Аннотация: Про службу моральной поддержки от лица некоторых личностей оттуда. Название пришло на ум случайно.
Пролог
Бывают на свете работы разные... Как для людей, так и не совсем... иногда совсем не людей. О том, чем занимаются ангелы и демоны, говорят многие и много, а вот об остальных довольно часто забывают. А ведь есть ещё множество разных существ, которые тоже по-своему заняты.
Недавно моё начальство, если можно так выразиться, так как у нас оно никак не называется, попросило меня написать что-то вроде отчёта для летописи. Это воистину просто подарок судьбы, раз попросили такую мелочь. Однако есть одно "но". Я понятия не имею, как пишутся отчёты, поэтому пришлось излагать всё так, как мне позволяет фантазия. Уж решайте сами, на что это больше похоже...
~ 1 ~
Моя работа - осуществлять моральную поддержку людям лет этак до тринадцати-четырнадцати. Потом они просто перестают верить и теряют способность меня видеть... Так уж повелось. Находишь очередного ребёнка, которому недостаёт живого общения, и незаметно касаешься его сознания. Он начинает фантазировать, представляет тебя, как наяву, и начинает будто бы с тобою разговаривать. Когда ему снова становится одиноко, ибо он чаще всего прекрасно видит, что никого на самом деле рядом нет, ты приходишь к нему взаправду и представляешься тем-кого-он-выдумал. Естественно, в этот момент ребёнок не понимает, что это значит, и быстро забывает...
И остаёшься ты рядом почти сутки напролёт, играешь с ним, болтаешь о чём только можно, пока ребёнок не достигнет более-менее сознательного возраста. Тогда ты снова напоминаешь о том, что являешься плодом его фантазии и не более. В ответ получаешь грустно-понимающий взгляд, который тут же сменяется былой весёлостью, и всё продолжается по-старому... И вот, только когда этот человечек начинает замечать, что его сверстники уже давным-давно не верят в подобный бред, когда заводит настоящих друзей и находит увлечение, он, наконец, сам вспоминает, что ты всего лишь больное воображение, и отказывается от тебя. Чаще всего даже не вслух, а просто в мыслях: "Его нет, я уже не ребёнок". И всё, при первом же проявлении подобного ты просто уходишь, возвращаешься к "начальству" за получением нового "задания" - так гласит правило...
Проще говоря, моя специальность - воображаемый друг неограниченных полномочий. То есть делать я могу, что пожелаю, никаких запретов на некоторый промежуток времени моя должность формально не предусматривает. Все решения я, как и мои собратья по ремеслу, принимаю только сам. По-настоящему светлым благородным личностям не нужны законы, чтобы вести себя достойно. Они и сами знают, что можно, а что нежелательно... Я себя таковым считаю лишь наполовину, но мне и этого хватает, чтобы не жаловаться на беспечность "начальства", которое, в принципе, может меня в порошок стереть при необходимости - исключения из правил никто не отменял.
Иногда мои юные друзья отрекаются от меня очень рано, иногда чуть позже, чем обычно, но всё же итог всегда один и тот же. Я ухожу от них на поиски нового друга, которого назначит мне "начальство".
Все по-разному воспринимают расставание. Кто-то грустит лишь первые несколько минут, кто-то уходит равнодушно, не моргнув и глазом, а некоторые радуются, что дети начинают жить настоящим. А мне очень больно. Каждый раз... а их у меня было чуть меньше шестидесяти. Будто сердце вырывают без наркоза, а ведь оно у меня есть, да и вообще я не отличим от человека, за исключением бессмертия и неменяющегося возраста. На самом деле грустить - очень глупо. Ведь иначе было бы ещё хуже - мои друзья взрослели бы, потом старели и всегда видели, что я ничуть не меняюсь, сколько бы времени не прошло. Не навязывать же им жизнь, подобную моей... А так: я убедительно вру, что не существую на самом деле, и мне в конце концов верят. И чему удивляться, что они от меня так легко отказываются...
Но, в сторону лирику, мне не положено жаловаться, ибо моя работа и судьба далеко не самые худшие на свете.
Мне немногим больше двухсот лет. По идее я должен выглядеть на двадцать три, но на самом деле по виду мне можно дать лет двадцать максимум, а то и поменьше. У меня, как и у остальных "воображаемых друзей", нет своего имени. Прошлое - не в счёт, хотя все всегда всё помнят. Каждый новый маленький друг даёт мне новое имя. Внешность... я не писатель, поэтому думайте, как хотите. Скажу только, что волосы у меня короткие и тёмно-русые, а глаза цвета облаков на закате.
И всё же, несмотря на всё вышеизложенное, я готов подписаться обеими руками под тем, что судьба - воистину особа хоть странная и часто жестокая, но интересная во всех отношениях...
* * *
Как вчера помню тот прохладный осенний вечер. Ещё не оправившись от прошлого "задания", я уже через несколько часов после его завершения отправился на новое по просьбе "начальства". А когда оно просит - это значит, отказ в любой форме не принимается.
Честно говоря, тогда я сильно злился на всех них и заранее имел предубеждение против будущего маленького друга. Но мнение моё переменилось сразу же, как только я увидел её...
Последним от меня отказался мальчик двенадцати лет, к которому я успел сильно привязаться. Это же была девочка четырёх с половиной лет по имени Марина Сергеевна Аверина. Серьёзная, но живущая будто одновременно в двух измерениях, несколько угрюмая и нелюдимая, но добрая, не желающая никому истинного зла. Кстати, все мои друзья непременно живут в России, в одном городе... И сам я только по-русски и умею говорить.
В этот вечер она сидела у окна своей небольшой комнаты и, рассеянно глядя вдаль, воображала, что где-то там, между виднеющимися минутах в трёх небыстрой ходьбы, старыми, таинственными на вид домами, есть проход в волшебную страну. Иногда девочка поворачивалась и грустно вздыхала, осматривая знакомую обстановку, где не было ровным счётом ничего волшебного. В комнате неярко горела лампа, повернутая к стене, чтоб темнее и интереснее было, но этого вполне хватило, чтобы я смог рассмотреть её точно. У неё были тёмные волнистые волосы до ушей, кругловатое лицо и кофейные глаза (прошу меня извинить, более точно представляйте её себе сами). Я искренне подивился образам, возникающим в её голове. Такие размытые, но своеобразные и красивые картины я видел первый раз. Кажется, она хотела выдумать себе принца, как из сказок, только с другой внешностью, потому что те, которых она видела в книгах и мультфильмах, уже "нашли свою принцессу". Но у неё в очередной раз это не получалось и, когда ей надоедало думать, она просто подставляла себя на место некоторых из этих принцесс, но ненадолго, потому что иначе ей становилось неуютно. Забавно было наблюдать за её личиком, то мечтательно улыбающимся, то корчащим странные рожи...
На этот раз я против своего обыкновения сразу показался и не затронул её сознания. Как только я сделал к ней шаг, девочка резко обернулась и, резко подтянув к себе ноги и закрыв лицо руками, застыла.
- Не бойся - не загрызу, - негромко сказал я весёлым голосом. За последние несколько минут моё настроение действительно заметно изменилось в хорошую сторону. - И даже не заколдую.
- Вы кто? - Девочка медленно, с подозрением, опустила руки и обхватила ими колени. - Я ничего не слышала... Значит, вы попали сюда сразу... Вы колдун?
- Э... не совсем, - уклончиво ответил я. - Но колдовать умею немного. И я не злой.
- Правда? - нахмурилась девочка. - Если вы обманщик, я папу с мамой позову.
- Чистая правда, а твои родители не смогут увидеть меня.
- Почему?
- Потому что ты меня выдумала... - уже не столь весело сказал я. Снова стало больно... Вот, опять я вру, да ещё и нагло так - даже без промывки мозгов.
В ответ девочка взглянула на меня ещё более подозрительно.
- Я помню всё, что придумала, и вас там не было. Вы определённо есть на самом деле, - серьёзно ответила она.
И это был первый человек, сказавший такое. В этот момент я просто позабыл о всех грустных вещах. Через минуту девочка вылупилась на меня, как на приведение, когда я поклонился ей и подошёл ближе.
- Твоя правда, извини, что соврал, у меня работа такая.
- Какая-такая работа?
- Быть другом, пока в меня верят.
- Пока верят... - Девочка снова задумалась. - Ну, я в вас верю... Как можно не верить в того, кого видишь... Так вы и со мной будете дружить?
Теперь её взгляд стал грустным и умоляющим. Казалось, ответь я отказом, она точно расплачется. Но я отказаться не мог и сам не хотел.
- Конечно, - улыбнулся я и протянул ей правую руку. - Главное - согласна ли ты со мной дружить?
Девочка просияла от счастья и энергично закивала, так что я прямо испугался, как бы у неё голова не заболела.
- Со мной никто не хочет дружить, - наконец успокоилась она, всё ещё улыбаясь, и обменялась со мной рукопожатием. - Конечно, я буду вашим другом. Как вас зовут?
- Сейчас никак.
Марина недоверчиво прищурилась.
- Мне друзья имена дают. Так заведено... Своего у меня нет. Назови меня, как захочешь.
С минуту она сидела молча, наморщившись и массируя виски указательными пальцами. Видимо, родители научили, или она просто повторяла чью-то привычку.
- Ничего не знаю... - в конце концов недовольно буркнула она. - Я не умею имена придумывать. Вы обидитесь...
- Не волнуйся, мне всё равно. Слышала бы ты, как меня год назад звали... Язык свернуть узлом два раза, - беспечно улыбнулся я.
Наконец-то она засмеялась... чисто и звонко, иначе и быть не могло.
- Тогда... - Марина постепенно справилась со смехом и заговорила тихо. - Лэй.
И девочка тут же смущённо зажмурилась. Я несколько удивился столь короткому и простому имени, но виду не подал. На самом деле мне даже понравилось, особенно после последнего я был просто счастлив услышать такое.
- Хорошее имя. Пока я буду с тобой дружить, меня будут звать так. Но скажи, что, по-твоему, оно значит? - Мне действительно стало интересно.
- Не знаю. - Девочка неопределённо пожала плечами, но глаза всё же открыла. - Просто... это... придумалось!
- Ну ладно, пусть просто так, без "значит", - улыбнулся я. - Спасибо, Марина.
На меня вновь уставился подозрительно-угрюмый взгляд. Но очень быстро она снова улыбалась, видимо решив, что даже "не совсем колдуны" знают, как зовут маленьких странных девочек.
- Как долго вы будете со мной дружить? - несколько нерешительно спросила Марина.
- Зови меня на "ты", раз мы друзья...
- Ладно, как долго ты будешь со мной дружить? - на этот раз с нажимом повторила она.
- Пока ты будешь в меня верить. Потом я уйду. - Настроение резко упало. Если честно, мне уже тогда не хотелось думать о расставании в будущем.
- А если... я всегда буду верить? - снова тихо спросила она. Видимо, она вообще боялась задавать вопросы кому бы то ни было.
- Тогда не знаю... - честно ответил я.
На её глаза навернулись слёзы... Я не удержался и погладил девочку по опущенной головке.
- Не плачь. Я действительно не знаю. В меня все переставали верить.
- Не уходи, Лэй... Иначе я никогда не буду улыбаться.
- Да ты меня знаешь меньше часа, - удивился я.
- Ну и что, может, я... это... - Марина вдруг нахмурилась, резко подняла голову и посмотрела мне в глаза. - Как в сказках... это... влюбилась с первого взгляда!
И взгляд её был самый что ни на есть серьёзный. Уж чего-чего, а этого я точно не ожидал и просто отпрянул с выпученными глазами. Неважно, насколько нелепо это звучало - у нас возможно всё.
- Ты шутишь? Тебе пяти лет нет!
Хитрая ухмылочка была мне ответом. За окном тем временем уже успело стемнеть, и выглядело это всё, на мой взгляд, несколько зловеще...
- Шутка. Рано мне ещё, наверное, принца искать, - сказала, наконец, она. - Но я правда-правда буду горько плакать, если ты уйдёшь. Долго...
- Да это прямо шантаж какой-то... - устало вздохнул я. - Знаешь, что это такое, хитрюга?
- Ага, в кино видела... этом... американском!
И куда её родители смотрели...
- А ещё мама говорит, что без хитрости в наше время никуда, - добавила она. - Но ты не бойся, я плохо умею хитрить и на тебе это... практиковаться мало буду. Или совсем не буду...
- Ладно. - Я встал и подошёл к окну. - В ближайшие несколько лет никуда я не денусь, а там посмотрим на ситуацию.
Марина недовольно надулась, скрестив руки на груди. Потом, когда я отвернулся, показала мне язык. Мне не нужно оборачиваться, чтобы об этом догадаться...
- И не показывай язык, это нехорошо.
Она послушалась, но через секунду вместо этого скорчила противную рожу. Я снова вздохнул, увидев это краем глаза, но на этот раз ничего ей не сказал.
- А вообще, старших слушать надо. А мне вон третья сотня недавно пошла, - через некоторое время сказал я с упрёком.
- Да? - "Рожа" тут же сменилась удивлённо-невинным взглядом. - Прилично... но для колдуна всё равно мало!
- Кто бы говорил про мало...
- А где ты... это... застрял? - пропустив последнюю реплику мимо ушей, спросила она, вспомнив, что многие колдуны не стареют.
- На двадцати трёх.
- А вот и неправда! Я видела дядю, которому столько. Ты младше его выглядишь! - укоризненно погрозила она мне указательным пальцем.
Я мысленно послал "начальство" пинком под зад с высокой башни...
- Правда, я тебе говорю, двадцать три года мне должно быть. Просто я так выгляжу.
И верно это было. Когда я искренне пожелал быть таким, как сейчас, и меня услышали, совсем недавно минул мой двадцать третий день Рождения.
- Ладно, поверю... - И опять она затихла, опустила глаза и странно улыбнулась. - Ты всё равно красивый. Правда...
Мне стало несколько не по себе, и в то же время меня посетила мысль, что неплохо было бы, если бы её папа разок поучил дочь правильным вещам. Может, даже и с помощью распространённых средств воздействия...
- Снова шутишь? - недоверчиво прищурился я.
- Возможно... Но я фильмы это... копирую, а в них обычно не шутят, когда так говорят... - задумчиво ответила она, не поднимая головы. - Особенно в этих... не наших.
- Брр... слушай, что, родители твои совсем не следят, что ты там смотришь?
- Следят... Приходится подкрадываться сзади тихо и дышать в платочек, но они всё равно ловят и в другую комнату относят... на руках. Мама за руки меня держит, а папа - за ноги, мне так нравится. Смешно, они меня раскачивают и на кровать, как мешок с тряпками, - улыбнулась Марина, еле сдерживая смех.
- Ясно. - Оставалось только удивляться тому, что ей нравится, но по ней было видно, что маму и папу она любит. - Видимо, вовремя они тебя ловят. По телевизору много нехорошего показывают.
- Не знаю... Там что-то непонятное... Дядя какой-нибудь тёте говорит что-то странное, и они так друг на друга смотрят... А потом куда-то идут, и тут мама с папой глядят по сторонам, находят меня и отволакивают ко мне в комнату.
Я чуть на ровном месте не навернулся, но успел вовремя за подоконник схватиться.
- Правильно они делают, что тебя "отволакивают"... Рано тебе ещё такое смотреть, - выговорил я с трудом.
- Почему? - искренне удивилась девочка.
- Потому что это... - Я постарался подобрать как можно более безобидную формулировку, но взгляд получился у меня страшноватый. - Гадость! Для взрослых, ясно?!
- Ясно-ясно, - тут же испуганно закивала Марина. - Не буду больше подкрадываться.
- Вот и хорошо. Не волнуйся, станешь в школу ходить, тебя там всему научат... Так всё время бывает. Сейчас ты ничего не потеряешь, если действительно не будешь это смотреть, - уже более спокойно ответил я. - Мало ли на свете детей, которых не успевают вовремя "отволакивать"...
Тут девочка явно задумалась, ибо снова стала тереть себе виски, на этот раз забравшись на кровать.
- Что с тобой?
- Думаю... Если они видят то, что не надо, то они, значит... это... плохими становятся?
- Чаще всего.
- Не хочу быть плохой... Мама, папа и тётя Лика обидятся... - нахмурилась Марина. - Но они непонятно говорят и при этом иногда ругаются... Не люблю, когда меня ругают, я тогда перестаю слушать, чтобы не заплакать.
Тут же я передумал и мысленно сказал "начальству" спасибо минимум раз десять.
- Ой, слушай, а ты знаешь, что плохо, а что хорошо? - не дав мне ничего сказать, вдруг спросила она с надеждой в голосе.
- Ну... приблизительно да, - туманно ответил я. Всё-таки за свою жизнь я ещё плохо изучил взрослых, и мне до них было явно далеко. - Могу поделиться.
- Здорово! - обрадовалась девочка, вскочила и закружила по комнате. - Тебя я слушать буду, обещаю.
И вот так появился у меня маленький друг, для которого я стал ещё и воспитателем в некотором роде... Всё-таки глупой Марина не была никогда.
~ 2 ~
На следующий день и далее после знакомства с новым другом я внимательно следил за её родителями, когда те были дома. Они оказались достойными людьми, но всё же Марину воспитывали иногда слишком мягко, так что она не обращала внимания на то, что они хотели до неё донести, а порой, наоборот, слишком много кричали. В такие случаи девочка, как она сама мне и говорила, вообще переставала их слушать. К счастью, это происходило не всегда, а когда было - я сам потом по мере возможности объяснял ей остальное. А также я увидел "тётю Лику", которую Марина тоже по-своему очень уважала.
Это была её няня, строгая, но не злая женщина тридцати шести лет, у которой свои дети уже окончили школу, тётя хорошей подруги мамы девочки. Узнав это, я порадовался, что она хотя бы не какая-нибудь внучатая-племянница-троюродной-сестры-двоюродного-дедушки, например, отца Марины. Денег за свою работу она брала немного и девочку любила, но всё-таки понимала её плоховато, и потому иногда мой друг плохо, ещё хуже, чем мать с отцом, слушала свою няню, больше половины слов женщины пропуская мимо ушей. Зато Лика Васильевна (не люблю таких людей без отчества называть) занималась с моим другом всем тем, что необходимо знать в первом классе начальной школы, то есть читать, писать кое-как и мастерить всякое добро - вроде фигурок из бумаги и пластилина и тому подобного. Дело в том, что родители Марины так и не отдали дочь в детский сад из принципа, ибо считали, что она скорее нахватается там ругательств, возможно, даже распространённых детских заболеваний и вредных привычек, чем приобретёт что-то полезное для себя. Это, конечно, впоследствии несколько сказалось на её умении общения с людьми, но в целом я не могу их не одобрять. Если есть желание - учиться можно везде...
До семи лет я редко оставлял Марину, потому что ей почти всё время хотелось во что-нибудь играть или выдумывать, но так, чтобы кто-нибудь это всё слушал. Естественно, добровольным слушателем и товарищем в игре только я и был. Спасибо ей, мне тоже было весело. "Ты же не маленький и не девочка, так что ну их, кукол, давай лучше во что-нибудь другое!" - всегда говорила она и придумывала иногда что-то уж совсем странное. Куклы же у неё всё-таки были, но она ими интересовалась только в плане "засунуть-их-куда-подальше-и-представить-что-это-похищенные принцессы". Тогда Марине очередная сказочная картина сама в голову взбредала, и я только диву давался, что она там видела... Даже когда девочка выходила гулять с родителями или няней и встречала своих сверстников, они не хотели с ней играть. Она не понимала, что они делают, так как всё время прибывала где-то не здесь, а те, в свою очередь, не понимали, почему её взгляд такой странно-рассеянный... Впрочем, не могу сказать, что Марина уж очень к ним идти хотела.
Исключениями были лишь визиты девочки к её бабушкам и дедушкам с обеих сторон. И у тех, и у других ей всё время находились занятия, а я не хотел отвлекать её лишней раз, поэтому не приходил. Мне также казалось, что так она будет более самостоятельной, если я не всегда буду рядом. Марина не обижалась, ведь стоило ей сказать, что так она ещё лучше научится "быть хорошей", как девочка тут же обрадовалась.
В такое время я возвращался домой.
Домом я называю один из городов в межвременном пространстве, где, помимо личностей моей специальности, живут ещё музы, агенты удачи и другой "обслуживающий персонал" среднего звена магического мира, который обслуживает не кого-нибудь, а людей. Кроме них, естественно, есть ещё те, кто живёт вверху, и те, кто внизу... О них я, говорю честно, не знаю ничего ровным счётом - в обязанности "начальства" не входит просвещение таких, как я, насчёт всей этой системы, если её можно так назвать... Также есть не излишне благородные личности и среди среднего звена, но они, к счастью, тоже имеют совесть и видят, в принципе, предел подлости и наглости. О них я знаю достаточно, например, что среди них есть агенты неудачи, исполнители желаний, бугимены, как любят выражаться американцы, эти рассадники детских кошмаров, и другие, и чем все эти личности занимаются в рабочее и свободное время.
В моём городе есть всё, что в людских мегаполисах, за исключением городского низа. Всё-таки все мы не люди или уже не люди... Поэтому деньги как таковые нам не нужны, так как все получают то, что им нужно, по их заслугам. Хорошо работаешь, баланс сил в вверенном тебе районе не смещаешь - ходи, где захочешь, проси у кого угодно что угодно. Нет - не обижайся, куда-то тебя не пустят во избежание нехороших ситуаций. Поэтому никаких грязных подвалов с бомжами и тому подобного в этом городе не наблюдалось... Здесь почти всё делается с помощью магии, даже техника, которая у нас тоже имеется достаточно неплохая, без неё не работает, потому что магическая энергия для этого "железа" вместо топлива. Откуда только всё это: дома, то, что в них есть и даже земля под ногами взялось, не имею ни малейшего понятия. Мне известно только то, что городу было менее семисот лет.
Дома, как и обычно, ничего не менялось. Так же "начальство" не обращало на меня внимания, пока я не напоминал о своём существовании, так же товарищи обменивались впечатлениями о своих заданиях. Я, по своему обыкновению, слушал всех, а о себе говорил исключительно мало. Не люблю, когда меня в очередной раз обвиняют в занудстве и морализаторстве... Но всё же, один случай того времени я запомнил достаточно хорошо.
Он состоялся, когда я и мой хороший знакомый, тоже воображаемый друг, только более внушительной наружности, рыжий и глазами цвета Чёрного моря (вы не думайте, что я цветов не знаю, но просто синий, как и сиреневый цвет тоже разным бывает, а у него был именно такой), прогуливались по парку мимо нескольких муз женского пола. Они что-то явно не поделили с таким же количеством исполнителей желаний и потому вели с ними громкое разбирательство.
Эти профессии никогда не ладили на почве идеалов и "клиентуры". Первые, женщины и реже мужчины, вдохновляли людей на достижение желаемого своими силами, а вторые предоставляли что угодно за просто так или за душу. При этом в первом случае клиент потом приобретал кучу неприятностей и сам был не рад выполнению желания, а во втором, как водится, - получал всё, что просил, но потом, после смерти, имел проблемы с переселением...
Так вот, когда мой товарищ, которого на тот момент звали Барабашкой, увидев сей "сброд шизиков", как он любил называть и тех, и других, не мог в очередной раз не возмутиться. Он не одобрял их всех, считая, что взрослые люди и подростки - к детям подобным личностям ход был всё равно заказан - свои проблемы должны решать сами.
- Смотри, как разошлись, - неодобрительно хмыкнул он, глядя на то, как барышни в достаточно откровенных нарядах берутся кто за флейты, кто за арфы, тут же и призванные, и как юноши в наряде джиннов из людских арабских сказок достают дудочки, какими пользуются заклинатели змей. - То же мне, разумные существа... Эй вы, дурачьё, какого беса тут творите?! Потом здесь убирать месяц будут!
Музы и джинны разом обернулись и посмотрели на него взглядами быков на корриде.
- Не лезь, у нас тут научный диспут! - хором ответили они. Всем им было на вид не больше семнадцати.
- Какой ещё диспут, вы тут подорвёте всё вашими долбаными бронебойниками!
- А тебе какое дело, рыжая морда?! - возмутился ещё больше один из исполнителей желаний.
- Что?! У меня лицо в отличие от вас! - взревел Барабашка. - И мне это место нравится целым!
- Эх, на себя бы посмотрел... разумное существо, - вздохнул я устало, дёрнув его за руку. За десятилетия нашего знакомства меня уже порядком достали его речи в отношении этих типов и обычно следующий за этим кавардак. - Не ты ли друзей своих учишь убедительно вешать на уши лапшу и пугать кого угодно до посинения?
- А это тут причём? Они, между прочим, потом в жизни многого добиваются! - с гордостью хлопнул себя по груди Барабашка. Музы и джинны отвернулись от него, всё ещё не начиная драться, но уже осыпали друг друга разными малоприятными для слуха эпитетами. - Да и все мы таки не ангелы!
- Именно, - согласился я. - Вот и они не обязаны быть идеальными. Оставь ты их в покое, пусть себе спорят. Парк, если что, потом восстановят. Подумаешь, пятнадцать процентов расхождения с прежним будет...
- Ну нет уж! Он так уже не будет прежним. - Парень двадцати пяти лет на вид оскалился и двинулся танком на ненавистных ему личностей.
- Стой, Баш, самому потом ведь не... - Я не успел его остановить.
- Проваливай, папаша, ты нам не совесть! - нагло заявили, главное, по одному из каждой стороны одновременно.
- Ах, так, ну держись! - Он бросился на них с кулаками. Колдовать Баш в таком настроении умел только на разнос, а парк громить не хотел, так это было его любимое место в городе.
Две компании музыкантов, конечно, тут же принялись швыряться "бронебойниками"... Кто хоть раз читал русское хулиганское фэнтези, тот знает, что могут их инструменты... Опасаясь, как бы его не задели, а также как бы кто не пришёл и не доложил потом "начальству", я решил вмешаться. К тому же фраза про папашу больно отозвалась у меня в душе...
Да, Марине я говорил, что колдовать умею немного... Но и этого на самом деле вполне хватает на многое. Потому и не уважаю такие моменты - меня на них заносит.
- Нынче всё идиотизм, ну и к чёрту пацифизм... - с мрачным видом пробормотал я, собирая вокруг себя магическую энергию. Можно пороть какую угодно чушь, главное - настрой!
Через минуту все валялись на земле в самых разнообразных положениях. Всё-таки я несколько перестарался, и они потеряли сознание, зато аллею, можно сказать, не тронуло. Эх, не люблю я сочинять или вспоминать чужие фразы, в основном, когда я это делаю, мои заклинания хуже любого "бронебойника" получаются... Баш и то иногда так не может. Не дожидаясь, пока все они очнутся, я хорошенько встряхнул Барабашку. На большее у меня бы не хватало сил с его-то весом и моим настроением... Когда он очнулся, мы по очереди вынесли всех пострадавших за пределы парка на приличном расстоянии друг от друга.
- Эх, - вдруг сказал Баш, видя мрачное выражение моего лица, - злой ты, Лэй... Вон, даже я сейчас не злюсь, а ты хмуришься.
И он с видом умиления стал их всех исцелять от следов боевого заклинания. Мне осталось только последовать его примеру, дабы он не увидел моего недовольства по поводу того, что Баш, видимо, был прав.
- Не знаю, не знаю... - процедил сквозь зубы я, всё-таки до конца не сдержавшись. - Ох уж эти новички... Ещё пятидесяти лет, небось, не прослужили, раз такие умные...
- Да нет, этих всех я знаю, - ухмыльнулся Барабашка, - пришли в двадцатых годах. А новички к нам больше полувека не идут...
- Ага, ладно семьи, а то их просто материальные ценности, видите ли, держат... - пробурчал я. На самом деле это хорошо, что бессмертных мало, но иногда о здравом смысле забываешь...
Тут Баш вдруг отвлекся от своего занятия и пристально взглянул на меня. В глазах его мелькнуло участие, но с долей лукавства.
- Э, брат, ты что, опять того, был недавно конкретно отшит?
- Ага, - не став врать, ответил я. - А такой ведь славный мальчик был... А потом ему надоело слушать "зануду-папашу", которого всё равно нет на самом деле, и он послал меня на много весёлых букв около двух лет назад...
По мере высказывания я становился всё раздражённее... Это одна из двух вещей, что может вывести меня из себя. Ненавижу вспоминать окончание своих заданий, а также слушать о том, как нынешняя молодёжь относится к моральным ценностям. Благо, последнее мне нечасто подворачивается - раньше было то же самое, только скрытно, а у критиков совесть тоже имеется - сами ведь не за просто так за вечностью пошли, так что лишнего не скажут.
- Злой ты, Лэй, - повторил, вздохнув, Баш. - Тебе душу надо лечить, а иначе сломаешься, крылья сгниют и "начальство" тебя уволит опять быть человеком.
- Нет уж, я не хочу к этим капиталистам! - воскликнул я с негодованием, на самом деле несколько испугавшись. - Я же там потемнею так, что меня потом и души вышибать не возьмут! Индустрия нас всех накроет обязательно!
- Вот-вот, правильно думаешь, - многозначительно закивал мой собеседник. В этом он разбирался хорошо. - Так что лечись, пока не поздно. Иначе не сможешь быть "разумным существом".
- А ты что-то можешь предложить? - подозрительно прищурился я.
- Ну... - Баш сделал вид, будто задумался, чисто на автомате вылечив последнюю "жертву". - Думаю, тебе пора девушку найти.
- Издеваешься?!
- Тише-тише, держи себя в руках, - сразу зашикал он на меня. Видно я выглядел и правда пугающе. - А почему бы и нет? Я тебя не заставляю "как люди встречаются" встречаться! Просто найди!
- И верно... извини, не то подумал, - виновато улыбнулся я.
- Извиняю уж... куда мне деваться... - несколько устало вздохнул он, проверяя, удобно ли мы расположили "жертв". - А тебя и твоё задание мне заочно жаль. Ей же не всегда будет шесть лет... Хотя бы посмотри на неё лет через десять не только как на объект, который надо учить, как не становиться очередным тупым потребителем.
Всё больше хотелось ударить по нему чем-нибудь тёмным, но я предпочёл просто уйти.
- Не, ну правда, у начальства тоже есть сердце! Может, на этот раз это, наконец, судьба, а не закономерность?!
Я тут же заткнул уши и переместился в мир людей. Настроение было испорчено на день вперёд, потому что всё это походило на правду...
А там оказалось, что Марина в этот раз вернулась домой раньше. И пока я не выдал своего присутствия, она сидела возле открытого окна и молча вытирала слёзы, которые никак не прекращались.
- Что с тобой, Марин?! - испугался я.
Услышав меня, она резко обернулась, и я увидел, как быстро меняется выражение лица девочки.
- Извини, забыла... что ты туда уходишь. Мне показалось, что ты ушёл насовсем.
- Нет, ты чего! От тебя я уходить не собираюсь.
- Знаю, - вдруг хитровато улыбнулась она. - Говорю же, просто забыла.
Мне показалось тогда, что у неё что-то не то в мыслях, и пришлось проверить. Через минуту девочка уже удивлённо смотрела на то, как я кружу по комнате и тихо крою Баша всем, что приходило на ум, кроме мата... Уже тогда я практически поверил, что в чём-то он прав.
- А ты чего кружишь?
Мне вдруг захотелось смеяться. Марина только больше изумилась и, казалось, даже несколько испугалась. Я резко вернулся к реальности и, чтобы успокоить её, присел рядом и посмотрел ей в глаза.
- Марин, ну правда, перестань, а? Ты сказок много знаешь ведь?
- Ну... да, - не понимая пока ничего, ответила девочка.
- И чем там всё заканчивается обычно?
- Или свадьбой принца и принцессы, или дружбой-миром...
- Второе пока опустим. Насчёт первого. Я не принц, а волшебник. В волшебников не влюбляются... По крайней мере, обычно они лишь помощники, но никак не главные действующие лица. И такие, как я, не привыкли, чтобы наши друзья нас любили. Поэтому на будущее - не смотри на меня, как на принца, я всего лишь твой друг. Жизнь не сказка, а я, считай, из сказки. Ты же найдёшь себе когда-нибудь кого-нибудь настоящего, а меня, наверное, отзовут и ещё к кому-нибудь приставят.
Она меня поняла... Если и не совсем, то наполовину точно. Глаза девочки вмиг стали какими-то неживыми.
- Только не плач, Марин. На правду обижаться нехорошо.
- Правда... - пробурчала она. - Она грустная... и скучная. Я уже вижу. По телику дяди-тёти-слёзы-поцелуи... Одно и то же. Взрослые все такие. Даже мама с папой, хотя они и думают, что нет. Я не хочу быть такой. Они слепы. Не видят за своей "любовью", которая быстро исчезает, даже, например, как на закате город зовёт тебя куда-то далеко или как можно из цветных ниток сделать что-нибудь очень интересное, как почти всюду пахнет великими делами... Не хочу я "настоящего" принца искать никогда! Я тогда тоже ослепну и кого-то сделаю несчастными!
- С чего ты взяла? Из правил всегда встречаются исключения, - возразил я.
- Нет, я знаю! - надулась девочка. В глазах её снова показались слёзы. До чего же странная она родилась...
- Эх, ладно тебе уже... - вздохнул я и обнял Марину. Она не возражала. - Ты говоришь слишком мрачные вещи, хотя тебе всего шесть лет и ты ничего не видела.
- А может, я по-другому не умею...
- Вот и врёшь, всё ты умеешь, - спокойно ответил я. - И вообще - родители у тебя хорошие, не наговаривай лишнего.
Это ещё были не проблемы. Проблемы начались, когда Марина пошла в школу в семь с половиной лет. Если тут логику ещё трудно проследить, то там было уже всё понятнее, но от этого не веселее...
~ 3 ~
В школу я за Мариной не ходил. Там слишком велика была вероятность наткнуться на кого-нибудь, что, как известно, не приносит ничего хорошего. К тому же я знал, что если буду там рядом с ней, она сможет думать о чём угодно, кроме уроков...
Но и без меня мой друг довольно-таки неплохо прижилась в школе. Благодаря Лике Васильевне, кстати, от которой девочка и подцепила привычку тереть виски, она знала практически всё то, что проходили в первом классе, поэтому у одноклассников она стала авторитетом. Поведение девочки не вызывало ни малейшего осуждения учителей, дела её шли как по маслу.
А самой Марине в школе не понравилось. Она во вторую же неделю стала мне жаловаться, что с ней учатся "нехорошие дети, которые слишком много обманывают". А ещё девочка сказала, что без меня ей жутко скучно, но тут уж я ничего ответить не мог. Зато, вопреки моим опасениям, взрослым вещам моего друга до третьего класса никто не учил.
Дни пошли с первого же класса довольно однообразные. Можно сказать, скучали мы оба. После того, как Марина справлялась с очередным домашним заданием, мы чаще всего подолгу просто глядели в потолок или в окно молча. Погано как-то было, серо и неоригинально...
А потом довольно незаметно минул первый класс, а за ним второй... Во втором Марина уже была отличницей с большим отрывом от остальных. И однажды, когда девочке шёл одиннадцатый год, то есть ещё через год, началось её просвещение одноклассниками, которым почти всем едва девять стукнуло...
В третьем классе девочка сама добиралась до школы и обратно. Это занимало менее получаса, и она всегда ходила пешком... Хотя на самом деле с ней был я. Мало ли, какие мерзавцы сейчас по улицам шатаются, а ведь мне как-раз не запрещено людей бить в критических ситуациях... А ещё Марина сама так хотела - идти было веселее. И вот, однажды весной встретил я её на выходе из школы и сразу заметил, что мой друг слишком задумчива. Я окликнул Марину, и она несколько повеселела, прежде чем отойти от школы.
И потом мы пошли молча. Я тем временем прикинул, что средненько - значит "отлично" минимум по двум-трём предметам. Марина не любила мелочиться, работы выполняла красиво и правильно. Поэтому в её понимании "хорошо" значило превосходно, "плохо" - полный ноль, "ужасно" - ниже плинтуса... Мимо как обычно проплывали громады многоэтажек, множество занятых людей и нескончаемый поток машин. Девочка снова шла задумчивая и рассеянно глядела по сторонам. Не известно, что она там думала, видя это всё. Я решил не трогать её сознание. Только когда до дома осталось совсем немного, минут пять ходьбы, она решила заговорить.
- Слушай, Лэй... расскажешь, откуда дети берутся? - негромко спросила она. - К родителям идти страшновато...
Я пожалел, что сразу не подглядел мысли девочки.
- Расскажу, - сделав как можно более весёлое лицо, согласился я. - В классе уже об этом заговорили?
- Да. Я ничего не поняла и решила не слушать, пока не пойму.
- Вот это правильно, одобряю.
И я рассказал ей как можно безобиднее, что к чему и почему. Марина слушала очень внимательно и иногда присвистывала. Под конец она вообще смеялась. У меня же будто камень с души упал.
- Вот только называется это некрасиво, - вдруг перестала улыбаться она.
- А ты не называй, а просто "это" говори, - предложил я.
- Хорошо! - до ушей улыбнулась девочка. - Так от "этого" что ли меня отволакивали мама с папой?
- В точку.
- Ясно... - Марина тут же помрачнела. - И что, все-все-все "это" делают, пока ещё в школе учатся?
- Не все, но многие, как ни прискорбно. Хотя "это" в столь раннем возрасте и делает их в большинстве случаев "слепыми", как ты говоришь иногда.
- Ясно... Они на взрослых похожи становятся?
- Ага...
- Понятно, теперь меня никто не напугает, - ухмыльнулась Марина. - Ой, а ты сам-то "это" когда-нибудь делал?
- Нет, - спокойно ответил я, заметив её удивлённый взгляд. - Единственная девушка, которая мне, можно сказать, нравилась, сбежала с моим хорошим знакомым-гусаром до того, как я ей вообще что-то собрался сказать. И это было давно...
- А не по любви?
- А не по любви - разврат называется, что вообще мерзко и гадко. Я похож на извращенца?
- Кто тебя знает, - пожала плечами Марина. - Я же не знаю, где и кем ты был, пока меня твоим заданием не назначили.
Я закатил глаза, прикрыв лицо ладонью. Логика была железной. Оставалось только гадать, что ей в классе наговорили.
- Слушай, Марин, ты часом, про меня никому не рассказывала? - с опаской спросил я.
- Нет.
Это было явно хорошей новостью... А Марина вдруг посмотрела мне в глаза с серьёзным видом и остановилась на минуту.
- Чего ты высматриваешь? - подозрительно прищурился я.
- Нет, правду говоришь, всё нормально, - помолчав какое-то время, наконец ответила девочка. - Просто из того, что я всё-таки услышала, теперь получается, что красивые юноши обычно развратники.
- А я-то здесь причём?
- Ну... - Девочка несколько смутилась. - Ты далеко не страшный...
После такого мне осталось лишь молча идти дальше.
Это было одно из примечательных событий того серого времени. Лика Васильевна прекратила ходить к Марине в середине третьего класса, и девочка стала долго сидеть дома относительно одна, смотреть по телевизору кучу фантастики и мечтать. Всё снова было спокойно и тихо аж до девятого класса. Тогда началось... Я, конечно, после того давнего разговора с Барабашкой предполагал, что нам худо однажды станет, но не думал, что именно настолько...
Марина очень быстро росла и перестала только в восьмом классе, когда она была почти с меня ростом, с разницей в три-четыре сантиметра, а у меня, насколько я знаю, чуть-чуть больше метра семидесяти рост. Фигурой и лицом она тоже вышла красивой, и многие мальчики со школы на неё засматривались. В её классе уже многие были заняты поисками возможной пары... И многие пытались к ней клеиться, но она даже не смотрела на них. Мой друг всё ещё витала в облаках в свободное и не очень время, хотя ей шёл шестнадцатый год. Только теперь её страна, которую в детстве она всё время видела размытой, всегда представала перед её воображением ясно и точно. Марина никому о ней, кроме меня, не говорила. Там она, можно сказать, пряталась от мира, который ей не нравился всё больше и больше, а также будто приглашала меня туда, рассказывая короткие истории собственного сочинения.
Я стал несколько опасаться за её рассудок, когда девушка однажды ни с того ни с сего слегла с больной головой и пролежала так полдня с совершенно бесцветным лицом. Я был рядом, как обычно, но она ничего мне не говорила. Лишь под вечер, когда вернулись с работы её родители, Марина сказала им, что просто устала, а когда они ушли, заговорила со мной.
- Как паршиво на этом свете, друг мой. Оказывается, только с тобой я могу нормально говорить... - Девушка привстала и запрокинула голову.
- Это же почему? А твои друзья в школе? - удивился я.
- Какие друзья? У меня есть только знакомые... И я больше не могу их слушать, - почему-то хоть и грустно, но улыбнулась Марина. - Они не верят в чудеса, только делают вид... А говорят только о компьютерных играх, парнях, девчонках и сексе, если уж своими именами называть вещи, и почти всё матом...
- У них возраст такой, потом им это надоест.
- Не думаю, что я это увижу... Эх, как мерзко их слушать... Уже не знаю, куда деваться.
Мне стало очень жаль друга, и я впервые задумался о том, что, возможно, мне самому придётся Марину оставить, для её же блага. Но тогда мне было невыносимо об этом думать, и я быстро прогнал эти мысли. Пока что был способ менее грустный.
Просто крепко обнять её и погладить по распущенным волосам, как я часто делал несколько лет назад... По большому счёту она мне всё ещё годилась в правнучки некоторое число раз.
- Попробуй перестать бездельничать, и тебе сразу станет легче, - предложил я. - Может, книгу напишешь... Думаю, у тебя может выйти что-нибудь.
- Ой, и верно... можно. Какой я тормоз, - уже более оптимистичным голосом ответила Марина, но меня не оттолкнула, а лишь прижалась ближе.
Она была такая тёплая... Я не хотел её отпускать, и мы так просидели несколько минут.
- Скажи, Лэй... вы, странные создания, когда на задании, совсем ни в чём людском не нуждаетесь?
- Да.
- Но вы можете что-то чувствовать?
- Конечно. Но зачем это тебе?
- Кто я для тебя? - вдруг спросила она, резко отодвинувшись и заглянув мне в глаза.
- Лучший друг, - ответил я, и мне стало не по себе. - Важнее всех на свете...
В ответ Марина грустно улыбнулась.
- А я тебя люблю, - тихо сказала она.
Я тут же вспомнил Баша и понял, что он имел в виду за словами: "А тебя и твоё задание мне заочно жаль". На самом деле честнее было ответить: "И я тебя", но я не смог тогда такое сказать. Это было нехорошо. Она была слишком юной и могла ещё сто раз передумать насчёт меня... Мне показалось, что это - дурь подросткового возраста, ничего больше.
- Не надо, Марин, я же тебе говорил. Если очень тоскливо - найди себе парня, но человека. Может, в вашей школе есть всё-таки достойные люди.
Мой друг вмиг сделалась грустной, но взгляд отводить не спешила.
- Я серьёзно, мне не нужны они, у меня есть ты, и больше никого не...