Алиев Эдуард : другие произведения.

Отступник. Книга первая: Демон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


ОТСТУПНИК

  

КНИГА ПЕРВАЯ: ДЕМОН

  
   1. РАБ.
  
   ЗА НЕСКОЛЬКО СТОЛЕТИЙ ДО ОПИСЫВАЕМЫХ СОБЫТИЙ.
  
   Огромный лохматый пес, размерами похожий скорее на мелкую лошадь, лениво трусил по грязным улицам бурга, совершенно игнорируя сопровождавший его звонкий лай спрятавшихся за заборами шавок.
   Длинная бурая шерсть, намокшая сверху от беспрестанно сыпавшего с неба мокрого снега, напоминала панцирь и делала его похожим на большого броненосца. Несколько раз он останавливался, задумчиво и тоскливо оглядев пустынную улицу, бежал дальше, словно так и не решив изменить цель своего путешествия.
   Небольшое поселение, которое в те давние времена считалось почти городом, в этот утренний час было совершенно пустынным. Землепашцы, еще недавно поднимавшиеся затемно, уже закончили уборку небогатого в этом году урожая и считали неразумным выбираться из теплой постели ни свет и заря.
   Воины, в мирное время занимавшиеся охотой, разбившись на группы ушли из бурга два дня назад, и наверняка бродили где-то в обширных лесах поблизости, готовые по первому зову прийти на помощь дружине оставшейся охранять стены поселения.
  
   У массивных, грубо сколоченных из бревен ворот, угрюмый страж, мрачно взглянув на пса, равнодушно отвернулся. Зверь недовольно рыкнул.
   - Иди..., иди отсюда..., не то приласкаю палкой, чертово отродье, - сердито проворчал страж и наклонился, сделав вид, что подбирает с земли камень. Пес не шелохнулся. Карие живые глаза укоризненно смотрели на стражника.
   - Оставь его, Сигурд, - бросил подошедший воин, - он такой же ненормальный как его хозяин.
   - Иногда мне кажется, что это и не пес вовсе, будто в него вселился злой лесной дух.
   Зверь, приподняв уши, прислушался. Потом словно, что-то решив, повернулся и нерешительно поплелся в другую сторону.
   Осень на земли готов пришла как всегда неожиданно, нависая свинцовыми тучами, продувая поселение пронзительными северными ветрами которые несли с собой мелкий колючий дождь, шаг за шагом овладевала землей. Деревья в одночасье сбросили зеленые покрывала и усеяли землю калейдоскопом разноцветных листьев. Природа будто смирилась с медленной смертью.
   Редкие прохожие зябко кутались в кожаные куртки, мехом внутрь, и ежились, запоздало реагирую на внезапные порывы ветра хлеставшими по щекам мокрыми оплеухами осенней сырости.
   Грязные деревянные мостки, черневшие на фоне пока еще темно-зеленой травы, отделяли дворы друг от друга и одновременно служили способом перемещения по городку поздней осенью, когда все вокруг представляло собой грязное месиво с обильной примесью конского навоза.
   В центре городка, среди невысоких строений, выделялось серое внушительное деревянное строение, дворец правителя, мрачноватым видом напоминавший скорее тюрьму. Пес остановился у двери, и громко втянув носом холодный влажный воздух, тихо заскулил. Прислушался. Из-за запертой двери не доносилось не звука. Пес нехотя повернулся и двинулся вокруг дворца. Достигнув конечной точки путешествия, он улегся у дверей пристройки. Положив, огромную лохматую голову на лапы, пес закрыл глаза и замер.
   В огромном зале на резном высоком стуле похожим на трон сидел человек. Его широкоплечее кряжистое тело, находилось в неподвижно-задумчивом состоянии уже около двух часов. На окаменевшем, словно гипсовый слепок лице, покрытым, бесчисленными шрамами и татуировками, не отражалось и тени эмоций. Лишь стылые светлые почти прозрачные глаза, блестевшие в полумраке, двигались вслед перемещавшейся по залу высокой бледной фигуре, запакованной в одежду из бурой грубо обработанной кожи. Раб двигался словно призрак вдоль стены и один за другим зажигал масляные светильники, расположенные по всему периметру.
   - Эйнар..., - звук голоса воина был похож на карканье старого ворона.
   Слуга вздрогнул и остановился.
   - Слушаю господин, - ответил он.
   Несмотря на внешнюю ущербность и слабость, голос его был низким и бархатистым. Халга много раз замечал, как голос его раба магически воздействует на окружающих, даже когда тот говорил тихо и со смирением. Он привык к этому звуку словно исходившему из уст самого Тора и посмеивался когда видел, как напрягались его гости, впервые услышав голос Эйнара.
   - Ты все приготовил?
   - Да господин....
   - Ределет не вернулся?
   - Нет, господин.
   - Прошло....
   - Два дня господин, как от него нет вестей.
   - Два дня..., два дня..., - пожевал губами Халга, словно пробуя слова на вкус, - ждем еще день.
   Вождь вновь застыл и прикрыл веки. Раб некоторое время еще смотрел на господина, ожидая, что тот вновь заговорит. Но вождь молчал. Под загорелой обветренной кожей перекатывались желваки. Нахмурился.
   Вот уже пять лет, после смерти отца, с тех пор как Халга стал риксом, все его помыслы были направлены на объединение, разрозненных племен готов. Сделать это было сложно потому как, каждое племя каким бы малым оно не было, имело своего рикса, со своими амбициями. Каждый из них считал собственное племя происходящим от верховных богов, а себя чуть ли не прямым потомком Одина.
   Конечно, всегда можно было по-тихому убрать несговорчивого вождя, но на его место приходил новый, не менее заносчивый и самодовольный.
   Халга пытался договориться со всеми, соблазняя их несметными богатствами и огромной добычей в будущем походе. Умело играя на их жадности и воинственности ему уже удалось заручиться поддержкой вождей четырех племен. Однако он осознавал, что этого мало для успешного похода на юг.
   Хлопнула дверь, впустив в зал, старого седого как белый медведь и такого же могучего в свои пятьдесят, Хангвара. Местного жреца и советника правителя. Отряхнув с себя капли дождя он недовольно взглянул на застывшего раба, фыркнул и направился к сидевшему на троне Халге.
   - Ределет вернулся, ранен, до утра не дотянет - произнес он приблизившись.
   - Кто посмел?
   - Он говорит, поединок был честный, он сам бросил вызов.
   - Я предупреждал его, - мрачно уронил Халга, - он ослушался.
   - Он оскорбил его, Ределет вынужден был бросить вызов.
   - Кто?
   - Донан рыжий, правая рука рикса.
   - Я убью их всех и сравняю с землей их дома, - прорычал Халга. - Эйнар предвидел это.
   - Что может знать чужак о нашей жизни? - Брезгливо поморщился Хангвар. - даже если его жизнь в обоих мирах. Остерегайся его, большая половина его находится во тьме и скрыта от нас.
   - Он приносит удачу, - возразил вождь.
   - Кто знает..., наша ли эта удача, или она всего лишь совпадает с ней, пока. Мне он не нравится. Убей его пока не поздно. Злобные чужие духи придут на нашу землю через него
   Остановившись на секунду, вслушиваясь в речь жреца, Эйнар, поняв о чем идет речь равнодушно отвернулся и, подпалив последнюю лампу, вышел в осеннюю сырость. Двигался он медленно, тяжело дыша, словно каждое движение давалось ему с трудом. На вид ему было лет шестьдесят. Но стоило заглянуть в живые чистые, подвижные глаза становилось ясно, что он едва перешагнул сорокалетний рубеж. Худое изможденное тело, короткие редкие волосы, говорили о тяжелой неизлечимой болезни.
   Пройдя по деревянным мосткам вдоль стены здания, он взялся за отполированную миллионами прикосновений деревянную дверную ручку, боковой двери и вдруг, словно что-то вспомнив, остановился. Затем, повернувшись, устремил взгляд пронзительных черно-карих глаз в свинцовые небеса, будто пытаясь проникнуть сквозь плотную завесу туч, и произнес, продолжая видимо собственную мысль:
   - ...но так было не всегда, когда-то я жил по-другому. Потому что я ДЕМОН, пятнадцатый дух в иерархии ада, и имя мое АБИГОР ЭЛИГОС, командующий шестьюдесятью легионами духов, Великий Герцог ада, воин и стратег. При одном упоминании имени которого, склонялись непокорные головы и трепетали враги.... Не верите...?
   - Я и сам порой в это не верю....
   Взгляд его наткнулся на лежащего у дверей пса, который, приподняв лохматую голову, внимательно слушал его.
   - Вельзевул..., - опустившись, он потрепал пса за уши, - ты ведь понимаешь, о чем я говорю.
   Пес неотрывно смотрел на него, лениво шевеля хвостом.
   - Пойдем..., я покормлю тебя..., - раб шагнул в полумрак пристройки. Вельзевул вскочив на ноги, двинулся следом, растворившись вслед за хозяином в темном квадрате дверного проема.
  
  
  
  
  
   2. СИЛЬВИЯ
   - В ней есть сила.
   - Сила..., может стать слабым местом.
  
  
   ГОРОД В СЕВЕРНОЙ АНГЛИИ. КОНЕЦ 20 СТОЛЕТИЯ.
  
   - Меня зовут Сильвия..., Сильвия Горн, я приходила вчера, и оставляла свои рекомендательные письма, посмотрите, пожалуйста.
   Девушка с мольбой в глазах смотрит на дородную даму, с огромным белым колпаком, натянутым до бровей, из-под которого выбиваются жиденькие кудряшки грязных волос. Та, приподняв голову, долго изучает ее поверх роговых очков с толстыми линзами.
   У старшей дежурной сестры Деборы, совершенно непроницаемое лицо. Да, и то право, сколько за двадцать лет работы в клинике, она повидала таких вот.
   Маленькие серые мышки, девушки из бедных семей, им кажется, что работа медсестрой в клинике неизмеримо повышает их статус. Еще бы, они будут ходить в ослепительно белых халатах. Чувство собственной значительности затмит все остальные и станет основным на все последующие времена, словно им одним известно то, что не доступно всему остальному, непосвященному в тайны медицины человечеству.
   А между тем, это тяжелый, грязный и неблагодарный труд.
   Умершие не могут поблагодарить вас, за то, что вы облегчали их страдания, а выздоровевшие, очень скоро забывают и клинику и врачей, а уж тем более, медицинских сестер. Между тем, все ужасы больного человеческого тела, отвратительно воняющие, гниющие раны, грязные бинты, и проклятия пациентов достаются именно им.
   Старшая сестра знала это не понаслышке, поскольку двадцать лет назад, вот так же переминаясь с ноги на ногу и жутко нервничая, стояла по другую сторону стойки.
   - Я, сейчас посмотрю, ваши бумаги, - наконец соизволила вымолвить сестра Дебора, при этом казалось, ей стоило невероятных усилий разжать полные губы. Тяжело вздохнув и покачав осуждающе головой, она с трудом поднялась, причем для этого ей понадобилось наклониться вперед, чтобы уравновесить заднюю часть. Однако, встав на свои отечные ноги, она довольно шустро шмыгнула в соседний кабинет. Из-за двери донеслось неясное бормотание.
   Сильвия осталась стоять у стойки, с надеждой глядя на сверкающую пластиковой белизной дверь за которой исчезла сестра Дебора.
   Тщательно уложенные светлые волосы, серое пальто, и такого же цвета туфли, надетые на ослепительно белые, но давно вышедшие из моды гольфы.
   Сильвия только справила двадцать первый свой день рожденья, но выглядела она лет на десять старше. Крайняя худоба и застывшее на лице выражение покорности делали ее похожей на монахиню. Сдержанность в речах и поступках присущая ей, держала окружающих, в особенности молодых людей на расстоянии. Только в глубине огромных зеленых глаз едва теплился огонек надежды и решимости.
   Нужда и одиночество гнали ее по стране в поисках лучшей доли, она давно научилась экономить, но, вчера сняв на последние деньги комнатку, она поняла, что экономить больше нечего, и тех грошей, что остались у нее не хватит даже на ужин.
   Жизнь давно приучила ее к тому, что в минуты самого горького отчаяния, неожиданно происходят события, в корне меняющие ее течение, которые иначе как чудом назвать нельзя. Однако в последние, несколько месяцев ситуация только ухудшалась.
   - Возможно..., судьба готовит мне сюрприз, - думала Сильвия, разглядывая дипломы и награды клиники, развешенные на стене, - просто время еще не пришло.
   Наконец дверь бесшумно отворилась, и сестра Дебора, поджав губы, сообщила, что патрон принял решение взять ее на работу с испытательным сроком, при этом всем своим видом демонстрируя, что не видать бы Сильвии этой работы как своих ушей, если бы решение этого вопроса зависело от нее.
   - Когда мне выходить? - все еще не веря своему счастью, спросила Сильвия.
   - Приходите завтра, к десяти часам, получите халат, и познакомитесь с клиникой.
   - Спасибо вам, большое, вы очень добры - пролепетала Сильвия и, повернувшись, направилась к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не скакать от радости на одной ноге.
   В эту минуту, она не думала, о том, что денег у нее осталось, только чтобы купить хлеб и молоко, и, что на какие-то гроши, она может рассчитывать, только через неделю. А эту неделю надо еще как-то прожить, что на носу зима, а она вряд ли сможет купить себе теплое пальто и ботинки. А уж тем более, те красные ботиночки с белой опушкой, которые она видела вчера на витрине в магазине "SHOES" на соседней улице.
   Но это мечта, а кто сказал, что она должна обязательно сбываться, ведь на то она и мечта, чтобы быть недосягаемой. И не важно, что у нее совсем не осталось денег в этом чужом, незнакомом городе. Зато есть комнатка, где она может уединиться, почитать любимые книги, подумать и построить планы на будущее. А еще у нее есть работа, за которую она будет держаться обеими руками, какой бы грязной и тяжелой она не была. А значит, жизнь постепенно входит в нужное русло, и обретает смысл.
   И, наконец, это означало, что Сильвия становится на шаг ближе к своей заветной мечте, стать нейрохирургом.
   Эта мысль, посетившая ее в минуту отчаяния у постели умирающей от опухоли мозга, матери, с тех пор завладела всем ее существом. Понимая, что мечта эта невероятно трудно осуществима, она, тем не менее, было полна решимости, идти к ней столько сколько понадобиться.
   Сильвия и предполагать не могла, какой сложный путь уготовил ей господь. Она никогда не отличалась особенной набожностью. В том же, что касается ритуальной части религии, не была аккуратна и пунктуальна, считая, что вера, чувство глубоко интимное, а потому не нуждается в провожатых и наставниках.
   Скажи ей кто-нибудь, что всего через несколько часов, жизнь ее круто изменится, она непременно бы удивилась, но приняла бы все происходящее с философской покорностью фаталиста.
  
  
   3. ДЕТЕКТИВ
   - Не праведник.
   - Не фарисей.
  
  
  
   В нескольких кварталах оттуда, в узком переулке в это самое время было тесно от обилия полицейских машин, карет скорой помощи, и наглых журналистов.
   Полу О'Рейли, детективу пятьдесят восьмого участка, пришлось несколько минут, пробираться к месту преступления, расталкивая полусонных зевак, которых не смущало даже ненастье.
   Он был зол, из-за того, что его вытащили из постели..., это был первый его выходной за последние двенадцать недель. А тут еще эта толпа, из журналистов и любопытных, слетевшихся, словно для хорошей вороньей пирушки.
   - Чертов век электроники, информация передается со скоростью света, не успеешь чихнуть, как тебе тут же суют под нос гребаный микрофон, и задают идиотские вопросы. - Он давно пришел к выводу, что общение с журналистами дело не только пустое, но и чрезвычайно вредное. Поскольку что бы ты не говорил, и что бы не имел в виду, слова твои все равно извратят и вложат в них смысл, который поднимет рейтинг телеканала или какой-нибудь паршивой газетенки.
   Пол ворчал еще и потому, что это был одиннадцатый труп, за последние полгода. Один и тот же почерк, похожие как две капли виски, жертвы, женщины от двадцати до тридцати, и два разреза тонким и острым, как бритва ножом, словно перевернутый крест.
   Однажды О'Рейли соединил на карте города все места убийств и почти не удивился, когда получилась довольно ровная и правильная пентаграмма. В действиях маньяка, было так мало логики, что Пол с самого начала предположил появление очередного психа, сдвинутого на почве сатанизма.
   Он вспарывал животы своим жертвам всего лишь двумя отточенными движениями и оставлял их держащими в руках собственные внутренности. И обязательная визитная карточка, на которой золотыми буквами на черном фоне было написано:
  

ПРОРОК

   Пол наконец-то добрался до констебля, который стоял у ленточки огораживающей вход в подъезд. Тот видимо знал детектива, хотя Пол готов был поклясться, что раньше никогда не встречался с ним. Но констебль козырнул, и приподнял ленточку, чтобы Пол мог пройти. Слегка пригнувшись, он проскочил под лентой и вопросительно взглянул на него.
   - В подъезде..., инспектор, она в подъезде, там уже работают эксперты - и еще раз козырнув, показал рукой на зловеще чернеющий вход.
   О'Рейли глубоко вдохнул, и словно в омут, нырнул в полумрак подъезда.
   Через месяц и три дня..., будет ровно двадцать лет, как он работает в полиции, но привыкнуть, к этим ужасным изуродованным трупам он так и не смог. Каждый раз, выезжая на очередное убийство, он внутренне сжимался, заранее рисуя себе кошмарные картины преступления. Но действительность всегда оказывалась страшнее, и ужаснее. И, каждый раз первый взгляд на труп вызывал у него желудочные спазмы, которые он подавлял усилием воли.
   Когда-то двадцать лет назад, когда он увидел первый труп, и его стошнило, к нему подошел старый детектив Тим Брюс. Этот, гроза преступного мира, с лицом хронического алкоголика, которого боялась и уважала не только вся окрестная шпана, но и серьезные уголовники, тогда сказал...
   Как же он сказал..., ах да он сказал:
   - Потерпи засранец, пройдет совсем немного времени, и ты сможешь жевать сэндвич, глядя на гору смердящих трупов, поверь мне, ты станешь хорошим доберманом. Я знаю....
   Так сказал старый Брюс, при этом, хлопнув его ладонью по спине так, что Пол чуть не подавился собственной блевотиной. Выплевывая остатки завтрака, он подумал, что надо менять профессию, и заняться чем-нибудь менее отвратительным.
   Но старина Тим, оказался как всегда прав..., но только отчасти. О'Рейли действительно слыл лучшим детективом на всей территории к северу от Лондона, но так никогда и не научился смотреть спокойно на кровь и трупы.
   Вот и сейчас картина, которую увидел Пол, войдя в подъезд, заставила его отшатнуться. На грязном полу, раскинув руки, словно пытаясь кого-то обнять, лежала молодая девушка. Платье ее было задрано до подбородка, а плоский живот располосован в обе стороны. Картина усугублялась тем, что часть внутренностей была вырвана из брюшной полости и тянулась в сторону старой деревянной подвальной двери. Видимо труп нашли не сразу, и здесь изрядно поработали крысы.
   Пол поднял глаза, и встретился взглядом с Клинсманом. Тот как всегда излучал спокойствие и хладнокровие. Серо-стальные глаза из-под тонких очков в золотой оправе цепко ощупывали каждый предмет, попавший в поле зрения.
   - Вот уж кому на все наплевать, наверное, он очень любит свою работу, особенно эту ее часть - неприязненно подумал он.
   Но Клинсман был самым лучшим экспертом из тех, кого он знал, и Пол не мог этого не признать.
   Подойдя почти вплотную, тот некоторое время в упор разглядывал О'Рейли, затем, протянув ему вату, смоченную нашатырным спиртом, произнес, ровным высоким голосом, без малейшего намека на эмоции:
   - Элизабет Стоун, 23 года, работала машинисткой в пивоваренной компании, сегодня на работу не вышла, но позвонила в 9. 00 и сказалась больной. Живет на соседней улице, в доме номер 14 квартира 22. Из дома вышла в 11.00, ее видела соседка, видимо, направлялась в аптеку за углом. Смерть наступила ориентировочно в 11.10, от двух резанных ударов в брюшную полость острым предметом. Скорее всего, ножом с длинной лезвия 12 сантиметров, и шириной около полутора сантиметров. Это все. Остальное, после вскрытия.
   - Есть какие-нибудь отличия
   - Нет, все как всегда, только время..., сегодня он сделал это утром.
   - Да..., раньше он убивал ночью или вечером.
   Клинсман протянул, что-то Полу. Это была визитная карточка, в полумраке подъезда трудно было разобрать надпись, но О'Рейли и так знал, что там.
   Выйдя из подъезда, он, наконец, вдохнул полной грудью, и взглянул на карточку.

ПРОРОК

  
   Было написано на ней.
   Дождавшись, когда увезли труп, О'Рейли вернулся в подъезд. Около часа, при свете мощного фонаря, он обследовал каждый сантиметр заплеванного подъезда. Хотя заранее знал, что результат будет нулевым. Иногда ему казалось, что это действительно был призрак, или демон, но Пол давно уже не верил в нечистую силу. И однажды он все-таки нашел след..., странный след.
   Это был отпечаток подошвы ботинка очень большого размера, с чуть сильнее придавленной внешней частью стопы, как будто у человека очень кривые ноги. И все. Больше ничего, на подошвах нет рисунка, чтобы определить производителя, никаких посторонних запахов, собаки не берут след. Кинологи тогда утверждали что подошвы, обработаны, каким то составом, но определить, что это за состав так и не смогли. К тому же след был, всего один. Складывалось впечатление, что преступник парил над землей, не касаясь грешной своими ногами.
   О'Рейли выбил щелчком из пачки сигарету, и, прикурив, глубоко затянулся, мрачно исподлобья разглядывая толпу. Зеваки уже разошлись, но у ограждающей ленты топтались несколько журналистов. Завидев детектива, они тут же защелкали фотоаппаратами, и взяли на изготовку камеры и микрофоны.
   - Ну, прямо расстрельная команда - мрачно усмехнулся Пол.
   Рослый констебль, вежливо, но твердо отодвинул особо ретивых журналистов, и поправил ленту, затем, повернувшись спиной к журналистам, сочувственно взглянул на детектива.
   Пол дружески кивнул ему, и, вздохнув, направился в толпу журналистов, ничего не поделаешь, свобода прессы, черт бы ее побрал.
  
  
  
  
  
   4.ЭЛИГОС.
   - Он предан мне....
   - Слишком независим, чтобы быть преданным.
  
  
  
   Тем временем по алее Пил Парк, шел молодой человек. Одетый, в черное пальто из дорогого сукна, на ногах туфли, стоимость которых для среднего жителя маленького городка составляла бы целое состояние. Внешний вид его дополняла шляпа купленная явно не в местном магазинчике, и тонкие кожаные перчатки, плотно обтягивающие изящные руки.
   Его можно было принять за представителя одной из аристократических династий Англии. Если бы не два обстоятельства. Он прогуливался в пустынном городском парке один, и правый карман его пальто оттопыривался, скорее выставляя напоказ чем, скрывая, внушительных размеров кольт.
   Темные как смоль волосы, темно карие почти черные глаза, волевой подбородок с ямочкой посредине. Широкий разворот плеч и крепкая мускулистая шея. Все это говорило, о том, что это человек решительный и властный. Привыкший, чтобы ему повиновались, и предпочитающий действие, рассуждению.
   Он шел уверенной походкой, вернее это была не походка, а поступь, по которой люди всегда узнают хозяина, в любом обличье и при любых обстоятельствах. В правой руке он держал внушительных размеров кейс из крокодиловой кожи, который плавно покачивался в такт движению.
   Парк поражал своей сдержанной таинственной красотой, будто причудливая кисть сумасшедшего художника, разрисовала его, не скупясь на краски и не считаясь со временем года. Багрово красные тона листьев перекликались с зеленью хвойных деревьев, которые создавали весь спектр зеленого от, салатового до изумрудного. Желтые, красные, бурые, опавшие листья в сумерках осеннего дня ярко выделялись на фоне тускло отсвечивающего песка, покрывавшего дорожки парка. В блеклом свете фонарей, все это великолепие искрилось каплями дождя, будто неведомый волшебник одним взмахом руки рассыпал драгоценные камни по всему парку. Картину завершал легкий туман, который змеился по земле, придавая всему оттенок таинственности и колдовства.
   Вдруг налетел внезапный порыв ветра, поднял опавшие листья, закружил их, словно в вальсе, и так же внезапно утих у ног одинокого пешехода.
   Молодой человек остановился, будто наткнулся на преграду, некоторое время он так и стоял, глядя прямо перед собой. Затем по его телу волнами прошли конвульсии, в последний раз вздрогнув, он замер, глаза его вновь приобрели осмысленное выражение.
   Медленно подняв правую руку, он уставился на кейс, словно видел его впервые. Размахнувшись, будто собираясь забросить его подальше в кусты, вдруг прервал движение, и еще раз внимательно взглянул на кейс. Затем неуверенным движением переложил его в левую руку, а правой, достал из кармана пальто пистолет. Взглянув лишь мельком на кольт, отшвырнул его в сторону, и натянуто улыбнувшись, направился к выходу из парка. При этом походка его изменилась, нет, она по-прежнему была легкой, стремительной и через несколько шагов, стала даже уверенной, но это не была уже царская поступь хозяина жизни, зато в ней появился оттенок мудрости и рациональности.
   Пройдя через площадь, незнакомец оказался перед входом в отель, и уверенно толкнул толстые стеклянные входные двери. Девушка за стойкой рецепшна наклеила дежурную улыбку, и вопросительно подняла бирюзовые глаза на посетителя.
   Амели была обворожительна, и прекрасно это осознавала. А потому рассматривала каждую особь мужского пола, особенно если особь была богата и симпатична, как потенциального спутника жизни. Она не собиралась торчать всю жизнь в захолустье, ее не прельщала обычная схема..., колледж, замужество, дети, походы в церковь и ворчащий муж. Амели жаждала признания, славы, богатства, и все это было там..., в столице. Но поскольку никакими особенными талантами Амели была не наделена, то путь в столицу, мог состояться лишь с надежным и богатым спутником.
   - Мне нужен лучший ваш номер - произнес незнакомец низким бархатным голосом, от которого у нее пробежали мурашки по коже.
   - Извините сэр, но все номера заняты, футбол, знаете ли, и эти мужчины, они словно все с ума посходили, ведут себя просто как ненормальные. Я не понимаю, что они находят в этом футболе, грубая и не эстетичная игра - пропела Амели, лихорадочно пытаясь определить, насколько богат посетитель.
   - Мне нужен лучший ваш номер - тем же ровным тоном произнес он.
   - Простите сэр, но при всем желании я не могу вам помочь, все номера заняты и освободятся только завтра..., и..., если вы придете завтра,... то...я...очень постараюсь... сделать что-нибудь.
   Она все еще продолжала, что-то неуверенно лепетать, когда незнакомец протянул руку и, убрав локон с виска Амели, погладил ее по лицу, внимательно глядя ей в глаза.
   Глаза.... Эти страшные, черные, словно поверхность нефтяного озера, манящие глаза, отливали стальным блеском, они были безумно красивыми, и Амели увидела в них себя, но почему-то обнаженной. На секунду ей показалось, что глаза загадочного незнакомца затягивают ее в бездонный омут, у нее даже закружилась голова и подкосились ноги. Неясный, необъяснимый страх сковал ее душу, и она неожиданно для себя произнесла:
   - Да, да..., конечно у нас есть резервные апартаменты, я сейчас принесу ключ, вы будете довольны, это только для таких важных персон как вы, кого попало, мы туда не пускаем. Но вы..., вы другое дело. Будьте добры..., заполните карточку.
   Незнакомец, элегантным движением взял ручку и размашисто начеркал несколько слов.
   Амели кокетливо улыбнувшись, протянула ключи, при этом дольше, чем следовало, задержала свою руку в руке незнакомца. Тот скользнул взглядом по ее ладной фигуре, остановившись на глубоком декольте всего лишь на мгновенье. Затем сухо кивнул и направился в сторону лифта.
   - Какой мужчина..., настоящий демон, - прошептала Амели, заглядывая в карточку, на которой твердым мелким почерком со странным старомодными завитушками на заглавных буквах было написано:

Элиот Бигор

  
   Если бы она только знала, насколько близка к истине была в эту минуту.
   Но Амели не могла знать этого, зато она была абсолютно уверена в том, что сегодня она проведет ночь в его постели. А там кто знает. Он молод, красив, богат, это чувствуется в каждом движении, и еще она очень любила властных мужчин. А этот, казалось, был повелителем вселенной, и ей было даже чуточку страшно, но она любила это сладкое щемящее чувство, ведь страх..., страх, он так возбуждает, особенно когда эта страшная демоническая сила сжимает тебя в объятиях, овладевает тобой..., а ты чувствуешь себя маленькой хрупкой игрушкой в его руках.
   Кто знает, куда бы завели бедную девушку мечты, если бы в эту минуту не подошел Джордж, помощник управляющего, личность сколь неприятная столь и опасная. Многие девушки из младшего обслуживающего персонала, были практически в рабстве, у этого хлыща, не только обычном, но и сексуальном. Но только не Амели.
   Однажды, когда он, мерзко хихикая, пытался забраться ей под юбку, она отвесила ему звонкую оплеуху. Он долго не мог прийти в себя, а потом пригрозил ей, что она пожалеет. При этом было доподлинно известно, что этот мерзавец, был связан уголовниками и убийцами. Поговаривали даже, что он и сам убил несколько человек, но у полиции как всегда не хватило улик.
   Умница Амели, не дожидаясь, когда он сделает свой ход, отправилась в полицию, неизвестно о чем она говорила, и чем занималась с капитаном Джерардом. Как никому и неизвестно, что предпринял капитан, но с тех пор Джордж, держался на почтительном расстоянии. Однако когда дело касалось работы, он был придирчив и взыскателен.
   - Вы опять о чем-то мечтаете Амели, потрудитесь подготовить мне справку о постояльцах, которые покидают гостиницу завтра. И протрите, наконец, пыль на стойке, у вас скоро локти увязнут в грязи. Сколько можно повторять, отель должен быть идеально чистым от стойки до клозета.
   - Да, мистер Коул, непременно мистер Коул, все будет, как вы хотите, мистер Коул - щебетала Амели, при этом в глазах ее плясали черти. Она откровенно смеялась над ним.
   Коул это понимал, как понимал и то, что Стиви по прозвищу Клинок, слов на ветер не бросает. И если он сказал, что от этой шлюшки, надо держаться подальше, то так тому и быть. Но, черт возьми, как порой ему хотелось заставить ее вопить, и корчиться в постели, а затем..., затем просто перерезать ей глотку. Хотя... можно бы и просто перерезать глотку, чтобы не слышать больше этого дурацкого щебетания, которое временами его просто бесило.
   - И еще..., с какой стати, вы отдали резервный номер этому проходимцу, - помощник управляющего сердито уставился на Амели, ожидая ответа.
   - О, мистер Коул разве вы не знаете? - она картинно закатила глаза.
   - Чего я не знаю? - недовольно проворчал Джордж
   - Как же..., вы не знаете, кто такой мистер Бигор..., это же знаменитый и очень богатый бизнесмен из Калифорнии и он некоторое время будет жить у нас. У него здесь, какие то важные дела - и на этот раз глаза ее были такими неподдельно мечтательными, что Коул насторожился.
   - Какие еще дела, у этого янки могут быть в нашем захолустье? Наверняка это один из придурковатых фанатов, что таскаются за своей футбольной командой по всей Европе. Но он не очень похож на делового янки, скорее брачный аферист в отпуске.
   - Нет.... Нет. Он серьезный бизнесмен и собирается инвестировать просто невероятные суммы в наш городок.
   - Хммм..., инвестировать. В какую сферу? - Джордж, стал похож на фокстерьера, который учуял дичь.
   - Не знаю, не знаю, мистер Коул, мне он об этом ничего не рассказывал, во всяком случае..., пока. И она многозначительно взглянула на шефа.
  
  
   5.АМЕЛИ.
   - Порок.
   - Это по мне.
  
  
  
   Элиот Бигор поднимался в большом скрипучем лифте на шестой этаж, именно там были апартаменты, которые администрация гостиницы держала в резерве, на случай неожиданного появления, важных персон.
   Войдя в номер, он первым делом швырнул кейс на необъятных размеров кровать, и подошел к окну. Шел дождь.
   Он ненавидел этот мир..., ненавидел давно..., впрочем, нет, ненависть слишком сильное чувство, он презирал это лицемерное общество, презирал, потому что слишком хорошо его знал.
   За внешним лоском современной цивилизации, эти ничтожные, примитивные существа, так любимые всевышним, и так ненавидимые хозяином, предавались самым низменным и изощренным порокам, поставив можно сказать грех на поток, подчинив ему целые индустрии.
   Собственно в самих пороках он не видел ничего ужасного. Но его безумно раздражал ложь, пафос и лицемерие, с которым люди, особенно не самые лучшие представители человечества, рассуждали о добродетели, которая сделалась предметом торга и спекуляций.
   Что вы знаете о добродетели? Что вы понимаете в добродетели? Ничтожнейшие существа, ограниченные в своих возможностях, обладающие примитивным сознанием, они возвели в культ свою эмоциональность. Они воспевают собственную чувственность. Они упиваются собственной разумностью. Не зная, и не понимая истинной чувственности, и даже отдаленно не понимая, что есть истинный чистый разум.
   Представьте себе самое сильное человеческое чувство - любовь или ненависть, а теперь возведите ее в степень бесконечности. И может быть тогда. Тогда вы только приблизитесь к настоящим чувствам.
   Представьте себе самый изощренный человеческий ум, хранящий в своей памяти все знания, когда-либо полученные человечеством. А теперь возведите его в степень бесконечности, и может быть, тогда, только тогда вы поймете, что такое истинный разум.
   За окном моросил дождь, осень на острове - истинная находка для меланхолика. Это лучшее время, чтобы сидеть в глубоком кресле, закутавшись в теплый шотландский плед, с бокалом старого доброго хереса. Глядеть на пляшущие языки пламени в камине и размышлять о жизни и ее странностях.
   Элиот открыл бар, плеснул в сверкающий чистотой стакан виски, он предпочитал крепкие напитки, хотя никогда не пьянел, плюхнулся в кресло и закурил сигару. Нет, все-таки кое-что стоящее, эти приматы создали за свою жизнь.
   - Возможно их существование, все-таки не так бесполезно как кажется на первый взгляд - произнес он вслух, и впервые за вечер улыбнулся.
   Протянув руку, с зажатой между пальцами внушительных размеров сигарой, он одним движением, открыл кейс, и откинул крышку. Будучи дорогим, снаружи он оказался еще более дорогим внутри, поскольку доверху был набит деньгами.
   - А, вот и презренный металл - произнес он - впрочем, их давно уже делают из бумаги, - Элиот небрежно захлопнул крышку. Деньги его не интересовали.
   Раздался осторожный стук в дверь. Он резко обернулся и внимательно взглянул на нее. За дверью, чуть смущенная, переминаясь с ноги на ногу, стояла Амели.
   - А, это ты куколка, не утерпела все-таки..., воистину сегодня день пороков -
   подумал он, смахнул кейс и ногой задвинул его под кровать.
   Повысив голос, так чтобы было слышно, стоящей за дверью Амели, он произнес:
   - Входите, не заперто.
   Дверь распахнулась. На пороге возникла сама красота и грация. Выдержав паузу чтобы насладиться произведенным эффектом, отважная девочка шагнула в комнату.
   Сказать по правде, будь на месте Бигора кто-нибудь другой, восторженные крики и овации были бы обеспечены.
   Вечерний макияж, красиво уложенные волосы, платье, на тоненьких бретельках которое и снизу и сверху не только не скрывало, а наоборот подчеркивало все достоинства, которых, надо признать у Амели было с избытком.
   - Я, закончила свою работу мистер Бигор, но прежде чем уйти домой, взяла на себя смелость поинтересоваться, не нужно ли вам чего-нибудь - прощебетала она ангельским голоском, заслышав который певчие птицы в райском саду сдохли бы от зависти. При этом она так хлопала огромными ресницами, что казалось еще немного, и она оторвется от пола и воспарит над землей.
   - О, как вы добры, вы..., вы ангел, я так благодарен вам, что вы не забыли о бедном, одиноком страннике.... Мне нужна ты, причем немедленно, сию секунду.
   - Бедном? - Амели округлила свои и без того огромные глаза.
   - Не в этом смысле детка, не в этом..., - прорычал Элиот, впиваясь в розовые сочные, пухлые губки и разрывая на ней легкое платье, под которым как нельзя, кстати, ничего не оказалось.
   Амели не была новичком в сексе, и мужчины у нее были разные, но семь часов..., это было слишком даже для нее. Впрочем, она не могла сказать точно, сколько прошло времени, прежде чем ей позволили откинуться на шелковые подушки и забыться глубоким сном.
   Во сне ее вдруг охватил необъяснимый страх. Ее душил оргазм, и казалось этот океан безбрежного порочного удовольствия, поглощает ее всю без остатка, лишая сил. Она задыхалась от радости и счастья, но где-то очень глубоко в душе крохотный огонек чистоты бил тревогу. Она умирала. Но и умирая, жаждала этого сладкого восторженного безумия.
   Элиот пускал кольца густого ароматного дыма в девственно чистый потолок. Сделав внушительный глоток виски, он взглянул на спящую Амели, и задумался.
   Он дал девочке то, о чем она мечтала, но организм ее был не в состоянии принять этот дар.
   Бойтесь своих желаний, ибо однажды они могут сбыться..., и тогда вы станете их рабом, навсегда..., навечно.
   Сейчас он размышлял, как ему поступить он мог спасти ее, вдохнув в нее силу, а мог позволить ей умереть. Какой из вариантов был лучше для нее, это еще вопрос.
   Оставшись в живых, она потратит остаток жизни на поиск того, что однажды испытала, но никогда этого не найдет. Потому что до конца дней своих так и не поймет, что ищет.
   Он протянул руку и коснулся ее лба покрытого холодным потом, дыханье ее стало ровным и глубоким. Он подарил ей жизнь, а что с ней будет дальше, его не интересовало. Ему было наплевать, так же как людям наплевать на жизнь или смерть насекомых.
   Ну, кто всерьез станет волноваться о жизни ничтожных существ, чье предназначение заключается лишь в том, чтобы плодить себе подобных.
   И тут он увидел..., скорее, почувствовал, что Амели смотрит на него. Он медленно повернулся..., тело ее по прежнему лежало на левом боку спиной к нему, но голова была неестественно вывернута на 180 градусов. Глаза до того бывшие, странно голубыми, теперь были абсолютно черными и в упор смотрели на Элиота немигающим взглядом.
   - А, хозяин, рад приветствовать тебя - произнес он - твое появление всегда приятная неожиданность. - Элиот с трудом подавил сарказм в голосе.
   - Развлекаешься...? - Низкий глубокий голос, словно гудок сухогруза, исходивший из нежных уст Амели, звучал комично. Но Элиот напрягся.
   - А, что здесь еще делать? В меру сил разлагаю общество, насколько это еще возможно, поощряю пороки. Что может быть благороднее.
   - Миссия..., ты не забыл, зачем ты здесь, я жду результатов, он должен умереть следующей ночью, я не намерен ждать. Этот праведник портит общую картину деградации людского стада. Слишком велико его влияние на паству. Я не могу этого допустить.
   - Если тебе был нужен быстрый результат, надо было отправить Андраса, этот убил бы, не задумываясь и священника, и его кота, и еще с десяток человек попутно. Я воин, а не палач, уверен..., ты еще не забыл об этом.
   - Появление Андраса, насторожило бы небеса. Я не хочу осложнений, пока во всяком случае. И ты должен выполнить миссию, так чтобы это выглядело как несчастный случай.
   - Ну да..., я даже знаю, как это произойдет. Пятидесятилетний священник взберется на водонапорную башню и сиганет, оттуда. Все поймут, что это случайность. Ну, была у старого святоши такая слабость, любил он лазать по водонапорным башням.
   В черных глазах Амели заплясали языки адского пламени, губы искривились, обнажив безупречные резцы.
   - Ты слишком много стал себе позволять, момент слишком серьезный, чтобы относиться к нему так легкомысленно.
   - Последние две тысячи лет я только и слышу, момент слишком серьезный, ситуация очень напряженная, тебе конечно виднее, ты босс, но мне кажется, что пора немного расслабиться. Закатить какую-нибудь инфернальную вечеринку, пригласить девочек, ну в общем, как сейчас говорят потусить , оттопыриться, зажечь, поколбаситься.
   Глаза Амели полыхали, лицо передергивалось конвульсиями.
   - Я жду - в последний раз прозвучал голос - не разочаруй меня.
   И в следующую секунду прелестная головка вновь была обращена к Элиоту, затылком, тот облегченно вздохнул.
   - Воистину когда живешь в аду, понимаешь, что хуже уже не будет. И чего он мне грозит, такой срок как у меня не дают на земле даже за массовые убийства, впрочем, старик становится неуравновешенным, возьмет как-нибудь между делом и испепелит - Элиот громко расхохотался, на секунду представив себе эту картину.
   Вздрогнув, Амели проснулась. Она нежно прильнула к нему, и прошептала:
   - Ты волшебник, что это было, мне казалось, я умираю, так было хорошо, так сладко.
   - Волшебники детка они добрые, а я злой дух..., и то..., что ты умирала, тебе вовсе не показалось. Но я подарил тебе жизнь.
   Она капризно надула губки и проворковала
   - Ты злой, злой. Но все равно спасибо тебе мой повелитель жизни и смерти. Когда ты соизволишь мой господин вдохнуть в меня жизнь еще раз. Я..., я буду ждать с нетерпением..., у тебя волшебный жезл....
   Элиот поморщился, до чего пошлы и глупы эти убогие создания.
   - Я ухожу, и тебе тоже пора. Закажи ужин и купи себе пару новых платьев - он бросил Амели пачку фунтов в банковской упаковке, отчего глаза у нее заискрились, и она захлопала в ладоши, словно ребенок получивший, наконец, долгожданную игрушку.
   Элиот быстро оделся и вышел. Проходя через вестибюль, он обратил внимание на молодого человека, по-видимому, служащего отеля, который тайком наблюдал за ним, проявляя неподдельный интерес. Коснувшись его своим сознанием, Абигор понял, что того интересовал скорее не он, а его кейс. И послал ему ужасающую картину его разлагающегося трупа.
   Надо было видеть, как этот кретин дернулся, будто его поразило молнией, и он поспешил ретироваться. Элиот довольно рассмеялся, чем вызвал недоуменные взгляды постояльцев, которые без дела болтались в холле. У него окончательно поднялось настроение и он, насвистывая какой-то шлягер, который уже успел где-то подцепить, вышел на улицу.
  
  
  
   6. ЖЕРТВА.
   - Невинная....
   - Вина есть всегда....
  
  
  
   Кетрин шла домой после вечеринки. Она была чуть навеселе. Немного мартини, немного травки, немного поцелуев, и немного быстрого секса поднимут настроение кому угодно.
   Впрочем..., секс был так себе.... Потому что если вы хотите заняться сексом всерьез и по настоящему, то вечеринка не самое подходящее для этого место. Но Питер..., он был такой душечка, что она не могла ему отказать, когда он поволок ее в ванную. И потом..., он ей на самом деле нравился, правда, она так и не поняла каков он в постели. Потому, что сорокасекундное пыхтение в ванной под аккомпанемент непрерывных стуков в дверь, не самая лучшая обстановка, чтобы понять и почувствовать друг друга.
   Но Кетрин знала, что они еще увидятся, и тогда все будет по-другому, просто не надо ему позволять сразу все, тогда он будет плясать под ее дудку. Новость, которую она сегодня узнала, особенно грела ей душу.
   Питер оказался сыном крупного судовладельца, и это делало его еще привлекательнее в ее глазах. Так рассуждала Кетрин, пересекая площадь и углубляясь в лабиринт закоулков, до дома оставалось метров двести.
   Светало..., ночная мгла понемногу рассеивалась, лишь кое-где в закоулках еще таилась тьма, словно пытаясь укрыть от любопытных взглядов страшные тайны. В это время суток и без того сыро и промозгло, а тут еще и моросящий дождь. Кетрин зябко поежилась, поднимая воротник пальто, и осторожно ступая по блестящей, словно отполированной мокрой брусчатке.
   Теплая постель и горячий чай это все, что ей сейчас нужно, она прибавила шаг. Не хватало еще подхватить простуду и залечь в постель.
   Кетрин выросла в этом районе и знала здесь каждый закоулок, и ее знали все, а местная шпана относилась к ней как к сестре, потому что еще помнили, как она лазала с ними по деревьям и играла в футбол. И если бы, она не была так беспечно расслаблена, то заметила бы темную угловатую фигуру, которая отделилась от стены, и бесшумно направилась к ней. Она заметила его только тогда, когда чуть не уткнулась носом ему в грудь...
  
  
  
   7.РАССЛЕДОВАНИЕ.
   - Насилие..., всегда....
   - Такова природа человека.
  
  
  
   В полицейском участке номер пятьдесят восемь, как всегда по утрам, царил рабочий беспорядок. Начальник полиции округа мистер Невилл называл это бардаком, и в меру своих скромных сил боролся с этим, правда, без видимого успеха. В глубине души ему давно было на все наплевать, ему оставался год до пенсии, и он просто хотел, чтобы этот год прошел спокойно и без осложнений.
   Он уже видел себя, путешествующим по свету, подальше от холодной, промозглой, дождливой Англии. В прошлом неплохой полицейский, о чем говорили многочисленные награды, дипломы и благодарственные письма, мистер Невилл просто устал....
   Устал от общения с подонками и мерзавцами. Устал всех подозревать, устал от начальства, от подчиненных. Устал вскакивать среди ночи и мчаться на очередное убийство. Устал смотреть в заплаканные глаза людей потерявших близких. Устал терять сослуживцев. Устал ждать от тихих вечеров какого-нибудь, происшествия, которое в очередной раз, всколыхнет мирный городок и станет предметом для обсуждения ретивых писак.
   Ему хотелось дожить остаток дней своих спокойно. Но нет, этот чертов маньяк, не давал ему покоя. И почему бы этому идиоту, не совершить первое убийство в другом округе, тогда все последующие его преступления расследовались бы там. Так нет же, надо было подложить такую свинью именно ему Уильяму Невиллу, и он считал, что преступление совершено лично против него, а маньяка считал своим личным врагом.
   Телефон в отделе звонил уже две минуты, Уильям был вне себя от ярости. Выскочив из кабинета, он заорал так, что его, наверное, услышали даже в соседнем округе.
   - Кто-нибудь возьмет эту гребаную трубку, или мне сделать это самому. Сара, какого черта вы делаете, за что вам правительство платит зарплату, если вы не в состоянии даже поднять трубку.
   Он стоял посреди офиса багровый от натуги и гнева, потрясая кулаками над головой, и всем своим видом демонстрировал недовольство и возмущение.
   Лишь на секунду все замерли, удивленно глядя на разошедшегося шефа, но уже в следующее мгновение опять вернулись к своим занятиям, дартс, карты, вязание, сплетни и обсуждение футбольных матчей. Только Сара пышногрудая темнокожая девушка, для которой всегда было проблемой подобрать форму, с недовольным видом протянула пухлую ручку к телефону.
   - Полицейский участок слушает..., что опять..., где..., сейчас прибудет группа.
   В участке воцарилась гробовая тишина, все вопросительно смотрели на Сару.
   - Пророк...,- выдохнула она - труп девушки в старом районе возле церкви.
   - Немедленно найдите мне О'Рейли - заревел Невилл, - немедленно.
   - Он уехал в морг сэр - пролепетала Сара.
   - Я, не спрашиваю, куда он уехал, я сказал найти, и пусть отправляется на место.
   - Я не могу до него дозвониться сэр.
   - Рация..., у него черт подери, есть рация, Сара вы работаете в полиции или в борделе - продолжал реветь Уилл.
   - Судя по крикам, в борделе сэр - парировала Сара.
   Невилл поперхнулся, резко развернувшись на каблуках, бросил через плечо:
   - Даю вам минуту.
   Хлопнув дверью, так, что со стены свалился диплом "Лучшему полицейскому года", Уильям исчез в своем кабинете.
   Пол прибыл на место происшествия через два часа после обнаружения трупа.
   Следы если они и были, смыл дождь. Труп еще не увезли, и Пол заглянул под черную полиэтиленовую накидку.
   Девушка была молода и красива, на лице застыла недоуменная улыбка, словно она до последней минуты не верила в происходящее.
   Под расстегнутым пальто на мокрой от крови блузке ярко выделялись два геометрически правильных разреза, настолько ровных и пропорциональных, что казалось их, начертили под линейку. Какая-то мысль не давала покоя О'Рейли.
   - Рука..., да, да рука..., у него очень твердая рука, врач..., хирург, нет скорее чертежник..., или... художник. Так ровно, всегда рисунок, выверенный до миллиметра, и это на рельефном человеческом теле. Определенно этот человек обладает навыками художника. Значит надо проверить всех художников, чертежников и на всякий случай хирургов. Большая часть убийств, произошла в этом округе, значит начинать надо отсюда, - рассуждал он, как всегда в минуты наивысшего напряжения, делал это вслух, была у него такая странность.
   - Она не успела даже крикнуть, одно из двух, либо она знала убийцу, либо он подкрался к ней незаметно. Убийство произошло около восьми пятнадцати, и в это время уже достаточно светло - Клинсман подошел, на ходу снимая резиновые перчатки.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Если это случайная жертва, то он выбрал не самое людное место для охоты, в это время суток. Значит, он предполагал, что она пройдет здесь, именно в это время.
   - Ты пытаешься постичь поведение психа, с помощью нормальной человеческой логики. Дохлый номер - проворчал Пол.
   - У каждого маньяка своя логика, но если она есть, они следуют ей неукоснительно. Любого из них можно просчитать, если понять, как он думает.
   О'Рейли поднялся, и задумчиво посмотрел на Клинсмана.
   - Выкладывай....
   - Во-первых, она наверняка была на вечеринке. Алкоголь и марихуана, в небольших количествах. Во-вторых, незадолго до смерти у нее был половой акт.
   - Раньше он не насиловал жертвы.
   - Не думаю, что это он, скорее это произошло на вечеринке, впрочем, он мог быть там, тогда все логично. Он вообще мог пойти провожать ее.
   - Кто она?
   - Кетрин Терри, живет через два дома, вместе матерью, работает в супермаркете. Мать увезла неотложка, ей шестьдесят лет, узнав о смерти дочери, потеряла сознание.
   - Вы, что же..., вот так в лоб сообщили старушке о смерти дочери?
   - Конечно, нет, но здесь все друг друга знают, ей сообщили соседи.
   Пол повернулся к группе стоящих полицейских в штатском.
   - Ричардсон....
   - Да, сэр.
   Молодой человек подбежал к детективу, с обожанием глядя на своего кумира.
   - Выясните, где она была на вечеринке.
   - Уже, сэр. Она была у своей подруги, Мери Крамер. Адрес...
   - Немедленно отправляйтесь туда,- перебил его Пол, - и вытрясите все, что сможете, о тех, кто там был, а особенно о тех, кто должен был быть, но не пришел. Словом все, что сможете нарыть. В общем, любая мелочь нам пригодится.
   - Будет сделано сэр, - и, Ричардсон, счастливый от того, что помогает самому О'Рейли умчался выполнять задание.
   - Активный..., - задумчиво глядя ему в след, устало пробормотал Клинсман.
   - Ты тоже когда-то был таким, - напомнил ему Пол, - да, и я, наверное, тоже.
  
  
  
  
   8.ПРОРОК.
   - Откуда тебе знать....
   - Я видел его рождение.
  
  
  
  
  
   Он пришел домой, опустошенный и ослабленный. Так бывало всегда, после того как он выполнял, требование главного голоса. Сейчас он ляжет, и будет ждать вдохновения, ему обещано нечеловеческое вдохновение. Он как-то пытался сформулировать, выразить словами, то, что он чувствует.
   Но каждая волна вдохновения, всегда приходила к нему, по-особому. Человеческий язык, был, слаб и беден, в нем не было слов для выражения этого состояния. Это можно было только нарисовать. И когда оно придет вновь, он в очередной раз попробует это сделать. Теперь же ему надо отдохнуть, хотя бы чуть-чуть. Он совсем обессилел. Последние дни выдались очень тяжелыми.
   Закружилась голова, и он, не снимая плаща, свалился на диван. Ему было неуютно в мокром холодном плаще, но не было сил снять его. Впрочем, он давно научился не замечать бытовых неудобств.
   Порой ему казалось, что он умирает, и добрая старушка с косой, наконец, подарит ему умиротворение. Но это был обман. Он знал, это всего лишь, кажется.
   Пытаясь разобраться в хитросплетении мыслей, он прислушался, голосов не было. Он на мгновенье испугался, что если они не появятся вновь, и тогда..., тогда все бессмысленно, все зря. Нет..., нет, этого не может быть, как же тогда его предназначение. Ведь это он..., он должен написать великую картину мира. Картину, которой будут восхищаться все последующие поколения.
   Он закрыл глаза, огненные круги, бушевали в темноте сознания. Образы странные невероятные самых причудливых форм то возникали, то исчезали. Словно кто-то прокручивал старую кинопленку, состоящую из разрозненных частей. Образы, символы, неясные фигуры, таинственные знаки, все переплелось в вязкой осязаемой темноте.
   Если вы хотите увидеть гениальное творение, которое вам предстоит создать, закройте глаза. Забудьте об этом мире, о неработающем кране из которого капля за каплей, будто вколачивая гвозди в сознание, вытекает вода. Капля за каплей.... А может это и не вода вовсе. Может это ваша жизнь медленно утекает через прохудившуюся прокладку. Капля за каплей..., капля за каплей.
   Силы небесные, о чем это я....
   Ах, да... кран..., кран..., кран, он течет уже давно. Нужно вызвать сантехника, чтобы он остановил течь..., течь..., мысли..., они текут в разных направлениях, они расползаются, словно испуганные тараканы. Надо как-то остановить это. Пока будут мысли, не будет голосов, а они так нужны ему. Они нужны ему прямо сейчас. И самое главное голос..., тот самый голос..., голос повелителя....
   Надо..., перестать думать.... Как это сложно..., ни о чем не думать. Какая это мука бороться с собственным сознанием..., какая это мука..., какой тяжкий труд, перемалывать, словно огромными, неуклюжими, каменными жерновами собственное сознание.
   Сознание..., сознание..., это слой пустой породы под которым, прячутся алмазные россыпи..., россыпи.... Да..., да..., да..., алмазы истинной мудрости скрыты в подсознании, и если вы хотите добраться до них, постичь их, воспользоваться ими..., очистите свое сознание от шелухи.
   Шелуха..., шелуха..., шелуха..., странное слово, непонятное слово. Что оно означает..., никто не знает, что оно означает. Не употребляйте слова слишком часто, иначе забудете, что они означают, потеряете их смысл, и они превратятся в пустой звук.
   Шелуха..., шелуха..., шелуха..., где-то я слышал это слово, когда-то я даже знал, что оно означает. Не знаю, что это значит, но оно у меня в голове, эта самая шелуха, кровавая шелуха, она заполнила все мое сознание. Кровавая шелуха.... Кровавая.... Это так красиво. Кроваво красное, на сером, и на зеленом, и на синем, и на желтом....
   На всем, что отличается от красного, нет не просто красного, кроваво красного. Потому, что если вы не знаете, красный цвет, имеет сотни оттенков, и это только те которые различает человеческий глаз.... Надо перестать думать о красном. Надо вообще перестать думать.
   Мысли..., они как черви в моей голове. Они разъедают мой мозг, и скоро, очень скоро он станет, похож на яблоко, в котором черви прогрызли ходы. И по этим ходам будут двигаться мысли, сотни мыслей, тысячи мыслей, полчища мыслей будут маршировать в моем мозгу победным маршем, проделывая в нем все больше и больше ходов.
   Я уже слышу, как гремит полковой оркестр, слышу топот тысяч ног, чувствую, как они вытаптывают тропинки..., дорожки..., проспекты..., в моем сознании. Как ставят столбы, отмечая пройденные мили. Как гадят по обочинам, и мое сознание превращается в большую вонючую, свалку, по которой бродят голодные бродячие собаки, и дерутся вороны не поделив отбросы... мммм...ааааа... Я слышу... Я слышу тебя мой повелитель...
   Я чувствую твою поступь.... Я вижу тебя.... Вот оно.... Я иду к тебе....
   Внезапно вскочив с постели, схватив кисть, он начинает широкими, размашистыми движениями, накладывать краску на холст, при этом практически не смотрит на него, потому, что глаза его закатились, губы подернулись пеной, а все его тело сотрясают судороги. Но рука его очень уверенно скользит по холсту, создавая странные, удивительные, жутковатые формы, с непостижимым содержанием, которые словно сами собой складываются в сюжеты.
   Силы оставили его, он упал неловко подвернув под себя ногу, и лишился чувств. Горячая резко пахнущая моча стекала по ноге, но ему было все равно. Он знал, так бывает всегда, это часть платы за вдохновение. Нечеловеческая плата, за нечеловеческое вдохновение.
   В сумеречной тишине комнаты, было слышно, как ритмично капает вода из крана, сквозь пелену тумана окутавшего его сознание он слышал только этот звук. Ему казалось, что это утекает время, капля за каплей, капля за каплей.... Капля за каплей.... Капля за каплей.... Его время....
  
  
   9. ОТЕЦ БЕРНАР.
   - Святоша...???
   - Тебе не по зубам....
  
  
  
   Элиот шел по улице, вдыхая свежий, еще не пропахший выхлопными газами, утренний туман. Он шел по направлению к кафедральному собору. И не то, чтобы он знал в какой стороне собор, потому, что никогда раньше не бывал в этом городе. Но он прекрасно его чувствовал, как чувствуют животные приближение землетрясений.
   Церковь это не всегда мощный излучатель энергии, потому, что не все они построены на энергетически активных колодцах. Но почти всегда это сильный эмоционально-психологический фон, создаваемый исходящей от сотен людей, пришедших за очищением, чувственно-ментальной энергией.
   Здесь же все было необычно, кафедральный собор ярко полыхал ярко желтым огнем, и исходил такими волнами энергии, что Элиот чувствовал, да, что там чувствовал, он видел его еще из гостиницы, взвившиеся в небо огромные протуберанцы психофизического потенциала.
   Он шел, не задумываясь, но, чувствовал, что идет правильно, впрочем, это было трудно не почувствовать, потому что с каждым шагом в нем росла неясная тревога. Словно понимал, что идет к собственной погибели. Близость церквей, мечетей, синагог, всегда доставляла ему беспокойство, между тем он знал, что ничем серьезным это ему не грозит. В этот раз все было немного иначе. У него было странное ощущение, будто вот сейчас меняется его будущее, словно оттуда, куда он шел возврата уже не будет и он никогда уже не станет прежним.
   - Ерунда..., - думал он, - чем может мне грозить, сообщество полудиких приматов, которые не могут справиться даже с собственными проблемами.
   Абигор двигался вдоль канала, под мостом в картонной коробке и куче тряпья, зашевелилось, нечто человекообразное.
   Он краем глаза заметил как из-под всего этого хлама, кряхтя, чертыхаясь, костеря на все лады этот мир, вылезло существо, очень напоминавшее медведя, по размеру, обилию шерсти, и вони, исходившей от него во все стороны. Существо встало на ноги и обратилось к нему:
   - Помоги добрый человек, страждущему, и позволь ему утолить жажду, и воздастся..., - тут он словно поперхнулся, и, откинув волосы со лба, уставился единственным целым глазом на Элиота.
   Чем страждущий утолял жажду, чувствовалось даже на таком расстоянии, а, судя по мешкам под глазами, которых в отличие от глаз, было два, он делал это беспрерывно. Жажда по всей вероятности была нешуточной.
   - Ты не добрый человек..., ты не человек..., ты демон..., изыди исчадие ада....
   Элиот остановился, и медленно повернувшись, сделал два шага к нищему.
   Из-под косматых, давно не стриженных и не мытых волос на него, смотрел глаз, и столько было в нем боли и ненависти, и в то же время смирения и веры, что он невольно отшатнулся.
   - Ты знаешь кто я?
   - Ты думал, что тебе удастся укрыться от божьего всевидящего ока.
   Он видит все и всех
   При этом он остервенело, тряс кривым грязным пальцем, пытаясь показать им вверх, а одинокий слезящийся глаз горел неподдельным праведным гневом.
   - Ты знаешь, кто я..., и не боишься? - удивился Элиот.
   - Ты пришел не за мной, и не знаешь того, что тебе уготовано всевышним. Смерть настигнет тебя, и забвение станет твоим уделом. Ты пришел за чужой жизнью, а отдашь свою.
   - Тебе то откуда это известно, жалкий червь, или ты изобрел новый способ гадания... на собственном дерьме?
   - Я вижу....
   - Что...? Собственный грязный нос? Я ведь могу тебя убить просто от скуки, проходя мимо. Вот так, - и он щелкнул пальцами перед носом нищего.
   - Нет, не дано тебе погубить душу..., бессмертную.... Нет в тебе силы такой, не позволит господь....
   - Смешно..., скажу тебе по секрету..., слухи о вашей бессмертной душе сильно преувеличены.
   - И... какой мерой меряешь, такой и отмерено будет..., - нищий, похоже, не слышал его.
   - Ну, тебя понесло..., где ты только набрался этой чуши.
   Элиот протянул к нему щупальца сознания, и осторожно коснулся, никогда не знаешь, что встретишь в чужом мозгу.
   Здесь царил хаос, обилие мыслей, следы чужого вмешательства, остатки собственной личности, безграничная вера, и черви сомнения, презрение к бытию и стремление к совершенству. Все сплелось в единый клубок в этом сознании, но было что-то еще.
   Он не сразу понял, что его заинтересовало, и удивило. В самом потаенном уголке, почти на границе подсознания, он увидел, нет, скорее почувствовал огонек, нет лучик, как будто он пробивался через плотные шторы. Заглянув в него, лишь на мгновенье, Элиот отпрянул, словно перед ним вдруг разверзлась бездна, дышащая смертельным холодом. Силой, огромной страшной, неумолимой силой повеяло оттуда. Силой способной довести до безумия даже его. Он не испытал страха, он вообще не знал этого чувства но интуитивно понял, что проникать дальше небезопасно.
   - Ты пытаешься проникнуть в мою душу, - вопил калека, и его грязная спутанная борода тряслась при каждом слове, будто поддакивая.
   Элиот развернулся и зашагал прочь, долго еще слыша вслед постепенно затихающее бормотание.
   Интересно, как же это могло произойти, или он настолько безумен, что заглянул туда, перешагнул черту, после которой нет возврата, когда знания убивают, словно большая доза наркотика. Кто же держит его сознание, кто контролирует, что там за завесой, ужасно хочется туда заглянуть. Впрочем, это вполне может оказаться хозяин, это шутки в его стиле. А может и ОН, создатель собственной персоной, и он великий шутник, тогда понятно, почему такие волны страха исходят оттуда.
   Он шел по влажной, словно спина огромной рыбы, мостовой, и, глядя себе под ноги, пытался постичь странные предсказания, сделанные явно не этим полоумным нищим. Кто-то, использовал его как куклу, кто-то пытался предупредить, предостеречь, или наоборот обмануть запутать, а может все это затеяно с единственной целью, остановить его. Но кто?
   Подобной силой обладают не многие. Создать такую мощную атмосферу смерти и страха помимо хозяина и создателя могут немногие, и эти немногие находятся по обе стороны баррикад. Может это часть большой игры, затеянной кем-то из непостижимых. Но должна быть цель. Не может быть, чтобы это все было из-за, этого святоши, или его существование так важно для небес. Тогда это их игра, но до странности осторожная и тонкая. Хотя может я и ошибаюсь. Надо отбросить все сомнения. У меня есть миссия и я должен ее выполнить.
   Как там сказано:
   - Пусть смерть застанет тебя лишь тогда, когда ты исполнишь работу свою до конца.
   Люди придумали множество всяческих, умных и не очень изречений, и так же быстро их забыли. Так же как забыли о создателе, о котором вспоминают, только когда жизнь припрет к стенке.
   Элиот вступил на площадь перед кафедральным собором, который возвышался над всеми окружающими зданиями, и был очень красив, есть в этих древних строениях, некое величие, словно звуки великой симфонии мгновенно застыли в камне.
   Чем ближе он подходил к собору, тем ощутимее был жар под ногами, его это развлекало, на портике кафедрального собора он неожиданно взглядом наткнулся на надпись, выбитую на камне:
  

"И НАСТУПИТ ВРЕМЯ..., И ДЕМОНА УБЬЕТ ЛЮБОВЬ".

  
  
   Абигор усмехнулся, до чего примитивно люди себе представляют демонов. Можно ли вообще убить демона, ну теоретически это конечно возможно. Но для этого нужно стечение некоторых обстоятельств. Нужно специально подготовленное оружие, которое ковалось в древности по рецептам и под руководством самих же вечных. И даже в этом случае это под силу не всем, а только избранным, тем, кто обладает достаточной силой.
   Так рассуждая сам с собой, Элиот подходил все ближе и ближе к собору. Неожиданно он увидел его. Сквозь щель в приоткрытых огромных воротах храма, на удивление быстро и решительно прошел высокий худощавый человек, в черной сутане.
   Отец Бернар, это был он. Элиот коснулся его сознания, и второй раз за сегодняшний день был удивлен.
   Во-первых, тем, что монах явно почувствовал его прикосновение, потому как вздрогнул и повернул свое смуглое худощавое лицо, в его сторону.
   Во-вторых, тем, что он увидел в сознании святого отца. Это был явно монах-ученый, вооруженный безграничной верой и обширными знаниями, он наверняка поражал паству не пустыми посулами, и воззваниями. А серьезным обоснованием религиозных догматов.
   Обладая четко выстроенными и систематизированными глубокими знаниями в разных областях. Он, тем не менее, не принимал их бездоказательно, анализируя и пытаясь соотнести с религиозными догмами. Ум этого человека был настолько глубок и остер, а знания столь обширны и разнообразны, что Элиот на мгновение засомневался. А человек ли это вообще. Но это был сын Адама, в этом не было сомнений. Более того, в его сознании не было никаких следов чужого пребывания или вмешательства.
   На вид ему было чуть за сорок. Аскетическая внешность, смуглая кожа, глубоко посаженные пронзительно синие глаза. Тонкая ниточка губ, слегка портила его внешность, но придавала еще больше необычности его лицу. А округлый почти женственный подбородок вообще смотрелся чужеродным предметом в его абсолютно мужском лице.
   Отец Бернар остановившись, некоторое время рассматривал незнакомца. Еще там, на пороге церкви, он почувствовал прикосновение чужого заинтересованного, внимательно приглядывающегося разума. И не надо было быть великим знатоком потусторонних сил, чтобы понять, что темная цепкая могущественная сила, густыми удушливыми волнами исходила от молодого человека стоявшего посреди площади и насмешливо глядевшего на него. А когда легкое головокружение, возвестило о попытке сканирования сознания, сомнения отпали. Перед ним был кто-то из бессмертных.
   Монах спокойно и хладнокровно перекрестился. Сделав несколько шагов возможно к собственной погибели, подошел к незнакомцу, пристально глядя ему в глаза.
   - Что привело тебя, в наш грешный мир? - Несмотря на волнение, отец Бернар говорил спокойно и твердо.
   Бессмертный кем бы он ни был, не проявлял агрессии, более того он дружелюбно улыбался. Это удивило, но не смутило монаха. Пути господни неисповедимы, а хитрости дьявола непостижимы.
   - Любопытство..., святоша..., любопытство, - произнес Элиот, склонив голову набок и насмешливо разглядывая собеседника - любопытство, которое погубит всех нас.
   Абигор уже знал, что сегодня он не убьет этого человека. Впервые встретить человеческое существо, вызвавшее его интерес, которого по определению удивить было невозможно, и тут же убить, ну уж нет. И еще..., ему было непонятно, какая роль отведена этому человеку на земле. И почему хозяин так хочет его смерти. Ну да, существо незаурядное, насколько незауряден, вообще может быть человек, ну и что, сколько таких было в истории человечества, и ни один из них не изменил расклад сил. Да это в принципе было невозможно, во всяком случае, это не под силу смертным.
   - Назови свое имя, вечный.
   - Зачем оно тебе, человек? - удивляясь смелости монаха, Элиот не сводил с него взгляд своих темно карих глаз.
   - Имя твое скажет о тебе, и о том, с чем ты пришел в этот мир, и что ты будешь сеять на земле, добро и любовь, или смерть и страх. Во благо ты послан нам господом, или в наказание за грехи наши.
   Элиот расхохотался.
   - Воистину, беспредельна людская гордыня и глупость, как вы возносите имя свое, считая, что все, что происходит, происходит из-за вас, ради вас и касается вас. Презренные жалкие черви, что вы о себе возомнили, в своем горделивом убожестве вы слепы и глухи.
   - Человек слаб, и грешен, а дьявол бродит вокруг, аки зверь рыкающий, подстерегая нас в жизни нашей многотрудной. Но господь наш милосердный спасет нас и помилует, - при этом глаза монаха были далеки от религиозного экстаза..., он внимательным и цепким взглядом изучал незнакомца.
   - Ну да..., ну да..., ты всерьез так думаешь, - Элиот изумленно приподнял бровь.
   - Мы существуем по воле божьей и с его благословения. Он наставляет нас на путь истинный и праведный.
   - С которого, вам всегда хочется свернуть..., потому, что вам он кажется скучным и пресным..., не так ли святой отец.
   - Все закономерно, ничто не делается просто так, все в руках божьих. Посылая нам, испытания, он лишь укрепляет веру нашу. А те из нас кто слаб верой, и духом станут добычей дьявола, и падут от руки его нечистой, осквернив тем свою душу, и погубив в себе искру божью.
   - Порой нечистые руки бывают более демократичны и снисходительны к людским порокам, - Элиот сознательно провоцировал монаха, - и кто же вам ближе..., строгий судья или понимающий друг.
   - Это путь к погибели, а господь милостив, нам не пристало отдаляться от него. Он строгий, но справедливый и всепрощающий. И ты, кем бы ты ни был, вправе рассчитывать на милость бога нашего, молись, возлюби его как самого себя, и господь простит тебе твои прегрешения. - Святой отец нахмурился, и лицо его стало суровым.
   - Мои грехи столь велики, что рассчитывать на прощение мне не приходится, да и не желаю я, этого прощения. Это ваш удел, грешить и вымаливать прощение.
   - Смири гордыню, ибо сказано придет день, и грехи царей мира сего падут на головы наши и нас погубят, и армии мира сего ополчаться на нас, и придут воя волком, по наши души..., - в уголках губ святого отца зародилась легкая усмешка.
   - И... ты, что действительно веришь в этот бред..., вот не думал..., да он всего лишь расшалившийся ребенок, которого некому приструнить, - рассмеялся Элиот, - ну что ж мы еще увидимся..., надеюсь, ты не станешь возражать, - и, помахав приветливо рукой, теперь уже неспешно прогуливаясь, продолжил свой путь.
   Слова монаха, несмотря на всю свою бессмысленность, вызвали в нем непонятное беспокойство, именно поэтому он поспешил покинуть площадь, уходя, он, чувствовал, как священник долго еще стоял, задумчиво глядя ему в след.
  
  
   10.ВСТРЕЧА.
   - Кажется..., он озадачен....
   - Это никогда не мешало ему убивать врагов....
  
  
  
   Стоя на пороге клиники, Сильвия счастливо улыбалась, подставляя мелкому ласковому дождю разгоряченное лицо. Первый день в клинике прошел на удивление легко и удачно. Все ее страхи по поводу того, как ее примут в коллективе, оказались напрасными. Коллеги были внимательны и приветливы, а больные снисходительны. Ей выдали халат, и передали под покровительство сестры Дианы, которая, несмотря на возраст и одиночество, оказалась на редкость добрым и отзывчивым человеком.
   Высокая, сильная, с симпатичным лицом и доброй улыбкой, она была образцом добродетели. Ее портили лишь чересчур резкие черты лица, глядя на которые, казалось, что господь ошибся, вложив в эту красивую по мужским меркам оболочку, трогательную, эмоциональную женскую душу.
   Слушая, как Сильвия рассказывает о своих злоключениях, она охала, прикладывала руки к щекам и покачивала головой, закатывая при этом красивые светло карие глаза кверху. И все это выходило у нее так трогательно и естественно, что Сильвия, обычно замкнутая, выложила ей все как на исповеди.
   Пока они не спеша, обходили палаты, Сильвия рассказала ей всю историю своей жизни, благо история эта была не слишком длинна. И Диана тут же заявила, что Сильвии надо осесть в их симпатичном городке, а с работой и выполнением обязанностей она ей поможет.
   Жизнь иногда сводит нас с людьми, принимающими в нас участие, другой вопрос, на сколько мы пользуемся их помощью, и на сколько часто это происходит. Странное дело, но в жизни Сильвии таковых почти не было. Слово, "почти" в данном случае употребляется потому, что в возрасте тринадцати лет в ее жизни появился школьный учитель, который вел с ней долгие беседы, интересовался ее проблемами.
   Гадкий утенок, который даже не предполагал, что со временем станет прекрасным лебедем, живо и очень открыто откликнулся на доброе отношение взрослого человека. Однако когда он стал во время бесед, как бы невзначай трогать ее. Она, будучи от природы ребенком сообразительным, все поняла, и отказалась от этого общения. Сложно было, не обратить внимание, на подобную сторону ее жизни, и постепенно она пришла к выводу, - люди сторонятся ее. Круг ее знакомств, был мал и состоял из людей, которые более нуждались в ее помощи, чем могли помочь ей. То ли это было следствием природной независимости ее характера. То ли судьба готовила ее к чему-то. Постепенно она смирилась с подобным положением вещей, решив, что таково ее предназначение, и противиться ему бессмысленно, и бесполезно.
   - Вот это, твои палаты, третья, четвертая и пятая. Самое главное внимательно следи за больными, которые прикованы к постели. Им всегда надо вовремя сменить капельницу, вынести судно или просто поправить подушки. - Продолжала Диана.
   - А сколько их в моих палатах?
   - Трое, и все они лежат в третьей палате, при этом ты обязательно должна следить, чтобы все пациенты регулярно принимали пищу.
   - А, что есть те, кто отказывается? - Она удивленно взглянула на Диану. Возможно, вопрос и звучал глупо, но только не для человека который почти двое суток ничего не ел.
   - Здесь всякое бывает, и я наверняка не смогу рассказать тебе, обо всех случаях, но ты должна быть начеку, а если что, я всегда буду рядом. Мои палаты по соседству. И еще следи за тем, чтобы все питались по индивидуальной диете, это важно. Номер диеты ты можешь посмотреть в карточках пациентов.
   - А кто ставит капельницы, делает инъекции, разносит лекарства?
   - Нет, сразу тебе, конечно, не доверят, но пройдет немного времени, и ты все будешь делать самостоятельно.
   - Понимаю, я буду очень стараться и быстро всему научусь.
   - Ничуть не сомневаюсь, но что это с тобой ты такая бледная. Тебе плохо? - Диана обняла ее за плечи, и это было не лишнее, потому что в ту же секунду ноги Сильвии подкосились, и она чуть было не свалилась на пол.
   - Ты беременна? - она внимательно изучала лицо Сильвии, которое цветом сравнялось с окружавшей их белизной халатов и простыней.
   - Нет..., что вы, - она улыбнулась нелепому подозрению - просто я утром не успела позавтракать, и чуточку устала.
   Диана теперь смотрела на нее подозрительно, и, усадив ее на свободную кровать в палате, стала массировать ей виски.
   - А, поужинать вчера ты успела? Признайся, у тебя просто нет денег. А, я идиотка, не догадалась спросить. Так вот мы и живем, люди рядом с нами умирают голодной смертью, а нам на все плевать.
   Сильвия поднялась на дрожащие ноги, опираясь на спинку кровати.
   - Мне уже хорошо, и я совсем не хочу есть. Правда..., совсем не хочу.
   Диана сделала строгое лицо, и, порывшись в карманах, выудила оттуда купюру. Затем, сложив, засунула ее в карман халата Сильвии со словами:
   - Рабочий день на сегодня для тебя закончен, за углом есть небольшое кафе, там разумные цены и кормят вполне прилично, немедленно отправляйся есть, а затем домой спать.
   - Нет, нет, что вы я..., я не могу взять деньги, это неудобно... я не знаю..., - на глаза ее навернулись слезы, и голос предательски задрожал.
   - Неудобно девочка в наше время, падать в голодные обмороки, - отрезала Диана, - так, что вперед, - и, заметив дрожащий подбородок Сильвии, добавила уже мягче, - отдашь, когда получишь жалование, ну или когда сможешь.
   - Спасибо вам большое, вы меня очень..., я обязательно..., как только получу.
   - И не надо меня благодарить, а то я сейчас расплачусь, а мне еще работать.
   Жаль не могу тебя проводить. Сама дойдешь?
   - Да, да конечно, со мной уже все хорошо. Я смогу.
   Сильвия постояла некоторое время, на ступеньках клиники вдыхая влажный, прохладный, бодрящий воздух, и медленно двинулась по тротуару в поисках кафе. Но, подойдя к ближайшему перекрестку, вдруг вновь почувствовала себя дурно. Деревья, дома, машины и люди вдруг закружились хороводом, она стала медленно оседать на мостовую. В глазах внезапно потемнело, и она упала бы, не подхвати ее вовремя сильные мужские руки.
   Очнулась она в кафе, от прикосновения к губам горячей чашки с ароматным напитком, какой-то молодой человек отпаивал ее горячим сладким кофе. Сильвия обхватила чашку окоченевшими дрожащими пальцами, и стала жадно глотать обжигающий напиток, через несколько минут, она почувствовала себя лучше.
   Молодой человек, все это время сидел напротив, и не сводил с нее глаз. В жизни она сознательно избегала встреч с мужчинами, яркий образец которых сидел сейчас напротив.
   Весь его облик просто излучал самоуверенность, и твердость. Он без сомнения был красив, и уж точно знал об этом. Наглость таких вот самовлюбленных болванов всегда отпугивала ее. И она внутренне приготовилась дать отпор любому посягательству.
   - Я взял на себя смелость заказать нам обед, - он обезоруживающе улыбнулся, - простите мне мое нахальство, но..., по-моему, это как раз то, что вам сейчас нужно - при этом он улыбнулся удивительно трогательной и доброй улыбкой большого ребенка.
   Словно лучик света, дрогнув, пробежал по его лицу, пробежал..., на секунду застыв, в ресницах и рассыпался на мелкие искорки, которые на мгновение осветили все вокруг.
   Сердце Сильвии дрогнуло, из-под опущенных ресниц она еще некоторое время настороженно разглядывала незнакомца. Но броня столько лет надежно прикрывавшая ее сердце уже дала легкую трещину, она, тепло улыбнувшись, поблагодарила своего неожиданного спасителя. И словно испугавшись своей невольной смелости, потупила взор.
   Элиот... меня зовут Элиот Бигор - незнакомец протянул руку, тонкие безупречно ровные пальцы сильной руки нежно коснулись ее раскрытой ладони, словно передав ей при этом частичку своего тепла, которое стало волной растекаться по всему телу.
   - Сильвия Горн, - одними губами прошептала она и взглянула в глаза собеседника. Словно вихрь подхватил ее и стал затягивать в омут этих черных бездонных глаз.
   На мгновение, оцепенев, Сильвия поплыла по течению. Мириады звезд окружали ее, мимо с невероятной скоростью проносились кометы, обдавая жаром своих хвостов, ее разгоряченное лицо. Она увидела землю, совсем такую как показывают по телевизору, окутанную голубоватой дымкой, и ее вечную безликую спутницу луну. Туманности и звездные скопления проплывали, словно корабли в безбрежном океане.
   Сильвия удалялась от земли, но все это время чувствовала на себе чей-то внимательный изучающий взгляд, наполненный добротой и невероятной силой. Она увидела странную планету, очень похожую на нашу, но в отличие от земли, которая выглядит из космоса голубоватой, та была розового цвета. А еще она увидела огромные города, и причудливые строения, существа очень похожие на людей, но гораздо выше ростом сновали по улицам города, иногда взмывая в розовое небо. В такие моменты у них за спиной разворачивались белоснежные крылья. Несколько раз они пролетали рядом с ней, и, задержавшись на мгновенье, дружески кивали и махали ей руками.
   Это было очень красиво, Сильвия даже зажмурилась от удовольствия. Странное ощущение спокойствия и умиротворения овладело ею. Словно она вдруг оказалась в родительском доме, и почувствовала себя абсолютно защищенной. Вздрогнув, она с трудом вырвалась из этого таинственного и сладкого плена.
   Они по-прежнему были в кафе. Элиот по-прежнему сидел напротив, улыбаясь ей милой сочувственной улыбкой.
   - Наверное, это от голода, - подумала Сильвия и попыталась вспомнить, где прочитала, что от голода бывают яркие галлюцинации, однако память отказалась повиноваться и она недовольно сморщила лоб.
   Принесли ужин, вдохнув аромат телятины по-ирландски под грибным соусом, взглянув на аппетитные ломтики картофеля, Сильвия вдруг остро почувствовала, как она проголодалась, и уже не обращая внимания ни на что, набросилась на еду. Элиот не ел, а лишь с улыбкой наблюдал за тем, с какой скоростью она поглощает пищу.
   Утолив голод, она подняла глаза, увидев, что он внимательно рассматривает ее, скорчила забавную гримасу. Он расхохотался.
   - У вас даже щеки порозовели..., вам лучше?
   - Это, наверное, от стыда..., и обжорства.... Но все равно..., спасибо вам.
   - Пустое..., вам нечего стыдиться..., уверяю вас не многие даже очень сильные люди, находясь в вашей ситуации, сохраняли подобное присутствие духа.
   - Спасибо..., но вообще-то..., я ужасная трусиха. Я даже боюсь тараканов.
   - Знаете..., должен признаться..., я их тоже боюсь. Только не рассказывайте никому, - Элиот доверительно взял ее за руку.
   - Вы смеетесь надо мной..., - Сильвия притворно нахмурилась.
   - Ничуть..., они такие черные и страшные..., и у них три пары ног..., прямо жуть, - он пошевелил в воздухе пальцами и рассмеялся.
   Они еще долго сидели и болтали на самые разные темы.
   Элиот мало рассказывал о себе, но по тому, как много он знал об истории разных стран и народов, по тому, как он спокойно и со знанием дела рассуждал о вещах самых невероятных и интересных. Сильвия сделала вывод, что он историк или археолог и видимо очень много путешествует.
   Время текло незаметно, и она спохватилась только тогда, когда подошедший официант объявил им, что кафе закрывается. Сильвия пыталась достать деньги из сумочки, но рука ее замерла на полпути под неодобрительным взглядом Элиота. Небрежно расплатившись по счету и оставив более чем щедрые чаевые, он нежно подхватил Сильвию под руку и повел к выходу.
   - Видимо он неплохо зарабатывает - подумала Сильвия и поймала себя на мысли, что впервые в своей жизни не отметила это как недостаток в мужчине. Наоборот ей было даже приятно, что рядом с ней такой сильный и уверенный в себе мужчина. Вдруг нестерпимо захотелось, чтобы он обнял и поцеловал ее.
   Но Элиот шел рядом ни о чем, не догадываясь, и рассказывал ей о легенде, в которой африканское племя много дней и ночей сражалось с чернокнижником, в которого по преданию вселился сам дьявол. И был он невероятной силы и знал множество страшных заклинаний и умел насылать болезни и несчастья. И страх который испытывали жители деревни лишь делал его сильнее. А победу они одержали лишь, после того как невинное дитя не знающее страха в своем неведении прикоснулось к ноге колдуна, и он превратился в огромную каменную глыбу. Которая и по сей день стоит одиноко на берегу океана в западной Африке. Ибо абсолютное зло может победить лишь абсолютное добро.
   Сильвия рассеяно слушала его, ей казалось, что ее Элиот победил бы любого колдуна, как бы силен он не был. Ее Элиот..., неужели она так подумала... да она действительно так подумала. Зная этого человека всего несколько часов, не зная о нем ничего кроме имени, она вдруг поймала себя на мысли, что воспринимает его как человека близкого почти родного.
   Они медленно шли по залитым лунным светом пустынным закоулкам старого города. И странное дело она не говорила Элиоту, где живет, но он очень уверенно шел рядом с ней, и не то чтобы он вел ее, но почему-то всегда правильно угадывал направление движения и повороты. Наконец они подошли к дому, он остановился.
   - Вы... живете здесь... - полуутвердительно, полувопросительно сказал он, и, не дожидаясь ответа, словно знал его заранее, добавил, - мне было приятно с вами познакомиться, и... вы..., вы, очень интересный собеседник. Спасибо.
   - Скорее благодарный слушатель..., но вы так интересно рассказываете и так много знаете, вас трудно не слушать... и... я..., - Сильвия пыталась поблагодарить его, но вдруг поняла, что если произнесет еще хоть слово, то непременно разрыдается.
   Понимая, что поступает глупо, она молча пожала протянутую руку, при этом сладкая, горячая истома волнами пробежала по ее телу. Еще секунда и она бы бросилась ему на шею..., но нет... внезапно развернувшись, она сломя голову помчалась вверх по лестнице.
   Элиот еще некоторое время стоял и молча глядел ей вслед. Темно карие его глаза в темноте казались абсолютно черными и были непроницаемы, лицо за минуту до того бывшее подвижным и привлекательным, вдруг застыло и словно превратилось в посмертную маску. Будто слепой он ощупал пальцами собственное лицо, и, усмехнувшись, зашагал прочь....
   - Этого мне только не хватало..., заниматься спасением приматов, - думал он, раскуривая на ходу сигару, - хотя надо признаться, она довольно симпатична, и что-то в ней есть. Что-то очень привлекательное, и одновременно загадочное.
  
  
  
      -- О'РЕЙЛИ.
   - Он всегда будет таким.
   - Ты так про них ничего не понял.
   Ночи всегда были трудным временем для него, когда не нужно было носиться по грязным подворотням и выслеживать преступников. Сегодня предстояла именно такая ночь.
   В деле с серийным убийцей по прежнему не было никаких положительных сдвигов, и О'Рейли решил посвятить сегодняшнюю ночь себе. В конце концов..., он заслужил отдых.
   Набросив плащ и засунув в кобуру пистолет, он вышел из дома.
   Потоптавшись, некоторое время у подъезда, Пол никак не мог решить, в какой из ближайших баров ему направиться. Их было два. Грифитс и Горячая Мери, владельцы обоих заведений были обязаны ему, поскольку детектив закрывал глаза на то, что они втихую, приторговывали девочками. Он считал, что до тех пор, пока владельцы заведений не заставляют девочек заниматься проституцией против их воли, его это не касается.
   Он и сам регулярно пользовался услугами ночных бабочек, получая солидную скидку на живой товар.
   Пол решил отправиться в Грифитс. По его расчетам, там сегодня работала Грейс, которую, он предпочитал всем остальным проституткам. Кроме того, между ними сложилось некое подобие доверительных отношений, после того как О'Рейли замолвил за нее словечко хозяину бара.
   Праздная болтовня с Грейс, которой они всегда предавались после секса, доставляла ему удовольствие. Кроме того, огромный опыт и проницательность позволяли ему время от времени, вычленять из рассказов Грейс, обрывки полезной информации.
   Однажды он напрямую предложил ей работать на полицию.
   - Что...? Работать осведомителем...? - возмутилась она, - за кого ты меня принимаешь?
   - Черт возьми..., ведь ты работаешь проституткой. Это вряд ли можно назвать высокоморальной профессией.
   - Не проституткой..., а стриптизершей, - обиделась Грейс.
   - Ага..., расскажи это кому-нибудь другому.
   - И все же..., это лучше чем работать на полицию. Кроме того..., ты ведь знаешь, как я ненавижу копов.
   - Эй, Эй..., полегче..., я, между прочим, тоже полицейский.
   - Ну..., бывают досадные исключения. Тебя я люблю.
   О'Рейли по-хозяйски решительно вошел в бар. Глухо звякнул звонок дверного колокольчика.
   Устроившись за стойкой, Пол кивнул бармену, тот моментально подскочил к нему.
   - Здравствуйте, мистер О'Рейли. Рад вас приветствовать в нашем заведении. Мы всегда рады....
   - Заткнись Гарри, - недовольно проворчал он, - прибереги это дерьмо, для других ушей.
   - Что будете пить? - ухмыльнулся Гарри.
   - Как всегда.
   Гарри поставил перед ним сверкающий гранями стакан, бросив в него несколько кубиков льда, стал наливать виски, глядя вопросительно на детектива. Тот демонстративно отвернулся и Гарри остановился лишь тогда, когда бурая жидкость достигла краев.
   - Давненько вас не было..., мистер О'Рейли.
   - Ааа..., чертова работа, совсем времени нет.
   - Все гоняетесь за этим маньяком..., как его там..., кажется пророк? - Гарри подвинул к Полу пепельницу. - Думаю это бесполезно.
   - Это еще почему?
   - Потому..., - Гарри сделал круглые глаза, - что это призрак. А призраки неуловимы.
   - Призраков не бывает. Когда-нибудь..., Гарри, я отрежу тебе язык, чтоб ты перестал болтать лишнее.
   - Бармен без языка..., нетрудоспособен мистер О'Рейли, - осклабился Гарри.
   - Найдешь другую работу. Кстати..., где Грейс, что-то, я ее не вижу.
   - Здесь..., у нее приватный танец.
   - В какой кабине?
   - В третьей. Надеюсь, вы не пойдете здороваться?
   - Именно это я и собираюсь сделать. Передашь хозяину я заберу ее на, несколько часов.
   - Хозяина нет, здесь только управляющий.
   - Значит..., передай ему..., а где Гудман?
   - Не знаю..., - пожал плечами Гарри, - но я не видел его три дня.
   Пол залпом проглотил остатки виски и направился в дальний угол заведения, где находились приватные кабины. Толкнув ногой, дверь он ввалился в кабину.
   В огромном кресле сидел молодой человек лет двадцати, лицо его раскраснелось и покрылось потом, кажется, он мастурбировал сидя в кресле. Грейс стоя над ним, извивалась всем телом. О'Рейли передернуло от отвращения.
   - Время вышло, - рявкнул О'Рейли.
   От неожиданности молодой человек подскочил в кресле и перевернул стакан с пивом стоявший на подлокотнике.
   - Нет, нет..., я доплачу..., сколько надо, - пискнул юноша.
   - Убирайтесь..., продление невозможно по техническим причинам, - приподняв за шиворот, Пол вытолкал его в дверь.
   - Пошли, - бросил он Грейс.
   - Пол..., я не твоя собственность.
   - Я это не говорил, - рыкнул он и, схватив ее за руку, потащил к выходу.
   Примерно через час в постели Пола они самозабвенно занимались сексом. Грейс громко и очень артистично стонала, зная, как он этого не любит, делала это специально.
   - Перестань..., ненавижу, когда ты притворяешься.
   - Почему...? Ты обходишься со мной как с продажной девкой, я стараюсь соответствовать, чтобы не разочаровать тебя.
   - Что на тебя нашло?
   - Ничего..., просто мне все надоело..., хозяин, клиенты, сутенеры, ты..., все вы относитесь ко мне как к вещи. А я живой человек..., понимаешь..., живой.
   - В отношении меня..., ты не справедлива. Мне всегда казалось, что мы понимаем друг друга.
   - Ну да, ты относишься ко мне..., с уважением, - сарказм буквально бурлил в голосе Грейс.
   - Чего ты хочешь? Чтобы я женился на тебе?
   - О да..., милый давай купим кольца, и сообщим мамочкам, что мы любим друг друга, - она уселась на кровати, - я, что похожа на идиотку, выходить замуж за копа?
   - Убирайся, - рявкнул О'Рейли, - тебе удалось испортить мне вечер. Возьми в бумажнике пятьдесят фунтов, и убирайся.
   - Ладно..., не злись, просто мне хочется, чтобы ты относился ко мне с уважением. Для меня это почему-то важно.
   - Думаешь..., если ты будешь вынимать мне мозг, я стану больше уважать тебя?
   - Прости милый..., - уже совсем миролюбивым тоном произнесла Грейс, - иди ко мне, я поласкаю тебя.
   Полчаса спустя, Грейс лежала поперек кровати положив, голову на живот О'Рейли и курила.
   - А когда ты его поймаешь? - вдруг спросила она.
   - И ты туда же..., не знаю..., скоро..., очень скоро.
   - У нас только и разговоров о Пророке, девчонки боятся по ночам работать, а если поздно надо возвращаться домой, то стараются заночевать в баре.
   - Хватит об этом..., у меня и так уже ощущение, что вся моя жизнь неразрывно связанна с этим чертовым маньяком.
   - Извини..., просто хотела узнать все из первых рук. - Она докурила, и тщательно затушив сигарету в пепельнице, встала с кровати.
   - Ты куда?
   - Надо идти работать....
   - Оставайся..., утром пойдешь.
   - Нет..., мне еще выходить на сцену..., если они привыкнут к тому, что меня можно заменить, то очень скоро я останусь без работы.
   - Я провожу тебя.
   - Спасибо.
   Они медленно шли по ночному городу. Грейс по обыкновению задавала всякие вопросы, Пол отвечал невпопад. Мысли его были далеко.
   Может быть, сейчас маньяк, о котором говорит весь город, бродит где-то поблизости и его не отличить от обычных людей. Ты никогда не знаешь, что происходит в эту самую минуту, иногда ты это просто чувствуешь. Но как отделить интуицию, предчувствие, от глупых страхов и подозрительности? Вот идет парочка, высокий, широкоплечий мужчина, элегантно и со вкусом одет. Лицо его, одухотворенное и в то же время волевое и сильное, напоминает персонаж с картин старых мастеров.
   Девушка, маленькая, хрупкая, одета более чем скромно. Что их связывает, почему они вместе? Муж и жена? Не похоже. Влюбленные? То же вряд ли. Слишком велика разница в социальном статусе. Может она, это будущая жертва, а он тот самый Пророк. Но она этого не знает..., и не узнает пока он не сбросит личину. Но..., тогда будет поздно. И он этого не знает, а значит, помочь ей ничем не сможет. Только найдя назавтра ее изуродованный труп, он будет пытаться предотвратить очередную жертву, используя ее смерть как еще одну подсказку, чтобы вычислить его.
   - Ну вот..., мы и пришли, - Грейс звонко чмокнула его щеку. - Ты похоже совсем меня не слушал.
   - Я слушал..., внимательно.
   - Ну..., пока?
   - Пока..., увидимся..., на следующей неделе.
  
  
  
  
  
   12. ВДОХНОВЕНИЕ.
   - Это творение твоих рук.
   - Ты не оставил ему выбора....
  
  
  
   Черная пелена невыносимой боли сворачивалась в клубок медленно..., очень медленно..., очень..., словно не желая отпускать истерзанный мозг, не доделав своей разрушительной работы. Так было всегда..., всегда..., всегда.... Это продолжалось уже целую вечность. Это была плата..., страшная плата за нечеловеческое, потустороннее вдохновение.
   Он с трудом поднялся, чтобы вновь упасть, но уже на диван. Каждое движение отдавалось болью во всем истерзанном теле..., каждое движение сопровождалось глухим протяжным стоном, прорывавшимся сквозь искусанные в кровь губы.
   Он с трудом сплюнул, и равнодушно взглянув на осколки зубов вперемешку со сгустками крови. Наверное, он разбил их при падении. Он перевел взгляд на картину, она была близка к завершению, но все еще не была полной.
   Хаос, царящий в мире людей, с трудом поддавался описанию. Его охватило глухое раздражение, неужели не хватит жизни, чтобы преподать наглядный урок человеческому стаду. Неужели не хватит сил, чтобы обнажить в картине все пороки человеческие, предъявить гниющему обществу больничный лист со страшным диагнозом.
   Да, это невероятно сложно, а может даже и невозможно, но он должен..., должен..., должен..., потому что если этого не сделает он, этого не сделает никто... и никогда.
   Повисшая капля выползала из крана, словно сверкающая змея, медленно вытягиваясь во всю свою чудовищную длину. Вот почти все ее тело выползло..., набухло..., сейчас, вот сейчас оно со страшным свистом, набирая скорость, понесется вниз....
   Сорвавшись, она вдруг повисла в воздухе, беспомощно колыхались ее раздувшиеся бока....
   Он повернул голову, предметы плыли перед глазами, комната медленно вращалась, постепенно погружаясь в туман. Сгустившаяся мутная пелена приняла очертания фигуры, неясный расплывающийся силуэт висел в воздухе, только красные горящие глаза, не мигая, смотрели на него в упор.
   Он почувствовал удар, словно электрический разряд большой мощности прошил все его тело, его швырнуло на пол. Простершись ниц, он медленно поднял глаза и взглянул на бога... или дьявола..., он не видел особой разницы..., ему было все равно. Главное, он знал, что это был хозяин, и он дарил ему вдохновение, и это было главным..., и это было важно....
   - Ты опять просишь меня даровать тебе вдохновение? - низкий вибрирующий голос сотрясал мозг.
   - Да..., повелитель... - собственный дрожащий голос показался настолько слабым и ничтожным, что жалость к себе, непрошенной гостьей зашевелилась в его душе, он невольно заплакал.
   - Ты не сделал главную работу..., ты не принес главную жертву, которую мы ждем.
   - Я... я... не могу..., я не могу ее найти..., - всхлипнул он.
   - Видимо это предел твоих возможностей..., значит, тебе здесь больше нечего делать, ты пойдешь со мной, - голос заметно переходил в шипение, словно повелитель был в бешенстве и говорил сквозь зубы.
   Он почувствовал, как огромные стальные тиски сжимают его голову, нет, не голову... мозг, уставший больной мозг все сильнее, сильнее и сильнее. В глазах потемнело от нестерпимой, адской, нечеловеческой боли. Он взвыл, изо рта вытекала липкая отвратительная слюна, его стошнило на пол.
   Схватившись за голову, он катался по грязному полу, но боль только усиливалась. Словно огромные стальные шипы вонзились в его мозг и сверлили..., сверлили..., сверлили его сознание. Встав на колени, и собравшись с силами, он закричал, разрывая собственные легкие нечеловеческим голосом.
   - Я сделаю..., я все сделаю..., только дайте мне закончить работу - он понял, что его никто не услышит, неудивительно..., нечленораздельный свистящий шепот, который он с усилием выталкивал сквозь разбитые губы, он и сам слышал с трудом.
   Но видимо он был услышан. Боль внезапно отступила, почти так же мгновенно как пришла, силуэт медленно терял очертания, и только глаза все еще светились в полумраке комнаты.
   - У тебя еще сутки..., - раздалось напоследок в мозгу.
   - Да..., да..., конечно..., я все сделаю..., непременно сделаю..., продолжал шептать он.
   Вдруг чудовищной силы удар потряс все вокруг, и отдался болью в голове, это огромная капля, словно устав, висеть, плюхнулась на дно раковины, распространяя ударную волну, и сотрясая все вокруг.
   Он ощупал голову, она пылала как паровой котел, давление в котором достигло предела. Провел рукой по лицу. На щеках наткнулся на что-то липкое, из ушей медленно вытекала кровь горячая, темная густая она медленно сползала к подбородку. Он тихо заскулил, и провалился в темноту....
   Туман медленно рассеивался, обнажая грязные темные углы комнаты. Равномерно и отчетливо, словно удары огромного гонга, шлепались о дно ржавой раковины толстые жирные капли. Человек... грязный раздавленный, с окровавленной головой, валялся на заблеванном полу.
   Его измученное сознание, искривленное от рождения, под влиянием внутренних, а может и внешних факторов, нервно вибрировало. Словно возмущенные струны, которые долго еще гудят, после того как одурманенный гитарист неистово прошелся по ним, вырывая из них божественные звуки которые рождаются только на грани разрыва.
   Он перевернулся набок, на залитом кровью лице, словно рваная рана, покрытая засохшей кровью, чернели разбитые губы. Взламывая засохшую коросту, сквозь трещины которой вновь начинали сочиться капли свежей крови, он что-то шептал. Услышать его, было можно, лишь приблизившись к самому лицу, но и без того было понятно, что шепчет он одно слово....
   - Пророк..., пророк..., пророк..., пророк..., пророк..., - он бормотал это слово так долго, что временами переставал понимать, что оно означает и откуда оно ему известно. Это была часть заклинания, которое он не помнил..., вернее не знал..., а, скорее всего, просто не мог произнести.
   Но он чувствовал, как с каждым произнесенным словом в него вливается сила, как крепнут его мышцы, как заражается решимостью его ум. В душе закипала ненависть, она буквально душила его, пытаясь вырваться наружу. Теперь он снова знал..., он знал, кто виноват..., во всем..., во всех его бедах..., во всех бедах....
   Комната быстро погружалась во мрак, в это время года вообще очень быстро темнеет. По углам грязной и без того темной комнаты поползли черные таинственные тени. Звуки неугомонной улицы, затихавшие к вечеру, окончательно перестали тревожить мрачную тишину странного жилища. Только капли равномерно падающие из неисправного крана продолжали отбивать свою мерную дробь.
   В несколько приемов он, вздрагивая и вздыхая, поднялся, каждое движение доставляло адские муки. Но он уже начал привыкать к боли и не особо обращал на нее внимание. У него была цель. Он понимал, что пока не выполнит задания, он не сможет сделать ни одного мазка и тогда..., тогда все его усилия окажутся тщетными..., он не мог этого допустить.
   Он должен встать, он должен найти ее..., ту, которая почему-то так важна для повелителя.
   Целую вечность он добирался до крана, а когда припал к нему разбитыми губами, жадно глотая теплую отвратительно воняющую ржавчиной воду, вдруг осознал, что мог умереть.
   Маленькие теплые влажные комочки приходилось с усилием проталкивать сквозь распухшую, шершавую глотку. Он на секунду представил собственный желудок в виде растрескавшейся каменистой пустыни, на которую, наконец, упали первые капли дождя. Упали, и тут же просочились в глубь, оставив поверхность такой же сухой и знойной.
   Простояв так, казалось целую вечность, он, наконец, оторвался от крана. Голова кружилась, во рту был омерзительный привкус ржавого железа, болела каждая частичка его тела, и, тем не менее, он чувствовал себя гораздо лучше. Даже ноги, искривленные и разбитые которыми его одарила мать алкоголичка при рождении, с непропорционально огромными ступнями, болели сейчас гораздо меньше чем обычно.
   Смочив полотенце, он осторожно стал стирать с лица кровь, это было больно и неприятно.
   Он вдруг вспомнил, что не ел уже дня два..., или четыре, а может целую вечность, желудок тут же отозвался недовольным урчанием. Надо что-нибудь съесть, иначе не хватит сил..., он заглянул в чрево холодильника, но там были краски, и бутылка давно прокисшего молока.
   Тяжело вздохнув, он медленно с неохотой поплелся в магазин, на ходу пересчитывая остатки денег в карманах. Ему казалось, что это непозволительная роскошь тратить время на еду, на походы в магазин и на прочую мелочь....
   В огромном супермаркете он чувствовал себя неуютно, ему казалось, что все окружающие смотрят на него с подозрение и знают его тайные мысли. Он постарался поскорее побросать в корзину все необходимое, чтобы покинуть это логово греха.
   Посетителей для этого часа было достаточно много. Люди, беспрерывно катили к кассам тележки, загруженные под завязку продуктами.
   - Они все время жрут..., без остановок..., без перерывов..., без сомнений. - Думал он, покидая магазин, - запихивают в желудок всякую дрянь..., и радуются, что набили свое брюхо до отказа. Их челюсти никогда не останавливаются..., не на секунду..., не на мгновенье.
   Словно жернова, постоянно перемалывающие все новое и новое сырье, миллиарды жерновов, постоянно работающих не останавливающихся не днем, не ночью. Все звуки заглушаются постоянным чавканьем этих жерновов и урчанием шести миллиардов желудков. Этот огромный жрущий монстр однажды сожрет сам себя, даже не заметив этого.
   Вернувшись из супермаркета он быстро и с абсолютным безразличием съел все что принес, делая это машинально он запихивал в рот совершенно несовместимые вещи, не чувствуя вкуса и запаха.
   Соленая рыба, галеты, апельсиновый джем, молоко, арахисовое масло все это вперемешку с кровью от разбитых десен и губ, он пережевывал остатками зубов, с ужасающей скоростью и равнодушием.
   Покончив с едой, он встал, и с трудом натянув на себя все еще влажный плащ, направился к двери, по пути бросив взгляд на незаконченную картину, и вдруг остановился, словно пораженный ударом молнии.
   На минуту..., нет..., этого не может быть..., ему вдруг показалось, что на холсте изображен портрет хозяина..., нет..., нет, картина осталась прежней.
   Его цепкий взгляд художника не обманывал его, он помнил каждый мазок, каждую деталь. И, тем не менее, с этой точки он совершенно явно видел хозяина, горящие желто-красные глаза, размытые, словно в полумраке властные черты лица, и пульсирующая мгла создающая ореол вокруг головы.
   Именно таким он видел его, нет..., скорее именно так он представлял его себе, потому что хозяин каждый раз появлялся по-разному, и это для него было веским доказательством реальности происходящего.
   Он тряхнул головой..., нет, это была по-прежнему его картина. "Откровение пророка" - так он назвал ее. Видение исчезло, он постоял еще некоторое время, вглядываясь в полотно, затем, резко толкнув дверь, решительно вышел... .
  
  
  
   13. БРИДЖ.
   - Это твои правила..., выбор есть всегда.
   - Лицемер.
  
  
  
   На город опускалась ночь. Редкие прохожие на окраинах города торопились покинуть пустынные улицы, чтобы укрыться под крышами домов от дождя и слякоти, а может..., спрятаться в глубине своих жилищ от собственных страхов. И только самый центр города по-прежнему жил своей жизнью. Ближе к ночи открывались все злачные заведения, в которые люди попадали по разным причинам, но с одной и той же целью.
   В одно из таких заведений и направил свои стопы Элиот. Заняв место в углу за стойкой бара, он заказал внушительную порцию виски, чем мгновенно заслужил уважение бармена. Раскурив дорогую, ароматную сигару, принялся разглядывать разношерстную публику.
   Люди мало изменились со времени его последнего пребывания здесь, другой стала одежда, изменился сленг, сменилась музыка и странные телодвижения стали называться танцами. Что-то еще..., ах да изменились запахи, но люди..., люди остались теми же. Они по-прежнему предавались безудержному пьянству, нещадно заливая горячительным горе или радость, а иногда пили, для того чтобы достичь одного из этих состояний.
   Через несколько минут, к нему подсела девушка, на вид ей было лет пятнадцать. Уставшее измученное лицо, темные круги под большими зелеными глазами, смотревшими на него с надеждой и в то же время вызывающе.
   Она попыталась томно поправить жиденькие светлые волосы похожие на паклю, худыми исколотыми руками, жест получился угловатым и комичным.
   - Скучаете..., - мило улыбнулась..., получилась гримаса боли.
   Элиот усмехнулся, и отхлебнул виски.
   - Я, вам не нравлюсь? - не унималась она.
   - Нет, - не посчитав нужным соврать, ответил он.
   - Жаль..., вы мне понравились..., и стою я недорого.
   - Не судьба..., - улыбнулся Элиот.
   - Подумаешь..., - фыркнула рассержено она, - между прочим, меня зовут Мирандолина.
   - Сочувствую..., - рассмеялся он.
   - Дурак..., - бросила она через плечо и удалилась, покачивая тощими мальчишескими бедрами.
   Некоторое время он еще разглядывал веселящуюся толпу, пытаясь по внешним признакам и поведению определить род занятий и социальное положение отдельных людей. Это было не сложно, и очень скоро наскучило ему. К своему удивлению он обнаружил у каждого из них тайны, которые они тщательно скрывали даже от близких. Век телевидения сделал людей скрытными и одинокими.
   Странные существа..., он никогда прежде..., да и сейчас не мог понять их. Совершая порой самоотверженные, глубоко благородные поступки они по-прежнему оставались мелочными, жадными и циничными. Публично поклоняясь господу, они таили в глубинах своего сознания такую бездонную пропасть ужаса и ненависти, что ему порой казалось, будто все они работают на хозяина. Придумав достаточно удобную систему отпущения грехов, люди перестали переживать из-за свершенных подлостей и мерзостей, принялись грешить с новой силой и рвением достойным лучшего применения.
   Допив виски и расплатившись с барменом, он собрался, было уходить, но вдруг почувствовал чье-то осторожное прощупывание. Перехватив ментальное прикосновение, Элиот быстро определил его владельца.
   Брутального вида мужчина сидел за одним из столиков футах в пятнадцати от него, мрачно, с каким-то остервенением накачиваясь дешевым виски, сверлил его бесцветными глазами. При этом устрашающего вида пышные усы активно участвовали в процессе поглощения горячительного. А огромная борода с благородной сединой, двигалась с каждым глотком.
   Одет он был в простые парусиновые штаны с большими карманами по бокам и клетчатую рубашку, две верхние пуговицы которой были расстегнуты и обнажали могучую покрытую бурной растительностью грудь, на которой поблескивал средней силы амулет неприкосновения.
   Он был похож на викинга, из старых скандинавских сказаний. На вид ему было лет пятьдесят, но он был по-прежнему крепок и силен. Время от времени его могучая рука зарывалась в пышную кучерявую шевелюру и ощупывала череп, словно выискивая в нем изъяны.
   Мгновенно просканировав его сознание, при этом тот заметно напрягся, Элиот определил, что это не вечный и не полукровка, а всего лишь медиум, восприимчивый ко всякого рода сверхъестественным явлениям, он не обладал реальной силой. Такое иногда встречается среди людей. Ему стало совсем скучно, и он направился к выходу.
   Улица встретила Элиота мелким моросящим дождем, но вкупе с абсолютным безветрием это было даже приятно. Вдохнув полной грудью влажный бодрящий воздух, он решительно зашагал в сторону отеля. Редкие прохожие зябко кутались в воротники и подозрительно поглядывали на человека, который разгуливал в одном смокинге, уверенно рассекая промозглый осенний воздух.
   Он прошел уже половину пути, как вдруг услышал сзади торопливый стук подошв, кто-то догонял его. Не надо было оборачиваться, чтобы понять, что это был тот самый косматый медиум. Так Элиот окрестил его, впервые увидев, в баре.
   - Остановись, порождение дьявола - голос у медиума, несмотря на внушительные габариты, был неожиданно слабым и писклявым.
   - Чего тебе, - Элиот раздраженно обернулся.
   - Я, Уэйн Бридж третий... косматый важно выпятил нижнюю губу.
   - И что...
   - Ты наверняка слышал обо мне...
   - Нет..., - Элиот спокойно, разглядывал косматого.
   - Я..., я... великий медиум и я приказываю тебе отправляться туда, откуда ты пришел... он явно заводился, уперев руки в бока, выпятив грудь, экстрасенс яростно сверлил его глазами и хмурил кустистые брови.
   - Приказываешь...? - Элиот расхохотался, ситуация начинала его забавлять. Впервые за последние две тысячи лет, смертный осмеливался ему угрожать.
   - Я отправлю тебя обратно в ад..., - он теребил руками костяные четки, на которых висел внушительных размеров серебряный крест, и принялся что-то бормотать, комично тряся при этом бородой.
   Элиот почувствовал смутную тревогу, словно пропустил что-то очень важное. Подняв руку, он послал удар средней силы в грудь медиума. Убивать он не хотел..., пока не хотел. Воздух между ними сгустился и вздрогнул, косматого, отбросило к стене, смачно приложившись спиной он завалился набок и обмяк.
   Это продолжалось несколько мгновений, придя в себя, он довольно живо вскочил на ноги и ринулся с кулаками на Элиота. Видимо он не до конца понимал, с чем столкнулся, и пытался руководствоваться собственным опытом в борьбе с мелкими бесами. Однако боец он оказался лучше, чем медиум и не отскочи Элиот вовремя, сбил бы его с ног.
   - О, это по мне..., ну что ж давай разомнемся, - он встал, скрестив руки на груди, в ожидании следующего выпада. Противник не заставил себя ждать, зажав в увесистом кулаке крест, он вновь ринулся в бой. Подпустив его довольно близко, Элиот ударил, молниеносно не давая сопернику шанса среагировать, удар пришелся точно горло. Хрустнуло адамово яблоко, и незадачливый медиум свалился к ногам победителя.
   Равнодушно взглянув на дело рук своих, Элиот молча развернулся и продолжил свой путь. Настроение резко улучшалось, это была его стихия, открытый бой, схватка, где побеждает лишь сила и ловкость. Правда, соперник на этот раз был не из самых сильных, но, в конце концов, он сам напросился. Теперь поваляется пару недель в больнице, будет время подумать.
   Отель встретил его пустым вестибюлем, и полумраком коридоров. В углу клевал носом пожилой швейцар, который больше походил на доброго дядюшку сказочника или Санта Клауса. К припозднившемуся постояльцу он не проявил никакого интереса, лишь едва кивнул ему головой в знак приветствия. Поднявшись на лифте, Элиот подошел к двери номера и мгновенно ощутил чужое присутствие.
   В номере, источая вокруг себя волны лихорадочного возбуждения, находились три человека. Внезапно дверь отворилась, и на пороге появился, дрожа от страха и возбуждения, помощник управляющего Джордж Коул. В правой руке он сжимал стилет, в левой, держал кейс, пытаясь спрятать его за спину.
   Коул не раздумывая ни секунды, сделал выпад, и не отскочи Элиот вовремя, пронзил бы ему грудь. Но Джордж был не новичок в подобных делах и, сделав шаг вперед, он намеревался продолжить атаку. Элиот не стал дожидаться, когда тот предпримет вторую попытку, нанес удар ногой чуть ниже сонной артерии, пресекая сразу же все дальнейшие действия противника. Коул был довольно крепок, но удар чудовищной силы сначала швырнул его на стену, пока он пытался разогнать пелену перед глазами, второй удар отбросил его вглубь комнаты.
   Пролетев с десяток футов, Джордж мешком свалился к ногам ошарашенных подельников, которые, мгновенно прекратив шарить по комнате, заняли оборону. У одного из них в руке тускло блеснул револьвер. Элиот вошел в комнату, излучая спокойствие и дружелюбие.
   Мгновенно оценив обстановку, обратил взор на несчастного, насмерть перепуганного обладателя пистолета. Того трясло, словно в лихорадке.
   - Со страху может пальнуть - подумал он - хотя шум поднимать им не с руки.
   - Брось пушку..., поранишься, - Элиот взглянул ему в глаза..., потом в зрачки..., затем в душу..., и еще глубже....
   Грабитель бросил взгляд на пистолет в своей руке, словно видел его в первый раз, ужас перекосил его лицо, и он с отвращением отшвырнул револьвер, будто ядовитую змею.
   Скрестив руки на груди, словно мраморное изваяние, Элиот наблюдал за происходящим.
   - У вас есть минута, чтобы убраться отсюда - выдохнул он.
   Этого оказалось достаточно, для того чтобы оба неудачливых грабителя все еще не веря в то, что так легко отделались, подхватив своего подельника, обратились в бегство.
   - И, пришлите мне горничную... - крикнул он вслед убегающим воришкам пробираясь в другую комнату, где не успели похозяйничать непрошенные гости.... Включив телевизор и развалившись в кресле, Элиот некоторое время смотрел новости по местному каналу.
   Главной, но видимо не самой свежей новостью на сегодня, было очередное убийство девушки неким "Пророком". Судя по истерике ведущего, это была не первая его жертва. А потому как все присутствовавшие на передаче на чем свет стоит, бранили полицию, Элиот сделал вывод, что у копов нет никаких зацепок. Практически без перехода началась реклама очередного чуда эпиляции, которое, по мнению авторов должно стать панацеей в борьбе с человеческой волосатостью.
   Дождавшись, когда в номере наведут порядок, Элиот налил себе виски, и, вернувшись в глубокое мягкое кресло, углубился в свои мысли. Но выстроить логическую цепочку произошедшего за сегодня, ему никак не удавалось. Все встречи за исключением одной, казалось, были случайными.
   Он знал цену этой случайности, тонко и грамотно выстроенная череда случайностей, первый признак того, что тебя пытаются подтолкнуть или подвести к чему-нибудь. Что-то все-таки происходило, но что?
   Вся эта странная возня вокруг обычного священника..., ну может не совсем обычного. Но это явно был не Торквемада..., ибо заметный след в истории, особенно в истории религии оставляют одержимые фанатики. Те, кто своими действиями заставляют мир либо содрогнуться от страха и ужаса, либо восхититься, и пасть ниц перед своим кумиром.
   Отец Бернар был кем угодно, но только не фанатиком. Впрочем, может, именно это и было ключом к разгадке.
   По телевизору показывали спортивные новости, "Красные дьяволы" выиграл очередной матч, "горожане" уступили в гостях "шпорам".
   Элиот налил еще порцию виски и усмехнулся. Сопьешься тут с этими людишками. Воистину на грешной земле начинаешь приобретать, грешные человеческие привычки. Он вдруг опять поймал себя на том, что думает о странном существе по имени Сильвия, которое встретил сегодня днем. Чем-то она его удивила, странное флегматичное существо, от которого исходило золотистое свечение. В ней чувствовалась способность совершать поступки, а печать самопожертвования как высшая проба человеческого совершенства, просто светилась на ее бледном лице.
   Почему он подхватил ее на руки там, на перекрестке, честно говоря, он и сам не мог понять. Он знал, что не сделай он этого в следующую секунду, она была бы сбита огромным "бронко", который вылетел бы на тротуар. В результате перелом позвоночника, и мучительная смерть через неделю..., нет через восемь дней. Все это тогда промелькнуло перед ним, и он, практически не задумываясь, изменил естественный ход событий. Хотя..., он мог быть и не естественным....
   Проклятие..., как же он не понял сразу..., ведь после того как он подхватил Сильвию на руки, джип не выскочил на тротуар. Кто-то допустил ошибку, или..., или нет, может они просто спрогнозировали его поведение и дают ему понять, что просчитывают его, на несколько ходов вперед. Хотелось бы знать кто такие эти "они". Свои... или чужие, неизвестно еще, что хуже.
   Элиот нахмурился, не любил он интриги..., особенно если это были интриги "вечных", они всегда, изощреннее и гораздо опаснее людских.
  
  
  
  
   14. ОТКРОВЕНИЕ.
   - Лицемер? Ничуть.
   - Они способны на большее.
  
  
  
   Осень, наконец, безраздельно вступила в свои права, низкие свинцовые тучи нависали над головами, время, от времени поливая землю мелким дождем, который казалось, не падал, а висел в воздухе, делая его влажным и осязаемым. Иногда сквозь редкие просветы в тучах пробивались слабые лучи солнца, и тут же словно устыдившись, своей неуместности пропадали. Но в те редкие мгновенья, когда им удавалось пробить плотную толщу непогоды, они, падая по касательной на капли дождя, заставляли все вокруг вспыхивать и переливаться всеми цветами радуги.
   В кафедральном соборе царил полумрак, слабый свет с трудом пробивался сквозь витражи созданные великими мастерами шесть столетий назад. У алтаря, где было особенно темно, на коленях неподвижно стоял монах. Черная сутана сливалась с окружающим полумраком и только сложенные в молитве руки и лицо под черным капюшоном выделялись, болезненно белея в темноте.
   Весь его облик выражал покорность и смирение, и только губы беззвучно шевелились, выдавая создателю тайные мысли и мольбы, его служителя. Отец Бернар молился.
   Простояв так довольно долго, он тяжело поднялся, затекшие ноги плохо слушались, и медленно и задумчиво побрел в исповедальню.
   Предчувствие, никогда не обманывало его, вот и сейчас..., последние несколько дней, его не отпускало ощущение надвигающейся опасности. Опасности не только для него, но и для окружающих, для его прихожан, для церкви, для жизни вообще. Он чувствовал, как неумолимо надвигались события, которые перевернут весь привычный уклад жизни.
   И выслушивая исповедь, судя по голосу молоденькой девушки, он думал о том, как остановить надвигающуюся опасность. Знать бы еще, откуда она исходит. Если бы он понимал, в чем она состоит.
   Вчера после встречи с духом, он долго молился в одиночестве, просил господа вразумить его, наставить на путь истинный, подсказать правильное решение, даровать знание и понимание. Но...ничего..., ничего не происходило. Словно господь задумался, стоило ли посвящать своего верного служаку в тайны замыслов своих, достоин ли он высшего знания.
   - Святой отец, я думала о мужчине..., - прозвучало из-за ширмы. Женщина еле справлялась с дрожью в голосе.
   - Думать о мужчине, дочь моя это не грех, смотря, что и как ты о нем думала.
   - Я..., я..., думала о нем как о мужчине..., - она с трудом подбирала слова.
   - Похоже, ты и сейчас о нем думаешь, - отец Бернар, еле сдержал улыбку.
   - Да, святой отец, это сильнее меня..., я не могу с собой ничего поделать, он удивительный, красивый, самоуверенный, умный, и... страшный, - девушка всхлипнула.
   - Страшный...? - это было, что-то новое, обычно, такие исповеди происходили по нескольку раз в неделю, и он заранее знал, о чем будет разговор. Последние слова его удивили, и насторожили.
   - Нет..., не то, чтобы страшный..., но его внутренняя сила просто поражает, а простота, с которой он говорит и рассуждает - завораживает.
   - Поверь мне дочь моя, это пройдет, иди, прочти на ночь молитву, и постарайся не думать о нем. Отпускаю тебе этот грех.
   Влюбленные все преувеличивают, им всегда кажется, то, что происходит с ними, никогда и нигде не происходило. Мир меняется ежеминутно, климат, природа, политическая ситуация, государственное устройство, меняется и сам человек, но отношение влюбленных к чувствам неизменно на протяжении всего времени существования человека.
   Отец Бернар задумчиво спускался по ступеням, когда навстречу ему, будто из-под земли выскочил, косматый, волосатый, бородатый Уэйн Бридж, местный медиум. Во всяком случае, он считал себя таковым.
   Был ли он действительно экстрасенсом, или все выдумывал, никто не знал. Но хвастуном, забиякой он был известным на всю округу, да и кулаки у него были размером с голову обычного человека. А потому, когда он в очередной раз рассказывал какое количество, бесов и демонов он изгнал, спасая город, да, что там город, всю страну или весь мир. Все кивали головами, и беззвучно посмеивались, спрятав улыбку от греха подальше.
   - Святой отец, надвигается конец света, - Бридж картинно заломил огромные руки, и закатил глаза.
   - Покайся и тебе станет легче, ты ведь нечасто ходишь в церковь, - отец Бернар перекрестил его.
   - Вы..., не понимаете..., святой отец, я вчера встретил самого дьявола, и сражался с ним.
   - Сын мой, ты мерялся силой с самим прародителем зла, - он не смог сдержать улыбки.
   - Да, да, да..., святой отец, и чуть было не победил его, - медиум уставился на него своими светло голубыми почти прозрачными глазами.
   - Что же помешало тебе одержать победу над отцом погибели? Наверное, отсутствие настоящей веры в господа нашего, - только сейчас он заметил, что горло Бриджа украшает зеленовато - фиолетовый кровоподтек, и кадык неестественно сдвинут набок.
   - Он... силен..., он очень силен, святой отец, справиться с ним будет не просто, я непременно отыщу его, но..., мне нужна ваша помощь.
   Уже одно это повергло святого отца в шок, Бридж, просящий помощи, явление крайне редкое, а уж то, что он просил помощи у церкви, вообще походило на сказку.
   Некоторое время, он внимательно разглядывал медиума.
   - Опиши..., как он выглядит...? - наконец вымолвил он.
   - Он..., он страшный..., с горящими глазами..., с фиолетовой аурой..., и..., и еще он все время улыбается, а в сознании его бездна..., страшная, черная, необъятная, пугающая... бездна, которая затягивает при одном прикосновении. Будто кто-то хватает тебя за руки и тащит в колодец..., бездонный колодец. И противиться этому нет сил, - медиум, вытаращив глаза, усиленно жестикулировал, словно боялся, что слова его звучат не убедительно.
   - Ты не понял..., как он выглядит в обычной жизни..., ну внешность, одежда, человеческое лицо....
   Бридж замолчал и удивленно уставился на собеседника.
   - Это..., вот..., короче..., одежда... ммм...костюм, ботинки... черные, лицо обычное..., глаза...есть...тоже..., на лице..., - медиум смущенно топтался на месте, морща лоб и пытаясь, что-то вспомнить.
   - Понятно....
   - Святой отец, мне нужно, освященное распятие..., и святую воду..., и это..., благословение церкви....
   - Сын мой благословение церкви на борьбу со злом, у тебя есть всегда..., а все остальное ты можешь взять в храме. Но..., я хотел бы предостеречь тебя. Будь осторожен.... Чувствуешь ли ты в себе силы отличить добро от зла..., сможешь ли ты разглядеть одно, под личиной другого. Не нанесешь ли ты вред невинным людям своими поступками.
   - Его трудно с кем-то спутать..., если бы вы его видели..., это воплощение ада. Он излучает зло и безумие..., - Бридж нетерпеливо поморщился.
   - И, тем не менее, сын мой помните, неисповедимы пути господни. Мы можем не видеть всей картины в целом, а потому от нас может быть скрыта конечная цель божественного замысла. Будет очень печально, если ваш праведный гнев падет на невинную голову.
   Отец Бернар перекрестив собеседника, направился в келью. Он не придал большого значения словам полусумасшедшего экзорциста. Однако разрозненная информация обладателем, которой он становился, хоть и не создавала полной картины происходящего, но подсознательно вызывала тревогу, и это смущало его.
   Встреча с бессмертным из преисподнии, кем бы он ни был, не сулила ничего хорошего в перспективе. А поведение Бриджа только подтверждало, что неумолимо надвигающиеся события, не принесут ни мира, ни спокойствия в их тихий городок. А значит надо подготовить паству к грядущим неприятностям, но сделать это так, чтобы не вызвать паники и истерии.
  
  
  
   15. ВЕЛИАЛ.
   - Он умрет.
   - Эээ..., все умрут.
  
  
  
   Элиот по-прежнему сидел в кресле, глядя на то, как пляшут языки пламени в камине и, размышлял над странной миссией, которую возложил на него хозяин. Все выглядело так, будто выбор Люцифера, пал на него случайно. Но случайность, явление крайне редкое, а когда речь идет о дьявольском замысле, это вообще исключено.
   Случайность, это глубоко продуманная и тщательно спланированная закономерность. Ничто нигде и никогда, не происходит просто так. Каждое действие, каждая мысль, каждое желание, оказывают влияние на мироздание. Каждое движение оставляет свой след. Большой или маленький, глубокий или не очень, это зависит от масштаба личности и уровня вовлеченных сил.
   Элиот понимал, что сейчас в его руках только разрозненные фрагменты, которые еще предстоит состыковать. Но одно было абсолютно ясно, чем-то он был связан с будущей жертвой. Почему именно ему поручено выполнение этой миссии? Почему именно сейчас? Почему хозяин так торопит его? Почему за сутки пребывания здесь, он встретил столько странных людей?
   Вопросов было много, но четких однозначных ответов у него не было. Одни предположения и догадки. И это ему совсем не нравилось. Может действительно просто сделать свое дело, и не вдаваться в подробности. В конце концов, какая мне разница. Одним священником больше, одним меньше, что это меняет.
   Внезапно в комнате что-то неуловимо изменилось..., стало темнее, поплыл легкий запах серы, свет от камина стал приглушеннее. Лампа стоявшая на столике из орехового дерева, издала странный свистящий звук, и погасла, осыпавшись сверкающими осколками стекла. Элиот недовольно поморщился.
   - Мне видно, не суждено побыть сегодня в одиночестве, - проворчал он громко, - Велиал, я знаю, что ты здесь. Зачем пришел?
   На широком подоконнике прямо из воздуха материализовался полноватый мужчина средних лет с пронзительными сиреневыми глазами и тонкими аккуратно подстриженными усиками. Одет он был в нелепый коричневый костюм в крупную клетку, и грубые башмаки на толстой подошве. Абсолютно лысую голову венчало внушительных размеров кепи, с крупной темно коричневой пуговицей на макушке.
   Свесив одну ногу, он равномерно покачивал ею в воздухе. На второй он сидел, неестественно подогнув ее под себя. В пухлой ручке с безупречным маникюром, он держал великолепную трость с костяным набалдашником, изображавшим двухголовое существо с головами кошки и жабы, у которых вместо глаз были вставлены крупные ярко красные рубины.
   - Привет..., - Велиал приветливо улыбнулся, - Ты давно здесь...?
   - Нет.
   - Ну и как...? Что на земле нового? Какие новые грехопадения придумало для себя человечество?
   Элиот поморщился как от зубной боли....
   - Сколько вопросов..., ответь для начала на мой вопрос..., зачем пожаловал?
   - Да так, мимо проходил..., - и, понижая голос, - я надеюсь, ты не сдашь меня боссу. Он не в курсе, что я здесь.
   - Да...? - в его голосе было столько сарказма, - кстати мог бы прийти, как человек через дверь, не вызывая всяческих спецэффектов. Или ты хотел произвести впечатление?
   - На тебя...? Шутишь...? Просто на улице сыро, не хотел испачкать тебе ковры. Ну..., что порекомендуешь усталому путнику. Какие появились развлечения, за последнюю сотню лет, - Велиал сделал вид, что не расслышал издевательские нотки в голосе собеседника, - ну, кроме традиционных, алкоголь и женщины.
   - Я не за этим здесь....
   - Знаю..., знаю..., у тебя миссия, - он изобразил на лице глубочайшее уважение, но тут же расхохотался.
   - Что, вызывает у тебя такое веселье? - Элиот нахмурился.
   - Не сердись..., Велиал примирительно поднял обе руки вверх, - просто о твоей так называемой "секретной" миссии у нас в Пандемонии болтают на каждом углу. Кое-кто даже делает ставки на тебя. Справишься или нет.
   - Вот как..., ну а ты как думаешь..., на, что ты поставил?
   - Я поставил на тебя..., хотя....
   - Что...?
   - Ну, вот..., Амон например, считает, что ты больше мыслитель, чем воин, и такого рода миссии не для тебя. Говорит, что ты слишком щепетилен. Будешь долго ковыряться, и анализировать ситуацию, и в итоге завалишь все дело, - он испытывающее смотрел на Элиота, ожидая его реакции.
   Но тот лишь неопределенно пожал плечами.
   - И..., многие так считают?
   - Как тебе сказать..., Андрас вообще говорит, что ты со своим театральным благородством, устроишь честный поединок. И тем самым спровоцируешь большой вселенский скандал..., с непредсказуемыми последствиями. Но..., я на твоей стороне....
   - Ну, знаешь в этой ситуации, честный поединок равносилен хладнокровному убийству. А ты, что..., много поставил? - Элиот усмехнулся.
   - Разве в этом дело ..., я тебя знаю..., и я в тебя верю. Ты же не станешь, из-за какого то лицемерного святоши, ссориться с хозяином.... Зачем тебе это?
   - Может, ты откроешь мне тайну, что происходит? Я, что-то пропустил, или мне что-то недоговаривают? Никогда раньше я не выполнял подобных миссий, с чего вдруг хозяин послал сюда именно меня, если это мог сделать любой солдат? К чему такие сложности?
   - Ты же знаешь, священника убить не каждому под силу. Если честно, я и сам толком ничего не знаю, но у нас болтают, что это как-то связано с "Книгой времен". А, что за пророчество, о чем оно..., не знаю, - Велиал нарочито честно смотрел в глаза собеседнику, слишком прямо..., и слишком открыто..., - кстати, ты слышал новый анекдот..., он у нас сейчас в моде.
   Элиот недовольно покачал головой.
   - Нет..., ты послушай, он того стоит, спускается Моисей с Горы:
 - Евреи, у меня для вас две новости, одна плохая, другая хорошая, какую сначала?
    - Давай хорошую.
    - Сошлись на десяти....
 - Ооо..., ну давай теперь плохую.
 - Прелюбодеяние вошло..., - при этом, едва закончив рассказ, Велиал принялся громко хохотать, хлопая себя по толстым ляжкам, и запрокидывая голову.
   Элиот лишь слегка улыбнулся, глядя собеседнику в глаза.
   - А ты зачем здесь..., не думаю, что просто прогуляться, наверное, есть причины, если это не секрет конечно.
   - Ну, какие от тебя секреты..., мы же в одной лодке. Есть у меня тут один подопечный, слегка сдвинутый..., но очень исполнительный. Знаешь, я не очень люблю работать с творческими личностями, слишком много тараканов в голове, сплошная морока, а на выходе пшик.
   - И зачем он тебе?
   - Мне...? Клянусь бессмертием, даже не помышлял..., пока шеф не приказал найти послушную куклу. А с ним все было просто. Ну..., ты же понимаешь. Если человек мнит себя гением..., - и Велиал звонко щелкнул пальцем по набалдашнику трости.
   - А зачем он хозяину?
   - Как тебе сказать..., есть одна дамочка, которая чем-то досадила ему, и наш гений должен убрать ее со сцены. Хотя мне непонятно, к чему такие сложности, впрочем, он большой ему виднее.
   - Кто такая?
   - Да..., в общем..., никто..., обычная серая мышка, ни влияния, ни положения, ни денег. Но хозяин сказал..., значит, я все сделаю. Я бы и сам ее убил, но таково пожелание шефа, он хочет, чтобы ее убил человек. Ему виднее..., ты же знаешь, он видит будущее дальше, чем мы.
   - Даа..., - задумчиво пробормотал Элиот - дальше..., интересно насколько?
   - Не так далеко как всевышний, но думаю на две стадии точно. Важно ведь не только как далеко ты смотришь, но и как широко. Будущее оно ведь вариантное. Как шахматы, каждый ход каждой фигуры меняет варианты возможного продолжения. Кстати ты, когда планируешь закончить...? - Велиал, резко перевел разговор и уставился на него немигающим взглядом.
   - Скоро..., - он неопределенно развел руками.
   - Я бы на твоем месте не тянул..., хозяин и так недоволен. Он последнее время страшно раздражителен.
   - Разберусь..., - Элиот равнодушно зевнул.
   - Ну..., да тебе легко..., ты ведь у него в любимчиках ходишь..., ходил во всяком случае.
   - Не замечал раньше....
   - Ну, смотри..., дело твое - в голосе Велиала послышались угрожающие нотки - что ж, пожалуй, мне пора.
   Он, соскочив с подоконника, направился к двери. Когда шум шагов затих в глубине коридора, Элиот, сделав глоток виски, раскурил еще одну сигару.
   - Что-то здесь становится слишком тесно, - думал он - не нравится мне это..., ох не нравится. И этот здесь нарисовался не случайно, уж слишком он ласков и дружелюбен. Хотя, чему я удивляюсь, он всегда был таким.
   Велиал во все времена и у всех народов считался родоначальником лести, лжи и обмана, и надо признать не без основания. И если где-то, кого-то надо было ввести в заблуждение, или толкнуть на гнусный поступок, посылали естественно его. Впрочем, он делал это и по собственному желанию, иногда для дела, иногда от скуки, но всегда получая при этом колоссальное удовольствие.
   Элиоту вдруг почему-то нестерпимо захотелось увидеть Сильвию, но он достаточно быстро отогнал эту мысль от себя.
   Медленно встав с кресла, он задумчиво прошелся по комнате. В камине весело потрескивало очередное полено. Отблески ярко оранжевого пламени рисовали на стенах дьявольскую пляску теней.
   - Надо найти нищего - неожиданно для себя самого он произнес это вслух, - и заглянуть за предел, чего бы это не стоило. Где-то должны быть ответы, на мои вопросы.
   Элиот решительно толкнул дверь, и вышел в коридор. Мягкая ковровая дорожка совершенно скрадывала звуки шагов, ничем не нарушая пугающей звенящей тишины. Мрачный полумрак, еще больше навевал зловещую атмосферу, отчего пустой коридор был похож на старый склеп, который давно предан забвению.
   Спустившись вниз, он стремительно пересек неожиданно ярко освещенный вестибюль. Краем глаза, заметил красавицу Амели, которая, завидев его, чуть не выпрыгнула, из-за стойки, при этом она усиленно размахивала руками, стараясь привлечь его внимание.
   Элиот, улыбнувшись одними губами, лишь сухо наклонил голову в знак приветствия, отчего та чуть не задохнулась от счастья. А когда он скрылся за стеклянными дверями, расправила плечи, и победно обвела всех присутствующих взглядом. Однако никто не обратил на нее внимания, за исключением Джорджа, который, затаившись за портьерой, прикрывавшей нишу в дальнем конце фойе, внимательно наблюдал за происходящим.
   Надо ли говорить, что его поразило, если не сказать больше, поведение странного постояльца. Коул ожидал, что последует заявление в полицию, и уже было приготовился дать деру в случае чего. Но ничего не происходило, Этот тип даже не пожаловался управляющему. А значит..., это значит, что у него самого проблемы с законом и видимо очень серьезные. Это облегчало задачу, и он готов был рискнуть еще раз, но Джордж убедился, насколько противник силен, а потому операцию по отъему денег, необходимо было тщательно спланировать. И запутать следы так, чтобы отвести от себя подозрения, и подставить кого-нибудь другого, а пока будут искать виновного, перебраться на материк, или в штаты.
   Думая так, он буквально трясся от страха, но уж слишком большие деньги были на кону. За такой куш, Коул готов был схватиться хоть с самим дьяволом.
  
  
   16. ОРАКУЛ.
   - Ты откроешь ему...?
   - Почему нет.
  
  
   Элиот тем временем решительно шагал по набережной. Мутная в это время года River Irwell стремительно несла свои воды, тщетно пытаясь обогнать его. Редкие рыбаки устало оперевшись на гранитный парапет, гипнотизировали поплавки. Но хмурое ночное небо и ненастная погода не способствовали клеву. Да еще и отвратительный порывистый ветер, неизменно сносил снасти к берегу. Сводя все попытки горе рыболовов к нулю.
   Нищего он заприметил издалека. Его серая сгорбленная фигура маячила в проеме моста. И вновь Элиот был удивлен, когда тот приветливо помахал ему рукой, словно принял его за старого приятеля, с которым недавно расстался.
   Когда Элиот приблизился к нему, он хитро прищурил единственный слезящийся глаз, и, улыбнувшись ему беззубым ртом, прошамкал:
   - Ааа..., демон.... Я знал, что ты вернешься..., - затем, взглянув на него строго, и немного снисходительно, добавил, - все приходят..., когда понимают. Только многие бояться..., и правильно делают. Ибо там..., пришедший однажды может сгинуть навечно. А постигший однажды, может забыть собственное имя.
   Устало, махнув рукой, он вернулся на свое обычное место в кучу картонных коробок, и присел, обреченно обхватив руками колени. Веки его опустились, казалось, он задремал, если бы не губы которые бесшумно шевелились, шепча скороговоркой, то ли молитву, то ли проклятия. Это облегчало задачу, и Элиот потянулся к нему.
   Но какого же было его разочарование, когда он в самой глубине сознания нащупал завесу, за которой было скрыто неизвестное, и вдруг понял, что на этот раз его никто не охраняет. Не было ни холодного, леденящего ужаса, не было даже легкого предостережения, лишь неизвестная темнота за ширмой. И Элиот нырнул в нее.
   Яркий ослепительный свет больно резанул по сознанию. Он увидел его..., висящим в пространстве, словно огромная шаровая молния..., оракул..., это был вселенский оракул, окутанный вековыми легендами, скрытый от глаз под покровом строжайшей тайны.
   Огромный огненный шар, который представлял собой сгусток сконцентрированной информации накопленной за миллионы лет, пульсируя и вращаясь, он висел в пространстве. Элиот неоднократно слышал о нем и даже разговаривал с вечными утверждавшими, что видели оракул, но никогда особо не верил в его существование.
   Небеса строго хранили эту тайну, ибо обладавший оракулом, имел бы абсолютную власть, пользуясь неограниченной информацией. Кто и с какой целью поместил его сюда.
   Тайна, которую скрывали от всех, почему-то оказалась в сознании убогого нищего. Почему оракул до сих пор не убил его, обладая практически неограниченной энергией, оставалось загадкой.
   - Не время, ни пространство не властны над ним, - вспомнилась ему фраза услышанная им однажды лет пятьсот назад.
   - Он существует..., он все-таки существует..., - мысленно восхитился Элиот, и осторожно потянулся к нему. Словно в реальном пространстве, он погрузил руки, в расплавленный метал, вздрогнул от резкой боли и ужаснулся потоку информации, который стал перетекать в него.
   Вся информация о прошлом, настоящем и будущем всех живущих ныне и живших когда-то живых существах на земле. Сведения о реинкарнациях и предыдущих жизнях. Полное описание существовавших на земле цивилизаций, вплоть до их гибели, а также выводы о причинах произошедшего с ними. Этапы развития планеты, и возможные пути совершенствования. Технические характеристики всего, что придумали живые существа, за все время своего существования на земле. Здесь хранилась информация о всех звездах нашей вселенной, включая солнце, о всех населенных планетах, а так же тех которые готовились к заселению, в то же время, здесь можно было найти внешний вид, и способ изготовления куклы Барби.
   Слишком много всего..., слишком..., он понимал, что вряд ли сможет не только усвоить, но и просто принять такое количество информации.
   - Надо искать информацию о "Книге времен", - Элиот лихорадочно пытался сконцентрироваться, но что-то мешало ему, чье-то незримое присутствие заставляло его быть начеку.
   - Необходимо сузить рамки поиска, - словно удары большого колокола, прозвучал низкий мужской голос.
   - Хочу получить информацию о насильственной смерти человеческой оболочки в недалеком будущем, - и Элиот вызвал в сознании образ отца Бернара, таким, каким он увидел его на ступеньках храма. Ему показалось, что это вопрос ключевой. Однако ответ оракула не дал практически никакой дополнительной информации.
   - Физическая смерть данного тела произойдет через сорок пять лет, четыре месяца, восемнадцать дней, шестнадцать часов, и двадцать две минуты..., - бесстрастный голос словно вколачивал гвозди, выдавая информацию, - это наиболее близкий вариант его гибели. Временной разрыв с самым дальним вариантом составляет два года, три месяца, десять дней, шесть часов, четыре минуты и двадцать восемь секунд. Во всех вариантах смерть наступает по естественным причинам.
   - Значит..., черт возьми, это значит..., что я не убью его, - подумал он.
   - Какую роль играет этот субъект в истории человечества, - Элиот решил выяснить, почему он ослушается хозяина, и не убьет монаха.
   - Через семь лет он станет наставником и учителем ребенка, которому предстоит сыграть важную роль в истории вселенского противостояния.
   - Ребенок...? Ребенок.... Это новый мессия...? - вопрос прозвучал как утверждение. Но ответ разочаровал.
   - Нет, время появления мессии на данный момент не определено, - прогудел бесстрастный баритон.
   - Тогда какова его роль...? Почему он так важен, этот ребенок?
   На этот раз ответ не удивил его..., впрочем, и не обрадовал, нечто такое он и предполагал.
   - Вероятность девяносто процентов, что он подготовит приход мессии, возглавит войско света, станет одним из главных его стратегов и уничтожит антихриста ....
   - Стратег..., убийца антихриста..., тогда понятно, чего хозяин так нервничает. Но..., непонятно почему я так спокоен. И это никак не объясняет, почему я не убью святошу.
   Оракул молчал, впрочем, это и понятно, он отвечал лишь на прямые вопросы.
   - Значит, я его не убью..., или меня кто-то остановит..., - произнес он вслух и улыбнулся этому нелепому предположению, - хотел бы я взглянуть на того, кто это сделает. Мне придется убить его, слишком много на чаше весов..., по сути, поражение или победа в решающей битве. Ну, уж нет..., со щитом или на щите. Я сделаю это..., чего бы оно не стоило. Я убью его....
   - Несколько секунд назад, появился новый вариант..., субъект с вероятностью тридцать процентов будет убит через двадцать шесть часов..., - жесткий баритон бесстрастно чеканил каждое слово, словно произнося неумолимый приговор. В общем-то, так оно и было.
   - Я думаю, что это произойдет гораздо раньше..., или..., или это сделаю не я, - Элиот напрягся, в ожидании ответа и внезапно почувствовал, как кто-то выдавливает его из сознания нищего.
   Пытаясь сопротивляться, он хватался за остатки ускользающих нитей, но очень быстро сообразил, что все попытки обречены. Последнее, что ему удалось увидеть, перед тем как покинуть сознание несчастного, это медленно тающий огненный шар, который неумолимо растворялся во мраке.
   Он подошел вплотную к нищему и присел на корточки, пытаясь заглянуть ему в единственный глаз. Там была пустота, сознание носителя, и без того не отличавшееся ясностью, не выдержало такого радикального вмешательства, и он окончательно свихнулся..., сошел с ума..., съехал с катушек..., рехнулся....
   Элиот вдруг поймал себя на том, что он взбешен, ему почему-то было жаль убогого старика. Кто-то использовал его как тайник, а когда понял, что великая тайна раскрыта, грубо изъял сокровище, не позаботившись о сохранности хранилища. И это мог быть либо всевышний, либо хозяин, иначе он почувствовал бы постороннее присутствие, вернее смог бы его идентифицировать.
   - А ты становишься сентиментальным старик, может еще, и прослезишься, - ехидно произнес он вслух. Но подавить в себе желание помочь этому ничтожному существу не смог, напротив, в нем возникло ощущение, что он хоть и косвенно, но виноват в случившемся. И помочь старику он ничем не мог, это было не в его власти.
   Мозг это единственный орган в человеке, который не поддавался его воздействию. Все остальное в организме человека он мог лечить или насылать болезни, улучшать или ухудшать функциональные способности, но разум человеческий не был подвластен ему. Впрочем, он мог посылать видения, сканировать и считывать мысли, мог даже внушить какие то мысли, или побудить человека к каким то поступкам. Однако все это было возможно на определенное время. Изменить же структуру сознания, он мог лишь, завладев им полностью, но и это только на то время пока он находился в нем.
   Элиот медленно брел по улице. Сведения, которые он получил от оракула, не очень прояснили ситуацию. Понятно, почему хозяин так заинтересован в смерти монаха, слишком много поставлено на карту. Основы будущей победы нужно закладывать до битвы. Святой отец был той ключевой фигурой, устранение которой ослабит противника. Только..., почему это должен был сделать именно он, Абигор Элигос, никогда не выполнявший таких миссий, оставалось тайной. Был в этом какой-то смысл, но понять его он пока не мог.
   Раннее утро слезилось мелкими каплями росы, покрывавшими все вокруг словно хрустальная пыль. Легкий туман смазывал детали и придавал странную таинственность улицам города, словно картина, в пастельных тонах притягивающая взор и заставляющая снова и снова вглядываться в детали в безуспешной попытке проникнуть вглубь нее.
   На все еще темном утреннем небосклоне медленно, словно корабли в безбрежном океане проплывали редкие разрозненные облака. Кромки их серебрили невидимые пока солнечные лучи, отчего те становились, похожи на подрумяненные тосты. День обещал быть ясным и солнечным, впрочем, погода на острове вещь непостоянная.
   Элиот медленно шел в гостиницу, погрузившись в раздумья, сосредоточенно глядя себе под ноги и не замечая ничего вокруг.
   Он скорее ощутил, чем увидел, вынырнувшего из подворотни старого знакомого, косматого медиума, и лишь почувствовав удар в спину стеклянной колбы, понял, что на этот раз тот явился во всеоружии.
   Элиот явно недооценил противника, по его предположению, Бридж должен был сейчас валяться на больничной койке, или как минимум дома на диване с охлаждающим компрессом на шее. Но тот стоял перед ним с огромным зеленоватым кровоподтеком, свернутым набок кадыком и довольно ухмылялся, обнажая редкие и желтые как старый частокол зубы.
   Нестерпимый жар на спине сменился резкой болью, словно его облили кислотой и она, растворив ткань, принялась прожигать кожу. Понимая, что святая вода не убьет его, а лишь причинит физические страдания, он, тем не менее, внутренне напрягся. Кто знает, что еще придумает этот доморощенный шаман.
   Отскочив в сторону, он приготовился встретить противника. Судя по разочарованной физиономии медиума, он ожидал большего эффекта от действия святой воды. Выставив вперед, словно боевой топор огромное распятие, он, тем не менее, бросился в атаку, пытаясь нанести рубящий удар в голову. Выглядел он угрожающе, но Элиот легко увернулся, и в ответ слегка пнул его под коленную чашку, отчего Бридж словно споткнувшись, рухнул на мостовую. Медиум попытался подняться, но с первой попытки ему это не удалось, удар пришелся в нервное окончание. Такие удары редко бывают болезненными, но на некоторое время оставляют без движения отдельные части, или все тело, в зависимости от точки приложения.
   Противник стоял, скрестив руки на груди, наблюдал за тщетными попытками экстрасенса подняться. На его тонких, резко очерченных губах играла легкая усмешка. Бридж, стоя на одном колене с невероятным для его комплекции проворством сделал выпад, и нанес распятием удар в область печени.
   Удар, усиленный тяжестью тела медиума получился неожиданно чудовищным. Огромное тяжелое серебряное распятие, разорвав костюм, впилось в бок демона, выбросив легкий фонтан крови. Бридж рванул его на себя, разрывая добротную ткань, и вырывая кусок плоти. Элиот схватился за бок, и согнулся пополам. Из-под липких пальцев хлестала горячая, ярко алая кровь. Он удивленно наблюдал за тем, как кровь заливает костюм и туфли.
   Через мгновение он поднял глаза, косматый возвышался над ним словно вавилонская башня, стоял, широко расставив ноги, будто врастая в землю, и размахнувшись массивным крестом, намеревался напрочь снести ему голову. Рот, разинутый в зверином оскале извергал рычание раненого тигра, вперемешку со слюной, а глаза..., огромные навыкате глаза источали смесь животного страха и неукротимой ярости.
   Времени на размышления не было, и Элиот ударил, опережая соперника на доли секунды, ломая ребра, отбивая внутренности. Но все же не достаточно быстро, чтобы пробить противника насквозь, используя инертность массивного тела, а потому лишь отбросил его, назад сломав при этом пару ребер. Бридж выронил распятие, и, врезавшись спиной в стену здания, упал, теряя сознание. Сверху на него посыпались куски старой штукатурки.
   Элиот хладнокровно отодвинул ткань разорванного пиджака. Рана была глубокой, сквозь дымящиеся разорванные мышцы и кожу, проглядывали внутренности.
   Чертов придурок, теперь сутки восстанавливаться, - он недовольно поморщился, - еще и костюм испортил.
   Элиот подошел к поверженному противнику и склонился над ним. Желание добить неугомонного медиума, затмевало все остальные чувства..., и, наверное, это было бы правильно. Но он ценил смелость и отвагу, граничащую с безрассудством даже в этих ничтожных существах. А, потому резко развернувшись, быстрым шагом направился в гостиницу, на ходу зажимая рану, и концентрируя сознание на ее заживлении, чтобы не обессилеть от потери крови.
  
  
  
  
   17. ПЕРВОЕ ЧУВСТВО.
   - Похоже, она попалась....
   - Хмм..., это прекрасно.
  
  
  
  
   Утро было прекрасное. В эти ранние часы, когда город уже проснувшись, приводил себя в порядок, и первые лучи солнца озаряли крыши домов, ей всегда хотелось петь, и скакать на одной ноге, как в детстве. Люди вокруг казались добрыми и отзывчивыми. И дворники, с метлами деловито снующие по улицам, и водители поливальных машин, отмывающие мостовую от ночной грязи и страхов, и прохожие, сосредоточенно спешащие на работу. Лишь два обстоятельства омрачали эту идиллию.
   Элиот..., она думала о нем все это время, а он так и не появился. Конечно, она поступила глупо тогда..., в их единственную встречу. Убежала..., не оставив ни номера телефона, не сказав ему даже номера квартиры, в которой живет. Сейчас она корила себя за это, и мысленно разговаривала с ним, тщательно подбирая слова, которые скажет ему при встрече. А в том, что она состоится, Сильвия не сомневалась.
   Он обязательно придет, он непременно найдет ее. Ведь ее Элиот сильный и умный, и ему не составит труда отыскать ее, зная дом до которого он ее провожал в тот вечер. Если..., если конечно он захочет, но Сильвия гнала от себя сомнения. Надежда на скорую встречу придавала ей силы, и она с оптимизмом смотрела в завтрашний день.
   А еще ей второй день казалось.... Ну, что за глупость право.... Будто за ней следят. Вчера весь день за ней, ничуть не скрываясь, ходил мужчина средних лет, похожий на буржуа средней руки, в клетчатом костюме с тростью в пухленьких ручках. Она бы ни за что не заметила его, если бы тот дважды не зашел за ней в магазин женского белья.
   А сегодня от самого дома.... Ну, что за напасть..., прицепился какой-то тип, похожий на сумасшедшего. После вчерашнего Сильвия, обычно не видевшая ничего вокруг, стала внимательно запоминать людей, которые шли за ней. Незнакомец в грязном светлом плаще, с всклокоченными волосами и взглядом безумца, неотступно следовал за ней. Временами он исчезал, но через некоторое время вновь появлялся. Странно по-стариковски шаркая кривыми ногами и бормоча что-то себе под нос, уныло плелся следом.
   Сильвия успокаивала себя тем, что это ей просто кажется, и на самом деле этот тип идет куда-то по своим делам. Но тот проводил ее до самой клиники, а когда она вошла внутрь, еще некоторое время топтался у входа. Когда же она выглянула в окно второй раз, он словно испарился. Ну, вот..., все-таки показалось..., просто человек шел в том же направлении, что и она, а может, он просто шел в клинику. Он ведь явно не в себе..., явно болен. А она нарисовала себе детективную историю. Сильвия фыркнула себе под нос, и, повеселев, принялась за работу.
   День прошел незаметно. Работы было очень много, так, что за всю смену она едва успела перекинуться парой слов с сестрой Дианой. Когда смена закончилась, она вдруг почувствовала, что смертельно устала, но отказать Диане, которой очень хотелось посидеть в кафе, и посплетничать, не смогла и они отправились в кафе, где еще совсем недавно она познакомилась с Элиотом.
   Разговор вертелся вокруг все той же работы, сотрудников, больных, вновь поступивших или выздоровевших. Сильвия все больше молчала и вдыхала ароматный кофе. Мысли ее были далеко..., она вспоминала тот вечер, когда они с Элиотом медленно шли по улицам города. Сильвия ругала себя за то, что была так скована и неразговорчива.
   Наверное, он подумал, что она глупа, и необразованна, что с ней и говорить не о чем. Или..., или того хуже, он решил, что она угрюма и замкнута..., а может..., она просто не понравилась ему. Иначе..., почему его до сих пор нет..., он ведь знает, что она работает в клинике, значит, при желании мог бы ее найти.
   Нужно выбросить его из головы..., забыть..., и не тешить себя пустыми иллюзиями. Было бы глупо думать, что, такой как Элиот, умный, успешный, красивый обратит на нее внимание. Да он проявил участие..., и только..., и не надо ничего себе придумывать..., с таким же успехом он накормил бы бездомную собачонку, или бросил монетку нищему.
   - Ты влюбилась, что ли? - голос Дианы, прежде журчавший как ручеек, стал похож на бурный поток, и вывел ее из задумчивости.
   - Что? - взгляд Сильвии стал осмысленным, - ты что-то спросила?
   - Да, - она весело рассмеялась, - причем три раза.
   - Попробуй еще раз.
   - Ты влюбилась?
   - Нет, нет..., что ты..., впрочем..., не знаю, наверное..., да..., - и она тяжело вздохнула.
   - Потрясающе, - Диана мгновенно преобразилась, глаза заблестели, и на щеках заиграл нежный румянец, - а кто он? Где вы познакомились? А вы поженитесь? Надеюсь у него серьезные намерения.
   - Не знаю..., мы виделись всего один раз....
   И Сильвия не колеблясь ни секунды, выложила подруге все, что произошло с ней в тот вечер. Рассказ получился очень живым и красочным, отчасти оттого, что события того вечера ей самой казались необыкновенными, а может еще и потому, что она внутренне продолжала вести диалог с Элиотом, и слова подбирала самые проникновенные и нежные.
   - Как романтично..., Диана всхлипнула и закатила глаза, - я думала так бывает только в романах..., или в кино. Попробуй найти его сама.
   - Я...? Сама...? Никогда..., ни за что..., где мне его искать..., он..., наверное, уже забыл меня.
   - Глупости..., ты такая красивая..., - Диана решительно взмахнула рукой, словно отметая все сомнения, - просто он очень занят, ты ведь сама говорила, что выглядит он как успешный бизнесмен, а рассуждает как солидный ученый. Такие мужчины всегда заняты серьезным делом.
   - Не знаю..., не думаю, что это правильно, ведь есть какие-то рамки приличия..., и потом кто знает, ждет ли он..., думает ли так же как я.
   - Конечно, думает..., просто по каким то причинам не может с тобой встретиться, значит надо ему помочь..., и мы с тобой обязательно это сделаем, завтра же начнем поиски.
   Сильвия одарила ее благодарной улыбкой, но при этом с сомнением покачала головой.
   - Боже мой, уже двенадцатый час..., как быстро летит время, - Диана взглянула на простенькие наручные часы, - завтра рано вставать.
   Они расплатились по счету и покинули заведение. И если бы они не были так поглощены теперь уже общей для них тайной, то наверняка заметили бы, что все это время за ними внимательно наблюдал мужчина, притаившийся за столиком в самом углу кафе.
   Посидев в задумчивости еще некоторое время, он вдруг резко поднялся и быстрым шагом направился к выходу. Только сейчас стало заметно, что был он необычайно высок ростом и широк в плечах. Это был настоящий гигант. На смуглом худощавом лице ярко выделялись абсолютно желтые глаза, которые временами казалось, вспыхивали дьявольским огнем, а тонкий крючковатый нос придавал лицу хищное выражение. Одет он был в коричневый костюм свободного кроя, но и эта одежда не могла скрыть бугристые рельефные мышцы, которые волнами перекатывались при каждом движении. Он пружинистым широким шагом вышел на улицу, постоял некоторое время в задумчивости, закрыв глаза, затем, глубоко вздохнув, двинулся в сторону храма.
  
  
  
   18. РИППИ.
   - Похоже..., он попался.
   - Уйдет....
  
  
  
   Это был седьмой адрес, из списка художников и хирургов, проживавших в этом районе. Всего в этом списке числились девять адресов. О'Рейли уже давно надоело ходить по квартирам, и задавать одни и те же вопросы их обитателям.
   Ричардсон, сопровождавший обожаемого начальника, казалось, был сделан из стали, он по-прежнему носился по лестницам, опрашивая соседей, консьержек, дворников, детей и бродячих собак. Детектив смотрел на него с легкой грустью, он знал, как быстро проходит эта ретивость, и на смену ему приходит апатия и безразличие. И куда важнее потом справиться с этими чувствами и заставить себя верить в то, что твои действия влияют на ход событий, и ты делаешь нужную работу, очищая город от скверны.
   Он прошел все это уже давно, и сейчас скорее повинуясь выработанной привычке доводить любое дело до конца, чем, действительно веря в удачу, обходил квартиру за квартирой. О'Рейли понимал, что в список попали только те художники, которые когда-либо выставляли, или продавали свои картины, а так же те, кто попадал в поле зрения полиции. Поэтому рассчитывать на быстрый положительный результат, было глупо.
   В очередной квартире долго никто не открывал, и они собирались, было уйти, когда взгляд детектива упал на пыльный пол лестничной площадки. От предчувствия удачи заломило затылок, так было всегда, когда О'Рейли был близок к цели.
   Среди окурков и втоптанной в пыль жевательной резинки, среди прочих следов от подошв ботинок и туфель, цепкий взгляд детектива выхватил отпечаток ботинка очень большого размера.
   - Семнадцать дюймов, не меньше, - произнес он, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть отпечаток, - такие совпадения случаются крайне редко.
   Строить версию на одном отпечатке конечно крайне легкомысленно, но проверить квартиру необходимо.
   - В квартире, судя по всему никого нет, - Ричардсон подергал ручку входной двери.
   - Ричардсон..., у вас есть скрепка или шпилька, или на худой конец кусок проволоки.
   - Нет, сэр..., но..., у меня есть отмычка.
   - Отмычка...? - О'Рейли подозрительно взглянул на помощника, - зачем вы носите с собой воровской инструмент?
   - Видите ли, сэр..., Ричардсон смущенно топтался на месте, - я отобрал ее у Микки по прозвищу "Два щелчка", с тех пор и ношу, уж очень красивая работа, - и он протянул шефу отмычку.
   Она действительно была красива. Покрытая искусными узорами, инкрустированная серебром, это было настоящее произведение искусства.
   О'Рейли лишь мельком взглянул на инструмент, и принялся со знанием дела ковырять замочную скважину.
   - Прошу прощения сэр..., - Ричардсон говорил почти шепотом.
   - Что такое? - бросил через плечо детектив, не прерывая своего занятия.
   - А..., это законно..., проникновение в жилище..., в отсутствие хозяев и..., без санкции на обыск.
   - Конечно, нет, дорогой коллега, - О'Рейли обернулся, продолжая, не глядя делать свою работу, - поэтому никогда..., вы слышите..., никогда..., так не делайте.
   - Понял сэр....
   Наконец замок щелкнул, дверь слегка приоткрылась, издав при этом душераздирающий скрип. Затхлый запах давно не проветриваемого помещения дохнул в лицо. Зияющая в проеме темнота зловеще заглянула в душу. Странный ритмичный звук бил по нервам. Показав, партнеру глазами чтобы тот прикрыл его, детектив пинком распахнул дверь и, выхватив пистолет, прыгнул во мрак комнаты.
   Еще до того как он успел осмотреть комнату, стало ясно, что она пуста. С трудом, нашарив старомодный выключатель, Ричардсон дернул за шнурок. Тусклый желтоватый свет залил комнату, осветив лишь середину ее, но еще больше скрывая дальние потаенные углы. О'Рейли чертыхнулся, включил фонарь, медленно и тщательно он прошел по всем углам, изучая каждый сантиметр.
   Даже при беглом осмотре комната оставляла жутковатое впечатление. Грязно-серые стены, кое-где покрытые плесенью, давно не мытый пол, старый топчан со смятым пропахшим пылью пледом непонятного цвета.
   - Сэр, взгляните на это..., - в центре комнаты Ричардсон склонившись, разглядывал что-то на полу в желтом свете фонаря.
   - Что там?
   - Не уверен..., но, похоже, пятна крови....
   О'Рейли склонился..., на полу среди грязных потеков явно выделялись бурые пятна запекшейся крови.
   - Да..., это кровь, - и взглянув на помощника, - возьмите образцы и отправьте на экспертизу.
   Он нагнулся ниже, в свете фонаря, что-то блеснуло. Подняв аккуратно пинцетом осколок похожий на белый кристалл, некоторое время разглядывал его.
   - Вы знаете, что это коллега?
   - Похоже на осколки зубов, сэр.
   - Верно..., это они и есть. Что это означает?
   - Эээ..., не знаю, сэр. Возможно, произошла драка, и кому-то выбили зубы.
   - Возможно..., возможно, но, скорее всего, он просто упал и расшибся, - глядя на помощника, он продолжил, - в комнате нет никаких следов борьбы, даже пыль не стерта.
   Ричардсон достал пакетик и, орудуя перочинным ножом, принялся соскребать в него засохшую кровь и осколки зубов.
   Детектив тем временем прохаживался по комнате, в свете фонаря время от времени возникали какие то предметы. Ржавая раковина с ритмично и назойливо капающим краном. Старый стул со сломанной ножкой, на котором лежали краски и кисти разных размеров и форм. Мольберт, на котором покоилась внушительных размеров картина.
   О'Рейли подошел ближе и при свете фонаря принялся разглядывать полотно. Краски на холсте лежали беспорядочно, мазки были легкими, и казалось небрежными.
   - Очередная мазня, - подумал он, и, сделал движение, чтобы пройти дальше, но вдруг остановился как вкопанный. Ему вдруг показалось, что картина внезапно зашевелилась.
   О'Рейли сделал шаг вперед и вздрогнул, оттого, что увидел. Груда человеческих тел сплетенных в единый клубок, лики людей искаженных гримасами беспредельной боли и тоски, руки сложенные в мольбе. Он видел и отдельные картины ужасающих пыток, и пир во время чумы. Вот сын размозжил матери череп за несколько монет, а вот гнусные картины человеческих извращений, а еще сцена повешения, в которой палач повис на ногах приговоренного, видимо бедняга никак не может умереть. Сожжение на костре..., молодая женщина с ужасом смотрит в глаза детективу, ноги, бедра и грудь ее объяты пламенем, рот раскрыт в страшном предсмертном крике, а рядом стоит, наслаждаясь зрелищем, толпа зевак. Молодая мать, едва перерезав пуповину, топит свое дитя в грязной луже. Подлость, ложь, предательство, убийство, воровство, все эти сцены двигались и перетекали одна в другую постоянно сменяясь, временами казалось, что сам змей искуситель проползает сквозь картину и смертельные кольца его упругого блестящего тела создают иллюзию, притягивающую и манящую. За всем этим хаосом угадывается лик, будто наблюдающий за всем, и наслаждающийся. Без эмоций и мимики он всего лишь служит фоном всего действа, но ощущение, что он главное лицо в этой картине не проходит ни на секунду.
   - Сэр..., - Ричардсон осторожно тронул его за плечо, - сэр, что с вами?
   - А..., - детектив словно очнулся от спячки, - взгляни на это. Он заворожено ткнул пальцем в картину, и словно испугавшись своего жеста, засунул руки глубоко в карманы.
   - Черт меня подери..., что это такое..., сэр..., она живая, - Ричардсон ошарашено разглядывал картину округлившимися от ужаса глазами.
   - Не знаю коллега..., не знаю, может специальные краски..., а может полотно..., - рациональный ум, О'Рейли как всегда искал логическое объяснение увиденному.
   - Нет..., не думаю..., при всем уважении, сэр, это..., что-то сверхъестественное..., потустороннее. Я никогда не видел такого.... Это завораживает..., и..., и пугает.
   Ричардсон отступил на шаг и трижды перекрестился.
   - Черт побери. Я тоже..., никогда такого не видел.
   - Что будем делать?
   - С картиной..., пока ничего, а вот за квартирой установите круглосуточное наблюдение. След на площадке есть и пятна крови, а это уже зацепка, - развернувшись, детектив, направился к двери.
   - И..., если будет время, сообщи нашим экспертам по культурным ценностям о картине, пусть посмотрят..., и напишут заключение, - бросил он через плечо, покидая квартиру.
   Через час с небольшим, Ричардсон доложил, что в квартире проживает некий Фрэнк Риппи, художник, ни с кем не общается, ведет замкнутый образ жизни, очень скромен. В последние несколько месяцев его видели очень редко, лишь одна соседка рассказала, что видела его вчера в ближайшем супермаркете, по ее словам он выглядел очень странно. Однако видела она его мельком, и запомнила только то, что он был с разбитым в кровь лицом, и какой то очень рассеянный, впрочем, по рассказам соседей он всегда был таким.
  
  
  
   19. ТОЧКА НЕ ВОЗВРАТА.
   - Точно попался....
   - Это против правил....
  
  
  
  
   В номере царила гробовая тишина, Элиот весь день провалялся на кровати. Боли в боку он давно уже не чувствовал, лишь легкий зуд напоминал о произошедшей схватке, рана затянулась, и остался небольшой косой шрам розового цвета. Заказав по телефону в лучшем магазине города, смокинг и туфли, он, лежа на кровати, курил сигару и предавался размышлениям.
   Его переполняли странные предчувствия. В городе что-то происходило. Он чувствовал перемещения вечных. На таком расстоянии он не мог точно определить, кто появился в городе, посланец небес или падший. Принимая во внимание, услышанное от оракула, столь пристальное внимание высших сил к этому небольшому городку, было объяснимо.
   Элиот легко спрыгнул с кровати, попыхивая сигарой, прошелся по комнате. С момента общения с оракулом прошло десять часов. Монах будет убит, если верить оракулу через шестнадцать часов, а это означает, что его работу сделает кто-то другой или..., или он сам почему-то ускорит дело . Элиот размышлял.
   С одной стороны его вполне устраивал такой расклад, поскольку ему совсем не хотелось участвовать в этой затее, тем более что его использовали в темную как марионетку, дергая за веревочки в нужное время, в нужном направлении. С другой стороны при таком развитии событий пострадает его авторитет. Этого он допустить никак не мог. Там внизу царят другие нравы, и управляют другие законы. Такой промах мог нарушить баланс, а значит, и изменить иерархию. Этой ситуацией непременно воспользуются, и кое-кто обретет дополнительную власть. Для него это было бы началом потери влияния, а возможно самоубийством.
   В дверь осторожно постучали, он обернулся. В коридоре стоял посыльный из магазина.
   - Входите..., открыто.
   Дверь слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась остроносая, лупоглазая физиономия, покрытая копной торчащих во все стороны огненно рыжих волос, с которыми их обладатель видимо никак не мог справиться. Элиот поманил его пальцем. Парень, который еще совсем недавно наверняка разводил коров, где-нибудь в Суссексе, неуклюже шагнул в комнату.
   - Эээ..., сэр..., я..., из торгового дома....
   - Я знаю, откуда вы, разложите все..., я хочу посмотреть.
   Увалень стал раскладывать и развешивать привезенные вещи, при этом делал это так ловко, что умудрился свалить лампу и дважды уронить пакеты с вещами. Он беспрестанно краснел и извинялся, и, видя, что Элиот никак не реагирует на его суету, сконфузился еще больше. Когда, наконец, он справился с задачей, взмокший и раскрасневшийся вытянулся в струнку, преданно глядя васильковыми глазами на клиента, тот просто сухо кивнул в ответ.
   Элиот остался доволен, все пришлось впору, и выглядело элегантно. Расплатившись по счету, он небрежно засунул в карман посыльному две стофунтовые купюры и поблагодарил. Разглядев размер чаевых, тот расплылся в довольной улыбке, и стал неуклюже и излишне подобострастно благодарить его.
   Как только за посыльным закрылась дверь, он оделся, набросил плащ и двинулся к выходу. Выйдя из освещенного вестибюля, Элиот окунулся в темноту. Быстрым размашистым шагом он направлялся в сторону храма. Непонятная сила влекла его вперед, впрочем он понимал, не смотря на то что идея убить монаха не вызывала у него восторга, сделать это ему придется. Лишь одна мысль вертелась в голове, - с этим надо кончать, сегодня я убью его. Ничего личного просто я не могу допустить, чтобы кто-то сделал это вместо меня. Я не могу позволить, чтобы пострадал мой авторитет, особенно когда мы стоим на пороге войны, я не могу позволить себе потерять лицо. Внезапно его охватило ощущение близкой опасности. Элиот осмотрелся. По пустынной улице легкий ночной ветерок гнал остатки дневной жизнедеятельности людей, окурки, пакеты, фантики. Где-то в стороне перекатывалась пустая пивная банка. Звук был унылым, монотонным и отвратительным настолько, что ему захотелось найти ее и растоптать. Мимо сверкая отражениями уличных фонарей на полированной краске, проносились автомобили. Ничто не предвещало неприятностей.
   Двигаясь по освещенной стороне улицы, он вдруг обратил внимание на одинокую фигуру, стоящую на противоположенной стороне дороги. В полумраке он разглядел женщину. Стоя на тротуаре, она словно зачарованная смотрела прямо перед собой. Проследив ее взгляд, он наткнулся на странного типа в сером плаще, который медленно, словно с трудом преодолевая сопротивление воздуха, двигался ей навстречу. Полы его плаща развевались, отчего казалось, что это огромная хищная птица пикирует на свою жертву.
   Элиот огляделся..., вокруг не было ни души, лишь автомобили время от времени проносились по улице на мгновение, скрывая от него происходящее. Расстояние между хищником и жертвой медленно и неумолимо сокращалось. Элиот ступил на дорогу. Перед ним, извергая рев клаксона, пронесся огромный черный джип. В эту секунду в руке незнакомца блеснул нож, тонкое лезвие в свете взошедшей луны заиграло тусклым отблеском.
   Медленно..., очень медленно, словно в страшном сне, он делает шаг..., затем еще один..., и еще..., отводит руку в сторону, чтобы справа на лево располосовать жертве живот. Тонкие пальцы побелели от напряжения, закушенные губы влажные от пота и крови. На виске, покрытом капельками пота, пульсирует вена.
   В сознании Элиота поплыл легкий туман, в дымке он увидел будущее. В пыли на дороге лежит девушка грудь, живот и ноги залиты кровью, лица не разобрать. Мимо равнодушно проносятся автомобили. Рядом с телом деловито снуют городские крысы, постепенно и осторожно подбираясь к окровавленной плоти. Полы серенького пальто распахнуты, руки безвольно разбросаны в стороны. Платье, почерневшее от крови, прилипло к телу.
   В то же мгновенье Элиот понимая, что не успевает предотвратить удар, плохо осознавая, зачем он вмешивается в банальное уличное убийство, послал сгусток энергии в голову убийцы.
   Отброшенный на тротуар тот, несмотря на внешнюю неуклюжесть, вскочил на ноги с проворством кошки. Мотая головой из стороны в сторону, будто стараясь поймать утраченное равновесие, он пытался понять, что произошло, но рука по-прежнему судорожно сжимала нож.
   Прошло несколько секунд, прежде чем глаза его приобрели осмысленное выражение, и он вновь сделал шаг к своей жертве, но встретился лицом к лицу с новым противником. Элиот потянулся к его сознанию..., тьма и хаос, вереница обнаженных людских тел и жуткие монстры, рвущие плоть, словно скрытые от глаз кровавой пеленой. Жертвы..., жертвы..., жертвы..., безмолвные..., умолявшие о пощаде, сопротивлявшиеся и покорные, их были десятки..., десятки бессмысленных убийств, и сотни дюймов разорванной плоти. Тонкие длинные пальцы, скользящие по липкой от крови рукоятке ножа. Приторный сладковатый запах дымящейся горячей человеческой крови. А еще сплетение мыслей и образов цветных, ярких и страшных образов. Нереализованные желания, юношеский максимализм, жажда славы, мысли о самоубийстве. Рука со стилетом вновь пришла в движение, но, не проделав и половины пути, безвольно повисла.
   Получив смертельный удар в правую височную долю, он рухнул на брусчатку. Перед его глазами пронеслась вся жизнь, унижения, оскорбления, насмешки, нищенское существование. Странно, но увидел он только это. Лишь одно светлое пятно, мама..., мама..., ее глаза в обрамлении паутины из ранних морщин..., она так верила в него..., она одна всегда говорила, что он гений..., настоящий гений..., а с ним обращались как с обычным существом, как с ничтожеством.
   - Мама я иду к тебе..., боже как темно..., темно..., темнота..., страшно..., холодно..., - сознание его свернулось и угасло. Нет никакого тоннеля, никакого света..., для него нет. Тьма....
   Еще мгновение Элиот смотрел на остывающее тело противника, затем медленно обернулся и встретился с ней глазами.
   - Сильвия...? Что ты делаешь здесь в такой час? - Он говорил с ней по-отечески, строгим голосом, так словно имел на это право.
   - Элиот..., я так долго тебя ждала. Мы засиделись с Дианой..., заболтались и позабыли о времени, - она словно не заметила его сурового тона, а может, признала за ним право говорить с ней так.
   Она, окончательно обессилев, упала в его объятия, отчасти оттого, что давно мечтала об этом, отчасти из-за того, что от страха и пережитого стресса ноги не держали ее.
   Несколько минут они стояли на тротуаре, обнявшись. Он гладил ее словно ребенка по голове, она всхлипывала, уткнувшись ему в грудь и, что-то пыталась ему рассказать. Но слова застревали в горле.
   Странное дело, он чувствовал, какую-то волну тепла в груди, словно там глубоко внутри него зажегся маленький, еще слабый, но постепенно крепнущий огонек.
   Элиот впервые за всю свою многовековую жизнь испугался. Ему вдруг показалось, что с появлением этого тепла он становится слабее, уязвимее, но изменить, что-то он был уже не в силах. Он поднял голову кверху, взглянул на звездное небо.
   - У тебя странное чувство юмора, - покачав головой, произнес он вслух, - или это часть твоей игры.
   Ему показалось..., нет, не показалось, он увидел это..., небеса улыбнулись ему.
   - Что ты сказал, - Сильвия смотрела на него снизу вверх огромными зелеными глазами еще влажными от пролитых слез, - я не расслышала.
   Не совсем осознавая, что делает..., Элиот, поцеловал ее, затем еще..., и еще покрывая ее лицо поцелуями. Только где-то глубоко в подсознании неуклюже ворочалась мысль:
   - Дьявол..., как же глупо я выгляжу, хорошо, что никто из наших, не видит..., вот была бы потеха в Пандемонии..., впрочем, наплевать..., пусть видят.
   - Ничего..., малыш, ничего..., тебе показалось..., и..., успокойся, теперь все будет хорошо.... Я позабочусь об этом, обещаю.
   - Я уже не боюсь..., рядом с тобой мне ничего не страшно, даже если весь мир будет против нас.
   - Мда..., а если не только мир..., впрочем, не важно..., нам надо уходить, и чем скорее, тем лучше.
   Они, обнявшись, словно поддерживая друг друга, что было верно лишь отчасти, поспешили покинуть злополученное место.
   Элиот уже некоторое время чувствовал присутствие где-то поблизости Велиала. Где-то на периферии области, которую он контролировал сознанием, он чувствовал Андраса, это вызывало настоящую тревогу.
   Андрас был покровителем и королем убийц, в этом деле ему не было равных, не на земле, не в преисподней. Был еще кто-то, но далеко и Элиот не мог распознать его, однако явной угрозы он не чувствовал, и счел за благо на время позабыть о таинственном незнакомце, который издалека наблюдал за происходящим.
   Элиот сопоставил слова Велиала с тем, что только, что произошло, картина получалась не радостная. Судя по всему "серая мышка", смерти которой так хотел хозяин, это Сильвия, а управляемый псих, которого контролировал Велиал, сейчас мертвый, в нелепой позе подвернув ногу, валялся на мостовой.
   Итак, он не только не выполнил свою миссию, но и помешал выполнению чужой. Это серьезно..., это очень серьезно..., хозяин не простит..., а как он расправляется с неугодными, Элиоту было хорошо известно. Но вот, что ему было действительно непонятно, это, какое отношение ко всему этому имела Сильвия. Скорее всего, она и сама ничего толком не знала, но способ, получить от нее информацию был, и он собирался им воспользоваться, как только представится случай.
   Мозг человеческий хранит память о прошлом, причем не только о том, которое было после физического рождения тела. И ключ от будущего всегда хранится в прошлом, нужно только суметь его найти.
   Они долго петляли по темным переулкам не для того, чтобы сбить со следа преследователей Элиот знал, что это бессмысленно. Ему нужно было время, чтобы все обдумать и принять решение. Он не мог рассказать все Сильвии, поскольку понимал, что некоторые знания в большом количестве способны убить, да и поверит ли она. Временами ему самому казалось, что все происходящее не имеет отношения к реальности.
   Они, наконец, подошли к дому, где жила Сильвия, поднявшись по пыльной лестнице, вошли в маленькую, но очень уютную комнату, в которой царил идеальный порядок. Элиот внимательно осмотрел каждый угол, но и без того чувствовал, что в их отсутствие сюда никто не входил. Прикрыв плотно ставни единственного окна, он сел за стол и задумался.
   Пока гостеприимная хозяйка хлопотала на кухне, нужно было придумать план действий. Худшую ситуацию сложно было себе представить. Самое главное, вывести из-под удара Сильвию. Но как..., ведь ему неизвестна даже причина, по которой Хозяин желает ее смерти. Для начала надо ее спрятать и единственное место, где это можно сделать, церковь. Значит, предстоит разговор со святошей, если..., он еще будет жив, конечно. Нужно..., чтобы был жив. Он решительно встал. Сильвия испуганно взглянула на него.
   - Ты уходишь?
   - Да..., так надо....
   - Почему?
   - Долго объяснять..., сейчас нет времени. Нужно сделать много важных дел.
   - Я с тобой...
   - Исключено.
   -Ты не вернешься....
   Он притянул ее к себе, провел ладонь по щеке и поцеловал долгим и нежным поцелуем.
   - Пойми..., я не смогу сражаться, и смотреть, чтобы тебя не убили. Я вернусь скоро..., очень скоро. Ты только никуда не выходи и делай, все как я говорю, и тогда все будет хорошо.
   - Это так серьезно?
   - Ты даже не представляешь насколько.
   - Расскажи мне все..., я хочу тебе помочь?
   - Малыш..., ты очень мне поможешь, если не будешь спорить и задавать лишних вопросов.
   - Почему ты разговариваешь со мной как с больным ребенком? Я взрослая самостоятельная женщина и....
   - У тебя есть карандаш или мел, - перебил он ее, теряя терпение.
   - Карандаш..., а какого цвета.
   - Не принципиально....
   Она открыла старинный, а точнее просто старый комод и достала оттуда коробку с цветными карандашами.
   - Ну, хоть в этом я могу тебе помочь? Когда-то я неплохо рисовала. Мои работы даже выставлялись.
   - Нет. Во-первых, я буду писать, а во-вторых, здесь важно не как, а кто пишет и что пишет, и, в-третьих, я буду писать на языке, которого ты не знаешь.
   Элиот раскрыл коробку и после некоторого колебания взял красный карандаш. Не обращая внимания на ее протесты, он стал очень быстро покрывать сначала дверь, потом ставни окна, потом стены и, наконец, потолок и пол странными и удивительными по своей красоте иероглифами. Сидя на полу и схватившись за голову, Сильвия с ужасом смотрела на безнадежно испорченную комнату.
   - Домовладелец меня убьет....
   - Ну, для этого ему придется, как минимум встать в очередь, - улыбнулся он в ответ.
   - Как это печально..., - вздохнула она, - я, полюбила сумасшедшего графомана.
   - Да..., не повезло, - усмехнулся он и опустился рядом с ней на пол.
   Некоторое время они сидели молча, Сильвия разглядывала надписи.
   - А на каком это языке? - спросила она, - арабский или суахили?
   - Это сирийско-арамейский..., язык, который люди давно забыли.
   - Где ты его выучил?
   Элиот неопределенно махнул рукой, куда-то вдаль.
   - Ты чернокнижник...или колдун?
   - Есть разница?
   - Не знаю. Зачем ты это сделал? - она выжидательно уставилась на него, словно готовясь услышать страшную истину.
   - Скажи, ты веришь в бога, - теперь он смотрел на нее серьезно..., слишком серьезно.
   Ей это не понравилось.
   - Ну..., в общем да....
   Элиот осуждающе покачал головой. Взял ее за руку, чтобы вовремя понять, когда следует остановиться.
   - А в существование дьявола..., ада..., и..., приспешников дьявола, - он неосознанно избегал слова "демон".
   - В дьявола...? Гораздо меньше..., - она улыбнулась, но, увидев его глаза, вдруг испугалась, - ты это серьезно....
   Он, кивнул головой и стал поглаживать ее руку, пытаясь успокоить. Не каждый день узнаешь, что мир вокруг тебя совсем не такой, каким представлялся всю предыдущую жизнь.
   - Ты..., ты хочешь сказать..., что..., этот человек с ножом он....
   - Нет, нет..., он как раз обычный человек, вернее..., не совсем обычный..., но это не главное, он марионетка, им руководят другие, и они очень опасны.
   - Они..., хотят..., убить меня? Но почему? Я..., я никому ничего не сделала..., ничего плохого. Почему я?
   - Не знаю..., пока не знаю..., но выясню.
   - Запомни главное..., я сейчас уйду..., ненадолго, запри дверь никому не открывай, не вздумай стереть надписи, не единого слова, ни одной буквы. Лучше поспи..., или нет..., у тебя есть библия?
   - Есть.
   - Почитай, если заснешь с библией в руках это не страшно. И главное, не открывай, кто бы не пришел, домовладелец, полиция, коммивояжеры, никому не открывай.
   - А ты?
   - Ты будешь ждать меня?
   - Да..., очень.
   - Значит, ты узнаешь, когда я приду....
   Он поцеловал ее на прощание, еще раз осмотрев комнату, удовлетворенно кивнул головой, и направился к двери. Остановившись на пороге, повернулся и задумчиво произнес:
   - И еще..., не вздумай открывать окно, даже маленькую щель, даже если будет очень жарко. А если услышишь голос или голоса..., читай библию и не обращай внимания.
   - Ты решил меня окончательно запугать?
   - Я хочу, чтобы ты была готова ко всему..., если я не вернусь....
   - Только попробуй, - она улыбнулась и показала ему маленький кулачок, - и ты узнаешь, что такое гнев любящей женщины.
   - И все же, - он сделал ударение, стараясь говорить как можно строже, - если я не вернусь к завтрашнему утру, попробуй добраться до церкви, и переждать там некоторое время.
   - Эта девочка гораздо сильнее, чем, кажется на первый взгляд, - подумал он, провел нежно пальцами по ее щеке и вышел.
   Сильвия заперла дверь на два замка, и, взяв с полки библию, которая досталась ей от бабушки, забралась с ногами на старенький диван.
   Она честно пыталась читать, но с уходом Элиота в душу стал проникать холодный липкий страх. Ей казалось, что кто-то скребется в дверь, странные жуткие звуки наполняли комнату. Временами ей казалось, что по комнате кто-то ходит, под тяжестью тела жалобно скрипели половицы.
   Внезапно снаружи раздался глухой удар, затем еще, словно с той стороны билась о стекло ослепленная ярким светом птица. Сильвия вздрогнула, отложила библию и на негнущихся от страха ногах подошла к окну.
  
  
  
  
   20. ПЕРВОЕ СТОЛКНОВЕНИЕ.
   - Ты объявил охоту?
   - Возможно, это изменит его отношение.
  
  
  
  
   Элиот спустился по лестнице, вышел на улицу, осмотрелся. В этом не было особой необходимости, он и так знал все, что происходило в радиусе одной мили. За Сильвию он сейчас был спокоен, насколько вообще можно быть спокойным в такой ситуации. Квартира была опечатана заклинаниями, его личной печатью, и никто, включая хозяина не смог бы проникнуть туда, если конечно она сама не откроет дверь или окно.
   Где-то рядом ошивался, явно наблюдая за домом, Велиал. К встрече с ним он был готов. Понимая, что на открытый конфликт тот вряд ли пойдет, он готовился ко всякого рода неожиданностям. Велиал был мастер придумывать всякие каверзы.
   То, что произошло дальше, он не мог даже предположить, уж больно это было нелепо. За спиной взвизгнули тормоза, свет прожектора ударил в спину и скрипучий голос из мегафона прорычал вдогонку.
   - Остановитесь, опуститесь на колени, руки за голову, вы арестованы по обвинению в убийстве первой степени, вы имеете право хранить молчание, все, что вы скажете, будет использовано против вас, вы имеете право на адвоката....
   Элиот от неожиданности даже присвистнул, и ускорил шаг. Внезапно из подворотни вылетела вторая полицейская машина, натужно ревя сиреной, попыталась его сбить. Увернулся. Навстречу неслась еще одна, и еще..., и еще.... Он насчитал их десять, в ушах звенело от воя сирен. Элиот побежал, перескочив через крышу ближайшей машины, сбил с ног зазевавшегося полицейского и нырнул в подворотню, почувствовав как две пули, впиваются ему в лопатку. Лишь на секунду сбившись с ритма, он побежал еще быстрее. Топот сзади не утихал, где-то на соседней улице продолжали вопить полицейские сирены.
   Странно..., он мчался во весь дух, но преследователи не отставали. Люди не могут бегать с такой скоростью, что-то здесь не так. Элиот резко свернул за угол, прижался к влажной холодной стене, ему понадобилось несколько секунд, чтобы протиснуться сквозь кристаллическую решетку старого камня.
   Преследователи были уже близко, их было двое, он наблюдал за ними сквозь пыльный налет на поверхности стены. Они бежали..., слишком быстро..., и слишком уверенно.
   Полицейская парочка, наконец, поравнялась с ним. Но..., они не пробежали мимо, Элиот был немало удивлен, когда они внезапно остановились и один из них, огромный чернокожий сержант, который непонятно как, был втиснут в полицейскую форму, раздувая толстые ноздри, произнес:
   - Он где-то здесь..., я чувствую..., Хари, проверь крышу..., я ощупаю помещения.
   Второй, коренастый крепыш с большой головой, закрыв на несколько секунд глаза, застыл в бойцовской позе, готовый к отражению любой атаки.
   - Его там нет..., он может быть где угодно..., я тоже чувствую его. Он видит нас..., и слышит.
   - Он наблюдает за нами....
   Это полукровки, - догадался Элиот, - и довольно подготовленные. Он оценил движения обоих, коренастый не смотря на меньшие габариты, был явно опаснее своего напарника. Попытка быстрого сканирования ни к чему не привела, мозг обоих был прикрыт мощными амулетами. Возможно, он смог бы взломать защиту, но сейчас на это не было времени. Черный верзила лихорадочно завертел головой и, обращаясь к невидимому противнику, заговорил, вернее зарычал.
   - Что...? Не получается...? А ты думал, что ты невероятно крут...? Тебе крышка.... Слышишь..., крышка. Лучше выходи сам. Хозяин велел передать, если сам сдашься, он даст тебе шанс искупить вину. Клянусь всеми кругами ада, я просто доставлю тебя к нему.
   - Да..., давай..., давай..., - включился в игру коренастый, - ты же воин..., король воинов..., чего же ты прячешься? Да, он, похоже, в штаны наложил.
   - Точно..., я уже чувствую вонь, - вторил напарник, - или он всегда так воняет, когда..., - он не успел договорить, полуметровый ржавый металлический прут, вылетев прямо из стены, вошел идеально ровно между глаз и, оттопырив волосы на затылке вышел с обратной стороны. Дважды хлопнув удивленно глазами, верзила свалился словно мешок, похоже, он даже не понял, что произошло.
   Прут не только пробил мозг, но и разрушил центр усиления ментальной энергии, который есть у каждого из вечных. Полукровкам достается от одного из родителей, но в зачаточном состоянии.
   Некоторым из полукровок путем усиленных тренировок, изучения магических ритуалов и книг удавалось сделать эту область мозга действенной, так на свете появлялись колдуны и ведьмы. О самых сильных из них потом ходили легенды, если конечно они раньше не попадали в костер инквизиции.
   Второй среагировал мгновенно, отпрыгнув в сторону, послал довольно слабый волновой импульс в то место, откуда вылетел смертельный снаряд. Элиот, тем не менее, всем телом ощутил колебания кристаллической решетки камня.
   Не дожидаясь повторных выпадов противника, он двинулся вперед. Стена вздрогнула, образовавшаяся выпуклость быстро принимала очертания лица, затем показались плечи, и изваяние в облаке каменной пыли стало принимать человеческий облик.
   Коренастый, не дожидаясь, когда противник окончательно придет в себя, выхватил пистолет и несколько раз подряд выстрелил. Пули ровно легли в грудь, кое-где еще сбивая с тела каменную крошку. Элиот вздрогнул от боли, пули-капсулы видимо содержали в себе жидкое серебро, превозмогая боль, он двинулся на соперника.
   Полукровка, бросив пистолет, достал огромных размеров тесак, отливавший странным темно серым цветом, и приготовился к отражению атаки. Он только сейчас, глядя на то с какой невероятной скоростью, двигается противник, понял в какое дерьмо вляпался. Тем не менее, ему удалось блокировать два удара, один из которых кажется, сломал ему кость предплечья. Он даже сделал выпад, пытаясь достать врага митрилловым клинком с серебряным напылением. Элиот неуловимым движением поймал его за кисть и, дернув на себя, нанес три удара.
   Уже первый проникающий удар большим пальцем в глазницу был смертельным, поскольку был нанесен с такой силой и скоростью, что разрушил мозг и разбил часть черепа.
   Прежде чем коренастый успел упасть, у него был сломан позвоночник и разорвана аорта. Впрочем..., ему было уже все равно. Он был уже мертв.
   Времени было мало..., очень мало, Элиот остановился и, сцепив зубы, принялся выковыривать из ран пули. Из пяти три прошли на вылет, еще две он с трудом извлек из глубоких ран, которые все еще дымились от соприкосновения с серебром. Две обычные пули прочно сидели под лопаткой, доставляя неудобства но не вызывая боли. Он счел за благо на время забыть о них.
   - Скоты..., опять костюм испортили, - проворчал Элиот недовольно, разглядывая дырявый смокинг. Сокрушенно качая головой, он, медленно восстанавливая силы на ходу, побрел к кафедральному собору. Где-то недалеко он все еще слышал сирены полицейских машин..., его искали.
   Если у хозяина здесь много полукровок на службе, то дела обстоят хуже, чем он предполагал. С двумя или тремя, он еще справится, а если десять..., или еще больше.... И потом они великолепные ищейки, поэтому шансы спрятаться стремительно приближаются к нулю. Тем не менее, он решил придерживаться первоначального плана, главное спрятать Сильвию, а там будет видно.
  
  
  
  
  
   21. МОРОК.
   - Поддержишь ее?
   - Они справятся.
  
  
  
  
   Сильвия заглянула в узенькую щель в ставнях. Ночь давно заволокла окрестности. Голубоватый туман струился по влажным мощеным улицам города. Тщетно она вглядывалась в тускло освещенное фонарями лицо ночного города. На улице было тихо, ничто не нарушала покоя спящего квартала.
   Где-то совсем недалеко натужно взвыла полицейская сирена, затем еще одна..., и еще..., и еще. Она вздрогнула и перекрестилась. Сирены слились в сплошной вой, постепенно затихая вдали. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
   Глаза начинали слезиться от напряжения. Сильвия решила приоткрыть окно, вдруг это птица разбилась о стекло. Может..., ей нужна помощь. Может именно сейчас она лежит и истекает кровью.
   Аккуратно приоткрыв одну створку, Сильвия выглянула в окно. Птица все-таки была, это был голубь и действительно он истекал кровью, но не сам по себе, его держало в лапах странное жутковатое существо. Собственно говоря, птицей оно особо не интересовалось, поскольку смотрело сквозь излучающие зеленоватые свет, узкие глаза-щели, на девушку. Сильвия оцепенела. Чудовище оскалило пасть, обнажив невероятно длинные загнутые внутрь, зубы-кинжалы, и зашипело, вытянув голову вперед. У Сильвии подкосились ноги, и она упала бы, не ухватись во время за подоконник.
   Существо, нечто среднее между гиеной и пумой, а страшной мордой, не похожее ни на одно земное животное совершенно по-кошачьи перебирало лапами, готовясь к прыжку. Горящие глаза, без какого-либо намека на зрачок, неотрывно следили за каждым движением Сильвии. Оскаленная пасть была в крови. Животное вновь зашипело, обнажив страшные клыки и вдруг оттолкнувшись, прыгнуло к окну.
   Девушка едва успела захлопнуть окно, когда зверь врезался головой в стекло, которое тут же рассыпалось. Сильвия отпрянула и закричала, в нескольких дюймах от нее щелкнули зубы, которым позавидовал бы и царь зверей. Но тут случилась вещь еще более странная, морда чудовища, которая достигла подоконника, исписанного ровным и четким почерком Элиота, вдруг, воспламенилась голубоватым пламенем. Надпись при этом, раскалилась докрасна, словно спираль знаменитого изобретения Эдисона.
   Монстр вновь пытался рвануть вперед, и вновь все повторилось. Элиот не обманул ее, это действительно работало, причем не только и не столько против людей, если даже это ужасное порождение ада, не могло преодолеть преграду.
   Она не стала больше испытывать судьбу, захлопнув ставни, забралась с ногами на кровать и принялась за чтение библии. За окном некоторое время слышалась возня и утробное шипение. Болезненное любопытство терзало Сильвию. Ее так и подмывало, подойти к окну и заглянуть в щель, чтобы увидеть еще раз это странное, по своему красивое животное. Внезапно все стихло. Мир погрузился в оглушительную, зловещую тишину. Страх мелкими осторожными шажками крался в душу, отвоевывая себе все больше места, охватывая ее всю без остатка. Сильвию бил озноб, страх проник в каждую клетку мозга.
   Вдруг в тишине ей послышался чей-то назойливый шепот, проникавший в самую душу, рождавший в ней тоску и отчаяние, или..., или это были все же ее мысли, которые сами по себе всплывали в голове.
   - Он бросил..., он ушел..., он никогда не вернется..., у тебя только один выход. Зачем так жить....? Ты никому не нужна..., но у тебя есть выход, очень простой выход. Ты..., же помнишь детка..., в верхнем шкафу ящика лежат ножи..., это просто и легко..., это совсем не больно..., словно засыпаешь, и обретаешь покой навечно...., навечно.... Тебе сразу станет легче..., а там..., там..., где нет суеты..., и все счастливы..., счастливы..., ты обретешь покой и счастье. Там встретят тебя все твои близкие..., которые ушли в мир иной..., давно..., или недавно.... Они будут рады, заключить тебя в объятия..., им одиноко без тебя.... Иди к ним..., не сомневайся..., там ждет тебя, покой и радость. Там ты обретешь любовь и нежность. Там..., только там тебя поймут и примут.
   Сильвия поймала себя на том, что давно уже не читает библию, но мысль эта мелькнула и тут же пропала, как нечто незначительное, мелкое не стоящее внимания. Она продолжала слушать голос, впрочем, это не совсем так..., поскольку это был ее голос, звучавший в ее в голове.
   Внезапно эхом, перебивая и заглушая все остальное, зазвенел голос Элиота, - Сильвия очнись..., немедленно очнись..., ты меня слышишь..., открой глаза..., ты сильная..., ты справишься..., очнись....
   Когда сознание немного прояснилось, она обнаружила, что стоит на кухне с ножом в руках, на запястье виднелся легкий надрез. Удивлению не было предела, она не помнила, как встала с дивана, как дошла до кухни, как достала нож..., ничего не помнила.
   Элиота не было, значит, голос его ей почудился, странно она так явно его слышала. Похоже, он вновь спас ее от смерти. Отбросив от себя нож, она достала бинт и, забинтовав руку, вернулась на диван. Рана была не опасной, и она вновь углубилась в чтение библии.
   Некоторое время все было тихо, затем в коридоре раздались шаги и в дверь осторожно постучали. Сильвия напряглась, стук повторился, на этот раз он был более настойчивый. Она на цыпочках подошла к двери, прислушалась, за дверью было тихо.
   - Сильвия, это я, открой, пожалуйста, - раздался женский голос за дверью.
   - Диана...? Ты...?
   - Да..., я..., это я..., открывай скорее, у меня для тебя хорошая новость.
   - Какая новость...? Ты знаешь, который час...?
   - Знаю..., но я не могла усидеть дома и решила срочно с тобой поделиться.
   Сильвия уже было взялась за дверную ручку, но тут вспомнила наставления Элиота, и отдернула руку.
   - Я..., я не могу....
   - Почему...? Ты, что не одна?
   - Одна....
   - Тогда в чем дело? Долго ты будешь держать меня за дверью..., - в голосе Дианы появились едва различимые металлические нотки.
   - Нет. Не открою..., не могу, - на этот раз голос Сильвии был полон решимости.
   - Ты, ведь единственный близкий человек для меня, они добрались и до меня, они хотят убить меня, я боюсь, помоги мне, - голос задрожал.
   За дверью раздались судорожные всхлипывания, и Сильвия заколебалась. А если это действительно Диана, если она в беде, что если она и вправду на краю гибели и ей нужна помощь. Люди или нелюди, которые преследуют ее наверняка знают об их дружбе, и могли действительно преследовать Диану.
   Она опустилась на колени и заглянула в замочную скважину. В полутемном коридоре, обхватив голову руками, оперевшись спиной о стену, сидела Диана, Сильвия даже рассмотрела ее заплаканное лицо и припухшие глаза. Решительно встав, она открыла дверь.
   - Ну, наконец-то, - недовольно проворчала подруга, и направилась в комнату, однако, дойдя до порога открытой настежь двери, внезапно встала как вкопанная, будто наткнувшись на какую-то преграду. Она повторила попытку войти но, вновь, словно наткнувшись на раскаленную стену, отпрянула. Диана стала ощупывать преграду, выискивая в ней слабое место, но каждый раз натыкаясь на невидимую преграду, отдергивала руки.
   - Ты опять не пускаешь меня..., что за глупые шутки.
   - Входи....
   - Сотри эту дурацкую писанину, - она показала пальцем на исписанный пол, - я не могу так войти.
   - Нет.
   - Ах ты, сука..., - Диана попыталась схватить ее за горло, но прорвавшаяся было сквозь защиту рука, внезапно вспыхнула, синим пламенем, и она отдернула руку. Взвыв от боли, и завертевшись на месте, она осыпала проклятиями Сильвию. Голос уже с трудом напоминал человеческий, звучал он на очень высокой визгливой ноте.
   Внезапно Диана задрожала всем телом, кожа ее потрескалась, и будто спавшее покрывало обнажило, странное существо, похожее на крупную обезьяну, но отличавшуюся от нее полным отсутствием шерсти на теле, и плоской головой с совершенно жуткой физиономией. Бросив на Сильвию полный ненависти взгляд своих слезящихся красных глаз, существо перемахнуло через перила и исчезло из вида.
   Страх сковал все тело, опустившись на пол, Сильвия не в силах была подняться, чтобы закрыть дверь. Снизу по лестнице кто-то поднимался. В пустом коридоре гулко отдавались шаги. Медленно переставляя ноги, невидимое пока существо казалось, с трудом перемещает огромное тело, но, при этом неотвратимо приближалось.
   Шаги становились все ближе и ближе. Сильвия заплакала, но, сделав над собой нечеловеческое усилие, все же поднялась. Словно в страшном сне она не могла не закричать, не убежать, все движения были медленны и давались с трудом. Ноги отказывались подчиняться, тем не менее, ей удалось добраться до двери. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она, наконец, взялась за дверную ручку, собираясь захлопнуть дверь, как вдруг из-за угла в коридор вышел мужчина средних лет.
   Полноватый с лысой головой в клетчатом костюме, он просто излучал доброту и дружелюбие. Улыбаясь, он сделал несколько шагов навстречу Сильвии, оперся двумя пухленькими ручками на трость и, склонив голову набок, произнес:
   - Доброй ночи..., с вами все в порядке..., я могу вам чем-то помочь...?
   Ей на секунду показалось, что она где-то видела этого человека, но, сколько она не силилась, вспомнить так, и не смогла. Тем не менее, Сильвия почему-то прониклась доверием к нему.
   Судя по внешнему виду, это был добропорядочный гражданин, отец большого семейства, наверняка он живет в этом доме. Но как рассказать ему о том, что происходит, ведь даже ей самой порой казалось, что это галлюцинации.
   - Он не поверит..., скорее всего..., не поверит. В лучшем случае позвонит в психушку, а в худшем..., в худшем просто уйдет. - Сильвия поколебавшись секунду, все-таки решилась довериться этому человеку.
   - Помогите мне..., меня преследуют, - голос предательски дрожал.
   - Кто...? Здесь никого нет. Вы вызвали полицию?
   - Нет.
   - Почему...? Это ведь их работа защищать налогоплательщиков от бандитов и воров. Правда, работают они из рук вон плохо, но выбор то у нас небольшой. Либо такая полиция..., либо вообще..., никакой.
   Он приветливо улыбнулся.
   - Понимаете..., это..., не..., совсем..., обычные бандиты..., вернее совсем не бандиты.
   - Террористы..., - глаза его округлились от ужаса.
   - Нет..., нет, это другое.
   - Эээ..., другое..., что значит другое? Маньяк?
   - Это..., демоны.
   - Демоны...? - Он удивленно взглянул на нее, затем вдруг, словно какая-то мысль пришла ему в голову, покачал головой и переспросил, не меняя интонации, - вы полагаете это демоны?
   - Да..., они пытаются убить меня.
   - Мдаа..., - промычал он и почесал переносицу,- вы..., вы уверены.
   - Вы мне не верите?
   - Ну, что вы..., что вы..., я добрый христианин..., конечно же, верю. Просто..., просто как-то необычно демоны в наше время. В нашем тихом городке. Может вызвать врача..., у вас..., по-моему..., жар. - Он протянул руку, будто намереваясь прикоснуться к ее лбу, но рука замерла на пол пути, и повисла в воздухе.
   - Я здорова....
   - И, тем не менее..., вам нужно лечь. Пойдемте со мной, Грета, моя жена уложит вас в постель и напоит бальзамом.... Вы знаете, она сама делает замечательный бальзам, - произнес он с гордостью и вновь протянул ей пухленькую ручку.
   Сильвия как завороженная, смотрела, не отрываясь на руку, нужно было сделать всего два шага. В голове, словно огромный церковный колокол гудели слова Элиота: "только никуда не выходи".
   Она подняла глаза и взглянула на соседа. Его странные светло сиреневые глаза были такими чистыми и невинными, на какой-то миг ей даже показалось, перед ней младенец и она протянула руку..., но не сделала шаг. Мужчина тоже не двинулся с места, лишь выжидательно смотрел ей в глаза, прямо и честно, слишком честно и слишком прямо. Пауза затягивалась и становилась нелепой.
   - Ну, что же вы..., я жду, - он, наконец, нарушил молчание, - вы идете.
   - Нет, - одними губами вымолвила Сильвия.
   - Но..., почему..., вы же просили о помощи.
   - Я не могу....
   - Не можете? Ну, это же просто..., сделайте шаг....
   Она словно под гипнозом сделала шаг и остановилась. Голос Элиота ревел в голове, словно паровозный гудок: "Нет, Сильвия..., нет, назад..., немедленно назад". Она попятилась, но по-прежнему неотрывно смотрела в сиреневые глаза соседа.
   - Ну..., - он говорил спокойно и в то же время очень твердо, отчего слова его звучали как приказ, - еще один шаг.
   Девушка неуверенно подалась вперед, но тут же вновь остановилась. Тело Сильвии, над которым она, кажется, совсем утратила контроль, раскачивалось, но словно какая то сила удерживала ее в вертикальном положении, не давая упасть.
   Внезапно за спиной соседа, появилось бородатое, косматое существо и, размахивая огромным блестящим тесаком, сделанным в форме креста, набросилось на почтенного отца семейства. Тот вынужден был на некоторое время оторваться от Сильвии, которая тут же пришла в себя.
   - Берегитесь..., он сзади..., - крикнула она, пытаясь помочь соседу, но было уже поздно. Бородатый, вонзил свое орудие в спину жертве. Гримаса боли исказила лицо мужчины. В следующую секунду он обернулся и, вытянув руки, толкнул от себя воздух. Показалось, будто воздух стал жидким и, сгустившись в ком, стремительно полетел в сторону врага, по мере полета принимая форму капли.
   Отброшенный ударом к стене косматое чудовище, некоторое время трясло головой, пытаясь прийти в себя, однако когда противник попытался нанести ему удар в голову тростью, довольно ловко увернулось, и нанесло чудовищный по силе хук. Добропорядочный господин в костюме в клеточку свалился навзничь, да так неудачно, что голова его оказалась за порогом комнаты.
   Сильвия было бросилась ему на помощь, но на полпути остановилась, растерянно глядя на соседа. Тот орал благим матом, держась за голову, которая при этом дымилась как внезапно проснувшийся вулкан. Надписи на полу в этом месте раскалились практически добела. Сосед, утратив весь свой лоск, выполз на четвереньках из комнаты и, заревев по-звериному, набросился на врага.
   Бородатый все это время стоял, молча, ухмыляясь, считая видимо, что с противником покончено, и поплатился, получив удар в живот который согнул его пополам. В следующую секунду ему пришлось увернуться от удара тростью, которая просвистела над головой как топор палача. Но огненный шар, брошенный противником, достал его, отбросив на лестницу, и подпалив не только волосы, но и бороду, усы и брови.
   Противник перепрыгнул через него и с невероятной для его комплекции ловкостью помчался вниз по лестнице. Охая и кряхтя, бородатый сел, потирая ушибленное место. И тут он, кажется, впервые за все время увидел Сильвию.
   - Вы кто? Что вы здесь делаете..., - начал он довольно бесцеремонно.
   - А вы кто, и зачем устроили здесь драку.
   - Ого..., и это вместо благодарности. Между прочим..., я спас вас от демона. Могли бы хоть спасибо сказать.
   - Спасибо. Меня зовут Сильвия. А..., вы уверенны, что это был демон.
   - Конечно, я за милю их чувствую. Они сейчас расплодились, плюнь, в демона попадешь. Кстати, меня зовут Уэйн Бридж. Я в одиночку спасаю этот мир от нечисти. А о чем собственно вы с ним говорили?
   - Он..., он обещал мне помочь.
   - А, что у вас проблемы?
   Сильвия задумчиво кивнула головой.
   - Какие?
   - Демоны....
   Бридж подошел к двери и оперся на косяк. Взгляд его упал на пол, от удивления он присвистнул и подозрительно взглянул на нее.
   - Это вы писали?
   - Нет, один мой знакомый..., уклончиво ответила она.
   Бородатый, присел на корточки, разглядывая надписи.
   - Вы знаете, что это?
   - Арамейские письмена....
   - Это не просто письмена..., Бридж покачал головой, - это печать демона, и довольно мощная. Вряд ли кто-то в силах преодолеть ее. Значит у вас проблема только с одним демоном.
   - Что вы выдумываете..., какая еще печать демона, я же говорю мой знакомый.
   - Как будто знакомый не может быть демоном, я же вижу..., я чувствую. Помощь вам не нужна, вы за этой печатью как за каменной стеной..., так что я пойду. А с вашим знакомым..., если, что зовите. Помогу.
   С этими словами он протянул ей визитную карточку.
  

Уэйн Бридж третий.

   Изгнание духов, борьба с привидениями.

Консультации по паранормальным явлениям.

  
   - Благодарю вас, не думаю, что мне понадобиться помощь. У меня очень хороший знакомый.
   Экзорцист, собравшийся было уходить, задержался на секунду и некоторое время задумчиво смотрел на девушку.
   - Молите бога, чтоб все было, так как вы говорите, но что-то мне подсказывает, что вы не все знаете. В любом случае будьте осторожны и никому не верьте, - произнес он напоследок и медленно двинулся вниз по лестнице.
   Сильвия еще некоторое время слышала его уставшие шаги по лестнице, а когда все стихло, закрыла дверь и легла на диван. Через, несколько мгновений, она заснула, усталость и волнения сделали свое дело. Ей приснился Элиот, во сне за спиной у него были огромные белые крылья.
   Люди всегда меняются во сне, сами того не осознавая. В детстве они растут, меняется их тело, скелет, мышцы. Примерно так же происходит с душой и сознанием человека. Во сне человек совершенствуется, постигает истину, тренирует волю и характер. Вещие сны, предсказывают будущее, однако для того, чтобы понять их смысл, нужно знать символику сновидений, понимать, как работает человеческое сознание. Чаще всего сны ничего не предсказывают, а являются лишь зеркалом отражающим, состояние нашей психики. Сны бывают, какими угодно, только не бесполезными. Ибо человек переживает все те же чувства, которые свойственны ему в обычной жизни, соответственно весь опыт, полученный во сне, откладывается в сознании как реально имевший место.
   Во сне Элиот, взяв ее за руку, вел по темному лабиринту, и кажется, она прекрасно осознавала конечную цель их путешествия, вдалеке, за доброй сотней поворотов ей чудился ласковый свет, и радостный детский смех.
  
   22. МИСТИКА.
   - Не слишком много посвященных?
   - Иногда..., это полезно - знать правду.
  
  
  
  
   Звонок прозвучал как выстрел.... О'Рейли с закрытыми глазами нащупал аппарат и, преодолев дикое желание разбить его о стену, поднес трубку к уху. Некоторое время он так и лежал с закрытыми глазами, пытаясь осознать, что говорит голос на том конце провода. Когда, наконец, до него дошел смысл услышанного, он сел, не открывая глаз, потянулся за сигаретой.
   - Вы уверены, Ричардсон, - прошептал он в трубку, как будто опасаясь, что его кто-нибудь услышит.
   - Все говорит об этом, сэр, - гаркнула трубка бодрым голосом, бравого помощника.
   - Ничего не трогайте, я выезжаю, - детектив швырнул трубку на аппарат.
   Время три тридцать пять. Он еще некоторое время сидел на кровати, тупо уставившись на часы, пытаясь понять, был ли звонок Ричардсона на самом деле или он ему только приснился.
   Почему он выбрал именно эту работу. Почему он не работает в банке или в муниципалитете или на худой конец в торговой фирме, так много хороших и нужных профессий, где тебя никто не станет поднимать среди ночи. Кряхтя и вздыхая, он поднялся и направился в душ, лучший способ привести себя в порядок, и заставить хоть немного соображать, а солидная порция очень крепкого кофе заставит организм окончательно проснуться. Говорят если тебе за сорок, ты проснулся утром и у тебя ничего не болит, - значит, ты умер. Сейчас он чувствовал себя особенно живым.
   Спустя сорок минут он стоял над трупом мужчины, обнаруженным случайным прохожим на York Street в три часа ночи, и выслушивал обстоятельный доклад Ричардсона.
   Скорее всего, он был прав, перед ними лежал труп того, кого в последние несколько месяцев называли
  
   ПРОРОК.
  
   Рядом с трупом был найден нож с тонким обоюдоострым лезвием, наточенным до состояния бритвы. В кармане плаща аккуратно сложенные визитные карточки. У О'Рейли возникло странное ощущение, будто кто-то отнял у него победу, в самый последний момент. Разочарование было настолько явным, что он никак не мог сдержать раздражения, видя всеобщую откровенную радость, по поводу окончания этого расследования.
   - Разочарован...? - Клинсман стоял сбоку и внимательно разглядывал коллегу.
   - Заметно...? Может..., это и не он вовсе, может..., нас наводят на ложный след, - в подтверждение своих слов он указал рукой в сторону, жест получился неубедительным.
   Эксперт чуть заметно кивнул головой, - это он..., во-первых, на рукоятке ножа засохшая кровь трех жертв, экспертиза подтвердила полное совпадение. Во-вторых, размер обуви..., в-третьих, это тот самый Фрэнк Риппи, его уже опознали несколько человек.
   - Мдаа..., я и сам вижу, что это он, но кому понадобилось его убивать, не очень верю, что женщина могла оказать такое сопротивление.
   - Но..., вот одно обстоятельство..., - Клинсман подошел ближе, теперь он говорил очень тихо.
   - Говори..., - О'Рейли удивленно взглянул на коллегу.
   - Ты знаешь, как он умер?
   - В заключении написано удар тяжелым тупым предметом....
   - Ну да..., это я написал..., но вот что странно..., удар был чудовищной силы, а череп не проломлен.
   - И что это означает? - детектив в упор, не отрываясь, смотрел на эксперта.
   - Это значит, что били рукой или ногой..., более того энергия удара была направлена внутрь черепа, как много в нашем городе ты знаешь людей способных нанести удар..., ну скажем рукой, чтобы вызвать фактическое разрушение трех четвертей мозга, но, не повредив при этом череп.
   - В нашем городе бойцов такого уровня нет, может гастролер?
   - Может быть..., может быть..., - задумчиво молвил Клинсман, - но этот человек очень..., очень опасен.
   - Что означает фраза, - фактическое разрушение трех четвертей мозга?
   - Я скажу тебе..., что это означает..., у этого парня мозг просто превратился в фарш..., на черепе нет даже гематомы, а мозг разрушен полностью.
   - Какой то мастер единоборств?
   - Я не знаю таких мастеров..., - эксперт поправил очки на переносице.
   - Ну что ж выясним, все равно дело по факту убийства заводить, вот и посмотрим кто он такой, - О'Рейли нехотя повернулся и направился к группе репортеров которые, несмотря на ранний час, толпились у ленточки.
   Выдав прессе скупую информацию о том, что город может больше не опасаться маньяка по прозвищу "пророк", он умолчал о странной смерти преступника. На вопросы о причине гибели подозреваемого, он уклончиво ответил, что это многоходовая операция полицейских сил, и она не закончена, а значит, он не может раскрывать все карты.
   Всему свое время и незачем пока будоражить общественное мнение. Детектив подозвал к себе Ричардсона и, отойдя с ним в сторону, принялся давать указания относительно дальнейших действий.
   - Установить скрытый круглосуточный пост, в квартире Риппи.
   - Но ведь он уже мертв сэр, - Ричардсон удивленно взглянул на шефа.
   - Да..., но его смерть, Ричардсон, родила больше вопросов, чем дала ответов, мне почему-то кажется, что эта история еще не закончилась.
   - Я немедленно отправлю туда группу.
   - Приготовь мне справку обо всех прибывших в город за последние два месяца.
   - Всех...?
   - Можешь исключить грудных младенцев и пожилых леди после шестидесяти. Об остальных я хочу знать все, в особенности род занятий до приезда, и увлечения.
   - Понял сэр, - Ричардсон для убедительности кивнул головой и умчался выполнять приказания.
   - О'Рейли устало плюхнулся в свой старенький Форд. Двигатель завелся с пол-оборота, он взглянул на часы и решил, что может позволить себе пару часов сна. Однако этому не суждено было сбыться. Через пять минут, когда он только проехал половину пути, позвонил Уильям и сообщил, что на Spring Gons убиты два полицейских.
   - Послушай Уил..., ты, что не можешь туда отправить кого-нибудь, обычное уличное убийство..., - проворчал он в трубку мобильника.
   Некоторое время он внимательно прислушивался к тому, что ему говорил шеф, с которым его связывали не только служебные отношения, но и многолетняя дружба.
   - Хорошо..., еду, - произнес он, наконец, резко развернув машину, так то жалобно взвизгнули шины, помчался в обратную сторону.
   Прибыв на место, детектив осмотрел трупы и вынужден был констатировать тот факт, что за всю свою многолетнюю службу не встречал ничего похожего. Особенно его поразил труп сержанта Гибсона, он был просто изувечен. Подъехавший следом за ним Клинсман, после беглого осмотра, глядя пристально в глаза коллеге заявил, что все удары были нанесены без применения посторонних предметов и оружия. В голове детектива не укладывалось, как преступник мог большим пальцем выбить глаз, раздробив часть черепа и разрушить мозг.
   - Он умер от первого удара, все последующие были нанесены по трупу..., этот парень видимо был очень сердит, - произнес подошедший Клинсман.
   - Ты хочешь сказать, что после того как Гибсон умер, убийца некоторое время издевался над трупом.
   - Не думаю..., скорее всего, все удары были нанесены в промежутке, когда полицейский умер и до того как он упал, - эксперт выразительно взглянул на коллегу, - нет следов указывающих на перемещение....
   - Такой быстрый...?
   - Невероятно..., и сильный, рука сломана, когда Гибсон пытался блокировать удар. Представляешь силу удара.
   - А, что со вторым...?
   - Это сержант Малуда, он умер сразу, странно только, что кусок арматуры, который дважды пробил череп, был запущен футов с семнадцати.
   - То есть, как..., ему не просто пробили насквозь череп, а метнули металлический прут, словно дротик.
   Клинсман утвердительно кивнул головой.
   - Все было именно так..., а сейчас самое интересное..., этот парень, похоже, какое то время прятался в стене....
   - Ты хотел сказать за стеной..., - поправил его детектив.
   - Нет..., я сказал то что хотел сказать, смотри..., - и он подвел О'Рейли к стене где явно вырисовывался силуэт человеческого тела, - верхний слой камня разрушен при выходе, и структура стены стала мягкой, потому что входя он деформировал кристаллическую решетку.
   - Полный бред..., чушь.... Этого не может быть. Ты эксперт криминалист или писатель фантаст?
   - Я и без тебя знаю, как это выглядит..., но это факты и я должен был сообщить тебе о них, - и совсем тихо почти шепотом, - как ты думаешь, с чем мы имеем дело.
   Детектив молча пожал плечами и, достав пачку "Dunhill" закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, уселся на крыло автомобиля, задумчиво наблюдая за тем, как следственная группа изучает место происшествия. Подошел Ричардсон, кашлянул в кулак, пытаясь привлечь внимание шефа. О'Рейли вопросительно взглянул на него.
   - Сэр, чертовщина, какая то...?
   - В чем дело...?
   - Ночью на этого парня была объявлена настоящая охота..., но кто ее инициировал непонятно. Диспетчер заявляет, что ничего не сообщал экипажам. Патрульные, уверяют, что получили ориентировку от диспетчера, задержать, а в случае чего и убить чрезвычайно опасного рецидивиста.
   - Сколько экипажей участвовало в задержании? - детектив нахмурился.
   - Двенадцать сэр.
   - Двенадцать? Выясни кто первым начал погоню.
   - Уже сделано сэр, первым был экипаж сержанта Гибсона.
   - Кто был вторым у него...?
   - Малуда, сэр.
   - Понятно..., вот что Ричардсон..., найди мне эту ориентировку, я хочу знать по каким приметам, или по каким данным они нашли его.
   - Сэр, вот она, - и он протянул О'Рейли листок бумаги, - вот только..., не совсем понятно....
   - Что...?
   - Сэр под эту ориентировку можно арестовать четверть мужского населения города.
   Детектив быстро пробежал глазами текст. Ричардсон был абсолютно прав, описание было действительно расплывчивым и невнятным. Возникало ощущение, что человек дававший ориентировку собирался либо навести на преступника, либо позже добавить сведения о нем.
   - Кто первым его обнаружил...? - О'Рейли задал вопрос, заранее зная каким будет ответ и не ошибся.
   - Гибсон и Малуда сэр, они же дали на полицейской волне точное описание внешнего вида подозреваемого, а так же сообщили район поиска.
   - Опять они.... Послушайте коллега, раскопайте мне все про этих ребят..., все, что сможете. И все сведения, которые сможете раскопать про их ближайшее окружение, родственники друзья знакомые, словом все, с чем или с кем они соприкасались.
   - Слушаюсь..., сэр, - Ричардсон, задумчиво почесав затылок, отправился выполнять задание.
   - Этот парень просто незаменим, с такими данными и таким чутьем он не долго будет ходить в помощниках. А детективом он будет отменным, может быть даже лучше чем я сам, - подумал О'Рейли, рассеянно глядя вслед удаляющемуся Ричардсону.
   Пристроив зад в жесткое сиденье машины, он в который уже раз сегодня решил отправиться спать. Всю дорогу до дома он размышлял о картине, о "пророке", о его смерти и чем больше он об этом думал, тем более странной казалась ему эта история. Однако как только ему, наконец, удалось коснуться головой мягкой подушки, он провалился в глубокий сон, успев, правда подумать, что завтра наведается в квартиру Риппи, и еще раз поговорит с соседями.
   Иной раз, бездействие спасает нас от неприятностей, лучше любого дара предвидения. Как знать не будь О'Рейли таким дотошным и не старайся он делать свою работу хорошо и до конца, возможно ему удалось бы избежать последующих неприятностей. Закрой он дело, и отправь его пылиться архив, он бы дожил до почетной отставки. Он не испытал бы великие муки, и страшное унижение, но и не узнал бы великой тайны, которая у всех на виду, и которую мало кто видит. Но даже знай, он наперед все, что произойдет с ним, он не изменил бы своему решению
  
  
  
   23. КАРТИНА.
   - Артефакт?
   - Нет. Творение рук человеческих....
  
  
   Обстановка в которой Эрик оказался вместе с Бардсли не располагала к приятному времяпровождению. Ну почему засады всегда устраиваются в отвратительных квартирах. Он изначально предполагал, что это будет не пятизвездный отель, но действительность превзошла все ожидания.
   Квартира была грязной и неухоженной, толстый слой пыли на всех предметах, паутина в углах..., все говорило о том, что человеку, жившему здесь, было наплевать на быт. Но это была их работа. Они должны были провести здесь как минимум сутки, до того как их сменят, задерживая всех пришедших и фиксируя все входящие звонки. Надо было создать хотя бы минимум комфорта.
   Первым делом Эрик отправился в ближайший супермаркет, купил два пледа, мощную лампочку, основательно загрузился в отделе продуктов. В общем-то, это было нарушением инструкции, но не сидеть же сутки в свинарнике, да и голодать было совсем не обязательно.
   Когда Бардсли вкрутил принесенную лампочку, и включил свет, картина оказалась еще более удручающей. Если бы Эрик не знал о хозяине квартиры, убитом только этой ночью он бы решил, что здесь много лет никто не живет. О присутствии человека говорила только неоконченная картина, стоявшая на мольберте. Почему-то он решил, что работа над полотном не окончена? Впоследствии Эрик задавал себе этот вопрос, но ответить на него не мог.
   Бардсли сбросил с топчана старый провонявший матрас и, протерев тряпкой, поверхность постелил новые пледы, затем, расстелив одноразовую скатерть, принялся сервировать столик.
   Эрик возился с единственным окном, которое выходило на крышу. Ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы открыть его, поскольку не притрагивались к нему видимо с момента строительства дома. Когда же, наконец, в окно дохнул свежий и влажный воздух, вперемешку с мельчайшими каплями дождя, у него закружилась голова. Некоторое время он стоял словно зачарованный, глядя на темное хмурое небо.
   Эрик родился и вырос в деревне и, перебравшись, пять лет назад в город особенно ценил чистый воздух, не приправленный выхлопными газами. Он очень любил те редкие минуты, когда ему удавалось вырваться на окраину города, где стояли одноэтажные домики, и можно было видеть небо от края до края.
   Две вещи по-прежнему раздражали его в городе: пища, совершенно непригодная для еды, неизвестно, как приготовленная и некоторые жители, смотревшие на него, свысока узнав в нем выходца из деревни. Он ненавидел этот легкий налет снисходительности, который проявлялся при этом у самого последнего из жителей не самого большого города Великобритании.
   Эрик, считал себя человеком умным и проницательным. Зная, что основным его недостатком было отсутствие хорошего образования, старался не выпячиваться, однако в глубине души был уверен, что в десятки, а может и в сотни раз умнее своего начальства и уж тем более сослуживцев. Просто не пришло еще его время, когда он станет богатым и известным. Но он знал, что оно не за горами и всем кто сейчас с ним работает не исключая начальство, еще предстоит записываться за неделю к нему на прием. Но..., он примет не всех, потому, что общение с идиотами, считал пустой тратой времени.
   Одним из таких идиотов и был Бардсли..., с которым ему предстояло нести дежурство.... Весельчак и балагур. Непонятно..., чему он вечно радуется, ведь это предел его достижений, на большее он просто не способен.
   Как всем дуракам, ему в жизни повезло, отец его был крупным землевладельцем и во время сообразил, что сыну ковыряться в земле и разводить овец было не по душе. Поэтому этот тугодум оказался в полиции, на время конечно, чтобы потом продолжить образование. Впрочем, Бардсли не очень стремился к учебе его вполне устраивало теперешнее состояние, тем более, что отец ежемесячно в дополнение к жалованию присылал ему деньги. Больше всего в нем раздражало то, что он пытался быть для всех своим парнем, одалживал всем деньги, прикрывал по службе и таскал всех по ночным клубам.
   Обед проходил молча, Эрик, как всегда был погружен в свои мысли, а Бардсли разглядывал какой-то журнал с обнаженными девками. Впрочем, ничего удивительного, он делал это всегда и не только за обедом. Вдруг тот оторвался от журнала и, уставившись на напарника, неожиданно задумчиво произнес:
   - Ты видел картину?
   - Мазня..., - проворчал сквозь зубы Эрик, ему совсем не хотелось разговаривать с этим придурком.
   Но Бардсли надо было знать, от него не так легко было отделаться.
   - Тоже мне..., ценитель искусства. Картины надо рассматривать внимательно, под определенным углом, а ты скользнул взглядом и на тебе, приговор. - Бардсли презрительно оттопырил нижнюю губу, глядя на напарника.
   - Если это мазня..., то сразу видно, - отрубил Эрик. Давая понять, что тема исчерпана и разговор окончен.
   - Ты присмотрись..., тогда поймешь..., - не унимался Бардсли, зевая и старательно прикрывая рот рукой, - я посплю немного, если что толкни.... А картину посмотри все-таки..., она удивительная и..., странная, даже страшная.
   Эрик с ненавистью взглянул на напарника, и как этому идиоту, удается засыпать в самых невероятных ситуациях. Просто удивительно насколько надо иметь пустую башку, и крепкую нервную систему, чтобы вот так просто завалиться спать на службе.
   Поправив пистолет в кобуре, он медленно прошелся по комнате. Попытался закрыть кран, из которого ритмично капала вода, издавая звуки, будто кто-то бил в большой гонг каждые семь секунд. Капли стали падать через двенадцать секунд, он недовольно фыркнул.
   Эрик повернулся и невольно наткнулся взглядом на картину. И что они находят в этой современной живописи? Нелепые мазки, нанесенные беспорядочно не складывались в единое целое. Произвольно подобранные цвета вызывали странное ощущение, будто попытка понять человека с тяжелой формой дефекта речи, заставляла вас напрягать зрение и слух, чтобы вычленить слова и понять смысл произнесенного.
   Это было мучительно. Вглядываясь и вслушиваясь снова и снова..., начинаешь улавливать происходящие изменения. От напряжения картина стала расплываться перед глазами, затем вновь приобретя четкие, но уже в совершенно другом измерении формы.
   Он вздрогнул..., вдруг показалось, что картина странно изогнулась и поверхность ее зашевелилась. Из темных страшных углов картины стали выплывать сюжеты.... Теперь ему казалось, что по полотну бегают миллионы насекомых, и словно по команде выстраивают сцены, меняя при этом цвет.
   Эрик очень четко увидел гибель людей, от какого то оружия видимо химического. Отдельные скорчившиеся фигурки то уменьшались, то увеличивались и тогда, становилось видно, как покрываются язвами их тела как истлевает одежда и разлагаются они, будучи еще живыми.
   В левом верхнем углу появилась средневековая картина колесования. На огромном деревянном колесе лежал обнаженный мужчина, и палач последовательно огромной дубиной ломал ему конечности. Эрик физически ощутил нестерпимую боль и услышал хруст костей. В центре картины словно распустился цветок и в нем возник полупустой коридор школы, в котором маленькие дети забивали до смерти своего одноклассника, крепко сжав в белых крепких зубах розовые Чупа-чупсы.
   Во рту появился привкус крови. Кажется, он прикусил губу. Цветок распался и посерел, и возникла картина: полицейский методично расстреливает, стоящих на коленях мексиканцев револьвер большого калибра вышибает мозги вместе с половинками черепов.
   Рядом другой полицейский убивает своего спящего напарника выстрелом в лицо, превратив его в кровавое месиво. Из-под того, что когда-то называлось человеческим лицом, вдруг выглянул безглазый белый череп, и весело подмигнул Эрику пустой глазницей. Полицейский удивительно похожий на него самого тем временем деловито расчленял кухонным ножом тело напарника. Череп уже абсолютно голый и сверкающий белизной откровенно хохотал в лицо Эрику, до тех пор, пока не полетел в пластиковый мешок вслед за остальными частями тела.
   Совсем близко мужчина идущий по улице внезапно вспарывает живот проходящей мимо женщине, покрытые кровавой слизью внутренности в руках жертвы и удивленный взгляд зеленых глаз. Изображение задрожало и стало расплываться, или это слеза навернулась на уставшие глаза.
   Эрик вздрогнул и отшатнулся от полотна, казалось еще немного и рассудок не выдержит. Картина не отпускала..., сквозь краски стал проступать лик, желтые глаза его в упор смотрели на него. Он опустил веки и рванул в сторону, ему стало страшно..., очень страшно.
   Опустившись на грязный пол, он некоторое время сидел обессилевший и опустошенный. Тело его раскачивалось из стороны, в сторону словно маятник, повинуясь удивительной страшной мелодии, которая казалось, лилась из картины.
   К действительности его вернул запах..., странный запах..., очень знакомый запах. Запах пороха. Он поднялся, покачиваясь, на топчане на залитых кровью пледах лежал Бардсли. От его всегда улыбающейся физиономии остался лишь кровавое месиво, отдаленно напоминающее человеческое лицо. Руки до того лежавшие на груди теперь были разбросаны, словно в последний момент перед смертью он удивленно развел их в стороны.
   Эрик бросил взгляд на дверь, она по-прежнему была закрыта, впрочем, он бы услышал, если бы кто-то вошел. Значит окно..., но в него не забраться, не переполошив всех вокруг. До него вдруг стало доходить, что он держит в руке, какой то предмет. Он поднял руку и, остолбенело уставился на пистолет в ней, из ствола вился еле заметный сизый дымок.
   - Нет..., не может быть..., я не мог..., о боже..., что же это такое..., - он подполз к мертвому Бардсли, продолжая бормотать как заклинания, - нет..., нет..., нет..., это не я..., это всего лишь видение. Эрик закрыл лицо руками и громко зарыдал.
   Не то, чтобы ему было жалко напарника, этот придурок, давно его раздражал. Но..., он отлично понимал, что за этим последует..., расследование..., суд..., приговор..., тюрьма. Конец карьере..., конец надеждам..., конец всем честолюбивым замыслам..., конец всему, о чем он мечтал.
   Некоторое время он сидел рядом с трупом, странное равнодушие охватило его..., все, к чему он стремился, о чем мечтал, все его далеко устремленные замыслы рухнули в одночасье. Этот мерзавец, своей нелепой смертью сумел испортить все.
   Он поднялся и, поддавшись мимолетной вспышке гнева, что было сил, пнул ногой труп бывшего напарника. Желеобразная масса начинавшей сворачиваться крови, которая заменяла Бардсли лицо, заколыхалась. Даже после смерти этот ублюдок смеялся над ним. Почему-то это вызвало в нем приступ безудержного смеха, несколько минут он не мог остановиться. Успокоившись, Эрик сел на плед рядом с трупом и начал есть, в нем вдруг проснулся зверский аппетит.
   - Ты даже сдохнуть не мог как человек..., от тебя были одни проблемы при жизни, - бубнил он, еле двигая набитым ртом, - а сейчас..., сейчас ты просто кусок дерьма..., который стал для меня камнем преткновения. Вы все были против меня, я это чувствовал с самого начала. Вас раздражала моя чистоплотность в мыслях и в делах, во мне вы видели упрек себе ..., и боялись. Грязные развращенные животные..., вы знали, что рано или поздно мне все это надоест, и я заставлю вас раскаяться. Зря ты думаешь, что тебе удастся сломать мне жизнь..., я не позволю..., слышишь..., я тебе не позволю..., это моя жизнь..., моя..., черт возьми.
   Эрик, бросив очередной бутерброд, поднялся и направился в угол комнаты имитировавший кухню. Достав большой кухонный тесак, попробовал его пальцем.
   - Тупой..., - проворчал недовольно.
   Перевернув все вокруг, он, наконец, нашел оселок, после чего, усевшись на пол целый час тщательно, с каким-то тупым остервенением точил нож.
   В очередной раз, попробовав пальцем остроту лезвия, он некоторое время бессмысленно разглядывал капельки крови, вытекающие из пореза. Все было готово.
   Эрик подошел к телу напарника нехорошо улыбнулся и произнес:
   - Ничего личного..., это только работа, и присев деловито начал разрезать сухожилия локтевого сустава.
  
  
  
   24. АНДРАС.
   - Он плохо кончит.
   - Он мастер, своего дела.
  
   Элиот шел к кафедральному собору..., он спешил, но тратить силы и энергию на мгновенное перемещение не стал, это было бы непозволительной роскошью, это вообще было делом непростым и энергоемким.
   Когда до храма оставалось четверть мили, он почувствовал присутствие Андраса.
   - Не во время..., как все не во время..., - только и успел подумать он, как вдруг на горизонте замаячила худощавая фигура в черной сутане. Элиот прибавил шаг. Что-то показалось ему странным в облике святого отца, тот шел неуверенной походкой, глядя прямо перед собой не замечая никого и ничего вокруг.
   - Андрас..., несомненно, его ведет Андрас..., - подумал Элиот, - интересно какой способ убийства он придумал на этот раз. В этом деле он большой мастер.
   Быстро сокращая расстояние между ними, он старался не выпускать из виду монаха, одновременно ощупывая взглядом все вокруг. Теперь святой отец шел вдоль дома очень медленно, все время, оглядываясь губы его, что-то беззвучно шептали. Видимо Андрас временами терял контроль над ним.
   Отец Бернар несколько раз останавливался и озирался, будто видел это место впервые. Взгляд Элиота скользнул по ряду балконов, которые сейчас оказались над головой монаха..., скользнул и задержался на одном из них, все было просто..., очень просто.... Третий балкон от угла уже накренился и держался лишь на честном слове, святой отец через мгновение должен был оказаться под ним.
   Он едва успел дернуть его за руку с такой силой, что тот, потеряв равновесие, неуклюже свалился на мостовую, больно ударившись локтем.
   В следующую секунду их накрыла строительная пыль.
   Тяжелый массивный балкон сделанный еще в начале прошлого века, рухнул, словно многотонная бомба в разные стороны полетели куски цемента и камни. Кусок ржавой металлической балки, на котором прежде держалась вся конструкция, вырвался из молочной пелены и летел точно в грудь отца Бернара. Элиоту не составило труда перехватить железный снаряд, тем более что он ожидал нечто подобное.
   Лежащий на земле монах удивленно таращил на него глаза, словно видел его впервые. Он протянул ему руку и помог подняться. Весь покрытый мелкой белой пылью святой отец был больше похож на снеговика, Элиот еле сдержался, чтобы не засмеяться.
   - Вы..., - удивлению отца Бернара не было предела, - впрочем, кажется, на этот раз я рад вас видеть, - сказал он, потирая ушибленное место, - спасибо..., вы спасли мне жизнь.
   - Похоже на то..., - усмехнулся Элиот.
   - То, что мы встречаемся во второй раз, это случайность?
   - Нет..., это моя инициатива, впрочем, не думаю, чтобы наши встречи вызывали у вас недовольство.
   - Зачем..., зачем вы ищете встречи со мной...? И зачем вы вообще в мире людей?
   - В вашем омерзительном мире ..., - чтобы убить вас, а здесь сейчас чтобы спасти невинную душу.
   - Странный у вас способ убивать..., спасая..., - святой отец взглянул в глаза собеседнику.
   - Не время сейчас..., я потом вам все объясню..., если конечно это потом наступит. Идемте со мной, я хочу, чтобы вы спрятали в церкви девушку. Это важно..., очень важно.
   - Какую девушку?
   - Ее имя вам ничего не скажет, вы вряд ли знакомы, ее зовут Сильвия..., Сильвия Горн.
   - Я знаю ее, она приходила недавно в церковь, хотя прежде я не видел ее в нашем приходе.
   - Тем более..., мы должны спасти ее.
   - Эээ..., ей, угрожает опасность?
   - Да..., и..., - он не успел договорить, как чудовищный волновой удар воздуха в спину буквально швырнул его на землю. Вырвав, пару булыжников из мостовой он, упершись руками, остановил движение, чтобы не отлететь слишком далеко. Через мгновенье он был уже на ногах, и насмешливо разглядывал загорелого жилистого гиганта, который как опытный боец, зная с кем, имеет дело, выжидал, чтобы нанести решающий удар.
   - Андрас..., дружище..., это что твой новый способ здороваться..., у тебя дурные манеры..., возможно хозяину стоит заняться твоим воспитанием, - Элиот откровенно издевался, пытаясь вывести противника из себя, - впрочем, что я говорю, с твоей отвратительной наследственностью и примитивным мышлением воспитание тебе не поможет.
   - Не мешай мне..., иначе..., - здоровяк хищно ощерился, и угрожающе двинулся вперед.
   - Иначе..., что...?
   - Я уничтожу твою сущность..., - прошипел он и сделал выпад..., ложный выпад.
   Элиот без труда прочитал его движение, и как только он стал выпрямляться, нанес ему молниеносный удар ногой в лицо. В нескольких дюймах от лица Андрас перехватил его ногу, но он, выпрыгнув, нанес удар второй ногой. Массивная голова гиганта откинулась назад. Лицо противника деформировалось и пошло волнами, это продолжалось несколько мгновений, казалось, что сломаны все лицевые кости черепа. Однако соперника это не остановило и, схватив его за вторую ногу, он резким движением швырнул его на стену ближайшего дома.
   Элиот со всего маху врезался спиной в стену, отчего по ней пошла глубокая трещина. Еще падая вниз по стене ему, пришлось дважды увернуться от огромного ботинка, который пытался разбить его голову о стену.
   Андрас явно спешил, понимая, насколько серьезный противник перед ним. Но Элиот был уже на ногах и, подбив опорную ногу, прыгнул сверху на противника. От мощного удара о землю под ногами раскрошилась брусчатка. Однако того на месте уже не оказалось, чувствуя за спиной движение, он нанес удар назад наугад и попал..., Андраса вынесло, как будто он столкнулся со скоростным поездом. Проломив спиной стену, он провалился в старый подвал.
   Когда Элиот развернулся, противник выбирался из пролома в стене, в его руке сверкал остро отточенный клинок. Не давая сопернику опомниться, он нанес несколько ударов в лицо и в тело, каждый из которых мог бы пробить человеческое тело насквозь. Каждый раз было ощущение, что кулак попадает в стальную плиту. Андрас тем временем выбрался из пролома и обрушил на него град ударов, пытаясь достать длинным кинжалом шею Элиота.
   Отец Бернар вжавшись в стену, с ужасом наблюдал за боем, с трудом поспевая глазами за действиями бойцов. Временами движения их выглядели смазанными, человеческий глаз не успевал фиксировать объекты, движущиеся с такой скоростью. Святой отец шептал молитвы и беспрестанно крестился, но зрелище было настолько захватывающим, что он наблюдал за бойцами как завороженный.
   Бой тем временем продолжался и Элиот, оказавшись с голыми руками, перед вооруженным противником вынужден был отступать. Залитое кровью лицо Андраса сверкало белозубой улыбкой, он был уверен в победе.
   Однако демон понимал что если не покончит с противником в ближайшие несколько минут то ситуация может кардинально измениться. Огромное количество энергии, потраченное им перед схваткой, заставляло его экономить силы.
   Элиот видел, что противник слабеет, и удары, которые он не блокировал, попадали в места, где тот не успевал концентрировать защитную энергию. Однако и он сам, получив несколько глубоких порезов, вынужден был тратить энергию на быстрое заживление ран, в противном случае он терял бы много крови, и тело могло не выдержать.
   Развязка наступила быстрее, чем можно было ожидать. Элиот, увернувшись от очередного выпада смертоносного клинка, который все же задел плечо, проделав на нем кровавую дорожку, нанес удар в колено Андраса, и оно не выдержало, нога хрустнула как щепка. Противник буквально рухнул от неожиданности и в следующую секунду Элиот сломал ему шею.
   Чтобы окончательно убить Андраса, было необходимо уничтожить дух, но для этого нужно было много энергии, а силы были на исходе.
   - Что ж на время мы от него избавились, - пробормотал он, глядя на труп гиганта, который таял на глазах, словно эскимо в летний день, - надо спешить святой отец.
   Протянув руку, он помог монаху подняться и, бросив последний взгляд на кучку пепла сохранившую форму человеческого тела, все, что осталось от поверженного противника, они двинулись в путь. Элиот несколько раз менял маршрут движения, предвидя близкие неприятности.
   Он знал, что Сильвия жива, но чувствовал тот ужас, который она испытывала, поэтому все время поддерживал с ней связь. Вовремя одергивая ее не давая совершать необдуманные поступки. Но надо было спешить, потому что он знал своих, в упорстве и изобретательности им не было равных. Кроме того, рассудок Сильвии мог не выдержать таких потрясений, и могло произойти непоправимое.
   Остаток пути они проделали без приключений, только раз где-то на периферии контролируемой зоны появился Велиал, но быстро исчез из поля зрения. Все мысли Элиота были о том, как обезопасить их обратный путь, понимая, насколько будет велик соблазн покончить со всеми разом, он прикидывал, как сделать их перемещение максимально быстрым.
   Использовать свои способности он не мог, во-первых, надо экономить энергию которой после битвы и так кот наплакал. Во-вторых, он не смог бы перенести вместе с собой спутников..., во всяком случае, обоих. Остается использовать подручные средства..., нужна машина.
   Уже подходя к дому, Элиот заметил серый Мерседес, который был припаркован в переулке. Машина подходила как нельзя лучше: скоростная и не очень заметная. Он подошел и заглянул в окно. Провел рукой по дверце, она открылась. Быстро определив, где находится блок управления сигнализацией, он просто вырвал ее из под приборной доски. Отец Бернар смотрел на него с изумлением.
   - Что вы делаете...?
   - Пытаюсь спасти вам жизнь..., буркнул Элиот, продолжая ковыряться в машине.
   - Но..., это чужой автомобиль.
   - Я знаю.
   - Ведь это..., это же воровство..., святой отец задохнулся от возмущения.
   - Да.
   - Но..., вы..., не можете....
   - Могу. И потом это для богоугодного дела, - он криво усмехнулся, - вы против?
   - Ммм..., эээ..., да..., то есть..., нет..., я не знаю. Воровство не может быть богоугодным.
   - Даже если оно спасает хороших людей..., - Элиот испытывающее смотрел на собеседника.
   Отец Бернар поколебавшись секунду..., виновато кивнул головой.
   Они поднялись по лестнице и Элиот, небрежно толкнув запертую дверь, вошел в комнату.
   Сильвия спала, но как только они вошли, открыла глаза и бросилась ему на шею. Следом за ним в комнату смущаясь, вошел священник. Завидев, его она опустила руки, и, покраснев, совершенно по-детски спрятала их за спину.
   - Здравствуйте святой отец, - произнесла она еле слышно.
   - Здравствуйте дочь моя..., давно ли вы посещали церковь? Мне кажется..., мы с вами виделись....
   - Вчера....
   Отец Бернар вдруг вспомнил, где он слышал этот ангельский голосок,
   - красивый, самоуверенный и страшный, - так она тогда сказала.
   Он украдкой взглянул на Элиота..., что ж она недалека от истины и про себя добавил, - и очень странный и непонятный демон. Знать бы еще, что он нам принесет спасение или беды, и чью волю он выполняет. Воистину пути господни неисповедимы. Вот только..., господи..., что мне со всем этим делать, как поступить.
   - Да дитя мое..., я помню..., я все помню, - он поднял глаза и с сочувствием посмотрел на Сильвию. Та некоторое время, впитывая его взгляд, повернула голову к Элиоту.
   В глазах ее застыли мольба, и надежда, отчего у того вдруг что-то шевельнулось внутри..., это было не очень приятно, словно он вновь нащупал в себе уязвимое место, и обратил взор своих темных, словно южная ночь глаз на монаха во взгляде его сквозило недовольство и немой укор.
   Святой отец отвернулся. Было во всем этом нечто противоестественное, демон, монах и непорочная дева..., странная компания.
   - Собери только самое необходимое..., тебе придется пожить некоторое время в церкви, - произнес Элиот, глядя сочувственно на девушку.
   - В храме? - она удивленно взглянула на святого отца, - а..., как же моя работа..., мне сегодня на работу.
   Отец Бернар кивнул и развел руками:
   - Если ..., если все действительно обстоит так, как говорит этот..., этот..., - монах тщательно подбирал слова, - этот молодой человек, то о работе не может быть и речи. Вам угрожает серьезная опасность.
   - Что же мне делать..., я не могу подвести больных..., и персонал.
   - Позвони на работу и предупреди, что тебя не будет несколько дней, пусть тебя подменят, - Элиот изобразил на лице нетерпение.
   - А..., причина? Я же не могу сказать, что за мной гоняться демоны. Меня тут же переведут в психиатрическое отделение, но уже в качестве пациентки.
   - Скажи..., что ты заболела.
   - Солгать? - Сильвия возмущенно перевела взгляд на святого отца.
   Отец Бернар поморщился и покачал головой.
   - Вы против? - Элиот впился взглядом в монаха, - что же вы молчите?
   - Ну..., дочь моя..., в некоторых случаях..., для исполнения воли господа..., дабы спасти жизнь невинных..., не возбраняется немного..., как бы это помягче..., ну..., в общем, сказать не совсем правду, - он перекрестился трижды.
   - Что я такое несу, - подумал при этом он.
   - Все..., хватит..., - рявкнул Элиот так, что Сильвия невольно вздрогнула, - времени больше нет, надо идти, - взяв ее за руку, он практически поволок ее за собой, следом семенил святой отец, поддерживая ее за локоть другой руки.
   Улица встретила их предрассветным туманом и мертвой тишиной, казалось, будто на сотни миль вокруг нет ни одной живой души. Повидавший на своем веку серый Мерседес стоял на прежнем месте покрытый каплями утренней росы.
   Распахнув дверь, Элиот прыгнул за руль, одним прикосновением пальца запустил двигатель. Его спутники, заразившись стремительностью лидера, быстро расселись на заднем сиденье. Негромкий басовитый рокот двухсотсильного двигателя разорвал тишину тихого дворика.
   Медленно словно проверяя надежность машины, Элиот выехал на широкий проспект и утопил педаль акселератора в пол. Часть пути, который пролегал по автомагистрали, они проделали довольно быстро, самый опасный участок был еще впереди. Предстояло проехать несколько узеньких улиц, прежде чем они оказались бы на площади перед кафедральным храмом.
   Элиот понимал, что если засада будет то именно на этом отрезке. Во всяком случае, он бы сам, сделал именно так, организовал нападение на одной из узеньких улиц.
   Свернув на Fennel street автомобиль стал медленно пробираться сквозь шеренги домов.
   Они появились внезапно, словно из-под земли сначала огромный грузовик муниципальных служб замаячил впереди, медленно, но уверенно надвигаясь на них. Элиот остановился, включил заднюю передачу, но было поздно, сзади дорогу перегородил такой же грузовик, двигаясь следом за ними.
   Он уже некоторое время чувствовал присутствие, где-то поблизости Велиала, поэтому происходящее его совсем не удивило. Чудовище, двигавшееся следом, врезалось сзади в бампер Мерседеса, машину тряхнуло и она, потеряв управление постепенно ускоряясь, стала двигаться вперед навстречу неминуемой гибели. Толкавший ее сзади монстр рычал и извергал густые клубы удушливого сизого дыма.
   - Выходите из машины и прижмитесь к стене - голос Элиота звучал на удивление спокойно.
   Выскочив на мостовую, он решительно направился к надвигающемуся грузовику. Когда до него осталось футов пятнадцать, Элиот выпрыгнул и, врезавшись ногами в лобовое стекло автомобиля, пробил его. Осколки драгоценными камнями усеяли все пространство вокруг машины, а он, сложившись пополам, свалился на сиденье.
   Пока ошарашенный водитель хлопал глазами, пытаясь понять, что произошло, Элиот убил его ударом в висок, вышвырнул из машины и, высунувшись из окна, жестом поманил своих спутников.
   Понадобилось несколько секунд, чтобы они забрались в огромный грузовик и Элиот, включив заднюю передачу, резко нажал на педаль газа. Многотонная махина, вздрогнув, двинулась назад, постепенно набирая скорость.
   Им не хватило всего лишь несколько секунд, чтобы выехать из переулка, как вдруг сверху на кабину грузовика обрушился огненный ливень, словно кто-то выплеснул на машину резервуар с горючим. Жар был нестерпимым. Элиот закрыл глаза и сосредоточился..., огонь погас так же внезапно как начался. Слегка обгоревшая кабина покрылась инеем.
   - Живо все из машины..., я не смогу долго это сдерживать, - он глазами показал своим спутникам на дверь.
   Долго уговаривать их не пришлось. Первым выскочил святой отец, затем, протянув руки, помог выбраться из машины Сильвии.
   Элиот, выждав несколько секунд пока они отойдут подальше, уцепился руками за край разбитого окна и одним рывком выбросил свое тело на крышу кабины.
   Оглядевшись, он первым делом послал мощный огненный шар в кабину второго грузовика, который медленно, но неотвратимо приближался, с жутким скрежетом толкая перед собой покореженный Мерседес.
   Кажется..., он перестарался. Кабина взорвалась, словно в нее попала граната, железный монстр в последний раз вздрогнул и замер, полыхая как огромный факел. Велиала он увидел сразу тот стоял на крыше дома и творил заклинания, Элиот прервал его, отбросив воздушной волной и запрыгнув на крышу дома, оказался лицом к лицу с противником.
   Едва встав на ноги после удара, тот примирительно поднял обе руки вверх:
   - Ты не ведаешь что творишь..., одумайся..., ты ведь никогда не был предателем. А сейчас? Ради кого...? Ради чего ты это делаешь? Ты не понимаешь..., для них ты всегда будешь демоном. Врагом бога и людей. Или ты думаешь, всевышний простит тебя?
   - Я не рассчитываю на прощение....
   - Тогда зачем? Я не понимаю. Зачем ты все это делаешь? Неужели ты не до тебя не доходит, что, препятствуя нам, ты своими руками готовишь себе погибель. На чьей стороне ты будешь в великой битве. Наши тебя отвергнут, а там, - Велиал указал пальцем наверх, - тебя не примут. Или ты думаешь, что останешься в стороне? Не надейся. Человечество никогда тебя не примет.
   - Плевать мне на человечество..., и на небеса..., но я не позволю убить слабое беззащитное существо, хозяин сам поставил меня перед выбором. И..., я его сделал.
   - Ты сделал глупость..., неужели ты не понимаешь, что тебя дурачат, в твоих поступках нет ни капли логики. Неужели ты не чувствуешь..., это спектакль..., хорошо подготовленный там наверху спектакль. И роль у тебя не главная, а эпизодическая. Тебя просто используют, - он покачал головой, - эта девка, родит предтечу и он станет настоящей занозой в заднице хозяина. Если мы сейчас не избавимся от них, исход будущей битвы будет не в нашу пользу.
   - Я знаю, - Элиот в упор смотрел на собеседника.
   - Знаешь? - глаза Велиала округлились, - откуда?
   - Оракул....
   - Они даже подсунули тебе оракул, - он внезапно расхохотался, - представляю..., что он тебе наговорил..., и ты поверил? Ты, не понимаешь, что он не самостоятелен..., это большой компьютер, а программист на нем создатель. Ты услышал то, что тебе хотели сказать. Дааа..., ставки растут.
   - Все довольно..., Элиот рубанул рукой воздух, - я ухожу, постарайся не попадаться мне больше, иначе повторишь судьбу Андраса.
   - Общение с приматами не идет тебе на пользу, друг мой, ты глупеешь. Он еще вернется, очень скоро, и не один, так что думай и готовься к худшему.
   - Я тебя предупредил, - бросил Элиот через плечо и легко спрыгнул на мостовую с семиметровой высоты.
   Спутников своих он нашел притаившимися за колесом грузовика. Сильвия от страха и пережитого за эту ночь совсем не могла идти и он, легко подхватив ее на руки, решительно двинулся вперед. Остаток пути они проделали без происшествий. На пороге церкви он опустил ее на ноги, и кивнув святому отцу сказал:
   - Идите и постарайтесь не покидать пределов церкви, опасность еще не миновала. Мне надо закончить свои дела, и я вернусь за вами. Самое благоразумное, в ближайшее время, покинуть город, а лучше вообще уехать из Англии.
   - Ты опять уходишь? - голос Сильвии задрожал.
   - Да..., так надо, он специально говорил строго, тоном, не допускающим возражений, - я вернусь..., скоро.
   Он быстро, широким шагом, пошел прочь, и скрылся за поворотом так ни разу и, не обернувшись, несмотря на то, что чувствовал спиной взгляды Сильвии и отца Бернара. Они оба смотрели вслед удаляющемуся Элиоту, но мысли при этом у них были совершенно разные.
   Сильвии казалось, что он уходит навсегда и, что они больше никогда не увидятся. Мысль о том, что Элиот не совсем обычный человек не давала ей покоя. Она гнала ее от себя, но как это часто бывает помимо своей воли, вновь и вновь возвращалась к ней.
   Она успела убедиться в невероятных сверхъестественных его способностях, но поверить в то, что он демон. Нет..., нет..., нет, этого не может быть, демоны не могут быть так добры и заботливы, так нежны и внимательны. Он столько раз спасал ее от гибели. Скорее он ее ангел-хранитель, посланный господом чтобы помочь ей и заботиться о ней.
   Святой отец задумчиво смотрел вслед быстро удаляющемуся Элиоту и тщетно пытался понять, что движет этим существом. Почему этот мятежный дух проклятый, когда за неповиновение и ставший подручным сатаны совершает поступки не подходящие ему по статусу. Что это..., хитроумная игра дьявола или божественный замысел. А может, он пошел против прародителя зла так же как он когда-то пошел против создателя, находясь в плену безумной гордыни, восстал против всех? Каковы мотивы, его поступков, куда они приведут его, а вместе с ним и всех кто его окружает.
   Элиот все дальше удалялся от храма, где он оставил своих спутников. В задумчивости он шевелил губами, разговаривая сам с собой. Со стороны могло показаться что молодой человек чем-то очень сильно возмущен, и пытается кому-то что-то доказать при этом где-то потеряв собеседника. Почему он покинул Сильвию? Наверное, он и сам сейчас не мог бы объяснить причину, но он чувствовал, что охота идет теперь, прежде всего на него.
   - Вы объявили охоту..., - рассуждал он, - ну что ж так тому и быть. Только не забывайте, что охота вам предстоит не на беззащитную лань, а на льва. Я доставлю вам массу хлопот, и постараюсь максимально усложнить вашу задачу.
   Задумавшись, он едва не сбил с ног прохожего. Когда Элиот поднял глаза, то увидел перед собой красивого мужчину с длинными русыми волосами, ниспадающими волнистыми прядями на мощные плечи. Высокий лоб, безупречный овал лица и пронзительно голубые как весеннее небо глаза, которые смотрели на него внимательно и слегка насмешливо.
   - Михаил...? - удивленно воскликнул Элиот, - вот не ожидал тебя тут встретить.
   - Здравствуй Элигос. Давненько не виделись. Кажется..., последний раз это было..., лет двести назад, в Северной Америке.
   - Да..., славные были времена, - Элиот довольно улыбнулся, - а ведь ты тогда проиграл.
   Михаил задиристо тряхнул волосами и снисходительно улыбнулся.
   - Признаю..., битву - да..., но не войну.... Война еще не окончена, все только начинается. Вы слишком увлекаетесь сиюминутным успехом, и в этом ваша слабость.
   - Посмотрим еще, кто кого, - воскликнул Элиот, шутливо выпятив грудь и выставив вперед кулаки.
   - Ну, без тебя то им вообще ничего не светит, - прищурился Михаил, перебирая красивые четки из лунного камня.
   - Ааа..., ты в курсе происходящего.
   - Немного..., но даже то, что я знаю, по вашим меркам тянет на вечное забвение. А хозяин твой говорят в бешенстве, обещал придумать тебе страшную кару.
   - Кто говорит? - Элиот сверлил глазами собеседника.
   - У нас свои источники информации..., - уклончиво ответил тот.
   - Значит не всех еще информаторов, Пут сжег на медленном огне.
   - Не забывай Элигос ты уже не с ними. Ты воин, и я всегда относился к тебе с уважением, насколько это возможно. Ответь мне честно, ты рассчитываешь, что всевышний простит тебя? - Михаил застыл в ожидании ответа, словно от этого зависела судьба вселенной.
   - А что...? - Элиот ехидно улыбнулся, - вы ведь обещаете прощение всем, или есть исключения?
   - Исключения есть всегда.
   - Не пугайтесь..., я может быть уже и не с ними - он неопределенно махнул рукой, - но и с вами я тоже не буду. Хорошенький выбор между мерзавцами и лицемерами. А третий вариант есть...?
   - Нет.
   - Я раньше тоже так думал..., - Элиот задумчиво посмотрел на Михаила, не все так просто, воин света..., не все....
   - Сомнения...? А ты, похоже, начинаешь приобретать человеческие черты.
   - Ладно..., мне пора..., рад был тебя увидеть..., - Элиот подняв руку шутливо по военному отдал честь, и развернувшись собрался продолжить путь.
   - Погоди..., воин. Я не должен этого говорить..., но..., не ходи туда..., тебя ждут, - Михаил покачал головой, выражая сомнение.
   - Зря ты это сказал..., - Элиот остановился, - теперь точно пойду. Были сомнения. Но что может быть лучше хорошей драки.
   - Глупо.
   - Знаю.
   - Ты не победишь.
   - А вот этого никто не может знать, даже твой босс, - и он продолжил свой путь, чувствуя, как спину его сверлит взгляд старого знакомого и серьезного противника.
   - Не бывает случайных встреч..., не бывает. Чего он хотел. Получить информацию...? Судя по всему, он знает все, похоже, даже больше чем я. Тогда что ему было нужно, узнать мои планы..., но они просты и незамысловаты. Я не строю козней..., не плету интриг. Все мои поступки на виду. Чего он хотел...? Небу надо знать, как я поступлю дальше? Возможно. Значит..., значит, где-то рядом тот рубеж, пройдя который я уже не смогу вернуться назад. Где-то впереди точка невозврата. Стоп..., им не понятен мотив..., как же я сразу не понял.... И те и другие не могут понять, почему я это делаю. И это их напрягает. Ха..., ха. Осталось добавить, что и я сам не очень понимаю..., зачем я это делаю.
   Итак, меня ждут в гостинице, ну что ж я готов..., предупрежден, значит вооружен. Интересно кого на этот раз прислали для моего усмирения, впрочем, какая разница. Сам он сюда не заявится, да и никого из тех, кто явно сильнее меня прислать не сможет по соображениям секретности. Ибо появление здесь одного из трех великих князей ада не останется незамеченным. Впрочем, я могу ошибаться, за последние несколько часов произошло столько событий, столько шуму наделали, что может быть секретность уже и не актуальна.
   Если бы он только мог предполагать насколько ошибался в эту минуту, то наверняка бы изменил свои планы, поскольку поход в отель был явно не лучшей идеей.
  
  
  
  
   25. ВЕЛЬЗЕВУЛ.
   - Каков следующий шаг?
   - Ты не оставляешь мне выбора.
  
  
  
   Вестибюль гостиницы в это утро напоминал психиатрическую клинику, отделение для тихо помешанных, впрочем, слово тихо подходило только для двух групп японских туристов которые, сбившись в кучу, о чем-то вполголоса оживленно беседовали активно жестикулируя. Но никак не для болельщиков "канониров", которые носились, кричали, размахивали шарфами и украдкой прикладывались к бутылкам, завернутым в серые бумажные пакеты.
   Горничные и администрация сбивались, с ног пытаясь хоть как-то упорядочить всю эту толпу, поскорее всех расселить. Однако гости все прибывали. По сверкающим начищенным полам вестибюля носились многочисленнее дети, пытавшиеся перекричать не только друг друга, но и собственных родителей.
   В очередной раз хлопнувшая дверь впустила мужчину лет пятидесяти в дорогом черном костюме, черной рубашке и таком же галстуке. Галстук был прикрыт окладистой черной без единого седого волоска ухоженной бородой. Длинные блестящие цвета воронового крыла волосы правильными локонами покрывали плечи.
   Его приземистая широкая, почти квадратная фигура, говорила о необычайной силе. Передвигался он, широко расставляя ноги, как ходят люди, долго занимавшиеся борьбой. Казалось будто каждый раз, делая шаг он вгонял ногу в землю на несколько дюймов, оттого его поступь была основательной и надежной.
   Было в нем что-то пугающее то ли глаза абсолютно черные и непроницаемые, словно ночная мгла, то ли кустистые густые брови, сросшиеся на переносице и придававшие лицу суровое выражение. А может нос, который всем своим видом давал понять окружающим, что обладатель этого чуда природы ярко выраженный хищник и встреча с ним не сулит ничего хорошего.
   Его появление в фойе заметили все. Воздух как-то сразу сгустился, стал осязаемым, и время будто бы замедлилось, как бывает в экстремальной ситуации. Словно кто-то дает тебе шанс обдумать свои действия лишнюю долю секунды.
   Голоса разом смолкли, притихшие дети, забившись в угол, с болезненным любопытством разглядывали незнакомца, от которого веяло могильным холодом. Дети любят страшные сказки. Наверняка они уже к вечеру придумают историю про черного колдуна, который питается маленькими детьми.
   В установившейся вдруг тишине гулко прозвучали шаги. Он подошел к стойке и, обращаясь к Амели, произнес низким гулким басом, словно говорил в мегафон:
   - Я решил остановиться в вашем отеле, мне нужны апартаменты, - прозвучало это как, - я оказываю вам невероятную милость всем служащим и постояльцам гостиницы и вы непременно должны оценить это.
   Амели словно под гипнозом схватила первые попавшиеся ключи, странно, но они оказались от королевских апартаментов, и вручила незнакомцу. Тот оценивающе смерил девочку взглядом и улыбнулся..., лучше бы он этого не делал. Все кто в этот момент находились поблизости одновременно вздрогнули.
   - Иии..., закажите мне завтрак в номер, - от гримасы, которая заменяла ему улыбку, повеяло ледяным дыханием смерти. Все находившиеся в фойе невольно съежились. Господин в черном взял ключи, повернулся, обвел глазами притихших постояльцев, у каждого из них при этом пробежал неприятный холодок между лопаток и недобро ухмыльнувшись, направился к лифту.
   Сбившиеся в кучу насмерть перепуганные постояльцы, проводив его глазами до лифта, еще некоторое время сидели, молча, глядя на двери за которыми исчез незнакомец.
   После трехминутной паузы все вновь, как ни в чем не бывало, вернулись к своим разговорам, при этом не один из них не смог бы вспомнить о том, что почти пять минут они разглядывали человека, который произвел на них неизгладимое впечатление.
   Коул рассматривал брутального господина и все происходящее, из-за круглой, гладко отполированной колоны. Сидя в кресле, он давно уже вел наблюдение за входной дверью, но интересовал его лишь господин с именем Элиот Бигор.
   Джорж запланировал на сегодня очередное посещение его номера, и ему не хотелось, чтобы все произошло как в первый раз. Впрочем, постояльца не было уже почти сутки, а значит, можно было надеяться, что в ближайшие два часа он не появится.
   Просидев еще два часа, он, наконец, решился. Усадив в кресло, одного из своих подручных и строго приказав не спускать глаз с входной двери, Джордж поднялся наверх.
   Оглядевшись по сторонам, он открыл дверь дежурным ключом и, прошмыгнув в номер, осторожно прикрыл ее за собой.
   Постояв так некоторое время, чтобы успокоить бешеное биение сердца, он прислушался. В номере было тихо, даже шум улицы не пробивался сквозь окна и тяжелые темно красные портьеры.
   Где-то рядом слышно как жужжит муха..., нет, не одна..., две, или больше.
   - Надо сказать горничной, - по привычке подумал он и улыбнулся,- к черту горничную..., к черту этот гребаный отель..., к черту работу..., уже сегодня вечером его здесь не будет.
   Коул стараясь не вызывать шума прошел по короткому коридору словно кошка и осмотревшись приоткрыл дверь в спальню, где по его расчетам под кроватью по прежнему находился вожделенный кейс.
   В тишине спальни оглушительно жужжали мухи.
   - Может у него труп под кроватью, - подумал Джордж, но тут же отогнал эту мысль, поскольку никаких посторонних запахов он не чувствовал, - наверное, оставил какую-нибудь еду, - предположил он, впрочем, в воздухе витал еле заметный и не очень приятный запах серы.
   Мозг, привыкший в экстремальных ситуациях фиксировать все до мелочей, поскольку вещи незначительные могут стоить дорого, порой даже самой жизни, продолжал четко делать свою работу.
   Просунув голову в щель приоткрытой двери, он повернул голову сначала в одну сторону, чтобы осмотреть все углы затем в другую....
   - Доброе утро мистер Коул..., очень рад вас видеть, проходите..., садитесь, - мужчина, вальяжно развалившийся в кресле, повелительно указал пальцем на стул.
   Некоторое время Джордж от удивления хлопал глазами и двигал челюстью, пытаясь прийти в себя. Он даже пытался несколько раз открыть рот чтобы произнести что-нибудь соответствующее моменту но не найдя походящих слов снова его закрывал.
   - Мммм..., ээээ..., каким образом..., - наконец выдавил он из себя, тщетно пытаясь справиться с растерянностью и взять ситуацию под контроль.
   - Не важно.
   - Нооо..., как вы здесь оказались..., как вы успели..., и..., кто вас сюда впустил..., я вызову охрану, - Джорж захлебывался от страха и праведного гнева.
   Взрыв гомерического хохота был ему ответом. Господин, который около часа назад нагнал страху на постояльцев в фойе гостиницы, сейчас трясся от хохота, и показывал крючковатым грязным, кривым, похожим на коготь животного пальцем, на Коула. При этом смеялись у него только губы, черные холодные глаза по-прежнему сверлили собеседника, а лицо было словно высечено из цельного куска молочно белого без единой прожилки мрамора.
   Смех оборвался так же внезапно, как и зародился. Секунду он смотрел на Джорджа, но этого вполне хватило, чтобы у того заструился холодный липкий пот по спине.
   - Сядь, - повелительно произнес господин в черном.
   Коул безвольно плюхнулся на стул.
   - Слушай меня внимательно, ибо от этого зависит твоя жизнь..., и не только жизнь.
   Чутье подсказывало Коулу, в данной ситуации лучше внимательно слушать и делать, что говорят, но мозг продолжал лихорадочно искать пути выхода из ситуации.
   - Ты получишь, то за чем пришел, причем заметь..., в ответ я требую всего лишь услугу..., мелкую, пустяковую услугу. Которую, ты в принципе мог оказать мне и задаром.
   - Вы что-то путаете, я всего лишь зашел проверить, как горничная поддерживает чистоту в номерах, - лепетал Джордж, но понимал, что слова его звучат неубедительно.
   Господин в черном, укоризненно покачал головой и, взглянув на свою ладонь, а затем, переведя взгляд на собеседника стал медленно сжимать ладонь в кулак.
   Коул почувствовал как, что-то невидимое схватило его за горло и стало душить, словно огромные горячие железные клещи сдавили ему горло. Он стал задыхаться, и ощупывать руками шею, пытаясь оторвать от него невидимого душителя.
   Руки беспомощно хватали воздух, царапали шею, лицо его налилось кровью, глаза вывалились из орбит, а собеседник по-прежнему сидел, развалившись в кресле, и сжимал перед собой огромный волосатый кулак. Было заметно, что делает он это без усилий. Глаза его при этом с интересом разглядывали помощника управляющего, а на губах играла лукавая усмешка. Словом все происходящее доставляло ему заметное удовольствие.
   Собравшись с силами, Коул прохрипел:
   - Все..., все..., все..., я все понял..., хватит, я все понял....
   Господин в черном, изобразил на лице гримасу, которая у него видимо, считалась улыбкой, разжал кулак, и стал разглядывать желтые безобразные ногти.
   Смертельная хватка невидимого душителя ослабла, Джордж, рухнув на колени, пытался отдышаться, его стошнило прямо на дорогой прикроватный коврик из шерсти тонкорунной овцы. Собеседник брезгливо поморщился, и стал задумчиво теребить перстень с невероятно огромным бриллиантом в оправе из платины. Камень переливался всеми цветами радуги, слепил глаза и мешал Джорджу сосредоточиться.
   - Готов к разговору...?
   - Да..., да, конечно я к вашим услугам..., я слушаю, - Коул исподлобья смотрел на собеседника и думал, как бы ему незаметно удрать и оказаться подальше от этого места. А еще лучше убить, чертова колдуна и, прихватив все деньги уже сегодня вечером греть пузо, где-нибудь на Канарах.
   - Не разочаровывайте меня мистер Коул, - прорычал господин в черном, - иначе мне придется убить вас, а это не входит в мои планы..., пока во всяком случае.
   - Я постараюсь....
   - Итак..., как я уже говорил, вы можете получить кейс, который стал для вас навязчивой идеей, причем заметьте, абсолютно ничем не рискуя. А услуга, которую вы мне окажете сущий пустяк по сравнению с суммой, которая в этом чемоданчике. Для начала вам всего лишь надо будет сделать так, чтобы нам никто не мешал, пока мы будем беседовать с господином, проживающим в этом номере. Затем, когда он войдет в номер, вы должны нанести ему первый удар вот этим, - он достал из-под полы пиджака кинжал удивительной работы и совершенно необычного для холодного оружия черного цвета.
   Странный клинок, в форме равностороннего треугольника дополнялся еще более необычной рукояткой похожей на изящный, но очень массивный кастет, на передней стороне которого были выгравирован непонятный текст, состоящий из тринадцати иероглифов.
   На черной поверхности клинка явно читались непонятные символы и знаки, которые излучали собственное сияние, но видно это было, только если смотреть на грани лезвия под прямым углом.
   - Я..., я не смогу, - пролепетал Джордж, - у меня не получится.
   - Сможете, сможете, вам ведь приходилось уже это делать. Или у вас короткая память вы забыли, чем занимались в Бруклине пять лет назад..., могу напомнить. Тринадцать человек, среди них две женщины и ребенок шести лет. Дело ведь до сих пор не закрыто. Может вам назвать имена..., чтобы легче было вспомнить?
   - Не надо.... Откуда вы..., кто вам сказал? - помощника управляющего трясло как в лихорадке, и он без конца вытирал проступающие на лбу капли пота, трясущимися руками.
   - Успокойтесь..., никто ничего мне не сказал, иногда я просто знаю. И потом надо признаться, мне даже понравилось, как вы это делали. Немного картинно..., но в целом довольно симпатично.
   Слово за вами мистер Коул..., мы будем сотрудничать? - господин в черном, откровенно брезгливо разглядывал Джорджа.
   - Да..., похоже, у меня не так много вариантов.... Но прежде чем принять решение, я должен знать, что мне предстоит сделать?
   - Вы плохо меня слушаете. Советую вам быть повнимательнее. Первым делом вы должны под каким-либо предлогом перекрыть вход на этаж, примерно на час, сделать так, чтобы в коридоре не было не одной живой души, это я надеюсь в ваших силах.
   - Да, да, конечно..., это я могу.
   - Затем..., как только он войдет в номер, и направиться в спальню, вы должны будете нанести удар в спину, не важно в какое место. Главное..., запомните..., кинжал должен остаться в теле. Это важно. Кейс можете забрать прямо сейчас.
   Джордж исподлобья воровато взглянул на собеседника. Тот, перехватив его взгляд, недобро усмехнулся, покрутил у него перед носом пальцем и назидательно произнес:
   - Даже не думайте..., уверяю вас мистер Коул если вы попытаетесь меня надуть..., я придумаю вам такую медленную смерть что вы будете мечтать о том чтобы я вас просто убил. А найду я вас где угодно, можете мне поверить.
   - Нет..., нет..., нет, вы неправильно меня поняли, я все сделаю. Тем более, что вы не оставили мне выбора, - взгляд его стал жестким, но это длилось все мгновенье, затем он вновь покорно опустил глаза.
   Однако от его собеседника не ускользнула эта мимолетная вспышка ярости.
   Господин в черном, улыбнулся и, погладив рукой бороду как бы невзначай обнажил на груди странный амулет, сплошь усыпанный крупными бриллиантами. В центре амулета виднелась голова с рогами сделанная из крупного рубина, который временами светился.
   Коул словно завороженный уставился на амулет. Сквозь возникшую вдруг головную боль, он уже прикинул, что стоит тот раза в два больше, чем содержимое кейса, что в это время покоился под кроватью.
   - Надо пришить это козла и прихватив и деньги и его побрякушки, слинять в Мексику..., - подумал Джордж, скромно потупив глаза и сложив руки на коленях, словно прилежный ученик перед мудрым учителем.
   - До Мексики вы не доедете..., вернее не доживете, если не измените отношение к делу. Считайте это последним предостережением, - он задумчиво дважды крутанул перстень на руке.
   - Откуда вы..., - начал, было, он, но тут же осекся под суровым взглядом собеседника, - я же согласился..., я все сделаю.
   - Так то лучше, и запомните, я не люблю и не понимаю шуток. Возьмите, и пусть ваш человек продолжает наблюдать за входом, как только он поднимется к себе, перекройте этаж, что делать дальше вы знаете, - господин в черном легко и небрежно подтолкнул к нему ногой тяжелый кейс, - заберите он ваш.
   Коул дрожащими руками схватил чемодан и пулей вылетел из номера. Что за чертовщина, кто эти люди, ему еще не приходилось иметь дело с такими странными типами, и он не знал, как ему поступить. Может обратиться в полицию. Но что он скажет:
   - Господин офицер я пытался обчистить клиента, но мне помешали и заставляют его убить. Бред. А если они проболтаются про мои дела в Бруклине, что тогда. Как минимум, - пожизненное. Надо что-нибудь придумать, - он вошел в свой кабинет налил полный стакан виски и залпом осушил его.
   Джордж, впервые оказался в подобной ситуации он часто шантажом и угрозами держал других на коротком поводке. Но впервые кто-то так крепко взял его за яйца, зажав со всех сторон, и он чувствовал себя неуютно. Коул почти физически ощущал, как в шею впиваются шипы строгого ошейника, когда этот ублюдок, непонятно как оказавшийся в закрытом номере, дергает за поводок.
   Однако были во всем этом и очевидные плюсы, главным из них был кейс, набитый деньгами.
   Он открыл кейс, полюбовался содержимым, - цель достигнута, только вот дадут ли мне уйти с деньгами, с какой стати он так легко отдал мне кругленькую сумму. А может..., мне смотаться прямо сейчас, - он подумал о побеге мимолетно как о чем-то далеком и недостижимом.
   - Даже не думай..., - тут же прозвучал в голове чужой голос.
   Джордж вздрогнул, - черт, что это за дерьмо, - подумал он, но на всякий случай вслух произнес, - эээ..., шучу я..., шучу, все будет, как обещал, не сомневайтесь. Прислушался ..., но голос молчал, вздохнув, он почесал затылок и отправился вниз.
  
  
  
  
  
   26. МИРАНДОЛИНА.
   - Она принадлежит мне.
   - Это жертва..., ее место рядом со мной.
  
  
  
  
   Спускаясь по лестнице, он столкнулся с Мирандолиной одной из ночных бабочек, которая иногда подрабатывала в отеле.
   - Какого черта ты все еще здесь, - по привычке проворчал он недовольно, - твое время ночь и оно кончилось, убирайся немедленно. Только не забудь заплатить.
   Джордж выжидательно остановился напротив нее, та, порывшись в потрепанной сумочке, с виноватым видом протянула ему две мятые купюры.
   - Что это такое? У тебя, что проблемы с головой, - Коул уставился на нее так, словно готов был ее проглотить, - я что нищий..., что за милостыню ты мне суешь?
   - Но..., мистер Коул работы совсем нет и всю эту ночь, я просидела в баре..., эти чертовы болельщики, думают только о футболе. Я же не могу затаскивать их в постель насильно.
   - Мне наплевать удалось тебе вцепиться зубами, в чей то член или нет..., - он рассвирепел не на шутку, дико вращая глазами, схватил ее за горло и стал душить, - если я говорю, что за работу здесь ты должна платить пять фунтов за ночь..., это означает пять фунтов и ни пенсом меньше.
   Слезы брызнули из глаз Мирандолины, лицо посинело, а он все продолжал и продолжал сдавливать ей горло и орать, отвратительно брызгая слюной.
   - Если каждая грязная шлюха, будет устанавливать здесь свои законы..., как ей вздумается, то это будет бордель, а не приличный отель, - глаза его налились кровью, унижение испытанное им несколько минут назад давало о себе знать.
   Когда он, наконец, отпустил ее, она вдохнула глоток свежего воздуха, закашлялась и просипела чужим голосом:
   - У меня..., совсем ничего нет, не пенса..., если вы позволите, я принесу деньги завтра.
   - Нет..., никаких завтра..., сегодня до конца смены и добавишь пять фунтов за просрочку платежа, я не занимаюсь благотворительностью. И не вздумай меня надуть, иначе..., - он вновь схватил ее за горло, - ты знаешь, что с тобой будет. А сейчас пойдем со мной, я желаю получить компенсацию за моральный ущерб, - он, довольно заржав, схватил ее за руку и потащил за собой.
   Мирандолина не сопротивлялась, лишь слегка качнув в знак протеста головой, покорно поплелась за ним, словно провинившаяся ученица за строгим директором.
   Пережитый стресс требовал выхода, а испытанное унижение требовало унизить кого-нибудь.
   Через двадцать минут, когда Коул уже собирался покинуть номер, застегивая на ходу ширинку и довольно улыбаясь. Зазвонил телефон. Запыхавшийся, словно за ним гнались тысяча чертей, Кривой Боб проорал в трубку, что постоялец, которого они ждали, только что, вошел в фойе и направляется прямиком к себе в номер.
   - Пошла вон, - рявкнул он, на стирающую платком с лица слезы вперемешку с остатками спермы и макияжа Мирандолину, не дожидаясь пока она выйдет, пнул ногой дверь и выскочил в коридор, где нос к носу столкнулся с Элиотом. Встреча была настолько неожиданной, что он остановился как вкопанный, невольно растерявшись на некоторое время. Однако тут же взял
   себя в руки и придал лицу самое невинное выражение, на какое только был способен в данной ситуации. Прислонившись спиной к стене, Коул старался не смотреть в его сторону, при этом он непроизвольно судорожно сжимал в кармане кинжал мокрой от ледяного пота рукой.
   Неожиданно для самого себя Джордж, вдруг поднял глаза, и взгляды их встретились.
   - Он знает..., - обреченно подумал помощник управляющего, - он все знает..., но откуда? Каким образом.
   В насмешливом взгляде Элиота читалось презрение и вызов..., именно так..., никакой ненависти..., никакой злости..., никакого страха..., лишь презрение и вызов. Тем не менее, он прошел мимо Коула, и спокойно повернувшись к нему спиной, взялся за ручку двери.
   Джордж отчетливо слышал, как гудят, словно басовые струны на ветру его натянутые нервы. Как выбивают барабанную дробь об ручку кинжала дрожащие руки, и кишечник издает странные звуки. Ему казалось, что все это слышат, от этого страх становился все сильнее. Он не выдержал.
   Не дождавшись, пока Элиот войдет в номер, он ринулся к нему, на ходу выхватывая кинжал, намереваясь со всего маху вогнать его в широкую спину. Онемевшая рука не чувствовала тяжести клинка, а дрожащие ноги толкали ковровую дорожку и медленно двигали тело вперед. Всего шаг оставалось сделать Коулу, чтобы ненавистная спина врага оказалась в пределах досягаемости, и тут он почувствовал, как чья-то влажная мягкая ладонь легла на его руку. Время замедлилось настолько, что им обоим показалось, будто они поворачивались целую вечность.
   Элиот первым увидел свою старую знакомую, которая стоя за спиной помощника управляющего, цепко держала маленькими болезненно худыми покрытыми синяками ручками, его за запястье. Глаза ее при этом были огромными, и в них сквозило такой животный страх, и такое неподдельное удивление, словно она сама не могла понять, как решилась на такое. Наверное, также выглядела бы антилопа, напавшая в припадке отчаяния на огромного льва.
   В руке Джорджа тускло, играя всеми гранями, излучая свет который пробивался сквозь выгравированные руны, блестел кинжал. Выпученные в бешенстве глаза готовы были испепелить некстати вмешавшуюся, Мирандолину.
   Элиот не успел. Не успел буквально на долю секунды. За мгновенье до того как помощник управляющего упал замертво со сломанной грудной клеткой, тот вонзил в грудь Мирандолины по самую рукоятку клинок. Она умерла мгновенно, не издав не звука.
   Подхватив уже мертвое тело, Элиот бережно опустил его на ковровую дорожку. Черты ее лица разгладились, и мертвые губы сложились в спокойную сдержанную улыбку. Глаза неотрывно смотрели на него..., сквозь него..., и дальше куда-то очень далеко, словно там она видела то, что было недоступно ему.
   Ее бледное скуластое лицо, избавившись от печати земных забот, было необычайно красиво. Смерть изменила ее внешность, сейчас она была прекраснее, чем при жизни, даже руки, всегда покрытые синяками и ссадинами, сейчас были мраморно белыми.
   Элиот провел рукой и не без труда закрыл подернувшиеся пеленой смерти глаза.
   В ту же секунду он увидел как от тела медленно пульсируя, словно с трудом отрываясь от корней, поднялось легкое туманное облачко, постепенно густея и приобретая очертания человеческой фигуры, примерно в метре от пола.
   Туманный сгусток оформился в полупрозрачное тело, она вновь смотрела на него и улыбалась доброй и открытой улыбкой, которой ей так не хватало при жизни.
   Он услышал шепот и опустил глаза.
   - Беги демон..., беги..., скорее..., спасайся..., от тебя теперь зависит, сбудется ли пророчество - шептали мертвые губы.
   Элиот взялся за рукоять кинжала и резким рывком выдернул его из груди Мирандолины. Крови почти не было. Взвесив его на руке, он усмехнулся, этому клинку было около двух тысяч лет, но что такое срок годности, когда речь идет об артефактах.
   Атам - ритуальный кинжал, изготовленный древними алхимиками и кузнецами под руководством Уфира, демона владеющего всеми тайнами естествознания и понимающего суть вещей и материалов.
   Великолепно сбалансированный клинок, покрытый слоем митрила и особым, очень твердым сплавом серебра и стали. На лезвие его были нанесены священные руны, имевшие большую власть над душами и сущностями. Особенную силу он приобрел, когда в рукоять его, был вложен мощнейший артефакт, который полностью подавлял магическую энергию и при определенных обстоятельствах и правильном применении с учетом необходимых знаний, мог убить любого из вечных.
   Элиот видел его однажды, но в руках держал впервые, это была одна из страшных и строжайше оберегаемых тайн ада и если уж его извлекли из тайника, то дело действительно принимало серьезный оборот.... Очень серьезный.... Очень опасный.
   Только сейчас он вдруг осознал, что совершенно не предвидел нападения помощника управляющего и поведения Мирандолины. Более того он стоя перед дверью гостиничного номера совершенно не чувствовал что или вернее кто ждет его в номере. Его способности явно кем-то подавлялись, и этот кто-то был невероятно силен.
   Элиот опустил кинжал в карман, вновь взялся за ручку двери и, решительно вошел в номер.
   В коридоре демонстрировали способности к высшему пилотажу парочка крупных и мерзко жужжащих, наглых мух. Все встало на свои места, лишь один демон вызывал своим появлением этих насекомых. Лишь один демон, мог управлять полчищами мух.
   - Вельзевул..., - мрачно подумал Элиот, - тяжелая кавалерия вступает в бой. Высоко же они меня ценят, если здесь сам Вельзевул повелитель мух, великий князь ада, второй дух в иерархии после самого Люцифера.
   Он повернулся к двери, которая вела в спальню, и собирался, было войти, когда внезапно почувствовал удар, словно тяжелый молот обрушился ему на спину. Стена вместе с дверью вдруг ринулась ему навстречу.
   Проломив головой, дверь, Элиот снес часть бетонной перегородки, которую зацепил плечом, и неуклюже свалился к ногам восседавшего в кресле Вельзевула.
   Следом за влетевшим в спальню Элиотом в образовавшийся проем вошел старый знакомый, огромный загорелый гигант с желтыми пылающими глазами, совершенно невредимый и без единой царапины..., Андрас.
   Вельзевул придавил упавшего Элиота ногой, словно многотонной плитой, так, что поначалу тот не мог даже пошевелиться, и чувствовал себя словно полевой цветок, зажатый между страницами толстой книги в которой прилежный ученик делает гербарий.
   - Ну, что воин..., доигрался, - ощерился Вельзевул, - окончился твой путь в обоих мирах.
   - Пошел ты.... Не хватало еще выслушивать твои нравоучения, - Элиот попытался вырваться.
   - Прими достойно то, что заслужил, забвение все же лучше чем вечные непрерывные адские муки. Так, что это своеобразная милость со стороны хозяина. Цени....
   - Давай поподробнее, что, по-твоему, достойно, а что не очень, - голос Элиота при этом был абсолютно спокоен, он просчитывал варианты возможных выходов из ситуации. К сожалению их, было не так много, да и те были не самые радужные, - может просто хозяину нужно изолировать меня, сделать так чтобы я не мог вмешиваться в события?
   Он вдруг с удивлением отметил, что нога князя ада, которая бесцеремонно топтала его горло, начинает подрагивать. Он всегда догадывался, что великая сила Вельзевула отнюдь не в его физических данных. Что же касается его магической силы, видимо атам отчасти делал свое дело, даже мирно покоясь в кармане Элиота.
   Андрас тем временем медленно обходил огромную кровать, на ходу вынимая из ножен за спиной длинный тонкий покрытый рунами и заклинаниями меч. Он не улыбался..., нет..., он откровенно ржал, обнажая большие желтые лошадиные зубы, и демонстрируя розово синий язык.
   - А может просто твоя гордыня стала столь непомерна, что это надоело даже несущему свет? - Вельзевул придавил ногой чуть сильнее.
   - Завидуешь...? - прохрипел Элиот.
   Андрас тем временем, проделав свой путь, оказался рядом с Элиотом, молодцевато крутанул сверкающий меч в руке с такой скоростью, что стал похож на огромный вентилятор и, перехватив его двумя руками, нанес молниеносный удар сверху вниз.
   Клинок, пробив толстый ковер, углубился в пол дюймов на тридцать, но жертвы, которой предназначался этот удар, на месте уже не было.
   За секунду до удара Элиот, схватив черного князя за крупную кривую ступню, обутую в черный ботинок из мягкой кожи, откатился к кровати, в последний момент, уходя из-под смертоносного лезвия.
   Звук разрываемых связок голеностопа ласкал слух, словно пение юной девы. Вельзевул не издал ни звука, однако, следуя вращательному движению ноги..., запоздало, но все-таки слетел с кресла и неуклюже ткнулся лицом в угол кровати.
   Мгновение понадобилось Андрасу, чтобы высвободить застрявший меч и Элиоту этого оказалось достаточно для принятия решения. Выхватив из кармана атам, он размашисто всадил его в широкую спину князя тьмы.
   Вельзевул был гораздо опаснее Андраса, это был самый могучий демон преисподнии, правая рука хозяина, и Элиот прекрасно понимал, что шансы справиться с ним были ничтожны..., нет..., не ничтожны они были практически равны нулю. Поэтому решение вывести его из игры представлялось ему единственно верным.
   Впрочем, он не был абсолютно уверен, погибнет ли дух Вельзевула или лишь покинет ставшее неподвижным, а значит ненужным тело. Он не представлял, как работает атам и сможет ли магический клинок уничтожить такого сильного демона, каким был Вельзевул.
   Едва оторвав руку от рукояти кинжала, Элиот был уже на ногах и что было сил, врезал ногой под правое ребро Андрасу который, вырвав застрявший меч, не успел среагировать на удар. Пролетев несколько футов, Андрас сгруппировался, очень быстро оказался на ногах и ринулся в атаку.
   Следующие несколько секунд Элиот лишь уворачивался от сверкающего меча. Положение становилось угрожающим, противник уже дважды достал его. Колотая рана на левом плече и порез на бедре были не глубоки, но сильно кровоточили, он слабел, поскольку был вынужден затрачивать энергию на заживление ран.
   Андрас был в бешенстве, зарубить безоружного противника ему представлялось делом не сложным, но он никак не мог нанести решающий удар. Каждый раз, когда он готов был разрубить противника, того на месте не оказывалось, и меч со свистом разрезал пустоту. Это не могло продолжаться бесконечно хотя бы, потому что пространство было ограниченно и рано или поздно он должен был прижать соперника.
   Оказавшись зажатым в угол и перескочив через кровать, Элиот вдруг устало плюхнулся в глубокое кресло, забросил ногу на ногу и демонстративно сложил руки на груди.
   - Послушай дружище..., где ты научился так сражаться?
   - Как? - Андрас на секунду остановился, удивленно таращась на противника, который в самое неподходящее время решил устроить себе передышку.
   - Как крестьянин..., тебе бы мотыгу в руки ты бы смотрелся гораздо симпатичнее. Может тебе действительно заняться сельским хозяйством? Может у тебя призвание?
   - Сначала я уничтожу тебя, выпотрошу твое тело и уничтожу твой дух - заревел Андрас и одним прыжком покрыл расстояние разделявшее их.
   Сверкнул в воздухе меч, и стальное жало вошло в спинку кресла, разрубив его до половины, но Элиота в нем уже не было, одновременно с этим Андрас получил удар снизу и, выпустив меч из рук, снес спиной остатки перегородки.
   Элиот прыгнул вперед, намереваясь добить поверженного врага, но тот был уже на ногах и встретил его серией ударов, которые впрочем, он отбил довольно легко, при этом, отступая, заставлял противника все время наклоняться вперед.
   Бой затягивался..., и надо было что-то делать, в любой момент к Андрасу могла подтянуться помощь и тогда обессилевшему Элиоту придется туго. Ему, к сожалению как всякому одиночке рассчитывать на помощь не приходилось.
   Отпрыгнув назад, он схватился за рукоять меча и уперевшись ногой резко выдернул его из тяжелого кресла, получив при этом удар в спину. Оборачиваясь назад, он описал довольно длинную дугу мечом, но Андрас успел пригнуться. В этой позе его и застал чудовищный удар снизу, в который Элиот вложил всю силу.
   В искусстве владения мечом, саблей или шпагой Элиоту не было равных во всех трех мирах. Огромный опыт он приобрел, участвуя во всех конфликтах, которые когда-либо устраивало человечество, почти реактивная скорость, и великолепная интуиция, делали его смертельным опасным соперником для любого бойца.
   В свое время он побывал у викингов и прожил около двух лет рядом с конунгом Виглафом, по прозвищу Огненный Бык за ярко рыжий цвет волос и необузданную натуру. Бык был берсерком, и его боялись все, но он уважал и побаивался Элиота, потому что видел его в деле. Викинги звали его Эйнар-Рука Одина. Некоторое время он и сам был конунгом, но ему это очень быстро наскучило, и он предпочел вовремя умереть, оставив, как и полагается после смерти завещание.
   Он участвовал во всех крестовых походах, причем в разное время на разной стороне, христиане называли его Олле Смерть, а мусульмане Али Непобедимый. Древние греки знали его как Ахиллеса Бессмертного, римляне у которых он командовал двумя легионами, называли его Эллин и дали ему прозвище Гнев Богов.
   Элиот в разное время командовал целыми армиями или служил рядовым, был спецагентом, служил в диверсионной бригаде. Разрабатывал тактику танковых атак третьего Рейха и участвовал в разработке крупных войсковых операций союзных войск. О войне он знал все. На войне он умел все. Если бы не дефицит энергии, которую он так щедро транжирил, последние несколько дней, Андрас был бы уже трижды мертв. Но судьба распорядилась иначе.
   Впрочем, теперь преимущество было, несомненно на стороне Элиота, и противник прекрасно это осознавал, как и то что двигается он гораздо медленнее соответственно шансов уйти от клинка у него практически нет.
   Элиот несколько секунд насмешливо разглядывал противника, затем, крутанув меч над головой, бросил его в стену, так что клинок вошел ровно наполовину. Пристально глядя на Андраса, он показал ему пустые руки.
   - Ты все-таки неисправимый тупица, - бросил Андрас, - я бы убил тебя не задумываясь ни на секунду.
   - Я знаю. И в этом разница между нами, - Элиот улыбнулся, - поэтому ты всегда будешь только убийцей, но никогда воином.
   - Воин должен убивать врагов и не важно как он это делает, а твоя благородная чушь и обилие дурацких принципов, только все усложняет. Люцифер свидетель ты сам выбрал свою судьбу, - с этими словами Андрас неуловимым движением достал откуда-то из-под полы пиджака нож и бросился на улыбающегося противника.
   Слегка уклонившись в сторону, Элиот пропустил его мимо и, поймав на встречном движении, ударом ноги снес ему голову. Обезглавленное тело по инерции долетело до стены и упало рядом с кроватью, заливая все вокруг темно красной почти черной кровью.
   Он наклонился, придавил коленом остывающий труп, собрав все силы начал вполголоса читать заклинание духов. Некоторое время ничего не происходило. Затем над телом возник извивающийся в магическом танце туманный силуэт, который никак не мог оторваться от мертвого тела. Так продолжалось несколько минут затем энергетический сгусток, который при жизни назывался Андрасом, постепенно затих и потерялся в глубине окровавленного тела.
   Теперь он не сможет покинуть тело и его похоронят вместе с ним, впрочем, если кто-нибудь, когда-нибудь откопает могилу, и произнесет правильные слова то..., но это будет уже другое время и другая история. Если будет вообще.
   Окончательно ослабевший Элиот, пошатываясь, вышел из номера.
   Их было трое, Велиал со своей неизменной тростью и двое гигантов полукровок довольно крупные ребята с низкими лбами, но с изрядно накаченными мускулами. Оба светловолосые с голубыми глазами и загорелой кожей. Поигрывая бугристыми мышцами, мелкими шажками двигались вперед и насмешливо разглядывали загнанного противника. Они никуда не спешили..., даже на первый взгляд было видно, что Элиот был не способен к серьезному сопротивлению.
   - Ну..., вот и все друг, а я ведь тебя предупреждал, - Велиал укоризненно покачал головой, - поверь мне неприятно это делать, но ты перешел все границы.
   Сейчас он был больше похож на преподавателя старших классов, который застал своих учеников за курением в мужском туалете. Поглаживая набалдашник трости, он, тем не менее, следил за каждым движением противника, осознавая его силу даже сейчас, когда он был настолько ослаблен.
   - Каждый сам выбирает свою дорогу,- мрачно усмехнулся Элиот, - каждый сам решает, в какую сторону делать первый шаг.
   - И ты выбрал не ту..., поэтому твоя дорога закончилась слишком быстро. Поверь мне искренне жаль. Я всегда хорошо к тебе относился, ты всегда мне нравился.
   - Не лги..., - Элиот устало оперся о стену, - ты конечно мастер обманов и мистификаций, но я знаю тебя не первое столетие, все равно тебе не верю. Мое падение принесет тебе дивиденды, и не говори, что ты об этом не думал. Твое влияние уже возросло, а если Вельзевула больше нет, и ты устранишь меня, у тебя будут все козыри.
   - Ты не так глуп, как кажешься..., в конце концов, каждому свое..., тебя волнует будущее системы, а меня только мое положение в ней. Это нормально..., во всяком случае, я не лицемерю и не пытаюсь корчить из себя благородного героя. Весь ваш показной героизм при внимательном рассмотрении оказывается банальной попыткой возвыситься над другими и за счет других.
   - Если честно, то мне наплевать на твои мысли по этому поводу, впрочем, стабильность системы меня тоже мало волнует, она уже поколебалась и дала трещину, ты не хуже меня знаешь, что это означает. Грядут перемены..., серьезные перемены, - Элиот поморщился, - впрочем, думаю, что тебе это как сейчас говорят на земле по барабану, ведь вся твоя игра только для того чтобы получить пару лишних кусков со стола хозяина.
   - Я не очень понимаю, зачем ты все это затеял, с самого начала было ясно, что это пророчество не осуществимо или ты рассчитывал, что тебя примут там? - Велиал показал пальцем наверх. - Глупо..., это закрытый клуб. Туда принимают только умелых лизоблюдов, готовых пресмыкаться перед всевышним. Ты не мог этого не понимать. Тогда зачем тебе все это было нужно..., зачем?
   - Ты не поймешь...? - Элиот грустно улыбнулся и опустился на пол, опершись спиной о стену.
   Ему нужна была передышка, чтобы восстановить силы, и он тянул время, при этом внимательно контролируя каждое движение противника. Будь он в нормальном состоянии, ему хватило бы нескольких секунд, чтобы расправиться с ними. Но сейчас..., он понимал что, во-первых, они наверняка не одни и, во-вторых, у него не хватит сил справиться даже с полукровками. Нужно время ..., еще совсем немного времени. Времени..., которого у него не было.
   Велиал сделал знак рукой, и полукровки как послушные псы медленно двинулись к Элиоту. Усталость свинцовой тяжестью давила на плечи, но он все-таки поднялся. Полукровки, мягко ступая по ковровой дорожке, обходили его с обеих сторон.
   Но..., они были не одни..., на лестнице громоподобно пробухали шаги и из-за угла выскочил взмыленный тяжело дышащий косматый медиум, победно потрясая огромным тесаком в левой руке. Элиот впервые был рад его видеть.
   Взмахнув правой рукой, Бридж запустил стеклянную колбочку в Велиала. И тот совершил ошибку..., инстинктивно прикрывшись тростью. Врезавшись в трость, колба разлетелась на мелкие осколки, но содержимое ее залило лицо и голову демона.
   Схватившись руками за дымящуюся голову, Велиал свалился на ковровую дорожку. Один из полукровок развернувшись, бросился на Бриджа. Не проявив должного уважения к сопернику, он тут же поплатился, получив мощный апперкот, растянулся на ковровой дорожке рядом со своим хозяином.
   Второй, бросив удивленный взгляд на подельника достал из-за спины короткий меч похожий на римский гладий и стал медленно кошачьим шагом подбираться к Бриджу.
   Медиум не стал дожидаться, пока тот бросится на него, и сам ринулся в атаку. Раздался звон метала. Противники стоили друг друга. Сильные размашистые удары говорили о том, что оба имели отдаленное представление о фехтовании. Однако, обладая недюжинной силой и хорошей реакцией, были опасными соперниками.
   Исход схватки на взгляд Элиота предугадать было не сложно, меч был гораздо тяжелее и крепче обычного тесака, а соответственно Бридж мог продержаться лишь некоторое время. Словно в ответ на его мысли лезвие тесака переломилось и, со звоном, громко вибрируя, вонзилось в стену.
   Медлить было нельзя. Шансов выжить у медиума не было.
   - Эй, полукровка повернись, чтобы мне не пришлось убивать тебя сзади, - крикнул Элиот и тяжело поднялся на ноги.
   Тот на мгновенье остановился, тяжело переводя дыхание, и оценивающе посмотрел на противников, видимо прикидывая, кто из них более опасен. Слава Элиота как опытного и опасного бойца видимо перевесила грозный вид медиума, тем более что выглядел тот довольно растерянно.
   Полукровка бросился на Элиота, выставив вперед свое грозное оружие. То, что произошло дальше, не укладывалось ни в какие правила боя, светловолосый гигант упал захлебываясь кровью, собственный меч, пробив челюсть снизу, застрял где-то в недрах головного мозга.
   Два удара ногой, которые нанес Элиот в локоть и кисть противника сначала изменили направление меча, а затем придали ему еще большее поступательное движение, были проведены так быстро, что никто из участников сцены ничего не понял.
   Второй подручный Велиала, отдыхавший все это время на полу, вскочил на ноги и влепил косматому ногой под дых с такой силой, что того согнуло пополам. Следующий удар справа в голову свалил медиума на пол. Однако долго отлеживаться по соображениям сохранности собственной шкуры он не стал, вскочил на ноги и, корчась от боли, принялся отбиваться от наседающего противника.
   Тем временем сам демон лжи и порока, оправившись от действия святой водой, которая хоть и причинила ему сильную боль от ожогов, убить его была не способна, поднялся и, сжимая в руке трость, двинулся на Элиота.
   Выглядел он устрашающе обгорелое черное лицо, покрытое крупными водянистыми волдырями, выпавшие и висящие, словно грязная пакля остатки волос висели по бокам. Кое-где на лице кожа потрескалась и сквозь трещины проглядывала розовая сочащаяся кровью плоть, только светло сиреневые глаза были живыми и источали ненависть, и страх, отчего выглядел он еще ужаснее. Тяжелая трость вращалась в его руках с такой скоростью, что казалось, будто он держит в руках огромный круглый сверкающий щит.
   Элиот дважды увернулся от просвистевшей над головой трости. Велиал продолжал наседать, постепенно прижимая обессилевшего противника к стене. Но всякий раз, когда казалось что тому уже некуда деваться, Элиот находил способ увернуться. Дважды Велиал запускал в него огненные сгустки энергии, но они не достигали цели.
   Тем временем медиум, изловчившись, нанес сокрушительный удар в челюсть полукровки и тот кулем свалился на пол. Встав на четвереньки, мотая головой из стороны в сторону, он пытался отползти на безопасное расстояние от косматого. Однако медиум настиг его и чудовищный удар огромным серебряным крестом, проломившим затылок, успокоил его навеки.
   Бридж остановился, тяжело переводя дух, и обвел глазами поле битвы, затем, поколебавшись несколько секунд, достал из-за пазухи две колбы со святой водой запустил их в маячивший неподалеку обгорелый затылок Велиала.
   Первая колба раскололась, едва соприкоснувшись с макушкой демона. Взвизгнув, Велиал обернулся и вторая колба, разбившись о стену, залила святой водой все его лицо. Он упал, схватившись за голову, и принялся кататься по ковровой дорожке, обильно орошая ее кровью. Элиот наступил ему на шею и одним движением ноги сломал ему позвонки, Велиал затих.
   - Сил чтобы привязать его к телу не хватит, - с сожалением подумал Элиот.
   В наступившей тишине бывшие соперники, и недавние союзники тяжело дыша, сверлили глазами друг друга.
   - Пожалуй, если он нападет я в теперешнем состоянии не смогу с ним справиться, - запоздало подумал Элиот и машинально сделал шаг вперед.
   Словно зеркальное отражение, медиум повторил его движение и тоже остановился.
   - Странный ты демон..., - еле слышно проговорил Уэйн Бридж, - очень странный..., и как же мне поступить с тобой.
   - Поступить со мной...? - Элиот криво усмехнулся, - не слишком ли ты много на себя берешь, или тебе прошлого раза показалось мало.
   - Хмм..., нет..., вполне достаточно - примирительно улыбнулся Бридж, ощупывая уже пожелтевший синяк на шее, - только ведь ты меня не победил, потому что я жив и готов к схватке.
   - Ты еще жив только потому, что я не стал тебя убивать. Впрочем, не важно. Мне некогда дискутировать..., я должен идти.
   - Даа..., - иронично произнес медиум и склонил голову набок, срочные дела? И куда же ты направляешься, если не секрет?
   - Тебя это не касается, - огрызнулся Элиот, он начинал терять терпение. Похоже, у этого парня был просто талант выводить его из себя. - Только учти, в следующий раз я тебя не помилую.
   - Эй..., эй..., эй..., сбавь обороты, по-моему, я только что спас тебе жизнь, или как она у вас там называется. Кажется, я заслужил благодарность, ну ..., или хотя бы признательность. Кроме того, я знаю, куда ты сейчас направишься.
   - Да...?
   - Да..., к очаровательному существу с большими зелеными глазами по имени Сильвия, - Бридж кривлялся, его тонкий голос перешел в откровенный фальцет.
   - Откуда ты..., черт возьми..., кто сказал тебе? - Элиот подозрительно уставился на самодовольного экзорциста.
   - Вот..., - назидательно произнес тот, задрав палец кверху, - ты же даже не знаешь, что этой ночью я спас ее от целой армии демонов. Между прочим..., рискуя собственной жизнью, и собственной бессмертной душой.
   - От армии..., - Элиот недоверчиво прищурился,- не больше не меньше?
   - Не веришь? - Медиум наклонил голову и набычился, словно намереваясь растоптать обидчика
   - Ну что ты, как я могу....
   - Да..., - неопределенно протянул Бридж, глядя на собеседника и пытаясь определить, не смеется ли тот над ним.
   - По-моему самое время покинуть поле боя, пока не появились новые действующие лица, - произнес Элиот и двинулся в сторону лифта.
   - Согласен..., тем более что я, кажется..., убил человека, - кивнул медиум и слегка прихрамывая, двинулся следом.
   - Полукровки..., - Элиот задержался лишь на секунду, чтобы прихватить кейс из номера, где его оставил помощник управляющего, которому тот уже был не нужен. Через несколько секунд они покинули гостиницу.
   Временное перемирие, которое было объявлено по обоюдному молчаливому согласию обеих сторон, позволило им скоротать время по дороге к кафедральному храму неспешной беседой о разных пустяках.
   27. ПОЛЕ БИТВЫ.
   - Ты уже проиграл.
   - Только бой..., битва впереди.
  
  
  
  
   О'Рейли прибыл в отель через двадцать минут, после того как его покинули основные действующие лица. Горничная, поднявшаяся на этаж в ужасе вопила, так, что сбежались все кто в этот час находился на соседних этажах. Семь трупов на этаже, из которых один обезглавлен самым варварским способом, а другой со следами ожогов на голове и лице. Такого, отель раньше не знал.
   Самый старый работник отеля электрик Оуэн Робертс, в обязанности которого входило следить за коммуникациями, уверял, что за время существования отеля, а надо сказать, что это без малого двести лет, в нем было совершено три убийства.
   - Я помню их..., все..., хотя первое убийство произошло еще до того, как я родился на свет, - Оуэн Робертс, самодовольно покрутил седые, но еще довольно пушистые усы, и со значением взглянул на детектива, словно пытаясь определить, достаточно ли тот оценил значение этой информации.
   - Сэр Роберт Макгиннис Чепмен, пэр Англии, член палаты лордов, адмирал, был зарезан неким фанатиком по имени Джон Галахер по совершенно невнятным мотивам. Тогда так никто и не понял, зачем он это сделал. Впрочем, если верить рассказам, он и сам этого толком не понимал. Говорят в полиции, он нес всякую чушь, про демонов, дьявола, его предназначении. Одним словом полный псих.
   Спустя почти сотню лет, немецкий коммерсант, банкир, который прожил в нашем отеле три месяца, Отто Блюберг, был найден мертвым в номере 35, в декабре 1895 года, отравлен конкурентами. Зрелище было не из приятных, я вам доложу, худой..., кожа да кости, желчный человек умер сидя за столом, держа в руке перо, и глядя прямо перед собой. У меня до сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю этот пустой затуманенный взгляд и желтоватую, словно старый пергамент кожу.
   Маргарита Бруе, очень красивая женщина, французская актриса, бывшая на съемках в Англии, застрелена своим любовником, в порыве ревности. Один выстрел но..., сколько было крови..., она залила весь номер и даже забрызгала обои.
   Этот тип был абсолютно ненормальным, можете мне поверить детектив. На мой взгляд, все эти лягушатники немного не в себе. Но этот особенно..., он сразу показался мне подозрительным. Однако такого..., здесь не случалось никогда, семь трупов одновременно. Видимо..., это террористы..., от них можно ожидать чего угодно. И куда только смотрит правительство, в былые времена их всех давно бы вздернули..., за что мы платим налоги.... Им ведь человека убить, все равно, что выпить полстакана хорошего бурбона, в холодный зимний вечер.
   Все это мистер Робертс поведал О'Рейли, который рассеяно слушал его, ожидая пока бригада экспертов закончит свою работу.
   Подошел Клинсман, молча покосился на продолжавшего делиться воспоминаниями, работника отеля. О'Рейли встревожено разглядывал хмурое лицо коллеги, пытаясь определить, чем он на этот раз собирается удивить его.
   - Благодарю вас мистер Робертс, вы оказали нам неоценимую помощь, - детектив пожал старую, сухую, но еще довольно крепкую ладонь старика.
   - Всегда рад помочь, детектив - с готовностью отозвался старый служака и удалился с чувством исполненного перед страной и королевой, долга.
   - Что опять не так? - вполголоса недовольно проворчал О'Рейли, видя озадаченную физиономию коллеги, и взяв под руку Клинсмана, отвел его в сторону, - ты в последнее время не перестаешь меня неприятно удивлять.
   - Скажи..., чем, по-твоему, можно так обжечь кожу? - Эксперт сердито сверкнул стеклами очков.
   - Ну..., кислота..., наверное....
   - Нет..., это вода....
   - Вода? - детектив удивленно уставился на коллегу, - уверен?
   - Нет никаких сомнений, и судя по повышенному содержанию ионов серебра..., это так называемая святая вода. Во всяком случай она содержалась некоторое время в серебряном сосуде. И это еще не все. Одному из погибших голову просто оторвали....
   - Как это...?
   - Скорее всего, удар был нанесен с такой силой и такой скоростью, что не выдержали кости, мышцы и связки. Впрочем..., я сталкиваюсь с таким впервые, и ничего не могу утверждать точно, я могу лишь предполагать, и это мне совсем не нравится.
   - Ммм..., да..., - неопределенно промычал О'Рейли, - Что-то еще?
   - Да..., вот..., - Клинсман протянул ему запакованный в полиэтиленовый пакет атам, - ты когда-нибудь видел подобный кинжал?
   - Ну..., на востоке делают разное оружие.
   - Ерунда..., уверен..., спектральный анализ покажет необычный сплав.
   - Почему ты так решил?
   - Потому, что клинок покрыт тонким слоем особо прочного серебра, во всяком случае, насколько я знаю, в таком виде оно не встречается на земле.
   - Инопланетяне..., что ли. - Детектив засмеялся, но смех получился неестественным, - посмотри за углом, может там припаркована летающая тарелка с зелеными человечками. Пожалуй..., надо выписать им штраф за неправильную парковку. Дружище..., по-моему, ты просто устал, возьми отпуск.
   - Ну да..., пойди, взгляни..., там еще такой же меч..., который трое экспертов никак не могут извлечь из стены, и я даже приблизительно не знаю, где его могли изготовить.
   Войдя в номер, они некоторое время наблюдали за бесплодными попытками молодых экспертов вынуть длинный сверкающий клинок из стены.
   - Вызовите спасателей..., у них есть приспособления на все случаи жизни, - обронил О'Рейли недовольно, - могли бы и сами додуматься.
   - В дверях появился Ричардсон, по хмурому озабоченному выражению лица несложно было догадаться, что новости, принесенные им не самые радужные.
   - Сэр....
   - Я слушаю.
   - Не здесь..., мне надо поговорить с вами конфиденциально.
   - Вам нравится играть в шпионов..., Ричардсон, - проворчал О'Рейли, отойдя с помощником в конец коридора.
   - Сэр..., Бардсли пропал....
   - Какой еще Бардсли?
   - Вы наверняка его помните..., весельчак..., балагур и бабник, сержант из нашего участка. Вчера я направил его в засаду на квартиру художника. Напарник уверяет, что тот приблизительно в 19.00 вышел и больше не возвращался. Но его нигде нет.
   - Кто был напарником? - О'Рейли с явным интересом взглянул на Ричардсона.
   - Эрик Хоуп..., простоватый деревенский парень, но очень исполнительный и дисциплинированный. В отделе его считают немного замкнутым, и за два года он ни с кем близко не сошелся. - Ричардсон недовольно поморщился, - сослуживцы между собой называют его, занудой.
   - Где он сейчас?
   - Там же сэр..., в квартире этого Риппи. Я пообещал ему, что пришлю замену.
   - Что он ответил?
   - Что-то вроде..., - "Я готов здесь сидеть годы..., если это понадобиться моей стране и королеве."
   - Картина на месте?
   - Да сэр.
   - Будем надеяться..., что Бардсли просто загулял..., насколько я понимаю, с ним такое случалось уже?
   - Нууу..., в общем да..., но никогда во время службы.
   - Все когда-то бывает в первый раз..., мой юный друг. Значит так..., Хоупа сменить..., пусть напишет все, что знает, я поговорю с ним завтра. Если этот ваш..., как его...? - детектив нетерпеливо поморщился и защелкал пальцами в воздухе.
   - Бардсли, сэр.
   - Да..., если он не появится до завтрашнего утра. Разошлите приметы..., определите круг общения, и начинайте разработку. Нароете, что-нибудь стоящее..., сообщите..., словом держите меня в курсе. Что еще? - О'Рейли задумчиво извлек последнюю покореженную сигарету, из изрядно помятой пачки.
   - Сэр..., я проверил всех прибывших за последний месяц в город..., ничего подозрительного. Никаких уголовников..., никаких связей с мафией..., никаких силовых единоборств. Только....
   - Что..., только?
   - Я..., не смог найти никаких данных на одного субъекта.
   - Как это? - детектив щелкнул зажигалкой, но так и не прикурил, задумчиво глядя на оранжевое пламя.
   - Получается..., что он впервые появился в нашем городке несколько дней назад..., при этом до появления здесь он не засветился нигде.
   - Мммм..., такое возможно..., если он жил в странах третьего мира..., или в восточной Европе..., но все равно должны остаться следы..., хотя бы при пересечении границы. - Он вновь щелкнул зажигалкой, и в очередной раз сигарета осталось не прикуренной.
   - Нет, сэр..., ничего нет..., таможенники, и служба пограничной стражи уверяют, что этот человек никогда не пересекал границу Великобритании.
   - Что он..., материализовался из воздуха...? Или..., имело место незаконное пересечение границы.
   - Не имею понятия, сэр.
   - Найдите мне его..., Ричардсон. Немедленно найдите..., я должен знать о нем все. И чем скорее, тем лучше.
   Ричардсон замялся, удивленно и как-то недоверчиво разглядывая собственные записи в записной книжке с красивым кожаным переплетом.
   - Он живет в этом отеле сэр.
   - Что же вы до сих пор молчали Ричардсон? Имя?
   - Элиот Бигор..., сэр, номер шестьсот шесть, - произнес он, по-прежнему глядя в блокнот с записями.
   О'Рейли медленно повернулся и поднял глаза, на двери номера в котором суетились эксперты, на черном фоне овальной старомодной таблички красивыми витиеватыми золотыми буквами было выбито 606.
   Некоторое время понадобилось, чтобы выяснить, что не один из трупов не подходит под описание господина Бигора появившегося из ниоткуда, словно привидение и так же внезапно исчезнувшего.
   - Найдите его Ричардсон..., немедленно найдите..., задействуйте все службы..., всех кого посчитаете нужным. И поскорее. - Детектив сорвался на крик, но тут же успокоившись, добавил, - я пока опрошу персонал гостиницы, он же не приведение..., не человек-невидимка.
   - Сэр, вы просили информацию по Гибсону и Молуда.
   - Ну....
   - Ничего подозрительного..., оба родились в неполных семьях, у матерей одиночек..., отцы неизвестны, дальше..., школа, академия полиции, оба учились хорошо, по службе характеристики положительные..., в остальном, все как обычно.
   - Где родились?
   - Гибсон, в Шотландии, а Малуда на окраине Лондона.
   - Понятно..., идите Ричардсон, - детектив задумчиво пожевал сигарету, - мне нужна полная..., самая полная информация про этого..., мистера Бигора, особенно то где он сейчас и куда направляется. И главное предупредите всех..., без моего разрешения его не трогать. Он опасен..., он может быть очень опасен.
   Ричардсон развернулся на каблуках и широким размашистым, и довольно быстрым шагом направился к лифту.
   О'Рейли, в очередной раз, щелкнув зажигалкой, наконец-то прикурил, и глубоко вдохнув приятный горьковатый дым, направился в конец коридора, где маячила перепуганная горничная.
   Уютно расположившись в мягком кожаном кресле с массивными подлокотниками в виде оскаленных львиных пастей, он всматривался в лицо горничной сидевшей напротив. Полноватая сорокалетняя блондинка c едва различимыми остатками былой красоты на уставшем лице, теребила пухлыми пальцами на коленях белоснежный носовой платок, время, от времени прикладывая его к глазами.
   Она заметно нервничала..., и не обладай О'Рейли огромным опытом и знанием людей он непременно решил бы, что она причастна к убийствам.
   - Мисс Катарина Гревски...?
   - Да сэр, - она потупила взор.
   - Итак, вы приступили к своим обязанностям сегодня в семь утра.
   - Да..., сэр.
   - Скажите..., вы не заметили ничего подозрительного.
   - Нет..., сэр..., ничего, все было как обычно, - лицо ее сразу же сделалось виноватым, словно она не выполнила главную миссию в своей жизни, не оказала помощь полиции.
   - Вы видели джентльмена, который проживал в номере 606.
   - Да сэр.
   - Что вы можете о нем сказать? - детектив сделал неопределенный жест рукой, давая понять, что его интересует ее мнение об этом человеке.
   - Очень приличный господин..., сэр. В номере всегда порядок. И..., очень красив и..., благороден. По-моему, он серьезный коммерсант. Еще он..., как бы это сказать..., очень вежлив и производит впечатление человека умного и незаурядного.
   - Как давно он поселился в гостинице?
   - Три дня назад, сэр. Это было как раз в мою смену. Амели выделила ему резервные апартаменты, видимо не было свободных номеров.
   - Кто это..., Амели.
   - Амели...? Это наша гордость..., сэр..., дежурный администратор. Очень красивая и добрая девушка, вы наверняка обратили на нее внимание. Она выглядит как фотомодель.
   - Скажите..., мисс Гревски, его посещал кто-нибудь.- Детектив пропустил мимо ушей описание неземной красоты местной звезды, но про себя отметил, что непременно пообщается с ней.
   - Нет..., сэр..., по-моему..., нет. Впрочем, позавчера я видела, как с шестого этажа спустился лифт и оттуда вышел полноватый господин довольно приличного вида. Думаю..., что он шел от него, но..., я не видела, как он поднимался.
   - Почему вы решили, что он приходил в номер 606? На этаже насколько я понимаю, есть и другие номера.
   - Видите ли..., детектив в этот час на шестом этаже в номере находился лишь один постоялец, я это точно помню.
   - Катарина..., вы умная женщина..., как, по-вашему, этот человек - преступник?
   - Ну..., что вы сэр..., не думаю..., я конечно никогда не общалась с преступниками..., но если вам интересно мое скромное мнение, то преступники вряд ли выражаются таким правильным и изысканным языком. Скорее он ученый..., ну или очень начитанный и грамотный человек. - Спокойный и дружелюбный тон детектива сделали свое дело, она, наконец, успокоилась и перестала теребить несчастный платок.
   - Когда вы видели его в последний раз?
   - Вчера сэр..., у меня была вторая смена..., но я видела, как он пересекал холл и затем вышел из отеля.
   - Благодарю вас мисс Гревски..., вы нам очень помогли.
   Катарина поднялась, и смущенно переминаясь с ноги на ногу, пожала детективу руку.
   - Я рассказала все, что знала..., господь свидетель.
   О'Рейли кивнул головой, и побрел в сторону лестницы.
   Вестибюль отеля как обычно жил своей жизнью, словно не было смертей, трупов, оторванных голов и крови на стенах. Суетливые постояльцы толкались у стойки рецепшна, то и дело, одергивая своих непоседливых отпрысков, но те, заткнувшись лишь на секунду, вновь через некоторое время начинали оглашать здание своими воплями.
   О'Рейли без труда определил Амели, и направился прямиком к ней.
   При этом он заметил, как девушка профессиональным взглядом вычислила его и, бросив, что-то через плечо помощнице, направилась навстречу детективу.
   - Я к вашим услугам детектив..., - она первая прервала молчание, когда между ними оставалась пара шагов.
   - Как вы определили, что я иду к вам?
   - Ну..., это просто, - улыбнулась Амели, - вы пришли два часа назад, минуя рецепшн..., поднялись на второй этаж. Это значит, что вы имеете отношение к расследованию. Кроме того, у вас развязано-самоуверенная походка..., как у всех детективов и в заднем кармане у вас пистолет. Из администрации отеля, в холе только я, Синтия и Горан, но Синтия только пришла, а Горан вообще только из отпуска..., отсюда я сделала вывод, что если вас кто-то заинтересовал здесь. Наверняка это буду я.
   - Невероятно..., вам бы в полиции работать, - усмехнулся О'Рейли.
   - Пока..., меня и здесь все устраивает, - она грациозно качнула красивой головкой. - Итак...?
   Амели по привычке брала все в свои руки. Детектив поморщился от такого напора.
   - Итак..., я хочу знать все, что знаете вы о постояльце 606 номера.
   - Мммм..., - девушка закусила губу, - представьте себе..., я не знаю о нем ничего. Пришел..., оплатил..., жил.... Кто он и где сейчас - не знаю.
   - Скажите..., а эта девушка..., Мирандолина, кажется..., она работала в отеле?
   - Нет..., что вы.
   - Но говорят..., ее часто видели здесь..., чем она занималась? - детектив прищурился, пристально глядя в глаза Амели.
   - Не знаю..., я никогда ее не видела раньше и..., чем она занимается, не знаю.
   - А помощник управляющего мистер....
   - Джордж Коул....
   - Да..., у него мог быть конфликт с вашим постояльцем господином эээ....
   - Элиотом Бигором.
   - Да..., - удовлетворенно улыбнулся детектив.
   - Понимаете..., как бы это помягче..., Коул был законченным мудаком и доставал всех..., кто не мог дать ему своевременный отпор. Поэтому я не удивлюсь, если он и здесь попытался подмять под себя ситуацию.
   - Что вы имеете в виду, когда говорите, - "подмять ситуацию под себя"
   - Сэр..., я думаю, вы умный человек..., - Эмили томно взглянула на него своими обворожительными глазками.
   - Смею надеяться..., - О'Рейли начинал раздражаться.
   - Значит, вам не надо объяснять некоторые вещи..., которые мне объяснять не хотелось бы.
   - Ну что ж..., я как умный человек не смею вас больше задерживать, - произнес он, протягивая ей визитку, - ну а вы как умная девушка, чтобы избежать неприятностей, наверняка что-нибудь вспомните и я надеюсь, позвоните мне.
   - Непременно..., детектив, непременно, - прощебетала она, всем своим видом давая понять, что скрытая угроза полицейского не произвела на нее впечатления, и легкой походкой направилась к стойке.
   О'Рейли некоторое время стоял, молча, глядя ей вслед, затем покачал головой, выругался про себя и, повернувшись, вошел в лифт.
   На шестом этаже его встретила толпа экспертов закончивших работу и лениво пьющих кофе из пластиковых стаканов, работники службы спасения которые уже сворачивали свои инструменты, аккуратно уложенные трупы в одинаковых пластиковых мешках и хмурый Клинсман задумчиво разглядывающий длинный меч.
   - Закончили...? - Вопрос прозвучал риторически.
   Клинсман кивнул головой и протянул детективу клинок. Меч действительно был необычным, и О'Рейли понял это сразу как только прикоснулся к нему. Его внешняя красота соперничала с его боевыми качествами. В молодости он занимался фехтованием и не понаслышке знал, что такое хорошо сбалансированный клинок.... Этот меч был сделан идеально.
   - Почему не в упаковке? - О'Рейли удивленно поднял глаза.
   - Бессмысленно..., на нем нет ни одного отпечатка.
   - Стерли...?
   - Скорее забыли оставить....
   - Как это...?
   - Откуда я знаю..., - раздраженно буркнул Клинсман, - ты обедал?
   - Нет.
   - Пошли..., я угощаю.
   - Ты приглашаешь меня с такой угрюмой физиономией, что мне есть расхотелось, и потом ты же знаешь..., я без пива не обедаю.
   - Будет тебе пиво..., - проворчал эксперт и отобрав у О'Рейли меч передал его одному из своих подчиненных, - упакуйте его..., и сотрите его отпечатки. Он недовольно ткнул пальцем в сторону детектива, сам Клинсман всегда работал в тонких белых шелковых перчатках.
   Через десять минут они сидели в кафе напротив и с аппетитом уминали каре ягненка под белым соусом. Запивая все темным ароматным ирландским пивом.
   - Знаешь, Пол..., я боюсь того, что не понимаю..., а сейчас я ничего не понимаю..., ничего.
   - По-моему ты за свою карьеру и не такое видел, и что-то я не припомню тебя таким испуганным.
   - Нет..., О'Рейли..., ты и впрямь тугодум..., то с чем мы столкнулись, не имеет рационального объяснения, и ты сам это понимаешь, только боишься это осознать. Но чем скорее ты признаешься в этом хотя бы самому себе, тем будет лучше для всех. Не просто так это все..., не просто....
   - Это паранойя..., старина.
   - Паранойя...? Оторванные одним ударом головы, странные ритуальные клинки, люди или нелюди, прячущиеся в каменной толще стен. Мозг, превратившийся в желе от одного удара....
   - Ааа..., сатанисты какие-нибудь..., помнишь дело об исчезновении семьи Саливан....
   Зазвонил телефон..., всем своим видом выражая недовольство, Клинсман поднес большую старомодную трубку к уху.
   - Да..., слушаю..., и что..., а остальные? Понятно..., - по мере разговора голос его становился все мрачнее и мрачнее, - хорошо..., я приеду, посмотрю. Через два часа. Нет..., ничего не трогать..., я сам.
   Он нажал кнопку и сердито швырнул трубку на стол.
   - Сатанисты говоришь..., без отпечатков пальцев..., вообще..., с радужной оболочкой глаз не похожей ни на одно живое существо на земле. Более того, сразу, после того как их привезли в морг, два трупа рассыпались в прах на глазах у охреневшего патологоанатома.
   - Что..., все семь трупов такие необычные? - О'Рейли если и удивился, то не подал виду.
   - Нет..., лишь один..., двух естественно не успели осмотреть. Еще четверо самые обычные люди. Один - помощник управляющего гостиницы, вторая, проститутка, значится в картотеке, двое - работники муниципальных служб непонятно как оказавшиеся в отеле.
   - Мдаа..., - промычал детектив, - слушай Отто я хочу тебе показать кое-что, поехали....
   - Куда?
   - В квартиру Риппи.
   - Что я там забыл? - Клинсман сердито сверкнул линзами.
   - Поехали..., поехали, тебе будет любопытно..., да и мне интересно твое мнение.
  
  
   28. РЕШЕНИЕ.
   - Странная компания....
   - В этом их сила.
  
  
  
  
   Непримиримая парочка подошла к храму..., Элиот устало опустился на ступеньку, хоть и чувствовал себя дискомфортно вблизи церкви. Приложив козырьком руку ко лбу, он взглянул вверх.
   По пронзительно голубому небу навстречу огромному кресту на шпиле храма, бежали пушистые, словно белые комья ваты, облака, исчезая за огромным, будто высеченным из цельного гранита телом церкви, отчего казалось, что она медленно, но неумолимо падает. Серая громадина храма нависала над их головами, будто угрожая рухнуть и раздавить своей многотонной массой их жалкие тела.
   - Позови их..., - устало произнес Элиот, опуская взгляд.
   - Я не прислуживаю демонам, сходи сам....
   - Я не могу....
   - Аааа..., черт..., я и забыл..., тебе же нельзя туда.
   - Да..., нежелательно.
   - Ладно..., я сейчас, - примирительно пробормотал Бридж, - жди здесь.
   - Слушаюсь босс, - язвительно отозвался Элиот.
   Но медиум уже ничего не слышал, поскольку вприпрыжку умчался в храм. Впрочем, далеко ему бегать не пришлось потому, как сразу же за воротами храма он чуть было не сшиб с ног отца Бернара.
   - Сын мой..., вы повредились умом? - Монах едва успел отскочить, чтобы не быть растоптанным.
   - Нет..., святой отец..., я принес радостную весть.
   - Хвала небесам..., какую весть?
   - Я спас от смерти вашего демона.
   - Не богохульствуй сын мой, - сердито произнес отец Бернар, - какого еще нашего демона.
   - Ну..., замялся Бридж, - того..., который..., ну..., это....
   - Вы как всегда само красноречие сын мой. Говорите яснее, или не говорите вообще.
   - Ну..., это Элиот....
   - Что...? Где он? Да перестаньте вы мычать отвечайте, черт возьми, - монах прикрыл рот рукой, затем трижды неистово перекрестился.
   - Он здесь.
   - Где это..., здесь? В храме господнем? - он испуганно огляделся по сторонам.
   - Нет..., нет, он там, на улице..., на ступеньках.
   - Передайте ему..., что мы сейчас будем, я только схожу за Сильвией, она в моей келье, - святой отец двинулся в глубь церкви и через минуту исчез в боковой двери.
   Бридж вышел на улицу и пристроился на ступеньках рядом с Элиотом.
   - Скоро будут..., - прошептал Бридж, словно заговорщик, передающий секретные сведения. Собеседник в ответ лишь слегка кивнул головой, продолжая сидеть неподвижно как изваяние. Понимая, что долгой передышки не будет, он впитывал солнечную энергию, единственное, что ему было необходимо, для нормального функционирования организма. Прошло совсем немного времени, и на пороге храма появилась Сильвия, в сопровождении монаха. Заметно было, что ей очень хотелось ускорить шаг, но она сдерживалась из-за места, в котором они находились и из-за святого отца шедшего сзади. За те несколько часов, что они не виделись, девушка осунулась и побледнела, даже на таком расстоянии было заметно, что она совсем недавно плакала.
   Элиот поднялся им навстречу, его примеру последовал и Уэйн Бридж.
   - Я очень рада видеть вас в добром здравии, - произнесла Сильвия одними губами, но по тому, как предательски дрогнул при этом ее подбородок, было понятно, что часы ожидания дались ей нелегко.
   - Нам надо уехать и чем скорее, тем лучше, мы и так потеряли слишком много времени, - мрачно произнес Элиот.
   - Что ж, дети мои, если это действительно необходимо, отправляйтесь, вот вам мое благословение, - святой отец неспешно перекрестил каждого из троицы, заколебавшись лишь на секунду, прежде чем перекрестить Элиота,
   тот при этом вздрогнул, ощутив резкое покалывание, у основания шеи.
   - Не делайте так больше..., - еле слышно произнес он, глядя в упор на святого отца.
   Отец Бернар невольно съежился под этим взглядом, но Элиот тут же перевел разговор.
   - Вы не так меня поняли, святой отец, когда я говорю мы, я имею в виду всех четверых, ибо опасность угрожающая вам ничуть не меньше..., а может быть и больше той, что угрожает каждому из нас, - произнес Элиот, усмехнувшись.
   - Я...? Я..., не могу никуда ехать, я не могу бросить храм, я не могу оставить паству. Как вы себе это представляете. Я все брошу, людей которые мне доверяют, приход, и отправлюсь неизвестно куда и неизвестно зачем. Причем заметьте, то, что я уеду, не означает гарантированное спасение, так какой смысл. Нет..., нет, исключено..., я никуда не поеду.
   - Святой отец..., - Элиот устало поднял глаза, - если вы останетесь, то неминуемо погибнете, и нам ничем не поможете. Может случиться так, что меня не окажется рядом, и Сильвии, и не только ей, понадобиться ваша помощь. Поймите..., это важно..., очень важно.
   Отец Бернар задумался....
   - Но..., как же....
   - Оставьте за себя кого-нибудь..., у вас же есть помощники.
   - Я плохо переношу самолет..., святой отец нахмурился.
   - Мы не полетим..., слишком много поставлено на карту..., и очень легко организовать катастрофу, покончив со всеми разом.
   - Пойдем пешком? - на этот раз недовольно заворчал Бридж, - я не желаю путешествовать пешком.
   - Вы вообще можете остаться, поскольку должен предупредить прогулка будет небезопасной, - Элиот испытывающее смотрел на медиума.
   - Вы..., что же хотите лишить меня развлечения? - Бридж обиженно засопел, - и это после того, как я всех вас спас....
   - Вы можете погибнуть..., кто же тогда будет бороться с тьмой?
   -Вот она человеческая..., - Уэйн бросил взгляд на Элиота,- и нечеловеческая благодарность..., я еду с вами, это не обсуждается.
   - Ну..., что ж значит можно отправляться, - он открыл лежащий перед ним кейс.
   Уэйн даже присвистнул, увидев содержимое.
   - Мдаа..., с таким багажом путешествовать можно.
   Элиот достал из кейса несколько пачек стофунтовых купюр в банковской упаковке, и протянул их Бриджу со словами:
   - Купите автомобиль..., надежный..., лучше джип..., и..., большой, но не очень заметный.
   - Как это..., большой, но незаметный, - ехидно прищурился медиум.
   - Не знаю..., наверное, это сложно..., но постарайтесь максимально совместить все требования.
   - Попробую..., но это займет часа три....
   - Хорошо..., мы будем ждать здесь, - Элиот глазами еще раз обвел присутствующих, - у нас есть на подготовку три часа. Соберите вещи, только самое необходимое.
   - Куда мы направляемся? - вопрос монаха прозвучал обыденно.
   Но молодой человек нахмурился, и оценивающе смерил взором облаченную черную сутану фигуру святого отца.
   - Это мы решим позже..., лучший способ не выдать тайну..., не знать ее.
   Отец Бернар, поколебавшись секунду, вынужден был согласиться с ним.
   Элиот остался сидеть на ступеньках храма в одиночестве. Ему нужна была солнечная энергия, и, не смотря на то, что в это время года солнце светит, не так ярко, он чувствовал, как с каждой минут тело его медленно, но уверенно наливается силой. Три часа..., за три часа он наверняка успеет восстановить половину истраченной энергии, а это означает, что у них появятся хорошие шансы выжить в этой мясорубке.
   Он испытывал странные смешанные чувства, с одной стороны, обычное беспокойство которое его преследовало рядом с культовыми сооружениями. С другой..., было странное умиротворение, будто кто-то невидимый прикрывал его защитным колпаком. Он понимал, что ощущение это обманчиво и связанно оно, скорее всего с тем, что тело и сущность его постепенно обретало былую силу.
   Разглядывая прохожих, он по обыкновению пытался давать им характеристики, и вдруг поймал себя на том, что снующие мимо люди не раздражают его, так как это бывало раньше. Что-то изменилось за время его пребывания в этом мире. Нет..., внутренне он остался все тем же падшим ангелом, со своим сформировавшимся за многие тысячи лет мировоззрением, и несмотря на то, что последние бурные события, происходившие с ним, наложили отпечаток на его восприятие, изменилось его отношение к людям. На смену презрению и ненависти пришли снисходительность и понимание. Он, кажется..., стал понимать значение слова, которое раньше не воспринимал, это странное слово "терпимость".
   Так просидев достаточно долго, разговаривая вполголоса сам с собой, он не заметил, как прошло три часа, лишь голос, прозвучавший сзади, вернул его к действительности.
   - Я очень скучала по тебе, иногда мне казалось, что мы больше никогда не увидимся, - нежные тонкие руки обвили его шею, - но я верила..., все это время верила, что ты вернешься, и мы обязательно будем вместе.
   - Я должен был вернуться..., я не мог тебя бросить, и я всегда буду рядом, пока тебе угрожает опасность.
   - А когда она не будет угрожать?
   - Я уйду.
   - Ты меня бросишь...? Тогда сделай это прямо сейчас, мне не нужна твоя жалость..., она меня унижает, - Сильвия опустилась на ступеньку рядом с ним, по-прежнему не отрывая рук от его шеи.
   - Ты теперь обо мне все знаешь..., как ты представляешь себе наши взаимоотношения, - глаза их встретились, - будь благоразумной, и..., позволь мне быть благоразумным, - почти прошептал он.
   - Чего ради...? Если ты хочешь лишить меня того, что в последние несколько дней, стало смыслом моего существования.
   - Есть вещи недоступные для вашего понимания, оттого кажущиеся вам странными и обидными. Есть вещи, которые надо воспринимать как данность и не мучиться оттого, что они не такие, какими вы хотите их видеть. В любом случае сейчас не время....
   - Не время для чего...?
   - Не время для необдуманных поступков. Не время давать волю чувствам, не время совершать глупости.- Элиот нежно снял ее руки с шеи, и слегка пожав их, опустил на ее же колени.
   Подошедший монах некоторое время вслушивался в их разговор, затем, грустно улыбнувшись, покачал головой, и произнес..., казалось совершенно не к месту.
   - Однако..., уже пятнадцать десять а мистера Уэйна Бриджа до сих пор нет.
   - Не переживайте..., он уже близко, - произнес Элиот, повернув голову в сторону, откуда должен был появиться медиум.
   И в самом деле, спустя несколько секунд, из-за поворота выскочил светло-зеленый грузовичок. Назвать это чудо американской техники - легковушкой, язык не поворачивался. Сквозь идеально чистые с легкой тонировкой стекла, угадывалась счастливая физиономия Бриджа.
   Внушительных размеров, Форд Экспедишн, едва шурша огромными колесами, подкатил к ступенькам. Из-за бесшумно опустившегося стекла, появилась рука косматого медиума и театральным жестом пригласила всех занять места в экипаже.
   - Прошу..., садиться дамы и господа, - казалось..., он всегда мечтал это произнести, во всяком случае, в голосе его сквозило неподдельное счастье.
   - Пересядь в соседнее кресло, - проворчал недовольно Элиот.
   - Почему...? Машину я уж точно вожу лучше, чем ты, - обиженно отозвался Бридж, - у меня двадцать лет стажа.
   - Угу..., а я смогу предвидеть ситуацию на несколько минут вперед..., решай, что важнее.
   Медиум нехотя перебрался на соседнее место и всем своим видом демонстрируя недовольство, уставился в окно.
   Отец Бернар, забросив в машину небольшой саквояж, где был сложен весь их багаж, следом за Сильвией забрался на заднее сиденье и мощный автомобиль плавно тронув с места, отправился в путешествие, исход которого не был известен никому из сидящих в нем.
   Гробовое молчание, воцарившееся в машине, отчасти было следствием внезапно возникшей натянутости в отношениях Сильвии и Элиота, которая мгновенно передалась всем пассажирам, отчасти неизвестностью, которая ожидала их.
   - Куда мы направляемся? - Не желающий мириться со своей второстепенной ролью Уэйн Бридж, первым нарушил молчание. - Есть у нас какой-нибудь план?
   - Да..., - задумчиво произнес Элиот, - надо уехать отсюда как можно дальше и спрятаться как можно глубже.
   - И..., как долго мы будем прятаться? - не удержался святой отец.
   - Это будет зависеть от некоторых обстоятельств.
   - От каких обстоятельств? - не унимался Бридж, - может..., стоит принять бой, погибнуть или победить.
   - Победить...? - Элиот повернул голову и снисходительно взглянул на медиума, - ты хоть представляешь, с какими силами нам придется столкнуться, а что мы можем противопоставить?
   - Я..., сталкивался с этими силами и раньше и всегда выходил победителем, меня совершенно не пугает перспектива сразиться с силами ада, даже если это будет сам сатана, - Бридж горделиво выпятил губу.
   Теперь во взгляде Элиота сквозила неподдельная жалость, но он лишь покачал головой.
   - Я не боюсь..., вашего сатанинского отродья, и никогда не прятался ни от кого, и мне наплевать на то, что ты думаешь по этому поводу. Если я здесь то только потому, что мне не безразлична судьба Сильвии. - взвился медиум.
   - Успокойтесь дети мои..., - святой отец несколько смущенно взглянул на Элиота, но тот был целиком поглощен дорогой, - если в нас не будет согласия, мы никогда не справимся с выпавшими на нашу долю испытаниями. Надо держаться и помогать друг другу, и господь не оставит нас.
   - Аминь..., - саркастически отозвался Элиот.
   Сильвия неодобрительно подняла на него глаза, но взгляд его был направлен вперед, туда, где, извиваясь между деревушками, за горизонтом исчезала глянцево-серая лента дороги.
   Временами ему казалось, будто все что происходило сейчас..., происходит не с ним..., что это странное видение вот-вот испариться, оставив после себя лишь дымку приправленную легким чувством досады и сожаления.
   События последних дней, не укладывались в рамки холодной трезвой логики, все его поступки казалось, были продиктованы кем-то извне. Но..., он мог обмануть кого угодно..., только не себя, его беспокоила судьба Сильвии, это было понятно, и он в сотый раз задавал себе вопрос, - что это?
   Он не верил, в свою способность любить, ибо любовь подарена людям как компенсация их слабости, и как простейший стимулятор воспроизведения рода человеческого. В его же ситуации все было наоборот, секрет его рождения..., была скрыт даже от него самого..., а уж дата смерти, как и обстоятельства ее, были вообще тайной за семью печатями. Соответственно его совершенно не волновал вопрос продолжения рода..., поскольку и самого то рода у него не было. Однако нечто, притягивавшее его к Сильвии, он пытался сопротивляться этому чувству, объясняя это тем, что испытывает к ней жалость. Но и жалость не была ему свойственна раньше, значит, что-то изменилось в нем самом, и меняется каждый день..., каждую минуту, пока он находится рядом с ней. Это надо было принимать как данность, либо бежать..., он не мог сделать ни того, ни другого, поскольку бросить ее на произвол судьбы уже не мог..., а принять это безропотно еще не мог.
   - Элиот..., вы меня слышите..., черт возьми, - голос Бриджа прервал его размышления.
   - Что...?
   - Насколько я могу судить, мы направляемся на юго-восток, означает ли это, что мы собираемся перебраться на материк?
   - Возможно..., Элиот слегка кивнул головой, покосившись, на сидящих сзади монаха и Сильвию, словно пытаясь оценить их реакцию.
   - Что значит..., возможно? - Бридж изумленно уставился на собеседника, - у нас, что нет четкого плана?
   - Нет..., и в этом состоит наш план. Для начала мы некоторое время поживем на юге острова, и только убедившись, что мы смогли обмануть преследователей, рискнем пересечь пролив, чтобы добраться до материка.
   Когда начало смеркаться, они остановились на окраине Барнтвуда у придорожного мотеля с неоригинальным названием, "Пилигрим", мотель был староват и давно требовал ремонта, однако все настолько устали что хором отвергли предложение Элиота, поискать что-нибудь поприличней. Впрочем, не смотря на некоторую внешнюю потрепанность, комнаты оказались довольно чистыми, а постельное белье было сухим и сверкало ослепительной белизной.
   Отправившись поужинать в ресторанчик, который находился поблизости, они окончательно успокоились и повеселели. Ничто так не способствует доброму расположению духа как хороший ужин в кругу друзей. Отношения между ними вновь потеплели и даже Бридж, забыв былое недовольство, принялся неуемно острить и рассказывать анекдоты. Спутников его, забавляло скорее не то, что он рассказывал, а то, как он это делал. Рассказывая старые анекдоты он так уморительно корчил рожи, и размахивал руками, что даже сдержанный всегда отец Бернар хохотал до слез.
   После ужина все разбрелись по своим комнатам, поскольку буквально валились с ног от усталости, лишь Элиот не испытывавший потребности во сне, сначала обошел по периметру мотель осмотрев и ощупав все закоулки, некоторое время постоял глядя на небо и напряженно вслушиваясь в эфир. И лишь убедившись, что поблизости нет ни одного вечного, и им ничего не угрожает, отправился в номер.
   Ночь прошла без приключений, и утро принесло яркое солнце, и хорошее настроение. Позавтракав на скорую руку, все единогласно решили, что в подобных путешествиях есть некоторая прелесть. Словно позабыв о грозящей им опасности, они шутили, смеялись и подтрунивали друг над другом.
   Элиот настолько успокоился, что позволил Бриджу сесть за руль, чем вызвал плохо скрываемую радость у этого большого ребенка. Обогнув по дуге Бирмингем, они вновь выехали на автостраду м6, которая в это время была абсолютно пуста и сверкала слегка влажным от росы, но ровным и гладким асфальтовым покрытием.
   Всю дорогу Элиот рассказывал спутникам об истории острова, вызывая восхищение у Сильвии, и парируя критические замечания отца Бернара, который неоднократно указывал ему на расхождение его рассказов с официальной исторической версией. Особый спор возник, когда рассказ дошел до времен инквизиции и монах объявил, что все сожженные тогда кострах врядли были чернокнижниками и колдуньями.
   - Как вы думаете, святой отец, каков процент среди них действительно были колдунами и еретиками? - Элиот, хитро прищурившись, насмешливо поглядывал на монаха.
   - Я..., думаю, среди них вообще не было не колдунов ни ведьм, скорее всего это были просто несчастные люди, которые чем-то не угодили режиму.
   - А я думаю, что вы бы сильно удивились, узнав какое количество из них были тем или иным образом связанны с адом, и какое количество среди них были полукровками.
   - Вы это серьезно?
   - Да..., впрочем, отчасти вы правы среди них были, конечно, и невинные жертвы. Но повторюсь ..., только отчасти. Борьба между небесами и преисподней не прекращается ни на минуту. А полем боя как раз и является человеческая душа.
   - В этом я как раз никогда не сомневался..., но это были обычные люди..., согласитесь, имея покровительство ада, они обладали бы силой и соответственно могли бы избежать аутодафе. Однако этого не происходило, поэтому я и считаю, что охота на ведьм объявленная в тринадцатом веке и продолжавшаяся до конца семнадцатого это скорее явление политическое, чем религиозное.
   - Дело в том..., - дружелюбно начал Элиот, - что в те времена церковь владела набором ритуалов и инструментов, которые ограничивали силу заклинаний и ворожбы, поэтому в борьбе с дьявольщиной она часто одерживала победу.
   - Часто..., но не всегда....
   - Именно так..., святой отец, не всегда..., но о случаях, когда церковь терпела фиаско, говорить тогда не очень любили.
   - Вот как...,- иронично произнес отец Бернар, - а, по-моему, дьявольское освобождение как нельзя лучше доказывает существование темных сил.
   - И слабость церкви..., - подхватил Элиот.
   Неспешная беседа..., ровная дорога без приключений и неожиданностей, настроила всех на благодушный лад. Им казалось, что все неприятности остались в прошлом и будущее будет спокойным и безмятежным. Лишь Элиот зная масштабы происходящих событий понимал, что их просто так не оставят в покое и впереди их еще ждут испытания, возможно более страшные и опасные чем те которые они пережили.
   Разговаривая со своими попутчиками, и стараясь всем своим видом, успокоить их он, тем не менее, ни на секунду не прекращал размышлять о том, что и как им предстоит сделать, чтобы изменить ситуацию коренным образом.
   Поначалу после встречи с Михаилом он, было, решил, о Сильвии и монахе позаботится светлое воинство, которое наверняка было в курсе происходящего, и тогда ему осталось бы только исчезнуть, чтобы не подвергать их опасности, которая с некоторых пор угрожала ему лично. Но небеса наблюдали за происходящим если не равнодушно, то до странности пассивно. Во всяком случае за все это время он так и не почувствовал что кто-то их прикрывает или хотя бы отслеживает происходящее.
   Может..., это была игра..., а может..., его просто ввели в заблуждение, и он не знал истинного роли Сильвии и отца Бернара во всей этой истории. Сложно пытаться понять, а тем более предвидеть решения и поступки сил, обладающих огромными..., невероятными..., неограниченными возможностями.
   На горизонте в туманной дымке показались одноэтажные пригороды Нортгемптона.
   - Я голоден как тысяча чертей, - проворчал Бридж, - и если меня сейчас же не накормят, я буду таким же злым.
   - У нас с вами, будут проблемы, диета и воздержание, похоже, не самые любимые слова для вас, - укоризненно произнес отец Бернар, глядя на несчастного медиума.
   - Я..., вынужден, много есть, поскольку трачу очень много калорий на перемещение своего тела и поддержание его в дееспособном состоянии, - смущенно пробормотал Бридж, как бы невзначай поворачивая к придорожному бистро.
   Все дружно засмеялись..., а медиум набычился, и недовольно засопел.
   Бистро внутри не смотря на внешне непрезентабельный вид, оказалось довольно чистым и симпатичным. А запахи, исходившие из кухни, успокоили даже Бриджа.
   За обедом все пришли к единодушному выводу, что заночевать следует в окрестностях Нортгемптона, не въезжая в город, а утром отправиться дальше, объехав город по периметру.
   - Для начала мы доберемся до побережья и пару недель поживем в какой-нибудь деревушке, прежде чем принять окончательное решение, пересечь пролив и перебраться на материк, - Элиот говорил тихо, но достаточно твердо и четко, тоном, не допускающим возражений и обсуждений.
   Все молча согласились с его доводами, и обед прошел в дружеской и теплой обстановке.
  
  
  
  
  
   29. БАРДСЛИ.
   - Неожиданно....
   - Он выбрал....
  
  
  
  
   В квартире Риппи царил все тот же беспорядок, за исключением столика на котором была аккуратно разложена еда. О'Рейли недовольно поморщился, глядя на тонко нарезанную ветчину и еще горячие булочки, но промолчал.
   Два молодых констебля, вытянувшись в струнку, с восхищением пялились на вошедших. Детектив, взяв под руку Клинсмана, подвел его к картине. Тот некоторое время разглядывал картину, затем, повернувшись к Полу, недовольно проворчал.
   - И..., что? Ты для этого оторвал меня от работы. Я не люблю живопись, особенно такую невнятную.
   - Ты присмотрись, повнимательней.
   Клинсман вновь повернувшись к картине, уставился на нее немигающим взглядом.
   - Шайсе..., - непроизвольно выругался эксперт, - что это Пол..., что за чертовщина?
   Некоторое время он словно не мог оторваться от картины, медленно двигаясь к ней. О'Рейли положил ему руку на плечо, Клинсман невольно вздрогнул и повернулся.
   - Ты это видел? Что это?
   - Видел..., - детектив утвердительно кивнул головой. - Что ты думаешь об этом?
   - Не знаю..., в голове не укладывается. Ты бы приказал закрыть картину тканью, или увезти ее отсюда.
   - Увезти не могу..., на это нужна санкция окружного прокурора, а вот насчет того чтобы закрыть ее пожалуй ты прав. Констебль..., рявкнул О'Рейли так, что все находившиеся в комнате вздрогнули.
   - Слушаю детектив, - один из парней, наконец, вышел из оцепенения.
   - Как зовут?
   - Дуглас, сэр..., Шон Дуглас.
   - Дуглас...? Накройте картину чем-нибудь, и запомните..., я запрещаю ее открывать без моего ведома, иначе пойдете под суд, и никому ее не показывать.
   - Понял сэр, - констебль подхватил плед и ринулся выполнять приказание.
   Дверь душераздирающе заскрипела, и в квартиру ввалился запыхавшийся Ричардсон.
   - Выкладывай..., - недовольно буркнул детектив, - начинавший привыкать к отсутствию хороших новостей.
   - Сэр..., я нашел его.
   - Кого?
   - Элиот Бигор..., сэр, в настоящее время он движется в автомобиле на юг страны. Но....
   - Что...?
   - Он не один сэр, девушка и двое мужчин, - Ричардсон озабоченно почесал лоб.
   - Молодец Ричардсон..., выяснил кто такие?
   - Да, сэр, - просиял он, - Уэйн Бридж местный сумсшедший..., медиум, настоятель кафедрального храма отец Бернар и медсестра Сильвия Горн.
   - Да..., странная компания..., очень странная. Что скажешь Отто? - О'Рейли вопросительно перевел взгляд на эксперта.
   Клинсман неопределенно пожал плечами и поправил указательным пальцем очки на переносице.
   - Вот и я так думаю, - усмехнулся детектив, - что еще Ричардсон?
   - Автомобиль Форд Экспедишн, зеленого цвета номер G 256 MUC, куплен вчера в автосалоне Кларка на Portland street, зарегистрирован на имя Уэйна Бриджа. Полчаса назад они были в тридцати милях от Нортгемптона.
   - Может..., он удерживает их силой..., взял в заложники?
   - Не похоже..., сэр, он не выдвигал никаких требований, да и они, кажется, едут с ним добровольно, - возразил Ричардсон.
   - Хорошо..., передай местным, пусть ведут их на расстоянии, я вечером буду и сообщи Невиллу, что мне нужен вертолет.
   - Будет сделано, сэр, - отозвался Ричардсон.
   - И еще..., сделай так, чтобы картину никто не открывал и не трогал до моего возвращения, а этого твоего..., как его....
   - Эрик Хоуп..., сэр.
   - Вот-вот, вызови мне его..., - О'Рейли мельком взглянул на большие металлические часы на руке, - через два часа в участок..., я хочу побеседовать с ним.
   - Слушаюсь сэр.
   - Поехали в морг..., Отто..., взглянем на твоих зомби..., если они конечно еще не все рассыпались в прах.
   Клинсман неумело перекрестился, но, вдруг смутившись, опустил руку и двинулся вслед за детективом.
   Спустя два часа они сидели в кабинете О'Рейли и в упор разглядывали молодого человека сидевшего напротив с непроницаемым лицом.
   Приятное, немного простоватое розовощекое лицо с пухлыми губами, выдавало в нем человека отменного здоровья. Волосы грязно-русые коротко и аккуратно подстриженные, тем не менее, были похожи на паклю. Нос слегка вздернутый кверху напоминал маленькую картофелину. Небольшие серые, глубоко посаженные невыразительные глаза смотрели изнутри чуть настороженно. Руки, привыкшие к тяжелому физическому труду, небольшие, но очень сильные с крупными мясистыми пальцами, сейчас находились в постоянном движении. Он явно нервничал, но ни один мускул на лице при этом не дрогнул.
   - Итак..., мистер Хоуп..., вы прибыли на объект и..., - О'Рейли, говорил спокойным равнодушным тоном.
   - И..., Бардсли отправился в магазин, чтобы купить продукты. Я понимаю, что это нарушение инструкции, но..., он старший и я не осмелился делать ему замечания.
   - Дальше....
   - Он вернулся примерно через тридцать минут и, разложив принесенное на столе принялся есть, - Эрик старался говорить как можно спокойнее, но от детектива не ускользнуло, как подрагивали и теребили край рукава его пальцы.
   - Что вы делали в это время? - спросил О'Рейли делая заметное ударение на слове "вы".
   - Я..., я, сэр в это время пытался открыть окно, поскольку запах там стоял невыносимый.
   - Вы..., видели картину?
   - Мельком..., сэр, она не показалась мне интересной..., впрочем, я не очень понимаю в живописи.
   - Угу..., хорошо, дальше, - поощряя собеседника, негромко промычал детектив.
   - Затем..., он поднялся и сказал, что ему надо проветриться и вышел на улицу. Больше я его не видел. - Эрик Хоуп доверительно взглянул на О'Рейли.
   - В котором часу он покинул объект?
   - Примерно через полтора часа после нашего прибытия, сэр.
   - А..., Бардсли смотрел картину?
   - Да..., сэр он стоял возле нее около получаса после еды. И еще стал цепляться ко мне, чтобы я посмотрел ее. Мол, она красивая и необычная. Шедевр, одним словом.
   - Он..., так и сказал..., шедевр?
   - Да сэр, точно так и выразился..., шедевр мол..., и все такое. Потом повернулся, посмотрел так..., странно, будто впервые меня увидел, сказал, что ему надо проветриться, и вышел.
   - Он не назвал место куда направляется? Ну..., бар..., ресторан или кафе? А может домой..., или к подружке? Вспомните, пожалуйста. Может, он называл какие-нибудь имена или фамилии.
   - Нет..., сэр..., ничего. Вообще ничего, - Эрик усиленно замотал головой, словно боялся, что ему не поверят.
   - Ну..., что ж, если вы что-нибудь вспомните..., любую мелочь..., немедленно звоните мне, - О'Рейли поднялся, давая понять, что разговор окончен.
   - Он врет..., - произнес Клинсман когда они остались вдвоем, - непонятно зачем..., но врет.
   - Я вижу..., - глухо отозвался детектив, - но, против него нет улик, никто не видел, как Бардсли выходил из квартиры..., но нет никого кто утверждал бы обратное. Нет свидетелей того, что Хоуп выходил из дома. И в квартиру никто не входил. Так, что решение этого вопроса придется отложить на потом. Сейчас главное..., этот Элиот Бигор..., интуиция подсказывает мне, что разгадка тайны сейчас перемещается на юг страны со скоростью пятьдесят миль в час. И я непременно с ним встречусь..., сегодня же.
   - Надеюсь, ты возьмешь с собой подкрепление....
   - Нет..., в случае осложнения обращусь к аборигенам....
  
  
  
  
   30. СУККУБ.
   - Это случайность....
   - Ты лжешь.
  
   Багровый закат буйствовал немыслимыми красками и был похож на рваную рану, из которой фонтанами крови омыло небеса. Пол О'Рейли словно завороженный смотрел на полыхающее небо сквозь покрытое лоснящейся жирной пленкой стекло вертолета.
   Он вдруг поймал себя на том, что забыл, как выглядят закаты и восходы. Редко выбираясь из города, годами не бывая в отпуске, он привык больше присматриваться к тому, что валяется на полу и может стать уликой, чем поднимать глаза к небесам.
   Пилот сделал знак рукой, что снижается. Детектив в ответ коротко кивнул головой, по правде говоря, он чувствовал себя неуютно в этом тарахтящем, вибрирующем корыте и был рад тому, что путешествие подходит к концу.
   Уже сидя в машине и рассеянно слушая рассказ местного детектива Сида Крауча, который был лет на десять младше него, он вдруг подумал, что совершенно не знает с чего начинать беседу с мистером Бигором.
   Свидетелей того, что он был причастен ко всем этим убийствам, не было, улики были косвенными и предъявлять их, означало заведомо поставить себя в невыгодное положение. В очередной раз, положившись на свой опыт, в подобных делах он решил не ломать голову раньше времени и действовать по обстановке.
   - Вот этот мотель, сэр..., называется "Медовый месяц"..., честное слово..., более дурацкое название трудно было придумать..., - проворчал Крауч.
   - Мдаа..., не могу не согласиться..., спасибо вам за помощь коллега, и..., если вас не затруднит, пришлите мне завтра машину, - О'Рейли взялся за ручку двери.
   - Сэр..., я пойду с вами..., мало ли что.
   - Нет, в этом нет необходимости, - ответ получился резче, чем он того хотел, - прошу прощения мистер Крауч, но это всего лишь подозреваемые..., возможно даже просто свидетели. Я справлюсь.
   - Ну..., как хотите, - обиженно пробормотал тот.
   - Не сердитесь старина..., я просто устал, слишком много всего произошло за последние дни.
   - Ладно..., если что, звоните..., дежурного офицера я предупрежу. Вон то окно с краю это комната человека, который вас интересует вашегомната вашего Бигораноском ботинка по колесам.
   О'Рейли поблагодарил коллегу и вышел из машины. Прямо перед ним сверкая разноцветными огнями, стоял одноэтажный мотель кислотно-синего цвета. Четыре фонаря висевшие на столбах по периметру строения, поскрипывали, раскачиваясь на ветру, и создавали зловещую атмосферу вокруг, от этого ночь, обволакивавшая округу, казалась еще темнее.
   Детектив поежился и, подняв воротник пальто, решительно направился к входу в мотель.
   - Пожалуй..., отложу разговор на завтра..., - решил он, толкая видавшую виды дверь.
   Стойка рецепшена находилась сразу за дверью, деревянная кое-где облупившаяся от времени, со старомодным звонком для вызова администратора. Длинный узкий плохо освещенный коридор, уходил куда-то вбок, постепенно растворяясь во мраке.
   О'Рейли шлепнул ладонью по звонку, тот издал невнятный звук, будто вместо звонка было старое пустое ведро. Тишина. Он повторил попытку..., но с тем же результатом.
   - Есть кто-нибудь..., - Пол невольно произнес это вполголоса.
   Тишина....
   - Эй, хозяин..., долго я буду здесь торчать..., детектив повысил голос.
   В глубине комнаты, дверь в которую находилась сразу за стойкой, кто-то завозился. Раздался глухой стук, словно что-то упало.
   - Одну минуту сэр..., я уже иду..., - старческий, скрипучий голос доносился, словно из подземелья.
   Послышались шаркающие шаги..., и еще какой-то звук..., будто человек, волок за собой по полу какую-то тяжелую ношу. Звуки медленно приближались. Очень медленно....
   О'Рейли охватило какое-то паническое беспокойство, так бывает в кошмарном сне, когда, заранее предчувствуя ужасную последовательность и неизбежность роковых событий, тело впадает в ступор.
   Он усилием воли подавил дрожь, протянул руку и, расстегнув кобуру, достал пистолет. Звуки приближались.... За чернеющим прямоугольником дверного проема вновь гулко что-то стукнуло. Эхо повторило этот протяжный звук..., или ему это только показалось.
   Вдруг все стихло, шаги прекратились, словно неизвестный замер..., застыл прислушиваясь.
   Прошла целая вечность звенящей тишины, Пол аккуратно стараясь не шуметь, взвел курок Смит Вессона. Щелчок в тишине прозвучал как удар в набат. И вновь все заволокло густой гнетущей тишиной.
   Внезапно чернеющая пустота подернулась легкой рябью, и в центре черного квадрата едва наметились черты лица странного существа с выпирающими челюстями и надбровными дугами невероятных размеров. Все это выглядело как черно-белая голограмма, глазницы и рот были просто черными пятнами на сером неживом лице. В темных пятнах глазниц на мгновенье прорезались узкие щели желтоватых глаз..., и взглянули на остолбеневшего детектива.
   Некоторое время..., Полу показалось, что очень долго..., они смотрели друг на друга, и тут же с невероятной для живого существа скоростью, смазав в стремительном повороте голографический образ, лицо исчезло.
   После секундной паузы..., шаги возобновились, но на этот раз они были быстрыми..., очень быстрыми и стремительно приближались. О'Рейли вскинул пистолет..., и едва не спустил курок, когда из черного квадрата двери, словно из омута вынырнула молоденькая девушка.
   - Эй, эй, эй..., вы, что с ума сошли..., - она уставилась на детектива, насмешливо склонив голову набок и уперев руки в крутые бока, - вы всегда стреляете в администратора, прежде чем поселиться в отеле?
   - Нет..., только если мне приходится так долго ждать его появления, - недовольно проворчал он, откровенно разглядывая ее с ног до головы. Это ничуть ее не смутило. Казалось, она впитывает кожей его вожделенные взгляды, купаясь в них и принимая их словно солнечные ванны.
   На вид ей было лет двадцать, а может и все тридцать, но откровенно сексуальный, насмешливый взгляд уверенной в себе опытной самки, говорил в пользу второго варианта. Есть женщины, по которым никогда не скажешь, сколько им лет пока не заглянешь в документы.
   Очень правильные черты лица, слегка загорелая гладкая кожа, к которой непременно хотелось прикоснуться, чтобы почувствовать прохладную нежность ее лица и горячую волнующую упругость ее губ. Чуть вздернутый маленький носик..., именно носик, а не нос. Желто-зеленые глаза в окаймлении длинных загнутых вверх ресниц смотрели вызывающе и с интересом. Черные длинные волосы, которые она то и дело поглаживала и поправляла, красиво переливались меж безупречных пальцев и манили зарыться в них, вдохнуть их запах, легкое дуновение которого Пол чувствовал даже на таком расстоянии. Великолепные руки, обнаженные по локоть будто слеплены великим мастером, голые манящие округлые колени, чуть раздвинутые в вызывающей позе и крупные загорелые бедра уходящие вверх туда, где тайну их скрывала короткая клетчатая юбка. Грудь, вздымавшаяся, словно девятый вал при каждом вдохе притягивала взгляд глубоким декольте и совершенной формой.
   Только одежда ее выглядела совершенно неуместной, короткая клетчатая юбка, белая кофточка с глубоким вырезом и изящные туфельки на босу ногу скорее подошли бы школьнице старших классов. Но даже этот налет невинности в одежде добавлял ей сексуальности.
   О'Рейли стало душно..., схватившись за узел галстука..., потянул..., чтобы ослабить его хватку..., но остановился только тогда когда снял его совсем, умудрившись при этом расстегнуть три пуговицы рубашки.
   - Итак..., мистер..., Большой пистолет..., чем могу вам служить, - она доброжелательно улыбнулась, сделав это просто без капли пошлого кокетства. Кровь прилила к лицу..., тело отозвалось недвусмысленным напряжением..., Полу показалось, что никто и никогда не соблазнял его так искусно и откровенно.
   - Мне нужен номер..., с душем и баром, - прохрипел детектив, с трудом проглотив набежавшую слюну.
   - Три фунта..., сэр, - она протянула ему ключи с тяжелым бронзовым брелком в виде обнаженной темной женской фигуры с начищенными сверкающими интимными местами, - ваш номер четвертый справа по коридору.
   Догадавшись, наконец, спрятать пистолет, он протянул ей деньги и, забирая ключи, старался не касаться ее рукой и не глядеть ей в глаза.
   - Меня зовут Сани..., - прошептала она ему вслед. Тихий словно шелест листьев ее шепот ударил по барабанным перепонкам, на секунду оглушив его.
   В номере он первым делом открыл бар и, не глядя на этикетку, плеснул в пузатый стакан желтоватое пойло, как оказалось дешевенький виски. Скривившись от залпом выпитого первого стакана, он, тем не менее, тут же налил себе второй и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать поверх одеяла, вытянув ноги, в грязных ботинках так чтобы они не касались постельного белья. Он прикрыл глаза и углубился в размышления, пытаясь хоть как-то систематизировать все, что произошло за последние несколько дней, чтобы составить план дальнейших действий. Однако мысли потекли совсем в другую сторону, словно кто со стороны управлял ими.
   - Каждый из нас либо шут либо бог..., или и тот и другое одновременно, судьба предлагает нам жить в обстоятельствах созданных задолго до нашего появления на свет..., - Пол налил себе еще стакан виски, не вставая с постели сбросил ботинки, - еще до того как мы издаем первый крик за нас уже решили кем мы родимся, в какой семье..., какой стране.... Любая мелочь, произошедшая с нашими предками выливается, либо в нашу трагедию..., либо в наш триумф..... Это судьба..., наши поступки со временем начинают влиять на нашу жизнь..., но многое из того, что создано до нас изменить уже не возможно.... Какой путь выбрать..., путь бога или путь шута..., и то и другое одинаково сложно и одинаково бессмысленно..., знать собственную слабость..., но не замечать ее..., бороться несмотря ни на что..., падать и вновь вставать..., или..., не воспринимать окружающую действительность..., и себя вместе с ней всерьез. Пытаться быть над обстоятельствами..., или высмеивать все и вся..., понимая тщетность попыток вырваться за пределы круга..., который тебе очертили предыдущие поколения.
   - Почему человек поставлен в рамки..., и не это ли и есть божий промысел, о котором так любят говорить святоши. Что же это за промысел, если наши решения меняют обстоятельства. И что же это за решения, если они в пределах определенных кем-то границ, - О'Рейли устало потер виски, - надо попробовать еще раз выстроить цепь событий последних дней.
   Ничего хоть сколько-нибудь осмысленного в голову не приходило, мысли все время возвращались к девушке за стойкой.
   О'Рейли был одинок. После того как от него ушла Сара, не выдержав сумасшедшей жизни с офицером полиции, он пытался несколько раз найти себе женщину. Ничего не получалось. Отношения с другими женщинами были похожи на кофе без кофеина. Вроде все то же самое, но нет остроты. Он любил Сару..., любил даже сейчас спустя два года после ее гибели в авиакатастрофе. Может быть потому, что не видел ее мертвой, а может, просто не хотел верить в ее смерть. После того как с исчезновением Сары погибла и сама мысль вернуть ее, Пол менял женщин каждую неделю, а иногда и чаще. Он не помнил их имен, а иногда и лиц..., проститутки, манекенщицы, косметологи, официантки, наутро об их присутствии напоминал лишь едва уловимый запах духов в его квартире.
   Он частенько разговаривал с Сарой во сне..., а иногда..., иногда это происходило и наяву. И каждый раз после этого болезненного бреда ему хотелось пустить себе пулю в висок. Во всяком случае, это было лучше, чем сдохнуть в психушке пуская слюни.
   Легкий ветерок дохнул в лицо, последовав за едва различимым скрипом двери. Он повернулся набок, засунув руку под подушку, нащупал прохладную поверхность пистолета. Глаза, привыкшие к темноте, различили женский силуэт.
   - Кто здесь? - вопрос повис в темноте.
   - Это я Поли..., милый ты что, забыл меня? - Это был ее голос, ее манера говорить..., ошибки быть не могло.
   Так называла его только Сара..., в те давние времена, когда они еще были счастливы вместе.
   - Но..., ты же умерла....
   Вместо ответа она положила руки ему на грудь, и со спокойной необычайно пылкой нежностью, на которую была способна только она, прикоснулась пылающими влажными устами к его пересохшим губам. Словно оковы в одну секунду спали с его рук, он обхватил ее за талию и привлек к себе. Время остановилось.... Нежное трепетное, желанное тело обжигало его своими прикосновениями.
   Он был словно в нирване. Иногда сознание его вдруг выныривало на поверхность, и тогда он отмечал про себя, что видит над собой..., рядом с собой..., под собой..., не Сару..., но вспомнить где он видел лицо другой женщины, не мог.
   Что-то неуловимо изменилось в комнате, сквозь пелену покрывающую сознание он увидел..., в дверях появился силуэт мужчины, лица Пол не разглядел и различал его только потому, что тело отсвечивало фиолетовой аурой..., О'Рейли вздрогнул, проснулся и открыл глаза.
   Сверху оседлав его, сидела Сани..., лицо ее было влажным и блестящим от пота, черты лица заострились, теперь они были некрасивыми и отталкивающими.
   Она впилась в его губы, прильнула к нему вздрагивающим, сотрясающимся в конвульсиях телом и он взобрался, догоняя ее на вершину блаженства..., чтобы испытать эйфорию полета. И где-то там, когда душа его парила под небесами..., произошел взрыв, словно цунами, зародившееся в недрах истосковавшегося сознания, прошила его, и вырвалась наружу, сметая все на своем пути и оглашая окрестности звериным ревом торжествующей плоти.
   Проснулся он разбуженный собственным рычанием..., протерев глаза сел на постели. Пол был совершенно гол, липкий пот покрывал все тело ровной блестящей пленкой, выступал свежими каплями на лбу, он никак не мог вспомнить, как раздевался. Одежда была разбросана по всей комнате, но пистолет по-прежнему покоился под подушкой.
   - Черт..., присниться же такое, - простонал он вслух.
   Голова раскалывалась..., во рту был отвратительный привкус серы. Почему-то он был уверен, что именно серы хотя раньше никогда не пробовал ее на вкус.
   Он сидел на кровати, обхватив голову руками, казалось, мозг окаменел и превратился в огромный булыжник, который неуклюже ворочался в черепной коробке.
   - Надо попросить таблетку аспирина, - подумал он и взглянул на часы. Четыре утра не самое подходящее время чтобы будить администратора.
   Все же он поднялся, натянул штаны и, следуя многолетней привычке, засунул в задний карман пистолет. Медленно пошатываясь, дошел до двери и выбрался в коридор. Чуткое ухо профессионала уловило звуки..., странные звуки..., источник которых находился где-то в конце коридора там, где находилась стойка рецепшена, кто-то всхлипывал, сквозь жалобные стоны прорывалось какое-то бормотание.
   О'Рейли достал пистолет и медленно двинулся по коридору. Когда до стойки оставалось несколько шагов, за спиной раздался звук открываемой двери. Он резко обернулся и вскинул револьвер.
   Мужчина стоявший у двери третьего номера смотрел на него в упор, приложив палец к губам. Что-то в его облике показалось детективу знакомым.
   Незнакомец опустил руку и стал медленно приближаться к Полу, всем своим видом давая ему понять, что он на его стороне. Бросая время от времени взгляд на пистолет в руках О'Рейли он прошел мимо него и показав жестом чтобы тот прикрыл его совершенно бесшумно перемахнул через стойку.
   Детектив бросился за ним и, перепрыгнув через стойку, правда, это у него получилось не так бесшумно, со всего маху ткнулся носом между лопаток незнакомца. Тот стоял в проеме двери, и что-то разглядывал в комнате. О'Рейли заглянул ему через плечо и..., ничего не увидел из-за кромешной тьмы.
   Раздался щелчок..., незнакомец наконец-то нащупал выключатель. В тускло освещенной комнате О'Рейли разглядел Сани....
   Она стояла на коленях, и казалось, вдохновенно целовалась с мужчиной..., который лежал на спине, почувствовав, что на нее смотрят, она подняла голову и стала медленно поворачиваться в сторону двери.
   Лицо ее было сплошь залито кровью..., в огромных клиновидных зубах она держала кусок окровавленной плоти. Жертва лежала тут же с разорванным горлом, темная густая кровь толчками выплескивалась на грязный пол.
   Момент прыжка О'Рейли проглядел, увидев только как незнакомец нанес встречный удар ногой и тварь отлетела футов на десять. Когда она вскочила на четвереньки, детектив дважды выстрелил ей в голову. Тварь свалилась набок и задергалась. Отодвинув незнакомца Пол, вошел в комнату.
   - Не подходите близко..., - раздался голос за спиной, - это опасно.
   - Что это за хрень..., кто-нибудь мне объяснит, - он опустился на колени, перевернул тело на спину и невольно отшатнулся, красивое манящее лицо Сани на глазах превращалось в звериную морду.
   Детектив перевел недоуменный взгляд на незнакомца.
   - Это суккуб..., - произнес тот.
   - Кто?
   - Суккуб..., демон вожделения и разврата..., довольно слабый..., по нашим меркам.
   - По вашим меркам? - детектив поднялся и шагнул в сторону незнакомца, который по-прежнему стоял, облокотившись на косяк двери, - что, черт возьми, здесь происходит...?
   О'Рейли успел сделать только один шаг и, получив чудовищный удар в спину, врезался в стену. Падая, он успел заметить как чудовище, в котором уже с трудом угадывались черты Сани, выскочило в окно, выбив при этом стекло, и почти сразу же за ним в окно выскочил незнакомец. Пол потерял сознание.
   Очнулся он от прикосновения чего-то мокрого..., тонкая струйка воды неприятно затекла за шиворот. Первое что он увидел, сквозь прищуренные веки было лицо..., улыбавшееся ему симпатичное личико молодой девушки. Луч солнца, падавший из окна на ее очаровательную мордашку, заставлял ее смешно щуриться и морщить нос.
   Она в очередной раз окунула полотенце в таз с водой и приложила его ко лбу О'Рейли. Тот слегка застонал, видимо удар о стену был довольно сильным, если даже привыкшая ко всему голова детектива не выдержала.
   Сделав над собой усилие, он сел на кровати.
   - Вам очень больно? - девушка сочувственно улыбнулась.
   - Вы кто? - проигнорировал он ее вопрос.
   - Сильвия....
   - Сильвия Горн?
   - Да..., откуда вы..., мы с вами знакомы...? - она смешно нахмурила лоб и закусила нижнюю губу.
   - Не думаю..., я бы запомнилчень больноузкамкшая ко всякого рода перегрузкам голова детектива не выдержала., а..., где ваши спутники? - он наконец сообразил, что сидит в одних штанах, без рубашки с босыми ногами и принялся ощупывать карманы в поисках пистолета.
   - Они пошли собирать вещи..., Элиот сказал, чтобы я его позвала, когда вы очнетесь. А вы..., наверное, пистолет ищите? Он у мистера Бигора. - она бесшумно поднялась и исчезла за дверью.
   О'Рейли превозмогая боль поднялся было чтобы последовать за ней, но тут же застонав повалился на кровать. Звук шагов вернул его к действительности, он повернул голову.
   - Здравствуйте мистер О'Рейли..., как вы себя чувствуете? К сожалению, у меня не было времени заняться вашим здоровьем лично, но Сильвия она медсестра, и у нее очень легкая рука, - незнакомец которого он видел ночью стоял перед ним. На этот раз он был в элегантном костюме.
   - Вы тот самый Элиот Бигор? - детектив попытался дружелюбно улыбнуться, но губы отказались притворяться.
   - Мое настоящее имя Абигор Элигос..., я знаю, что вы детектив и расследовали дело о серийном убийце. Еще я знаю, что вы здесь, чтобы побеседовать со мной или арестовать меня. В зависимости от выводов, к которым вы придете.
   - Мдаа..., вы неплохо осведомлены..., где мое оружие?
   Элиот хлопнул себя по лбу и выудив из кармана пистолет протянул его О'Рейли.
   - Простите..., совсем забыл.
   Пол взял пистолет проверил обойму и положил его перед собой.
   - Итак, вы скрываетесь под чужим именем у вас проблемы с властями..., и вы вот так с ходу признаетесь мне в этом. Почему?
   - Видите ли, детектив..., у меня действительно проблемы с властями, но не с земными, - произнес Элиот подвинул стул и уселся напротив Пола.
   - Вот как..., и с какой же вы планеты? - О'Рейли ехидно прищурился.
   - Мне нравиться ваше чувство юмора. Скажите детектив, вы верите в бога?
   - В бога...? Ну, в некотором роде. Иногда..., иногда даже хожу в церковь.
   - Значит, вы верите в существование ангелов, демонов, ада, Люцифера.
   - К чему вы клоните?
   - Я демон....
   - Вы...? Тогда все понятно.
   - Не удивлены...?
   - Не очень..., пророк у нас уже был..., почему бы не быть демону?
   - Я не псих....
   - Да...? Но насколько я понимаю..., демоны очень плохие ребята..., и каждый порядочный человек обязан с ними бороться.
   - Это не совсем так, вернее не все так однозначно..., но это не главное. Важно другое..., вы уже видели Сильвию..., так вот..., ей угрожает опасность. И не только ей..., еще отец Бернар....
   - И..., кто же хочет их убить?
   - Ад.
   - Зачем дьяволу убивать этих людей? В чем проблема, почему именно их, почему не меня или кого-то другого?
   - Я сам всего до конца пока не понимаю..., но это как-то связанно со вторым пришествием.
   - С чем? - О'Рейли удивленно приподнял бровь.
   - Судя по всему, им предстоит сыграть важную роль в противостоянии высших сил.
   - Предположим..., я вам верю, - детектив почесал стволом лоб и сморщился, - Если вы читаете газеты..., на этой неделе в нашем тихом городке погибли десять человек..., их убили. И меня есть веские основания полагать, что это ваша работа.
   - Да..., к сожалению, вы правы но..., я был вынужден, трое из них это демоны посланцы Люцифера.... Думаю, что двух трупов у вас уже нет, скорее всего, они просто исчезли. Еще четверо, в том числе оба полицейских, полукровки тоже из этого лагеря. Помощник управляющего пытался меня убить, а ваш неуловимый маньяк пытался убить Сильвию.
   - Проститутка?
   - Ее убил Коул..., а я..., к сожалению, не успел этому помешать.
   - Понятно..., демоны..., полукровки..., убийцы. Где святой отец? Я могу с ним поговорить?
   - Да конечно, - Элиот поднялся и простер руку над головой детектива.
   О'Рейли почувствовал, как боль в голове скрючилась, и слабо пульсируя, вдруг исчезла.
   - Могли бы сделать это раньше..., - проворчал детектив, потирая лоб.
   - Я не знал, насколько вы будете напористы..., и как сложится беседа, - улыбнулся демон.
   Заскочив на минуту в свой номер чтобы одеться, Пол вышел на лужайку перед мотелем следом за Элиотом. При свете дня, несмотря на пасмурную погоду все вокруг уже не казалось таким зловещим и мрачным. Отец Бернар, сменивший сутану, на джинсы и черный свитер торжественно шел ему навстречу.
   Крупный мужчина с лохматой шевелюрой суетился возле огромного Форд Экспедишн, то и дело, протирая стекла, зеркала, фары и между делом постукивая носком ботинка по колесам.
   - Здравствуйте святой отец, - О'Рейли приветливо улыбнулся, - рад видеть вас в добром здравии.
   - Да прибудет с вами милость божья сын мой, - отец Бернар осенил крестом детектива.
   - Что заставило вас покинуть приход и отправиться в путешествие, по своей ли воле вы находитесь рядом с этим человеком или, вас удерживают силой.
   - Эээ..., должен вам сказать, что это не совсем человек..., в общепринятом смысле. И как это не странно звучит, я сам изъявил желание сопровождать его, более того должен официально заявить, что мистер Бигор спас мне жизнь.
   - Вы думаете, что все его рассказы, правда?
   - Нет, сын мой..., я не думаю..., я это знаю, и не только потому, что я служитель церкви. Я привык верить своим глазам, а за последние три дня они видели немало.
   - Куда вы направляетесь святой отец?
   - Этого я не знаю детектив..., все в руках божьих, - отец Бернар трижды перекрестился.
   - Мдаа..., скажите..., вы были свидетелем убийств в отеле?
   - Нет..., сын мой меня там не было, - отец Бернар сокрушенно покачал головой.
   - Что происходит..., с этим миром, святой отец..., куда мы идем?
   - Думаю..., к моменту истины, детектив. Когда каждый, наконец, предстанет в истинном свете..., когда будут окончательно сброшены маски.
   - Нам пора..., святой отец, - подошел Элиот, глядя в упор на детектива.
   - А если я попытаюсь вас остановить..., - О'Рейли сделал шаг навстречу, положив руку на кобуру.
   - Мне бы очень не хотелось вас убивать детектив, - глаза Элиота стали жестче и темнее.
   - Не делайте этого..., сын мой, в мире есть иные законы, кроме придуманных людьми, - отец Бернар положил руку на плечо Полу.
   - И как же мне поступить..., отпустив вас, я сам стану преступником..., а, задержав.... - О'Рейли задумался. - В общем..., все будет еще хуже. Если конечно..., если все что вы мне здесь наговорили..., правда.
   - В комнате администратора лежит труп владельца мотеля..., вы видели как он погиб..., это должно было вас убедить, Элиот вопросительно смотрел на Пола.
   - Кстати куда делось это существо? Как вы его назвали..., суккуб, кажется?
   - Да..., именно так..., я убил его.
   - Убили?
   - Да, если оно здесь случайно я не хочу чтобы нас обнаружили, а если нет, то это уже не имеет значения..., одним суккубом будет меньше.
   - И все же я не могу вас отпустить мистер Бигор.
   - Послушайте мистер О'Рейли..., - Элиот на секунду задумался, - простите но у нас очень мало времени. Когда очнетесь..., не забудьте то, о чем мы вам говорили.
   - Очнусь? - брови О'Рейли удивленно поползли вверх.
   Проделать свой путь до конца они не успели. Неуловимый и в то же время легкий удар пальцами, куда то в область уха погрузили детектива в бессознательное состояние. Элиот успел подхватить падающее тело и бережно уложить его на траву.
   - Вы не убили его? - Отец Бернар недовольно нахмурился.
   - Нет, святой отец..., он очнется через два часа. Надо уехать как можно дальше и сменить автомобиль, к моему великому сожалению..., он действительно хороший детектив, - Элиот легко подхватил тело О'Рейли, перенес его в мотель и положил на кровать.
   Они были вынуждены заехать на окраину Нортгемптона чтобы позавтракать и, взять в аренду Линкольн навигатор. Огромный автомобиль, сверкающий черным лаком, произвел на Бриджа неизгладимое впечатление и он с энтузиазмом уселся за руль.
   Отъехав достаточно далеко от Нортгемптона, они углубились в лес и, найдя подходящий водоем, утопили Форд, с трудом преодолев сопротивление Бриджа которому было жаль расставаться с железным другом. Погрузившись в Линкольн, они отправились дальше на юг в надежде, что им удастся сбить со следа преследователей.
   Некоторое время в машине царила гробовая тишина, все были напряжены. Появление суккуба в мотеле могло оказаться не случайным. Однако ничего не происходило и через некоторое время путешественники вновь пришли в хорошее расположение духа.
   Бридж убежденно заявил, что, скорее всего их потеряли из виду или силы тьмы напуганы до смерти и не помышляют о нападении.
   - Не мудрено вы их распугали одним своим видом..., - голос Элиота был полон сарказма, - вы не пробовали постричься?
   Бридж отрицательно качнул головой, которая теперь больше напоминала львиную гриву.
   - Нет..., волосы приносят мне удачу.
   - Сын мой вы можете состричь их, сплести из них косичку и носить в кармане, если они вам так дороги, - отец Бернар улыбнулся, благоразумно прикрыв лицо рукой.
   - Святой отец..., вы думаете, что они не утратят своего свойства, потеряв связь с головой, - серьезным тоном спросил Бридж.
   - Уверен сын мой, а если вы еще и вымоете их, то свойства их от этого только усилятся.
   - Вы вправду так думаете? - Он подозрительно покосился на святого отца, пытаясь сообразить, не смеются ли над ним.
   Но святой отец, собрав волю в кулак, сохранял приличествующее моменту серьезное выражение лица. Элиот и Сильвия с самым сосредоточенным видом разглядывали пейзажи за окном, понимая, что мимолетный взгляд, брошенный на медиума, вызовет взрыв смеха.
   Внезапно Элиот вздрогнул, взгляд его устремился куда-то вдаль, рука до того покоившаяся на подлокотнике взметнулась ко лбу, обхватив его, так и застыла, обозначив побелевшими пальцами крайнюю степень напряжения.
   Сильвия первая заметила изменения, произошедшие с Элиотом, поскольку сидела за спиной Уэйна Бриджа.
   - Что-то случилось...? Что с тобой Элиот...? Голос ее прозвучал настолько тревожно, что взоры всех сразу же устремились на него.
   - Бридж..., - голос Элиота звучал непривычно глухо, - останови машину.
   - Зачем?
   - Останови машину..., черт возьми.
   Вырулив на обочину, Навигатор мягко скрипнул тормозами.
   - Он убьет его..., прошептал Элиот.
   - Кто убьет..., кого его..., - подал голос святой отец.
   - Отправляйтесь в ближайший мотель и ждите меня там, - Элиот проигнорировал вопрос монаха, - если не вернусь через три часа, уезжайте как можно дальше в глушь и спрячьтесь как можно глубже.
   - А ты? - глаза Сильвии были полны слез.
   Элиот обвел всех взглядом, чуть дольше задержавшись на Сильвии, и мрачно покачал головой.
   - Нет времени объяснять, - он вышел из машины, и мягко прикрыв дверь, двинулся в противоположную сторону. Оставшиеся в автомобиле как по команде повернули головы, глядя ему в след.
   Через двадцать шагов силуэт Элиота окутало неизвестно откуда взявшееся облако, и он исчез.
  
   ав волю в кулак сохранял приличествующе не смеются ли над ним.о р улыбнулся спрятав улыбку в кулак.лы тьмы так напуганы
  
  
   31. ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ.
   - Он мой. Я заберу его.
   - Пробуй....
  
  
  
   О'Рейли открыл глаза, словно внутри сработал будильник. Чувствовал он себя необычно, будто сбросил сразу лет двадцать, тело было легким и невесомым. Впервые за многие месяцы ему вдруг захотелось петь и смеяться. Голод возвестил о своем появлении низким совсем не мелодичным урчанием в желудке.
   Легко соскочив с кровати, он выбрался в коридор. В мотеле было тихо, лишь невнятный звук похожий на плачь, пробивался снаружи сквозь закрытую дверь. Детектив подошел к двери и присев на одно колено замер прислушиваясь. Всхлипывания прекратились..., снаружи теперь доносились только странное сопение.
   Он достал пистолет и взвел курок, кто бы там ни был, пока он не проявлял явной агрессии, но последние события научили его не доверять даже собственным глазам.
   - Кто там? Черт возьми..., предупреждаю..., я буду стрелять, - О'Рейли приоткрыл дверь и расхохотался. В образовавшуюся щель пролезла лохматая собачья голова, и мокрый черный нос доверительно ткнулся, в руку детектива.
   - Откуда ты..., бродяга.... Ходишь тут пугаешь людей..., - пес поднял голову и внимательно слушал его, будто понимая, что ему говорят. Детектив потрепал его по голове и почесал за ухом.
   Пес был какой-то чудовищной помеси, довольно большой с крупной головой и торчащими вверх, словно антенны ушами. Видимо хозяин мотеля подкармливал его время от времени, поскольку он совершенно спокойно поплелся за Полом, когда тот пошел в свою комнату в поисках съестного.
   Две пачки печенья, плитка шоколада и кукурузные хлопья это все что ему удалось отыскать в номере. Устроившись на кровати, он стал грызть затвердевший шоколад, отдав собаке печенье. Не успел он дважды откусить от плитки как, опустив глаза, наткнулся на несчастные собачьи глаза и оставшиеся от печенья несколько мелких крошек.
   - Ну..., ты даешь дружище..., пищу надо тщательно пережевывать или тебя этому не учили.
   Пес дважды гавкнул в ответ. Видимо на собачьем языке это означало, что надо есть, пока дают, а в желудке все и так переварится.
   - Как знаешь..., - пожал плечами О'Рейли и высыпал перед ним горку кукурузных хлопьев.
   Пес принялся самозабвенно хрустеть, временами закрывая глаза от удовольствия.
   - Тебе никто не говорил, что ты неприлично чавкаешь..., псина..., да и воняет от тебя совсем неаппетитно, мыться ты видно совсем не любишь - он, наконец, вспомнил, что необходимо позвонить в полицейский участок и вызвать машину. Отыскав телефон, он набрал номер местного детектива, тот моментально поднял трубку, словно все утро ждал его звонка.
   - Детектив Крауч..., слушаю вас.
   - Сид..., это О'Рейли. Пришлите за мной машину и..., следственную бригаду здесь труп.
   - Сэр я приеду сам..., буду у вас минут..., через двадцать.
   - Хорошо..., жду..., - детектив повесил трубку и, повернувшись, взглянул на пса, с тем творилось что-то неладное.
   За минуту до того спокойное дружелюбное животное присев на задние лапы оскалило крупные желтоватые клыки. Грязная шерсть на загривке стояла дыбом, а крупные лапы скребли облупившиеся деревянные полы. Пес затравленно смотрел на входную дверь.
   - Эй..., красавчик..., что с тобой..., хлопья, что ли несвежие, - О'Рейли положил руку ему на шею и погладил ее, пытаясь успокоить собаку. Тот оглянулся жалобно и настороженно посмотрел на детектива и вновь зарычал на дверь.
   - Ну, ну..., успокойся.
   В коридоре послышался топот тяжелых шагов.
   - А вот и местная власть..., оперативно, - О'Рейли толкнув дверь, вышел в коридор.
   Навстречу ему широким размашистым шагом шел мужчина лет пятидесяти в черном смокинге, длинные черные волосы окладистая борода и черные крупные глаза над мясистым крючковатым носом.
   Остановившись в двух шагах от детектива, он величественно кивнул и заговорил. Низкий трубный голос действовал завораживающе.
   - Мистер О'Рейли будьте любезны сообщить мне местоположение господина который называет себя Элиот Бигор.
   Полу захотелось сразу же послать солидного господина подальше, но сначала он удивился этому своему странному желанию, а когда прошло изумление он не смог произнести ни слова. В голове вновь поселилась головная боль, и возникло ощущение, будто в черепе кто-то активно и довольно бесцеремонно орудовал скребком.
   - Итак, вы не знаете..., - произнес важный господин, не дожидаясь ответа, - но вы его видели? Как давно?
   Вместо ответа О'рейли потянулся за пистолетом, но рука замерла на полпути, он пытался бороться, но противник был явно сильнее.
   Господин в черном, сделал два шага навстречу и стоя теперь почти вплотную протянул руку к лицу детектива.
   - Перестань сопротивляться..., это бессмысленно и небезопасно - приветливое лицо солидного господина исказила гримаса злобы и раздражения, - я все равно все узнаю..., а ты закончишь в психушке....
   Договорить он не успел, внезапно огромное серое пятно стремительно мелькнуло перед глазами Пола.
   Пес, до того сидевший прижав уши и благоразумно помалкивая, среагировал на последний жест незнакомца. Совершив бросок, который сделал бы честь даже серьезному тренированному псу, тем более, дворовому бастарду, он вцепился клыками в шею солидного господина. Черная борода незнакомца моментально окрасилась кровью.
   О'Рейли почувствовал облегчение, сознание словно вырвалось на свободу, руки потянулись к кобуре, он выхватил револьвер и трижды выстрелил в голову незнакомца.
   Пули со злобным чавканьем впивались в лоб, оставляя на нем лишь симпатичные красные отметины, зато, вылетая с обратной стороны, выбрасывали целые фонтаны крови и ошметки черепа.
   Впоследствии, вспоминая этот момент, он никак не мог понять с чего вдруг он стал палить из пистолета в безоружного человека. Раньше за ним подобное не водилось. Он предпочитал вначале говорить, а стрелял лишь, в крайнем случае. Но видимо подсознательно он почувствовал опасность, и пытался ее предотвратить самым действенным способом . На поверку оказавшимся пустой тратой патронов.
   Противник упал на спину, но пес отчаянно продолжал рвать ему горло.
   - Эй..., напарник..., хватит уже..., хватит, он мертв, - прикрикнул детектив на собаку.
   Но та, рыча и разбрызгивая кровь вперемешку со слюной, продолжала терзать несчастную жертву.
   То, что произошло, потом не укладывалось не в какие логические рамки, солидный господин, лежа на спине с прострелянной в трех местах головой и порванным горлом, поднял руку с крючковатыми пальцами и, схватив животное за загривок, размашисто швырнул его на стену. Раздался хруст костей..., пес в последний раз взвизгнул, и дважды дернув лапами, будто пытаясь убежать, замер.
   Остолбеневший детектив смотрел на труп собаки, словно ждал, что она сейчас вскочит и приветливо завиляет хвостом, выпрашивая лакомства.
   Незнакомец тем временем молча, не издавая не звука, поднимался с колен. Пятна на лбу превратились в застарелые шрамы. О'Рейли выстрелил еще дважды, и того вновь швырнуло на пол. Детектив послал еще две пули в уже лежащего господина в черном, но тот вновь поднялся сначала на колено, а затем во весь рост, глаза его неотрывно смотрели на детектива. Мгла застелила все глазное яблоко и они стали абсолютно черными.
   Пол вновь почувствовал, как в его сознание вмешивается какая-то сила. Перескочив через поднимающегося незнакомца, он устремился к выходу и в дверях столкнулся с Краучем.
   - Уходите Сид..., уходите.
   Крауч внимательно оглядел с ног до головы забрызганного кровью О'Рейли, покачал головой и двинулся дальше по коридору.
   - Вы арестованы..., лечь на пол и показать мне руки..., чтобы я их видел, - послышался голос Крауча.
   Следом за этим прозвучал хлопок выстрела и еще какой-то звук от которого у Пола чуть не лопнули барабанные перепонки, и местный сыщик вылетев вперед спиной сбил с ног О'Рейли. Дальше они продолжили полет уже вдвоем, выбив входную дверь, со всего маху растянулись на лужайке.
   Скорее повинуясь инстинкту, чем среагировав на движение Пол откатился в сторону и в ту же минуту в место где он только что лежал, вонзился кинжал попутно пришпилив руку Крауча к земле.
   В дверном проеме показалась зловещая фигура незнакомца, улыбка с которой он смотрел на поверженных противников, не сулила ничего хорошего.
   Вопль Сида слился с двумя выстрелами, которые успел сделать О'Рейли лежа и вновь попал в голову. Солидный господин, отброшенный вглубь коридора, через мгновение вновь показался на пороге. Крауч в порыве отчаяния принялся беспорядочно палить по нему.
   Шесть пуль, две из которых пробили череп, а четыре впились в тело, причем одна из них видимо попала в сердце, свалили незнакомца и подарили детективам передышку, однако те ею не воспользовались.
   Когда солидный господин в черном, вновь стал подниматься, припав на одно колено из-за угла вынырнул Элиот и сходу подлетев, нанес ему удар в голову. Совершив кувырок, тот оказался лицом к новому противнику.
   - Ты все-таки законченный идиот Элигос, сам пришел..., ну а где твоя сучка..., надеюсь, ты притащил ее с собой, - лицо незнакомца расплылось в зловещей кровавой улыбке, мы славно развлечемся, я приготовил для вас массу грязных, но очень интересных пыток. Впрочем, тебя я могу убить сразу, по старой дружбе, или ты предпочитаешь помучиться.
   - Лучше помучиться, Вельзевул..., непременно помучиться, - Элиот расхохотался, в руке его блеснул кинжал, который он только что вырвал из руки вопившего от боли Крауча.
   Выпрыгнув вперед и буквально зависнув над противником, он всадил клинок в висок
   Кинжал, издал неприятный чавкающий звук, пробивая левый висок и аккуратно показывая острие из правого. Вельзевул повалился набок. Элиот не обращая внимания ни на что, опустившись на одно колено начал читать заклинания. Временами, повышая голос, иногда переходя на шепот, он произносил слова на непонятном гортанном языке. Это продолжалось несколько минут, оба детектива еще не оправившись от случившегося, все это время стояли рядом и наблюдали за происходящим.
   У О'Рейли на лице было написано удовлетворение, которое приходит к человеку нашедшему вдруг подтверждение своим мыслям и сомнениям.
   Крауч стоял, растерянно держась за руку, из которой сочилась кровь с выражением такого ужаса на лице, что Пол случайно взглянув на него, забеспокоился о последствиях для рассудка младшего коллеги.
   Наконец Элиот поднялся с колена. Переводя взгляд то на одного, то на второго детектива он казалось, некоторое время раздумывал, как поступить.
   - Не рассказывайте никому..., не надо..., тем более что никто и не поверит,- наконец произнес он.
   - Он мертв? - О'Рейли с сомнением взглянул на скрюченное тело Вельзевула, как будто ожидая, что тот вновь поднимется.
   - Не думаю..., он слишком могущественен..., даже мне не по зубам, - Элиот разочарованно покачал головой.
   - Смотрите..., смотрите..., что это..., - Крауч с выражением неподдельного ужаса и отвращения указывал на тело Вельзевула.
   - Уходит..., - мрачно произнес Элиот, глядя как прямо на глазах, тело демона сначала распалось на кусочки, а затем и вовсе рассыпалось в прах.
   Через несколько секунд от солидного господина в черном, осталась лишь серая кучка пепла.
   - А..., это..., обычное дело мой друг..., не удивляйтесь, - Пол улыбнувшись, взглянул на коллегу.
   Послышалось рычание двигателя, и на лужайку выехал минивен, из которого тут же стали выскакивать полицейские в штатском, а некоторые вообще в белых халатах.
   - Там в доме труп..., - произнес О'Рейли когда понял, что Крауч не в силах вымолвить ни слова.
   Когда следственная бригада всосалась в распахнутую настежь дверь мотеля, Пол, первым делом поманил к себе приехавшего врача.
   - Заштопайте ему руку, пока он не ослабел окончательно, - произнес О'Рейли тоном, не допускающим возражений, и кивнул в сторону Сида.
   Через несколько минут, врач аккуратно подрезал концы нити, Пол ухватив за рукав коллегу, и кивнув Элиоту, чтобы тот следовал за ним, потащил их в находившийся неподалеку ресторанчик.
   - Выпейте Сид..., вам станет легче, - О'Рейли протянул ему стакан почти до краев полный виски, - какой вы..., однако впечатлительный.
   - Я не пью....
   - Сейчас это не имеет никакого значения..., пей.
   Крауч схватил стакан, глядя на него выпученными от страха глазами, и залпом опрокинул в себя, после чего глаза его еще больше вывалились из орбит.
   - Мне пора..., я и так уже задержался, - Элиот поднялся.
   - Куда вы теперь? - Пол поднял глаза на него.
   - Думаю вам не нужно этого знать.
   - Вы правы..., как выяснилось..., я не могу гарантировать вам секретности.
   - Не расстраивайтесь детектив..., никто не может, в этом мире, хранятся лишь высшие тайны, - Элиот кивнул и медленно побрел к дверям.
   - Почему он так сказал..., коллега? - Глядя ему, вслед пробормотал, заикаясь Крауч, - а...? Почему?
   - Потому мой юный друг, - назидательно начал О'Рейли, разглядывая захмелевшего коллегу, - что лабиринт это тайна только для того кто бродит в нем..., а для того кто смотрит на него сверху, это открытая книга.
   - Дааа...? - Изумленно проблеял Сид и, свалившись на лавку, захрапел.
   - Дааа...!!! - передразнил его в ответ коллега, поднявшись, бесцеремонно взвалил его на плечи и поволок к выходу, по дороге выслушивая его пьяные бормотания.
   Дотащив Сида до машины, он свалил его на заднее сиденье небрежно, словно мешок с картошкой, и сев за руль отправился на поиски другого мотеля.
   Примерно через три километра он увидел мотель, который как две капли воды напоминал тот, который они только что покинули, с той лишь разницей, что назывался он: "Тень сэра Ричарда".
   - Это похоже на издевательство, и где они берут эти названия, - проворчал Пол, но направился вовнутрь.
   Может быть, он и выглядел так же как предыдущий и назывался хуже, чем тот, но здесь было несомненное преимущество. Он был светлый внутри..., и выкрашен свежей краской.
   У стойки рецепшна его встретила дама средних лет с округлыми радовавшими глаз формами.
   При одном взгляде на ее розовые щеки было понятно, что уж она то не потерпит никакой нечистой..., да и чистой силы на своей территории.
   - Чем могу быть вам полезна сэр? - приятным грудным голосом пропела она.
   - Будьте добры два номера и..., помогите мне дотащить моего друга до постели.
   - О..., да конечно мы всегда помогаем инвалидам..., он у вас инвалид?
   - К сожалению да..., последний час ну может чуть меньше, - Пол улыбнувшись, подмигнул ей.
   Она понимающе кивнула и, обойдя стойку, вышла к нему навстречу. Несмотря на природную склонность к полноте двигалась она грациозно и легко.
   - Ну..., пойдемте..., показывайте, где ваш временный инвалид..., надеюсь, он не буйный.
   - Что вы..., что вы..., он совсем смирный как..., - О'Рейли некоторое время подбирал сравнение и не нашел ничего лучше чем брякнуть, - труп.
   Глаза ее испуганно округлились..., но тут детектив открыл дверцу машины и указал ей на пьяно улыбающегося Сида.
   - Д - об - рый..., де - нь..., Мэри - произнес тот по слогам и громко икнул, - про - стии - те..., рад вас видеть.
   Мери всплеснула руками и приобняв полицейского, стала вытаскивать его из машины. Сид активно пытался ей в этом помочь, но создавал лишь неразбериху, кончилось тем, что Полу пришлось вытаскивать из машины обоих.
   - Как же это вас так угораздило мистер Крауч..., вы же не пьете совсем, - первое что произнесла она оказавшись наконец на ногах, при этом она укоризненно качала головой глядя на О'Рейли. Резонно посчитав, что именно Пол причина подобного состояния коллеги. Сид стоял рядом, покачиваясь и пьяно, но многозначительно улыбался.
   - Вот..., вот..., я..., рань - ше тоже так ду - мааа - ал..., а теперь..., - и он торжественно провел по себе рукой, давая понять, вот он я какой теперь, полюбуйтесь.
   - Срочно в постель, - Мэри, наконец, привычно взяла бразды правления в свои руки.
   - Мэри..., это мой друг..., - он ткнул пальцем в грудь О'Рейли, - тссс...., никому не слова..., это тайна..., страшная..., он лучший сыщик в Англии.
   - Пойдемте..., мистер Крауч вам нужно отдохнуть, - она подхватила его за талию и в одиночку поволокла в номер. На полдороги она обернулась, и недовольно взглянув на Пола, проворчала:
   - А вам мистер Шерлок Холмс..., нужно особое приглашение?
   О'Рейли вздохнул и молча поплелся за хозяйкой мотеля.
   Некоторое время спустя, он приняв душ в раздумье лежал на кровати пуская в потолок кольца густого дыма.
   Впервые в жизни он не знал, как быть дальше, конечно можно было вернуться домой, закрыть дело под каким-нибудь благовидным предлогом, и сделать вид, что ничего не произошло. Но сможет ли он все забыть и спокойно жить дальше. Сможет ли спокойно ходить на работу и расследовать уголовные дела, зная, что совсем рядом, скрытая покровом тайны идет непримиримая, нескончаемая, ожесточенная борьба со злом. С тем самым злом, про которое он слышал с самого детства, но в существование которого, никогда до конца не верил.
   Избрав, однажды своей профессией защиту общества и людей от преступности он со свойственной ему педантичностью и бесстрашием принялся за дело. Однако сегодня все изменилось, столкнувшись со злом столь древним и могущественным что трудно было даже представить, он впервые за много лет испытал страх. Ощущение беспомощности и какой-то ничтожности, которое возникло у него там, в мотеле, когда он безрезультатно, раз за разом всаживал пули в голову нападавшего, подействовало на него удручающе. Он еще не решил, как поступить, но одно он знал точно, по-прежнему уже никогда ничего не будет. Теперь для него начинается новая жизнь..., совсем другая жизнь, в которой слово "опасность" приобретает совсем другой смысл, а слово "логика", вообще его теряет. Инстинктивно он чувствовал, что раз вступив на эту дорожку, приоткрыв завесу тайны, с нее уже не сходят. Разве, что посмертно.рофесией
  
  
   32. НЕОЖИДАННЫЕ ВСТРЕЧИ.
   - Ты вмешиваешься....
   - Нет..., всего лишь обозначил интерес.
  
  
  
  
   По настоянию Бриджа, прежде чем отправиться в мотель они остановились у придорожного кафе. Обед проходил вяло, большей частью молча. Мысль о том, что они, может быть, лишились самого сильного члена команды, не давала им покоя. Лишь медиум по-прежнему не утратил аппетита и продолжал поглощать еду с потрясающей скоростью, при этом, пытаясь еще разговаривать и острить с набитым ртом.
   - Святой отец..., и чего вы так переживаете..., в конце концов, мы пока еще живы и здоровы, - бубнил Бридж, перемалывая мощными челюстями куриное крылышко.
   - Вот именно..., пока....
   - Пока я с вами вы в безопасности.
   - Да..., да..., - грустно молвил отец Бернар.
   - Вы думаете, он не вернется? - Спросила Сильвия, до того, не принимавшая участия в разговоре.
   - Будем надеяться, что мы еще встретимся..., будем надеяться на помощь господа, - святой отец перекрестился.
   - Принести вам еще что-нибудь? - улыбчивая официантка, проходя мимо, бросила взгляд на их столик.
   - Непременно..., гусиную печень и спагетти, пожалуйста, я просто невероятно голоден, - Бридж ткнул себя пальцем в грудь, - а ехать нам еще долго.
   - Куда вы направляетесь? - заинтересованно спросила девушка, собирая со стола грязную посуду.
   - Мы едем..., - медиум собрался, было, выложить все официантке....
   - Уэйн..., - строго одернул его святой отец, и, обращаясь к девушке, произнес, - принесите ему все, что он попросил..., не то он съест нас по дороге в Шотландию..., и счет, пожалуйста.
   - Сию минуту..., святой отец, - официантка упорхнула.
   - Шотландия..., - изумился Бридж,- это ведь в другой стороне.
   - Сын мой..., укоризненно произнес монах, - праздная болтовня..., еще худший грех, чем чревоугодие.
   - Она не похожа на шпиона..., святой отец, по-моему, вы излишне подозрительны, - молвил Бридж в перерыве между двумя глотками вина.
   - Да...? Тогда откуда она знает, что я священник? Уэйн..., слово произнесенное вслух, может попасть не в те уши, уж вы то должны это понимать.
   Неслышно откуда-то сбоку появилась официантка и положила счет на уголок стола, так и не определив, кто из компании будет платить. Улыбнулась Бриджу, и гордо вскинув голову, когда тот ей подмигнул, удалилась.
   Звякнул дверной колокольчик, отец Бернар и Сильвия мгновенно повернули головы. Мимо стойки как всегда уверенным шагом к ним шел Элиот, он улыбался, однако взгляд его настороженно шарил вокруг, словно он искал кого-то и никак не мог отыскать.
   Мягко опустившись в кресло рядом с медиумом, он обвел глазами сидевших за столом.
   - Уходим....
   - Я еще не закончил обед..., - возмутился Бридж.
   - Придется потерпеть..., неужели ты не чувствуешь..., - он пристально посмотрел в глаза медиума.
   Бридж наморщил лоб и закрыл глаза, на висках четко обозначились пульсирующие синие вены.
   - Нет..., не чувствую.
   - Ладно..., поехали..., - Элиот решительно поднялся, оглядываясь по сторонам.
   Однако никто не последовал за ним, он опустил глаза и увидел..., его спутники сидели, словно окаменев, уставившись прямо перед собой остекленевшим взглядом. Несколько человек сидевших в зале были в таком же состоянии. Фужер, который видимо кто-то случайно смахнул рукой, повис в воздухе в полуметре от пола. Лишь симпатичная официантка, сверкая белозубой улыбкой, легкой походкой шла к нему навстречу.
   - Кто..., хозяин..., или..., - мысли спокойно перетекали одна в другую, - впрочем, какая разница..., и то, и другое одинаково опасно.
   В двух шагах от Элиота она остановилась и стала бесцеремонно разглядывать его, на красивых чувственных губах блуждала легкая усмешка.
   - Ну что воин..., испугался, - тембр ее голоса был обычным, с легкой хрипотцой, видимо девушка много курила.
   - Я...? - Элиот усмехнулся.
   - А ты изменился..., даже внешне, климат этого мира не идет тебе на пользу. Похоже, тебя ждут большие неприятности..., воин, - в глазах девушки промелькнул какой-то металлический блеск.
   Он попытался прощупать ее сознание, натолкнулся на грубую жесткую холодную завесу. Она улыбнулась, ласково и чуть снисходительно.
   - Не надо..., ты же не сумасшедший.
   - Кто ты? - Элиот задал вопрос, заранее понимая, что ответа на него не будет..., кроме того, кажется, он знал, кто стоит перед ним.
   - Мне почему-то захотелось самому взглянуть на тебя и поговорить с тобой, ты наверняка рассчитывал на мою помощь?
   - Нет..., никогда..., но я рассчитывал на то, что ты поможешь им, - Элиот указал на сидевших за столом, словно изваяния своих спутников.
   - Это одно и тоже.
   - Нет..., тогда бы я спокойно оставил их.
   - Нет..., это уже невозможно..., ты и сам это понимаешь демон, я не стану помогать тебе..., но и мешать тоже не стану, - девушка очаровательно улыбнулась, и вдруг схватившись за голову, осела на пол, приглушенно застонав.
   Все вокруг зашевелились, как ни в чем не бывало. Раздался звон разбитого фужера. Некоторое время все уставившись, смотрели на сверкающие осколки, разбросанные по полу, наконец, томительная минута прошла. Элиоту показалось, что время после остановки никак не наберет обороты.
   Сидевшие за столом его спутники, оторвавшись от созерцания осколков фужера, выжидательно взглянули на него снизу вверх. Элиот долгим задумчивым взглядом смотрел на монаха и Сильвию еще несколько секунд затем словно, приняв решение, тряхнул головой и произнес,
   - Пошли, - и..., не оборачиваясь, направился к выходу.
   Успевшая подняться с пола, испуганная официантка с виноватой улыбкой отскочила в сторону, освобождая ему дорогу.
   Дойдя до двери, Элиот обернулся и столкнулся взглядом с официанткой, которая все еще стояла, глядя ему вслед. Было в ее глазах что-то такое, отчего ему вдруг стало не по себе. Она будто мучительно пыталась вспомнить какую боль, или какие горести причинил ей этот человек, но никак не могла этого сделать.
   - Куда едем? - Бридж вопросительно смотрел на Элиота, запуская двигатель Навигатора.
   - Прямо..., на юг..., пока.
   - Понял.
   Огромный джип мягко тронулся с места. Вырулив на шоссе, взял курс на Бристоль, некоторое время все ехали молча.
   Элиот был хмур и погружен в свои мысли, его настроение передалось всем.
   - Что это было..., сам всевышний снизошел..., - мысли путались, сквозь туман пробивалось, - чего-то не хватает какого-то звена во всем этом. Божественное появление..., как-то все уж очень просто..., обыденно.
   Впрочем..., чего я хотел, фейерверков..., фанфар. Нет..., брат нет..., великие дела происходят вот так обыденно, повседневно, и в этом их величие. Я как никто знаю это. Сколько раз моими руками творилась история, сколько раз мне удавалось изменять течение времени, и менять характер эпохи. Что же сейчас...? Ну, хорошо..., предположим, я не могу знать точно, с чем я столкнулся. Но зачем...? Зачем нужна была им эта встреча? Хотели напугать? Чушь..., во-первых, это очень непросто..., и они это знают. Во-вторых..., после всего что произошло, это еще и глупо. Может, хотели нащупать слабое место..., чего его нащупывать? Вон оно сидит на заднем сиденье. И они это знают.... И знают, что я не могу их бросить..., теперь не могу.
   Тогда зачем...? Если это небеса..., что мне хотели сообщить? Чтобы я не ждал помощи..., но..., я и не ждал..., и не рассчитывал. Думаю это очевидно..., очевидно для всех. Но ведь это в их интересах..., или я чего-то не знаю..., не понимаю. Откуда такое странное, и пожалуй даже показное безразличие. Безразличие? Тогда почему..., сначала встреча с Михаилом..., теперь вообще непонятно, что. Это ли не интерес с их стороны? Но интерес пассивный..., какой-то даже демонстративно пассивный. Если это был сам всевышний..., это уже похоже на интерес. Значит..., он внимательно следит за нашим перемещением. Зачем? Просто потому, что делает это всегда? Но..., появление и контакт, это уже из ряда вон....
   - Элиот..., впереди поворот на Bat Hole, маленькая деревушка, и кажется старинный замок. Объезжаем? - голос Бриджа грубо выдернул его из размышлений.
   - Давайте заедем..., - Элиот тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, - всем нужно отдохнуть, думаю, завтра нам предстоит тяжелый день.
   - Опять..., - возмутился Бридж.
   - Да..., такое возможно..., я предупреждал.
   Съехав с шоссе, они некоторое время ехали по грунтовой дороге, между зелеными не смотря на время года лугами. Проскочив аккуратные, словно сошедшие с картинки симпатичные домики, они подъехали к небольшому замку.
   - Наверно здесь водятся привидения, - почему-то шепотом произнесла Сильвия.
   Отец Бернар укоризненно взглянул на нее, и покачал головой.
   - Нет здесь привидений, - твердо сказал Элиот, - святой отец, будьте добры, поговорите с хозяином, может он сдаст нам несколько комнат.
   Монах кивнул головой, кряхтя, выбрался из машины, и двинулся в сторону ворот замка.
   Ворота оказались открытыми, словно здесь всегда ожидали гостей, и он спокойно прошел по ухоженному дворику. На двери висел старомодный массивный молоток в виде головы дракона, с неестественно выпученными глазами. Трижды стукнув молотком о медную пластину, прибитую к двери, святой отец стал ждать.
   Когда он уже решил, что в замке никого нет и можно уходить за дверью раздалось шуршание.
   - Кого это принесло..., я никого не приглашал, - послышалось за дверью.
   - Простите..., мы проезжали мимо..., и решили, что в таком великолепном доме наверняка живет радушный хозяин.
   Дверь тихо отворилась..., на пороге стоял пожилой мужчина с торчащими абсолютно седыми волосами. Он с интересом и каким-то странно любопытным взглядом смотрел на гостя. Может быть, взгляд казался странным потому что, оба глаза хозяина были поражены бельмами. Он был слеп..., во всяком случае, казался таковым. Однако для слепого он довольно точно определил положение глаз святого отца, и казалось, пристально смотрел в них.
   Отцу Бернару захотелось каким-нибудь движением, проверить видит ли он, но побоялся выглядеть глупо. Чувствовал он себя очень неуютно под пристальным взглядом молочно белых невидящих глаз.
   - Итак..., что вам угодно святой отец, - после паузы произнес он.
   Отец Бернар решил, что проговорился и чем-то выдал свою принадлежность к лону церкви.
   - Мы хотели остановиться у вас на пару дней, снять несколько комнат, - как только монах начал произносить фразу, хозяин перевел взгляд на едва видный отсюда автомобиль.
   - Вам нужно четыре комнаты..., - утвердительно произнес он.
   - Да..., но с нами....
   - Девушка..., я знаю..., у меня есть комната для молодой леди.
   - Как вам это удается? - восхищенно воскликнул отец Бернар, - в таком возрасте иметь такое острое зрение.
   - Зрение...? Шутите? Я слеп как крот. Зовите сюда своих спутников, я сдам вам комнаты на два дня.
   - Почему на два?
   - Не знаю..., так ляпнул не подумав, - он вновь перевел взгляд и уставился в глаза монаху, при этом он улыбнулся, обнажив желтоватые, но совершенно здоровые зубы, среди которых напрочь отсутствовали клыки.
   - Я сейчас..., - святой отец повернулся и засеменил в сторону автомобиля.
   Элиот не только видел, но и слышал, что происходило у дверей замка. Поэтому когда подошедший отец Бернар заявил что, несмотря на согласие хозяина лучше уехать отсюда подальше и поискать другой ночлег.
   - Вы так боитесь слепых, что готовы гонять нас всю ночь в поисках пристанища?
   - Слепых? Да он видит лучше, чем я..., но зачем-то прикидывается.
   - Вы не правы святой отец, он абсолютно слеп..., могу выдать заверенную справку, - Элиот снисходительно улыбался, глядя на изумленного монаха.
   - Точно..., точно, совершенно слепой но..., похоже..., не от рождения..., кто-то наказал его, - закивал лохматой головой Бридж.
   - Что вы несете..., - раздраженно махнула Сильвия, - мы что, по-вашему, в мрачном средневековье живем, людям в наказанье глаза уже давно не выкалывают.
   - Людям нет..., - улыбнулся Элиот, легко спрыгнув, на посыпанные песком ухоженные дорожки и поманил за собой спутников.
  
  
  
  
  
   33. ВАМПИР.
   - Ты меняешь правила....
   - Они на то и существуют.
  
  
  
  
   Радушный хозяин, несколько театрально распахнул перед ними дубовые двери. Поприветствовав легким кивком медиума, и изобразив неглубокий реверанс перед Сильвией, он вдруг заметно вздрогнул, почувствовав входящего Элиота.
   Склонившись в подобострастном поклоне, всем своим видом изображая покорность, он не смел, поднять глаза.
   - Прошу прощения..., я не узнал вас, если бы я мог заранее знать о вашем визите..., то непременно бы подготовился....
   Элиот раздраженно махнул рукой, мгновенно прервав подобострастные речи хозяина.
   - Прекрати болтать Тристан..., я здесь не за тем, чтобы наказывать или миловать тебя. Нам нужна ванна, ужин и постель. И как можно скорее.
   - К сожалению..., я давно не держу в замке прислуги, мне одному она не к чему. Я попрошу жену садовника, она все вам приготовит, но это займет некоторое время. - Тристан по-прежнему смотрел на Элиота снизу вверх, забыв об остальных гостях.
   - Ничего..., ничего, мы подождем, а я, если вы, конечно, не возражаете, могу помочь вам, - Сильвия интуитивно почувствовала, что пора вмешаться в затянувшуюся сцену.
   - У вас доброе сердце мисс, в наше время это такая редкость, - Тристан словно очнулся от тяжких воспоминаний, - если вас не затруднит, приготовьте ужин, а я займусь всем остальным.
   Хозяин медленно удалился шаркающей походкой, словно моментально постарел на добрую сотню лет.
   Гости некоторое время провожали взглядом его внезапно ссутулившуюся спину, затем дружно перевели взгляд на Элиота.
   - Вы, оказывается знакомы..., - нарушил тишину монах.
   - Косвенно..., это очень старая и грустная история..., Элиот неопределенно махнул рукой.
   - Он вампир..., - воскликнул Бридж, при этом довольно смачно шлепнул себя по лбу.
   - Бывший..., Уэйн, бывший..., недовольно проворчал Элиот.
   - Разве бывают бывшие вампиры? - Не унимался медиум.
   - Без клыков..., и жажды..., это уже не вампир.
   - Он не опасен? - спросил святой отец.
   - Не более чем мы с вами.
   Сильвия упорхнула на кухню, а мужчины расположившись в креслах, лениво потягивали херес, любезно принесенный хозяином. Пошарив глазами вокруг, Бридж обнаружил коробку с сигарами и, поймав взгляд Элиота, показал на нее, словно спрашивая разрешения.
   - Можно..., - показал глазами Элиот.
   Бридж протянул ему коробку и тот, выудив из нее сигару, принялся ее раскуривать. Не найдя гильотины он просто откусил кончик зубами. Вдохновленный примером, медиум тут же последовал его примеру, чем вызвал неудовольствие монаха, который терпеть не мог табачного дыма, и был ярым противником курения.
   Гостиная, в которой они расположились, была довольно большой даже для замка. Чуть приглушенный свет электрических лампочек создавал некоторый налет таинственности, а каждая вещь, словно тихо нашептывала: "Вы в средневековом замке..., будьте осторожны". Впрочем, при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что электричество не единственное достижение цивилизации, изменившее облик зала.
   Стены были стилизованны под старинную кладку, но это была лишь современная отделка. Огромных размеров камин хоть и был выдержан в общем стиле, но внутри него из-под бутафорских поленьев вырывалось синеватое пламя газовой горелки. Большой круглый стол и вычурные вместительные кресла, действительно будили воспоминания о рыцарях и короле Артуре, но сделаны были явно по технологии, которой тогда еще не знали и с применением современных материалов. Единственное, что было подлинным в зале, это развешенное на стенах оружие, шпаги, мечи, сабли. Создавалось впечатление, что хозяин готовился к длительной осаде.
   - Не понимаю..., зачем эта стилизация под старину..., если можно было просто оставить старые стены и обстановку, - развел руками Бридж.
   - Думаю, что если бы вы побывали в средневековье, то очень полюбили бы дары цивилизации..., - улыбнулся Элиот, - одни запахи чего стоили.
   Через полчаса, прервав неспешную ленивую беседу мужчин, Сильвия пригласила всех ужинать. Бридж, едва попробовав ее стряпню, немедленно заявил, что ничего вкуснее он никогда в жизни не пробовал и все присутствующие благоразумно согласились с ним.
   Хозяин, сославшись на дела по дому, на ужине не присутствовал. После тяжелого дня, а так же под воздействием выпитого вина, которое надо признать было отменным, гости немного расслабились.
   Разговор как-то сам собой зашел о хозяине. Элиот после долгих уговоров, наконец, согласился поведать спутникам историю жизни Тристана.
   - Всему виной, друзья мои..., любовь. - Начал он свой рассказ. - Примерно двести лет назад, в те старые добрые времена, когда люди еще жили в согласии с природой, Тристан работал в британском представительстве в Сингапуре.
   Он уже тогда был вампиром, инициировали его насильно лет за двадцать до описываемых событий, говорят, по началу он долго мучился и никак не хотел мириться со своим новым состоянием. Согласитесь не так просто в возрасте тридцати пяти лет вдруг начать пить кровь, для того, чтобы жить. Но жажда штука серьезная и Тристан стал рядовым обращенным вампиром, который временами выходил по ночам на охоту.
   Однажды ночью на улицах этого беспокойного города ему посчастливилось отбить у какого-то отребья, девочку лет десяти, которую, судя по всему собирались продать в один из многочисленных Сингапурских борделей. Понимая, что на улицах города ей грозит неминуемая гибель, он забирает ее к себе и воспитывает на свой лад.
   Хорошее питание, элитная школа, уроки музыки и танцев, вперемешку с высокоинтеллектуальными беседами, которые Тристан проводил с ней каждый вечер, сделали Изольду настоящей леди. Вполне естественно, что она смотрела на своего покровителя с благоговением и обожанием. В те времена передовые взгляды на устройство общества и положение женщины в нем были не так популярны как теперь. Однако Тристан приложил максимум усилий, чтобы сделать ее грамотной, свободолюбивой и независимой женщиной.
   Надо сказать, что двести лет назад гильдия вампиров в Сингапуре была очень многочисленна и сильна. Правил ими железной рукой, врожденный вампир Грах, даже среди вампиров он славился жестокостью и утонченным садизмом.
   При всех своих недостатках и скверном нраве, он был потрясающе красив, силен как бык и аристократичен как британский лорд.
   Презирая инициированных вампиров, он, тем не менее, заботился о них, как пастух заботится о своем стаде. Руководитель он был прирожденный, а потому не допускал среди подданных и тени инакомыслия. Что же касается действий, которые не укладывались в обозначенные им рамки поведенческой морали, то здесь разговор был короткий, и ужасная страшная смерть отступника становилась не только справедливым возмездием, но и служила уроком всем остальным.
   Тристану часто задавали вопрос, почему он не инициирует девочку, но он каждый раз отговаривался тем, что еще не пришло время. Понимая, что рано или поздно соплеменники поставят его перед выбором, он старался, как можно реже выводить девочку в свет. В надежде на то, что рано или поздно о ней все позабудут. Так прошло десять лет.
   Жизнь полна неожиданностей..., и как это обычно бывает, Грах встретил Изольду на улице, когда та возвращалась из церкви. Она ему понравилась. Но умная девочка знавшая от своего наставника правду о Грахе смогла скрыться.
   После нескольких месяцев поиска, Грах к своему удивлению узнает
   в приемной девочке живущей у Тристана незнакомку, которую он так долго разыскивал. Изольде тогда исполнилось девятнадцать лет, говорят, она была потрясающе красива. Тристан влюбился в нее, и она отвечала ему взаимностью.
   Думаю, он морочил всем голову и не собирался ее инициировать, поскольку знал, какие муки испытывают временами вампиры.
   Грах назначил ему аудиенцию и в своей обычной манере, тихим ледяным тоном от которого у собеседников от ужаса стыла кровь в жилах, стал расспрашивать об Изольде. Тристану ничего не оставалась, как рассказать правду. Грах похлопав его по плечу, сказал, что прекрасно понимает его чувства и готов помочь ему.
   Словом, он приказал Тристану привести ее в дом Граха и пообещал, что сам инициирует ее.
   Понимая, что наступает момент, когда необходимо действовать решительно Тристан и Изольда в ту же ночь тайно отплывают на небольшом судне в Европу, наивно полагая, что там их не достанут. Взбешенный Грах, поставил на ноги всех.
   Их перехватили на пол пути и, перебив всю команду, привязали к разным мачтам Тристана и Изольду. Затем, покинув корабль, оставили судно дрейфовать в открытом океане. Перед тем Грах ослепил обоих, Тристану вырвали клыки, а юной Изольде отрезали язык.
   Через два месяца судно прибило штормом к берегам Африки, к тому времени у мачты висел разложившийся труп, а в ногах у него лежал слепой поседевший вампир с гноящимися глазницами и телом с которого казалось содрали кожу.
   Удивительная история, но Тристан выжил, правда, это не сразу поняли люди, которые его подобрали. Вождь племени, которое обнаружило на разбитом судне полумертвого вампира, приказал похоронить обоих, поскольку никаких признаков жизни не обнаружили.
   Ночью Тристан пришел в себя, с трудом выбравшись из-под полуметрового слоя песка, дополз до ближайшей хижины и вновь потерял сознание.
   Обнаружив утром, труп, который не пожелал спокойно лежать в могиле, местный колдун и по совместительству лекарь счел это откровением богов и принялся врачевать Тристана. Однако все его попытки были тщетны, умирающий не приходил в себя.
   Так продолжалось еще месяц. Видимо Тристан, в конце концов, умер бы. Но судьба, а может, кто другой распорядились иначе. Колдун решил испробовать последнее очень сильное и опасное средство. Он изготовил колдовской эликсир страшной силы и влил его в рот больному. Случилось чудо, вампир, превозмогая боль, разлепил покрытые кровавой коростой веки, а через несколько мгновений, уже сидел на соломе и удивленно таращился вокруг, пытаясь справиться со слепотой.
   Чудо объяснялось просто, в состав эликсира помимо лапок жуков скарабеев и птичьего помета вперемежку с мочой мула входила кровь верблюда, чего собственно и не хватало Тристану, который все равно оставался вампиром, но кровь самостоятельно пить уже не мог.
   Тристан ушел из племени, как только смог самостоятельно передвигаться. Примерно через три месяца, Граха и двух его ближайших помощников нашли мертвыми с торчащими в груди кольями. Сомнений по поводу того, кто умертвил всех троих ни у кого не было. Хотя никто не мог понять, как это мог сделать, слепой беспомощный бывший вампир.
   Тристана долго искали, но так и не нашли, поэтому я был не очень удивлен, когда вдруг обнаружил его здесь, в Европе, в то время когда все искали его в Азии и Африке.
   Над столом повисла гнетущая тишина. Сильвия глядела на Элиота глазами полными слез.
   - И что же теперь с ним будет, - спросила она.
   - Ничего, - ответил Элиот - вся эта история давно закончилась, да и здесь его никто искать не станет, он рассчитал все правильно. Поживет еще лет триста, потом умрет, из-за того, что не пьет человеческую свежую кровь. - И повернувшись вполоборота к двери, произнес, - Тристан глупо подслушивать, когда ты знаешь, что я знаю об этом.
   - Ты так красиво все рассказал, что я не смог удержаться, - ухмыльнулся вампир, входя в гостиную, - но думаю, твоя история будет еще более трагична, чем та, что произошла со мной.
   - Почему ты так решил?
   - Ставки..., в вашей игре ставки неизмеримо выше..., ответил Тристан, недовольно сморщившись, - а любовь..., всегда приносит лишь боль и разочарование.
   - Причем здесь любовь...? - удивился Бридж.
   Святой отец недоуменно пожал плечами. Лицо Элиота было непроницаемым, и только Сильвия густо покраснела. Впрочем, она тут же взяла себя в руки и задала вопрос, от которого Тристан дернулся, словно неожиданно получил удар хлыстом.
   - Она умерла на ваших глазах..., как вы пережили это?
   Целая вечность прошла до того, как седой вампир, наконец, оторвал тяжелый взгляд от пола и перевел его на лицо Сильвии.
   - Это старая история..., очень старая..., мисс я уже и не помню, была ли она на самом деле или все это мне только приснилось. Прошу простить меня, комнаты всем приготовлены. Думаю, вы не осудите старого больного человека за то, что он рано ложится спать. Тристан горько улыбнулся и, повернувшись, отправился шаркающей походкой в спальню.
   Разговор не клеился и все вздохнули с облегчением, когда спустившаяся вниз жена садовника Клара, развела всех по комнатам.
   История Тристана и Изольды рассказанная Элигосом, поразила всех, даже обычно толстокожий Бридж, долго еще не мог уснуть, ворочаясь и думая о том, что любовь все-таки довольно опасная штука.
   - Быть может, это и не плохо, что в моей жизни не было этого глупого иррационального чувства, надеюсь и дальше обходиться без него, - была последняя его мысль, перед тем как он огласил окрестности богатырским храпом.
   К сожалению, чаще всего в нашей жизни, сбываются мечты и пожелания высказанные вскользь, не продуманные..., зачастую не разумные. Бридж знал об этом. Но знать и руководствоваться..., разные вещи.
  
  
  
  
  
  
   34. ОПАСНОЕ РЕШЕНИЕ.
   - Ты, что-то скрываешь.
   - Я всегда что-то скрываю.
  
  
   Утро выдалось пасмурным и серым. Спустившись к завтраку в уютное кафе на первом этаже О'Рейли обнаружил сидящего там коллегу с запотевшим стаканом минералки. Сделав глоток, Сид тут же прикладывал его к голове и на некоторое время застывал в этой позе. Завидев, Пола он страдальчески улыбнулся и привстал.
   О'Рейли плюхнулся в соседнее кресло, жестом подозвав официанта, заказал себе омлет и кофе.
   - Как самочувствие коллега?
   - Хуже не бывает, - Крауч болезненно скривился, - что это было?
   - Чивас..., двенадцатилетней выдержки..., - Пол щелкнул пальцами в воздухе, - хорошая штука.
   - Я не об этом....
   - Ааа..., если бы я сам что-нибудь понимал мой друг. Знаю только, что мир оказался не совсем таковым как я его себе представлял. И именно таким как мне рассказывали неоднократно.
   - И как же теперь быть? - Сид с мольбой смотрел на детектива, словно и впрямь ожидал, получить ответ на все вопросы.
   - Никак..., друг мой..., никак..., делай, что должен..., если конечно сможешь, и когда-нибудь ты узнаешь, правильно ли ты поступал. А что собственно тебя так поразило?
   - Ну, как...? Демоны..., нечистая сила..., - Крауч не мигая, смотрел на коллегу не понимая, к чему тот клонит.
   - Сид..., насколько мне известно, ты добрый христианин..., и глубоко верующий человек.
   - Да..., это так.
   - И ты абсолютно уверен в существовании бога?
   - Конечно..., - Крауч перекрестился.
   - Тогда скажи мне Сид, почему тебя так удивляет существование дьявола, демонов, бесов и прочей нечисти. Разве тебе не рассказывали тысячу раз о том, что они существуют?
   - Эээ..., да..., но вот так в обычной жизни..., я никогда не с чем подобным раньше не сталкивался.
   - Я тоже..., вздохнул Пол, - но это совершенно не означает, что всего этого не было раньше, просто по какой-то причине нас до поры держали в резерве. А сейчас..., сейчас видимо пришло наше время, сделать свой выбор.
   - Думаешь...?
   - Знаю..., не могу сказать, откуда..., но знаю - Пол несколько раз утвердительно кивнул головой.
   Он вдруг поймал себя на мысли, что боится этого выбора. Так легко и доходчиво объясняя все своему молодому коллеге, он сам, тем не менее, был в смятении. Хуже всего было то, что ему приходилось скрывать свои чувства от окружающих.
   Уплетая яичницу с беконом О'Рейли пытался разобраться отчего у него, человека умудренного опытом с пятью огнестрельными и двадцатью шрамами от колото-резанных ран, вдруг где-то между желудком и диафрагмой поселился отвратительно ноющий страх.
   Смерти он давно не боялся, это чувство, временами возникавшее в начале карьеры постепенно притупилось, а потом исчезло совсем. Разложив все по полочкам, Пол пришел к выводу, что боится скорее перемен в жизни которые неизбежно придут в свете недавних событий. Снова и снова он возвращался к их разговору с Элигосом. Что-то щелкнуло тогда, словно кто-то внезапно включил свет и освещенные им предметы и люди вокруг вдруг в одночасье стали другими, изменив свой привычный облик.
   О'Рейли и раньше подозревал, что где-то, совсем рядом, идет постоянная непримиримая борьба..., теперь он это знал точно, не только знал, но и участвовал в ней. Лгать себе он никогда не умел, а потому совершенно четко представлял, что быть в стороне от происходящих событий он уже не сможет.
   Кроме того..., Сильвия..., девушка с солнечным зайчиком на лице, как он окрестил ее, вызывала в нем странное душевное волнение. Это не было похоже не на одно из его предыдущих увлечений. Никогда прежде он не вспоминал женщин, с которыми его сталкивала жизнь вот так на несколько минут.
   Не было в эту минуту в его душе ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало сексуальное влечение. Смешанное чувство восторга и благоговения, с которым он вспоминал зеленые лучистые глаза, слегка прищуренные от солнечного зайчика, назойливо устроившегося на матово бледной щеке. Нежные и ласковые, словно китайский шелк руки прохладным прикосновением поглаживающие его разгоряченный лоб будто вливали в него жизненную силу. Это было так странно..., так необычно и так не похоже на него.
   - Что вы будете делать теперь...? - Крауч в упор смотрел на коллегу, прижав холодный стакан к болезненно пульсирующему виску.
   - Что...? - переспросил Пол, прерывая размышления.
   - Я спросил, что вы будете делать дальше?
   - Я? В принципе...? Ничего..., отправлюсь домой..., лягу спать..., кстати, если вас не затруднит коллега, вызовите мне машину и вертолет.
   Сид тяжело поднялся, подошел к барной стойке и, набрав номер, коротко произнес несколько фраз в черную пластмассовую трубку.
   Вернувшись за стол, он первым делом указал официанту на стакан с водой и жестом попросил его повторить.
   - И, пожалуйста, побольше льда, - бросил он ему вдогонку и уже обращаясь к Полу, - а как же ваш подозреваемый?
   - Никак.... Видите ли, коллега..., это не наша юрисдикция, - О'Рейли мрачно усмехнулся. - Поэтому делать я ничего не буду, а в отчете напишу, что подозреваемый скрылся. В любом случае это проще чем рассказывать всем правду.
   - Думаете, не поверят...?
   - Если просто не поверят так это пол беды..., а вот если упекут в психушку это хуже. Очень не хочется провести остаток дней своих на больничной койке, изображая овощ.
   - Мдааа..., могут..., - Сид, остервенело почесал затылок.
   - Во всяком случае, еще неделю назад я поступил бы так, если бы кто-то рассказал мне то, свидетелем чего мы стали.
   Два часа спустя Пол, пожав Краучу на прощанье руку и похлопав его по плечу, забрался в вертолет. Тот же пилот что два дня назад привез О'Рейли в пригород Нортгемптона взмахом руки поприветствовал детектива и поинтересовался как прошла операция.
   - Пожалуй, что успешно, - задумчиво произнес Пол, - впрочем, результаты оказались несколько неожиданными.
   Следующий час он провел, молча, углубившись в размышления, чему не мог помешать даже нещадный гул и тряска чертовой летающей машины.
   Вернувшись, домой, детектив долго стоял под упругими струями контрастного душа, пытаясь таким способом привести в порядок тело и душу. Когда, наконец, спустя час он почувствовал прилив жизненных сил и здоровое чувство голода, О'Рейли выбрался из душевой кабины, до красноты растерся полотенцем и, одевшись, бодро сбежал по ступенькам.
   Теплый ветер ласково лизнул лицо, словно молодой игривый пес, уличный шум, временами вспыхивающий резкими сигналами клаксонов, ударил по ушам. Для него это был великий блюз родного города, к которому он был приучен с детства. Настроение неотвратимо улучшалось. Как нельзя, кстати, из магазинчика, Аарона Криптовича, который находился рядом, донеслось:
  
   Hello, Dolly,......this is Louis, Dolly
It's so nice to have you back where you belong
You're lookin' swell, Dolly.......I can tell, Dolly
You're still growin'...you're still crowin'...you're still goin' strong
  
   Пол подхватил песню на первой же строчке и..., вещь совершенно небывалая для него, напевая ее себе под нос, направился через дорогу в маленький, уютный ресторанчик, в котором на протяжении последних десяти лет замечательный повар с труднопроизносимым странным русским именем Евлампий Гуськофф, готовил блюдо с еще более странным названием "пельмени". Пол любил пельмени и особенно то, как их делал Евлампий.
   Этот светловолосый русский медведь ростом выше семи футов и весом около трехсот фунтов скорее был похож на метателя молота, чем на повара, но был настоящим кудесником кухни.
   В этот ресторанчик Пол ходил уже давно..., так давно что уже и не помнил, как попал туда в первый раз, он знал всех от владельца, до посудомойки, соответственно его знали все, а потому относились к нему с особым вниманием.
   Заняв привычное место у огромного окна, он окинул взглядом просторный зал, который в это время был почти пуст. Увидев в дальнем конце зала официантку, Пол помахал ей рукой. Впрочем, и без того девушка, едва завидев детектива, со всех ног бросилась к постоянному и уважаемому посетителю.
   - Здравствуйте мистер О'Рейли, давненько вы к нам не заходили, - прощебетала Шейла, - вам как всегда?
   - Да..., только еще сыр и блины с икрой, я голоден как волк, - Пол хищно ощерился и щелкнул зубами.
   - Ой..., страшно, - притворно испуганным голосом пропищала Шейла и умчалась на кухню.
   Когда детектив уже доедал блины к нему по давно установившейся традиции подошел Евлампий, неся в каждой руке по рюмке русской водки. Рюмки на необычно высоких ножках опять же по традиции были тщательно заморожены, отчего на стеклянных боках вырисовывались причудливые узоры.
   - Вкусно?
   - Потрясающе..., как всегда..., ты большой мастер, - ответил О'Рейли, принимая рюмку из рук повара.
   - Ну..., будем..., - этот традиционный тост Евлампий произносил на протяжении десяти лет, менялись в нем только интонации..., от ободряюще жизнеутверждающих до философски жизнестойких. В дословном переводе на английский, это вообще звучало странно. Наверное, потому Евлампий всегда произносил его по-русски.
   Для Пола этот не совсем понятный тост олицетворял все мифы о загадочной русской душе.
   - Непременно..., - в тон ему ответил О'Рейли.
   Звонко чокнувшись, они одновременно выпили и закусили маленькими малосольными огурчиками, которые Евлампий делал сам.
   Повар сгреб в охапку рюмки и, похлопав по плечу детектива, отправился на кухню.
   Полу нравился этот простодушный русский гигант с лицом большого ребенка. Во всем его облике чувствовалась какая-то надежность и основательность. Говорил он мало, но каждая его фраза была емкой и глубокой.
   Как-то от самого Евлампия, Пол услышал русскую фразу, определяющую отношение к человеку, "в разведку я бы с ним не пошел". О'Рейли тогда подумал, что уж с этим удивительным русским он пошел бы в любую, даже самую опасную разведку не колеблясь.
   Пол расслабился. Уютная обстановка, простенькие, но ослепительно белые льняные скатерти, вкусная еда, радушие сотрудников окончательно привели его в хорошее расположение духа. Для себя еще там во чреве тарахтящего вертолета он решил что его службе в полиции пришел конец. Что он будет делать, дальше детектив пока не определился, скорее всего, попытается найти Элигоса и Сильвию и попытается им помочь. При этом он задавал себе вопрос: а чем, собственно говоря, он может быть им полезен.
   Его наблюдательность, жизненный опыт, умение стрелять из любого положения и практически из любого вида оружия как показала практика в данной ситуации вряд ли пригодиться. Безграничной верой, которая могла служить опорой и удесятерять силы, он не обладал, вернее он шел к ней, но находился где-то в самом начале пути.
   Достав из пачки "Dunhill" сигарету О'Рейли аппетитно затянулся. Краем глаза он заметил какое-то движение у входа. Многолетний опыт работы в полиции, давал о себе знать, мозг по прежнему с фотографической точностью, фиксировал все детали происходящего.
   Через зал, к его столику семенящим шагом, ловко лавируя между столами, шел джентльмен в великолепном сером с отливом костюме из очень дорогой ткани. Светло розовый галстук, какие обычно носят топ менеджеры крупных фирм или начинающие поп звезды, был завязан большим узлом и слегка ослаблен. Брюки тщательно отутюжены, кожаные элегантные черные туфли на тоненькой подошве сверкали лучезарным блеском.
   Скуластое смуглое волевое лицо азиата. Вытянутые в ниточку тонкие губы выдавали в нем человека жестокого и беспощадного. Серые глаза смотрели прямо и чуть насмешливо. Крупный хищный нос был совершенно идеальной формы. Светлые прямые волосы очень коротко пострижены, а идеальный пробор казалось, расчесывался по линейку. Волосы при этом, были настолько редкими, что кое-где сквозь них просвечивался розовый череп.
   Был он высок ростом и широкоплеч, походка и движения его говорили о том, что боец он был отменный и в случае необходимость мог двигаться очень быстро. Ослепительная белозубая улыбка была обращена к детективу, весь его вид излучал здоровье, уверенное спокойствие и доброжелательность.
   - Вы позволите..., мистер О'Рейли...? - Незнакомец взялся за спинку стула стоящего напротив.
   - Мы знакомы...? - Нахмурился детектив.
   - О..., нет ..., что вы, просто в последнее время вы стали очень популярны.
   - В таком случае прошу меня извинить..., у меня не так много времени....
   - Не спешите детектив..., это займет несколько минут, кроме того, наш разговор гораздо важнее для вас, чем для нас, - улыбка джентльмена приобрела зловещий оттенок, - мое имя Демиан Дарк.
   - Для кого это для вас и что вам угодно? - Пол начинал терять терпение.
   - Инспектор..., в последнее время вы оказались в эпицентре событий, которые..., как бы это, помягче, выразиться..., могут круто изменить вашу жизнь, и не только жизнь, я послан сюда, для того чтобы вы по незнанию или недопониманию не приняли неверного решения.
   Демиан мягко, словно большая кошка опустился на стул напротив детектива.
   - Какая трогательная забота..., - съязвил О'Рейли, начинавший понимать, что происходит.
   - Итак..., - Дарк пропустил его слова мимо ушей, - вы знаете, что есть две силы..., люди по ошибке считают одну из них хорошей, а другую плохой должен вам сказать, что это совсем не так.
   - Да ну..., - детектив скорчил недовольную гримасу.
   - Да..., да, разногласия между нами состоят лишь во взгляде на перспективы развития человечества. По сути..., мы лишь органично дополняем друг друга. Ну, к примеру, как черный и белый цвет. Никому ведь не придет в голову утверждать, что белый цвет, хороший, а черный плохой.
   - С этого момента поподробнее, пожалуйста, - Пол подложив кулак под подбородок, картинно изобразил внимание.
   - Видите ли..., мы исходим из того, что человек существо разумное, а значит вполне в состоянии строить свой мир самостоятельно, без оглядки на всякие ограничения, мы предлагаем позволить людям самим решать свою судьбу, мы за честное партнерство, без почитания и восхваления. Это не всем понятно..., но вдумайтесь к чему все эти ограничения и заповеди, человечество достаточно взрослое, для того чтобы решить, что для него хорошо, а что плохо. Мы за свободу..., за абсолютную свободу личности. - Дарк не мигая, смотрел на детектива, - вы понимаете, о чем я?
   - Я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, - ответил Пол.
   - Это как раз, для того чтобы обеспечить свободу вашего волеизъявления, вы сами должны решить, на чьей вы стороне, прежде чем мы предложим вам помочь самому себе.
   - Вы хотели сказать помочь вам, - усмехнулся О'Рейли.
   - Думаю..., вы должны понимать, что организация, которую я представляю, настолько могущественна, что способна возвысить или уничтожить любого. Мы предлагаем вам вступить в наши ряды.
   - Послушайте мистер..., как вас там...?
   - Дарк....
   - Вот именно..., Дарк..., перестаньте напускать туман, говорите, зачем пришли..., или проваливайте..., - детектив сделал нетерпеливое движение рукой. - Оставьте свои проповеди..., для прыщавых юнцов.
   - Хорошо..., мне это по душе..., и значительно упрощает задачу, - произнес после некоторого раздумья Дарк, - мы хотим, чтобы вы нашли мистера Элиота Бигора, и передали его в наши руки..., мы понимаем, что дело это не простое..., сопряжено с расходами..., более того мы высоко ценим услуги наших партнеров..., назовите вашу цену.
   - Вот как..., интересно..., есть какие-нибудь ограничения?
   - Только ваше воображение..., - просиял Дарк.
   - Итак, вы хотите, чтобы я помог вам задержать..., или убить Абигора Элигоса? - Пол изобразил задумчивость.
   - Вы знаете кто он...? - Дарк откровенно ел его глазами, - ну что ж тем лучше, значит, мне ничего не придется объяснять. Итак..., что вы решили.
   - Я решил..., - выражение лица О'Рейли стало мечтательным, - послать вас ко всем чертям. Туда..., откуда вы пришли.
   За миг до того как детектив произнес эти слова, которые возможно будут стоить ему жизни, он понял, что собеседник уже знает ответ. В следующее мгновенье Пол с великим трудом увернулся от летящего ему в лицо длинного четырехгранного стилета, который, оставив глубокую борозду на щеке, скользнул по виску.
   Повинуясь многолетней привычке, детектив откинулся назад и дважды выстрелил в грудь соперника. Пули оставили две ровные дырочки на пиджаке и рубашке. Демиан замер на секунду, лицо его исказила гримаса боли, но уже в следующее мгновенье он, ощерившись, двинулся к детективу.
   - Вы все-таки непроходимый тупица, мистер О'Рейли, - улыбнулся Дарк, и двинулся к Полу обходя стол.
   Появление на сцене Евлампия, не заметили оба, обратив на него внимание лишь тогда, когда получивший удар огромным кулаком в затылок, Дарк снес несколько столов. Казалось после такого удара, Демиан должен был, как минимум оказаться в больнице, однако, совершив кувырок, он вновь оказался на ногах.
   Смерив противника взглядом, Дарк ринулся в атаку, позабыв о детективе, который, остолбенев, взирал на поле битвы, по-прежнему сжимая в руке оказавшийся бесполезным пистолет.
   - Сегодня не твой день, паладин. - С невероятной скоростью, выписывая стилетом в воздухе пируэты, Демиан двигался навстречу сопернику. - Сегодня ты умрешь.
   - На все воля божья..., - Евлампий, стоял, словно скала, с совершенно невозмутимым лицом, будто ему предстояло всего лишь приготовить очередную порцию пельменей.
   - Жалкий, презренный червь....
   Неожиданно для всех, особенно для самого себя, детектив вдруг ринулся вперед и, проехавшись спиной по гладкому полу, в подкате сбил Дарка с ног. Удар был не сильный, но тот на долю секунды потеряв равновесие, угодил в смертельные объятия Евлампия. Вздулись мышцы на руках могучего повара, захрустели кости.
   Извиваясь всем телом, Демиан пытался вырваться из стальных тисков, но тщетно. Постепенно теряя силы, он слабел. Раздался громкий хруст, и тело его безвольно повисло на руках Евлампия.
   Швырнув противника на пол, словно тряпичную куклу, неожиданный помощник Пола опустился на одно колено, перекрестил неподвижное тело и начал густым басом нараспев читать молитвы, на русском языке.
   С первыми словами молитвы Дарк начал извиваться и биться в конвульсиях. В уголках губ багровыми пузырями повисла пена, сквозь зубовный скрежет пробивалось рычание и стоны. Через минуту все стихло.
   - Что это..., Евлампий...? - к Полу, наконец, вернулся дар речи.
   - Одержимый..., в последнее время от них житья нет, особенно здесь на севере. Мы, конечно, пытаемся контролировать ситуацию, но, похоже, наступают тяжелые времена, для всех нас.
   - Кто это мы...? - Пол уставился на старого знакомого, словно увидел его впервые.
   - Паладины....
   - Кто...?
   - Воины господа....
   - Ааа..., воины значит.... И чем же вы занимаетесь?
   - Война..., мистер О'Рейли..., война не прекращается не на секунду, и мы солдаты этой войны. Борьба с тьмой, во всех ее проявлениях, наша цель.
   - Я думал..., что ты повар..., - усмехнулся О'Рейли, - похоже в эту битву вовлечены все кроме меня.
   - Придет и твое время..., брат, - Евлампий размашисто перекрестил его.
   - Что же дальше? Как стать паладином? Ну..., в смысле, что для этого надо сделать?
   - Не знаю, это ведомо только тебе и всевышнему. Иди своей дорогой..., с верой в душе, и силой в сердце..., и однажды ты им станешь.
   - Так просто...?
   - Это совсем не просто..., но чем сложнее путь, тем скорее рассвет.
   - А стать учеником паладина можно?
   - Это бессмысленно..., пойми..., у каждого своя дорога к богу.... Я не могу тебя ничему научить, поскольку знаю только свой путь, мой опыт для тебя бесполезен. Для каждого из нас у бога свои слова, но все они ведут нас в одном направлении..., к свету. Главное помни..., всевышний никогда не пошлет тебе испытаний, больше чем ты сможешь вынести.
   - Хм..., и что же мне делать, - Пол нахмурился.
   - Ты знаешь..., или скоро узнаешь..., будь готов. В любом случае будь осторожен, к тебе проявили интерес и думаю, что они не успокоятся.
   Евлампий крепко, до боли в пальцах сжал ему руку, неотрывно глядя ему в глаза, словно пытаясь понять, достоин тот такой чести, или нет, и видимо так ничего и не решив, удалился на кухню.
   Эксперты приехали довольно быстро, выслушав рассказ Пола, в котором он предусмотрительно опустил некоторые подробности, принялись скрупулезно изучать место происшествия.
   Только Клинсман, взяв его под руку, отвел в сторону, и пристально глядя ему в глаза, сквозь дымчатые линзы очков, спросил.
   - Больше ты ничего не расскажешь?
   - Нет, - ответил детектив, - скажу только, что ты был прав, это сверхъестественное. И я влез во все это, по самые уши, даже не зная, чем все это закончится для меня.
   - Он охотился на тебя..., - утвердительно произнес эксперт.
   - Нет..., он сделал мне предложение, от которого, по его мнению, я должен был быть в восторге.
   - И что?
   - Я отказался..., так, что, думаю это не последняя попытка.
   - Тебе надо спрятаться на время, возьми отпуск и уезжай куда-нибудь.
   - Куда...?
   - Не знаю..., на материк..., в Россию..., в Африку..., к черту.... Главное подальше отсюда.
   - В этой ситуации расстояние вряд ли имеет значение..., впрочем..., как ты сказал..., к черту? Пожалуй..., стоит попробовать.
   Клинсман проводил его до выхода, пожал на прощанье руку и, пожелав ему удачи, вернулся в ресторан. Работу никто не отменял.
   Пол шел по тротуару, задумчиво глядя себе под ноги. Мысли его витали где-то далеко. Пытаясь проанализировать все, что ему удалось узнать за последнюю неделю, он пришел к выводу, что ни на шаг не продвинулся в своих изысканиях. По-прежнему было непонятно, как бороться с демоническими силами, что противопоставить их мощи. Святая вода..., что еще..., серебро..., молитвы.... К своему стыду Пол вдруг обнаружил, что не знает ни одной молитвы.
   После смерти Сары..., он не очень верил в существование бога..., ему казалось, что существуй всевышний на самом деле, он не допустил бы подобной несправедливости. Поэтому, Пол почти не посещал церкви. Если же вдруг по каким-то причинам оказывался там то всегда стоял в стороне от толпы молящихся и, погрузившись в себя, пытался разобраться в собственных проблемах и мыслях.
   Дойдя до перекрестка, он повернул налево, чтобы перейти улицу. Сделав шаг на мостовую, он вдруг вздрогнул от неожиданности, чья-то сильная рука бесцеремонно и требовательно схватила его за плечо, резко дернув назад.
   О'Рейли чуть было не упал, на секунду потеряв равновесие. Почти одновременно с этим перед ним дохнув в лицо жаром выхлопных газов, и ревя клаксоном, словно железнодорожный экспресс, пролетел огромный двухэтажный "Неоплан". О'Рейли обернулся. Перед ним стоял молодой человек крепкого телосложения, с чисто выбритой головой, весело блестевшей в лучах осеннего солнца, и доброжелательно улыбался.
   - Будьте осторожны инспектор..., - произнес он, на ломанном английском и задорно подмигнул.
   - Спасибо..., только и смог пробормотать ошарашенный Пол и двинулся дальше.
   Через десяток шагов до него вдруг дошло, что человек спасший минуту назад ему жизнь, по всей вероятности знал кто он такой. Остановившись, он повернулся и поискал глазами спасителя, но тот словно испарился....
  
  
  
  
   35. ЛЮБОВЬ.
   - Это невозможно.
   - Это случилось и это прекрасно.
  

  
   - Почему..., ты с ними?
   - Ты знаешь..., так случилось..., и теперь поздно что-то менять.
   - Тебе не простят..., свои же не простят.
   - Я знаю..., - раздраженно проворчал Элигос, - и тебя это не касается.
   - Конечно..., конечно, - старый вампир подобострастно склонил голову в знак смирения.
   - Отправляйся спать..., ты ведь приобрел эту привычку....
   - Да..., но прежде я хочу кое-что тебе показать.
   - Что?
   - Иди за мной.
   Тристан тяжело поднялся, сейчас было особенно заметно, насколько он стар, шаркающей походкой двинулся к огромной картине в углу зала.
   Элигос пока еще, не поднимаясь, молча провожал глазами его сгорбленную фигуру.
   Вампир..., нащупал скрытую скобу под мощным багетом, и нажал ее. Медленно и совершенно бесшумно большая и тяжелая картина отъехала в сторону, обнажив потайную дверь, покрытую паутиной.
   Элигос поднялся и двинулся вслед за Тристаном, фигура которого неясной тенью уже маячила в зияющем проеме двери. Подстроив зрение под кромешную тьму подземелья, он увидел далеко впереди спину старого слепого вампира, которому свет давно уже был не нужен.
   - Что это? - Спросил Абигор покрыв в три прыжка расстояние разделявшее их.
   - Подземный ход..., в нем много ответвлений, но все они тупиковые, для того чтобы найти выход в пяти милях отсюда понадобится вот это, - он вложил в руку Абигора четки, - на них начиная с первого, указано в какое ответвление нужно сворачивать, я нашел их в подземелье замка.
   - Это ты сам?- нотки сомнения отчетливо слышались в голосе Элигоса.
   - Нет..., судя по всему, его прорыли в двенадцатом веке, с тех пор в нем погибло восемнадцать человек..., я нашел останки. Видимо не смогли выбраться..., не нашли выход. Я только исследовал его. Но показать я хотел другое, впрочем, и путь отступления вам пригодится..., скорее всего, завтра.
   - Ты видишь будущее? Как тебе удается?
   - С тех пор как я ослеп, я много чего вижу..., но смутно, как в тумане.... Иногда фрагментами.
   - Что ты видишь?
   - Они придут..., скоро.
   - Значит надо уходить..., и чем скорее, тем лучше.
   - Не думаю....
   - Почему...?
   - Не знаю..., но чувствую, что тогда все произойдет еще раньше..., и кончится хуже. Впрочем, и в первом варианте все не так безоблачно..., но это уже детали.
   Элигос..., некоторое время испытывающее смотрел на него, но лицо старого вампира оставалось бесстрастным.
   Протянув руку к боковой стене, тот неуловимым движением открыл еще одну потайную дверь. Здесь как не странно было светло, оглядевшись, Элигос сообразил, что свет попадал сюда через систему зеркал снаружи, и рассеивался при помощи выпуклых сфер.
   В центре просторного помещения, где они оказались, возвышалась прозрачная пирамида, грани которой были сделаны из стекла. Судя по качеству, изготовлено оно было очень давно.
   Тристан очень аккуратно, негнущимися пальцами, открыл одну из сторон четырехгранной пирамиды и вынул оттуда шпагу, великолепно сохранившуюся, с тонким сверкающим лезвием и нанесенным рисунком у основания клинка. Эфес поражал изяществом, в то же время оружие не походило на парадное..., это была настоящая боевая шпага.
   - Я нашел ее в Патагонии..., почти пятьдесят лет назад.
   Элигос взвесил шпагу на руке и покачал головой.
   - Хороший клинок..., в обычном бою он бы пригодился..., но мне..., впрочем..., - он провел ногтем по лезвию..., - им можно убить вампира, но я не охочусь на вашего брата.
   - Здесь..., есть еще кое-что..., но не знаю..., поможет ли это тебе? - Тристан вынул из второй грани потрясающей красоты меч, длинное тонкое, хищное лезвие тускло блеснуло в полумраке помещения. В великолепно сработанной рукоятке, сверкал неимоверных размеров рубин. Элиот почувствовал, как манит и влечет клинок. Он давно подметил эту странную особенность в добротно сработанном холодном оружии. Будто душа, живущая в мече, звала в бой..., призывала к немедленным действиям.
   - Что ж..., этим можно остановить..., но не убить, впрочем..., это я могу сделать и без оружия....
   - Я думаю..., - вампир задумчиво сморщил лоб, - тебе это может пригодиться.
   - Ты..., пойдешь с нами?
   - Нет..., стар я для подобных приключений.
   - Тебя убьют.
   - Я..., знаю..., я..., вижу.
   - Ты..., - Элигос запнулся, - ты видел это с самого начала.
   - Да.
   - Тогда почему впустил нас?
   - Не знаю..., - при слабом освещении белые глаза Тристана недобро блестели , - это трудный вопрос..., и у меня нет ответа на него.
   Элигос тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, повернувшись, направился к выходу.
   В этот вечер он больше не видел Тристана, а на следующий день у него не было возможности поговорить с ним.
   Позже Элигос вспоминая их разговор, не раз думал о том, что старый вампир не все ему сказал, видимо на то у него были свои причины, а может высокомерие демона, спугнуло, прорвавшуюся было откровенность.
   Элигос в задумчивости медленно поднимался на второй этаж. В полумраке коридора, он разглядел фигуру Сильвии, та стояла у окна и что-то разглядывала.
   - Не спишь...?
   Сильвия обернулась..., словно только и ждала этого вопроса.
   - Видимо..., даже высшие существа, иногда задают глупые вопросы..., - она непринужденно улыбнулась, - мне почему-то сделалось страшно и одиноко. Иди спать..., я еще немного постою здесь. Впрочем ..., что я говорю..., ты ведь не спишь.
   - Мдаа..., похоже, я глупею в твоем присутствии.
   - Расскажи мне что-нибудь.
   - Пожалуй, у меня есть в запасе несколько занимательных историй для юной леди, но при одном условии..., ты ляжешь в постель..., а я, устроившись в кресле, попробую развлечь тебя, пока ты не заснешь.
   - Я согласна..., я согласна..., - захлопала в ладоши Сильвия.
   Через минуту, натянув одеяло до подбородка, она слушала рассказ демона.
   Сильный бархатный баритон Элигоса, звучал в ночи таинственно и грозно, отчего история любви и гибели двух низших ангелов, которые даже не имели персональных имен, казалась еще более таинственной.
   - ...они испугались..., оба..., он один из безымянных ангелов до того не бывавший на земле и она один из темных духов земли. Их встреча была предопределена высшими силами в одном из локальных конфликтов, которые всегда имеют место, но о которых стараются не упоминать.
   В лесу восточной Пруссии, они столкнулись лицом к лицу, и поскольку убийство не входило в планы высших, им пришлось провести время вместе, просто контролируя действия друг друга.
   Земные сутки прошли в общении пока они не получили новых указаний, и зародили в них взаимную симпатию. А еще через сутки, они встретились в открытом бою и он, не посмев поднять на нее руку, так и стоял не дрогнув, когда она со слезами на глазах вонзила ему в грудь магический клинок.
   - Я очень скучал по тебе, - прошептал он умирая.
   С тех пор запоздалые путники идущие через лес, слышат ее плач, и горе беспечному путнику, который встретит ее ночью на пустынной тропе.
   - Почему она убила его, - спросила Сильвия, глядя на демона глазами полными слез.
   - Если бы она не убила его, ее убили бы свои..., впрочем, это еще не самое страшное..., в арсенале вечных, есть пытки и казни гораздо более ужасные. По этой части наши ребята большие мастера. Там в Пандемонии царят суровые законы, и всякого ослушавшегося ждет наказание.
   - Ну вот..., - обиженно пробормотала Сильвия, - теперь я совсем не усну.
   - Что же мне делать, - нахмурился Элигос, - может..., ты просто капризничаешь?
   Он протянул руку..., и со всей нежностью на которую был способен, погладил ее по волосам словно ребенка.
   Сильвия подняла на него заплаканные глаза и улыбнулась.
   Все произошло как-то само собой. Руки их потянулись друг к другу, сплелись, словно ветви лозы стремящейся к солнцу в поисках ласки, губы сблизились..., соприкоснулись сначала робко пугливо, будто боясь, что любое настойчивое движение спугнет неведомо откуда взявшуюся нежность, которая затопила все вокруг, накрывая их с головой.
   Оба словно задохнулись от первого прикосновения. Неожиданно разорвав сладостные объятия сквозь учащенное дыхание, они вдруг стали заполнять тишину, возникшую внезапно прерывистым шепотом..., словами которые ничего не значили..., и не о чем не говорили, ибо нет, не в одном языке мира слов способных передать чувства, находящиеся за гранью понимания.
   Он был испуган и озадачен..., поскольку, впервые испытав эйфорию любви..., которую даже людям не всем удается испытать, понимал, что обратного пути нет, и в эту минуту он меняется. Изменения были настолько явными, что он почувствовал их даже на ментальном уровне. Он вдруг понял, что ничего больше нет..., не рая..., не ада..., не людей..., и даже старого замка в котором они сейчас находились, тоже нет, словно все остальное стало второстепенным..., мелким..., незначительным. Остались во всем мире лишь он и она.
   Какое-то время он даже пытался противиться этому чувству, но все его естество кричало, корчилось и стонало, сопротивляясь грубому насилию. И он сделал то, что тысячелетиями делают все влюбленные всех миров..., затаив дыхание, нырнул в этот омут страсти и нежности. Это был единственный способ сохранить остатки рассудка.
   Она так до сих пор и не поверившая в свое счастье, испытывала странное смятение. Ей казалось, что делает она, что-то недозволенное и неправильное, но противостоять так долго сдерживаемому чувству, которое уже вырвалось на свободу..., не было сил.
   Еле сдерживаясь чтобы не лишиться сознания от внезапно нахлынувших чувств. Она шептала..., шептала..., шептала..., что-то горячо и убежденно, пытаясь убедить его..., или себя..., а может весь мир, в том, что подобное чувство не может быть порочным и неправильным. Господь не допустил бы этого. При этом руки ее все крепче сжимали в объятиях демона..., мужчину который оказался тем единственным кто за всю ее сознательную жизнь всколыхнул все чувства, обострив до непостижимых пределов все ощущения.
   Ощущения были настолько яркими и сильными, что казалось, будто кожа ее внезапно стала тоньше, а каждое прикосновение вызывало сладостный болезненный трепет. У нее закружилась голова, когда она вдруг почувствовала сначала легкое робкое прикосновение, а затем нестерпимый жар чужой требовательной, и в то же время осторожно-нежной силы медленно заполнявшей всю ее. Все вокруг поплыло перед глазами, и она невольно закрыла их.
   Будучи человекам глубоко верующим, она не могла не понимать, какой страшный грех свершается здесь и сейчас..., но следом за этим пришла спасительная мысль, что сам господь свел их и вложил в ее сердце всепоглощающую любовь. Каждое прикосновение его рук вызывало озноб и мелкой дрожью судорожно откликалось во всем теле.
   Объятия их были такими тесными, словно пытались они стать единым целым, вместе обретя могущество, силу и способность, противостоять всему миру. Он дарил ей горячую силу, окутывавшую ее словно пуховая накидка, и дававшую ей доселе неведомое ощущение радости и гордости желанной и любимой женщины.
   В его объятиях она впервые за многие годы смогла позволить себе стать слабой и беззащитной. Она дарила ему нежную ласково согревающую податливость, которая ставила его вровень с богами. Сознание их переплелось.
   В эту минуту они парили где-то высоко над облаками, среди звезд и скоплений планет, свысока взирая на грешную землю, лежавшую под ними голубым причудливым ковром там далеко внизу, когда словно всполох протуберанца яркая вспышка взорвала сознание обоих, возвестив громким стоном торжество жизни.
   Обессилено рухнув на измятую постель, они еще долго не могли прийти в себя..., не понимая..., не осознавая того, что произошло.
  
  
   36. ДУХ.
   - Искушение..., мой конек.
   - Я запомню....
  
  
  
  
   О'Рейли вконец измученный, растянулся на широкой постели и закурил. Одна из вредных привычек, с которой он безуспешно боролся последние несколько лет неизменно брала верх. Ему легче было размышлять и анализировать прошедший день, наблюдая как сизый табачный дым, неровными кольцами поднимаясь к потолку, превращается то в раскидистое дерево, то в корову, то в чей-то неясный силуэт.
   День и впрямь выдался необычный..., сначала его настойчиво хотели привлечь в качестве агента темных сил, предлагая несметные богатства.
   - Интересно как у них с отпусками и пенсионным обеспечением..., надо было поинтересоваться..., и налоги..., наверняка меньше, а может вообще не платят - подумал Пол улыбнувшись нелепым, взявшимся из ниоткуда мыслям.
   Затем дважды его пытались убить, но всякий раз странным образом, неожиданно, кто-то приходил ему на помощь. Это означало, что за ним наблюдает не только ад, но и..., ему вдруг стало страшно от этой мысли. В прежние времена, он часто думал о боге..., тогда он считал, что всевышний слишком занят, чтобы обращать внимание на ничтожные проблемы людей. Теперь почему-то он чувствовал себя не уютно оттого, что кто-то могущественный и великий оценивает со стороны его поступки, взвешивая на весах праведности каждый его шаг.
   Потом произошел разговор в кабинете окружного констебля..., о чудо..., его без всяческих вопросов и увещеваний вопреки ожиданию, отпустили в отпуск. Это само по себе было удивительно и наводило на размышление о чьей-то посторонней помощи. За последние десять лет он не мог припомнить случая, чтобы его отпуск не совпал с делами чрезвычайной важности, требующих его присутствия на работе.
   Вот тогда-то собственно Пол и принял окончательное решение и, забравшись в свой старенький, но еще довольно проворный Форд, отправился на поиски Сильвии. Да именно Сильвии, потому как, не смотря на то, что она была ему очень симпатична, более того, чем это дозволенно едва знакомым людям, он понимал, что она ключевая фигура в этой странной игре, суть которой и конечные цели, он не до конца понимал.
   В первый же день не откладывая О'Рейли проехал пятьдесят миль логично предположив, что поиски стоит начинать с того места где они расстались. Остановившись в мотеле только для того, чтобы рано утром продолжить путь, он поужинал и, растянувшись на постели, предался размышлениям.
   По обыкновению он пытался взглянуть на ситуацию со стороны. Картина получалась странной, если не бредовой. Полицейский детектив, с многолетним стажем, а потому ставший прожженным циником вдруг включается в странную игру под названием спасибудущееэтогомира.
   Мысленно пройдя еще раз весь путь, от поиска странного психа Риппи, до встречи с Элигосом и решением помочь Сильвии. Пол не обнаружил ничего странного в своих поступках, если не считать того, что ему пришлось столкнуться с демонами, суккубами, паладинами, и не только не впасть в паранойю, но даже встать на сторону одного из них.
   О'Рейли, не вставая, протянул руку и нашарил в сумке бархатистый томик библии, который купил на заправке. Некоторое время он поглаживал рукой книгу, разглядывая изящный переплет. Затем вдруг неожиданно для самого себя, раскрыл ее на середине и прочитал..., почему-то вслух.
   - ...Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания....
   - Значит ли это, что бог, даже после грехопадения части ангелов, не исключил их из общей картины мира. Значит ли это, что их существование наполнено глубочайшим смыслом, и выполняют они роль санитаров при стаде человеческом словно волки, поддерживающие своим кровавым промыслом здоровье популяции травоядных
   - Бог "соблюдает" согрешивших ангелов "в вечных узах, под мраком, на суд великого дня", - прочел он на следующей странице.
   - Выходит Элигос своим дерзким поведением, бросает вызов не только дьяволу, но и богу, нарушая равновесие и стройность системы, - Пол устало помассировал виски, - пожалуй, сейчас мне не решить это уравнение со многими неизвестными. Видимо, придется, принимать все как есть, а время покажет, насколько правильными были мои решения.
   Смирившись с тем, что истины ему не постичь во всяком случае сейчас, О'Рейли затушил сигарету, решительно ткнув окурок в пепельницу и смяв по обыкновению подушку закрыл глаза.
   Однако заснуть в эту ночь, ему было не суждено. Примерно через пятнадцать минут в дверь тихонько постучали.
   - Кого там черт принес? - недовольно проворчал Пол, не отрывая головы от подушки и не открывая глаз.
   - Простите, что тревожу вас в столь позднее время, но мне нужна ваша помощь, - голос женщины за дверью дрожал, временами прерываясь всхлипыванием, - меня хотят убить.
   Привычки приходить людям на помощь, в любое время суток, не исчезают в одночасье, и детектив мысленно дав себе пинка под зад, спрыгнул с кровати. Считанные мгновенья понадобились ему, чтобы надеть штаны, натянуть толстый теплый свитер на голое тело и, достав из-под подушки револьвер, засунуть его за пояс.
   Картина которая предстала перед ним после того как он распахнул настежь дверь, поражала своей обыденностью, но не оставила бы равнодушным ни одного мужчину. Перед ним стояла брюнетка лет двадцати в разорванной ночной рубашке остатками которой она пыталась стыдливо прикрыть красивую грудь, что в общем, ей не очень удавалось.
   Огромные серые глаза были полны слез, и выражали такие душевные муки и страдания, что Пол сразу отмел мысли о заигрывании. На лице было несколько еще кровоточивших царапин, а белоснежная грациозная шея была увенчана синяками, словно ожерельем.
   - Что случилось? Вы в порядке? - Спросил он, предварительно осмотрев коридор в обе стороны.
   - Сэр..., простите ради бога..., мой бывший муж..., он просто чудовище и преследует меня повсюду даже после официального развода. Только, что он ворвался ко мне в номер и пытался изнасиловать меня. Помогите..., умоляю вас, - девушка несколько театрально заломила руки.
   - Это настолько тупо и банально что подстроить это мог только идиот, подумал О'Рейли и, приветливо улыбнулся, - проходите, здесь вам ничего не угрожает..., успокойтесь.
   Испуганно заглянув в комнату, девушка, тем не менее, продолжала стоять у двери, не смея сделать шаг, Пол взял ее за руку осторожно, но вместе с тем настойчиво втащил в номер и усадил на кровать.
   - Не бойтесь меня, я полицейский, - детектив протянул ей стакан воды, - в каком номере вы живете? Он все еще там?
   - В тринадцатом сэр, будьте осторожны..., он опасен.
   - Это моя работа..., чертова работа, - промычал Пол и вышел из номера.
   Тринадцатый номер оказался сразу за поворотом узкого коридора. Дверь была приоткрыта, из нее выбивалась узкая полоса яркого света и доносилась музыка. Женский голос напевал что-то мелодичное на непонятном языке. Мужской хриплый голос навязчиво и фальшиво пытался подпевать. Детектив достал пистолет и взвел курок.
   Приоткрыв дверь настолько чтобы можно было протиснуться в нее О'Рейли, боком стараясь не шуметь, вошел в комнату. Номер в отличии от того в котором остановился он, был двухкомнатным. Первая комната, заставленная вполне современной мебелью, была пуста, лишь легкий дымок плыл по комнате, словно утренний туман. Пол по привычке пытался определить марку сигарет, которые могли оставить едкий кисловатый дым, но ему это не удалось. Хотя он готов был поклясться, что запах ему, был смутно знаком.
   Медленно шаг за шагом, не издавая не звука, детектив пересек комнату и приблизился ко второй двери, которая была плотно прикрыта. Из-за нее теперь уже достаточно громко доносилось монотонное пение и мужское бормотание. Словно старая заезженная пластинка на ветхом патефоне, песня повторялась раз за разом, снова и снова. Пол поймал себя на том, что он вдруг начал нервничать, липкий страх холодной волной растекался по спине.
   Вместе со страхом пришла злость, и О'Рейли решительно пнув ногой дверь ворвался в комнату. Просторная комната была пуста сквозь пелену удушливого дыма, он разглядел огромную кровать в центре, и тумбочку в углу, на которой возвышался огромных размеров патефон с настоящей заводной ручкой на рифленом медном боку. Такие, он видел только в музее. Отбросив головку, чтобы больше не слышать дьявольского пения, Пол взял в руки пластинку. На ней не было никаких надписей, по которым можно было бы определить, где, кем и когда она была выпущена, а главное, что на ней записано. Бросив пластинку на пол О'Рейли с явным удовольствием раздавил ее ногой.
   Детектив внимательно осмотрел комнату и даже заглянул под кровать, хотя и на первый взгляд было ясно, что туда не влезть даже ребенку.
   Сердито фыркнув, он развернулся и вышел из комнаты, но стоило ему сделать шаг за дверь, как в комнате вновь зазвучала мелодия. Пол, резко развернувшись, прыгнул в комнату. Здесь все было как в первый раз тот же патефон..., и та же пластинка на нем. Подойдя, ближе он осмотрел место, где за минуту до этого раздавил винил, но никаких следов вандализма на полу не обнаружил. Тогда он вновь повторил процедуру, и пластинка вновь крупными осколками легла на деревянный облезлый пол у кровати.
   Еще раз, обойдя комнату, на сей раз, он внимательно проверил и единственное окно, выходившее на запад, оно было надежно закрыто изнутри.
   Вновь направившись к выходу, О'Рейли на мгновенье задержался в дверях. Ему на секунду показалось, что в углу, где стоял патефон, мелькнула какая-то тень. Однако когда он резко обернулся, комната была по-прежнему пуста.
   - Это похоже на паранойю, - подумал Пол и решительно пересек комнату, чтобы выйти в коридор.
   Взявшись за ручку двери, он уже было собирался покинуть номер, когда до его слуха донеслись приглушенные перегородкой звуки знакомой мелодии. Однако на сей раз, они доносились из коридора. О'Рейли тряхнул головой, отгоняя наваждение, и шагнул в коридор.
   Что-то вдруг неуловимо изменилось, ему вдруг показалось, будто воздух вокруг него превратился в желеобразную массу. Он словно на мгновение потерял сознание. Все произошло так быстро, что Пол даже не успел потерять равновесие. Оглядевшись вокруг, не поверил собственным глазам, вместо того чтобы оказаться в коридоре он вновь стоял перед патефоном в спальне. Черный блестящий виниловый диск был на прежнем месте, из широкого раструба патефона лились мелодичные звуки, рождавшие в душе тоску и отчаяние.
   Детектив достал пистолет некоторое время задумчиво разглядывал патефон, затем дважды выстрелил в него, стараясь повредить механизм. Одна из пуль попала в звукоснимающую головку и та разлетелась вдребезги. Пол довольно улыбнулся. Однако когда он вновь попытался выйти из номера ситуация повторилась и он опять оказался стоящим перед патефоном, на котором вращалась пластинка. Мелодия уже не раздражала, он вдруг стал находить в повторяющихся звуках некое очарование. Ему стали вспоминаться случаи из глубокого детства, когда с ним обошлись несправедливо и возникавшее при этом щемящее чувство обиды.
   Он вспомнил смерть матери, увидел ее лежащей в гробу и отца сидящего рядом с сухими глазами, словно остекленевшими от горя. Он вновь испытал детский страх оттого, что надо было поцеловать лежащую в гробу мать, которую он прежде так любил. Отчаяние, которое потом долго еще сопровождало его в детстве, когда он задумывался о том, что однажды умрет.
   Смерть отца он не помнил, но в памяти сохранилась холодная белая больничная палата, странно желтое лицо и запах.... Отец умирал. Пол этого не знал, но чувствовал, что пахнет он смертью. И это ощущение, когда с тобой разговаривает, с трудом переводя дыхание, живой еще человек, но выглядящий как труп, и пахнущий как труп, О'Рейли долго носил в себе.
   Каждый раз на протяжении последующих десяти лет после смерти отца он, ложась в постель, принюхивался к себе, словно пытаясь определить, проснется ли он утром. Злость и страх улетучились, осталась лишь тоска и отчаяние. Впервые за много лет ему вдруг захотелось опустить руки сесть и заплакать.
   Пол опустился на корточки, и прислонился спиной к стене, положив руки на колени. Лицо было мокрым от слез, видимо глаза старались наверстать упущенное за последние двадцать лет. Он опустил веки, и попытался вспомнить молитвы, которым его учила в детстве мать. Но вспоминались лишь обрывки фраз, и отдельные слова, тогда он стал их повторять про себя, раз за разом..., раз за разом. Сознание медленно прояснялось.
   - Это не может быть правдой..., это иллюзия..., и должен быть способ разорвать этот круг..., - проглотив ком, застрявший в горле, детектив поднял револьвер и, не глядя, выстрелил в патефон, мелодия прервалась. Пронзительный звон лопнувшей пружины прозвучал прощальным аккордом.
   - Они не всесильны..., бог ограничил силу демонов, дав нам, возможность бороться с ними, - О'Рейли говорил вслух, словно слова, произнесенные громко, могли отогнать страх и отчаяние, - они не могут изменять окружающую действительность, значит, они изменяют мой взгляд на него. Я могу с этим бороться..., я должен с этим бороться.
   Пол решительно поднялся, закружилась голова, с трудом удержался, чтобы не упасть. Стараясь не обращать внимания на зарождающуюся где-то в глубине головную боль, он засунул пистолет за пояс брюк и, двинулся в соседнюю комнату.
   Дверь в коридор на этот раз отсутствовала совсем, на ровной стене оклеенной жутковатыми розовыми обоями, не было ни малейшего намека на ее существование. Он даже не удивился.
   Не доверяя собственным глазам Пол, принялся ощупывать стену сантиметр за сантиметром. За стеной вновь заиграл патефон. В приступе неконтролируемой ярости, О'Рейли ворвался в спальню и, схватив патефон, с торжествующим криком грохнул его об пол.
   - Ничего не выйдет господа..., ничего..., я знаю..., что это нереально..., я знаю..., что я не сумасшедший, - вскричал он.
   - Ты уверен...? - раздался вкрадчивый голос.
   - Да..., абсолютно уверен, - Пол обернулся.
   На постели в соблазнительной позе лежала брюнетка и улыбалась. На этот раз она даже не пыталась прикрывать свои прелести. Детектив выхватил пистолет.
   - Решил пострелять...? Ну что ж ковбой давай повеселимся.... - девушка мило улыбнулась.
   - Кто ты? Черт возьми..., отвечай.
   - Я..., бесплотный дух пустыни, весельчак и балагур..., очень люблю розыгрыши..., люблю петь и веселиться.
   - Бесплотный?
   - Да..., а ты про это, - она провела рукой по груди и бедрам..., - это я одолжил. Симпатично..., правда?
   - Что тебе нужно?
   - Ты совсем не любишь женщин..., может ты того..., нетрадиционный..., говорят, на земле сейчас это модно.
   - Что тебе нужно...? - Раздраженно повысив голос, повторил Пол свой вопрос.
   - А ты не знаешь? Ха-ха-ха..., - театрально рассмеялась она, радостно при этом захлопав в ладоши. - Лукавишь дружок..., лукавишь..., все ты понимаешь.
   - Я уже ответил на все вопросы..., я не буду на вас работать. Никогда.
   - О..., не говори так милый..., умоляю тебя..., ты разбиваешь мне сердце..., - девушка скорчила обиженную гримасу, откинув голову назад.
   - Я убью тебя..., - О'Рейли вновь поднял пистолет.
   - Меня убить нельзя..., ты убьешь это тело..., я возьму другое..., в мотеле сейчас пятьдесят человек. Ты готов убить их всех?
   - Чего ты хочешь? Я ответил на все вопросы.... Я выбрал свой путь. Теперь..., убей меня или оставь в покое.
   - Убить...? О..., это было бы слишком прозаично..., убийство людей уже давно не развлекает меня.
   - Тогда я ухожу.
   - Ты уже пытался..., - она засмеялась, - у тебя пока еще есть время, давай подумаем..., ведь господь не зря наделил людей разумом. - Голос ее стал вкрадчивым и загадочным.
   - О чем?
   - Ну..., к примеру..., почему ты так стремишься помочь Элигосу, ведь он демон и как не крути враг рода человеческого. И кто такая Сильвия..., что ты о ней знаешь? Блудница..., призревшая не только человеческие законы, но и законы божьи. А их спутники..., пастырь..., бросивший паству и участвующий в авантюре..., и сумасшедший экзорцист..., полуаферист, полупараноик. Почему ты вдруг решил, что так угодно богу..., кто сказал тебе, что эта компашка, действует во благо человечества, и помыслы их исполнены благородства. Подумай сам. Ведь все решения, которые ты принял, за последние несколько дней пришли к тебе извне. Сначала демон, распутная девица, потом святой отец, забывший о святости помыслов и преданности людям, полуграмотный повар назвавшийся паладином. Ну и..., конечно же, все остальное, как ты считаешь, снизошло свыше. Ты ведь пытался задавать ему вопросы? Признайся. И считаешь, что получал на них ответы, косвенные конечно..., вряд ли ты слышал голос с небес. Но только знай это не бог, это ты сам, отвечал себе и, конечно же, отвечал то, что хотел услышать. Такова человеческая природа. Я открою тебя тайну..., страшную тайну бог не любит людей, поминающих его ежеминутно, задающих ему глупые вопросы, и пытающихся переложить на него ответственность, за собственные решения. Бог видит ханжество и лицемерие..., ему не нужны, не ваша любовь, ни ваше почитание. Он не так глуп, чтобы ценить любовь клятвопреступников, лгунов, детоубийц и прелюбодеев. Ты никогда не задумывался над тем, почему люди наделяют всевышнего человеческим обликом, и человеческими чертами характера? Это легко..., до этого ты мог дойти и сам, так вам проще..., так вам понятнее. Людям кажется..., что можно обмануть бога, подобно тому, как вы обманываете себе подобных.
   - Зачем ты все это мне говоришь?
   - Затем что мне кажется..., в тебе есть что-то от настоящего человека..., во всяком случае, ты не лжешь себе и, не корчишь из себя святошу. Только поэтому мы говорим сейчас с тобой.
   - Но ведь ты преследуешь собственную цель, признайся..., это ведь не выражение твоего внутреннего благородства? - усмехнулся Пол.
   - Конечно, нет..., и я рад, что ты задал этот вопрос. Я вполне откровенен с тобой, - девушка, села на кровати, поджав под себя ноги, - я строю на тебе расчет, мне выгодно, чтобы ты прозрел ведь и мы падшие часть этого мира, а значит, мы для чего-то нужны.
   Мысль показалась О'Рейли, знакомой, ну да..., все верно ведь это он совсем недавно в рассуждениях, мысленно произнес эту фразу.
   Может быть, именно для того чтобы говорить людям правду, даже если она нелицеприятна, - продолжала она, совсем по человечески теребя вьющийся локон, - или для того, чтобы выделять из стада страждущих, настоящих людей, достойных своего создателя, дабы улучшать породу человеческую.
   - Вот оно как..., - значит вы помогаете совершенствовать мир, - съехидничал О'Рейли.
   - Зря смеешься..., это действительно так, иначе нам просто запретили бы появляться в человеческом мире, или....
   - Что или...?
   - Или..., нас просто не было бы. Но мы есть, и наше существование наполнено глубочайшим смыслом. Ты подумай, ведь Сатана или Люцифер, как вы его называете, нужен людям не меньше самого Бога! Исчезни он, кто тогда сможет добро отличить от зла. Не будет людских пороков, исчезнет первородный грех, и тогда нарушится весь порядок мироздания. Люди лишатся соблазна. А человек без соблазнов уже и не будет человеком. Это просто покорное существо, ведущее никчемную жизнь. Нет. Люди не так уж и глупы. Они знали, что-то, когда дали ему прозвище Несущий Свет. Но что они имели в виду? Не могли же они светом назвать, завись, алчность, жадность. Сам Люцифер с презрением относится именно к этим порокам. Так уж устроен этот мир, что, каждый получает то, к чему стремится.
   - Предположим..., - детектив спрятал пистолет за пояс и присел на тумбу, где еще недавно стоял патефон, - предположим, что все действительно обстоит так..., и мои поступки это следствие неверной картины которую я нарисовал под влиянием извне. Но вам то, что за дело до этого..., почему вы так активно пытаетесь мне помешать. Надеюсь это не проявление особой любви ко мне.
   - Хороший вопрос..., и он подводит нас к самой сути, - выражение лица брюнетки, до того улыбавшейся вдруг стало серьезным. - Если вдруг волк вместо того, чтобы охотиться на оленей, начинает есть траву, если вдруг полицейский становится преступником, если монах растлевает детей..., это ставит под угрозу существование самой системы.
   - Ну..., с полицейским и монахом все ясно, но что плохого в волке, жующем траву, если ему это нравится - быть вегетарианцем.
   - Только одно..., это противоестественно и грозит оленям, а затем и самим волкам вымиранием. В случае с Элигосом, все то же самое его гордыня поставила существование системы под угрозу. Следом за ним, противоестественные поступки стали совершать все, с кем он соприкасался. Сильвия, святой отец, экзорцист и много еще кто, даже ты не избежал этого соблазна. Бунтарство вообще вещь глупая, но безумно притягательная, а когда главный бунтарь демон, обладающий реальной силой это вдвойне опасно.
   - Но если бы господу богу это было не угодно, он не позволил бы этому свершиться, - задумчиво произнес детектив, - значит, поступки всех этих людей укладываются в общую картину.
   - Вот сейчас ты опять впадаешь в общечеловеческое заблуждение, всевышний не манипулирует никем, иначе на земле не было бы войн и трагедий, не было бы преступлений и катастроф. Создав систему, он наблюдает за ее жизнеспособностью и, вмешивается лишь в самых крайних случаях. Но он все видит, и все оценивает, и каждому воздастся по делам его. Элигос, пошел не только против тех, кого вы называете силами тьмы, но и против создателя, ибо пытается разрушить само основание созданного им.
   - Примитивно..., ты просто повторяешь мои мысли.
   - Видишь ли, правильные мысли имеют свойство приходить в разные головы, это оттого, что их число ограниченно, глупость же безгранична, а потому редко совпадает.
   - Может мне вообще ни во что не вмешиваться? Если дело обстоит так, как ты говоришь, - вид у О'Рейли был растерянный. - Зачем, что-то предпринимать, если вы все..., по-своему хорошие ребята. Зачем бороться со злом..., если зло..., как ты говоришь, творит добро, только иным способом.
   - Помоги нам остановить его, только его..., все остальные, лишившись главного бунтаря, вернуться к нормальной человеческой жизни. В противном случае, они погибнут все..., кроме демона. Он ведь бессмертен, и знает, что ничем не рискует. Он попадет в ад, но не забывай, что это его родной дом, и занимает он там, в Пандемонии, довольно высокое положение. Что же касается остальных его спутников, то могу сказать, им уготована в аду страшная участь.
   - Зачем мне это? Если верить тебе, все это бессмысленно, - Пол устало потер виски, - в любом случае..., я должен подумать.
   - Думай..., думающие и сомневающиеся люди..., это главные праведники и проводники этого мира. Ты свободен..., до утра.
   Детектив устало поднялся и, пошатываясь, побрел к выходу.
   - А ведь он повторил мои мысли..., зачем? Ему кажется, что так будет убедительнее, или это действительно истина? - думал Пол медленно, шаркающей походкой старика, двигаясь по коридору к своему номеру,- ...Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания.... Что если все не так..., что если мы ошибаемся. Если..., все мы придумали сами, придав божественному, человеческие черты, и человеческую логику.
   Мысли с трудом ворочались в мозгу, нестерпимо болела голова. О'Рейли буквально рухнул на кровать.
   - А что если борьба..., это тоже часть божественного замысла? - успел подумать он, прежде чем глаза его закрылись, - тогда все правильно, тогда я на нужной стороне.
   Через десять минут, он спал глубоким сном, в своем номере, словно в этот вечер с ним ничего не произошло, будто не надо было принимать решения, которые будут стоить жизни ему самому, и окружающим его людям, да и не только людям.
   Иногда ты понимаешь, что вот сейчас ..., в эту самую минуту жизнь разделяется на до..., и после. Иногда понимание этого приходит слишком поздно, но жизнь все равно меняется, и тебе остается либо принять это, либо отвергнуть..., только изменить ничего нельзя.
   Он шел по пустыне знойно-желтой сверкавшей на солнце, словно золотой песок. Шел..., медленно..., утопая по колено в горячем, как расплавленный метал, песке.
   Поднимаясь на огромный бархан, со стороны выглядевший ничуть не меньше чем Эверест. Шел долго, и медленно, щуря слезящиеся глаза, и облизывая обветренные губы, стараясь прикрыть старой футболкой голову от палящих лучей солнца. На самом верху, когда он уже готов был вступить на долгожданную вершину, на глаза ему попалась блестящая изумрудной спиной ящерица.
   - Где-то рядом вода..., и жизнь, - подумал он, - ведь в пустыне должны быть желтые ящерицы.
   Когда вконец измученный он перевалил через гребень бархана, его взору открылся океан, заполнивший все от края до края. Но был он, абсолютно серым на горизонте сливаясь с таким же серым небосводом. Картина выглядела фантастической, зеленые, сверкающие на солнце поросшие водорослями скалы, ярко желтый знойный песок, словно были нарисованы на сером полотне океана.
   Он, кубарем скатился вниз, выплевывая вместе с остатками вязкой слюны, отвратительно скрипящий на зубах песок, и принялся взбираться на скалу, по гладкой, скользкой спине которой тонким слоем стекала вода. Ровная поверхность скалы, была без единой выщерблены и выступов, цепляясь ногтями за гладкую поверхность, Пол пытался ловить пересохшими губами ускользающую влагу, но все попытки были тщетны.
   Медленно временами соскальзывая, он взбирался наверх туда, где по его расчетам, должен был находиться источник спасительной влаги. Когда же вконец измученный, он взобрался на маленькое плато в форме полукруга, силы оставили его.
   Лежа на спине закрыв глаза, чтобы набраться сил для последнего броска к роднику, который призывно журчал где-то рядом, он вдруг почувствовал на щеке чье-то холодное прикосновение. С трудом повернувшись набок, Пол открыл глаза.
   Рядом с ним на корточках протянув к нему маленькие кукольные ладошки, сидела девочка. На вид ей было лет пять, но вся она была с ног до головы укрыта невероятной копной черных как смоль волос. Черные глаза, настороженно, и с любопытством смотрели на него. Была в них какая-то внутренняя недетская мудрость и страдание.
   - Ты зачем сюда забрался...? - спросила она совсем по-детски, неумело раздвинув пряди волос на лбу.
   - Я хотел выжить....
   - Здесь жизни нет....
   - А ты...? - с трудом выталкивая слова распухшим языком, спросил Пол.
   - Я не жизнь..., ты опять ошибся.
   О'Рейли проснулся, открыл глаза. Трещина на потолке напоминала очертания берегов Исландии с ее многочисленными фиордами и мысами.
   - И все же я не смогу..., какая-то часть во мне бунтует против сухой и жесткой логики..., - думал Пол, разглядывая трещину, - может, я ошибаюсь..., а может, и нет. Чтобы понять это надо пройти весь путь до конца. Я не хочу..., я просто не хочу помогать им..., мне это не по душе....
   Трещина на потолке стала чуть шире. Или ему это показалось. Нет действительно расширилась, он удивленно разглядывал ее.
   - Не хочу..., и не буду..., я так решил..., даже если я не прав..., даже если все мы не правы. Даже если я не смогу помочь Сильвии..., я хотя бы попытаюсь.
   Трещина на потолке разверзлась. Темнота рухнула на него словно угольно черный водопад, накрывая его с головой. Пол потерял сознание.
  
  
  
  
  
   37. ЛЛОЙД.
   - Под мои знамена....
   - У него есть выбор.
  
  
  
  
   В кабинете мистера Ллойда зазвонил телефон. Как всегда аккуратный во всем он двумя пальцами поднял трубку, и слегка отставив локоть в сторону, поднес ее к гладко выбритому холеному лицу.
   - Ллойд..., слушаю.
   Работа для Генри Ллойда была всем. Он не мыслил себе существования без этих каждодневных хлопот, которые назывались службой обществу. Пост главы полиции графства был результатом двадцати пяти лет безупречной службы.
   Однако Генри был недоволен. Ему казалось, что сделал если не все, то очень..., очень, многое, для того чтобы начальство заметило и отметило его способности. Четверть века он всеми силами души стремился вверх по служебной лестнице. Положив на алтарь карьеры, всю свою жизнь, он в итоге был разочарован. Достигнув, к сорока пяти годам, лишь должности начальника полиции, об этом ли он мечтал?
   Нет..., нет ..., и нет.
   Ему хотелось власти, почета и всеобщего уважения. Он относился к той категории людей, которые в смутные времена становятся героями, потому, что способны на подвиг, ради всеобщего восхищения, а в спокойное время гениальными преступниками потому как желают прославиться пусть даже таким способом.
   Несомненно, Ллойд был человеком незаурядным, но именно это как не странно мешало ему подниматься по служебной лестнице. Пытаясь как можно быстрее пройти каждую ступень карьеры, он постоянно плел интриги и, несмотря на то, что они были столь искусными, что приносили плоды, возникали побочные эффекты. Репутация его как интригана и беспринципного человека каждый раз тормозила его продвижение. Однако работоспособностью он обладал нечеловеческой, а если речь шла о серьезном деле, которое принесет дивиденды, он мог сутками напролет "рыть землю", лишь бы добиться результата.
   - Сэр..., я распорядился доставить вам картину, зарегистрированную по делу Риппи, - произнес голос в трубке.
   - Почему мне?
   - Видите ли, сэр..., музейной ценности она не представляет, думаю вам надо взглянуть на нее и принять решение, как с ней поступить.
   - Хорошо..., - ответил Ллойд после паузы, - я посмотрю.
   - Благодарю вас сэр.
   Генри прошелся по кабинету и, отбросив полы пиджака сел в широкое кожаное кресло. Раскрыв папку с документами, он пытался некоторое время сосредоточится на них. Однако мысли постоянно возвращались к звонку.
   Похоже, старина Невилл совсем выжил из ума, если посылает к нему какую-то мазню, свихнувшегося маньяка. Ллойд был в бешенстве, впрочем, внешне это не выражалось никак, он давно научился контролировать эмоции, потому, что так нужно было для дела. Лишь желваки на скулах двигались чуть быстрее обычного.
   - Похоже, здесь все должен делать я..., никто не берет на себя ответственность, никто не хочет принимать никаких решений. Все сваливают на него. - Думал он, - ну что ж я извлеку из этого пользу. Давно пора посадить на место несговорчивого Невилла своего человека, на которого можно будет положиться, не дожидаясь пока этот кретин, уйдет на пенсию.
   - Сэр..., - на этот раз это был голос секретарши, звучавший из селектора, - вам принесли картину.
   - Пропустите..., - нажав кнопку, ответил он.
   Дверь распахнулась, и в кабинет вошли два рослых констебля в сопровождении секретарши. В руках они держали картину, завернутую в белый холст.
   - Поставьте там, - Генри указал на стул в углу.
   Положив картину так осторожно, словно это было произведение великого мастера, оба констебля козырнули и удалились.
   - Маргарет, сделайте мне кофе..., и пожалуйста никаких посетителей.
   - Сэр..., он сегодня один. На двенадцать часов к вам записан мистер Морган.
   - Кто это? - Ллойд наморщил лоб, пытаясь вспомнить. При этом он вдруг ощутил, как защемило сердце.
   - Не знаю сэр, - Маргарет пожала плечами, - но вы сказали, что примите его сегодня.
   - Я сказал? Когда...? Странно, ну если сказал.... - Ллойд нахмурился. - Значит, так тому и быть..., но только его, и никого больше.
   - Да, сэр..., произнесла секретарша и вышла из кабинета.
   Ллойд не пил в рабочее время, но сейчас ему мучительно хотелось влить в себя стакан обжигающего виски. Он просто физически ощущал, как теряет азарт, как день за днем пропадает вкус к жизни.
   Он стоял у окна и, скрестив руки на груди, рассматривал унылый пейзаж за окном. В моросящем дожде и тумане все кажется серым и неуютным, словно старый город погрузился в тягучую меланхолию. Полусонные бледно-серые фигуры медленно, и бесцельно сновали по улицам. Все казалось, погрузилось в полудрему.
   Генри не мог позволить себе расслабиться, может именно сейчас наступает время, когда надо собрать в кулак всю волю и работать с утроенной силой. Может быть..., последнее усилие, подарит ему великолепный шанс достичь вершины. Он не хотел..., он не мог упустить этот шанс.
   Вершина к которой он стремился называлась..., пост министра внутренних дел и ради этого он был готов на все.
   Скрипнула дверь, Ллойд вздрогнул, обернулся. Маргарет равнодушно скользнув по нему взглядом, прошла к столу, поставила чашку с кофе и, молча удалилась.
   - Именно удалилась..., - подумал он, - у нее поразительная способность чувствовать мое настроение.
   Задумчиво прошагав по кабинету, он приблизился к картине и сдернул с нее покрывало. Нелепое сочетание цветов, мазки положенные кое-как.
   Генри не считал себя большим знатоком живописи, он всегда думал, чтобы достигнуть вершин, надо заниматься чем-то конкретным, не отвлекаясь на постороннее. Но ему виделось искусство, как средство общения с людьми, а значит, оно должно быть понятно всем и каждому.
   - А тут..., - он приблизился к картине, - невнятная картина, с непонятной идеей. А есть ли вообще смысл в этом, или может этот псих, пытался положить свои мысли на холст. Это бы многое объяснило, ведь не может душевнобольной создать картину, которая была бы понятна людям нормальным. Впрочем, кажется, все великие художники были со сдвигом, но человечество поняло и возвеличило их творения.
   Может человечество тоже больно, ведь для того чтобы понять такое искусство надо быть на одной волне с художником.
   - Черт возьми, что бы это означало, - он наклонился ближе картине, - неужели я настолько лишен воображения, что не увижу в этой мазне смысла. Надо присмотреться.
   Холст, вздрогнул, словно ему передались колебания Ллойда, мазки на нем вдруг зашевелились, и словно огромная воронка начала сворачиваться в центре картины, втягивая все в себя. Он отпрянул так резко, что разбил вдребезги стоящую на полу керамическую вазу. Ему на мгновенье показалось, что в эту воронку сейчас всосется без остатка весь окружающий мир.
   Вдруг все замерло, Генри нервно дернулся, краски вновь зашевелились, он почувствовал, как зрение его фокусируется в центре картины, где появились пристальные, изучающие холодные желтые глаза. Внезапно словно вся картина пришла в движение.
   Он увидел залитый кровью стол и на нем обезображенное тело своего отца, убитого пятнадцать лет назад грабителями за две сотни наличных. Он увидел молодую девушку, которая, спрятав лицо, залитое слезами, сидела в очереди на аборт. Он знал ее, это была Эмми, но, черт возьми, он не знал, что она беременна.
   Впрочем..., какая разница он все равно поступил по-свински и он это знал. Но он был так молод, впереди вырисовывались такие перспективы. Заводить семью не входило в его планы. Кроме того, отец Эмми, был всего лишь докером, и жили они по соседству, в том же бедном районе, что и Ллойд. Так, что женись он на ней, дальше сержантских нашивок, дело не пошло бы. Женился он гораздо позже, на достойной девушке из благородной семьи, случайно, или нет, но отец девушки оказался высокопоставленным чиновником в министерстве внутренних дел.
   Цветные лепестки масляной краски, сложились в новую картинку, Эмми лежит на операционном столе, лицо белее снега. Она уже мертва. Ему сообщили об этом поздно, он не был даже на похоронах. Впрочем, он все равно бы не пошел. Это бы его скомпрометировало. Эмми унесла тайну его причастности к ее смерти с собой в могилу. Его появление на кладбище вызвало бы пересуды.
   Картинки на холсте сменяли одна другую, в какой-то момент казалось, что алая краска сочащейся крови зальет весь холст. Но из-под нее проступали новые и новые сцены.
   Ллойд весь покрылся потом, руки дрожали, словно с глубокого похмелья. Впервые за много лет он испытал животный страх. Он сделал несколько глубоких вдохов, больно ущипнул себя за руку, закрыл и вновь открыл глаза. Но картина не исчезла, а сцены в разных ее углах лишь стали двигаться быстрее.
   - Дьявольщина..., - пробормотал он.
   - В некотором роде вы правы, - произнес вкрадчивый голос за спиной.
   Ллойд дернулся как от удара..., нервно вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял молодой человек в мятых джинсах ярко синего цвета и черном свитере под горло. Скуластое загорелое лицо, казалось немного простоватым, полные губы, большой мясистый нос с нервно вздрагивающими ноздрями, словно он все время нюхал воздух, и блеклые светлые волосы зачесанные назад.
   Он был похож на спортсмена, скорее всего на пловца или гребца. Широкие плечи даже под толстым свитером перекатывались бугристыми мышцами. Но, пожалуй, самым примечательным на его лице были глаза, и дело было даже не в том, что они были почти белыми, от того казалось, будто зрачок отсутствует совсем. Они были совершенно неподвижны, как у рептилии гипнотизирующей свою жертву.
   - Кто вы? Что вам угодно, - взвизгнул Ллойд.
   - Оооо..., простите, я не хотел вас напугать, - произнес гость, насмешливо склонив голову набок. Глаза его при этом оставались холодными и безжалостными.
   - Почему вы решили что напугали меня? - дрожа произнес Генри, справившись, наконец с голосом, - кто вы?
   - Меня зовут Джейсон Морган.
   - У вас ко мне дело?
   - Да..., мистер Ллойд и это дело всей вашей жизни.
   Теперь пришел черед расхохотаться Генри.
   - Вы можете мне, что-то предложить, чего у меня нет?
   - Да.
   - И что же это?
   - Деньги и власть..., а еще....
   - Что еще...? Кто вы такой чтобы предлагать власть, сдается мне, я обладаю большей властью, чем вы себе представить можете.
   - Еще вашу жизнь, - пропустив мимо ушей, замечание Ллойда, произнес незнакомец.
   - Мою жизнь? Вы в своем уме, - Генри поднял трубку телефона.
   - На вашем месте я бы не стал этого делать.
   Что-то в голосе незнакомца остановило его руку на полпути. Ллойд лихорадочно пытался вспомнить, что связывало его с этим человеком, и почему он согласился на встречу с ним. Но он не помнил даже чтобы, разговаривал с ним по телефону.
   - Итак..., мистер Морган, может, вы перестанете напускать туман и перейдете к делу.
   - С удовольствием. Видите ли, я хотел бы вам предложить вступить в наше общество.
   - Что за общество? Кто глава?
   Морган медленно поднял руку и показал пальцем куда-то за спину Ллойда. Проследив за движением кисти, Генри повернул голову и застыл в ужасе. Краски в картине собрались в нечеткий, но хорошо видимый рельеф и на них из картины смотрело ужасающее чудовище с холодными желтыми глазами.
   Вернее смотрело оно в упор на Ллойда, у которого от этого взгляда по спине пополз холодок. Он вдруг почувствовал, будто мозг его раскаляется и вот, вот, закипит.
   Генри упал на колени, сорвал с себя галстук, чтобы облегчить дыхание. Попытка отвести глаза от картины не увенчалась успехом стоя на коленях и схватившись двумя руками за голову, он продолжал смотреть в глаза самому дьяволу. Мысль о том, что это лицо прародителя зла пришла из воздуха, но он знал, это правда.
   - Итак..., вы видели главу нашего общества, вы готовы к сотрудничеству?
   - Да....
   - Не слышу, - Морган, совершенно по хозяйски раскурил сигару.
   - Да.
   - Замечательно..., вы не пожалеете, мы всегда заботимся о наших друзьях..., вы станете тем, кем мечтаете. Поднимитесь.
   Картина вновь приняла прежний вид, Ллойд устало поднялся, растирая виски. Боль понемногу отступала.
   - Что я должен делать?
   - Сейчас есть совершенно конкретное задание, ну а в будущем служить нашему господину и взбираться вверх по служебной лестнице. Чем выше вы заберетесь, тем больше пользы вы принесете нашему делу.
   - Какое задание? - Ллойд взглянул на него помутневшим взглядом. Он вдруг на минуту поймал себя на том, что происходящее кажется абсурдом. Как-то уж слишком буднично он..., кажется, продал душу дьяволу. Не продешевил ли?
   - Нет.
   - Что нет?
   - Не продешевили....
   - Простите..., я еще не привык....
   - Ничего..., это нормальный подход к делу.
   - Что я должен делать?
   - Некая группа людей, подробные характеристики каждого, я дам вам позже, стремиться покинуть страну. Двигаются на автомобиле по шоссе М20, они не должны достигнуть Дувра, или другого порта. Они не должны выехать за пределы Англии.
   - Основание?
   - Придумай, - отрезал Морган, переходя на, ты.
   - Кто такие?
   - Один из них демон, другой священник, бросивший церковь и девица.
   - Да..., я слышал об этом деле, исчезновение священника. Убийство в отеле.
   - Все правильно..., это его работа. Вот подробное описание, - он протянул Ллойду два листа отпечатанных на машинке мелким шрифтом, - а здесь список людей в вашем ведомстве на которых вы можете опереться.
   - Так много, - Генри пробежал глазами несколько строчек.
   - У нас много адептов, в том числе и в вашем ведомстве.
   - И..., это все?
   - А чего ты ожидал? - взглянув на него пристально, Морган расхохотался, - подписи кровью и все такое?
   Ллойд смутился.
   - Нет..., но я думал ритуал..., и....
   - Всегда одно и то же, - устало вздохнул Морган, - не волнуйся, слинять тебе не удастся.
   - Я не думал.
   - Думал, думал, все думают, но никому не удается. Ну что ж, я, пожалуй, пойду. Дел по горло.
   - Как мне связаться с вами, - произнес Генри уже в спину уходящему Моргану, - если вдруг мне понадобиться помощь?
   - Мы сами тебя найдем, - ответил Джейсон, остановившись на секунду и скосив страшные глаза в сторону, - а картину отдай в музей..., в небольшой музей. Там от нее будет больше пользы.
   Проводив взглядом Моргана, обессилевший Ллойд опустился в кресло.
   - К вам мистер Морган..., сэр - прожурчал в селекторе голос Маргарет.
   - Он только, что был у меня.
   - Но..., сэр..., он только вошел и ждет в приемной.
   - Пригласите, - Ллойд обреченно махнул рукой.
   Дверь отворилась, и в кабинет боком протиснулся священник. Маленький сутулый, болезненно худой человек в черной сутане. Большим был только его нос, который в сочетании с маленькими поросячьими глазками выглядел комично.
   - Здравствуйте святой отец, - произнес Ллойд, вставая, - чем могу быть полезен?
   - Инспектор..., меня зовут, отец Джейсон Морган и я пришел от имени церкви просить вашей помощи.
   - Чем я могу вам помочь? - Генри обошел стол и набросил на картину ткань, - Я ведь не священник.
   - Видите ли, мистер Ллойд один из наших служителей почтенный и уважаемый человек..., судя по всему, повредился рассудком. Оставив храм и паству, чем презрел свой долг и обязанности и ударился в бега, - Морган номер два, смешно шевелил носом во время разговора.
   - Я не психиатр.
   - Инспектор..., церковь просит вас доставить этого человека на закрытое заседание. - Морган номер два протянул ему фотографию, - Но дело щекотливое и нам бы хотелось, чтобы все прошло без огласки.
   - Кто этот человек? - спросил Генри, разглядывая фотографию, хотя почти наверняка знал ответ.
   - Отец Бернар..., инспектор. Нам удалось выяснить, что он оправдывает свой поступок, помощью высшим силам, рассказывает небылицы о демонах в нашем мире, о втором пришествии.
   - Интересно..., - Генри испытывающее взглянул на собеседника, - и вы считаете, что это не правда?
   - А вы считаете иначе? - В голосе священника явно слышались насмешливые нотки.
   - Я думаю, мы вам поможем. Тем более что наши интересы странным образом совпали.
   - Что вы имеете в виду?
   - Не важно..., мы задержим его.
   - Благодарю вас мистер Ллойд, приятно осознавать, что истинные христиане есть и в полиции.
   Пятясь задом и продолжая бормотать слова благодарности, второй Морган за день исчез за дверью.
   Ллойд устало плюхнулся в кресло и задумался.
   - Итак. Задание получено. Как-то странно все это произошло, он ожидал, что все будет несколько эффектнее и менее рационально и прагматично. Что же дальше..., впрочем ему похоже не оставили выбора, несмотря на некоторую обыденность с которой он продал душу. Он понимал, что влез в игру таких сил, что от него и мокрого места не останется, вздумай он брыкаться.
   За всю долгую жизнь, когда возникали сложные непреодолимые проблемы он устав просить бога о помощи, призывал дьявола и просил его покровительства. Но тогда все было тщетно. Потом со временем он решил, что нет ничего не бога, ни дьявола и перестал молиться и тем более взывать к дьяволу. И вдруг, когда он уже не верил ни во что, кроме собственного разума и воли, в его жизнь врывается непознанное и предлагает ему достичь неограниченной власти, служа Люциферу.
   Но..., если есть дьявол. Значит..., есть и бог..., значит все правда. Почему же он безмолвствует, почему не вмешается в ситуацию. Объяснение может быть только одно, я не нужен ему он не считает меня ценным человеком, он не находит во мне искры своей. В таком случае я волен выбирать сторону, будучи свободным, от предрассудков. И этот выбор я сделал.
   - Маргарет..., вызовите мне Спенсора и Гарисона..., срочно, - рявкнул он, нажав кнопку селектора.
  
   38. СМЕРТЬ.
   - Это не входило в планы.
   - Всегда что-то идет не так.
  
  
  
  
  
   Ночь прошла спокойно. Проснувшись с улыбкой на устах, Сильвия поспешила вниз, в надежде увидеть Элигоса, который, ушел ночью, заботливо прикрыв ее одеялом.
   Первое, что она увидела, спустившись вниз, это приготовленный завтрак, аккуратно расставленные чашки, из китайского фарфора которые в лучах скудного осеннего солнца которое к тому же с трудом пробивалось сквозь щели в плотных шторах, казались прозрачными. Элигос..., с некоторых пор она называла его так, сидя в глубоком кресле, читал утреннюю газету.
   - Доброе утро..., - произнес он, улыбнувшись, - как спалось?
   - Хорошо..., спасибо, а ты..., ты пробовал когда-нибудь спать.
   - Нет..., у меня нет потребности, восстанавливать силы подобным образом, но ввести себя в такое состояние я могу. Иногда я делаю это, чтобы путешествовать.
   - Путешествовать? Разве не лучше делать это вместе с телом, - Сильвия улыбнулась.
   - Конечно лучше..., но скорость передвижения заметно падает.
   Они дружно засмеялись.
   Он встал и, отодвинув стул, жестом предложил Сильвии сесть.
   - Доброе утро..., кормить нас сегодня собираются или нет..., черт возьми, -
   высокий голос Бриджа, временами срывающийся в откровенный фальцет, спугнул стаю ворон за окном. Он спускался по дубовой лестнице широким размашистым шагом и угрожающе тряс бородой.
   Следом за ним спускался святой отец, задумчиво глядя в широкую спину медиума и улыбаясь каким-то своим мыслям.
   Завидев их, Сильвия смущенно опустила глаза.
   Бросив взгляд на накрытый стол, Бридж расплылся в улыбке.
   - Это совсем другое дело..., теперь я готов к самым великим свершениям, во славу господа, - произнес он, опускаясь на мягкий стул и, одновременно хватая со стола тост.
   Элиот поморщился.
   - Не надо упоминать имя господа всуе..., сын мой, - строго произнес отец Бернар.
   Деревенский воздух и спокойная обстановка, сделали свое дело, и в последующие, несколько минут Бридж, святой отец и Сильвия молча отдавали должное деревенскому сыру, тостам и яблочному джему.
   - Мы уедем сегодня? - Бридж первым нарушил затянувшееся за завтраком молчание.
   - Возможно..., - Элигос неопределенно пожал плечами.
   - Но..., мы ведь не можем злоупотреблять гостеприимством хозяина..., - отец Бернар удивленно поднял бровь.
   - Не беспокойтесь..., вы можете оставаться сколько угодно..., я давно пресытился одиночеством, - произнес входящий Тристан.
   Он подошел к столу и поставил на него стеклянный кувшин с молоком и занял место в кресле возле камина.
   - Вы не завтракаете..., Тристан? - произнесла Сильвия.
   - Ну почему же..., просто сельские жители, встают гораздо раньше вас горожан, соответственно и завтракают раньше.
   Элигос погрузившись в себя, размышлял о том, насколько все-таки странно выглядит ситуация, если на нее взглянуть со стороны. Компания из вампира, священника, медиума, молодой девушки и, наконец, демона мирно беседуют за завтраком. Видимо что-то в нас человеческое остается, кем бы мы не были..., и кем бы мы не становились.
   День прошел спокойно. Сильвия с Элигосом, гуляли по саду, он много рассказывал ей о предыдущих посещениях земли, о людях..., о событиях..., о тайнах которые хранятся в веках.
   Бридж двенадцать раз проиграл святому отцу в шахматы, каждый раз при этом возмущаясь, и требуя реванша.
   Тристан сразу после завтрака исчез, и появился только вечером, когда все вновь собрались в столовой.
   Элигос уже час встревожено мерил шагами просторную комнату, временами прислушиваясь к собственным ощущениям. Предчувствие близкой опасности не давало ему покоя. Его спутники вели неспешную беседу о преимуществах деревенского образа жизни, при этом, наблюдая за тем как Элигос, нервно расхаживает по комнате. Его тревога, отчасти передавалась им.
   Несколько раз он выходил в ухоженный чистый дворик, окруженный густым, но аккуратно подстриженным кустарником. Стоя на все еще зеленой траве, он втягивал носом вкусный прохладный вечерний воздух, вслушивался в эфир, пытаясь прощупать округу, но ничего не видел. Между тем он чувствовал..., что-то происходит.
   Он знал немало способов, как скрыть свое присутствие от вечных, которые всегда чувствуют на определенном расстоянии друг друга. Естественно, это могли делать и другие обитатели Пандемонии, особенно более могущественные, и более сильные сущности.
   Когда он, в очередной раз, постояв во дворе, собирался было, вернуться в замок, до него вдруг донесся тоскливый заунывный вой, где-то совсем недалеко, и в ту же секунду он почувствовал, как чей-то холодный пронизывающий взгляд, вонзился ему между лопаток. Ощущение было настолько реальным, что Элигос резко обернулся.
   Сосредоточившись, он некоторое время ощупывал пространство вокруг, но незнакомец словно испарился.
   Ночь окончательно опустилась на окрестности. Несмотря на огромное количество звезд, в двух шагах от бледного пятна на земле которое оставлял тусклый свет фонаря над дверью, была кромешная тьма. Была она настолько плотной и непроницаемой, что казалось, протяни руку и упрешься в твердую черную поверхность.
   Воздух был наполнен звуками ночи, будто все существа только и ждали наступления темноты, чтобы выйти по своим неотложным делам.
   Элигос постоял еще некоторое время, на крыльце, вокруг было тихо.
   - Надо уходить..., - произнес он, появившись в гостиной, - немедленно.
   - Нам что-то угрожает, - отец Бернар произнес это ровным без намека на панику голосом, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном.
   - Да, - ответил Элигос.
   - Я ничего не чувствую, - возразил Бридж, - совсем ничего, вокруг все тихо.
   - Не удивительно..., даже я ничего не чувствую, - произнес демон, наградив медиума, долгим задумчивым взглядом, - и это мне совсем не нравится.
   - Глупости..., - фыркнул Бридж.
   - Не думаю..., надо собираться, - святой отец решительно поднялся, подавая всем пример.
   - Мы, вполне можем переждать ночь, а завтра..., - Уэйн не успел договорить. Оконные стекла за его спиной вдруг стали взрываться, осыпая все вокруг сверкающими осколками.
   - Уходите..., скорее, иначе будет поздно..., - Тристан, спускавшийся сверху, перепрыгивал через три ступени.
   В правой его руке сверкала шпага, одет он был в красный старомодный камзол, высокие черные кожаные сапоги, под одеждой тускло отсвечивала кираса. Весь его вид излучал несколько театральную воинственность и решительность.
   Элигос схватил за руку Сильвию, и потащил ее за собой к двери, в подземный ход, которую успел открыть вампир.
   - Да..., вставайте же, наконец, - вскричал монах, хватая за руку Бриджа, грузное тело медиума вдруг стало заваливаться вперед. Взору всех, находившихся в комнате открылась страшная картина. Кусок толстого оконного стекла торчал из широкой спины Бриджа, войдя в нее точно между лопаток. Крови было совсем мало, только стекло окрасилось ровным алым цветом по всей поверхности, красиво отсвечивая в желтоватом свете, искусственного освещения.
   Тело, принадлежавшее некогда Уэйну Бриджу медиуму и экзорцисту, сначала упало на бок, а затем медленно перевернулось на спину. Глаза его удивленно уставились в потолок, словно пытаясь там найти ответ на мучивший его вопрос. Раздался неприятный хруст, ломающегося осколка.
   Монах первым бросился к упавшему Бриджу и, приложив пальцы к шее, пытался нащупать биение пульса. Подняв глаза на Элиота, отец Бернар молча покачал головой из стороны в сторону.
   - Сделай что-нибудь..., помоги ему..., - прошептал он.
   - Не могу..., - он умер сразу.
   - Ведь ты демон....
   - Я не бог..., я не властен над жизнью и смертью, - Элиот скрылся в темноте подземного хода, увлекая за собой, испуганную Сильвию, - поспешите святой отец, - донеслось из темноты.
   Отец Бернар коротким движением руки закрыл глаза медиуму, наспех прочитал молитву над телом Бриджа и тяжело поднялся.
   - Уходите..., немедленно если вам дорога жизнь и не только ваша..., - Тристан протянул ему фонарь.
   - А вы?
   - Мой путь окончится здесь..., и сейчас..., я так решил.
   - Спасибо вам за все, - пробормотал отец Бернар и, пожав ему руку, устремился в подземелье.
   Закрыв дверь, и задвинув картину на место, Тристан уселся в кресло и, совершенно спокойно, с некоторым безразличием, откупорил бутылку хереса. Спешить было некуда, он все знал..., он все видел, еще тогда когда они постучались в дверь, он знал, что умрет. Он знал, что пришел его час, и был им благодарен за то, что они невольно сделали.
   Отомстив за смерть любимой, он не испытал облегчения. Убийство Граха, и его подручных не принесло даже простого удовлетворения. Все его последующее существование, после того как он потерял Изольду, было направлено только на одно. Заслужить прощение, и попасть в рай, ибо только так он мог увидеть ее. Только так они встретились бы вновь. Сейчас он приносил последнюю жертву, если она окажется напрасной. Это будет означать только одно, что прощения не существует в принципе, и все о чем говорят люди, ложь.
   Так думал он, позабыв о том, что давно мертв, а в оставшейся от настоящего Тристана оболочке, уже давно нет души. А может все-таки есть..., может, став вампиром поневоле, человек продолжает сохранять в себе часть бессмертной души, или лишь воспоминания о ней. Как иначе объяснить благородство поступков, и чистоту помыслов его.
   В окна стали заскакивать люди с оружием, дверь с грохотом распахнулась настежь, и в гостиную вошел представительный господин с окладистой черной бородой в элегантном смокинге. Двое из запрыгнувших в окно людей, подхватив кресло, поставили его напротив того на котором сидел Тристан, остальные испуганно смотрели на вошедшего, и жались к стене.
   Тристан даже не шелохнулся, продолжая спокойно поглощать столетнее вино, слепые глаза его были устремлены вперед. Что видел в это время старый вампир, о чем думал или мечтал, знал только он.
   Медленно осматривая все вокруг себя внимательным цепким взглядом, господин в черном, подошел к креслу и, со всего маху плюхнулся в него, кресло жалобно заскрипело.
   - Ты негостеприимен Тристан..., - прорычал он.
   - Вельзевул..., черт возьми, какая честь для меня, если бы ты предупредил о своем визите, я бы встретил тебя подобающе.
   - Столько лет ты скрываешься от общества, и вдруг мы находим тебя в какой-то дыре, да еще и рядом с нашими врагами, - Вельзевул погрозил пальцем, - нехорошо друг мой..., нехорошо. Расскажи мне, куда они подевались.
   - Кто...? - Тристан изобразил недоумение.
   - У меня мало времени, я не собираюсь играть в глупые игры.
   - Я не понимаю о чем речь.
   - Ну что ж..., хозяин свидетель, я хотел по-хорошему. Мы готовы были забыть эту старую историю. Возьмите его.
   Трое, отделившись от группы, лениво направились к вампиру. Вскочив на ноги с проворством восемнадцатилетнего юноши, Тристан выхватил шпагу из ножен и приготовился к бою.
   - Браво..., браво, - Вельзевул картинно захлопал в ладоши,- очень эффектно, но глупо и смешно. Не вздумайте убить этого клоуна раньше времени.
   Один из нападавших, успел нажать на курок раньше, чем сообразил, о чем говорит хозяин. Короткая автоматная очередь прошила насквозь Тристана, и наделала дырок в картине за его спиной.
   - Идиоты..., - улыбнулся тот.
   - Действительно идиоты..., - вполне миролюбиво согласился Вельзевул, - он же вампир..., вы забыли?
   Выхватив сабли, отдаленно напоминающие турецкие ятаганы вся троица бездумно бросилась на старика, который, поигрывая тонкой сверкающей шпагой, стоял в углу и улыбался.
   Видимо у Тристана были хорошие учителя, поскольку он не стал заигрывать с соперником. Движения его были молниеносны, но скупы и рациональны. Доли секунды понадобились ему, чтобы проткнуть горло первому из нападавших, при этом двое других не сразу сообразили, что произошло.
   Когда, наконец прошло оцепенение от увиденного, они с удвоенной яростью накинулись на вампира, который так и не сделав ни шагу назад продолжал мастерски парировать удары. Через минуту один из нападавших корчился на полу, получив удар в живот, второй получив укол в плечо, вынужден был отступить. Он еще дважды пытался атаковать Тристана, яростно рыча, и извергая проклятия, но тот не шелохнулся.
   Тристан по-прежнему стоял как скала среди бурного моря. Зловещая, и в то же время снисходительная улыбка играла на его губах. Получив жесткий и молниеносный удар в грудь, последний из нападавших, вынужден был ретироваться, зажимая рану рукой из под которой обильно сочилась кровь.
   - Полукровки..., - презрительно фыркнул Тристан, - где ты собрал этих крестьян Вельзевул, или в аду действительно дела так плохи.
   - Ты забываешься, кровосос, - он, не вставая с кресла, приподнял руку и крутанул ею в воздухе. Вампира оторвало от пола и, перевернув в воздухе вниз головой, швырнуло на стену.
   - Возьмите его, - раздраженно повторил Вельзевул.
   Двое до того подносившие кресло хозяину, и видимо составлявшие его свиту, медленно пружинистыми шагами стали подбираться к противнику. Тристан с трудом поднялся. Крови почти не было, но даже на первый взгляд было видно, что у него сломано плечо, вывихнута кисть правой руки, а лицо представляло собой сплошную кровавую маску. Тем не менее, он, перехватив шпагу в левую руку, изготовился к бою. Однако на этот раз, противники ему достались явно сильнее предыдущей троицы. Медленно обойдя его с двух сторон, они одновременно обрушили удары сабель на его голову. Парировав один, Тристан с трудом, но все-таки уклонился от другого и нанес ответный удар проколов сопернику руку. Тот казалось, даже не заметил этого и, воспользовавшись тем, что во время выпада вампир наклонился вперед, разрубил ему плечо до кости. Тристан побледнел и закусил губу. Желая закрепить успех, один из нападавших сделал выпад, который, не уклонись вампир вовремя, стоил бы ему жизни. Скользнув в ответ, словно змея под рукой нападавшего, он насквозь проткнул его шпагой, тот не издав ни звука, рухнул на пол.
   - Стадо овец, вы не можете справиться даже с этой развалиной, - Вельзевул вновь поднял руку и чуть двинул ею вперед, отчего Тристан, словно послушная кукла, врезался спиной в стену, и рухнул у ее основания.
   - Возьмите его, - в третий раз произнес князь ада, и на этот раз все бросились исполнять его приказ.
   Старый вампир тем временем, оперевшись на единственную здоровую руку пытался подняться. Даже стоя на коленях, ему удалось заколоть одного из нападавших, прежде чем остальные вырвали у него шпагу и, скрутив руки, подвели к хозяину.
   - Где они..., отвечай кровосос..., именем ада давшего тебе силу, заклинаю тебя, - прорычал Вельзевул.
   - Я не просил этой силы, - улыбнулся разбитыми губами Тристан.
   Князь демонов положил руку на седую голову слепого вампира, и некоторое время напряженно вслушивался.
   - Как тебе удается закрываться от меня?
   - У меня было время подготовиться к встрече с тобой..., - рассмеялся тот, - я знал..., я все знал.
   - До встречи в аду..., наш разговор не окончен..., - повернувшись, к изрядно потрепанным полукровкам, Вельзевул тихо произнес,- кончайте с ним.
   Свалив старого вампира на спину, и содрав с него кирасу, они довольно ловко в считанные мгновенья вбили кол ему в грудь, каждый раз вздрагивая, когда удар молотка сопровождался взрывом хохота Тристана.
   - Ищите..., потайную комнату или подземный ход..., у нас мало времени, - рявкнул хозяин, после того как мгновенно истлевшее тело вампира развеял ветер, ворвавшийся сквозь слепо зияющие оконные проемы, усыпанные осколками стекла.
   Тристан отрывался тяжело, словно за те двести пятьдесят лет, что он пробыл в этом теле, прирос к нему намертво. Было больно..., очень больно. Он давно не испытывал такой боли. Наконец оторвавшись он почувствовал, что поднялся над полом. Тристан открыл глаза. Зрение вернулось, он прекрасно видел свое рассыпающееся в труху тело и полукровок суетящихся у входа в подземелье. Видел Вельзевула, наблюдающего за ним. Ничего не происходило, он по-прежнему висел метрах в трех над землей. Вампир ждал, либо светящийся тоннель, либо черную вращающуюся воронку. Не было ни того, ни другого.
   - Все зря..., - думал он, - все впустую. Но почему я не отправляюсь в ад. Неужели все оставшееся время я проведу в состоянии неприкаянного духа. Нет. Только не это.
   Над прахом Тристана, еле заметным облачком взвился туман и немного повисев, словно разглядывая останки бренного тела, медленно поплыл вверх, устроившись где-то под потолком.
   - Проклятье..., этого не может быть, его душа давно принадлежит хозяину..., он давно мертв..., - еле слышно пробормотал Вельзевул, и усмехнулся, - похоже, он опять развлекается.
   Столпившись вокруг демона, полукровки как завороженные наблюдали за происходящим.
   - Какого дьявола вы стоите? - рыкнул Вельзевул - и что дальше? На земле стало одним привидением больше? - Задумчиво промычал он себе под нос.
   Вся команда немедленно бросилась выполнять приказ, откровенно демонстрируя показное рвение. Демон поморщился, глядя как его люди, крушат мебель, взламывают пол и срывают тяжелые портьеры.
   Немного помедлив, словно размышляя о чем-то, Вельзевул указал толстым кривым пальцем на картину.
   - Здесь..., за полотном..., живее идиоты.
   Полукровки бросились нестройной толпой к картине. Не прошло и минуты, как полотно было изрезанно и обнажило стальную плиту, которая прикрывала вход в подземелье.
   На плите красовался огромный мальтийский крест, выгравированный или скорее выжженный на стальной поверхности. Слегка потускневший от времени и покрытый слоем рыжеватой ржавчины, он выглядел как грозный знак "въезд запрещен" в начале улицы. Вельзевул скрипнул зубами.
   - Ломайте....
  
   39. ПОДЗЕМЕЛЬЕ.
   - Может, перейдем к развязке?
   - Пока не время.
  
  
  
   Третий час они шли во мраке сырого, покрытого плесенью, и паутиной тоннеля. Фонарь давно погас, однако Элигос довольно уверенно вел их за собой, временами сверяя свой внутренний компас с четками, которые дал ему Тристан.
   Иногда, по пути им попадались огромные крысы. Каждый раз, увидев очередного грызуна, Сильвия вскрикивала, но те, бросив взгляд маленьких красных глаз, на идущего впереди Элигоса, спешили раствориться в темноте.
   - Сколько нам еще идти? - Голос святого отца эхом пронесся по тоннелю.
   - Еще около часа, - ответил Абигор, - можем устроить передышку..., я не чувствую погони, впрочем похоже это ничего не означает.
   - Я не устала, давайте, скорее, выберемся отсюда, - Сильвия крепче сжала в темноте руку демона, - здесь страшно.
   - Пока есть силы надо двигаться, - святой отец устало кивнул головой, но в темноте этого никто не заметил.
   Дважды за время пути Элигос замечал кельтские надписи на сочащихся влагой стенах.
   "Путник идущий во мраке ноша твоя тяжела и непосильна, несешь на своих плечах ты груз умершей надежды. Не ищи света в конце пути, ибо это свет твоей погибели. Но свет гибели твоей сквозь путеводную нить укажет тебе путь свободы" - гласила первая надпись, Элигос усмехнулся,- ну спасибо, успокоили.
   Наверняка никто не стал бы забираться так далеко, чтобы высечь на камне надпись, только для того чтобы напугать путников. Вторая надпись была еще более странной и непонятной.
   "Твой путь усеян шипами, мужественно ступай по ним босыми ногами и обретешь силу, ступай по ним, глядя на звезды, не разбирая дороги, и обретешь вечное блаженство"
   - Стойте..., - воскликнул Элигос, и остановился, расставив руки в стороны, преграждая дорогу своим спутникам.
   - В чем дело...? - голос святого отца прозвучал над самым ухом.
   - Не знаю..., сейчас..., минуту, ловушка..., впереди ловушка.
   - Что за ловушка?
   - Сейчас проверим..., - демон подобрал несколько камней, которые валялись тут же и сал швырять их в темноту. Четвертый камень видимо попал в нужное место, и тишину подземелья разрушил лязг сотен острых кинжалов, сверкнувших клинками из пола, лишь на мгновенье.
   - Что это за звук..., - дрожащим голосом спросила Сильвия, - теперь я понимаю, как страшно быть слепым, и жить в вечном мраке.
   - Твой путь усеян шипами, мужественно ступай по ним босыми ногами, и обретешь силу, ступай по ним, глядя на звезды, не разбирая дороги, и обретешь вечное свободу, - вслух повторил Элигос.
   - Что это..., - голос отца Бернара по-прежнему мужественный и спокойный подействовал на всех успокаивающе.
   - Это было написано на стене тоннеля..., но..., черт возьми, здесь нет никаких звезд и никакого неба ..., это чушь. И..., я не смогу перенести вас почти на шестьсот футов. Однако это единственный из тоннелей, который выводит на поверхность. Значит, должно быть, решение, ведь Тристан здесь проходил. Странно, почему он не упомянул об этом.
   - Есть решение, - святой отец в темноте указал на потолок, забывая о том что Сильвия, в отличии от Элигоса, не способна была это увидеть.
   Демон поднял взор на сводчатый потолок, из которого торчали корни, растущих на поверхности деревьев.
   - Там ничего нет....
   - Как нет..., неужели ты не видишь, это светится словно млечный путь.
   - Да..., да я тоже вижу..., это здорово, - вскричала Сильвия.
   - Может быть, это как-то связанно с твоей способностью видеть в кромешной тьме..., естественно ты не видишь, как что-то светится в этой самой темноте.
   - Может быть...? Но я ничего, ровным счетом ничего не вижу. Корни, следы жуков и слизняков, пауки. Никакого млечного пути..., никаких звезд.
   - Слизняки..., правильно слизняки, наверное, это их дорожки светятся. Так или иначе, я пойду первым, надо пробовать, - монах решительно шагнул вперед, - как там было сказано, ступай босыми ногами, и обретешь силу?
   Сняв с себя туфли, отец Бернар медленно, но без колебаний двинулся вперед, подняв глаза к потолку и читая молитву. Светящаяся дорожка над головой, делала временами причудливые изгибы, и он старался повторять все точно.
   Пройдя несколько футов, и понимая, что ничего не происходит, он остановился и повернулся к спутникам.
   - Идите за мной только очень внимательно. В полу проделана неглубокая канавка, которую можно почувствовать только голой ступней. Она в точности повторяет светящуюся полосу на потолке. Это и впрямь придает сил..., и уверенности.
   Сильвия сняв туфли, взяла за руку Элигоса, и повела его за собой, внимательно глядя на потолок.
   - Ну вот..., я оказался в роли ведомого, - подумал он, - однако эта ловушка, была сделана не для людей, или..., не только для людей, - он явственно ощущал ступней канавку, о которой говорил святой отец, но никак не мог ее разглядеть как не напрягал зрение, - удивительно я не вижу ее но чувствую ногами - произнес он вслух.
   - Мдаа..., это очень странно..., как им это удалось?
   - Кому?
   - Тем..., кто это построил.
   - Однако, похоже, я дошел до конца и дальше кромешная тьма. Так что, без вас мне не обойтись. - Донесся голос отца Бернара.
   - Подождите нас, святой отец, мы уже скоро, - прокричала Сильвия в темноту.
   - Дочь моя..., вы кричите мне в самое ухо.
   - Ой..., простите святой отец..., - пискнула девушка, - но я в темноте не вижу вас.
   - Закончилось, - в голосе Элигоса явно слышались облегчение, - теперь держитесь за мной.
   Остаток пути прошел без приключений, и через некоторое время вдалеке возникло довольно яркое пятно света.
   - Кажется, мы почти пришли, вы видите свет? - прошептала Сильвия, не сбавляя шага.
   - Путник идущий во мраке, ноша твоя тяжела и непосильна, несешь на своих плечах ты груз умершей надежды. Не ищи света в конце пути, ибо это свет твоей погибели. Но свет гибели твоей сквозь путеводную нить укажет тебе путь свободы, - процитировал Элигос надпись.
   - Что это может означать, - задумчиво произнес монах.
   - Не знаю..., но со светом надо быть осторожнее.
   Примерно через четверть часа они подошли к светившемуся выходу. За отверстием стояла сплошная стена, залитая светом, но он падал откуда-то сверху. К стене были прикреплены ржавые ступеньки, ровной цепочкой уходившие куда-то вверх. Видно было, что ими давно никто не пользовался.
   - Когда мы ушли от Тристана, был поздний вечер, - Сильвия нервно облизала пересохшие губы, - вряд ли мы шли всю ночь, что-то тут не так.
   - Действительно странно, стойте здесь, я проверю, - отец Бернар двинулся по направлению к отверстию.
   - Стойте, не нравится мне все это, - Элигос ухватил его за рукав, - сначала проверим, что это за выход.
   Обойдя все закоулки, он вернулся, неся в руке кусок деревянной балки, которая некогда, видимо, служила крепежом свода. Подойдя к выходу, он почти без замаха швырнул деревяшку вперед. Глухо стукнувшись о стену, она, отскочив, упала на бетонный пол. В то же мгновение, откуда-то сверху с жутковатым гудением ударили снопы оранжевого пламени. Балку охватило огнем в доли секунды.
   Элигос невозмутимо стоял у входа в грот, и наблюдал, как в десятке футов от него беснуется пламя. Стоял, не шелохнувшись, и только отблески пламени плясали в его глазах.
   - Надо искать..., - довольно громко прошептал он, и двинулся вдоль стены, ощупывая каждый участок.
   - Погодите..., погодите..., кажется, я понимаю, путеводная нить, - святой отец задумчиво потер лоб, - Элигос будьте добры покажите четки, по которым вы сверяли дорогу.
   Взяв четки в руки, он некоторое время перебирал их, пока не нащупал хрустальный многогранник, который был обрамлен деревянной оправой.
   Святой отец поднес хрусталик к огню и по стенам пещеры побежали отблески. Однако по мере того как он приближался к огню, блики на влажных стенах расползались в разные стороны.
   - Должна быть точка привязки, - послышался в темноте голос демона.
   - Пожалуй, вы правы, - задумчиво пробормотал монах, - одной рукой он ощупывал стену над гротом. Совсем скоро его ладонь наткнулась на небольшой проржавевший крюк, на который, он повесил четки.
   Огонь тем временем погас, и лишь слабые искорки угля, напоминали о ярком костре, бушевавшем мгновенье назад во чреве грота.
   - Будьте добры..., подбросьте дровишек..., Элигос, - произнес отец Бернар во мрак.
   Очередной кусок старой оснастки шахты, полетел в углубление, и вновь огненный сноп, ударил разом с нескольких сторон так, что больно стало глазам от яркого света.
   Кристалл, висевший на четках, внезапно заиграл всеми цветами радуги и, преломив свет яркого огня, бросил красный луч на противоположную стену.
   Элигос подошел к стене, где кровавым пятном алел отблеск кристалла и, провел по нему рукой. За еле заметной выпуклостью, сделанной из каучука, он нащупал рычаг, который приводил в действие механизм. Стоило лишь слегка нажать на него, как стена неожиданно разъехалась в разные стороны, обнажив довольно широкий проход.
   Поднявшись по ступенькам, заросшим мхом, они оказались в склепе, посреди которого, стояли два гранитных надгробия, надписи на которых сообщали что покоившиеся здесь, были братьями, посвятившими себя служению господу, и спасению человечества от извечного врага рода людского.
   Приоткрыв скрипучую металлическую дверь, вся троица, наконец, очутилась под звездным небом, от чистого и слегка морозного воздуха у Сильвии закружилась голова, и если бы не твердая рука Элигоса, поддерживавшая ее все это время, она непременно бы упала.
   - Здесь значительно лучше, - улыбнулся монах, с явным удовольствием вдыхая полной грудью, и глядя на звездное небо, которое начинало светлеть на востоке.
   - Никогда не думала..., что испытаю облегчение, очутившись ночью на кладбище, - произнесла Сильвия.
   - Кладбище это самое безопасное место в человеческом мире. Здесь всего лишь покоятся останки человеческих оболочек. Надо идти дальше..., на восток..., возьмем машину, и отдохнем в первом же мотеле, - Элигос тоже смотрел на звездное небо, но на лице его не было и тени улыбки.
   Довольно быстро покинув территорию кладбища, они вышли на шоссе, идущее на восток к Ламаншу. Еще примерно час им не удавалось поймать машину, пока этим занимался святой отец, надо было, что-то предпринимать, пока окончательно не рассвело.
   - Позвольте мне, святой отец, - произнес Элигос, выходя на дорогу.
   - Что вы делаете?
   - Пытаюсь путешествовать автостопом, говорят это все больше входит в моду.
   Встав посреди дороги, так, чтобы его невозможно было объехать, он стоял так до тех пор, пока у его ног не остановился старенький пикап.
   Владелец машины, местный фермер долго и подозрительно разглядывал их, сквозь прорези хитро прищуренных глаз. Наконец позволил мужчинам забраться в кузов пикапа, который по возрасту и непрезентабельному виду соперничал с собственным хозяином. Сильвию при этом он с неуклюжей деревенской галантностью, пригласил занять место в кабине рядом с ним.
   Минут сорок, пока они доехали до пригородов Лондона и, остановились у приличного, внутренне, и внешне мотеля, он развлекал ее разговорами о погоде и урожае зерна. При этом он время от времени задавал ей вопросы, пытаясь застать ее врасплох и, выведать, что за странного вида троица, путешествует в такое время по дорогам старой доброй Англии.
   Сильвия была настолько измученна всем случившимся за последнее время, что отвечала медленно и невпопад. Определив, наконец, что девушка не в себе, видимо также как и ее спутники, он перестал задавать вопросы. Про себя решив, что это, наверное, одни из тех ребят, которые слушают сумасшедшую музыку, курят траву, и занимаются сексом, где попало.
   Он довез их до мотеля и, взяв, заработанные пять фунтов, отправился по своим делам, через десять минут, не без помощи Элигоса, забыв о странных попутчиках.
   Элигос дожидаясь пока хозяйка принесет ключи, от номеров разглядывал своих спутников, оценивая их физическое состояние.
   Он понимал, что их преследователи недалеко и, скорее всего они идут по их следам в тоннеле. И наверняка из Тристана выудили все сведения, которые им были нужны. Скорее всего, их разделяет часов десять учитывая, что они намеренно отклонились от прямого маршрута на побережье, и доехали на попутке. Но это было ничтожно мало для того, чтобы быть спокойным и уверенным в будущем.
   Он также понимал, что если не даст отдохнуть Сильвии и святому отцу, то уйдут они не так далеко, да и двигаться будут медленнее.
   Он согласился на эту вынужденную остановку, еще и потому, что видел темные круги, под глазами, на нежном лице Сильвии. А святой отец, несмотря на то, что держался молодцом, старался всех подбадривать, осунулся и похудел за одну ночь, внутренне переживая смерть Бриджа.
   За все время пока они шли по тоннелю, ехали на машине, никто из них не произнес имя Уэйна Бриджа. Но каждый из них про себя, все время возвращался к страшной картине смерти их товарища. Время, проведенное вместе, сплотило их, и отношения, несмотря на разницу характеров, стали теплыми и дружескими.
   Было нечто общее в их размышлениях. Каждый из них по разным причинам считал, что смерть медиума на его совести, каждый думал о том, где и когда мог изменить ситуацию, но не сделал этого.
   Элигос, не смотря на то, что понимал исправить ничего нельзя, и изменить это никто не в силах. Внутренне испытывал дискомфорт, потому что знал, откажись он тогда от помощи Бриджа, и тот остался бы жить. Он мог бы сейчас попытаться рассказать своим спутникам о том, что количество матриц, по которым создаются человеческие сущности ограниченно. Наступит день, когда всевышний вновь создаст сущность, которую в этой жизни звали Уэйн Бридж, и вложит в него душу его. Его назовут по-другому, и он не будет помнить того, что с ним происходило в этой жизни. У него будет даже другая судьба, но это будет он. И вся его жизнь будет неразрывно связанна с предыдущим существованием.
   - Возьмите ключи сэр..., - низкий гортанный голос хозяйки мотеля, судя по всему ирландки, вывел Элигоса из задумчивости.
   - Благодарю вас, - отозвался он и жестом пригласил своих спутников следовать за ним.
   Отец Бернар думал о том, как мало мы ценим людей при их жизни, и как сожалеем об этом, когда теряем их. А ведь это он одобрил присутствие Бриджа в их компании. Он своим примером вдохновил его сопровождать их в этом опасном предприятии. Откажись он тогда, или воспротивься присутствию медиума, тот наверняка был бы жив. Мог ли он изменить случившееся, несомненно мог, но не сделал, и даже не попытался, хотя уже тогда знал, что путешествие не будет легкой прогулкой. Впрочем, предвидеть смерть Бриджа он не мог. И знать, что остальные, да и он сам доживут до сегодняшнего дня, он тоже не мог.
   Войдя в отведенный ему номер, святой отец, не раздеваясь, устало растянулся на кровати.
   - Теперь, Уэйн в лучшем мире..., - прими его господи в свои объятия, - подумал он.
   Через несколько секунд, он заснул сном праведника, ему снился Бридж, такой, каким неделю назад он появился на пороге церкви. Он стоял и молча улыбался, потом, словно задумался на мгновенье и кивнул ему, словно думали они об одном и том же.
   Сильвия сидела в кресле и рассматривала высокую ель, за окном на раскидистых лапах которой понуро словно провинившиеся ученики перед учителем сидели аисты. Укутавшись в клетчатый плед, она погрузилась в собственные мысли.
   Ее спутники, словно сговорившись не упоминали имени Бриджа, но она понимала, что они думают о нем. А молчали, скорее всего, потому, что знали он оказался с ними из-за нее. Еще там возле ее квартиры, когда он схватился насмерть с Велиалом, она поняла, что, несмотря на внешнюю комичность, в груди его бьется храброе и преданное сердце. Ей было больно от осознания нелепой смерти, которая постигла его, в момент, когда казалось, они вырвались из западни и долгожданная свобода уже рядом только протяни руку.
   Она не могла знать, какие еще беды ждут их впереди, но прекрасно понимала, что без Бриджа им будет труднее. Его поведение, порой неуклюжее и смешное вселяло в них надежду. Сейчас им казалось что участь, постигшая медиума, уготована им всем.
   Дверь бесшумно отворилась. В комнату, мягко ступая, вошел Элигос, остановившись за спиной, положил ей руки на плечи.
   - Тебе надо отдохнуть....
   - Да....
   - Ложись в постель и постарайся заснуть.
   - Я не могу.
   - Надо..., у нас впереди трудный путь, - Элигос по-отечески погладил ее по голове, - ты ни в чем не виновата.
   - А кто виноват?
   - Судьба....
   - Судьба? Ты веришь в судьбу? - Сильвия подняла на него влажные глаза.
   - Да..., судьба это обстоятельства, в которых нам предложено жить.
   - Ты говоришь нам....
   - Я говорю нам..., потому что все мы существуем, в предложенных обстоятельствах и лишь наши поступки меняют их.
   - Значит, судьбу можно изменить?
   - И да..., и нет.
   - Объясни.
   - Часть обстоятельств нашей жизни созданы задолго да нашего появления на свет. В вашем случае все сложнее, они начали создаваться, когда встретились первые в вашем роду.
   - И они стали создавать обстоятельства?
   - Именно..., но и они были в тисках обстоятельств. Они ведь тоже родились в определенной среде, общались с людьми своего круга. Жили в достатке или в нищете. Учились соответственно своему положению.
   - И этот круг разорвать нельзя...?
   - Можно..., к примеру..., ваш дедушка, мог приумножить состояние вашего прадеда, но он его промотал. У вашего отца в молодости была возможность уехать в Америку, и если бы он уехал, то не погиб бы так рано. Ваша мать, вышла бы за другого человека, и вы родились бы в другой семье.
   - Значит..., это была бы не я.
   - Это была бы ты, но выглядела бы по-другому..., все было бы по-другому.
   - Не надо по-другому, - тихо произнесла Сильвия, прижавшись щекой к его руке, - тогда бы я не встретила тебя.
   - Может да..., а может нет.
   - Как это?
   - Понимаешь..., мне кажется, наша встреча была предопределенна свыше, а это изменить почти невозможно.
   - А кто создал обстоятельства для тебя?
   - Догадайся....
   - Сам господь?
   - Да..., но я изменил их своим поступком, впрочем, он снова создал обстоятельства. Которые я кажется, опять меняю.
   - И ты полюбил бы меня другую, - неожиданно спросила Сильвия и нахмурила брови.
   - Никогда..., - улыбнулся Элигос.
   - Впрочем, какая разница ведь это все равно была бы я. И ты только, что сказал, что не полюбил бы меня другую. Я совсем запуталась.
   - Спать..., немедленно спать. У нас трудный день впереди.
   Сильвия кивнула головой и нехотя поплелась к кровати, несмотря на бессонную ночь спать ей совсем не хотелось. Однако стоило ей коснуться подушки, как усталость сделала свое дело, глаза сами собой закрылись, она заснула, улыбаясь.
   Элигос еще некоторое время постоял, наблюдая, как она улыбается во сне, медленно повернулся и, как всегда бесшумно исчез за дверью.
  
  
  
  
  
  
   40. ТРИЖДЫ СМЕРТЬ.
   - Не переусердствуй.
   - Ты сомневаешься в нем?
  
  
  
  
   Глаза не открывались, так иногда бывает во сне. Ты мучительно стараешься проснуться, но тебе это не удается. Страшно и больно осознавать собственное бессилие и словно кто-то ужасный стоит у изголовья. Ждет.... Ждет своего часа.
   Голова гудела..., словно с похмелья, во рту был омерзительный привкус запекшейся крови. О'Рейли никак не мог определить свое положение в пространстве. Он совершенно не чувствовал рук словно у него их никогда и не было. Зато он чувствовал свинцовую тяжесть в ногах, будто вся кровь, что есть в его организме, сейчас находилась в нижних конечностях.
   Судя по всему, он был в вертикальном положении. Сделав над собой нечеловеческое усилие, он приоткрыл веки..., застонал и повернул голову.
   Он висел высоко над грязным бетонным полом. Движение было явно не к месту, поскольку отозвалось болью во всем теле. Однако ему удалось выяснить главное..., руки были на месте..., он на них висел.
   - Занятно..., - как-то отстраненно, словно о ком-то другом подумал он, - как долго я изображаю боксерскую грушу? Если более трех часов..., то с руками можно попрощаться. Интересно..., чем я буду прощаться, если не будет рук?
   Он осмотрелся. Помещение напоминало старую котельную. В полумраке угадывались очертания труб и баков. В углу недалеко от того места, где висел О'Рейли стоял старый ободранный стол, и еще более древнее кресло, застланное пледом.
   - Здесь есть кто-нибудь? - Голос его прозвучал сдавленно и тихо, - эй отзовитесь.
   Давящая тишина..., ему вдруг пришло в голову, что он никогда до этого момента толком не понимал, что это означает. Не было слышно ничего, словно помещение старой котельной находилось в пустыне. Ни звука автомобильных клаксонов, не городского шума, ничего.... Даже крысы казалось, покинули это место.
   О'Рейли с трудом поднял голову. Он висел на старом ржавом крюке, приделанном к потолку. Пол принялся вертеть головой, пытаясь разглядеть хоть какую-то точку опоры, за которую можно было бы зацепиться ногами. Ничего не найдя он начал раскачиваться в надежде что веревка связывавшая руки соскочит с крюка, но очень скоро ему пришлось прекратить движения поскольку боль в плечах стала нестерпимой.
   Отдохнув, он вновь взмахнул ногами, пытаясь раскачаться. На третьем взмахе веревка внезапно оборвалась, и детектив, не успев сгруппироваться, неуклюже свалился на пол, больно ударившись сначала головой, затем спиной. Перехватило дыхание, Пол провалился в темноту, потеряв сознание.
   - Похоже, наш подопечный еще и гимнаст, - прозвучал над ним глухой мужской голос.
   - И живучий..., свалился с такой высоты и, не сдох, - второй голос, тоже принадлежавший мужчине, доносился откуда-то слева.
   Пол открыл глаза, но никак не мог сфокусировать зрение, перед глазами маячило какое-то светлое пятно.
   Его грубо подняли. В руки моментально впились миллионы острых иголок, словно приливающая кровь, несла с собой бесчисленное множество колючек. Некоторое время он чувствовал, как ему вновь связывали руки.
   - Подвесим его опять?
   - Пусть так валяется, никуда он не денется.
   - Давай хоть ноги свяжем.
   - Связывай..., если тебе не лень.
   Его толкнули. Упав на спину, он пытался поднять голову, чтобы разглядеть тех, кто стоял рядом. Зрение постепенно возвращалось, но людей он по-прежнему не видел.
   - Я детектив Пол О'Рейли..., ваши действия незаконны. Сейчас же развяжите мне руки, - выплюнул он на одном дыхании, и закашлялся.
   Взрыв смеха прозвучал в ответ.
   Некоторое время спустя он услышал лязг запоров, затем наступила тишина. Влажный бетонный пол приятно холодил щеку. О'Рейли перевернулся, и встал на колени. Тело, по-прежнему болело, будто по нему проехались катком. Он осмотрелся. Надо было найти что-нибудь, чтобы перетереть веревку, связывавшую руки.
   Медленно, насколько хватало сил, он перекатился к краю туда, где проходили трубы для отвода пара. Не найдя ничего подходящего, он пополз извиваясь вдоль стены.
   Останавливаясь временами, чтобы передохнуть, он вновь начинал двигаться. Через час он, проделав весь путь, вернулся на старое место, так ничего и не обнаружив.
   Еще примерно час, он с остервенением тер веревки об угол стены. Работа двигалась очень медленно, но его охватило какое-то тупое упрямство, и, он почти бессознательно двигал руками, по шершавой поверхности, медленно раз, за разом стирая веревки, а вместе с ними, кожу на руках. Когда наконец руки были освобождены, силы оставили его и, он некоторое время пребывал в забытьи.
   Очнувшись, Пол с трудом развязал негнущимися пальцами узлы на ногах, и поднялся, балансируя, будто канатоходец, чтобы не упасть, двинулся туда, где по его расчетам должна была быть дверь.
   Дверь оказалась массивной металлической. Шансы взломать ее изнутри, были равны нулю, оставалось ждать, когда кто-то откроет ее снаружи.
   О'Рейли прислонился к стене и закрыл глаза.
   - Судя по всему..., тюремщики всего лишь люди, а значит, я справлюсь, - думал Пол, - нужно лишь немного передохнуть, последние дни получились на редкость хлопотными.
   Когда загремел засов, Пол был в полудреме, и не сразу сообразил, что происходит. Спасло его то, что вошедший со свету тюремщик, некоторое время пытался привыкнуть, к царившей здесь темноте.
   Пока тот нелепо хлопал глазами, О'Рейли, не вставая, сбил его с ног и, обхватив за шею, из последних сил принялся душить. Через некоторое время, тело в руках детектива перестало дергаться, и обмякло.
   Видимо тот нес ему обед, поскольку инспектор только сейчас заметил миску, валявшуюся рядом с телом.
   Похлебка, вылившаяся из нее, в темноте напоминала густую кровавую массу, и будила неприятные воспоминания. Отпихнув, неподвижное тело он, превозмогая боль, пополз к выходу.
   За массивной, похожей на сейфовую, дверью было тихо. Пол, собрав оставшиеся силы..., подполз и выглянул. Насколько хватало тусклого света грязной лампы, висевшей над дверью, детектив разглядел темный коридор, уходящий вдаль.
   Оперевшись на косяк он с трудом поднялся и сделал шаг в дверной проем. Двигаясь медленно, и стараясь не шуметь, он преодолел несколько десятков футов.
   Вокруг по-прежнему было тихо. Слева и справа из коридора уходили двери, но все они были закрыты.
   - Если следовать логике выход должен быть в конце коридора, - думал он, - но причем здесь логика, разве все, что происходит со мной в последнее время, имеет хоть какое-то отношение к ней? Нет..., нельзя сейчас руководствоваться нормальными представлениями об окружающей действительности. Все это может оказаться лишь иллюзией, мертвый охранник..., темный коридор..., закрытые двери..., давящая на барабанные перепонки тишина, обступающая меня со всех сторон. Все это может оказаться лишь обманом, надо быть предельно внимательным.
   Он двигался по коридору..., нескончаемому длинному, словно тоннель, коридору. Теперь он полз на четвереньках, нестерпимо болела спина, и это мешало ему стоять на ногах. Каждый шаг отдавался дикой болью в пояснице и позвоночнике.
   Временами ему казалось, что он двигается уже целую вечность. Но когда он оглядывался по сторонам, по едва заметным приметам определял, что отполз от двери лишь на две дюжины футов.
   Остановившись передохнуть, он, некоторое время лежал на спине, глядя в потолок.
   - Может не стоит бороться..., есть ли у него хоть малейший шанс выбраться из этой передряги, - оптимист О'Рейли сражался с реалистом, - нет..., не думаю..., даже если мне удастся доползти до выхода. Что потом? Наверняка там есть еще охрана, и наверняка это не только люди. Даже если там обычные люди, в этом состоянии с ним справится даже подросток. Пол осознавал, что слаб и душой и телом.
   Тем не менее, он перевернулся и пополз дальше, теперь он различал в конце коридора еще одну металлическую дверь.
   - Что заставляет меня ползти, - мысли двигались так же медленно, как и тело, - страх..., нет..., страха он не испытывал. Инстинкт самосохранения? Он давно смирился с тем, что в этой борьбе может умереть в любую секунду, и это равнодушие будило в нем странное болезненное любопытство. Так маленькие дети, пугаясь страшной сказки, все равно ее слушают, чтобы узнать, чем все это кончится.
   Он понимал, как мало стоит его жизнь, когда на весах борьба между добром и злом. Лишь где-то в глубине души, билась
   слабенькая мысль, что добро и зло творят маленькие люди. Что в большой игре каждая пешка может сыграть свою роковую роль, а он, похоже, свою еще не сыграл.
   Почему он не наделен той несгибаемой верой, которая позволяет слабым людям совершать великие подвиги во имя высшей цели? Цинизм..., вот ключ к ответу. Он вдруг подумал, что виной всему цинизм, который постепенно рос в его душе по мере работы в полиции. Цинизм, который словно яд убивает любую веру.
   Это неудивительно..., все, что ему довелось увидеть, услышать, понять за долгих двадцать лет приучило его не верить ни во что..., и не доверять никому. Пожалуй, это самое страшное, что может произойти с человеком. Перестать верить в бога, перестать верить людям и, в конце концов, даже самому себе, что может быть хуже.
   О'Рейли добрался до конца коридора. В металлической двери из тонкой листовой стали, были просверлены отверстия видимо для циркуляции воздуха. Из отверстий на пол падали косые лучи яркого солнца, выхватывая из воздуха мелкие частицы клубящейся пыли, поднятой ногами детектива.
   Он прильнул к одному из них и, застонал от боли, яркий свет резанул по глазам. Зажмурившись..., он некоторое время в темноте видел яркую вспышку, которую словно зеркало воспроизводило сознание.
   Через минуту он вновь повторил попытку. Несмотря на резь и слезы, которые градом текли из воспаленных глаз, ему удалось разглядеть дворик, огороженный сеткой сплошь засыпанный желтым искрящимся на солнце песком. Дальше за оградой насколько хватало взгляда, простиралась пустыня. Странно..., но он совсем не удивился, словно ожидал увидеть нечто подобное.
   Пол толкнул дверь. На удивление..., она оказалось открытой, и бесшумно распахнулась настежь.
   Мир вокруг был залит ослепительным светом яркого огненного солнца. Знойный, обжигающе горячий ветер дунул в лицо, прошелся по разбитым губам. Захотелось пить.
   О'Рейли услышал шорох, где-то за спиной следом за ним послышались тяжелые шаги. Обернувшись на звук, он увидел второго тюремщика, который медленно спускался с бархана. Безмятежно насвистывая какой-то мотивчик, он двигался по склону, щуря глаза на солнце.
   Был он крепкого телосложения, широк в плечах, с мощным торсом портового грузчика. Короткие кривые ноги двигались так, словно он не шел по земле, а вертел ее сильными ногами в обратную сторону. Слегка заплывшая небритая физиономия, была покрыта бурым налетом загара и грязи. Было в нем что-то странное, ненастоящее, вызывавшее удивление и улыбку. Пол подумал, что он похож скорее на средневекового пирата, из детских приключенческих книжек, но тут же отбросил эту мысль. Пираты из детских книжек не носили за спиной автомат Калашникова.
   Прошмыгнув снова в коридор, О'Рейли прикрыл дверь и, затаился. Шаги звучали все ближе и ближе. Только сейчас детектив понял, почему в темнице была такая тишина. Песок полностью скрывал все сооружение и, только у подножия огромного бархана находился вход, из которого вышел Пол.
   - Вот ты где? - прогремел над головой голос, которым разговаривают все плохие ребята в старых фильмах.
   Детектив обернулся, тут же получил чудовищной силы удар в лицо. Его тюремщик странным образом оказался внутри коридора за его спиной. Мозг взорвался, и он вновь провалился в темноту.
   Холодная вода в чистом прозрачном ручье протекала между его пальцев, создавая причудливые завихрения из пузырьков. Он сидел на берегу ручья, опустив руки в воду, разглядывал собственное отражение. Он не узнавал своего лица. Неужели они подменили его, как такое возможно.
   Зачерпнув ладонями прохладную влагу, Пол умылся. На руках остались следы крови.
   Он вновь открыл глаза, и повернул голову. Вокруг была все та же старая котельная. Но что-то в ней изменилось. Словно с последнего его пребывания здесь, прошла добрая сотня лет, и все это время пустыня отвоевывала незаконно отнятую у нее территорию.
   О'Рейли лежал на полу, который теперь был присыпан песком. Он облизал сухим языком губы. Ощущение было такое, словно облизал грубую наждачную бумагу. Хотелось пить.
   Монотонная заунывная мелодия струилась в мозгу. Он никак не мог вспомнить ее. Ему казалось, что он слышит, как скрипят его пересохшие внутренности, от соприкосновения друг с другом.
   Сделав над собой усилие, он сел и огляделся. Знакомая темница была сплошь засыпана песком, в углах он поднимался почти на пять футов, а у распахнутой двери возвышался овальный бархан, будто язык пустыни, протиснутый сквозь дверной проем вовнутрь, в попытке вылизать начисто содержимое комнаты.
   Встать он не смог, ноги отказывались повиноваться. Тогда перекатившись на живот, он пополз медленно дюйм, за дюймом приближаясь к двери. По пути он наткнулся на пожелтевший от времени скелет тюремщика, убитого им раньше. На грубом кожаном ремне висела металлическая фляжка, обшитая истлевшим сукном.
   О'Рейли дрожащими руками схватил фляжку, судя по весу, она была полна. Отвернув крышку, он жадно припал распухшими, окровавленными губами к горлышку. Пересохшие, рот и язык потеряли чувствительность, он не сразу, ощутил как песок, скрипя на зубах, медленно сыпался ему в рот.
   Пол повалился на землю. Выплюнуть песок изо рта не было не сил ни слюны. Тогда он, просто встав на четвереньки и открыв рот начал вытряхивать его изо рта.
   Передохнув несколько минут, он упрямо двинулся дальше.
   Он полз..., полз..., полз..., ему казалось, что время остановилось, и сам он не двигается, вокруг был все тот же песок. Он полз..., от жажды и изнеможения временами теряя сознание и медленно теряя рассудок.
   - Возможно это не самый худший конец, - думал он, - здесь тепло и сухо. Куда хуже было бы..., скажем..., утонуть или замерзнуть.
   Он вдруг вновь уловил звуки мелодии, которую впервые услышал там, в мотеле, как же давно это было. Вслед за этим раздался громкий шепот.
   - Утонуть..., хм..., пожалуй, это интересно,
   - Неужели это произнес я, - подумал Пол, - но голос совсем не похож на мой.
   Между тем он добрался до внешней двери, и с трудом преодолев последние дюймы, почти без чувств выполз на залитый ярким солнцем двор. Повернувшись на спину, и хватая губами горячий как пламя воздух, он закрыл глаза.
   Как странно..., даже закрыв глаза, он видел огненный солнечный диск, который казалось, вращался, будто детский волчок.
   - Кажется..., я ослеп, - подумал он равнодушно.
   С трудом, повернув голову, он разлепил гноящиеся веки. Сквозь густую пелену тумана он едва различал возвышавшиеся барханы.
   Пустыня..., кругом простирались пески, он понимал, что выбраться отсюда у него не хватит сил. Ему вдруг захотелось умереть сейчас, сразу без мучений и кошмаров воспаленного мозга. Прекратить, наконец, мучения, терпеть которые не было больше сил.
   Сознание его расплывалось, мысли путались, тело сотрясали конвульсии. Его вырвало какой-то горечью. Несмотря на жару его бил озноб.
   - Пить..., пить..., - шептали растрескавшиеся губы, но он уже не слышал даже собственного голоса.
   Тело его сотряслось в последний раз..., вытянулось, разгребая ногами, песок и замерло. Он умер.
   Воцарилась тишина и только неизвестно откуда взявшийся гриф, вразвалочку подозрительно косясь по сторонам, подбирался к будущей пище.
   Он вынырнул из небытия, и одновременно из-под огромной волны. Потрясение было настолько сильным, что несколько секунд он не мог сориентироваться и понять где находится. Волна вновь накрыла его с головой.
   Странное это ощущение, находиться в воде и умирать от жажды. Пол попытался пить морскую воду, но его вновь вырвало. О'Рейли неплохо плавал, но измученный организм отказывался подчиняться, он чувствовал, как потяжелевшая от воды одежда тянула его вниз в бездонную темноту морских глубин.
   Несколько раз ему удавалось всплыть на секунду, чтобы глотнуть воздуха, но затем он вновь погружался с головой.
   Пол медленно опускался на дно, выпуская остатки воздуха из легких. Широко открытые глаза фиксировали мелочи происходящие вокруг. Вот мелькнула тень крупной рыбы, по песчаному дну прополз краб. Дно было таким же волнистым как барханы в пустыне.
   Он коснулся ногами дна, подняв облачко мути, и пытался оттолкнуться от него, но сил хватило лишь оторваться на метр, чтобы вновь безвольно опуститься на мягкий песок.
   - Это конец..., но почему..., но как я оказался в море, - он пытался вспомнить все, что предшествовало этому, но память была закрыта странной пеленой, словно плотной завесой.
   Его тело мягко опустилось на песок, подняв облачко донной мути, спугнув какую-то рыбу, скрывавшуюся в песке. Лежа на боку и даже не пытаясь пошевелиться, он равнодушно наблюдал, как его последний вздох в виде двух пузырьков уходил вверх туда, где бушевал шторм. В следующее мгновенье вода хлынула ему в легкие.
   - Тонуть... - это все-таки больно, - была последняя его мысль, после нескольких судорожных движений тело его в последний раз вытянулось, разгребая ногами песок, и замерло..., он умер.
   Некоторое время вокруг все было спокойно, только ракообразные всех видов беззвучно сползались к трапезе.
   Он очнулся от холода..., стоя на четвереньках Пол, некоторое время изрыгал потоки морской воды скопившейся в легких, мелкая дрожь била все тело.
   Окончательно обессилев, он упал на спину. Над ним от края до края висело низкое небо, усеянное звездами так часто, что местами они сливались в белые сверкающие пятна. Отчетливо виден был млечный путь, расползшийся на пол неба, словно вытянутая гигантская блестящая клякса. На горизонте темное небо резко контрастировало с белой ледяной пустыней, которая простиралась насколько хватало взгляда.
   - Холодно..., боже..., как же холодно, - прошептал он, - надо двигаться, даже если нет сил.
   Он перевернулся, попытался встать, но вновь рухнул лицом вниз. Тело все еще требовало влаги, и он принялся, жадно есть снег. Через некоторое время он вынужден был остановиться..., нестерпимо болело горло и еще..., он окончательно замерз. Казалось, О'Рейли окончательно утратил способность удивляться, во всяком случае, он воспринял свое появление среди ледяных торосов и сугробов как нечто обыденное.
   - Надо двигаться..., сейчас же немедленно.
   И он пополз, медленно перебирая руками, и отталкиваясь ногами, дюйм за дюймом, двигаясь вперед, не понимая, зачем, и куда он стремится, но инстинкт, или болезненное любопытство продолжали, делать свою работу, сокращая мышцы толкая тело вперед.
   Однако через некоторое время он перестал чувствовать ноги, потом онемели пальцы рук. Он где-то читал, что можно бороться с обморожением, растирая части тела снегом. Но когда он попытался это сделать, то понял, что написать это мог лишь идиот, который никогда не оказывался зимой в поле.
   Одежда на нем одеревенела, и временами приходила мысль, что без нее было бы, наверное, теплее. Но снять ее он даже не пытался, поскольку на это не хватило бы сил.
   Ему хотелось спать, уставший организм требовал отдыха.
   - Спать нельзя..., это верная смерть..., нельзя..., но можно хотя бы передохнуть просто, перевести дух и двигаться дальше.
   Он остановился. Лег на спину, раскинув руки, и смотрел на небо. Небо смотрело на него, он это отчетливо чувствовал. Мысли путались. О'Рейли улыбнулся. Ему снился полицейский участок и старый друг Клинсман, как всегда корректный и аккуратный он глядел на него и укоризненно покачивал головой. Его глаза из-под изящных очков смотрели внимательно и сочувственно.
   Пол вдруг вспомнил слова молитвы, слышанные им в детстве. Он стал повторять их про себя, временами сбиваясь и путаясь, возвращаясь к началу и вновь и вновь повторяя слова которые странным образом вдруг приходили ему в голову. Тихая долгожданная смерть пришла вместе со сном. Тело его вытянулось сотрясаемое судорогами, ноги разгребали снег..., он умер.
   Недалеко раздался вой, ему вторил такой же. В этих суровых краях еда это жизнь, и чья-то смерть это всегда, чья-то жизнь.
   О'Рейли проснулся от холода, и открыл глаза, перед взором маячил выщербленный потолок. В окно совершенно бесцеремонно весело светило солнце.
   - Приснится же такое, - подумал он и откинул одеяло....
   Одежда на нем по-прежнему стояла колом, медленно оттаивая постель, была уже мокрой. Он удивленно взглянул на свои руки. Они были ободраны в кровь. Взглянув в зеркало, висевшее на стене, он не узнал своего лица.
   Отражение взглянуло на него измученным лицом старика с распухшими слезящимися глазами и растрескавшимися губами, которые сочились каплями крови. После обморожения кожа на лице потемнела и кое-где висела лохмотьями.
   О'Рейли нажал кнопку звонка, и через минуту в дверь постучали.
   - Войдите, - просипел он, обнаружив при этом полное отсутствие голоса и боль в горле.
   Хозяйка остолбенело, застыла в дверях, увидев детектива в новом обличии.
   - Что с вами? Сэр?
   - Кажется, я простыл, - произнес он, пытаясь улыбнуться, лучше бы он этого не делал, боль свела судорогой лицо, - вызовите мне врача и, пожалуйста, смените постель.
   Хозяйка видимо не любила задавать лишних вопросов, потому как в считанные секунды сменила постель, и принесла свежий теплый халат для О'Рейли. Впрочем, он был убежден, что использованное белье она предусмотрительно отправила в печь. Пол все это время лежал в ванне и, стиснув зубы, боролся с желанием закричать..., нет..., завыть от боли.
   Прошел час..., он, наконец, согрелся и смыл с себя песок и грязь. Когда он вышел из ванной доктор с суетливыми движениями карманного вора уже ждал его. Осмотрев его раны, заглянув ему в рот, он смущенно покачал головой.
   - Простите ..., сэр..., Анна сказала, что вы простыли..., но вы здоровы, просто сильно истощены..., и....
   - И что...? Пропишите мне какое-нибудь лекарство.
   - Сэр..., я дам вам обезболивающее....
   - Очень кстати.
   - И мазь..., похоже, у вас обморожение. Где вы умудрились...?
   - Это вас не касается, - оборвал его Пол.
   - Простите сэр..., я всего лишь пытался выяснить обстоятельства.
   - Это не к чему.
   - Может сообщить в полицию?
   - Я сам..., полиция, - О'Рейли ткнул под нос обескураженному доктору жетон.
   - Простите инспектор..., конечно же. Вот ваша мазь и пилюли принимать будете по мере возникновения боли.
   - Спасибо док.
   Выпроводив врача, Пол принял две таблетки и, наконец, с наслаждением забравшись под одеяло, закрыл глаза.
   - Ты не передумал? - шепот прозвучал совсем рядом, - ты по-прежнему уверен, что все это не реально и ты не сумасшедший.
   Кто-то заразительно захихикал под ухом. Пол почувствовал, как на кровать рядом с ним кто-то присел и открыл глаза.
   На кровати сидела девочка лет семи с совершенно взрослым выражением лица. Нахмурив тоненькие темные брови, четко выделявшиеся на бледном лице, она с любопытством наблюдала за ним. Тоненькие губы были плотно сжаты, весь вид ее выражал удивление и нетерпение. Маленькие пухленькие ручки покоились на коленях обтянутых белыми чулками.
   - Кто ты? - не меняя положения, спросил Пол.
   - Ну как же..., ты меня не узнал? Ах да ..., я всего лишь сменил оболочку. Не обращай внимания.
   - Я уже ответил на твой вопрос.
   - Ты увидел лишь первый круг ада..., ты умер всего лишь три раза. Означает ли твой ответ, что ты готов пройти все девять кругов.
   О'Рейли молчал. Он еще не забыл боль и страх, перенесенные, им недавно.
   - Может попробовать их перехитрить. Согласится для вида. - Промелькнула и так же внезапно угасла предательская мысль.
   - Даже не думай, - улыбнулась девочка.
   - Нет, - твердо произнес Пол, - никогда.
   - Ну что ж ты сам выбрал судьбу, - произнесла она и, сбросив одежду, забралась под одеяло, обняв его за плечи, - начнем представление.
   - Помогите..., кто-нибудь. Помогите....
   Она истошно вопила в самое ухо О'Рейли, но тот не мог пошевелиться, словно все тело его было окутано невидимыми нитями. Дверь с треском распахнулась, в комнату вбежал какой-то мужчина.
  
  
  
  
  
   41. БОЖИЙ ПРОМЫСЕЛ?
   - Какова твоя точка зрения?
   - Единственно верная.
  
  
  
  
   Утро выдалось солнечным и морозным. Элигос сидел на скамейке в маленьком сквере состоящим, из единственной клумбы, и странной скульптуры изображавшей похищение Европы. Европа странным образом напоминала хозяйку мотеля, такая же ширококостная с крестьянским простодушным лицом, а бык скорее был похож на большого сенбернара с рогами старого козла. Идеально круглая клумба, была покрыта коротко и аккуратно постриженной, ярко зеленой травой блестевшей кое-где, осколками тонкого льда, замерзшей за ночь росы.
   Элигос вполне мог обходиться без сна и еды, но солнце как единственный источник энергии был ему необходим.
   Погрузившись в свои мысли, он впитывал солнечные лучи, с удовлетворением отмечая как тело его, наливается силой, и обретает былую легкость.
   До цели их путешествия, континентальной Европы, оставалось не так далеко. Почему-то он считал, что там, на материке ему удастся спрятать Сильвию, надежно и главное надолго. Однако он понимал, что это будет самая опасная и трудная часть пути. Предстояло еще перебраться через пролив, это его тревожило более всего, он осознавал, насколько они будут уязвимы в этот момент.
   Элигос поднял голову, и подставил лицо ласковым лучам солнца. Через час можно будить спутников, они и так задержались дольше, чем могли себе позволить.
   - Доброе утро..., воистину прекрасный день, - отец Бернар стоял на пороге, на носу его красовались темные солнцезащитные очки.
   - Доброе..., - отозвался Элигос, - как спалось?
   - Прекрасно..., - словно в старые добрые времена.
   - Тогда..., завтракать, и в путь, надо еще сегодня попасть на побережье.
   Элигос поднялся и легкой пружинистой походкой направился в мотель.
   - Я разбужу Сильвию, а вы закажите нам завтрак, на свой вкус.
   - Ладно..., сделаю.
   Войдя в комнату Сильвии, он некоторое время молча любовался ее безмятежным сном. Затем наклонился, и прикоснулся губами к горячим со сна ее устам.
   - Пора вставать девочка, солнце уже высоко.
   Она открыла глаза, и непонимающим взглядом уставилась на него.
   - Как это гадко, будить человека, когда ему сниться такой прекрасный сон, - прошептала она, когда глаза, наконец, приобрели осмысленное выражение.
   - Обещаю тебе компенсацию..., - улыбнулся демон.
   - Только если это будет тысяча поцелуев, - притворно надула губки Сильвия.
   - Я ожидал худшего..., - рассмеялся Элигос, и сдернул с нее одеяло.
   Размахнувшись, она запустила в него подушкой, демон легко увернулся, поймав ее на лету и смеясь, отправил обратно.
   Час спустя вся троица сидела в ресторанчике. Было решено взять напрокат неприметный автомобиль и добраться до Дувра, где в зависимости от ситуации либо сесть на паром, либо попробовать нанять частное судно.
   Старенький "ровер" бежевого цвета, несмотря на почтенный возраст, довольно резво и бесшумно катил по трассе. В кабине стояла тишина, никто не решался нарушить молчание.
   Что ждало их впереди? Каждый из них погрузившись в свои мысли, переживал заново весь путь. Каждый пытался понять, есть ли шанс вырваться из адского капкана, и остаться живыми.
   Каждый из них, в сотый раз задавал себе вопрос, божественная ли помощь помогла им избежать гибели, или только их совместные действия, и сила Элигоса спасли их. Почему же господь не обращает на них внимания, или все видит, но бездействует. А может только благодаря помощи господа, они так долго противостоят могущественным силам ада, может только потому, они до сих пор живы, что господь благословил их путь.
   - Господь не оставит нас, - отец Бернар, произнес это так будто знал о чем думают остальные.
   - Кажется, он давно..., вас всех оставил, - произнес задумчиво Элигос.
   - Богохульство....
   - А вы видите во всем происходящем божий промысел?
   - Божий промысел есть во всем, - назидательно произнес отец Бернар.
   - А что такое вообще, божий промысел? И как это сочетается со свободной волей человека. Если ваша жизнь вся зависит от бога. Если все в ней совершается по его воле. Церковь именует это промыслом божьим, но промысел не совместим со свободой. Признать его -- это значит неизбежно прийти к учению о предопределении.
   - Это слишком прямолинейное и примитивное суждение о воле бога и человека, - отец Бернар говорил, задумчиво глядя в окно, - господь знает обо всех действиях мыслях и поступках человека, не всегда руководит ими, но всегда управляет обстоятельствами вокруг него.
   - Значит, - не унимался Элигос, - если грабитель пробрался в мой дом. Ограбил, изувечил, надругался над моими близкими. А, я верю в промысел божий. Верю в то..., что господь знает, в чем каждый имеет нужду. Значит, и вор, и грабитель, и насильник от бога?
   - Все происходит по воле господа..., и с его ведома.
   - Ага..., но вор имел свою свободную волю. Почему же он на меня напал? Потому, что таково было его свободное волеизъявление, или потому, что такова была воля божья? Если потому, что была воля божья, то где же свободная воля разбойника? Если потому, что захотел сам, то при чем тут воля божья?
   - Вы знаете притчу об Иове? - произнес священник назидательно, - величайший праведник и образец веры и терпения, жил в северной части Аравии, был справедлив и богобоязнен, а по своему богатству, был знаменитее всех сынов Востока.
   У него было семь сыновей и три дочери, составлявшие счастливое семейство. Этому счастью позавидовал сатана. Перед лицом бога стал утверждать, что Иов праведен, и богобоязнен только благодаря своему земному счастью, с потерей которого исчезнет и все его благочестие. Чтобы изобличить эту ложь, бог позволил Иову испытать все бедствия земной жизни.
   Сатана лишает его всего богатства, всех слуг, всех детей, а когда и это не поколебало Иова, то сатана поразил его тело страшною проказой. Болезнь лишила его права пребывания в городе: он должен был удалиться за его пределы. Все отвернулись от него.
   Но Иов не жаловался и не роптал на свое положение. О несчастье Иова услышали друзья его. Семь дней они молча оплакивали его страдания; наконец они стали утешать его, уверяя, что бог справедлив, и если он страдает теперь, то страдает за какие-нибудь согрешения свои, в которых должен покаяться.
   Хотя истинная причина постигших Иова бедствий оставалась для него непостижимой, он верил в правду божью, и победил именно своей безграничной верой. Сатана потерпел поражение.
   Бог исцелил Иова и обогатил его, сделав еще богаче. У него опять родились семь сыновей и три дочери, и он опять сделался патриархом счастливой семьи.
   - Я знаю эту историю..., - засмеялся Элигос, - она очень сильно отличается от официальной версии. Но вдумайтесь святой отец, всевышний в угоду дьяволу, или ради спора с ним. Позволил умертвить одиннадцать детей Иова, не в чем не повинных заметьте. Позволял издеваться над праведником, и все это ради ничтожной цели, что-то доказать сатане.
   - Не все так просто, - отозвался священник, - как вы пытаетесь представить. Все неизмеримо сложнее. Когда человек делает нам зло, мы видим в этом лишь его душевное состояние, те побуждения, которые руководили им. Вор, напавший на дом, сделал зло, потому что им руководила злая его воля. Но для человека, не с точки зрения мирской, а с точки зрения христианской, это может быть злом, а может быть не злом, в зависимости о того, как ты это переживаешь, и что это дает для твоей внутренней жизни. И ограбление, и избиение, и бесчестие может быть для тебя источником озлобления. И тогда злодеяние разбойника будет для тебя злом.
   Но то же ограбление, и избиение, и бесчестие, для тебя могут быть источником великого блага, коль скоро ты переживаешь их во благо своего спасения с терпением, всепрощением.
   - Интересно, - задумчиво произнесла Сильвия, - значит плохие поступки в отношении нас ..., это не всегда плохо?
   - Дочь моя. Тебя обманули, оклеветали, оскорбили, это поступки злые, но ты можешь сделать их для себя источником добра. Вот почему святые мученики говорили: "Вы можете убивать нас, но не можете сделать нам зла". Тюрьма, страшное зло, но скольких людей привела она к богу. Истязание, страшное зло, но сколько людей стало через него святыми.
   Сколько зла было сделано церкви ее гонителями в эпоху мученичества. Господь до срока не пресекал этого зла. Но церковь, пережив все во благо, стала церковью святых мучеников.
   - А как же преступления самой церкви. Зло совершенное ею, против людей, оно тоже во благо?
   - В церкви тоже служат всего лишь люди. Смысл допускаемого богом зла, в сохранении человеческой свободы, и нравственной задаче для каждого человека, всякое совершающееся в отношении его зло превратить в источник нравственного совершенства.
   - Но это же обычное лицемерие, святой отец, - воскликнул Элигос, - и вы так безропотно это принимаете?
   - В чем же лицемерие? В том, что господь позволяет людям поступать по собственному разумению, как разбойнику, так и жертве его. А каждый из них поступает согласно своей совести, и сообразно своей морали.
   - Тогда..., божий промысел всего лишь пустой звук?
   - Нет..., - молвил отец Бернар, - когда-нибудь вы в этом убедитесь.
   В машине вновь воцарилась тишина. Возникший случайно теософский спор не мог не привести их к размышлению о собственной судьбе, и попытке понять, чего в ней больше, божьего промысла или чьей-то злой воли.
   Скорее всего истина как всегда оказалась бы посредине. Умысел дьявола и его интерес, не увидел бы только слепой. Но ко всему происходящему примешивалась и злая воля людей, впрочем, многие из них действовали не по своей воле, но не противясь навязанной им роли, наоборот, приветствуя ее и всячески поддерживая в себе.
   Наверное, без поддержки и помощи, господа, они и не смогли бы продержаться так долго, но помощь эта была столь невнятной и незаметной, что порой казалось, всевышний забыл о них. Временами возникало ощущение, будто все, что происходит с ними, всего лишь дурной сон, вот еще немного, наступит пробуждение и все кончится.
   Прямое как стрела шоссе М20 уносило их все дальше и дальше в неизвестность. Зеленые холмы и дубовые рощи графства Кент проносились мимо, словно выстроенные кем-то декорации.
   Элигос гнал машину на предельной скорости, стараясь оторваться как можно дальше от преследователей. Конечно же, он понимал, что расстояние не имеет особого значения, и достать их могут везде. Но рассчитывая на то, что преследователи затратят больше времени на поиск, пытался выиграть дополнительных несколько часов и добыть хоть какую-то фору.
   Скорее всего, им придется отказаться от морского пути на континент, он казался ему наиболее опасным. Значит, оставался только тоннель.
   - Элигос вы превышаете скорость почти в три раза..., - святой отец сидевший сзади тронул его за плечо.
   - Знаю.
   - Нам нужны проблемы с дорожной полицией?
   - Не беспокойтесь..., святой отец..., они нас не видят.
   И действительно, полицейский, стоявший на обочине облокотившись на автомобиль, даже не повернул голову в их сторону, когда ровер, словно реактивный снаряд, пронесся рядом с ним.
   - Что это за строения? - спросила Сильвия, указав пальчиком, на показавшиеся справа домики.
   - Нью Хайт..., - Элигос едва бросил взгляд в сторону.
   - Мы остановимся?
   - Нет..., если только....
   - Что?
   - Если у вас нет потребности..., - Элигос продолжал смотреть прямо перед собой.
   - Потерпим..., - улыбнулась Сильвия, взглянув на смущенного священника.
   Через час, обогнув Мейдстон, они остановились в придорожном ресторанчике, чтобы перекусить и заправиться.
   Кухня "порадовала" своим однообразием, но повар видимо был большим докой по части приготовления сэндвичей и бифштексов. Еда оказалась вполне съедобной.
   Когда молоденькая официантка подошла к столику с полным подносом все невольно вспомнили Бриджа, для него это были, пожалуй, самые приятные моменты во всем путешествии.
   Спустя сорок минут, они вновь мчались по шоссе навстречу неизвестности, но видно так устроен человек, поле продолжительных стрессов вырабатывается привыкание, и организм перестает реагировать на постоянные раздражители.
   Спокойствие и благодушие, которое на некоторое время воцарилось в салоне автомобиля, убаюкивало. Святой отец задремал, прислонив голову к прохладному стеклу. Сильвия и Элигос изредка перебрасывались фразами, обсуждая пейзаж за окном.
   Автомобиль уносил их к Ламаншу, оставляя за спиной пройденные мили тревог и опасностей. Даже Элигосу на минуту показалось, что их, наконец, оставили в покое, дальше все пройдет спокойно и гладко. Может быть лимит неприятностей выделенных на их долю всевышним иссяк. А может просто там наверху, или внизу решили, что их существование не имеет принципиального значения, а их смерть не принесет никому никакой выгоды.
   Он повернул ручку радиоприемника, тот словно только и ждал, когда его включат.
   Strangers in the night, two lonely people
   We were strangers in the night
   Up to the moment
   When we said our first hello.
   Little did we know
   Love was just a glance away,

A warm embracing dance away and -

   Полился из динамиков голос Фрэнка Синатры. Сильвия протянув руку, чуть прибавила громкость, и стала негромко, почти шепотом, подпевать.
   - Скажи..., а Элвис..., жив? - вдруг спросила она.
   - И..., да и..., нет - ответил Элигос.
   - Как это?
   - Понимаешь..., погибла его телесная оболочка..., но в вашем мире он появился вновь.
   - Появится? - Переспросила она.
   - Я не оговорился..., именно появился. Правда пока ему всего два года и живет он не в Америке.
   - А где?
   - В России.
   - Не поверишь..., я была почти уверенна, что ты так ответишь. И он снова станет великим певцом?
   - А вот это не обязательно, впрочем, господь создал ему все условия. Он родился в семье профессиональных и довольно успешных музыкантов.
   Справа от дороги показались окрестности Эшфорда, о чем возвестил указатель. Элигос едва сбросил скорость, но двигались они все еще достаточно быстро. По шоссе пока еще жиденькими струйками полз туман, постепенно покрывая всю поверхность дороги.
   - Мороз..., и туман, - удивился проснувшийся святой отец.
   - Да..., странно, - отозвался Элигос.
   Он сбросил скорость почти до пятидесяти миль в час. После долгой быстрой езды, сейчас им казалось, что они еле плетутся. Однако ощущение это было обманчивым. Автомобиль по-прежнему несся на довольно приличной скорости.
   Туман все больше заволакивал дорогу, при этом капли оседавшие на дороге немедленно замерзали, покрывая поверхность ледяной коркой.
   - Что-то не так, - тревожно произнес Элигос, и стал медленно придавливать педаль тормоза.
   - Ты..., что-то..., - Сильвия не успела договорить. Туман пропал так же неожиданно, как и появился. Словно из-под земли вырос огромный грузовик стоявший поперек дороги. Огромная белоснежная с диагональной синей полосой фура перегораживала дорогу, при этом непостижимым образом, она медленно боком двигалась им навстречу.
   Время спрессовалось..., старенький седан медленно двигался ровно под гигантскую красную кабину грузовика. Они почти увидели как, высекая искры, капот выгнул подножку и, уступая чудовищной массе, был продавлен, как дюйм, за дюймом они неумолимо вползали под железное чудовище.
   Элигос поднял руки, и вытянул их вперед. Было видно, как воздух вибрировал перед его руками, создавая спрессованную воздушную подушку между ними и грузовиком. Спутники его застыли в нелепых позах, буквально вжавшись в спинки сидений, придавленные сгустившимся воздухом. Наконец движение прекратилось. Все стихло..., лишь, откуда- то из недр, искореженного метала, доносилось странное глухое постукивание.
   - Уходим, - выдохнул Элигос, и открыл дверцу.
   Сделать они ничего не успели. Сильвия лишь поставив ноги на асфальт, с ужасом смотрела вверх.
   Огромная махина прицепа внезапно, словно повинуясь чьей-то воле качнувшись, стала заваливаться на них.
   - Уходите, - хриплым от напряжения голосом повторил Элигос, вложив всю силу в удар, он пытался оттолкнуть прицеп. От его рук к грузовику, словно две гигантские змеи протянулись электрические разряды. Но тот продолжал медленно, но неуклонно опускаться, грозя раздавить автомобиль в лепешку.
   Отец Бернар выскочил из машины и схватив за руку застывшую от страха Сильвию потащил ее в сторону от дороги.
   - Бегите..., - повернув голову, прокричал Элигос видя, что спутники его остановились.
   Если бы он не смотрел в мокрые от слез глаза Сильвии, остановившейся на опушке леса, то заметил бы, как сбоку к нему неспешной походкой приближался Вельзевул.
   Подойдя вплотную, князь ада деловито без суеты, достал из под полы пиджака короткий меч, и по самую рукоять вонзил его под ребра Элигосу, по-прежнему занятому падающим прицепом. Удивленно повернув голову, демон взглянул в глаза князю ада и, улыбнулся.
   Собрав последние силы, Элигос отбросил грузовик, который несколько раз качнувшись на рессорах, принял наконец, вертикальное положение. Оторвав болтавшуюся подножку грузовика и развернувшись, Элигос нанес удар, который пришелся в голову Вельзевула, и отбросил его на несколько шагов. В то же самое время его самого, швырнуло вперед ударами автоматных пуль, впивавшимися ему в спину, словно стая рассерженных ос.
   Появившийся сзади полукровка, в форме офицера полиции, дрожа от страха, без остановки поливал его из автоматической винтовки, пока не опустел магазин. Тем временем поднявшийся Вельзевул, стоя на коленях, бормотал заклинания, доставая из-под полы пиджака кинжал.
   Сделав бросок вперед, Элигос сшиб его, и уже сквозь пелену замутившую сознание, почувствовал, как холодное лезвие кинжала проткнуло ему сердце. Стоя на коленях, и глядя помутневшим взором на князя ада, он вырвал кинжал из собственной груди.
   - Ты не победил..., ты всего лишь отсрочил свою погибель, - произнес Элигос немеющими губами и, размахнувшись, всадил кинжал в глаз Вельзевула. - Когда-нибудь..., я убью тебя.
   - Если это когда-нибудь..., у тебя будет, - услышал он в ответ.
   Тем временем отец Бернар уводил, сопротивлявшуюся Сильвию от места гибели Элигоса.
   - Мы должны помочь ему, - твердила она как зачарованная, - мы должны....
   - Нет, - отрезал отец Бернар, - надо уходить.
   - Но он погибает.
   - Он уже мертв..., но даже если это не так, мы ничем не поможем ему.
   Они бежали по лесу, пока хватало сил. По крикам и лаю собак, отец Бернар сделал вывод, что операция гораздо более широкомасштабная, чем он себе это представлял. Когда организму перестало хватать воздуха, который они втягивали сквозь широко открытые рты, оба не сговариваясь, перешли на шаг.
   - Похоже..., наше путешествие подходит к концу, - ледяным тоном произнесла Сильвия, - спасибо вам за все святой отец. Вы лучший из людей, которых я когда-либо знала.
   - Верьте Сильвия..., господь не оставит нас, - отец Бернар перекрестился, - я же, благодарен вам, за все то, что произошло со мной.
   - О чем вы....
   - Благодаря, вам исчезли мои страхи и сомнения
   - Вот не думала, что вам это свойственно, - удивилась Сильвия, - страхи, сомнения. Мне казалось всегда, что вы образец непоколебимой веры.
   - Вера..., дочь моя, ничего не стоит, если она не прошла испытания сомнением.
   - Что с нами будет?
   - Не знаю..., но, что бы не случилось, верьте..., все в руках господа, все повинуется его воле.
   Из-за деревьев показалась цепочка полицейских. Шли они настолько плотно, что пытаться проскочить между ними, не стоило даже пробовать.
   - Это полиция..., святой отец, - радостно воскликнула Сильвия, - пойдемте к ним, они нам помогут.
   - Не думаю, что они здесь, чтобы помочь нам, скорее наоборот. А потому не будем рисковать. - Святой отец молча указал Сильвии направление на север, туда, где среди деревьев терялась цепочка полицейских.
   - Вы думаете, что все эти люди служат тьме? - Сильвия прибавила шаг, едва поспевая за отцом Бернаром.
   - Конечно, нет..., иначе конец света произошел бы еще позавчера, - горько усмехнулся он. - Нет, нет, они не имеют прямого отношения к силам ада, но из-за, своего бытового скепсисизма, почти всегда прикрываемого показной религиозностью невольно способствуют им.
   Погрязшие в бытовых проблемах, делающие карьеру, зарабатывающие деньги, привыкшие к тому, что в век информационных технологий новости приходят к ним по тв и радио. Они уверенны..., о втором пришествии, заранее объявит Си-Эн-Эн, или расскажет в своем ток шоу Опра.
   Спроси любого из них верит ли он в Христа, и все они не задумываясь, ответят положительно, но появись перед ними пророк они усомнятся в его подлинности и объявят сумасшедшим. В наше время мессию, распинать не станут, его посадят в светлую чистую палату, наденут смирительную рубашку, и будут колоть транквилизаторами и пичкать успокоительным. Или, его просто не заметят, если какой-нибудь телеканал не вздумает сделать из этого шоу.
   - Стоять..., опуститесь на колени, руки за голову, - из кустов навстречу шагнул бравый констебль с пышными рыжими усами. Следом за ним появились еще несколько полицейских во главе с Генри Ллойдом....
  
  

  
  
   42. ПРЕСТУПНИК.
   - Не оригинален.
   - Лучшее враг хорошего.
  
  
  
  
   Мотель был полон полицейских. Рыдающая девочка, которую держал на коленях, раскрасневшийся от возмущения и злости отец, сквозь судорожный всхлипывания, рассказывала совсем юному детективу, о том, как ее затащили в номер и пытались изнасиловать. Отец при этом возмущенно качал головой и приговаривал.
   - Я убью его..., я убью его своими руками.
   Когда О'Рейли скованного наручниками вели по коридору, он находился в состоянии ступора и почти ничего не соображал. Глядя ничего не понимающими глазами, вокруг себя он невпопад отвечал на вопросы. Взгляд вдруг на мгновенье задержался на плачущей девочке, та перестала плакать, весело подмигнула ему и тайком от родителей показала средний палец.
   О'Рейли вывели на улицу, и он устало опустился на газон. Ноги отказывались повиноваться. Его вновь бесцеремонно подняли и толкнули в спину в направлении полицейского фургона.
   - Встречается же подобная мерзость среди нас, - услышал он сзади.
   - Сгниет в тюрьме.
   - Я бы таких отстреливал как бешеных собак, - коллеги не скупились на эпитеты.
   Из-за угла мотеля выехал еще один полицейский автомобиль, и слегка скрипнув тормозами, остановился возле фургона. Из него выскочил старый знакомый О'Рейли, Сид Крауч.
   - Что здесь, черт возьми, происходит?
   Под его тяжелым взглядом сержант стоявший рядом с Полом вытянулся в струнку.
   - Попытка изнасилования сэр, - произнес он неуверенно.
   - Что за бред? Вы знаете кто это?
   - Да сэр, - вместо остолбеневшего сержанта ответил молоденький детектив показавшийся из-за спины арестованного, - это детектив Пол О'Рейли.
   - Это лучший детектив в Англии.
   - Может и так сэр, но улики и показания девочки против него.
   - Ерунда, - Крауч потер лоб, - не может быть.
   - Поговорите с родителями девочки сэр, она в глубоком шоке.
   - Пол..., дружище, что произошло, почему ты здесь? - повернулся он к О'Рейли.
   - Не знаю, - Пол нахмурился, словно, что-то вспоминая, - Сид..., да точно Сид, она не ребенок.
   - Кто же?
   - Демон.
   Полицейские стоявшие вокруг взорвались смехом, но тут же замолчали под хмурым взглядом Крауча.
   - Посадите его ко мне в машину..., девочку к доктору. И снимите с него наручники - бросил он, направляясь к входу в мотель.
   Перешагнув порог, Крауч сразу же наткнулся на недетский взгляд любопытных глаз девочки.
   - Здравствуй..., - выдавил он, - как тебя зовут?
   - Сали, - пропищала она ангельским голосом.
   - Сали..., красивое имя, ты иди с мамой в машину вас отвезут к доктору, а я побеседую с твоим папой..., можно?
   - Попробуйте..., - насмешливо блеснула она серыми глазами.
   - Ваше имя сэр? - Обратился он к невысокому лысоватому мужчине, с круглым брюшком, выпиравшим из под расстегнутой рубашки.
   - Нил Картер..., инспектор.
   - Расскажите, пожалуйста..., как все произошло.
   - Это ублюдок, пытался изнасиловать мою дочь.
   - Вы это видели.
   - Нет..., - смущенно произнес Картер.
   - Расскажите мне то, что вы видели.
   - Мы легли спать около двенадцати..., а в три часа ночи проснулись от криков в соседнем номере. Когда мы вошли туда Сали была в постели с этим мерзавцем.
   - Дверь была открыта?
   - Что? Ах, дверь..., да..., настежь.
   - А в вашем номере?
   - Не помню..., какое это имеет значение. Кажется ..., нет, я открыл ее.
   - Значит, он не врывался в ваш номер, - задумчиво произнес Сид, - но как ваша дочь вышла из номера? Ведь если вы вышли беспрепятственно, открыв дверь, следовательно, номер был заперт изнутри.
   - Что вы хотите сказать, - лицо толстяка налилось кровью.
   - Скажите..., ваша дочь часто разгуливает по ночам?
   - Никогда.
   - Значит в первый раз. Покажите мне ваш номер, пожалуйста.
   Крауч осмотрел все закоулки в номере, осмотрел замок и задвижки на окнах. Не найдя ничего интересного, убедившись что замок был цел и действительно запирался изнутри он перешел в комнату О'Рейли.
   На полу возле кровати, он обнаружил песок, и огрызок листочка похожего на морские водоросли.
   - Водоросли..., странно, - произнес он, вслух растирая между пальцев находку, - Надо сохранить образцы для экспертизы.
   Вернувшись к машине и поговорив с экспертами, он выяснил, что кроме песка и водорослей те нашли возле кровати целую лужу морской воды. А на теле подозреваемого, ссадины и порезы.
   - Может..., потерпевшая нанесла?
   - Нет, сэр, похоже, его кто-то связывал, кроме того, на теле множественные гематомы от побоев. Совсем свежие.
   - Насколько свежие?
   - Не больше двенадцати часов сэр.
   - Значит этой ночью.
   - Да..., сэр.
   - И еще интересная деталь..., сэр....
   - Какая?
   - На лице и конечностях, явные следы обморожения.
   - В каком смысле? - удивился Крауч.
   - В прямом, он где-то, этой ночью умудрился обморозить лицо и пальцы на ногах.
   - Странно.
   - Да..., очень странно, ночи пока еще не такие холодные.
   По дороге в полицейский участок Крауч рассматривал в зеркале сидевшего на заднем сиденье О'Рейли.
   Измученное лицо коллеги в ссадинах и кровоподтеках было совершенно равнодушным. Будто все происходящее его никак не касалось. За маской безразличия, угадывалась глубокая работа мысли. Взгляд, устремленный вдаль, цеплялся за незначительные детали ландшафта, но было понятно, О'Рейли думал.
   Крауч, попытался было поставить себя на место коллеги, но сразу понял, он бы растерялся и не знал, что предпринять в такой ситуации.
   - Как вы оказались в мотеле Пол? - Крауч казалось, задал вопрос одними губами.
   О'Рейли услышал, повернул голову и взглянул в зеркало, скрестив свой взгляд с глазами Крауча.
   - Я решил..., что мое дело быть там..., с ними. Я решил, что должен им помочь. Я..., наивный решил, что смогу быть им полезным.
   - Ты знал..., на что шел.
   - Да..., знал..., но оказался не готов. Я думал достаточно только силы и разума. Оказалось, нужно еще нечто такое..., чего у меня нет.
   - Пол..., я помогу тебе.
   - Чем...? Уж не собираешься ли ты нарушить закон? - О'Рейли усмехнулся.
   - Нет..., но..., я что-нибудь придумаю.
   - Знаешь Сид..., ты славный малый и я благодарен тебе за все, что ты уже сделал для меня, но не надо тебе лезть в это дело. Все, что я пережил сегодня ночью..., лишний раз доказывает..., не надо соваться в дела, в которых ты ничего не смыслишь.
   - Расскажи Пол.
   - Рассказать...? Я не знаю, как это рассказать..., достаточно того, что я умер..., трижды за ночь, - О'Рейли демонстративно отвернулся, и уставился в окно.
   - Умер? Как?
   - Не знаю. Избавь меня от вопросов.
   Остаток пути до участка они ехали молча. У Крауча было множество вопросов, однако из уважения к старшему коллеге он задавать их не стал. Разумно решив, что у них еще будет время поговорить по душам.
   О'Рейли проводили в камеру, довольно сносную учитывая то, что в здешних местах, где все друг друга знают, нечасто сажают людей за решетку.
   Некоторое время спустя его навестил врач, преодолевая брезгливость, обработал его раны и заставил проглотить какие-то таблетки. Детектив даже не запомнил его лица, настолько был погружен в свои мысли.
   Что дальше? - О'Рейли устало растянулся на кровати, заложив руки за голову. - Он пытался помочь Сильвии, но в результате сам оказался по уши в дерьме. Надо было выбираться отсюда, но сделать это надо абсолютно законным способом. Не хватало еще попасть в категорию разыскиваемых. [Author ID1: at Tue May 5 14:25:00 2009 ]
   С этой мыслью Пол провалился в глубокий сон. Во сне к нему пришла Сали.
   - Чего ты добился...? Неужели ты так и не понял..., ты никому не нужен.
   - И что это значит, - непослушными губами прошептал Пол.
   - Хотя бы то, что ты один..., и помощи тебе ждать неоткуда. Если ты не одумаешься, то сгниешь в тюрьме.
   - Одного понять не могу..., столько усилий, для чего? Чтобы заполучить мою помощь? Не много ли чести для меня одного.
   - В логике тебе не откажешь..., ты прав, мы, конечно же, можем обойтись без тебя, и все, что сейчас делается, делается для тебя. Запомни это Пол....
  
  
  
  
  
   43. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА.
   - Развязка?
   - Как знать.
  
  
  
  
   Он умер не сразу, сил хватило, чтобы вырвать торчавший меч, из раны хлынула горячая дымящаяся кровь, заливая все вокруг. Сделав еще два шага, он размахнулся, и швырнул тяжелый меч в полукровку, который в это время был занят перезаряжанием винтовки. Со свистом, разрезая воздух, меч полетел к цели. В последний момент сержант поднял глаза полные ужаса, но было поздно, меч вонзился в грудную клетку, войдя по самую рукоятку.
   Сзади дохнуло смертью. Элигос повернулся, это оказалось как нельзя кстати. Сверху на высоте около десяти футов на него пикировал Вельзевул. Вид его был страшен. В левой глазнице по-прежнему торчал кинжал. Лицо было сплошь залито кровью. Сквозь кровавую маску сверкала белозубая безупречно-страшная улыбка. Воздух за его спиной вибрировал. Люди видевшие ангелов, принимают этот сгустившуюся вибрирующую субстанцию за крылья. Это и впрямь выглядело как размашистые крылья за спиной. В руке князя, отведенной назад для удара, сверкал непонятно откуда взявшийся меч.
   Элигос сделав сальто, назад уклонился. Вельзевул вновь стал набирать высоту. Абигор вырвал из груди лежащего полукровки меч и взмыл вверх. Сил было мало, но злость с лихвой заменяла их. Позиция, была не самой удобной, темный князь был выше и стремительно атаковал. Ему вновь удалось уклонится, и обрушиться сверху на Вельзевула. Первым же ударом он рассек ему плечо. Тот зарычал но, развернувшись, нанес стремительный удар в грудь. Меч скользнул по ребрам, разрезав кожу. Следом за этим князь ада запустил огненный шар. Элигос отбил его, но опалил при этом руки и лицо.
   Собрав остатки сил он взмыл вверх, князь, чувствуя близкую победу рванулся за ним. Эта ошибка стоила ему жизни. Совершив переворот в воздухе, он встретил Вельзевула, выставив меч, и тот по инерции напоролся на него. Меч вошел так глубоко, что Абигор не смог его вынуть. Тогда вывернув руку полумертвому князю, он вонзил его же собственный меч сверху вниз, пробив ключицу, сердце и вспарывая внутренности.
   Они упали на землю вместе, обессиленный Элигос и мертвый князь ада. Он поднялся, сначала на колено, потом встав во весь рост.
   Из-за грузовика выбежали еще двое, в упор расстреливая, еле стоявшего на ногах Элигоса. Повернувшись к новым противникам, он медленно двинулся к ним. Отступая, полукровки продолжали, остервенело поливать его очередями. Он упорно шел вперед, словно не замечая пуль рвущих на части его плоть. Кое-где вырванные пулями мышцы, обнажили, сломанные и разбитые ребра. Правая рука его висела, словно плеть. Одна из пуль перебила плечевой сустав. Он продолжал двигаться. Полукровки отступали. Внезапный удар сзади швырнул его на холодный заледеневший асфальт. Элигос собрав остатки сил, повернулся на спину.
   Над ним, сжимая окровавленный меч, улыбаясь, стоял Велиал. Его сиреневые глаза блестели торжеством. Улыбнувшись в ответ, чем немало озадачив противника, Элигос умер.
   Легкость пришла не сразу, через боль, через странную щемящую тоску, Элигос наконец оторвался от тела. Он поднимался вверх медленно, словно оставшиеся на земле дела тянули его вниз. Возможно, это ему только казалось, поскольку он знал, что скорость возвращения домой от него совершенно не зависела. Теперь от него уже ничего не зависело. А может механизм возвращения, учитывал тот факт, что теперь он считал своим домом больше землю, нежели ад. Так или иначе, но поднимался он медленно..., очень медленно, видя внизу свой обезображенный, окровавленный труп.
   Элигос парил в высоте. И видел он то, что не могли видеть его спутники, бежавшие в это время через лес. Место происшествия было оцеплено полицейскими. Их было так много, что сверху это выглядело как нашествие саранчи.
   - Неужели у хозяина так много приверженцев в этих краях? - Подумал Элигос, - нет..., не может быть..., мало вероятно. Не смотря на всю свою развращенность и нигилизм этого века, они все еще верят в бога. Скорее какой-нибудь высокий полицейский чин руководит всем этим. Остальные просто подчиняются приказам.
   Его неумолимо затягивало в черную дыру, зная, что сопротивляться этому бессмысленно, он отдался неумолимой гигантской силе, которая возвращала его домой. Туда где его ждало страшное наказание, за его неуступчивый характер, и непомерную гордыню, которая не приветствовалась даже в аду.
   Покорность и исполнительность, вот залог успешного существования в любой системе и в любом мире. Ничего не поделаешь..., никто еще не придумал другого способа управления стадом, будь то стадо ангелов, демонов или людей.
   Элигос не испытывал страха, и ни о чем не жалел. Повторись все с начала, он поступил бы так же. Он никак не мог понять, чего в этом было больше, любви к Сильвии, упрямства, или гордости. Он знал, что впереди его ждет наказание, которого еще не знал ад, потому, что случаев подобного бунтарства, тоже не было со времен восстания самого Люцифера, против всевышнего. Пожалуй, меньшее, что мог с ним сделать хозяин, это уничтожить или поглотить его сущность. Элигоса вдруг передернуло от слова "хозяин"....
   - Нет у меня хозяина..., больше нет, и это здорово, - думал он.
   Между тем он влетел в воронку, чернота стоявшая вокруг него вращалась с невероятной скоростью и, скручиваясь в спираль, уходила вниз.
   Даже в состоянии духа, не имея телесной оболочки, он чувствовал, как его сдавливает со всех сторон, стены становились все ближе, и готовы были раздавить его. Он знал, что это всего лишь, кажется, мгла безопасна для него, ведь она выполняет функцию лифта. Неизмеримо опаснее и страшнее будет там, куда она его вынесет.
   Мгла поглотила его..., он стал частью ее, и стал вращаться вместе с ней с сумасшедшей скоростью. Несколько раз он чувствовал где-то поблизости..., совсем рядом, другие сущности, они даже пытались по обыкновению обмениваться мыслями. Но как только они узнавали кто он, контакт тут же прерывался. Поначалу он пытался списать это на слабость сущностей низшего порядка. Потом понял, он для них помечен владыкой ада, и никто не хочет себя компрометировать общением с отступником. Кто знает, как отреагирует на это хозяин.
   - Жалкие, убогие трусы..., - думал он, - долгие столетия вашей жизни, вы будете пресмыкаться, и ползать ниц перед ним. А стоит ли он этого..., достоин ли? Никто из вас не знает, и никогда не узнает. Потому, что вы..., даже мысленно не осмеливаетесь задать себе этот вопрос....
   Внизу в кромешной темноте, он стал различать огни. Преддверие первого круга, здесь падшие отдыхали и развлекались. Это напоминало земной Лас-Вегас, с той лишь разницей, что неоновые рекламные витрины здесь были из живого огня. Самой рекламы здесь было гораздо меньше, и была она, пожалуй..., примитивнее, чем на земле. Средством и способом развлечения служили чаще всего смертные, попавшие сюда, по той или иной причине.
   Здесь царило некое подобие демократии, мелкие бесы, способные выполнять лишь примитивные задания, не обладающие силой, сидели за стойкой бара с демонами- солдатами прошедшими не одну битву. За соседними столиками пировали существа высшего порядка, служащие непосредственно семи князям ада, имеющие огромное количество вассалов, и свободные духи, вечно бродящие по свету и отравляющие людям жизнь, которые подчинялись только хозяину.
   Единственное спиртное, которое здесь употреблялось, поскольку способно было пьянить падших, был абсент, правда здешний его вариант был 195 градусным и готовился по особому рецепту.
   Зов владыки темного мира, словно невидимая, но прочная нить тянул, и тянул его вниз. Сила его здесь была безгранична.
   Мелькнули и пропали огни и шум окраины темного мира. Элигос едва успел различить мрачные очертания первого круга. Его влекло все дальше и дальше вниз, туда, где за широким потоком элементарных частиц, который древние сравнивали с рекой и называли Стиксом, находилась резиденция владыки.
   Элигос не думал о том, что его ждет, гадать было бессмысленно, в любом случае фантазия Люцифера превзойдет все ожидания. Хозяин любил изощренные пытки. Его не уничтожили сразу, и он не знал, хорошо это или плохо, возможно, то, что ему уготовано, окажется, хуже смерти..., хуже забвения..., хуже вечных страданий и бессмысленных усилий.
   Впереди показалась мрачная фигура Харона на фоне сверкающего потока волн Стикса. Создав Элигосу коридор в потоке, старый отшельник сочувственно кивнул ему головой, и взметнул в знак приветствия руку, отдавая честь. Абигор приветливо помахал ему рукой, и послал поток веселой бесшабашности. Тот в ответ угрюмо усмехнулся.
   - Вот уж кто ничего не боится, - подумал Элигос, - странное сочетание, абсолютная независимость в условиях ограниченной свободы.
   Пролетая по коридору созданному Хароном, он все же испытал неприятные ощущения от пролетавших сквозь него отдельных элементарных частиц, словно огненными иглами, прошивавшими его сущность. Так происходило всегда. Элигос на секунду представил, что чувствуют те, кто попадают в поток без разрешения паромщика.
   Ему доводилось видеть блуждающие тени оставшиеся от сгоревших в огненном потоке душ, это был обугленный сгусток боли. Но подобных смельчаков было не много, среди населявших последний круг ада. Здесь самые страшные грешники..., педофилы, гомосексуалисты, маньяки, постоянно находясь в пограничном состоянии, между жизнью и смертью, испытывали страшные муки.
   Все время, умирая, они испытывали адскую боль, не в состоянии вырваться из этого плена. Представьте себе, вас сначала убивают, а когда вы наконец попадаете в объятия смерти, испытав облегчение, реанимируют, чтобы снова убить, раз за разом, снова и снова. Усугублялось это тем, что убивали они себя сами, пытаясь избавиться от боли, которая всегда предшествует смерти. Разрывая свою плоть на кровавые куски, они тщетно пытались избавиться от источника боли.
   Стикс остался позади, и взору его открылись живописные холмы, склоны которых были покрыты коротко постриженной травой, ярко синего цвета. Среди холмов в долине виднелись черные сверкающие замки князей ада. Между ними, извиваясь, словно гигантская змея, петлял один из притоков Стикса, в котором светящийся поток неожиданно превращался в полноводную реку, заполненную темно красной густой маслянистой жидкостью. Вообще в отличие от всего остального ада, темно-серого и унылого, столица его была яркой и красочной.
   Огромной пирамидой над всеми замками возвышалась черная исполинская глыба, резиденция Люцифера. По мере приближения к цитадели дьявола, сатанинская сила, влекущая его в чертоги владыки ада, все возрастала.
   Каждый раз, теряя по каким-либо причинам тело, падший представал перед хозяином. Элигос самодовольно ухмыльнулся, представив, что выслушал Андрас от своего хозяина, раз, за разом появляясь перед ним.
   Наконец он достиг тронного зала владыки ада. Здесь все было по-прежнему. Те же черные исполинские колоны, уходящие вверх и теряющиеся в высоте. Тот же трон, невероятных размеров, отделанный черными бриллиантами, которые начинали светиться изнутри при появлении в зале владыки. На стенах огромные полотна великих мастеров, написанные уже здесь. Портрет Люцифера работы Леонарда да Винчи, который менялся в зависимости от того, как выглядел в этот момент оригинал. Поговаривали, что владыка в оплату за картину, отпустил художника. На том же месте справа от трона огромное зеркало мира, в котором хозяин видел мир глазами своих вассалов.
   - Ну..., вот и все..., пожалуй, здесь и окончится мой путь, - думал Элигос, - он был не так плох, я познал то, что не дано ни одному смертному, неимоверную силу и безграничную власть. Я познал то, что даже не снилось не одному вечному - любовь. Я знал вкус побед, я видел смерть врагов. Единственное, что меня тревожит, это Сильвия....
  
  
  
  
  
   44. ИНКВИЗИЦИЯ.
   - Это..., они сами. Я же говорил..., он ближе ко мне....
   - Без твоего влияния не обошлось.
  
  
  
  
   Их посадили в разные машины с наглухо затемненными стеклами,
   предварительно сковав руки наручниками.
   - Вы совершаете ошибку..., серьезную ошибку, дети мои, - бормотал отец Бернар, - господи прости им грехи их, ибо не ведают они, что творят.
   На него никто не обращал внимания, лишь один из полицейских услышав глухое бормотание святого отца, подошел к нему и, грубо толкнул так, что он свалился на сиденье автомобиля, затем наклонился к самому лицу монаха и свистящим шепотом произнес.
   - Твое время кончается..., я приготовлю тебе место в аду.
   - Всевышний не допустит этого, - улыбнулся отец Бернар, - ты не в силах причинить мне зло.
   - Посмотрим..., - усмехнулся полисмен.
   - Фред..., оставь его в покое..., ты же видишь у него проблемы с головой, - из-за спины показалась усатая физиономия сержанта.
   Фред изменился в лице, и забормотал извиняющимся тоном, поворачиваясь к сержанту.
   - Из-за этого психа, я лишился выходного.
   - Это твоя работа, Фред, - сержант недовольно шевельнул усами.
   - Да сержант, - безропотно ответил тот, отошел и, улыбнувшись, наградил святого отца взглядом, от которого у того мороз прошел по коже.
   Захлопнулась дверь, машина тронулась с места, постепенно набирая скорость, стекла были непроницаемы, и изнутри, сколько не вертел отец Бернар головой он так и не увидел, куда увели Сильвию. Тогда опустив, голову он стал тихо молиться за нее, призывая господа помочь ей, и избавить ее от страданий.
   Примерно через час, они прибыли в полицейский участок, где его провели в камеру, оставив наедине с собой до вечера. Дважды приносили еду, но Бернар не притронулся к ней. Есть не хотелось.
   Он совершенно потерял всякое представление о времени, к тому моменту, когда глухо звякнул железный запор, и дверь со скрипом отворилась. В камеру вошел полицейский, судя по нашивкам и дорогому сукну мундира, высокий чин. Впрочем..., чтобы признать в нем начальство, достаточно было взглянуть на его лицо. Значительность и сила, которую излучал его взгляд, заставляли собеседников чувствовать себя неуютно.
   Однако когда тот заговорил, отец Бернар, уловил в его речи тщательно скрываемый страх. Он чего-то отчаянно боялся.
   - Святой отец, намеренны ли вы, помогать следствию?
   - Я внимательно вас слушаю, и готов ответить на любые ваши вопросы.
   - Прекрасно..., - он сказал это таким тоном, что было ясно, ничего замечательного в этом нет, - итак..., что заставило вас покинуть церковь и пуститься во все тяжкие?
   - Я не знаю, что вы имеете в виду сын мой, когда говорите, все тяжкие, но отправиться в путешествие меня вынудило служение господу.
   - Вот как? Не думал, что убийства..., угоны автомобилей..., смущение умов, и разврат может быть угодно всевышнему.
   - Сын мой..., - отец Бернар, глубоко задумался, - как ваше имя?
   - Генри Ллойд..., - после паузы, нехотя ответил тот.
   - Видите ли, мистер Ллойд..., церковь учит, что нам не дано знать замыслы творца. За долгие годы жизни я неоднократно в этом убеждался. А вы..., вы осознаете, кому вы служите? Вольно или не вольно, способствуя несправедливости.
   - Вы даже не представляете, насколько четко и ясно я это осознаю. - Ллойд нехорошо усмехнулся. - Однако я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши нравоучения. Ваши преступления против гражданского общества будет определять суд, пока же мы отпускаем вас под залог.
   - Кто внес залог? - удивился отец Бернар.
   - Ваши коллеги..., - Ллойд махнул рукой в сторону, указывая на выступивших из темноты коридора двух монахов, телосложением скорее напоминавших переодетых в рясу морпехов.
   Ллойд протянул руку, снял с него наручники и, кивнув одобрительно монахам, вышел из камеры.
   Деловито, без тени эмоций на широких скуластых лицах едва покрытых рыжим пушком, монахи с двух сторон подхватили его под руки, и повели к выходу.
   У ворот полицейского участка их ждал сверкающий лаком черный микроавтобус. На улице было уже темно, и только желтые фонари радостно отражались от гладкой поверхности автомобиля, отчего он выглядел празднично, словно рождественская елка.
   Водитель похожий на своих коллег как две капли воды, такой же огромный и молчаливый, поправил рясу и бесшумно отодвинул дверь, пропуская внутрь отца Бернара и двух конвоиров.
   Получив легкий толчок в спину, отец Бернар неуклюже свалился в мягкое кресло. Конвоиры молча уселись напротив, замерев словно статуи.
   - Кто прислал вас? Братья.
   Братья во Христе и ухом не повели, словно вопрос предназначался не им.
   Дверь с легким шелестом закрылась, в салоне загорелась тусклая лампочка.
   - Может глухонемые..., - подумал он, - впрочем, какое это теперь имеет значение, глухие или прикидываются. Рано или поздно он узнает, куда его везут и зачем. Одно ясно, если бы хотели убить..., уже убили бы. Значит, будут разговаривать..., о чем? Хотя..., наверное..., со стороны его поступки выглядели не совсем логичными и у церковного начальства наверняка есть вопросы.
   Ехали час, или около того..., во всяком случае, так ему показалось. Затем фургон притормозил, и после минутной паузы въехав в ворота, остановился в каком-то дворике. Отца Бернара, невежливо подняли и вытолкнули в кромешную темноту.
   Когда глаза немного привыкли, он стал различать отдельные детали маленького, закрытого наглухо со всех сторон высокими стенами дворика. Сверху огромными лапами нависали вековые платаны, высаженные по периметру. В одной из стен обнаружилась небольшая дверь. После того как ее открыли изнутри, на мощенный булыжником пол, упал косой луч света.
   Из двери вышел монах, лицо его было скрыто капюшоном. Вполголоса о чем-то переговорив с конвоирами, он одобрительно буркнул и вновь исчез в светящемся проеме двери.
   Отца Бернара под руки ввели в просторное помещение, имевшее округлую форму. Некоторое время ему понадобилось, чтобы перестать щуриться и прикрывать ладонью глаза от слепящего яркого света. Мощные электрические лампы, стилизованные под факелы, держали в руках гипсовые херувимы, прилепленные через равные промежутки на стенах. Выражение младенческих лиц, из-за падающего света и игры теней, было недобрым и пугающим. Стены и потолок были расписаны сценами из Ветхого Завета, но яркий свет, отражаясь от маслянистой гладкой поверхности, скрывал половину росписи яркими бликами. Мозаичный пол, когда-то выложенный цветной плиткой, теперь истертый миллионами ног, представлял собой жалкое зрелище.
   Прямо перед ним на небольшом возвышении стоял массивный дубовый стол, за которым важно восседали трое монахов в черных сутанах и глубоко надвинутых капюшонах. Перед ними лежала огромных размеров книга открытая где-то посредине, один из них водил по странице пальцем, время, от времени призывая коллег взглянуть на текст.
   Три пары глаз внимательно изучали его из-под тени капюшонов. Наконец, сидевший в середине, и по видимому, главный, решил нарушить молчание.
   - Итак..., брат, мы..., - он торжественно обвел рукой присутствующих, - хотели бы получить..., эээ..., некоторые, так сказать пояснения по сути происходящего, дабы понять истинные мотивы ваших поступков и определить истинную глубину вашей вины. И поскольку это окажется возможным наложить на вас соответствующую епитимью.
   - Означает ли это святые отцы, - отцу Бернару на минуту показалось, что он попал во времена святой инквизиции, - что, даже не поняв мотивов, и не узнав обстоятельств, вы уже уверовали в мою вину.
   - Мы не собираемся вступать в длительную полемику, по поводу вашей вины, - раздраженно ответил другой, - но поступки ваши противоречат канонам, а значит должны быть..., либо внятно разъяснены, либо наказаны примерно.
   - Значит..., вы готовы столь смело взять на себя некоторые функции всевышнего? Ведь карать и миловать..., это в его власти.
   На некоторое время воцарилась тишина. Судьи обменялись мнениями, но видно старшему, судя по недовольным жестам, ни одно из них, не пришлось по вкусу.
   - Нас предупреждали о вашем умении доводить любой постулат до абсурда, но хочу заметить мы здесь не для того, чтобы вести споры о теософских воззрениях. По сему окажите нам любезность поведайте уполномоченным церковью, - он обвел царственным жестом сидящих за столом, - мотивы своих поступков. Итак..., несколько дней назад вы, не испросив на то разрешения, покинули приход и в сомнительной компании отправились в путешествие по стране.
   - События, произошедшие со мной, с тех пор столь странны и необычны..., - отец Бернар задумался, - что объяснить их иначе как вмешательством всевышнего не представляется возможным. В то самое время, о котором вы говорите, я повстречал демона....
   По залу пронесся глухой ропот. Святой отец обвел присутствующих взглядом, словно давая им время осознать услышанное.
   - Проявив поначалу реакцию естественную для любого доброго христианина, я, тем не менее, услышал в речах демона нотки добра..., и разумности.
   Ропот неодобрения усилился.
   - Да братья..., ведь сказано, пути господни неисповедимы..., и все в этом мире подчиняется его воле. Значит логично предположить, что в некоторых обстоятельствах и лживыми устами демона до нас доносится божественное.
   - Кощунство....
   - Святотатство..., - загалдели святые отцы, - одна эта мысль уже есть богопротивная ересь.
   - Уж не хотите ли вы сказать, что демоны не подвластны божьей воле, - продолжал отец Бернар, - это ли не истинная ересь и святотатство.
   - В каком обличии явился вам демон? - спросил дотоле молчавший монах справа.
   - В образе молодого человека.
   - И..., о чем же он говорил с вами? - в голосе его слышались откровенно издевательские нотки.
   - Он обратился за помощью.
   - Мдаа..., видно плохи дела в аду..., если демоны обращаются за помощью к отцу Бернару, - сотрясаясь от смеха, промычал сидевший слева священник.
   - Или..., чистота помыслов его оставляет желать лучшего, - недобро сверкнув очами, ответил другой.
   - Он не склонял меня к богопротивным делам, - ответил Бернар, не реагирую на явные издевательства.
   - О чем же он просил вас..., вас защитника и покровителя демонов...?
   - Спасти невинную душу.
   - Да...? Занятно..., весьма занятно.... И кто же эта невинная душа?
   - Девушка по имени Сильвия.
   - Почему же вы решили, что в нее не вселился дьявол, и она не служит аду?
   - Я говорил с ней..., неоднократно и исповедовал ее.
   - Какая самонадеянность, полагать, что вам дано знать всю изощренность козней дьявола.
   - Я служитель господа....
   - Почему вы решили, что в праве принимать самостоятельные решения. Не советуясь и не испрашивая разрешения?
   - Я служитель господа.
   - Кто вам позволил....
   - Я служитель господа.
   Дверь отворилась, в нее с трудом протиснулось огромное тело, облаченное в рясу. Взоры присутствующих, тот час обратились на вошедшего. Отец Бернар узнал в нем своего старого знакомого и коллегу аббата Доминго. Тот мельком бросив взгляд в его сторону, ободряюще улыбнулся и кивнул головой в знак приветствия.
   Приблизившись торопливым семенящим шагом к столу, он наклонился, и что-то зашептал на ухо монаху сидевшему в центре стола. Председательствовавший, сначала недовольно нахмурился, затем сердито, но утвердительно закивал головой.
   - Скажите святой отец..., как вы себя чувствуете? - вкрадчивым тоном спросил монах сидевший во главе стола.
   - Если не считать того, что я сильно устал, хорошо.
   - Не чувствуете ли вы недомогания или боли?
   - Нет.
   - Тем не менее, уполномоченная комиссия считает необходимым перед повторным заседанием провести медицинское обследование.
   - Вы считаете, что я сумасшедший?
   - Нет..., но, некоторые ваши поступки за последнее время, могут быть следствием переутомления и депрессии. И эти галлюцинации....
   - Я в своем уме..., о каких галлюцинациях вы говорите? - отец Бернар задохнулся от возмущения.
   - Ну..., вы видите демонов..., разговариваете с ними.
   - Вы священник..., и не верите в существование демонов, может вы и в бога не верите?
   - Демоны в аду..., они не разгуливают по улицам..., решение принято, - монах решительно поднялся, из под капюшона зловеще сверкнули глаза, - уведите его.
   Отца Бернара вновь вывели в темный дворик и посадили в тот же микроавтобус.
  
  
  
  
  
   45. БИШОП.
   - Не смей.
   - Как скажешь.
  
  
   Сильвия пребывала в странном состоянии. После того как ее привезли в заведение, напоминавшее с одной стороны тюрьму, железными решетками на окнах, металлическими дверями и дюжими охранниками, с другой больницу, поскольку весь персонал ходил в белых халатах, сливаясь с ослепительной белизной стен, она словно смирилась с происходящим.
   Безвольно следуя за полицейскими сопровождавшими ее, пока они шли по ухоженному дворику, по коридору, подписывали какие-то бумаги, говорили в полголоса с врачом, она как-то отстраненно думала о том, что жизнь закончилась, Элигос умер, оставив ее одну. Скорее всего, остаток жизни она проведет в этом заведении, где оглушительная тишина просто давила на барабанные перепонки.
   Ее провели по чистому коридору в комнату на двери, которой было написано, "процедурная". Медсестра, от улыбки которой, стыла кровь в жилах, вколола ей какой-то укол.
   Сильвия впала в полусонное состояние, она прекрасно осознавала, что происходит, но воспринимала все отстраненно, словно смотрела некий плохой но бесконечно длинный сериал, герои которого не вызывали сочувствия а сюжет оставлял равнодушным.
   Ее провели в комнату, где за столом сидел мужчина с добрыми и умными глазами серийного убийцы. Поначалу он даже понравился ей, но по мере того как он беседовал с ней, вернее говорил он один, а она отвечала односложно временами невпопад, не понимая сути сказанного и не осознавая смысла произнесенного. Сильвия стала его ненавидеть потому, что ей очень хотелось спать, а этот человек мешал ей.
   Глаза закрывались сами собой, и она испытывала нечеловеческие муки, борясь со сном, чтобы не рухнуть на стол.
   Ей казалось, что они беседуют целую вечность, а человек напротив стал похож на розовую свинью с лоснящейся жирной мордой, и маленькими жадными глазками, поедающими все вокруг.
   Говорящая свинья вызывала отвращение, но Сильвии вдруг стало смешно. Она внезапно расхохоталась..., во всяком случае, так ей казалось. Она даже слышала свой заливистый смех и удивилась тому, что голос оказался на редкость неприятным.
   - Как ваше имя...? - спросила свинья, склонив голову набок, казалось еще немного и она вцепится в нее своими тупыми, но крепкими зубами.
   - Сильвия Горн, - пролепетала она.
   - Как вы себя чувствуете? - не унималась свинья.
   - Я очень устала и хочу спать, - Сильвия вдруг подумала, что сказала это зря, ведь во время сна свинья может незаметно подкрасться к ней. Значит теперь ей надо быть начеку.
   - Расскажите мне, что вы делали последние две недели, - свинья оказалась на редкость любопытной и настойчивой.
   - Обычно за свиньями это не водиться, - подумала она и сказала, - я путешествовала.
   - С кем? - хрюкнула свинья.
   - С друзьями, - Сильвия еле сдержала рвавшийся наружу смех.
   - Как зовут ваших друзей?
   - Элигос, отец Бернар и Уэйн Бридж.
   - Кто они? - Злобно ощерилась свинья, обнажив желтоватые клыки, с которых крупными каплями стекала вязкая слюна. Свинья обрастала шерстью, стремительно превращаясь в гиену. Огромная гиена с круглыми очками на пятнистой морде, выглядела комично, но Сильвии было совсем не смешно. Она словно завороженная не спускала глаз с черных подрагивающих губ временами нервно обнажавших острые зубы. Гиена явно выжидала момент, чтобы вцепиться ей в горло. Но почему-то медлила и продолжала задавать вопросы.
   - Будь, что будет - вяло подумала она, сопротивляться тяжелой свинцовой пелене дремы постепенно обволакивавшей ее со всех сторон она уже не могла. Сильвия медленно обмякла в кресле и мирно засопела. Черты лица ее разгладились, и лицо озарила беззаботная улыбка. Ей снился Элигос.
   Доктор Блэк наклонился над спящей девушкой, и некоторое время разглядывал ее, одновременно щупая пульс на худеньком запястье, где под бледной кожей угадывались тоненькие веточки вен.
   Он испытал легкое возбуждение, сколько он себя помнил его, всегда привлекала бледная кожа, придававшая женщинам сходство с детьми. Эта странная смесь невинности, беззащитности и сексуальности безотказно стимулировал его воображение.
   Ощущение безграничной власти над хрупким телом женщины вызвало прилив крови и мгновенную эрекцию. Ему захотелось овладеть ею прямо здесь в своем кабинете, но усилием воли он сдержался. Просунув руку в вырез блузки, он пощупал ее грудь, она была именно такой, как он себе это представлял. Теплая и упругая с острыми коричневыми сосками. Блэк, вытер рукавом халата пот со лба. Пытаясь успокоить учащенное дыхание, он сделал несколько глубоких вдохов. Не помогло.
   - Габи..., - выкрикнул он, громко понимая, что еще немного, и он не сможет контролировать свои действия.
   Дверь распахнулась мгновенно, словно Габриэла стояла за дверью и подслушивала. Он давно подозревал, что эта молодая безудержно сексуальная мексиканка, следит за ним, а по вечерам роется в его мусоре. Он только не мог понять..., зачем ей все это было нужно.
   Войдя в кабинет, она обвела взглядом все вокруг, задержавшись сначала на лежащей в кресле Сильвии, затем на докторе, вернее на его ширинке.
   - Слушаю, мистер Блэк - произнесла она нараспев, слегка поморщившись.
   - Габи сделайте милость отведите ее в первую палату, пусть поспит, - Блэк сверлил глазами медсестру, - и..., пожалуй, не привязывайте ее, думаю, она проспит долго.
   - Хорошо..., док, я только позову Тони, он поможет мне переложить ее каталку. Это все?
   - Она догадывается..., сука..., обо всем догадывается, - подумал он и его охватил внезапный приступ паники.
   Он справился. В очередной раз, подавив в себе зарождавшийся страх, грозивший смыть его внешнюю доброжелательность. Заглянув своими доверчиво голубыми глазами в карие очи Габриэлы, Блэк, дружелюбно подмигнул ей.
   - Да Габи..., спасибо, это все.... Впрочем, нет..., я давно вам хотел сказать, что очень доволен вашей работой.
   - Спасибо мистер Блэк, - щеки Габриэлы порозовели от смущения.
   - Пора переводить эту любопытную стерву, из персонала в пациенты..., - подумал он и добродушно улыбаясь, кивнул ей головой.
   Излучая доброту и благожелательность он прошел мимо смущенной Габриэлы. Туалет был в конце коридора, надо было привести себя в порядок.
   Стоило ему покинуть кабинет, Габриэла нахмурилась. Не нравился ей доктор Блэк.
   Это было удивительно, как только она пыталась анализировать, что именно ей не по вкусу в этом теплом доброжелательном человеке с умными глазами, то понимала, в нем практически не было недостатков, во всяком случае, она таковых не находила. И все же, что-то ее отталкивало и заставляло относиться к нему настороженно. Даже его невероятная опрятность, о которой в клинике ходили легенды, ее раздражала. Холеные ухоженные руки с всегда ровно подстриженными ногтями одинаковой длины и формы, будто они и не росли вовсе, вызывали в ней отвращение, словно это были безжизненные руки манекена. Волосы всегда, одинаковой длинны коротко подстриженные. Складывалось впечатление, что он много лет носит один и тот же добросовестно ухоженный парик.
   Габриэла тяжело вздохнула. Ох уж эта женская интуиция..., как часто она обманывает.
   Она выглянула в коридор, и махнула рукой охраннику стоявшему у дверей, призывая его на помощь. Тони, малый сообразительный, двинулся к ней прихватив по дороге кресло-каталку. Вдвоем они усадили Сильвию, и Габриэла повезла ее в палату.
   Сильвия мирно посапывала, продолжая безмятежно улыбаться. Ей вновь снился Элигос.
   Сразу, после того как они переложили ее на белоснежные простыни, Тони отправился на свой пост, к дверям. Габриэла поправила подушки и невольно улыбнулась, поддавшись обаянию лица Сильвии. Она обвела взглядом палату в ней стояли еще две кровати. Одна была свободна, а на второй сидела безобразная старуха, перебирая узловатыми пальцами какие-то бусы из дешевого красного стекла.
   - И чего он поместил новенькую сюда, надо попросить перевести ее в другую палату, - подумала она, - от соседства с Элизабет свихнется и здоровый.
   Элизабет Бишоп в молодости была красавицей. Дочь полковника колониальных войск она росла в обстановке всеобщей любви и обожания, окруженная многочисленными тетушками, няньками, гувернантками. Вернувшись на остров в возрасте десяти лет, она получила блестящее образование, и будущее ее, обещало быть безоблачно счастливым.
   Наверное, оно так и было бы не встреть она однажды на светском приеме, где собрались сливки общества, Артура Граха, блестящего молодого человека, прибывшего из Сингапура во главе дипломатической миссии.
   Артур был сказочно богат, безумно красив и невероятно умен. К тому же он обладал почти магической властью над женщинами. Элизабет впервые влюбилась, и совершенно потеряла голову. Прожив в состоянии полной эйфории полгода, она повредилась рассудком, после того как Грах уехал из Великобритании, даже не простившись с ней.
   Однажды глубокой ночью, Элизабет Бишоп была задержана полицией после странного нападения на возвращавшегося после смены домой служащего лондонской подземки. По слухам она изрядно покусала несчастного, прежде чем подоспевшие полисмены задержали ее.
   С тех пор прошло почти сто лет, Элизабет жила все это время в клинике. Приступы ярости, случавшиеся с ней регулярно каждую неделю, по-прежнему приводили в ужас персонал.
   Со счета оставленного ей в наследство отцом, регулярно перечислялись кругленькие суммы, а потому руководство клиники относилось к ней очень внимательно, всячески поддерживая в ней жизнь.
   В беседах с врачами она рассказывала о вампирах, о том, как сама сто лет назад стала одной из них. Умоляла врачей дать ей свежей крови, будто бы она необходима для нормального функционирования организма. Потом, правда при анализе выяснилось, что у нее редкий вид заболевания крови и врачам пришлось назначить ей регулярные переливания.
   С таким соседством рассчитывать на излечение Сильвии не приходилось. Вообще в палату к Элизабет старались никого не помещать, поскольку во время случавшихся с ней приступов ярости она была совершенно не управляема, и могла нанести серьезные травмы соседям по палате. Во время одного из приступов он случайно выбила себе глаз. С тех пор носила стеклянный протез, и выглядела от этого еще более жутко. Почему Блэк поместил Сильвию именно сюда, оставалось загадкой.
   - Надо будет завтра поговорить с ним об этом, - подумала Габриэла.
   Перед уходом она еще раз поправила одеяло и, погладив разгоряченный лоб девушки, вышла из палаты.
   Стоило дежурной сестре покинуть палату, как Элизабет отбросив бусы, воровато огляделась по сторонам. Громко втянув ноздрями воздух, она медленно поднялась, и перевела ставший вдруг осмысленным взгляд, на спящую Сильвию.
   Медленно двигаясь, словно состарившийся хищник, утративший природную стремительность, и грацию, но не потерявший навыки охотника, она приблизилась к ней. Наклонившись к самому лицу, почти касаясь ее своими губами, Элизабет застыла, вглядываясь в незнакомые черты.
   Прошло достаточно много времени, прежде чем она пошевелилась вновь, протянув руку и прикоснувшись к нежной шее спящей. Раздувая ноздри, она вновь втянула в себя воздух, словно пробуя его на вкус. Улыбнулась. Запах ей явно пришелся по вкусу. На шею Сильвии упала капля густой вонючей слюны.
  
  
  
  
  
  
  
   46. ПОБЕГ.
   - Думаешь, он делает это ради тебя?
   - Ради любви..., значит ради меня.
  
  
  
  
   О'Рейли, видел красивый сон. Все прошло..., не было не тюремной камеры с железными решетками, не коварных демонов искушающих и истязающих.
   Был свет, и была любовь..., любовь не конкретно к кому-то, а большая всеобщая охватывающая всех людей.
   Да что там людей..., в орбиту этой великой любви были вовлечены галактики и вся вселенная, разумные существа с других планет и миров. Ею были охвачены и примитивные, но умеющие летать, аборигены далекой планеты Зореге, очень похожей на землю, но обладающую куда меньшей гравитацией, и существа высшего порядка прошедшие много ступеней духовного развития, и выполняющие, роль учителей и защитников, те кого люди называют ангелами хранителями.
   Он шел по залитому солнцем, желтому полю, раздвигая руками гладкие и упругие колосья. Пшеница была неестественно высока почти в рост человека. Пол всю свою жизнь прожил в городе и в жизни вряд ли отличил пшеницу от гороха. Но в своем сне он был уверен..., это была пшеница.
   Вообще в этом сне он знал многое, словно кто-то подключил его к источнику информации, из которого память услужливо выхватывала нужные сведения. Стоило ему подумать о чем-то, как мгновенно из темноты подсознания звучал ответ. Он знал куда идет, и знал, что там его ждет знание, там его ждет сила..., сила равной которой нет в мире, сила, которая может все.
   Он вышел на поляну, если таковой можно считать идеально ровный круг диаметром в полмили, где пшеница была примята. В центре круга спиной к нему сидел человек. На таком расстоянии он не смог его толком разглядеть, тем не менее, силуэт смутно показался ему знакомым.
   Пол ускорил шаг, и вскоре стал различать могучие массивные плечи и широкий бритый затылок.
   - Евлампий..., - улыбнулся О'Рейли, пожалуй это был самый приятный сюрприз какой только можно было ожидать.
   Спокойствие, вера и какая-то житейская мудрость, исходившие от этого человека, сейчас ему были нужны как никогда.
   - Евлаампиий..., - крикнул он, надрывая легкие, ему вдруг показалось, что сон как все хорошее закончится в самый неподходящий момент.
   Паладин обернулся и приветливо помахал ему рукой, словно ничуть не удивившись.
   - Почему он собственно должен был удивиться, - подумал Пол, - он ведь в моем сне.
   Детектив перешел на бег, и через некоторое время изрядно запыхавшись, стоял перед Евлампием. Тот сидел, поджав под себя ноги. Перед ним был рассыпан серый песок похожий на пепел, на котором он что-то старательно выводил. Пол присмотрелся, рисунок отдаленно напоминал, пентаграмму, поверх которой были начерчено несколько геометрически правильных фигур.
   - Что ты здесь делаешь? - спросил О'Рейли и тут же подумал, что глупее вопрос было сложно подыскать.
   - Нет.
   - Что нет?
   - Это не глупый вопрос..., я здесь чтобы помочь тебе, - гигант жестом пригласил его сесть напротив.
   - Чем же ты можешь мне помочь? - спросил Пол, усаживаясь на мягкую соломенную подстилку, - это ведь сон..., мой сон. А в реальности я сижу в камере, и утром мне предъявят обвинение в попытке изнасилования несовершеннолетней.
   - Это не совсем сон..., но об этом в следующий раз, у нас мало времени.
   - Что я должен знать?
   - Ты не должен бояться смерти, смерть это не конец.
   - Я не боюсь.
   Евлампий в ответ лишь улыбнулся.
   - Ты должен выбраться из участка, сегодня же.
   - Стать беглым..., за которым будет охотиться вся полиция соединенного королевства? Ну уж нет. Я, между прочим, полицейский детектив..., а не преступник, или ты забыл.
   - Это уже не важно..., ты должен спасти Сильвию, спрятать ее так, чтобы никто не мог ее отыскать некоторое время.
   - Где она?
   - Закрой глаза..., и смотри.
   - Как это? - Удивился Пол.
   - Закрой, - настойчиво повторил Евлампий.
   О'Рейли закрыл глаза и почувствовал на лбу прикосновение большой мягкой ладони повара. Поначалу он не видел ничего кроме тьмы и светящегося силуэта Евлампия, вокруг которого словно языки пламени плясали разноцветные отблески пастельных тонов. Затем словно кто-то включил мощный фонарь, и луч света выхватил из темноты бледное лицо спящей Сильвии.
   Она мирно посапывала и улыбалась во сне. Было, что-то еще..., вызывавшее смутную тревогу, он не сразу это понял и лишь приглядевшись, заметил на ее лице чью-то зловещую тень. Будто кто-то склонился над ней и внимательно ее разглядывал.
   - Где это? - сквозь зубы промычал он, боясь, что видение исчезнет.
   - Смотри.
   Видение не исчезло, наоборот оно стало ярче и отчетливее. На этот раз он увидел фасад здания, и охранника скучающего у массивных дубовых дверей.
   - Кажется..., я знаю это заведение. Но где остальные? Демон, отец Бернар, Бридж?
   - Сейчас важно только это, - голос Евлампия прозвучал глухо.
   О'Рейли открыл глаза. Русского не было. Осталась лишь кучка серого песка, на которой была нарисована странная фигура, отдаленно напоминавшая свастику.
   - Запомни..., важно, только это - откуда-то из воздуха донесся шепот.
   Пол откинулся на спину, заложив руки за спину. Спелые колосья пшеницы приятно щекотали спину. Запах горячей свежей соломы тревожил ноздри. Он чихнул.
   - Странный сон..., никогда раньше не чувствовал запахи во сне, - подумал он.
   По голубому бездонному небу плыли редкие пушистые облака. Ослепительно белые и лохматые они напоминали каких-то диковинных зверей, неспешно путешествующих по небосводу.
   - Пора вставать..., - прозвучало в голове.
   - Вот еще..., мне здесь хорошо, - ответил он.
   - Уже утро..., за тобой скоро придут.
   - Плевать.
   - Нам надо поговорить.
   - Говори.
   - Открой глаза..., я не могу говорить со спящим, это похоже на шизофрению.
   О'Рейли усилием воли разлепил веки. Перед ним на привинченном к полу стуле сидел Крауч.
   - Наконец-то, ты долго спал. Так могут спать люди с абсолютно чистой совестью, или полные отморозки.
   - И кто же я, по-твоему? - улыбнулся Пол.
   Сид пожал плечами и невесело усмехнулся.
   Пол вскочил на ноги, потянулся, размял шею и поясницу. Так хорошо и свободно он уже давно себя не чувствовал. Тело было легким и послушным, на душе было спокойно. Еще он почувствовал, что все происходящее вокруг его совершенно не волнует. Не камера, ни охрана. Даже абсурдное обвинение, которое должны ему предъявить, казалось глупым, незначительным и ничего кроме улыбки не вызывало.
   - Расскажи мне, - вид у Крауча был жалкий, - я должен знать.
   - Ты все знаешь, Сид..., и потом это не главное.
   - Что?
   - Знать..., главное верить. Когда придет твое время..., ты поймешь.
   - Я не могу тебя выпустить.
   - Знаю.
   - Но..., я хочу помочь.
   - Понимаю.
   - Как мне поступить?
   На Сида, было больно смотреть, яростная борьба долга с желанием помочь, коллеге, отражалась на его лице, недовольной гримасой. Видимо судьба впервые поставила его перед подобным выбором.
   - Тебе решать. Только я уйду сегодня.
   - Как?
   - Пока не знаю, - улыбнулся Пол.
   - Абсурд.
   - Ага..., что может быть реальнее абсурда.
   - Хорошо..., я попробую договориться с окружным прокурором.
   О'Рейли пожал плечами, всем своим видом давая понять, что это ничего не изменит.
   Крауч кивнул охраннику с безразличным видом стоявшему неподалеку. Тот подбежал, громко зазвенев ключами, открыл решетчатую дверь. Судя по скорости, с которой он все это проделал, было ясно, что Сид, не смотря на не очень солидный возраст, пользуется большим авторитетом.
   - Постарайся не наделать глупостей до моего возвращения, - сказал он, стоя уже по ту сторону решетки.
   - Не обещаю, - грустно улыбнулся Пол, - но постараюсь.
   Сид неуверенно кивнул головой, видимо ответ ему не очень понравился. Однако решив, что большего он от О'Рейли не добьется, во всяком случае сейчас, Крауч быстрым шагом направился к двери в конце коридора.
   - Головой отвечаешь, - бросил он на ходу охраннику.
   - Слушаюсь сэр, - гаркнул, тот в ответ, но посмотрел вслед начальнику с таким недоумением, что было ясно, подобной глупости он от него не ждал.
   Когда коридор опустел Пол, вновь принял горизонтальное положение и предался своим мыслям.
   Нечего было даже думать, сбежать отсюда среди бела дня, когда участок кишел сотрудниками. Если до ночи Крауч не добьется его освобождения, он уйдет сам.
   Сама мысль о побеге и о том, что он окажется вне закона его больше не пугала. Более того, ему показалось это забавным, ведь в подобном качестве он еще не был.
   Однако надо было продумать детали побега. Здание четырехэтажное. Наверняка он сейчас находится в подвале. Если ничего не произойдет, в девятом часу принесут ужин. Надо будет действовать неожиданно и быстро.
   О'Рейли огляделся, он еще раньше заметил две видеокамеры, одна располагалась прямо над его головой, другая дальше почти в середине коридора. Та, что была установлена в камере, судя по красному огоньку, работала постоянно и охватывала всю площадь и часть коридора. Вторая была на поворотной платформе. Пол подсчитал, что у него будет примерно семь секунд, прежде чем камера вновь повернется в его сторону. Если все пойдет правильно и ему удастся обезвредить охранника и забрать ключи, то у него появлялся вполне реальный шанс.
   Что делать, после того как он выйдет из коридора, он совершенно не представлял, поскольку даже примерно не знал, сколько человек будут находиться в здании ночью, и где они будут располагаться.
   Однако он посчитал что сведения, которыми он владеет, вполне достаточны, чтобы покинуть столь гостеприимное место. А потому вновь откинулся на спину и беззаботно задремал.
   Проснувшись примерно в половине девятого, О'Рейли прижавшись к стене, встал во весь рост, оказавшись точно под видеокамерой. Заметив еще раньше, что провода, питавшие ее, выходили из стены, и по чьей-то оплошности не были защищены.
   Пол просто протянул руку и выдернул один из проводов, красный глазок, моргнув два раза, погас. Устроившись поудобнее, он как не в чем не бывало, вновь закрыл глаза. Больше всего его сейчас поражало собственное хладнокровие, словно побег из темницы был для него делом обыденным.
   Минут пятнадцать все было тихо. Сочно чавкнул засов, и в коридоре показалась озабоченная физиономия охранника. Тревожно оглядевшись по сторонам, он подошел к решетке.
   - Что происходит..., - произнес он в пустоту, словно не обращаясь ни к кому, но, явно рассчитывая, на то, что узник отзовется.
   - Вы о чем? - Открыл глаза О'Рейли.
   - Видеокамера не работает..., это вы сделали?
   - Я...? Я в них ни черта не смыслю.
   - Я тоже, - миролюбиво отозвался охранник, - придется вызывать мастера, если конечно дозвонюсь до него.
   Пол на секунду устыдился собственных намерений, но тут же отогнал от себя чувство, возникшее совершенно не к месту. Контролируя краем глаза, движение второй камеры он приготовился к решительному броску. Удача была на его стороне. Охранник повернулся спиной к решетке в тот самый момент, когда видеокамера начала свое движение в сторону двери коридора.
   О'Рейли рванулся вперед, молниеносно просунув руку между прутьями, ухватил его за воротник куртки, и дернул на себя. От неожиданности охранник потерял равновесие, а вместе с ним, всякую способность к сопротивлению, и сильно ударившись спиной об решетку, застыл в растерянности. Обхватив рукой шею охранника, детектив еще раз дернул его на себя, ударившись затылком об решетку, тот повис на руке детектива.
   Быстро нащупав на поясе связку ключей, которую заприметил еще раньше, он открыл дверь и выскочил в коридор. В запасе по его подсчетам оставалось еще секунды три.
   Схватив лежащего охранника за руку Пол довольно бесцеремонно поволок его в ту точку коридора, которая находилась под висевшей видеокамерой, и где по его расчетам они попадали в мертвую зону.
   Он успел. Видеокамера, сделав кивок в сторону его темницы, двинулась в обратную сторону. Естественно человек сидевший сейчас за монитором, мог видеть, что внутри никого нет. Однако в самой камере было достаточно темно и, скорее всего наблюдавший ничего не разглядел.
   О'Рейли пощупал пульс у охранника, тот был жив. Он вздохнул с облегчением. Меньше всего ему хотелось кого-то убивать.
   Дождавшись очередного поворота видеокамеры, Пол рванул к двери, у него было примерно пять секунд, чтобы подобрать ключ на довольно объемистой связке.
   Ему опять повезло, уже второй ключ гладко вошел в замочную скважину и мягко повернулся, издав при этом громкий щелчок, который прозвучал как выстрел в темноте коридора. На секунду замерев, он прошмыгнул в дверь и запер ее за собой.
   Перед ним был ярко освещенный коридор, из которого вбок уходила лестница. О'Рейли стал медленно подниматься. Через два пролета, обнаружилась стеклянная дверь, сквозь которую был виден коридор первого этажа. Выглянув, он обнаружил, двух констеблей увлеченно игравших в карты.
   Разумно рассудив, что шансов подкрасться незаметно, а тем более прорваться к выходу, у него нет, Пол двинулся вверх по лестнице. На верхних этажах было пусто. На третьем этаже из окна коридора которое, выходило во внутренний дворик, он осторожно выглянул.
   Во дворе стояли две полицейские машины, вокруг которых со скучающим видом бродили еще несколько констеблей.
   На четвертом этаже он обнаружил прикрепленную к стене металлическую лестницу и железный люк, ведущий на крышу.
   Прохладный, морозный осенний ветерок дохнул в лицо, когда он, вывалившись из люка, присел, чтобы отдышаться. О'Рейли вдохнул полной грудью, попробовав свежий воздух на вкус. Слегка закружилась голова. Времени было совсем мало, по расчетам его исчезновение уже должны были обнаружить. Но вокруг все было подозрительно тихо.
   Обследовав крышу, он разочарованно констатировал. Во-первых, все здание обнесено забором и довольно высоким. Во-вторых, забор был достаточно далеко от стен здания. В-третьих, он находился слишком высоко и если даже попытаться прыгнуть то самое меньшее, что ему грозило это переломы ног, а со сломанными конечностями убегать совсем неудобно. На это раз ему не повезло.
   Пол присел на край бордюра, который окаймлял по периметру все здание.
   - Господи..., где же мудрость твоя, - О'Рейли поднял глаза к небу, - почему ты доверил важное дело такому идиоту как я.
   Пол обреченно улегся на бордюр, глядя на звездное небо. Оставалось ждать, когда за ним придут. Снизу что-то больно натирало спину. Он поднялся, провел рукой по поверхности прохладного камня, и нащупал толстый электрический кабель, который не разглядел раньше. Кабель уходил куда-то под углом вниз.
   - Спасибо..., - произнес он вслух и, ухватившись за кабель, стал спускаться вниз.
   Гладкая и ровная поверхность кабеля идеально подходила для такого рода упражнений. Совсем скоро под ним промелькнул забор. Когда до земли оставалось около десяти футов, он спрыгнул, приземлился на обе ноги и, упав набок, больно ударился коленом.
   Быстро вскочив на ноги, он побежал наугад, не разбирая дороги. Сейчас важно было уйти подальше. На пути попался лес, в темноте казавшийся густым и загадочным. Пол продолжал бежать, стараясь придерживаться одного направления.
   Примерно мили через две, он вышел на дорогу. Довольно быстро ему удалось поймать попутку, с разговорчивым малым за рулем, который..., о удача..., направлялся в Нортгемптон. Впрочем, он просто сел в первую остановившуюся машину, и лишь потом узнал от водителя, что ему вновь повезло, и им действительно по пути.
   Водитель большой чернокожий парень, лет двадцати пяти, по имени Диуф, работавший механиком, простоватый, и очень общительный, говорил без умолку.
   - Не переживайте сэр, Диуф вас довезет, куда вам надо. Всегда приятно ехать вдвоем, с хорошим попутчиком.
   - Вы не боитесь?
   - Чего?
   - Ну..., мало ли кто голосует на дороге.
   - Вы правы..., сэр, но я давно заметил, как только начинаешь бояться, неприятности так и сыпятся на голову, словно притягиваешь их.
   - Интересно..., и вы решили просто не думать о них.
   - Именно так..., если, что-то должно случиться, то непременно случиться, а переживать раньше времени глупо.
   - Но ведь ты можешь принять меры предосторожности, подстраховаться, повлиять на ситуацию.
   - Не мне вас учить сэр, но цепь событий в моей жизни, выкована великим отцом уже давно, можно бояться, убегать, прятаться, а можно просто достойно прожить свою жизнь. Возможно это экзамен.
   - Думаете?
   - Уверен.
   Некоторое время они ехали молча, думая каждый о своем. Потом, О'Рейли задремал, и кажется, похрапывал во сне.
   Очнулся он только тогда, когда автомобиль замедлил скорость, въезжая на окраину Нортгемптона. Пол решил выйти, и пройти полмили пешком, чтобы не раскрывать конечную цель своего путешествия.
   - Остановите мне где-нибудь здесь, я почти приехал.
   - Я так не думаю..., но если вам угодно. Извольте. - Диуф притормозил и вырулил на обочину.
   - Не думаете? Это, что тоже продолжение вашей теории божественной предопределенности?
   - Конечно..., вот смотрите..., я знаю, что вы бежали из тюрьмы. Но..., - водитель поднял указательный палец вверх, - почти уверен, вы не в чем не виноваты, и попали туда по ошибке. Поэтому я не буду сообщать ничего полиции. Ведь если вас прислал всевышний, значит, он хотел чтобы я помог вам, и противиться этому, верх глупости и самонадеянности. Такова моя судьба.
   - Интересно..., откуда вы..., знаете? - Удивился детектив. - Или это господь вам подсказал?
   - Вас показывали в вечерних новостях, - заразительно засмеялся Диуф.
   - А не сдавать меня полиции..., вам тоже велел бог?
   - Конечно.
   - Каким образом?
   - У меня совсем нет такого желания сэр..., просто не хочется этого делать..., вы мне симпатичны.
   - Вы считаете, это глас божий.
   - Именно так. Чем я могу вам помочь?
   - Помолитесь за меня, когда будете в церкви.
   - В мечети.
   - Что?
   - Я говорю в мечети..., я мусульманин. Но бог един и я помолюсь за вас.
   - Спасибо, - кивнул О'Рейли и, выйдя из машины, не оборачиваясь направился в сторону клиники.
   Все же он предпочел пройтись пешком, несмотря на начинавшийся дождь, отсутствие зонта и плаща. Пол был уверен, водитель не соврал, он не выдаст его. О'Рейли давно научился различать людей, но в последние несколько дней, его представления о добре и зле, об окружающем мире, претерпели серьезные изменения. Похоже, то же самое сейчас происходило с его знанием о людях.
   Весь его предыдущий опыт, оказался никчемным и пустым. Ну кто бы мог представить, что малограмотный деревенский парень, работающий механиком, окажется ближе к истине чем он, человек образованный и умудренный опытом. Чего тогда стоит этот опыт, если оказался бесполезным, как только ситуация перестала быть простой, и вышла за рамки обыденности.
   Клиника охранялась как федеральная тюрьма, с той лишь разницей, что на заборе, огораживавшем территорию, не было колючей проволоки. Сам же забор был глухой и невероятно высокий.
   Решив, что у него не так много времени, чтобы разрабатывать детальный план, он настроился импровизировать.
   У металлических ворот выполненных в виде вычурной кованной решетки его остановил охранник.
   - Сэр..., прошу прощенья, но вы не можете войти.
   - Мне нужно поговорить с главврачом.
   - Я должен позвонить, - с достоинством произнес он, выуживая откуда-то из-за спины массивную черную рацию, - как вас представить?
   - Детектив Пол О'Рейли.
   - Аа..., простите по какому вопросу, - уверенность и превосходство охранника мигом улетучилось.
   - Я расследую убийство.
   Отойдя в сторону тот, произнес несколько фраз, внимательно вслушался в то, что ему отвечал невидимый собеседник и, сделав знак рукой, пригласил Пола пройти во двор.
   - Сэр..., идите прямо по дорожке до центрального входа.
   - Спасибо, - ответил детектив, - я знаю, - и не спеша, направился в указанную сторону. Он действительно все здесь знал, хотя никогда раньше не бывал. Но готов был поклясться, что уже ходил по этим посыпанным песком дорожкам, и видел эти вековые деревья, стоящие вдоль аллеи, словно немые сторожа.
   У массивных дубовых дверей, которые он видел во сне, его встретил еще один громила, но видимо он был в курсе происходящего, а потому лишь указал ему на дверь.
   - Вторая дверь слева, по коридору.
   Пол кивнул головой и вошел в здание.
   Кабинет мистера Блэка поражал воображение чистотой и порядком. Складывалось впечатление, что в нем никто не работал, а сам доктор Блэк, лишь восковая фигура в умело подобранном интерьере.
   - Чем я могу быть вам полезен? - спросила восковая фигура.
   - У вас в клинике находится некая мисс Сильвия Горн, мне необходимо поговорить с ней.
   - Ммм..., видите ли..., это совершенно исключено. И абсолютно бессмысленно.
   - Почему?
   - Сильвия Горн..., очень больна. Всякое общение с посторонними не пойдет ей на пользу и повредит лечению.
   - Я настаиваю.
   - Я вас понимаю, и меня беспокоит ваше состояние. Вы находитесь здесь..., что-то около двух месяцев, но нет никакого прогресса.
   - Вы..., меня с кем-то путаете. Я полицейский детектив и прибыл только, что для расследования череды убийств на севере Англии.
   - Да, да, да..., конечно. Видимо придется увеличить дозу лекарств. Поверьте, мне очень не хотелось этого делать.
   - Вы, черт возьми, слушаете меня или нет. - О'Рейли сорвался на крик и помахал рукой перед лицом эскулапа. Что-то в его руке ему очень не понравилось. Он взглянул на нее. Рука была в порядке, но рукав.... Пол опустил взгляд. На нем была больничная пижама.
   - Как ты это сделал? - Детектив бросился на отвратительно улыбающегося доктора, и схватил его за горло.
   В ту же секунду в кабинет ворвались два охранника, оторвав его от, по-прежнему улыбающегося Блэка, они довольно быстро облачили его в смирительную рубашку, и усадили на стул.
   - Мистер О'Рейли..., мы все понимаем..., последнее дело маньяка, которое вы расследовали, оставило глубокую психологическую травму. Поверьте, мы делаем все от нас зависящее, чтобы помочь вам. Но вы должны бороться с иллюзиями, в которых пребываете последние два месяца. Мне кажется, в вашем поведении все же есть кое-какие положительные изменения, и это дает нам надежду.
   Отворилась дверь, в кабинет вошла симпатичная мексиканка, сочувственно глядя на Пола, она сделала ему укол, и так же молча удалилась.
   - Габи очень переживает за вас, - произнес Блэк провожая глазами медсестру, - мы все переживаем за вас, мистер О'Рейли.
   Воистину доктора придумали замечательную вещь. Смирительная рубашка это апогей человеческого бессилия. Если что-то способно перевести больного с небольшими отклонениями или вполне здорового человека, в разряд буйно помешанных, то это, несомненно, смирительная рубашка. Она словно специально создана для увеличения количества психов, на квадратный метр.
   Пол сделал несколько движений, пытаясь освободиться от смирительной рубашки, но она сидела плотно и ничуть не ослабила свои объятия.
   - Не надо..., не делайте этого, в прошлый раз вы изрядно поранились, пытаясь освободиться, и чуть не задохнулись, не подоспей Габи во время. - Доктор кивнул охранникам, - отведите его в палату, пусть поспит.
  
  
  
  
  
  
   47. АУДИЕНЦИЯ.
   - Пообщался?
   - Упрям..., до безобразия.
  
  
  
  
   Он вновь обрастал плотью, процесс этот был всегда мучительным и трудным. Независимо от воли владыки ада это происходило всегда. Сначала дух формировал молекулярную структуру костей, добывая строительный материал из всего, с чем соприкасался.
   Наверное, был способ остановить это, наверное, если поместить дух в вакуум, не давая ему соприкасаться не с чем, возможно он не сможет материализоваться. Но подобных экспериментов никто не ставил. Если дух вечного, привязать к прежнему телу заклинаниями, оно так и останется гнить в могиле до самого апокалипсиса, или до того времени пока кому-то не взбредет в голову выпустить его на свободу.
   Демоны всегда обрастают плотью, если по какой-то причине утратили прежнее тело. Исключение составляют бесплотные духи, которые, не имея собственной оболочки, пользуются чужими телами. Но это своего рода местная достопримечательность, почти как хиппи на земле. Никому не подчиняются, ни за что не отвечают, ни к чему не привязаны. Только лишь сам владыка ада, имеет на них некоторое влияние, которое держится на страхе полного уничтожения.
   Так было с начала времен, такими эти миры создал творец. Такие он создал правила игры. Впрочем, и сам творец был ограничен законами мироздания, потому как любая устойчивая система, должна иметь свои жесткие правила, которые не смог бы изменить никто, не поставив тем самым систему на грань катастрофы. А что же сам творец? Был он всегда, или тоже был кем-то, или чем-то создан, есть ли границы его могущества и ограничение его возможностей. Возможно, его сила ограничивается лишь им самим созданными правилами.
   Среди бессмертных, ходит легенда о появлении всевышнего. Будто бы существует некий совет одиннадцати измерений, который занимается заселением пространства. Вместе с открытием нового измерения назначается всевышний, занимающийся строительством и управлением этого измерения. Но возможно все это лишь сплетни и досужий вымысел. Во всяком случае, если кто-то и знает об этом все, то это сам господь. Не одному вечному не удавалось проникнуть в эту тайну, по той простой причине, что никому не ведомы пути и способы переходов в другие измерения. У каждого живого существа, есть ареал доступности, и границы познания.
   Лишь глупость человеческая по-прежнему уверена в своих безграничных возможностях. - Элигос внутренне улыбнулся, - и возможно в этом их преимущество.
   Отсутствие понимания собственной ограниченности, порой говорит о безграничности возможностей.
   Владыка ада видимо решил немного помучить взбунтовавшегося вассала. Во всяком случае, Элигос ожидал в тронном зале уже три вселенских часа, которые равнялись примерно пятнадцати земным часам. Он был абсолютно уверен, что Люцифер наблюдает за ним. Временами он даже чувствовал это напряженное внимание.
   Элигос продолжал обрастать плотью, сейчас он напоминал смешного скелета из детских комиксов. Примерно через восемь вселенских часов он обретет прежний вид, если конечно раньше ничего не произойдет.
   - Непременно произойдет, - пророкотал как всегда внезапно появившийся владыка здешних земель, - или ты рассчитывал, что тебе все сойдет с рук.
   - Даже не надеялся..., - саркастически улыбнулся Элигос, и обернулся на голос.
   Это был один из способов эффектного появления Люцифера. Перед Элигосом стояла молодая брюнетка потрясающей красоты, с длинными блестящими цвета воронового крыла волосами. Темно красное платье с черными оторочками, подчеркивало безупречность фигуры. Небесно голубые глаза словно подсвечивались изнутри, поэтому казалось, что из глаз льется свет.
   Несущий свет, был прекрасен в этом образе. Элигосу вообще казалось иногда, что дьявол на самом деле женщина, отсюда его любовь к этому способу выхода в свет. Какой женщине не хочется быть красивой и сексуальной. Все же остальные образы, в которых он иногда появлялся..., драконы, изрыгающие пламя, рогатые существа, пышущие злобой, яростные фурии готовые сожрать вас с потрохами, совершенно не удивляли. Лишь служили косвенным доказательством того, что он женщина.
   Взгляните на земных женщин, каждая из них бывает время от времени и драконом, и рогатым дьяволом, а уж фурией так практически всегда. Еще одним доказательством того, что дьявол по сути своей женщина, служит тот факт, что самым излюбленным ее приемом для совращения неокрепших умов, являлся секс. Это ли не женская черта, управлять при помощи секса, мстить и наказывать посредством все того же секса.
   Если догадка Элигоса была верна, то конфликт всевышнего и дьявола приобретал совсем другую окраску. Возможно это вообще семейная ссора, и если люди созданы по образу и подобию, тогда не только понятна та глухая вражда, которая разделяет два лагеря, но и объяснимо, почему господь до сих пор не уничтожил и дьявола и всех его приспешников. Как бы вы не ненавидели свою бывшую, вряд ли найдется кто-то желающий ей смерти, а уж убить своими руками, вообще охотников нет.
   - Ты подвел меня, - пророкотал Люцифер.
   Низкий раскатистый голос его, или ее, никак не подходил к гламурной внешности.
   - Извини, - дух противоречия просто бушевал в Элигосе, и он никак не мог его обуздать.
   Вопреки ожиданию, страха не было. Наоборот, в нем бурлила какая-то бесшабашная радость.
   - Видимо ты решил, что выполняешь важную миссию. Должен тебя разочаровать, это был спор..., банальный спор. С всевышним. Пари.
   - Если с всевышним значит уже не банальный. И в чем же предмет спора?
   - Убей ты священника..., я бы победил. Спор был о твоей преданности мне. Как оказалось она ничего не стоит.
   - Хм..., он спорил на жизнь священника?
   - Но я проиграл..., и в этом твоя вина. - Не слушая его, молвил Люцифер. - Я покараю тебя. Твоя женщина умрет. Твой сын..., - он сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом, - никогда не родится. И ты не сможешь этому помешать.
   - Мой сын?
   - Да..., твой сын..., твой сын который никогда не родится потому, что его мать умрет раньше.
   - Мне будет все равно..., - Элигос еле сдерживался, чтобы не броситься на хозяина преисподней, - ведь я буду мертв.
   - Нет..., ты будешь жить..., жить и мучиться, поскольку станешь человеком.
   - Это не в твоих силах, падший.
   - Такова договоренность..., - рассмеялся тот, - и наказание за твое предательство.
   - Договоренность с ним...? Вы друг друга стоите.
   - Довольно. Убирайся..., тебе здесь не место. Но помни..., когда ты достаточно нагрешишь..., мы еще встретимся. Я обещаю тебе теплый прием. Каждый из тех с кем ты столкнулся в последнее время, придумает для тебя кару. Ты увидишь их всех, снова.
   Элигос провалился в темноту. Некоторое время он вновь летел в кромешной тьме, которая обступала его со всех сторон. Теперь он не был в ней своим, и тьма это чувствовала, касаясь его своими зазубренными краями, она словно грубый наждак рвала на куски его еще не сформировавшуюся плоть.
   Боль..., Элигос впервые по настоящему понял и ощутил ее. Но было еще, что-то, гораздо хуже, чем боль от кровавых ран. Где-то внутри, в районе солнечного сплетения гнездился ноющий клубок. Видимо это то, что люди называют душевной болью, хотя ощущалась она вполне физически. Особенно остро она давала о себе знать, когда он вспоминал о Сильвии, и о собственном ребенке.
   - Возможно, Люцифер солгал..., он может..., - думал Элигос, - может, и нет, скоро я это узнаю.
   Впервые в жизни он молил господа о том, чтобы только успеть, понимая, что за время его отсутствия, могло произойти, что угодно. Но и сейчас он обращался к господу, как к судьбе, как к року, совсем не имея в виду всесильное существо, управляющее этим миром.
   - Может, она уже мертва, - огненный клубок в груди, полыхнул с новой силой. - Нет..., нет, нет, этого быть не может, это было бы слишком жестоко и несправедливо, по отношению к ней..., к нему, ко всему миру людей.
   - Можно долго объяснять, что такое боль, но никогда не поймешь этого пока не почувствуешь на собственной шкуре, - думал он, - неприятная штука.
   Какая-то часть его все еще продолжала размышлять отстраненно, словно глядя и чувствуя все со стороны, видимо в нем еще жил прежний могучий демон, существовавший, над страхом..., над болью..., над слабостью.
   Впереди показалась сверкающая полоса Стикса и молчаливая фигура Харона. Протянув руку, Харон расчистил ему путь.
   - Наверное, тебе не часто приходилось перевозить в обратную сторону смертных, Харон, - крикнул Элигос.
   И случилось чудо, Харон заговорил. Никто и никогда не слышал его голоса, поскольку он всегда молчал.
   - Я уже и не помню..., когда это было в последний раз, - произнес он, с трудом шевеля губами, которые видимо, потеряли подвижность, - ничего брат, я буду ждать тебя здесь, когда ты вернешься.
   Голос у него был низкий и скрипучий, видимо оттого, что говорил он мало и редко, так редко, что никто из обитателей Пандемонии не смог бы вспомнить, когда это было в последний раз.
   В этот раз пролет через Стикс оказался еще болезненнее, поскольку часть тела его уже восстановилась, и выглядел он как человек, с которого содрали кожу. Несколько частиц даже оставили на его теле глубокие ожоги.
   - Ну что ж, человеком, так человеком. Почему он вдруг решил, что будучи просто человеком я не смогу помочь Сильвии. Все таки он идиот, - думал Элигос , извиваясь после каждого удара элементарной частицы, словно угорь на сковородке, - однако..., быть человеком это очень больно.
   Это была последняя его мысль, до того как черная пелена захлестнула его, и он потерял сознание, это было еще одно новое ощущение.
  
  
  
  
  
  
   48. ЧАРЛИ.
   - Ты опять схитрил.
   - Мы не оговаривали время.
  
  
  
  
   - Вы больны..., серьезно больны..., за последние два месяца, что я вас наблюдаю, видимых улучшений нет. Вы по-прежнему упорствуете, рассказывая всем про демонов, которые якобы бродят по дорогам Англии, про то как они спасают девиц и сражаются со злом. - Доктор поверх очков смотрит на отца Бернара как изголодавшийся удав на обреченного кролика.
   - Доктор..., я говорю правду, - тяжело вздохнув, бормочет святой отец, - я действительно все это видел.
   Исхудавший с желтой пергаментной кожей на выпирающих скулах он по-прежнему смотрит твердо и уверенно. Только сейчас эта твердость другая, показная, будто пытается он убедить самого себя в том, что не болен, и все случившееся с ним за последние две недели, происходило на самом деле. От этого его взгляд кажется еще более болезненным.
   - Только вдумайтесь в то, что говорите..., святой отец, при всем уважении к вашему сану, вы путешествовали в обществе демона. Разве в реальном мире, существуй демон на самом деле вы бы встали на его сторону..., вы служитель церкви, священник.
   - Он восстал против ада..., он защищал невинную душу, - Бернар упрямо мотнул головой, - я ничего не выдумал.
   Он действительно сейчас похож на сумасшедшего, во всяком случае, на первый взгляд, изможденное лицо, лихорадочно блестящие глаза. Однако стоит ему заговорить и его тихий, но твердый голос, заставляет сомневаться в том, что этот человек находится в подобающем месте.
   Неумолимых врачей это совершенно не убеждает. Бесконечные уколы и таблетки, способны свести с ума любого, особенно когда все наперебой твердят тебе, что последние несколько недель ты не путешествовал в компании своих друзей, демонов и экзорцистов, а провалялся на больничной койке, пуская слюни, и изображая овощ в период созревания.
   - Поймите же вы наконец..., ничего этого не было, - доктор Слейд гипнотизирует его своим змеиным взглядом, - не было, и быть не могло, поскольку все это время вы находились здесь.
   По подсчетам святого отца, он находился здесь всего четвертый день. Хотя иногда..., а в последний время все чаще, и чаще, он начал сомневаться. - Может и вправду, ничего этого не было, может, он действительно болен, и Сильвия, Элигос, Бридж, всего лишь плод его больного воображения. Ведь не могут они врать..., все без исключения.
   В заговор он не верил. Слишком незначительной фигурой он был, и тратить такие силы только для того чтобы заставить его поверить в собственную болезнь. Глупо, и не рационально. Постепенно под воздействием лекарств и окружения он начинал утрачивать грань между реальностью, вымыслом и бредом.
   Иногда он беседовал с Элигосом, иногда с Сильвией. Временами его навещал Бридж, и они подолгу говорили о разных вещах. Уэйн всегда кипятился, доказывая ему, что он должен проявить больше агрессивности и смелости в борьбе с дьявольским отродьем. Так он называл весь персонал клиники.
   Потом когда его отвлекали от беседы с друзьями, он долго не мог вернуться в реальность, а когда, наконец, приходил в себя, снова и снова твердил себе, что это был сон, и он не имеет никакого отношения к реальности.
   - Но я помню все..., до мельчайших деталей, - пытался он убедить доктора Слейда.
   - Друг мой..., вы глубоко симпатичны мне и я желаю вам добра и скорейшего выздоровления. Но поверьте мне, я давно занимаюсь практикой, больное человеческое сознание способно нарисовать еще и не такие картины. И самое ужасное, что вы не можете отличить правду от вымысла. Попробуйте с этим бороться.
   - Интересно, как он отреагирует, если я расскажу, как беседую с Бриджем, - подумал отец Бернар, - пожалуй..., не стоит, иначе я останусь здесь до старости, - и сказал, - я постараюсь, доктор.
   - Ну..., вот и славно, вместе мы победим вашу болезнь.
   Шаркающей походкой столетнего старца, Бернар вышел из кабинета врача. У двери его встретил прогуливающийся Чарли, местный долгожитель.
   Он жил здесь дольше всех, около двадцати лет, его давно не лечили, считая это пустой тратой лекарственных средств, но и не выпускали, полагая, что он опасен для общества.
   Два десятилетия назад Чарли попал в автокатастрофу, да так неудачно, что раскроил себе череп, который впрочем, вполне успешно заштопали. Но после такого потрясения он стал видеть будущее. Естественно это не осталось незамеченным, поскольку Чарли решил на этом заработать. Открыв контору, он стал довольно активно практиковать, предсказывая всем желающим будущее. Поначалу все шло хорошо, но однажды некоему господину он предсказал, что тот скоро умрет от рук собственной супруги. В тот же вечер, почтенный господин, отец семейства, пристрелил свою жену. За преднамеренное убийство он был приговорен к смертной казни.
   В следующий раз он внушил солидному бизнесмену, что через некоторое время тот разорится и умрет в нищете. Занервничавший бизнесмен, чтобы избежать краха ввязался в сомнительную авантюру, сулившую огромную прибыль и действительно разорился. Умер он, как и предсказывал Чарли, от порции яда не имея ни цента за душой. Родственники подали на Чарли в суд, в результате которого он оказался в клинике для душевнобольных.
   - Что? Убеждали тебя, что ты псих? - многозначительно произнес он, с видом заговорщика глядя на святого отца.
   - Как всегда, - кивнул тот.
   - Ха..., они даже не знают, что клиника кишит слугами дьявола. И при этом считают себя разумными.
   - В каком смысле?
   - В прямом..., вчера я долго говорил с Пилатом.
   - С кем?
   - С Понтием Пилатом..., - нахмурился Чарли, недовольный непонятливостью собеседника.
   - И что?
   - Он сказал, что нам надо быть начеку, особенно мне.
   - Почему именно тебе?
   - Не знаю точно, в чем там дело, но им в аду нужен серьезный прорицатель, а лучше меня никого нет.
   - Понятно..., и что делать будешь.
   - Ты должен мне помочь..., а я за это предскажу тебе будущее.
   - Чем я могу тебе помочь? - святой отец говорил совершенно серьезно. Жизнь научила его ничему не удивляться, и ничто не отрицать, не проверив.
   - Ты должен помолиться за меня..., к тебе господь прислушается.
   - Хорошо, помолюсь.
   - Спасибо..., и, запомни, придет освободитель, он тебе поможет.
   - Демон?
   - Нет..., человек..., демон мертв. Только он пока далеко..., но скоро придет, может даже сейчас. Хотя он еще и сам не знает, что придет.
   - Понятно. Пойдем обедать Чарли.
   Они бок о бок направились в столовую.
   Чарли не смог предсказать собственную смерть, которая настигла его через минуту после их разговора. Может..., его способности не распространялись так далеко. Ведь сказано: "Никому не дано знать собственной судьбы"
   Чарли вошел в столовую первым, шедший позади него святой отец не сразу сообразил, в чем дело. Один из больных которого все называли Биг Бен, из-за его огромных габаритов, обычно спокойный и меланхоличный, набросился на него и сломал ему шею, прежде чем подоспели санитары. Бернар, пытался оторвать Бена от Чарли, но это было все равно, как пытаться остановить тепловоз на полном ходу.
   Чарли умер мгновенно, не успев даже крикнуть.
   В этот день у святого отца случился нервный срыв, после того как он увидел как тело Чарли, небрежно бросив на носилки, унесли к выходу, чтобы там бездушно швырнуть в машину и увезти в морг.
   - Идите к дьяволу..., вы отродье сатаны..., вы презиравшие его при жизни и обращающиеся с ним как с мусором после смерти, - услышал в ответ медбрат, поинтересовавшийся, почему он не притрагивается к еде, - и вы и врачи, и весь персонал этой чертовой клиники, ненавидите и убиваете все человеческое. Вам кажется, что вы не подсудны, что нет той силы, которая призовет вас и спросит с вас за ваши злодеяния. Ошибаетесь..., жестоко ошибаетесь, наказание для вас уже уготовано и будет оно страшным мучительным и долгим. Господь видит все и знает все, вы не укроете свои черные прогнившие души под белизной халатов. Мука...., вечная мука..., ждет вас за порогом вечности. Нет вам прощения, мерзавцы..., скоты....
   На него надели смирительную рубашку, и, вкатив лошадиную дозу транквилизатора, уложили в кровать.
   Отец Бернар провалился в тяжелый беспокойный сон, временами он вздрагивал и стонал, веки его судорожно шевелились.
   Он лежал на прохладном каменном полу в подземелье под замком Тристана, тщетно пытаясь заставить себя встать и идти. Сил не хватало даже на то, чтобы пошевелить пальцем. В душе росла тревога..., он чувствовал, что преследователи близко, но тело не подчинялось ему.
   Откуда-то справа раздались шаги, гулкие, неторопливые, словно кто-то прогуливался. Но он знал, что это не так..., знал, это идут за ним. Склонившись к нему, так близко, что на лицо отца Бернара упали длинные пряди волос, кто-то внимательно вглядывался в его лицо.
   Страх сковал все тело..., страшно было открыть глаза..., страшно было дышать..., страшно было думать, казалось, страшный преследователь может прочесть его мысли. Не было сил бежать, не было сил бороться. Он затаился, стараясь дышать как можно тише..., может враг сочтет его мертвым, и уйдет. Медленно текло время, враг не уходил. Его тяжелые шаги, слышались совсем рядом.
   Его глухое бормотание, то удалялось, то вновь приближалось к самому уху.
   - Святой отец..., - послышался тихий голос, - откройте глаза.
   - Бридж? Как ты меня напугал.
   - Я не хотел..., извините. Давайте я помогу вам подняться.
   Бридж протянул руку и, подхватив святого отца легко, без усилий поставил его на ноги.
   - Уэйн..., когда вы перестанете приходить ко мне..., я ведь так окончательно свихнусь.
   - Я только стараюсь помочь.
   - Боюсь..., вам это не удастся. Кстати где это мы? Мне кажется, что это подземный ход под замком Тристана.
   - И да, и нет. Это тоннель перехода..., но видимо вы его видите таковым.
   - Перехода..., куда?
   - Отсюда много путей, - ответил Бридж, многозначительно подняв вверх указательный палец.
   - Зачем мы здесь? - отец Бернар только сейчас заметил, что на нем не больничная пижама, а сутана, и стал стряхивать с нее пыль.
   - Надо кое с кем повидаться. А вот, кстати, и он.
   В темном углу тоннеля внезапно возникло светящееся пятно, и стало стремительно увеличиваться. Через некоторое время в ореоле света появилась человеческая фигура. Свет постепенно начал тускнеть, а фигура человека приобрела вполне реальные формы.
   - Что это, Бридж? - Вскричал святой отец, показывая пальцем, - кто это мог сделать, с ним?
   Нагое тело появившегося, было истерзано. Сплошь покрытое язвами с содранной кое-где до костей, кожей. Лицо представляло собой сплошную кровавую маску, на которой местами выделялись мышцы, покрытые ожогами. Запекшаяся кровь, словно панцирем закрывала грудь и руки. Человек открыл глаза, полные боли и страдания, и улыбнулся.
   Бернар невольно отшатнулся, насколько ужасным был вид человека, настолько же чистыми и ясными были его черно-карие глаза, сочувственно смотревшие на него.
   - Элигос? Это вы? Что с вами....? - только взглянув в глаза, святой отец узнал собеседника.
   - Здравствуйте святой отец..., рад видеть вас в добром здравии. Не пугайтесь..., это дьявольские штучки, - Элигос вновь улыбнулся.
   - Элигос..., прекратите улыбаться, не то его хватит удар, - Бридж скорчил уморительную гримасу и захохотал.
   - Что...? Так страшно?
   - Вы даже не представляете насколько, - пролепетал Бернар.
   - Не бойтесь..., ничего не бойтесь..., и постарайтесь продержаться до моего прихода. Я скоро приду за вами..., - силуэт Элигоса внезапно растаял в воздухе, оставив после себя лишь запах озона.
   - Пожалуй, я тоже пойду, - произнес Бридж, - у меня еще куча дел.
   - Уэйн..., но ведь это всего лишь сон.
   - Ну, да..., и относитесь, этому как к сну..., вещему сну..., - последние слова долетели до святого отца уже из воздуха, мертвый экзорцист исчез.
   Бернар открыл глаза, с него грубо стягивали смирительную рубашку, все тело затекло и сейчас кровь, вновь получившая доступ к телу словно несла с собой тысячи иголок.
   Подхватив под руки, его подняли и поволокли в кабинет врача.
   - К сожалению, я должен перевести вас в палату для буйных, вчерашняя ваша выходка, говорит о том, что в болезни наступил рецидив, и вы становитесь опасны.
   - Но, Чарли..., вы видели, что с ним сделали?
   - Да видел..., и это всего лишь, несчастный случай. Гораздо больше меня беспокоит, ваша реакция. Отведите его к доктору Джексону, - произнес он, повернувшись к санитарам.
  
  
  
  
  
  
   49. СОМНЕНИЯ.
   - Вот..., он уже сомневается.
   - Это самый ценный вид..., думающие.
  
  
  
  
   Проснувшись О'Рейли долго не мог сообразить, где он находится, события прошедшего дня смешались, и он никак не мог провести черту между тем, что было на самом деле, и тем, что ему приснилось. Подобное состояние пришло не в одночасье, а овладевало его сознанием все больше и больше в последние дни. Организм, убедившись на собственной шкуре в реальности сновидений и абсурдности происходящего в действительности, пытался настроиться на жизнь с учетом обоих реальностей.
   - Возможно это очередная ступень в развитии, - подумал Пол, - остается только научиться управлять параллельной реальностью. Возможно это то, что люди во все времена называли колдовством.
   Вокруг царила кромешная тьма. Детектив попытался поднять руку и поднести ее к лицу. Не получилось. Что-то крепко держало обе руки. Подвигав кистями рук, он прислушался к ощущениям. Скорее всего, это были кожаные ремни, желтого цвета.
   - Почему именно желтого..., с чего это я так решил..., - он заглянул внутрь себя, и обнаружил, что абсолютно уверен в том, что ремни желтые, - интересно..., но непонятно, что это может дать в практическом плане.
   О'Рейли попытался представить, как ремни сами собой расстегиваются. Ничего не получилось, руки и ноги оставались скованными. Ему даже показалось, то на запястьях, они стянулись чуть сильнее. Чертыхнувшись вслух и испугавшись звука собственного голоса, который в тишине прозвучал неожиданно громко, Пол принялся расшатывать крепление ремней. Полностью сосредоточившись на ремнях, он вдруг угловым периферийным сознанием, воспринял информацию возникшую, будто бы из темноты. Ухватившись за нее, он попытался озвучить знание человеческим языком.
   "Сильвия рядом..., Сильвия в опасности...." - гласило знание. Вслед за знанием пришла картинка. Он увидел ее за двумя стенами лежащую на кровати, как и он привязанную желтыми ремнями. Зловещую сгорбленную фигуру над ней. О'Рейли с удвоенной силой принялся дергать ремни.
   - Достаточно, - прилетела из темноты следующая мысль.
   - Почему? - неожиданно вслух спросил он.
   - Руки и ремни, уже влажные от пота, - эта мысль возникла совершенно обычно, как приходит любая другая, словно он сам до этого додумался.
   Пол потянул правую руку вверх, задержавшись лишь на секунду, ремень соскочил со скользкого запястья. Быстро отстегнув вторую руку, и ноги он соскочил с кровати.
   В кромешной темноте он безошибочно проскочил между кроватями, ничего не задев, и подошел к двери. Замерев, прислушался. Впрочем, непонятно каким образом, но он знал, что в коридоре никого нет. Осторожно приоткрыв дверь, он проскользнул в коридор.
   Справа от комнаты, где находился он, было две двери, и Пол не раздумывая не секунды, двинулся к дальней. За дверью было тихо. К счастью она была открыта. О'Рейли вдруг поймал себя на том, что пытается нащупать в заднем кармане брюк пистолет, и отдернул руку, старые привычки давали о себе знать.
   Картина, открывшаяся ему, когда он вошел в палату, в точности повторяла его видения. Безобразного вида старуха со спутанными грязными волосами склонилась над Сильвией, казалось еще немного и она вцепиться в незащищенное горло. Однако та почему-то медлила.
   - Эй..., бабуля..., оставь ее в покое, - произнес Пол, чувствуя себя полным идиотом.
   Бабуля повернула голову. В темноте комнаты, которую нарушал только лунный свет, падавший из окна, один глаз ее светился красноватым светом, второй видимо был стеклянным, поэтому лишь тускло поблескивал, во мраке, оттого выглядела старушка, исчадием ада. Она улыбнулась, пристально глядя на него и неожиданно проворно вытянув руки, бросилась на детектива.
   О'Рейли отскочил в сторону, успев схватить сумасшедшую старуху за руку, резко завернул ее за спину. Кость хрустнула, боль должна была быть адской, но та не издала ни звука. Бить старушек ему прежде не доводилось и отступать от этого правила, он не собирался, за что тут же поплатился. Старушка свободной рукой нанесла ему сокрушительный удар в челюсть. Будь это на ринге, она непременно сорвала бы аплодисменты, а действующие чемпионы кусали бы боксерские перчатки, от зависти. Пол отлетел в угол и больно ударился спиной.
   Божий одуванчик повернулась и злобно ощерившись, двинулась к нему. В коридоре тем временем уже грохотали шаги спешащих охранников. Через минуту, старая карга и детектив, лежали на соседних кроватях плотно упакованные в смирительные рубашки, получив предварительно свою дозу успокоительного.
   Видимо персонал был в курсе необычных способностей бабушки, потому что шприц, которым кололи ее, был раза в два больше, того который достался О'Рейли. Старушка мгновенно захрапела, издавая странные звуки и пуская слюни, а Пол лежал на кровати повернув голову, смотрел на улыбающуюся во сне Сильвию.
   Как и в прошлый раз, он неожиданно выловил в сознании картинку, и только присмотревшись внимательно, понял, что вторгся в сон Сильвии. Сердце болезненно защемило, во сне она была в объятиях Элигоса.
   Резкий болезненный укол ревности, которого он не испытывал уже давно, выдернул его из чужого сновиденья. Ему на мгновенье стало стыдно, будто он подглядывал в замочную скважину, через секунду чувство это отступило, уступив место горечи и обиде.
   Сам того не осознавая он любил ее все это время, и сейчас узнав, что Сильвия принадлежит другому, пусть даже во сне, он испытал боль и разочарование. Напрасно он твердил себе, что это не важно, что главное это служение господу и надо отбросить все эти глупости, когда на чаше весов гораздо более глобальные и значимые вещи. Через здравые и рациональные рассуждения пробивалась багровая пелена обиды и ревности.
   Сквозь прикрытую дверь он слышал приглушенные голоса охранников и дежурной сестры. Те рассуждали, как поступить с дебоширами. Судя по всему, зачинщиком беспорядков считали его. Решили до утра не снимать с возмутителей спокойствия смирительные рубашки, а детектива перенести в его палату, в которой как оказалось, помимо него было еще три пациента. Уже в полудреме О'Рейли почувствовал, как его подняли и понесли, два охранника.
   Утро выдалось холодным и пасмурным. Солнечный свет, который и так был довольно скудным, с трудом пробиваясь сквозь грязные, мутные стекла, решетку, сетку и занавеску, попадал в палату в виде рассеянного серого потока. Дневная палата, отличалась от ночной, только тем, что в ней проступили неясные очертания, аккуратно застеленных кроватей.
   Пол открыл глаза, во рту был омерзительный привкус железа, хотелось пить, нестерпимо болела спина и левая скула, он чувствовал, что лицо заметно припухло. Кроме того, затекло все тело, и он практически его не чувствовал, только теперь он понял, почему охранники так долго совещались, прежде чем оставить его спать в смирительной рубашке. Он скосил глаза, шея не поворачивалась, в палате было пусто, видимо время было уже позднее и все пациенты разбрелись по клинике.
   Ему вспомнилась ночь и вновь горячая волна обиды и ревности захлестнула его.
   - К чему все это...? Зачем я это делаю, - Ради чего, ради кого? - Думал он, глядя в потолок, и ненавидя себя, ее, а заодно весь мир, за его несовершенство и не справедливость.
   - Эй..., есть кто живой..., мне, что остаток жизни так лежать, словно куколка, готовясь стать бабочкой, - заорал он, когда чувство обиды заглушило, физическую боль.
   Где-то далеко он уловил неясный шум, но в палате и за дверью была тишина.
   - Эй..., люююдиии..., есть кто-нибудь, мать вашу я тут загнусь.
   В углу что-то тихонько зашуршало.
   - Кто здесь?
   - Это я мистер О'Рейли, - из полумрака выступила девочка, большие глаза смотрели испуганно и настороженно. Тоненькие детские губы упрямо сжаты в ниточку.
   - Сали...? - испуганно прошептал Пол, - злобный дух пустыни.
   - Да..., вы меня узнали, мистер О'Рейли, только я не дух..., я девочка. Мне сказали, что вы заболели и у вас приступ..., но я играла тихо. Это ведь не я вас разбудила? Правда? - она нервно теребила край пижамы, на бледном лице застыло выражение страха и неуверенности.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Вы ведь сами разрешили мне заходить в вашу палату.
   Полу вдруг стало жаль ее, видимо демон покинул ее тело, но неокрепший организм не выдержал такого насилия.
   - Развяжи меня..., пожалуйста.
   - Я не могу..., - меня за это накажет мистер Блэк.
   - Тогда позови медсестру.
   - Хорошо..., я быстро, - пискнула она, уже вылетая в дверь.
   Это странно. Как она могла оказаться здесь? Процедура помещения детей в психиатрическую клинику, сложна и многоступенчата. Она никак не могла оказаться здесь за прошедшие три дня. Тем более в одном заведении со взрослыми. Что-то здесь не так.
   - Или..., может со мной, что-то не так? - Пол прогнал от себя эту мысль, но тут же вернулся к ней.
   - Может..., я действительно свихнулся? Если это так, то надо понять..., где заканчивается правда и где начинается бред.... Если только не все это бред..., все, что произошло с ним за последнее время.
   Прошло несколько минут, которые Полу показались вечностью. Наконец дверь распахнулась и в палату вошла улыбающаяся Габриэла, в сопровождении Сали.
   - Добрый день мистер О'Рейли..., как вы себя сегодня чувствуете?
   - Я буду чувствовать себя лучше, если вы меня развяжете, - не отвечая на приветствие, буркнул он.
   - Вы обещаете вести себя прилично?
   - Торжественно клянусь, - съязвил он.
   Габриэла перевернула его на живот так резко, что он застонал от боли, и ловко развязала узел.
   - Потерпите немного..., я знаю, это больно.
   Как только с него сняли смирительную рубашку, и отстегнули ремни на ногах, Пол вскочил на ноги и тут же упал, тело отказывалось повиноваться.
   - Полежите..., пусть организм восстановит нормальную циркуляцию крови.
   Через несколько минут, О'Рейли пришел в себя и на подгибающихся ногах вышел из палаты.
   - Надеюсь..., вы будете вести себя хорошо? - строго взглянула на него Габриэла.
   - Постараюсь..., - усмехнулся он в ответ.
   День принес два события, во-первых, неприятное общение с доктором Блэком, который выразил все свое негодование ночным происшествием, и пообещал ему увеличить дозы лекарств, а так же установить за ним пристальное круглосуточное наблюдение.
   Во-вторых, встреча с Сильвией за столиком в столовой. Глаза ее все еще были затуманены, видимо под действием препаратов, на которые местные эскулапы не скупились.
   Задумчиво глядя куда-то вдаль, она совершенно равнодушно жевала бифштекс, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг.
   - Здравствуйте мисс, - произнес Пол, опускаясь на стул напротив нее.
   Нахмурившись видимо из-за того, что ее потревожили, она медленно перевела глаза на него. Сначала она смотрела на него безучастно, затем, наконец, узнав, улыбнулась и протянула ему руку.
   - Здравствуйте мистер..., О'Рейли. Вы здесь по делам службы? - потом вдруг заметив на нем больничную одежду, - или....
   - Вот именно..., или, я тоже пациент этого заведения, и они пытаются меня убедить в том, что я здесь давно.
   - И меня..., но ведь вы тоже видели Элигоса..., и Бриджа..., и отца Бернара..., и демонов, скажите ведь это не мои фантазии, - она смотрела на Пола, почти умоляюще, при этом в глубине ее красивых глаз уже гнездилось сомнение.
   - Я все это видел, и я не сумасшедший, - стараясь говорить, как можно тверже произнес он.
   - Спасибо..., и, пожалуйста, скажите об этом доктору.
   - Не думаю, что он станет меня слушать, Впрочем..., я попробую.
   Воцарилась неловкая пауза, они смотрели друг на друга и не знали о чем говорить.
   Его неловкость отчасти объяснялась тем, что он знал о ней, возможно больше чем следовало, а может бушевавшей в нем ревностью. Неловкость и скованность ее объяснялась тем, что она как всякая женщина подсознательно чувствовала, в отношении Пола к ней есть нечто больше чем дружеское участие и симпатия.
   - Мисс Сильвия..., я давно вам хотел сказать, - начал было он, но смешался и замолчал.
   - Что?
   - Вы мне не безразличны..., и..., мне очень хочется помочь вам.
   - Как же вы можете мне помочь, ведь вы сами....
   - Надеюсь..., вы не думаете, что я псих.
   - Нет..., конечно, нет.
   - Нужно бежать отсюда..., и чем скорее, тем лучше.
   - Вы полагаете..., это возможно?
   - Нет ничего невозможного, и именно за этим я здесь. Чтобы вытащить вас отсюда. Готовы вы бежать?
   - Да..., конечно. Что я должна делать?
   - Пока ничего, ведите себя тихо. Постарайтесь поменьше принимать лекарства.
   - Хорошо..., я постараюсь.
   - Дайте мне немного времени..., я все подготовлю.
   - Мистер О'Рейли, мисс Горн, пройдите в кабинет мистера Блэка, - пророкотал над ними голос медбрата, он криво усмехнулся, - постарайтесь вести себя прилично.
  
  
  
  
  
  
   50. АД.
   - Пожалуй, я кое-что у них позаимствую.
   - Фантазии не хватает?
  
  
  
  
   - Видите ли, святой отец, сама обстановка нашего отделения лечит пациентов, настолько эффективно, что ни просто горят желанием попасть обратно к доктору Слейду..., хотя должен вам признаться, методы доктора Слейда на мой взгляд довольно спорны, - доктор Джексон высокий подтянутый мужчина лет пятидесяти, произносит это с видом непререкаемого авторитета в области в психиатрии.
   - В чем же..., по-вашему, они спорны? - отец Бернар нехотя поддерживает навязанную тему.
   - Это хорошо..., что вы задали этот вопрос..., очень хорошо, - мистер Джексон от удовольствия потирает руки, - на мой взгляд, создание тепличных условий для пациентов, когда их ограждают от того, что называется трудности жизни в психиатрической клинике, препятствует их выздоровлению.
   - Каким образом?
   - Ну это же просто..., человек подсознательно стремится оставаться там где его оберегают и защищают. Это как раз идет во вред лечению.
   - Я там был..., доктор Джексон и не заметил, чтобы кто-то, кого-то оберегал или защищал.
   - Это потому, что вам..., было не с чем сравнивать, все в этой жизни относительно мистер Бернар. Эту истину старика Эйнштейна..., вы скоро познаете на собственном опыте. Наше отделение, называют, "дикая коммуна", вы скоро поймете почему.
   - Хмм..., занятно.
   - Мы не лакируем действительность, мы позволяем пациентам понять, что клиника, это плохо. Тем самым взращиваем внутреннее желание выздороветь поскорее. Итак, мистер Бернар, добро пожаловать в дикую колонию.
   Доктор Джексон кивнул давно маячившим за спиной санитарам, и те повели отца Бернара по длинному полутемному коридору.
   Видимо все даже интерьер здесь подчинялось одному, утвердить попавших сюда, в мысли покинуть это место любым способом, и как можно скорее.
   Серая каменная облицовка пола, создавала ощущение, будто все происходит в подземелье, грязно зеленые стены напоминали раскраску тюремного коридора, а тусклый свет доводил всю картину до совершенства. В коридоре почти не было людей, это было тем более удивительно, что по правую сторону с интервалом в десять футов располагались металлические черные двери.
   За все время пока они шли, им навстречу попался лишь один мужчина в сером грязном халате, который достигал ему едва ли не до пят. Определить, кто это пациент, или кто-то из персонала не представлялось возможным, он одинаково хорошо подходил под обе категории.
   Его подвели к двери в конце коридора, один из санитаров гремя внушительной связкой ключей, открыл ее. Второй санитар втолкнул его вовнутрь и вошел следом.
   - Вот ваша койка, - ткнул он пальцем в одну из пустующих постелей, - ужин через час, за вами придут.
   Отец Бернар молча присел на серые от времени и частой стирки простыни. Палата разительно отличалась от той, в которой он находился раньше. Желтые местами, ободранные стены, кое-где были исцарапаны надписями. Единственное окно было плотно закрыто толстой полимерной шторой, в которой кто-то успел проковырять дыры. Железные кровати стоявшие в ряд вдоль стены, были выкрашены в серый цвет, краска успела облупиться, и висела лохмотьями.
   Обитатели палаты, пять человек, были под стать обстановке. Мрачного вида старик с седой косматой бородой, сидевший ближе всех к Бернару, что-то прятал под подушку, и временами бросал на него недовольный взгляд. Молодой парень, чья худоба, соперничала с нездоровой бледностью, неподвижно лежал на спине, уставившись в потолок, если бы не закинутые за голову руки, его вполне можно было принять за мертвого. Мужчина средних лет, лысый, с пушистыми рыжими усами, сидя на кровати раскладывал пасьянс, с виду он был абсолютно здоров. Двое других спали, закутавшись с головой в одеяла.
   Он прилег. Простыни оказались влажными на ощупь. Надпись над его кроватью была совсем свежей и гласила: "Теперь я знаю, как выглядит ад".
   Отец Бернар закрыл глаза.
   - Зря вы себя так легкомысленно ведете, - прозвучал над ним хриплый прокуренный голос.
   Он открыл глаза и сел. Старик стоял рядом, глядя на него сверху вниз.
   - Что простите?
   - Бенджамен..., можете звать меня Бенджамен, - старик присел на кровать, напротив, - здесь нельзя расслабляться, вы в любой момент можете стать жертвой чьего-нибудь припадка.
   - Ммм..., и что делать? - Отец Бернар не воспринял всерьез сказанное, но посчитал за благо не спорить с умалишенным.
   - Вы, наверное, думаете, что я полный псих? Может вы и правы? Только, - он перешел на шепот, - вон тот парень, не смотрите на него так явно, он этого не любит, вчера всю ночь орал, а под утро задушил соседа, который по его словам рылся в его мозгу.
   - И как поступил врач? - Этот старик определенно действовал ему на нервы.
   - Как? Убрали труп.
   - И все?
   - А что вы хотели...? Новая теория излечения имеет слабые места, а это так сказать издержки. Вон тот лысый господин, два дня назад разбил мне голову об угол кровати. Впрочем, я сам виноват, зачем было спрашивать, сложился пасьянс или нет. Между тем это серьезный человек, бывший финансист, он и сейчас в уме считает быстрее, чем компьютер.
   - А остальные...?
   - Их вы еще увидите, один полный отморозок, убийца. Говорят, он зарезал пять человек и его признали невменяемым, но, по-моему, он здоров как бык. Очень не советую вам связываться с ним. Второй действительно больной малый, говорит, что видит демонов и разговаривает с ними. Каково?
   - Мдаа..., действительно болен, - отец Бернар невольно бросил взгляд на последнюю кровать в ряду.
   - Вы думаете, они спят? Какое там..., притворяются.
   - Думаете?
   - Знаю. А кто вы?
   - Простите..., меня зовут отец Бернар.
   - Отец Бернар..., - пожевал губами Бенджамин, словно пробуя на вкус имя, - вы священник?
   - Наверное, уже бывший.
   - Что произошло? Растлевали малолетних? Разглашали тайну исповеди? Разворовали церковную утварь?
   - Нет, что вы. Ничего такого.
   - Тогда что? - не унимался старик?
   Отца Бернара, спасли трое санитаров ввалившихся в палату и объявивших, что настало время ужина, при этом нерасторопных, они активно подгоняли концами резиновых дубинок. Обитатели палаты потянулись к выходу.
   Столовая поразила отца Бернара, непролазной грязью, назойливо выглядывавшей из всех углов, и какой-то изуверской рациональностью. Стены были увешаны, грубо намалеванными натюрмортами. Изрядно засиженные мухами они висели под самым потолком, видимо для того, чтобы их невозможно было достать. Стулья и стол были привинчены к полу, толстыми болтами. Из приборов присутствовали только, пластмассовые миски, и такие же ложки. Вилки, ножи, салфетки, стаканы видимо были не почете. Впрочем, еда была настолько отвратительной, что забывалась скудность сервировки.
   Он долго гадал, из чего же здесь пьют чай, разгадка оказалась проста, это были пластиковые стаканы. Святой отец предпочел вообще отказаться от ужина, однако как выяснилось, и это было предусмотрено.
   - Почему не ешь? - спросил наблюдавший за ним санитар.
   - Не хочется.
   - Ешь..., иначе будем кормить принудительно.
   - Как это? Против желания? - святой отец удивленно поднял глаза.
   - Именно так..., если вас интересует техническая сторона..., то это делается через кишку. Говорят не очень приятно.
   Отец Бернар лишь молча кивнул головой и принялся изображать процесс поглощения пищи.
   - Я тоже поначалу не мог это есть..., - прошептал Бенджамен, - но поверьте, со временем вы начнете ценить изысканный вкус этой невероятной мерзости. Голод сильно меняет кулинарные пристрастия.
   На обед отводилось всего пятнадцать минут, по прошествии которых санитары объявили, что пора на прогулку и вновь стали подгонять пациентов.
   Бернар обрадовался, услышав о прогулке, нестерпимо захотелось свежего воздуха. Однако радость его была преждевременна. Маленький дворик был чрезвычайно загажен, а высокие стены, которые его огораживали, не пропускали прохладный воздух улицы. Поднимавшиеся испарения создавали внутри дворика удушливую атмосферу. Ему даже показалось, что сделано это было намеренно, чтобы ни на секунду не расслаблять больных. Зато здесь можно было разговаривать в полный голос, поскольку санитары, не желая дышать смрадом, наблюдали за гуляющими, сверху, прохаживаясь по широким стенам, на которые вела ржавая металлическая лестница. Прохаживаясь, они курили и отпускали шуточки по поводу пациентов.
   Временами, сверху, на головы несчастных психов, летели недокуренные бычки, пустые пачки из под сигарет, и прочий мусор. Видимо привыкшие к такому обращению те лишь молча уворачивались, продолжая монотонно, мерить шагами, периметр двора, не обращая внимания на чавкающую под ногами грязь.
   Святой отец молча стоял в стороне, наблюдая за происходящим, когда к нему подошел один из обитавших в его палате пациентов. Небольшого роста, коренастый с округлым брюхом, он ткнул ему в грудь толстым волосатым пальцем, при этом низкий лоб его покрылся полосками продольных морщин, и маленькие глаза-амбразуры тревожно забегали вокруг.
   - Новенький?
   - Мдаа..., в некотором роде, - спокойно ответил отец Бернар.
   - Будешь платить мне два фунта в месяц, - осклабился детина.
   - Простите..., не понял.
   - Я тебе ночью выбью зубы, жрать не сможешь, тогда поймешь? А будешь платить, я буду тебя защищать.
   - От кого? - святой отец, своим спокойствием и полным отсутствием страха, видимо смущал его.
   - Всегда найдется от кого защищать.
   - У меня нет денег, - глядя пристально в глаза собеседнику, ответил Бернар.
   - Наверняка у тебя есть близкие люди, которые навещают тебе, пусть приносят.
   - Меня некому навещать.
   - Мне наплевать, где ты их возьмешь, - рявкнул коротышка, и отошел в сторону.
   Бенджамен стоя в стороне, наблюдал за происходящим и одобрительно улыбался. Стоило вымогателю отойти в сторону, он приблизился к святому отцу.
   - Вы вели себя правильно, откуда в вас опыт общения с подобной публикой.
   - У меня нет подобного опыта, но я знаю, что это не правильно.
   - Хм..., пожалуй, придется вам помочь, не то он и впрямь выбьет вам зубы.
   Но взамен, вы мне расскажите, за что же вас все-таки сюда упрятали.
   - Боюсь тогда, вы сочтете меня сумасшедшим, - вздохнул святой отец.
   Ответить Бенджамен не успел, время прогулки закончилось и всех стали загонять обратно в узкий коридор. Видимо это было давним развлечением для санитаров. Подгоняя тычками и криками людей, они намеренно устроили свалку у дверей, и, хохоча, наблюдали как пациенты падали в грязь и наступали друг на друга.
   Сразу после прогулки всех загнали в палаты, не позволив даже умыться, выключили свет. Желтая грязная колба, светильника, выполнявшая, роль дежурного освещения, обозначала желтоватый полукруг вокруг двери. Вся остальная часть палаты, была погружена в сероватый полумрак.
   Когда глаза, наконец, привыкли, отец Бернар начал различать предметы и людей. Все, как и прежде находились на своих местах, казалось с самого момента, как он попал сюда, никто даже не пошевелился. Некоторое время он напряженно наблюдал за обитателями клиники, но ничего не происходило.
   Отец Бернар, поправив, жесткую и совершенно неудобную подушку, откинулся на нее, смежив усталые, налитые свинцом веки. Тусклый, грязно-желтый свет лампы не давал уснуть, пробиваясь сквозь ресницы. Тем не менее, святой отец постепенно проваливался в дрему.
   Внезапно свет лампы пропал, что принесло ему значительное облегчение.
   - То, что заслонило свет, должно быть очень большое, и стоит рядом, - еле ворочалась мысль, в засыпающем мозгу.
   Он вздрогнул, открыл глаза. Над кроватью, склонившись и заглядывая в его лицо, стоял человек. Рассмотреть, его он не мог, на фоне тусклого освещения, выделялся лишь черный зловещий силуэт. Отец Бернар замер. Человек не шевелился. Так прошла минута, святой отец стал различать лихорадочно блестевшие в темноте глаза, смотревшие на него не мигая.
   - Ты ведь тоже их видел? - Спросил человек.
   - Кого? - Отозвался отец Бернар.
   - Ты знаешь.
   - Нет.
   - Ты..., - человек словно сделал над собой усилие, подбирая слова, - видел демонов?
   - Да. Как ты узнал?
   - Значит ты тоже сумасшедший? - ответил человек, игнорируя вопрос.
   - Так говорят. Но я так не думаю.
   - Они во мне.
   - Кто?
   - Демоны..., - зашипел человек, досадуя на непонятливость собеседника.
   - Как ты это понял?
   - Ты увидишь. Ты поймешь.
   Человек ушел..., медленно, словно двигаясь во сне, пересек желтое пятно, и растворился в темноте. Вновь все стало тихо, только в дальнем углу тихо похрапывал кто-то из несчастных обитателей дикой коммуны. Святой отец, закрыл глаза, несмотря на усталость, спать не хотелось.
   "Ничто и никогда в этой жизни не происходит просто так", - как говорил Элигос.
   Святой отец, находил подтверждение этому всю свою жизнь. События, порой незначительные, и казалось бы случайные, всегда в итоге выстраивались в логическую цепочку менявшей ситуацию, обстоятельства, отношения. Означает ли это, что он оказался здесь, потому, что так решил всевышний. Но для чего?
   Стоически перенося все трудности последних дней, он тем не менее пытался найти хоть какое-то разумное объяснение своему пребыванию здесь. Если все это козни дьявола? Тогда почему его просто не лишили жизни? Сейчас это сделать совсем не сложно. Например, так как это произошло с Чарли. Но он жив..., он до сих пор жив. Значит, смерть его не входит в планы господа, или дьявола.
   Он прекрасно понимал, что подобные испытания для психики не пройдут даром и возможно, через какое-то время он превратиться в одну из мрачных теней дикой коммуны. Но, уповая на господа, он надеялся, что раньше произойдут события, которые позволят ему понять замысел небесного отца.
   Тишину разорвал нечеловеческий крик, доносившийся откуда-то из глубины палаты. Он невольно вздрогнул, открыл глаза и сел. Тишина. Через минуту вязкой тревожной тишины, крик повторился вновь. Существо, издававшее этот крик, видимо испытывало нечеловеческие муки. Он поднялся, сделал нерешительно несколько шагов.
   - Не подходи к нему, - прозвучал в темноте голос Бенджамена.
   - Почему? Кто это?
   - Это Митчелл.
   - Митчелл?
   - Он говорил с тобой только, что. Врачи говорят..., ему кажется, что его обуревают демоны. Но это конечно же чушь. - прошептал Бенджамен. - Взгляни наверх.
   Он поднял взгляд. Сверху на него смотрела пара горящих глаз. Это было страшно, невидимое тело, непонятно каким образом державшееся на потолке, скрывала тьма, из которой, злобно полыхая желтым дьявольским огнем, смотрело существо. Святой отец невольно отпрянул. Митчелл, спрыгнул вниз и мягко приземлился на ноги, словно кошка. Покачиваясь из стороны в сторону, он стоял перед священником, улыбаясь неестественно широкой улыбкой, отчего на щеках его образовались складки кожи. Словно кто-то внутри него растягивал губы, изображая доброжелательность и радость.
   - Какая встреча..., ты выбрал не самое приятное место, чтобы спрятаться. Или его для тебя выбрали. Чем же ты прогневил этого ханжу, что он упрятал тебя в психушку? - Пробормотал Митчелл, речь его была неразборчива, словно губы плохо подчинялись ему.
   Святой отец попятился, опустив глаза вниз, чтобы не смотреть в глаза чудовищу, он принялся читать молитвы. Митчелл утробно заржал.
   - Какая предсказуемая реакция, молитвы..., всегда только молитвы. Как примитивно.
   В ту же секунду, сзади на ухмылявшееся чудовище обрушился Бенджамен. Митчелл среагировал мгновенно, удар был резок и страшен, старик отлетел к стене, ударившись о спинку кровати, свалился и затих.
   - Это еще, что за хрень? - из-за спины Митчелла появился коротышка, - похоже, этот придурок, снюхался с самим дьяволом. Он трижды перекрестился и поцеловал крест, висевший на груди.
   Митчелл неестественно вывернул голову, слышно было, как захрустели кости, чуть склонив ее набок, уставился на неожиданно возникшего свидетеля.
   - Я вырву и съем твое сердце, - пророкотал Митчелл, глаза его сверкали, по подбородку текла пена.
   - Обычно..., это говорю я, - нагло усмехнулся коротышка.
   Удар был настолько неожиданным и быстрым, что святой отец его даже не разглядел. Голова Митчелла дернулась, и на стену полетели сгустки темно красной крови. Он злобно зарычал. Коротышка, размахнувшись, врезал ему промеж ног, но Митчелл только злобно ощерился и, схватив его за горло, приподнял над полом.
   - Подожди меня в аду..., когда я вернусь домой, мы с тобой славно позабавимся.
   Внезапно под ноги Митчеллу кубарем, словно большой еж, подкатился Бенджамен. Колени подкосились, от неожиданности он потерял равновесие и, выпустив из рук коротышку, рухнул на каменный пол.
   Словно всю свою сознательную жизнь им приходилось укрощать разъяренных демонов, оба обитателя дикой коммуны, уселись на него сверху, пригвоздив Митчелла к полу.
   - Что, черт возьми, мы будем делать дальше, - спросил коротышка.
   - Читай..., - Бенджамен повернулся к святому отцу.
   Отец Бернар, молча кивнув, опустился на колени и начертив пальцем крест на лбу Митчелла, начал читать молитву.
  

Pater noster, qui et in coelis,

Sanctificetur nomen Tuum,

Ad veniat regnum Tuum,

Fiat voluntas Tua,

Sicut in coelo et in terra

Panem nostrum quotidianum

Da nobis hodi

Et dimitte nobis debita nostra,

Sicut et ne nos demittimus

Debitoribus nostris;

Et ne nos inclucas in tentationem;

Sed libera nos a malo.

Amen.

   С первыми словами, Митчелл начал извиваться всем телом, пытаясь вырваться, но психи, не та публика, от которой можно так легко избавиться. Пена, которую он теперь изрыгал потоками, стала зеленого цвета, лицо исказилось конвульсиями, тело дрожало, словно в лихорадке.
   Постепенно все стало затихать, лицо Митчелла, разгладилось и приобрело нормальный человеческий вид. Дышал он ровно и спокойно.
   - Получилось? - подал голос Бенджамен.
   - Черт его знает..., - отозвался коротышка, - я никогда этого не делал.
   - Не думаю..., - ответил святой отец.
   - Как проверить?
   Они по очереди посмотрели друг на друга и так же по очереди пожали плечами.
   - Может приложить крест ко лбу? - предложил Бернар.
   Коротышка достал из-за пазухи крестик и приложил его ко лбу Митчелла. Ничего не произошло.
   - А..., может..., перережем ему горло..., - предложил он, - на всякий случай.
   - Но..., тогда погибнет Митчелл.
   - Одним Митчеллом на свете будет меньше, - не унимался коротышка.
   - Он прав, - поддержал его Бенджамен, в следующий раз, нам может не так повезти.
   - Нет, нет..., давайте перенесем его на кровать, - сказал святой отец.
   Не возражая, словно подчиняться священнику в психбольнице, дело обычное, оба стали выполнять команды отца Бернара.
   Митчелла уложили на кровать, крепко привязав простынями, так чтобы тот не мог даже пошевелиться.
   - Вот где пригодилась бы смирительная рубашка, - подумал святой отец, замечательное средство, чтобы обездвижить одержимого демонами.
   Остаток ночи прошел беспокойно, но без особых происшествий. Отец Бернар не сомкнул глаз. Коротышка, которого как оказалось, звали Карлосом, на самом деле оказался занятным малым, и очень богобоязненным человеком.
   Узнав, что отец Бернар - священник, он сразу же проникся к нему доверием и симпатией, тут же принявшись исповедоваться. Признавшись, в убийстве, он, однако заявил, что защищался и вынужден был спасать свою жизнь.
   Последние десять лет, Карлос занимался не совсем легальным бизнесом, контрабандой. Бизнес приносил не очень большой, но стабильный доход. Предприятие процветало до тех пор, пока, его помощники, не решили избавиться от него. Карлос был одиночкой, денег никому не платил, покровителей не имел. Однако его в округе хорошо знали, а его крутой, несдержанный нрав снискал ему настоящую, но довольно дурную славу.
   Много лет назад, отчасти из-за его фигуры, отчасти из-за его нрава к нему приклеилась кличка "вепрь". Так его называли все, многие из партнеров и просто знакомых, вообще, не знали его настоящего имени.
   Однажды его подручные решили, что вполне могут обойтись без вепря. Как-то вечером когда, Карлос, сидя в комнате, которую он громко называл, "офис", подсчитывал барыши, они набросились на него, но просчитались. Его не зря называли вепрем. Очень быстро сообразив, что происходит, он убил двоих. Затем догнал третьего и зарезал практически на пороге его собственного дома. Еще двум горе убийцам удалось скрыться. Впрочем, один умер через три дня, в глухой деревушке его сбила машина, водителя, виновника происшествия, так и не нашли. Второй прожил почти целую неделю в Мехико, после чего был найден в гостинице, со вспоротым животом.
   Вечером следующего дня, святой отец, рассказал им историю о том, как попал в психиатрическую клинику.
   Карлос и Бенджамен, сидели на кровати, и раскрыв рты слушали рассказ отца Бернара, словно два прилежных школьника, на уроке. Лишь Карлос время от времени, вставлял крепкое словцо, но тут же крестился и просил прощения.
   Ночью у Митчелла вновь случился "припадок", и им опять с трудом удалось его усмирить. На этот раз все было сложнее, и демон долго не хотел успокаиваться. Все-таки им удалось победить, ценой разбитой головы Бенджамена и вывихнутого плеча Карлоса, которое он, правда, тут же самостоятельно и вправил. Ночью коротышка убил Митчелла, да так профессионально, что тот не издал не звука. Узнав об этом, отец Бернар, лишь покачал головой.
   Еще через день, после того как Карлос задушил Митчелла, ночью, подобное произошло с финансистом. По-видимому, демон покинул мертвое тело Митчелла, переселившись в любителя пасьянсов.
   Вечера теперь, проходили под знаком усмирения демона. Однажды Карлос предложил убить финансиста, на, что Бенджамен возразил, что если убить его, демон переселиться в кого-то из них, и придется убивать друг друга.
   - Надо бежать..., иначе скоро мы все станем записными психами, - не выдержал Бенджамен.
   - Как? - Спросил монах.
   - Что-нибудь придумаем, - обрадовался Карлос, так, словно получил разрешение на очередную шалость.
  
  
  
  
  
   ЭПИЛОГ.
   - Интересно..., как долго он там проживет?
   - Это..., уже не важно, но думаю, мы о нем еще услышим. Неисповедимы мои пути, порой даже для меня самого.
  
  
  
   - Как же это все-таки БОЛЬНО быть человеком, - была первая мысль, после того как он очнулся. Болело все, каждая частица тела, каждая клетка. Ему казалось, что болят даже волосы, которых еще не было, поскольку сформировавшееся тело еще не успело их отрастить. Болели ногти, которые только начинали принимать нормальный вид, болели зубы, выросшие только наполовину. Болела кожа, сплошь покрытая язвами и ссадинами.
   Элигос лежал в куче какого-то мусора, сверху над ним распростерла свои объятия огромная сосна, заслонившая мохнатыми лапами, все небо. В то же время она очень удачно прятала его от дождя, который, судя по издаваемой им барабанной дроби, шел давно и останавливаться не собирался. Сквозь редкие просветы между веток, нависало темное, тяжелое небо, которое казалось, можно было достать рукой. Воздух был свежим и чистым, слегка пах хвоей, свежескошенным сеном и навозом. Шум дождя заглушал все звуки, оттого казалось, что весь мир погиб после великого потопа.
   Элигос попытался пошевелиться, боль, тут же напомнила о себе резкими спазмами.
   - Да что же это? Как долго оно будет заживать, - Элигос придирчиво осмотрел собственное тело,
   - Как это все-таки ТРУДНО, быть человеком.
   Исследовав место, своего временного пристанища, он пришел к выводу, что это, скорее всего бывший сарай, разваленный до основания. Элигос ощутил странное чувство, с которым он не был знаком раньше. Это был голод. Формировавшийся организм требовал строительный материал, поскольку утратил сверхъестественную способность, получать его путем простого соприкосновения. Надо было срочно, что-нибудь съесть.
   Как же это НЕУДОБНО, быть человеком.
   Превозмогая боль, он поднялся. Перебравшись через сваленные бревна, выглянул из-за веток. Сквозь густую пелену дождя виднелись смутные силуэты строений, которые отсюда выглядели темными пятнами. Элигос, стоял на опушке леса, который начинался сразу за его спиной и уходил влево и вправо, насколько хватало взгляда.
   Стараясь не обращать внимания на боль и голод, что в общем ему удавалось с трудом, Элигос присел на бревно. Надо было решить, куда отправиться в поисках пищи. Самый простой вариант это добраться до жилья и попросить еду и крышу над головой. Но ему очень не хотелось кого-то просить. Пока еще он даже не знал, как это делается. Кроме того, он не представлял, сколько придется идти, ведь жилье могло оказаться далеко. К тому же совершенно неизвестно, что за люди живут здесь. Принимая во внимание его теперешнее физическое состояние, очень не хотелось получить вместо куска хлеба и одежды, заряд картечи или удар бейсбольной битой.
   Второй вариант отправиться в лес и попробовать поймать какую-нибудь дичь. Но отсутствие спичек и самых минимальных охотничьих приспособлений, ставило его в тупик. Кроме того, он не был уверен, что его еще окончательно не сформировавшиеся зубы справятся с сырым мясом.
   Решив отправиться к человеческому жилью, он столкнулся еще с одной проблемой. Он не мог идти к людям без одежды.
   Как же это все-таки ГЛУПО, быть человеком.
   От бессилия и досады Элигос с силой стукнул рукой по бревну и застонал от боли.
   Выбора не было, он поднялся и вышел из укрытия. Трава больно хлестала по ногам, в каком то месте он умудрился влезть в жгучую траву, и к боли от ран прибавилось дикое жжение от ожогов. Довольно быстро он промок, и его стало знобить. Все тело тряслось как в лихорадке.
   Это ХОЛОДНО, быть человеком.
   К счастью до жилья оставалось не так много. Он разглядел, большой дом и несколько строений вокруг него.
   Подойдя к одному из них, он заглянул в окно, которое было маленьким и совершенно без стекол. Внутри стояли вполне симпатичные коровки, ухоженные и довольные жизнью. Обойдя по периметру, он нашел дверь. Внутри он не нашел ничего интересного кроме передника сделанного из грубо выделанной кожи, который он тут же напялил на себя. Еды не было никакой, коров доить он не умел. Покинув хлев, Элигос обреченно направился к главному строению.
   Как же это СТЫДНО, быть человеком.
   Ему показалось странным, что небольшие окна дома, скорее, напоминавшие бойницы, были затянуты тонкой кожей, сделанной видимо из внутренностей животных.
   Элигос двинулся вдоль стены, в надежде найти дверь, в ту же секунду получил чудовищный удар по затылку, и потерял сознание.
   Очнулся он в каком-то сарае, который одновременно видимо, служил тюрьмой. С одной стороны были сложены сельскохозяйственные орудия довольно примитивные. Элигос не очень в этом разбирался, но ему показалось, что нечто подобное он уже видел, вот эта деревянная штука с приделанной к ней металлической лопастью, наверное, плуг, а деревянная конструкция с зубьями, видимо борона. Однако в какое захолустье меня забросили, если здесь пользуются деревянными орудиями труда?
   Он приподнялся, руки его были закованы в настоящие, довольно грубо сработанные железные кандалы. На стене через равные промежутки весели такие же. Крепились они к металлическим крюкам, намертво вбитым в стену. Он попытался выдернуть крюк, но после нескольких попыток, оставил эту затею.
   Как все-таки БЕСПОМОЩНО..., быть человеком.
   Снаружи раздался стук, словно кто-то отодвигал засов. Дверь распахнулась, и в сарай вошли два человека. Шедший первым, был наверняка старшим в этой паре, поскольку держался он гордо и величественно. Второй ниже ростом, смотрел на спутника снизу вверх, и все время что-то повторял как заведенный, показывая рукой на Элигоса. Язык показался ему знакомым и через некоторое время, он стал понимать смысл разговора.
   Одеяния их наводили на странные мысли. Старший был одет в штаны из грубой кожи и такую же рубаху. На ногах великолепно сделанные сапоги с вышивкой. Поверх рубахи красовался искусно расшитая и отделанная металлическими пластинами, броня из толстой свиной кожи. На боку висел внушительных размеров меч.
   Второй был одет в рубаху из примитивной ткани и такие же штаны. На ногах нечто напоминавшее ботинки швами наружу.
   - Судя по внешнему виду, первый воин, второй крестьянин, - и тут до него дошло, Люцифер отомстил, сделав его человеком, но отправив на несколько столетий назад. Сильвия появится в этом мире, через пятьсот..., семьсот..., а может тысячу лет. К тому времени не останется даже его праха.
   - Кто такой? - воин, пнул его сапогом под ребра.
   Элигос превозмогая боль, развернулся и ударил его ногой под колено. То ли он бил медленно и слабо, то ли воин ожидал нападения, но на ногах тот удержался. Второй тут же отреагировал и ударил его толстой суковатой палкой по голове. В глазах потемнело.
   Это УНИЗИТЕЛЬНО быть человеком.
   - Я из далекой страны, попал к вам случайно, - ответил Элигос, с трудом вспоминая забытый язык.
   Воин смотрел на него с явным интересом, при этом сдержанно улыбался в усы.
   - Ты раб?
   - Нет..., я свободный человек.
   - Теперь раб..., - усмехнулся воин.
   Подняв какую-то ветку, воин потыкал ею раны Элигоса, отчего тот
   скорчился от боли.
   - Наверное, у него не хорошая болезнь, - сказал воин, - держитесь от него подальше. Если не сдохнет..., я его заберу.
   Лицо крестьянина недовольно вытянулось. Воин это заметил.
   - Я заплачу..., хорошо заплачу, - продолжил он, мгновенно разбудив улыбку на лице собеседника, - слово Халги.
   Они ушли, о чем-то переговариваясь. Элигос повалился на пол, в бессилии кусая руки. Как он был глуп и самонадеян. Дьявол разделил их с Сильвией не милями, не расстоянием, а временем. Изменить он ничего не мог, их разделяли века.
   Впервые в жизни он заплакал. Слезы ручьями текли по его щекам, он удивленно вытирал их руками, не понимая, что с ним. Не осознавая того, что окончательно стал человеком.
   Маленький тщедушный человек лежал, свернувшись в позе зародыша, на прелой лежалой соломе и плакал. Его грязное тело, покрытое язвами, вздрагивало в такт рыданиям. Сквозь ритмичные всхлипывания, пробивались проклятия, адресованные всему сущему на земле и на небесах.
   - Как же это СТРАШНО..., быть человеком....
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Эдуард Алиев
  
  
  
  

1

  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"