету, отразился от стен, ударил по мне и усилившись вернулся к ней заставив взвыть и выгнуться, как не выгибались одержимые бесом в фильмах ужасов. Я услышал треск рвущейся блузки и звон ударившейся о стекло отлетевшей пуговицы. "Невероятно" - пронеслась мысль и тут я взорвался, заскрипел зубами силясь не закричать, перед глазами замельтешили искры и разноцветные круги, дернувшись еще пару раз я без сил оставил её и сел на пол. Лена чуть повисела безвольной куклой на подлокотнике, дав мне рассмотреть её, оказавшиеся точно напротив моего носа раскрытое лоно и вытекающий из него поток. Поток из смеси моей и её срасти, и сползла, как небрежно брошенная на край дивана вещь.
   Упала на пол да так и осталась лежать. Я сильно зажмурился, разгоняя танец веселых светлячков, когда открыл глаза с удивлением увидел растекающуюся по смятой юбке лужицу - Леночка описалась списав в утиль последний целый предмет одежды. Если не считать бюстгальтер.
   Интересно, как она будет перед мужем оправдываться. - Ехидно думал я приводя её в сознание, но тут Леночке повезло: ребенок у свекрови, муж в командировке, так что все в порядке, оправдываться не перед кем. Только передо мной пыталась извиняться за произошедший казус, еле успокоил - подумаешь, бывает, наоборот - здорово.
  
   Сергей.
  
   Всего, что знал еще Евгений,
   Пересказать мне недосуг;
   Но в чем он истинный был гений,
   Что знал он тверже всех наук,
   Что было для него измлада
   И труд, и мука, и отрада,
   Что занимало целый день
   Его тоскующую лень, --
   Была наука страсти нежной,
   Которую воспел Назон,
   За что страдальцем кончил он
   Свой век блестящий и мятежный
   В Молдавии, в глуши степей,
   Вдали Италии своей.
  
  
  
   - Здоровый образ жизни может не здорово сказаться на здоровье. - Приветствовал я курящего на крыльце офиса Сергея, вице по чего- то там чего он и сам уже не помнит. По документам, а фактически такого же зама как и я, разве что место в структуре иное и зарплата больше.
   - И тебе не кашлять, - он крепко пожал мне руку, - тоже вышел перед совещанием легкие проветрить?
   - Тебе не кажется, что мы сегодня зря собираемся? - Я прикурил от протянутой им зажигалки. - Только вчера все обсудили, совместив так сказать, чего народ- то дергать, я например уже все закончил, с удовольствием бы вместо совещания домой отправился.
   - Традиция, наверное. - Сергей пожал плечами выдыхая вверх густую струю табачного дыма. - Да и про "Сигму" ты вчера ничего не сказал.
   - Да нечего там говорить, - в свою очередь пожал плечами я, - скупать будем.
   - Почему скупать? - Удивился он, весь отдел анализа в голос кричит о продаже, а ты - скупать.
   - Там расскажу, чтоб не повторяться. Ты лучше посмотри погода какая - прелесть! Весна!
   - Кстати о весне, - перебил он мои восторги, - какие планы на выходные?
   - Особо никаких. Так, хотел в бассейн сходить, с бумагами надо посидеть, потом возможно просто буду на диване с книжкой валяться. - Отнекиваюсь я. Друзья друзьями, но, в отличии от него, некоторыми аспектами своей жизни я делиться не желаю.
   - Тогда поехали к Петровичу завтра с утра, а с бумагами сегодня посидишь, не думаю что совещание больше чем до обеда затянется.
   - Да ну, не хочу. Опять блядей притащит и будет в групповуху играть. - Я затянулся с безразличным видом, а про себя подумал: да, давненько я не был у Петровича, надо бы навестить, напомнить как выгляжу.
   - Не, в этот раз блядей не будет, он какую- то молодую художницу под крылышко взял, так что будет высококультурная богемная вечеринка с обсуждением картин Стравинского...
   - Это композитор.
   - Чего?
   - Стравинский - композитор.
   - Ну тогда Рубенса какого- нибудь, или Шишкина, не важно. Короче: тонкие вина, тихая классическая музыка и интеллектуальные беседы с молоденькими представительницами культуры.
   - Не знаю. Посмотрим. - Отмахнулся от немедленного решения я. - Если до вечера ничего более интересного не нарисуется, можно будет и заехать, посмотреть на наследников великой русской культуры. С одной стороны я у него с лета не был, надо бы заехать как выгляжу напомнить, а с другой - не тянет.
   - Заехать, посмотреть, выбрать и заехать. - Усмехнулся Сергей.
   - Как пойдет. - Вернул я усмешку.
   - То есть ты не в курсе, что Петрович теперь совсем другой человек?
   - В смысле? - Не понял я.
   - Про то, что он арт- галлерею для молодых художников на Пресне сделал слышал?
   - Кто ж об этом на слышал.
   - Вот! - Сергей назидательно поднял указательный палец. - И сам под эту тему поменялся. Теперь матерится через раз и носит костюм с шейным платком.
   - Забавно. - Я пожал плечами и поменял тему не интересного мне разговора. - Кстати, как в Питер съездил?
   - Весело. - Засмеялся Сергей, - туда самолетом, там все гладко, назад поездом с замом Железнякова, ты её знаешь.
   - Напомни.
   - Ольга, Ольга Витальевна, эффектная такая гражданка, лет сорока, ухоженная, в прошлый раз еще...
   - Вспомнил, - перебил я его.
   - Вот! - Он снова закурил. - Других билетов, сука, не было, поехали как последние лохи, на 55- м тормозном, который в без 20 час ночи отправляется, да еще и в купе. На вокзал поехали сразу из офиса, приперлись естественно рано, еще одиннадцати не было. Зашли в William Bass, а у них вечер Clynelish. Шикарно посидели, чуть на поезд не опоздали. Запрыгиваем в купе, оба красные, разгоряченные, ржем как кони, а там облом, с нами попутчики, уже расположились и спать приготовились. Я к проводнице, насчет СВ договориться, может что из сданных найдется. Облом опять, мест нет, все занято.
   - Тебя это остановило? - Продемонстрировал участие в разговоре я прикуривая новую сигарету.
   - Обижаешь, - насупил он в ответ брови и увлеченно продолжил неинтересный рассказ. - Возвращаюсь в купе, Ольга уже сумки под сиденья запихнула, кровати размотала, на стол вискарь и закуску выставила и попутчиц побухать заманивает. Я к ней естественно присоединился: девчонки, - говорю, - это же Clynelish, очень редкий виски с северо- востока Шотландии, где еще такой попробуете.
   - Уговорил?
   - Естественно! Ничего такие девчонки. Одна, которая с нижней полки, лет двадцати, очень красивая, высокая такая, стройная, сиськи на боевом взводе, соски аж через бюстгальтер торчат. Вторая, с верхней полки слезать не стала, её сверстница, учатся они что ли вместе, не помню. Скромница такая, стрижка коротенькая, лицо простое как картошка, но тоже ничего.
   - После такого количества вискаря, любая будет вполне себе ничего. - Усмехнулся я уже предполагая, чем дело закончилось.
   - Да, - отмахнулся Сергей, - что слону дробина. Так вот, сидим, культурно пьем, общаемся, и так до двух ночи, пока проводница не пришла, другим дескать спать мешаем. А ну и ладно, мы уже допили все. Я культурно вышел, чтоб дамы спать разделись. Сходил покурил, возвращаюсь, в купе темнота, все типа спят. Подергал штору на окне, которая опускающаяся, плотная, - не работает, а самого пошатывает. Вот стою я и думаю: залезу на верхнюю полку, раздеться не смогу, а спать в рубашке и брюках - завтра будет не только рожа мятая. Короче стал раздеваться.
   - Девчонки естественно в шоке! - Засмеялся я. - Старый перец стриптиз устраивает!
   - Нормально все! Вполне темно, только когда мимо фонарей проезжаем, видно все как днем. В общем разделся я, все аккуратно повесил, стою посреди купе в трусах, носках и майке. Стою и думаю: спать в носках не хорошо, сниму их на верху, куда потом девать? Оно мне надо чтоб они мне под носом воняли? - нет. Надо снимать внизу и класть в туфли. А как снимать? Пока брюки снимал чуть не навернулся. Присаживаюсь аккуратно к Ольге, наклоняюсь носки снимать, и тут она меня так ненавязчиво обнимает и в трусы ко мне шась! А я что, я ж всегда "за!", тем более она баба очень даже ничего, вот я и "за", я ж не баба! Бабы, вот они эгоистки. А я мужик, а мужик он что? Он весь, всегда и для всех, если ладная.
   - Ну да, - я начинаю смеяться, - если женщина хочет, ты всегда "за", особенно если ладная.
   - Вот- вот, - кивает он, - а бабы, бабы они эгоистки, все только для себя. Вот вторую жену взять не разрешает!
   - Ты ж только женился! - Смеюсь я. - Раз третий, кажется.
   - Так в этом и была ошибка! Надо сразу на двух жениться, чтоб у них меж собой конкуренция была, тогда все хорошо будет! - Ржет Серега, я вместе с ним.
   - Ну так обнимает она тебя. - Отсмеявшись возвращаю его к прежней теме.
   - Ага, - кивает он, - обнимает, руку ко мне в трусы отправила, елозит там, я к ней целоваться полез, наклонился и тут меня вискарь накрыл - повело- оо... Короче фрагмент выпал. Как мы с ней на этой полочке уместились - не знаю, но в себя я пришел уже когда она меня к стенке задом прижала, на флагшток навинтилась и двигаться начала. Причем я даже пошевелиться не могу, так сгробастал ее руками и к себе спиной прижал, чтоб на пол не сверзилась.
   - А студентки чего? - Подталкивая к завершению разговора спросил я. Сергей отличался многословием, особенно когда речь шла о его сексуальных подвигах и, если не остановить, о банальном трахе в позе бутерброда мог рассказывать часами смачно описывая какое впечатление на него производило каждое движение и каждая родинка партнерши.
   - Студентки- то? Студентки делали вид что спали, обе, только очень неумело это делали. Верхняя тихонечко перекатилась на край полки, по подушке щеку размазала, типа пьяная и спит, а у самой один глаз приоткрыт и рука под простыней очень однозначно шевелится.
   - А вторая? - Подбодрил я чуть тормознувшего, видимо за воспоминаниями, Сергея.
   - Вторя старалась лучше. Эта сразу лежала на правом боку, лицом к нам. Отворачиваться или постеснялась или не захотела, но когда полустанки с фонарями проезжали закрывала оба глаза. Только реакция под парами постоянно подводила, и получалось у неё глаза закрыть только когда фонари заканчивались. - Сергей засмеялся.
   - Тоже ручками шевелила? - Больше из вежливости, чем интереса спросил я.
   - Нет, ты что, какие ручки - замерла как кролик перед удавом, только глазами лупала.
   - А ты глазастый. - Поддел я.
   - Да там бы и слепой разглядел, как фонари проезжаем, светло как днем, но не это самое интересное.
   - Неужели потом втроем? - Делано удивился я с самого начала рассказа подозревая именно такую развязку.
   - Нет. Ольга.
   - А что она? - Я удивился ошибке, но вида не подал.
   - Она весь процесс глаза не закрывала, я чуть над ней висел и отлично это видел. Чуть ли не дырку взглядом в девчонках сверлила: то на одну смотрит, то на вторую, то на одну, то на вторую. Как подтверждения искала что те наблюдают. И заводилась все больше и больше.
   - Ты естественно тоже. - Усмехнулся я.
   - Не то слово! Такой - ух! Чуть губу себе не прокусил чтоб не заорать когда кончал.
   - А она?
   - Она в подушку вцепилась, я руку догадался подальше отодвинуть, а то прогрызла бы нафиг. Когда дело было сделано и к себе залез, верхней в лицо взглядом уперся, она видимо почувствовала, глаза зажмурила и дышать перестала, а сама пунцовая, аж светится. Проснулся уже в Москве, Ольга меня еле растолкала. Та девчонка, что внизу спала, выскочила в тамбур, на выход, как только ТТК проехали. А вторая ничего, краснела, глазки прятала, но упорно делала вид что ничего не видела.
   - У тебя что, первый раз что- ль в поезде было? - Спросил я и, подчеркивая окончание перекура затушил докуренную до половины сигарету.
   - Нет конечно, - тоже потушил сигарету Сергей, - и в поезде было, и в самолете было. А вот чтоб так подсматривали, раньше не было.
   - И как?
   - Кое что в этом есть, для разнообразия сойдет. - Он открыл дверь и попытался пропустить меня вперед, я вежливо не позволил.
   Сергей интересный. На два года старше меня, ему 44, был дважды женат, оба раза разводился по одной причине - "дура она". После второго брака зарекся снова связывать себя семьей. Двое детей, по одному от каждого брака и, что примечательно, оба раза разводился через три года после рождения ребенка. Теперь абсолютно уверен, что как только женщина начинает считать мужика полностью своим, что происходит ровно через три года после рождения ребенка, она и становится такой, какая есть на самом деле, то есть мелочной, ядовитой и ревнивой. Отдельная забавность в том, что недавно он снова наступил на те же грабли - снова женился.
   Сам по себе Сергей относится к типу мужчин которые бабам нравятся, только непонятно почему. Ни ростом ни статью не вышел. Не рохля, если честно и не урод, обычный такой сорокалетний мужчина с ранней лысиной и наметившимся животиком. Да, следит за собой, всегда опрятен, побрит, надушен и улыбается на все 32 белоснежных, но, если брать в сумме - ничего особенного. Но бабам нравится. Не понимаю. Он называет это харизмой, я не спорю и "деньгами" назвать не хочу. Просто не хочу. Да, он щедр, не смотря на серьезный возраст бесшабашен, с ним весело и беззаботно. Мне кажется этого мало, тем не менее бабы к нему липнут, чем он беззастенчиво пользуется.
   Ко мне, собственно, тоже липнут, причем в больших количествах и значительно более молодые. Выпестованный образ человека- тайны, человека с какой- то неизвестной, запрятанной в глубине души болью, работает безотказно. А в сумме с регулярно тренируемым телом вовсе не оставляет шансов. Доходящие до меня из анклава молоденьких, прыгающих вокруг романтически настроенных дурочек, сплетни, все, как под копирку, повествуют о несчастной неразделенной любви всей моей жизни. Или второй, пару лет назад появившийся с моей подачи вариант: рассказ о смерти любимой которую я так и не могу забыть.
   Смешно. И продуктивно.
  
   Лариса Алексеевна.
   Большая переговорная, большой овальный стол, за столом большие люди. Во главе стола Лариса Алексеевна - босс, царица. Вокруг мы - заместители, начальники департаментов, советники - клерки. Всего четырнадцать штук крупного офисного скота. Все в пятничном, кроме нее: черный брючный костюм, темная рубашка и тонкий серый галстук. Все напряжены и маются неизвестностью. Все кроме меня, а я точно знаю, что причина сегодняшних посиделок в моей вчерашней докладной. Да и сам факт неожиданной, в кавычках, сегодняшней планерки, тоже моих рук дело, специально с отчетом до вчерашнего вечера тянул, чтоб сегодня все и сразу.
   Лариса Алексеевна обводит собравшихся холодным взглядом убеждаясь в достижении собравшимися необходимого уровня трепета, она это любит. Извращеночка.
   - Александр Евгеньевич, - взгляд на меня, я спокоен, - вчера предоставил мне информацию по ситуации с нашей атакой на группу "Сигма". - Она обводит взглядом зашушукавшаеся собрание и шепот мгновенно стихает. - Виталий Петрович, - взгляд на начальника аналитического департамента, "да?" - мокрым куренком пискает он всем своим видом выражая смирение со своей участью, - мне хотелось бы получить объяснения, - взгляд способен заморозить пламя, такой она мне особенно нравиться, - заключение вашего департамента это саботаж или некомпетентность?
   Не слушаю. Мне не интересны оправдания и умозаключения непрерывно потеющего и растерянно срывающегося на междометия тела. Пока живого тела которое сейчас с удовольствием, медленно, растягивает на дыбе Лариса. Растягивает, заставляя выть и кричать от боли, потом чуть отпускает давая надежду и снова, медленно, с удовольствием, тянет жилы, ломает суставы, снимает кожу прижигая раны раскаленной кочергой своего красноречия. Жертва унижена, жертва раздавлена, жертва трясется мечтая лишь о прекращении пытки. Я любуюсь ею, восхищаюсь тонкостью ее игры, филигранной работы по разделке провинившейся тушки, любуюсь, как она наслаждается процессом пытки. Она профессионал, профессионал страшный, беспощадный и до исступления обожающий свою работу. Даже не столько работу - созерцание результатов, когда утратившая человеческий облик тушка скулит и молит о пощаде обещая исправиться, учесть, не повторять, осознать и так далее. Что угодно, лишь бы смилостивились, отпустили, лишь бы сбежать, забиться в свой угол и подвывая от боли и страха зализывать раны - срываться на подчиненных.
   Ей нравятся такие игры, а мне не сложно, тут промолчать, там сказать, это придержать, а то пустить вперед. В результате имеем тупой и неверный отчет и очередной раз втоптанного в грязь Виталика, который бы уже давно с удовольствием сбежал, не оставайся ему до пенсии всего два года. Вот и терпит. Тупой. Третий раз уже попадается, а все никак не научится, что данные надо проверять и перепроверять. Его совковый менталитет не позволяет ему видеть дальше собственного носа, просчитывать хотя бы на три хода вперед.
   Он не сотрудник, не член команды - наследство купленного нами три года назад мелкого банка. Не знаю, кем он приходился его бывшему владельцу, но одним из условий сделки было сохранение за ним должности, пусть уже и на начальника департамента, а лишь отдела, но должности позволяющей досидеть до пенсии. А мы и не против, толка от него не много, так хоть удовольствие получить. Вот так он и стал мальчиком для битья.
   Как в школе, обязательно в классе найдется какой- нибудь изгой над которым с удовольствием будут потешаться одноклассники, самоутверждаясь и зарабатывая дешевый авторитет на его унижении. В мои школьные годы, в нашем классе, тоже такой был - Лёшка Ковалев. Здоровый черт, самый высокий в классе, толстый, в пределах разумного, и, что неожиданно, довольно сильный, но рохля и слюнтяй невозможный. Кругленькое личико с пухлыми щечками, коровьи глаза с откровенно бабскими длиннющими ресницами и руки с длинными пальцами профессионального пианиста. Лупили его все и с удовольствием и, что самое замечательно, никто не мог сказать, что обижаемый самый слабый. Этого "слабочка" один раз довели до состояния берсерка - партами кидался легко подхватывая их одной рукой.
   Весело было. Он еле- еле досидел до восьмого класса и ушел учиться в школу милиции. Выучился, что интересно, дольше не пролез и оказался на какой- то бумажной должности в местном ОВД заставив всех его бывших обидчиков серьезно задуматься. Серьезно, но не надолго - вышибли его из милиции примерно через год - застукали на рабочем месте активно мастурбирующего на картинки с детской порнографией. И в его сейфе целую кучу кассет нашли с аналогичным содержимым. Шума не поднимали, просто уволили, типа "по собственному".
   Последний раз я его видел лет 10 назад сидящим на месте охранника в каком- то затрапезном продуктовом магазине. То же круглое личико, большие ресницы, мощное, но обрюзглое тело и журнал сканвордов в руках. Стереотипный охранник - существо без прошлого, настоящего и будущего. Вот и Виталий Петрович, как это Лёшка - не человек, лишь существо, homo erectus: доверчив, наивен и глуп. Глуп как пробка, чем я охотно пользуюсь доставляя Ларисе и себе удовольствие.
   Лариса смотрит на меня. Для всех в ее взгляде лед и смерть, но не для меня. Я знаю: её щеки разрумянились вовсе не от сдерживаемой злобы, во взгляде не злость - похоть. Похоть дарящая приятную истому предвкушения, пропитывающая соком ежедневку и заставляющая подрагивать пальцы. Незаметно подмигиваю - мгновенная, незаметная и недоступная остальным улыбка, улыбка только для меня. Довольна.
   - Александр Евгеньевич, ознакомьте всех с вашими заключениями. - Оставляет в покое жертву Лариса уступая мне место. Тушка разделана, мяско отбито, пришло мое время, время повара что приправит блюдо душистыми специями.
   Киваю, поднимаюсь, докладываю по памяти, легко, отрешенно, слова льются как запись из диктофона. Говорю и наслаждаюсь видом оставшегося от начальника аналитического отдела кровавого фарша. Говорю и наслаждаюсь насытившейся Ларисой: непринужденная поза, в глазах лед, но вижу не его, а спрятанные под столом раздвинутые ноги, вижу её сок с которым уже не справляется прокладка и он пропитывает брюки. Я вижу как ее левая рука стискивает коленку, как подрагивают и рвутся в истекающие недра пальцы. Я вижу и наслаждаюсь, наслаждаюсь её подавляемым до поры желанием, наслаждаюсь вместе с ней еще раз с удовольствием проматывая пройденный путь к креслу слева от её трона.
   Мне 33 года, я молодой и недовольный зам начальника отдела, только что устроившийся на работу. Мой начальник - недалекий сноб и законченный онанист занимающий свой пост исключительно по причине родства с какой- то шишкой из ЦБ. Подставил я его красиво, провернув с Серегой, тогда замом начальника нашего департамента, элегантную многоходовку. Подсунутая на подпись неприметная бумажка, небольшой слив конкурентам, внутреннее расследование, проверка из ЦБ, шум, гам, тарарам, а тут еще и служебный компьютер битком набитый жесткой порнухой. Родственничка естественно быстро убрали, от греха подальше. А кто шум поднял? - Правильно - начальник департамента. Его следом - цэбешная шишка обиды родственника не простил, хоть тот и сам виноват. Сергей становится начальником департамента, а я начальником отдела. А через три месяца вторым замом Сергея.
   На новом уровне такие интриги уже не в ходу, тут за каждым "топом" кто- нибудь стоит, большой и важный, с погонами или связями, а то и тем и другим. Конечно есть исключения, своим умом на должность севшие, настоящие "Топы". Но к таким на хромой козе не подъедешь, интриги нижестоящих они загодя чувствуют. Легко можно доиграться и вылететь с волчьим билетом. Год притирался, присматривался, примерялся и обратил внимание на некоторые странности в поведении Ларисы Алексеевна, на то удовольствие с которым она разделывает провинившихся. Её все боялись, трепетали, и на порки старались не нарываться. Но и уважали признавая в ней профессионала высочайшего класса.
   Со своей стороны, к слову, она всегда была справедлива и по мелочи набедокуривших лишь слегка журила, человека от этого "слегка" правда потом валерианкой отпаивали, но и ей радости процесс не доставлял. Серьезные же промахи заслуживающие основательной публичной порки были редки, вот я и организовал ей удовольствие. Она баба умная, быстро просчитала кто жертвы поставлять начал и, спустя год, я был уже начальником департамента. Жертвы стали "жирнее", а я уперся в тупик - что дальше?
   Лариса, кстати, несмотря на свои пятьдесят с хвостиком, выглядела максимум на сорок, и то не все бабы в сорок так выглядят. Не замужем и никогда не была, детей нет. Подтянутая фигура, упругий зад почти без целюлита, высокая грудь - явно без пластики не обошлось. Над лицом тоже хирурги потрудились основательно. Короче - мечта, бешеная смесь красоты и опыта. Через два месяца я решился - принес в жертву себя. Демонстративно и открыто подставился. То, что она поняла намеренность моих действий - факт. Распятие меня любимого она устроила поздним вечером, без свидетелей. И тут я смог ее удивить: трусливо огрызался, тонко язвил - злил её играя роль непокорного раба.
   Через пять минут Лариса была в ярости, еще через три залепила мне пощечину, я ударил в ответ. Она опешила и я ударил снова. Пощечина, обычная легкая пощечина, шлепок расслабленной кистью с целью лишь обозначить позицию, не сделать больно, нет, но сколько в ней унижения. По мне, так лучше кулаком в зубы, чтоб сразу понятно - отвечай, бей в ответ, ломая и выбивая. Но пощечина, мерзкая, обидная пощечина - другое. От такого шлепка легко можно прийти в ярость и начать лупить вовсе не задумываясь о сопоставимости ответа. Обида и унижение перевесят и сломанный нос и отправившиеся гулять зубы. Лариса ответила. Вернее попыталась ответить, я легко перехватил её руку, кувырок, подсечка и вот я уже восседаю на прижатой к полу женщине.
   - Вторая попытка пожалуйста. - Вежливо предложил я начиная вставать, что оказалось роковой ошибкой. Мгновение и мы катались по полу как два сцепившихся в смертельной схватке дракона, она рвала одежду на мне, я на ней, она впивалась мне в губы, сильно, до боли, я оттаскивал её за волосы, бил и сам голодным демоном впивался в её рот. Я кусал её в шею, она царапала мне спину, что- то сыпалось со стола и одежда летела во все стороны.
   Я не входил в неё, нет - она взяла меня. Ловко оказавшись сверху насадилась на перевозбужденный член, вобрала его весь и сдавила вагинальными мышцами так, что я взвыл от боли и оставляя синяки вцепился в её ягодицы силясь оторвать от себя её адское влагалище. Она неожиданно весело, по детски, засмеялась, чуть отпустила, но её ногти до крови вонзились мне в грудь - рывок, я сверху и завладев инициативой паровым молотом засаживаю все естество в её истекающее соком лоно.
   Новая вспышка боли, рывок и смена позиции. И опять: вспышка, рывок, смена, вспышка, рывок, смена, вспышка, рывок, смена. Сколько продолжалось это безумие - не знаю, мы очнулись на полу напрочь разгромленного кабинета. Она лежала у меня на исцарапанной груди и пальчиком, нежно, размазывала по моему животу капельку крови. Молча. Тихо.
   Из моей одежды уцелели галстук и брюки, от гардероба Ларисы чудом сохранился только пиджак. Если бы не должности обязывающие хранить на работе по паре- тройке комплектов сменной одежды, ситуация была бы весьма щекотливой. Потом был ресторан, не менее бешеный секс в её загородном доме, и последовавшая веселая игра под названием "подставь первого зама" в которую мы вместе увлеченно играли целых полгода.
   Хорошо получилось, если бы не его высокие покровители, сел бы, причем крепко сел, лет на пять. При этом никто так и не понял откуда уши растут, даже он считал себя виноватым и откровенно раскаивался. Я стал первым замом, вовремя подстраховавшему в игре Сергею перепала синекура вице чего- то там. И опять застой, тишина и скука.
   Я закончил доклад, поблагодарил присутствующих за внимание, сел и приготовился ко второй части спектакля, моей любимой. Сейчас, немного успокоившаяся пока я бубнил Лариса, будет доводить жертву до прединфарктного состояния. Началось.
   Она поднялась со своего места. Валькирия, бешеный зверь, демон с самых нижних уровней ада, богиня ярости и смерти. Кали. Грациозно обошла стол. Она - Аспасия, первая и единственная настоящая феменистка, не кричащая о нарушаемых правах и двойных стандартах, но ежедневно доказывающая свое "право сильного". Про неё можно было бы сказать - баба с яйцами, но это не так - она Женщина с большой буквы. Феменистка до конца.
   Тишина. Тишина что слышно бешеный стук сердца жертвы - Виталия Петровича. Встала у него за спиной, что- то говорит, он потеет и истерично кивает головой. Мне не интересны его оправдания, он виноват и несет наказание, а я наслаждаюсь. Наслаждаюсь его унижением, его отчаянием, его страхом. Нет, уже не страхом - ужасом. Я пью его ужас как нектар, купаюсь в нем ненасытно глотая и захлебываясь. Какой же он трус, мелкий, ничтожный человечишко. И как прекрасна сейчас она - я восхищен ею, восхищен филигранностью её работы. Наслаждаюсь ее триумфом. Она уничтожает его, давит, тонко, красиво, с удовольствием. Так и хочется добавить - земля ему пухом.
   Ну же, Ларисочка, наддай еще чуть- чуть, самую малость и его увезут отсюда с инфарктом. Ловлю себя на том, что правя рука стискивает промежность с рвущейся от напряжения плотью. Она замечает - еще одна тайная улыбка. Жертва зеленеет. Невовремя вспоминаю прошлую жертву: всего пятьдесят лет, но слабоват оказался, мы только после работы к Ларисе приехали, звонок - инсульт, не спасли. Пытаюсь взят себя в руки - что мы с ней тогда вытворяли... Это был не секс - бой, почти как в первый раз.
   Нет. Все. Выдержал, совещание закончено, народ поправляя промокшие кальсоны поспешно встает из- за стола, а как иначе - только поспешно, дела! Тьфу - стадо, хоть бы один посмел возмутиться, напомнить о человеческом достоинстве, осадить, попытаться отстоять свое мнение. Нет, все дружно обоссались и побежали сушиться, никто не хочет рисковать работой ради... Ради чего? Самоуважения? Чести? Достоинства? - я вас умоляю, откуда в жопе алмазы, все вышеперечисленное на корню куплено и ежемесячно аккуратно оплачивается, а рисковать кормушкой - ни- ни- ни, что вы - что вы! А хотите мы вас и вот тут лизнем? Нас не затруднит.
   - Александр Евгеньевич, - отрывает меня от размышлений голос Ларисы. - Вы приготовили графики работ по департаментам?
   - Конечно. - показываю на так и не тронутые папки лежащие перед каждым участником совещания. Она смотрит на меня, в глазах туман. Туман? Она что, кончила? Вот молодец.
   - Тогда все свободны, - роняет Царица возвращаясь на свое место, - ознакомитесь за выходные, в понедельник утром жду всех на совещании. Александр Евгеньевич, задержитесь.
   Остановленный на полпути процесс вставания возобновляется, тела, преодолев позу "ку", распрямляются, хватают приготовленные папки и еле сдерживаясь, чтоб не побежать, степенно, но с видимым облегчением покидают комнату.
   - Тебе понравилось. - Улыбается она как только мы остаемся вдвоем.
   - Было так заметно? - Я обнимаю её сзади и кусаю за мочку уха.
   - Было. - Поворачивается ко мне и легко, словно перышком, касается моей щеки губами.
   - На этом сюрпризы сегодня не заканчиваются. - Интригующе улыбаюсь и подмигиваю. - Дай мне ключи от дома, я поеду раньше, а ты приезжай ровно к десяти.
   - Задумал что- то особенное? - Заинтригована.
   - Задумал. Тебе понравиться. - Беру её руку, церемонно целую и подхватив протянутые ключи ухожу.
  
   Павел.
   Офис что разоренный муравейник, суета совсем не пятничная. Более чем уверен, что половина планктона останется сегодня до ночи. Многие, желая выслужиться, проведут на работе и выходные. Наивные детишки, карьера делается не усердием. С деловым видом прохожу по коридору заставляя клерков за стеклянными стенами кабинетов суетиться в два раза усерднее. Впитанные 15 минут назад флюиды страха сочатся из меня, обволакивают, заставляя в ужасе разбегаться мелкую офисную шушеру. Это хорошо, это правильно.
   У меня пусто, Лена уже ушла, вот и славненько, я тоже сегодня задерживаться не планирую. Первым делом разобрать оставшиеся бумаги, потом зайти к Пашке и на сегодня можно сворачиваться.
   - Привет Паш. - Бесцеремонно плюхаюсь в кресло напротив насупившегося над бумагами Павла Ивановича. 55 лет, женат, двое взрослых сыновей, крепкий, основательный мужик с сохранившимися замашками "сапога". Уважаю. Человек - принцип. Один сплошной набор непоколебимых ценностей и моральных устоев. Для себя, к другим с ними не лезет, за что и уважаю. Азартен - единственный его недостаток. В банке он глава службы безопасности и одновременно тайный headhunter.
   - Опять? - Смотрит без осуждения, просто хмурый взгляд из под сдвинутых кустистых бровей с проседью.
   - От тебя ничего не скроется. - Открыто улыбаюсь. - Опять.
   - Вы с Сергеем уже затрахали своими спорами, четвертую секретаршу меняешь. - Бурчит он.
   - Тебе жалко?
   - Мне девчонок жалко.
   - Не злись, я же не виноват, что они в меня втрескиваются как последние дуры. Подтрахивались бы, получали удовольствие и жили себе спокойно с не пыльной работой при внимательном и добром начальнике. Так нет, обязательно надо все испортить, придумать себе любовь, измену и душевные терзания.
   - И какую тебе теперь? - Еще больше хмурится Паша. - Влюбленная невеста была, в синих чулках была, с мужем ребенком и ипотекой теперь тоже была. Дальше что?
   - Поднимем ставки? - Заговорщицки прищуриваюсь.
   - С двумя детьми? Так старовата будет. - Он пожимает плечами.
   - Бери выше.
   - Монашку? Так было уже похожее.
   - Еще выше, - довольный произведенным эффектом прекращаю держать его в неведении, - найди мне лесбиянку, причем такую, чтоб уже жила устоявшейся парой.
   - Не круто махнул? - Без эмоций спрашивает он и снимает с телефона трубку.
   - А может мне надоело выигрывать. - Парирую я, Паша хмыкает.
   - Серега, привет, у меня Сашка сидит, зайдешь? - Он перестает хмуриться, чему- то улыбается. - Давай. - Кладет трубку. - Сейчас явится.
   - Так что? Найдешь?
   - Найду. - Кивает. - Решил заняться перевоспитанием молодежи?
   - Еще чего! - Аж фыркаю. - Перевоспитанием пусть ГУИН занимается и социальная реклама, а мне просто интересно.
   - Думаешь у лесбиянок поперек? - С самым серьезным видом спрашивает он и сам смеется своей шутке.
   - Почти. - Павел перестает смеяться и смотрит на меня ожидая продолжения. - Понимаешь ли, Паша, все бабы - извращенки в масках. На публике они примерные жены аккуратно исполняющие супружеский долг, верные мужьям и мило краснеющие обсуждая с подругами редких любовников. А для себя, внутри, раздвигая ноги под мужем, представляют загорелого мароканца жестко трахающего их в задницу. А то и не одного.
   - Всё ёбаный бардак. - Вздыхает он.
   - Ага. - Я усмехаюсь. - При эсэсэсэрии все было проще и понятней. Слушай, Паш, а ты в детском саду в доктора играл?
   - Да или ты на хуй! - Возмущается он, я смеюсь. - Распустились совсем.
   - Ладно, не злись, - я примирительно поднимаю руки. - Я в прошлом году, осенью, картинку трогательную наблюдал. Мальчик учил девочку кататься на скейтборде, обеим лет по 10. У неё не получалось, она падала, доска у нее убегала, он подавал ей доску, помогал забраться бережно поддерживая за руку, оба смеялись, толкались и подтрунивали друг над другом.
   - Ты это к чему? - Спросил Пашка и закашлялся.
   - Да так, - я пожал плечами, - просто в аналогичном возрасте у нас было не то что не принято дружить с девочками, стрёмно было даже обращаться к ним по имени. И девочонки, если что, обращались к парням по фамилии.
   - Мороки ты много нагнал. - Скептически заметил он. - По крайней мере в мои школьные годы все было проще и с дамами общались будь здоров.
   - Я не говорю, что общения не было вовсе, но оно было весьма своеобразным и вовсе не дружеским, а в твои годы вообще не было мальчиков и девочек, были пионеры и комсомольцы - существа бесполые. Ты кстати вообще мог раздельное обучение застать.
   - Но- но! - Засмеялся Паша, - я не настолько стар, пусть в "совке" секса и не было, но у нас он был! Как и уважительное отношение к девушкам, а сейчас, это ж просто пиздец какой- то, что ни баба - блядь, причем такая, что пробу ставить негде. И юбка трусы не закрыает. - Буркнул он под конец спича и насупился.
   - Ханжа ты, Паша, - засмеялся я, - и на нашу биологичку похож, забавная особа была. В восьмом классе, когда тот самый шестандцатый параграф проходили, придумала наказание для шалунов - вызывала к доске и заставляла перед всем классом его рассказывать. Ха! - Я аж подпрыгнул вспомнив один случай. - Однажды меня с Вадиком вызвала. Застукала за игрой в морской бой на уроке и битте к доске. Вадик что- то проблеял про собачек и пестики с тычинками, и облегченно отправился на свое место с трояком. А я думаю - да иди ты на хуй, спросила - отвечу. И ответил, от души так ответил, без примеров с собачками и, когда она отвернулась, быстро нарисовав на доске мужские и женские половые органы в процессе, так сказать, продолжения рода.
   - И? - Заржал Пашка.
   - И! Кол поставила и родителей в школу вызвала. Ух и досталось мне от них потом на орехи. До сих пор ту училку помню! - Засмеялся в свою очередь я. - Рината Виленовна, у неё стол на подиуме стоял и у него передней стороны не было, а она вечно сядет и раскорячится так, что её труселя даже с последней парты видно. У нас еще в классе один перец был, Валёк, так он один раз на её урок с морским биноклем приперся и когда она раскорячилась бинокль из портфеля достал и ей туда уставился. Класс не ржал, нет, мы выли от хохота, все, и мальчики и девочки.
   - Вот! - Пашка назидательно поднял вверх указательный палец. - Уже ваше поколение, все, повально все - извращенцы.
   - Я еще один показательный момент помню, его наша завучиха задвинула, я его случайно около учительской подслушал: "Зашла в десятый класс: мальчики как мальчики, а девочки - шлюхи через одну!". Мразь была редкая, вечно ходила в длинной черной юбке, блузке с большим, под подбородок застегнутым воротником, вечно не чесаная, зато брошка с кошечкой на пудовой сиське из которой всех голодающих Африки накормить можно.
   - И что, ты хочешь сказать плохо воспитывали?
   - Да нет, не плохо, просто не правильно. Ведь ты понимаешь, тогда считалось нормальным выпороть девочку если она, спрятавшись за верандой какого- нибудь детского сада, показала мальчику "что у неё там". И ведь пороли! А это шрам на всю жизнь и, как результат, анекдот: "Сара, то что мы с тобой тридцать лет принимали за оргазм на самом деле оказалось бронхиальной астмой".
   - Ты плохо живешь? - Саркастически заметил Пашка.
   - Нет. - Я пожал плечами. - И речь не обо мне.
   - А о ком?
   - О новом поколении. Поколении, у которого вместо уёбищных воспитателей был интернет и ответы на все вопросы. Поколении, которое проще относится к сексу. Поколение без шор и запретов, за которым даже я не всегда успеваю. 30- 40 летняя тетка еще не может без конфет и букетов, даже оставаясь без мужика год и пребывая в состоянии когда "хоть кто хоть где", она все равно будет ломать и жеманиться - я не такая, я жду трамвая. 25- 30 лет от роду, уже ломаться не будет и после соблюдения определённых правил конфетно- букетного периода с удовольствием раздвинет ноги. А вот молоденькая, 18- 20 летняя соска, сама прийдет, скажет что хочет, и пока ты будешь стоять под душем, разденется и будет ждать в постели. Ты выйдешь, охренеешь, а она - потом покушаем, и вино тоже потом.
   - Я и говорю - распущенность. - Бухнул кулаком по столу Паша.
   - Нет, - покачал головой я, - они не распущенные. Они просто другие. Они знают чего хотят и пока не видят смысла во всех этих предварительных играх. Потом, попозже, они прийдут к очевидному выводу, что флиртовать, играть, оттягивать кульминацию и растягивать удовольствие намного приятнее чем сразу переходить к делу. Но это будет логичное развитие личности, а не преодоление травм нанесённых в школе или детском саду.
   - А ну- ка признавайтесь, кто из вас стоял в углу за то, что в детском саду был замечен за игрой в доктора? - Заржал незаметно вошедший в кабинет Сергей.
   - Я стоял. - Честно признался я. - А рыдающая партнёрша по игре стояла в соседнем углу и точно так же не понимала за что её стыдят ущербные воспитатели.
   - Не понимала она, - фыркнул Пашка, - все она понимала.
   - Может и понимала, - не стал спорить я, - суть не в этом, скрывать от детей интимную сторону жизни, все равно, что не учить их есть или дышать. Ведь все равно научатся, только сделают ли они это без присмотра правильно, не переломает ли их восприятие отсутствие необходимой, поданной своевременно и понятно информации.
   - Вот и допрыгались с вашей своевременностью, - рыкнул Паша, - педики по Москве толпами шастают.
   - Они и раньше шастали, - возразил Сергей, - тоже толпами. Но шастали тайно, с паролями и явками.
   - Ладно, оставим тему. - Примирительно поднял руки я.
   - Хрень все эти твои рассуждения и пустые домыслы. - Паша опять хлопнул кулаком по столу. - У вас все мысли и разговоры про это, словно и нет больше ничего.
   - Возможно, - я опять не стал спорить, - но я еще ни разу не проигрывал. А секс - аппиерон мира, его первовещество и основа. Отказываться от него, отказываться говорить о нем, все равно что отказываться от бога.
   - О- ё- ёй! - Засмеялся Серега, - оставь, а то Пашку сейчас удар хватит, лучше скажи, кого теперь играем? - Соскакивает с и мне успевшей надоесть темы он и плюхается на диван.
   - Он собрался лесбиянку перевоспитать. - Лыбится Пашка.
   - Не перевоспитать, а изучить. - Поправляю его я. - На лесбиянках нет масок, они уже открыто бросили вызов морали, соответственно моя отточенная техника не должна на них работать, прийдется придумывать что- то новое. Это интересно.
   - И какова ставка?
   - Это. - Я открываю на iPhoneе фотографию бутылки коньяка.
   - Frapin Baccarat Cuvee Rabelais! - Аж присвистывает Сергей. - Ты где его взял?
   - Где взял, там больше нет.
   - Это нельзя пить. - Уверенно заявляет Павел. - Если это настоящий...
   - Настоящий, - перебиваю его, - куплен в поместье дома Фрапен в Шампани. Последняя бутылка, кстати, из шестисот существующих, остальные уже либо выпиты, либо в коллекциях. На ней даже номер стоит - 600.
   - Что делает её еще дороже. - Вмешивается Сергей. - И ты согласен ее распить?
   - Пить мы будем не её, хоть я и еще подниму ставку, но не собираюсь проигрывать.
   - Куда уж выше, - усмехается Сергей, - или ты планируешь раскрутить девчонку на секс со всеми охранниками? - Вместе смеемся.
   - Это было бы слишком просто. - Отсмеявшись продолжаю я. - Я планирую переспать и со своей будущей секретаршей- лесбиянкой и с её подругой одновременно.
   - Достойное предложение. - Солидно кивает Паша предвкушая выигрыш. - Что ты видишь в качестве ставки с нашей стороны?
   - Я хочу подстрелить слона. Прилететь в Африку, поохотиться, это вы мне и обеспечите, когда я выиграю. Кстати приличного ружья у меня тоже нет.
   - Ставка принимается. - Переглянувшись с Сергеем огласил вердикт Паша. - Готовься, будет тебе на следующей неделе лесбиянка. - Мы пожали руки скрепляя спор.
   - Меня в понедельник не будет, - выходя из кабинета предупредил я, - с Ленкой разберись сам, чтоб во вторник её уже не было.
   - Конечно. - Заверил Паша.
   Хороший он все таки мужик, понятливый. Тоже со странностями, не без этого, но мужик хороший. И семья у него хорошая. Кругленькая улыбчивая и суетливая жена. Два сына близнеца, высокие, статные, все в отца, оба уже со своими семьями. И все друг другом гордятся: родители детьми, дети родителями, жена мужем, Паша ей. Наверное. По крайней мере не обижает и никогда, даже за глаза, слова грубого про нее не скажет. Любви там нет - точно, возможно и было когда- то давно принимаемое за любовь чувство, возможно, сейчас - точно нет. Но не хуже нее, монолитом, семью крепит взаимная гордость и, соответственно, страх, боязнь. Боязнь огорчить, разочаровать человека которым гордишься. Ужас. Я бы не смог жить все время в страхе, а они ничего, живут. И Паша мужик хороший.
   На моей памяти с Пашей случилось лишь одно приключение, в поместье нашего общего знакомого Петровича. Ух! Лихо было. Вообще пьет Паша как лось, собственно как и любой отставной сапог с погонами, а тут наверное чувствовал себя не хорошо, или не в настроении был. Может и баня, в тот раз экстремально жаркая, поспособствовала, но развезло его до полностью невменяемого состояния. Бывает. Оттащили его бренное тело в комнату, уложили спать и веселье продолжили.
   Остальное получилось случайно, не со зла, просто так вышло. Петрович тогда тоже переборщил с выпивкой, но в отличии от Паши не уснул тихо мирно, а начал буянить, что с ним крайне редко случается. Я до того случая вообще за ним такого не замечал, да и после ни разу не видел, рассказывали. Прорвало его блядей гонять, как они не извивались, а он все недовольный, вот и пошел в разнос. Пока усмиряли, блядей, от греха подальше, спрятали в комнату где Паша спал. Весь десяток, плотненько так напихали и дверь закрыли. Пока то да се, и про баб и про Пашу забыли, вот он с утра и проснулся в компании десятка голых молодок. Где уж они там в комнате разложились - не знаю, но с тех пор Паша к Петровичу ни ногой.
  
   Марина.
   Протискиваюсь через пробку на Милашенкова - еду в Отрадное, к Марине. В багажнике пять пакетов из "Перекрестка": два с продуктами для нее, три нам с Ларисой. Еду на своей машине, вообще не люблю водить, но выходные - время личное, итимное и, хоть инструкция и предписывает моему личнику выходить на работу в любой день по моему требованию, на выходные я его занимаю крайне редко, только когда действительно надо или крайне лень.
   Алтуфьевское шоссе, дом 24. Двенадцатиэтажная старая панельная стена с грязным двором. Зассаный вонючий подъезд со снова сломанной входной дверью, кругом мусор и использованные шприцы. Девятый этаж, обшарпанная дверь в маленькую двухкомнатную квартирку и старый, противно звенящий дверной звонок. Вообще Отрадное - район не плохой, но и тут есть свое гетто.
   - Здравствуйте, Ольга Анатольевна. - Дверь открывает её мать, презрительно смотрит на меня. - Сумки на кухню? - Приподнимаю демонстрируя пакеты с едой. Она чуть отодвигается давая пройти на кухню. Другой бы её отшаркивание вбок не понял, но этот микронный шаг в сторону и получившаяся прореха в направлении кухни - все, что она согласна для меня сделать. Надо протиснуться и не дай Бог её задеть - крику и вони будет больше чем в подъезде. Я давно принимаю её игру: протискиваюсь скользя спиной по стене и демонстративно втянув отсутствующий живот. Молчит, губы поджаты, сверлит ненавидящим взглядом, но пока придраться ни к чему не может.
   Ей 45 лет, но выглядит на все 60. Отвратительная, опустившаяся бабища из коренных аборигенов, что раньше жили в окруженной яблоневыми садами деревне Отрадное, в честь которой район и назван. От той деревни уже и памяти не осталось - все снесено, разровнено и застроено многоэтажками. И про бывший когда- то здесь огромный яблоневый сад помнят только совсем старые сторожилы и москваведы. От всех прелестей бывшей московской окраины не осталось ничего - очередной безликий спальный район. Не жилой - спальный район. Как и премногоуважаемая Ольга Анатольевна - не человек, даже не тень человека - живая статуя, памятник своему проёбанному прошлому. Растоптанные тапочки, вечно грязный розовый китайский халат с протертыми рукавами, под ним старая, потерявшая цвет и форму, футболка. Растрепанные волосы с проседью, лицо забывшее о макияже и злой, ядовитый взгляд ввалившихся глаз.
   Демонстративно игнорируя её прохожу не разуваясь, пальто тоже не снимаю, с нее станется карманы обшарить. Она, подбоченившись, следит за каждым моим движением. Ставлю на стол сумки и, таким же макаром, проскользив мимо по стене, иду в комнату Марины.
   Познакомил нас три года назад случай: пятнадцатилетнюю Марину сбила машина. Сильно. Я как раз проходил мимо и она отлетела почти ко мне под ноги. Я сорвал пиджак, подложил ей под голову, крикнул кому- то вызвать скорую, попытался платком закрыть большую рваную рану на её предплечье, а она посмотрела на меня своими голубыми, чистыми, детскими глазками, беззвучно, пошевелила губами еле обозначив "спасибо" и потеряла сознание.
   Потом была суета, много суеты. Какие- то люди сновали мимо, что- то кричали, трясли меня за плечи, а я сидел, держал её за руку и говорил, говорил, говорил. Приняв за родственника врачи меня запихнули вместе с ней в скорую, я не стал их разубеждать. Когда Марина уже была в реанимации разобрались, врач молча покачал головой, записал мои данные и попросил удалиться.
   Я ушел бросив в отделении пропитанный ею кровью пиджак. Уже на улице вызвал такси, приехал домой и всю ночь пил горькую силясь унять дрожь в руках и прогнать из головы единственную мысль - почему? Нет, не почему она, а почему я? Почему я не прошел мимо как сотни других двуногих, а бросился помогать? Что такого случилось, что мой рациональный ум дал сбой, не позволил не только не пройти мимо лишь бросив любопытный взгляд, а отправил помогать, ведь я не врач! Более того, ни бельмеса не знаю что в таких случаях надо делать! Да и откуда у меня это? Почему доктор из примчавшийся скорой меня похвалил - молодец, - дескать, - все правильно: мягкое под голову, больше ничего не трогал и говорил, говори, говорил держа её за руку - не давая уйти за рань. Что за ахинею я тогда нес - не помню, но говорил не обращая внимания на её бессознательное состояние, тискал окровавленную ручку и, кажется, плакал. Что? Что заставило меня возиться с этой девчушкой? Вот вопрос вопросов на который я так и не смог ответить. И он не дает мне покоя до сих пор.
   Через пару месяцев, когда я уже относительно успокоился и перестал еженощно во сне видеть окровавленную девочку, перед которой я неизменно стоял на коленях и плакал, вызвали свидетелем в суд. Ни сам суд, ни раскаивающийся водитель, получивший три года колонии- поселения, на меня впечатления не произвели, но хорошо запомнилась реакция на приговор матери Марины. Как же она кричала, какими словами кляла и водителя, и суд, и правительство, и вообще всех до кого могла дотянуться, виня во вселенской несправедливости - не получит она ни копейки.
   Я понимаю, ситуация не приятная: водитель - приезжий безработный без копейки за душой. Бомбил на старой "шестерке", страховки нет, имущества нет, зато жена и трое детей на иждивении. Вот и выходит, что судья и так выжал максимум - удержание из зарплаты рабочего колонии - 700 рублей в месяц. Но суть не в этом, она, мать Марины, не кричала о покалеченной и полностью парализованной дочери, не проклинала судью и водителя, её возмущение было направлено только на несправедливое государство и то, что она не сможет прожить на 700 рублей в месяц. Именно она не сможет! Марина не упоминалась даже рефреном.
   Сразу из суда я отправился в больницу, поговорил с лечащим врачом и через две недели Марину оперировали. Полностью вернуть ей подвижность не удалось, ноги так и остались парализованными. И левая рука ещё плохо слушается, врачи говорят, что со временем она восстановится и сейчас, спустя три года, улучшения есть, но до полного восстановления еще далеко. Теперь я её единственный друг.
   Школу Марина закончила не выходя из дома и растеряв всех школьных приятелей и приятельниц которым, понятное дело, только первое время было интересно посещать бывшую подругу. Я помог ей поступить в МИРЭА на заочный, учится на программиста. Из дома она не выходит все время проводя за подаренным мною ноутбуком.
   - Здравствуй, маленькая. - Прохожу к ней в комнату плотно закрывая за собой дверь, сбрасываю пальто.
   - Привет! Ты почему мне вчера не звонил? - Марина лежит на кровати, губки обиженно надуты, но в её по прежнему детских голубых глазках радость.
   - Прости милая, на работе закрутился, забыл. - Наклоняюсь к ней. - Прощаешь? - Придерживая правой рукой стоящий на одеяле ноутбук чуть приподнимается и неуклюже тянет ко мне левую, наклоняюсь ниже давая обнять себя за шею, чмокаю её в носик.
   - Я скучала. - Шепчет она и пытаясь прижаться ко мне сильнее обнимает.
   - Ого! Твоя ручка с каждым днем все лучше и лучше, вон как схватила, не вырвешься. - Улыбаюсь ей. - Разрабатываешь как доктор велел? - Кивает. Забираю у нее ноутбук, ставлю на стол, поправляю подушки усаживая её поудобней, она молча за мной наблюдает. Присаживаюсь рядом, на край кровати, беру за руку и демонстративно начинаю принюхиваться.
   - Что? - Немедленно спрашивает она и краснеет.
   - Ты когда мылась последний раз? - Строго спрашиваю не скрывая недовольства.
   - В четверг, как всегда.
   - Постель меняли?
   - Нет. - Тихо отвечает она и виновато опускает глаза.
   - Почему? - Начинаю закипать я и порываюсь встать, устроить кое- кому разнос. Марина удерживает меня, в глазах испуг и немая просьба - не надо. Я сдаюсь. - Хватайся. - Наклоняюсь низко давая обхватить себя за шею, легко поднимаю её и пересаживаю в кресло- каталку.
   - Ты не будешь на неё ругаться? - Сев в кресло Марина меня не отпускает, спрашивает тихи- тихо, заглядывая в глаза. Качаю головой - конечно не буду.
   Каждый четверг к ним, по моей просьбе, приходит соседка, помогает мыть Марину. Мать от помощи не отказывается, тем более Марину ей одной просто не поднять, хоть та и худенькая. Да и, опасаясь сплетен, мамаша помывку каждый раз проводит тщательно. Но вот еженедельной сменой белья и одежды частенько пренебрегает. Из- за лени, или просто не понимает почему это надо делать именно раз в неделю - меня не интересует. Я требую, значит должно быть. Стиральную машинку купил, порошком обеспечиваю, так будь добра. Не понимаю.
   Я споро меняю постельное белье и подав Марине чистую футболку выхожу затаривать стиральную машинку. Подмывает зайти к Ольге Анатольевне, сказать пару ласковых, но сдерживаюсь, вроде как обещал. Я лишь мельком бросаю взгляд на стоящее в коридоре трюмо где в зеркале отражается диван в её комнате. Премногоуважаемая пялится в телевизор развалившись на диване и с удовольствием лопает бананы. Судя по кучке шкурок возле неё, от привезенной только что мною связки уже мало что осталось.
   - Почему ты со мной возишься? - Спрашивает Марина оказавшись у меня на руках.
   - Тебе не понять. - Я аккуратно опускаю её на застеленную свежим кровать, поправляю подушки под спиной и укрываю ножки одеялом.
   - А ты попробуй объяснить.
   - Не смогу. - Бурчу я и опускаю глаза под её детским, но таким невозможно взрослым взглядом.
   - Почему?
   - У меня не хватит слов. Лучше расскажи как успехи в учебе. - Безапелляционно закрываю тему. Вздыхает, но послушно кивает.
   Мы долго болтаем ни о чем. Я рассказываю какой разнос сегодня на собрании устроила начальница, она хвастается тем, что у нее появились новые друзья в "Вконтакте". Я кляну вертихвостку секретаршу, она рассказывает о том, что преподаватель математики её хвалил и обещал зачет автоматом. Я рассказываю о встрече на бульваре, она делится со мной наивными рассуждениями о политике. Недавно она начала писать стихи, чем неприминула похвастаться и я снова прошу почитать, она снова отказывает, стесняется, мило краснеет и опять обещает, что как- нибудь потом, в другой раз. Догадываюсь о чем они, но не показываю этого.
   Есть лишь одна запретная тема которой мы не касаемся даже близко - её мать. Марина один, лишь один раз, начала говорить об этом, попробовала извиняться за её отношение ко мне. Я заставил её замолчать прижав палец к пухлым губкам, что- то коротко наплел о моем понимании её переживаний за дочь, старом воспитании в которое не укладывается дружба сорокалетнего мужчины и красивой молодой девушки и попросил больше не касаться этого вопроса. Она послушалась. Незачем ей знать о действительных причинах неприязни, мне хочется оградить Марину от этой грязи.
   Время, мне пора, я спрашиваю что в следующий раз привести вкусненького, она что- то лопочет, удерживает меня за руку. Улыбаюсь ей, целую схватившую меня ручку, поднимаюсь, машу от двери обещая снова заскочить при первой возможности. Это действительно так, я не обманываю, вот только когда будет эта возможность?
   Ольга Анатольевна наблюдает за нашими досвиданьками из коридора. Привалилась к стене, руки скрещены на груди, губы плотно сжаты. Она меня ненавидит. Ненавидит мой достаток, ненавидит сохранившийся блеск в моих глазах, ненавидит подтянутое, ухоженное, всегда опрятно одетое тело. Но больше всего она ненавидит мой запах. Парфюм дорогой, но вряд ли она в нем разбирается, но то, что это запах успеха - знает точно. Знает и ненавидит.
   Но себя она ненавидит еще больше, это забавляет. Ненавидит за испытываемую зависть. Нет, она завидует не мне - дочери. У Марины есть добрый, верный и заботливы друг, а у нее нет, и никогда не было. Любовники, собутыльники, удалые парни клявшиеся в любви и верности лишь бы затащить в постель - были, много, а такого чтоб ничего не требовал взамен - не было. Меня веселит её тупая злоба, проходя мимо всем телом ощущаю клубящееся вокруг нее марево ненависти. Ненависти и, как всегда, желания. Именно как всегда, но сегодня дух желания гуще чем обычно, я ощущаю его, даже прищуренные ненавистью глаза не могут скрыть похоти в её взгляде. Скрестив руки на груди она, словно так и надо, держит их прижатыми ладонями к телу и тискает свои сиськи сама этого не замечая. Увиденное еще больше поднимет мне настроение и заставляет не пройти без шутки мимо тещиного дома:
   - Ольга Анатольевна, вы не забыли, в понедельник курьер привезет лекарства для Марины, а во вторник доставка продуктов. - Что- то цедит сквозь зубы в ответ - не разобрать, но отвечаю. - Замечательно. Если еще что- то нужно, скажите Марине. - Улыбаясь посылаю ей воздушный поцелуй, фиксирую посиневшее, перекошенное ненавистью лицо и с удвоенной силой вцепившиеся в груди руки - хорошо.
   Насвистывая сбегаю вниз по лестнице, заходить в лифт с традиционно лежащей на полу кучей экскрементов совсем не хочется. Спускаясь живо представляю с каким неистовством, какой злобой, она сегодня ночью будет мастурбировать представляя вытворяемые со мной мерзости. Черт, а возбудился- то как, аж самому смешно: возбудиться представляя мастурбирующее животное. Улыбаясь таким мыслям выскакиваю из подъезда, пора на вокзал.
  
   Антон.
   Не люблю вокзалы, просто не люблю и все. Вечная вонь, грязь, толчея и валяющиеся вперемешку с окурками и объедками бомжи. Могу абстрагироваться и не замечать, но вокзалы все равно не люблю. Даже чистенькие европейские не люблю, не знаю почему. Не нравятся они мне и свое пребывание в их окрестностях всячески стараюсь минимилизировать. Вот и сейчас сижу в машине предоставив Антону самому разыскивать где я припарковался. Сообразит как- нибудь, он хоть и тупой, но не столько.
   Интересный персонаж, этот Антон, в седьмом классе увлекся бодибилдингом, неплохо так себя на стероидах раскачал, что при его двухметровом росте очень солидно смотрится. Вот только здоровье посадил на ноль, его даже в армию побоялись призывать. После школы сунулся в ПТУ, закончить не закончил, но учеба тренировкам не мешала и пока родители кормили не дергался. Из ПТУ его не гнали только из- за спортивных побед, но на предприятиях они почему- то не учитывались и по окончании он естественно остался без работы по специальности. Тыкал- мыкался перебиваясь случайными заработками пока не заработал серьезный разговор с отцом и не оказался на улице с сумкой личных вещей и гантелей. Покрутился по друзьям и одна светлая голова ему посоветовала ехать в Москву, дескать с твоей фигурой самая дорога в профессиональные реслеры.
   Антон долго репу чесать не стал и приперся в Москву мечтая о карьере великого реслера. Тут ему невероятно повезло, без знаний и связей, абсолютно случайно оказаться в нужном месте в нужное время. Прямо таки судьба, фатум - напротив выхода из вокзала висела реклама боев. Туда он и поехал истратив на входной билет последние деньги.
   Его заметили, сложно такого не заметить, приняли, осмотрели и признали годным. Ну неповоротливый, ну медлительный - ничего. И мордашка для его габаритов неподходящая, смазливая такая, красивенькая без тени брутальности, но - сойдет. На бои его ставили только в качестве "отрицательного героя", этакого злобного увальня вокруг которого вьется веселый парень и мутузит его как подушку совершая абсолютно неуместные в любой драке акробатические кульбиты.
   Пока Антоша был один, все было хорошо. На ринге он рычал, рвал и метал пытаясь поймать юркого противника и, строго по сценарию, незаметно прокусив спрятанный во тру шарик, театрально падал брызгая на первые ряды искусственной кровью. Толпа ревела, победитель добивал его эффектно прыгая с канатов, суетился судья, прибегали врачи, приводили его в сознание. Антон тяжело поднимался и под аплодисменты жал руку победителю или удалялся с ринга спеленатый по рукам и ногам десятком основательно помятых им охранников. Все строго по сценарию. Ему нравилось. Просто нравилось. Он не задумывался о своей роли вечного мальчика для битья и принимал жизнь всю как есть, вместе с болью, аплодисментами, ехидством и, даже, вниманием появившихся поклонниц.
   Количество жизней и судеб что поломал дуэт любви и жадности, не поддается исчислению. Вполне смело можно предположить - большинство. Антон не стал исключением и так же наступил на грабли по которым до него прошло почти все население Земли за всю её историю. Он - любовь, она - жадность. Повиснувшая на шее перспективного реслера и, в будущем, возможно, шоумена, шлюшка- хохлушка не хотела понимать что ринг - театр, а её избранник актер и его сценическое кредо пожизненно. Она видела его на ринге только в красном плаще и маске супергероя. Пока они просто были вместе она лишь намекала и подтрунивала. Антон обещал, аккуратно исполняя обещанное разговаривал с менеджером, последний сперва объяснял, а потом просто отмахивался.
   Далее закон природы: если двое живут вместе - могут появиться дети. Если в паре она из Украины - беременность обнаружится обязательно и в самый неподходящий момент. Короче, как порядочный человек Антон женился. Собственно он и сам был не против одеть колечко на пальчик своей возлюбленной, так что случившееся воспринял с радостью и удовольствием. Характер его избранница показала сразу после свадьбы, а родив крепкого карапуза вовсе превратилась в тирана и стала требовать, с истериками и битьем посуды, удовлетворения её фантазий: не хочу быть столбовой дворянкой, а хочу быть царицей замужем за суперменом. Хватит быть рохлей, побей всех и вперед к вершинам шоу бизнеса в роли супермена в красных трусах.
   Первый, кхм, выигранный бой ему простили списав на случайность. После второго боя наорали. После третьего не заплатили. В четвертом бое науськанный озлобившейся супругой Антон переборщил и поймав за ногу порхающего вокруг него "хорошего парня" отправил красавца в недолгий полет за пределы ринга. Страйк из гостей шоу, на которых приземлился тело Антонова соперника, получился изрядный: четыре перелома, одно сотрясение, синяков и шишек несчитано. Плюс сам "снаряд" отвалявшись в больнице полгода на ринг вернуться не смог.
   Здесь стоит отдать должное хозяевам боёв, они не стали рубить с плеча, а сперва основательно разобрались в вопросе и раздали по заслугам. Антону доходчиво объяснили, сломав в процессе объяснения две биты, что в Москве ему лучше больше не появляться. Его супруге велели отправляться в ссылку вместе с ним, о разводе не помышлять и вообще от мужа ни на шаг, в противном случае и на Украине достанем. И отправились он дружной семьей в его родную Вологду коров доить. Но это я так, стебаюсь, грузчиком он работал на вологодском мебельном, и по ночам сторожем там же, лишь бы домой к вооруженной острой пилой возлюбленной не возвращаться.
   Лично я с ним знаком никогда не был, приметил когда по делам в Вологду мотался, такую тушу сложно не заметить. Его историю мне директор завода рассказал: тупой он, - говорит, - но исполнительный и за любую работу берется лишь бы своей хохлушке, которая из него веревки вьет, лишнюю копеечку в клюве принести. Как знал, что мне такой пригодится, попросил познакомить, записал телефон и вот, пригодился! Кстати вот и он, легок на помине.
   По парковке двигался человек- гора в потрепанной куртке, треснувших и неаккуратно зашитых по шву спортивных штанах, вязаной шапочке и со спортивной сумкой смотревшейся при его габаритах барсеткой. Я вышел из машины и помахал привлекая его внимание - заметил, подошел, сухо поздоровался.
   - У нас все в силе? - На всякий случай уточнил я, он кивнул. - Вот и отлично. - Я осмотрел его прикид и невольно поморщился.
   - Что- то не так? - Буркнул Антон.
   - Поправимо, садись. Заскочим по дороге в магазин, переоденем тебя.
   - А... Это... - Сообразил он уже устроившись на сиденье и пристегнувшись.
   - Не переживай, оплата как договаривались: штука ЕВРО и еще пятьсот если все будет замечательно, а одёжка бонусом, в качестве жеста доброй воли и залога длительных добрых отношений. - Я усмехнулся, Антон смолчал.
   Всю дорогу молчали, да и не очень- то хотелось с ним разговаривать, да и несвоевременно, пусть сперва пообвыкнется в моем присутствии. Да и мне к нему надо присмотреться. Психологической обработки я не смог провести так как до Вологды далеко и дел у меня там не так много, чтоб появляться достаточно часто для ее проведения, а доверенного человека нет. Так что пришлось ограничиться финансовым давлением зарядив местную шпану на меткие пакости: коляску сжечь, белье на просушку развешенное стащить, окна выбить, дверь изрезать и так далее. Одна пакость в месяц и так полгода. Тут любой взвоет, а при такой жене вовсе в петлю полезет.
   В петлю Антон не полез, но стал работать больше стараясь появляться дома как можно реже, а тут и я на сцену выскочил очень удачно оказавшись по делам в его родной Вологде. Мое необычное предложение он принял сразу, без разговоров, условий и с обреченностью отправляемого на скотобойню барана. Уточнил только за чей счет проезд и проживание, размер оплаты и условия получения бонуса. Все. Так что, положа руку на сердце, приписывать заслугу в его обработке я не могу, сие дело рук и языка его благоверной, а я так, рядом постоял.
   Удачно протолкавшись через выездные пробки пятничного "великого исхода" выскочил на МКАД и через три минуты затормозил на полупустой парковке DEKATLON- а, нечего его баловать. Огромный магазин встретил зевающими продавцами и пустотой как в церкви на первое мая.
   - Молодой человек, - с порога набросился я на первого встречного продавца, - вот это, - кивок в сторону понуро стоящего сзади Антона, - переодеть, полностью, от трусов до шапки. Управитесь за 20 минут, бонус на пиво всей смене.
   - Конечно! - Аж подпрыгнул парень, - прошу за мной. - И поспешил сразу к примерочным на ходу созывая других продавцов и раздавая распоряжения.
   Как не бегали, а 46 размер ноги, это серьезно. Перетряхнув все склады в поиске самых больших размеров через 40 минут еле- еле собрали полный комплект богатырских размеров. Цветовая гамма конечно не фонтан, но и выбирать особо было не из чего. А с другой стороны забавно получилось: такой весь беленький с желтеньким, как есть обоссаный снеговик. Еще и нос от смущения покраснел. И белая вязанная шапка с пумпончиком. Прелесть.
   - Что- то не так? - Спросил я выруливая на МКАД.
   - Да, это, собственно, спасибо, наверное. - Проблеял он напряженно косясь на отдельный пакет с белым трико для тяжелой атлетики который я намеренно бросил в салон.
   - Не стоит благодарностей, это лишь бонус за будущую работу.
   - Работу. - Хмыкнул Антон.
   - Да, Антоша, работу. И я бы советовал относиться к этому именно как к работе, сложной и высокооплачиваемой работе. Может ей и не стоит хвастаться, но, по моему скромному разумению, качественное выполнение любой работы дает право собой гордиться. Плюс материально стимулируется. - Добавил я чуть помолчав. Антон задумался.
   - Что я должен делать? - Поморщив лоб минут пять спросил он.
   - Подчиняться. - Просто ответил я. - Все как и оговаривалось ранее: просто терпеть и подчиняться. - Он кивнул. - Кстати, ты сказал жене как я тебя учил?
   - Да, сказал, что мне дали возможность выступить на ринге, в закрытом бою.
   - Замечательно, тебе не прийдется оправдывать возможные синяки и царапины, а серьезная сумма заработанная за один вечер, снова заставит её увидеть в тебе мужчину, добытчика, кормильца семьи! - Я потрепал его по богатырскому плечу. - Не переживай, все будет хорошо, ты главное слушайся и не перечь. В конце концов многим это даже нравится. - Засмеялся я. Он что- то пробурчал неразборчиво и всю оставшуюся дорогу сидел молча насупившись. Ну да ладно, пусть переваривает.
   Как не торопился, а когда мы груженые сумками ввалились в дом, до приезда Ларисы оставалось 30 минут. Немедленно отправил Антона в душ, велев ему тщательно вымыться, побриться и сполоснуть тело гелем для душа, а сам занялся сервировкой стола. Открыл подышать вино, расставил свечи, привел в порядок и разогрел готовые ресторанные блюда, выложил в корзине фрукты, зажег камин, включил сауну и подогрев воды в бассейне. Потом быстро сполоснулся и уже выходя из душа вспомнил о забытом в машине кофре. Пришлось торопливо вытираться, бежать и потом судорожно прятать его под стол.
   Когда закончил, Антон облаченный только в отлично подчеркивающее его мускулатуру белое трико уже смущенно ёрзал на стуле. Я жестом попросил его встать, придирчиво осмотрел со всех сторон, чуть развел в стороны, обнажая соски, лямки трико, еще раз осмотрел совсем смутившегося парня и удовлетворенно кивнул.
   - Не смущайся, ты выглядишь просто великолепно.
   - Ну, я, это... - Замялся он и поправил лямку.
   - Не трогай, - я подошел к нему и вернул как было, - у тебя отлично прокачанная грудь и чуть выглядывающий сосок это только подчеркивает. Верь мне. Теперь двигай туда, - я показал на дверь ведущую к бассейну и сауне, - карауль, я тебя позову.
   Без двух минут десять, - заметил я когда Антон скрылся за дверью, - успел. Я еще раз осмотрел приготовления и хлопнул себя по лбу - пакет со старыми вещами Антона стоял посередине коридора. - На кой черт мы его вообще принесли! Одновременно с ударом по лбу в дверь позвонила как всегда пунктуальная до безобразия Лариса. Я схватил пакет, сунул его в ближайший шкаф и поспешил открывать.
   - Это весь сюрприз? - Поморщилась она заглядывая через мое плечо в комнату.
   - Мадам во мне сомневается. - Обиженно насупился я принимая у нее пальто. - Неужели ты считаешь, что я способен только на банальности больше присущие провинившемуся мужу?
   - То есть это еще не сюрприз?
   - Это даже не его упаковка, лишь ужин, обычный пятничный ужин.
   - Обнадеживает. - Усмехнулась она. - Я хочу переодеться и принять душ.
   - Конечно, только не задерживайся, а то прийдется все снова подогревать.
   - Ты что- то готовил? - Удивилась она.
   - Нет конечно, - не стал врать я, - как всегда набрал ресторанного.
   - Значит это съедобно. - Кивнула она поднимаясь на второй этаж и на ходу сбрасывая с себя одежду. Я иду следом и подбираю: пиджак, галстук, блузка, бюстгальтер. - Помоги мне. - Лариса одновременно опустив с бедер брюки, колготки и трусики садиться на пуфик. Бросив на диван собранное опускаюсь рядом на колени и помогаю ей выбраться из спутавшейся одежды. Она молча наблюдает и улыбается.
   - Моя королева желает быть вымытой? - Не поднимаясь с колен спрашиваю с поклоном.
   - Нет, королева желает принять душ самостоятельно. - Она принимает начавшуюся игру и отпихивает меня ножкой.
   Послушно падаю на спину и замираю. Лариса встает, расставив ноги медленно идет надо мной демонстрируя прелести, на полпути останавливается и садится ко мне на грудь. Её наголо выбритая промежность оказывается в 20 сантиметрах от моего носа и шибает запахом усталого, целый день эксплуатируемого тела. Я не морщусь, лежу неподвижно и изображая собачью преданность смотрю снизу вверх.
   - А может мне не мыться, - как бы сама с собой рассуждает она, - все эти гели, духи, все так надоело. Согласись, ведь натуральный запах тела сто крат приятней.
   - Как пожелает моя королева. - Отвечаю я ничем не рискуя, Лариса просто играет, а так она терпеть не может запаха немытого тела.
   - Как пожелает моя королева, - она передразнивает меня, - бэ- бэ- бэ. Сам- то помыться успел?
   - Успел, моя королева.
   - Успел моя королева, - она вздыхает, - ну вот, теперь и мне из- за тебя прийдется идти в душ и тереть мое нежное тело грубой мочалкой.
   - Моя королева желает быть вымытой? - Смиренно интересуюсь и виновато прячу глаза.
   - Нет. - Лариса встает. - Королева справится сама и пока будет мыться придумает наказание одному торопыге. - Она дергает плечиком и скрывается в ванной комнате.
  
   Лариса.
   На ней черный шелковый халат, что под ним - не знаю, но чувствую подвох. Мы неспеша ужинаем обсуждая рабочие вопросы и последние новости с биржи. Я не спешу, жду, наконец она не выдерживает:
   - Когда же будет обещанный сюрприз?
   - Ты хочешь его увидеть прямо сейчас? - Усмехаюсь и подмигиваю.
   - Да, хочу, и именно сейчас.
   - Ну что ж, как скажете, моя королева, - кланяюсь, - я тоже думаю, что уже пора, да и вино надо обновить. - Хлопаю два раза в ладоши, в комнату заходит Антон и застывает около двери. - Вина мне и королеве. - Командую я. Он подходит к столу, берет бутылку, наливает сперва ей, потом мне, отходит и снова замирает глядя куда- то вдаль. Отлично, все как договаривались, если и дальше не взбрыкнет, премиальные пять сотен его.
   - Это что? - Морщится Лариса, - стриптизер?
   - Фи, - парирую я, - как ты могла обо мне так низко подумать. - Поднимаю бокал приглашая ее чокнуться.
   - И что же это тогда? - Рассматривая Антона игнорирует мое приглашение она.
   - Это раб. Бессловесный и полностью послушный, делай с ним что угодно, приказывай что хочешь.
   - Скучно. - Снова морщится она.
   - Раз так, оставлю его себе. - Я пожимаю плечами, ставлю бокал, поднимаюсь из- за стола. Медленно подхожу к Антону, останавливаюсь демонстративно рассматривая его и резко бью в живот. Он сгибается хватая ртом воздух, я двумя руками беру его за уши и бью лицом об колено, потом бросаю на пол и добавляю ногой по почкам. Гора мышц могущая раздавить меня одним тычком хрипит и скручивается у меня под ногами. Перешагнув через него возвращаюсь на свое место, снова беру бокал и словно ничего не случилось обращаюсь к Ларисе:
   - Так мы выпьем?
   - Пожалуй я передумала. - Растягивая слова задумчиво произносит она с интересом рассматривая корежащееся на полу тело. Её глаза блестят. Я смеюсь, мы чокаемся и пригубливаем вино.
   - Раз передумала, тогда вторая часть подарка. - Спектакль удался, Антон сыграл как надо, Лариса возбуждена и заинтригована. - Ползи под стол и подай госпоже приготовленный для нее чемоданчик.
   Антон еще немного кряхтит приходя в себя, с трудом поднимается, очень натурально постанывая и прижимая к покрасневшему боку руку ползет под стол. Вытаскивает кофр и передвигаясь на коленях подает его Ларисе.
   - Мило, очень мило. - Комментирует она. - А как его зовут?
   - Как скажешь, так и зовут. - Пожимаю плечами.
   - Отлично! - Она адуется как маленькая и хлопает в ладоши. - Я назову его Мозесом!
   - Как? - Удивленно спрашиваю я, но она не отвечает, открывает протянутый кофр и увлеченно достает из него содержимое: плетку, страпон, наручники, ошейник с шипами и толстую цепь.
   - Да уж, сюрприз удался. - Лариса довольно светится. - А он умеет просто делать массаж? Мозес, ты умеешь делать массаж? - Тут же переадресовывает она вопрос Антону. Он кивает. - Замечательно! Прибери здесь, я в сауну, потом тебя позову. - Она резко встает из- за стола, скидывает халат, под ним ничего нет. - Ты составишь мне компанию? - Адресуется мне вопрос.
   - С удовольствием. - Я поднимаюсь и иду следом на ходу раздеваясь и бросая вещи. Вот ведь женщина, не перестаю удивляться её фигуре, столько лет, а хоть сейчас на подиум.
   В сауне комфортные 70 градусов. Она лежит на боку на верхней полке, я сижу рядом, глажу её бедро и рассказываю историю Антона, так сказать - как он стал Мозесом. Лариса смеётся забавно закидывая голову.
   - Ты уверяешь, что он не профессионал, а обычный человек? - Недоверчиво спросила она когда я закончил короткий рассказ.
   - Уверен. - Подтверждаю я. - В чем, на мой взгляд, особенная прелесть.
   - У- ум... - Протянула она. - Целочка...
   - Что- то вроде. Девственный кусок глины из которого можно вылепить все что угодно.
   - М- мда, - Лариса о чем- то размышляла пару мгновений, - при грамотной лепке получившийся предмет можно очень хорошо использовать в своих целях.
   - Ты читаешь мои мысли. - Усмехнулся я. - Многие будут очень признательны за такой подарок.
   - А я все же не верю, что ты смог обработать его достаточно. - Поразмышляв еще чуть- чуть заявила она. - Не будет он согласен действительно на все.
   - Проверь. - Пожимаю плечами и внутренне съеживаюсь от предстоящей Антону неизвестной проверки. Фантазия у Ларисы богатая.
   - Мозес! - Немедленно кричит она. - Мозес! Бегом сюда! - Зовет снова громче и озорно смотрит на меня, что- то задумала. Так и есть. Вот ведь проказливая баба! Стоит только Мозесу ввалиться без стука в сауну командует. - Сделай ему минет, я хочу посмотреть как у тебя это получится.
   Вот тут я напрягся, откровенно напрягся. Этот вопрос конечно с Антоном обсуждался, тем не менее для меня наступил момент истины, экзамен, так сказать. Правильно ли я составил его психологический портрет, достаточно ли было проведенной обработки и корректировки. Получилось ли у меня сделать из обычного, пусть и несколько туповатого, но обычного человека, послушную чужой воле куклу? Лариса мгновенно считала с моего лица напряжение, поняла его, усмехнулась и теперь внимательно наблюдала за реакцией Антона. Или уже Мозеса?
   Антон застыл не более чем на пол секунды, потом опустился на колени облокотясь на нижнюю полку, аккуратно, двумя сосископодобными пальцами приподнял мой находящийся в далеко не боеспособном состоянии, распаренный член, несмело коснулся его губами, закрыл глаза и решительно вобрал в себя. "Мозес" - подумал я, откинулся назад и прислонившись к стене посмотрел на Ларису. Она улыбнулась, одобрительно кивнула и стала наблюдать за старающимся Мозесом. Я закрыл глаза и расслабился.
   Пухленькие губки, кругленькие щечки, работает вполне себе сноровисто. Без фантазии, но это дело наживное, у него и сейчас очень душевно получается. Привыкнет, потренируется и будет миньетчик хоть куда, старые педики будут любые деньги платить и в очередь записываться. Да, надо об этом серьезно подумать.
   Сказать по чести, я удивлен, приятно удивлен. Нет, не тому что Антон пока подчинялся беспрекословно и не выражал неудовольствия. Если что- то у него внутри и клокотало, наружу ничего не выплескивалось. Я удивлен, не скрою - приятно удивлен тем, что у меня получилось! Антон. Нет, уже точно - Мозес, был спокоен и отрешен как настоящий, смирившийся со своей участью раб. И планов у меня на него с каждой минутой было все больше и больше. Естественно если он пройдет всю сегодняшнюю проверку так же хорошо, как начал.
   - Хватит. - Резкая команда Ларисы вывела меня из транса буквально через минуту. Мозес немедленно прекратил и отстранился. - Встань, - продолжала командовать она, - сними. - Он подчинился и начал неуклюже стягивать трико.
   - Ну почему. - Обиженным ребенком захныкал я открывая глаза.
   - Какая прелесть! - Воскликнула Лариса не обратив на мое хныканье внимания. - Саша, ты посмотри!, ему нравится!
   И только тут я заметил, что хозяйство Мозеса находится в самом что ни на есть приподнятом настроении. Я не стал комментировать. Во- первых чтоб не смущать еще больше его, а во- вторых не хотел озвучивать предположение, что он возбудился просто от вида Ларисы. Сомнительное конечно, в данной ситуации, тем не менее вариант имеющий право быть. Так же не стал комментировать очень существенный размер его орудия, а вот Лариса не удержалась.
   - А какой! Нет, ты только посмотри какой! - Она соскользнула с полки и схватив Мозеса за мошонку приложила его член к руке оценивая размер. - Восхитительно! Ровный, в меру толстенкий, Сашка!, ты нашел настоящий алмаз! - Я польщенно улыбнулся и тут же вздрогнул от звука звонкой пощечины. - Не смей возгордиться! - Лариса зло ткнула аккуратным ногтем Антону в нос. - Ты еще ничто! Слушайся и подчиняйся. Держись его, - кивок в мою сторону, - будешь жить в достатке. Ты хочешь этого? - Мозес кивает и тут же получает еще одну звонкую пощечину. - Говори! - Приказывает она.
   - Да. - Тихо- тихо произносит он и опускает голову.
   - Громко и четко! - Лариса отличным апперкотом поднимет ему голову. - И глядя мне в глаза!
   - Да. - Из носа показывается капля крови, словно несмело выглядывает, наконец решается и струйкой сбегает к губам. Удар у нее поставлен, наверное занималась, - думаю я.
   - Что да?! - Еще одна пощечина, сильная, очень сильная. Сброшенная мотнувшейся головой кровь летит на стену.
   - Да, я хочу достатка. - Четко произносят окровавленные губы.
   - Ты будешь слушаться? - Взяв его за лицо мягко спрашивает Лариса.
   - Да, я буду слушаться. - Не дрогнувшим голосом отвечает он.
   Я смотрю как Лариса смачно, страстно целует его в разбитые губы размазывая по щекам кровь. Вижу как он ей отвечает и думаю о том, что если после моей работы с ним и был какой- то шанс вызвать его неудовольствие или сопротивление, теперь его нет. Все же Лариса чертовски умная женщина.
   - Молодец, - Лариса отрывается от его губ, - теперь отнеси меня в бассейн. - Мозес легко подхватывает её на руки. - Ты идешь, или еще посидишь? - С высоты своего положения обращается она ко мне. Молча поднимаюсь.
   Теплая вода. Лариса лежит на средней ступеньке бассейна и качает в руках бокал с вином. Я напротив нее, сижу на ступеньке по пояс в воде. Мозес отпущен привести себя в порядок и перекусить. Мы молча смакуем вино, рассматриваем друг друга, каждый думает о чем- то своем. Нижняя подсветка проходя через воду рисует фантастические картины на стенах и потолке, гипнотизирует ими. Из гостиной едва долетает тихая музыка. Что играет - не разобрать, звуки рвет журчание воды из небольшого водопада в углу бассейна. Покой и нега. Нега и покой. Теплая вода расслабляет и ласкает, убаюкивает, и я уже пару раз себя одергивал боясь задремать.
   - Тебе чертовски повезло найти Мозеса. - Первой нарушает тишину Лариса в очередной раз выдергивая меня из дремы. Киваю болванчиком. - Ты уже представляешь для кого его можно использовать. - Констатирует она. Снова киваю. - Осталось оценить остальные его возможности. - Говорит она, отставляет бокал и поднимается. - Я слышала в разговоре слово "массаж". Мозес! - Её крик гулко разносится под высокими потолками и отразившись от воды неприятно бъет по ушам. Невольно морщусь.
   У Ларисы неприлично большой дом: несколько спален с санузлами, огромная гостиная с камином, кабинет, библиотека, кинозал, гардеробные, прачечная, неиспользуемая комната прислуги и отдельное, соединенное с гостиной зимним садом, крыло с бассейном, сауной и тренажерным залом. Здесь есть все, в том числе профессиональный массажный стол слева от входа в бассейн. Когда входит по прежнему голый и что- то заканчивающий жевать Мозес, Лариса как раз грациозно на нем устраивается.
   - Масло вон там, на полке. Приступай. - Командует она.
   Я опускаюсь на ступеньку ниже, вода доходит мне до плеч, и смакуя вино наблюдаю как нежно и старательно он работает над её спиной. Неумело, но старательно. Надо будет отправить его на курсы массажа. Кажется это я произношу вслух, Лариса поворачивает ко мне голову и улыбается. Улыбаюсь в ответ.
   Стыдно ли мне? Терзает ли меня совесть за то, во что я превратил Антона? Уверенный ответ - нет. Я лишь дал ему шанс изменить свою жизнь и, кажется, он собирается использовать его на всю катушку. Да, еще подтолкнул немножко помогая решиться, но все ровно, он молодец. Какая разница чем и как зарабатывать, как пробиваться в жизни? К чему эти условности? Как сказала Екатерина Вторая - victores non judicant, остальное - лишь попытки оправдать себя придуманные многими поколениями неудачников, воспетые ими, превращенные в мораль и украшенные понятием нравственности. Кто дает всем им право за меня решать, что нравственно, а что нет, что хорошо и что аморально? Как смеют судить те, что трусливо прячут свои пороки за пыльные условности с неясной историей?
   Я не призываю сбрасывать одежду и ходить размахивая гендерными признаками, нет, маски нужны, но компании, места, приходя в которые макси оставляют за дверью, нужны не меньше. Остается только найти в себе смелость и открыть эти двери. Антон нашел. Нашел в себе смелость и снять маску и признаться себе в уровне, своем уровне. Занять свою нишу в пищевой цепочке, так что все у него теперь будет хорошо ибо только находясь на своем месте человек остается человеком, какую бы роль ему не приходилось на этом месте играть.
   Конечно над ним еще надо поработать, но только над умениями: массаж, сервировка, банщик чтоб с ним позанимался. Главное не задеть его вид и повадки деревенского увальня, они придают ему отдельный шарм. Ну тут опасность: если я начну использовать его постоянно, и с разными людьми, он начнет жить в Москве, весь естественный налет деревенского простачка растеряется и от него прийдется избавиться. А что делать? - А делать нечего, надо использовать его пореже и платить поменьше, чтоб денег хватало только на поддержание штанов в Вологде и у его жены даже мыслей не возникало о возвращении в Москву. Соответственно ему нужен сменщик. Лучше даже несколько и разных.
   А что это у нас там происходит? - Оторвала меня от размышлений изменившаяся картинка. Лариса слезла с массажного стола и за член вела Мозеса в душевую.
   - У него не плохо получается, - обратив внимание на мой интерес прокомментировала она свои действия, - он сделал хорошо мне, хочу его отблагодарить. Встань на колени. - Войдя под душ приказала она. - Теперь ласкай меня. - Лариса облокотилась спиной на стену, подняла ножку упершись в его плечо и открывшийся раковиной надвинулась ему на лицо. - Придержи меня за попу. - Отдала она последние приказание и расслабилась чуть присев на тут же подставленные лопатоподобные руки.
   Я смотрел на них, представлял по- дивичьи пухлые губы большого рта Мозеса вполне способные обнять, вместить в себя, весь её лобок. Представлял как его язык вертится вокруг ее клитора, щекочет тайную ракушку. Да, наверное сейчас так и происходит: Лариса запрокинула голову, мнет себе грудь и... Смеётся? Мозес отшатывается от нее.
   - Куда сука! - Она бьет его кулаком по затылку вколачивая обратно. - Тебе не нравится моя награда? - Она держит его за уши и мочится ему на лицо. - Рот открой, тварь! - Мозес послушно открывает рот, Лариса снова запрокидывает голову и звонко смеётся выдавливая из себя золотой дождь до последней капли. Золотая струя мечется по его лицу, переливается из открытого рта и стекает по подбородку. Лариса смеётся и прижимает его открытым ртом к своей щелке заставляя глотать. Наблюдаю за ними, я возбужден, на лице глупая ухмылка. Лариса замечает это, смеётся еще громче, включает душ, встряхивается под водой продолжая держать зажатой между ног голову Мозеса.
   - Да, да! Паршивец! - Кричит и смеётся она. - Сильнее, не останавливайся! Попу крепче сожми! Да держи же ты меня! - Я завороженно наблюдаю за её беснованием и тискаю себя. - Иди ко мне! - Кричит Лариса заметив мое внимание. - Идииии!
   Взгляд мутный, словно пьяный, плечи начинают трястись. Я резко вскакиваю, борясь с головокружением в два шага оказываюсь рядом, опершись коленом о спину Мозеса впиваюсь ей в губы, прижимаю к себе. Она стонет, мелко трясется, мои пальцы с силой стискивают коралловую пуговку её соска, во рту привкус крови. Чья она? - Какая разница! Она вырывается запрокидывает голову в беззвучном крике и начинает заваливаться в бок. Удерживаю, прижимаю к себе коленом отпихивая в сторону Мозеса. Стоим под душем, обнявшись, застыли словно разучившись двигаться и еле- еле удерживая равновесие. Вода безразлично стекает смывая жар, успокаивая.
   - Боже, - наконец выдыхает она, отпускает меня и выключает воду, - это было нечто.
   - Я рад, что тебе понравилось. - Целую её в шею и придерживая под руку веду к креслу.
   - Мозес, - тихо зовет она усаживаясь, - теперь его очередь. - Лариса хитро щуриться указывая на мой светящийся от возбуждения член.
   Я улыбаюсь в ответ и удобно пристраиваюсь на полу, между её ног, откинув голову на кресло. Мозес покорно встает на колени возле меня, наклоняется и начинает ласкать. У него смешные красные опухшие уши, правое слегка кровит. Интересно - проскакивает в голове мысль, - мне встречалось множество вовсе не умеющих делать минет женщин, и ни одного мужчины не делающего его изумительно. Лариса наклоняется, целует меня в лоб и глаза щекоча ресницы. Её тонкие, артистические пальчики с хищными коготками покрытыми вишневым лаком ласкают мне живот, грудь, чуть стискивают и покручивают соски. Я тянусь к ней губами ища поцелуя, но она уворачивается и легко шлепает меня по губам. Вместо поцелуя её пальчик проникает ко мне в рот и начинает нежно гладить язык, я обхватываю его губами, посасываю заставляя проникать глубже, слегка прикусываю и сова отпускаю на волю давая ласкать меня как ему заблагорассудится. Он убегает чтоб оказаться у меня на груди, вертится вокруг соска, больно щиплет и, словно за извинением, снова устремляется к языку.
   Глаза закрыты, голова немного кружится, пульс стучит в висках. Тела нет, от меня остался только язык, левый сосок, член. И все это пульсирует даря наслаждение, мне больше ничего не нужно, достаточно того что есть, остальное бы только мешало. Кончаю мощно и немного больно, меня выгибает дугой, перед глазами мечутся светлячки. Руки что- то стискивают до боли в пальцах, на краю сознания понимаю - уши Мозеса, многострадальные уши Мозеса. Лариса снова смеётся, сдавливает мне горло. Душит. Задыхаюсь. Темнота.
  
  
   Юля.
   Мне девять лет и сегодня мы первый раз поцеловались. Её зовут Юля и она мне нравится с первого класса. Да что там нравится - я люблю её! Люблю ее светлые вьющиеся волосы, голубые глаза, люблю ямочки появляющиеся на её щечках когда она смеётся и просто обожаю её смех! Она такая милая, добрая. Я ухаживал за ней целый год, из- за нее пошел в кружок рисования и уговорил родителей отдать меня в музыкальную школу. Мы живем далеко друг от друга и видимся только в школе и на занятиях. Я даже не мог её провожать домой так как мне запрещалось куда- либо сворачивать по дороге из расположенной в соседнем дворе школы, а её всегда встречала бабушка. И я аккуратно ходил и на рисование и на музыку и согласен был ходить куда угодно не смотря на насмешки одноклассников лишь бы проводить больше времени рядом с ней.
   Так продолжалось целый год, я почти всегда был с ней рядом, мы сидели за одной партой, вместе гуляли на переменах. Я неловко шутил стараясь еще раз увидеть её улыбку, всегда старался помочь, робко, по- дружески. И так целый год. Во втором классе я решился и взял её за руку, она не оттолкнула меня и мы вместе, за руку, прошли весь длинный школьный коридор. Я говорил и говорил, лишь бы что- нибудь говорить, лишь бы она не заметила отчаянно стремящегося выпрыгнуть из моей груди сердца. С тех пор мы часто ходили за руку, а фингал удачно оставленный моим кулаком под глазом бывшего меня на год старше Пашки, гарантировано заставлял остальных лишний раз подумать, прежде чем крикнуть нам вслед "Тили- тили тесто, жених и невеста".
   Третий учебный год начался без нее. Мы не виделись целое лето, я еле дождался 1 сентября и не увидев её на линейке не выдержал, подбежал к учительнице с вопросом: где Юля? Она не заболела и не перешла в другую школу, просто задержалась с родителями на море и пришла в школу только третьего, заставив меня ждать её такие бесконечно длинные два дня. И сегодня, едва зайдя в класс, она сразу подбежав ко мне, громко крикнула: "Привет!" - и, наклонившись, тихо, только для меня: "Я скучала". А на следующей перемене, мы заболтались и остались одни в классе, она наклонилась ко мне и робко, словно боясь обжечься, поцеловала. Пусть лишь коснувшись на короткий, такой короткий и бесконечно длинный миг, поцеловала. И не дружески в щеку, а в губы, как взрослые, нежно положив руку мне на плечо.
   Я был самым счастливым на свете - она, скучала, по мне! Целых три месяца она помнила меня и скучала! И поцеловала! Она, сегодня, меня, поцеловала! Я мчался домой из музыкальной школы перепрыгивая лужи, мне нужно было срочно поделиться с родителями - она меня сегодня поцеловала! Она меня сегодня поцеловала! Она, меня, сегодня, поцеловала! Родители естественно будут рады, они всегда знали о том, что Юля мне нравится и время от времени, когда я слишком увлекался рассказами о проведенном с ней времени, шутливо подтрунивали: "Растет мальчик, первая любовь". Я краснел, смущался, чем еще больше веселил родителей, но не обижался - они были правы, а мне было приятно, что мы вместе радуемся моей любви. Моей первой, но такой серьезной любви.
   Сегодня я получил первое подтверждение взаимности, уверенность что она не просто дружит со мной, а испытывает ко мне нечто большее. Это осознание распирало меня изнутри и настойчиво требовало поделиться с самыми близкими мне людьми - родителями. И я спешил домой твердо решив сегодня все им рассказать, а завтра, выбрать укромный момент и признаться в своих чувствах ей, моей Юле.
   Родителей дома еще не было и я решил устроить им сюрприз - спрятаться, а когда они прийдут выскочить с криком "Ага!". Они естественно испугаются и будут смеяться, я уже так делал. Потом расскажу им про пятерки, а у меня их сегодня целых три. И только потом, когда они начнут меня хвалить и тискать, я расскажу им о Юле. Вот это день! Это самый лучший день в моей жизни!
   В этот раз я решил прятаться не за моим диванчиком. Во- первых я там уже прятался, а во- вторых сегодняшний повод требовал более основательной подготовки к сюрпризу. Поэтому, осмотрев квартиру, я решил спрятаться в самом неожиданном месте - большом шкафу который отгораживал мой угол комнаты нашей однокомнатной квартиры от угла в котором стоял большой диван родителей. В шкафу было спрятаться в принципе невозможно так как он был до половины заставлен большими коробкам с наваленной в них обувью, постельным бельем, конькам и еще незнамо чем, а выше плотно висела одежда. Папа даже шутил, что все запиханное в шкаф, если это начать оттуда вытаскивать, вряд ли поместиться во всей квартире. Все не все, а вытащить одну коробку и перепрятать её на балкон я смог. Проверил, освободившегося места как раз хватило поместиться мне.
   Школьный ранец, куртку и ботинки, скрывая свое пребывание в квартире, спрятал в бочкообразную стиральную машину стоящую около входной двери. Потом перевесил в шкафу халат так, чтоб он закрывал щель от оставленной приоткрытой двери не позволяя разглядеть меня внутри, но оставлял достаточный обзор комнаты. Проверил - более чем замечательно получилось, обнаружить меня в шкафу можно только зная, что я там спрятался.
   Очень довольный результатом я пристроился на подоконнике высматривая обычно возвращавшихся с работы вместе родителей. Ждать пришлось не долго. Как только они подошли к подъезду, я покинул наблюдательный пост и не торопясь, основательно устроился в шкафу. Еще раз проконтролировал ширину щели, полу скрывающего меня халата через удачную дырку которого я планировал наблюдать выжидая оптимальный момент моего появления.
   Заскрипел ключ во входной двери и из коридора послышались шаги родителей, они о чем- то тихо шептались.
   - Что это Сашки еще нет? - Голос мамы.
   - В музыкалке наверное задержался. - Папа. - Очень удачно.
   - Ай! - Снова мама. - Ты что!
   - Люда- а. - Папа, протяжно. - Ну пойдем!
   Шум одежды, мама что- то шепчет, потом громче: - Не надо.
   - Да хватит тебе уже. - Это снова папа. - Дверь на щеколду... - дальше не слышно.
   - Женя, не надо. - Мама.
   - Надо, надо. - Вваливаются в комнату. Мама впереди, блузка расстегнута, сзади к ней прилип отец, его руки прижимают её к себе стискивая грудь. Я зажмуриваюсь.
   - Женя.
   - Ну сколько можно! Успеем! - Отец, раздраженно.
   - Я не хо...
   - Тихо. - Снова папа. - Ладно тебе.
   Возня, шелест одежды, скрип дивана.
   - Ай! Осторожней. - Это мама.
   Снова звуки возни сопровождаемые скрипом дивана, потом настойчивый голос отца:
   - Повернись.
   - Не надо. - Глухой голос матери.
   - Иди ко мне, повернись. - Отец.
   - Ай. Не надо. Тише. - Мама.
   - Надо Федя, надо. - Смешинка в голосе отца, он любит и часто использует эту фразу.
   Возня, шелест одежды, скрип дивана, скрип, скрип, скрип и тяжелое дыхание отца.
   Не выдержав открываю глаза: перед лицом пола халата, в ней дырка, в дырку видно половину дивана на которой на четвереньках стоит мама. Блузки на ней нет, юбка задрана и скомкана на талии, лифчик расстегнут и болтается на шее открывая раскачивающиеся в такт движениям пристроившегося сзади и вцепившегося ей в обнаженные бедра отца. Он без пиджака и брюк, его голый торс шлепается об зад матери - шлеп, шлеп, шлеп, шлеп. Полы рубашки и галстук отец прижимает подбородком и из- за этого его тяжелое дыхание все больше и больше напоминает хрюканье. Я боюсь пошевелиться, даже снова закрыть глаза боюсь - вдруг услышат как хлопнут веки. Смотрю. Смотрю и не понимаю, что происходит и почему мне так мерзко и противно. Почему хочется бежать куда- нибудь далеко- далеко, туда где никого нет и никогда не будет.
   Отец хрипит все сильнее, потом начинает дергается и резко вытаскивает большую письку, дёргано дрыкает её рукой, стонет и... Писает на маму? Прямо ей на спину, а она покорно стоит и ждет когда он закончит. Меня тошнит, еле сдерживаюсь, тело словно парализованное. Дергаться и странно писать папа прекращает очень быстро, гулко выдыхает. Для мамы его вздох словно служит командой, она поднимается и выходит механически переставляя ноги. Даже её обнаженная грудь не раскачивается в такт движению. Отец еще раз гулко выдыхает и пританцовывая идет следом.
   - Ну вот, успели. - Доносится из коридора его довольный голос, мама что- то тихо отвечает, он смеётся.
   - Закрой дверь, дует. - Голос мамы.
   - Я к тебе. - Голос отца.
   Хлопает закрывающаяся дверь в ванную комнату.
   - Миллион миллион миллион алых роз. - Начинает петь папа и его голос теряется за шумом воды из душа.
   Я тихо вылезаю из шкафа, крадусь в коридор, шумящий душ надежно скрывает противно скрипнувший паркет. Аккуратно поднимаю крышку стиральной машины, боясь дышать достаю спрятанное и выскальзываю из квартиры.
  
   Мозес.
   Потрескивает огонь в камине, я развалился в низком кожаном кресле вытянув ноги к огню и с удовольствием наблюдаю за Ларисой. Она сидит на застеленном медвежьей шкурой полу прислонившись ко второму креслу и потягивая вино наблюдает за разминающим ей стопы Мозесом. На ней снова небрежно накинутый на голое тело и эффектно подчеркивающий её спортивную фигуру шелковый халат. Мы молчим. Она думает о чем- то своем, я пытаюсь прийти в себя после отправившего меня в темноту невыносимого оргазма. Весь электрический свет выключен, тишину освещает только живой огонь: камин и несколько расставленных тут и там свечей.
   - Почему ты назвала его Мозесом? - Спрашиваю я. Нет, мне не интересно это знать, просто Лариса не относится к тем, с кем мне комфортно долго находиться в тишине. Молчание в её присутствии не расслабляет негой покоя и приятности, оно пусто. Не угнетает, нет, лишь холодно и пусто, вот я и наполняю его риторическим, по сути, вопросом.
   - Мне показалось, что он похож на Карла Маркса. - Пожимает плечами она.
   - На кого! - Я начинаю смеяться.
   - На Карла Маркса, только без бороды.
   - Посмотри на меня. - Не переставая смеяться приказываю Мозесу, он поднимает голову не прекращая массировать Ларисе ступни. Я прищурившись демонстративно рассматриваю его лицо представляя его в обрамлении густой бороды. - Действительно, что- то есть. Только почему Мозес, а не Карл?
   - Да что- то его антисемитское прозвище вспомнилось. - Тоже начинает смеяться Лариса.
   - Какое? - Я начинаю беспричинно заходиться гомерическим хохотом.
   - Мозес Мордехай Леви. - Выдыхает она успокаиваясь и вытирая кулачком выступившие слезы. Отмечаю как хмыкает Мозес.
   - Да уж. - Тоже потихоньку успокаиваюсь. - А тебе не кажется, что евреи сам придумали антисемитов?
   - Ich mЖchte ein selbst den thron, - Декламирует Лариса раскачивая в такт бокалом.
   - Auf einem riesigen kalten berg,
   - Umgeben von der menschlichen angst,
   - Wo es dЭster schmerz.
   - Неплохо, - изображаю аплодисменты пару раз хлопнув в ладоши, - только я не знаю немецкий.
   - Мог бы и по настоящему поаплодировать. - Морщится она, я изображаю раскаяние. - Так и быть. - Принимает игру она:
   - Я хочу построить себе трон,
   - На огромной холодной горе,
   - Окруженной человеческим страхом,
   - Где царит мрачная боль.
   - Очень жизнерадостные стихи, - усмехаюсь я, - теперь тебе остается добавить, что они принадлежат перу автора "Капитала".
   - Гарантировать не могу, но последователи теории всемирного еврейского заговора именно ему их и приписывают. - Она пригубливает вино. - Типа написал в студенческие годы.
   - Больше похоже на вирши какого- нибудь воинствующего сатаниста. - Я тоже пригубливаю вино.
   - Самое замечательное в еврейской нации то, что все не евреи считают друг друга евреями. - Глубокомысленно изрекает она и - Ай! Хватит! - Лариса раздраженно дрыгает ногой. - Болван! - Она снова дрыгает ногой пытаясь ударить прервавшего массаж Мозеса, но не дотягивается. - Все удовольствие испортил.
   - Он сделал тебе больно? - Спрашиваю я, Лариса морщится и встает.
   - Не больно, но неприятно.
   - Оставь его мне. - Сжаливаюсь над сидящим на корточках Мозесом.
   - Да пожалуйста! - Раздраженно фыркает она.
   - Иди сюда, - подзываю к себе раба, - мне тоже помни ступни. - Мозес поднимается, но ко мне не успевает сделать и шага.
   - Стой! - Приказывает Лариса. - Я тебе нравлюсь. - Выдвигает она обвинение показывая на его напряженный член. Мозес смущенно молчит. Лариса берет со стола плетку. - Отвечать! - Бьет его плеткой по груди, не сильно, лишь обозначив удар.
   - Да. - Буркает он.
   - Как я тебя учила отвечать? - Сквозь зубы цедит она и снова бьет, на этот раз по лицу.
   - Да, госпожа. - Тихо, но разборчиво отвечает Мозес.
   - На колени! - Приказывает она и Мозес послушно опускается на пол. - Вот так и ходи. - Умиротворенно сообщает она и толкает его ногой в спину заставляя опуститься на карачки.
   - Может отпустишь его наконец заняться моими ногами? - Интересуюсь я.
   - Ползи уж. - Со вздохом проявляет милость она и изо всех сил лепит плеткой ему по спине. Хмыкает отсутствию результата, трогает связку хвостов из нежнейшей замши, недовольно кривиться, перехватывает их и с размаху опускает на спину Мозеса кожаную, увенчанную большим шишаком ручку плетки. Мозес вскрикивает и дергается вперед. - Совсем другое дело. - Довольно кивает Лариса, отбрасывает плетку в сторону и опускается в кресло.
   Мы снова молча сидим потягивая вино. Мозес стоя на четвереньках мнет мне ступни, на массаж не похоже, но расслабляет. Лариса наблюдает за его голым задом что- то на нем рассматривая, я полуприкрытыми глазами наблюдаю за ней и пытаюсь опознать тихо, только для фона, играющую музыку.
   Звуки виолончели и клавесина обволакивают комнату на грани слышимости, котенком трутся об меня умиротворяя, успокаивая. Кружатся вокруг Ларисы, мне кажется, что они чуть шевелят её халат аккуратно сдувая его, обнажая её плечо. Только к Мозесу они не пристают, лишь крутятся вокруг и отлетают от его грубого тела, такого чуждого тонким винам и классической музыке. А может они просто боятся его содранной плетью на спине кожи и набухшего вокруг синяка.
   - Что это? - Спрашиваю я.
   - Ты о чем? - Вздрагивает, словно просыпаясь она.
   - Музыка. Никак не могу опознать, что это.
   - Фи! - Она морщит носик. - Ты не узнал Моцарта?
   - Узнал. - Пригубливаю вино и киваю. - Но не могу опознать что за концерт, у меня такого нет.
   - Шестнадцатый концерт для клавесина и виолончели. Хочешь подарю?
   - Не жалко?
   - Он есть у меня на другом сборнике.
   - Спасибо. - Салютую ей бокалом. - Прекрасное исполнение.
   - Оценил? - С улыбкой спрашивает она, улыбаюсь в ответ. - Одно из лучших, на мой взгляд: Рацикова - клавесин и Сак - виолончель.
   - Что ты там так внимательно все время рассматриваешь? - Обращаю её внимание не то, что она не сводит глаз с ягодиц стоящего к ней задом Мозеса.
   - Рассматриваю его попку. - Пожимает плечами она наконец удостоив меня взгляда.
   - Нравится? - Усмехаюсь.
   - Крупновата, на мой вкус, но ничего, плотненькая такая. Ну ка, пошевели ягодицами. - Мозес что- то делает, но из моего положения ничего не видно. - Не так, болван. Напряги, расслабь, напряги расслабь. Вот, совсем другое дело. - Удовлетворяется Лариса. - Восхитительное зрелище, - сообщает мне не отрывая взгляда, - жаль ты не видишь как играют мышцы и забавно раскачиваются яички. Прекрасно! - Лариса радуется как маленькая и хлопает в ладоши.
   Смотрю на нее и улыбаюсь, сейчас ей никак не дать её возраста, она словно маленькая девочка увидевшая яркую птичку. Я ловлю исходящие от нее волны положительный эмоций, купаюсь в них впитывая и раскладывая про запас по полочкам. Мне хорошо, волшебно хорошо. Она ловит мое настроение считав его по глупой улыбке на лице. Встает, кружиться раскинув руки в стороны, смеется роняя с себя халат.
   - Я тебе нравлюсь? - Её озорные глаза проникают в самую душу, восхищенно боюсь пошевелиться, боюсь спугнуть возникшее в комнате волшебство, лишь по прежнему глупо улыбаюсь бесстыже разглядывая её обнаженное тело. Она снова смеётся, подходит ко мне, наклоняется, гладит по набухшему члену, целует в губы и медленно отстраняется снова давая мне увидеть её всю. И я купаюсь, купаюсь в её взгляде, в парящей вокруг и сдобренной прекрасной музыкой неге.
   Восторг. Она улыбается, подходит к столу со сваленными на нем причиндалами из кофра, берет страпон и быстро, но от этого не менее грациозно одевает ловко застегивая ремни. Поворачивается ко мне демонстрируя преображение: одним боком, другим. Огонь камина играет на глянцевом черном страпоне, переливаясь и смешиваясь с маленькими, несмелыми огоньками свечей. Лариса улыбается.
   - Кстати, я вспомнил еще одного Мозеса. - Смахиваю пелену затопившего меня вожделения неуместной фразой.
   - Да? И какого же? - Довольная произведенным эффектом Лариса снова копается в кучке эротического хабара.
   - Гесс Мозес, отец- основатель социалистического сионизма.
   - Тогда я буду Адольфом! - Со смехом объявляет она. - Адольфом Гитлером! - Лариса прижимает два пальца к верхней губе и вскидывает руку с зажатым в ней кремом в нацистском приветствии. Я смеюсь вместе с ней. Она такая забавная, когда расшалится.
   - Мозес, - обращается Лариса присаживаясь около его попы и начиная смазывать её темный вход кремом, по вздогнувшим на моих ступнях пальцам понимаю, это для него неожиданность, - а ты в армии служил?
   - Н- нет. - Заикнувшись отвечает он.
   - Ну- ну, не переживай так. - С самым серьезным видом успокаивает она. - Я очень аккуратная, тебе не будет больно. - Мозес снова вздрагивает когда её пальчик проникает внутрь. - А может и будет. - Пожимает плечами Лариса. - Это у тебя первый раз? - С наигранным участием интересуется она.
   - Д- да. - Выдыхает Мозес прекратив массировать мне ступни.
   - Не бойся, - Лариса берет приготовленную цепь, обматывает её вокруг талии Мозеса и застегивает на спине карабин, - и не прекращай массировать. - Он тут же продолжает, но отрешенно, однообразно тыкая пальцами. Я не вмешиваюсь с интересом наблюдая за деловитыми приготовлениями Ларисы. - А твой дед воевал? - Подходя к Мозесу сзади спрашивает она.
   - Да. - Отвечает тихо- тихо, за что тут же получает по спине свободным концом цепи.
   - Не "да", а "да, госпожа", и не напрягай зад, если не хочешь получить еще.
   - Д- да, госпожа. - Немедленно повторяется Мозес по прежнему тыкая мне в ступни пальцами. Я отбираю у него ноги и для большего обзора пересаживаюсь во второе, стоящее сбоку кресло.
   - То есть ты внук ветерана? - Уточняет она.
   - Д- да, госпожа.
   - Прекрасно. - Лариса, основательно смазала его зад кремом и теперь пальцем массирует ему простату. Нет, уже двумя. - А твой дед жив?
   - Н- нет. - Удар цепью. - Нет госпожа.
   - Погиб?
   - Да, госпожа.
   - А тебе я смотрю нравится. - Усмехается она ощупывая свободной рукой его набухший член.
   - Да, госпожа. - Стонет Мозес, а я замечаю, что Лариса использует уже три пальца.
   - А где погиб?
   - Под Сталинградом. - Сквозь зубы стонет Мозес.
   - Какое удачное совпадение! - Смеётся Лариса. - Ты готов, мой маленький Мозес, принять своего Адальфа? Принять наказание за проигранную твоим Адольфом войну?
   Мозес не отвечает. Лариса вытаскивает пальцы, вытирает их о страпон и его спину, пристраивается к нему сзади, свободным концом цепи обхватывает себе талию и медленно погружает страпон в Мозеса. Он стонет стискивая зубы. Когда страпон введен наполовину Лариса резко подается вперед и защелкивает карабин на остававшемся свободным конце цепи намертво приковывая себя к Мозесу. От неожиданности он рывком подается вперед падая на освобожденное мной кресло. Лариса смеётся, кричит: "Каков жеребец!" и схватив плеть лупит по спине воющего Мозеса. Я начинаю гладить себя.
   - Тихо! Тихо жеребчик! - Кричит и смеётся она. - Я вовсе не хочу тебя испортить! Расслабься и получай удовольствие! - Мозес обняв кресло затихает. - И ягодицы расслабь. - Командует она, видимо подчиняется. Лариса довольно кивает, смотрит на меня и улыбается совсем как маленькая девочка получившая долгожданное мороженое.
   Беру со стола осьминожку и не переставая гладить себя кидаю ей. Ловит на лету, включает и ловко пристраивает под страпон, на клитор.
   - Оставь! - Заметила мое поглаживание. - Иди сюда, подоим этого бычка, потом я сделаю тебе сюрприз! - Смеётся она.
   - Как прикажет моя королева. - Улыбаюсь ей и присев около Мозеса начинаю гладить его аппарат. Лариса смеётся и медленно, медленно двигает бедрами полностью погружая страпон внутрь Мозеса и выходя насколько позволяет сковавшая их цепь.
   Мозес постанывает, Лариса закрыла глаза, одной рукой держится за обернутую вокруг его талии цепь, второй ласкает себе грудь. Я обхватываю толстый, налившийся до треска член Мозеса, пытаюсь мастурбировать, но его головка так напряжена, что крайняя плоть просто не может покрыть её. Щедро вливаю себе в ладони масло и работаю с его приобретшим просто невероятный размер членом двумя руками. Лариса стонет, двигается все быстрее и хаотичней, я подаюсь к ней, стараясь укусить за сосок, она отмахивается. Мозес хрипит, его член дергается словно пытаясь вырваться, я пытаюсь еще нарастить и так бешеный, заданный Ларисой, темп.
   Кончают они одновременно и беззвучно. Лариса просто выгибается назад, потом без сил падает на разодранную её ногтями спину, затихает и только теперь я чувствую как силы покидают уже отстрелявшегося Мозеса. Его болванка сдувается как проколотый мяч у меня в руках пачкая их спермой. Я ложусь на пол и закрываю глаза.
   Кажется уснул, ненадолго, просто провалился в темноту мгновенно сна, сна лишь крадущего несколько минут жизни и ничего не дающего взамен. Когда я открыл глаза Лариса уже сняла страпон и сидела передо мной в кресле, обнаженная, красивая и пугающая, холодная и страстная, отдающаяся и неприступная. Пятидесятилетняя женщина и проказливая девчонка. Она сидела откинувшись на спинку кресла и широко расставив ноги. Гладко выбритый лобок, розовые, набухшие от возбуждения створки, чуть раскрытые, не пошло раздвинуто, но и не оставившие никакой тайны, интимные губки и красный, немного великоватый, свалившийся на бок клитор. Она усмехнулась заметив мой бесстыжий взгляд.
   - Нравится?
   - Ты великолепна. - Улыбнулся в ответ.
   - Иди ко мне. - Позвала она и перевернулась в кресле расположившись поперек. Раскинулась на мягких подлокотниках и сильно запрокинула голову. Я подошел, она протянула руку и взяв меня за ядра подвела к лицу, лизнула головку поникшего члена, поиграла языкам с мошонкой. - Мозес, твой выход. - Позвала она стоило моей похоти привести оборудование в боеспособное состояние. И только теперь я вспомнил о нем. Мозес вышел откуда- то из тени, неосвещенного участка комнаты, словно материализовался из темноты. Обнаженный, крест на крест опоясанный цепью, как революционный матрос пулеметными лентами. Огромный, мощный, раскрасневшийся и исцарапанный словно Геракл после схватки с немейским львом. Немейским львом, а что, это идея.
   - Минуту. - Улыбнулся я непонявшей моего паса Ларисе. - Последний штрих. - Я подхватил с пола большую медвежью шкуру и накинул её на плечи Мозесу, закрепил лапы под цепями чтоб не свалились и водрузил ему на макушку медвежью голову. Оценил получившуюся конструкцию и оставшись доволен посмотрел на раскинувшуюся на кресле женщину. - Ну как?
   - Феерично. - Одобрительно усмехнулась она. - Только пока ты с ним возился я успела остыть. Мозес, языком. - Распоряжение было выполнено немедленно. Он опустился на колени и аккуратно положив себе на плечи её ноги приступил. - Боже. - Выдохнула она. - Меня ласкает медведь.
   Со стороны процесс выглядел очень похоже и я невольно залюбовался зоофиличесской картинкой.
   - Тебе нравится?
   - Заткнись и иди сюда. - Вместо ответа позвала она.
   - Кажется я знаю, что подарю тебе в следующий раз. - Усмехнулся я. Она не ответила, обхватила меня за бедра и привлекла к себе принимая внутрь все мое естество. Я закрыл глаза и кажется застонал от восторга чувствуя как мой член скользит по всей длине её подрагивающего язычка, входит в самую глубь и вызывая глотательный рефлекс заставляет все вокруг трепетать и биться о набухшую головку. Лариса отодвигает меня, делает глубокий вдох и снова погружает в себя все сильнее и сильнее впиваясь ноготками в мои ягодицы.
   Раз, второй, третий... Пятый... Сбиваюсь со счета, в глазах все плывет, колени предательски подрагивают. Она чувствует это и сильно, до боли, впивается в меня ногтями, выпихивает из себя. Дышу тяжело, сквозь шум в ушах слышу её хриплый голос: "Мозес, войди в меня". Сквозь разноцветный, переливающийся туман вижу как напротив меня поднимается живой, огромный медведь с увенчанным длинными усами титаническим фалосом. "Он порвет её" - Проскакивает паническая мысль: "Не восемь вершков, но 4- 5 - точно. Он порвет её". Хочу крикнуть - не надо!, но лишь хриплю чувствуя как она снова проглатывает меня и её подбородок упирается мне в лобок.
   Медведь берет её. Входит неторопливо, солидно и решительно обхватив её за бедра своими лапами. Туман плывет, переливается красными и оранжевыми пятнами, сквозь него вижу как его когти оставляют царапины на её ногах. Чувствую как её ноготки впиваются в меня, прижимают не давая вырваться. Лариса дергается, чуть ослабляет хватку, подаюсь назад и немедленная расплата - острая боль и кажется по ноге потекла кровь.
   Вспышка! Глаза открыты, но я ничего не вижу. Вспышка. Вокруг густой красный свет, в нем мечется рука с зажатой в ней плеткой, мечется и не переставая лупит огромного медведя с оскаленной пастью, он ревет, с клыков стекает кровь. Вспышка. Я снова ничего не вижу, меня переполняет жар. Жар из огнемета бьющий в низ живота и мгновенно охватывающий все тело. Вспышка и волна холода. Вижу. Вижу вокруг белый туман и медленно, медленно летящую ко мне стаю каких- то веревочек. Где- то далеко, в самых глубинах сознания понимаю, это хлысты плетки - будет больно. Обреченно смотрю на их неотвратимое приближение, они скользят, проталкиваются сквозь марево застывшего пространства к груди, касаются её, но боли нет, лишь ласка, нежная ласка. Вспышка. Снова красное марево, медведь с окровавленными клыками и очередной удар жара. И снова вспышка. Удар. Вспышка. Медведь. Удар. Вспышка. Красное. Белое. Жар. Медведь. Женская грудь. Вспышка. Холод. Вспышка. Медведь. Зажатая в руке многохвостая плетка. Жар. Белое и медведь. Вспышка. Калейдоскоп из цветов, медведя, плетки, женской груди, жара и боли. Удар.
   Сильный удар в плечо и по голове. В ушах звон, голова кружится. Тела не чувствую. Очень хочется почесать ногу, но не могу пошевелиться. Чернильное марево наполненное мельтешением разноцветных искр светлеет, искры исчезают, мощно бухает сердце отдаваясь в висках переливами приятной мягкости, я лежу на полу. Я лежу на полу в двух шагах от кресла на котором мечется Лариса. Беззвучно мечется Лариса. Плетка отброшена и она двумя руками за цепи притягивает нависшего над ней медведя. Медведя? Откуда тут медведь? Ах, ну да, это Мозес в медвежьей шкуре, держит её за бедра, тяжело дышит и двигается, двигается, двигается.
   И музыка. Обещанный мне шестнадцатый концерт Моцарта для клавесина и виолончели. Рацикова - клавесин, Сак - виолончель. Музыка льется, обволакивает меня, проникает в каждую клеточку тела. В неверном свете огоньков свечей извиваются два тела, сливаются в беззвучном танце и трепещут, трепещут словно танцующие с ними огоньки. Музыка - музыка тел.
   Я глупо улыбаюсь, смотрю на них не в силах оторвать взгляд от волшебного, прекрасного, завораживающего зрелища. Музыка. Музыка обрывается заглушенная ревом Мозеса. Он резко выпрямляется, закидывает голову и ревет. Медвежья шкура сваливается с него обнажая разгоряченное тело с рельефными мышцами напряженными так, что мне кажется будто я слышу как они звенят. Звенят и стонут настолько громко, что я слышу и их сквозь непрекращающийся рёв дикого зверя. Нет, не кажется, но это не канаты мышц Мозеса, это прильнувшая, прижавшаяся к нему Лариса. Обхватила за плечи, прячет лицу у него на груди и трясется будто её бьёт током. Не понимаю как и чем она может издавать столь высокий, на грани ультразвука, звенящий стон.
   Внезапно звук обрывается и их словно взрывом отбрасывает друг от друга. Лариса падает на кресло и тут же сломанной куклой валится на пол. Мозес отлетает к столу, ударяется об него, рушится растолкав стулья. Но силен. Поднимается, садиться на полу, трясет головой и хлопает выпученными глазами, шумно выдыхает и аккуратно ложится на спину. Мой взгляд упирается в его сдувающийся член наряженный в презерватив с большими, по паре сантиметров, усами.
   Занавес.
  
   Петрович.
   Суббота, начало пятого, еду к Петровичу, первую половину сегодняшнего дня помню смутно. Спали до обеда, при этом как я попал в кровать - не представляю. Ларису в её комнату отнес Антон, о том, как я оказался в гостевой он ничего не сказал. Пообедали. Антон проснулся рано, а может и вообще не спал, сказал что он уже поел и Лариса отправила его чистить снег чем он и занимался до отъезда. Мы обсудили мелкие рабочие вопросы, потом я проболтался, что уже имею наметки по напарнику, вернее напарнице, для Мозеса и Лариса безрезультатно пыталась выпытать из меня подробности. Нечего, вот будет успех, а он будет, тогда и узнает. Не обиделась.
   Потом я повез Антона на вокзал, по дороге честно отсчитал премиальные пять сотен, поинтересоваться возможностью дальнейшего сотрудничества не успел - он сам спросил, когда ждать звонка. Удивился ли я? - не знаю. Вряд ли. По крайней мере нечто такое предполагал. Точно не буду его трогать недели две. Дал ему еще сотню ЕВРО под обязательство походить на курсы массажа. Расстались спокойно, по деловому, собственно, как и должно быть.
   С вокзала заехал домой, постоял под душем, переоделся, кое- как перекусил, созвонился с Сергеем и решил все таки съездить к Петровичу. Мне мало интересна обещанная околокультурная молодежь, просто не хотелось вечером оставаться одному. Встречаться с какой- нибудь знакомой или знакомым тоже не хочется. Ну посидим, ну выпьем, или сперва сходим куда- нибудь, потом выпьем. Компания - может будет, а может и нет. А встреча тет- а- тет подразумевает общение, разговоры, чего мне сейчас хочется меньше всего. В компании же, особенно большой, а у Петровича других не бывает, можно затеряться, просто переходить от одной кучки к другой, слушать, кивать, смеяться и при этом думать о чем- то своем. Или вовсе ни о чем не думать переваливаясь из темы в тему, из разговора в разговор, из картинки в картинку. Самое то, что мне хочется. Нужно или нет - отдельный вопрос на который банально лень искать ответ занимаясь самокопанием. Просто хочется.
   Плюс у Петровича огромный дом. Если у Ларисы он большой - метров 600, то у Петровича натуральное поместье в классическом французском дворцовом стиле - больше двух тысяч квадратов только основных помещений, сколько со всякими гаражами, комнатами охраны, прислуги, техническими и прочими вспомогательными помещениями - затрудняюсь даже представить. И четыре гектара земли спрятанной от постороннего взгляда трехметровым забором. Даже небольшое искусственное озеро есть.
   Петрович - человек нужный, один из тех самых "больших и важных", которые, случись что, не позволят сделать мне плохо. Уволить например. Моя "крыша". Без таких людей, на уровне "топ" и зарплат с шестью нулями, очень неуютно. Прийдет новый хозяин и всю верхушку под корень "по собственному желанию" и никаких "золотых парашютов". А с топом за которым стоит вот такой Петрович, лучше не один, так не получится, как минимум прийдется договариваться. Вот и дружу, в гости езжу, когда зовут, пользу стараюсь принести, информацию подкинуть, или преференцию какую помочь организовать. Я про него помню, он про меня.
   Вообще про Петровича легко помнить - он и мужик классный и человек интересный. Анекдот "возьму в аренду погонный метр государственной границы" - почти про него. Только у него не погонный метр, а 50 километров. И не границы, еще непонятно что с ней делать, а газопровода. И не в аренде, а в собственности. И платит ему Газпром исправно с каждого кубометра поставляемого в Европу газа. Убрать его не получится, обойти тоже - человек такой, проще платить, даже Газпрому. Естественно у него не все яйца в одной корзине, но про остальные активы мне ничего не известно.
   Не смотря на все свои "арды" Петрович был, есть и остается настоящим простым русским мужиком: веселым, бесшабашным, гостеприимным, не заносчивый и... Простой. Да, именно - простой. Может и извиниться и на хуй послать, и то и другое искренне. Полный, но крепкий, удобные джинсы, футболка и вечно красная лысина с торчащими по бокам ушами.
   Вдовец. Жену потерял лет 15 назад, по слухам любил её очень и потом долго переживал, но со временем смирился. Две дочери оставшиеся без материнского пригляда в самый неподходящий момент взросления и основательно испорченные его деньгами, ненавидели папочку до мозга костей. Обе рано выскочили замуж и словно специально разлетелись подальше: одна в Австралию, вторая в США. Петрович подарил каждой по дому и приказал при нем "этих прошмандовок" не вспоминать. Исполнил родительский долг, так сказать, и забыл. Когда, спустя три года, одна из них, которая в Австралии, разругалась с мужем и прилетела в Москву к нему ластиться, послал её на три буквы: типа - раньше надо было думать и папу слушаться, а сейчас сама разбирайся. Даже денег ей на обратный билет не дал.
   Жёсткий. Очень жёсткий и требовательный. Если ты ему пообещал рубль в понедельник, лучше предоставить в воскресенье, при этом рубль должен быть новым, блестящим и без единого дефекта. А уж если он за что- то заплатил... Не дай Бог оказаться рядом с не выполнившим в срок оплаченную работу.
   История одна была показательная. Велел он своему халдею заказать новую машину, естественно фарш по полной программе и бронирование по классу В5. Халдей все исполнил и к нему на отчет: машина куплена, фарш полный, бронирование закончат через месяц. Прошел месяц - машины нет. Петрович халдея за шкирку и в контору что броню навешивает. Приехали туда, там оправдываются: то одного не было, то другое только привезли - готово будет через две недели. Петрович команду своим бойцам дал и те всю фирму, вместе с секретаршей и уборщицей, в боксе закрыли и опечатали, без еды и воды - будет готово, выпустим. И халдея с ними, за компанию, чтоб проконтролировал, раз уж ранее не удосужился. За четыре дня закончили и всем коллективом в больницу отправились. Как говориться: есть многое на свете друг Гораций, что и не снилось нашим попарацци.
   А еще Петрович постоянно скучал. Куршавелем, Лазурным берегом, Гаваями и Карибами всякими он наелся еще когда многие наши соотечественники о них и не слышали. Попробовал ездить по миру, и по туристическим маршрутам и по неизведанным тропам, но быстро понял - не его, не хочется, скучно. Охота его не привлекала, рыбалка тоже, пещер он не любил, да и застрял бы со своей комплекцией сразу на входе. Хобби у него не было. Никакого. И будучи не в состоянии придумать себе занятие самостоятельно он нашел выход - заставлял других себя развлекать. Вливался в компании, кардинально менял круг общения, но все профессиональные разговоры закрытых сообществ ему быстро надоедали: он не горел темой, не желал в ней разбираться и она ему быстро наскучивала. Одно время он подсел на оргии: привозил в свое поместью орду проституток и устраивал для друзей угощение. Но и это ему быстро наскучило, плюс "друзья", и я в том числе, все чаше стали находить поводы у него не появляться.
   А весной прошлого года какая- то отчаянная голова набралась смелости и высказала Петровичу, что она думает о нем, его покупных друзьях, всей его жизни вообще и устраиваемых оргиях в частности. "Закопал" - думали все только узнав о факте такого разговора. Нет, не закопал. Долго разговаривал, выспрашивал, советовался, только потом закопал, чтоб другим неповадно было.
   Петрович всегда крайне негативно относился к спонсорству, меценатству и прочей благотворительности. Помочь? - Пожалуйста. Денег дать? - По почкам, в лоб, еще раз по почкам и пинком за дверь. После того разговора (светлая память смельчаку) Петрович кое что переосмыслил и тупо покупать себе входной билет в новую тусовку не стал. Зашел издалека. Заехал в МГИК, покатался по школам живописи, покрутился на "Винзаводе", в Арбатских подворотнях. Короче побывал везде где крутятся молодые и голодные художники.
   Везде сам, лично! И везде представлялся куратором новой арт- галлереи которая скоро откроется в заброшенном трамвайном депо на Пресне и работать будет только с молодыми, начинающими художниками пока ищущими свой стиль и технику. Художники кивали, говорили "Да, здорово, правильно, интересно" и не верили. Да и кто поверит в то, что какой- то псих ввяжется в такое неверное дело. Петрович пер, убеждал, предлагал приехать, посмотреть и высказать свое мнение по оборудованию, ремонту и подготовке помещений к работе.
   И приезжали. Очень не дурно кстати получилось. Только один казус в процессе был, когда тусовка узнала, откуда деньги и кто этот веселый мужичок, один, сильно гордый и не слишком умный, высказал что он думает о деньгах в высоком искусстве вообще и богатствах Петровича в частности. Последний только бровью повел и в юношу с оскорбленным самолюбием влили литр водки. Потом погрузили в ночную подмосковную электричку под надзор какой- то пьяной и не внушающей доверия компании. И поехал он до конечной станции, проспаться. Очнулся в вытрезвителе славного города Можайска. Без денег, документов, мобильного телефона и обуви. Пока назад добирался очень хорошо запомнил, когда надо "спасибо" говорить, когда "извините", а когда и просто помалкивать с виноватым видом.
   Я подъехал к огромным кованым воротам и из- за них тут же вышел охранник. Двух минутный разговор, совещание с кем- то по рации и ворота открылись. Проехав внутрь оставил машину на гостевой парковке и сел в поджидавший меня электрокар с одетым в смешную ливрею швейцаром за рулем. Раньше такого не было, он носил обычный костюм. Да, изменился Петрович - успел подумать я, но тут же увидел вышедшего навстречу хозяина и прогнал глупую мысль - не поменялся, все тот же Петрович в джинсах и футболке. В памяти немедленно всплыло его любимое четверостишие и я невольно улыбнулся:
   Не тужи, дорогой, и не ахай,
   Жизнь держи, как коня, за узду,
   Посылай всех и каждого на xуй,
   Чтоб тебя не послали в пизду.
   - А уж я- то как по тебе соскучился, сукин ты сын! - Увидел мою искреннюю улыбку Петрович. - Какого хуя так долго не заглядывал?
   - Работа. - Попробовал неловко оправдаться я обнимая и в ответ похлопывая по спине сгробаставшего меня в объятия Петровича.
   - Работа у него мля, а мы тут хуйней по твоему занимаемся? Почему, падла, на открытии моей галлереи не был? - Шутливо набычился он.
   - А то не доложили, - улыбнулся я, - в Красноярске я был, причем долго и не без твоего интереса.
   С обеспечением явки на открытие галлереи Птрович разобрался просто, оповестил всех и добавил: кто не явится и хоть одну картину не купит - враг. В день открытия было столпотворение, выставленные молодыми художниками картина распродали почти все, а не знающие всех тонкостей журналисты потом долго выдавали на гора восторженные статьи о возрождении российской школы живописи.
   - Ладно, - примирительно хлопнул меня по плечу Петрович, - хуйня война, главное маневры. Ты сегодня прикупи какую- нибудь картинку, уважь молодежь.
   - Посмотрим. - Пожал плечами я.
   - Вот, ты хуй с залупой! - Засмеялся он. - Знаешь, падла, что я тебя за отказ ебать не буду и пользуешься! - Я снова улыбнулся: материться Петрович если и стал меньше, то не на много. Он взял меня под локоть и повел к бару мимо расступающихся гостей. - А знаешь почему не буду?
   - Не нравлюсь? - Чуть притормозив изобразил удивление я.
   - Вот же блять сука! - Заржал было Петрович, но резко посерьёзнел. - Ссыкливости в тебе нет, настоящий ты, без говна, говоришь и делаешь что надо и ебало не воротишь. Ценю. - Петрович вздохнул. - А мне скучно.
   - Опять? - Натурально удивился я.
   - Ты посмотри на это, - он облокотился на барную стойку, принял у мгновенно подскочившего официанта рюмку своего любимого полугара, - скука. - Полугар исчез в его глотке. Он грохнул рюмкой об стойку и вокруг нас немедленно образовалось пустое пространство. - Я ж для чего все это затевал? - Он посмотрел на меня полным тоски взглядом. - Для души! А они снова - покупать. Я как это, ёбаный, как его, у которого все в бабло превращалось.
   - Мидас. - Помог я ему принимая у бармена бокал красного вина.
   - Точно! Мидас! Я- то помню имя еще было какое- то пидорское.
   - А ты чего хочешь?
   - Хочу сделать что- то чтоб работало и люди меня уважали не за то, что оно бабки приносит, а за радость, чтоб для души. А что не сделаю - бизнес, и все вокруг кричат и топают - ах какая хватка!, ах какой молодец! Заебало все. - Выдохнул он и хлопнул еще одну поданную барменом рюмку.
   - Посмотри на них. - В свою очередь показал я на многочисленных присутствующих. - Ты же благое дело сделал. Легион никому неизвестных художников одним махом в люди вывел, известными сделал.
   - Не понимаешь ты ни хуя. - Грустно вздохнул он. - Не я их в люди вывел, они сами молодцы, я только вот эту хуйню богатую тут покупать заставил, у наших, а не в Люндоне ебучем. Они ж мля тупые, что там и за ЕВРО - вещь, а у нас и за рубли - хуйня беспонтовая. Теперь вот, верещат, о новой волне пиздят, кто кого перепиздоболит. Еще - кинул он бармену. - И забери у него эту хуйню! - Он отобрал у меня бокал вина который я взял из множества выставленных на барной стойке. - Того налей, как его мля, которое мне прислали. - Бармен мгновенно извлек из под стойки бутылку и на 1/4 наполнил чистый бокал.
   - Спасибо. - Я принял у бармена бокал Margaux Malescot кажется 95- го года.
   - Да хуйня, а то знаю я тебя, будешь ходить весь вечер со стаканом этой бурды и не напьешься толком. - Он грустно вздохнул. - Не напьешься и не поймешь, что все хуйня. И галерея это хуйня, опять бабло и сплошное пиздабольство кругом.
   - Не скажи. - Возразил я. - Это большое и хорошее дело. Третьяковская галлерея так же начиналась.
   - Да? - Недоверчиво спросил Петрович, я утвердительно кивнул довольно подметив снова блеснувшие глаза. - Все равно что- то не то. - Снова понурился он и опрокинул очередную рюмку. - Скажи, как мне сделать что- то, чтоб удовольствие приносило, а не бабло зарабатывало?
   - Я бы показал тебе где Пактол, но не знаю. Да и не Дионис я. - Задумчиво сказал я и пригубил вино.
   - Куда послал? - Усмехнулся Петрович.
   - Да, это я все о Мидасе, который с золотыми руками. По легенде он пришел к Дионису и попросил избавить от этой хрени с руками. Тот сказал ему - идти к реке Пактол и искупаться в ней. Мидас послушался, прибежал на реку, искупался и наконец- то смог спокойно подрочить не опасаясь превратить свой хрен в золотую болванку. - Внимательно слушавший меня Петрович грохнул кулаком об стойку и заржал. Открыто, весело, раскатисто, смахивая кулаком слезы.
   - Не- е, мля, - протянул он отсмеявшись и шумно выдохнул, бармен тут же поставил рядом полную рюмку, - ты все же ёбаный Дионис! - Он показал на бокал с вином у меня в руке. - Значит придумаешь, что мне делать. - Последнее прозвучала как приговор и я невольно улыбнулся: Петрович - он всегда Петрович. - Что лыбишься, ехидна, - моя улыбка не прошла незамеченной, - придумал уже что- то?
   - Есть одна мыслишка. - Не стал отпираться я. Такой поворот событий мною был просчитан уже давно, соответственно подготовился.
   - Пошли. - Тут же скомандовал он и потащил меня к лестнице. - Тут ушей до хуя, в кабинете покалякаем. - Пашку ко мне в кабинет и поляну, живо. - На ходу распорядился он кому- то.
   Мы поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Здесь было не менее многолюдно, повсюду стояли на подставках картины окруженные кучками о чем то оживленно спорящих людей.
   - Муровейник, мля. - Буркнул Петрович подойдя к двери кабинета с застывшим около нее охранником и приложил руку к вмонтированному в стену сканеру. - Вишь мля, хуйня какая, дожил, в своем доме двери запираю. - Я ничего не ответил, просто прошел в уже знакомый мне заставленный тяжелой резной мебелью кабинет и не дожидаясь хозяина сел в огромное кресло около журнального столика.
   Забежал официант и шустро расставил на столике, вино, полугар, бокалы, фрукты, тарелки с сыром, соленьями, мясной нарезкой и шустро исчез, словно его и не было. Только он выскочил в кабинет зашел Пашка - личный помощник Петровича. Хотя, кому Пашка, а кому и Павел Моисеевич, седой как лунь еврей лет 50- ти, но выглядящий существенно старше. Хитрый как лис и изворотливый как угорь. При этом считающий в уме быстрее любого компьютера и знающий больше, чем весь Интернет. Уникальный мужик. Таких больше не производят. Он приветливо поздоровался со мной и сел в кресло напротив.
   - Рассказывай, чего надумал. - Ввалился в кабинет зачем- то задержавшийся в коридоре Петрович. - Все на хуй. - Рявкнул охраннику и одним шагом оказавшись сидящим в кресле тут же принялся разливать спиртное.
   - В России огромное множество пустующих деревень, вокруг них еще больше необрабатываемых сельхозугодий. Стоят они сейчас копейки так как на них некому работать. - Без экивоков начал излагать я придуманное. Петрович терпеть не мог долгих рассусоливаний. - За границей, по очень примерным подсчетам проживает около десяти тысяч староверов, бежавших от революции наших соотечественников, они рассредоточены примерно по тремстам поселениям. Всем им предки завещали когда- нибудь вернуться на родину, как бы хорошо на чужбине не было. И они завет исполнят. Наши власти несколько лет назад их позвали, но ничего вменяемого предложить не смогли. Так, подъемные на первое время, которых на приличный комбайн не хватит, земля в аренду по принципу "дай вам Боже, что нам не гоже" и полуразвалившиеся дома в заброшенных деревнях. Единственная действительная помощь - упрощенная процедура получения гражданства. В настоящий момент приехало чуть меньше трех тысяч, остальные, прослышав про бюрократию, которую они по вере неприемлят и не понимают, чешут репу. Да и местные бандюки их местами обижают.
   - А в чем, простите, наш гешефт? - Перебил меня Павел Моисеевич.
   - Продолжай, - отменил его вопрос Петрович, - мне интересно.
   - Выходите на староверов с конкретным предложением: умеете работать на земле - работайте! Все бумажные вопросы решат за вас, вам надо только приехать. Никто вас не тронет, урожай не потравит и мы его весь аккуратно скупим. С землей они работают поколениями, причем без всяких пестецидов и гербицидов, то есть именно то, что нужно. Тема биопродуктов сейчас очень актуальна, а у нас их производят мало, больше из- за границы ввозят. Цены - соответственно. Если обычные помидоры, которые почему- то хрустят, не гниют и не пахнут, стоят 50 рублей за килограмм, био - в десять раз дороже. То же самое фрукты, мясо, молочка и так далее.
   - Одним хуяк двух зайцев на хуй. - Задумчиво перебил меня Петрович. - И соотечественникам- староверам помочь и нашим правильный жрач заправить.
   - Именно так, - подтвердил правильность вывода я, - а своей генетически модифицированной курятиной пендосы пусть сами давятся.
   - Картинка слишком идеальная, молодой человек. - Подал голос Павел Моисеевич. - Всю Россию мы не накормим и получится обычный фермер, возможно и один из крупнейших, но фермер.
   - Я не знаю как у вас, а у нас в колхозе, ходят бабы без трусов, вся пизда в навозе. - Пробурчал уже о чем- то размечтавшийся Петрович.
   - Не накормить, - я и не думал отступать, - но появление крупного игрока который предложит рынку экологически чистые продукты по демпинговой цене, цене обычных, перевернет всю доску.
   - Но это же работа в убыток! - Возмутился Павел Моисевич.
   - Без прибыли - да. В убыток - вовсе не обязательно, никто же не собирается раздавать продукцию бесплатно или ниже себестоимости. Задача - создать большое количество микрофермерских хозяйств, или дачных участков переростков - как угодно. Староверы привыкли жить семьями, на всем своем, вот и рассматривайте их как бабулек с пенсией в две тысячи которые торгуют на станциях домашними огурчиками. У них все, что не съели - прибыль. Кроме того, тему можно развить продвигая идею терруарности.
   - Это что за хуйня? - Перебил меня вопросом Петрович.
   - Терруар? Это французы придумали, совокупность места, почвы и традиций производства какого- нибудь товара, в их случае вина. У нас тоже кое что похожее есть, но пока в зачаточном состоянии.
   - Например? - Заинтересовался и Паша.
   - Луховицкие огурцы, Вологодское масло, Оренбургская картошка. - Ответил я. - Но это территориально слишком крупно, терруар должен быть мельче, в пределах одной деревни или хутора.
   - Тема, - кивнул Петрович, - продвинуть на раз можно.
   - В таком случае возможно существенное противодействие лобби.... - Начал было Павел Моисеевич, но его жестко прервал потирающий руки в предвкушении Петрович:
   - На хуй прибыль. И лобби на хуй, пусть попробуют повоевать, а я уже хочу курицу как в детстве, чтоб бульон сварить, и он сука желтый и пахнет, а не белый словно в него нахаркали. Давай выпьем, Сашка, держи. - Он подал мне полный стакан полугара. Я посмотрел в снова заблестевшие азартом глаза Петровича и поостерегся отказываться. - Идея в хуй не ебись заебатая, - продолжил он махом осушив свою рюмку и не закусывая, - я тебе должен. - Я благодарно кивнул. - Пашка, - тут же переключил он внимание на помощника, - посчитать, разрисовать и доложить.
   - Я хотел... - Снова начал в ответ он, но Петрович снова его заткнул приподняв руку.
   - Со староверами я разберусь, осталось только угодья подходящие найти.
   - Есть у меня одна мыслишка, - вставил я, - как раз в понедельник с человеком встречаюсь.
   - Добро. - Кивнул Петрович. - Ладно, Саш, спасибо, иди погуляй, отдохни, картинками полюбуйся, а мы тут покашляем.
   - Если ничего не понравиться, не куплю. - Сказал я выходя из кабинета и улыбнулся ожившему и весело хохочущему над моим незатейливым капризом Петровичу.
  
   Света.
   Я спустился на первый этаж изредка раскланиваясь и перебрасываясь ничего не значащими словами с редкими знакомыми. Общая атмосфера вечера действительно была, как и обещал Сергей, вполне себе приличная: никто громко не смеялся, охрана не оттаскивала пьяных, не пробегали полуголые и совсем голые девицы и за занавесками никто не трахался. Однако публика, а не два десятка скучающих папиков на пол сотни проституток, как в тот последний раз когда я здесь был. Кстати, легок на помине - от бара мне махал Сергей.
   - Ну ты, брат, дал. - Тихо сказал он когда я подошел к бару и поздоровался.
   - Что не так? - Удивленно поинтересовался я принимая у бармена бокал вина. Того же самого, Margaux Malescot, из под прилавка, так сказать. Сергей проводил бутылку глазами и хмыкнул.
   - Вот это и не так. Приезжает какой- то хмырь которого здесь знают единицы и те помнят смутно, хозяин его лично встречает, угощает коллекционным вином, а потом запирается с ним в кабинете почти на час.
   - И что? - Догадываясь куда он клонит, из вежливости, поинтересовался я.
   - Не тупи. Тут половина присутствующих догадки строит, кто ты такой, а все присутствующие шалавы уже на тебя стойку сделали.
   - Ты вроде говорил, что публика здесь исключительно приличная? - Продолжая играть удивленно посмотрел на него я.
   - Ты где- нибудь видел приличную тусу на которой бы не присутствовал определенный процент шалав явившихся исключительно на охоту за богатенькими папиками? - Я промолчал. - Вот и не тупи. - Усмехнулся и подмигнул он. - Там более, что к нам уже плывет парочка. - Понижая голос закончил он и повернулся к подошедшим девушкам.
   - Добрый вечер, господа. - Поздоровалась та, что посмелей. - Мы вам не помешаем?
   - Вовсе нет, - Улыбнулся ей Сергей и галантно поклонился, - меня зовут Сергей, а этот молчаливый господин - Александр.
   - Светлана. - Представилась заговорившая первой.
   - Кристина. - Не дала представить её вторая.
   Господи, - подумал я, - ну и дуры. Лет по 18- 20 обеим, мне даже захотелось спросить: "Родители в курсе?" - сдержался, молча рассматривал их и думал о том, кто их сюда притащил? Как они сюда попали? Хотя, учитывая новый источник женского пола, может это и нормально. Мысленно прокрутив в голове все увиденные здесь женские лица прикинул, что эта парочка - самые молоденькие и, пожалуй, привлекательные. Естественно, рассматривают себя на этой ярмарке как самый дорогой, эксклюзивный, товар. Меня же с Сергеем, в силу непонятности и явно продемонстрированной близости к телу хозяина, принимают как минимум за "серых кардиналов" с самой верхушки властной пирамиды. Послать, или поиграть?
   - Чего молчишь? - Вывел меня из задумчивости легкий тычок Сергея.
   - Так, задумался. - Решил включиться в игру я. - Петровича загрузил, вроде все скинул, а мысль еще бегает.
   - Так вот он чего в кабинете заперся. - Растягивая слова значительно кивнул Сергей принимая игру. - Про это? - Я солидно кивнул и заметив округлившиеся глаза девушек быстро спрятал за бокалом еле сдерживаемую улыбку. - Да расслабься ты, трудоголик!
   Облегченно улыбнувшись и предоставив Сергею право дальше ездить по ушам соплюшкам, стал их рассматривать время от времени демонстрируя свое участие в разговоре кивками и поддакиванием. Вообще я плохо переношу крепкие спиртные напитки и стараюсь их избегать, но сейчас рюмка полугара пришлась кстати и приятно меня расслабила, вот я теперь и решал, исподтишка рассматривая барышень: хочу я провести эту ночь в покое и одиночестве или? Между собой они нас поделили еще только собираясь подойти, это понятно. Я достался более смелой Светлане, Сергей - Кристине что, как говориться - мои соболезнования.
   Итак, две соплюшки лет 18- 20, взросляться, но во взгляде возраста не скроешь. Обе типа блондинки - модно. Покрашены аккуратно, если бы не опыт вполне мог бы принять цвет за натуральный. Одеты... Нормально одеты, качественно. Вроде и не пошло, а все что надо выставлено на показ: небольшая грудь, стройные ножки, плоский, еще не носивший ребенка животик, аккуратненькие попки. Лаконичный, но не профессиональный make up. А ничего девочки, без изысканности, но не пошло и с изюминкой наивной молодости. Уже не настоящие, но еще и не совсем испорченные.
   Я принял у бармена новый бокал вина аккуратно не заметив ждущего взгляда Светланы - шиш тебе, а не Malescot. Вежливо посмеявшись вместе со всеми какой- то шутке Сергея продолжил рассуждать для простоты начав от противного: хочу ли я сегодня спать один? - Не настолько. Хочу ли я сегодня спать со Светой? - Альтернативу искать лень, долго и не факт, а тут вариант железный. Что я могу с нее получить? - Разве что молоденькую не разъезженную писю. Трахаться она еще не умеет, разве что так, чего в порнухе насмотрелась. То есть будет громко стонать, мешая двигаться обхватывать меня ногами за зад и потом, с показным удовольствием, размазывать сперму по лицу думая что мне это нравится - бьэ. Не хочу.
   С другой стороны, чего она ждет от меня? Нет, не так. Начнем с того, что она во мне видит - денежный мешок, щедрый, благородный, вечно занятый и поэтому редко и неуклюже трахающийся. Сегодня будет ночь любви, а завтра - ах!, прости, я была пьяна, вообще я не такая, а белая, пушистая, целомудренная и вообще это ты воспользовался моей неопытностью. Далее она манит недоступной красотой и своим соблазнительным молодым телом и вот я уже готов на что угодно - да здравствует Visa Gold и квартира в "Алых Парусах", естественно с мебелью и бытовой техникой. Бартер: она мне фонтан удовольствий, я ей audi A6, шубку и шапочку. Предположение. Хотя, какое к чертям предположение - уверенность. Однако не стоит полагаться только на свои умозаключения, проверим, на всякий случай, да и Сергей уже сдувается все чаще неодобрительно посматривая на мое слишком лаконичное участие.
   - Девушки, - забираю разговор, Сергей незаметно облегченно выдыхает, - я все хотел спросить, вы художницы, или из администрации галлереи? - Вот вам, тест на сообразительность: или - или, третьего не дано, выкручивайтесь.
   - Нет, нас просто подруга пригласила, - это Кристина. Ловлю немедленно адресованный ей быстрый взгляд Светы и морзянку ресницами - заткнись дура. Дура обрывается на вдохе.
   - Я раньше вместе с ней ходила на курсы живописи к Сурикову, там и познакомились, а с Кристиной мы вместе учимся. - Отбирает слово Света и легко импровизирует пытаясь выправить ситуацию.
   А ничего, молодец, врет и не краснеет. Не буду мучать, чтоб не спугнуть, и так все понятно: приехали с кем- нибудь из молодых художников, распущенные дочки торговавших пуховиками в Лужниках первых российских бизнесменов. Нигде не учатся и клятвенно обещают родителям поступить, возможно даже ходили пару раз на подготовительные курсы какого- нибудь института.
   - А почему, если не секрет, забросили живопись? - Интересуюсь с самым живым участием.
   - Да я ей и не занималась никогда, - небрежно отмахивается, - так, детское увлечение, поиски себя. - Прелестно хлопает глазками. Молодец еще раз. Либо готовилась заранее, либо быстро сообразила, что в окружении людей искусства с легендой о курсах живописи можно легко попасть впросак.
   - Поиски закончены, или вы еще в процессе? - Сделав чуть скучающее лицо спрашиваю и незаметно дотрагиваюсь до локтя Сергея - выручай.
   - Да что ты пристал к девушке! - Правильно понимает меня он. - И прилипли мы к бару как последние алкоголики, надо и меж картин погулять, хотя бы из уважения к хозяину. - Серега так улыбнулся, что мне стало смешно - переигрывает.
   - Поддерживаю. - Кивнув я был немедленно схвачен под руку Светой. - Бармен! - Мгновение и у меня в руках новый бокал вина "специально для меня". Еще минута и уже гуляем по коридорам и холлам поместья временно превращенным в выставочную галлерею. И еще пара минут - Сергей с Кристиной где- то отстали, мы с непрерывно болтающей Светой в одиночестве меж других гостей. Она висит у меня на руке, болтает без умолку и млеет от заинтересованных взглядов окружающих. Я же просто рассматриваю картины, некоторые очень даже интересны, изредка встречаются со стикерами "Продано".
   - А ты когда домой поедешь? - Смотрит на меня заинтересованно.
   - Что?
   - А ты когда домой поедешь? - Повторяет она. Понятно: хочет чтоб я ее подвез и ненароком заехать ко мне. Обломается.
   - Я не еду домой. - Не понимает, взгляд удивленный. - Когда вот это все закончится, - обвожу окружающее рукой, - и все разъедутся, останется узкий круг, мы поужинаем, поговорим и разбредемся спать по приготовленным нам гостеприимным Юрием Петровичем комнатам.
   - И много людей в этом круге? - Спрашивает она. Зачем это - не понимаю, поэтому отвечаю честно, подсчитывая.
   - Много, - улыбаюсь, - но сегодня многих нет, а из тех что я видел останутся максимум двое, не считая меня и Сергея. Нас Петрович просто не отпустит. - Снова улыбаюсь.
   - Почем это вас не отпусти? - Удивление и восхищение во взгляде.
   - Давно не виделись, соскучился. - Вроде понимает тон правильно - не твое дело. Дальше не расспрашивает, снова о чем- то щебечет что вовсе не мешает мне рассматривать попавшую на глаза картину.
   Описать? - Не смогу, но это прелесть! Она приковывает взгляд, удивляет и радует, словно неожиданно найденное простое решение сложного вопроса. А называется она? Наклоняюсь к табличке с данными о цене и авторе: так и есть - "Эврика!" Великолепно! Удивлен, почему она еще не продана.
   - Интересуетесь? - Вопрос исходит от девушки возраст которой я не могу определить.
   - Восхищаюсь! Ваша? - Не знаю, почему я решил что картина её, возможно из- за загадки. Девушка кивает. - Прекрасная работа, поздравляю.
   - Купите? - Ехидство во взгляде.
   - Я её уже купил. - Улыбаюсь, чувствую как крепче берет меня под руку Светлана и улыбаюсь еще шире.
   - Когда? - Удивленно вскидывает бровь моя неименованная собеседница.
   - Как только увидел. - Принимаю наигранно серьезный вид. - Вот только еще не нашел кому платить. Кстати, меня зовут Александр.
   - Светлана. - Пожимает мою протянутую руку девушка. - Здесь крутиться юноша в красной рубашке, он занимается продажами.
   - А просто вам заплатить нельзя? - С улыбкой спрашиваю я.
   - Нельзя. - Не задумавшись ни на секунду отвечает она, в глазах озорные искорки. - И почему вы не интересуетесь ценой?
   - Не интересуюсь. - Смеюсь, а в голове мысль: "Опа! Кто ж ты такая?"
   - Почему? - Не разделяет моего веселья она. - Что такого вы нашли в моей работе?
   - Мазки. - Отвечаю мгновенно посерьезнев. - Ваша картина не просто набор красок собранный в некоем подобии композиции над которой будут рассуждать и спорить. Вы используете не только цвет, но и направление мазков, их толщину, силу! Мне даже кажется, что цвета здесь вторичны, все дело в мазках. Это восхитительно! - Я удивительно откровенен, наверное из- за полугара.
   - Вы правы. - Смотрит на меня заинтересованно. - Разбираетесь?
   - Не так, чтоб рассуждать уверенно, но думаю достаточно для того, чтобы увидеть за вами большое будущее, это - показываю на картину, - работа Мастера.
   - Александр, вы заставляете меня краснеть. - Смеётся она.
   Мы болтаем о технике письма Моне и Дега, она рассказывает как изучали их работы отслеживая эксперименты с мазками. Я говорю о моем непонимании Ренуара, она машет руками, смеётся и говорит что Ренуар великолепен, а изучать импрессионизм надо с работ Писсарро и теории цвета Шеврёля.
   Двух минут не проходит, а мы уже болтаем словно старинные приятели. Вот только я никак не могу понять сколько ей лет! У меня лишь две взаимоисключающие догадки. Первая - ей не больше двадцати. И вторая - не меньше тридцати. Вот такая ерунда. У меня словно двоиться в глазах, она как её картина - чем внимательней смотришь, тем сложнее оказывается. И ты все больше запутываешься обнаруживая все новые и новые интересности. Теряешься, не зная с которой начинать изучение. Она словно клубок из миллиона разноцветных нитей - все прячутся в клубке и непонятно которая позволит его распутать. Даже не понятно одна это разноцветная нить или много. Я в растерянности и это чертовски приятно.
   От разговора нас на мгновение отвлекает юноша распорядитель продаж, он молча вешает возле картины стикер "Продано", на мой вопрос о цене сообщает, что это не должно меня волновать - подарок хозяина, а я сразу вспоминаю, что у меня на правой руке висит гражданка на которую имеются определенные планы. Вот черт! Визиток нет, а просить у одной Светы телефон в присутствии другой - не комильфо и может поломать мой план развлечений с этой девочкой. Ну да ладно, потом через галлерею найду её без проблем. Вежливо раскланиваюсь со Светланой, банально пожелав ей творческих успехов.
   А эта куколка надулась, вида не показывает, но я не слепой - весло предлагаю ей вернуться к бару, обмыть, так сказать, покупку. Бар, остатки замечательно вина (не ошибся - 95 год) в бокалах, чокаемся, целую ей руку - все. Света снова щебечет, щебечет, щебечет, а я смеюсь, поддакиваю, игриво хмурюсь, снова смеюсь и снова поддакиваю.
   От одиночества накрытого её словесным поносом спасает появившейся Сергей. Они с Кристиной уже обнимаются и тоже о чем- то смеются. Веселимся вчетвером, я подзываю бармена и наша компания переселяется за столик в зимнем саду куда официант немедленно доставляет поднос с вином и закусками. Девчонки смеются и закусывают сухое красное вино абрикосами. Мы глупо шутим и смеемся вместе с ними. Бокал, еще один, и моя рука лежит на её коленке. Кристина уже на руках Сергея, его ладонь как бы невзначай накрывает её маленькую грудь. Шутка, еще шутка и я целую Светлану в ушко, чуть касаясь провожу языком по раковине. Рука Сергея на внутренней стороне бедра Кристины. Минута сменяет минуту, время обходит нас стороной боясь нарушить уединение. Время, но не Паша.
   - Вот вы где. - Паша как всегда трезв и серьезен. - Я уж думал что упустил и вы уехали вместе со всеми.
   - А все уже разъехались? - Наигранно испуганно спрашивает Света оправляя задравшуюся юбочку.
   - Представьте себе, душа моя, - Паша понятливо улыбается, - время ближе к полуночи, остались только вы и это замечательно!
   - Что, замечательно? - Серега малость переусердствовал с вином. Я тоже отнюдь не трезв, но он перебрал.
   - Юрий Петрович приглашает вас, и ваших дам, составить ему компанию за ужином. - Паша снова елейно улыбается и приглашает следовать за ним. Шутливо толкаясь, смеясь и поддерживая друг друга отправляемся следом. По дороге заворачиваю Сергея в туалет, привести себя в порядок.
   - Фуф! Чуть оставшись наедине выдыхает он. - Ты видал какие малолетки пошли! Сами на хуй садятся!
   - Кстати, а чего ты один? - Спрашиваю я умываясь холодной водой. - Где молодая? - Он недавно женился и на все гулянки приходил с ней.
   - А- а! - Отмахивается. - К маме отправил.
   - Что так?
   - Ветер веет с юга
   И луна взошла, - неожиданно начинает декламировать он,
   Что же ты блядюга,
   Ночью не пришла?
   Не пришла ты ночью,
   Не явилась днем.
   Думаешь мы дрочим?
   Нет - других ебём! - Заканчивает он виршу неизвестного стихоплета и довольный собой смеётся. Я лишь ухмыляюсь, вытираю руки и отправляюсь догонять наших девочек.
   Ужин сервирован в малой гостиной.
   - Как красиво. - Выдыхает Кристина зайдя в комнату.
   Действительно, красиво: электрический свет выключен и просторный стол освещается только большими подсвечниками на 20 свечей каждый. Плюс уютно потрескивают дрова в камине. Тихо играет музыка и я по привычке пытаюсь определить что это - не получается. Очень похоже на церковное хоровое пение. Мм- дя, Петрович не перестает удивлять. И снова - не перестает удивлять: я смотрю на сидящего во главе стола хозяина и на юношу рядом с ним. Я удивлен? - Да, я удивлен, но этого не показываю.
   - Твой стол как всегда выше всяких похвал! - Приветствую хозяина комплиментом, он улыбается, спутника не представляет.
   Рассаживаемся, кушаем, пьем, о чем- то разговариваем, смеёмся. Я незаметно прибираю на салфетку шарик горчицы размером с горошину и прячу в карман - пригодится. Пригодиться для уже сформировавшегося плана. Ночевать наши соски естественно останутся тут, Петрович сейчас как раз на эту тему и распаляется рассказывая о том, как хороша с утра банька и бассейн, а с этим делом у него о- го- го!, как все поставлено, целый помывочный комплекс с бассейном 25 метров на 4 дорожки. Купальников нет? - Какая ерунда! У нас тоже нет. Девчушки смеются уже представляя себя не гостьями, а хозяйками аналогичных поместий.
   Итак, горчички припас, а горчица, при правильном её использовании, может помочь отправить особу женского пола в такие глубины оргазма... Собственно в этом мой план и состоит. Не она меня потом будет водить за нос обещанием своего тела, а я её, обещаниями своего члена. Устрою сегодня девчушке путешествие на цветочные поляны, что с учетом её неопытности не так сложно, потом посмотрим, кто за кем бегать будет.
   Час ночи. Поднимаюсь из- за стола, уточняю: в той же комнате мне располагаться?, и получив подтверждение пошатываясь отправляюсь на выход.
   - Подожди! - Пьяный голос хитрого Петровича. - Расходимся. - Командует он. - Девушек проводите в их апартаменты и всем спокойной ночи.
   - До завтра. - Отвечаю ему и жестом приглашаю Светлану следовать за мной, она послушно встает.
   Естественно мы случайно оказываемся в моей комнате. Естественно она случайно прижимается ко мне и томно дышит в лицо перегаром. Естественно я срываю с нее и себя одежду раскидывая по всей комнате, подхватываю её на руки, кружу по комнате шепча в ухо пошлости. Короче исполняю стереотипную программу похотливого самца соблазненного хитренькой Лолитой.
   Мы в постели - программа меняется. Она пытается оказаться сверху, но я не позволяю и укладывая её на спину шепчу: "Доверься мне, закрой глаза и не шевелись пока не разрешу". Привязывать не буду, даже не предлагаю - испугается, маленькая еще. Целую шею, плечо, опускаюсь ниже и обхватываю губами сосок. Грудка аккуратная, еще ни разу не наполнявшаяся молоком. Сосочки розовые, мягкие - мягкие, целую их, посасываю как бы это делал младенец, они отзывчиво набухают. Светлана чуть слышно, сдержанно постанывает - подожди, красавица, это даже не начало. Рука скользит вниз, по гладкой и бархатистой коже на ровном животике, чуть царапаю его ногтями заставляя напрячься мышца пресса и тут же кусаю сосок - девушка ойкает. Отстраняюсь от её грудки и дую на нее заставляя выступить мурашки.
   - Что ты делаешь. - Стонет она. Усмехаюсь, согревая ласкаю грудь языком, рука уже на внутренней стороне бедра, гладит и изредка легко пощипывает.
   Она пытается взять меня за голову, избавиться от ласкающих её животик, все ниже и ниже, губ. Решительно убираю её руки, шепчу: "Не бойся" - и незаметно кладу в рот припасенный шарик горчицы. Еле касаясь губами опускаюсь совсем вниз, туда, где нельзя. Лобок начисто выбрит, волосы кажется даже выведены - хорошо, не совсем потеряно новое поколение, а вот горчицы многовато, прийдется глотать. Язык ловко разделывается с шариком отделяя лишнее, кривлюсь и глотаю. Остаток, не прекращая целовать и гладить её ножки, основательно размалываю языком смешивая со слюной. Готово. Пора.
   Обнимаю губами её перламутровую жемчужину, она негромко вскрикивает от неожиданности и своими обмякшими ручками пытается мне помешать - вот же стеснительная попалась! Снова решительно и мягко препятствую вмешательству в мои планы.
   - Тихо, тихо, не мешай мне, я знаю что делаю. - Говорю мягко, с улыбкой, стараясь не проглотить приготовленную во рту смесь. Она что- то хочет возразить но я коротко прикладываю палец к губам призывая к молчанию и свободной рукой глажу её по вновь напрягшемуся животику. Успокаивается, улыбается в ответ и я возвращаюсь к прерванному занятию.
   Ласкаю её rose coquille по чуть- чуть сцеживая горчичную смесь и равномерно распределяя по всем потайным уголкам. Жжения, как от горчичников, не будет, она даже ничего не заметит, а вот более мощный приток крови и основательная встряска для рецепторов - фирма гарантирует. Ну вот, порядок, теперь самое сложное: подключаем пальцы и аккуратно распределяем остатки смеси внутри её уже не девственного, но еще мило узенького влагалища. Она снова ойкает когда мой палец проникает в её сокровенное. Снова пытается меня отстранить, но уже не уверенно, по привычке, и я, не реагируя на легко упирающиеся в мою макушку девичьи ручки, заканчиваю приготовления.
   Порядок. Теперь подождать минут пять пока подействует. Поглаживаю пальцами с остатками горчичной смеси её лобок, пошлепываю по нему, губы пока возвращаю к груди. Снова мучаю сосочки, снова целую, посасываю и легонько кусаюсь - мне нужно время на очистку рта, а то вкус горчицы будет чувствоваться при поцелуе и подвох может быть раскрыт. Она чуть постанывает закусив губу и часто дышит.
   - Ну давай же! - Наконец не выдерживает она.
   - Ты куда- то торопишься? - Спрашиваю удивленно, спокойным голосом, словно прося её идти медленней во время обычной прогулки. - Я только начал.
   - Хочу чтоб ты вошел. - Чуть шепчет, глаза закрыты, а голосок такой просящий - прелесть!
   - Тебе не нравится? - Глупо интересуюсь.
   - Нравится. - Выдавливает она.
   - Тогда я продолжу. - Сообщаю с усмешкой и целую в губы одновременно снова отправляя палец в её лоно. Она изгибается, не прерывая поцелуя хватает меня за руку пытаясь убрать из себя интервента, тут же передумывает, отпускает руку и обняв меня за шею прижимает к себе так, словно пытается спасти от всех опасностей мира разом.
   Самое сложное в жизни мужчины - не прекращая ласкать подругу, незаметно для нее, одной рукой надеть презерватив. Сложно, но можно. Во- первых его надо заранее незаметно открыть, что я сделал еще только приступая к ласкам. Во- вторых надо правильно для этого лечь, то есть на бок, так, чтобы рука с ним была прижата к постели а кисть находилась около члена. Далее закрываем головку крайней плотью и как можно плотнее насаживаем на нее шапочку скрученного презерватива и, чуть приопустив плоть, двумя пальцами разматываем. Этим я и занимаюсь вспоминая Виктора - яростного противника использования презервативов. Что поделать - молодо зелено.
   Вспомнив и представив Виктора я отчего- то отчаянно возбуждаюсь и у меня даже проскакивает крамольная мысль плюнуть на свой план просто насладившись трепещущим и постанывающим в моих руках молоденьким телом. Но - нет, нет, нет и еще раз нет - мгновенное удовольствие от оргазма не стоит тех приятных моментов которые мне подарит дальнейшее общение с этой дурочкой. Берем себя в руки. Кстати интересно, она сейчас со мной, или, как это свойственно женщинам, представляет на моем месте какого- нибудь Бреда Пита? Впрочем - какая разница, кого в постели с тобой представляет женщина - не узнать, что вовсе не мешает записать результат на свой счет.
   Кстати, девочка дозрела: дышит не ровно, вздрагивает все чаше и хаотичней, еще самая малость и будет оргазм, а этого мне не надо. Теперь внимательней, подержим её в таком состоянии немного. Ослабляю воздействие на её тайну, добавим капельку боли - кусаю за губу. Она вздрагивает, отрывается от меня и пытается посмотреть на меня силясь сфокусировать взгляд мутных, закатывающихся глаз. Пытается что- то сказать, но лишь выброшенной на берег рыбой открывает и закрывает рот окончательно сбивая дыхание. Отлично! - этого я и ждал!
   Рывком оказываюсь сверху расталкивая её ноги вхожу резко, не опасаясь сделать больно, начинаю двигаться как паровой молот все наращивая и наращивая темп. Хватает её не на долго, буквально через минуту она уже хрипит стараясь вдохнуть полной грудью, закатывает глаза и выгибается дугой на зависть чемпионке мира по художественной гимнастике. Еще наращиваю темп и с усилием давлю ей на грудь вжимая сведенное судорогой тело в кровать - еще один не честный прием. В принципе его знают и школьники, только с другой стороны - так называемый "собачий кайф", только в их исполнении это грубый процесс с непонятным удовольствием от глупого результата. Вот бы они удивились, расскажи им кто об его индийских корнях и реальном смысле применения.
   А что моя девочка? - а девочка, как говорится - "все", еще и описалась, пора выходить. Аккуратно слезаю с валяющейся без сознания Светланы, отрываю несколько листьев розы из стоящего возле кровати букета и поднеся к её носику растираю меж пальцев, легко дую на неё заставляя шевелиться приклеенные обильно выступившим потом к лицу волосы.
   Боясь пошевелиться лежу рядом, щупаю пульс. Через пять минут, убедившись что её обморок перешел в спокойный, глубокий сон, аккуратно выскальзываю из кровати, снимаю презерватив и неспеша мастурбирую над разметавшимся по кровати ребенком. Финиширую быстро и спокойно с удовольствием наблюдая как мое семя стекает с её груди.
   - Вот так вот, дочка, - шепчу я укрывая её простыней, - куда тебе тягаться с искушенным дяденькой.
  
   Кристина.
   Я прекрасно выспался вчера и сейчас спать совсем не хочется, тем более в исковерканной и мокрой постели, а вот перекусить и выпить чего- нибудь... Крепкого - да, точно, вискарика я бы сейчас принял, да с холодным мясом. Решено - пойду перекушу, а потом отправлюсь спать в комнату сперва предназначенную Светке. Накидываю халат и бросив последний взгляд на спящую девушку не могу сдержать улыбки: все таки она красивая, а сейчас особенно, так мило посапывает и чему- то улыбается во сне. Такая молоденькая и наивная, еще не усвоившая простую истину: если мужчина чувствует, что девушка отдалась ради того, чтобы привязать его к себе, он сбежит. Другое дело с девушкой отправляющейся в постель для развлечения - за такими потом бегают, обрывают телефон и заваливают подарками в надежде на новую встречу. И именно с такими большинство мужчин стремится остаться навсегда. Улыбаясь своим мыслям бреду по коридору в крыло прислуги, к кухне.
   - Саша. Саша. - Я не сразу сообразив что меня кто- то сзади зовет тихим, испуганным голосом, оборачиваюсь. Из двери комнаты Сергея высовывается заплаканная мордочка Кристины.
   - Что- то случилось? - С нескрываемой тревогой спрашиваю быстро подходя к ней. Отрицательно качает головой. - Так в чем дело?
   - Сергей. Там. А мне страшно. - Лопочет она и очень мило краснеет. Отодвинув её вхожу в комнату.
   - Ну красавец! - Не сдерживаю себя. Это чудо храпит поперек кровати, рубашка наполовину расстегнута и задрана до шеи, брюки с трусами спушены до колен открывая взгляду безжизненно свалившийся на бок сморщенную пипиську. - И что тебя испугало? - С усмешкой спрашиваю её и только теперь замечаю, что она полностью одета.
   - Я его, это, а он. - Начинает мямлить она, но я не слушаю - мне смешно и плюхнувшись в очень удачно оказавшееся рядом кресло начинаю смеяться, открыто, громко и, видимо, заразительно.
   - Ты его начала ласкать, а он уснул? - Сквозь смех риторически интересуюсь у неё, она трясет головой и начинает улыбаться. - Вот красавец! А испугалась чего?
   - Не знаю. - С улыбкой вздыхает она.
   - Ну тогда пойдем перекусим. - Задавив в себе остатки смеха командую я резко поднимаясь с кресла и беря её за руку. - Не против?
   - Нет. - Соглашается она. - А что Света?
   - Спит твоя подружка. - Отвечаю выходя в коридор и увидев неудовлетворенный интерес в глазах девушки интересуюсь. - А что? Что- то не так?
   - Ну... - Тянет она, - она так кричала...
   - Кричала? - Я удивлен. - Надо же, а я и не заметил. Иди сюда. За руку подвожу её к своей комнате и приоткрыв дверь даю заглянуть внутрь. - Убедилась? - Кивает. - Ну вот, видишь, все с твоей товаркой тип- топ, просто спит. Что, раньше за ней такой голосистости не водилось? - Спрашиваю с усмешкой заметив огоньки интереса в её взгляде.
   - Нет, раньше не водилось. - Быстро отвечает она.
   "Маленькая, маленькая наивная девочка, засыпалась сами и раскрыла подругу сама этого не заметив" - думаю я.
   - Что, не первое приключение, - улыбаюсь чуть приобнимая Кристину и закрывая дверь, - ты в одной комнате, она в другой.
   - Да, нет, не так, это... - Теряется она стараясь отодвинуться.
   - Не переживай, я тоже не святой и нотаций тебе читать не намерен. - Открыто улыбаюсь не мешая отойти от меня на шаг. - Ну так что, мы кушать идем, или тебя проводить баиньки?
   - Я бы пожевала. - Подумав пару секунд отвечает она.
   - Вот и славно, - я снова беру её за руку, - вдвоем веселее, да и спать совсем не хочется. А тебе? - Она ничего не отвечает, просто идет рядом.
   На кухне не пусто, здесь никогда не бывает безлюдно, вот и сейчас суетится какая- то толстая тетка готовя еду для ночной смены охраны. Она смотрит на нас неодобрительно, но шустро собирает большую тарелку с мясной и сырной нарезкой, овощами и свежайшим, только что вынутым из настоящей печки хлебом. Хлеб - бзик, пунктик Петровича, ему каждую ночь пекут к завтраку ржаные булочки по какому- то старинному рецепту. Вкус невероятный! Но каждый день - мне бы надоело.
   - Выпивку сами в баре найдете, - ворчит на нас тетка, - и идите отседова, не мешайтесь. Вот, в оранжерею ступайте, там фрукты на столе стоят, только плед с попугайской клетки не снимайте, а то эта зараза весь дом перебудит.
   Благодарим сдерживая смех и, груженые тарелками со снедью, выскакиваем из кухни. По дороге совсем оттаявшая Кристина очень похоже пародирует ворчливую повариху и мы тихо смеясь вваливаемся в оранжерею. Свет не зажигаем - вполне хватает освещения от огромной, полной луны висящей сразу над прозрачной крышей оранжереи. Я, оставив девушку хлопотать вокруг столика, почти бегом отправляюсь в гостиную, к бару. Почему мне так хорошо и спокойно? - Не знаю. Еще задорно и весело, словно куда- то потерялись два десятка лет и я снова сопливый пацан наконец- то оставшийся в пустой родительской квартире наедине с девушкой. Что за нафиг? - Не знаю. Не знаю и думать не хочу, просто буду наслаждаться моментом, плыть по течению и будь что будет.
   Возвращаюсь быстро, прихватив пяток свечей, чуть начатую литровую бутылку Macallan и пару смешных бокалов с круглым дном - для бренди, других не нашел. Кристина уже закончила с тарелками, сидит откинувшись в кресле и смотрит вверх, на луну. Я кашляю привлекая её внимание к бутылке и бокалам.
   - Разве это не мужская обязанность? - Игриво спрашивает она сообразив о чем я хочу её попросить.
   - Во- первых это стереотип, - отвечаю ей начиная расставлять и зажигать свечи, - а во- вторых, в данной ситуации, не очень хорошо.
   - То есть? - Спрашивает она тем не менее подчиняясь и разливая виски.
   - Не хочу заниматься выпивкой чтоб не портить очарование дружеского вечера.
   - А если будешь наливать ты, что изменится?
   - Тогда я могу почувствовать себя мальчиком стремящимся споить девочку. - Пожимаю плечами прикидывая куда поставить последнюю свечу. - Или ты можешь решить, что я наливаю больше чем тебе хочется с нехорошей целью.
   Кристина хмыкает, смотрит на меня внимательно, снова открывает бутылку и подливает в бокалы еще по чуть- чуть.
   - Вот. Как- то так. - Комментирует она свои действия и довольно улыбается.
   - Очень интересно... - Сам не замечаю что произношу это вслух, отбрасываю неиспользованную свечу и сажусь в кресло напротив.
   - Я тебя озадачила? - Спрашивает она, а я смотрю на её довольную мордочку и удивляюсь: как можно быть такой наивной? Неужели она действительно думает, что может меня переиграть?
   - Нет. - Отвечаю спустя минуту внимательного и неприкрытого рассматривания. - Нет, но мне кое- чего не хватает.
   - Чего? - немедленно интересуется юная обольстительница.
   - Сейчас узнаешь. - Отвечаю напустив в голос загадочности и беру спрятанный на нижней полке столика большой пульт от домашней аудио системы, быстро пробегаюсь по меню выбирая территорией звука только оранжерею и закапываюсь в список загруженной на домашний сервер музыки.
   - Что ты делаешь? - Спрашивает она не понимая моих манипуляций.
   - Сейчас узнаешь... - Отвечаю сильно растягивая слова, - еще минуточку. - Мм- дя, с музыкой у Петровича беда: Лепс и The Beetles, Шафутинский и Metallica (откуда?), Ваенга и ABBA - жуткая мешанина без каких- либо признаков системы. Еле- еле нахожу папку "Классика" написанную с одной "с" и, о чудо!, "Дева Озера" Россини! Вот это удача! Довольно потираю руки. - Закрой глаза.
   - Зачем?
   - Кристиночка, девочка моя волшебная, не спрашивай пожалуйста, просто закрой глазки, тебе понравится. - Настойчиво снова прошу я улыбаясь самым загадочным образом.
   - Ладно. - Соглашается с плохо скрываемым интересом.
   - Луна богата силою внушенья, - начинаю я включая музыку и увеличивая звук до чуть слышимого.
   Вокруг нее всегда витает тайна.
   Она нам вторит: "Жизнь есть отраженье,
   Но этот призрак дышит не случайно".
   Своим лучом, лучом бледно- зеленым,
   Она ласкает, странно так волнуя,
   И душу побуждает к долгим стонам
   Влияньем рокового поцелуя.
   Своим ущербом, смертью двухнедельной,
   И новым полновластным воссияньем,
   Она твердит о грусти не бесцельной,
   О том, что свет нас ждет за умираньем.
   Но нас маня надеждой незабвенной,
   Сама она уснула в бледной дали,
   Красавица тоски беспеременной,
   Верховная владычица печали... - Я замолкаю. Кристина по прежнему сидит закрыв глаза. Любуюсь ею. Мне не один раз говорили, что у меня чертовски подходящий для чтения стихов голос - приятно в очередной раз в этом убедится.
   - Что это было? - Наконец подает голос девушка, открывает глаза и с удивлением смотрит на меня
   - Бальмонт. - Отвечаю просто, словно ничего особенного не произошло и поднимаю бокал приглашая её выпить.
   - Это было так красиво, спасибо. - Она тоже берет бокал.
   - Спасибо? - Я богато отхлебываю виски. - За что?
   - Это было так красиво.
   - Нет, девочка моя, это тебе спасибо, - она бросает на меня удивленный взгляд, - да- да- да, тебе спасибо. Я смотрел на тебя и все внутри пело, ты прекрасна, а включил музыку и читал Бальмонта я для себя, усилить ощущение от созерцания твоего юного, прекрасно тела освещенного серебряным светом луны и неверными огоньками свечей. Закрытые глаза и мечтательная полуулыбка, ты даже не представляешь как приятно просто любоваться тобой, мечтать о тебе лаская взгляд о небрежную прическу из который игриво вывалился локон и так озорно лежит на твоей бархатной, украшенной шаловливой ямочкой щечке. Твоими...
   - Хватит. - Выдыхает она и трясет головой. - Ты умеешь обольщать девушек.
   - Глупенькая, - улыбаюсь в ответ и залпом допиваю виски, - мне незачем тебя обольщать, мне действительно очень приятно находиться рядом и я лишь поделился с тобой.
   - Пусть так. - Кивает она, тоже залпом допивает и кривясь тянется закусить. Я смотрю на неё и думаю, как можно быть такой глупой? Они, молодежь, что, совсем книг не читают? Была бы умнее уже сообразила бы, что я с ней отыгриваю дешевый трюк: "Я тебя не хочу". Как говорил незабвенный поручик Ржевский в каком- то анекдоте: проще самому пять минут поломаться, чем полночи уговаривать. Конечно я мог бы её и так взять, без этих гримас и ужимок, но во- первых это не интересно, а во- вторых тогда она считала бы себя победительницей - не хочу. Хочу наоборот. Хочу влюбить эту наивную девочку в себя, заставить её взять меня, безудержно, неутолимо, жадно. Взять, чтоб потом еще более страстно отдаться, позволить делать с собой все, еще раз все и еще больше.
   - Пусть так. - Снова говорит она заканчивая жевать и тянется к бутылке. - Все равно это было очень красиво и спасибо. - Она наливает и подает мне бокал.
   - Ты пытаешься меня споить? - Шутливо спрашиваю и улыбаюсь.
   - Нет. - Серьезно отвечает она пожимая плечами.
   - Жаль. - Не менее серьезно вздыхаю я.
   - Почему? - Удивленно вскинутая бровь.
   - Почему? - Переспрашиваю и делаю хороший глоток виски, Кристина повторяет мой жест. - Лучше скажи мне почему мужчина должен добиваться женщину а не наоборот?
   - Хотя бы потому, что он мужчина. - Рассудительно отвечает она и тянется к тарелке с сыром.
   - Пыльный стереотип из времен махрового патриархата. - Лениво отмахиваюсь от её банальности и тоже тянусь к еде.
   - А почему? - Спрашивает она втягиваясь в неизвестную ей игру. Мою игру.
   - Почему? - Сильно вытягивая гласные и раскачивая рукой с бокалом виски произношу я и поправляю свалившуюся с коленки полу халата. - Возможно из- за того, что женщина мужскими ухаживаниями заменяет отсутствия желания.
   - Глупость какая. - Фыркает Кристина. Впрочем на этом её аргументы заканчиваются.
   - Соглашусь. - Киваю ей чуть пригубливая виски. - Женщина, девушка, не может быть существом без желаний. Так? - Она кивает. - Замечательно. - Я снова подношу бокал и чуть дотрагиваюсь губами до напитка. - Тогда зачем? Зачем им, пардон - вам, девушкам, нужны ухаживания? Неужели вы не можете без них, подчиняясь только своим желаниям?
   - Можем. - Несогласно кивает она. - Но так же интересней! Он вокруг тебя вьется, дарит подарки, а ты с ним флиртуешь.
   - То есть все ради флирта?
   - А почему нет? - Она мило пожимает плечиками.
   - Флирт - флирт. - Усмехаюсь поудобней усаживаясь в кресле от чего пола халата снова сваливается обнажая мои волосатые ноги. - На хуй флирт! - Она вздрагивает от моего громкого голоса. - Да- да- да, милая моя. На. Хуй. Флирт. - Произношу четко разделяя слова. - Флирт лишь проявление женского милосердия, намек для нерешительных мужчин. Несмелых и нерешительных, то есть, более грубо - неполноценных. А выбирая себе, прошу прощения, самца для спаривания, женщина априори думает о продолжении рода, соответственно выбирает более сильного самца с лучшими генами. Тебе не кажется, что "несмелый" и "нерешительный" не вяжется с "самый сильный"?
   - Нуу... Вообще- то да. - Вынуждено соглашается она с моей шитой белыми нитками логикой.
   - Тогда снова вопрос: зачем нужен флирт и откуда вообще взялось это понятие? - Смотрю на нее победителем и мило улыбаюсь.
   - Я не знаю. - Кристина пожимает плечами. - Ну это просто интересно.
   - Даю справку. - Казенно сообщаю я, пригубливаю виски и не без удовольствия наблюдаю за снова наполняющей свой бокал девочкой. - Была такая эпоха, которую называли "Эпохой рыцарской любви", это X - XIV века, тогда было принято чтоб рыцарь ломал себе шею добиваясь дамы сердца, а она тем временем на балконе изображала мраморную статую. Потом мужчинам надоело это непродуктивное занятие и они захотели видеть хоть намек от дамы, стоит напрягаться, или поискать другую, посговорчивей. Так появился флирт. Время шло, отважные сшибки на закованных в броню конях отошли в прошлое уступив место сопливым серенадам, а повязанные на копье в знак расположения ленточки, уступили место глубоким декольте и нарисованным мушкам.
   - Ты так интересно рассказываешь! - Восторженный блеск в наивных детских глазах. Поплыла.
   - Спасибо. - Киваю сделав самодовольное лицо и надув щеки. Смеётся. - А теперь скажи мне, чего тут не хватает?
   - Я не, я не знаю. - Отвечает чуть заикнувшись, смешно надувает губки, пожимает плечами и вздыхает. Принимаю сигнал - пора закругляться и залпом выпиваю остаток виски.
   - И флирт, и ухаживание, по сути, - проявления мужского шовинизма, в них нет места для свободной женской воли. Чтоб просто захотела и взяла - так нельзя, все надо обязательно обстряпать комедией ухаживания, чтоб не дай бог не обидеть своей смелостью и настойчивостью измельчавшее мужское племя.
   - Но это же, обман?
   - Обман. - Я согласно киваю, но уточняю. - Самообман. И женщины, поколение за поколением, привыкали жить в состоянии самообмана. Он стал их нормальным состоянием, даже необходимостью. Им нужно постоянно знать, постоянно чувствовать, что они кому- то нужны, без этого они уже не могут быть счастливыми. Просто быть счастливыми беря от жизни все, действительно все, что хочется, поглощая все её прелести большой ложкой без оглядки на шовинистическую мораль и плесневелые ценности.
   - А давай еще выпьем? - Пьяным голосом перебивает она.
   - Давай. - Подаю пустой бокал. Она разливает остаток виски наполнив большие бокалы чуть больше чем наполовину. Мы молча чокаемся, я чуть пригубливаю, она делает большой глоток и торопливо тянется к закуске.
   - Но почему так? - Чавкая большим куском мяса совсем пьяным голосом спрашивает она.
   - Почему вы не хотите жить в гармони с собой и поступать отталкиваясь от своих желаний, а не их синтетической замены - мужских ухаживаний? - Нарочно переспрашиваю стараясь сформулировать вопрос сложнее и значительней.
   - Я хочу купаться. - Вместо ответа констатирует она пьяно кивая.
   - Не вижу проблемы. - Мне кажется, что я злорадно улыбаюсь, это мне нравится и я нарочно придаю улыбке сходство с звериным оскалом. Все равно не увидит. Подхватываю Кристину на руки и быстро несу к бассейну.
  
   Светлана.
   Несмотря на очень поздний отбой проснулся рано, ровно в 9:00, словно по будильнику. Солидно потянулся похрустев суставами - отлежал, ночь на диване в гостиной, в моем возрасте - не шутки. Скинул непонятно откуда взявшийся плед и вгоняя в краску своей наготой суетящуюся уборщицу отправился в бассейн. Искупался, привел себя в порядок и натянув валявшийся возле бассейна халат потопал на кухню, завтракать.
   Все еще спали и я с удовольствием перекусил кашей, булочками и кофе. На кухне хлопотала новая повариха диаметрально отличавшаяся от вчерашней, лет сорока, пухлая женщина весело трещала сорокой на протяжении всего завтрака. Хорошо хоть слушать и отвечать не просила. Просто болтала и болтала безумолка.
   У Петровича решил не задерживаться и сразу после завтрака отправился к себе одеваться. По дороге заглянул в комнату Сергея - спит в той же позе, только храпеть перестал. Потом к Кристине, её вчера оттащил в пустующую комнату охранник, тоже спит разметавшись по кровати и открывая постороннему взгляду все свои обнаженные прелести. Я покривился кислому запаху рвоты стоявшему в её комнате - ковер она облагородила основательно, что, собственно, и немудрено, столько виски почти без закуски для её худенького тельца - хорошо если к понедельнику оклемается. Света тоже спала свернувшись в позу зародыша и прижав к себе подушку. Я минуту полюбовался все еще украшающей её личико милой улыбкой, потом собрал свою одежду и тихонько выскользнул в коридор. Не мудрствуя особо переоделся прямо в коридоре бросив халат где стоял. Потом пискнул автозапуском включая машину прогреваться и потопал на кухню решив выпить еще чашечку кофе, так сказать - на посошок.
   - Уже собрался? - Вопросом приветствовал меня сидящий во главе стола Перович.
   - Да, пошкребу потихоньку. - Я сел за стол. - А ты чего так рано встал?
   - А нам, старикам, много и не надо. - Улыбнулся он. - Хотя про тебя такого не скажешь, вон вчера какое гульбище устроил.
   - Охрана уже доложила. - Без эмоций констатировал я и кивком поблагодарил подавшую кофе повариху. Притихла в присутствии хозяина.
   - Естественно. - Кивнул он.
   - Небось с подробностями. - Усмехнулся я.
   - Ага, - довольно осклабился Петрович, - даже про устроенный им праздник рассказали.
   - Само собой как всегда преувеличив. - Улыбнулся в ответ я. - Не им, а ему. Один только был.
   - Это сказали, - Петрович смачно зевнул и потянулся, - я бы им устроил, если б они всей сменой явились. Но праздник все равно всем, остальные по рации слушали.
   - Ну тогда устроят вернувшись со смены женам праздник. - Засмеялся я, Петрович следом. Отсмеявшись в один глоток допил прекрасный рестретто и встал из- за стола. - Ладно, пора и честь знать, поеду я.
   - А что так? - Без интереса спросил Петрович. - Насытился молоденькими дырочками?
   - Дело не в возрасте дырочки, - я назидательно поднял указательный палец, - а в тренировке.
   - Может пробеге? - Ухмыльнулся он.
   - Нет, именно тренировке, а пробег может быть каким угодно. Без тренировки и свежеоткрытая дырочка может быть пошире бывалой, но регулярно тренируемой. - Сообщил я и направился к двери, но на полпути остановился. - А ты знаешь, что Татьяна Кожевникова, чемпионка мира по интимфитнесу, мышцами влагалища 14 кило на весу держит. - Петрович хмыкнул.
   - Вес меня не удивляет, а вот наличие такой дисциплины - интимфитнес, - забавно, чего только не придумают. - Он задумался на секунду, потом хохотнул. - А представляешь член с динамометром которым измерения проводят? - Я усмехнулся в ответ снова поворачиваясь к двери.
   - Поеду я, дела еще сегодня есть.
   - Не пропадай, специалист по пиздам. - Махнул он мне и тут же заржал показывая на повариху. - Вон, своими разговорами о дырках в какую краску мою Танюху вогнал! - Я улыбнулся его нехитрому замечанию и вышел.
   Я не торопясь вел машину в сторону Москвы, ехать по пустой воскресной дороге до дома минут 30, никаких планов на сегодня не было, просто надоело все, хотелось побыть одному. Мимо проплыл билборд с улыбающейся девушкой и надписью "Выжми все!", мне сразу вспомнилась Кристина, вот уж прорвало девчушку. Я улыбнулся своим мыслям. Все таки какие они простые и незатейливые, эти деревенские простушки изо всех сил старающиеся казаться старше, взрослее и смелее, при этом вовсе не использующие имеющееся у них преходящее богатство: свежесть, наивность, милую простоту и детское очарование. Как говорится, девушка может уехать из деревни, но деревня из нее никогда не уедет. Они прячут это, стремясь казаться роковыми мадамами и из- за этого ими так легко управлять. Виски, атмосфера, промывка мозгов рассказами о свободе воли и все.
   Боже! Но какая же она вчера была... Ненасытная? - Нет. Неутомимая? - То же не то. Жадная? Да - жадная. Она требовала и хватала, давилась, злилась силясь принять все затребованное и требовала, требовала, требовала, словно боясь, что завтра наступит конец света, или просто прийдет злой бабайка и отберет все, что она не успеет захапать.
   Сперва безумный, неумелый минет в бассейне, когда она заглатывала меня словно испытывая глубину своего горла. Порнухи что ли с deep oral пересмотрела? Потом не менее сумасшедший секс, по исполнению - не фонтан, но и не лишенный некоторой интересности, мне понравилось. Не качеством, нет - своей необузданностью и по- детски наивным её исполнением. А затем она шатаясь, обнаженная, сбегала за виски, сделала пару больших глотков прямо из бутылки и ультимативно заявила, что хочет попробовать анал. Вот прямо так и сказала: "Теперь я хочу анал".
   Как не заржал - ума не приложу, лишь поинтересовался, пробовала она когда нибудь такое или нет. Нет - не пробовала. Хорошо хоть призналась честно. Я- то, как порядочный человек, начал было её аккуратно готовить к первому опыту: языком, потом нежно пальцем, так нет - подавай все и сразу. Только виски еще хлебнула.
   Вот дура. Хорошо ещё что я попался, молодчик какой торопливый порвал бы ей всю попку что в туалет потом без боли ходить не смогла. А я уж расстарался, медленно, легко, на пол шишечки. Причем больше приходилось её сдерживать, чем самому не увлекаться. Удовольствия естественно никакого не получил, но воспоминания приятные, припрячу их на полочку, на черный день. Я довольно улыбнулся своим мыслям.
   А потом пришел привлеченный нашим невообразимым шумом охранник. Уже часа три ночи было. Она и его быстренько привлекла, с двумя попробовать захотела. Тот молодой, горячий, я только в самом начале поприсутствовал и спать пошел напоследок насладившись зрелищем двух беснующихся в воде молодых тел. Её - хрупкого, невесомого и прекрасно, телесного воплощения невинности. И его - мощного, мускулистого, пышущего силой и здоровьем. Увидел бы такое в порнухе, сказал бы что режиссер перестарался с подбором актеров, в жизни так не бывает. Ан- нет, бывает и мне понравилось.
   Да, в жизни много чего не бывает. И не будет. Если это не подготовить, не создать своими руками, выпестовать атмосферу, настрой, повернуть мысли в правильно русло, запутать, задурить голову. Банально подпоить или использовать более верную химию.
  
   (вырезал и перенес в начало кусок с рассуждениями про женщину и завтра)
  
  
   Так размышляя я сам не заметил как проехал Мневники и оказался на эстокаде Звенигородского шоссе.
   - А почему нет? - Сказал я вслух и через пару минут сворачивал на улицу 1905 года. Точного адреса галлереи Петровича я не знал, слышал только что она где- то в районе Земельного переулка. - Переулочек маленький, найду. - Решил я и не ошибся, спустя 5 минут паркуясь около искомого здания с большой вывеской: "Галлерея современного искусства Уаджет". - Однако. - Подумал я выходя из машины, но торопиться с выводами не стал.
   Галлерея была ожидаемо открыта и пуста. Скучающий охранник на входе и все. Совсем все. Вообще никого. Хотя другого в воскресное утро можно было и не ожидать. Я прошел внутрь огромного ангара и провожаемый ленивым взглядом охранника пошел вдоль подвешенных на тросах перегородок с прикрепленными к ним картинами. Шаги глухо разносились вокруг взламывая тишину и отражались от стен создавая прекрасную какофонию эха. Задумавшись о местной акустике и её запланированной или случайной природе я не заметил как ко мне подошли.
   - Вам помочь? - Услышал я за спиной голос и обернулся. - Александр?
   - Доброе утро. - Улыбнулся я Светлане. - Какая приятная и неожиданная встреча.
   - Вы думаете? - Хитро прищурилась она, я засмеялся.
   - Понимаю. Тем не менее это так. Я не планировал сюда заезжать и там более не рассчитывал встретить вас. Ехал домой и уже по дороге сообразил, что галлерея мне по пути, вот и решил завернуть, а то все говорят- говорят и, кажется, я последний кто здесь еще не был. - Я снова открыто улыбнулся.
   - Ну и как вам наше пристанище? - Все еще хитро и недоверчиво глядя на меня спросила она.
   - Честно?
   - Желательно.
   - Либо я ничего не понимаю, либо полный отстой и безвкусица. - Категорично заявил я виновато потупясь. Она засмеялась.
   - Да уж! Действительно откровенно!
   - Вот например объясните мне, пожалуйста, - начал я с удовольствие наблюдая за раскрасневшейся от смеха девушкой, - почему Уаджет? Кто это придумал?
   - Это я придумала. - Созналась Светлана прекращая смеяться но по прежнему блестя озорными искорками в глазах. Я невольно залюбовался ею. Её простым, но утонченным лицом без грамма косметики. Нет - не красавица, просто очень мила. Волосы просто и незатейливо, словно второпях, собраны на затылке в хвост. Простая, не броская, но подобранная со вкусом одежда. Лишь неприлично большое, даже вызывающее количество каких- то браслетиков, фишечек и веревочек с узелками на запястье левой руки.
   - И какое объяснение имеет имя древнего египетского бога в названии галлереи современного искусства? Если не секрет разумеется. - Поинтересовался я больше с целью отвлечь себя от разглядывания молодой девушки, чем из интереса.
   - Вообще никакого, - призналась она, - да никто особо и не докапывается, просто Юрий Петрович захотел что- то оригинальное, сложное, вот и придумали с длинным и красивым объяснением для него и простым для внутреннего пользования.
   - И как вы привязали глаз Гора к современному искусству? - Специально неудачно сдерживая улыбку поинтересовался я.
   - Уаджет описывается не только как левый глаз Гора, но и как вполне самостоятельное божество - божество утреннего солнца. - Вполне серьезно объяснила она.
   - Понятно, - я кивнул, - утреннее солнце по аналогии с "Утренней звездой" Николаева, а божество это Петрович который осуществляет выкат молодого солнца вручную на общественное обозрение и ко всеобщей радости.
   - Примерно так. - Заулыбалась она.
   - А версию для внутреннего пользования можно услышать? - Спросил я хитро прищурясь.
   - Не секрет. - Она пожала своими худенькими плечиками. - Просто амулет приносящий удачу.
   - Всего лишь? - Удивился я, Светлана кивнула забавно махнув хвостом волос. - А вы знаете, что изображения Уаджета находили внутри мумий? - Решил блеснуть знаниями я, аккуратно взял её за локоток и повел вглубь галлереи. - Их наносили через отверстия сквозь которое вынимали внутренности. Считалось что этот обряд должен помочь при воскрешении. Так что, возможно, все не так просто и после забвения в советский период именно тут появятся новые Малевичи, Кандинские и Гончаровы с Ларионовыми.
   - А вы интересный. - Она остановилась и чуть отстранившись посмотрела мне в глаза совсем другим взглядом.
   - Спасибо. - Поклонился я в ответ. - Проведете для меня индивидуальную экскурсию?
   Пожалуй, - кивнула она после минутного высматривая чего- то в моих глазах и взяла меня под руку, - приобщу вас, так сказать, к культуре. - Я резко остановился и пародийно начал хлопать себя по бокам. - Не паясничайте, - улыбнулась она, - вы не Тимман, а я не Шлагетер. Wenn ich Kultur hЖre entsichere ich meinen Browning. - Увидя мой опешивший взгляд закончила она и засмеялась.
   - Да уж, - протянул я глядя на хихикающую девушку, - не каждый день встречаешь человека цитирующего Ганса Йоста, тем более в России.
   - И что в этом такого? - Улыбаясь спросила она.
   - У нас почему- то избегают литературы посвященной Гитлеру.
   - При чем здесь Гитлер? - Перестав улыбаться спросила она. - "Шлагетер" про окупацию Рура.
   - Правильно, - кивнул я, - но написал её Йост к дню рождения Гитлера и начинается пьеса посвящением: "Адольфу Гитлеру с любовью и непоколебимой верностью". А вообще фраза про культуру и пистолет не его. - Я согнул руку в локте приглашая девушку снова взять меня под руку.
   - Кому эти слова только не приписывали. - Продолжила она дуэль эрудитов принимая мое приглашение и мы возобновили прогулку по выставке.
   - Приписывали, - кивнул я, - но первый раз она встречается у Бальдура фон Шираха, главы "Гитлерюгенда".
   - Так он еще и книжки писал?
   - Пописывал, - подтверждаю я, - название книги в которой первый раз упоминается про культуру и пистолет не помню, но содержание такое, если интересно.
   - Интересно. - Быстро кивает Светлана.
   - Это короткий рассказ, в нем Ширах просто описывает мальчика, сироту погибшего на войне солдата, он стоит у входа в театр и просит милостыню. К театру подъезжают экипажи, из них выходят веселые наряженные люди и проходят мимо его не замечая. На улице мороз, мальчик кутается в обноски, а мимо идут закутанные в меха мужчины и женщины. Спектакль заканчивается, толпа покидает театр и рассаживаясь по экипажам разъезжается, а у дверей театра лежит насмерть замерзший мальчик которого они даже не заметили. Заканчивается рассказ словами: "Когда я слышу "культура" - хватаюсь за пистолет". Вот так, - помолчав минуту заканчиваю я, - а "Шлагетер" Йост написал на 20 лет позже, в 1933 году.
   - Не читала, - думая о чем- то своем тихо сказала она, - интересно, надо будет поискать текст.
   - Да, к сожалению именно искать и, к еще большему сожалению, на русском найти точно не получится.
   - Это меня не пугает, ich kann deutsch. Вот только непонятно, - продолжила она после небольшой паузы, - почему у нас остается за бортом немецкая литература хоть как- то связанная с нацистами? Почему её не переводят, не изучают, ведь, взять тот же Main Kampf Гитлера, что в нем такого? Да, евреев пропесочивает, но в магазинах полно современных книг антисемитизм из которых просто ручьем льется и ничего, печатают и продают, и никто истерик не закатывает.
   - Возможно из- за того, что в литературе того периода не боялись называть вещи своими именами. - Предположил я и с интересом посмотрел на собеседницу.
   - Возможно. - Пожала плечами Светлана и взяв меня под руку молча пошла вдоль стендов с картинами.
   - Кстати, - прервал я затянувшееся молчание, - откуда у вас интерес к столь специфичной литературе?
   - Да так, - она снова мило пожала плечиками, - у меня дед был писателем, во время войны оказался в Ленинграде, пережил блокаду и, уже после войны, написал рассказ "Голод".
   - Не читал. - Вставил я и чуть подумав добавил. - И не слышал.
   - А его не опубликовали, - вздохнула Светлана, - все документы изъяли, деда сослали. Из лагерей он не вернулся.
   - Прости. - Зачем- то сказал я притихшей девушке.
   - Да ладно, - просто ответила она, - я не знала деда, и про его рассказ не знала. Как- то нашла в книгах его блокнот и. - Она замолчала что- то вспоминая, я не мешал, просто шел рядом наматывая очередной круг по галлерее. - Мой дед был знаком с Панфиленко, тогдашним прокурором Ленинграда, и через него имел доступ к некоторым сведениям на основании которых и написал свой рассказ. - Она замолчала и, мне показалось, поёжилась.
   - О чем? - Не вытерпело моё любопытство. Она грустно посмотрела на меня и неохотно ответила:
   - О канибализме во время блокады. - Выдохнула она и, собравшись, выпалила. - Ты не представляешь, что там творилось! Даже доступные сейчас цифры ужасают, а они занижены в десятки раз! Женщины ели своих детей, с улиц подбирали и ели трупы, на рынках человеческое мясо лежало открыто и стоило дешевле хлеба! Некоторые открыто говорили, что до голодных бунтов не дошло только из- за человечины. При этом людоедство упоминалось только в закрытых справках под грифом "Секретно", даже отдельного наказания за него не было, все шло по статье "Бандитизм", то есть даже не всех расстреливали! Реально только одного из шести, остальных в ссылку. Недовольных партией вообще и Попковым в частности и то чаще к стенке ставили. - Она замолчала, резко, даже зло замолчала.
   - Тяжелое чтение для девушки. - Неожиданно для самого себя вслух сказал я и немедленно извинился.
   - Нет, не стоит. - Она грустно улыбнулась. - Еще я в дневнике деда нашла ссылки на какие- то документы и под ними вывод, что блокады Ленинграда со стороны немцев вовсе не было. - Она замолчала и посмотрела мне в лицо ожидая реакции на такое заявление. Нарочно никак не отреагировал. - Да, немецкой блокады не было, - видимо удовлетворившись продолжила она, - была сталинская блокада непокорного города. Сталин специально велел пустить немцой к Шлиссенбургу, разрешил им замкнуть кольцо блокады.
   - Зачем? - Невольно перебил я и снова извинился.
   - Пф! Это выгодно. - Выдала ответ Светлана, словно само собой разумеющееся.
   - И в чем выгода?
   - Во- первых растянулась линию фронта. - Начала девушка. - Во- вторых блокадой были скованы существенные силы наступающей армии. Ну и третье - Ленинград всегда был оплотом ненавистной Сталину интеллигенции, а тут такая возможность, передавить всех чужими руками.
   - Как интересно, - я резко поменял тему неприятного мне разговора остановившись около первой попавшейся картины, - кирпич и шуруп.
   - Не кирпич и шуруп, - легко и охотно смахнула неприятный осадок Светлана, - а шуруп закрученный в старинный не обожженный кирпич. Эти Эдик изголяется, все ему неймётся изобразить победу технологий чтоб всем понятно было. То рыцаря в полном доспехе на велосипеде нарисует, то ветряную мельницу с лопостями из солнечных батарей. Ну или вот, попроще, шуруп в кирпич вкрученный. - Она улыбнулась окончательно оставляя позади страшную тему.
   - И как, успешно? - Начиная смеяться спросил я.
   - Да ничего так, - заулыбалась она, - рыцаря того какой- то магазин спортивных товаров недавно купил. - Я засмеялся, она следом и, снова взяв меня под руку повела дальше рассказывая про работы и их авторов.
   От галлереи до моего дома было не больше 10 минут на машине, даже по пробкам, но добрался я до него только в полночь.
  
   Василий.
   В понедельник меня разбудил стук в дверь. Высунув нос из под одеяла посмотрел на часы, 10:42 - проспал. Должен был в 10 утра выехать в Смоленск, будильник отключил так как был уверен, девять не восемь, обойдусь без него, и надо же, в коем веке проспал! Недовольно ворча я выбрался из кровати и накинув халат пошел открывать.
   - Александр Евгеньевич, - развел руками присланный из банка шофер, Олег, кажется, - ехать пора.
   - Расслабься, до Смоленска пять часов хода, пойдем без остановок и успеем, если что спишем на московские пробки. Жди, скоро спущусь. - Я захлопнул дверь не дав ему ответить.
   Так, а почему телефон не звонил? - Немедленно возник в голове вполне логичный вопрос. - И вообще где он? Вернулся я вчера трезвый, разве что в приподнятом настроении, зашел в квартиру и куда его дел? А никуда не дел, так в кармане куртки и лежит. Ну точно - вот он! Разрядился на ноль, вот и молчит. Я поставил телефон на зарядку и быстро приступил к утренним процедурам.
   40 минут и я побритый и наскоро позавтракавший уже изучал на заднем сиденье служебного Лексуса список пропущенных звонков - много. Судя по первым неизвестным номерам телефон у меня сдох еще вчера в обед, а я и не заметил. Неизвестные номера проигнорировал, надо будет, еще раз позвонят. Набрал только Ларисе - отчитался, что все в порядке и я уже трясусь в заданном направлении. И Паше - быстро оборвал его едва начавшийся монолог о случившейся с Еленой после известия об увольнении истерике. Оно мне надо? Выслушивать какой он герой. Я приказываю, он исполняет. Новую секретаршу, кстати, по заданным параметрам пока не нашел, на что я ему и указал, пусть делом занимается, а не сопли по телефону развозит. Сергею звонить не стал. Ничего нового он мне сообщить не мог, а выслушивать его рассказы о том, что было после моего отъезда от Петровича, мне не интересно. Очень удачно вчера аккумулятор в телефоне сел. Потом позвонил Марине и долго, минут 15, с удовольствием болтал с ней не о чем, после чего закопался в пачку утренних газет и через полчаса изучения новостей сам не заметил как уснул.
   Проснулся аж под Вязьмой от двух звонков одновременно: один мобильного, второй от мочевого пузыря. Приказал водителю остановиться и разобрался с обеими сразу. Звонил помощник Васи, смоленского авторитета, не криминального, что интересно, просто нужного человека со связями и возможностями реализовавшего интересы нашего банка. Визави поинтересовался дорогой и примерным временем прибытия. Черт бы подрал эту поездку. Тчк. Не был бы вопрос столь серьезен, можно бы и по телефону решить, а так - нет, пришлось ехать. Противостоящие силы вполне могли организовать прослушку.
   Стоило закончить разговор с помощником Василия Николаевича (как его там - надо вспомнить, а то неудобно будет), позвонила Света. И где телефон взяла?
   - Саша?
   - Да.
   - Это Света. Ну та, которая вчера. То есть в субботу.
   - Милая, я узнал тебя.
   - Ты вчера не подходил к телефону, я думала...
   - Не правильно думала, - перебиваю, - я в воскресенье очень рано проснулся и потом у меня была деловая встреча. Очень устал, приехав домой отключил телефон и лег спать.
   - Прости. Может поужинаем?
   - С удовольствием бы тебя увидел, но я еду в Смоленск и когда вернусь не знаю.
   - Ты меня обманываешь.
   - Позвони в банк и попроси меня к телефону.
   - Прости.
   - Не извиняйся, я понимаю.
   - Я очень хочу тебя увидеть.
   - Мне приятно.
   - Это все?
   - Тебе когда- нибудь дарили сто роз?
   - Нет, но почему ты спрашиваешь?
   - Не скажу.
   - Ты...
   - Прости, у меня входящий по другой линии, я перезвоню когда освобожусь. - Сбрасываю звонок и в зеркало заднего вида замечаю ухмылку водителя, она меня злит, и я тут же набираю телефон доставки цветов. Заказываю букет из ста роз. Условие: адрес доставки незаметно узнать по продиктованному телефону Светы. Через три минуты перезванивают цветочники, сообщают что на моем счету осталось две тысячи рублей - на заказ не хватает. Сухо интересуюсь сколько через мой аккаунт в их системе прошло тысяч. Немедленно извиняются и просят не забыть в ближайшее время пополнить счет. Обещаю и заказываю еще один букет, простой, скромный и обязательно с одним цветком чертополоха. Его прошу доставить в галлерею Петровича для Светланы, фамилии я не знаю и оставляю им номер её телефона.
   Хороший вчера вечер был, мне понравилось. Мы час гуляли по пустой галлереи, она рассказывала мне о работах, я критиковал или хвалил, мы спорили, смеялись, перепрыгивали на аргументах вовсе на другие темы и снова возвращались к картинам и техникам письма. Потом обедали в каком- то ресторанчике неподалеку. Гуляли по Москве, ужинали и снова гуляли иногда заходя согреться глинтвейном в попадающиеся по дороге бары. Она оказалась очень интересным собеседником и завзятой спорщицей: о чем бы мы не заговорили, на все у нее было свое мнение подкрепленное увесистой связкой аргументов. Уже совсем поздно я отвез её домой, в Выхино, и поцеловав на прощание кончики пальцев отправился спать.
   Воспоминания о милом вчерашнем вечере прервал телефонный звонок, я ответил спрятав неудовольствие.
   - Саша? - Испуганно поинтересовалась трубка голосом Кристины.
   - Примет милая. - Ответил я и невольно улыбнулся вспомнив как она скакала на охраннике изображая из себя объятаю страстью фурию.
   - Это Кристина.
   - Я узнал тебя, - перебиваю, - моя очаровательная шпионка.
   - Почему это я шпионка? - Возмущается она, я смеюсь.
   - Мой телефон вам бы никто не сказал и я не оставлял, тем не менее он есть и у тебя и у Светы. Она бы тебе его не дала, а вот попросить посмотреть его в телефоне дрыхнувшего Сергея могла. Тебе никто не говорил, что копаться в чужих вещах не хорошо?
   - Я не копалась!
   - А откуда взяли мой номер?
   - У Вити в ведомости посмотрела.
   - Это еще кто?
   - Курьер, он тебе купленную картину повезет.
   - Понятно.
   - Я тебя обидела?
   - Нет, просто хотел знать, кто без моего ведома раздает мой телефонный номер.
   - Он не виноват!
   - То есть ты все таки опасная шпионка? - Спрашиваю больше на скрывая смешинки в голосе.
   - Получается, да. - Вздыхает она. - Я хотела с тобой встретиться.
   - А как же Света?
   - Мы поссорились.
   - Неужели из- за меня?
   - Нет.
   - А что так?
   - Ну, просто... Не важно.
   - Как скажешь. - Усмехаюсь.
   - Ты встретишься со мной?
   - С удовольствием, только не знаю когда.
   - Ты сильно занят?
   - Нет, не занят, просто я уже не в Москве и не знаю когда вернусь.
   - Ты мне позвонишь?
   - Обязательно.
   - Прости, - выдержав после моего ответа неловкую паузу вдруг говорит она.
   - За что?
   - Прости. - Повторяет она и замолкает, я не перебивая слушаю тишину. Молчит секунд тридцать, наконец резко выпаливает: - Прости, кажется я люблю тебя. - И немедленно отключается.
   - Неожиданно. - Констатирую я вслух, но чуть поразмыслив так же вслух заканчиваю. - Но ожидаемо.
   Водитель, стараясь быть незамеченным, коситься на мою самодовольно ухмыляющуюся рожу в зеркало заднего вида. Снова звоню в доставку цветов и заказываю еще один букет, для Кристины, маленький, скромный, из полевых цветов. Разорение с ними одно, но оно того стоит. Светка тоже звонила с признанием, только не решилась, а эта посмелее, хоть и держалась за подругой. Интересная между ними войнушка может получиться, забавно будет понаблюдать. Довольно улыбаясь потягиваюсь и решаю что надо все таки посмотреть документы к встрече. Хотел еще позвонить Петровичу, попросить вставить пистон разбрасывающему документы работничку, но не стал - черт с ним, пусть живет.
   Как водитель не гнал, а в Смоленск въехали в начале четвертого. Я позвонил Василию с извинениями за опоздание и был немедленно приглашен к нему домой, где гораздо удобней принять дорогого гостя с дороги, чтоб "как положено". Через 15 минут перед машиной уже распахивались ворота большого частного дома на набережной Горького.
   Василий Николаевич - Вася, встречал стоя на крыльце. Мы давно не виделись и я уже подзабыл его комичный вид: маленький, кривоногий, очень толстый, лысый и со смешно оттопыренными ушами. Глядя на него непроизвольно хотелось улыбаться. Хотелось, но не рекомендовалось. Он открыто потешался и иронизировал над своей внешностью, но не позволял этого делать другим. Расслабившихся под его показной мягкостью и дружелюбием, и позволивших себе улыбнуться в ответ хоть на одну его самоироничную шутку, вполне могли найти по частям и не полностью, а лишь то, что по каким- то своим причинам не приняли воды Днепра.
   Будучи сынком местного партийного бонзы он, в начале 90- х, сумел набрать немалый авторитет и рассадить своих людей, как канареек, на всех веточках власти, и пели они только для него несмотря на все невзгоды и потрясения. В Смоленске Вася сидел плотно, основательно и непоколебимо. Его услуги обходились дорого, но гарантированный результат того стоил.
   - Здравствуй- здравствуй, гость московский. - Приветствовал он меня и мягко пожал руку своими сарделькоподобными пальцами.
   - Рад видеть в добром здравии. - С вежливой улыбкой ответил я.
   - Проходи, покормимся с дороги, да и о делах лучше под закусочку. - Он жестом пригласил меня первым пройти в дом. Отказываться не стал, Василий не любил этих ужимок - после вас, нет только после вас, позвольте не позволить и так далее.
   Стол был накрыт не скромно, собственно у него всегда так. Для нас двоих на огромном дубовом столе было выставлено десяток плошек с разными салатами, пяток тарелок с мясным ассорти, несколько туесков с разными соленьями, от грибочков до мелких патиссонов, четыре плошки с разными видами икры, корзина свежайшей выпечки и множество мелкой посуды с всевозможными соусами, заправками и аперитивами. Венчали же пиршество большая и очень аппетитно пахнущая супница и целый молочный поросенок на большом серебряном блюде окруженный мочеными яблоками, квашеной капустой, крупными стеблями моченой спаржи и еще чем- то неопознаваемым, кажется кусочками кактуса.
   - Что, впечатляет? - Довольно осклабился Вася увидев мое вежливое замешательство от вида всего этого великолепия. - То- то! Вы там, у себя в Москве и питаться- то как положено разучились. Садись давай. - Я послушно опустился в троноподобное деревянное кресло с высокой резной спинкой. Василий занял аналогичное с другой стороны стола и тут же с милой улыбкой поинтересовался у застывших возле стола халдеев. - Вам зады подпалить для расторопливости, или сами сообразите? - Тех словно плетью огрели: в рюмки полилась извлеченная из ведра со снегом водка, в тарелки восхитительный густой борщ, а поросенок был вскрыт явив парящую гречневую кашу с кусочками сала. Мой проголодавшийся желудок буквально взвился от аромата и неприлично громко исполнил требовательную руладу. - Ну давай по маленькой и насыщайся! - Довольно заулыбался Вася и приглашающе поднял запотевшую рюмку водки.
   Минут пять я спокойно и с удовольствием ел, потом кивнул ходею указывая на пустую рюмку.
   - Перекусил? - Поинтересовался Василий, я кивнул. - Вот и славно. Теперь можно выпить, покушать и поговорить.
   - Меня прислали поблагодарить за отличную работу по Оршанской бетонке и подтвердить намерения по Печерам. - Начал я с удовольствием отслеживая путь сгустка ледяной водки к желудку.
   - Где? - Тут же прервал меня Вася.
   - Все с собой, - заверил его я, - и очень хотелось бы закрыть вопрос с Печерами до мая.
   - Это возможно, - чуть подумав ответил он, - но будет дороже.
   - На сколько дороже?
   - Полкило.
   - Примерно так мы и рассчитывали, договорились. - Согласился я, Василий кивнул холдею отдавая команду налить по новой.
   - Есть еще одна тема. - Заговорил я салютуя хозяину рюмкой. - Нужны заброшенные деревни с угодьями.
   - Этого говна хватает. - Заверил меня Вася закусывая грибочком. - Выбирай и плати.
   - Все немного сложнее. - Протянул я и он посмотрел на меня недовольным взглядом. Всякие сложности Вася терпеть не мог.
   - В чем сложность?
   - Тот, кому это надо, очень могущественный человек и с ним лучше о чем- нибудь договориться, чем просто продать землю.
   - Все вон. - Немедленно распорядился Вася. - Стой, сперва налей. - Тормознул он халдея. - Выкладывай. - Приказал он когда мы остались одни.
   - Несколько тысяч значится... - Протянул он когда я закончил краткий рассказ о намерениях и возможностях Петровича и задумался. Я встал со своего места, обошел стол, налил ему водки и вернулся на место. Думал Вася долго, минут десять, потом молча выпил, закусил черной икрой и наконец заговорил сильно растягивая слова. - Тема интересная, правильная тема. У меня будет хорошее предложение для него. Организуй нам встречу.
   - Что нибудь передать? - Поинтересовался я.
   - Передать? - Вася снова задумался, на сей раз всего на пару минут. - Нет, конкретного пока ничего не скажу, а передай ему следующее: когда Борьку короновали, в 91- м году, я в его штабе близко сидел и лично в подготовке коронации участвовал. И была одна проблема, не на чем присягу приносить, нормального экземпляра Конституции нет. Закрутились с этими хлопотами и как- то забыли все, что у нас Конституция больше на тетрадку похожа, чем на фолиант на котором присягу приносить можно. До коронации час и что делать никто не знает. Но нашелся один умник, - давайте, - говорит, - любую книгу посолидней возьмем, обернем её красной тряпкой и все, он же не читать её собирается, никто ничего не заметит. Случайно у одного из прислуги нашлась большая книга, солидная, ребенку на день рождения купил и на работе до времени прятал. В запасниках нашли флаг, оторвали от него кусок, завернули, красиво получилось, солидно, и поклялся наш первый президент чтить и соблюдать книжку Носова "Незнайка на Луне". - Он внимательно посмотрел на меня ожидяа реакции, но я предпочел промолчать. Тогда он приподнял свою рюмку, грустно заглянул в её пустоту и громогласно рявкнул. - Все сюда! - В комнату тут же вбежали трое официантов и два охранника. - Наливай. - Приказал он.
   - Я впишусь, - крякнув сказал Вася когда мы выпили, - впишусь не за бабки, а за то, что хорошее дело задумано.
   - Спасибо. - Я благодарно кивнул, а про себя подумал, что не ошибся с выбором Васи в компаньоны Петровичу, эти двое друг друга стоят, общий язык найдут и про меня не забудут.
   - Пока не за что. - Отмахнулся он. - И сегодня я тебя не отпущу, надо это отметить.
   Я внутренне содрогнулся и подмигнул Васе, тот в ответ довольно заулыбался.
  
   Наташа.
   Господи, как же мне хреново!
   Сегодня среда. О том, что сегодня среда мне сообщила уборщица. Ну как уборщица, помощница по хозяйству, горничная, просто я её по барской привычке называю уборщицей. Она же сообщила, что время уже девять утра. Вчера вечером, примерно вечером, да - кажется еще вечером, не ночью, водитель затащил меня домой. Остальное помню смутно или не помню вообще. До машины дошел сам, это помню точно. Потом не помню. Кажется включался где- то в дороге по естественной надобности. Потом снова не помню. Еще помню кусочек в котором матерящийся водитель обшаривает мои карманы в поисках ключей, а я держусь за дверь.
   Теперь вот. Наташа. Уборщица. Как всегда всем недовольная расталкивает меня и что- то говорит про девять утра и работу. Она приходит ко мне три раза в неделю: понедельник, среду и пятницу. Не по времени, просто днем, пока меня нет. Убирается, стирает, гладит, может сходить в магазин, если я запиской попрошу об этом. Даже может что- то приготовить, но последнего я стараюсь избегать - готовит жутко. И вот, надо же, именно сегодня она решила прийти пораньше, теперь изображает из себя мою совесть всеми силами стараясь вытрясти из кровать и отправить на работу.
   Нет. На мою совесть она совсем не похожа, не может быть у меня такой совести. - Думаю я, а ей бурчу что- то специально нечленораздельное и заматываюсь в одеяло. Моя совесть утонченная, красивая, стройная. Блондинка или брюнетка - без разницы, но обязательно с высокой, крепкой грудью привлекательно выглядывающей из глубокого декольте. А эта! Нет - вы только посмотрите на нее (с бадуна не рекомендуется) - она в свои 45, ягодка, блин, выглядит на полные 60. "120х120х120 - гражданочка, где будем талию делать?" Еще и сиськи размера примерно эндцатого до пупка свисают. О! Пупок! - Где пупок, там и талия. Но там даже не "120", а все "160" - реально в ширь и ввысь одинаковая. И, что самое смешное, замужем! И детей двое. Взрослые уже.
   Один раз, правда, я её разговорил. Вернулся раньше и под шафе, а она как раз пол моет согнувшись в три погибели. Я открываю дверь, а на меня надвигается Это! Планета, мать его. Коричневый гигант из двух резко очерченных брюками половинок. Шок. Трепет. Ступор и инфаркт - вооот такой рубец. Надо было срочно нервную систему в порядок приводить, вот я ей и предложил выпить. Дескать хватит тряпкой пыль по полу размазывать, давай, Натаха, накатим по маленькой.
   Накатили. Потом еще накатили. И еще по маленькой. Хорошо пошло. В результате приговорили два пузыря солодового полугара, что мне Петрович намедни презентовал, он вообще очень полугар уважает предпочитая его остальным спиртосодержащим напиткам. Да и Наташке полугар по вкусу пришелся, что естественно. Ха! - Забава: за один присест её месячный заработок высосали.
   Короче, наклюкались как последние тараканы. Я еще нормально, держусь, хоть и отполировал не слабо, её же срубило под корень. Воспользовался ситуацией, докопался до нее как прокурор до единственного свидетеля: расскажи мне, Натаха, как же ты себя до такого довела, ведь была же красивой девчонкой. Жопой, пардон, чувствую.
   Она в пьяном угаре и рассказал, как приехала в Москву, лимита- лимитой. Не нужная никому на... Стоп. Вот разве что только на него и нужная, да только несогласная. А как иначе - Москва. С этого она начиналась, на этом основывалась и строилась: кровь, блядство, воровство и водка. Как Юрка Долгорукий заложил городишко на банкете в честь убийства боярина Кучкова, так и повелось. А что - факт, между прочим, исторический: первое упоминание о Москве на пригласительных билетах по этому поводу найдено. Приезжайте, дескать, други мои, в Москву. Авторитета я местного грохнул и все его, теперь моё. Побухаем по этому поводу, девок попортим. Оттянемся по полной, так сказать. Други приехали, да так на девять веков и забухали стремясь попортить всех прибывающих на их веселый огонек девок. Ну а кто не хочет "портиться", тот может отправляться галоши лить.
   Так Наташка и оказалась в рабочей общаге при какой- то галошной фабрике. Внешностью тем не менее родители не обделили, по крайней мере в этом уверяла, но мужик, чтоб и нормальный и с квартирой в Москве что- то никак не попадалось. А те что были, почему- то сперва хотели к ней в трусы залезть, опробовать так сказать. А как вы хотели? - рабочая окраина: уровень интеллекта, запросов и потребностей низкий, как и зарплата. Зато воспроизводства высокий, а что им еще делать? Жрать да трахаться.
   Но Наташка себя блюла, словно от её девственной плевы благополучие всего Советского Союза зависит. Хош как хош, а только апосля свадьбы. Это в деревне нравы простые, а как в город сельчанка выбирается, сразу все дедовы заветы вспоминает. Ну или наоборот, но это не про Наташку, с её стойкостью и царю Тиберию бы ничего не светило. Так и гоняла она мужиков от себя, пока всех не разогнала.
   Но был на их фабрике слесарь молодой, ёбарь- террорист первостатейный. Когда Натаха в общаге только поселилась, от него уже все бабы шарахались, как от зачумленного: он их трахал, а потом мужикам хвастался, естественно не без прикрас и в подробностях. Как, когда, в каких позах и сколько раз. Она про него естественно тоже наслышана была, да и он, на неё забраться пробовал, когда она только приехала. Обломался, отвалил и забыл пока с ним приключение не случилось.
   Решили ему обманутые девки из общаги отомстить. Напоили до полусмерти, раздели, оттащили в цех и, обхватив дужкой навесного замка член и яйца, к верстаку приковали. А на замок не поскупились: цифровой, каленый, хороший, ни один слесарь отмычкой не откроет, только код подбирать или дужку, накрепко мужское хозяйство охватывающую, перепиливать.
   Сцена утром перед работой была - загляденье: цех, верстаки, на одном из верстаков, в позе американского орла в гнезде, сидит этот мачо. Замок зажат в тиски, а он прилаживается ножевкой, как отпилить сподручней. Вокруг стоят работяги- мужики и еле сдерживая ржач советую, как от замка избавиться хозяйство при этом не отчеркрыжив. Кто- то добрый предлагает за газовой горелкой сбегать, или за болгаркой. Ржач прорывается и все валяться на пол. А в цеху не только мужики, но и бабы. И мужики, ранее втайне завидовавшие похождениям местного ловеласа, их не гонят. Последние не советуют, они же - бабы, в технике ничего не понимают. Сочувствуют. Ляпнет какая, что метал от трения нагревается, предложит водички принести мудя поливать, и все снова на полу лежат.
   Короче, ничего у любвеобильного не получилось и распилить не удалось. Выручили местные пожарные: притащили гидравлические ножницы и перекусили, естественно не без комментариев как от них, так и остальных наблюдающий сей трогательный процесс - хрен ему оттяпайте, а то замок жако - пригодиться еще.
   После такого унижения ловелас сдулся. Ходил по струнке, к девкам не приставал, в их общагу не лез, да и мужиков сторониться начал. Вот Наташка, из жалости, взяла да ноги под ним и раздвинула. Однако осторожность он, видимо вследствие потрясения от сидения на верстаке с замком на яйцах, потерял - залетела она и образовалась новая ячейка общества. Благо одному из её требований этот боец отвечал: квартира в Москве у него была, хоть и однокомнатная, но отдельная.
   И стали они жить без любви, но в согласии. Как- то сам собой очень быстро второй ребенок появился, его родители с ними квартирой поменялись, зачем им двухкомнатная. И зажили они, вот как- то так и зажили. Собачку завели, дворняга, но добрая. Вроде все есть и ничего не надо. Два сына оболтуса. Мужик, вроде с руками и кран починить две недели уговаривать не надо. Вроде и не пьющий, так, на лавочке вечерами, с мужиками, пока в домино стучат, пару бутылок на компанию кушают и все. А потом спать. Но в шесть утра с собакой гулять выходит. Вроде и есть все, но развелась бы давно, хоть и не ругались особо, но не то что- то. Да еще и дети, вот только ради них и тянет лямку, изо дня в день. Вроде есть все и ничего не надо, а тоска какая- то непонятная. Но вместе. Вместе ради детей.
   Я тогда Гофменсталя процитировал, строчку из "Электры":
   "Большего проклятья нет,
   Чем дети, что по сучьи, по ступеням
   Скользя кровавым, в этом доме смерти,
   Вы зачали и породили." - Нихрена она меня не поняла, но по её взгляду я понял, что надо еще бутылку чего- нибудь открыть.
   Вот так мы и сидели, она лакала виски и рассказывала, рассказывала, рассказывала. А я делал вид что слушал, кивал и думал: сколько всего таких "Наташ", существующих как говно в речке? Чего стоит их жизнь которой нет? Ведь это не жизнь - существование. Тупое, животное существование. Она не человек - хрюшка. Комбинат по производству "подрастающего поколения", без мыслей, желаний и стремлений. У таких как она есть одна цель - дожить. При том они не понимают, до чего хотят дожить, черт с ними - даже выжить, зачем им это надо?
   А она болтала и болтала. Сосала виски и болтала вываливая на меня потоки ничего не несущих сведений о даче свекрови, первой девушке старшего, подорожании гречки и снова сдавшей комнату шумным азербайджанцам соседке.
   Я тогда перебил её вопросом: зачем она вообще выходила замуж? Она смутилась, типа, как это так, вообще зачем я это спрашиваю, ведь все девушки хотят замуж, хотят семью. Не стал говорить, что "все" - слишком смелое утверждение, просто засмеялся. Мне представилась процессия из счастливых молодоженов. Все юные, прыщавые, выстроившись попарно, стройными рядами маршируют по Красной площади под вальс Мендельсона и проходя мимо мавзолея с приветствующими их президентом и членами правительства, дружно вскидывая руку в нацистском приветствии кричат: "Свободная касса!". Представив эту вакханалия я засмеялся, а она не обиделась и тоже начала смеяться.
   А потом позвонил её муж. Он еще и ревнивый - удивительно. Примчался через час из своего Бирюлево на машине, ебёнать, мечта дачника - Деу Нексия. Интересно, рассаду загрузил или она постоянно на заднем сиденье растет? Примчался и непрестанно пряча глаза и извиняясь увез окончательно окосевшую супружницу в родное гнездышко.
   Мне, когда он её чуть ли не волоком на себе вытаскивал, Екатерина Арагонская вспомнилась. Когда её муженек от себя подальше спровадил, сочувствующих хватало и она их успокоила фразочкой: "Если бы мне дали возможность выбирать, жить в счастье или в горе, я бы выбрала горе. В счастье мы думаем о себе и забываем о Боге. А в горе мы забываем о себе и думаем только о Нем" - верх маразма. Нет, ей конечно хорошо рассуждать: жила во дворце, все ей кланялись, в зад целовали и прислуги было под тысячу. А в ссылку отправили - какой- то хлев, естественно, замчишко заштатный - Хантиндоншир, покоев раз- два и обчелся, да слуг пол сотни. Кошмарные условия. Нет, я понимаю, естественно, что суть не в количестве слоев туалетной бумаги, а в отлучении от двора: там "счастье", тут - "горе". Но, если разобраться, миллионы "Наташ" живут и не в том и не там, при этом "счастья" они никогда не видели и не осознают его необходимости, а осознать "горе" у них банально мозгов не хватит.
   Где они? - Я называю среду их обитания "мразью". Не счастье и не горе, не добро и не зло, не белое и не черное - мразь. Серая мразь унылого, пепельного существования особо отвратительная тем, что никто их, "Наташ", и этих, как его там - её мужа, пусть будет Коля - "Коль", туда не загонял. Они сами выбрали "мразь" как комфортную среду своего обитания. И кто они после этого? Правильно - мразь. Он не живут в "мрази", они её составляют.
   Наташка, сиречь - мразь, сделала еще одну попытку вытащить меня из кровати. Ну ладно, сама напросилась - встаю. И встал, из одежды на мне только волосы и аппарат- спермопуск, несмотря на мое крайне помятое состояние, по утреннему привычно торчит параллельно полу. Наташка ойкает и благочестиво отворачивается. Ну- ну. Меня так и подмывает спросить, когда она трахалась по своему желанию, а не мужниной необходимости. Сдерживаюсь, и так её моральные устои шатаю при каждом удобном случае.
   Вот, вот для таких "Наташек" родом из "мрази", Библию и писали. И Коран тоже. А как им иначе размножаться? Как им еще размножаться при отсутствии желаний и стремлений? Да никак. Мудрые люди Библию писали, знали о существовании "мрази" и особенностях поведения её обитателей, специально для них написали: "Жена не властна над своим телом, а муж властен над ним" - 1- е послание Коринфянам.
   И Коран писавшие мудры были, причем мудрее Библию писавших, или просто та "мразь", которую они наблюдали, тупее. Накропали более конкретно: "Если муж позовёт жену в постель, но она откажет ему, и муж ляжет спать, разгневавшись на нее, то ангелы до утра будут проклинать ее". Вот так вот конкретно - проклинать будут, и не кто- нибудь, а сами ангелы. Еще и догадались передать мудрость не с одним пророком, а сразу с двумя, пророком и его контролером, так сказать, чтоб соблазна не было переврать или приукрасить, отправили с аль- Бухари и Муслимом.
   И они её будут проклинать и я - вытащила меня из постели, стою под холодным душем и никакого толка. В голове парад барабанщиков под звон всех соборных колоколов и мутит жутко. На работу не поеду, выйду из душа, закину в рот горсть таблеток, сто грамм водки и спать. У меня законный выходной, за два дня в Смоленске я натрудил столько, что и наш банк и орлы Петровича неделю разгребать будут. А то и не одну.
  
   Алина.
   Четверг, 8 утра, проснулся по будильнику, наверное Натаха завела по наущению водителя, а он вчера точно был. Был, помню, смутно, но помню. Я ему велел кейс с документами в банк отвезти и лично Ларисе Алексеевне в руки отдать. И еще вчера мне очень плохо было, ни душ, ни таблетки, ни сто грамм не помогли. Наташа, все таки добрая она у меня, бульоном полдня отпаивала, это я помню. А еще помню как голова кружилась и раскалывалась, плюс тошнило немолосердно. Когда она ушла - не знаю, а я проспал до сегодняшнего будильника. Самочувствие терпимое, так, легкий тремор сохраняется, но его легко можно вылечить кофе и прогулкой до офиса.
   Есть вовсе не хочется, хоть с самого Смоленска ничего не ел, только бульон пил, но это и не удивительно после Васиного гостеприимства. По сравнению с его застольем "Демьянова уха" - так, набор легких закусок. Вливаю в себя две кружки крепчайшего кофе и выхожу пораньше, чтоб неспеша прогуляться до работы. Водитель привычно ждет около подъезда, опускаю его до обеда и наслаждаясь весенним солнцем и серыми таящими сугробами бреду на работу.
   На бульваре снова столпотворение молодежи с плакатами и белыми ленточками в петлицах, смотрю на них и мне вспоминаются Декабристы. Обдумав мелькнувшую со скоростью фотона мысль признаю, что она не лишена основы: такие же молодые, обиженные на власть, ни черта не смыслящие в структуре, принципах и порядке управления государством, но имеющие авторитетное мнение по вопросу в котором являются полными профанами. Причем у каждого свое. У некоторых даже по два, но у большинства нет никакого - просто пришли потусоваться за компанию. "Зачекиниться" - слово умное вспомнил.
   - Александр Евгеньевич, вот так встреча. - Я оборачиваюсь и с удовольствием пожимаю протянутую руку Петра Павловича.
   - Доброе утро, - приветствую его, - неспокойно последнее время жить на бульваре.
   - Да, Трафальгарской площади в Москве не хватает.
   - А мне почему- то вспомнилась Сенатская и декабрь 1825 года. - Отвечаю я, Петр Павлович смеётся.
   - Знаете, а вы правы! Переодеть, в колонны построить и сходство полное! Шеренги безграмотных солдат которых вывели из казарм обманом предварительно угостив водкой. И кучка заблудших душ из "Союза спасения" разобщенных и неорганизованных настолько, что даже не все пришли. Вы не поверите, но некоторые не явились только из- за того, что им утром было лень вылезать из кровати, а другие не пришли вовремя так как банально проспали. - Немедленно выдает речь Петр Павлович.
   - Юнцы. - Я улыбаюсь его веселому напору и пожимаю плечами.
   - Юнцы. - Кивает в ответ. - И от этого становится просто жутко! Вы представляете, что было бы успей они к заседанию Сената? Сколько крови бы пролилось если бы они победили - ужас!
   - Да, я как раз думал об этом, - сообщаю я отчего- то получившимся безучастным голосом, - я как раз думал об этом когда вы меня окликнули. Сперва они перебили бы всех вокруг, потом друг друга.
   - А тех кто остался добили бы англичане и французы так и не простившие нам дружбы с немцами. - Добавляет он.
   - Немцы бы тоже не остались в стороне не смотря на дружбу, но впереди всех бежали бы поляки.
   - Согласен. - Чуть поразмыслив кивает Петр Павлович и доверительно берет меня под локоть. - А вы знаете, что и выведенные Декабристами полки и вот эти - он широким жестом обводит собравшихся на бульваре людей, - не знали зачем и для чего их вывели на улицу.
   - С этими- то понятно, - киваю я, - их наивность даже не позволит увидеть правильное направление, то, где прячется истинная цель протестов. А Декабристы, вы хотите сказать, тоже выманили полки на Сенатскую площадь обманом?
   - Именно так. - Подтверждает мою догадку Петр Павлович. - Обманом. Причем не просто обманом, а низким, недостойным, да и просто неукладывающимся в голове! Все эти Батенковы, Релеевы, Пестели и прочие мерзавцы угостили солдатиков с утра водкой, рассказали им сказку, что Константин на самом деле от престола не отрекался, а его жена- полячка на самом деле не католичка, а наша православная христинка, то есть вполне может быть царицей. И идут они на площадь не свергать царя, а попросить Константина выступить перед ними и рассказать правду. Соответственно кричать надо "Константин и Конституция" потому что Конституцией зовут молодую жену Константина.
   - И им поверили? - С сомнение спросил я.
   - А как же! Они же командиры, к тому же все дворяне. А дворянин, в понимании солдата, это честь и благородство из поколения в поколение, такой никак не может соврать. Тем более так низко.
   - Видимо эти были исключением.
   - Не просто исключением, - неожиданно зло и громко воскликнул мой визави, - все Декабристы, поголовно, это шваль и отребье порочащие гордый дворянский титул! Вы думаете они пошли против царя из- за убеждений? Ничуть! Все они были в немилости, причем за дело. Настоящие дворяне аналогично накосячившие, прошу простить мою просторечность, на службе, и вызвавшие неудовольствие Его Величества, пускали себе пулю в лоб или просились на Кавказ, в действующую армию. Эти же, мелкие подонки и трусы, попав в немилость, решили мстить! Подло из- за угла мстить!
   - Возможно они считали свою опалу несправедливой. - Я попытался сомнением сбить все более возбуждавшегося Петра Павловича. Он говорил все громче и уже привлекал внимание к нашей беседе прохожих. Однако вышло только хуже: мой собеседник остановился, посмотрел на меня удивленно и воскликнул:
   - Несправедливой?! А знаете ли вы, молодой человек, что Александр Первый был одним из справедливейших, мягчайших и умнейших российских правителей! И за проступки, за которые Декабристы всего- лишь попали в немилость, Павел, например, отправил бы в тюрьму или казнил. Петр сослал в Сибирь лес валить, а сейчас, в наше время, они закончили бы штрафом и отставкой со службы! Это как минимум! - Петр Павлович глубоко вздохнул успокаиваясь, потом снова взял меня под локоть и мы медленно пошли по тротуару.
   - Если говорить конкретно о Декабристах, - продолжил он спустя пару минут, - кто- то проворовался, другой кутил безмерно и не во время, третий полк распустил до потери боеспособности и так далее. Если вы внимательно ознакомитесь с накладываемыми на них взысканиями, поверьте мне, вопрос несправедливости отпадет сам собой.
   - Получается, - задумчиво поинтересовался я, - в России огромное количество улиц названо в честь обманщиков и трусов?
   - Так и есть, - кивнул он, - в Питере даже район есть называемый в народе "дезертировкой", там большевики все улицы переименовали по фамилиям ублюдков дезертировавших с фронта во время Первой Мировой войны. И... - Хотел что- то еще добавить он, но нас прервал громкий хлопок, крик и дружный хохот собравшийся толпы.
   - Кошмар. - Прокомментировал эту какофонию я глядя на оставшееся без головы чучело с прикрепленной к груди табличкой "Путин - вор!". - Сотвори они такое в восхищающей их свободами Америке, схлопотали бы по году тюрьмы, причем не условно.
   - Генетический эгоизм культивированный семью десетялетиями лжи и неверия, помноженный на молодецкую безмозглую удаль, дает страшные результаты. - Отозвался мой спутник. - Шумят, грохочут и ни на секунду не задумываются, что здесь живут люди. Они уверены в своей правоте, готовы с пеной у рта доказывать её не беспочвенность и их ни грамма не интересует, что испугавшийся взрыва ребенок, только что сосавший мамину грудь, поперхнулся и умер.
   - Более того, - поддержал я грустные выводы Петра Павловича, - если об этом, надеюсь не имевшем места случае, рассказать, закидают помидорами как провокатора.
   - Да, это так. - Снова грустно вздохнул Петр Павлович и мы ускорили шаг стремясь уйти подальше от толпы и зашевелившегося в оцеплении ОМОНа. - Их куцых извилин не хватит для осознания того, что идеи могут быть спорны, несвоевременны или просто опасны, а их действия, кажущиеся такими безобидными, принести реальный вред обычным, мирным гражданам.
   - Они правы, а остальные дураки - единственное понятно им либретто и этим все сказано. - Добавил я.
   - Со времен Декабристов ничего не поменялось. - Еще ускорив шаг развил мою мысль он. - Пестель, кстати, а он был немец, в "Русской правде" открыто писал: русские - дураки, которые жить не умеют и ничего не понимают. Поэтому надо ввести диктатуру и сперва научить их жить и работать. Ну и заодно уничтожить всех цыган и евреев.
   - Первый нацист. - Невольно улыбнулся я.
   - Еще какой нацист. - Грустно усмехнулся Петр Павлович. - Он предлагал поделить все население России на три разряда по национальному признаку: русские, не русские и все остальные, соответственно ограничивая по этим разрядам в правах.
   - Петр Павлович, - остановил я его около входа в банк, - вынужден с сожалением вас покинуть.
   - Вот, заболтался и не заметил что вы уже на месте. - Улыбнулся он протягивая руку.
   - Сегодня вы опять удивили меня своими рассказами, мне было очень приятно с вами беседовать. - Искренне поблагодарил его я. - Надеюсь еще не раз скоротать с вами дорогу на работу.
   - Мне тоже было очень приятно, - ответил он пожимая мне руку, - я только недавно перевез офис на бульвар и теперь каждый день в это время здесь прохожу, так что, уверен, мы с вами еще не один раз встретимся. - Он улыбнулся на прощание и сильной, уверенной походкой вовсе не свойственной для человека его возраста поспешил по бульвару. Я, чуть проводил его взглядом и поспешил к дверям банка уже предвкушая первую встречу с новой секретаршей. Нет, с докладом Паша мне не звонил, но и в том, что он справится и с таким поиском я ни на секунду не сомневался.
   Так и есть, за секретарским столом в приемной сидела миленькая миниатюрная девушка с длинными прямыми черными волосами и широким кольцом на большом пальце левой руки.
   - Какая прелесть, - подумал я, а вслух сказал, - доброе утро, вы моя новая помощница?
   - Доброе утро Александр Евгеньевич. - Немедленно вскочив со своего места ангельским голосочком пропела она и потупила глазки.
   - И как зовут вас, милая фея? - Нарочито серьезным тоном поинтересовался я подходя к ней вплотную.
   - Алина. - Тихо- тихо ответила она и покраснела.
   - Прекрасно. - Я приподнял её лицо за подбородок и заглянул в глаза. - Пройдемте со мной. - Позвал её и зашел в кабинет, она посеменила следом.
   Я скинул пальто и шарф на диван, сел за стол и начал неприкрыто разглядывать замершую посреди кабинета девушку. Примерно 25 лет, рост не более метр шестьдесят, худенькая, но не угловатая, очень миловидное лицо с остреньким носиком и большими, неестественно голубыми глазами - наверняка линзы. Очень складная девушка, хрупкая, трепетная, из таких, что хочется обнять, спрятать на груди и защищать от всех опасностей этого мира даже ценой собственной жизни. Нет - именно ценой собственной жизни. Белая блузка мужского кроя, две верхние пуговицы расстегнуты образуя небольшое декольте, тонкая цепочка с крестиком и черный брючный костюм. Скромно, стильно, по деловому. Молодец Паша, она мне нравится.
   - Дверь закройте. - Приказал я.
   - Что? - Встрепенулась совсем смущенная моим двух минутным разглядыванием девушка.
   - Дверь закройте. - Повторил я чуть добавив в приказной тон раздражения. Она молнией метнулся к двери, беззвучно закрыла и ту же замерла на прежнем месте в центре кабинета.
   - Когда вы вышли на работу? - Начал я тоном немецкого офицера на допросе партизанского командира.
   - Во вторник. - Словно признаваясь в чем- то постыдном, тихо, но отчетливо ответила Алина. Молодец Паша, шустро справился - отметил я про себя.
   - Успели вникнуть в дела? - Она лишь кивнула. - Прекрасно. - Констатировал я. - Значит уже наслушались ужасов про меня. - Она только еще ниже опустила голову. - Замечательно. То есть вы уже в курсе, что я часто меняю секретарш предварительно с ними переспав. - Она замерла посреди кабинета и кажется даже дышать перестала. - Отвечайте. - Потребовал я.
   - Да. - Чуть слышно произнесла она.
   - Отлично. - Констатировал я и демонстративно потер руки. - Значит так же вам уже успели рассказать, что я это делаю то ли на спор, то ли хобби у меня такое.
   - Да. - Уже без понукания ответила она.
   - Прекрасно! - Резко поменяв тон с грозного на веселый воскликнул я, она подняла личико и посмотрела на меня полными удивления глазами. Боже! Какие у неё глаза! Озера! - Наличие слухов и сплетен на отвлеченные от работы темы - верный признак здорового коллектива, нормальных внутренних отношений и хорошего корпоративного духа. - Я встал со своего места, подошел к дивану, отбросил на ручку пальто, вальяжно сел откинувшись на спинку и похлопал по сиденью приглашая её сесть рядом. Она неуверенно подчинилась. Села ровно, в пол оборота ко мне, сдвинув коленки и положив сверху ручки. Я снова неприкрыто посмотрел на нее с минуту, словно оценивая, чем опять заставил опуститься её милую головку.
   - А теперь, Алиночка, немного секретной информации, - она подняла голову и посмотрела на меня, - если что- то из того, что я скажу тебе сейчас окажется за дверьми этого кабинета, вылетишь с волчьим билетом в два счета. Это ясно? - Она кивнула. - Отвечать. - Потребовал я снова добавив в голос грозы.
   - Да. - Сказа она и посмотрела мне прямо в глаза. Смелая девочка.
   - Замечательно. - Кивнул я принимая её заявление. - Во- первых я знаю что вы лесбиянка. - Она встрепенулась словно протестуя. - Не надо. - Остановил я её порыв. - Да, знаю, и меня нисколько не интересуют ваши постельные предпочтения. Я сам потребовал у кадров найти мне именно такую помощницу так как устал от назойливого внимания постоянно влюбляющихся в меня секретарш. И что они во мне находят? - Закончил я возмущенно после короткой паузы, встал с дивана и зашагал по комнате. Алина молчала. - Это был вопрос. - Я остановился напротив неё. - Что они во мне находят?
   - Я. Я не знаю. - Спустя минуту молчания и чуть заикаясь ответила она не поднимая головы и пожала плечами.
   - Превосходно. - Кивнул я. - То есть я могу быть уверен, что наши с вами отношения не выйдут за рамки деловой этики и необходимого доверия? - Она подняла на меня удивленные глазки. Черт! Ох эти мне её глазки! - Отвечать. - Потребовал я чуть более громким голосом чем надо.
   - Да. - Ответила она не отводя взгляда.
   - Чудесно. - Заключил я и сел рядом. - Понимаете, Алиочка, мне не нужна любовница, тем более не нужна влюбленная дура в приемной которая вместо работы терзает себя мыслями о моем недостаточном к ней внимании или, как в последнем случае, не заметит ли муж её к нему охлаждения. Я деловой человек и у меня нет ни времени, ни желания вытирать чьи- то сопли. Вы не интересуетесь мужчинами - ваше право. Меня вовсе не интересуют истоки ваших предпочтений, но сами предпочтения очень устраивают так как дают шанс, что вы не доставите мне тех проблем которые были с вашими предшественницами. Не доставите?
   - Нет. - Ответила она заметно повеселев.
   - Отлично. - Кивнул я и улыбнулся. - Если плюсом к этому вашему несомненному достоинству, которого вовсе не стоит стыдиться, вы проявите соответствующие деловые качества, мы с вами сработаемся. - Я похлопал её по руке и поднялся с дивана. Она вскочила следом всем своим видом демонстрируя готовность немедленно приступить к демонстрации всех своих деловых талантов. - Для меня что- нибудь срочное есть? - Спросил снова усаживаясь за стол и кивком указывая на все еще валяющееся на диване пальто.
   - Лариса Алексеевна просила вас зайти как только появитесь и у меня на столе список звонивших. Принести? - Она повесила на место мое пальто и совсем с другим настроением снова стояла посреди кабинета ожидая распоряжений.
   - Сделай мне кофе и заходи с отчетом. - Попросил я и улыбнулся самой доброй из тренированных улыбок. Она кивнула и шагнула к двери. - Подожди. - Остановил её я, она немедленно снова повернулась ко мне. - Ты её любишь? - Удивленный взгляд. - Ты любишь свою спутницу? - Повторил вопрос я.
   - Да. - Тихо ответила она и густо покраснела.
   - Это замечательно. - Я ободряюще улыбнулся и подмигнул. - Если хочешь, поставь её фото у себя на столе. - Её глазки радостно блеснули. - А теперь кофе и отчет. - Снова заготовленная добрая улыбка.
   - Я быстро! - Радостно кивает она и нимфой выскакивает из кабинета.
   Я ухмыляюсь: молодо- зелено, как же вами просто управлять. Надо позвонить Паше с благодарностью. Лариса подождет полчаса, ничего срочного у неё ко мне быть не может. Но глазки у Алины - ух! Что- то с чем- то! Уже представляю как она будет плакать в моих объятиях, а я буду целовать её мокрые от слез глаза.
   Потом позвонил Павлу Моисеевичу, коротко доложил что все на мази, вопрос Петровича решен и я жду его сигнала к организации встречи. Договорить я не успел - меня прервал громогласный бас Петровича немедленно потребовавший явиться в субботу утром пред его светлые очи с докладом. Естественно пообещал, на что он пообещал вылечить мое смоленское похмелье таким вином, что во Франции днем с огнем не сыщешь, и как всегда резко сбросил вызов.
   Я усмехнулся - быстро донесли. Глаза и уши у Петровича есть везде, в том числе в банке - факт, причем особо им и не скрываемый, только непонятно кто? Точно не водитель - он не знает с кем я встречался, а вот кому водитель ляпнул про мое похмельное состояние - надо аккуратно его расспросить. О поездке в Смоленск знали многие, о том, с кем встречаюсь - единицы, а о моих мучениях только водитель и Наташка. Последнюю подозревать глупо, значит кому- то водила вякнул. Спросить, или просто сказать чтоб уволили? Нет, пусть работает, выявленный шпион полезней уничтоженного.
   Прервала мои размышления Алина. Она поставила на стол чашечку рестретто, как я люблю утром, хорошо её проинструктировали. Отошла на шаг и замерла с открытым ежедневником ожидая команды говорить. Да - проинструктировали её хорошо, да и сама она ничего, сообразительная, сработаемся. - Даже жалко такую увольнять будет. - Думаю я одновременно ловя себя на мысли что снова любуюсь её невозможно прекрасными глазами.
   - У тебя чертовски красивые глаза. - Не сдерживаю комплимента.
   - Спасибо. - Улыбается она и едва заметно краснеет.
   - Ну- с, приступим, что там у нас накопилось? - Я даю старт рабочему дню хлопнув в ладоши.
  
   Безимянный.
   Алина сегодня встретила довольной мордочкой. Вчера еще меня боялась и такая приятная перемена. Проходя к себе мимо её стола обратил внимание на появившуюся рамку с фотографией и, спросив разрешения, внимательно рассмотрел запечатленную на фото улыбающуюся девушку. Ничего так, миловидная, короткая стрижка, чуть оттопыренные ушки, но ни грамма этим её не портящие, даже придающие некое очарование юной наивности.
   - Очень милая. - Прокомментировал я увиденное, Алина улыбнулась, покраснела и смущенно наклонила голову пряча взгляд. - Как зовут твою любимую?
   - Маша. - Отвечает она и еще гуще краснеет.
   - Расскажешь мне как- нибудь историю знакомства? - Спрашиваю с самой дружелюбной из припасенных улыбок. Она согласно кивает и улыбается в ответ.
   Пятница. Делать нечего и подумать основательно не о чем, а до совещания еще час. Сижу за столом тупо перекладывая бумаги из одной пачки в другую. Все лень. Вчера выслушал кучу комплиментов от Ларисы, но с большим удовольствием узнал о предстоящем квартальном бонусе. Ничего особенного, а вот то, что пришла команда сливать Сергея - новость, надо его аккуратно расспросить, чего он у Петровича напортачил. Или не у него? - Какая разница. Слить его - проблема с большой буквы, в нем заинтересованы люди со звездами, причем не только на погонах, но и на груди синего цвета. Да и у всех в нем интерес не малый, как не подставляй, а хоть одних зацепишь. Его даже Лариса в качестве жертвы для пятничной экзекуции не выбирает, опасается. Если кто- то скомандовал Сергея сливать - большой передел грядет.
   Кстати интересно, кого она сегодня растаптывать будет? Я никого не приготовил, неужели сама? Или? Не упустить этот момент, как бы у меня конкурент не появился, под которого она теперь Сергея слить и хочет, моими руками. Могла команда на нас обеих прийти? Теоретически могла.
   Да, если так, ситуация не веселая. Стоп, хватит паники. Мозес есть только у меня, а он ей понравился. Петрович за меня пасть порвет. Не будем паниковать раньше времени, посмотрим как собрание пройдет. - Решаю я поднимаясь из- за стола. - Но Таньку надо уже к следующим выходным доделать, а пока покурить перед совещанием, заодно и Серегу на откровенность разведу.
   - Так и знал что ты тут. - Приветствую Сергея выходя во внутренний дворик. - Как обычно перед совещание проветриваем легкие никотином?
   - А то не видишь. - Бурчит он в ответ.
   - Что случилось? - Перехожу я на полушепот и закуриваю.
   - Облажался я. - Так же заговорщицким полушепотом отвечает он.
   - Сильно? - Не веря свой удаче и мгновенно забыв о возникших было опасениях спрашиваю пряча затяжкой улыбку.
   - Круче некуда. - Выдыхает и замолкает глядя на ярко голубое весеннее небо.
   - Рассказывай. Может не так все страшно, выкрутимся. - Сергей вздыхает, смотрит на меня внимательно и пару раз глубоко затянувшись все таки начинает говорить.
   - Когда я только должность занял, захотел со мной лично один человек познакомиться, из тех, что всегда в тени. Пришла машина, посадили меня, вежливо, отвезли в его поместье. Ехали долго, да и пока из Москвы выбрались времени много потеряли, приехали уже глубоко за полночь. Привели в большой дом, а там человек десять мужиков в бане парятся. Сидят так вольготно вокруг огромного стола заставленного закусками, голые, лишь на некоторых простыни вокруг бедер намотаны, все в татуировках, аж кожи не видно, и у каждого звезды набиты. У кого на плечах, у кого на груди, но у всех, и звезды не маленькие. Ну, думаю - попал. Если сейчас меня эта братия не примет, разошлют мои кусочки по всему миру. Представился, вежливо, поблагодарил что к себе пригласили, а они молчат и на меня смотрят, пристально и голодно, как волки на дичь. Я понимаю - проверяют, струхну сейчас, задергаюсь и каюк. Стою молча, смотреть стараюсь спокойно, жду когда присесть пригласят. - Сергей сделал две глубокие затяжки и выбросил окурок в урну.
   - Ты мне этого не рассказывал. - Без укора сказал я.
   - Не рассказывал. - Кивнул Сергей и продолжил. - Присесть не пригласили, поднялся сидевший во главе стола мужик, по виду самый молодой из них, при этом без единой портачки, но видно, что он здесь самый большой авторитет. Да от него аж пахнуло силой и авторитетом! - Чуть повысил он голос, но тут же справился с воспоминаниями и снова перешел на шепот. - От него такой мощью веяло, стены шатались. Вот он встал, посмотрел на меня, долго смотрел, я взгляд держу, хотя кажется все равно дышать забыл. Минуты две он меня буравил, потом кивнул и говорит - ну, пойдем, гость Сергей, покажу где тебе раздеться, да выберем тебе веничек. И уходит, я за ним. Все молчат. Прошли по коридору в другое крыло дома, зашли в комнату, а там на кровати девочка спит, лет семи. Странная такая девочка и спит странно. Поверх одеяла, одетая. И одета тоже странно: чулки женские в сеточку, миниюбка красная, топик розовый. А уж выглядит - ужас! Размалевана вся словно её паралитик красил: губы ярко красным замазаны, вокруг глаз круги черные аж на щеки сползают, накладные ресницы на лоб приклеены, все руки в лаке для ногтей и волосы колтунами во все стороны торчат. Лежит на спине мертвым солдатиком и не шевелится. Я как её увидел, меня ужасом к месту приморозило, стою, дышать боюсь и что дальше будет не знаю. - Сергей снова нервно прикурил, минуту дымил часто затягиваясь, потом отбросил вытянутую до фильтра сигарету, провел по лицу трясущейся рукой словно смахивая с себя воспоминание и заговорил еще тише.
   - А он присел на кровать, поднял её, посадил к себе на колени. Проснулась, прижалась к нему заспано, голову на плечо откинула и обняла за левую руку которой он её к себе прижал. Девочка снова заснула, он её правой рукой по волосам потрепал и вдруг бац! Откуда он нож вынул - не знаю, но к её шее уже маленький ножик прижат, причем не кухонный, а военный, нож профессионального убийцы, который создавали горло часовым резать. И острый, понимаешь, я вижу что нож не просто очень острый, а профессионально отточенный, им листы алюминиевые резать можно! Понимаешь! - Снова повысил голос он начиная впадать в истерику, но быстро совладал с собой и продолжил снова тихим голосом.
   - И он, значит, её по горлу этим ножиком гладит и на меня смотрит, а девочка лишь повозилась, плотнее к нему прижимаясь и спит дальше. Мне показалось, что мы так очень долго стояли: она спала, я молчал застыв как истукан, лишь следил чтоб у меня в глазах ничего кроме равнодушия не было, а он её все гладил и гладил ножом по горлу время от времени оставляя микроскопические порезы. Не сильные, бритвой и то сильней порежешься, но когда первый обозначил, я чуть в обморок не грохнулся. Но выдержал, и взгляд его выдержал и тот спектакль который для меня он устроил. - Сергей замолчал ожидая когда мимо нас прошмыгнут внутрь заждавшиеся нашего ухода курившие сотрудники.
   - Потом ножик у него в руке исчез так же внезапно как появился, он поцеловал девочку в порезанную шею и аккуратно, стараясь не разбудить положил в постель, укрыл одеялом стоя около неё на коленях. Поцеловал перемазанную лаком ладошку и не поворачиваясь ко мне говорит - дочка это моя, идиоткой родилась. Потом резко встал и вышел, я следом. Что дальше было - не важно, а остальное ты и сам знаешь. Прошел я их проверку.
   - И к чему эта прелюдия? - Поинтересовался я демонстративно поглядев на часы.
   - Сейчас поймешь. - Ответил он не обращая внимания на мою бестактность. - В воскресенье, когда ты уехал, у Петровича была баня. Народ приехал новый, не давешняя богема, авторитеты, некоторые из тех, что я тогда, в той бане видел. Деловых разговоров не было, девок наших выгонять не стали, да и они с собой привезли, сидели, смеялись, шутили. - Сергей снова замолчал на пару минут и резко продолжил. - Хорошо сидели, вот я и расслабился, да еще и на старые дрожжи. А в углу телевизор работает, без звука, так, какие- то новости крутятся и никто на него внимания не обращает. И тут один из сидевших по столу бабах! И как гаркнет - тихо! - А сам к пульту от телевизора тянется. Сделали погромче, а там репортаж идет, что известный бизнесмен, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, убил свою несовершеннолетнюю дочь страдающую каким- то там синдромом. Потом протрезвел, скрываться не стал, сам вызвав полицию во всем признался.
   - Давай короче. - Нетерпеливо требую я никак не улавливая связи между убийством чокнутой девочки, хоть и понятно кто её папа, и банковским сектором.
   - И тут на меня накатило. - Снова проигнорировав мой выпад обреченно продолжает Сергей. - Я вспомнил его мгновенный, случайно замеченный мною взгляд, тогда, когда он её одеялом укрывал. Понимаешь, в нем было столько любви, нежности, заботы и прочего, настоящего, человеческого. И этого, понимаешь. - Он замолкает и мне на мгновение кажется что Сергей пытается сдержать слезы. - Боли. - Заканчивает он снова доставая и прикуривая сигарету. - Да и не пил он никогда. - Бросает он и делает одну затяжку за другой.
   - Ты это им рассказал? - Доходит до меня.
   - В подробностях. - Кивает он.
   - И при девках? - Осознав серьезность ситуации спрашиваю я шепотом наклонившись к самому его уху.
   - Нет. - Мотает головой. - Их прогнали, как только поняли что по телевизору показывают.
   - Уже легче. - Облегченно выдыхаю я и тоже закуриваю.
   - Не легче.
   - Что еще?
   - Я, - Сергей заикается и мне кажется что еще чуть- чуть и он заплачет, - я растерялся. Они спрашивали что я еще о нем знаю, а я, я растерялся, я ничего не видел, мне казалось что спрашивают не они, а та девочка, я даже видел её! Понимаешь!
   - Что ты рассказал? - Спрашиваю зло, встряхнув его за плечи.
   - Я не знаю. - Он обреченно пожимает плечами. - Я не помню. Я был пьяный, мы так хорошо сидели.
   - Понятно. - Перебиваю. - Удивительно, что ты до сих пор живой.
   - Меня не тронут. - Уверенно говорит он гордо вскидывая голову.
   - Ой дурак... - Сильно растягивая гласные произношу я отходя в сторону. - Ты думаешь погоны тебя прикроют? Ты хоть понимаешь о ком ты язык свой распустил? - Сергей бледнеет, сигарета падает из его ослабевших пальцев. - Видимо понял. - Констатирую я. - Ты еще жив только потому, что они не решили как и кому тебя валить. Тупо валить, или сперва выпотрошить, а потом валить.
   - Твою- ж... - Сипит он стараясь взять себя в руки и делает шаг назад скрываясь за подпирающей козырек колонной.
   - Вот, молодец. - Одобряю я его шаг внутренне покатываясь от хохота. - Бежать тебе надо, быстро, подальше и под другим именем. Запас- то на черный день есть? - Кивает. Вижу как бегают его глаза демонстрируя лихорадочную работу мозга. - Вот и беги, даже в офис не возвращайся, я скажу Ларисе что тебя приступ поноса настиг и ты домой поехал. Открытка есть?
   - На чартер. - Снова кивает он. Вижу что решение уже принято, надо подбодрить.
   - Просто отлично. По открытке да на чартере тебя быстро не отследят. Пара перелетов по новым документам и здравствуй обеспеченная жизнь на Филиппинах. Купишь отельчик, или ресторанчик для туристов и будешь маленьких филиппинок потрахивать без заморочек. Хватит на ресторанчик- то? - Добиваю я заранее зная ответ.
   - И на ресторанчик и на отельчик и еще останется. - Ухмыляется он и снова оглажывает волосы подрагивающей рукой. Бодрится.
   - Тогда да здравствует пенсия! - Хлопаю его по плечу. - И чтоб тебя сегодня же в Москве не было. Хрен его знает когда за тебя возьмутся и с какой стороны. - Снова отправляю за колонну расслабившегося Сергея.
   Мы расстаемся в лифте, я проехал с ним вниз, в подземный гараж, он благородит меня, крепко жмет руку и обещает прислать открытку на Новый год и каждую третью филиппинку трахать в мою честь. Улыбаюсь в ответ и еле- еле отвязываюсь. Двери лифта закрываются, мы больше никогда не увидимся. Жалею ли я? - Нет. Хоть мы и прошли многое вместе, но я не жалею, он мне никогда не нравился. Дурак. Никто не собирался его убивать, слить его собирались, просто слить. Ну наказать еще, остался бы без работы и все. Может штраф бы еще повесили, заплатил бы, жирка вполне хватило бы. Но убивать - нет, никто его убивать не собирался. Теперь же, когда он сегодня свалит из страны, на него точно обидятся и откроют сезон. До следующего Нового года вряд ли протянет, а если и протянет, по обещанной мне открытке будет вычислен за месяц, максимум два.
   Как удачно все сложилось: приказ "слить" исполнен в кратчайшие сроки, вот Ларка удивится. Хотя - стоп. Я ничего не делал, лучше перестраховаться чтоб мои уши тут не торчали. Заслуга в таком удачном сливе не большая и бонуса не принесет, я лишь удачно воспользовался ситуацией, а вот то, что он сбежал, мало кому понравится, на этом направлении могут быть проблемы. Лучше промолчу - он сам так решил и сам сбежал.
   Теперь бонусы, - рассуждаю я под мерное гудение везущего меня вверх лифта, - смену ему подготовить не успели, своим побегом он многих подставил - имеем вакансию. А завтра я очень удачно встречаюсь с Петровичем, причем с хорошими новостями плюс он сам меня пригласил. О том, что Сергей слинял в неизвестном направлении станет известно сегодня вечером. Край - ночью. Значит все заинтересованный стороны слетятся к Петровичу - здесь он главный. А у него я...
   Какой замечательный сегодня день! Я чуть не выпрыгиваю из лифта и сдерживая желание выкрутить пару танцевальных па спешу на традиционное пятничное совещание.
  
   Маша.
   Совещание. Еле сдерживаю зевоту. Второй час дикой нудятины из- за продвинутой мною сделки с Васей. Ровно то же количество вопросов мы с ним в начале недели решили буквально за два стакана. А эти гундят и гундят, гундят и гундят - всяк старается показать свою полезность и незаменимость.
   Лариса откровенно скучает, жертвы у нее сегодня нет и то, что я к ней сегодня не приеду она тоже знает, вот и грустит. Внезапно охвативший Сергея понос занимал её не больше 30 секунд, что понятно - его уже нет, так что избавив нас от своего присутствия на совещании он только сделал проще. Всем проще - усмехаюсь про себя, подмигиваю Ларисе и неожиданно для себя замечаю у неё в глазах такую знакомую поволоку. С чего бы это вдруг? О Таньке я ей еще не рассказывал - рано. Мозеса вспомнила? Сказал бы - возможно, но это не в её правилах. Откуда тогда такая знакомая муть в глазах? - Не знаю. Не могу понять. Что- то голова совсем отказывается работать сегодня.
   Вообще у женщин крайне редко так бывает, чтоб - раз!, и "встало", не то что у нас, мужчин, как утро - одеяло шалашиком. Им обязательно какую нибудь визуализацию подавай, или трах, можно в мозг, иначе не возбудятся. Если уж у женщины с утра лужа между ног - однозначно что- то приснилось. Факт. Иначе никак, как бы не любили, а просто так у неё не вскочит, хоть сама себе что- нибудь представить должна, или вспомнить.
   За ними очень интересно в фитнес- клубе наблюдать, когда они, заткнув уши наушниками в которых бубнит самоучитель испанского языка, на тренажере ноги качают. Велосипеды, беговые дорожки всякие - ерунда, самый любимые женские тренажеры - тренажеры для внутренних мышц бедра. Это такие, на котором они сидя или лежа ноги раздвигают и сводят, раздвигают и сводят. Наблюдаешь за такой, занимающейся, 2- 3 подхода и у нее уже руки подрагивают, в глазах туман и, не будь прокладки, местечко светилось бы и поблескивало интимной лужицей.
   Неоднократно замечал, некоторые с этого тренажера сразу на тягу спины идут, на двуглавую или приводящую мышцу. Короче любой тренажер на который животом ложатся. Некоторые из них, в зале где я занимаюсь, как раз даму лицом к зеркалу лежать располагают, а они, в тумане предстоящего миотического оргазма, об этом не думают - ко всем спиной, значит никто не видит, как губу закусила. Забавно. Еще слышал, что в школе на канатах некоторые девочки оргазм поймать умудрялись. Причем от них и слышал, но не верю.
   От делать нечего делаю вид, что серьезно вслушиваюсь в перепалку между финансами и юристом. Они частенько на совещаниях пикировки минут на 15 устраивают, обычно под конец. Этакий сигнал для посвященных - если эти двое сцепились, скоро Лариса всех разгонит готовить предложения и прикроет лавочку на сегодня. Достаю блокнот и с видом внимательного слушателя записываю: "Купить Марине:", далее начинаю сочинять список необходимых продуктов которые завезу ей сегодня, деликатесов - побаловать, и другой снеди, представлять потом как она её будет кушать. Не пошлой клубники со сливками из "9 и 1/2 недели" - макает в сливки, подносит ко рту, обнимает испачканный в сливках кончик ягоды губами... - тьфу, пошлятина.
   Килька! Килька - наше все. Вы когда нибудь наблюдали, как девушка руками кушает мелкую кильку? - Восхитительное зрелище! Вот она отрывает рыбке голову, пальчиком с острым ноготком вспарывает живот выпрастывая требуху. Требуха ровно тянется следом за оторванной головой, чисто и аккуратно освобождая от себя тушку. Девушка откладывает совсем неаппетитное "это" на край тарелки, обрывает плавники вместе с прицепившейся к ней шкуркой, потом удаляет позвоночник с ребрами и наконец, запрокинув голову - цоп, в её перемазанных рассолом пальчиках остается лишь рыбий хвостик. Нежно, тонко, по- кошачьи грациозно и со звериной неотвратимостью - идеальная завершенность и насыщенность действия.
   Мужчины так не умеют: сперва голова оторвется не вся, потом требуха свалится в сторону а позвоночник ломается пополам оставив в мякоти половину противных мелких ребер. Далее кто- то плюнет и съест так, другой же будет, матерясь про себя, скрупулезно извлекать их по одному превращаю аккуратный филе в кучку истерзанной плоти. Не люблю кильку. Марина любит.
   Кстати собрание закончилось, а список продуктов занимает целых две страницы блокнота - что- то я увлекся. Ну да ладно, не обеднею. С не менее деловым видом отправляю Марине СМС- ку: "Буду сегодня к 7. Празднуем. Есть повод :)" и немедленно получаю ответ: "Жду :)". В сообщении смайлик - плохой знак, обычно она их не использует. Встревоженный не замечаю как вместе со всеми иду на выход из переговорной.
   - Александр Евгеньевич, - соображаю что ко мне обращаются только когда Лариса зовет меня второй раз, - Александр Евгеньевич, задержитесь пожалуйста. - Киваю в ответ и молча, все еще погруженный в свои раздумья возвращаюсь за стол. - Ты чего такой задумчивый? - Спрашивает она устраиваясь напротив.
   - О Сергее думаю, - мгновенно вру в ответ, - что- то он дерганый какой- то сегодня. Поговорить с ним в курилке хотел, а он какую- то ахинею прогнал и сбежал сославшись на больной живот. - Откидываюсь на стуле и потираю ладью лоб изображая очень уставшего человека. - С чего его сливать вдруг решили? Не знаешь? Он мне ничего не сказал.
   - Без понятия. - Пожимает она плечами. - Мне позвонили и сказали чтоб смену ему готовила, и все.
   - Понятно, что ничего не понятно. - Констатирую я.
   - Да, подождем понедельника, - решает она, - может чего прояснится.
   - Подождем. - Киваю в ответ.
   - Ты сегодня у меня будешь? - Она поднимается со своего места, медленно обходит стол и встает сзади обняв меня руками. Отрицательно качаю головой. - Что так? - Никаких эмоций в голосе.
   - Завтра утром к Петровичу еду, надо выспаться и подготовиться. - Отвечаю, а сам думаю: "Чего спрашивала? Знает же, говорил уже. Забыла? - это вряд ли."
   - Звал? - Удивляется она, отпускает меня и садится рядом.
   - Звал.
   - Из- за Сергея?
   - Не думаю. - Отвечаю сильно растягивая слова. - Нет. Точно не из- за него.
   - Зачем? Ты же у него только в прошлые выходные был.
   - Есть одна богатая тема. - Расплывчато отвечаю я качая рукой. - Не хочу пока говорить. Выгорит - будем в шоколаде. Нет - не будем.
   - У тебя выгорит. - Улыбается она. - Я тебя знаю. - Улыбаюсь и подмигиваю в ответ.
   - Я, если позволишь, к тебе в следующие выходные наведаюсь, с подарком.
   - Давай- давай. - Смеётся она. - Я уже скучаю по Мозесу.
   - Опять Мозес? Фи, если все пойдет по плану, новый подарок будет куда интересней.
   - Интрига? Люблю интриги. - Хищно улыбается Лариса и потирает руки, я смеюсь.
   - Я пойду. - Ловлю её руку, целую и поднимаюсь из- за стола. - И интриги и дела требуют действий.
   - До понедельника. - Отпускает она и я ловлю что- то странное в её взгляде, что- то ему не свойственное, какую- то непонятную мне тоску и, нежность? Да не может быть.
   Неужели она действительно скучает по Мозесу? Или спустя столько лет у неё что- то шевельнулось ко мне? Нет - слишком невероятно. И первое и второе. Но я отчетливо видел что- то очень похожее не тоску. Может меня тоже планируют сливать? - Тьфу! Типун мне на язык! Быть такого не может, я слишком на многое завязан и очень многие люди во мне заинтересованы. Даже думать об этом не сметь! - Погруженный в раздумья не замечаю как оказываюсь у себя.
   - По этому списку закажи продукты в "Седьмом континенте" на Бутырском, я заеду забрать к половине пятого, - кладу перед Алиной вырванный из блокнота листок, - и потом зайди ко мне.
   - Хорошо, Александр Евгеньевич. - Кивает чуть привстав Алина.
   - И называй меня пожалуйста просто - Александр, а то от твоего тщательно выговариваемого, Александр Евгеньевич, чувствую себя глубоким стариком. - Улыбаюсь ей припасенной улыбкой сильно уставшего под гнетом ответственности за весь мир человека. - Еще кофе сделай. - Скрываюсь в кабинете не дожидаясь ответа.
   Через 10 минут, едва я закончил просматривать почту, передо мной появляется чашечка рестретто, а сделавшая шаг назад Алина замирает ожидая распоряжений. Смотрю сквозь неё затуманенным заботами взглядом словно вспоминая, зачем она тут. Потом ослабляю галстук, рука чуть вздрагивает на непослушном узле, я вздыхаю и начинаю массировать пальца виски.
   - Вам не хорошо? - Немедленно с тревогой спрашивает она.
   - Нормально. - Отвечаю лучшим из своих "мертвых" голосов. - Устал немножко, - протягиваю ей две бестолковые докладные, - прочитай пожалуйста. - Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза.
   - Докладная о состоянии активов ЗАО "Трубокомплект" по состоянию на...
   - Ты не стой, сядь. - Я чуть приоткрыв глаза киваю на диван. - В ногах правды нет. - Она послушно садиться на диван элегантно положив ногу на ногу, я замечаю проскочившую в её мимолетном взгляде тревогу, снова откидываюсь на спинку и закрываю глаза. Эффект достигнут. Она послушно читает нудную докладную, а я представляю как буду слизывать слезу с её таких невозможно красивых глаз. Огромных, ярко голубых, в которых было так отрадно увидеть тревогу за меня. Пусть промелькнувшую лишь на короткий миг, это лишь пока. Сперва тревога, потом восхищение, потом тоска. Но не буду забегать так далеко вперед, времени много. Стоп! - Тоска! - Кажется я говорю это вслух резко выпрямляясь и снова ловя на себе тревожный взгляд Алины.
   - Вот остолоп, забыл. - Я вымучено улыбаюсь и щурюсь на экран телефона. - Бардак. Ничего не вижу. - Закрываю глаза и начинаю их тереть свободной рукой.
   - Что с вами, Александр Евгеньевич?
   - Да ерунда, Алиночка, на, - не открывая глаз протягиваю в её сторону трубку, - набери пожалуйста номер, подписан "Слава Воронеж". - Не слышу как она оказывается рядом, но чувствую как её пальчики касаются моей руки принимая телефон.
   - Вот, набирает. - Спустя минуту говорит она. Я не открывая глаз протягиваю руку и снова чувствую мгновенное касание её пальцев.
   - Слав, привет, не отвлекаю? Я коротко: как там проект "Татьяна"? - Говорю нарочито жестко, бодрым голосом. Славка глуховат, все равно интонаций не разберет, а на Алину беседа произведет впечатление. - Значит я могу быть уверен, что к концу недели все будет готово? Прекрасно. Прилечу в четверг.
   - Алиночка, - отложив трубку и снова включив "мертвеца", - закажи мне билет в Воронеж. На четверг. На 10 утра туда и часа в 4 обратно. - Я открываю глаза и с тщательно скрытым удовольствием наблюдаю уже постоянную, а не проскакивающую тревогу в её взгляде.
   - Хорошо Александр Евгеньевич.
   - Ты продукты заказала? - Спрашиваю быстро и чуть дождавшись ответного кивка прошу пару таблеток анальгина. Просьба выполняется бегом, я едва успеваю переселиться на диван, правда сперва с удовольствием проследив за мелькнувшей в дверях очаровательно обтянутой брюками попкой.
   - Вам не хорошо?
   - Нормально, просто голова что- то разболелась. - Отвечаю я принимая таблетки и воду. - Ты продукты заказала?
   - Да. - Быстро отвечает она и я снова отмечаю такую приятную тревогу.
   - Это хорошо. - Устало откидываюсь на спинку дивана. - Это хорошо. - Повторяю снова и внимательно смотрю в её невозможно красивые глаза. - Ну?
   - Что? - Сообразив что все еще стоит наклонившись резко выпрямляется она.
   - Спрашивай. - С улыбкой разрешаю я.
   - О чем?
   - Солнышко мое, - устало выдыхаю в ответ, - я старый, побитый опытом дядька, и ты думаешь я не увидел в твоих прекрасных голубых глазках вопроса. - Алина смущается. - Да спрашивай, спрашивай. - Подбадриваю её.
   - Марина, это ваша дочь? - Наконец решается она.
   - Нет. - Подпускаю во взгляд хитринку. - И не любовница.
   - Извините, это немое дело. - Немедленно оправляется она и берет со стола листки докладной собираясь продолжить чтение.
   - Не извиняйся, тем более что возможно ты с ней познакомишься. - Я поудобней располагаюсь на диване нарочито аккуратно двигая якобы больной головой и с удовольствием ловлю заинтересованный взгляд девушки. - Жила- была девушка, вернее девочка, жила она вдвоем с пожилой мамой. И однажды эту девочку сбил пьяный водитель и она осталась инвалидом. Сейчас они по прежнему живут вдвоем с мамой на её пособие по инвалидности, а один странный дяденька, в которого отлетела сбитая девочка, им помогает.
   - Зачем? - Удивленно спрашивает Алина и тут же осекается испугавшись своего логичного но такого неуместного вопроса. Я с улыбкой и виноватым видом пожимаю плечами подмечая мелькнувший в её взгляде интерес. Вот Марина и еще в одном деле пригодилась - ехидно скалится альтер эго.
   - Алиночка, душа моя, хватит на сегодня это дури, - киваю на листы в её ручках, - расскажешь мне как вы с Машей познакомились? - Прошу я жестом указывая на диван. Она послушно садиться рядом но говорить не спешит. - Не смущайся, - ободряюще улыбаюсь, - ты её любишь. И не спорь не спорь, я видел как ты смотрела на её фото. - Я снова открыто улыбаюсь смутившейся девушке одной из лучших улыбок моей коллекции.
   - Ну, - не смело начинает она и очаровательно краснеет, - у меня был парень.
   - Любила его? - Перебиваю простым вопросом, она пожимает плечами не глядя в мою сторону.
   - Не знаю. Он был хороший, мне было хорошо с ним и я думала что так и должно быть. А однажды, на его день рождения, мы решили пойти в стриптиз клуб.
   - Даже так? - Удивленно поднимаю левую бровь. Она снова кивает не глядя на меня.
   - Бабское любопытство - качество неискоренимое. По другому не объяснить почему я согласилась. Да и жуть, как интересно посмотреть, что представляет собой это местечко, как отдыхают мужчины, чем стриптизерши настолько хороши, что они готовы тратить на них семейные деньги. И пошли мы туда как- то случайно: он сказал - пошли, а я ответили - почему нет. И мы пошли. К нам присоединились еще трое его друзей, под стать моему парню, а он у меня был рослый и крепкий, так что я себя чувствовала в полной безопасности и могла расслабиться. - Алина замолчала словно вспоминая что- то и я, спустя минуту, вынужден был напомнить о себе легким покашливанием.
   - Вот. - Отреагировав на покашливание продолжила она. - Мы сидел, пили, разговаривали, смеялись. Я немного занервничала от этой какофонии ощущений и, чтоб сбросить нервозность очень быстро выпила два довольно крепких коктейля. Места у нас были хорошие, его друзья не поскупились и мы сидели очень удачно, в отдельном балконе с видом на весь подиум. А воздух вокруг был буквально напоен нотками вседозволенности, безнаказанности, разгула.
   - Секса.
   - Что? - Встрепенулась она от моего неожиданного замечания.
   - Секса. - Повторил я. - Не стесняйся терминов. Я бываю в стриптиз клубах и прекрасно знаю что там происходит и как ты могла себя чувствовать. - Она посмотрела на меня отметив печалью. Нет, не презрением или удивлением - печалью. Я невольно улыбнулся. - Ты не представляешь, в каких местах мне приходилось бывать из- за работы и в каких вечеринках участвовать. Стриптиз клуб - не самое отвратительное из них и, к сожалению, далеко не самое интересное.
   - Вам не понравилось?
   - Понравилось? - Удивляюсь. - Что там может нравится? Еда и напитки примитивные, извивается полуголая девица возбуждая скучковавшихся вокруг орангутангов. - Алина смотрит на меня тщательно стараясь скрыть мелькающий во взгляде интерес. Добиваю. - Самое интересное в таких заведениях - наблюдать проступающее на мужских лицах туповатое выражение полного блаженства. - Улыбаюсь своим мыслям и тенью мелькнувшей во взгляде Алины растерянности. - Но продолжай, продолжай.
   - Да. Вот так мы и сидели: я пила и как- то отдалялась от все больше и больше распалявшихся спиртным и зрелищем спутников. А потом началась распродажа приватных танцев. Настроение у меня к тому моменту было удручающее, алкоголь подействовал, но не в ту сторону. Мне стало все лень и захотелось спать. И тут к нам в балкон пришли штуки три полуобнаженные стриптизерши, стали присаживаться на колени, лучезарно улыбаясь и предлагать свои услуги вовсе не стесняясь моего присутствия. Друзья моего парня икают, смеются.
   - Как звали его? - Перебиваю я.
   - Кого?
   - Парня твоего. А то все: парень да парень. - Улыбаюсь ей. - Прости, что перебил.
   - Саша. - Отвечает Алина и смущается, я начинаю смеяться.
   - Продолжай пожалуйста. - Прошу отсмеявшись. - И не переживай, Саша и Саша, подумаешь - мой тезка. - Я снова улыбаюсь ей подмечая удачное совпадение.
   - Друзья моего... Саши, - с едва уловимой заминкой продолжает она рассказ, - уже основательно захмелевшие, хотят подарить ему приватный танец, спрашивают моего разрешения. Я отмахиваюсь - да пожалуйста, но я тоже хочу посмотреть. Они выбирают ему высокую, худую стриптизершу с длинными африканскими косичками. Она совсем юная и неопытная, конфузится и начинает пританцовывать рядом с ним, а потом у него на коленях. Я смотрю на это и мне противно. Нет, не от того, что какая- то девка трется об моего парня, а от того, как неуклюже это у нее получается. Она двигается словно из- под палки, словно рядом сидит снайпер который пристрелит её как только она остановится. А им это нравится, они кричат, улюлюкают. Наверное им кажется, что так они её подбадривают.
   - Держи. - Пока она говорила я незаметно набулькал в бокал заранее оставленный на столике около дивана коньяк. - Не смущайся, иногда надо. Пока я буду у Марины водитель тебя в Медведково отвезет. Смоемся сегодня пораньше. - Сообщаю ей с заговорщицким видом и подмигиваю. Алина берет бокал, пригубливает, потом делает смелый глоток и чуть задержав дыхание возобновляет рассказ.
   - К следующей распродаже стриптизерш я уже успела основательно приложиться к виски и потребовала равноправия - стриптизершу мне.
   - Отчаянно. - Прокомментировал я такое заявление, она лишь кивнула и сделал еще один хороший глоток коньяка.
   - Парни очень обрадовались, мой Сашка больше всех, и я выбрала себе, им назло, самую дорогую. - Тут я невольно рассмеялся и Алина была вынуждена снова прерваться.
   - Прости. - Я быстро взял себя в руки и подлил ей коньяка.
   - Не стоит, - отмахнулась она, - к счастью она была не только самая дорогая, но и самая красивая. И умелая. - Добавила она спустя секунду задумчивости. - Она танцевала от души, отдавала себя танцу, а я касалась её кожи, клала руки ей на грудь, ягодицы и чувствовала как возбуждаюсь. Когда она закончила я была. Была....
   - Мокрая. - Помог я. Она не ответила, лишь смущенно покраснела и наклонила голову пряча личико от моего взгляда.
   - Девушка получает расчет у моего суженого и удаляется. - Продолжает рассказ Алина сарказмом выделив "суженого". - А я, расслабленная уже ни одним стаканчиком виски, получаю от него выговор. Оказывается, стесняюсь я и не использую девушек по максимуму. А ведь уже уплачено, так что положено хорошенько подержаться за все оголенные места - говорит он, а у самого, как и его товарищей, разве слюна не капает. - Алина снов делает паузу на коньяк. - На следующей распродаже берем девочку для него. Все уже в состоянии крепкого подпития. Она прыгает на нем, позволяет мять себе зад и сиськи, а я сижу, смотрю на них и прислушиваюсь к своим ощущениям - есть ли во мне ревность?
   - И как? - Возвращаю к разговору немного захмелевшую девушку бестактным вопросом.
   - Нет. - Она качает головой и снова отхлебывает коньяк. - Даже не интересно смотреть и контролировать, что там у них происходит. И мне это немного странно. Девушка отпрыгав получает расчет и уходит. А я, сама не понимая зачем, так игриво- игриво шепчу на ушко своему ненаглядному - тебя это возбудило? Да - отвечает он и я совсем ничего не понимаю. - Алина снова замолкает.
   - Да уж. - Я заполняю неловкую тишину мудростью все понимающего старшего товарища. - Думать что ты единственная и ненаглядная, лишь ты волнуешь мужчину который засыпает и просыпается рядом, называет любимой, и вот - да. - Она в ответ лишь кивает, еще немного молчит и продолжает рассказ без моей помощи.
   - Да, я была разбита, подавлена, не знала что делать и что происходит. Но я по прежнему смеялась, как- то участвовала в беседе стараясь не показать того, что творилось у меня внутри. И тут я увидела её, ту девушку которая танцевала для меня. Женственная, чувственная, она флегматично и божественно двигалась на сцене и вся эта творящаяся вокруг грязь не касалась её. Я видела - она танцует только для меня. Я не видела ничего вокруг, смотрела только на нее и хотела чтоб она оказалась рядом, касалась меня. Я вспоминаю её танец и снова хочу чувствовать как мои пальцы касаются её кожи, хочу вдыхать её аромат. - Алина снова замолкает и делает опустошающий бокал глоток.
   - Господи, как же ты красиво рассказываешь. - Восхищенно говорю я снова наливая. - Как я тебе завидую.
   - Ну вот. - Чуть поперхнувшись новым глотком она продолжает рассказ. - Без лишних слов мой приобретает её приватный танец для меня. И не в общем зале, а за ширмой. И вот я иду за ней провожаемая их криком и улюлюканьем, а мне плевать. Я как гончая по следу иду в аромате её запаха. - Алина снова замолкает и прикладывается к коньяку. Я смотрю на изрядно окосевшую девушку и думаю, что Димидрол и снотворное в коньяке был лишним, она бы и без него нализалась до нужного мне состояния.
   - Она так танцевала. - Наконец выдыхает Алина и мне кажется что она сейчас заплачет под грузом воспоминаний. - Она так танцевала. Вся такая плавная, округлая, ладная, стройная. Я как под гипнозом наблюдала за плавными движениями её бедер, как чуть колышутся её плотные груди. - Снова глоток коньяка. - Её груди, они, они как две лисички, так забавно смотрят в разные стороны. Такие налитые, такие упругие, такие молодые и нежные. Она прижималась ко мне так нежно, так чувственно, я ощущала ее дыхание у себя не шее. Мои руки блуждали по её коже, такой мягкой, бархатной. - Опять к коньяку. - Это было. Это было. Было. Нет, я не смогу описать. Когда музыка закончилась, я словно очнулась и обнаружила её пальцы у меня под кофточкой, она так нежно, ненавязчиво, и даже немного робко ласкала мне грудь. - Алина опять пригубливает коньяк, стакан пустеет и я решаю больше ей не наливать. - Мужчины так не умеют. - Вздыхает совсем пьяная девушка и заглядывает в пустой бокал.
   - Мужчины много чего не умеют. - Вздыхаю в такт ей и с удовольствием отмечаю удивление в её подернутых пьяной дымкой глазах. - А дальше что? - Беспардонно требую продолжения.
   - А потом я, счастливая и пьяная делилась восторгами со своей мужской компанией. А они наставляют меня: мол, душу стриптизершам не открывай, не верь им. Они, черствые и расчетливые, улыбаются тебе, но только из- за денег. Я пьяно киваю в ответ, а сама думаю: а вам- то от них чего надо, откровенности и симпатии что ли? - Нет. Лишь бы плоть свою потешить. Они еще что- то говорили, а я думала, что это вас, мужиков, стриптизерши на дух не переносят, а меня они любят, потому что я такая же: красивая, молодая и с сиськами! - Бодро заканчивает совсем окосевшая Алина и задорно смеётся вместе со мной.
   - И ты знаешь что? - Обращается она ко мне.
   - Что? - Я снова наливаю ей коньяка рассудив что с её молодым метаболизмом она может очнуться раньше, чем надо.
   - Доказательства моей правоты не заставили себя долго ждать! - Она гордо салютует мне бокалом. - Маша пришла ко мне! Мой маленький, тоненький черненький воробушек. Она пришла и начал беззастенчиво флиртовать со мной. А я любовалась её миниатюрным станом, живостью, смелостью и не таясь отвечала на флирт. Потом она позовала меня за ширму, сказала что хочет снова танцевать для меня и я иду за ней. А мой идёт с нами. Бдит мою добродетель, так сказать. И она снова танцует для меня. Её грудки, два крохотных плотных холмика, снова выскакивают из идиотского блестящего топика и вызывающе таращатся, а бледные, маленькие сосочки зовут к себе и я целую их. И мне плевать. И ей плевать. - Она делает большой глоток коньяка, замолкает словно что- то вспоминая.
   - А я вижу как он стоит и таращится, но нам плевать. Она дерзко стаскивает с меня кофточку и гладит мне грудь, ласкает мои соски, умело, уверено. Я отвечаю и её рука скользит у меня между ног. Наши заострившиеся соски соприкасаются она смотрит мне в глаза и её лицо так близко, я теряю себя, даже не могу понять открыты или закрыты у меня глаза. И вдруг я чувствую её поцелуй. Словно беспечная бабочка задела крылом мои губы. Прикосновение прекрасно, нежно, волшебно, и я отвечаю, пробую на вкус её поцелуй, тону в нем, но. - Алина замолкает и махом допивает очередную порцию коньяка.
   - Но... - Произношу я протяжно требуя продолжения.
   - Но все портит Саша. Он оттаскивает её в сторону, что- то кричит на меня, прибегает охрана и нас удаляют из клуба.
   - Но вы потом как- то встретились?
   - Угу. - Алина кивает с трудом поднимая упавшую на грудь голову. - А я нашла её. Приехала через два дня в клуб и нашла. А от Сашки ушла. И вот мы вместе с Машей уже.
   - Прекрасная, очень красивая история. - Восхищенно сообщаю ей не скрывая усмешки - в дым пьяная Алина начинает клониться на диван. - Готова. - Констатирую я вслух и смотрю на часы - 16:00, как по нотам, минута в минуту. Конячок с таблеточками, да на голодный желудок, никого не оставит равнодушным.
  
   Ольга Анатольевна.
   Вы думаете - сложно вынести из здания банка бесчувственную девушку? - Ошибаетесь - ничего особенного. Я позвонил водителю и попросил подняться ко мне. Потом грозным рыком заставил всех на пару минут затаиться по кабинетам и он спокойно пронес её к лифтам, далее в подземный гараж и вуаля! - Она мирно спит на заднем сиденье. Спокойно, без приключений, являя из себя прекрасный повод познакомиться с её подружкой. Когда проснется у себя в постели, сквозь жуткую головную боль будет помнить, что я обещал подвезти до Медведково, сличат с суженой время и убедятся, что ничего плохого за время беспамятства с ней не произошло. Ну и для закрепления образа рыцаря в блестящих доспехах забавная история для Маши о бегстве из офиса, чтоб никто не увидел её милую в таком непотребном виде.
   На Шокальского, где они живут и куда Маша, согласно данным Пашки, по пятницам возвращается с работы ровно в 17:00, прибыли, по дороги заскочив за покупками, ровно в 17:30, как и планировалось. Машенька сперва мило распереживалась, но убедившись что её либимая Линочка просто спит под тяжестью 150 грамм коньяка на голодный желудок и ничего хуже головной боли ей не грозит, успокоилась. Мы мило побеседовали, она напоила меня чаем с домашним печеньем. Хотела накормить и напоить вином, но я отказался сославшись на предстоящую встречу. Расстались через час более чем довольные друг другом.
   Она мне понравилась. В принципе, во внешности Маши нет ничего особенного: просто милая, миниатюрная девушка. У нее другая прелесть - живчик. Вся юркая и подвижная, ни секунды не пребывает в состоянии покоя. Словно ртуть. И, такая же как ртуть, плавная, изысканно текучая, не резкая, быстрая, но не торопливая. Стриптизом она больше не занимается - Линочка ревнует, занимается танцами, живет с денег от сдачи доставшейся по наследству квартиры. Последняя меня заинтересовала: стометровая трешка на Патриарших, надо будет подумать в этом направлении.
   Я прервал размышления лишь когда машина остановилась около подъезда Марины. Посмотрел на часы - 18:57 - замечательно, пунктуален до безобразия.
   - Помоги сумки поднять. - Приказал я водителю вылезая на улицу под неодобрительными взглядами оккупировавших приподъездную лавочку бабулек.
   - Добрый вечер, Ольга Анатольевна. - Все еще жмурясь от непереносимого амбре превращенного в туалет лифта, приветствовал я мать Марины традиционно облаченную в розовый халат поверх какого- то замызганного свитера. Она не менее традиционно промолчала освобождая щель- проход на кухню. Водитель скинув на кухне сумки шустро ретировался, кажется даже приседая под её ненавидящим взглядом. Я едва успел сказать, что сегодня он мне еще нужен.
   - Как ваше здоровье, Ольга Анатольевна, - подчеркнуто вежливо поинтересовался я проходя в Маринину комнату, - у вас очень уставший вид.
   - Тебя не спросила. - Прошипела в ответ она обдав меня волной такой осязаемой ненависти, что я невольно притормозил торопясь впитать её до последней капли и только потом прошел к Марине.
   - Привет, маленькая. - Наклоняюсь к лежащей на кровати девушке, целую в щеку и отправляю на стол её постоянного спутника - ноутбук.
   - У тебя усталый вид. - Говорит она и гладит меня по щеке. - И колешься.
   - Ты позволишь, - улыбаюсь в ответ, - я проветрю, а то у тебя очень душно. - Она кивает, я поправляю на ней одеяло и открываю окно.
   - Ты писал, что есть повод что- то отметить. - Безжизненным голосом спрашивает она. Упс - предчувствия его не обманули. - Замечаю я но решаю пока ничего не спрашивать.
   - Ах да! Точно! Совсем забыл. Одевай. - Подаю ей валявшийся на стуле халат. - Отнесу тебя на кухню и будешь рассказывать пока я займусь готовкой.
   Марина резко откидывает в сторону одеяло вместе с халатом и улыбка сваливается с моего лица. Нет, дело вовсе не в том, что передо мной на кровати лежит обнаженная девушка. Футболка не в счет, она лишь прикрывает верх, но сбившись на животике открывает никогда не встречавшийся с бритвой лобок. Трусиков на ней нет и я знаю - не специально, просто их тяжело снимать чтоб сходить в туалет, вот Марина их и не носит. Дело не в этом. Равно как и не в её очаровательных, издевательски стройных и ладных ножках раскинутых словно её лоно только что покинул любовник. Нет. Её взгляд: она смотрит на меня и ждет. А я боюсь даже подумать о том, чего она ждет.
   - Что случилось? - Я, не трогая одеяла, присаживаюсь рядом на корточки и беру её за руку. Заглядываю в глаза - плачет. Повторяю вопрос и терпеливо жду ответа гладя её по ладошке.
   - Я. - Она всхлипывает, замолкает и взглядом показывает на дверь. Не отпуская её руки вытягиваю назад ногу и пинаю по раскрытой двери, она захлопывается глухо чвякнув висящим на ней полотенцем.
   - Ты замерзнешь. - Поднимаю одеяло и кутаю до подбородка не сопротивляющуюся девушку. Она плачет. Беззвучно. Слезки, являясь словно из ниоткуда бегут по её худеньким щечкам вдоль подбородка и прячутся в подушке.
   - Погладь меня. - Просит она. Голос спокойный, но слезки потоком, как сок из подрубленной березки в мае.
   - Тихо, тихо маленькая. - Приговариваю я и начинаю гладить её по голове.
   - Нет! - Она зло дергает головой сбрасывая мою руку. - Погладь меня там!
   - Ты пробовала ласкать себя и ничего не почувствовала. - Догадываюсь я и ошарашено сажусь на пол. Она закусывает губу, зажмуривается и резко, часто- часто кивает. Слезы льют как из крана, сплошным потоком и я, впервые в жизни, не знаю что делать. Я растерян! Я. Черт подери. Растерян! Обнимаю её за голову, прижимаю к груди, баюкаю и не знаю что еще могу сделать. У Марины истерика, причем самая страшная - тихая. Она не кричит и не мечется, лишь бьющая её время от времени дрожь говорит что она жива. Да слезы. Сплошной поток пропитавших пиджак и рубашку, и уже добравшихся до моей груди слез. Они жгут. Они реально жгут мне грудь прилипая к ней расплавленным свинцом.
   Бедная девочка, наверняка наткнулась на просторах изученного ею вдоль и поперек Интернета на порнушку, посмотрела как мастурбируют её сверстницы и решила попробовать. Пожалуйте результат - кушайте, с маслом. - Рассуждаю я продолжая баюкать никак не успокаивающуюся девушку. - Самое время, скоро 19, в постель попала в 15, как раз во время первой любви и первых шагов в познании своего тела и тех запретных удовольствий которые оно может подарить. Опыта никакого, пообщаться не с кем. Теперь организм требует свое и неебёт. Наверняка еще и сны с мальчиками сниться начали, причем давно. Бедная девочка.
   Стоп, думаем: что она могла посмотреть - первое, и что она могла сделать своими еще плохо слушающимися ручками - второе. А что про это говорил доктор? - Ничего не говорил и, если я правильно помню, интимные удовольствия и двигательные функции - разные проводники в разные участки мозга.
   - Мариночка, солнышко моё глупое, - я похлопываю девушку по спине, - я тут подумал, вспомнил что говорил доктор, и мне кажется что дело не в травме, а в том, что ты просто не умеешь доставлять себе удовольствие. - Чуть затихает, рискую слегка отодвинуть её от себя и заглянуть в красные заплаканные глазки. - Ты же чувствуешь когда хочешь писать? - Кивает. - И когда писаешь, тоже чувствуешь? - Снова кивает и опять начинает плакать, но уже не так страшно - просто плачет.
   - Чи- чи- чи. - Баюкаю её неожиданно вспомнив то самое "чи- чи- чи" которое издавала моя бабушка когда я соизволял всплакнуть, а сам думаю: Ё- моё, дожили, на старости лет учить молоденькую девчушку мастурбировать - кошмар! Хотя, с другой стороны, может получиться забавно. Да и кто, если не я. "Никто, кроме нас" - гы- гы- гы. Ну вот, у самого почти истерика. Истерика. Истерика - от слова древнегреческого hysteria - матка, а у меня матки нет и истерить мне не положено, так что прочь ложный стыд, подарим девочке радость и пусть все, кто считает это развратом, идут на хуй стройными рядами.
   - Душа моя, расскажи мне, что и как ты делала? - Мотает головой не отрываясь от моей груди. - Вот тебе раз! - С усилием отстраняю её и заглядываю в глаза. - То такая вся решительная - погладь меня там, а теперь, стоит мне согласиться, попку в кусты. Ты уж определись, чего хочешь, а потом слезы лей и истерики закатывай. - Я поднимаюсь. - Думай, а я пока схожу руки помою.
   Первым делом я тихонечко проскользнув по коридору убедился в крайней занятости Ольги Анатольевны. Занята: как обычно пялится в телевизор и уплетает привезенный мною йогурт. Ну и пусть ей на здоровье, Марина йогурт не особо жалует, предпочитает Velle, его я тоже привез. Теперь можно и руки мыть, заодно намочить полотенце для гигиенических процедур.
   - На, протри себя. - Зайдя в комнату, без предисловий распоряжаюсь я протягивая Марине до половины намоченное теплой водой полотенце. - Лицо сперва. - Я ласково улыбаюсь по прежнему закутанной до подбородка в одеяло девушке. - Заплаканная вся. А я окно пока закрою.
   - Я стесняюсь. - Она поднимает на меня зареванное личико.
   - Лицо притереть стесняешься?
   - Нет.
   - Вот и протри, рева- корова. - Закрыв окно я присаживаюсь около кровати на корточки. - Молодец. Совсем другое дело. Теперь там. - Кроткий взгляд и её рука с полотенцем исчезает под одеялом. - Полотенце своей киской чувствуешь?
   - Да. - Чуть слышно отвечает она и густо краснеет.
   - Я так и думал. - Ободряюще улыбаюсь. - Дело не в травме, в неумении. Что ты делала?
   - Ну, я, там терла. - Помявшись секунд 30 отвечает она краснея еще гуще.
   - Там, это где?
   - Ну там, где волосы.
   - Понятно, - киваю я, - там, где волосы, называется лобок и от того, что ты его чешешь только мондавошки разбегаются. - Без предупреждения кладу руку ей на грудь и легко стискиваю через футболку сосочек. Отпускаю и убираю руку быстрее чем она успевает сообразить и вздрогнуть. - Приятно? - Кивает. - Вот с этого и начни, поласкай себе грудь, что ты сразу к сокровенному ломишься как слон через джунгли.
   Её рука несмело скользит под футболкой к груди. Что происходит мне не видно, но по обозначившемуся сквозь футболку сосочку второй грудки вижу, что- то получается. Марина лежит закрыв глаза и свободной рукой вцепившись мне в локоть. На щеках стыдливый румянец, рот чуть приоткрыт. Я наблюдаю за её шевелящейся под футболкой рукой и думаю о пожирающей йогурт её мамаше - помогает слабо и возбуждение начинает явно проявляться сквозь брюки. - Пора с этим заканчивать. - Проскакивает мысль. - Переоценил я свою выдержку, да и какой нормальный мужчина сможет долго выдерживать зрелище ласкающей себя красивой, молодой девушки. А Марина красивая: плотная молодая грудка, двоечка, может и не полная, но двоечка. Ладная фигурка с хорошо очерченной талией, миловидное личико. Разве что худовата и очень бледная, но это из- за постоянного нахождения в помещении. Её бы на курорт, куда- нибудь на Мальдивы, на белый песок к голубому морю, недели через две было бы не узнать.
   Аккуратно отрываю её руку от моего локтя и отправляю под одеяло.
   - Не оставляй грудь. - Командую дернувшейся девушке и прижимаю её руку своей к дремучему лесу на лобке. - Вот так, пальчиками, чуть раздвигаешь губки, - помогаю ей комментируя свои действия, - и вот так массируешь. Чувствуешь? - Она не отвечает, но на раскрасневшемся личике все написано - чувствует.
   - Не останавливайся, и чуть засунь пальчик внутрь, там влажно, дальше будет совсем мокро, используй это чтоб смачивать клитор, а то по сухому будет не приятно, да и поранить можешь, если увлечешься. И не следуй буквально моим распоряжениям, следи за своими ощущениями, импровизируй. - Что- то у нее получается - фиксирую минут через пять. Марина раскраснелась, дышит не ровно, но сноровка еще не та, да и смелости не хватает.
   - Смелее, - подбадриваю её и не удержавшись целую в щечку, - не бойся сделать себе больно, организм лучше тебя знает куда пока соваться не стоит. - Реакция на мои слова и поцелуй следует немедленно.
   - Помоги мне. - Шепчет она и отбрасывает одеяло.
   Ладно, помогу, - решаю я, а то уже сдерживать возбуждение сил нет и кушать хочется. Накрываю ладонью лобок, растолкав верхние губы прижимаю клитор и на две фаланги погружаю в нее сразу два пальца. Минуты не проходит как она выгибается, выпучивает глаза и со стоном кончает двумя руками прижимая мою не останавливающуюся ладонь к своей промежности.
   - Это какова тут что происходит! - Переходящий в визг истеричный крик у меня за спиной и тут же мне в затылок с хрустом ударяется кулак. Не больно, но обидно. Резко поднимаюсь, перехватываю стремящуюся отвесить мне пощечину руку и спустя мгновение скрученная собственным халатом Ольга Анатольевна отдыхает на полу не забывая изрыгать проклятия и грозить мне всеми карами земными и небесными.
   - Заткнитесь пожалуйста. - Прошу её. Не понимает и ей в рот отправляется то самое полотенце. - Как ты себя чувствуешь? - Словно ничего не произошло обращаюсь я к закутавшейся до самого носа Марине. - Понравилось? - Не отвечает, лишь испуганно зыркает снова поблескивающими слезинками глазами.
   - Ну вот, напугали ребенка до полусмерти. - Я присаживаюсь рядом с хрипящей, извивающейся и пытающейся выплюнуть заткнувшее рот полотенце женщиной. - Мы поговорим, или? - Что- то шипит в ответ через полотенце, но дергаться перестала. - Отлично. - Приняв это за согласие вытаскиваю полотенце.
   - Я тебя сука блять по судам затаскаю на хуй ты у меня падла... - Полотенце снова оказывается во рту прерывая лишенный знаков препинания монолог.
   - Во- первых, уважаемая Ольга Анатольевна, у вас взрослая дочь, ей 19 лет, если вы не заметили, да и вообще входить без стука неприлично. Во- вторых ваши угрозы бессмысленны так как никакого насилия не было, а пришить мне растление малолетних не получится из- за её возраста. И, поверьте мне, я легко помножу вас на ноль, если вы попытаетесь сделать что- нибудь плохое Марине или мне. И последнее, ответьте мне пожалуйста на вопрос: почему я, посторонний по сути человек, знаю о проблемах и желаниях вашей дочери больше вас, родной матери? - Закончив монолог грубо выдергиваю полотенце из её рта. Молчит. Прекрасно.
   - Испугалась, маленькая моя. - Воспользовавшись наступившей тишиной я снова поворачиваюсь к притихшей Марине. Она не шевелится и никак не реагирует. - Ну- ну, - глажу её по голове, - успокойся, твою маму тоже можно понять. Заглянула в комнату, а там над её дочкой измывается страшный дядька, естественно она взбешенной тигрицей бросилась на защиту своего чада. - Я искренне улыбаюсь ей и тут же шепотом спрашиваю поймав еле заметную ответную улыбку. - Тебе было хорошо? - Еле заметно кивает. - Понравилось? - Кивает более уверенно. - Пройдет не много времени, и у тебя появится молодой человек, он полюбит тебя, ты его, и будет еще лучше. - Беру её руку и целую пахнущие интимом пальчики. - Верь мне девочка, так и будет.
   - Мне никто не нужен. - Бормочет она и прячется под одеяло. - Я хочу быть с тобой. - Доносится из под одеяла её шепот.
   - Нет- нет- нет, - стаскиваю одеяло и глажу её по щеке, - посмотри на меня, я уже старый, лучше я останусь твоим другом, просто хорошим другом. - Улыбаюсь ей, она в ответ и мне становится несказанно хорошо и спокойно: вокруг нет ничего, только её искренняя, открытая и предназначенная только мне улыбка.
   - Мама? - Неожиданно выдыхает она заглядывая мне за спину и улыбка исчезает с её лица. - Мама?
   Я резко оборачиваюсь и вижу посиневшее, перекошенное яростью лицо. Щупать пульс смысла нет, мне остается только закрыть и в смерти полные тупой злобы глаза, и быстро подхватив на руки труп, вытащить его в другую комнату. "Мама? Мама? Мама? Мама?" - летит мне в спину удивленный голос осиротевшей Марины.
  
   Костя.
   Просыпаюсь по будильнику, лежу хлопая глазами и с трудом вспоминаю вчерашний вечер. Голова болит до сих пор. Рядом со мной все еще спит вчера первый раз попробовавшая водки Марина. Это Наташка ей выпить приказал, налила целый стакан - пей. И правильно, собственно, иначе бы она не уснула. А забавно - почти год ездил с этим водителем и не мог запомнить, как его зовут, а после вчерашнего уверен, никогда не забуду. Он не просто молодец - супер молодец! И еще повезло, что местный участковый хорошо знал и меня и мамашу Марины. Приехавшие по вызову скорая и полиция ко мне даже не лезли, Костя их на себя взял дав мне возможность отделаться очень коротким рассказом: приехал, зашел к Марине поздороваться, она пришла следом, вдруг упала и все.
   Врачи с заключением тоже заморачиваться не стали сразу заявив - инсульт, без вариантов. Упаковали тело в мешок и сообщив Косте адрес, куда везут, удалились. Полиция просидела со своими бумажками подольше и ушла только когда Костя уже вернулся с моей горничной Натальей. Она тоже молодец, взяла все в свои руки с порога тем самым избавив меня от ответственности и дав возможность сосредоточиться на чуть успокоенной уколом Марине.
   Честно: я в первые мгновения очень боялся, что она обвинит меня в смерти матери. К счастью этого не произошло. Более того, мне показалось, что она рада такому повороту событий. Собственно у них с матерью никогда не было теплых, доверительных отношений, чаще ругались, я даже мирил их несколько раз. Так сказать: худой мир лучше доброй ссоры. Так что жили они в состоянии постоянного тихого конфликта. Соответственно, когда на мой прямой вопрос: не винишь ли ты меня, Марина отрицательно покачала головой, я не особо удивился и дальше мы просто сидели обнявшись. Наблюдали за суетой вокруг нас, в унисон отвечали на редкие вопросы, что- то подписывали, а потом руководили сбором вещей.
   Деятельная Наташа, доставленная Костей всего за час (и как умудрился в Бирюлево и обратно слетать? - красавчик!), категорически заявила, что либо Марина живет у нее, либо у меня, но тут она девочку одну не оставит. Не согласиться с ней я не мог, хоть и нужна она мне в квартире как бобру мясорубка. У меня и места- то нет! Студия метров 40, спальня и гардеробная. Ночую я не всегда один - и куда её? На первое время - ладно, тем более Наташа обещала у меня пока пожить, поприсматривать. А дальше? Я и дома- то почти не бываю. Кто за ней днем будет ухаживать? А к Наташке - вообще не вариант. Она у меня конечно добрая и предлагала от чистого сердца, но дура: их и так четверо в двушке. Да еще в Бирюлево. Совсем не вариант. Пришлось ехать ко мне.
   Костя, еще раз ему респект огромный, не без помощи согласившегося присматривать за открытой машиной участкового, в два захода перевез все собранные хозяйственной Наташей вещи. В основном так и не вытащенные из сумок продукты. И те, что я привез сегодня и доставленные во вторник курьером тяжести, вроде запаса картошки, круп, стирального порошка и так далее. Наташка подгребла все, чтоб не пропало. Вторым рейсом уехало инвалидное кресло и немногочисленные вещи Марины, в основном книги необходимые ей для учебы. И наконец третьим - мы. Вымотанный до шатания Костя был отправлен спать во втором часу ночи. Но не смотря на сильную усталость успел заверить меня, что я могу не переживать, а он завтра займется похоронами и все будет в лучшем виде. Мне оставалось только поблагодарить и выдать 50 тысяч наличными на расходы.
   Потом мы наконец- то перекусили быстренько сварганенным Натальей из полуфабрикатов ужином, выпили не чокаясь и легли спать. Наталья на диване, а Марина со мной, не где больше. Вот теперь лежу, туплю и боюсь пошевелиться, как бы не разбудить заграбаставшую мою левую руку и доверчиво прижимающуюся носом к плечу спящую девушку. Приятно. Она так мило спит, такая юная, чистая, доверчивая. Любование прервал звонок мобильного, я быстро ответил не давая трубке основательно расшуметься.
   - Не разбудил? - Без приветствия прогудел в трубку голос Петровича.
   - Нет, - честно ответил я, - как раз встал, собираюсь.
   - Не спеши, разберись и к обеду жду.
   - Уже донесли? - Не сдержался я, он хмыкнул, но ответил.
   - Не донесли, а сообщили - разные вещи. И твой поступок меня удивил. - После короткой паузы добавил он. - Давай, часам к двум жду. - Петрович сбросил звонок в свойственной ему резкой манере.
   Да, Марина - молодец, крепкая девочка. - Продолжил я рассуждать отложив телефон в сторону. - Да, растерялась, но в истерику не впала, сохранила здравомыслие и свойственную ей рассудительность. Вообще истерика - признак незрелости человека, что бы врачи не говорили. Вот и сейчас спит вполне себе мирно.
   - Ты обо мне думаешь? - Прервал мои размышления тихий голос девушки. Она говорила не открывая глаз и по прежнему прижимаясь ко мне. Но не так, словно ища защиты, а словно любовница после бурной ночи - очень интимно, трогательно и нежно. Спал я не раздеваясь, тем не менее её нежная доверчивость в сумме с тихим, заспанным голоском меня смутили. Никогда бы не подумал, что такое возможно.
   - Да. - Не стал скрывать я и погладил её за ухом. Она чуть потянулась, по прежнему не открывая глаз, еще крепче прижалась ко мне и я с неудовольствием констатировал, что мое гендерное отличие предательски зашевелилось. - Поспи еще. - Шепнул я, поцеловал её в бровь и попытался встать пряча не во время нахлынувшее возбуждение.
   - Полежи со мной. - Не отпустила она и моя левая рука принудительно оказалась вставлена между её неподвижных, но от этого не менее соблазнительных ножек. Мозг разорвался напополам. Одна половина голосила - ты старик и она тебе в дочки годиться. Вторая оппонировала, что девочка уже взрослая, утешения сама просит, да и вообще её трусики (хорошо еще, что она в них) очень однозначно мокренькие.
   - Проснулись? - Избавила меня от терзаний сунувшаяся в приоткрытую дверь свой любопытный нос Наташка.
   - Да, встаем. - Ответил я настойчиво пытаясь избавить руку от эротического плена. Наташка к сожалению дальше не продвинулась, а наоборот со словами: "Займусь завтраком", - убрала свой нос оставив меня наедине с новорожденной нимфоманкой.
   - Оставь её мне. - Прошептала в ухо распутница с силой удерживая мою руку на прежней позиции.
   - Зачем? - Задал вслух глупый вопрос, а про себя подумал - не все в порядке в Датском королевстве.
   - Ты знаешь зачем. - Ответила она ни грамма не смущаясь и чуть приподнявшись на локте заглянула мне в глаза.
   - Э- нет, учись сама справляться. - Попробовал отшутиться я чем сделал только хуже.
   - Зачем? - Марина состроила удивленную и обиженную мордочку, - У меня есть ты.
   - Девочка моя, - пришлось возвращаться мне к прерванному вчера разговору, - я твой друг, верный добрый друг, не больше и не меньше. И с твоей стороны не честно требовать от меня большего. Тем более я тебе в отцы гожусь.
   - Но я люблю тебя. - Прошептала она, зло отпихнула мою руку и заблестела слезками в уголках глаз.
   - Ну- ну- ну, тихо, тихо, маленькая. - Я воспользовался моментом, свалился с кровати и встав перед ней на колени принялся смахивать побежавшие слезки распространяющей запах её вожделения левой рукой. - Тебе кажется, что ты меня любишь потому, что никого больше не знаешь. Потому, что я был просто добр с тобой и тебе есть за что меня благодарить. Поверь мне, это не любовь.
   Может мои слова подействовали, может запах её похоти, или она что- то задумала решив временно сдать позиции, но успокоилась Марина так же быстро, как расплакалась. Успокоилась и уже совсем собралась что- то сказать, как была остановлена снова затрещавшим телефоном за который я схватился с поспешностью утопающего увидевшего спасательный круг.
   Звонил Костя, сказал что заедет через час, привезет нотариуса, а то ему без доверенности ни тело не отдадут, ни похоронами нормально не заняться. Воспользовавшись звонком я прошмыгнул вон из комнаты по пути в ванну махнув Наталье чтоб помогла Марине встать и собраться к завтраку.
   - Вот, блин. - Невольно вывалилось из меня когда я зашел в ванную комнату: на полке, что ранее занимали только мои бритвенные принадлежности, теперь красовался ряд пузырьков с парфюмерией типично женского направления. До кучи в стаканчике стояли три зубные щетки вместо одной моей. - Теперь в ванной спокойно не полежать. - Сквозь зубы процедил я прикидывая какое из двух полотенец еще чистое и заранее представляя как какая- то особа будет моим помазком, из волоса барсука и ручкой из слоновой кости, намыливать себе лобок и ноги, а потом брить все это моей, между прочим сделанной на заказ, бритвой!
   Нормально принять душ и привести себя в порядок, как и прогнозировалось, мне не дали. Далее события понеслись вскачь ломая об колено все мои привычки и отточенный годами порядок. Причем не просто ломая, а ломая цинично, демонстративно презирая мое мнение по этому поводу, и горделиво, словно так и должно быть, наслаивая все новые и новые нестроения.
   Сперва, стоило мне побриться и расслабиться под душем, в дверь моего, не рассчитанного на гостей совмещенного холостяцкого санузла, постучалась Наташка и попросила поторопиться, так как Марина хочет писать, а она девушка и терпеть ей вредно для здоровья. Ладно, поторопился. Но стоило мне выйти, как пришлось таскать её туда сюда до боли прикусывая язык чтоб не скомпрометировать себя торчащим в районе паха полотенцем.
   Потом, стоило мне вздохнуть с облегчением и спокойно одеться без шаловливого внимания принимающей ванну Марины и внимательных взглядов помогающей ей Наташки, в дверь позвонили. Я думал это Костя и обрадовался звонку как ребенок Деду Морозу. Облом - на пороге стояла одетая в аляпистое и эффектно подчеркивающее её фигуру пальто Маша, а рядом с ней не менее сексуально выглядящая Алина. Последняя еще и без следа вчерашнего наклюкивания. Так сказать - завидуйте все моей молодости, здоровью и прекрасному метаболизму.
   Эта красавица, имею ввиду Алину, пришла в себя еще вчера вечером, и первым делом решила позвонить мне, поблагодарить и извиниться. На звонок ответил Костя, все рассказал, ничего не утаил и вот, пожалуйте результат: в полку добровольных помощников прибыло. На шум из ванной высунулась Наташка и очень обрадовалась подоспевшей кавалерии: поместить в ванну сухую Марину оказалось много проще, чем вытащить мокрую, а о том, что у меня в ванной нет никаких приспособлений для помывки инвалидов, они почему- то забыли. Я конечно подозреваю, что Марина о них забыла специально, рассчитывая, что Наталья никуда не денется и, несмотря на все её ревнительное отношение к нравственности, будет вынуждена обратиться за помощью ко мне. Обломалась. Помогать отправилась Алина, а Маша начала досаждать мне соболезнованиями, восторгами и расспросами мешая спокойно завтракать. Прервала поток её охов- ахов наконец- то вышедшая из ванной Алина.
   - Что так долго? - Не сдержал я невежливого вопроса.
   - Ну... - Смутилась Алина, немного покраснела и выкрутилась констатаций: - Марину надо в комнату отнести.
   Надо так надо. Я поднялся из- за стола, зашел в ванную комнату, легко подхватил замотанную в три полотенца девушку и отнес на кровать.
   - А меня побрили. - Шепнула она мне на ухо и озорно сверкнула глазками когда я опускал её на кровать.
   - Что значит, побрили? - Ошарашено, поэтому прекрасно слышно всем присутствующим, спросил я и посмотрел на Алину, последняя густо покраснела.
   - Ну, там побрили. - Не моргнув глазом ответили Маринка и продолжила с детской непосредственностью. - Алина сказала, что девушки, в моем возрасте, должны присматривать за растительностью и предложила мне побриться. Так что у меня теперь все как у взрослой: гладенькие ножки и все аккуратненькое там. - Закончив вогнавший в краску и Наталью и Алину спич она довольно улыбнулась. Я, понимая чем и как её брили, обреченно обвел собравшихся взглядом и, наткнувшись на красное от сдерживаемого смеха лицо Маши не выдержал, рассмеялся. Последовавшее веселье не поддержала только Наталья, я её понимаю - голова не та, не может в такой голове уложиться смех спустя немногим более 12 часов после смерти. Продолжалось веселье не долго, в дверь снова позвонили и этот звонок я воспринял как избавление - Костя пришел.
   Это действительно был он в сопровождении нотариуса, молодящейся женщины лет 50. Поговорить нам не дали. Одевавшие Марину Наталья и Алина категорически заявили, что последней катастрофически нечего надеть! Оно, конечно, разумно, зачем ей раньше была нужна одежда? На кровати в бальном платье лежать? Вот у нее и был необходимый минимум, да и сама она предпочитала практичные футболки и шорты. Теперь же выяснилось, что у нее в наличии один бюстгальтер, который ей давно мал, трое кошмарных хлопковых трусов, пять футболок, двое шортов и. И все, если не считать старого пуховика и безразмерных теплых штанов.
   Высказывая это обе, до кучи, еще и смотрели на меня как на врага народа. Да - я её кормил, обеспечивал образование, про "одевал" речи не было. В конце концов у нее мать есть. Вернее была. Вслух я этого естественно не сказал. Молча зашел в гардеробную и взял из сейфа еще 50 тысяч.
   Разделавшись с этим я наконец- то сел пить приготовленный Машей кофе. Между прочим рестретто, явно Алина проинформировала. Пить кофе и готовиться к продолжению работ по разносу моего устоявшегося распорядка. Так сказать - спасибо вам большое, уважаемая Ольга Анатольевна. На этом свете вы меня пытались достать, но лишь забавляли, а с того света, едва успев туда отправиться, уже задолбали. Уж не знаю на что списывали окружающие мой печально задумчивый вид, но от меня временно отстали дав спокойно насладиться кофе. К сожалению без сигареты. Но это ладно, один день перетерплю, вот только один ли?
   И опять пришел на выручку Костя. Очень правдоподобно изобразив входящий звонок, он отчитался, что звонил Павел Моисеевич подтвердил встречу и попросил не опаздывать. Я вскочил как ужаленный - а- я- яй, забыл- забыл - бежать пора. Мгновенно оделся и провожаемый дружными заверениями, что все будет в порядке, слинял, напоследок пожав Косте руку, чего никогда не делал: "Спасибо Костя, во век твою догадливость не забуду!" - отсемафорил ему взглядом и не без удовольствия увидел в ответ: "Да ладно, не стоит".
  
   Гвоздь.
   Хорошо- то как! Вырвавшись из дома, я решил не ехать сразу к Петровичу. Договаривались на два, вот к двум и поеду, а время только 12, соответственно у меня еще как минимум час. Рассудив так, решил сперва заехать в галлерею, повидать Светлану. Ловко обрулив куцие субботние пробки уже через 15 минут парковался около входа.
   Светланы не было и это меня почему- то расстроило. Не так что совсем расстроило, но пообщаться сейчас я хотел именно с ней. Послушать её звонкий искренний смех, насладиться едкими комментариями по какому- нибудь вопросу. Да и просто посмотреть в её карие, умные глаза. Вот, хотел, а её нет. Тем не менее я, побродив немного по выставке, что быстро надоело, решил перекусить и спустя те же 15 минут припарковался на удачно освободившееся место точно напротив входа в ресторан "Киш- Миш".
   Стоило мне устроиться за столиком и продиктовать официанту заказ затарахтел телефон, я ответил.
   - Привет. - Отдаленно знакомым голосом поздоровалась трубка.
   - Привет- привет. - Нейтрально ответил я пытаясь сообразить, с кем имею честь.
   - Это Света, с которой, ну мы познакомились у Юрия Петровича.
   - Солнышко, я узнал. - Не очень- то и соврал я.
   - Правда? - Обрадованно спросила она.
   - Я тебе когда- нибудь врал?
   - Прости. - Немедленно извинилась Света. - А что у тебя с голосом, он такой грустный.
   - Ничего, устал просто.
   - Бедненький. - Тупо противно проблеяла она в трубку и тут же сменила тон на более бодрый. - Знаешь, а я по тебе скучала.
   - Правда? - Не упустил возможность задать ехидный вопрос я.
   - Да. - Уверенно ответила она. - Я даже в Интренете твою фотографию нашла.
   - Очень мило. - Буркнул я, но она не услышала сарказма и увлеченно затараторила, излишне елейно, с придыханием, и так противно пошло, что я заслушался, рассуждая: как далеко может зайти её идиотизм.
   - Мне так хочется, чтобы снова бегали те мурашки, что будили твои пальцы. Знаешь, у меня никогда такого не было, я словно летала над цветочной поляной, голая, и теплый ветер ласкал мое тело... - И та- та- та, та- та- та. Что она несла - я не слушал, так, что- то поддакивал в трубку и говорил какие- то глупости вроде "ты вгоняешь меня в краску". Потом сослался на подъехавшего собеседника и сбросил вызов оборвав её не полуслове. Ко мне действительно пришли, только не собеседник, а официант. Но насладиться кием из урюка с кокчойли не дали, снова зазвонил телефон.
   - Привет. - Сказала трубка девичьим голосом.
   - Привет. - Ответил я и удивленно пошевелил бровью немедленно узнав собеседницу - Кристина.
   - Это Кри... - Начала представляться она, но я оборвал её на полуслове.
   - Кристиночка, сладкая, я конечно не молод, но склерозом не страдаю.
   - А я бы и не обиделась, если бы не узнал. - Без ноток обиды на мою грубую отповедь ответила она. - У тебя сотни контактов, а мы виделись лишь раз.
   - Прости, - поспешил исправиться я признав её правоту, - что- то навалилось столько всего за последние дни.
   - Не извиняйся, я понимаю, просто я. - Девушка замолчала.
   - Что? - Устав слушать тишину потребовал я продолжения.
   - Я соскучилась.
   - А как же Света? - Ехидно уточнил я.
   - Каждый сам за себя. - Не стала играть в непонимашку она.
   - Даже так? - Удивился я и не стал этого скрывать.
   - Именно так. - Жестко ответила девушка еще раз меня удивив.
   - А знаешь, она мне звонила буквально только что. - Не стал скрывать я.
   - Я знаю.
   - Откуда?
   - Признайся, иначе бы ты меня не узнал. - Усмехнулась Кристина еще раз очень порадовав меня своей сообразительностью.
   - А ты не только красивая, но и проницательная девушка. - Засмеялся я.
   - Мы с тобой еще увидимся. - Четко проговорила она и бросив на прощание, - мне пора. - Повесила трубку.
   - Однако. - Сказал я вслух и задумчиво посмотрел на погасший экран телефона. Что- то мне кажется, что у Петровича они будут обе и будет весело.
   Я неспеша разобрался со сладостями, с удовольствием выкурил две сигареты подряд и расплатившись вышел на улицу. Купил в ближайшей палатке два абсолютно одинаковых букета из семи роз с зеленью, и с удовольствием потянувшись примастился за рулем. Погода, в отличии от вчерашнего дня, радовала: не было вчерашних тяжелых, низкоползущих туч, так - облачка, все еще серые, но уже местами продырявленные веселыми солнечными лучами.
   Как не тормозил, а к поместью Петровича приехал на 15 минут раньше. Ну да ладно. В этот раз охранник ни с кем не советовался, просто заглянул в машину, убедился что я один и ворота немедленно открылись. Снова гостевая парковка, тот же электрокар, но за рулем не ливрейный лакей, а охранник в обычном костюме. Из необычного по дороге я приметил лишь то, что охраны вокруг поместья больше раза в три. Очередной охранник проводил через пустую гостиную в кабинет Петровича, где меня и встретил хозяин в компании какого- то глубокого старика.
   - О! Вот и герой нашего времени! - Приветствовал он не вставая с дивана. - Проходи, знакомься.
   - Александр. - Представился я пожимая морщинистую, не по стариковски крепкую руку всю синюю от татуировок.
   - Гвоздь. - Каркнул новый знакомый и ухмыльнулся почувствовав как дрогнула моя рука. - Вижу ты меня знаешь. - Довольно осклабился он.
   - Не бзди, Сашка, - засмеялся Петрович, - садись, выпей с нами, перекуси с дорожки, да рассказывай, о чем с Васькой смоленским раскачивал.
   Я, включив все резервы самообладания, спокойно сел в кресло, выпил предложенную рюмку полугара и неспеша закусив канапе из бородинского хлеба, копченого сала и оливки, обстоятельно и ничего не скрывая рассказал о своем визите в Смоленск. А куда деваться? Куда деваться мля?! Тут не о своих интересах думать надо. И даже не об интересах банка - жить хочется. Хоть на одном слове поймают - все! Эти люди не увольняют.
   - Неплохо срослось. - Проскрипел Гвоздь когда я закончил. - Обстоятельно. И ты молодец, - обратился он ко мне, - с пониманием, что дурак. - Он внимательно посмотрел на меня ища реакции на оскорбление, я молча посмотрел ему в глаза постаравшись придать взгляду как можно более заинтересованное выражение. Он удовлетворенно кивнул. - Дурак, но дурак достойный. - Завершил Гвоздь кивком разрешая Петровичу говорить.
   - Ты в курсах, что Серый слился? - Спросил он.
   - Мне показалось, что он что- то задумал, когда мы говорили последний раз. - Как можно более нейтральным голосом ответил я. - Но я не предполагал, что он способен на такую глупость.
   - Вот ты молодец, был. - Снова вернулся к разговору Гвоздь и у меня внутри все сжалось. - Про Васю как есть рассказал, даже про Незнайку на Луне не забыл, и это правильно, а сейчас врешь. Зачем? - Он наклонился к столу и разлил по стопочкам полугар. - Накось, выпей, и рассказывай. - Сказав это Гвоздь улыбнулся так, что я понял - живым мне отсюда выйти будет очень сложно.
   - Он рассказал мне все, что было в прошлую субботу. - Выпив и не заметив этого ответил я.
   - Совсем все? - Поинтересовался Гвоздь.
   - Без подробностей, просто признался, что был пьян и наболтал слишком много лишнего.
   - А ты? - Без эмоций в каркающем голосе продолжил допрос страшный старик.
   - Я посоветовал ему бежать и прятаться. - Признался я решив для себя лучшим, нет - единственным шансом выжить, не скрывать вообще ничего.
   - Почему?
   - Лариса, Лариса Алексеевна, сказала мне что пришла команда готовить его слив, а тут такой шанс представился, убрать его его же руками.
   - Поторопился ты. - Просто, безучастным голосом сказал Петрович. Пиздец - подумал я - отвоевался.
   - Я могу позвонить? - Самостоятельно выскочил из моего рта вопрос. Петрович заржал, Гвоздь следом за ним каркающе закашлял, наверное это тоже смех.
   - Не ссы, Санек, - сквозь свой каркающий смех проскрипел Гвоздь, - косяка на тебе нет. - Он успокоился и махнул мне на вновь наполненную, теперь Петровичем, рюмку. - Выпей, успокойся, да послушай.
   Невероятным усилием воли я заставил себя двигаться, взял рюмку, послушно выпил не чувствую вкуса, даже закусил каким- то канапе и внимательно посмотрел на Гвоздя, тот удовлетворенно кивнул. - Молодец.
   - Серега твой, - начал Петрович, - хороший артист был. Ты вот знаешь, чем он в банке занимался? - Я отрицательно покачал головой. - Вот! А все потому, что он в вашем банке только сидел, а дела его далеко над этим были. Под лошка он хорошо играл, собственно за это его в свое время и выбрали. Болтливый такой, пустой, не запаренный пацанчик.
   - Но тебе пока рано знать, что да как, постепенно в дела войдешь. - Перебил его Гвоздь. - Короче, ты теперь на его месте, земля ему пухом.
   - Что? - Невольно вырвалось у меня.
   - Что- что. - Бухнул Петрович. - Нет его уже. Приняли в Шарике с чемоданом, дурилку. - Я только кивнул: теперь понятно, откуда они узнали, что смотаться ему я посоветовал.
   - Но ты в дурика не играй, - снова заговорил своим каркающим голосом Гвоздь, - ты нам такой нужен, как есть. - Закончил он пытаясь встать из глубокого кресла. - Тему с Васькой я поддерживаю, а теперь пора мне, выпроваживайте.
   Он щелкнул пальцами и в кабинет тут же ввалились два мордоворота, один из них немедленно наклонился к старику помогая подняться. - Вот мля, совсем расклеился. - Засмеялся он и пошел прочь из комнаты. Мы тоже встали и отправились следом, провожать.
   - Что, Сашка, перессал. - Хлопнул меня по плечу Петрович когда кавалькада машин увозивших Гвоздя выехала за ворота.
   - Есть немного. - Честно признался я.
   - Ну тогда пойдем, отпразднуем твое повышение, за Ваську завтра поговорим, уж теперь я тебя с утра не отпущу! - Он довольно заржал пропуская меня вперед.
   Я зашел в дом и удивленно замер - гостиная была полна народа! Не так, как в прошлую субботу конечно, но все равно не мало.
   - Ну, чего застыл, - подтолкнул меня в спину идущий сзади Петрович, - ты когда- нибудь видел, чтоб у меня в выходные гостей не было?
   - Не видел, - согласился я, - и, я сейчас вернусь. - Поспешил на выход мимо остановившегося в дверях хозяина дома.
   - Ты куда? - Удивился он.
   - В машине кое что забыл. - Не останавливаясь махнул я в ответ, запрыгнул в электрокар и сообразительный охранник немедленно покатил в сторону парковки. Через две минуты я снова входил в дом с двумя одинаковыми букетами.
   Света и Кристина ждали у входа демонстративно не замечая друг друга. Я остановился в двух шагах и открыто принялся их разглядывать, переводя взгляд с одной на другую и специально не задерживая ни на ком, словно о чем- то раздумывая. Даже букетами, для пущего драматизма, себя по ноге похлопывать начал.
   - Думайте. - Через пару минут пытки неизвестностью выдал я и вручив каждой по букету поспешил мимо к ожидающему меня и откровенно наслаждающемуся спектаклем Петровичу.
   - А я так и знал, что обеих трахнешь. - Тихо выдал он когда я подошел к нему достаточно близко. - А может и всех троих. - Он кивнул куда- то в сторону и я проследив за его взглядом увидел Светлану.
   - Нет, - я чуть качнул головой, - эта девочка для души.
   - Для души? Для души - да, для души это тоже надо. - Согласился он. - Ну развлекайся, - он чуть заметно кивнул на тискающих букеты девушек, - выпей хорошенько.
   - Она знает про Сергея? - На всякий случай уточнил я.
   - Нет конечно, да и не надо ей. - Уже отходя ответил Петрович. - И сегодня шашлычок на улице будет, откроем сезон, так сказать. - Он улыбнулся и бодро потопал в сторону с интересом посматривающей на нас странной компании. Совсем странной, больше похожей на отставных военных, компании.
   Кто такие? - Подумал я, демонстративно долго посмотрел на все еще топчущихся на том же месте и тискающих букеты сосок и, кивнув типа каким- то своим мыслям, пошел здороваться со Светланой.
   - Привет привет. - Приятельски поздоровалась она. - А мы тут ставки принимаем.
   - На что ставите? - Улыбнулся в ответ я.
   - Будет бой на букетах или нет. - С озорной улыбкой ответила она даже не удосужившись познакомить меня со своей компанией.
   - Мне бы не хотелось. - Честно признался я.
   - Ты за мир во всем мире, или у тебя на них планы?
   - Какая ты любопытная. - Не мог не засмеяться я. - Картину, кстати, мне еще не привезли.
   - Прости, - немедленно повинилась девушка, - моя вина. - Я удивленно приподнял бровь. - Юрий Петрович велел её прилично обрамить, а я никак не могу выбрать рамку. Ты ведь ему не скажешь?
   - Не скажу конечно, но, - я украдкой кивнул на Свету с Кристиной, - пожалуй мне пора вмещаться в молчаливое противостояние, а то случится не бой на букетах, а жестокое избиение букетами одной очаровательной художницы.
   Она засмеялась и я, пожав её нежную ручку, поспешил к моим валькириям, пока они действительно друг на друга не накинулись.
   - И снова здравствуйте. - Я с самым беззаботным видом вклинился между девушками. - Ого! У вас тут разве что озоном не пахнет, это плохо и надо прогуляться. - Безапелляционно заявив это я подхватил их под руки и повел к бару. - И чего перессорились, красавици?
   - Да так. - Буркнула Света и плотнее прижалась ко мне.
   - Не надо делать из меня дурика. - Я повернулся к ней и ласково улыбнулся. "Дурик, дурика - вот прилипчивое словечко" - проскочила мысль и я невольно почесал язык о зубы. Хоть сделал это не открывая рта, но Света заметила и, не знаю о чем подумала, но румянец на её щечках появился.
   - Тебя не поделили. - Подала голос Кристина.
   - Вот как, - наигранно удивился я, - то есть, иными словами, я уже признан спорной собственностью? Простите, а документы можно посмотреть?
   - Какие документы? - Не поняла Светлана.
   - Вы поссорились из- за меня, так? Вот я и хочу увидеть свидетельство о праве собственности на мою тушку. - Я облокотился на барную стойку и кивнул бармену. Тот немедленно поставил передо мной чистый бокал и на одну треть налил в него красного вина. Что за вино рассмотреть не успел. Девушки и в этот раз вынуждены были довольствоваться напитками предоставленными для общего пользования. Так же безропотно, хотя у Кристины что- то во взгляде проскочило.
   - Но ты же был со мной?! - Громче необходимого возмутилась Светлана и вокруг нас сразу образовалось пустота.
   - И что? - Нейтральным голосом поинтересовался я. - С ней тоже был. - Я протянул руку с бокалом к Кристине приглашая её чокнуться. Она в ответ чуть коснулась своим бокалом моего с самым невозмутимым видом, чем вызвала испепеляющий взгляд товарки.
   - Но как! Когда? - Снова возопила она и её глазка заблестели слезами.
   - Молча. - Отрезал я. - Ты уснула, я спать не хотел, пошел есть, встретил её, далее все по взаимному желанию.
   - Но. Но. Но она же была с Сергеем. - Пролепетала огорошенная новостью Света.
   - Он упал и уснул. - Снова спокойным голосом констатировал я и зачем- то добавил: - Вообще он женат. Счастливо. Недавно.
   - Как ты... - Переключила гнев на Кристину побледневшая девушка и я немедленно понял: сейчас начнется.
   - Стоять! - Свистнул сквозь зубы и крепко, больно, взял её за бок. - Слушай и запоминай, девчонка. - Уж не знаю, что она увидела в моем взгляде, но воинственный настрой так же быстро сдулась как и появился. - Я не твоя собственность - во- первых. Я тебе ничего не обещал и ни в чем не клялся - во- вторых. И третье, одно неверное движение и отправишься домой, не в Москву, а домой, причем пешком по шпалам. Это ясно? - Светлана обреченно кивнула. Кстати мне очень понравилось поведение Кристины: все время моей воспитательной отповеди её подруги она спокойно стояла время от времени поднося к губам бокал с вином. Умница, а не девочка, место свое знает.
   - Вот и замечательно. - Удовлетворено кивнул я и поцеловал её в щеку. - Вы мне обе, милый девушки, обе мне нравитесь и разницы между вами я делать не собираюсь. Кстати! - Я подозвал бармена и указав на букеты что все еще сжимали в руках мои красавици попросил поставить их в воду. - Так вот, - продолжил речь когда букеты были поставлены в ведерко для льда, - вы обе милые, очаровательные, каждая со своей изюминкой и выбирать между вами я не собираюсь.
   - Тем более, можешь себе это позволить. - Бесцеремоннно влез в разговор незаметно подошедший к нам Петрович. Облокотился на стойку, принял у мгновенно подскочившего бармена рюмку своего любимого полугара и отсалютовов ей, с хитрой улыбкой тихо сказал: - С повышением. - Я засмеялся, мы чокнулись, он выпил а я снова лишь чуть пригубил вино. - Пойдем, темку я забыл с тобой обсудить, - взяв за локоть потянул меня в сторону Петрович. - Скоро верну. - Подмигнул он переваривающим полученную информацию девушкам.
   - Милые, - в свою очередь обратился к ним я, - я быстро, а когда вернусь, хочу видеть вас помирившимися и мило воркующими.
   - Или не видеть вообще. - Ехидно добавил Петрович и более настойчиво потащил меня за собой мимо расступающихся гостей к выходу из дома.
   - Как я тебе подмазал! - Довольно осклабился он когда мы оказались на улице.
   - От души. - Согласился я и закурил.
   - Вот я чего спросить хотел. - Тут же перешел к делу он. - Ты что со своей подопечной, как её там?
   - Марина.
   - Да, Марина. Так что ты с ней делать планируешь?
   - Честно, не знаю. - Признался я пожимая плечами.
   - Да, парень, удивил ты меня. Удивил. Где она сейчас?
   - У меня, за ней Наташка присматривает.
   - Так дело не пойдет. - Помотал головой Петрович. - Совсем не пойдет.
   - Сам знаю, что не пойдет. - Снова согласился я. - Но других вариантов пока нет. У Наташки тесно, в Отрадном её не оставишь, там жуть да и ремонт капитальный нужен.
   - Плюс сиделка. - Добавил Петрович.
   - Вот- вот, плюс сиделка. И снимать ей квартиру недалеко от меня тоже не вариант, опять же без сиделки никак, а отдавать её в какой- нибудь пансионат не хочу, да и она сама не поедет. - Петрович понимающе кивнул. Мы помолчали немного, я курил, а он о чем- то напряженно думал.
   - Вот что, Сашка, - наконец заговорил он, - ты, конечно, мужик хороший и совершил поступок, уважаю, но мне ты нужен бодрым и свежим, а не заёбаным домашней возней, поэтому сделаем так. Кстати, похоронами кто- нибудь занимается? - Задал он вопрос резко поворачиваясь ко мне.
   - Да, Костя, это мой водитель. - Ответил я и подумал: стрелки с него уводит, или все же не он стучит?
   - Это хорошо. - Кивнул Петрович. - Так вот. Ты пока, до похорон, поживешь у меня, заодно я тебя в курс твоих новых обязанностей введу, да и с Васькой разобраться проще будет, когда ты под рукой. А потом Марину я у тебя заберу, ей тут лучше будет, да и мне веселее. - Я оценивающе посмотрел на Петровича. - Что уставился мля? - Тут же взвился он. - Не ссы, ничего с твоей Мариной не случится, будет жить как у Христа за пазухой, хоть каждый день приезжай. Тем более нам с тобой теперь часто видится надо будет.
   - А дальше что? - Вынужден был спросить я.
   - Дальше- то? - Усмехнулся он. - Дальше купишь дом, не вечно же тебе в квартирке ютиться, отдам я тебе твою Марину. Витька! - Вдруг крикнул он и я от неожиданность вздрогнул. - А ну шмысь сюда! - К нам немедленно подбежал стоявший на углу дома охранник и застыл в ожидании распоряжений. - Завтра смотаешься к нему, - кивок в мою сторону, - там девочка, инвалид, заберешь её и отвезешь к ней домой, там поможешь собрать вещи какие она скажет.
   - Вчера вывезли все. - Вставил я.
   - Тем лучше, но все равно, пусть еще раз по углам пройдется, вдруг что забыли. - Я согласно кивнул. - Вызвони Лёху, агента, ты его знаешь, чтоб с вами подъехал. Пусть посмотрит, что сгодится, а что выкинуть, если ремонт какой нужен, дашь ему Алика. Пусть готовит квартиру к сдаче и сдает. Все понял? - Названный Витькой охранник кивнул. - Отлично, будет девочке на конфетки. - Потер руки Петрович и самодовольно адресовал мне вопрос: - Ну как?
   - Логично. - Согласился я. - Спасибо.
   - Позвони, предупреди. - Улыбнулся Петрович и подтолкнул меня к двери давая понять что разговор окончен. Я послушно потянулся за телефоном.
  
   Семён.
   Снова вечер за ужином в малой гостиной, как и в прошлые выходные электрический свет погашен, лишь уютно потрескивает камин даже не пытаясь соревноваться с огромным количеством свечей горящих в больших, расставленных по всей комнате подсвечниках. И снова та же компания, только Сергея нет и обе, в приказном порядке помиренные девушки, ухаживают за мной. Рядом с Петровичем опять сидит непонятный юноша. Такое впечатление, что он держит его исключительно для компании за ужином все остальное время пряча где- то в подвалах, уж очень тот бледненький.
   Стол, как и тогда, заставлен едой словно для большого пира, с Васиным застольем конечно не тягается, но солидно, очень солидно. Я чувствую себя вернувшимся из удачного похода ярлом. Нет, просто викингом, ярл - Петрович. Всем весело, снова треп не о чем перебиваемый незамысловатыми шутками и дружным смехом. Был бы трезвый - ни на одну бы не улыбнулся, а сейчас смеюсь вместе со всеми и мне хорошо. Просто хорошо.
   Мне просто хорошо здесь и сейчас. Безногая Марина, страшный Гвоздь, непонятная Лариса, Алина вместе со своей Машей, вечно бурчащая Наташка и прочие, кого здесь нет, не существуют. Сейчас здесь есть только я и мне хорошо. Сегодня я буду бухать, смеяться и трахаться. И пусть завтра проснусь только к "five o clock" с больной головой и буду скрипя зубами отрывать приклеившуюся к залупе простынь - черт с ним. Сегодня я пьяный, развратный, похотливый старик который оседлает сразу двух дурочек.
   Когда тут все закончится, мы пойдем купаться. Нет, сперва мы пойдем в библиотеку, там у Петровича шикарный интимный уголок с глубокими креслами, будем играть в карты на раздевание, а потом в бассейн. Хотя нет. Глубокие кресла не подойдут, усну еще. Мы пойдем в бильярдную, сыграем двое на одного. Естественно на раздевание и естественно я их быстро обыграю. Нет, не быстро, а еле- еле обыграю прикинувшись пьяненьким до окосения и выиграю последним шаром, а уж им- то под удар ставить смогу. Потом предложу доставить желание в обмен на одежку и отыграться, они естественно согласятся, я их быстренько разгромлю и будет мне оргия на бильярдном столе. Ха! Дома две лесбочки ждут, а тут дождутся, заодно потренируюсь. А уж потом в бассейн.
   Кстати, а что это все затихли? О! - Моисеич вещает - редкость.
   - Душа моя, - к кому- то обращается он и я, отвлекшись на свои мысли пытаюсь понять, к кому это он так сладко. А, к Кристине - интересно.
   - Душа моя, фригидность, - ишь- ты, фригидность, а девочка мой разговор в прошлую субботу без внимания не оставила, видимо что- то почитала, обмозговала и к каким- то выводам пришла, интересно будет сегодня во время партии в бильярд пообщаться. А может все проще? И ей субботний expiriens понравился? Тогда интересно в какой части: я, охранник, или оба? Впрочем, какая разница. Слушаем. И еще интересно, как они к такой теме пришли?
   - Душа моя, фригидность, или, более правильно гиполибидемия, никак не связана со здоровьем как таковым, она развивается на фоне проблем с партнером, алкоголем, наркотиками и так далее. Естественно если не брать психические расстройства или соматические заболевания, которые, чаще всего, так же являются следствием означенных проблем.
   - Паш, ты бы, мля, попроще что- ли! - Ржет Петрович.
   - Можно и попроще. - Кивает Моисеич. - Вот например история одной моей знакомой, еще по прошлой жизни. - Начинает он рассказ, а я думаю - по прошлой, это по какой? Пашка вообще загадка, все про него только Петрович знает, для остальных он - закрытая книга.
   - Жила- была девушка, - поудобней расположившись и прихлебывая морковный сок на манер сказителя вещает Моисеич, - достаточно симпатичная девушка, даже красивая, если видеть и понимать особенный шарм скандинавской красоты. Молодая, уверенная, рассудительная, интересная и вполне себе в теле, еще и на подъем легкая. И был у неё ухажер. Высокий такой, статный, тоже блондин. Да и вообще симпатичный парень, к тому же очень, очень добрый.
   - Добрый, добрый это хорошо, - вставляет Петрович, - но опасно.
   - Почему опасно? - Хмельным голосом интересуется Светка и я быстро начинаю прикидывать, как переключить её с вина на что- нибудь безалкогольное, а то все планы мне поломает.
   - Доброта застит глаза мешая разглядеть недостатки. - Отвечает хозяин и жестом требует у Пашки продолжения.
   - Так вот, - возвращается тот к рассказу, - полюбил он её, стал ухаживать, цветы - конфетки, поцелуи в парке и так далее. А жили они в маленьком неизвестном миру городке, где все жители знали друг друга. Естественно их роман стал достоянием общественности. Подружки мыли мозг её: какой он замечательный и как ей повезло. Его друзья аналогично работали с ним, не очень понятно почему, наверное просто на свадьбе хотели погулять.
   - Поженились? - Подала голосок Кристина. Я посмотрел на неё - прелесть: сидит подперев голову кулачками, как ребеночек слушающий дедину сказку. И тоже пьяненькая- пьяненькая. Тоже надо на что- то с вина переключать, желательно на бодрящее, а то накроются мои планы, как есть накроются.
   - Поженились, - кивает ей Моисеич, - тем более было у них еще кое что общее - мечта. Мечтали они оба вырваться из своего захудалого городишки в большой город. И стали копить деньги на поездку, вопрос трудоустройства мониторить, дело ответственное, перемена в жизни, нужно быть во всем подготовленным. И появилось у неё первое разочарование в муже. Он не копил, хоть и не тратил, он с удовольствием одалживал совместно зарабатываемое своим друзьям и знакомым, те с удовольствием брали и с не меньшим удовольствием забывали возвращать. Ведь он добрый парень, очень- очень добрый парень.
   - И что, она так и терпела? - Поинтересовалась Света.
   - Нет конечно, устроила первый скандал, объяснила, так сказать, политику партии, и далее к семейным финансам его не подпускала. В результате все у них получилось, перебрались они в большой город.
   - В Москву? - Снова перебила Светлана.
   - Нет, не в Москву, есть в России и другие большие города. - Не конкретно ответил Паша и благодарно кивнул шикнувшей на подругу Кристине. - Они переехали и сразу начались проблемы. Обещанная ему друзьями работа оказалась липой и он вынужден был быстро выйти на другую, фактически первую попавшуюся, само собой низкооплачиваемую. И получилось, что она зарабатывает едва ли не вдвое больше. Тем не менее работа ему понравилась и другую искать он даже не стал, остался сидеть в веселом и дружном коллективе. И стало у неё нарастать неудовольствие мужем, перестала она в нем видеть мужчину, добытчика. Он конечно к ней ластился, говорил как её любит, цветы дарил, но все это было не то, более того, её стала раздражать эта щенячья преданность, его глаза, вечно смотрящие на неё с мольбой. Так оно или нет - не знаю, но стало ей казаться что он постоянно у неё секс вымогает и от этого последний ей стал противен. - Моисеичь сладко зевнул прикрывая рот рукой и продолжил.
   - Полгода они прожили кое- как, полгода в постели только спали.
   - И он все это терпел? - Неожиданно услышал я свой голос.
   - Нет конечно, - ответил рассказчик, - сначала просил, потом психовал, ругался, называл фригидной. А она в ответ обвиняла его в неспособности её удовлетворить. Дальше хуже, она стала задумываться о том, что достойна лучшего. С ней флиртовали на работе, на улице оказывали знаки внимания симпатичные молодые люди. Она видела, что интересна, регулярно получала этому подтверждения и все больше и больше уверялась в мнении, что просто теряет с ним время.
   - Развелись? - Снова вопрос от Кристины.
   - Развелись. - Кивает Моисеич. - И как только они развелись все её ухажеры куда- то пропали. Что она не делала, как ни красилась, как откровенно не одевалась, но никто нормальный не попадался. Так, были приключения на одну ночь и все. Сколько мужчин прошло через её постель - неизвестно. Были попытки длительных отношений с их стороны, были, но все пытавшиеся в результате оказывались с непреодолимым для нее набором недостатков. Один тормоз, второй - ребенок в 40 лет, третий - безрукий и так далее. И вот однажды, спустя может год, а может два, и основательно устав от своих многочисленных бестолковых кавалеров, она случайно встретила своего бывшего. Встретила и поразилась произошедшей с ним перемене. Во- первых он возглавил компанию в которой когда- то, когда они только переехали сюда, начал работать на затрапезной должности. А сама, ранее не менее затрапезная конторка превратилась в очень серьезную фирму. Так что теперь он носил дорогой костюм и ездил с персональным водителем на хорошей машине. Во- вторых он повзрослел, серьезно повзрослел, из взгляда исчезла детская наивность и безоговорочная вера в бескорыстную дружбу. Теперь его взгляд - взгляд матерого хищника, жесткий и беспощадный, настоящий взгляд самца, как она его себе представляла когда- то. К тому же регулярное посещение фитнес- клуба очень положительно сказалось на теле: он похудел, вытянулся, раздался в плечах и его тренированные мышцы было видно даже через пиджак.
   - Самец! - Хмыкнул Петрович.
   - Самец. - Согласился с ним Паша. - Еще какой самец. - Добавил он и я почувствовал как Кристина взяла меня под руку, посмотрел на неё и тут же ощутил руку Светланы на моем бедре. Девушки переглянулись и улыбнулись друг другу. О- ла- ла! - Констатировал мозг. Заметивший их действия Петрович улыбнулся и украдкой подмигнул мне.
   - Короче она решила снова быть со своим бывшим. - Между тем продолжал Моисеич. - Вот только тут все оказалось не так просто. Девушки на него липли как мухи на мед, чем он с удовольствием пользовался. Соответственно либо мириться, либо завоевывать. И она пошла в атаку. Сперва начал звонить, потом встречать и проводить время, так по дружески. Потом озаботилась его питанием, стала поправлять галстук, приходя в гости инспектировать порядок и так далее. То есть вроде и друг противоположного пола, но в то же время нечто большее. И, что самое отвратительное, чем больше внимания уделяла она ему, тем больше сама его хотела, физически, именно как самка хочет самца.
   - А он? - Спросила Светлана, плотнее прижалась ко мне и её рука заскользила вверх по моему бедру.
   - Он- то, - усмехнулся Моисеич, - он принимал её внимание и все, не больше и не меньше. Так же открыто флиртовал с другими девушками и никак не переводил её статус выше чем "близкий друг".
   - И чем же все это закончилось? - Зевнув поинтересовался Петрович давая команду к сворачиванию рассказа. Кстати вовремя, меня он тоже начал утомлять. Вообще Моисеич, дай ему волю, может о падении авторучки со стола рассказывать часами, детально разбирая причины и последствия её падения.
   - Да ничем не закончилось, - приняв команду пожал плечами он, - я тогда Семёна тоже спросил, чего он теряется, видно же, что девка по нему течет и сохнет, тем более не какая- то, а своя, проверенная. Вот тогда он мне и поведал, как она его полгода на сухом пайке держала, игнорировала, и даже когда переодевалась демонстративно из комнаты выходила. Короче вела себя как самая настоящая фригидная дура и повторять с ней пройденное он совсем не хочет. Хочет дружить - с удовольствием, а стоять на неё у него уже никогда больше не будет.
   - Так он же сам виноват, со своими друзьями. - Попыталась спорить Кристина тоже плотнее прижимаясь ко мне.
   - Может и так, - не стал отрицать Моисеич, - а может и нет, мне этого неизвестно. Про друзей и его излишнюю доброту я слышал только от неё.
   - А как так получилось? - Поинтересовалась Светлана.
   - Да плакалась она мне как- то. - Отмахнулся он. - Не суть, и разводить софистику, кто прав, а кто больше виноват, пытаясь переспорить друг друга, можно долго, неизменным останется лишь один факт: она в него не верила, за что и поплатилась. Если он и совершал ошибки, то она не смогла найти правильных слов указать на них, выбрав вместо этого путь для семьи самый деструктивный.
   - Но то же самое можно сказать и про него. - Возразила Кристина.
   - Можно, - снова не стал отрицать Моисеичь, - только он искал пути и хоть что- то делал, а она не смогла сказать, что ей нужен не преданный щенок, а сильный мужчина.
   - Давай мораль и пошли спать. - Зевнув прервал собравшуюся снова что- то возразить Кристину Петрович.
   - Мораль, - согласно кивнул Паша, - во- первых в охлаждении всегда виноваты оба, а во- вторых фригидности в чистом виде не существует, есть фригидизм, то есть идиотизм приведший к холодной постели и сну не в обнимку.
   - И на это сенсационной новости мы заканчиваем! - Прохрипел вполне похоже подражая Кларксону Петрович поднимаясь из- за стола. - Спать пора.
   Спустя минуту мы остались втроем и я немедленно почувствовал у себя на губах поцелуй, нежный и настойчивый, лишь по направлению в котором повернули мою голову определив - Светлана. А почему у меня глаза закрыты? Черт, непонятно, но план с бильярдом и бассейном трещит по швам - вон уже кто- то активно тискает мое хозяйство и какие- то шаловливые пальчики ловко расстегивают рубашку. Сговорились, точно сговорились. Голова повернута в другую сторону и снова поцелуй, другой, не настойчивый - трепетный и очень, ну просто очень нежный, это Кристина. А приятно, черт подери, очень приятно, совсем не хочется прерывать. Не хочется, но надо, сегодня инициатива будет исходить от меня и все будет по моему. Точка.
   Усилие - открываю глаза. Передо мной закрытые глаза самозабвенно целующей меня Кристины.
   Усилие - мой рука останавливает и отодвигает тиранющую мою промежность руку Светы.
   Усилие - отрываюсь от губ девушки одновременно убирая из под рубашки её руку.
   Последнее усилие - встаю и с высоты своего роста рассматриваю непонимающе замеревших красавиц.
   - Вау! - Мое первое слово. Глупое и неуместное как продавец шуб на нудистском пляже. - Милые, вы знаете чем "надо" отличается от "хочется"? - Девчонки растеряны, не ожидали от меня такого паса, трясут и кивают головами так, что не понять, знают или нет.
   - Ты, - поворачиваюсь и тыкаю пальцем в Свету, - в прошлую субботу прыгнула ко мне в постель потому что так было надо. И не отрицай. - Останавливаю совсем было собравшуюся возражать девушку. - И не сделай я потом из твоего "надо" хорошее такое "хочется" что бы было?
   - Ничего. - Помолчав признает она и понуро опускает голову.
   - Именно, что ничего. А вот она, - не менее невежливо тыкаю в Кристину, - ко мне в постель не прыгала и все просто началось с "хочется". Понимаешь, о чем я? - Снова адресую вопрос Светлане повернувшись к ней всем телом. - Пожимает плечами. - В бильярд играть умеете? - Резко меняют тему разговора и отодвинув стул отхожу от стола.
  
   Криветка.
   Всегда считал, что любая система не постоянна, а раз она не постоянна - не стабильна. В стабильности конечно есть скука, более того: сама стабильность - скука. Стабильность состоит из скуки, что не отменяет возможности изменения стабильности, то есть ломку скуки. Остается только создать, да - я говорю создать, точку бифуркации, не ждать её, а создавать, подталкивать события, влиять, приращивать к стабильной системе нужные тебе аттракторы, чтобы потом - бац! - все это нагромождение ушло на новый уровень, тот уровень который нужен тебе. Только тебе, остальные его принимают как лучший из всех возможных. Да что там лучший! - единственный и желанный, уже ими желанный. Три раза "ха" - все остальные направления- аттракторы выращивались и организовывались лишь с целью создания видимости выбора. Да, они вели в разных направлениях, но к одной цели. Твоей цели.
   Самое замечательное в том, что как просто аттракторы выращиваются, так же просто и отмираю сделав свое дело - посеяв в неопытные юные головы именно те мысли и выводы, что сдвигают систему на более высокий дифференциальный уровень упорядоченности. Твой уровень, где ведомые превращаются в зависимых от твоего слова и воли. Там, внизу, они еще что- то понимали, здесь же ты для них царь и бог, каждое твое слово - непреложная истина которой надо следовать. И будет тебе счастье.
   Я лежу на полу возле бассейна, прихлебывая из бутылки Chateau Lafit Rotschild 96 года, оно конечно хуже того, чем меня потчевал бармен в начале. Уу- м... То было Petrus Pomerol 2000 года, я только одну бутылку в баре и нашел, мною и початую. Она еще в бильярдной кончилась. Один добил, но и девчонкам приволок не хуже, хоть и не понимают ни черта. Но все равно было красиво, вот теперь плещутся в бассейне самозабвенно ласкаясь, Кристина и Светка, а вместе - Криветка. Моя Криветка.
   Они плещутся, а я лежу, услаждаю взор и восстанавливаю силы, чай не молод уже, как раньше час трахаться без последствий не могу, вот и лежу, отпаиваюсь вином и с удовольствием ощущаю как пульсирует перетруженный член. Нет, он еще сможет, еще сегодня сможет, о- го- го как сможет! Вот только полежим, отдохнем и снова в бой.
   Но красавици, что творят - прелесть. Светка, она кстати покрупнее, держит на воде подругу, как раз чуть ниже уровня своих плеч, и самозабвенно целует ей грудь, Кристинка аж стонет и время от времени мелко вздрагивает. Ей хорошо, очень хорошо. Ей вообще сегодня везет. Сперва я, выиграв желание, выбрал её оставив Светлану наблюдателем. Что естественно, Криска более подготовлена ко всякому разврату прошлыми выходными. Нет, я её не тронул, в смысле я в неё не входил, просто ласкал её и позволял ей ласкать меня, но все же куда больше я трудился над ней, но не для неё. Поняла она мою игру или нет - не знаю, возможно и поняла, артистка, очень хорошо подигрывала заставляя наблюдающую за нами Светку (условие желания для неё - смотреть) стискивать кий который она просто забыла поставить на место. Хорошо получилось. До оргазма доводить не стал, с огромным трудом заставив себя, и кажется её, остановиться.
   Следующую партию я выиграл еще проще, но опять, естественно, еле- еле. Что одна, что вторая вообще по шарам не попадали, еще и я постоянно вмешивался, то по попке проходя мимо шлепну, то в щечку чмокну, то по спинке поглажу. Вторым желанием была Светка, Кристина в наблюдатели. И опять за долю мгновения до встречи с Богом ласки прекратились так и не перейдя в полноценный секс. Только с ней я не играл для Кристины полностью сосредоточившись на ласке. Трусики ей случайно порвал.
   Последнюю партию я выиграл легко не смотря на то, что сговорившиеся девчонки, ну как же! - Еще чуть- чуть и мы его сделаем! - Силились мне мешать всю дорогу: прижимались, ластились, целовали, даже брюки с трусами с меня стащили. Не удалось. Пришлось им выполнять мое третье желание - развлекать друг друга. Начали не смело, даже стесняясь, но проведенная подготовка даром не пропала и движения становились все откровенней, поцелуи смелее, остальное доделало любопытство.
   А я сидел в кресле, любовался и думал о маникюре и том, что хороший маникюр, кроме эстетики, имеет еще сугубо практические корни. Ага. Лаская себя неухоженными пальчиками девушка банально может пораниться, или просто неприятно себя царапнуть. Вот и придумали специальный уход за пальчиками, такими шаловливыми пальчиками что сейчас обоюдно изучают тела моих девочек.
   Подключился я к ним только в самом конце, когда две распаленные кошечки уже не обращали на окружающее никакого внимания, не видели ничего вокруг в тумане похоти. Тупой, животной и требующей немедленного удовлетворения похоти. Подкрался сзади, используя обе руки быстро организовал им оргазмик, одновременный получился - повезло, и вернулся на свое место словно никуда не вставал и это не мои пальцы только что нахально проникали в их сокровенное. Как говориться - я тут не при чем, вы сами справились, запишите себе на подкорку, что и без мужчины вполне можно обойтись, ничего в этом греховного нет и лесбиянками вы от этого не станете.
   Собственно я так и сказал, подойдя к пытающимся отдышаться девушкам и присев возле них на диван. И снова ласки, поцелуи, два язычка суетятся на моем члене и встречаясь заставляют девчонок целоваться через головку. Восхитительно. Все восхитительно. И двойной минет - восхитительно и последовавшие за ним безумные бутерброды с непрекращающейся сменой партнеров, минета, кунилингуса, ликинга, фистинга, дипа и прочего, прочего, прочего. Час держался. Салютовал уже когда понял, что мои проказницы больше просто не смогут. Одна неприятность: как- то тухленько салютовал, обильно, но тухленько - просто кончил. Это из- за того, что долго сдерживался, бывает, такова селява - работа на будущее. Зато накувыркался и наласкался на пять полноценных залпов из всех орудий.
   - Ты спишь? - Голос Кристины вывел меня из... Видимо да - задремал.
   - Нет, что ты. - Улыбаюсь подплывшим, а я и не заметил, девушкам. - Я как кот, жмурюсь от удовольствия.
   Свет здесь выключен, работает только подсветка бассейна, но даже в её неровном голубоватом свете видно, какие они раскрасневшиеся - очень мило. И музыка уместная - тихо играет Гендель, "Музыка стихий". Я абсолютно дебильно лыблюсь щерясь на их очаровательные, торчащие из воды мордочки.
   - Обманщик. - Она рывком вылезает из бассейна оказавшись на коленях передо мной, валит меня на спину и ложится сверху. Светлана тут же оказывается рядом и нависает надо мной облокотившись на спину подруги.
   - Врунишка, мы тебя звали, а ты никак не реагировал.
   - Да? - Удивляюсь я млея от вида двух навалившихся на меня девушек. - Видимо и правда задремал.
   - Признание не смягчает вины, - смеётся Кристина, - ты будешь наказан.
   Она соскальзывает вниз и я тут же ощущаю её губы на моей груди, животе и ниже, ниже, цепочка её поцелуев тянется вниз пока не останавливается на встрепенувшемся члене. Я чувствую как глубоко она берет его в рот, как сжимает рукой мошонку, хочу закрыть глаза и получить ленивое удовольствие, но не успеваю: Светка садиться на меня верхом лицом к подруге и её гладко выбритая пися оказывает у меня перед носом. Тут бы и дурак догадался, что от него требуется. Наверняка опять сговорились. - Думаю я погружая язык меж её коралловых губок, Светлана выгибает спинку давая мне еще больше доступа и я тут же с сожалением ощущаю что мой член покинут и одиноко, забыто, торчит между целующимися девушками.
   - Нет, не то. - Тихий и несмелый голос Светлячка.
   - Попку, поласкай ей попку. - Более уверенный, даже командный голос Криски.
   Попку так попку, понятно о чем они сговорились. Кристинка небось рассказала о своем приключении, теперь и этой хочется. Ну что ж, хочется, организуем, не ударим в грязь лицом. Двумя руками беру её за ягодицы чуть наклоняя к себе и легко провожу языком по девственной дырочке, она вздрагивает, но сразу успокаивается. Случайно чуть скосив глаза обнаруживаю что вся стена слева от нас зеркальная и в ней мне все очень хорошо видно. Сидящая на мне Света, её выгнутая спинка, опирающиеся на мои бедра руки чуть подрагивают. Криска целует её в губы одной рукой обнимая за спину, второй ласкает ей грудь. Ну и я, с неудобно задранной шеей и скошенными глазами. На долго меня в такой позе не хватит - факт. Рывок, выскальзываю из под девушек по мокрому полу, одной рукой опираюсь, вторая свободна для хулиганства - так гораздо удобней.
   Скольжу языком по удобно расположившейся напротив лица попочке, Светлана часто дышит, все еще напряжена, но Кристина с этим справится, уже справляется. Язык чуть внутрь - сопротивляется, пока сопротивляется. Тормошу клитор и губки, черт, как же не удобно и локоть больно, ну да ладно, потерплю. Еще одна попытка - уже лучше. А упирающийся в кафельный пол локоть больно. Попытаться еще вывернуться? Нет, не стоит, спугну - терпим, но попробую иначе. Оставляю попку в покое, перехожу на ягодицы, бедра. Поцелуи, шаловливые пробежки язычоком, покусывания. Вроде расслабляется, да и Криска времени даром не теряет: её рука отпихивает в сторону мою припадая к нижним губкам подруги. Молодец, догадалась, что ме неудобно. Совсем выскальзываю из под девушек, благо на мокрому кафельном полу это не составляет проблемы, немедленно переворачиваюсь, теперь у меня свободны обе рука и голодным волком набрасываюсь на Светку.
   Руки вцепляются в её попочку раздвигая и обеспечивая свободу маневра, язык свободно ходит чуть внутрь и обратно настырно вылизывая её вторую дверь, она вздрагивает и кажется постанывает - пора задействовать пальцы. Сперва один, легко, лишь на одну фалангу и сразу назад, освобождаю место языку. Второй рукой глажу её по спине. И снова пальчик вперед, уже две фаланги и опять отступление. Отступление и натиск, три фаланги, отступление, весь палец, замереть на секунду и обратно, но не весь. И снова обратно. Светлана стонет - Криска не отпускает её губы. И опять весь мой палец погружается вглубь и снова назад и так раз за разом пока она не привыкнет к необычному ощущению. Вперед - назад, атака - отступление, палец и язык сменяют друг друга путая, не давая понять чего ждать - расслабляя. Через пару минут я уже не чувствую напряжения, Света постанывает, её бутончик открыт и слегка пульсирует возбуждением - пришло время для двух пальцев.
   Я не тороплюсь, мне некуда спешить, задача другая. Молодежь, когда их любимая первый раз решается опробовать анал, обычно торопится, я знаю - сам таким был, торопится, спешит, делает больно и в результате остается без сладкого. То же самое касается дефлорации, кстати. Задача - согреть, сделать так чтоб она не дала, а взяла - почувствуйте разницу.
   Кстати вот и Светочка созрела. Валю её на правый бок. Уж не знаю почему, но именно такая поза для первого анального expiriens самая подходящая. Сам пристраиваюсь со спины, Кристина нависает над нами и не прекращает ласкать Светочке грудь. Вхожу плавно, чуть касаюсь её, едва погружаю головку. Светлана вздрагивает, стонет и напряженно замирает. Ей не больно, просто необычно, в этом я уверен абсолютно и готов ставить один к ста. Погружаюсь и сразу выхожу, и так раз за разом пока она сама, обхватив меня за зад, не начинает натягиваться на мой ствол. Но тут снова - стоп, было у меня уже такое, девушка увлекается, торопится, а потом у нее попка болит и никаких приятных воспоминаний.
   Противоборство длится минут пять: она тянет меня внутрь, я упираюсь погружаясь в нее максимум на половину, Кристина ласкает её грудь и клитор, плюс умудряется с ней самозабвенно целоваться. Я не выдерживаю первым, уж не знаю из- за чего, то ли расслабился, то ли меня картинка возбудила до потери самоконтроля, но кончаю первым от души наполняя Светочкину попку семенем. Впрочем она не отстает, выгибается на зависть цирковой артистке и мелко трясясь финиширует следом. Фиксирую взглядом кровь на прокушенной губе Кристины и валюсь на спину. Мне хорошо. Точка. Мне чертовски хорошо.
   - Боже, это, это. - Первой подает голос Светка.
   - Что, понравилось? - Ехидно интересуюсь в ответ. Она молчит. - Скажи спасибо подруге, без нее у меня бы так не получилось. - Ухмыляюсь я.
   - Да ладно. Мне тоже понравилось. - Отзывается снова оказавшаяся в бассейне Кристина.
   - Понравилось - хорошо, - замечаю я, - но мы оба перед тобой в долгу. Света согласно кивает. - Сейчас отдышимся и долг вернем. - Жестко заявляю я и тянусь за бутылкой, не дотягиваюсь. Зато Светлана встает, подает мне вожделенное и отправляется в туалет демонстративно виляя попой. Я улыбаюсь.
   - И все таки, кто из нас тебе больше нравится? - Раздается голос Кристины когда её подруга скрывается за дверью.
   - Во- первых вас двое, во- вторых я не Парис, да и яблока у меня нет. - Улыбаюсь в ответ.
   - Не отвертишься. - Кристина выбирается из бассейна, отбирает у меня вино, отхлебывает и ложиться на меня сверху. - Так кто?
   - Натрий - яд. И хлор тоже яд, а вместе они - соль. Можно долго спорить, полезна соль или вредна, но без нее никуда. Вот и с вами то же самое.
   - Хочешь сказать, что по отдельности мы тебе не интересны? - Лукаво прищурившись спрашивает догадливая проказница.
   - Именно так. - Не стал скрывать я.
   - Тем более после повышения ты можешь себе это позволить. - Не переставая лукаво щуриться вспоминает она слова Петровича.
   - Честно - не знаю. - Я пожимаю плечами. - Я пока даже не знаю во что вляпался и на что подписался. Вернее меня подписали.
   - Да уж. - Вздыхает она. - Тот старик, что с тобой знакомиться приезжал, видимо очень большой человек.
   - С чего ты так решила?
   - А нас всех в оранжерею попросили выйти и пока он тут был охрана даже в туалет выйти не разрешала.
   - Я имел ввиду, с чего ты решила, что он со мной знакомиться приезжал?
   - Охранники по рации переговаривались, вот из их разговоров и поняла. - Пожимает плечами она.
   - Шпионка. - Ласково улыбаюсь девушке и она тут же впивается мне в губы.
   Момент когда мой отвердевший член оказался в сидящей сверху девушке я благополучно пропустил. Так же как пропустил приход Светы. Она пристроилась рядом и её руки заскользили по телу грациозно двигающейся не мне Кристины. Оно, конечно, хорошо и приятно, но пол холодный, да и вообще глядя снизу на целующихся проказниц я почувствовал себя фалоиммитатором с ногами. Вот лежу я, вобрав все мое мужское хозяйство без остатка, на мне крутит попой чаровница номер один. Вторая чаровница самозабвенно её целует при этом не забывая тискать той правую грудь одной рукой, а второй что- то там шебуршится в области её лобка. И мне вроде как места нет, заняться не чем: член предоставил и спасибо - лежи, отдыхай.
   Ну уж нет, я себе занятие найду, да хоть так - руку к Светлане, как раз куда надо дотягиваюсь, она только вздрагивает от неожиданности когда я запускаю два пальцы в её сокровенную дырочку и большим пальцем начинаю легко массировать клитор. Не сопротивляется, не упирается, наоборот чуть раздвигает ноги давая мне больше простора для маневра. Это хорошо, это правильно, я тебя не разочарую, девочка. И раз уж сверху вполне справляются без меня сосредотачиваюсь на придуманном себе занятии.
   Кристинка финиширует первой. Она резко обнимает подругу, прижимает её к себе, прячет лицо на её плече и вздрагивает так, словно плачет. Мышцы на её плоском животике произвольно напрягаются заставляя вздрагивать попку и я чувствую как спазмы её дырочки обхватывают и отпускают мой возбужденный до треска и каменного состояния аппарат. Светлана не отстает, она за волосы оттягивает в сторону голову Кристины, впивается ей в губы с глухим стоном и я чувствую водопад на моей руке. Натуральный водопад. И откуда в ней столько берется?
   Вообще я давно заметил, если одновременно ласкать двух девушек, кончают они всегда практически одновременно. Словно в резонанс входят. Кстати странное дело, еще в турецких гаремах подмечено, на заре нашей эры, что менструальные циклы у живущих под одной крышей женщин со временем начинают совпадать. Вот султаны обламывались: что одна жена, что тридцать, а "грязные дни" у всех есть и у всех практически одновременно.
   Кстати я уже свободен, мой член покинут и обиженно сдулся - оставили его без сладкого, не дали салютовать в честь бога Эрота. Светик завалилась ко мне под мышку и пальчиками перебирает волосы на груди. Кристина лежит положив голову мне на живот и посматривает то на меня, то на подругу, то на меня, то на подругу. Опять что- то злоумышляет. Вообще, как я понял, в их дуете теперь она играет главную партию. Ну что ж, логично - ум победил смелость.
   - О чем ты думаешь? - Спрашивает Кристина.
   - Не о чем. Так, наблюдаю за вашим перемигиванием. Что- то злоумышляете против меня?
   - Угу. - Криска хитро щурится. - Злоумышляем. Не дело оставлять тебя без подарка.
   - В другой раз. - Отвечаю после минутного прислушивания к своим ощущениям. - Что- то притомился я и в сон уже клонит. Старенький, - заканчиваю с улыбкой, - куда мне с вами тягаться, да еще и с двумя сразу.
   - Пф, старикашка, - сонно хмыкает из под мыши Светланка.
   - Вот- вот, Светик тоже уже засыпает. Да и ты позевываешь.
   - М- дя, - соглашается Кристина снова зевая и уже не пытаясь это скрыть.
  
   Лейла.
   Как лежали возле бассейна так и отправились, нагишом через весь дом. Это я помню, а вот как вырубился - не помню. Проснулся почему- то с краю, хотя засыпал абсолютно точно посерединке: слева Кристинка, справа Света. А теперь с краю. Девчушки спят в обнимку, нос к носу, и моя левая рука, которой я не чувствую, скрывается под их телами. Правая сверху обнимает обеих. И абсолютно замечательный утренний стояк упирается в теплую попочку Светы. М- да, не плохо бы с утра напряжение сбросить, а то такой сон снился... Хотя, какой с утра - время уже часа два наверное, кушать хочется и сушнячок присутствует.
   Да. Сон. Что же мне снилось? Что- то очень приятное и порнографического содержания. Удивительно, после такой ночки еще и сон какой- то развратный до безобразия. Вспомнил! - Лелка мне снилась! Точно- точно - она проказница. Я тогда в восьмом классе учился, когда она к нам в школу пришла - новенькая. Татарка какая- то что ли, не знаю, не помню, но точно не русская. Рост - метр с кепкой, жопа необъятная, сиськи пудовые и страшная, как Баба Яга, а все равно все парни за ней бегали. Ебливая была до жути. А в таком возрасте хоть козу трахай лишь бы давала. А эта давала так давала! Причем ей самой это дело нравилось, готова была хоть на каждой перемене всех желающих обслуживать.
   Уж не знаю откуда она такая приехала, без комплексов, где такие водятся, но с её появлением ни одни посиделки без неё не обходились. Как только у кого родители свялат, так, чтоб гарантировано не приперлись, в самый неподходящий момент, сразу сбор: пиво, кино по видику и Лейла.
   Начиналось все вполне себе невинно, с Вовки, как сейчас помню. Когда Лелка только к нам в класс пришла, математичка, она же классный руководитель, в приказном порядке отправила его помочь новенькой, как первого по геометрии. Это Лейла её вежливо попросила, дескать новенькая, никого не знаю, а по программе вы дальше ушли. Вот она ему и приказала позаниматься с новенькой. Он после первого "занятия" такое в туалете рассказывал, что ему не верил никто. Дескать пришел к ней, раз уж приказали помочь, по- пионерски, а она встречает в коротком халатике и под ним ни- че- го. Ну кто в такое поверит. А уж когда рассказал как она у него отсасывала, а потом он её натурально трахал, по взрослому, вовсе треплом окрестили. Ух и разозлился он.
   На второе занятие пошли двое: он и Серега. А потом опять история в туалете на грани фантастики, как они её вдвоем обслуживали, один спереди, второй сзади. Но тут уж и самые скептически настроенные вынуждены были поверить, Серега парень авторитетный - двинет, мало не покажется. И решил наш коллектив - молчок, больше никому, чтоб больше никто кроме нашей семерки про это подарок не знал, кто проболтается - тому темная, замесим до полусмерти и в чмыри до скончания времен. И началась у нас жизнь веселая, секусально полноценная.
   А когда, через месяц, нас физрук чуть в туалете с ней не застукал, дополнили соглашение еще одним пунктом - в школе не трахаем, не дело таким ценным кадром рисковать, а выгонят её за разврат на два счета. С тех пор собирались редко, но основательно, вот одни из таких посиделок мне и приснились. У Ромки тогда сидели, он без отца рос, а мать его в командировку уехала, с ночовкой. Наготовила ему естественно словно на месяц едет, а не на один день. И мы, своих предупредив, к нему гурьбой завалились, типа кино смотреть. У Лелки ноги не сдвигались и рот не закрывался: в два часа дня начали, в начале девятого вечера закончили. Подмыли её и по домам разошлись.
   Да. "На смычка" это тогда называли, когда один спереди а другой сзади. Часа полтора над ней так по двое и трудились, пока все не прошли, а потом, как- то так одновременно, всем надоело, наскучило. Да и страшнючая все же она была нереально: морда круглая, как луна, щекастая, нос картошкой, маленькие поросячьи глазки и хлеборезка как у Гуинплена с толстыми, мясистыми губищами. Вот с её рта все и началось: сможет она сразу два члена сосать или не сможет? - Смогла. А три? - Три влезает, но сосать не может, да и пихать не удобно, все толкаются и друг другу мешают. Но смешно, весело и задор продолжить эксперименты появился.
   Кто- то вспомнил, что еще в попу трахаться можно. Лелка не против, только аккуратно, такого опыта у нее еще не было. Разыграли на спичках кому начинать: выпало мне, повезло, так сказать. Встала она на четыре опоры, я сзади пристроился, жопа как планета и хрен его знает, где там дырка, куда тыкать. Кинули подушку, она на неё голову положила и руками ягодицы раздвигает. Картинка жуткая: планета с черным провалом волосатой пиздищи и чуть выше маленькая розочка задницы натурально цвета говна. А её до этого семеро оттрахали, некоторые по два раза, сколько раз она при этом кончила - неизвестно, а кончала она всегда как из пулемета и обильно, соответственно к виду никогда не бритой разьъёбанной пиздищи еще и запах добавляется.
   Уж не знаю, национальная особенность это или как, но амбре такое - глаза слезятся. Вообще запах оргазма женщины довольно приятен, есть в нем своя изюминка, даже у негритянок, у Лелки же - жуть. С аналогичной вонью я потом только один раз сталкивался, на Кубе. Мы перепились тогда до посинения и каких- то местных блядей прицепили, вот у мне доставшейся тоже промежность духарила словно в ней мышь сдохла. Тогда, на Кубе, я её просто прогнал, не на помойке член нашел, как говорится, а тут прогнать нельзя, и отказаться - авторитет уронить. Хорошо хоть член стоит - спасибо молодости.
   Попробовал ей в зад сунуть - не лезет, хоть на презервативе смазка и присутствует, но презерватив отечественный, "изделие N2", и смазка на нем только для вида, толка от нее ноль. Хотел слюной смазать, да от волнения у меня во рту пересохло, а парни вокруг ржут, подбадривают. Выкрутился. Засунул ей в пиздищу два пальцы, а там склизи как на тухлой рыбине, кружкой черпать можно. Смазал ей очко основательно, заодно пальцем попробовал, как входит. Нормально входит. Парни ржут - не тем полез. Лелка, как я ей палец присунул, аж постанывать от нетерпения начала. Я еще пару раз пальцы в нее погружал и добытой слизью зад смазывал, не только снаружи, но и внутрь, на всю длину пальца, потом еще и запакованный в презик член помазал и только потом снова сунуть попробовал.
   Если бы не получилось, точно на третью попытку меня б не хватило. Ан- нет, вошел, причем легко так вошел, она заверещала, больно ей, больно. Подал назад, парни вокруг притихли, наблюдают. Вот так, помаленку- потихоньку, шаг вперед и три назад, а её первым и объездил. Ибо ибуди хуйдао муди - шаг за шагом достигаешь цели, как говорят китайцы. Когда она уже спокойно, без боли, весь член принимала, потрахал её пару минут, благополучно кончил и уступил место следующему. Все же девственная жопка не разбитная пиздища.
   Потом кто- то предложил вдвоем попробовать, чтоб один в "туда", а второй в жопу. Сказано - сделано, попробовали и понеслись эксперименты, даже по двое в письку её драли, тоже забавно кстати. Эх, молодость молодость. Член готов стоять целыми днями, лишь бы было к кому его благородное состояние употребить, а когда все есть, да еще и так затейливо разнообразно, то и подавно.
   А потом Лелка влюбилась, в Пашку. Пашка был не из нашего класса и совсем не из нашей компании. Тихоня, весь непропорциональный какой- то: длинный, вечно сутулящийся, жопа огромная и плечи узкие. Такому бы ботаником быть и очки носить, но он ботаником не был и очков не носил. Обычный троечник, на мордочку вроде ничего, не урод, но с навеки приклеившимся плаксивым выражением, такое впечатление, что сейчас заплачет. К тому же лох по жизни. Если где- то что- то случилась, можно не гадать на кого все шишки посыплются - на Пашу, даже если его рядом не было. Вот такой вот "Пушкин", который всегда в ответе за все. Пашка, кстати, тоже кучерявый был. Но он, если верить Лейле, был добрый. Она так и говорила: "Но он такой добрый".
   Трахаться она с ним не трахалась, так, гуляли за ручку, кажется даже не целовались. Трахалась она по прежнему со всей нашей кодлой предпочитая её полные собрания. Если её звали на посиделки вдвоем - могла и отказаться, трое - не факт, но скорее - да. А вот если четверо или вообще все - гарантировано явится, будет трахаться и всю дорогу рассказывать какой замечательный и трогательный её Паша. Забавно. Её во все три дупла шарашат, а она член изо рта на секунду отпустит и про Пашу пару слов, какой он трогательный и как её за ручку на вчерашнем вечернем моционе держал. Даже что- то в этом такое было. Не знаю как у остальных, а у меня, стоит ей про Пашу скулить начать, и только что обмякший член снова боевое положение принимал. Понимала ли она это? - Возможно. Я и говорю - такая ненасытная тварь была: мы, всемером, уже в отвале, а она опять задом крутит ища на кого пристроиться.
   Не знаю, что с ней дальше было, через год её родители снова переехали и она исчезла. Страдать не страдали. Вспоминать - да, вспоминали часто. Как соберемся у Ромки видик смотреть, так её обязательно и вспомним, вздрочнем дружно, не без этого, и тогда уже кино смотрим. Девчонки тогда уже у всех были, собственно они и при ней были, но одно дело девчонки, и совсем другое - портахаться. А Пашку жалко. Повесился он спустя два месяца как она уехала.
   Вот, Светка завозилась - просыпается. Целую её в ушко и сильнее обнимаю девушек прижимая к себе. Кристина тоже просыпается и приоткрыв один глаз смотрит на меня потом целует подругу в носик.
   - Проснулись, сладкие?
   - Что- то в меня очень аппетитно упирается. - Это Светка. Да - упирается. Мой аппарат пребывает в бодром утреннем настроение и очень не против забраться в какую- нибудь гостеприимную дырочку.
   - Надеюсь не он тебя разбудил? - С наигранно испуганным видом спрашиваю и снова целую её в ушко. Кристина елозит под одеялом и я чувствую как её ручка вцепляется в мое неспокойное хозяйство.
   - Ого, - констатирует она, - какое богатство пропадает. - и, о господи, вот неспокойная девчонка, начинает пристраивать мой агрегат к Светиной промежности. Ну и куда мне деваться? Куда мне, я вас спрашиваю, деваться? Я не вошел - нет, меня впихнули. Уж не знаю, что снилось этой маленькой проказнице по имени Света, но в её мокренькую пещерку я проник как к себе домой.
   Больше мне ничего сделать не дали. Кристина держала меня за зад прижимая к своей подруге, с которой самым самозабвенны образом целовалась, все остальное сделала Светка. Её движения. Нет - не движения. Ходьба - это движение. И почесывание - тоже движение, а её попочка танцевала на мне, её сладкая обнимала мой член, массировала его, то отпуская то проглатывая, прижимая и вновь отпуская, словно собираясь совсем удалиться.
   Как я успел выскочить сообразив, что без презерватива - не знаю, рефлекс. Но кончил быстро. Очень быстро. Если бы не вчерашний принятый девчонками на себя должок, чувствовал бы себя неуютно - что за скорострел за такой. Хотя, кто бы на моем месте не был скорострелом? Две молодые, красивые девушки целуются лежа у тебя под мышкой и одна из них такое безобразие вокруг твоего хозяйства вытворяет. Тут и без проникновения, от одного вида, с криком О- ГО- ГО! Салютовать можно пришпилив к потолку одеяло. Я одеяло никуда не пришпилил, но лужу под ним сделал основательную, досталось и Светке на спину и даже мне на грудь. Не хуже системы залпового огня - всем досталось, только Криска уцелела. Я отвалился на спину и, сам не заметив, начал теребить свой атрибут.
   - Может лучше я? - Надо мной склонилась хитрая мордочка Кристины.
   - Что, ты? - Тупанул я.
   - Ну ты так самозабвенно себя ласкаешь... - Это уже Света, выглядывая из под мышки подруги.
   - Не ласкаю, а довольно почесываюсь. - Отмазался я не прекращая своего интимного занятия. - Вообще вставать поря, кушать хочется да и природа зовет.
   - Кстати, где наша одежда? - Своевременно поинтересовалась Светка.
   - Где- то. - Глубокомысленно заметил я и сделал широкий жест свободной рукой. - Да не парься ты, так иди.
   Вообще- то я пошутил. Неказисто, но пошутил. Попытался пошутить. А она, не грамма не сомневаясь, выскользнула из под одеяла и ушла. Как есть, так и ушла.
   - Аккуратней надо с шутками. - Невольно вырвалось у меня когда девушка скрылась за дверью. Кристинка только засмеялась и навалившись на меня чмокнула в щеку. Дом у Петровича большой, но бестолковый - не все гостевые спальни с санузлами, вот и оккупированная нами из- за большой кровати и близости к бассейну без этого необходимого атрибута, плюс до ближайшего топать через весь коридор первого этажа.
   - Тебя это напрягает? - Поинтересовалась она отсмеявшись.
   - Нет, но мы в гостях.
   - И ты знаешь кого- нибудь из присутствующих, кого бы шокировала идущая по коридору обнаженная девушка?
   - Нет. - Вынужден был согласиться я и улыбнулся. - Вы классные. - Непроизвольно вырвалось у меня. Да! Черт подери. Жарьте меня на сковороде и сажайте на кол, но они классные. Пусть и глупенькие, но классные. Не знаю почему, но мне вдруг сильно захотелось сделать им что- то приятное. Например подарить что- нибудь на память. Что- то такое, чтоб всегда было при них и напоминало обо мне, о сегодняшней ночи. Они это видели, вспоминали и просто хотели мне позвонить. Просто так, сказать какую- нибудь глупость, но хотели. Именно хотели.
   - О чем задумался? - Прервала мои думки Кристина. - У тебя такой воздушный и мечтательный вид.
   - Ты знаешь легенду о Прометее?
   - Конечно. - Кивнула она. - Но свою печень клевать не дам даже тебе.
   - Печень Прометея это лишь малая часть легенды. - Я сладко потянулся и обнял её прижимая к себе. - Ворон клевал его тридцать тысяч лет, каждый день, и ночью его печень снова вырастала. Но пришел Геракл, убил ворона и уговорил Зевса помиловать Прометея, тот согласился, но повелел оковать ему палец железом и камнем. Так появились кольца.
   - То есть колечки которые мы носим, получается, мы носим в память о Прометее? - Быстро сообразила она.
   - Умница. - Я поцеловал Кристинку в носик. - Так и есть. Колечки мы носим в память Прометея и из благодарности ему за тот священный огонь который он стащил для людей.
   - К чему ты это? - Тут же поинтересовалась девушка и хитро прищурилась.
   - Да- да- да, - не стал отпираться я, - хочу сегодня, когда повезу вас домой, заскочить кое куда и отметить моих красавиц персональными безделушками. - Кристина ничего не ответила, она просто поцеловала меня и, выскочив из под одеяла, вышла из комнаты игриво подмигнув на пороге. Я вздохнул, улыбнулся сам себе и нехотя начал вставать.
  
   Алька.
   Все плохо и спать очень хочется. За последние две недели я похудел и осунулся, кто ж знал, что Серега, земля ему пухом, столько на себе тянет. Петрович сказал, что только по началу тяжко будет, пока со всем перезнакомишься, пока в их проблем и чаяния вникнешь, дальше проще. Вот и терплю, мотаясь по все России и ближнему зарубежью: встречаюсь, жму руки, улыбаюсь, киваю, слушаю и снова улыбаюсь и заверяю в своей компетенции, безграничности, обязательности, ответственности и понимании. Пока все довольны.
   А уж насмотрелся за эти две недели - жуть, вот выйду на пенсию, сяду второй том "Мертвых душ" писать, про современных помещиков. Такие персонажи попадались, Гоголь бы обрыдался от зависти. И парник с ананасами в Норильске видел, и бассейн с акулами в Екатеринбурге. В Архангельске шашлык из белого медведя ел, а в Тюмени глинтвейн из Chateau Petrus пил.
   Вообще я не понимаю, зачем все эти ужимки и прыжки? Гвоздь же сказал, а против него никто не пойдет. Тем не менее зачем- то соблюдается ритуал представления нового лица ключевым клиентам. Кстати, я теперь даже не знаю кто, формально обзываюсь "вице президентом по развитию", но и мои прежние обязанности никто не снимал. Равно как замены мне не искал и искать не собирается. Так что приходиться крутиться за двоих. Алгоритм совмещения, в принципе, уже сообразил, так что ерунда, втянемся. Но тяжко, пока очень тяжко.
   Ну да ладно, надо - значит надо. Тем более во всех этих метаниях еще одна польза неожиданно нарисовалась - Алинка ко мне привязалась, как собачонка. Она со мной катается, не то что очень нужна, но статусно - сопровождает красивая девушка. Плюс полезна бывает, например, не знаю с чего меня так срубило, но когда в номер поднимался, чувствую, плохо мне. Я в зеркало лифта себя увидел - ужаснулся, серо- зеленый, мешки под глазами, и чувствую пошатывает. Алинка тоже перепугалась, под мышку меня подхватила, до номера доволокла, давление померила. Был до этого казус после которого она с собой целую аптечку таскать стала. Так вот, давление померила - 160Х120 - трындец! Но у нее все с собой, таблетку Энапа мне скормила, уложила, мокрым полотенцем на голову обеспечила и дальше я сам не помню как вырубился.
   Утром просыпаюсь, а она в кресле спит, не ушла к себе, и судя по свежести холодного полотенца всю ночь за мной присматривала, полотенце меняла. Ох и расчувствовался я тогда, чуть глупостей не наделал. Да, еще одна новость: мы с Пашкой решили спор отменить. Была у меня минутка, заскочил к нему в коморку, Серегу помянули и решили что в свете изменившихся обстоятельств продолжать его вроде как мне уже не по статусу, да и времени не будет.
   Коллектив мое повышение нормально воспринял, как нечто само- собой разумеющееся. Равно и как исчезновение Сереги. Облажался по крупному - бывает. Свалил жену бросив - тоже бывает. А то, что его через мясорубку пропустили и собачкам скормили, лишь трое знают: я, Лариса, да Пашка как- то прознал. Хотя, чего удивляться, работа у него такая. Итого: Сереги нет, а тут я, с лучшими показателями и только что закрытыми двумя контрактами, причем такими контрактами, что банк на две строчки в рейтинге поднялся. То есть вариантов нет, все логично, достойно и заслуженно. "Зарплата стала больше и не сердце хорошо". Вот только времени теперь ни на что не хватает. Криветку свою уже две недели не видел, даже по телефону времени потрещать нет. Так, позвонят, привет- привет, пока- пока, мы скучаем, как у тебя - и все.
   Скучаю? - Да, что- то скучаю. Интересно с ними было, весело, азартно. За ту ночь так хорошо задором запасся, практически только на нем эти две бешеные недели и держусь. Когда от Петровича уехали, как и планировал завез их на ВДНХ, там как раз ювелирная выставка большая была, купил каждой по колечку с брюликами - довольные, аж визжали от восторга. 120 тысяч потратил, ну да фиг с ними - могу себе позволить. Главное отношения установились именно такие, как планировал - не папик с бездонным кошельком, а друг с возможностями. Квартиру не оплачиваю, машин не дарю, но помочь по жизни продвинуться могу.
   Кстати уже помог. Криска, как оказалась, на экономиста учится - старею, надо же так было с первой оценкой промахнуться, ой старею. Одна отрада - первым мнением ни с кем не делился, краснеть и извиняться не перед кем. Кроме себя, а себя я уже оправдал - пристроил её в наш банк помощником бухгалтера. Работа конечно не мечта, но все лучше чем у нее до этого была, зарплата чуть больше, да и перспективка есть. Мне тоже польза - свой, в доску свой человек, в бухгалтерии. Я ей так и объявил: ты мои глаза и уши в бухгалтерии, знакомством со мной не свети, работай как работается.
   Со Светкой хуже, попросил Пашку и ей что- нибудь присмотреть, но пока ничего лучше машинистки не было, так что ждем- с. В следующем месяце вроде как помощница event менеджера в декрет уходит - это место уже Светке обещано, должна справиться. Стукачок в том подразделении мне конечно не особо и нужен, с одной стороны. А с другой, event под PR- ом сидит, может чего полезного из этого и получится выцарапать.
   Хорошие девчонки, хоть и глупенькие еще, но это от молодости, а она, как известно, со временем проходит. Так что покаянно снимаю шляпу - ошибался, не дуры они, не дуры. Обычные злые лимитчицы готовые поступаться принципами ради места под солнцем - уважаю, пусть пока греются под крылышком старшего товарища, да и мне с ними хорошо. Секс опять же - очень зажигательный получился. Уверен не последний.
   Вставать пора. Я потянулся и попытался отнять у спящей рядом Алинки руку не разбудив её. Да, вот так как- то, с той памятной ночи, что неделю назад она провела в кресле присматривая за расклеившимся мной, мы спали вместе уже два раза. Нет, ничего не было, даже никто ни на кого не покушался. Я просто её отругал, так, беззлобно, но отругал и оставил в гостинице отсыпаться. А вечером, уже в другом городе - Астане, в другой гостинице, озвучил ей мнение, что спать надо в постели, нормально вытянувшись, чтоб отдохнуть и оставаться на следующий день моей помощницей, поддержкой и опорой, а не потрепанной куклой глядя на которую у любого сложится впечатление, что я таскаю её за собой лишь для вечернего затрахивания до полусмерти. Кажется поняла.
   А встречали в Астане о- го- го! Казахи вообще очень гостеприимный народ. Короче, как я не халтурил, как через одну, потом через две и даже три не пил, а нагрузился от души. Если бы не пропускал - вообще бы умер, а так ничего, только живот спазм скрутил. Все жирное, сытное, много, и не отказаться - обида для хозяина страшная. В гостиницу вернулись, Алинка меня Мезимом накормила - не помогает, еще и тошнить начало. Что делать - пришлось с угощением расставаться. Желудок прочистил и тут мне совсем плохо стало: забыл великую истину - если много выпил и объелся, терпи, не оставляй выпитое без закуски. А завтра еще с одним "баем" знакомство. Алинка мне снова горсть таблеток, в постель уложила, опять холодное полотенце на лоб и я снова вырубился. Последнее что помню - сидит она рядом, по щеке меня гладит, смотрит так ласково и тревожно, и о чем- то приятном думает - как есть заботливая женушка.
   Забавная она. Кстати, опять кстати, надо напоминалку себе где- нибудь записать, чтоб зарплату ей побольше положили, ну и командировочные, само- собой. Пусть порадует любимую увеличением денежного довольствия. Скучает по ней, кстати, это заметно.
   Да и я по своим что- то скучаю, как там моя Маринка у Петовича. Она хоть звонит регулярно, отчитывается, дескать в порядке все, никто не обижает. Ох тяжко, что- то последнее время я о ней непозволительно много думать начал. День не позвонит - уже что- то не то и рука сама к телефону тянется. Непорядок. С ней вообще, трудами Кости, Петровича и какого- то Лёхи, все просто замечательно получилось. Костя похороны организовал, я на них не был, но говорят что все было очень пристойно, соседкам проставились. Отпели в церкви, похоронили, все честь по чести. Петрович микроавтобус выделил, чтоб Марину вместе с креслом возить сподручней было. Алька кстати тоже о ней спрашивает. Скучает или из вежливости интересуется - не знаю, не понял еще, но приятно.
   Я в воскресенье вернулся, вечером, часов 9 уже было, Наташки нет, они её еще в субботу домой отправили, когда от Петровича человек приехал, чтоб молодежи под ногами не мешалась. Прокатились с ним в Отрадное, это они мне рассказали, там уже этот некто по имени Лёха ждет - "интересненький такой" - Маринина цитата. По квартире прошлись, пару коробок каких- то мелочей насобирали, а остальным этот Лёха распорядился. Шустро так распорядился, Марина вчера звонили, хвасталась: он ей карточку на её имя сделанную передал с восемьюдесятью тысячами: 40 - оплата за месяц и 40 залога. Сказала, что какой- то семье из подмосковья сдал.
   Так вот. С квартирой они разобрались, этому "интересненькому" какую- то бумагу подписали - то еще прикол: он на месте все сделал и распечатал - проф ё- моё, принтер с собой таскает портативный. Ключи ему отдали и поехали в Метрополис одеваться, выделенные 50 тысяч потратили под ноль. Но с умом потратили и без фанатизма: все четко, по делу и действительно нужное. Маринка довольная, аж светится. Только кормить меня начали, от Петровича тот же парень приехал на минивене, с приказом. Петрович рассудил, что нечего Марине в Москве без пригляда торчать. Завтра понедельник, всем на работу, у Натахи тоже своя жизнь и обязанности. Вот так, всей компанией, быстренько погрузив вещи мы снова к Петровичу в гости поехали.
   Пока добрались, пока разместились, Марина естественно в шоке и восторге диком, воистину - не было ни гроша, да вдруг... Нет, даже не алтын - мешок алтынов: дом огромный, с бассейном и зимним садом, прислуга... В сказку попала. Как есть в сказку. Она мне так и сказала.
   Разместили её, поужинали, Петрович нас всех заверил, что все будет в лучшем виде и за дверь - за дверь, всем спать пора, тем более ребенку, и так последние дни слишком насыщенные для её возраста выдались. И, на том же минивене, нас в Москву отправил. Едем, а я сижу и думаю, вот приеду сейчас домой, а там никого - скучно и спать совсем не хочется. А поехали, - говорю, - девушки, ко мне, составьте старику компанию за бутылочкой вина, а потом я вам такси до дома вызову. А поехали, - говорят, - отметим, так сказать, то, что у Марины все так замечательно образовалось. Хорошо посидели. Алька в понедельник на работу опоздала. Я, впрочем, тоже.
   Петрович, кстати, молодец, при Марине почти не матерился, и приглянулась она ему. Она вообще всем нравится, от нее словно эманации приятности исходят, всех к себе располагает. Вот и он с ней с первого вечера начал носиться как с писаной торбой: дочка- дочка, да дочка- дочка. Может как раз в этом и дело? Хоть он и кремень, а по дочерям своим беспутным наверняка скучает, только не показывает, и вот нашел отдушину. Марина на него даже жаловалась, дня три назад сюрприз он ей сделал, втихаря организовал комнату, ей для занятий, с каким- то гипернавороченным компьютером, я в этом ничего не понимаю, а она аж захлебывалась когда характеристиками сыпала. Видать и правда - что- то очень серьезное. И преподавателя какого- то для неё нанял, из её родного МИРЭА, тот тоже от её компьютерной комнаты в осадок выпал. Она об этом так забавно рассказывала. Черт, а я кажется её к Петровичу ревновать начинаю - вот забава!
   - Ой. - Голос Алинки. - Простите.
   - Да ладно тебе, выспалась? - С улыбкой адресую вопрос смущенно отпустившей мою руки и севшей на кровати девушке. Кивает еще больше смутившись.
   - Маша снилась? - Хитро прищурившись спрашиваю еще больше вгоняя её в краску. - Да ладно тебе, не смущайся, трудно было не догадаться, что тебе сниться, ты так нежно мою руку прижимала. Соскучилась?
   - Угу. - Грустно кивает девушка.
   - Сегодня одна встреча, потом в аэропорт, заскочим в Воронеж и ночью будем дома. Пятница и все выходные наши, гуляем и отдыхаем.
   - Разве сегодня уже четверг? - Удивляется она.
   - Представь себе. Всё, наше путешествие подходит к концу, с понедельника начинается нудная, размеренная работа в привычном офисе. А ты никак жалеешь, что все уже закончилось?
   - Нет, - она пожимает плечами, - только устала очень.
   - Но ведь интересно было?
   - Это да! - Алина встает с кровати. - Я к себе, переодеваться.
   - Спасибо. - Бросаю в след выходящей из номера девушке.
   - За что? - Оборачивается на пороге она.
   - Без тебя я бы этот двухнедельный марафон не выдержал, честное слово. - Я улыбаюсь ей, она улыбается в ответ и выходит.
   А хорошо, что мы спор аннулировали, жать было бы такую милую в отставку отправлять. Но, с другой стороны, хорошо, что спор был, без него я бы к ней изначально так не относился и, как знать, сложились бы у нас такие трогательные, дружеские отношения? - Вряд ли. Даже Маша, когда своей милой звонила, каждый раз про меня спрашивала и ей напутствовала, чтоб за мной присматривала и ухаживала. Это мне Алинка рассказал, когда я в Томске простыл и утром из кровати еле вылез, сутки потом на таблетках держался, а потом ничего, отпустило. А она мне втык устроила, дескать о ней не думаю, случить что со мной, ей Петрович бошку отвернуть не успеет - после Маши ничего не останется. Приятно. А вообще забавно, ведь имела же Алька возможность к себе в номер уходить, ан- нет, со мной спала. Когда первый раз в кресле закимарила - случайность. А потом, я же под сном в горизонтальном положении "топай к себе" имел в виду, а она вон как - забавно.
   Ладно. Встаем, встаем, встаем. Душ, завтрак, потом в наш местный филиал заехать, кнутом помахать, пряники раздать и оттуда в аэропорт. Обедать будем уже в Воронеже. А то не дело, Танька уже две лишние недели томится, как бы не соскочила, аванс я ей конечно заслал, тем не менее, черт его знает, что этой дуре может в её голову взбрести. Надо её быстренько окучивать и на финансовую иглу сажать. Да и Лариса мне не простит, если я после столь длительного отсутствия без давно обещанного подарка приеду. Надо, надо, надо. Обещал к Мозесу курочку - выполняю, с Ларисой надо, опять - надо, отношения поддерживать. Особенно в свете открывшейся мне новой должностью информации - зело крутой тетенькой Лариса Алексеевна оказалась. И надо с Танькой еще что- нибудь особенное сделать, явно такая же хреновина приедет, как и Мозес был. Да - надо, и именно что- нибудь особенное, не снова же в Декатлоне её в спортивное одевать, тем более - могу себе позволить.
   Я вообще теперь очень многое могу себе позволить, даже без бонусов. - Самодовольно подумал я нежась под душем. - Сейчас с делами разберусь и первым делом озабочусь сменой места жительства. Не хочу больше в квартире жить, домик хочу. Накатался по домикам за эти две недели, теперь тоже хочу. Раньше, впрочем, тоже не мало домиков всяких посетил, но как- то никогда не думал, что и у меня такой может быть, а теперь вот - может, и хочу, такой чтоб с камином и бассейном, пусть не большим, но бассейном. И банька обязательно. Марина баньку любит, не век же ей у Петровича жить - моя воспитанница.
   - Да, и зимний сад обязательно с щеглами. - Я вслух закончил мысль и оборачиваясь полотенцем пошел открывать - кто- то настойчиво стучал в номер.
   - Александр Евгеньевич, - заходя укоризненно покачала головой Алинка, - хуже девушки, честное слово. До встречи час, а вы еще не одеты и не завтракали.
   - Подождут, - отмахнулся я и подцепив одежду скрылся в ванной, - кто здесь начальство, в конце концов.
   - А как же "точность - вежливость королей"? - Послышался из- за двери вопрос. Я его проигнорировал рассуждая о том, что Алинка совсем ручная стала, да и я её избаловал. Вообще, по ранжиру, застав начальника в неглиже должна была извиниться и выйти. Ничего подобного - осталась, словно так и надо, еще и подгоняет. Ну да шут с ней. Во- первых это забавно, а во- вторых, хоть спор и был прекращен за смертью одной из сторон, но интерес у меня не пропал. Более того, обострился, по крайней мере сейчас. Ёлки- зеленые! Да и у кого бы он не обострился! У меня две недели секса не было! Обычного, банального секса, траха, ебли, чпокинга, да чего угодно - ничего не было, не то что какого- нибудь зажигательного приключения с веселыми действующими лицами. А тут нате вам: заходит такая вся припомаженная, в обтягивающей юбочке чуть выше колена и с декольте на грани бизнес приличий - ух! Если бы наша поездка еще на недельку затянулась - трахнул бы, точно трахнул, самым простым и банальным образом тупо трахнул. Отдалась бы - точно знаю, отдалась.
   Я посмотрел на себя в зеркало, сдвинул чуть в бок узел галстука и усмехнувшись своему мелкому коварству вышел из ванной.
   - Ну вот, я готов и, прошу обратить внимание, мы все еще не опаздываем.
   - Ага, - кивнула моя помощница подходя ко мне и поправляя галстук, - только вещи кое у кого еще не собраны.
   - Вот, ё... - Вынужден был признать её правоту я. К сбору вещей действительно еще не приступал.
   - Пойдем уже, Александр Евгеньевич. - Сказала она с укоризной отходя в сторону и давая мне увидеть лежащий на кровати собранный чемодан.
   - Что бы я без тебя делал. - Осталось только повинно вздохнуть мне и подхватив чемодан жестом пригласить её первой покинуть комнату. - Что б я без тебя делал.
  
   Рома.
   Ужасный перелет был, просто ужасный, все полтора часа трясло и болтало. Но наши летчики самые летчицкие летчики в мире. И долетели и сели. Население небольшого салона какого- то импортного самолетика аплодировало от души, даже я пару раз в ладоши хлопнул, что редкость. Вообще не понимаю этой глупой традиции. Ну довезли - сделали свою работу, и что? Если бы не довезли, смогли бы высказать все, что о них думают, или даже ногами попинать? Вот и я о том, долетели и хорошо.
   В небольшом, недавно отремонтированной аэропорту Воронежа нас, разбитых и бледных, встретил Рома, местный не сказать - авторитет, так, приблатненный. Я с ним познакомился в прошлом году. Вообще он никто и имя ему - никто, просто работает на человека у которого мы купили помещение под филиал. Сдружиться не сдружились, но как человек он оказался полезный и его контакт я на всякий пожарный сохранил. Не зря, как оказалось. Абориген знающий всех и вся, некоторые мелкие вопросы через него решать удобней и дешевле чем через прикормленного человека в местной администрации.
   Интересный персонаж, небольшой, коренастый, эдакий крепыш с фигурой профессионального борца, при этом вечно улыбающийся и болтливый до жути. Совсем молчать не умеет, причем болтать готов обо всем - рубаха- парень вываливающий на собеседника все, от его видения внешнеполитической ситуации до размера бюстгальтера жены. При этом легко, панибратски и не обращая внимания, интересны собеседнику его жизненные перипетии или нет. Грубоватый, но в пределах разумного, если делать скидку не его врожденную провинциальность.
   Нежно зеленую Алину я оставил отдыхать в бизнес зале аэропорта - незачем её с собой таскать, до рейса на Москву всего 4 часа, плюс разговор не для её ушек.
   - Куда сперва? - Спросил Ромка устраиваясь за рулем.
   - Давай к Таньке, сажаем её к нам, по дороге пообщаюсь. Потом, пока я в банке люлей развешиваю, ты ей мозг полощешь, а на обратной дороге закидываем её домой и в аэропорт.
   - Эх, москвачи, - усмехнулся он, - все у вас бегом, все бегом, а посидеть? А выпить? А поговорить?
   - Ты можешь рулить и говорить? - Грубо оборвал я.
   - Могу. - Беззлобно согласился он.
   - Вот и рассказывай, как Танька?
   - А что ей станется, - выруливая с парковки усмехнулся Ромка, - куда она денется, на мази все. Я тут, кстати, под эту тему тоже в приключении поучаствовал! - Без паузы похвастался он и посмотрел на меня с очень самодовольным видом. - Ух! Поучаствовал!
   Ну вот, началось. - Подумал я и на всякий случай сделал заинтересованное лицо. Останавливать приготовившегося вещать Романа все равно бесполезно, всякие "мне это не интересно" он просто не примет и не поймет, да еще и обидится может, а мне это не надо. Так что проще выслушать, тем более дремать с заинтересованным видом любой офисный клерк умеет на отлично, я - не исключение.
   - У меня офигенно красивая жена! - Обрадованный моей заинтересованностью немедленно начал он. - Ты её не видел, как нибудь познакомлю, но я тебе на пацана отвечаю, она реально офигенно красивая и сексуальная.
   - Ты счастливчик. - С улыбкой поощрил я его восторги.
   - А- то! Ножки, попа, грудь, все как надо да еще и симпатяшка такая, что все встречные мужики шеи гнут. Даже когда она со мной идет, пофиг, обязательно какой- нибудь кретин свернет себе шею.
   - Ну так это ж здорово. - Лениво сказал я не давая себе задремать под мерное покачивание машины.
   - Здорово, да. - Кивнул Рома не отрывая взгляда от дороги и еще прибавил скорость. - В молодости ревновал её жутко, готов был морды бить направо и налево.
   - А сейчас?
   - Сейчас- то? - Переспросил он. - Сейчас нет, успокоился. Не зеленый юнец, вон, седина уже появилась, да и понимание пришло, это ж круто! Ты понимаешь, круто!
   - Самолюбие чешет? - Спросил я. Не то, что рассказ мне был интересен, просто серьезно начал задрёмывать и решил вести беседу в целях поддержания толики сохранившегося после перелета тонуса и делового настроя.
   - Ага, чешет. - Признался он и довольно заулыбался. - Вот мы идем куда- нибудь вместе, а я спецом шарю, кто башкой вслед крутит, типа - слюни подбери и дрочи на память, это моя баба, я её имею.
   - А она?
   - Она- то? - Снова переспросил он. Еще одна его черта - через раз переспрашивает. - Она демонстративно игнорирует. Может меня бережет, чуйства, так сказать, а может за этих шеякрутов опасается. Я ж человек простой, вломить могу любому без качелей. Но не суть. - Рома резко, не утруждая себя включением поворотника перестроился в правый ряд и свернул в какую- то подворотню. - Хрен с ними, пусть таращатся, главное не подходят. Кишка у всех, сука, тонка. Моя жена, она не просто красивая, она шикарная! Понимаешь? - Я кивнул.
   - Вот- вот. - Продолжил он. - Её и папа с мамой не обидели, и я не подкачал, могу своей любимой дать практически все. Отдых, машины, шмотки, цацки с брюликами. А вкус у нее отличный, она всегда умудряется выглядеть, ну, не знаю, стильно? Да - стильно! Даже когда на ней просто джинсы и футболка, она такая, что и у меня слюни капают.
   - С такой женушкой и на лево смотреть не надо. - Усмехнулся я.
   - А- то! - Хмыкнул он. - Ну так, было пару раз за 10 лет. Одну в ресторанном сартире прижал, чисто из принципа, но до траха дело не дошло. Она и cиcьками терлась, и в рот брала, все без толку, так припух малость, задвинуть хватило и ладно. А второй раз в Тамбове. Тут и ехать- то до него всего ничего, но что- то я подбухал и решил на ночь остаться. Заселился в "Славянскую" и пошел в бар догоняться. Стою бухаю за стойкой, рядом садится соска, молоденькая такая, красивенькая. Заказывает Мартини с соком и на меня посматривает - оценивает, сучка. Попросила прикурить, дал. Трали- вали, пошел базар. Я такой весь серьезный, а она кокетничает со мной открыто, по- блядски. А я уже нагрузился и в думки впал, еще и с Ленкой, это жена, перед выездом поцапался. Вот сижу, щебет её слушаю и думаю: профессионалка - факт. Баксов 200 - не деньги, трахнуть её что- ли? Чего вечеру пропадать? И в моей голове уже мелькают кадры, как я трахаю её во все щели, смачно так трахаю, жестко. А она стонет громко, а я шлепаю её по заду и насаживаю в очко на всю длину. А потом кончаю и обязательно в рот.
   - Затейник! - Смеюсь я, неоднократно бывавший в похожих ситуациях и реально представляющий на что способны провинциальные шлюшки. Поверьте - не на многое. Я бы даже сказал, вообще ни на что: только ноги раздвигать умеют и рот открывать при этом внимательно следя, чтоб ты ей в него не кончил. Так сказать - невротик, род мужской, а слово типично женское.
   - Во- во! - Ободренно вещает Ромка продолжая вилять по каким- то козьим тропам. - И чтоб она обязательно высосала все до последней капли. Вот так. Мне все равно, хочет она или нет, приятно ей или нет, больно или нет. Не стыдно, не жалко - она никто. Я кончу, а назавтра имени ее не вспомню.
   - Это правильно. - Снова подбадриваю его начинав находить забавность в откровенном рассказе.
   - Приглашаю подняться ко мне. Улыбается в ответ, кивает. Поднимаемся в номер, она говорит, что стоит 200 баксов, а еще она может станцевать, но это плюс 50. Валяй, - говорю, - танцуй. Включаю музыкальный канал, усаживаюсь в кресло и тут эта прошмандовка конкретно так конфузится. И, как назло, Крис де Бург со своей "Lady in red", а это любимая песня моей благоверной.
   - И? - Начиная смеяться сподвиг к продолжению я.
   - Да, мля, ёкнуло конечно, но задавил, плесканул себе коньяка и сижу на соску пялюсь, а она решимости видать набралась, хули - обещала танец, танцуй! И начала медленно извиваться под музыку. Ну как есть полудохлый червяк на крючке, такой, что уже снимать и выкидывать пора - на него ни один долбаный ротан не позарится. Скинула блузку, лифчика нет, а cиcьки о- го- го!, размер третий- четвертый, стоят, соски красивые, еще детятьку не кормившие. Она жопой крутит, юбку расстегивает и на меня посматривает, а я коньяк посасываю и за ней наблюдаю. - Рома остановил машину около потрепанной временем и невзгодами деревянной двухэтажки.
   - Она тут живет? - Спросил я поморщившись от вида отвалившейся двери единственного подъезда и горы мусора полностью скрывающей мусорные баки буквально в трех шагах от неё.
   - Ага. - Кивнул Рома. - Местный гарлем, мля. Алкашня, нарики и прочие прелести барачного существования. - Он нагло и протяжно посигналил. - Ща выйдет. - Прокомментировал действие и вернулся к прерванному рассказу. - Так вот, расстегивает она юбку, скидывает её и что я вижу?! Твою мать! Хлопковые трусы с Микки Маусом на всю задницу! - Он заржал, я следом. - Нет, мля, ну ты понимаешь! Блять шпилька, черные чулки, красная помада, томный взгляд и мышь на жoпе!
   - Мда... - Вытирая кулаком слезы сквозь смех протянул я.
   - Так и я о чем! - Чуть проржавшись заключил Ромка. - Я начинаю ржать как лошадь, давлюсь коньяком, кашляю, млять рыгаю, сопли- слюни во все стороны, а эта дурища cиcьки свои руками прикрыла и смотрит на меня как гусь на радугу. Я проржался, сотку ей сунул и за дверь выставил. О! Вот и она. - Резко переключил Рома мое внимание на спешащую к нам от подъезда фигурку. Он открыл окно, махнул ей и не церемонясь гаркнул на весь двор: - На заднее залезай!
   - Здравствуйте. - Запахнувшаяся в потертый китайский пуховик фигурка пристроилась на заднем сиденье ромкиного Лексуса столь компактно и незаметно, что мне показалось будто таких туда еще не меньше десятка влезет.
   - Здравствуйте, Танечка, - я в полоборота повернулся к девушке, - вы меня помните? - Она кивнула и я продолжил. - Роман вам подробно объяснил, что от вас требуется? - Снова легкий кивок. - Замечательно. - Констатировал я доставая из кошелька и протягивая ей заранее приготовленную пятитысячную купюру. - Это не аванс, лишь подъемные, берёте их - подписываетесь, нет - мы уезжаем и больше с вами не увидимся.
   - Беру. - Чуть замявшись сказала она и аккуратно вытащила купюру из моей руки.
   - Замечательно. - Кивнул я. - Завтра в 11 утра вы садитесь на самолет и вылетаете в Москву, билет на ваше имя будет ждать в кассе аэропорта. Не опаздывайте пожалуйста. Дома вы будете ближе к восьми вечера в воскресенье, позаботьтесь с кем оставить ребенка на это время. Ваш гонорар - одна тысяча ЕВРО и, если все будет строго согласно достигнутым договоренностям, еще 500 премиальных. Это понятно? - Она снова чуть заметно кивнула. - Не слышу. - Жестко потребовал я четкого ответа.
   - Да! - Несколько истерично выпалила девушка и уставилась на меня ненавидящим взглядом.
   - Прекрасно. - Я с легким кивком принял её согласие проигнорировав тон. - Значит до завтра.
   - Гордая, мля. - Протянул Рома когда девушка скрылась в подъезде.
   - Дура. - Сухо заметил я открывая окно и закуривая. - Обыкновенная дура.
   - Ты поэтому поговорил с ней на месте, а не...
   - Да о чем с ней разговаривать, - перебил я его и стряхнул за окно пепел, - еще какие- то разговоры были бы лишними, закончу обработку уже в Москве.
   - То есть ты уверен, что все будет пучком? - Спросил Рома выруливая на какую- то большую дорогу непонятно откуда взявшуюся среди разбросанных вокруг неё трущоб.
   - Уверен. - Четко ответил я, выкинул недокуренную сигарету и закрыл окно.
   - А еще такие нужны? - Хохотнул Ромка. - У нас такого добра навалом.
   - Такие - нет. - Зевнул я. - А других пока не видел.
   - Так чего ж ты ищешь?
   - Я- то? - Переспросил я и поморщился. - Изюминки ищу, людей с изюминкой.
   - И вот эта задроченная мышь с изюминкой?! - Воскликнул Рома и захохотал. - Совсем вы в Москве с ума посходили.
   - Посходили. - Не стал спорить я и перевел тему разгвора. - Так чем история- то твоя закончилась?
   - А! Ну да! - Обрадовался вниманию он. - История. Был у жены день рождения, юбилей, можно сказать. Ну я извернулся, цветов ей корзину организовал, детей сбагрил, ну там с утра завтрак в постель, шампанское в обед, открытка сердечком в ванной и прочая байда которую они любят. Все по- взрослому.
   - Романтик. - Усмехнулся я.
   - Ду ну нах! Романтик. Могу просто, так чего не сделать, раз уж ей нравится.
   - Логично. - Согласился я.
   - На вечер столик в кабаке заказал, правильном, чтоб номально с друзьями посидеть, выпить, а они, бабы, поплясали. Я- то сам не танцую, но им надо. - Глубокомысленно изрек он и приоткрыв окно потянулся за сигаретами. - Тем более жена у меня любит танцевать, даже в школе ходила на какие- то бальные танцы. Завалили в кабак, сели красиво, закусь всякая, мы водки взяли, они коктейлей себе каких- то разноцветных набрали на половину стола. Сидим, красиво отдыхаем, мы с парнягами трем, девчонки наши тоже о чем- то своем шушукаются и танцевать время от времени ходят. Все ровно. И тут этот пендаль, на сцене вещает: а сейчас мол, будет конкурс танцев и все приглашаются. Ну там молодняк, который в кабаки ходит на потрахаться снимать вывалил, наши тоже пошли. Моя, естественно, краше всех: короткое платье, высокий каблук, волосы распустила - секс- бомба, а не баба. Ну и начали они отжигать. А мы с парнями сидим, за них радуемся. Куда мля! - Вдруг заорал Рома резко нажимая на тормоз. - Тебе ебло загнуть? Хуило!
   - Да оставь. - Я остановил собравшегося выходить из машины Романа положив ему руку на плечо. - Он и так обосрался.
   - Козляра. - Рыкнув больше для себя он объезжая выскочивший на перекресток жигуленок. - На чем я? Да. И был там один такой мачо, длинный, лет тридцати, рубаха растегнута, длинные волосы в хвост собраны, ну как есть педик, но отплясывал - будь здоров! Аж мы заценили. И вот он отплясывает, красиво, тоже видать занимался, или занимается, и моя рядом. Попляшут, наши прийдут, отдышатся, еще по бокалу своей разноцветной закинут и снова туда. А хмырь этот вокруг моей крутится и глаз с нее не спускает. Мне даже Вовчик предложил сходить объяснить ему, что где и почем, а я ему - на надо мол, вечер испортишь, пусть тешутся, все равно моя - только моя.
   - Это правильно. - Одобрил я заодно подбадривая зависшего на пару секунд Романа.
   - Вот и я так думаю: ну танцуют и танцуют. Я даже не полез когда она с ним что- то такое латинское танцевала и в конце ему на руки упала вся выгнувшись а он её за зад подхватил. Мне парняги говорят - валить будем, а я им - нет, это танец, просто танец. А сам смотрю на него, как он мою лапает и над ней наклоняется, ну вот- вот и поцелует, и думаю - поцелуешь и ту кончишься. Не поцеловал и вообще все красиво было, им даже аплодировали.
   - Ну вот, сам же говоришь, красиво все было. - Перебил я его. - И чем дело закончилось? - Я уже начинал узнавать места, мы почти приехали.
   - Чем- чем. - Буркнул Рома. - Танцевали, бухали, накирякались все от души, чуть не под утро домой стали собираться, а этот хрен всю дорогу за моей Ленкой ухлестывал. Она с ним чуть не все время танцевала. И вот, народ одевается, а я поссать пошел. Захожу к туалетам, из бабского деваха какая- то выходит, ну я сам не знаю как и зачем, глаз туда скосил, а в их сартире моя с этим длинным сосется. Он её к стене прижал, одной рукой сиськи мнет а второй под юбку забрался, и она, как последняя блядища, ему ширинку расстегнуть пытается и за член его держит. А уж сосутся, словно сожрать друг друга хотят. Меня в жар бросило, потом в холод, и чувствую у меня вся требуха внутри трясется. Залетел туда, как ему ввалил в ухо, он только об дальнюю стену остановился, она рот руками зажала и молчит стоит, сообразила, сучка, что и её прибить могу. Хрен этот на пол хрякнулся и не шевелится, ну я ему еще нагой пару раз добавил, для верности, её за шкирку и на выход. Своим ничего не сказал, в такси её засунул, привез домой. Она всю дорогу молчком.
   - И правильно. - Кивнул я перебивая его и давая понять что пора закругляться. Собственно мы уже приехали и теперь я сидел в припаркованной около банка машине ожидая когда же он наконец закончит.
   - Уж чего мне стоило не надавать ей по роже прямо в такси, не оборать ее тварью, cyкой, блядью, coской, потacкухой, шлюxoй, пpoшмaндовкой! Чего мне стоило сидеть в этом гребаном такси! - Ромка шумно выдохнул и взял себя в руки. - Приволок её домой, на кровать швырнул, она упала как кукла, в раскорячку, труселя видно и сиська одна торчит. А у меня и шок и член как бревно, не припомню, когда я еще так возбужден был. Схватил её за волосы, на ковер на колени бросил, достал - соси, сука, - говорю. Она подчинилась, в рот взяла, начала сосать, я ей - не так блядина! - за уши её взял и как засадил ей на весь ствол. Отшарашил в рот будь здоров, она аж проблевалась, а мне похрен, и когда блевала не вынимал, так, назад сдам и все. А у меня перед глазами картинка, как тот молокосос ей в трусы лезет. Кончил ей в рот быстро, хоть и пьяный был, и от души так кончил, а потом еще и нассал следом. Она что- то блеять начала захлебываясь, тут я не выдержал, как залепил ей пощечину, она на пол еблысь, и как- то так враскоряку, а я так и вижу, как бы он к ней прям в туалете пристроился и у меня опять хрен колом. Я её за платье раком поставил, трусы сорвал и как засадил ей сходу в жопу по самые яйца. Она орет - мне больно! Я ей заткнись сука, и по жопе, по жопе, а сам ебу на весь ход не останавливаясь. И опять быстро кончил. Потом отволок её в ванну, замочил прям в одежде, засадил 250 водяры и спать лег.
   - А она? - Ляпнул мой интерес.
   - Она? - Переспросил он и пожал плечами. - Да хрен его знает. Я к обеду только проснулся, она рядом спит, голая. Я повтыкал какое- то время, себя послушал - ничего нет, вообще ничего. Ни злости, ни ревности, вообще ничего, но так жалко её стало. Пошел на кухню завтрак готовить, слышу ворочается, вернулся в комнату, она на кровати села, глаза не открывает и говорит - чертовы коктейли, ничего помню. Отметила, блин. Как мы хоть вчера до дома добрались?
   - Серьезно. - Хмыкнул я.
   - Ага. - Кивнул Рома. - Ты понимаешь засада какая, это была лучшая ебля в моей жизни, а она ничего не помнит!
   - Вот и думай, хорошо это или плохо. - Засмеялся я и вышел из машины.
   - Ага! - Шлепнулось мне о спину радостное восклицание Ромки. Удивительный человек - подумал я, - больной на всю голову. Но хороший. И полезный.
  
   Татьяна.
   Перелет от Веронежа до Москвы был не лучше, снова всю дорого трясло и болтало. Даже попить не разносили, только нам, в бизнесе, шатающаяся стюардесса с виноватым видом положенное раздала и все. Во Внуково встретил Костя, отвез меня к Петровичу, куда же еще, высадил и повез домой Алину. Вообще я хотел заехать, поздороваться, чмокнуть Маринку и ехать домой, но хозяин меня не отпустил, да я и не особо сопротивлялся. Криветки моей не было, так что банька, нормальный ужин c припасенной специально для моего возвращения, так Петрович сказал, Chateau Lafit Rotschild 2009 года. Выпил, куда я денусь, хоть и считаю, что такое вино пить нельзя: в погреб, в коллекцию - да, а пить - нет, но у Петровича свои правила.
   Потом мы с Мариной уединились. Она, весь ужин нетерпеливо вертелась и наконец- то получила меня в свое полное распоряжение. Во- первых похвасталась компьютерной комнатой. Не знаю, не разбираюсь в этих железяках, но выгладит очень солидно. А вот потом, в её комнате, меня ждал сюрприз так сюрприз.... За две недели, что не виделись, Петрович нанял Мариночке массажиста, последний волшебник, как есть волшебник. Всего две недели и её ручка практически полностью восстановилась. Да и сама она похорошела: бассейн каждый день, солярий, правильное питание по часам, свежий воздух - курорт практически.
   Кроме того он свозил её в какую- то клинику и там уверенно заявили, что не все потеряно и ходить Мариночка вполне сможет, всего и делов - 100 тысяч ЕВРО и операция в Израиле. Действительно, какая мелочь - сотка ЕВРО, как раз её квартира в Отрадном, еще и останется. Короче, она уже все решила, но тут снова вмешался Петрович - просто взял и заплатил. Итого: через неделю Марина летит в Израиль.
   - Вот так- так... - Только и сумел сказать я.
   - Ты не ревнуешь? - Спросила она блеснув хитринкой в глазах и положила руку мне на коленку. Я сидел на диване в её комнате, она рядом в новеньком инвалидном кресле с электроприводом.
   - Нет, что ты, наоборот, я очень рад. - Наверное излишне быстро ответил я чем вызвал её довольную улыбку. - Действительно рад.
   - Но тебя что- то смущает?
   - Смущает. - Согласился я.
   - Ты не понимаешь почему Юрий Петрович так обо мне заботится? - Предположили она, взяла меня за руку и я сразу потерялся. Потерялся в себе: вот я, целое тело, но его нет. Есть левая рука которую держит теплая Маринина ладошка. Есть глаза, которые смотрят на союз двух рук, и есть тепло. Нет, не так - есть Тепло и это Тепло есть я. Тепло существующее вне времени и пространства.
   - Ты устал? - Выдергивает меня в реальность ласковой голос девушки. - Засыпаешь?
   - Нет, что- то я залип. - Встряхиваю головой сгоняя наваждение.
   - Ты не понимаешь почему Юрий Петрович так обо мне заботится? - Повторяет она вопрос и улыбается.
   - Это- то я как раз очень хорошо понимаю. - Сильно растягивая слова ответил я и задумался.
   - Да? - Удивилась она. - А я вот как раз наоборот, не понимаю.
   - Тут все просто, - не стал скрывать я, - у Петровича две дочери которых он иначе как прошмандовки не называет, а ты - его третья попытка.
   - И что с первыми двумя попытками не так? - Насторожилась Марина.
   - Не переживай, - улыбнулся я и пожал её руку, - там все просто и банально. Захочет, сам расскажет.
   - Тогда что тебе не нравится?
   - Ладно. Не важно. - Отмахнулся я. - У тебя все хорошо и будет еще лучше, уверен, а это главное. И вообще спать пора. - Прекратив непонятный разговор я быстро чмокнул её в щеку вышел.
   Она не остановила и не окликнула, а я пол ночи проворочался непроизвольно копаясь в своих чувствах и не понимая их. Вскочил в четыре утра, как дурак, хоть и планировал основательно выспаться. Лежу и понимаю, что сна ни в одном глазу, но к обеду, когда больше всего и понадобится трезвость и бодрость, развалюсь как старая калоша. Решил прогуляться в баньку, тем более у Петровича она никогда не остывает, не считая профилактических выключений.
   Встал, накинул халат, пошел. Добрался никого не встретив, что не удивительно, а в бассейне сидит Петрович и вискарь из горла садит. Причем странный виски - "Гуляку" Red Label, и откуда только эти помои взял?
   - А тебе чего не спится? - Приветствовал меня он абсолютно трезвым голосом.
   - Да что- то никак. - Брякнул я скрывая удивление. Скинул халат, стянул трусы и залез в воду.
   - На вот, тяпни. - Он протянул мне бутылку.
   - Нет, не могу. - Аккуратно отказался я. - Завтра, вернее уже сегодня, покататься надо.
   - И выспаться тоже надо. - Не отстал он. - А машину с молчаливым водилой я тебе дам. Да пей, пей, неужели ты думаешь, я не знаю какие у тебя дела завтра?
   Я только усмехнулся, принял все еще протягиваемую мне бутылку и основательно приложился.
   - Вот, совсем другое дело. - Одобрил он принимая её обратно. - За Марину переживаешь или путешествием перегрузился?
   - И то и другое. - Не стал отказываться я. - Но больше за Марину.
   - А что так? - Спросив он снова основательно отхлебнул дешевого пойла и протянул бутылку мне. Отказываться опять не стал.
   - Твою причину заниматься ей понимаю. - Я приложился к бутылке и оставил её себе. - Но операция в Израиле в неё не вписывается.
   - Алло мля! - Крикнул Петрович и я невольно вздрогнул. Он изобразил какой- то жест поднятой рукой и спустя мгновение около нас возник охранник открывающий еще одну бутылку того же пойла. Петрович принял её и охранник исчез так же незаметно как появился.
   - Думаешь ей ноги сделаю и уйдет? - Спросил он и приложился к бутылке враз опустошив её на треть. - Думаешь содержать инвалида понтовей чем его вылечить? Ты чо, сука мля думаешь, что я игрушку на хуй себе завел?!
   - А ты значит думаешь, что она для меня игрушка? - Спокойно ответил я, попробовал поднести ко рту бутылку, но моя рука тут же была перехвачена появившимся за спиной охранником. Петрович чуть кивнул и охранник исчез. Я спокойно хлебнул словно ничего не произошло.
   - Хорошо. - Удовлетворенно кивнул он. - Пошли попаримся.
   Проснулся я в начале второго дня. Прекрасно выспался и, что удивительно, голова ни грамма после вчерашней попойки не болела. Дикая баня с непереносимым паром, от которого реально уши в трубочку сворачивались тому причина, или организованная там же в бассейне закуска - не знаю, но факт остается фактом: выспался замечательно. Не вылезая из кровати посмотрел на часы и вскочил как ужаленный: самолет из Воронежа уже приземлился. Оделся и вылетел в коридор через минуту, тут же столкнулся с охранником который меня остановил и попросил пройти за ним. Пришли на кухню.
   - Ну вот, совсем другое дело. - За столом сидел и довольно улыбался Петрович, тоже без следа вчерашней попойки на лице. - Да не ссы ты, встретили уже твою Таньку, минут через 40 тут будут, как раз поза... Пообедать успеешь и с Мариной подосвиданькаться. Но завтра, к вечеру, жду. Ларка - хорошо, но и мне, да и еще кое кому, с тобой потереть надо.
   - А Марина где? - Ляпнул я, Петрович заулыбался.
   - Бздишь? А ты не бзди, папаша, на процедуры её повезли, вечером обратно будет. - Я улыбнулся, кивнул в ответ и сел кушать.
   Таньку доставили, как и обещал Петрович, ровно через 40 минут, в дом, да что там в дом, на территорию не пустили. Я вышел из ворот, сел в тонированный минивен с наглухо отделенной от водителя пассажирской частью и машина немедленно тронулась с места.
   - Добрый тень, Танечка. - Поздоровался я и улыбнулся закутанной в тот же пуховик девушке. - Как долетели?
   - Нет никакой необходимости в вежливых риторических вопросах. - Довольно резко ответила она даже не поворачиваясь ко мне.
   - Абсолютно с вами согласен, - не стал спорить я, - нам с вами предстоит совместное дело, поэтому считаю, что нормальные коммуникации не повредят.
   - Совместное? - Хмыкнула она густо скрасив скепсисом. Тем не менее ко мне повернулась.
   - А вы считали, что я заказчик? - Я изобразил удивление. - Был несколько более высокого мнения о ваших умственных способностях. - Она демонстративно отвернулась. - Грубо, - заметил я, - согласен с вами, это было грубо. Просто я хотел быть с вами откровенным и сразу расставить все точки над i.
   - Ладно. - Она снова повернулась ко мне и хмыкнула не скрывая сарказма. - Здравствуйте, коллега.
   - Коллега. - Я усмехнулся и кивнул. - Так уже лучше, но до "коллега" вам пока далеко.
   - Тогда как вас величать?
   - Александр. Саша. - Не обращая внимания на холод и цинизм вопроса ответил я. - Наедине так же подойдет - учитель. Сенсей, если угодно. Наставник - слишком вычурно и не очень подходит. - Добавил я перебивая совсем собравшуюся вставить очередной едкий комментарий девушку.
   - И чему меня будет учить мой учитель? - Не меняя тона спросила она. - Ноги раздвигать ума много не надо.
   - Не надо. - По прежнему спокойно согласился я. - Возить из Воронежа раздвигалок тоже не надо, своих хватает, со всего мира сами едут. И, кстати, возможно, что раздвигать не понадобится. - Быстро добавил я перебивая так и не успевшую открыть рот Таню.
   - Так что же вам надо? - Чуть удивленно спросила она. - Что во мне такого особенного?
   - Что особенного - не скажу, сам не знаю. - Отказался от ответственности я. - А надо не много, подчинение. Полное, абсолютное, беспрекословное подчинение.
   - А если мне это не понравится?
   - Когда все нравится, денег не платят. - Улыбнулся я. - По крайней мере нормальных денег не платят.
   Я замолчал, она задумалась. Машина дергано продвигалась в сторону центра, хоть и пятница, а пробок хватало. Я неприкрыто рассматривал сидящую напротив девушку и думал о том, что не очень- то и соврал, мы действительно коллеги. Только она блядь начинающая и вынужденная, а я старая, опытная и добровольная. Да и уровень на порядки выше. Собственно отсюда и уровень: добровольная блядь, изначально представляющая всю блядскую структуру общественных отношений, признающая её, встроившаяся и примнимающая без сопротивления, оперирует ею, к своей выгоде, более эффективно.
   - Куда мы едем? - Наконец спросила она устав любоваться на бескрайние московские пробки.
   - В SPA- салон. - Нейтрально ответил я. - Надеюсь Роман передал вам не брить лобок?
   - Я его никогда не брила. - Буркнула она, снова уставилась в окно, но быстро повернулась обратно. - А зачем?
   - Вас нужно привести в порядок. - Не стал скрывать я. - Маникюр, педикюр, массаж с маслами, да и прическу сделать. Как говорится - почему нет, если за чужой счет. - Она просто кивнула оставив без комментариев. - Потом по магазинам. - Небрежно бросил я очередную фразу давно рассчитанного разговора.
   - Тоже за счет заказчика? - Повернулась ко мне она.
   - Естественно. - Я пожал плечами. - Не в драном пуховике же вас представлять.
   - А...
   - Все приобретенное останется вашим. - Успокоил её я, но тут же немного огорчил. - Естественно если все будет в порядке и никаких претензий к вам не возникнет.
   - А если будут претензии? - Немедленно последовал вопрос.
   - Окажетесь на улице в пуховике, с обратным билетом и долгом в 47 тысяч рублей.
   - Почему это 47! - Откровенно возмутилась она.
   - Пять тысяч подъемных, плюс аванс, плюс стоимость перелета. - Спокойно расшифровал составляющие я и для закрепления эффекта добавил. - Если вам не предъявят стоимость проезда, услуг SPA- салона, одежды и, что разумеется будет самым неприятным, моральный ущерб. Ну и аванс, естественно, прийдется вернуть в двукратном размере. Минимум. - Добил чуть помолчав.
   - И сколько это может составить? - Тут же спросила она. - Я так, исключительно из интереса.
   - Не знаю. - Я равнодушно пожал плечами. - Думаю тысяч 200. Может 250. Все зависит от настроения.
   - То есть может быть и триста? - Снова спросила она голосом полным ехидства.
   - Может и триста. - Я чуть повысил голос давая понять, что вовсе не расположен шутить. - И они будут получены даже если на их получение прийдется истратить пятьсот.
   Таня пару раз открыла и закрыла рот, потом отвернулась к окну и замерла.
   - Танечка, - обратился к ней изменив рисунок разговора на мягкий и доверительный, - если вам удобней сравнивать себя с проституткой, пожалуйста, сравнивайте. Только прошу учесть один момент, обычно их не одевают, не водят по SPA- салонам и не выдают подъемные. Зато им приходится месяц отрабатывать бесплатно, за прописку, участвовать в так называемых субботниках, да и заработки у них много скромнее. Вам же повезло оказаться, умолчу в силу каких причин, сразу в высшей лиге, где уже и проститутками- то не называют.
   - И с чего мне такая честь? - Спросила она поворачиваясь ко мне. Уже без злобы и сарказма, но все еще холодно.
   - Вы не кукла, а интересная девушка оказавшаяся в сложной ситуации. Образованная, начитанная, немного запущенная, если уж честно, но в вас есть изюминка которой вы пока сами не понимаете.
   - Что вы знаете о ситуации... - Протянула она перебивая и в её взгляде промелькнула тоска.
   - Все. - Отрезал я не давая теме развиться. - Пока вас пригласили разово и вознаграждение лишь поможет вам временно решить финансовые затруднения, но, сотрудничая на постоянной основе, вы сможете полностью о них забыть. Даже переехать в Москву где, вы сами понимаете...
   - Понимаю. - Отрезала она.
   - Вот и замечательно. - Не стал развивать тему я.
   Машина тем временем остановилась около нужного дома, я проводил её в салон и отдав необходимые распоряжения оставил. Свободные два часа - как раз достаточно на визит в банк, потрепаться с Ларисой и заинтриговать её ожидающим вечером сюрпризом. Да и машину можно от банка отпустить, все таки это машина Петровича, а у меня и свой Костик есть. Хотя, если подумать - нет, так сегодня на петровическом минивене и докатаюсь, нечего лишний раз.
   - У себя? - Походя бросил я Ларискиной секретарше и не дожидаясь ответа постучал в двери её кабинета.
   - Войди! - Из- за двери крикнула она.
   - Как в деревне. - Прокомментировал я её крик заходя в кабинет. - На приём к председателю колхоза.
   - Ты первый начал. - Она поднялась мне на встречу. - Чего явился в свой законный выходной?
   - Фи, ты меня так встречаешь, словно не рада видеть. - Парировал я ответно целуя её в щеку.
   - Видеть я тебя всегда рада, но и поощрять за рвение не хочу, не в этот раз уж точно.
   - Это еще почему? - Сделал удивленное лицо я.
   - Кадры надо беречь. - Она села на диван и пригласила пристроиться рядом. - Сама через такой круг представления проходила.
   - Да уж. - Вздохнул я. - Забавная поездка.
   - Вот и я о чем. Ну говори, чего пришел, а не спишь где- нибудь?
   - Да я собственно на 5 минут. - Словно оправдываясь пожал плечами я. - Мне бы ключики от твоего домика.
   - Ба! Так наш пострел везде пострел?
   - Пострел- пострел. - Кивнул я.
   - То есть ждет меня сегодня сюрприз?
   - Сюрприз- сюрприз.
   - Не Мозес?
   - Фи. - Скривился я. - Мозес уже не сюрприз - во- первых, и не целочка - во- вторых. Кстати, у тебя никого на примете для него нет? А то как бы не застоялся наш жеребец.
   - Да есть пара вариантов, только как же без тебя с ним на контакт выйти? - Укоризненно спросила она.
   - Упс. Не подумал. - Повинился я и быстро отыскав в записной книжке телефон Антона записал на протянутый Ларисой листок летучки: "Антон Мозес, техпомощь".
   - Техпомощь? - Усмехнулась она. - Ну наверное так и есть.
   - Кстати, а ты что, позвонить мне не могла?, раз уж Мозес понадобился. - Поинтересовался я убирая телефон.
   - Могла, наверное, да что- то все никак, а потом забуду. - Лариса мило пожала плечами.
   - Ключи. - Я встал с дивана и протянул руку давая понять что спешу.
   - И во сколько мне сегодня быть дома? - Поинтересовалась она потдянув к себе сумочку и начав копаться в её недрах.
   - Не раньше восьми. - Чуть подумав для вида ответил я. - Шибче не успею.
   - К восьми так к восьми. - Согласилась она. - Из- за тебя последние две недели хоть вообще на работе ночуй. - Я не стал комментировать, просто обернулся в дверях, подмигнул и вышел.
   А Таньку пришлось ждать. Нет, обрабатывали её не выходя из рамок строго запланированных двух часов, просто как- то очень быстро мы обернулись и теперь я сидел в кресле лобби SPA- салона потягивал кофе (американа - бьэ) и вдумчиво курил предаваясь своим мыслям.
   Таньку я заприметил пару лет назад на банкете по случаю открытия нашего воронежского филиала. Она сразу меня удивила и привлекла внимание - молодая, годков двадцати пяти девчонка, с хрупкой фигуркой и взглядом старухи. Выглядела впрочем не лучше: кое как облагороженная прическа, джинсы и свитер чистые, но бросающейся в глаза даже не третьей свежести, бледное лицо и затертые дешевой тоналкой синяки под глазами. Она не столько интересовалась присутствующими лицами, сколько старалась незаметно приныкать в видавшую виды сумочку закуски. Некоторые, из местных, это видели, но лишь хмыкали и оставляли без комментариев. Ясность внес удачно оказавшийся рядом Ромка.
   - Танька- то? - По своему обыкновению переспросил он ни мало не таясь. - Журналистка, местная легенда.
   Я заинтересовался и в результате узнал следующее. Жила- была девушка по имени Таня, идеалистка и правдорубка. И был у нее кумир - журналист местечковой газетки, акула пера районного разлива. Такой же правдоруб и идеалист. Она работала в той же газетенке, да собственно и сейчас в ней работает на той же должности - редактором. И, несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте, таки выскочила замуж за своего кумира. А кумира не один раз предупреждали: не надо, не лезь. Но идеалисты они на то и идеалисты, чтоб лезть. В результате нашли её благоверного замерзшим в сугробе по причине крайнего злоупотребления алкоголем. И как она не кричала, что он у нее малопьющий, но против фактов не попрешь - никаких следов насильственных действий не найдено, зато есть пара свидетелей которые видели, как он в рюмочной пиво с водкой употреблял. Рассказывая это Ромка вид имел столь довольный, что никаких вопросов о личности так красиво писаку исполнившего не возникало. Действительно - красивая работа.
   И осталась она одна. Беременная. Врачи ей сразу сказали, что с плодом что- то не так и, извините милочка, но хоть это и первая беременность, но лучше аборт, так как это "не так" очень похоже на серьезные проблемы с его дальнейшей жизнеспособностью. Она отказалась, что ожидаемо: идеалистка - синоним "дура". А тут еще и память о безвременно покинувшем любимом - читай: "дура набитая". Так она и осталась в неполных 23 года матерью одиночкой с ребенком инвалидом на руках, копеечной зарплатой редактора местной газетенки, без перспектив, отца, но с больной матерью которой тоже ухода не меньше требуется. Ей предлагали плод, ребенком это назвать язык не поворачивается, в роддоме оставить. Уж когда родила, факт, как говориться, на лицо: урод, имбицил да еще и с почти отсутствующим иммунитетом. Хоть прямо сейчас в банку спиртуй и в кунсткамеру сдавай. Снова отказалась, читай: "дура набитая и не лечится".
   В итоге поставила на себе в 23 года жирный крест разрываясь между больной матерью и недоребенком от своего покойника. Сама по себе, кстати, начитанная, образованная, да и красивая, была, черт подери. Тем не менее вот так - осталась одна, что не мудрено. Кому она нужна, с таким- то багажем. На работу тоже естественно никому не нужна с ним же, не смотря на свой филфак с отличием. Вот и осталась трудить там, где практику проходила - в местной газетенке. Да и владелец оной газетенки не дурак и деньги считать умеет: как была у нее зарплата на практике 5 тысяч, так и когда в штат перешла не больше стала - 7, все равно никуда не денется. Увольнять её никто не увольняет - не комильфо, при таком- то прицепе, а уж что платим так мало - простите, газетка у нас районная, бюджет маленький, платить больше минимального возможности не имеем. Что- то не нравится? - вот вам Бог, а вот порог.
   В принципе, ухажеры у нее были, девчонка интересная, могла бы перекрутиться. Понятное дело замуж никто б не взял, но материальное положение вполне могла за их счет нормализовать. Но гордая, ноги раздвигать не хочет. Ну не хочет и не надо, других хватает. Тут поумрямилась, там носом поворотила и в результате отвадила всех, кто хоть какую- то копеечку спонсировать мог. Ну или еще как помочь. На ту же более высокооплачиваемую работу пристроить. Читай: "дура набитая в квадрате, не лечится, возможно заразна".
   Кстати это за мной. Я прервал свои воспоминания и посмотрел на подошедшую сотрудницу.
   - Мы закончили, вы просили сообщить.
   - Да, спасибо, - отозвался я, - проводите?
   - Идите за мной. - Она лукаво улыбнулась и покачивая аккуратной попкой пошла по коридору в сторону индивидуальных кабинетов.
   - Так- с. - Я с хозяйским видом ввалился в открытую девушкой дверь. - Оставьте нас. - Она послушно вышла прикрыв дверь.
   - Может вы дадите мне одеться? - Тихо, скрывая возмущение, приветствовала меня приподнявшись с массажного стола Танька.
   - Не дам. - Грубо ответил я. - Вставай.
   - Что значит вставай! - Начала было она, но я прервал нерожденную отповедь просто сорвав прикрывающую её зад простыню, потом схватил за руку и сдернул на пол заставляя встать.
   - Если говорят - вставай, ты встаешь. Это ясно? - Я уперся в нее самым жестким из отрепетированных взглядов. Она растерянно стояла прикрывая грудь и лобок. - Руки опусти. - Приказал я отходя на два шага назад.
   - Но... - попыталась возразить она.
   - Руки убрала. - Еще надавил голосом я. - Мы договаривались и свои обещания я выполняю. Претензии есть?
   Она не ответила, просто опустила руки давая рассмотреть себя всю. Малюсенькая грудь, правой можно сказать вообще нет, от левой малость осталось, даже что- то свисает пустым мешочком. Талия присутствует, причем не плохая, единственное что портит - торчашие кости таза, но зато идеально плоский животик, словно и не рожала вовсе. Ножки ничего, худоваты конечно, но зато идеально ровные, как и руки. И, что самое замечательное - иссиня черный куст между ног. Плотный такой куст идеально вьющихся волос, давно такого не видел. Да что там давно - никогда не видел, чтоб на лобке и такие восхитительно черные.
   - Слушай, а у тебя из Азии пращуров не было? - Спросил я обратив внимание на смугловатую кожу.
   - А что, есть претензии? - Копируя меня зло парировала Таня.
   - Нет, претензий нет, просто ты такая замечательно смугленькая. - Честно ответил я не обращая внимания на её тон.
   - А мы уже на "ты" перешли? - Не меняя тона задала она вопрос.
   - Перешли. - Кивнул я. - Только не мы, а я. - Металл в голос. - А теперь повернись. - Приказал я, она подчинилась.
   Сзади не хуже. Попка плотная, маленькая. Ровная спина с опять же торчащими костями лопаток, и вьющиеся волосы чуть ниже плеч. Волосы, как я и просил, покрасили в черный цвет - как знал, и подровняли. Кардинально менять прическу не стал чтоб не потерять имеющегося деревенского шарма.
   - Наклонись и раздвинь ягодицы. - Отдал следующий приказ я, она замешкалась. - Мне подойти и сделать это самому?
   Подействовало. Татьян нагнулась и едва раздвинула ягодицы. Напирать командуя - сильнее! - не стал.
   - Танечка, сладкая, я не тобой любуюсь, а работу проверяю, так что будь добра, чуть ниже и ягодицы раздвинь, а не возьмись за них. - Вежливо попросил я объяснив свои причины. Подействовало. Наверное подействовало, а может и просто разозлилась из- за унизительного требования - не важно, главное результат. - Анус обрили и почистили, как и просил. - Констатировал я увиденное. - Можешь одеваться, жду в машине. - Я развернулся и вышел краем глаза увидев опустившуюся на пол и закрывшую лицо руками девушку. Ничего, пусть проплачется - полезно.
  
   Танька.
   - Привет, а ты кто? - Послышался из коридора голос Ларисы.
   - Татьяна.
   Черт, не успели. - Подумал я на ходу застегивая рубашку. А все из- за этих рестораторов, заказывал же заранее, все равно пришлось ждать. В результате пока доехали, пока распорядился, что как и куда ставить, время подперло, самую малость не успел. Душ принял, но очень быстро и не качественно. Ну да ладно, только утром, можно сказать, у Петровича основательно накупался. Еще и с одеждой для Таньки провозились, на её сиськи, кхм - сиськи, ничего не найти, как собственно и сами сиськи. Купил ей в Intimisini белые слипы2, а бюстгальтер подобрать не смог, уже почти отчаялся, но вспомнил о белом передничке который у Ларки на кухне висит уже год и, кажется, так его никто и не надевал. Прикинул - интересно должно получиться. Действительно интересно получилось, в стиле классического немецкого порно: голенькая служанка в передничке и чепчике. Свечей не зажигал, наоборот, зажег весь свет какой был.
   - Прости, из- за этих пробок самую минутку не успел. - На бегу оправдываясь выскочил я и подхватил сбрасываемое Ларисой пальто.
   - Вот эта мышка и есть твой сюрприз? - Лариса столкнула с ног туфли и прошла мимо не удостоив ни меня, ни замеревшую рядом Таню даже взгляда.
   - Обижаете, моя королева. - Включился в игру я. - Как вы могли такое подумать! Я конечно недостойный прах у ваших ног не смеющий даже мыслить о праве целовать следы, но...
   - Ну хватит, - засмеялась Лариса, - пойдем, мышка по имени Таня, поможешь мне сполоснуться, а ты, - она остановилась и c деланным величием повернулась ко мне, - недостойный, пока притуши свет и зажги свечи. Я конечно понимаю, контраст и все такое, но мне хочется живого огня.
   - Как скажет моя королева. - Я согнулся в поклоне краем глаза заметив недоумение во взгляде Таньки.
   Желание свечей и прочего "живого огня" я прогнозировал и приготовился заранее, так что мне оставалось только пройтись с зажигалкой, выключить свет и, естественно, чуть не забыл - честно, зажечь камин. Потом на цыпочках прошмыгнул к комнате Ларисы, заглянул в замочную скважину - хвала Богам за её двери в ретро стиле - так и знал, что и она мне сюрприз готовит, вернулся вниз, открыл шампанское. Тут опять осечка - Moet Shandon, Cristal не было, и подобрать музыку.
   - Блин. - Прокомментировал Лариса встречающий её "Полет валькирии" Вагнера. - Ты знал.
   - Догадывался. - Наигранно потупился я протягивая бокал.
   На ней черный кожаный боди и высокие сапоги с неимоверной стальной шпилькой, стальные браслеты на руках и черный ошейник с шипами. Пошлое садо- мазо. Что это с ней? Совсем кукушка покинула или по Мозесу скучает? И первое и второе из разряда - невероятно. Невероятно и непонятно абсолютно, что пугает. Таньку тоже такое обмундирование насторожило, мнется сзади.
   - К столу. - Отхожу чуть в сторону делая приглашающий жест.
   - Надеюсь не сам готовил? - Как всегда уточняет она.
   - Естественно, - киваю в ответ, - ресторан ограбил.
   Сидим за столом, кушаем перебрасываясь ничего не значащими фразами в основном связанными с работой. Ресторан - говно, он во всем виноват. Конечно возможно что все из- за подогретости, тем не менее, ужин - говно, соответственно виноват я. Хоть с салатами проблем нет и приготовленная сырная тарелка не подвела - голодными не останемся.
   - Надеюсь это, - Лариса делает широкий жест обозначая весь стол, - последняя оплошность?
   - Надеюсь. - Отвечаю с виноватым видом, вытаскиваю из под стола сундучок и кивком приказываю весь ужин стоявшей около стола Таньке передать его Ларисе.
   - Уже интересно, - она копается в сундучке, - что это? Как думаешь? - Вопрос адресов не мне, молчу.
   - Не знаю. - Пожимает плечами Танька. - На слуховой аппарат похоже.
   - Похоже. - Рассматривая розовый LELO кивает она. - Иди сюда. - Таня не смело, но все же подходит. Лариса отодвигает в сторону фартук и, - Какая прелесть, слипы! - Она подцеплаяет их пальцем и сдергивает. - Еще прелесть. - Задумчиво констатирует она увидев девственный танькин bush. - Вот что, мышка, кстати, как тебя там?
   - Татьяна. - Тихо говорит она.
   - Я и говорю, Ирма, - соглашается Лариса, - пиздуй на верх, и одень нормальные трусы, видела где я свои брала?, найдешь что- нибудь, только белое. - Таньку как ветром сдувает.
   - Я облажался? - Спрашиваю когда та исчезает.
   - Почему? - Удивляется Лариса. - Все прекрасно, если не считать этого кошмарного мяса.
   Удовлетворенно киваю - удивительная женщина, столь четко прочитать Таньку и мою игру, подстроиться и продолжить ломку по заведомо беспроигрышному сценарию который я так и не смог нащупать. Сейчас вижу, показали, но как смешно на фоне работы мастера смотрятся все мои полугодовые потуги. Еще раз убеждаюсь, Ларка - уникальный человек. Пока восторгался вернулась Танька. Или уже Ирма? Нет, пока Танька.
   - Покажи. - Командует Лариса и она послушно приподнимает передник: на ней скромные белые трусики с плотным передом едва украшенные по краям кружевами.
   - Очень хорошо. - Одобряет Лариса. - Иди сюда. - Татьяна не смело приближается. - Не бойся, больно не сделаю. - Глядя на нее сообщает Лариса и облизывает LELO. - Ногу на стол поставь.
   - Что?
   - Ногу говорю на стол поставь, дура, тетя Лариса больно не сделает. Если будешь слушаться. - Уточняет она отодвигая в сторону трусики на Таньке и запихивая прибор ей во влагалище. - Считай, что это такой оригинальный тампон. - Закончив пристраивать LELO сообщает она возвращая трусики на место и тем самым фиксируя его. - Теперь сядь и руки на стол. - Татьяна послушно садится.
   - Налей ей. - Это уже мне. Встаю и выполняю.
   - Бери бокал. - Приказывает Таньке Лариса разматывая оказавшийся длинной цепочкой браслет. - Прольешь или опустишь руки, прибью. - Обещает она доставая из коробки пульт от LELO. - Лови, Ирмочка. - Лариса ухмыляется нажимая какую- то кнопку пульта. Татьяна вздрагивает, но шампанское не проливает. - Молодец. - Комментирует Лариса. - Наслаждайся.
   - Кстати, а почему Ирма? - Беру инициативу я не обращая внимания на враз раскрасневшуюся Таньку.
   - А собака у меня в детстве была, - Лариса продолжает играться с пультом и не поворачивается ко мне. - Ирмой звала. Да ты отпей, хорошее шампанское, - обращается к начавшей дрожать Таньке Лариса, - проще не пролить будет.
   Татьяна поспешно отпивает чуть- чуть потом залпом выпивает все.
   - Молодец, сообразила. - Усмехаюсь я и иду к бару.
   - Хулиган! - Смеётся Лариса увидев добытую мной бутылку водки.
   - Северное сияние, - я наливаю до краев в танькин бокал водки и шампанского, - а то как- то просто получается.
   Она отхлебывает из переполненного бокала и закашливается.
   - Да ты закусывай, - смеётся Лариса, кушать тебе никто не запрещал.
   Татьяна свободной рукой хватает канапе и поспешно пихает его в рот.
   - Прольешь! - Кричу я. - Танька глотает из бокала.
   - Закусывай! - Веселится Лариса и снова что- то жмет на пульте от чего Танька изгибается дугой, роняет бокал и вываивает изо рта недожеванное канапе. - Не смогла! - Комментирует Лариса опять колдуя с пультом.
   - Да уж. - Вздыхаю я гладя на упавшую на пол и прижимающую к промежности руки девушку.
   - Сколько же у неё мужика не было? - Как бы невзначай интересуется Лариса тоже заглядывая под стол.
   - Не знаю, - пожимаю плечами я, - года три наверное.
   - Серьезно. - Заключает она и опять что- то нажимает на пульте, видимо выключает. Танька перестает трястись, и просто тихо стонет не убирая руки от промежности.
   - Ты так виртуозно с ним обращаешься, - я киваю на пульт LELO, - есть такой?
   - Два. - Спокойно сообщает Лариса.
   - То есть не удивил. - Вздыхаю я.
   - Не удивил, - соглашается она, - но этот лучше, оставлю. А вот не трогай, не трогай! - Тут же кидает приказ завозившейся Таньке она. - Не ты ставила, не тебе вынимать.
   Девушка послушно убирает руки, поднимается с пола и встает около стола идеально повторяя позу служанки какой- нибудь венценосной особы.
   - Не хочешь поиграться? - Лариса толкает ко мне пульт, тот скользит по столу и останавливается четко по середине. - Эй ты, отдай это ему. - Немедленно приказывает Таньке. - Сама что ли догадаться не можешь.
   - Пусть отдохнет. - Приняв пульт из дрожащих пальчиков сильно раскрасневшейся девушки кладу его рядом.
   - Ну как хочешь, - Лариса встает из- за стола, - скучно. Может поплаваем?
   - Можно и поплавать. - Соглашаюсь я так же поднимаясь.
   - Помоги мне раздеться. - Велит Лариса и Татьяна поспешно подскочив к ней начинает расстегивать многочисленные крючечки её садо- мазо костюме.
   Вот тут у меня и возникает желание пошалить. Незаметно беру пульт и. делая вид что нагнулся развязать шнурки, внимательно его изучаю коря себя за несообразительность - инструкцию не посмотрел, а прибор оказался несколько сложнее, чем предполагал ранее. Целых 7 кнопок, из которых интуитивно опознается только одна - "on/off" и колесико на торце. Колесико видимо для регулировки интенсивности, а вот кнопки - фиг его знает, возможно программы. Для начала включим. Включаю и сразу выключаю - взвизгнув на невероятно вызокой ноте Танька валится на пол. - Упс. - Невольно вырывается у меня. Однако Лариса довольна: она плюхнулась на стул и хохочет своим невозможно заразительным смехом.
   - Иди сюда, экспериментатор! Покажу, что к чему. - Отсмеявшись завет к себе и пинает ногой все еще сидящую на полу Таньку. - А ты вставай.
   Я подхожу к Ларисе и с покаянным видом отдаю ей пульт.
   - Смотри, вот этот рад кнопок - внешняя часть прибора, - демонстрирует она, - тут только две функции: удар и вибрация. Эти - внутренняя, тут побольше: удар, вибрация и изменение объема. Последняя нажатая, её интенсивность, регулируется колесиком. А вот эта кнопка - произвольный выбор, прибор сам решает, что ему творить плюс реагирует на движение, всякие взмахи и повороты воспринимая для изменения интенсивности и вида работы.
   - Понятно, - я киваю с видом прилежного ученика, - только изменение объема, это как?
   - Как- как. Надувается он внутри. Вот смотри. - Лариса жмет на кнопку, начинает крутить колесико и комментирует. - Сейчас прибор не трясется, только надувается, надувается, надувается...
   - Больно! - Прерывает её крик схватившейся за промежность Таньки.
   - Ой! - Невинно удивляется Лариса. - А что это у нас писечька такая маленькая? - Тем не менее обратный ход дает. - Ты же вроде рожала, милочка.
   - Д- да. - Заикаясь отвечает она все еще прижимая руки к лобку.
   - Злая тетка тебе больно сделала? - Участливо интересуется Лариса. - Иди ко мне, пожалею маленькую девочку. - Она притягивает к себе девушку, насильно сажает на колени и опустив её голову себе на грудь начинает гладить приговаривая глупое "чи- чи- чи" от которого мне немедленно вспоминается Марина. - Ну его, - между тем продолжает успокаивать девчушку Лариса, - злого дядьку, хватает все подряд, тычет куда не знает, пойдем лучше со мной, я тебя в баньке попарю. - Она встает нежно опуская Татьяну на пол и приобняв её выходит.
   - Вот это я не понял. - Сам себе вслух сообщаю я. - Все ушли, меня не звали. Ну да ладно.
   Предварительно наголо раздевшись пристраиваюсь с бокалом вина напротив камина, меняю поднадоевшего Вагнера на Генделя и, протестуя творящейся несправедливости включаю "Вода" из "Музыки стихий". Не громко, исключительно для демонстрации свой обиженности, но чтоб не мешала слушать происходящее за дверью ведущей в баннобассейную часть. А происходит там что- то совсем непонятное - тишина. Ни смеха, ни стонов, ни команд, ни плача. Даже разговоров не слышно - полная, абсолютная тишина. Даже плеска воды нет. Объяснение у этого феномена только одно - в сауне сидят.
   Естественно все не просто так - очередной момент тонкой обработки в которой мне с Ларисой не тягаться. Одно время даже думал, что и я, такой как есть, такое же творение её рук и интеллекта. Потом отбросил эту мысль. Во- первых не хомячок, а во- вторых по времени не сходится. Все таки я сделал себя сам и приблизился к её уровню своими силами. Разумеется, учиться у нее не перестаю ни на секунду, она - гуру, мастер, но до права быть учеником, да и вообще понимать, что она делает, дорос сам. И успехи, кстати, имею. Взять ту же Криветку - моя заслуга, целиком и полностью.
   - Кстати, что- то долго они в саунке пребывают, - вслух говорю я не опасаясь быть услышанным, - уж извините, дамы, но ебаться хочется. Прошу пардону, две недели воздержания не способствуют витиеватости.
   Решительно встаю, но не ломлюсь как взбесившийся бегемот, и даже не стучусь к ним подобно обделенному юноше на студенческой вечеринке - встаю и стараясь не произвести ни звука иду в "релаксационный комплекс" где так же, без единого всплеска и не выпуская могущий цокнуть по кафельному полу бокал, погружаюсь в бассейн поближе к двери сауны. Кстати слышно.
   - Они бегают от воспоминаний, тех первых встреч, - это голос Ларисы, - первых взглядов, поцелуев. Он тебе нравится, и даже очень, ты мечтаешь о нем, представляешь его в своей постели, как он обнимает тебя, прижимается, и во сне кладет ногу тебе на коленки пробуждая и создавая неудобство. Но ты не отталкиваешь, наоборот, обнимаешь лежащую на груди руку и гладишь её вслушиваясь в его спокойное дыхание.
   "Бы, да Ларка- то у нас - поэтесса" - Думаю я продолжая вслушиваться в её гипнотизирующий голос.
   - И ты продумываешь каждый свой шаг, действие, чтобы не ошибиться, сразить его наповал. Ты хочешь заставить его сходить с ума, мечтать о тебе, хотеть.
   Лариса замолкает видимо перебитая Танькой, а та говорит очень тихо и мне совсем ничего не слышно.
   - Это тебе только кажется, девочка, лишь твои догадки. - Снова прекрасно слышимый голос Лариса. И дышит она как- то странно, массаж ей что ли делает? - Вы переглядываетесь, слегка улыбаясь друг другу, глаза горят, в них задорно резвятся маленькие искорки.
   Снова тишина, потом смех Ларисы к которому присоединяется какое- то непонятное хихиканье. Это Танька что ли так смеётся?
   - Ты выглядишь потрясающе, - снова голос Ларисы, причем чуть более громкий чем раньше, - всё это только для него, но и для себя! Ты тащишься сама от себя и тебе нравится нравиться.
   - Но нужен только он. - Ну вот, и Танькин голос расслышал. Интересно, о чем они так интересно рассуждают. Эх, надо было не растележиваться перед камином, а сразу сюда топать. Да и дальнейшее не слышно, а говорит Танька о чем- то долго. Я уже даже подмерзать начинаю.
   - И вот вы, казалось бы совсем случайно, допоздна задержались вдвоем, - снова Лариса, - он обязательно проводит тебя домой, он же джентльмен, настоящий мужчина. Провожает и вы тянете время в дверях твоей квартиры и бабочки порхают у тебя в животе, мелкая дрожь по всему телу, ноги становятся ватными, и влага, влага...
   Мне показалось, или Танька постанывает? Так- так- так, массаж - да, причем не просто массаж, а с элементами, так сказать.
   - Не надо. - Сиплый голос Таньки.
   - Не "не надо", а "мне пора", говоришь ты. - Снова Лариса. - А он отвечает: "Да, поздно уже". А ты ему: "Тогда спокойной ночи". "И тебе приятных снов" - говорит он.
   - Не- ет. - Ого! Это был выдох Таньки. Причем выдох так выдох, сидел бы у камина и то бы услышал.
   - Да... - Перебивает Лариса. Черт подери, а я возбуждаюсь. - Да- а. Ты медленно разворачиваешься, уйти, но лишь делаешь вид - уйти, а он ловит тебя за руку, поворачивает и нежно целует в губы, едва касаясь, словно ветерок играющий на осенней листве и ток, ток проходит через всё тело, мгновенно, молния - ты отвечаешь, не стараясь, истово, забыв все, очистив все ячейки памяти чтоб было куда сохранить этот момент и потом, завтра, в четверг и дальше, больше прокручивать, повторять его много тысяч раз. - Ух! Ларка, поэтесса, как есть поэтесса.
   - О нет! - Выкрик Татьяны.
   - О да! - Следом, догоняя кричит и смеётся Лариса. Ну понятно, что там происходит. - Тихо, тихо! - Сквозь смех требует она. - Расслабься, я еще не закончила. - И ты крутишь их в памяти пока другой не подарит еще более ярких ощущений и ты выкинешь старые освобождая место, но как же огромны, красочны, нежны и вместе с тем страстны именно первые встречи, свидания, поцелуи, первая нежность, и ты всегда будешь думать о первых, даже когда их будет уже не два, не три и даже не тысяча.
   - Но как... - Голос Таньки, дальше не слышно, говорит долго. Наконец смех Ларисы и её голос.
   - Да какая разница! До тех пор, пока эти губы не коснуться твоего тела, так же нежно, затем страстно, и другой будет покрывать всё твоё тело своими обжигающими поцелуями, ты будешь тонуть в его крепких объятиях забывая все и мечтая лишь о том, чтоб его член скорее попал в плен к твоей киске. Ощутить, ощутить каждый его вздох, стон, движение, стук сердца, малейшее колыхание его тела, слиться воедино и впитать все его горячее семя в себя без остатка - запомнить и повторять раз за разом, восстанавливая в памяти в мельчайших подробностях вкус его плоти, аромат тела, как твои ноготки впивались в его упругие ягодицы и слова, слова от которых кружилась голова. И всё это обязательно повторится, но только уже с кем- то другим.
   Снова тишина чуть разбавленна бормотанием Таньки, потом открытый, задорный смех Ларисы.
   - Тебе понравилось? - Её голос явно громче чем надо, чуть слышимое "да" от Таньки. - Я не тебе. Я у тебя спрашиваю. - Снова повышает голос Лариса. - Ты думаешь я не догадываюсь, что ты подслушивал? Старый извращенец.
   - И вовсе я не подслушивал! - Выкрикиваю в ответ. - Лежу себе в бассейне, потягиваю вино и скучаю!
   - Скучает он! - Из распахнувшейся двери сауны высовывается Лариса. - А скучун- то как торчит, - усмехается она, - от вина так взбодрился? Ну- ка, давай, тащи его сюда!
   И как можно не подчиниться такому приказу, естественно подчинился. Продолжая играть недовольного жизнью и обиженного подростка выбрался из бассейна и неспеша подошел к двери с все ещё выглядывающей из нее Ларисой.
   - Вино оставь. - Усмехнулась она и стоило мне поставить бокал на пол, схватила меня за весело торчащее достоинство и затащила внутрь.
   На верхней полке сауны, излишне по- хозяйски, на спине, лежала обнаженная Танька. Вещи обеих гражданок кое как были свалены на полу, в углу, и венчались небрежно брошенным на них сверху LELO вместе с пультом.
   - Вы не скучали. - Заметил я.
   - Не скучали. - Согласилась Лариса и, - Кыш!, - прогнала с верхней полки Таньку. Та послушно ссыпалась вниз и замерла около двери. - Ложись давай. - Подтолкнула она меня к полке. - Твоя очередь.
   Я послушно лег и принялся беззастенчиво рассматривать их компанию. Контрастная компания: сильная, уверенная в себе Лариса с гордо торчащими сосками на идеальной груди, тысяч пять ЕВРО каждая, нагло демонстрирует себя уперев одну руку в бок и чуть отставив в сторону ногу, словно специально, давая возможность рассмотреть идеальную депиляцию её лобка и припухшие, возбужденные створки. И рядом с ней раскрасневшаяся девочка, совсем без груди, но об этом я уже говорил, смущенно прикрывающая руками свой девственный лес между ног. Стыдливо смотрит в пол. Картина маслом.
   - Насмотрелся? - С ухмылкой поинтересовалась Ларка. - Приступай давай, - она подтолкнула Таньку ко мне, - пососи ему, вон, какое добро пропадает.
   Танька подчинилась, в чем я ни минуты не сомневался, приблизилась и робко взяв его двумя пальцами обхватила губами. Минетчица из нее, кхм, как бы так помягче - никакая. Мне сразу вспомнился Мозес, вот сосал так сосал. Казалось бы, в этом деле у женщин опыта должно быть больше, соответственно качество - ан- нет, что Мозес, что Витек, да и еще парочка моментов, все сто очков давали вперед самым искусным моим любовницам. Возможно причина такого не свойственного мужчинам мастерства в знании физиологии мужского тела. Куда деваться, тело- то такое же как и свое, вдоль и поперек изученное бессонными ночами во времена пионерско- онанистской молодости. И, не мешай врожденное пуританство, придорожные минетчицы остались бы не у дел, уступив рынок парням из примыкающих к трассе деревень. А что, куда более достойное занятие, чем водку жрать и по канавам валяться. Опять же жены дальнобойщиков не в претензии: мужик хоть и в рейсе, но с придорожными сосками не общается, а то что разрядку требует, так не страшно, не с бабой, а мужика и в дом не приведет и тот его шантажировать фальшивой беременностью не станет по причине самой её невозможности.
   - Ну кто ж так. - Прервал мои размышления голос Ларисы. - Он у тебя уснет сейчас. Ты вообще хоть раз кому- нибудь минет делала? А ну кыш! Смотри и учись.
   Я даже глаза открывать не стал и так понятно, что там происходит: Лариса спрашивает, растерянная Танька трясет или мотает головой. Хорошо хоть Ларка в рассуждения о несчастной судьбе её мужа не пустилась. Да и, о чем это я, не могло такого быть, она умная, берега знает. Ну вот, не смелые пальчики Таньки сменил уверенный захват Ларисы, а неинтересное, пусть и трогательное своей наивностью, но неинтересное вазюканье губами по головке изменилось на глубокое, со скальжением по языку и нёбу, погружение в Ларискину глотку. Я даже застонал давая понять на сколько её действия мне приятны. Приятны, вот только не долги.
   - Повтори. - Приказала она оставляя меня.
   Я опять не открываю глаза. Короткая возня, более смелые объятия и... Вот, так гораздо лучше. До Ларисы еще далеко, но это уже не движения похмельного алкаша старающегося попасть в рот горлышком пивной бутылки. А вообще непонятно, чего Ларка так с ней возится? Мозеса с ходу ломать начала, а с этой возится. Сломает - факт. Видит, что она крепче? - Возможно. А, все равно дура такая же. Того жена гнет и ломает вынуждая бросаться во все тяжкие, эту жизнь и многочисленные ошибки, что успела наляпать за свои не полные 27. Два сапога. Кстати - идея, Мозес и Танька, пардон - пока Танька, еще чуть- чуть и будет Ирма. Имечко мне конечно не нравится, Мозес и солидней и элегантней, а Ирма - обыденно и просто, особенно на фоне Мозеса.
   - Так ты его до оргазма не доведешь. - Снова голос Ларисы, и ведь права - не доведет. Ну или трудиться ей прийдется долго- долго, пока мне самому не надоест. - Ну- ка, кыш. Смотри и учись.
   - Да уж, хотелось бы получить вознаграждение за использование меня в качестве тренажера. - Вставляю свои 15 копеек я по прежнему не открывая глаз.
   - Молчи, наглядное пособие. - С усмешкой обрывает меня Лариса. - В Москве есть курсы минета, там даже экзаменаторам не платят.
   - Адрес можешь не давать. - Смеюсь я. - Не пойду.
   - Во- первых, - не обращая внимания на мое последнее замечание продолжает поучать Лариса, - что ты его муслякаешь. Минет, это театр, с ним надо играть, импровизировать. Во- вторых, у мужиков не только член есть, вокруг него множество всяких замечательных мест которые тоже не стоит лишать внимания. Эй ты, тренажер, ноги чуть раздвинь.
   - Фи, как грубо. - Отвечаю я но подчиняюсь.
   - Вот так. - Снова оставляет без внимания мою реплику Лариса и я чувствую как её рука стискивает мне мошенку одновременно пальчиком упираясь в анус. - Легко, массируя. - Её палец на первую фалангу нежно погружается в меня. - И вот теперь уже ротик.
   За дальнейшим не слежу. Если она что- то и говорит отрываясь от меня - не слышу полностью отдавшись ощущениям. А Лариса может, ох как может. Обе её руки задействованы: одна нежно тискает мошенку не забывая ласкать мой темный ход, вторая занята на стволе вместе с губами. Язык не дергано мечется по головке а скользит, скользит на всю глубину вбираемого члена и трепещет вместе с глотательным рефлексом заставляя набухать головку. Когда Лариса коротко отрывается я уже не слышу что она говорит Таньке, но по появившимся на мне рукам, по тому как не смело она дотрагивается до сосков и неумело их теребит догадываюсь. Откидываю руку в сторону, натыкаюсь на чье- то бедро, скольжу вверх - волосы - Танька. Беспардонно стискиваю её ногу до границ боли запуская большой палец в её истекающую соком пещерку. Слышу стон, но что в нем, наслаждение или недовольство - не понимаю, да и плевать. Свободной рукой хватаю её за руку, привлекаю к себе преодолев несмелое сопротивление и впиваюсь в губы - отвечает, даже удивительно. Отвечает не пытаясь вырваться и не прекращая терроризировать мои соски. Кончаю сильно, мощно, в спазме оргазма кажется даже кусаю её. Последним осколком разлетевшегося сознания отмечая, что Лариса не останавливается, впитывает мои выстрелы и все дальше и дальше наращивает темп, кажется её пальчик уже полностью во мне, головка гудит от перенапряжения отправляя все новые и новые легионы семени в самую глубь её рта.
   Жара сауны тому причиной, мастерство Ларисы, или поцелуй Таньки, а целуется она, надо признать, куда лучше чем сосет, но кажется я вырубился. На секунду, короткое, незамеченное ими мгновение, но вырубился. Если бы упавшая рука больно не стукнулась о полати, может и больше пребывал в неге после восхитительного оргазма, но, что случилось, то случилось.
   - Учись, девочка. - Насмешливо сказала Лариса. Я приоткрыл глаза: от меня поспешно отстранялась запыхавшаяся и малиновая Танька. Лариса напротив, словно ничего и не было, встала и теперь спокойно созерцала распластанного меня ни мало не смущаясь стекающего по подбородку семени.
   - Иди сюда. - Она привлекла к себе тяжело дышащую Таньку. - Слизывай.
   - Что? - Не поняла она, но и вырваться не попыталась.
   - Беленькое по мне течет, видишь? Вот это и слизывай, не тупи. - Девушка послушно начала слизывать стекающее семя. - Ниже тоже есть. - Заметила Лариса ставя левую ногу на нижнюю полку. - Ты меня, Сашка, чуть не утопил, ужель две недели запас не сбрасывал?
   - Копил. - Кивнул я с удовольствием наблюдая за сморщившейся, но продолжающей работать языком Танькой. - Ни времени ни возможности не было. Да и сил, если честно.
   - Сегодня наверстаешь. - Усмехнулась Лариса и прикрикнула на остановившуюся рабыню. - Еще ниже пропустила!
   - Но тут... - Попыталась возразить она.
   - Я говорю есть, значит есть. Лижи. Или никогда мужской спермы на вкус не пробовала?
   - Нет. - Чуть оторвавшись нашла смелость ответить она.
   - Как не пробовала? 27 лет и ни разу тебе в рот никто не кончал?
   - Нет.
   - И самой не интересно попробовать было? - Засмеялась Лариса.
   - Нет. - Воспользовавшись допросом Танька оторвалась от Ларисы, которую вылизывала уже в районе пупка.
   - Исправим. - Кивнула Лариса. - И не останавливайся, там еще много, особенно пониже вообще море.
   - Но тут. - Снова попыталась возразить она.
   - А я говорю есть! - Лариса схватила её за волосы и с силой ткнула себе в промежность. - Лижи, там много, я точно знаю.
   - А что, кроме мужской есть еще и женская сперма? - Не удержался от ехидного вопроса я.
   - Есть. - Растянуто ответила внимательно наблюдающая за подчиненной Лариса. - Есть, и её она тоже сегодня попробует.
   Какое- то действие Танька точно совершала, хоть и уперлась в бедра Ларисы, словно стараясь изо всех сил от неё оттолкнуться, но что- то тем не менее делала. Криво, косо, не умело, если читать по выражению лица Ларисы, но что- то делала. Возможно действительно тупо лизала. Держала её Лариса долго, минуты две, потом отпустила, но стоило ей начать отодвигаться тут же ткнула обратно.
   - Помоги ей. - Минут через пять, а может и не пять, кто его в сауне поймет, сколько времени прошло, сказала она мне. Я, собственно снова в полной боеспособности, приподнялся и занялся грудью Ларисы, очень удачно извернувшись и положив мой снова налившийся член на танькино плечо.
   И тут, лаская губами и левой рукой грудь Ларисы, вторую руку отправив к её ягодицам - надо же отомстить за вмешательство в мою "внутреннюю жизнь", я понял, что устал. Банально устал. Надоело все. Мне не хотелось ни её ни Таньку. Мне вообще не хотелось продолжать. Зато очень, очень- очень, захотелось лечь и уснуть. А лучше уехать куда- нибудь подальше и уже там уснуть. Одному. Но - обязательства, обязательства, обязательства.
   Встань я сейчас и уйди, последствия были бы непредсказуемыми. Лариса - точно тетка не с проста, не зря даже Петрович к ней не подваливает, да и заинтересованный во мне Гвоздь даже не рассматривал варианта её смещения, хоть окажись я на её месте - было бы удобней. Не с проста тетка, ой как не с проста. Мораль: тискаем грудь, мнем зад и не забываем все это целовать. Смело, резко и грубовато, это не Марина. Тьфу, черт! - Девочка моя как не вовремя вспомнилась.
   Кончила она не быстро и не от души. Даже я притомиться успел и уже не знал куда еще отправить руки и сунуть пальцы, Танька так вообще запыхалась. Так называемый трудовой оргазм. Типа, ну раз трудилась - вот тебе за труды. Да и по ней видно было - недовольна. Кончила, отметилась, но недовольна. Что немедленно и обозначила отвесив Таньке звонкую пощечину.
   - Дура. - Прокомментировала она удар выгоняя заплакавшую девушку из сауны. - Совсем ничего делать не умеет.
   - Мозес тоже не умел. - Заступился я.
   - Он поинтересней был и с ним можно было не сдерживаться, а на эту мышь дышать страшно. - Лариса презрительно дернула плечом и села рядом. - Её ж соплей пришибить можно! Где ты её только нашел?
   - В Воронеже нашел. И она крепче чем кажется. - Заверил я укладываясь на полог.
   - Да? - Недоверчиво переспросила она, я только кивнул на дверь, показывая - проверь. - Ну пойдем посмотрим. - Согласилась она вставая. Я потянулся, всем своим видом демонстрируя желание остаться, но отказ в её взгляде вынудил топать следом.
  
   Ирма.
   Таня стояла около двери, всхлипывала потирая щеку и пытаясь прикрыться маленьким массажным полотенцем.
   - Ну вы только посмотрите на неё! - Возопила Лариса и замахнулась.
   - Подожди, не надо. - Я перехватил её руку. - Дай я с ней поговорю. - Лариса фыркнула, выдернула из захвата руку и грациозно зашла в бассейн.
   - Вина заодно принеси. - Раздраженно обратилась она ко мне и хитро улыбнувшись подмигнула.
   - Пойдем. - Я взял девушку под локоть и кивнув Ларисе повел в гостиную.
   Танька успокоилась, но проходя мимо развалившейся в воде Ларисы непроизвольно прижалась ко мне словно ища защиты. Я решительно приобнял её за плечо давая понять - в обиду не дам.
   - Сейчас вернусь. - Усадив её в кресло и насильно впихнув стакан водки я понес Ларисе вино и бокал. - Сейчас вернусь. - Обернулся на пороге и подмигнул сжавшейся в кресле девушке все еще пытавшейся прикрыть грудь маленьким полотенцем.
   Когда я вернулся в гостиную она так же сидела в кресле, тискала полный стакан водки и смотрела на свои худенькие коленки.
   - Ну, - обратился я к ней, - так и будем изображать из себя обиженного воробышка? - Она не отреагировала и я присев рядом на корточки взял её за руку. Полотенце упало на что она так же не обратила никакого внимания. - Выпей. - Я подтолкнул руку с зажатым стаканом. - Тебе надо. - Она отрицательно покачала головой. - Как хочешь. - Пожав плечами я поднялся и поменял тон на приказной.
   - Встань. - Она посмотрела на меня непонимающим взглядом, поставила стакан на стол и потянула на грудь свалившееся полотенце. - А полотенце не трожь. - Добавив в голос металла отрезал я. - Она снова подняла глаза, но не встала.
   Ударом ноги в спинку кресла я опрокинул его вместе с девушкой, она засучила ножками и попыталась вскочить. Мгновенно оказавшись рядом схватил её за волосы и швырнул лицом на пол. Она закричала, я уселся ей на лопатки прижав к полу и подхватив то самое массажное полотенце принялся стегать по ягодицам. Молча, хладнокровно, не обращая внимания на её крик и попытки вырваться. Через пару минут экзекуции, когда я уже начал уставать, она наконец- то перестала визжать и вырываться. Полупцевав для порядка еще минуту я отбросил полотенце, слез с нее и сел рядом.
   - Ты поняла? - Спросил я пустым, словно ничего не произошло, голосом и потянулся к лежащим на краю стола сигаретам. Она промолчала. Нет, она не плакала, просто лежала без движения стиснув кулачки и закрыв глаза. - Не поняла. - Кивнув самому себе я встал, неспеша подошел к джинсам и тихо вынув из них ремень вернулся обратно.
   От сильного удара по раскрасневшийся попке она взвыла, выгнулась назад и схватившись за мгновенно посиневший след удара закрутилась на полу голося - "Ой мамочка- мамочка!" я присел рядом, схватив её за горло остановил это нелепое ёрзанье. Рявкнул - Заткнись!, - для пущей острастки замахиваясь кулаком. Она перестала голосить и загородилась от мнимого удара руками. Я немедленно отпустил её, сел рядом, взял сигареты и спокойно закурил. Она по прежнему загораживалась руками словно ей все еще угрожает мой кулак, не сводила с меня испуганных глазами и время от времени подвывала пытаясь сдержать рыдания. Я спокойно курил, давая время успокоиться и неприкрыто её рассматривал.
   - Поняла? - Докурив и затушив окурок в стакане предназначенной ей водки спросил я, она быстро закивала. - Вслух пожалуйста. - Вежливо попросил я, повернулся к ней всем телом и сложил ноги по- турецки.
   - Да. - Быстро ответила она.
   - А что ты поняла? - Не меняя интонации уточнил я. Она не ответила, лишь испуганно начала хлопать полными слез глазами. - Мне снова взять ремень?
   - Нет! - Взвизгнула она отодвигаясь.
   - Тогда отвечай, что ты поняла?
   - Я наказана за непослушание! - Отползая она уперлась в перевернутое кресло и вжалась в него.
   - Отступать некуда, - усмехнулся я, а что, достаточно символично. - Не правильно ты поняла, еще версии давай. - Потребовал я и потянулся за спину.
   - За неумение! - Вздрогнула она мгновенно выдавая новую версию.
   - Не правильно. - Сильно растягивая слова я вытащил из- за спины полотенце, она снова вздрогнула, я ухмыльнулся, вытер шею и отбросил полотенце в сторону.
   - Я, я не знаю. - Уже спокойней ответила она и мне показалось, даже чуть пожала плечами.
   - Вот это правильно. - Я одобрительно улыбнулся и протянул ей руку. - Вставай.
   Она покосилась на меня ожидая подвоха, но руку протянула. Я помог ей подняться. Поставил кресло и чуть толкнув её в плечи заставил сесть. Потом подал стакан водки с плавающим в ней окурком. - Пей, тебе надо. - Сказал и улыбнулся самой доброй из коллекции улыбок. Она вытащила окурок и зажмурившись, мелкими глотками, уверенно осушила стакан лишь в конце закашлявшись. - Вот и молодец. - Я взял блюдо с мясной нарезкой и присел около неё на корточки. Танька немедленно схватила с тарелки кусок первого попавшегося мяса, запихала его в рот и усиленно начала жевать. За первым последовал второй, потом третий и сразу четвертый.
   - Вот умничка. - Я встал, потрепал её по голове, вернул тарелку на стол и взяв салфетку снова присел рядом с ней. Положил левую руку ей на бедро в самой что нинаесть интимной близости от лесочка - она вздрогнула, но руку не тронула. Я подался вперед, вытер её заплаканные щечки, потом прихватив носик заставил высморкаться, как маленькую.
   - Давай сюда. - Все это время зажимаемый в левой руке мой окурок перекочевал в подставленную сопливую салфетке. - Ну что, вторая попытка? - Спросил я бросая скомканную салфетку на стол.
   - Да. - Вздрогнув немедленно ответила она.
   - Было больно когда я шлепал тебя полотенцем?
   - Н- нет. - Она, удивленная неожиданным вопросом, вперилась в меня просохшими глазами.
   - Тогда чего орала и вырывалась?
   - Н- ну...
   - Что ну, что ну, что ты нукаешь, говори как есть.
   - Ну все было так, неожиданно.
   - Неожиданно? - Я сделал удивленное лицо. - А тебе не кажется, что закономерно? - Я встал и навис над вжавшейся в кресло девушкой. - К тебе плохо относились? Вроде нет. Ты не знала на что подписывалась? Тоже нет. С тобой хорошо обращались? О- да!
   - Я не могу переступить через себя! - Взвизгнула перебивая она.
   - Ах ты не можешь! - Я театрально всплеснул руками! - Ты дура и эгоистка! - Я навис над ней уперевшись в ручки кресла. - Дура и эгоистка! И твой дохлый муж такой же дурак и эгоист! Молчать! - Я залепил попытавшейся что- то возразить девушке пощечину. - Когда ты выскакивала замуж за ничем не обеспеченного старика о чем думала?
   - Я любила его! - Не выдержала она и немедленно прикрылась ожидая удара.
   - Любила, - протянул я, - ну это же совсем другое дело! Подумаешь, какая беда, выскочить замуж за идиота который к своим годам не заработал ничего кроме проблем и унаследованной от родителей квартиры в бараке. Наплевать на родителей, которые тоже тебя любили и умоляли этого не делать, "доченька не надо", прошамкал я, - "нас не станет, как же ты". И что ты получила?! Эгоистка! Ты - люблю, а остальные - неебёт! Не стыдно теперь перед больной матерью, которую ты не можешь поддерживать? Не стыдно перед умершим отцом который загнулся на дачном участке чтоб у тебя с твоим некудышным любимым хоть по выходным картошечка была, не стыдно?!
   - Хватит! - Заорала Танька зажимая уши руками.
   - Я тебе, блядь, дам хватит! - Взревел я и влепил раскидавшую её руки пощечину, из носа потекла кровь. - А он тебя любил? Это эгоист поставивший свой никуда не ведущий принцип выше беременный жены, Дон Кихот хренов! Любил? А ведь знал, чем это закончится, знал, и все равно пер до конца, словно желая таким образом избавиться и от тебя и от своей опостылевшей беспросветной жизни неудачника - трус и слабак! И ты, ты от него этой заразы нахваталась - принцип мля! Оставлю ребенка! Это же его ребенок! Хоть и урод но его! Вот пусть теперь орет без лекарств которые я не могу купить, зато у меня совесть спокойна! Дура!
   - Нет! - Заорала она и схлопотала еще одну пощечину.
   - Трижды дура! - Проорал я в самое лицо ревущей и уже ничего не соображающей девчонке. - Когда тебе, оставшейся одной, надо было думать о больной матери и ребенка, хвататься за любую соломинку, любого проявляющего к тебе интерес кавалера, ты, дура, крутила хвостом и строила из себя несчастную вдову и недотрогу! Как же!, тебе нравилось считать что у тебя за спиной шушукаются - ах какая сильная, ах какая несгибаемая и свободная. Нет, милочка, у тебя за спиной все шептали - дура, и крутили пальцем у виска. Ты, ты и еще раз - ты, только ты виновата в том, что оказалась в этой жопе и сейчас, когда у тебя появился реальный шанс из нее вылезти, ты снова крутишь хвостом и думаешь только о себе!
   - Но мне противно! Я не могу! - Снова закричала она и вжавшись в кресло закрылась руками. Я выпрямился, отошел от нее и сев за стол налил вина.
   - Не можешь? И не надо. - Спокойно сказал я прихлебывая вино. Она опустила руки и недоверчиво посмотрела. - До этого жизнь шлепала тебя полотенчиком, такой намек, что пора посмотреть вокруг и начать жить в реальном мире. Хочешь оставаться эгоисткой - оставайся, надеюсь тебе никогда не прийдется желать чтоб кто- нибудь отхлестал тебя ремнем.
   Танька всхлипывала по прежнему вжавшись в кресло и вздрагивая каждый раз когда я подносил ко рту бокал. Полюбовавшись её страхом минуты три я встал, она немедленно закрылась руками, налил полный стакан водки, поставил перед ней и вышел.
   - Ну как? - Приветствовала меня Лариса. Я посмотрел на неё, уверенно развалившуюся в воде и нахально демонстрирующую свои прелести. Потом на стоявшую у бортика бассейна бутылку, и тяжко вздохнув сел на бортик свесив ноги в воду.
   - Чего воду такую теплую сделала? - Лениво поинтересовался у неё. Вода в бассейне была вовсе не освежающая, почти горячая, что удивительно, Лариса всегда предпочитала прохладную.
   - Да что- то захотелось полежать в тепленькой. Так что ты там орал?
   - Воспитывал.
   - Это понятно. - Не удовлетворилась односложным ответом она. - А орал зачем.
   - Не знаю. - В я пожал плечами, махом допил вино и потянулся за бутылкой. - Разозлила она меня.
   - Сильно устал. - Кивнула Лариса. - Но орал правильно, во- первых, и в том, что она сильнее чем кажется прав - во- вторых.
   - Она тебе понравилась? - Изобразив удивление посмотрел на неё.
   - Да, - не стала скрывать Лариса, - понравилась. И знаешь что, я пожалуй оставлю её себе.
   - В смысле? - Опешил я.
   - В прямом. Милое дитя, образование хорошее, но голова пустая и вложить нужное труда не составит. Считай, что ты создал моду на новых домашних питомцев. - Усмехнулась она.
   - Я?!
   - Ну а кто? - Засмеялась Лариса. - Петрович мне рассказывал и заразил твоей Мариной, я тоже такую захотела, а тут ты мне такую замечательную кандидатку приволок.
   - А как же её прицеп? - Сьехидничал я.
   - Это меня как раз меньше всего заботит. - Отмахнулась она. - Ребенку отправим на излечение.
   - Это не лечится. - Перебил я.
   - Догадываюсь. - Кивнула Лариса. - Вот только она об этом не знает, а там всякое может случиться. Нечего живое существо мучать. Тем более овощ. - Добавила она чуть помолчав.
   - А мама? - Сам не знаю зачем уточнил я.
   - А старушка пусть живет, - нейтрально пожала плечами Лариса и показав глазами на дверь резко сменила тон, - в Москве ей делать нечего, в хоспис она тоже вряд ли захочет, найму ей сиделку. Не думаю что в Воронеже их расценки будут для меня разорительны.
   - То есть ты все уже решила?
   - Да. Из твоих воплей я много интересного узнала и знаешь что, я с тобой не согласна, она несчастная девочка, мне её жалко.
   - Ой извини, но не верю я в твою жалость! - Засмеялся я принимая игру.
   - И зря. - Лариса пожала плечами. - Посмотрев на неё я вспомнила себя в её возрасте.
   - В её ли? - Усомнился я.
   - Ну ладно, не в её, помладше, но вспомнила. Я же точно такая же лимитчица- привинциалка была, только без мешающего лезть наверх багажа глупостей. А теперь, имея возможность, хочу помочь, хочу почувствовать её благодарность.
   - Уж не влюбилась ли ты? - Усмехнулся я.
   - Может и влюбилась, тебе- то что! - Повысила голос Лариса и снова коротко взглянув на дверь еле сдержала улыбку.
   - Но у неё больной ребенок! - Возмущенно воскликнул я принимая пас. - Зачем тебе это надо!
   - Да, у неё больной ребенок и что! - Вызверилась она и без паузы продолжила тихим грустным голосом. - А у меня нет и никогда не будет. Ну и что, пусть больной, с моими деньгами сделать его здоровым я смогу.
   - Уверена? - С сомнением уточнил я.
   - Из того, что она мне рассказала, не на все сто, но шанс есть.
   - Ну да ну да! - Загудел я театрально взмахивая руками. - Ты, мать, совсем с катушек съехала! Тихо шифером шурша крыша едет не спеша! Ты готова кинуть несколько сотен тысяч долларов на ребенка чья дура- мать ничего не видит за пеленой собственного эгоизма!
   - Да слышала я, что ты там орал! - Перекрикивая возмутилась она и плеснула в меня водой. - А я с ней разговаривала и понимаю её! С теми козлами, что к ней клеились, я бы и за все сокровища Крёза за руку не подержалась, не то что за эфемерную надежду на какую- то помощь!
   - О- ё- ёй! - Возопил я. - А тебя она полюбит и будете вы жить долго и счастливо даря друг другу волшебные ночи! А по выходным вместе возить в футбольную секцию её здоровенького как его там! А потом еще одного усыновите или ты отправишь её куда- нибудь в Ниццу где она с удовольствием залетит от достойного самца и будет вас уже четверо счастливых - две мамашки и две малышки! Так?! Да?! Эту картинку ты себе нарисовала?! А вот обломайся! Эта дура достойна только гнить в своем бараке вместе с подыхающей мамашей и кривым выблядком! Её....
   - Нет!!! - Оборвал меня крик Таньки. - Нет!
   - Что нет? - Мгновенно осадив тон до спокойного я повернулся к замеревшей в дверях девчонке - зрелище восхитительное: левая нога нервно подрагивает, руки так вообще трясутся словно держат работающий перфоратор. И два сплошных потока слез полноводными реками текут по щекам разделяясь на трясущимся подбородке часть срывается водопадами, остальное по шее и вниз, по обнаженному телу мчит к ногам. - Что нет? - Повторил я вопрос спокойным голосом.
   - Прости меня! - Она прыгнула ко мне, рухнула на колени и схватив руку начала её целовать. - Прости, прости, прости, я, я , я, я не понимала, я, прости, прости...
   - Не меня. - Остановил я её причитания и легонько оттолкнул.
   Танька метнулась к Ларисе и тоже постаралась схватить её за руку, но она не дала, а легко приподняв плюхнула в воду и крепко прижав сама начала её целовать в мокрые от слез щеки.
   - Тихо, тихо милая, все будет хорошо, - запричитала Лариса, - все будет хорошо, все уже позади. Тихо, тихо. - Она обняла её прижимая к себе и баюкая как маленькую. Так вот почему вода такая теплая, - догадался я, - ай да Ларка, ай да козища коварная.
   - Ну вы милуйтесь, раз уж такое дело, - я поднялся, - а я пожалуй пойду перекушу.
   Выйдя в гостиную я подкинул в камин пару поленьев, потом прошвырнулся по столу выбирая чем бы перекусить, хмыкнул, заметив опустевший танькин стакан и собрав на тарелку всего по чуть- чуть расположился в кресле у камина с собранной снедью и бокалом вина. Полюбовавшись весело расползающимися по добавке языками пламени взял пульт и привычно пробежав по списку доступной музыки, коей у Ларисы была просто восхитительная подборка, остановился на Орфее Монтеверди. Погромче, погромче, погромче и еще малость погромче - самое то. Трубная токката взорвала тишину унося ввысь, я сделал большой глоток вина, откинул назад голову, закрыл глаза и не глядя отправил в рот кусочек сыра. Голова чуть закружилась, я с наслаждением отдался ощущению пропуская через себя пение хора нимф и пастухов.
   Не к месту вспомнилась детская страшилка про семейную пару пожилых врачей чью любимую собачку насмерть переехала девочка на велосипеде. Бред конечно, но возле пионерского костра, в турпоходе, история шла на "ура!", заставляя девчонок делать круглые глаза и плотнее жаться к мальчишкам даря им первые эротические фантазии и сны после которых трусы оказывались мокрыми от полюции.
   Нагнетая жути история, естественно, представлялась как настоящая, вычитанная в газете "Правда". Злые врачи, огорченные гибелью любимой болонки похищали девочку, на кухне проводили страшную операцию: отрезали ей руки по локоть и ноги по колено пришивая на их место лапки почившей собачонки. Потом колдовали с мозгами совсем превращая девочку в животное. Так она у них и жила почти год, до тех пор, пока они не ушли на работу забыв оставить ей попить. Мучимая жаждой девочка- собачка влезла на раковину, своими культяпками открыла воду, а закрыть не догадалась, вода начала заливать соседей снизу, те вызвали милицию и сантехника, квартиру вскрыли и все дружно, включая милиционера, грохнулись в обморок увидев какое существо их встретило на пороге. Врачей, естественно, расстреляли, а девочку пришлось усыпить, чтоб не мучилась.
   Бред полный, но свою задачу история выполняла исправно: парни махали головами и поддакивали - да- да- да, мы тоже эту статью читали, только не в "Правде", а в газете "Труд", месяца три назад. Девчонки возмущались и прижимались еще крепче к потрясающим кулаками мальчишкам клянящим иродов на чем свет стоит - мало им расстрела, их в поликлинику надо было сдать, для опытов, - при этом не забывающих прижимать спутниц крепче и, как бы невзначай, класть руку на малюсенькие, еще не сформировавшиеся груди.
   Отвлекая от воспоминаний музыка стала тише, потом я почувствовал как с коленей исчезла тарелка. - Ты не уснул? - Поинтересовалась Лариса усаживаясь на освободившееся место.
   - Нет? - Я поднял голову и открыл глаза. - А у вас как?
   Вместо ответа Лариса мотнула головой призывая стоявшую в стороне Таньку. Та приблизилась, обняла меня и впилась в губы абсолютно шикарным поцелуем. - Да, - подумал я отвечая, - сосать не умеет, но целуется волшебно. Она целовала меня так, словно я вернувшийся из армии любимый, или моряк наконец- то появившийся на пороге после дальнего похода. Страстно, самозабвенно, технично и очень нежно. Кровь мгновенно отхлынула от головы и устремилась вниз накачивая до треска вскочивший и упершийся в Ларкину ногу член. Я отключил мозг разогнав веником все мысли и полностью отдался неге волшебного поцелуя. Как в танце, отдав себя вести более умелому партнеру, отдался ей позволяя играть первую скрипку. Расслабился и не заметил исчезновения Ларисы, даже "черт с ней" не подумал. Откинул голову давая больше свободы и удобства наклонившейся надо мной и не прекращающей свой бесконечный поцелуй Таньке. Плетьми уронил руки вдоль тела, пусть ведет и делает что хочет, только не прерывает поцелуй.
   Её левая рука обнимает меня за шею и гладит грудь, правая скользит вниз, нанадолго замирает на животе и сваливается ниже. Минуя пах гладит бедра щекотно пробегая по волосам гладит, гладит, гладит, нежно, трепетно, приятно. Избегая промежных причиндалов прыгает на другое бедро даря и ему свою порцию ласки. Вдруг темп меняется, она чуть вздрагивает, стонет, хватает меня за член, сжимает его словно последнюю ветку не дающую сорвать в бездонную пропасть. Я вскрикиваю от неожиданности и разорвав поцелуй открываю глаза: к ней сзади пристраивается облаченная в strap- on Лариса.
   Большего увидеть не успеваю: Танька хватает меня двумя руками за щеки и снова впивается в губы. Пусть так, - думаю я отдаваясь наслаждению, поцелую и - о- го!, мастурбировать она тоже умеет - интересное сочетание: минет делать не умеет, зато целуется и мастурбирует великолепно, видать у девочки большой опыт жесткого питинга. Стоп- стоп- стоп, мысли прочь - наслаждаемся, только правую руку на её минигрудь, поиграться.
   Она кончила первой буквально затопив меня волной наслаждения. Впилась в губы, хоть и не думал что можно сильнее, и отправила мне внутрь такой восхитительный, полный страсти стон. Стон разорвавший грудную клетку, жаром рухнувший вниз и вырвавшийся из меня фонтаном семени, диким, мощным. Я взвыл отправляя импульс оргазма обратно, до крови прикусил её губу и мой вой тут же вернулся ко мне её стоном и впившимися в плечо ногтями. Пин- понг оргазма в непрекращающемся поцелуе: вой - стон, вой - стон, вой и стон.
   Сколько это продолжалось - не знаю. Кто "упустил пас" - тоже уверенно сказать не смогу. В какой- то момент она просто рухнула на меня и обмякла растянувшись поперек кресла. Я уронил руки, откинул голову назад и поддавшись веселому, заразительному смеху Ларисы тоже засмеялся. Легко, открыто засмеялся выбрасывая со смехом всю усталость и весь негатив накопившийся за последнее время. Следом подхватила смешинку лежавшая поперек кресла Танька. Сперва не смело, сдержанно подхихикивая, но вот все откровенней и ярче вплела колокольчик своего смеха в ниш дуэт и вот уже мы втроем сгибаемся от гомерического хохота.
   Смех прекратился резко, как выключили, я облегченно вздохнул, встал, аккуратно подняв и посадив на освободившееся место Таньку? - Нет, уже Ирму. Точно Ирму - подумал я заглянув ей в глаза, повернулся к снимающей strup- on Ларисе, кивнул ей и потопал в душ не заботясь следует она за мной или нет.
   - Ну как, милый, тебе понравилось? - Поинтересовалась она заходя ко мне под теплые струи воды.
   - Дело мастера боится. - Я улыбнулся в ответ. - Не рабыня?
   - Нет конечно, - Лариса выдавила на руку гель и начала растирать его мне по груди, - весь обрызгался. - Улыбнулась она. - В этой роли она будет скучна, так что не рабыня, но и не полноправный партнер.
   - Понятно. - Я кивнул и взглядом указал за её спину. Лариса обернулась и жестом позвала присоединяться зашедшую в душевую и несмело топчущуюся на пороге Ирму.
   - Иди- иди, - подбодрила она, - этот шалун тебе волосы хорошо пометил. - Она сделала шаг, чуть замерла словно решаясь перед прыжком в холодную воду, мне даже показалось - выдохнула, и решительно зашла к нам. - Накось, - Лариса выдавила в её подставленную ладошку гель, - займись мальчиком, а я за тобой поухаживаю.
   Через две минуты я уже обнимал, проникнув ей в попку, прижавшуюся ко мне спиной Ларису и ласкал её грудь обеими руками. Та самозабвенно лабзалась с Ирмой чьи пальчики пробегали по моей спине вызывая сладкую дрожь. Еще спустя минуту Лариса откинув голову уже целовалась со мной, а Ирма придерживая её поднятую ногу нежила своим язычком её розовую пещерку. Как ни любила Лариса долгие игры, но сдержаться под двойным натиском не смогла - минуты не прошло и я опустил на пол душевой её вздрагивающее полубессознательное тело. Ирма не остановилась, её язычок побежал снизу вверх, от лобка к груди, вокруг набухших сосков и обратно рождая глубоко в Ларкиной груди сладкие, заставляющие снова подниматься мою плоть, стоны.
   Потом, сплетясь телами подобно замерзшим ящеркам, мы лежали под теплыми струями воды и болтали о какой- то ерунде, смеялись, целовались, гладили друг друга изучая тела как первый раз оказавшиеся в одной постели школьники. Было весело, забавно и уютно, словно так было всегда и наша встреча не начиналась криком и ремнем.
  
   Лёха.
   - Ну жара! - Вместо приветствия возопил Алик отлепляясь от припаркованного возле ворот моего дома старенького, но вполне крепкого Вольсвагена.
   - Лёшки нет еще? - Спросил я пожимая его мозолистую, натруженную руку.
   - Без десяти, - вместо ответа заметил трудяга, - он обычно не опаздывает.
   - Посмотреть хоть на этого расчудесного Лёшку. - Из машины вылезла и красиво потянулась Светланка, от чего её топик сильно поднялся приоткрывая низ очаровательной грудки.
   - Ага, а то столько рассказов. - Сзади нарисовалась Криска, одернула на подруге топик и укиризненно покачала головой улыбаясь в её разом ставшую недовольной мордочку.
   - Посмотрите, не опаздывает, сейчас будет. - Кивнул девушкам покрасневший Алик. Я, сдерживая улыбку, соглашаясь с ним тоже кивнул. Этот парень действительно никогда не опаздывал.
   - Какой большой! - Воскликнула Светка. - Можно мы внутрь!
   - Конечно. - Согласился Алик. - Я провожу? - Обратился он ко мне за разрешением.
   - Идите, а я пока покурю.
   С той встречи у Ларисы, на которой была обработана и превращена в Ирму Танька, минуло три, битком набитых событиями месяца. В субботу я уехал от Ларисы только в обед, практически сразу как проснулся. Оставив любовниц плескаться в бассейне, это у них после завтрака relax такой приключился. Естественно пять раз напомнив о необходимости в воскресенье, в обед, посадить Ирму на самолет. Что- то мне говорило, что никуда она не улетит, ан нет - улетела.
   Вернулась к следующим выходным со своим овощем, который Лариса буквально на следующий день определила в Первую Градскую где заранее заряженный врач долго орал на Таньку- Ирму последними словами: как она могла так его запустить, диагноз в корне не правильный, куда вообще воронежские врачи смотрели, ребенок еле живой, а вы его самолетом когда его даже в реанимамобиле надо было вести и то со всеми мыслимыми предосторожностями и так далее. Короче - все плохо и становится только хуже ибо перелетом усугубили. Через две недели на Митинском кладбище появилась маленькая могилка без фотографии.
   Танька, пардон - Ирма, два дня поревела для порядка и расцвела. Расцвела во всех смыслах этого слова. Последний раз я её видел две недели назад гордо выпячивающую новую грудь полного второго размера. Да и вообще отъелась, успокоилась, набралась уверенности в себе и уже месяц числилась на какой- то синекурной должности ЦОС нашего банка. В реальности исполняя настолько тайные поручения Ларисы, что даже я в них не совался. Талантливая девочка оказалась, верно её Ларка вычислила и приблизила заполучив в свои руки страшное и преданное оружие из красоты, ума, коварства и беспринципности.
   В субботу вечером у Петровича меня ждал Вася из Смоленска, неожиданно сам Гвоздь и еще человек десять неизвестных мне авторитетных товарищей. На моей спонтанной идеей закрутился проект просто вселенского масштаба с привлечением целой толпы заинтересованных участников. Один из присутствующих выставил упаковку виски Charles Mackinlay в стилизованном деревянном ящике, так сказать - тот самый, что откапали в остатках экспедиции Шеклтона. Все естественно покивали и поулыбались, а зря и рано, оказывается его теперь абсолютно официально делают, а конкретно этот ящик, из первой партии, нашему визави презентовал сам Патерсон, вот он его и выставляет частной компании так как повод более чем достойный.
   Сидели мы долго, отдавая должное действительно замечательному напитку и обсуждая огромное множество вопросов большей части из которых я вообще не понимал и открывал рот только если обращались непосредственно ко мне. Ближе к 11, когда все темы были исчерпаны, разговор превратился в дружеские посиделки и были отпущены отдыхать зафиксировавшие все договоренности помощники, я тоже сославшись на усталость откланялся и до часа ночи отдыхал болтая ни о чем с Мариной. Потом помог ей лечь и поцеловав на ночь в нос, отправился к себе. Уснул едва опустив голову на подушку.
   Утром проснулся от ощущения, что кто- то гладит меня по голове, так и есть - Маринка проказница. Сидит в изголовье, смотрит на спящего меня и гладит. Увидела что я проснулся, улыбнулась и ловко кувырнулась со своего кресла ко мне под бок. Мы лежали и снова болтали ни о чем. Торопиться некуда, хоть время и было уже начало одиннадцатого, вот мы и ловили этот момент неторопливых и безмятежных выходных. Потом она пожаловалась на холод и я, без задних мыслей, помог ей забраться под одеяло. Она обняла меня и уютно пристроилась под мышкой. И мы снова болтали и смеялись не замечая времени.
   Криветки ввалились без стука когда мы уже собирались вставать. Ввалились, да так и застыли с открытыми ртами. Забавное зрелище.
   - Привет. - Сказал я.
   - Привет. - Высунула нос из под одеяла Марина и улыбнулась. - А вы кто?
   - Это, Мариночка, Кристина и Светлана. - Пояснил я. - Прибежали застать меня в постели, а тут занято, вот теперь стоят соляными столбами и не знают что делать.
   - Это какова кто... - Взвилась было Светка, но то ли под моим взглядом, то ли из- за тычка Крискиного локтя заткнулась.
   - Уй! Какая ревнивая. - Засмеялась Марина. - Давай вставать?
   - Да, пора уже, дочка, давай помогу. - Я откинул одеяло, встал и аккуратно посадил Марину в её мобильное кресло.
   - Прости прости прости! - Немедленно налетела и повисла у меня на шее Светка.
   - Да ладно. - Идиотски хмыкнул я целуя подошедшую Кристину. - Идите пока, сообразите завтрак, а мы утренний моцион совершим и к вам присоединимся.
   - Я понимаю. - Просто сказала Марина когда мы снова остались вдвоем. - Не переживай. Хоть они и мои сверстницы, но для тебя я все рано дороже, ведь так? - Я ничего не ответил, просто обнял её, крепко- крепко, и так держал пока не услышал странное - Я тоже тебя люблю, пусти, идиот, раздавишь. - Я отпустил её, отстранился и с удовольствием увидел улыбку на её лице и озорную искорку в глазах.
   А потом был абсолютно восхитительный день. Мы пели, гуляли в парке, играли в бильярд, грелись в сауне и плавали в бассейне. Криветки, словно соревнуясь, ни на шаг не отходили от Маринки стараясь ей во всем угодить, а эта коварная особа все принимала эксплуатируя их в хвост и в гриву. Случавшийся временами рядом Петрович лишь хмыкал и улыбался.
   Прекрасный день сменился восхитительной ночью которую мы провели втроем. Коварная Маринка, приняв поцелуи от всех троих, потребовала сильно не шуметь и не увлекаться, так как завтра всем на работу. Так мы и зажили, практически вчетвером. Я пахал как папа Карло сутками напролет, выбираясь к Петровичу проведать мою девочку лишь в редкие выходные, да иногда средь недели, ночью. Кристинка со Светкой порхали вокруг практически поселившись в моей московской квартире и сопровождали в каждой поездке к Петровичу никогда не забывая припасти что- нибудь интересное для моей названной дочурки, чье отбытие в Израиль переносилось и откладывалось несколько раз.
   Сперва документы не могли собрать: то врачи перелет запрещают, то органы опеки упираются, причем так, что никакие связи Петровича им не указ. Они, де, о ребенке заботятся. Ах не ребенок, тем более - инвалид, заботимся в два раза сильнее. А сами глазками мырг- мырг и цифирку на калькуляторе набранную под нос - сколько их забота стоит. Мрази, ничего святого у людей нет. Но все благополучно закончилось и три недели назад Марину отправили. Звонила вчера, скучает. Две операции прошли, по словам врачей, успешно, еще три осталось и, тьфу- тьфу- тьфу, к октябрю будет дома. У меня дома.
   Строиться меня разубедил Петрович - нахрена тебе это надо, такой геморрой, поищи сначала готовое, вдруг чего присмотришь, а там, если что, тогда - да. В принципе, резон в его словах был и я согласился. Петрович лично позвонил тому же Лёхе, что разбирался с квартирой Марины, - капризный он, но дело туго знает, за то и уважаю, - прокомментировал он свои действия.
   - Что, мог отказаться? - Недоверчиво ухмыльнулся я.
   - Мог. - Серьезно подтвердил Петрович. - Я ж говорю, капризный.
   Тем не менее капризный Лёха был у Петровича через час. Ни грамма не сомневаясь ввалился в дом со шлемом в руке и грязной экипировке, типа - дождь там, имейте понимание. Петрович понимал, соответственно и мне было некуда деваться, хоть и подмывало высказаться об его недостойном агента по недвижимости виде.
   25 лимов у меня было своих, в основном благодаря последним бонусам, Петрович обещал "подкинуть мальца", в счет будущих заслуг, итого - сколько- то было. Именованный Лёхой, задал несколько посторонних вопросов, поинтересовался был ли я у Ларисы, покивал, смешно помахивая длинной косичкой и, буквально через 15 минут, ретировался озорно рыкнув мотоциклетным мотором. Ни что мне надо, ни чего хочу, ни где - ничего не спросил. Пертович только ухмыльнулся на мой вопрос о невнимании к клиенту и ничего не ответил.
   Объявился Лёха только в четверг. Позвонил, сказал что в субботу в 12:00 ждет меня на семнадцатом километре Новорижского шоссе, поворот на Новинки и Веледниково - дом едем смотреть. На мой резонный вопрос: что за дом, почем и где, практически отмахнулся - вам понравится. И ведь не соврал, засранец.
   В субботу я приехал на место встречи на 10 минут раньше, и пока раздумывал - выйти покурить или ну его, около машины остановился знакомый мотоциклист. Лешка поздоровался, не снимая шлема сдернул со спины рюкзак, вручил мне пачку распечаток. Большая таблица - все что есть похожего. Отдельные распечатки с фото - подходящее. И отчет на двух листах - что, где, почем и почему. "А мы едем смотреть только лучшее" - заявил он, велел Косте рулить следом и уехал даже не поинтересовавшись моим мнением. Пока ехали до "объекта" я успел ознакомиться с распечатками, составить мнение о рынке подмосковной недвижимости и пересмотреть свое отношение к этому странному агенту.
   - Итак, - без прелюдий начал Лёха снимая шлем когда мы подъехали к дому, - домик, 410 квадратов, участок 35 соток, отдают за 35 муль, что на семь муль дешевле его рыночной стоимости. Причина дисконта в хозяине: далеко не бедный дядька, постоянно живет за границей, этот домик одно время сдавал пока тут бордель не организовали. Были проблемы, ясное дело нафиг ему не нужные, вот он и велел домик быстро продать, чтоб забыть и не вспоминать.
   - В смысле, бордель? - Не понял я.
   - В прямом, - засмеялся агент, - два десятка типа элитных проституток трудились в три смены. Домик конечно подразнесли, так что тысяч 300 вложить надо, зато... Но не будем о грустном, пройдем внутрь.
   Больше я никуда не поехал - дом был именно таким, как я мечтал: просторная гостиная с камином, кабинет и кухня с выходом на веранду - на первом этаже. Там же, через небольшой зимний сад проход в часть с бассейном, баней, хамамом и небольшим тренажерным залом. Три спальни с гардеробными и санузлами на втором этаже и еще две, гостевые, на третьем. Там же, на третьем, бильярдный стол втиснутый в явно для него не предназначенное помещение.
   - Как они его сюда затащили - не знаю, - заметил Алексей, - но стол прекрасный. Это Altenberg, с цельной каменной столешницей, кованые элементы и так далее. Богатая вещь, только помещение не подходит. Если тут все стены снести, сделать в углу небольшой бар, вполне можно соревнования по бильярду проводить. Но не это главное, смотрите сюда! - Он подошел к закрытому тяжелыми шторами окну и резко раздернул их. - Вот!
   Этим "вот", и так не собирающимся никуда уходить меня, он добил окончательно: из окна третьего этажа открывался прекрасный вид на реку и лес.
   - Беру. - Сказал я словно покупал пиджак или ботинки. - Только с деньгами вопрос решить.
   - Уже решен. - Немедленно кивнул он. - Я разговаривал с Ларисой Алексеевной, банк предоставляет вам ипотечный кредит на 10 лет по специальной ставке, как ключевому сотруднику. Ежемесячный платеж составит 89 тысяч 335 рублей.
   - Где подписать! - Засмеялся я.
   - Пока ни где. Во вторник я завезу документы к вам на работу. - Алексей галантно поклонился. - А сейчас прошу меня извинить, дела, если хотите можете оставаться. На крыльце мальчик топчется, он все закроет.
   Вот так, в полной тайне от Марины, у меня появился домик. Лешка еще раз поспособствовал и Алик получил доступ к его недрам уже в процессе оформления.
   Прерывая воспоминания Алексей появился так же неожиданно как тогда исчез - под рык мотоциклетного двигателя.
   - Ух- ё, ну и жара. - Выдохнул он с трудом снимая шлем. - Упрел.
   - Тогда в дом. - Пожимая руку пригласил я. - Алик хвастался, что климат- контроль уже наладили.
   - Это хорошо, - кивнул он пропуская меня вперед, - кстати, как у Мариночки дела?
   - Хорошо все, звонила, скучает. - Я улыбнулся. Он кивнул никак не комментируя.
   - Добрый день, красавици, уже комнаты делите? - Приветствовал Лёха сбегающих вниз со второго этажа девушек и не дожидаясь ответа вывалил на кухонный стол какие- то бумаги. - Александр Евгеньевич, пожалуйста подпишите, здесь, здесь и вот здесь. И, собственно, на этом все.
   - Совсем все? - Уточнил я не читая подписывая по его указке подаваемые документы.
   - Угу. Текс. - Алексей быстро рассортировал подписанное, часть убрал в свой рюкзак, остальное уложив в папочку протянул мне. - Все. Домик ваш. Владейте с удовольствием, а я, если ко мне вопросов нет, с вашего позволения помчался. - Я только развел руками. Он быстро попрощался, подмигнул девчонкам и на бегу напяливая шлем выскочил.
   - Что это было? - Спросила Света когда он скрылся.
   - Это и был, Лёха. - Выделяя имя многозначительно заметил Алик. - Метеорит!
   - А ничего мальчик. - Заметила Кристина и игриво прищурилась, я засмеялся.
   - Шеф, так что, - обратился ко мне Алик, - домик принимать будете?
   - Да. - Уверенно кивнул я. - Показывайте, милые, какие комнатки себе застолбили. - Я улыбнулся весело защебетавшим девчонкам и потопал за решившим начать обход территории с технического помещения Аликом.
   - В гостиной почти ничего не делали, - по дороге сообщил он, - только стены покрасили, пару плиток в полу заменили, каминную трубу переделали и столешницу у кухни поменяли. В остальном все прекрасно.
   - А с камином что не так было? - Поинтересовался я.
   - Так все, только не по уму было сделано. Сейчас сделали как надо, с внутренним противотоком и отводами под пол на втором и третьем этаже. Это Лешка подсказал. - Признался он. - Так что тепло теперь в трубу не улетает, почти все в доме остается. - Я с видом знатока кивнул, хоть и понял только, что все просто стало лучше.
   - Вот, - Алик пропусти нас в дверь первыми, - тут переделали вообще все. Котел был итальянский, еле тянул, теперь стоит вот этот немецкий красавец.
   - Алик, - перебил я, - для дилетантов пожалуйста. Просто скажи, потянет? Не замерзнем?
   - Ха! Замерзнем! - Алик всплеснул руками. - Этот аппарат в полностью автоматическом режиме работает на газе и соляре поддерживая заданную температуру в каждом отдельном помещении! Прежний хозяин разводку для этого сделал, но какие- то бузрукие уроды все закольцевали, пришлось переделывать. Его даже дровами топить можно, если что.
   - Ага, - кивнула Кристина, - если война, лес рядом.
   - А бассейн он греет? - Спросил я вспомнив, что Марина любила у Петровича нежиться в теплой водичке бассейна.
   - За час вскипятит, - кивнул Алик, - за 15 минут из холодного сделает теплым.
   - Вот и отлично. - Кивнул я. - Пошли дальше.
   - А фильтры! - Возмутился моей торопливостью он. - А электрика! Тут же столько всего переделано! Электричество пропадет, вы неделю жить будете и не заметите!
   - А через неделю? - Влезла рассевшаяся на ступеньках Света.
   - Дизеля дольете и еще на неделю забудете. - Улыбнулся он.
   - А воду отключат? - Не отступила она.
   - А тут скважина от прежнего хозяина осталась, - парировал Алик, - мы её почистили, насос поменяли и резервуар на чердаке поменяли. Был какой- то самопал алюминиевый, поставили четыре пластиковых на 1000 литров каждый. - Пояснил он и добавил со вздохом. - Пришлось часть крыши разбирать.
   - Секундочку, - остановил собравшегося еще что- то рассказать Алика я, - я выделял на ремонт 500, как ты уложился?
   - Не уложился. - Понурился Алик.
   - Рассказывай. - Я сел на ступеньки около Светы и немедленно был обнят сзади Кристиной.
   - Ну, - замялся Алик, - вас не было, а мы как раз с котлом возились и резервуар дырявый нашли. И тут как раз Лешка с землемерами был, он позвонил Юрию Петровичу, ситуацию обрисовал и мне трубку дал, а Юрий Петрович велел делать как положено. То есть как он скажет.
   - И сколько я теперь должен? - Насторожился я.
   - Еще полтора. - Совсем сник Алик.
   Светланка присвистнула, Криска выдохнула: "Ох уж этот Лёшка" и крепче обняла меня.
   - Ну откуда финансы я догадываюсь. - Кивнул я.
   - Да зато вам совсем не о чем думать не надо! - Воскликнул неправильно поняв мою последнюю реплику Алик. - Тут прежний хозяин под умный дом такую систему наворотил, только не доделал, а Леха сообразил как её перенастроить и использовать! Если такую с нуля строить лимонов 10 и то могли не уложиться!
   - Тихо, тихо. - Начиная смеяться остановил его я. - Верю, молодцы, пошли дальше. Все равно я тут ничего не понимаю.
   - Да тут и понимать нечего! - Начал было снова Алик, но я поднялся, настойчиво взял его под локоть и потащил к выходу.
   Мы ходили по пустому пока дому, Алик без умолку болтал рассказывая о проведенных работах, красавицы восторженно верещали споря где что будет стоять и висеть, а я кивал с умным видом и думал о том, что тут пусто. Бесконечно, невозможно, болезненно пусто. Особенно тягостное впечатление на меня произвел зимний сад с единственной, чудом выжившей большой пальмой в кадке. Светка правда обрадовалась и этому - какое поле для деятельности, да как тут можно все будет устроить, а Кристина поняла мою мрачную задумчивость, обняла и шепнула: "Еще чуть- чуть осталось, всего пара месяцев". Спасибо, - так же шепотом ответил я обнимая её, - спасибо что вы рядом.
   Дальше ходил уже веселее, смеялся их шуткам, отвечал и строил планы, но даже полностью преобразившийся третий этаж, превращенный в шикарную комнату отдыха с панорамным окном, не смогли до конца убрать тоску поселившуюся у меня в груди после отъезда Марины.
  
   Я.
   29 сентября, суббота, 5 часов утра. Я сижу в кресле на веранде моего, нет - нашего дома, и пью очередную чашку кофе. Руки трясутся так, что не получается прикурить новую сигарету. Я только что повесил трубку, звонила Марина, она уже проснулась, позавтракала и ждет такси в лобби больницы. Она меня не разбудила, нет, я сам не сплю уже вторую ночь - не могу. Со вчерашнего дня считаю часы до её прилета. Осталось 5 часов и 50 минут. В 7:50 по Москве, или в 5:50 по их времени она вылетает из аэропорта Бен Гурион и в 10:50 будет в Домодедово. Потом еще 30 минут и я её обниму. Обниму мою девочку.
   Петрович мне даже думать запретил летать к ней и выжал из меня обещание не делать глупостей. Аргумент железный - врач сказал, пока не восстановятся нервные чего- то там, никаких потрясений, в том числе приятных. Тоскует - замечательно, будет лучше стараться, а пока не пойдет не отпустим. И она старалась. Три недели назад, держась за поручни на специальной дорожке, сделала первый шаг. Сейчас самостоятельно и почти не держась за стену проходит половину больничного коридора. Врачи довольны, она старается и опережает график на пару недель. Она идет ко мне. Она спешит ко мне. А я могу лишь плотнее прижимать к уху телефонную трубку ловя и запоминая каждый звук её голоса.
   Скучаю по ней смертельно, в этом я себе признался спустя неделю её отсутствия. На второй неделе разлуки мне её стало остро не хватать. Откровенно говоря, я маялся словно влюбленный мальчишка. Приезжая к Петровичу ловил себя на том, что вслушиваюсь ища услышать шум покрышек её спешащего ко мне кресла. Садясь кушать первым долгом вспоминал, как она подтрунивала над моей привычкой резать все очень мелкими кусочками. "Ты как цыпленок для клювика все крошишь" - смеялась она. Но хуже всего стало просыпаться. Я просыпался и долго лежал не открывая глаз, все ждал ощутить её ладошку гладящую меня по голове.
   На следующей неделе я два раза за день назвал Алину Мариной, она только улыбнулась и на следующий день у меня на столе появилась фото Марины в красивой рамке. Никак не прокомментировал, даже спасибо не сказал. Но и фотографию убирать не стал. Тем не менее намек понял и, несумев взять себя в руки, решил утопиться в работе. Не помогло. После держался только на силе воле и её редких звонках. Да, каждый день - это редко. Сам не звоню. Боюсь.
   Боюсь не сдержаться и вылить из себя все мысли что терзают меня последнее время. Боюсь попросить её помощи в поиске ответов на мучающие меня вопросы. Боюсь услышать её ответ который не смогу опровергнуть. Боюсь услышать то, что она однажды уже мне говорила. И еще боюсь разболтать ей о домике который я не представляю без неё. И без Кристины. И без Светы. Черт!!! Черт! Черт.
   Кристинка - вода. Она разумна и игрива, весела и спокойна, изворотлива и податлива. Она сильна своей слабостью, тем, что я, дурачок, принимал за наивность. Светланка - огонь. Страстная, необузданная, заводная и отчаянно смелая. Она не глупа, нет, просто она излишне импульсивна, порывиста. Не было бы Кристины, общаться с ней было бы... Нет - не пыткой, но сложно. Сложно было бы в одиночку сдерживать её взрывной характер, а так, с помощью Кристы... Черт! Да я их и не воспринимаю уже по отдельности!
   И люблю я их вместе, именно вместе. А они любят меня и Марину. Господи! Когда я в прошлую субботу застал их в зимнем саду за высадкой очередной партии растений чуть не умер от тоски! Они сидели рядышком, Кристинка придерживала какой- то очередной фикус, а Света его прикапывала и они разговаривали о ней! О Марине! Что тут надо обязательно поставить кофейный столик и повесить несколько клеток с щеглами, Мариночка так любит птичек. Они не видели меня увлеченные беседой и занятием, а я стоял привалившись к стене и, не в силах пошевелиться, слушал их разговор. Его теплота, сквозившая в каждом слове забота, камнями, огромными бетонными плитами наваливались сверху вдавливая в пол.
   Да, я не врал им, даже признался что Марина мне не дочь, а подопечная, которую давно взял под крыло и привязался к ней. Но они полюбили меня, отдали себя моей заботе и я был им благодарен за те частички своей души, что они ежедневно предоставляют в мое распоряжение выслушивая мои жалобы, утешая, развлекая рассказами, заботясь обо мне. Да и просто, без остатка, даря свою плоть мне на утеху.
   Да, я ничего им не обещал, даже не скрывал своих, недавно осознанных чувств к Марине, но и не прогнал, требуя освободить ей место. Я не смог. Просто не смог, хоть и решил, кто будет всегда спать в моей постели. Я не смог предложить им остаться друзьями, да и не хотел этого. Честно - не хотел. Ужаснувшись своей шизофрении и еще раз более внимательно прислушавшись к чувством я вынужден был признаться, что люблю мою Криветку, моих Кристину и Светку и не смогу без них. Я замерзну без огонька- Светки и умру от жажды без водички- Кристинки. Но и без Марины я не смогу так же. Она - земля и воздух.
   Тогда, пять лет назад, не я помог изувеченному ребенку, но она спасла меня. Спасла от безумия, помогла выжить в зловонной мрази из вещизма, пуританской морали и лицемерия - среде обитания человечества. Дала шанс отмыться самому и увидеть в окружающих хорошее.
   Однажды, когда Марина уже месяц была в Израиле, тоска пригнала меня в Отрадное, к подъезду её старой квартиры. Было очень ранее утро и в пустом дворе не было никого, лишь двое бомжей возились около мусорного бака. Парень и девушка. Хоть и затруднительно у бомжа определить возраст, но было видно, что они молоды, не больше 30 лет. Мне не известно, да и не интересны, причины что привели их к такой жизни: опухшие испитые лица, обноски, неизменные баулы с отысканным в мусорных кучах хабаром - типичные бомжи. Но меня поразило другое: он нашел в мусорном баке целый банан, без кожуры. Возможно его уронили и некто брезгливый выбросил в мусор.
   Банан был мятый, местами почерневший, но вполне целый. Он протер его смахивая прилипший мусор и протянул ей. Она приняла подношение, откусила и поднесла к его губам, он улыбнулся ей и тоже откусил, чуть- чуть. Они стояли около давно переполненного мусорного бака, по колено в зловонных отходах и вместе кушали банан, при этом смотрели друг на друга с неповторимой, такой искренней любовью и нежностью, такой теплотой, что все внутри меня сжалось превратившись в единый кусок льда - айсберг зависти.
   И вот, в прошлую субботу, подслушивая щебетание моих девочек, я понял: они - островок чистоты в океане мрази обыденности. Понял и мгновенно вспомнил, как мы с Мариной сидели на её кровати обнявшись, а вокруг нас суетились люди оформляющие смерть Марининой матери. Вспомнил, как вместе: я, Марина, Кристина и Света, плескались в бассейне у Петровича. Как на следующий день Марина прикатила к нам в спальню и со смехом стащила одеяло заставляя нас подняться - вот она ЧИСТОТА! Все остальное - мразь.
   Я понял и, без сил опустившись на пол, заплакал. Я, умудренный, битый жизнью мужик с сединой на висках, сел на пол и заплакал. Они встрепенулись, подбежали ко мне, обнимали, с тревогой заглядывали в глаза, целовали бегущие по щекам слезы, а я лишь обнимал их сильнее прижимая к себе и не находя в себе сил и смелости сказать, что я их люблю. Сказать как сильно я их люблю. Сказать, что я нашел ответ на давно мучивший меня ворпос. Сказать, что Марина был права.
   Сказать не смог, но решение принял и сегодня я его исполню. Я обещал себе и исполню, а там будь что будет. Для себя я решил, что не смогу жить без них, всех троих. Вместе. Я уверен, что смогу обеспечить им счастье, всем. Я согласен каждый день тонуть в мрази, лизать, сосать и давать одновременно, буде такая фантазия у хозяев мрази называемой жизнью. Но моих девочек в обиду не дам. Я готов на что угодно, лишь бы сохранить наш островок чистоты. Островок на котором живу я и мои милые: Мариночка, Кристина и Света. Они меня отмоют, уверен, выходят в выходные дни после ежедневных погружений в клоаку жизни, вылечат от кессонной болезни.
   Я уверен. Я смогу. Я обещал. Себе обещал. Когда Марина приедет в мой дом, когда пройдут первые охи- ахи, я соберу моих девочек на диване в гостиной. Том диване напротив камина что я выбирал сам думая именно о том, как мы будем все вместе, зимним вечером, нежиться на нем и смотреть на веселый огонь играющий в камине. Я усажу их на этот диван, опущусь на колени и наконец разорву себя выпуская наружу всю свою любовь, все отчаяние от того, что я не могу выбрать! Я не имею права выбирать между ними! - Они разные и они одно. Я люблю их всех вместе и по отдельности, всех по разному, но каждую одинаково сильно. Пусть у меня не три сердца, но каждая из них - та его часть, без которой оно все не существует. Они поймут, должны понять, ведь они у меня такие умницы.
   - Саша. - Ко мне на плечо опустилась ручка Кристины. - Опять всю ночь не спал. - Вздохнула она. Я только кивнул и повернулся к ней.
   - Который час?
   - Половина седьмого. - Ответила она. Я окинул её взглядом, невольно залюбовавшись заспанным видом замотанной в теплый плед девушки и тут же засокрушался, как самый настоящий старичок:
   - Ну что же ты, босиком, а ну ка. - Я притянул Кристину к себе, усадил на руки заставив поджать ноги и плотнее закутал в плед. - Простынешь. Чего так рано вскочила?
   Она не ответила, лишь поёрзала устраиваясь поудобней и положила голову на плечо. Я обнял хрупкое тело, прижал к себе, закрыл глаза и начал баюкать забубнив противное и въедливое, но такое трогательное и теплое: "Чи- чи- чи, чи- чи- чи, чи- чи- чи".
   - Вот вы где. - Послышался за спиной обвинительный голос Светы.
   - А тебе что не спиться? - Спросил я шепотом и не поворачиваясь чтоб не разбудить заснувшую у меня на руках девушку.
   - Мне правильно не спиться, - она встала напротив и упрела руки в бока, - время девять, будильник прозвенел, я проснулась.
   - Как девять? - Не поверил я, - Кристина ко мне только что пришла, и время было половина седьмого.
   - Половина седьмого было два с половиной часа назад, когда она в туалет вставала, а сейчас девять и через час приедет машина. - Не отступила она. Я осмотрелся и невольно опешил: солнце еда показавшееся над горизонтом когда пришла Криска, сейчас торчало точно под мышкой Светланы.
   - Ух- ё! - Выдохнул я и затормошил пригревшуюся на мне девушку, - Кристинка, подъем, чуть не проспали. - Она вскинула голову и непонимающе захлопала глазами.
   - Пошевеливаемся! - Засмеялась Светка и чмокнув нас по очереди поспешила в дом.
   Через 30 минут я уже прохаживался по крыльцу умытый и переодетый. Завтракать не стал, не лезло в меня ничего, только выпил очередную кружку кофе. Девчонки неспеша собирались не понимая моего нервного состояния. Час откровенного разговора неумолимо приближался.
   - Я трус, я трус, я трус. - Бубнил я себе под нос и делал одну затяжку за другой. - Я не трус, я не трус, я не трус. - Осекал себя на новом круге блужданий по крыльцу и новой сигарете.
   - Чего мечешься? - На крыльцо вышла Кристина. - Нервничаешь как беременная перед первыми родами. - Усмехнулась она, потянулась чмокнуть меня в щеку, но отпрянула. - Фу, табачищем весь провонял. Иди умойся и пожуй хоть чего, а то Мариночка тебя обнять не сможет, тянет как от переполненной пепельницы.
   - Ага. Да. - Кивнул я и бросился исполнять разумный совет бубня на бегу: - Как беременная, как беременная. Об этом я не подумал. Ну да ладно, сегодня надо пережить и выполнить, а там разберемся.
   Знакомый минивен с наглухо тонированными окнами избавив меня от метаний приехав на 10 минут раньше. Я как ошпаренный вломился в салон и всю дорогу одергивал себя силясь быть спокойным и не подгонять водителя. До МКАДа ехали без проблем все время чуть превышая допустимые на Новой Риге 110. На МКАДе уже плотненько, толкались, но ехали без остановок. Лишь на пересечении с Варшавским мне пришлось понервничать из- за двигающегося, но слишком медленно двигающегося, потока.
   Встали уже на подъезде к аэропорту - грёбаный светофор! Трижды грёбанное ДПС! Я готов был выпрыгнуть из машины и бежать впереди руками выпихивая автомобили на обочину, в кювет, к черту лысому на рога! Девочки, уловив мой настрой сели по бокам и синхронно положили руки мне на колени. Помогло.
   В 11:00 позвонила Маринушка - приземлились, идут к трубе. Черт. Черт! Черт!!! Они идут к трубе, а мы все еще не проехали этот проклятый светофор! В голове промчалась сумасшедшая мысль: до аэропорта километров пять, если сейчас выскочу - добегу минут за 15. Мысль промелькнула, но была вытеснена остатками здравого смысла. Вместо нее пришла другая: какого дьявола мы не выехали раньше! Еще раньше на час! Нет - на два. Вчера!
   Через 40 минут, когда мы наконец- то миновали злополучный светофор и летели по полупустой дороге к аэропорту снова позвонила Мариночка - получили багаж, выходят из второго подъезда. Они выходят! Наконец- то! Наконец- то они выходят и перед нами одна машина. Вот он, перегораживающий въезд шлагбаум. Он поднимается, мы въезжаем, я высовываюсь в открытое окно и вижу толкающую кресло Алину. Марина замечает меня и машет, я машу в ответ.
   - Как маленький. - Смеётся за спиной Светка. Плевать.
   Проезд забит машинами, но я не могу больше ждать, я вижу её! Алина тоже замечает меня, машет рукой и отворачивается позвать толкающего за ними следом тележку с чемоданами грузчика. Марина встает из кресла.
   - Господи! - Всхлипывает у меня за спиной Криска. - Она стоит! Получилось! Светка! Она стоит! Она будет ходить!
   Марина стоит не держась за кресло, она смеётся, машет мне, до неё еще далеко но я вижу слезки текущие по её загорелым щечкам и сам плачу, плачу не стесняясь.
   Долбаные машины! Да откуда вас тут столько! Мы все еще стоим на том же месте едва миновав шлагбаум! Я не выдерживаю, открываю дверь и бегу к ней. Визг тормозов, прямо перед лицом расширившиеся от ужаса глаза Марины, крик Светы, удар, темнота.
   1
  
   2 Слипы - вид женского нижнего белья, трусики без охватывающей талию части.
   Переделанный стих случайно взятый из интернет.
   Имеется ввиду начинать новую жизнь. Ссылка но роман Чернышевского "Что делать?".
   Я славлю мира торжество,
   Довольство и достаток.
   Создать приятней одного,
   Чем истребить десяток.
   (Роберт Бернс, 1759-1796)
   Уильям Шекспир, "Гамлет".
   (с итальянского) Женщина непостоянна, Как перышко на ветру, Меняет интонацию и мысли. Всегда милое, Любезное лицо, Что в слезах, что в смехе -- лживо.
   Ария герцога Мантуанского из "Риголетто" Джузеппе Верди. Более известна в переводе П. Калашникова: "Сердце красавиц, Склонно к измене, И к перемене, Как ветер мая."
   Название вымышленное.
   А.С. Пушкин, "Евгений Онегин".
  
  
  
   169 из 169
  

ВНИМАНИЕ!!!

  
   Если Вам меньше 21 года, немедленно закройте файл и удалите его с компьютера. Не дай Бог родители застукают, проблем не оберетесь.
   С уважением, автор.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"