Стоял апрельский прохладный день. Не по-весеннему холодный ветер пронизывал тело, с легкостью минуя теплую одежду. Когда нам казалось, что очередной порыв вот-вот достигнет глубин души, поселится в ней пушистым инеем, и разольется по всему телу, чтобы однажды летом подарить желанную прохладу, которая появится на лбу и почти мгновенно растворится в воздухе прозрачным паром. Так нам казалось в те далекие годы нашего детства...
В то время мы жили в маленьком провинциальном городке на берегу моря, часто любили приходить на пляж и любоваться синеватой водной гладью; смотреть на проплывающие по лазурному небу, подобно небесным кораблям, облака. Мы любили солнечные дни и очень огорчались, когда небо затягивали серые свинцовые тучи, набегающие со стороны океана, а золотистый, ярко-желтый песок казался серым и угрюмым, наводя грусть и тоску по лету.
Особенно часто мы приходили на берег моря в начале весны. Вода была еще холодна и чиста, а поэтому - особенно красива. Океан постепенно словно оживал после долгой зимней бури, будто неизвестный художник раз за разом наносил на потускневшие природные краски новые свежие оттенки и наши души безумно радовались каждому новому штриху на этом полотне. Мы наслаждались каждым вздохом солоноватого морского воздуха, каждым криком чайки, пролетающей над нашими головами, каждым ударом волны о берег.
Это было прекрасно. Мы просто держались за руки и всматривались в бескрайние просторы природы, каждый раз находя в ней нечто особенное.
Впрочем, за нашу безграничную любовь к океану, нас часто любили дразнить одноклассники, называя чудаками, сумасшедшими, но... Эти пустые слова уж точно никак не смогли бы навредить нам, а уж тем более - заставить отказаться от своей любви к морской бездне, к небу, и к золотистому песку, что покрывает пляжи.
Нам было всего по четырнадцать, когда мы пришли сюда, на высокий камень на берегу, пришли вместе, держась за руки...
Как давно...
Как хочется хоть на мгновение вернуться назад, в то светлое прошлое. До боли в груди, до крика, до бесконечности... Хотя бы на один миг.
Чтобы, как и тогда, она была в длинном белом хлопковом платьице, а в ее волосы, развевающиеся от легкого ветерка, была вплетена легкая голубая ленточка. И чтобы ее рука так же крепко сжимала мою, словно боясь потерять.
Я помню, как мы долго шли по набережной, шли молча, до самого конца пути ни проронив не единого слова. И вот, наконец, мы добрались до самого прекрасного места на Земле.
- Эээээ! - Джули не удержалась, остановившись, словно завороженная. - Как красиво! - Ее голос радостно звенел. Казалось, что она никогда в жизни не была так рада...
- Нравится? - Я взглянул на нее. На ее сияющем от счастья лице сияла теплая улыбка, а в широко раскрытых изумленных глазах светились радостные огоньки.
Джули кивнула в ответ.
- Конечно... Безумно нравится, Лаки! - По ее точеным нежным щекам покатились прозрачные слезы.
"Не думал, что море так растрогает ее душу... - Подумалось мне. - Но... Но ведь она ни разу не видела его просторы".
- Как красиво... - Шептала она. - Очень красиво! Там, откуда я родом, только бескрайние высокие и непроходимые леса. А мне всегда так хотелось хоть раз увидеть океан. И вот, наконец, моя мечта исполнилась. Благодаря тебе... - Голос Джулианны все еще дрожал, и эта дрожь исходила прямо от сердца.
Джули прижалась ко мне и долго не могла справиться с чувствами, а я просто стоял и поглаживал ее по голове. Моя душа была наполнена безмятежным теплом.
В тот момент я вспомнил то время, когда мы с родителями переехали в город из далекого мегаполиса. Однажды вечером мы впервые отправились на прогулку по набережной. Тогда-то я и открыл для себя это единственное место с одиноким камнем у самой кромки воды.
Все четыре последующих года я приходил к морю один, пока по соседству с нами не поселилась Джули.
Мы познакомились в первый же день и сразу стали друг для друга лучшими и единственными друзьями. Мы вместе впервые познали, что такое дружба.
Одиночество, некая бесконечная пустота в наших сердцах, стремящаяся быть заполненной, свела нас вместе, и вскоре мы уже с трудом могли представить себе жизнь по отдельности. Теперь мы все делали вместе: ходили в школу, гуляли, делали уроки. А когда кто-то из нас болел, второй обязательно приходил навещать и читал увлекательные рассказы...
Но даже тогда, Джули очень редко улыбалась. До того самого дня, когда я не поделился с ней самой сокровенной тайной и не показал ей тот самый Одинокий камень у самой кромки воды.
- Теперь это наше тайное место. Только для нас двоих. Ты и я... - улыбнулся я, находясь в ее объятиях и лаская ее нежные волосы.
- Да, только ты и я будем знать о нем. Обещаю, никому ни слова.
С того самого дня, всякий раз, когда позволяла погода, мы приходили на тот самый одинокий камень вместе, а в дни непогоды - мечтали о ярком солнечном дне и читали книги.
Тогда мы так счастливо и беззаботно проводили вместе время. Пока не наступил апрель...
В тот день погода была холодной и пронизывающей. Свинцовый дождь реками барабанил по крышам, а мы, как и всегда, возвращались из школы, прижимаясь друг к другу от холода. Наши шеи покрывал один шарф на двоих: так нам почему-то казалось теплее. Все вокруг было как обычно, да и погода была совершенно нормальной для здешних мест, но сегодня нам все равно было как-то особенно тоскливо. Почему же так щемило в сердце? Быть может, все потому, что началась война, вот только никто из нас еще даже и не подозревал о ней.
Мы шли молча. Мы всегда были немногословны, ибо научились понимать друг друга по взгляду, по улыбке или просто по теплу наших рук. Поэтому даже в самые лютые морозы мы никогда не носили перчаток. Да и к чему они... Наше тепло не боялось холода.
- Лаки... - Робко прошептала Джули и вдруг неожиданно остановилась, словно хотела что-то спросить, нечто очень важное, но не знала, с чего начать.
- Джу... - Заметив слезы на ее щеках, я оторопел.
- Лаки... я... я... - Джулианна не была из тех, кто привык изъясняться словами. - Я хотела сказать... Давно хотела...
- Джулианна... Какая же ты у меня плакса... - Прошептал я и, обняв ее, прижал к себе. Всякая необходимость в ненужных словах отпала, и только первый поцелуй сказал все за нас, сказал лучше нас, и словно все движение Мироздания на мгновение остановилось, не желая разрушать этот хрупкий новорожденный мирок.
Далее мы рука об руку шли домой, окруженные теплом веры в то, что никогда, никто и ничто не разлучит нас.
Но дома нас ждали смятение, страх, тревога. Испуганная мать сидела за кухонным столом и в дрожащей руке держала кофейную кружку. А опечаленный отец, сидевший рядом, упавшим голосом сказал: "Война".
Война - это страшное слово, убившее миллионы, покалечившее миллиарды и разрушившее такое огромное число человеческих судеб, сделав их несчастными и обреченными доживать свой век вдали от родных и близких. Не найдется на всей планете числа, способного описать весь ужас страшного слова - война...
- На нас напал вероломный враг, предательски нарушив свои обещания о мире. - Пояснил отец.
- Но... как? - Я растерянно оглядел родителей. - Ведь все будет хорошо? Ведь наша страна не пустит врага на свою землю?
- Не знаю, сынок. - Отец печально опустил глаза. - Не знаю...
Шли дни. Погода делалась все холоднее, а новости с фронта - все печальнее. Война медленно подкрадывалась к нашему городу.
Все чаще становились слышны залпы орудий. Все чаще плакала Джули. Мне невыносимо больно было смотреть на ее невинные слезы, и я не знал, как помочь той, которую так искренне полюбил.
Наверное, женское сердце чувствовало скорую боль и отчаяние, которым не будет конца.
В начале мая закрылась школа.
Люди стали поговаривать о невиданных зверствах вражеских солдат и все, кто мог, спешили уехать. А те, кто не имел такой возможности - готовились к худшему.
- Лаки... Мы уезжаем. - Однажды вечером сообщил мне отец. - Пока еще есть возможность. Тут совсем небезопасно. Завтра утром. - Он говорил медленно, виновато прятал глаза, словно боясь увидеть мое лицо. - Мы уезжаем на материк, к моему брату. - Тут он остановился и отшатнулся. Наверное, тогда, он все-таки увидел, сколько боли и страдания смотрели на него из моих глаз.
- Но... Отец, разве мы не должны остаться и бороться до конца?! Ведь тут наш дом! Тут же... Наш мир! - Меня сразило отчаяние, и я перестал контролировать свой голос: он то срывался, то переходил на крик.
- Сын... Посмотри на меня. - Отец угрюмо посмотрел мне в глаза, расстегнул рубаху и оголил старые боевые шрамы, полученные на войне. - Я знаю, что такое воевать, знаю, как никто. Я и сам не хочу уезжать. Но пойми меня, самое важное для меня - чтобы вы были в безопасности.
Я разумом понимал все, я видел, какая боль стояла в глазах старика. Но сердце отвергало все. Я был загнан и совершенно беспомощен. Будущее больше не принадлежало нам.
- А как же Джули и ее семья?! Что будет с ней? - В нерешительности спросил я.
- Джули? Она ведь тебе нравится, так?
- Нравится... - Рассеянно пробормотал было я, нисколько не понимая, при чем тут мои чувства.
- Она тоже уедет на большую землю, к бабушке. Вы сможете писать друг другу письма и, возможно, даже будете приезжать друг к другу в гости. - Тут отец взял меня за плечо и заглянул в глаза. - Пойми, а что будет с ней, если убьют тебя? Что будет с тобой, если... убьют нас?
- Да. Ты прав. - Неожиданно для самого себя, я заговорил взвешенным взрослым голосом. Что можно поделать, война - не игра, на войне все по-настоящему. - Но позволь нам в последний раз вместе увидеть море.
- Хоро...
Я наспех пробормотал ему в ответ тихое "спасибо" и уже бежал к двери, две не дав договорить.
Возле порога уже стояла Джули, но уже не та Джули, которую я знал, а другая - поверженная и изможденная. Казалось, она прибавила в возрасте несколько лет за один лишь вечер. Она постоянно опускала глаза, стесняясь предательских слез, которые градом сыпались из глаз, катились по побледневшим щекам и падали на каменный пол.
- Лаки... Они... - Девочка не могла выговорить ни единого слова.
Ей было по-настоящему тяжело, быть может даже намного тяжелее, чем мне. А я, будучи не в силах подобрать нужных слов, долгое время стоял, обнимая ее и гладя рукой мягкие волосы, от которых приятно пахло молоком. Этот запах навсегда остался в памяти. Он снится по ночам до сих пор...
- Не плачь... Мы... Не навсегда... - Горький комок подступал к горлу, перехватывая дыхание и говорить становилось все труднее. Сильно пекло в груди и казалось, что внутри горит всепоглощающий огонь, отголосок приближающееся войны.
Я и сам держался из последних сил.
- Милый, пойдем к морю... - Прошептала Джули, все еще пряча взгляд.
И мы отправились к нему, взявшись за руки и молча, как всегда, словно и не было никакой войны.
Уже почти стемнело. На востоке пробивались через рваные дыры в облаках, мерцали далекие звезды, чем-то напоминающие нас. Они тоже были приговорены сжигать в темной бездушной пустоте свой запас энергии и им также не суждено было встретиться, лишь только испустить дух огромным взрывом.
На западе, над морем, облаков не было и небо все еще багровело, провожая нас своими последними холодными лучами.
Море неистово шумело, обрушивая на берег метровые волны; пенилось, вздымалось, отступало и с новой силой, с грохотом снова набрасывалось на берег. Воздух казался влажным, наполненным капельками воды, которые то и дело попадали на горячие щеки.
Это море прощалось с нами, а мы - с ним. Быть может, через много лет другие люди, как и мы, встретятся и полюбят друг друга у моря, стоя на этом самом камне. Может для кого-то он снова станет тайным местом только для двоих. И пусть их не застигнет это страшное слово: война.
Наутро уже слышался рев орудийных снарядов: с юга медленно приближался враг. В это время на вокзале мы ожидали последний поезд на север. Ждали молча, зная, что каждое слово останется шрамом на наших и без того израненных сердцах.
Поезд должен был доставить нас в порт на севере. Дальше нам следовало переправляться переполненным теплоходом. И на этом наши с Джули дороги расходились. Она направлялась в одну сторону, а я - за три тысячи километров от нее. И на этом все? И мы прекрасно понимали, как дорога нам каждая секунда, проведенная вместе, и как это мало по сравнению с жизнью, которая могла бы быть у нас двоих...
Пока мы ехали вместе, печаль от предстоящей неминуемой разлуки немного поутихла. Да и как тут печалиться, когда вокруг бескрайнее море, так горячо любимое нами. Это было так, будто море наконец-то приняло нас с свои безмятежные объятия. Мы были счастливы, пусть даже и в последний раз.
На утро четвертого дня показалась большая земля.
- Так быстро... - Несмотря на опоздание теплохода почти на сутки, Джули очень сильно опечалилась, ведь сегодня - мы расстанемся. Ее плечи поникли, а на ее усталые глаза наворачивались слезы.
Порт. Вокзал. С каждой секундой, с каждым новым шагом все отчетливее делался отпечаток на обескровленном сердце. Теперь я понимаю, тяжело было не только нам. Родители тоже испытывали грусть, смятение, а может даже и угрызения совести, но ничего не могли поделать...
Наш поезд отходил немного раньше. Времени оставалось совсем мало, а мы так и не успели вдоволь наговориться...
- Лаки... - Джули протянула на прощание фотокарточку. На ней мы стояли на набережной одним летним жарким днем. На обратной стороне виднелась надпись: "Вместе с моим Лаки". - Не забывай меня.
- Никогда! Никогда не забуду. - Горло сдавило так, что не было больше сил бороться с подступающими слезами. В глазах защипало.
В объятиях мы провели оставшиеся минуты, до той поры пока уставшая мать не окликнула меня добрым, ласковым голосом: "Лаки, поезд..."
Наше время подходило к концу... Что ж, любая сказка когда-нибудь заканчивается. Всему есть предел.
- Прощай, Джу... Моя любимая... Моя милая Джу... - Обняв на прощание, поцеловав в щечку, я протянул ей листочек с новым адресом, сложенный вдвое, взглянул в ее усталые, покрасневшие от боли и слез, глаза.
- Прощай, мой Лаки. - Ответила она. - Я сразу же напишу тебе, как только приеду... Обещаю...
Поезд уже тронулся, когда я заходил в вагон. Позади раздался душераздирающий истошный крик, описать который не сможет никто, и никто, ни разу не любивший, не поймет его. У меня сжалось сердце.
- Не уезжай, Лаки! - Кричала Джу - Лаки, нет!!! Не оставляй меня одну!!! Лаки!!! Лаки!!!
Я обернулся, увидев отдаляющиеся силуэты Джули, рвущуюся к поезду и родителей, успокаивающих ее... В тот момент, мне хотелось умереть. В один миг жизнь потеряла смысл...
Войдя в тамбур, я опустился на колени и что было сил заплакал, выпуская скопившиеся горечь и боль, рвущиеся наружу. Плотина самообладания более не могла выдерживать этого напора и все эмоции затопили меня. Это все, что я помнил. Все остальное было будто окутано тьмой. Я был потерян...
Не помню, как добрался до столицы, как жил первый месяц. Мать говорила, что я ходил бледный, несколько раз поднималась температура; все время молчал, а по ночам - звал свою Джули; просыпался по утру и отказывался есть. Казалось, воля жизни навсегда оставила меня...
Но потом пришло первое письмо. Поздно вечером старенький сельский почтальон принес его, а с ним - и первую радость за весь месяц.
Здравствуй, милый Лаки!
Я написала тебе, как только приехала в свой новый дом. Очень скучаю... Особенно, по вечерам, когда садится солнце. Неизменно вспоминаю тебя и море.
У нас все хорошо. Родители нашли работу, а я завтра пойду в новую школу. Но... Все не так. Здесь, на этой далекой земле, все кажется чужим, серым и пыльным, несмотря на весну, зеленые листья и яркое солнце, сияющее для меня. Все потому, что не с кем поделиться радостью...
А вчера шел дождь, и вечером на небе плыли "рваные" (как ты любишь говорить) облака, такие же, как тогда, у моря, в последний вечер... Лаки. Мне безумно не хватает тебя...
Папа говорит, что на следующее лето я смогу приехать к тебе в гости - на целый месяц. Ты рад? Я очень жду этого момента! И ты, если захочешь, приезжай ко мне. Мы все будем счастливы.
Как ты? Расскажи о себе?
Крепко обнимаю. Люблю.
Твоя Джули.
На белой бумаге в клеточку кое-где виднелись разводы, оставленные слезами. Я думал, где же мне взять деньги на дорогу.
Несколько дней я все размышлял о том, что написать в ответ. Потом, в воскресенье, решительно взяв в руку карандаш, до поздней ночи писал ответ, тщательно подбирая каждое слово. Закончив писать, я взглянул на листок и стал перечитывать свою писанину.
Дорогая, любимая Джули!
Трудно описать радость в тот момент, когда я получил твое письмо.
Я бесконечно счастлив, что с тобой все хорошо, и ты жива и невредима. Это главное. Если мы живы - то обязательно встретимся.
Не беспокойся обо мне. Не скучай, пожалуйста, и не страдай. Пройдет время, и мы обязательно будем вместе, я знаю это. По-другому просто невозможно!
Я бы с удовольствием приехал, но отец до сих пор не может найти работу, а все деньги мы потратили на дорогу. Но я непременно что-нибудь придумаю.
На полях, в нашем поселке, зреет пшеница. Теплый ветерок ласкает ее. Получается нечто похожее на морские волны. Сразу вспоминаю о тебе, и рука сама ищет твою ладонь, пока, наконец, не начинает понимать, что тебя рядом нет.
У тебя скоро День Рождения. Станешь совсем взрослой. Когда письмо доберется до тебя, преодолев многие преграды, этот день уже наступит, поэтому - поздравляю!
Я обещаю! Накоплю денег... Буду работать все свободное время и обязательно навещу тебя.
Всего тебе самого прекрасного, моя Джулиана.
Твой Лаки.
Ровно через три дня я устроился помощником фермера. Работы было много: я кормил свиней, косил сено, работал на мельнице. И так каждый день с раннего утра и до позднего вечера, когда от усталости не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Бывало трудно. Иногда по ночам, тихонько, чтобы никто не слышал, я плакал в подушку, а на следующее утро, превозмогая боль в спине и в руках, снова покорно шел на работу. И так все лето. Но денег все равно не хватало даже на билет в один конец. И пришлось остаться подрабатывать и осенью, и зимой.
На День Рождения родители подарили немного, даже несмотря на наше бедственное положение. Подарили с одним условием: чтобы я взял отгул хотя бы на одни выходные. Воистину, я благодарен им и сейчас. Наверное, им было невыносимо трудно смотреть, как единственный сын трудится все свободное время, а по ночам - пишет письма.
До зимы новости от Джули приходили часто, по нескольку раз в месяц. Но в декабре Джули с семьей переехала в другой город и почтовый ящик опустел.
Я испытывал растерянность, обиду, злость, отчаяние. Почему? Что произошло? Как она могла забыть мой адрес? Или меня... Отчаяние и безысходность... Как... теперь... жить... дальше?
Теперь жизнь окончательно перестала быть для меня хоть сколько-нибудь привлекательной и яркой. Все краски жизни вокруг в одночасье потускнели. Каждый день, утром, перед школой и вечером, после работы, я проверял железную коробку для писем, но день за днем было все также: писем больше не было.
Поначалу, в приступе горя и печали, я отправлял письма по старому адресу, но все они возвращались обратно. Со временем, немного свыкся с очевидным и писал небольшие очерки для себя. Уже и не помню, когда я успел привыкнуть писать в никуда.
Прошел еще год. Наша семья перебралась в столицу. Мне больше не нужно было трудиться, поскольку отец нашел престижную работу, но деньги уже копить было не на что. От старой мечты осталась только боль в спине. Только она напоминала о несбыточной мечте сельского юноши.
Вскоре было поступление в университет, долгая учеба и утомительная работа, которая приносила долгожданный покой. И так долгих семь лет, сложившихся для меня в одну сплошную полосу.
В работе я искал спасение от подступающего одиночества: родители вернулись в поселок и открыли там свой бизнес, и огромная квартира в столице вдруг опустела.
Проходили дни. Работа, деньги, сияющий город, дорога туда и обратно все больше усиливали во мне какое-то чувство, внутреннее сопротивление. Я не мог понять причину этих внутренних перемен, но со временем мне открылось: Почему все именно так? Долгое время, обманывая себя, отвергал истинную причину.
В конце концов я осознал, что вся жизнь проходит мимо и все уходит, ведь даже старая фотокарточка давно пожелтела от времени, которое лишило нас всего. Однажды, в один воскресный день, по телевизору показали наш далекий приморский город, в котором уж как несколько лет царил мир. Оказывается, захватчики тогда так и не смогли добраться до города, увязли на подступах и запросили перемирия. Множество людей погибло, но еще больше - остались жить. В душе у меня все похолодело. Так быть может, все это было зря? Все эти письма, наши страдания, трудности... Всего можно было бы избежать? Можно...
Так быть проклята эта война и будь проклят тот, кто ее начал!
Меня преследовало постоянное чувство, что я совершил тотальную ошибку и этим самым опорочил всю оставшуюся жизнь. Словно локомотив, который на полной скорости покатился не по тем рельсам. Да, у нас тогда не было выбора, мы были детьми и от нас ничего не зависело. Да, я знал это... Но, как и тогда, сердце считало иначе. Я понимал, что больше не в силах мириться с этим чувством. И что-то надо было делать.
Во что бы то ни стоило, мне просто жизненно необходимо отправиться в далекую страну в поисках утерянного детства. Необходимо вновь увидеть море с нашим одиноким камнем... Если судьба украла нашу возможность быть вместе, то стоит в последний раз рассмеяться ей в лицо и бросить вызов. Ты отняла у меня Джули, но ты не сможешь лишить меня океана.
"Милый..." - В голове прозвучал голос Джули, лишивший меня возможности есть, пить, спать и думать о чем-либо. Одно желание заполонило весь разум и всю душу. Тогда я понял, что просто схожу с ума и сорвавшись прямо с рабочего места, поехал в аэропорт за билетом.
В ночь перед поездкой в далекую страну собственного детства я видел сон. В нем мы стояли на одиноком камне и ветер развевал наши волосы. Впереди - тихое синее море, а вокруг - крик чаек и запах ее волос. Все было очень похоже на реальность - такие яркие краски, что мы видели только в нашем далеком детстве, когда еще не разучились улыбаться.
Поутру, самолет уносил меня из города, пожирающего мою душу изнутри; я улетал на крыльях ветра в страну детства, в страну радости, которую сердце так отчаянно стремилось найти.
Я летел и меня обуревали вопросы, много разных вопросов. Что ждет меня в далеком городе детства? Одинокий камень? Синее море? Проплывающие облака на ослепительно синем небе? Крик чаек, кружащих над головой? Нужно ли это, когда рядом нет ни одного близкого человека? Зачем вся эта красота, если ею все равно не с кем с ней поделиться?
Интересно, где ты сейчас? Какая ты, Джули? Ты, наверное, сильно изменилась за долгие годы... настолько сильно, что я бы вряд ли смог тебя узнать.
Джули... Где ты, таинственная девушка в беленьком хлопковом платьице?
Подумать только, целое десятилетие, прожитое напрасно и только иногда - радость, и та, смешанная с грустью, когда читаешь заплаканное письмо... Обрести и потерять навсегда... Вот наш удел... Вот удел всех, кому ведомо слово война, слово, жестоко перекраивающее каждую судьбу и не дающее права выбирать.
Через два долгих дня, когда каждая секунда тянулась вечность, ближе к полудню автобус доставил меня в город заветной мечты.
- Конечная остановка, сэр! - Объявил водитель на ломанном диалекте единственному пассажиру в огромном салоне.
- Спасибо! - Я почувствовал, что в желание вновь увидеть город закрался страх и отчаяние. Я осознал, что наверняка мой любимый уголок теперь уже совсем не тот, что раньше. Я даже боялся не узнать его, как боялся бы не узнать взрослую Джули.
Но делать нечего. Нужно идти. Я немного постоял на остановке и отправился на набережную, держа в руке лишь небольшой чемоданчик и бутылку газированной воды.
Одинокая дорожка вдоль берега превратилась в парк, по которому беззаботно разгуливали местные жители. И не скажешь, что только недавно совсем рядом шли ожесточенные бои, горела земля и даже воздух.
"Мир так непостоянен... После войны город не только восстановился, но и преобразился. Вон какой роскошный парк... Но только бы они не тронули нашего камня. Только бы не лишили последнего воспоминания, последней радости в жизни..." - Мысли путались, к горлу медленно подбирался комок, становилось трудно дышать и держать в себе накопившиеся чувства. Я шел к камню и невольно боялся того, что могу увидеть.
Я вспоминал ее. Казалось, она идет со мной, я чувствую запах ее волос, ее теплую руку, ее дыхание, ее легкий смех... Подумать только, тогда мы умели смеяться.
Я будто видел перед собой, как развивается голубая ленточка в ее волосах, покорно повинуясь воле летнего морского бриза.
"Нет! Иллюзия не заменит истину... Никогда!"
Я совсем не замечал, как медленно парк сужался, пока не показалось до боли знакомое место - та самая узенькая дорожка, хоть и покрытая уже паутиной трещин. Это была дорога нашего счастья...
Свершилось... Дорога уперлась в скалу, а слева от нее расположился одинокий камень, тот же, каким он был всегда.
"Ну, здравствуй. Мы снова встретились. И теперь мы одиноки вместе..."
"А помнишь? В детстве мы часто приходили к тебе любоваться морем..." - Камень словно ответил мне шумом прибоя.
С вершины камня по-прежнему открывался прекрасный вид; как и десять лет назад светило солнце, плескались волны, а издали, доносился крик пролетающих чаек.
Я достал из бумажника старую фотокарточку, измятую и поблекшую, с почти исчезнувшей надписью: "Вместе с моим Лаки" на обратной стороне.
Невольно в памяти снова всплыли те далекие годы.
"Эээээ!" - Ее голос до сих пор звучал в глубине души, наполняя ее теплом. - "Спасибо! Спасибо, Лаки!"
На долгое время воцарилась тишина. Только легкий ветерок да крик одиноких чаек высоко-высоко...
Уж и не знаю, сколько времени промелькнуло в один миг, слившись с воспоминаниями, которыми я жил все это время. Час, два, три... Яркое солнце неторопливо склонялось к морю, нависало над океаном.
- Простите, я не помешаю? - Женский голос потревожил туман воспоминаний.
Я обернулся. Позади меня стояла девушка примерно моего возраста.
- Простите, что помешал. Уже ухожу. - Я было начал уже спускаться, как остолбенел и не мог больше пошевелиться.
- Джу... - Невольно вырвалось.
"Нет, не может быть. Джули сейчас далеко отсюда, в совершено другой стране, навсегда унесенная в чужие города.
- Нет-нет, вы нам нисколько не помешаете...
Девушка мило улыбнулась. - "Нет, это точно не Джули. Я точно знаю, она никогда не улыбалась с того самого дня, как поезд разлучил нас. Но почему она так смотрит на меня, словно мы виделись с ней раньше? В ее глазах и смятение и сомнение..."
- Лаки... Мой милый Лаки... Ты ли это? - Робко начала она.
Внутри бешено забилось сердце, вот-вот готовое выпрыгнуть из груди. Я, не веря в свое счастье, стоял, словно приклеившись к земле.
- Я знала... Я знала! Это точно ты! Ты вернешься... Прости... Прости за все...
- Джули... - Нет, это бесполезно. Язык перестал меня слушаться. Я ощущал знакомый запах волос, знакомое тепло ладоней. Неужели все это правда?
- Почему?.. Почему, Джули?
Силуэт девушки из прошлого медленно расплывался из-за подступающих слез. Второй раз в жизни я заплакал как дитя и ничего не мог с собой поделать.
- Лаки... Я... Я... - Ей было трудно говорить, ей всегда было трудно, как и мне. - За день до пожара в нашем новом доме, я оставила листок с твоим адресом на столе и не успела забрать его. С тех пор, я не могла вспомнить номер твоего дома и отсылала письма по разным адресам, но все бесполезно. Все они возвращались обратно. А когда я все же смогла приехать к тебе, мне сказали, что ты в столице. А найти одного человека в большом городе - невозможно.
"Да, мы действительно переехали и разминулись с Джули. Не стоило, наверное. Тогда наши страдания завершились бы намного раньше".
- С тех пор, я решила вернуться в город нашего детства и ждать... ждать тебя, мой милый Лаки! Я знала... Знала, что ты приедешь! Прости, Лаки... - Джули осела, не в силах больше противостоять накопившимся чувствам.
- А-э... - В тот миг я словно пришел в себя. - Не надо больше слов... Моя милая, любимая Джули. - Опустившись на колени, аккуратно поцеловал ее такие же, как и десять лет назад, мягкие волосы. - Не надо больше слов. Теперь все будет хорошо!
***
На этом все дневники и письма этих двоих, что я нашел, обрываются. Я обнаружил пыльную коробку с записями на чердаке, во время осмотра дома, перед тем, как выставить его на продажу. Их история очень впечатлила меня, и я стал опрашивать всех соседей и знакомых, и они мне поведали кое-что о дальнейшей судьбе влюбленных.
Итак, вскоре после встречи с любимой, Лаки вернулся жить в город своего детства. Через полгода они создали семью и, как рассказывают, прожили вместе до глубокой старости. Говорят, что когда Джули почувствовала, что ее конец близок, то попросила Лаки отвести ее к морю. И тем же вечером отправилась на небеса.
Лаки пережил свою возлюбленную ненамного. Верно, его сердце не выдержало горя и вскоре он отправился следом за Джули. Прошло уже столько лет после смерти возлюбленных, но эта история до сих пор живет в сердцах жителей города, переходя из поколения в поколение.
Отныне, я тоже буду беречь эту теплую историю в себе.
Интересно, как они там? Наверное, до сих пор приходят на одинокий камень вместе. Ветер развивает ее волосы и голубую ленточку, чайки кружат над их головами и шум прибоя ласкает уши своим тихим приятным звуком... А в тихие летние вечера, когда океанская гладь становится похожей на стекло и одинокий камень замирает, можно услышать ее восторженный тихий голос "Лаки... как красиво!" - И тишина...