Моей подмогой стал маршал Ларри Киркланд. Он был моего роста, слишком маленький для парня, с голубыми глазами и короткими красновато-рыжими волосами, которые уже достаточно отросли, что начались виться мягкими локонами вокруг его головы. Обычно он старался держать их очень короткими, чтобы завитков не было видно, но это означало стрижку почти под ноль. У его двухлетней дочурки были те же завитки, но с темным, скорее коричневым оттенком локонов ее матери. Они позволили волосам Анжелики завиваться локонами, которые уже касались ее плеч. Ларри все еще напоминал повзрослевшего Худи Дуди, но вокруг рта у него пролегли складки, будто он слишком много хмурился или размышлял. Когда он пришел в наш бизнес в роли моего ученика, он больше улыбался. Я его предупреждала, что наша работа не для него, если он так улыбается.
Мы стояли возле тел, пока говорили.
-Я проткнула всех тех, у которых ран было явно недостаточно, чтобы быть мертвыми. Проткни остальных, а потом поднимайся к нам наверх.
-Подняться к вам для чего? - Спросил он с явным подозрением. Он помнил, что он на работе.
Я ему рассказала, что собираюсь сделать, чтобы расколоть подозреваемых.
-Ты можешь работать в одной комнате с подозреваемым, пока я буду обрабатывать еще одного. Таким образом мы вдвое сократив время между тем, как получим информацию и сможем ею воспользоваться до рассвета.
Выражение на его лице стало очень знакомым, проложив эти складки вокруг рта. Это было как раз то, что заставляло его хмурится, это упрямство. Я много лет назад реагировала так же, но в последние годы любое выражение на моем лице сползает в улыбку. Я улыбнулась, покачала головой и вздохнула.
-Чему ты улыбаешься? - Спросил он, и его голос добавился к подозрительному выражению на его лице.
-Тебе, мне, ничему и всему сразу.
-Ну и что это значит, Анита? - Его лицо немного смягчилось, но теперь он выглядел уставшим, не от часов работы, а скорее от ситуации. Мы оба от нее устали.
-Это значит, что я могу прочесть твое лицо и твое тело. Все, что мы делаем - выполняем свои работу, Ларри.
-Моя работа заключается в том, чтобы отрезать голову и вырезать сердце у мертвых вампиров, пока они не встали из могил. Моя работа, привести в исполнение законно санкционированную смерть, но это - это не моя работа, помогать полиции запугивать подозреваемых. Это то же самое, что посадить труп на электрический стул на глазах осужденных. Тело будет мертвым, пока ты его будешь снова убивать, но они будут чувствовать запах паленого мяса. Это варварство, Анита. Я не хочу быть монстром из-под кровати для Зебровски.
Я вздохнула. У нас и прежде были подобные философские разногласия, не только из-за этой проблемы, потому что раньше я подобным образом никого не допрашивала, но...
-Так что, значит, я могу быть монстром, а ты нет?
-Если исполнение этого долга заставляет тебя стать монстром, Анита, то ты знаешь, что это неправильно. Если ты знаешь, что это неправильно, не делай этого. Это ведь так просто. - Он выглядел таким серьезным, таким убежденным в своей правоте. Он всегда так делал.
-И если я не стану этого делать, и ты не станешь, кто тогда это сделает?
-Ты понимаешь, Анита, что никто не должен этого делать. Это ужасно и вообще не должно быть сделано, и уж тем более, этого не должны делать те, у кого есть значок. Мы - хорошие парни, а хорошие парни не делают подобных вещей.
-Мы должны поймать вампиров до того, как они снова кого-то убьют.
-Мы допросим этих подозреваемых так же, как и любого другого, - сказал он.
-Обычный допрос требует времени, Ларри, а с новым закатом вампиры снова будут голодны. Они убьют. Они убили полицейских. Они знают, что они - пушечное мясо, и знают, что уже ни черта не теряют. Это делает их еще опаснее.
-Можно расколоть их, не становясь плохими парнями, Анита.
Я покачала головой и отогнала зачатки гнева, будто теплый поток воспоминаний о тех временах, когда меня могло вывести из себя что угодно, и я еще не умела себя контролировать так, как сейчас.
-Если бы меня не было здесь, тебе пришлось бы заняться грязной работой самому, Ларри.
-Если бы тебя здесь не было, я бы все равно этого не сделал. - Он был так уверен в себе, настолько уверен, что прав.
Я сосчитала до десяти, даже заставив себя контролировать дыхание, дышать медленнее.
-Сколько раз моя готовность стать плохим парнем спасала обычным людям жизнь?
Он впился в меня взглядом, позволяя мне увидеть борьбу его характера.
-Не знаю.
-Дважды, - отозвалась я.
-Ты же знаешь, что намного больше, - возразил он.
-Четыре раза, пять, десять, дюжину? Сколько раз ты готов подтвердить, что мой выстрел или ранение кого-то спасало жизни?
Другие бы начали себе лгать, но Ларри держался за свои принципы и все еще знал им цену. Это был его способ спасаться.
-Двадцать раз, возможно, тридцать, о которых я знаю, что ты переступала черту, но могу подтвердить, что это спасло жизни.
-Сколько жизней я спасла, став монстром? - Спросила я.
-Я никогда тебя так не называл.
-Тогда так, сколько жизней я спасла, побыв плохим парнем? - Спросила я.
-Много, возможно, сотни, - отозвался он. Он посмотрел мне в глаза, говоря это.
-Так, если бы я не делала всю грязную работу за тебя, ты позволил бы сотням невинных людей умереть?
Его руки сжались в кулаки, но он выдержал мой пристальный взгляд и сказал:
-Я не стану кого-то пытать. Я не стану убивать без необходимости.
-Даже, если твои моральные устои будут стоить сотней жизней? - Спросила я.
Он кивнул.
-Моральные устои существуют не только для простоты решений, Анита. Это не мораль, если ты отрекаешься от нее каждый раз, когда тебе это удобно.
-Ты хочешь назвать меня безнравственной? - Спросила я.
-Нет, я просто говорю, что у нас разные моральные принципы, вот и все. Каждый из нас думает, что прав.
-Нет, Ларри, - проговорила я. - Я не считаю, что права. Я делаю вещи, от которых у меня потом кошмары. Возможно, сегодняшняя ночь мне тоже будет сниться.
-Это значит, что ты знаешь, что это неправильно; это твоя совесть с тобой разговаривает, орет на тебя.
-Я знаю.
-Тогда, как ты все это можешь делать? - Спросил он.
-Я это делаю, потому что не хочу смотреть в глаза семейству, у которого их отец, брат, мать, дочь, дедушка окажутся мертвыми, потому что мы вовремя не поймали этих вампиров.
-Я предпочел бы выражать сочувствие, чем делать нечто, что я считаю неправильным, что... - Он остановился.
-Скажи это, - подбодрила его я и прошептала:
-Просто скажи это.
-То, что я считаю Злом, - договорил он, - я предпочел бы скорее выражать сочувствие, чем вершить Зло.
Я кивнула, не соглашаясь, а просто так.
-Хорошо, что я тут, так что могу побыть злой, потому что я предпочитаю расчленить эти тела, напугать наших пленников, чем видеть еще одну семью в скорби или объяснять кому-то, почему эти кровопийцы смогли снова убивать, зато мы остались хорошими, справедливыми, допытываясь информации, которая нам нужна.
-Мы с тобой никогда об этом не договоримся, - сказал он, голос его был тихим, но тон уверенным.
-Нет, - согласилась я, - не договоримся.
-Ты пойдешь работать кошмаром для Зебровски, а я проткну оставшиеся тела тут.
-Я не кошмар, Ларри. Он не настоящий, в отличие от меня.
-Просто иди, Анита, давай на этом закончим.
Я покачала головой.
-Не закончим, - возразила я.
-Анита... - Воскликнул он.
Я остановила его, вытянув руку.
-Я не монстр, Ларри, не кошмар.
-Это одно и то же, - отозвался он.
-Нет, не одно и то же. Точно так же, как кошмары нереальны, монстры - настоящие, так что я - любимое чудовище копов.
-Ты ведь не домашняя зверушка, Анита; если кто и делает тебя чудовищем, так это ты сама.
И на это нечего было сказать. Я забрала свою экипировку и направилась в здание, потому что, когда дружба вот так рассыпается, это ужасно, и не стоит доводить до ненависти; ненависть причинит только боль.