Проснулась. Мы ехали на экскурсию. Новенький, но уже потрепанный Богданчик трясло, и на очередной кочке я открыла глаза. Ветки деревьев хватали Богданчик за оконные рамы, запутывались за колеса и заглядывались в зеркала. Автобусное сердечко оказалось сильнее, и мы въехали в мармеладный рай.
Симатичненькие домишки. Светленькие улочки. Вишневые и яблочные сады. Персиковые деревья аллеями, в цвете и с фруктами. Лавочки из твердого сыра здоровыми таблетками валяются около домиков. Хозяева варят в огромных чугунках мармелад и нугу. Запах радости. И солнышко улыбается и греет ласково. И радуга над рекой.
Дорожка ровненькая и нас уже не трясет. Хорошо, что Богданы делают желтыми. Иначе бы мы вовсе не вписались в окружающее цветное счастье. Мы. Это полуголодная детвора, женщины в сизых пальто, держащие свои коричневые сумки около сердца и прижимающие баулы к икрам. Хрипящий носом водитель, тоскующий по новой дозе. Мы тремся о стекла автобуса в испуганном удивлении.
Я сижу сзади в углу, смотрю на них. Наблюдаю за наблюдающими. Такая же, как они: серая и нечесанная, в кожаной куртке из искусственного животного. Единственное, что отличает меня от всех пассажиров и есть явственным и личным кусочком светлого рая за окошком - детская книжка в мягкой обложке под синим свитером крупной вязки. Греет пузо и душу.
*
Странные радости моего детства. Нас трое детей в семье. В день зарплаты мама приносит домой пирожные, но не на всех, или подпорченные мандаринки. Праздничные выходные после неожиданной годовой премии - мы едем в другой город, километров 80-100, в книжный магазин. У нас в городе в магазинах пусто. А тут книжный рай. Хочу сразу все. Яркие, с тесненными обложками, картинками. Пахнущие книжной пылью и полиграфической краской. Читаю взахлеб прямо в магазине. Папа тоже. Братья скучают и начинают баловаться и мотаться между полками. Мама в соседнем универмаге пытается высмотреть подешевле зимнюю одежку для всей нашей шумной семейки. Когда она возвращается, родители разрешают купить только одну книжку. В мягкой обложке.
Папа остается без покупки и в расстроенных чувствах всю дорогу домой нервно дергает машину. Братикам все равно: у них одна пара новых ботинок и одна зимняя шапка. Идет веселый дележ. А я читаю про смелого и веселого дикаря на теплом океанском острове.
Потом перечитывала ее раз двадцать. Рисовала своего героя на уроках в школе.
Мы много переезжали в то время. Трудно большой семьей без дома. Книжка потерялась. Уже взрослой я просыпалась иногда ночью от мысли, что потеряла это светлое подтверждение того, что я была счастливым ребенком.
В этом сне я ее нашла. Не сразу. Перерыв все книжные полки. Но нашла...
*
Мы блуждаем автобусом по яркому городку, поднимаем цветочную пыльцу, путаемся в яблочных и персиковых ветвях. За нами вьется лепестковый хвост и говорливые щенки. Наконец-то въезжаем на центральную городскую площадь. Маленькая верхушка маленького цветного мира. Городская ратуша и городской театр обнимают каменное городское сердце. В самой серёдке площади колодец, и из него растет в небо и ныряет в речку за городом радуга.
Самые смелые выходят из автобуса. Птичье щебетание шокирует разнообразием и силой. С городской площади мармеладная долина видна во всей своей красе. Сзади нас остался лес. Вокруг веселенькие домишки. За ними стеночкой поднимается горная гряда. Такая же зелененькая и веселенькая. Белыми и черненькими пятнышками на изумрудных горах пасутся овечьи стада. Голубым шелком с гор срывается в долину речка.
Для нас, пассажиров Богдана, всего этого цвета слишком много. Слишком ярко светит солнце. Слишком много запахов. И звуков. Жарко в поношенных куртках. Страшно от ласковых улыбок местных жителей.
Наш гориллообразный водитель возвращается на свое место и, не глядя, заводит автобус. Узнавал дорогу. Едет в первый раз.
Я запрыгиваю уже на ходу. В кармане джинсов до белых пятен на костяшках сжимаю пятак. Не бросила. Чувству, как капелька пота бежит по груди и врезается в книжные странички. Прохлада и вонь автобуса всасывают меня и успокаивают расшалившееся дыхание.
Мы едем по игривой дороге. Мамаши кормят грязных ребятишек вареными яйцами и солеными огурцами. Я опять начинаю дремать.
Просыпаюсь уже на вершине изумрудной гряды. Слева раскинулась мармеладная долина, под ногами травка переходит в камни, а справа, оно же впереди, цель нашего путешествия. Мы остановились по нужде. Всех растрясло на горной дороге. После шумных песен мармеладной долины, вершинная тишина давит до тошноты. Холодно. Я сжимаюсь в плохонькой одежке и выхожу наружу.
Оглядываюсь на своих спутников. Отодвигаюсь от них. Стою в стороне от шумных хозяйственных проблем. У кого-то что-то пропало. Потом нашлось.
Вид с вершины на разноцветный мир еще интереснее. Появились пушистенькие белые облачка. Мы с ними на одном уровне. Хочется разбежаться и запрыгнуть на них.
Оно подошло неожиданно. Симпатичный, вроде бы. Но странный. Смесь собачки с овечкой. Светленький такой, как облачко. Две передние лапки овечьи и темненькие. А на месте двух задних пучками растут синие надувные шарики. Длинные такие. Клоуны с их помощью фокусы в цирке показывают. И делают синих собачек. Или овечек.
И это чудо стоит или висит в воздухе рядом со мной. И вместе со мной ласково смотрит на долину.
- Понравилось? - эта овечко-собачка еще и разговаривает!!
- Очень шумно. И ярко. Как будто нереальное все.
- Значит, понравилось, - довольно резюмирует чудо. - Здоровый образ жизни ведешь?
- Почти...
- Что значит почти?
Я мнусь и чувствую себя очень глупо:
- Книжки детские читаю.
- Ах, это!! - задние шарики чуда весело задираются вверх ветерком. Парочка шариков остается висеть и вроде как помогает быть овечко-собачке в равновесии и на земле. - Это не страшно!! Вот наркоманов этот вид не удивляет. И нереальным не кажется.
Я начинаю улыбаться. В первый раз призналась в моей маленькой таинственной книжке под свитером. И это было не страшно. Овечко-собачка улыбается мне в ответ, а потом вдруг делает большие глаза:
- Смотри!! Перебежчики!!
В небе среди облаков появляются надувные шарики с разноцветными дольками. К каждому шарику привязана деревянная избушка. Из сруба. С разукрашенными ставенками и резными дверками. В долине все домишки присыпаны сахарной пудрой, а эти настоящие. Как из моих детских кино- и мультфильмов.
Избушки летят под шариками. Раскачиваются. Люди из них выглядывают. Примеряются, куда приземляться будут. Руками машут, показывают.
Избушки от земного притяжения скорость набирают. Равняются с верхушкой радуги.
Люди закрывают окна и ставенки. Я представляю себе, как у них свистит в ушах от ветра, а за закрытым окном, в избушке, еще несколько секунд держится аромат мармеладной долины. Смесь цветов, сладостей и фруктов.
Другие пассажиры Богдана тоже замечают странный парад воздушных шаров. Гвалт затихает. Ветер щекочет волосы и шевелит задние ножки овечко-собачки.
Общий судорожный вздох вырывается, когда низ ближайшей к земле избушки вспыхивает. Среди необычных красок долины огонь кажется самым настоящим элементом пейзажа.
Следом за первым начинают гореть и другие избушки. А изумруд пригорка, с которого мы недавно въехали в долину, стремительно приближается к отчаянным путешественникам. От страшного зрелища по моему позвоночнику пробегает холодная волна и ударяет в затылок.
Первая пылающая избушка ударяется об землю. Удачно. Прямо на основание. На секунду огонь, придавленный к траве, замирает. И в этот момент открываются окошки и двери и из них высыпаются люди. Загораются. Вертятся по траве. Гасят друг друга. Темными пятнышками оскверняют зелененькую макушку пригорка. Разноцветными дольками шарик накрывает горящую избушку. Похоже на приготовление грибочка-мутанта, под ножкой которого развели костер.
Мы уже не вздыхаем, а только вздрагиваем с каждым новым приземлением.
Пятая или шестая избушечка, ближайшая в полете к нам, достигает земли. Углом касается травы. Ветер тянет ее дальше. Огонь захватывает не только дно, но и видную нам стену. Домик накреняется, переворачивается. Запутывается в тросы от шарика. Полыхает. Катится по земле. Пламя обвалакивает лакомое дерево избушки целиком. Потом шарик. Дольки наплавляются на древесину. И уже никто не пытается выпрыгнуть.
От жуткого зрелища у меня болит голова. В пронзительной тишине горной гряды слышно, как в ней пульсирует кровь.
Наше общее молчание нарушает один малыш. Он шумно втягивает носом. Хлюпанье заканчивается звонкой оплеухой матери. Мы, не глядя на завершение парада, мрачной толпой заходим в автобус. Я думаю о том, что я могла бы еще много чего спросить у овечко-собачки. Но не оглядываюсь. Ухожу. Чувствую, что ответы уже получены сами собой.
Хочется есть. Я еще больше отстраняюсь от спутников. Достаю книжку и прислоняюсь головой к стеклу. Открываю ее, пролистываю. Не знаю, где остановилась.
Плохо помню, что было вначале. Наверное, что-то радостное и теплое. Что сделало меня лучше.
Не могу предвидеть, что будет в конце.
Мы быстро съезжаем с гор и въезжаем на дорогу, которая приведет нас к нашей цели. Разбитый асфальт. Серые клубы пыли. Засохшая трава. Засохшие покореженные кусты. Прогнившие древесные пеньки, припорошенные пылью и гарью. Жженые покрышки.
Слева заканчивается горная гряда.
Справа поднимается завод. Трубы. Административные корпуса. Мрачные здания цехов с битыми стеклами во всю пятиметровую высоту. Огромные емкости. Или цистерны. Похоже на Авдеевский коксохим. Или Балаклавский цементный. Весь засыпан серой пылью. В нашем Богдане закрыты все стекла и законопачены все щелочки, но я чувствую, как на зубах скрипит цементная крошка.
Все вокруг серое. Земли не видно. Заводские трубы соединяют то, что под ногами с тем, что над головой. Земля и небо различаются плотностью.
Мы сливаемся с пейзажем. Органично. Вписываемся.
Впереди серый пейзаж переходит в черный. Вместо горизонта - черная громада меткомбината. Серость дороги, по которой мы едем, растворяется в этой черноте. Вместо неба черный дым. Копоть. Гарь. Металлы. Химия. Вместо земли корпуса. Красные точки мартенов. Быстро гаснут. Вспыхивают вновь. Опять гаснут. Окончаний заводских труб не видно. Они коконом окутаны своими выделениями. Впереди - черная дыра.
Финал нашей поездки.
Я оттуда не убегу. Пожалела монетку.
Открываю детскую книжку. Купленную в реальной жизни. В реальном детстве. В нашем реальном, тоскливом, но счастливом прошлом. Пролистываю. Не знаю, где остановилась.
Плохо помню, что было. Что-то радостное и теплое. Что сделало меня лучше.
Не могу предвидеть, что будет в конце. Вижу, но не могу.