Аннотация: Продолжение повести "Маяк негаснущего сердца", часть 2, глава 1. Читать хм... можно под песню "Кошка" всё той же Дианы Арбениной :-)
Часть вторая
Ещё одна попытка стать счастливой
"...Какой же я видел тебя, Алиса, в своем воображении? Какая ты? Любящая - это прежде всего: любящая и нежная; нежная, как лань, и любящая, как собака (простите мне прозаическое сравнение, но я не знаю на земле любви чище и совершенней); и еще - учтивая: вежливая и приветливая со всеми, с великими и малыми, с могучими и смешными, с королями и червяками, словно ты сама - королевская дочь в шитом золотом наряде. И еще - доверчивая, готовая поверить в самую невозможную небыль и принять ее с безграничным доверием мечтательницы; и, наконец, - любопытная, отчаянно любопытная и жизнерадостная той жизнерадостностью, какая дается лишь в детстве, когда весь мир нов и прекрасен и когда горе и грех - всего лишь слова, пустые звуки, не означающие ничего!"
(Отрывок из письма Л.Кэрролла театральному режиссёру, который решил поставить сказку про Алису на сцене. Перевод Б.Заходера)
Глава 1. Позитивные люди
"Ну, если так, если я - Мэгги, я тогда лучше останусь тут! Пусть лучше не приходят и не уговаривают! Я им только скажу: "Нет, вы сперва скажите, кто я буду". Если мне захочется им быть, тогда, так и быть, пойду, а если не захочется - останусь тут... пока не стану кем-нибудь еще... Ой, мамочка, мамочка, - зарыдала вдруг Алиса, - пусть лучше скорее приходят и угова-а-а-а-ривают! Я прямо вся замучилась тут одна!"
- Последнее время я что-то замечаю вокруг себя слишком много позитивных людей. В принципе, я тоже стараюсь следить за тем, чтобы мой стакан всегда был наполовину полон, если ты понимаешь, о чём я говорю, - вопросительно глянула на кота Алиса. Тот в ответ лишь лениво потянулся на коленях девушки, едва не сбросив рюмку с текилой с края стола.
- И совсем не алкоголем - нечего передёргивать, - уточнила Алиса, поворачивая животное на спину и задумчиво почёсывая ему живот.- Хотя, в свете поднятой проблемы, возможно, это и выход.
Кот не перебивал, понимая, что иногда человеку нужно просто выговориться, и Алиса этим воспользовалась.
- По сути своей я оптимист, пацифист и немного хиппи: всегда готова в бой за любовь и братские чувства, мир во всём мире и победу чувства юмора над разумом, что само по себе подвиг, когда тебе не восемнадцать, а, скажем, двадцать восемь, - кот недоверчиво покосился левым глазом.- Хорошо, двадцать девять, - сдалась Алиса и продолжила монолог.- Заморачиваюсь неохотно и по существу. Умею носить маски и не брать до головы. Но иногда накатывает почти параноидальное, совсем, как в анекдоте: "Меня окружали добрые, милые люди, всё плотнее сжимая кольцо".
Наташка громыхнула посудой и крикнула из кухни:
- Не скучайте! Сейчас! Только лимончиков подрежу...
Алиса вздохнула и продолжила выговаривать коту:
- Позитивные люди не переносят твоего серьёзного настроения и выражения лица. Вот, смотри. К примеру, вы расстались. Кровь свернулась, раны зализаны и почти зарубцевались. И тут он, как гром среди ясного неба, приходит и начинает с тобой дружить. Он позитивный. Ему поговорить охота. Ладно, думаешь, надо быть выше, всё-таки - было, всё-таки, все люди братья, а некоторые ещё и сёстры. Чайник ставишь, нарезаешь чего-то там на стол. И он давай с тобой делиться. Позитивом. Как всё классно у него теперь устроилось. И ты киваешь. Подсказываешь - нет, ты с ней неправильно, не так надо было. А, у вас уже всё? Жалко. Поспешил ты. Так с той, другой попытайся, ну с той, что, как друг. Не помню, как зовут - запуталась. Нет? Не в твоём вкусе? А можно было. Она ничего, вроде, ну, как ты рассказал. Я серьёзная? Так помочь тебе хочу. Хорошо, не буду. Оки, не парюсь...
- Ты это про Германа Котофею втираешь? - заглянула Наташка.
- Про него, про кого же ещё.
- А помнишь, ещё Серж был? Мажор твой последний? - фыркнула Наташка.
- Был, но давно. Ещё до Германа.
- До сих пор не пойму, как тебя угораздило? Я от таких фраеров всегда подальше держалась.
- Зато как всё красиво начиналось, - задумалась Алиса.
- Ага, два года на него угрохала, - кивнула Наташка, - и что?
- Ну что, что. Любовь была.
С Сержем у Алисы вышло красиво. Всё, почти как у людей: разговаривали о высоком, за ручку ходили, книги обсуждали. Посещали вернисажи, концерты, все премьеры театральные. Даже в отпуск за границу несколько раз выезжали. Правда, каждый - за свои и по Алискиной туристической скидке. Она как раз только в турагентство устроилась после института. Но всё равно - романтично. И помимо культурной программы у них хорошо было, конечно. Знали друг друга лучше, чем себя - себя так ни в одном зеркале не рассмотришь - каждую родинку, каждую клеточку тела, каждый залом на переносице, когда хмурится, каждый лучик в уголках глаз - улыбается. Руки его, ладони его, запах его - одуряющий... И, казалось, складывалось всё правильно, и интересы, и понимание, и близость химическая. Радость одна. Позитив. А потом стало разваливаться. С мелочи. Раз-другой Алиска взяла и пришла неулыбчивая. Не из-за их отношений, нет. Просто отец снова запил, а мать подхватила воспаление лёгких. И Серж расстроился, сказал ей с укором - зачем. Зачем ты мне всё это рассказываешь? Зачем всё портишь? Мы же с тобой для радости встретились. Вроде бы даже как-то пристыдил. Только после этого они уже недолго вместе продержались. Разные слишком оказались, наверное.
- Эгоист был твой Серёженька и маменькин сынок, - вынесла приговор Наташка.
Алиска не спорила. Чего спорить, если правда.
- Может быть, я слишком многого хочу? И сама всё усложняю, а, Наташка?- спросила она у подруги, - поэтому сложно им, позитивным, со мною. У людей хорошо всё, а я жалуюсь, нервы треплю.
- Кому ещё?
- Например, бывшему своему - тоже.
- Коля вернулся?
- Да, забегал вчера. Радостный. Месяц у моря провёл - красота. Положил там, правда, денег не меряно. Но отдохнул-то как! А поездил - всюду! А покушал! А вино - ты бы знала. А баранина! А рыба с морепродуктами! Сыры какие! Два часа рассказывал. Сетовал - теперь вот совсем ничего есть не может - не лезет после отдыха. И как мы тут живём? Чем питаемся?
- А ты что?
- Я по правде всё, мол, чем-чем... На что хватает, да чем угостят.
- А он?
- Спросил, где мои деньги.
- А ты?
- Я? Там, где всегда - закончились. Рассказала, как тормоза полетели, и чуть не врезалась, потом в автосервис на погрузчике ехала. Про то, как собака лапу сломала, и по клиникам мотались, а ветеринары, сама знаешь, те, кто хорошие - дорогие. Вообще август трудный был...
- И что Коля?
- Сказал, что вечно со мной так. А почему - всегда? Просто, не общались месяц, я его не дёргала, как просил, вот и новости.
- Поддержал он тебя, одним словом.
- Ай, просто тему сменили. Всё ведь уже прошло. Справилась, так зачем о грустном. Давай о позитивном разговаривать. Здесь-то что - рутина. Скучно. То ли дело заграницей. Коля хочет вообще свалить и бизнес туда перенести. Там перспективнее. Я с ним согласна. Так и сказала - сними квартирку сразу на год - это дешевле, чем по месяцам платить. Или езжай совсем - тоже вариант.
- Общаетесь?
- Ага, дружим.
- Колька молодец, конечно. Бизнес всего года за три поднял.
- За пять. Как только я от него ушла - так и занялся.
- Не жалеешь?
- Не-а
- У него вроде бы девушка появилась.
- Вот и отлично.
- И что, правда, никакой ревности?
- Натка, я Колю и при жизни, в смысле, совместной, не ревновала, а теперь-то чего? И потом - я же сама от него ушла. Я всегда первая ухожу.
- Знаю я эти твои принципы. Вот не пойму только, чего ты так парнями разбрасываешься?
С Колей Алиса прожила два бесцветных года в гражданском браке - ещё студентами. Он был хороший мальчик, но слишком приземлённый и на своей волне. К тому же Алиска его не любила. Согласилась вместе снимать квартиру, чтобы от родителей поскорее съехать. Так и прижилась. Колька был в неё давно влюблён, спокойный, домашний. По всем внешним параметрам в мужья годился. Но когда тебе двадцать три, ищешь других эмоций. Вот и сбежала, как только Сержа встретила.
- Я не разбрасываюсь, - объяснила Алиса. - Я их на свободу отпускаю. Чтобы другим тоже счастье досталось. Сама знаешь - дефицит. Незамужних девушек всегда больше, чем свободных мужчин, - пошутила она.
- А если серьёзно?
- А если серьёзно, то я ещё в детстве, как на маму с папой насмотрелась, зарок себе дала жить хорошо. Мне, Наташка, мужчина нужен для любви и счастья, потому что несчастной я могу быть без посторонней помощи.
- Давай тогда выпьем за наше счастье. Чтобы поскорей подходящий встретился.
Девчонки чокнулись, слизали соль с руки, как заправские косули, закусили лимончиком. Разговор пошёл легче.
- Я ещё знаешь, чему удивляюсь, - произнесла Наташка, нанизывая маслинку, - как ты умудряешься после всего со своими бывшими дружить.
- А зачем нам ругаться? Что делить?
- Так они ведь мешают, наверное.
- Нет, не мешают. Места в личной жизни не занимают - мы же не спим. Просто приходят иногда поговорить. Мне-то что, не жалко. Всё равно одна.
- Так и будешь одна, если всё время в чужих проблемах разбираться. Ты хотя бы время своё на них не трать, "нет" научись говорить, когда некогда или без настроения.
- Но они же вроде как друзья теперь. Без друзей человеку одному трудно.
- Вот и используют тебя, как жилетку.
В принципе, Наташка права. Все Алискины знакомые стремились пообщаться с ней по всякому поводу и без повода. А она их не умела останавливать. Вот вчера, к примеру, как вышло. Надумала Алиса позвонить в медицинский центр, чтобы записаться на повторное обследование. Замерла, с духом собираясь. Страх отгоняла. Предыдущие снимки не порадовали. Врачи сказали, растёт что-то внутри. Чепуха, конечно. Веселее на жизнь смотреть надо. Что с ним будет - с ливером. Да и кому нужен? Разве что самой, да и то потому, что попривыкла за жизнь, вот и очкует теперь. Может быть - зря. Сказали ведь, что ничего страшного, с такими размерами опухоль никто оперировать не станет, подождать надо, понаблюдать. С полгодика. Посмотреть - вырастет или нет. И не нервничать. Все же болезни от нервов - известно. Теперь вот ходит и не нервничает. Кружит вокруг телефона, как собака на цепи... И тут трубка в руках оживает голосистой трелью. А на другом конце - знакомая. Позитивная. И без "здрасьте", радостно так о том, как же они классно выходные провели. И потусовались, и на экскурсию съездили, и столько вообще удовольствия получили! Весело так, задорно, монологом минут на сорок, да так, что слова не вставить. Чтобы Алиске настроение поднять. У неё даже язык не повернулся в ответ проблемами своими делиться.
- Наташка, я вот думаю, как бы и мне научиться такому позитиву у людей?
- А тут и думать нечего. Позитив - он от уверенности. А у тебя, ты уж прости, куча комплексов.
- И что ты мне предлагаешь с ними делать?
- Надо откопать первопричину. Психологи говорят, что все наши проблемы идут из прошлого. Вот и займись: сядь, вспомни хорошенько детство, отрочество, юность.
- Что, всё подряд?
- Что всплывёт: свои страхи, обиды, неприятности. Вспоминай и прощай всех по очереди. Сначала - других, затем - себя, если чувствуешь, что неправильно поступила. Потому что иначе всё это комплексами у нас в голове откладывается. Мы вроде не помним, а мозг всё удерживает. Даже номера проезжающих мимо машин. Под гипнозом проверяли. Я это в одной книжке прочитала. Могу тебе дать.
- Лучше так расскажи. Только не про машины. Про комплексы.
- Да что рассказывать. Вспоминай и прощай. Скажи себе, что всё уже прошло, это достояние истории, просто, как фильм посмотрела. Но внимательно. Мальчишек, неудачи, глупости свои. Родителей. Мы же в свою взрослую жизнь переносим модель их взаимоотношений. Твои вот как жили?
- Как кошка с собакой, а что?
- Вот видишь. Может, и у тебя поэтому долго никто не задерживается. А может быть это вообще - кармическое.
- Чего-о?
- Из прошлой жизни.
- Ой, Наташка, мне бы в этой разобраться!
- Всё равно, надо гороскоп персональный составить. Ты во сколько родилась?
- Не помню.
- У матери спроси. Потом астрологам натальную карту закажем. Я тут дамочку одну страховала недавно, так у неё видела. Можем телефон взять. Сейчас всё за деньги делают.
- Хорошо, ладно. Спасибо тебе.
- Не за что. Надо же тебе как-то личную жизнь налаживать, - кивнула в ответ довольная незамужняя подруга.
***
- Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
- А куда ты хочешь попасть? - ответил Кот.
- Мне все равно... - сказала Алиса.
- Тогда все равно, куда и идти, - заметил Кот.
- ...только бы попасть куда-нибудь, - пояснила Алиса.
- Куда-нибудь ты обязательно попадешь, - сказал Кот. - Нужно только достаточно долго идти.
К матери ходить Алиса не любила. В родительском доме ей было холодно и неуютно. Последнее время они поддерживали только телефонные контакты. От близких никаких положительных эмоций ждать не приходилось, только критику, обвинения и упрёки. Так повелось издавна: не так одета, не там работаешь, не с теми дружишь. Спасало только то, что уже несколько лет Алиса обитала отдельно, в жилище, доставшемся по наследству от деда. Это позволило создать желанный уют ("захламить дом всяким мусором") и завести питомца - дитя любви фокстерьера и чистокровной дворянки, умницу Лайму ("гадость какая, не могла чёрненькую купить, а то эта будто вечно грязная").
Даже внешне в квартире родителей всё выглядело несколько странным. Мать поклонялась чистоте, не терпела ковров, растений и животных, оклеивала стены белыми обоями, отчего комнаты выглядели, как хирургический зал. Когда Алиса уезжала в командировку или в отпуск и просила присмотреть за своими цветами, мать всякий раз забывала их поливать, отчего в итоге выжили только закалённые экземпляры и суккуленты. Собаку приходилась оставлять с соседкой-пенсионеркой за умеренную плату.
По той же причине - глобального расхождения в темпераментах и взглядах - Алиса не любила вспоминать детство. В принципе, их семья всегда считалась нормальной. Как писали в школьной характеристике, "полной" и "благополучной". Мама - учительница, папа - художник, Алиса - единственный ребёнок. Опрятно одетый и досмотренный. Тихая и скромная девочка. Творческая. Начитанная.
В принципе, ничего страшного дома у них не происходило. Просто, как бы сейчас выразилась Алиса, в их семье каждый жил в своей виртуальности, где её не очень-то замечали. Поела, уроки сделала, манжетики и воротнички чистые - вот и ладно.
Мама всегда много работала. Пропадала в школе целыми днями, брала дополнительные часы, подтягивала двоечников, сидела в библиотеке по своим метод дням, постоянно повышая квалификацию и занимаясь самообразованием. От ребёнка всего-то и требовалось - хорошо учиться и не мешать.
Отца в своём детстве Алиса не помнила. Формально он был. Жил в одной с ними квартире, питался тем, что наготовит на неделю мать, уходил на работу утром и возвращался вечером. Иногда он творил дома, запираясь в кабинете. Иногда допоздна пропадал в мастерской. В такие периоды они могли не пересекаться месяцами.
С детьми папа общаться не умел и не пытался. Тем более - с девочкой. Поэтому, случайно столкнувшись где-нибудь на общей жилплощади, Алиса с ним здоровалась и уходила к себе. Она знала, что у неё очень талантливый родитель, известный в своих кругах, и им нужно гордиться. А по вечерам, засыпая и вздрагивая от плача и причитаний матери, слышала, что он скотина, сволочь и жалкий алкоголик. Это происходило регулярно, когда по праву богемной личности отец время от времени увольнялся и принимался выпивать. Мама полностью переключалась на этот недуг мужа и начинала ожесточённо бороться с распадом его личности: выгоняла отца из дома либо наоборот, запирала в квартире, отбирала ключи, зарплату, прятала деньги. Била, орала, рвала и резала холсты. Увещевала, рыдала, проклинала. Слова, интонации и уничижительные обороты, которыми она награждала мужа в это время, могли прийти на ум только дипломированному лингвисту.
Маленькая Алиса всегда тихо отсиживалась в своей комнате. Она даже не плакала, хоть ей было обидно за мать и жалко отца. Дети всегда жалеют тех, кого бьют, даже если те сами виноваты. Годам к десяти привыкла.
В каком-то классе им задали написать сочинение про традиции своей семьи. Учительница пояснила:
- Опишите, чем вы занимаетесь, когда собираетесь все вместе, с родителями, бабушками и дедушками.
Алиса тогда задумалась и поняла, что главной семейной традицией в их доме был скандал. Хорошо, что родители вовремя объяснили, что про домашние проблемы чужим рассказывать стыдно. Поэтому она написала что-то про Новый год, ёлку с дедушкиными игрушками и селёдку под шубой.
- Почему вы не разведётесь? - спросила Алиса у мамы, когда ей исполнилось лет тринадцать.
- Потому что папа без меня пропадёт, а я его люблю, - ответила мать.
- А я думала, ты его ненавидишь.
- Ты не понимаешь. Когда человека любишь, то борешься за него до конца.
"Любыми методами. Можно даже пленных не брать". Тогда Алиса и решила для себя, что лучше вообще никого не любить. Но, видно, семена жертвенности уже упали в её сердце и стали прорастать в душу, оплетая ядовитыми корнями и прочно скрепляя понятия счастья и боли.
С годами всё как-то улеглось и успокоилось. Отец стал болеть и бросил пить, но стиль общения в семье сохранился. Мать ощущала себя победителем зелёного змия, стала невыносимо резкой и непримиримой, продолжая пинать отца. А он как-то с этим смирился, укрылся за спиной супруги и уполз под её сильный каблук. Теперь они очень хорошо дополняли друг друга и пели одну партию даже не в два голоса, а в унисон. Особенно это касалось отношения родителей к дочери. "Папа сделан из ребра мамы", - однажды вывела для себя Алиса.
***
Оглянувшись в последний раз, она увидела, что они засовывают Соню в чайник.
- Больше я туда ни за что не пойду! - твердила про себя Алиса, пробираясь по лесу. - В жизни не видала такого глупого чаепития!
- Привет, ма!
- Зачем припёрлась?
- Просто. Мимо проходила. Давно не виделись.
- И какого чёрта? Без звонка. Я только полы вымыла!
- Извини.
- Знаешь же, что у меня начало учебного года. Занята я. Так какого чёрта?
- Ты сегодня не оригинальничаешь в лексических оборотах, - примирительно заметила Алиса.
- Да иди ты в жопу. Чаю выпьешь?
- Давай.
- Или кофе?
- Можно и кофе.
- Так чай или кофе?
- Ма, всё равно, что тебе проще.
- Или какао?
- Давай кофе.
- Или лучше чай? Я смотрю, ты на кофе совсем подсела.
- Нет, не подсела. Чашки две в день выпиваю, не больше.
- Всё равно много. Не пей. Кофе вредно. У тебя печень.
- Нет у меня печени. Я совсем без кофе не могу. Ты же знаешь, давление низкое.
- Это потому что ты ничего не жрёшь.
- Жру.
- Митя! Митя! Твоя дочь хамит!
- Привет, доченька, - выглянул отец.
- Привет, па!
- Я тут хотел у тебя спросить...
- Митя, ну кто тебя просит лезть! Иди отсюда! Дай с дочерью хоть раз пообщаться. Она и так почти никогда не заходит!- рявкнула мама.
"Запихните соню в чайник", - почему-то вспомнила Алиса.
- Давай, рассказывай, что у тебя нового?- переключилась на неё мать.
- Ничего. Нормально всё. Я вот что хотела спросить, ма, во сколько я родилась?
- А я откуда знаю?
- Ты что, меня в капусте нашла?
- Опять хамишь?
- Нет, мам, мне нужно. Вспомни, я же одна у тебя.
- Не помню.
- А примерно? Ночью? Утром?
- Нет, не утром. Вечером.
- Точно не помнишь, во сколько?
- Помню, что ужин ещё не приносили.
- Понятно. Значит, наверное, часов в пять или шесть...
(Или у них здесь всегда пять часов?)
- А тебе зачем?
- Хочу гороскоп заказать.
- Вот, совсем свихнулась. Митя! Твоя дочь совсем свихнулась! Это всё от безделья. Ты когда нормальную работу себе найдёшь?
- Так я же работаю, ма.
- И что это за работа, прости Господи. Говорила тебе - поступай в аспирантуру, защищай диссертацию, в ВУЗе останешься...
- Мама, не всем же преподавать.
- Зато была бы уважаемым человеком. А так абы кто. Людям стыдно сказать, чем занимаешься.
- Почему стыдно?
- Потому что все мои знакомые знают, что эта девочка переводила Шекспира! - пафосно воскликнула мама.
- Простите, больше не буду, - ответила Алиса.
- Опять хамишь, - констатировала родительница.- Так ты почему ничего не жрёшь?
- Так ты же ничего не предлагаешь.
- Опять хамишь! Ты же у меня ничего никогда не жрёшь, и только что сама сказала, что будешь чай.
- Буду. Пью.
- Так почему ты ничего не жрёшь?
- Жру.
- Не жрёшь. Бледная. Под глазами синяки. Худая стала совсем. Думаешь, это красиво? Думаешь девочкой навсегда остаться? Так это ещё никому не удалось, запомни. И ты не думай, что красавица, раз худая. По женщине всё равно возраст видно, как не худей и как ни одень. Кстати, ты чего опять одета, как чёрт знает что?
- Нормально я одета.
- Как подросток.
- Ма, так сейчас все одеваются.
- Только лахудры. Вроде подруг твоих. Как у них дела?
- Хорошо всё.
- Вот. У людей нормальных всё хорошо, а у тебя?
- Тоже.
- А что с личной жизнью? Какие новости?
- Никаких.
- Точно?
- Точно.
- Так это плохо. В твоём возрасте все уже замужем. Ой, Алиса, не нравишься ты мне. Когда уже за ум возьмёшься?
- Значит, не за что браться.
- Митя! Митя! Ты послушай, что она говорит! Совсем от рук отбилась. Я всем своим подругам так и сказала: совсем от рук отбилась после двадцати пяти.
- После двадцати трёх.
- Тем более!
- Ладно, ма, спасибо за чай. Пойду уже.
- Вот так всегда, всё на бегу, всё на ходу. Никогда толком не посидит, не расскажет ничего!..
Такой грубости Алиса стерпеть не могла: она молча встала и пошла прочь. Соня тут же заснула, а Заяц и Болванщик не обратили на Алисин уход никакого внимания, хоть она и обернулась раза два, надеясь, что они одумаются и позовут ее обратно.
***
- Ты, верно, не живала подолгу на дне морском...
- Не жила, - сказала Алиса.
- И, должно быть, никогда не видала живого омара...
- Зато я его пробова... - начала Алиса, но спохватилась и покачала головой. - Нет, не видала.
- Значит, ты не имеешь понятия, как приятно танцевать морскую кадриль с омарами.
- Нет, не имею, - вздохнула Алиса. - А что это за танец?
- Алло, Алиска, ты где? - это Людочка.
- От мамы иду.
- Ага, я так сразу и поняла по твоему голосу. Грузанули?
- Нет, успела убежать. А ты чего?
- Тебе купальник новый нужен?
- Не знаю, вроде, осень уже.
- Ты что! Он знаешь, какой суперский! Настёне привезли из Франции, но ей по бёдрам не подошёл.
- А тебе?
- А мне по груди. Это ж вы с Настёной мелкие, а я девушка больших достоинств, - хохотнула Людочка.
- И сколько стоит?
- Восемьдесят.
- Чего?
- Евро.
- Вот, блин. А чего так дорого?
- Так ведь фирменный. И цвет - фантастика!
- Какой?
- Лобстер.
- Это какой, зелёный?
- Почему зелёный?
- Так лобстер - это же, кажется, рак морской. Они зелёные.
- Не, не зелёный. Лобстер - это почти как лосось. Только дороже.
- Ясный пень - дороже. Лосось в каждом магазине, хочешь - солёный, хочешь - мороженый, - пошутила Алиса.
- Ты ничего не понимаешь! Да на такой цвет знаешь, как мужики цепляются?
- А если он ещё и с клешнями!..
- Всё, кончай прикалываться.
- Нет, ты сама подумай. Может быть, лучше сразу купить ведро раков, точно кто-нибудь заинтересуется.
- Алиса!
- Люд, а в самом деле! Я уже давно заметила, что возле магазина мужички куда веселей поглядывают, когда ты с бутылкой пива выходишь. А тут - ведро раков! Вааще!
- Кончай уже! Заходи быстро, и мерить будем. Чувствую, что твоё. Спасибо ещё потом скажешь.
- Не знаю. Стоит твой лобстер, как настоящий. У меня сейчас таких денег нет.
- Я тебе одолжу, если подойдёт. Всё, нечего тут думать. И сразу - в рекламник тебя, к морю. На Кипр или в Эмираты. Там знаешь, сколько шейхов?
- Угу, где лобстеры - там и шейхи. Так и кружат, как плотва вокруг мотыля.
- Думаешь, не поведутся?
- Не знаю. Шейхов у меня ещё не было.
***
Сегодня Герман летит в Голландию. Они договорились с Алисой, что парень сообщит, как только приземлится и устроится. Всё-таки новая страна, чужие люди. Она всё ещё тревожилась о нём. По привычке?
День ожиданий окончился бессонной ночью, но ни звонка, ни письма не было. Ближе к полуночи девушка не выдержала, отправила тревожную смс-ку: "Всё в порядке?", и получила сдержанное: "Да, устал. Завтра созвонимся". Это было очень в духе Германа, живущим под девизом "не парься".
Алиса разозлилась не на шутку и на него, и на себя. Всё ведь ясно, её вычеркнули, зачем же она снова наступает на эти грабли? Она ведь не глупая пятнадцатилетняя девчушка и прекрасно знает, как зыбки и ненадёжны категории времени. Следует обращаться с ними с осторожностью. Например, давно известно, что "завтра" - это день, который никогда не наступит. Хоть каждый новый день тверди это слово, как заклинание.
Есть вещи, имеющие актуальность только сейчас. Потому что наступает следующий день, и с рассветом что-то безвозвратно умирает. Это вчера нужна была радость чужого переживания, пока его краски не стёрлись и стократно усилены ожиданием, даже если ждёшь не от большой любви, а просто по-человечески. Ждёшь, потому что сказали - нужна. Думаешь: "ему это важно" и "ему важно поделиться этим со мной", а правдой оказывается только первая часть.
А потом выясняется, что тебя на самом деле в его жизни-то и нет. Ведь когда с нами случается что-то важное, мы действительно бежим к своим друзьям, звоним, не глядя на время, пишем, делимся, рассказываем, сбивчиво и взволнованно. И это нужно нам самим, а они, друзья, слушают, кивают, понимающе, улыбаются, и искренне радуются за нас.
Но - не случилось. И никто не виноват, по сути. Сидишь, и ощущаешь себя в кривом зазеркалье. Просто тебя снова "кинули" и ничего личного. Сама виновата. Ты считаешь себя чем-то важным в жизни другого человека (сам ведь просил - другом будь, не уходи), и ошибаешься.
О тебе забыли. И вряд ли нарочно, вряд ли это хитромудрые игры и прицельные удары по самолюбию. Просто тебя нет. Есть кто-нибудь другой, с кем уже поговорили и поделились. Они важнее и нужнее. С ними - сегодня. А с тобой - завтра. И ты даже не в заднем ряду. Ты на приставном месте в этом театре чужой жизни: надо - выдвинут, достанут, воспользуются.
Потому что ты не живой человек, а что-то вроде игрушки "тамагочи" в его телефоне. Ты живёшь на экранчике в виде романтичной фотки, издаёшь музыкальные звуки, когда названиваешь, питаешься эмоциями редких смс-ок, и при случае тебя можно попросту забыть на столе или в тумбочке вместе с аппаратом.
Глупо, когда считаешь себя взлётной полосой, с которой легко и надёжно можно подняться в небо, а оказываешься заброшенным запасным аэродромом. И не хочется ничего ни сегодня, ни завтра, никогда. Всё подёрнуто пеплом разочарования. Твой друг (а друг ли тот, кто даже не уважает?) накосячил. Тебе больно. Проиграли оба.
Зачем же он попросил остаться и встретиться когда-нибудь ещё...