Аннотация: Умереть - это ещё не самое сложное. Все рано или поздно справляются. А вот сделать правильный выбор после смерти - куда сложнее...
Муки выбора
Как по-вашему, какова вероятность того, что в архиве библиотеки вашего города вы наткнётесь на Евангелие 1870 года издания? А если этот город - Ахен, расположенный аккурат на границе Германии, Бельгии и Голландии? Так вот, этот шанс равен ста процентам. Можете мне поверить - я эту книгу лично обнаружил. Со всеми причиндалами: яти, фиты-ферты, надпись "По благославению святейшего Синода" на первой странице и слой пыли на два миллиметра тоньше картонной обложки. Вот эта пыль во всём и виновата - когда я ставил книгу на место - а место её на верней полке - я чихнул, рука дрогнула, Евангилие выпало, хлопнулось мне на череп... и я даже "Всё зло от религии" сказать не успел.
Очнулся я от того что меня крепко пнули под рёбра. Я взвыл, открыл глаза - и торопливо закрыл их снова. Передо мной стоял здоровенный тип, не то смуглый от рождения, не то просто очень загоревший, одетый в какую-то хламиду, с коротким мечом на поясе и с выражением крайнего раздражения на физиономии, заросшей чёрной поседевшей бородой.
- А ну, вставай, - рявкнул он густым басом. - Разлёгся тут!..
Я машинально вскочил, но тут же сел прямо на землю. Да-да, на землю - вернее на мягкую, нежно-зелёную травку. Я был больше не в библиотечном подвале, а в каком-то месте, крепко напоминающем альпийские луга с открытки: неправдоподобно-чистое небо, акварельно-зеленая трава, идеально чистый воздух, ажурная вязь тропинок, ведущих куда-то за холм... Нарушал идиллию только старый обшарпанный стол, какие обычно стоят на проходных, подходящий к нему колченогий стул и угрюмый тип, глядящий на меня с нескрываемым отвращением.
- Добро пожаловать в загробную жизнь, - произнёс он с интонацией, которую обычно можно услышать во фразе "Чтоб ты сдох".
Я тупо уставился на здоровяка, пытаясь переварить услышанное. Тот закатил глаза.
- Ты умер, ясно? - с ещё большим раздражением разъяснил он. Получил Священным Писанием по башке, а потом треснулся о каменный пол. Так что ты - труп. Покойник. Мертвец. Бессмертная душа, мать её!...
- А вы - святой Пётр? - спросил я, чтобы выиграть время. К такой новости я был не готов, как и к тому, что при этих словах бородача прямо перекосит.
- Меня зовут Симон! - рявкнул он. - Не выношу эту кличку, ясно?
- Но... в Библии... - начал было я, и Симон просто взвыл.
- Как вы меня достали!!! Пётр, Кифа - это дразнилка, ясно? Камень, чтоб его... Христа зовут Иисусом, а меня - Симоном, ясно?
Я кивнул, и первый ученик Христа, слегка успокоившись, уселся за стол и извлёк из ящика толстенную папку с моим именем на обложке.
- Таааак... - пробурчал он, листая её. - Имя-фамилия-дата рождения... Ага! - он вперил в меня мрачный взгляд. - Читатель, значит? Булгакова, стало быть, обожаем?
Я кивнул снова. Меня не покидало ощущение, что что-то не так.
- Поздравляю, - буркнул Пётр. - Ну и куда тебе?
- В смысле? - не понял я. - Я думал, вы меня встречаете, и...
- Вот именно, и...! - из ящика стола появился потрёпанный томик "Мастера и Маргариты". - "Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере." Ну так во что ты верил, а?
- Стоп, стоп, стоп! - я так и подскочил. - Вы что, всех так спрашиваете?
- Нет, - покачал головой апостол. - Только тебя. Потому что, - опередил он мой следующий вопрос, - ты действительно верил в эту чушь! И при этом не знал толком, что с тобой должно собственно случиться. Вот и решили - мозолистый средний палец указал в центр небосвода - что посмертие себе ты выберешь сам! Это ж надо было додуматься: "Смерть - это только начало". Бред!
- Но это же сбылось, - не удержался я. - И вообще, откуда вы всё это знаете?
- Откуда? - ухмыльнулся святой. - А скажи-ка мне, парень, у тебя зрение плохое было?
- А то по очкам не видно? - огрызнулся я. Признаюсь, этот бывший рыбак меня нервировал.
- И ты всегда верил, что одев очки, увидишь всё как есть? - не отставал Симон.
- Ну и?...
- Сними очки.
- Что???
- Сними, сними, - подтвердил тот. - Они тебе ни к чему. Ты ж душа. А душа плохо видеть не может, у неё и глаз-то нет. Ну?
Я подчинился... и снова плюхнулся на травку. Мрачный рыбак превратился в благообразного старца в белоснежной хламиде с огромным ключом на поясе и благостным выражением лица. Стол трансформировался в резной пюпитр, стул исчез, а одна из тропинок упиралась в огромные ажурные ворота высотой не меньше десяти метров.
- Убедился, сын мой? - спросил видоизменившийся привратник Рая красивым сочным баритоном. - одень свои очки снова, - я машинально подчинился, - и нечего таращиться на меня как баран на новые ворота! - продолжил Симон.
- Значит, так, - буркнул он. - Эти дорожки - он повёл рукой, указывая на множество разнокалиберных тропинок, от гравийных до асфальтированных, - ведут в загробные миры. Когда тропа закончится - упрёшься в ворота. Заглядывать за них можешь, но если зайдёшь - там и останешься. Так что давай, вали! Выбери себе загробную жизнь по вкусу - и там оставайся. Вопросы есть?
- Да, - неуверенно отозвался я и святой просто просиял.
- Твои проблемы, - злорадно заявил он. - Я тебе отвечать не буду. Пока! - И исчез, как сквозь землю провалился.
Я вздохнул и осмотрелся. Все тропинки начинались прямо у меня под ногами и разбегались широким полукругом. К сожалению, вели они все в сторону солнца, которое висело в двух метрах над горизонтом и двигаться не собиралось. Я нацепил на очки затемнители (всегда таскаю их с собой) - и поднял их. Опустил. Поднял. Опустил снова. Похоже, с опущенными затемнителями я видел всё так же, как и без очков.
- Ну и фиг с ним, - проворчал я, имея в виду не то Симона (уверен, что он далеко не ушёл), не то покинутый мной мир и зашагал по самой левой тропинке - выложенной белым мрамором. Готов поклясться, что уже через десяток шагов я оказался очень далеко от начала пути - и упёрся... да-да, в те самые десятиметровые ажурные врата, увиденные при снятии очков. Подойдя поближе, я заглянул внутрь.
Ландшафт, собственно, от окружающего почти не отличался - та же нежная зелень травы, те же пологие холмы. Только аккуратные деревца и кусты, усыпанные плодами и ягодами, торчащие повсюду, да немногочисленные старцы в белоснежных одеждах и с лирами в руках у меня за спиной отсуствовали. Да ещё белобрысый амбал с огненным мечом в руке и орлиными крыльями за спиной мне по пути не встречался
- Ну, сын мой? - спросил он удивительно мелодичным и одновременно сильным голосом - Не желаешь ли вкусить райских плодов?
- Это рай? - уточнил я.
- Да, дитя мое, - подтвердил ангел. - Христиане и иудеи, прожившие жизнь согласно заветам господа нашего, проводят здесь вечность... Эй, ты куда?
- Подальше отсюда - отрезал я, не оборачиваясь. - Я не праведник, а в ад мне неохота.
- Какой ад? - неискренне изумился блондин.
- Тот, который расположен между ратами рая и собственно раем, - указал я и опустил поднятый было затемнитель. То, что я увидел... ну, для каннибала-садомазохиста это было место осуществления всех мечтаний. Но я неожиданно искренне порадовался, что умер - и меня не может стошнить на сверкающий мрамор дорожки.
- А это что? - удивился я вдруг. Тропинка-то раздваивалась! Причём раньше этого ответвления - из чёрного камня - не было. Подумав, я шагнул на новый путь. Эти плиты выглядели иначе - они были покрыты надписями. Присев, я разобрал "Благие намерения". Так что к воротам из чёрного чугуна с надписью "Оставь надежду, всяк сюда входящий" я подошёл с широкой ухмылкой. При виде стража ворот я и вовсе развеселился - в удобном мягком кресле развалился огромный чёрный котяра с примусом в лапах.
- Захады, дарагой, гостем будэш, - проорал Бегемот с кавказским акцентом и выволок откуда-то из-за кресла бутылку коньяку. - Накатим по рюмочке?
- С удовольствием, но попозже, - остановил я кота. - Я вообще где?
- Как где??? - вытаращился на меня собеседник и от волнения хлебнул бензина вместо коньяку. - В аду!
- Я уже видел один ад...
- Ха! - фыркнул Бегемот, и на сей раз отпил всё-таки из бутылки. - Это ад особый! Ты сатанистов знаешь?
- Этих кретинов, которые кладбища крушат и кошек режут? - уточнил я. Кот взъерошился.
- Именно этих. Так вот, это не их ад! Да ты сам глянь! Только в очках, у нас всё без обмана.
Я заглянул внутрь. Когда я отошёл от ворот, вид у меня был, должно быть, какой-то потерянный - а вы бы как выглядели, увидев Михаила Афанасьевича мирно беседующим с императором Юлианом и Гёте???
- На, выпей - сунул мне бокал Бегемот.
- Спасибо, - прохрипел я. - Уф...
- Ну что - открывать? - с надеждой спросил котяра, направляясь к воротам.
- Не надо.
- Почему???
- Я... не достоин, - пробормотал я. Трудно обьяснить, но после того, как я увидел Люцифера Светоносного, Ангела Утренней Звезды, я как-то очень ясно понял, что это место - не для меня. Не потому, что мне было бы там плохо - наоборот, а... понятия не имею, как объяснить то, что я тогда ощутил! И, пожав на прощанье мягкую кошачью лапу, я решительно поспешил прочь.
Следующая дорожка была заасфальтирована. Там даже имелся указатель: "Мегиддо". Туда я не пошёл. Конец света может и подождать.
Пойдя по следующей тропинке несколько шагов я оказался в натуральном древнегреческом (или древнеримском, я их не отличаю) портике. И... остолбенел: на меня с громким лаем мчался двухголовый пёс ростом с быка. При виде этой зверюги я так и замер - а пёс прыгнул на меня, сбил с ног и... принялся вылизывать.
- Орфо! Фу! На место, собака страшная!!! - завопил кто-то поблизости. Пёс неохотно слез с меня и уселся рядом, преданно таращась на меня и на хозяина одновременно.
- Извини, приятель, - пропыхтел симпатичный парень лет шестнадцати на вид, подлетая на паре белоснежных орлиных крыльев. Он был бы похож на давешнего охранника рая, если бы не исключительно живое и, я бы даже сказал, прохиндейски-озорное выражение лица. - Эта тупая псина от Гериона сбежала, а я её нашёл. Вот, назад веду.
- А ты кто? - уточнил я на всякий случай. Ответ был, в принципе, очевиден - между крыльев у парня болтался лук и колчан с жёлтыми стрелами.
- Амур или Купидон - называй как знаешь, - отмахнулся тот. - А ты к нам? Не советую.
- Почему? - удивился я.
- А всё очень просто - пояснил бог любви. - Либо асфоделей нанюхаешься, либо из Леты напьёшься - и будешь шастать, как вон те, - он указал на обширную серую равнину, по которой бесцельно бродили полупрозрачные фигуры.
- А Елисейские Поля? - уточнил я.
Амур пожал плечами.
- Ну, если ты не против каждый день целую вечность слушать споры Катулла с Сократом... Скатертью дорога. Но последний философ, попавший сюда - Карл его зовут, с роскошной такой бородищей - с прочими выдержал ровно месяц. Потом чуть пол-Леты не выхлебал.
- Ну, спасибо за предупреждение, - присмотревшись к теням, я не нашёл расхождения слов с истиной. - Кстати, вопрос можно?
- Давай, - кивнул Купидон и выжидающе уставился на меня.
- На всех картинах тебя рисуют... - начал я и был тут же перебит.
- Детские изображения. Мама их просто обожает. Вот и вдохновляет кого попало...
Я бы с удовольствием поболтал ещё с приятным собеседником, но Орфо, похоже, соскучился и с громким лаем рванул куда-то в сторону реки. Амур, махнув мне на прощание, погнался за ним, а я вернулся к перекрёстку.
Очередной избранный мной путь был выложен розовыми плитами и упёрся в узенький ажурный мостик через ручей шириной шага в два. За мостом был очередной сад, полный... надо полагать, гурий. Иначе я этих девиц, наряженных в нечто в лучшем случае полупрозрачное (а зачастую и вовсе без одежды) назвать не могу. Неожиданно вспомнилось, что по-немецки Hure - шлюха. Почему это меня насмешило - не знаю, но на ха-ха меня пробило капитально. Скорее всего, организму требовалась разрядка - и я ржал до тех пор, пока от смеха у меня не потекли слёзы. Немного успокившись, я снял очки, протёр их, нацепил, поднял затенитель - и с воплем отскочил назад. "Ручеёк" был шириной метров сто, и текла в нём раскалённая лава. Мостик же исчез... хотя нет! Превратился в натянутый до предела волосок.
От души плюнув в пропасть, я вернулся назад.
Ещё тропинки и ещё... Вальгалла, Кур, Поля вечной Охоты... Особенно мне запомнились врата в миры книг - и, возможно, туда я бы и пошёл, если бы не проблема с выбором. Шагнув в один мир, лишаешься всех остальных.
Наконец, я вернулся к исходному месту. Симон был уже там и приветствовал меня угрюмым "Ну?"
Я вздохнул.
- Не знаю, - признался я. - Никак не могу сделать выбор. Мне бы подумать...
- Ещё подумать? - святой поморщился. - Долго думать будешь?
- Не знаю, - пожал я плечами. - Думаю, да. Я же душа. Есть-пить мне не надо, спать тоже... Лет полсотни мне, скорее всего, хватит.
Последнюю фразу я ввернул исключительно чтобы позлить Симона-Петра - и это мне удалось. Лицо его сначала побледнело, затем покраснело, потом он разразился длинной тирадой по-арамейски (я понял только несколько местоимений), после чего схватил меня за грудки, хорошенько встряхнул, прошипел: "Мы ещё увидимся... когда ты всё обдумаешь..." и отшвырнул меня назад. Одним прыжком оказавшись возле своего стола, первый ученик Христа выдернул что-то из ящика и запустил этим предметом мне в голову.
Я рефлекторно вскинул руку, поймал книгу... и ошалело закрутил головой. Я снова был в подвале библиотеки города Ахена. В руке у меня было пыльное Евангелие 1870 года издания.
- Поторопись, Олег, - окликнул меня архивариус. - Рабочий день заканчивается.
Я вышел на улицу. Шёл мелкий дождик, с поводка у взъерошенного светловолосого парня рвалась овчарка, облаивая сидящего на окне чёрного кота, какой-то бородатый тип невежливо отпихнул меня с дороги. Жизнь продолжалась... а может, началась заново?