Аннотация: Еще один незаконченный рассказ, отражающий то, что я видела и то, что чувствовала, а еще идею навеяли книги религиозной тематики, об Антихристе и Сатане. Мой поиск истины и веры отражается в текстах, один из которых предоставлен вашему вниманию.
Глава 1.
Батюшка аккуратно сложил купюры в ровную стопочку и довольно усмехнулся. Все устроим по высшему разряду, так, что сам Господь позавидует, подумал он. Он вышел из церкви, уныло осмотрел старое кладбище, увидел двух ворон, сидевших на сером ангеле, склонившимся над могилой Отца Федора, шуганул их и глубоко вдохнул морозный воздух.
Снег начал падать на его густую бороду, и батюшка решил вернуться под крышу - служба закончилась, но спешить ему было некуда, и он вошел в узкий коридор, скрипнув дверью.
Иконы устало смотрели на него невидящими глазами.
Свечи роняли слезы в песок и неумолимо опускались к нему, в конце концов утопая в нем и топя его в себе.
В церкви никого не было.
- Батюшка, помогите свечку зажечь, - старик, казалось, возник ниоткуда.
Батюшка осмотрел нищего, который протягивал ему свечу, нелепо зажимая ее между двумя пальцами левой руки. Вместо еще трех пальцев торчали грязные обрубки, на месте правой руки висел пустой рукав. Батюшка поморщился, но с улыбкой взял свечу и зажег ее от уже догоравшей.
- Дай вам Бог здоровья, - беззубо оскалился старик и перекрестился.
Лучше б вообще не крестился, подумал батюшка, чем левой-то.
- И возьмите вот записочку, а то я на службу опоздал, - прошелестел дед.
Батюшка принял из противной руки и грязный обрывок бумаги, но уже без улыбки.
- Вот спасибо, вот помогли вы мне! Надо бы и вам свечечку поставить! Я куплю... - и нищий довольно ловко и быстро заковылял за свечкой.
Батюшка поскорее поспешил уйти куда-нибудь, чтобы грязный старик не донимал его больше. Он перешел в другой угол зала. Дед, купив свечу, беспомощно огляделся в поисках Батюшки, но, к огромной радости последнего, не заметил его.
Тогда он сам зажег свечу.
Вот старый козел! - невольно подумал батюшка, увидев, как обещанная ему свеча начала оплакивать душу, роняя восковые слезы в песок.
Неприятное чувство вскоре сменилось безразличием - старик ушел, и, должно быть, просто, не найдя батюшки, не за него свечку поставил.
Батюшка прошелся вдоль церковных стен, слушая отголоски своих шагов, наслаждаясь тишиной, пустотой и приятным хрустом денег в кармане под рясой. Надо бы их переложить куда-нибудь...
Он достал стопку купюр, помял ее в руках, снова усмехнулся и положил деньги в другой карман.
Что-то осталось в предыдущем пристанище денег, и батюшка поспешил достать это. Записка нищего. Грязная, рваная, наверняка и пахнет, как... Выбросить!
Он смял записку.
Потом подумал - совесть в лице младенца Иисуса обвиняющее смотрела на него.
Развернул листок.
"За упокой души Князева Петра Олеговича"
Люди сбежались на крик и через секунду последовавший грохот. Под огромной иконой лежал отец Петр, стеклянно-спокойно созерцая суматоху вокруг него.
Свеча наклонилась и упала на песок, сразу же потухнув.
***
Маша шла по покрытой льдом земле. Руки резали тяжелые сумки, в животе ныло и покалывало. Солнце слепо выглядывало сквозь туманное небо, больше раздражая холодным светом, чем радуя. До дома было еще далеко, а холод проник уже в каждую клеточку кожи, в каждую ворсинку одежды.
Дома ждала бабушка - старая, больная и ворчливая. И все же она была единственной, кому жизнь Маши была небезразлична.
Раньше они жили в столице, но теперь трудно вспомнить даже, какая она. Да что там вспомнить - представить! А потом мама попала в какую-то секту, и вскоре к ней присоединился отец. Об этом Маше рассказывала бабушка. А еще было что-то, о чем она умалчивала. И об имени девушки, которое ей дали родители, и о каких-то подробностях, которые были определенно важны. Когда Маша была совсем маленькая, они с родителями попали в аварию, после которой мама с папой так и не были найдены.
- Машка, дарова! - Игорь, машин сосед, выглянул из калитки и приветливо помахал.
- Привет, - хмуро отозвалась Маша. Долгие прогулки в одиночестве располагали к размышлениям, а размышления, в свою очередь, не располагали к общению и хорошему настроению.
- Придешь вечером? - Игорь, казалось, ничего не заметил. Или ему просто было плевать.
- Зачем? - Маша задержалась у калитки.
- Ну... Посидим, поболтаем.
- Да ну тебя! Поболтаем!.. - усмехнулась Маша, - Знаем мы такие разговоры.
- Ты о чем подумала-то? Ты что, мы ж друзья! Приходи, а? - почему-то извиняющимся тоном сказал Игорь.
- Ладно, посмотрим, - примирительно отозвалась Маша и вошла во двор.
И правда, что это она так на друга взъелась? Как будто вместе по яблоням соседским не лазили да в дом заброшенный не ходили... С самого детства вместе, как можно его в чем-то подозревать?
Надо будет попросить прощения, подумала Маша и отворила дверь в дом.
В лицо ударило жаром печи, заворочалась бабушка.
Маша поставила сумки на лавку у порога и разделась.
***
- Машка, надо тебе в город ехать, - бабушка опустила глаза и говорила тихо, как будто произносила слова против воли.
Маша удивленно взглянула на бабушку и отложила недоеденный блин.
- Учиться надо. Ты ведь понимаешь, тут тебе жизни нормальной не будет - мужики все пьют беспробудно, до ближайшего магазина больше часа идти... Уезжай.
- Нет... И сама я привыкла, и тебя не оставишь одну...
- Врешь, Машка, слышу! - старуха хитро посмотрела на девушку, - У самой-то глаза загорелись! Я-то справлюсь, ты не волнуйся. А вот тебе по-другому нельзя.
Маша промолчала. Совесть не позволяла бросить бабушку без помощи, в одиночестве, но каково же было искушение поехать снова в большой город, жить там в собственной квартире (от родителей осталась пустовать, там сейчас, наверное, квартиранты живут, придется и им неудобства доставлять)...
- Через неделю поедешь. Жильцы как раз съехали. Да и нечего засиживаться - а то уже восемнадцать лет, а ума - ей богу, как у ребенка! Взрослеть пора, Маш, человеком становиться.
***
Провожали Машу если не всей деревней, то уж точно всей улицей. Как странно, думала девушка, непонятно, то ли они завидуют, то ли радуются за меня. Такое чувство, что в последний путь... Маша едва заметно улыбнулась.
Потом был поезд, долгие часы зимнего пейзажа за окном, однообразного до дремоты, и огромное, кишащее людьми, здание вокзала. Казалось, Маша даже помнила его, когда думала о столице дома, сидя на крыльце, но то ли вокзал перестроили, то ли воспоминания так плохо сохранились - сойдя с поезда Маша долго не могла понять, куда идти. То есть, она удивлялась тому, что народ все как один идет куда-то, где, по мнению Маши, находится тупик. Однако, наверняка те, кто идет впереди, своеобразные поводыри, знают, где точно выход.
Длинные туннели вокзала бесконечно тянулись, по ним проносились живые потоки тел, среди которых беспомощно барахталась Маша, несомая течением и отчаявшаяся сопротивляться ему. Но вот поток свернул пару раз, и углубился вниз, через турникеты, где Маше пришлось остановиться, купить карточку на метро и долго спрашивать женщину в форме, что с этим всем делать. Женщина не стала церемониться, выхватила карточку из рук Маши и пропустила ее рядом со своей будкой.
Метро ужасало.
Ужасало буквально всем - размерами станции, где очутилась Маша, красотой этой станции, светом, грохотом поездов и, наконец, бесчисленными толпами народа. Потоки вдруг слились в сплошное море, кипевшее, бурлившее разномастными одеждами, сумками, прическами, шумевшее тысячами голосов, образующими оглушительный и неожиданно монотонный гул. Такое чувство, что жужжала огромная муха - однообразно и громко.
У Маши заложило уши.
Эскалаторы она точно помнила еще с детства, поэтому сами чудесные лестницы мало удивили девушку, но количество ярких реклам отвлекло ее от уползающих ступенек, и она едва не упала на выходе с эскалатора.
Дальше было еще хуже - хитросплетение разноцветных линий на схеме запутало Машу окончательно, девушка попросила о помощи дежурную по станции, та дала не вполне вразумительные объяснения, и Маша-таки оказалась в вагоне метро.
Пользуясь подсказками пассажиров и служащих, девушка добралась до нужной станции даже почти без ошибок.
"Авиамоторная".
Улица.
Дом.
Лифт.
Шестой этаж.
96.
Глава 2.
Ключ в замке нехотя повернулся, ворчливо скрипнул (надо поменять замок, как бабушка сказала), темнота квартиры (на ощупь нашла выключатель, все же в памяти еще что-то осталось), скрип половиц, запах хлорки и чего-то еще, жутко неприятного (проветрить, помыть, убрать!), трещина на стекле (она здесь была всегда, это точно)...
Не разуваясь, Маша обошла всю квартиру, нашла ее огромной, но в ужасном состоянии, вспомнила родителей, от чего стало как-то не по себе, быстро переключилась с грустных мыслей на бытовые заботы, распахнула окна (пусть все вымерзнет, только б запах ушел!). Под раковиной нашлось немного моющего средства, и этого было достаточно, чтобы хоть немного освежить грязные полы. Потом Маша протерла подоконники, закрыла окна, перекусила тем, что положила в дорогу бабушка, и прямо в одежде легла спать на незастеленную кровать.
***
"Да что же это такое? Опять понаехали небось... сволочи поганые. Пять лет спокойно жили, да неужто конец этому пришел?" - говор за дверью прерывался нетерпеливыми звонками в дверь. Маша вскочила, подбежала к двери и прислушалась. "Вот я вам и говорю, услышала, что ходит здесь кто-то, а Раиса-то съехала на днях, я и думаю..."
Маша открыла дверь.
Перед ней стояли две женщины - одна пожилая, в заляпанных очках и старом махровом халате, другая - помоложе, лет сорока, в сиреневых лосинах и растянутом зеленом свитере.
- Здрасте, - беззубо улыбнулась старуха, - А вы теперь здесь живете?
- Да, сегодня приехала, - ответила Маша.
- Снимать будете?
- Да.
Бабушка запретила Маше говорить, что она дочь бывших жильцов - опасалась, что это только навлечет проблем из-за повышенного внимания.
- А откуда вы? - вставила женщина помоложе.
- Из Р. - девушка назвала город наобум и подумала, что главное - запомнить, про какой город она наврала, а то и самой запутаться недолго, и подозрения соседей вызвать.
- Работать приехали?
- Учиться.
- А где?
- Пока не знаю.
- Ой, у нас тут недалеко институт, так там...
Маша не слушала.
- Извините... - соседки замолчали и недовольно переглянулись, - Мне тут столько сделать еще надо, я пойду. Потом заходите.
Женщины сощурились и, ядовито усмехнувшись (какова нахалка!), попрощались.
Маша закрыла дверь.
***
Было около восьми вечера - убираться было уже поздно, но спать не хотелось. Маша сидела на кровати, сложа руки на коленках, и думала, как быть дальше. Соседки явно были не в восторге от бывших жильцов, а то и от ее родителей. Она раньше никогда не задумывалась, кем действительно были ее родители - бабушка отучила. Старушка просто не рассказывала ничего, что могло бы хоть как-то заинтересовать Машу. Были, любили, ушли.
Но теперь, в этой квартире, когда никого не было рядом, даже телефона не было, мысли нахлынули с неистовой силой, одолели и утопили все вокруг в глубокой тоске.
Маша заплакала. Удивительно, какой слабой она иногда может быть! Что-то давило последнее время - с самого дня рождения Маша как будто чувствовала, что скоро окажется одна, в чужом городе, почти без денег.
Надо найти работу.
Надо купить справочник ВУЗов.
Надо, надо, надо.
С чего же начать?
Постараться уснуть. Маша раскрыла сумку, достала простыню, наволочку и пододеяльник. Где-то в шкафу должны быть подушка и одеяло. Бабушка говорила, что они в запертой комнате. Маша достала ключ.
***
Замок долго не поддавался - комнату не открывали около пятнадцати лет. Наконец, дверь не без труда открылась. Противный скрип внезапно оборвался, представив Маше комнату ее родителей. Ремонт здесь не проводили, и все осталось таким же, каким запомнила Маша. На стене висела всего одна фотография, хотя светлый квадрат вокруг нее говорил о том, что на месте этой рамы некогда висела другая. Вообще белых квадратов было достаточно - многие из них дополнялись торчащими из стен гвоздями, другие же - только дырками от них и рваными обоями.
Маша не помнила ни одной из фотографий или картин, однако вся комната звонко отразилась в памяти, и на глазах снова показались слезы.
Старая двуспальная кровать - довольно богатая для тех времен, дубовые тумбочки рядом...
Пыльный до невозможности разглядеть рисунок ковер.
Шкаф с игрушками за желтой занавеской.
Что-то накрытое желтой от времени простыней.
Маша сначала подошла к своему шкафу и медленно провела взглядом по полке с игрушками.
Серый медведь.
Смешной чертик.
Сшитая мамой кукла - без лица, видимо, от сглаза.
Волчок - черный пес с плюшевыми ушами.
Красный шар - Маша не поняла, из чего он, но помнила, что играла с ним, хотя он был и очень тяжелым, и она не могла поднять его, но с удовольствием катала.
Девушка вздохнула, задохнулась пылью и подошла к закрытому простыней предмету.
Немного постояла, почему-то сомневаясь, стоит ли снять покров.
Резко сдернула простыню, глаза заслезились от пыли, Маша закашлялась и отступила. Когда же она привела дыхание и зрение в порядок, ее взору предстала ее детская кроватка. Ее Маша не помнила.
Может, не моя, подумала девушка, но комната точно принадлежала только ее родителям, и она конечно была единственным ребенком в семье.
Кроватка совсем крошечная - для новорожденного ребенка. Наверное, просто в памяти не сохранились воспоминания о ней. Колыбель была почти новой, красивой, с бордовыми кружевами и серебристыми металлическими деталями. Их витиеватые сплетения в некоторых местах образовывали рисунки - что-то вроде символов. Родители были верующие, как рассказывала бабушка, наверное, это какие-то религиозные знаки - обереги, решила Маша.
В шкаф лезть не пришлось - одеяло и подушка лежали на кровати, так что Маше осталось только заправить их в свое белье. Получилось сравнительно неплохо и даже уютно, хотя и в чем-то пугающе - через столько лет как будто вернуться в прошлое.
***
Со следующего же дня началась довольно нудная, но необходимая работа.
Чем больше Маша делала за день, тем больше ей хотелось сделать на следующий день.
Полы были тщательно вымыты, обои содраны и наклеены новые - недорогие, но чистые.
Занавески, которые девушка тоже нашла в родительской комнате, Маша прокипятила, выгладила и развесила, купила недорогую скатерть, поменяла все лампочки и намазала в углах мелком от тараканов.
Когда у Маши были передышки, она вычитывала объявления в газетах о приеме на работу, жуя наскоро приготовленный бутерброд.
Комнату родителей Маша постаралась оставить почти без изменений, но пришлось поменять обои (к счастью, в магазине неподалеку были очень похожие на старые). Колыбель девушка передвинула к окну, накрыла красивым покрывалом, которое было слишком старым, чтобы застилать им кровать или диван, но слишком роскошным (даже в своем повидавшим виды состоянии), чтобы выбрасывать его.
Получилось даже как-то торжественно, отметила про себя Маша, улыбнулась, довольная своей работой, и стала одеваться, чтобы выйти в магазин.
Деньги подходили к концу, так что довольствоваться пришлось пачкой пельменей, мукой и подсолнечным маслом.
Срочно на работу, больше ждать нельзя.
***
Маша прошла четыре собеседования, но почему-то ей везде мягко отказывали. Вечером после последнего девушка пришла домой, разрыдалась, бросила в пустоту "Да чтоб вас, уеду, если завтра не получу работу!" и уснула, даже не поужинав.
На следующий день она подписала соглашение на работу официанткой в каком-то захудалом кафе, что ее неимоверно порадовало, ведь было гораздо лучше, чем ничего.
***
Валерия Константиновна, подслеповатая и любопытная, сидела напротив соседки Ольги. Женщины пили чай.
- Не нравится мне это. Врет девка, - ни с того ни с сего сказала старуха.
- Чего это? Мне показалось нормальная...
- А того... Ты что ж, говорок ее не услышала?
- Какой?
- То-то и оно - нет его. А где ты видела, чтоб из деревни без него приезжали? И потом, такую деятельность развела, понимаешь, как будто сама хозяйка...
Ольга поперхнулась чаем, и разговор пришлось прекратить как абсолютно нерасполагающий приятному времяпрепровождению.
Глава 3.
С тех пор, как Маша поселилась в столице, прошло больше двух месяцев. Девушка уже освоилась и наконец начала по-настоящему наслаждаться новой жизнью.
На работе все было более чем хорошо - зарплата вполне устраивала, но знакомых почему-то так и не появилось. Девчонки-официантки не допускали Машу в свой круг, сторонясь "деревенской девочки", соседки только периодически подозрительно ходили под дверью, прислушиваясь к тому, что творилась в квартире. А Маша стояла тихонько за дверью и наблюдала за этой шпионской деятельностью.
Пришло письмо от бабушки - как Маше показалось, беспокойное. Но это было вполне естественно в такой ситуации. Бабушка спрашивала, все ли нормально в квартире и не беспокоит ли ее что-нибудь или кто-нибудь. Маша не совсем поняла, что именно имела в виду бабушка, но в ответе написала, что все более чем благополучно.
***
Беловолосый парень в серой куртке быстро шел по узкой дороге, ведущей к церкви. Народ расступался, невольно пугаясь бледно зеленого взгляда. Дверь привычно проворчала что-то, открылась, и впустила парня в церковь. Народу было непривычно мало, беловолосого это заметно порадовало, он ухмыльнулся, быстро прошел по залу, вытащив на ходу несколько догорающих в песке свечей, прошептал что-то перед одной из икон и торопливо вышел.
***
Маша держала в руках ключ. Железный, старый и грязный. Ключ должен был отпереть ящик комода в родительской комнате, и Маша долго не могла его найти. Шпилькой открыть ящик не получилось - Маша посмеялась над своей самонадеянностью - вообразила себя великой домушницей! - ключ же не обнаружился ни на одной из полок, ни в шкафу, шкатулки, коробки со старыми вещами тоже оказались бесполезны. Маша уже почти смирилась с мыслью о том, что придется вызывать слесаря, но тут что-то как будто толкнуло ее к накрытой покрывалом колыбели. Девушка приподняла покров - ключ лежал в углу кроватки.
Теперь же, когда блудный ключ нашелся, Маша не была уверена, стоит ли вообще открывать этот ящик. Ушедшее было чувство возвращения в прошлое снова заняло позиции в душе девушки и не давало ни поддаться любопытству, ни оставить ключ лежать в колыбельке до лучших времен.
Решение приняло тело, резко вставшее и всунувшее ключ в замочную скважину двери ящика. Разум не успел очнутся от какого-то задумчивого сна, а руки уже достали пыльную коробку и нетерпеливо открывали ее.
Ворох пожелтевших бумаг и фотографий брызнул облаком пыли. Маша отпрянула от удушающего тумана, а когда пыль рассеялась, девушка взяла в руки первую фотографию в рамке - мама и папа. Мать в темной кофте, отец - обнаженный по пояс, с тонким шарфом на шее - кажется, будто ошейник с красивым узором. Маша улыбнулась - эту фотографию она никогда не видела у бабушки, родителей давно нет, а до сих пор они чем-то удивляют дочь.
Девушка разворошила другие фотографии - чужие, совсем незнакомые люди, некоторые коленопреклоненные, множество изображений какого-то праздника - люди сидят на полу вокруг чайного столика в полумраке, пьют вино, а во главе этого пиршества на диване мама, кажется, беременная, и маленький мальчик со светлыми-светлыми волосами.
Маша сосредоточенно просмотрела все фотографии, но ничего особо интересного не нашла, кроме того, что родители, по всей вероятности, жили весьма неплохо для того времени. Бабушка никогда не говорила девушке о достатке ее семьи, да Маша и не спрашивала, вот только почему бабушка тогда жила так далеко и бедно? И почему не воспользовалась деньгами, наверняка оставшимися после родителей?