Рассказ мой начинается, как начинаются вообще все лучшие русские сказания: был я, признаться, выпивши...
Я тоже однажды. Был, признаться, выпивши, не так чтобы безобразно, а слегка, да и решил почитать Чехова. И надо же было такому случиться, что растворил я том четвертый полного собрания сочинений на странице 293 и прочитал там эту фразу, будто в зеркале отразился. Ну и ну, - подумал я. - Это, вероятно, перст.
Обособленно ни Чехов ни алкоголь не режут восприятия. Вещи из приятных - кто бы не знал. Но вот вместе... Не слишком педагогично, пожалуй. Особенно для тех кто привык к Духовным Исканиям Чехова, Роли Чехова В Чем-то и Чем-то, или, скажем, Чехову и Кризису Чего-то. И если внезапный переход труден для восприятия, то
Олег Алифанов
АНТОН ЧЕХОВ И ГУМАНИЗМ
Читать нетрезвым
Да только это одно и то же.
Чтобы меня не обвиняли в тенденциозности, я сам в ней сознаюсь. Да, я тенденциозен. Но в меру. А потому попытаюсь провести полный, а не выборочный (как те, кто находят у Чехова То Чего у него нет) анализ всех его коротких вещей за период до 1888 года. При этом я буду пользоваться Пока Самым Полным Собранием Сочинений и Писем в тридцати томах, издание 1983 года, обложка цвета Средиземного моря.
У разных людей свои представления о краткости. Ч. кратк.
Не случайно именно ему принадлежит самая краткая регистрация прямой родственной связи краткости с талантом. И хотя с сестрой ему, очевидно, повезло, надо признать, что зачастую они лишь мирно сосуществовали, нередко стремясь отдохнуть друг от друга. Известно, что сватом этого странного сожительства был небезызвестный редактор Осколков, у коего на сестру Чехова имелись свои, вполне корыстные виды. Беспардонность Лейкина выражалась в простой формуле издевательств над кроткостью Чехова под угрозой нищенского бедствия: ему вменялось в обязанность писать быстрее, чаще, лучше и короче. При этом Лейкин ставил в пример себя. А платил со строчки. Человечина он славный, хоть и скупой, - сказал о нем сам Чехов.
Впрочем, у Лейкина было четыре достоинства:
--
он выпивал
--
он был первым кто открыл и оплатил талант Чехова
--
он в итоге свел его себе в убыток с целой толпой более щедрых почитателей
--
что-то есть глубоко тематическое в слитно прочтенных инициалах и фамилии Н. А.
Для отчетливого понимания органичности темы связи Чехова и гуманизма невозможно коротко не остановиться на истории сестры.
Скорее всего из пустого хвастовства, вот, мол, нового Щедрина открыл! Лейкин, явно наступая на горло собственной жадности, в свое время представляет Чехова Худекову и Суворину. Редакционный карман Осколков не выдерживал потребностей Чехова в наличности и конкуренции с напористой Петербургской газетой и неподцензурным Новым временем, платившим прекрасные деньги. Если Н. А. Лейкин укладывал талант Антона в сто - стопятидесятистрочный гробик, а Худеков смастерил для него 300 - 400 строчный склеп, то Суворин и вовсе отпустил на свободу, не ограничивая ни сроками ни объемом, веревкой только к плите привязал и - отпустил.
В первые годы Антон гордился постоянством по отношению к Осколкам, посылая в другие издания то, от чего воротил нос Лейкин. Позже уж тому доставались лишь осколки мастерства. Только природная мягкость и гипертрофированная благодарность за стартовые гонорары не позволили Антону сразу лишить Осколки благосклонности. Подстегивая Чехова, но оставаясь в рамках собственной ограниченности, Лейкин вскоре загнал себя самого. Чеховской порядочностью пользовались и другие. Все это не могло продолжаться вечно. Чехов вырастает из малой прессы, целует давшую ему известность и деньги сестру и прощается с Лейкиным и Ко. Роль симбиоза в успехе я, впрочем, не умаляю.
Брред какой-то! - скажет подвыпивший (остальные не читают) читатель. - А где же корифеи? Надо же соблюдать хоть малейшие приличия. Короче: или корифеи, или я трезвею...
Не трезвейте.
Немного о Суворине.
В положенное время Чехов начинает сотрудничать с Сувориным. В положенное тому время тот умирает. Печально, но что поделать, не умри он именно тогда, до нас ему все равно бы не дотянуть. И тут на него из славного града Кракова ни с того ни с сего пал раскосый хитрый взор непотопляемого суперинтеллектуала Владимира Ульянова. В некровиршах Карьера (1912 год) он в пух и прах разнес труп редактора Нового времени. Кто какие бредни переписывал из этой работы, меня же заинтересовало свое: Новое время Суворина - образец бойкой торговли на вынос и распивочно. А вот Антон о Суворине отзывался с благодарностью за то, что тот первым толкнул его к самокритике.
А вообще Антона Владимир любил, даже слезу пускал над Палатой N6. Обратной любви я не отыскал. Конспирация.
Со временем Антон все больше расходился с объемом собственного афоризма, тем не менее, при подготовке своего прижизненного собрания сочинений под руководством А. Ф. Маркса (не имеющего ничего общего с монстроватым Карлом кроме пяти, да и то в русской транскрипции, букв фамилии) Антон не только не увеличивал, но часто уменьшал габариты рассказов до непостижимого великолепия.
Итак, короткие вещи Чехов почти полностью бросил писать в 1888 году. А в деле познания связей Чехова и гуманизма могут помочь только короткие.
Спору нет, повести, романы и пьесы реалистов могут многое прояснить относительно роли объекта или явления в социуме, но они лишь с небольшой вероятностью укажут точное его место в жизни самого автора. Насколько та или иная вещь важна для автора лично ясно из того, без чего он не может обойтись только в ультраминиатюрной вещице.
Предположим, Чехов написал роман. В нем было бы полно всякой всячины. В том числе и алкоголя. Он шлет произведение Лейкину. Тот в ответ: сократить. И так до тех пор, пока не отсекается все малосущественное с точки зрения автора. Оставшиеся сто строк Лейкин оплачивает из расчета 8 копеек за строку до 1887 года и 11 после.
Разумеется, все эти этапы усечения Чехов проходил мысленно. Анализируя различные варианты его рассказов, коих сохранилось множество, можно сказать, что именно он считал второстепенным, но меня интересует другое: что же он все-таки оставлял несмотря ни на что.
Эдакий основной вопос: об отношении Чехова к алкоголю и алкоголя к бытию.
--
опущены сколько-нибудь длинные вещи (рассматривать их объективно не имеет смысла, в тягучих описаниях общества, кое неразрывно связано с выпивкой рано или поздно алкоголь будет встречен, и это ничего не прибавит к пониманию темы, посему кое-что в первых шести томах, а именно: Барыня,Ненужная победа, Живой товар, Цветы запоздалые и Драма на охоте не учитывались, впрочем, все они, разумеется, относятся к А-типу)
--
ввиду того, что мини-тиран Лейкин заставлял Антона щекотать публику ненавистными ему фельетонами и выдумывать подписи к пошлым рисункам, эта часть творчества рассматриваться также не будет
--
во избежание недоразумений не рассматривались слова пить, глотать
--
рюмка, фужер, бокал и т. п., кабак, трактир и т. п. игнорируются
--
остальные слова учитывался только в случае недвусмысленного А-употребления
Обозначения:
--
А- алкогольный
--
Б- безалкогольный
Оставим анализ рассказов напоследок. Не всякому ведь очевидно, что непьющий не опишет прелести и трагедии опьянения. Обратимся ненадолго к воспоминаниям и письмам. Благо знаменитых знакомых, умевших оставлять следы в истории у Чехова было немало.
Возьмем корифея русско-греко-советской литературы Викентия Викентьевича Вересаева, почему-то считавшего, что для фамилии Смидович он пишет недостаточно резво. Его я выбрал не случайно. Дело в том, что ВВС был знаком с Чеховым всего один день. И уделил ему три странички внимания. В духе краткости. В 28 г. Едва не доказав попутно чуть ли ни причастность Чехова к революционной борьбе.
Итак, даже он в промежутках между собственными сторонними лояльностями на двух сотнях строк(!) не промахнулся:
Чехов Узнал что я в прошлом году был в Италии.
- Кианти пили?
- Еще бы!
- Ах, кианти!.. Еще бы раз попасть в Италию, попить бы кианти.
Или - Владимир Гиляровский. Он так писал в 30-е годы о 80-х годах в Мелихово:
В те времена он не отказывался от рюмки водки и стакана вина и всегда сажал меня рядом с собой и любил наливать мне... И настоечка, и наливочка, и пироги - всего бывало вволю.
И далее, о времени, когда они жили в бане:
Славно время проводили мы там - и наливочка, и чаек, и разговоры да чтения с вечера до утра.
А вот и Н. А. Лейкин. Вспоминает свою первую встречу с Антоном и его братом Николаем.
- Так познакомь меня поскорей с ними, Лиодор Иванович! - сказал я Пальмину. - Остановимся!
Мы вылезли из саней. Пальмин окликнул Чеховых и познакомил нас. Мы вошли в ближайшую портерную, и за пивом я пригласил сотрудничать в *Осколках*и Антона и Николая Чеховых.
Иван Бунин, чью даже первую букву имени нельзя произнести без сопутствующей внутренней собранности, познакомился с Чеховым в конце 95 года. Однажды Чехов ему сказал:
...Не то что Скабичевский, который писал, что я умру под забором от пьянства так как у меня *искры божьей нет*. (Для видимости нетенденциозного подхода упомяну и следующую фразу из письма В. В. Билибина Чехову 20 октября 1886 г. по поводу рассказа Месть, помещенного в Осколках 11 октября: Конечно же не я редактировал Вашу статью! Я бы не посмел, помилуйте. *Сам* изменил насчет выпивки (вероятно, упрекнув Вас при этом в *незнании жизни*)).
Оставим в покое воспоминания, обратимся к личным свидетельствам.
Признаться, мне остается неизвестной точная дата начала употребления Чеховым горячительных напитков. Но уже
29 июля 1877 года. Таганрог. М. М. Чехову.
Одно только досадно: я не был на свадьбе и не пил с тобой, как в Москве. А я люблю всевозможные гульбища, русские гульбища, сопряженные с плясками, с танцами, с винопийством.
13 мая 1883 года. Москва. Ал. П. Чехову.
Как-то на праздниках в хмельном виде я написал тебе проект о половом авторитете.
Октябрь того же года. Ему же.
Память для зубрячки плоха стала, постарел, лень, литература... от нас водочкой пахнет и проч.
(Так как ... не мои, а его, то легко заметить, что литература и водочка стоят рядом.)
25 июня 1884 года. Воскресенск. Н. А. Лейкину.
В компании... Лежишь этак на диване в благородном подпитии, мелешь с приятелями чепуху, ан глядь! и взбредет чего-нибудь в голову...
И чуть дальше:
Ем до отвала и умеренно пью листовку(сейчас этот напиток безосновательно подзабыт, листовка - водка, настоянная на черносмородинном листе).
В трех последних и безусловно тенденциозно подобранных выдержках творческий процесс прямо связан с питием. (А как не выпить за саму литературу: 12 января 1888 года, Григоровичу: Придется пить и за Ваше здоровье, так как у нас не проходит ни одна годовщина без того, чтобы пьющие не помянули добрым словом Тургенева, Толстого и Вас.)
Кроме того, напомню, что в те годы Антон был дружен с целой командой, куда кроме прочих входили: Исаак И. Левитан, тот самый, впоследствии облюбовавший г. Плес Нерехтского уезда, директор императорских театров Бегичев, земский врач Архангельский, командир батареи полковник Маевский, ну и дамы, конечно. Кто знает, что это все были за типы, поймет, что не пить с ними было просто неприлично. Уж не полковник ли был причиной тому, что у Чехова впоследствии встречаются батареи, но не пушек, а бутылок (Мои чины и титулы и др.) А земский доктор? Невольно припоминается Perpetuum Mobile или Петров день с таким же лекарем в одной из главных ролей. Рассказ этот грех не привести полностью, опустив кое-что для краткости:
Чувствую себя на эмпиреях и занимаюсь благоглупостями: ем, пью, сплю, ужу рыбу, был раз на охоте...
10 мая 1885 года. Бабкино. М. П. Чехову.
Водворившись, я убрал свои чемоданы и сел жевать. Выпил водочки, винца и... так, знаешь, весело было глядеть в окно на темневшие деревья на реку...
А потом Антон спал как пьяный сапожник
А вот парадокс для пущей объективности:
Я не пью, но тем не менее вино уже выпито. Вино так хорошо, что Николай и Иван обязаны привести по бутыли (в чемоданах, как я). Вино здесь находка. Что может быть приятнее, как выпить после ужина на террасе по стаканчику вина! Ты объясни им. Вино великолепное... Покупал я его на Мясницкой... в винной лавке грузин. Гиляй знает эту лавку. Вино называется *Ахмет*, или *Махмет*, белое...
В наше время вино это, действительно белое и преотличное выпускалось под маркой Самтреста в Грузии и называлось Ахмета. Я покупал его в лавках грузин в Тбилиси, а вот с Мясницкой спустя сто лет после Антона меня погнали взашей за издевательство.
В апреле 86-го у Чехова началось кровохарканье. Также в 1886 году у него на 3 дня разболелись зубы, а потом он где-то насидел геморрой.
30 октября 1886 года. Москва. Н. А. Лейкину.
На моей совести три греха, которые не дают мне покоя:
1) курю, 2) иногда пью и 3) не знаю языков. Ввиду здоровья 1 и 2 пункты давно уж пора похерить.
24 декабря 1886. Москва. Н. А. Лейкину.
Читал рассказ нового сотрудника, Кулакова... Не понравилось мне, что он дебютировал с пьянства. Напишите ему, что описывать пьянство ради пьяных словечек - есть своего рода цинизм. Нет ничего легче, как выезжать на пьяных.
Сам же Антон дебютировал в Осколках А-рассказом Речь и ремешок, где упомянута портерная, а уже в следующем Нарвался на нечастое надулись водки. С дебютами в других изданиях он был еще менее щепетилен. Дебют в Будильнике ознаменовался уже упоминавшимся рассказаом Петров день.
7 апреля 1887 года. Таганрог. М. П. Чеховой.
Антон описывает путешествие на родину и тамошнюю жизнь.
В Туле шнапс-тринкен, легкое опьянение и шляфен. (спать, schlafen)... Курск. Час ожидания, рюмка водки, уборная с умыванием и щи.
В Таганроге:
Садимся обедать и трескаем сантуринское... За все время пребывания в Таганроге я мог отдать справедливость только следующим предметам: замечательно вкусным базарным бубликам, сантуринскому, зернистой икре, прекрасным извозчикам, неподдельному радушию дяди... Сейчас завтракал: икра, масло, дивное цимлянское и сочные котлеты с зеленым луком.(Сантуринское - сладкое вино с острова Санторин.)
9 февраля 1888 года. Москва. А. Н. Плещееву.
... я отвечаю обещанием угостить Вас отличнейшим Донским, когда мы будем ехать летом по Волге. К несчастью, Короленко не пьет, а не уметь пить в дороге, когда светит луна и из воды выглядывают крокодилы, так же неудобно, как не уметь читать. Вино и музыка всегда для меня были отличнейшим штопором. Когда-нибудь в дороге в моей душе или в голове сидела пробка, для меня было достаточно выпить стаканчик вина, чтобы я почувствовал у себя крылья и отсутствие пробки.
8 марта 1889 года. Ал. П. Чехову.
Отставные капитаны с красными носами, пьющие репортеры... - все это было уж описано и должно быть объезжаемо как яма.
Было конечно. И, разумеется, должно.
Корреспондент впервые появился в мае 1882 года. Он пил.
В дальнейшем ситуация временно изменилась.
Февраль 1883. Коллекция. Журналист пьет, но чай.
Сентябрь 1883. Дура, или Капитан в отставке. Антон умело объехал красноносого капитана.
Октябрь 1883. Дочь коммерции советника. Едва-едва ему удалось увернуться от навязчивой темы, непьющий репортер хоть и упоминается в явном виде, однако в следующем контексте: легче встретиться на жизненном пути с непьющим репортером, чем с этакой натурой.
Но жизнь берет свое.
Февраль 1884. Наивный леший. Долгое воздержание ни к чему хорошему не приводит. На похоронах репортеры выпивают водки аж на целых 10 рублей, но и после такого угощения они от Чехова не отстали (Конь и трепетная лань, Критик).
Я, наконец, подхожу к главной теме - рассказам.
Антон смело вступает в литературу с темой выпивки. И если в Письме к ученому соседу он еще немного робок и незаметно вставляет неумеренное употребление неопределенных горячих напитков куда-то в середину рассказа, то спустя полгода его герои выпили Перед свадьбой две бутылки ланинского шампанского, полтора ведра водки, а барышни бутылку лафита, начав употреблять уже на 26-м слове. (Ланинское шампанское - дешевый искусственный редерер для простонародья, выпускавшееся купцом Ланиным и широко рекламировавшееся в газетах, спонсировавшихся с продаж этого напитка. Лафит - французское красное вино бордоского типа из округа Медок - бестселлер того времени.) 11 июня 1883 года. Рассказ О том как я в законный брак вступил начинается так: Когда пунш был выпит... Следующая веха - Добродетельный кабатчик. Эпиграф имеет следующий вид: Подай, голубчик, холодненькой закусочки... Ну и... водочки... (надгробная эпитафия). Еще через два года он пишет рассказ под названием Женщина с точки зрения пьяницы, но и это не предел. Абсолютный рекорд был поставлен 4 января 1886 года рассказом Шампанское.
Если провести анализ рассказов Антона по томам (а такой способ ничуть не более условен анализа по годам или сотням штук), то можно извлечь немало интересного.
1 том. На протяжении с 1880 по 1883 год в 76% рассказов в той или иной форме присутствует алкоголь и все что с ним непосредственно связано. Из 54 рассказов в 41присутствуют А-термины. Иногда рассказы выглядят так, как, например, Салон де Варьете: подшофе, подвыпившие, пары алкоголя, пьяны как стельки, бутылка пива, рррюмку водки!, вводки!, пей, глотает водку, выпьешь, выпивает, выпил, выпивает, biersoupe (суп из пива). Без лишних слов ясно, о чем идет речь. Или Он и она: пьяны, пьют, пьют одно только красное, много пьет, вино, она пьет, пьет, пьет, пила, пропила, пропьет, пить пиво, выпив, пила, пьяным, пьян, пьян, пьет, училась пить, пьете, вином, пропьете, вина, пьет вино. Славная парочка. А вот, скажем, в рассказах Пропащее дело или Неудавшийся визит нет ни одного А-слова. Да и названия говорят за себя. Что-то не удалось. А в целом такого высокого процента А-рассказов как в 1-м томе не будет больше никогда. Очевидно и вправду молодые годы - самые лучшие.
2 том. Небольшой А-кризис. Из 131 рассказа лишь 59 относятся к А-категории, что определяет более чем скромный общий результат - 45%. Никогда больше Чехов не позволит себе опуститься ниже.
3 том. Кризис близок к концу, но еще один печальный рекорд поставлен: среднее количество А-слов в А-рассказе упало до 3,7.
4 том. Никогда еще Антон не был (и не будет) так щедр на ассортимент упоминаемых напитков - 31, включая такие как Кло-де-Вужо-вье-сеп, Кло-де Руа-Кортон, Шамбертен N383/4, шатолароз, Шлос-Иоганисберг N851/2, Эль-де-Пердри и другие, не упоминавшиеся ни до, ни после. (Кло де Вужо, Кортон Кло де Руа - бургундские красные сухие, Шамбертен - тоже из бургундских вин, в России был популярен еще во времена Пушкина и любим самим солнцем русской поэзии, с долгами за него, в частности, расплачивался уже император Николай. Шато ла Роз - бордосское вино. Шлосс Йоханнисберг - немецкое вино виноградника и завода в Рейнгау, известного, в частности, своими ледяными винами из замороженного на лозе винограда.)
5 том. Подъем всех А-показателей плавно продолжается.
6 том. 74% А-рассказов (больше только в 1-м томе) и 7,8 А-слов в А-рассказе -наивысший показатель.
В чем же причина А-кризиса 2-го - 3-го томов, а особенно конца 1882 - начала 1883 годов? Ответ здесь один - Лейкинские Осколки. На период, охваченный 2-м и 3-м томами приходится наибольшая совместная активность Чехова и Лейкина, 45% 2-го и 58% всех рассказов 3-го тома впервые появились именно в Осколках (76% и 74% 1-го и 6-го томов соответственно).
12 января 1883 года. Москва. Н. А. Лейкину.
Я сжимаю, елико возможно, процеживаю, херю - и иногда (как подсказывает мне авторское чутье) в ущерб и теме и (главное) форме.
В конце января Лейкин королевским жестом жалует Антону карт-бланш на 150 строк. Осенью того же года Антон близок к обретению А-формы: выпью, пьяного, водки, водка, пропито, выпить, водки, выпить, выпил, водки, пьяница, пьяных, выпил, выпил, пропив, мадеры, водку, пьянство, выпив, водку, запил, хмель, выпей, выпил, водки, выпей, водки, водкой, водке, выпив, пьяными.
Однозначно прослеживается связь: чем выше влияние Осколков, тем ниже процент А-рассказов. Антон слишком часто разменивается на непродуктивные сценки вроде Хитрец, Разговор, мнимые дневники: Двадцать шесть, Из дневника одной девицы и на мелочи вовсе без определенного жанра: Обер-верхи, Съезд естествоиспытателей в Филадельфии и т. п.
Л. Н. Толстой выделил 30 лучших, по его мнению, рассказов Чехова, которые он поделил на 2 сорта по 15 рассказов в каждом. Помимо рассмотренных это Спать хочется, Супруга, Душечка и Бабы. Из 30-ти 21 рассказ относится к А-типу, это составляет 70%, что выше средних 60%.
Водка. Чему как ни ей, королеве напитков, занять первое место.
На протяжении 306 рассказов Чехов упоминает ее 241 раз, давая уйму очков вперед сумме всевозможных вин - 175 раз, пиву - 77, шампанскому - 65 и коньяку - 52..
Тут же выясняется, что Чехов до 1888 года был знаком по меньшей мере с полусотней напитков. Невозможно удержаться и не привести их неполный перечень.
М-да, без ста грамм не разберешься. Но - попробуем. Итак, запеканка - водка с медом, настоянная на пряностях в печи, в замазанной наглухо посуде, воронцовская - вероятно, имеется в виду Воронцовская Старка - горькая настойка завода графа Воронцова из виноградных выжимок и из вин, мало интересных для закладки на выдержку, напоминала коньяк. Вина Депре, финь-шампань... тут будет подлостью не сослаться на смачное описание друга Чехова - дядю Гиляя, что лучше любой энциклопедии:
"- Чтоб вина были от Депре: коньяк No 184, портвейн No 211 и No 113... С розовым ярлыком... Знаешь? - заказывает бывалый купец, изучивший в трактирах марки модных тогда вин.
- Слушаю... только за эту цену пополам придется.
- Ну ладно, пополам так пополам, на главный стол орла, а на задние ворону...
Дошлые были купцы, а кондитеры еще чище... "Орел" и "ворона" - и оба Депре!
Были у водочника Петра Смирнова два приказчика - Карзин и Богатырев. Отошли от него и открыли свой винный погреб в Златоустинском переулке, стали разливать свои вина, - конечно, мерзость. Вина эти не шли. Фирма собиралась уже прогореть, но, на счастье, пришел к ним однажды оборванец и предложил некоторый проект, а когда еще показал им свой паспорт, то оба в восторг пришли: в паспорте значилось - мещанин Цезарь Депре...
Портвейн 211 - й и 113 - й... Коньяк 184... Коньяк "финьшампань" 195... Ярлык и розовый, и черный, и белый... Точно скопировано у Депре... Ну, кто будет вглядываться, что Ц. Депре, а не К. Депре, кто разберет, что у К. Депре орел на ярлыке, а у Ц. Депре ворона без короны, сразу и не разглядишь...
И вот на балах и свадьбах и на поминовенных обедах, где народ был "серый", шли вина с вороной...
Долго это продолжалось, но кончилось судом. Оказалось, что Ц. Депре, компаньон фирмы под этим именем, лицо действительное и паспорт у него самый настоящий."
Товарищество Арабажи торговало винами и сухофруктами, многие вина продавали под собственной маркой. Нюи - вероятно бургундское Кот де Нюи. Марсала - крепкое (18 - 20%) вино с Сицилии, мускат-люнель - сорт мускатного вина из местности Люнель в Лангедоке, Шато д'Икем - белое сладкое вино из Бордо, южнобережными назывались разные вина и портвейны.
Из гораздо менее определенных употреблялись горячие напитки, ясно что не чай, шнапс, алкоголь, vinum plochissimum, выпивка, питие и пойло. (Для особо неслабых клиентов бывали припасены: уксус (В ландо), сулема (Из дневника помощника бухгалтера) и керосин (Неосторожность), что сильно разнообразит ассортимент, и хотя имеет слабое отношение к алкоголю, однако же, пьют!
В своей основополагающей работе Что чаще всего встречается в романах, повестях и т. п. наряду с прочей романтической чепухой Антон упоминает шампанское. Исследование сие относилось все больше к бульварной прессе и легкому чтиву. Водка там не упоминалась. Совершенно очевидно, что рассказы Чехова Антона к такому классу литературы отнесены быть не могут. Они как минимум во столько же раз менее бульварны легкого чтива, насколько водка крепче (и чаще встречается в его вещах) шампанского, то есть приблизительно в 4 раза.
Коктейли и смеси. Антон не скупится на них.
Водка + пиво упоминаются в рассказе Петров день. Чай с коньяком пьют Раз в год. Из дневника помощника бухгалтера извлекается коньяк с молоком, Брожение умов приводит к смеси коньяка и лимонада-газес. Из огня да в полымя бросает версия чая с пивом, Женщина с точки зрения пьяницы в 28 лет представляет собой коньяк с лимоном. Классический вариант коньяка с кофе разработан в Вороне. Ром с чаем - это Кое-что. Чай с ромом обнаруживается в рассказе Первый любовник. Мощь водки с хреном можно уяснить, прочитав Хирургию.
Разнообразие аксессуаров, сосудов и потребляемых порций воистину велико. Упомяну лишь крайние величины. Бесспорно, одной из наименьших когда-либо принимавшихся доз является 1/23 gr (ох и убойная же, должно быть штука!) венгерского вина (Жены артистов). Среди шести томов самой большой дозой может считаться полтора ведра водки Перед свадьбой, если не считать немного преувеличенного вин и водок целое море (Торжество победителя).
Причины и поводы.
--
объявление свадьбы - Перед свадьбой
--
непосредственно свадьба - Задача
--
знакомство - Гордый человек
--
встреча - Два письма
--
бенефис - После бенефиса
--
прощание - После бенефиса
--
антракт в театре - Страдальцы
--
окончание литературной деятельности - Мой юбилей
--
экзамены - Учитель
--
исправление двойки - Папаша
--
начало охотничьего сезона - Петров день
--
увольнение со службы - Сущая правда
--
тройное убийство - Тысяча одна страсть, или Страшная ночь
--
радость - Клевета
--
не радость - Ночь на кладбище
--
развлечение - Шампанское
--
грехопадение в карете - К сведению мужей
--
за упокой - На кладбище
--
за процветание - Из огня да в полымя
--
за фратернитэ - Рассказ, которому трудно подобрать название
Кому как не доктору Чехову знать о целебных свойствах алкоголя. Вот кое-какие из его рецептов:
--
водка и хрен от зубной боли - Хирургия
--
водка, коньяк, спирт от зубной боли - Лошадиная фамилия
--
три бутылки коньяку залпом от зубной боли - Ах, зубы!
--
перцовка от страшной чумы - Из дневника помощника бухгалтера
--
штоф водки от катара - Из дневника помощника бухгалтера
--
водка от бессонницы - Весь в дедушку
--
рюмка водки от минутной слабости - Лишние люди
--
вино и аптекарша вместо любого лекарства - Аптекарша
Если ничто не помогает, надо вызвать доктора и выпить по случаю его приезда две бутылки пива - В Париж!
Чехов - мастер красноречивых синонимов. С блеском употребляет он вместо слова выпить (пить) такие слова: лопать, трескать, выкушать, глушить, пропустить, вливать, дербалызнуть, дрызнуть, лакать, муху зашибить, перепустить, приложиться, стебануть, тарарахнуть, хлестать, трахнуть за галстук, заложить за галстук, перепустить за галстух.
Слово напиться заменяется вот каким рядом: нализаться, натрескаться, назюзюкаться, набарабаниться, надуться, налимониться, насвистаться, нахлестаться, урезаться.
У Антона пьют все, исключений он не сделал ни для кого. Пьют мужчины, женщины, дети, купцы, армяне, актеры, репортеры, военные всех званий, чиновники всех чинов, священники, профессора, пьет Рафаэль, апрель, бог Юпитер, черт, Солнце и месяц.
Пьют с остервенением, слегка, залпом, смертельно, каждые 10 минут, безмятежно, до зеленых чертиков, до положения риз, как 40000 братьев (Ночь на кладбище) и так далее. (У Гамлета: "Я любил Офелию, как сорок тысяч братьев любить не могут")
И мало кого заботит, что водка бела, но красит нос и чернит репутацию (Плоды долгих размышлений).
Пьянство отлично освежает, читаем мы мудрость в рассказе Актерская гибель.
Чем закусывал Чехов, нам уже известно из его писем. Свою любовь к хорошим закускам он щедро переносит на страницы рассказов. Ну, например, Торжество победителя обставляется блинами со сметаной, свежей икрой, семгой, сыром, осетровой ухой и куропатками с подливкой. Рассказ, которому трудно подобрать название повествует о пьяненьких глазках, которые покоились на прекрасной икре, свежих омарах, чудной семге и массе бутылок, стоявших рядами почти во всю длину стола. К водке и вину была Закуска из окорока, колбасы и заливного поросенка, а яства, о коих поет Сирена и вовсе передать невозможно. Рассказ этот - кульминация чревоугодия. К экзотическим закускам отнесем, пожалуй, немца из рассказа Русский уголь. Впрочем, закуски вполне могут стать темой отдельного исследования.
Любовь к выпивке Антон пронес через всю жизнь. Именно он с позиций не писателя но врача рекомендовал Гиляю до пятидесяти лет пить водку, и лишь после перейти на пиво. Это не означало, однако, что до сего возраста пиво пить не следует. Сам Чехов при последней встрече с Гиляровским то и дело нахваливал великолепный портвейн, бутылку которого восхищенный дядя высосал в считанные минуты.
По воспоминаниям О. Книппер перед смертью Чехов попросил шампанского. Давно я не пил шампанского, - сказал он спокойно, выпил бокал и вскоре уснул.
Я хотел бы сказать ему спасибо, но он вряд ли меня услышит. У меня в книжном шкафу полно трупов, они заклассицированы, и к ним невозможно подступиться из-за стены восторгов догматизма. Однажды ушедшие из этого мира они были жестоко убиты своими ценителями. Каждый клан, присасывавшийся к ним мало что прибавлял к пониманию их миросозерцания, но охотно загребал кусками жар душ мнимой причастностью к. Книги их иногда кажутся пустыми из-за обилия мертвых радостей их живых почитателей.