Комната напоминала логово хулиганов, с грязными стенами; бледная краска, которая, вероятно, начинала свою жизнь белой, местами отделилась от кирпичей, так что создавалось впечатление, будто кирпичная кладка вырастала из-под краски, будто кто-то расцарапал эти стены. Вопрос был в том, оно пыталось войти или выйти? На полу было что-то, напоминающее то ли песок, то ли пыль, которое хрустело под ногами, вздымаясь на стены и покрывая колонны, украшавшие эту комнату и поднимавшиеся к потолку. На приличной высоте, почти под самым потолком, располагались небольшие окна, которые явно предназначались не для освещения и точно не обещали спасения. Комната была огромной и отзывалась эхом на шаги горстки полицейских и двух спецназовцев, обозревавших поле боя, держа винтовки непринужденно, но все равно наизготовку, готовые в любой момент вступить в бой, так что непринужденность была наигранной. Я кивнула им; они слегка кивнули в ответ. Двое полицейских рядом с заключенным смотрели прямо перед собой, на галстуках у них красовались булавки в виде крестиков. Как только полицейские получали реальную возможность того, что им может быть причинен вред, как, например, погибшим офицерам, они тут же переставали прятать освященные предметы, и не важно, насколько это мешало заключенному.
Зебровски выбрал вампира, по его мнению, наименее важного, и я его мнению доверяла, но сама бы этого задержанного не выбрала. Вампир был один из тех, кто своей внешностью напоминал ребенка. Девушка была изящной, тело тонкое, лишь с легким намеком на возможную фигуру. Ее светлые волосы были подстрижены неровно, в виде беспорядка, так модного в семидесятых, но ее волосы были слишком густыми для подобной стрижки, так что выглядела она неряшливо. Знала ли она, что ей не идет эта стрижка, или же радовалась тому, что так ее лицо выглядело еще более изящным, хрупким, юным? Если она знала, что ей не идет, почему не подстриглась иначе? Потому что, если она была, как и большинство вампиров, она не смогла бы отрастить свои волосы; подстриглась бы однажды, и снова они уже не отрасли бы. Она была мертва, навсегда замерла в одной точке. Ее почти по-птичьи тоненькие руки и ноги замерли в одном из самых неуклюжих периодов развития, когда внезапный рост приходится на руки и ноги, так что получается некая долговязость, и это у нее было навсегда.
Жан-Клод и некоторые из его вампиров умели наращивать мускулатуру, отращивать волосы, но только несколько месяцев назад я узнала, что для этого они должны быть действительно сильными. Он был Мастером города Сент-Луис, что означало невероятную силу в нем, которой он делился с остальными каждый вечер с наступлением сумерек. Его воля, его сила; если бы он умер, некоторые из них умерли бы на рассвете и никогда уже не поднялись бы снова. Я знала двух вампиров, которые уничтожили главу своей линии крови и выжили. Мне говорили, что Жан-Клод пришел к власти за счет более слабых вампиров и разделил ее с теми, кому доверял. Тот, кто сказал мне это, был врагом, но все же... Я его спрашивала об этом. В ответ он сказал:
-Я - Мастер Города, ma petite; это сопряжено с определенным уровнем силы.
-Однажды ты мне говорил, что тратишь энергию впустую, когда отращиваешь свои волосы ради меня, потому что мне нравятся мужчины с длинными волосами, но волосы Ашера еще длиннее, и у некоторых танцоров в твоих клубах нарастает мускулатура. Ты делишься с ними силой?
-Oui.
-Ты отбираешь ее у других вампиров?
-Я получаю силу от каждого вампира, который мне принадлежит, но я ее у них не краду. В одиночку они не в состоянии отрастить волосы или нарастить мускулатуру на теле. Я не меняю их уровень силы, но я извлекаю пользу из того, что могу поделиться энергией с теми, кого выберу.
Так что, как и большая часть вещей, касающихся вампиров, это было правдой и правдой не было. Девочку-заключенную звали Шелби, и она не входила в вип-список Жан-Клода; она была, как и большинство вампиров, застывших в моменте, когда они умерли; ей перед смертью было примерно четырнадцать, молодая, тощая, просто юная девочка. Ни один из комплектов новомодных оков на нее не подходил, так что она была в обычных наручниках, скованных с ее талией, но на ногах оков не было. Она была слишком миниатюрной. Это означало, что у нее достаточно силы, чтобы разорвать цепи, как произошло с вампиров в участке, но в нем было шесть футов росту и мускулов, а Шелби была хрупкой, очень-очень хрупкой молоденькой девочкой. Мне оставалось надеяться, что в ней не прячется сила, способная помочь ей освободиться, тем более, что я собиралась ее запугать намертво.
Она смотрела на меня огромными глазами, с мольбой о спасении в них. Старые вампиры умеют скрыть почти любую эмоцию, столетия практики, но когда вы мертвы около тридцати лет, вы реагируете так же, как ваши ровесники, за исключением того, что вы заперты в том теле, которое вам хотелось бы оставить в пубертате. То, что вы стали вампиром, не дает вам автоматически каких-то особенных физических способностей. Точно так же это вам не гарантировало владение боевыми искусствами, деньги, сексуальная привлекательность, все достигается только практикой, а некоторые вампиры и вовсе никогда не смогут научиться воротить деньгами. Шелби вампира не напоминала, она специально делала все, чтобы не выглядеть мертвой или же это была обманка? Возможно, она играла на своей жалкой внешности и при первой же возможности, какая у нее будет, она убьет нас всех? Может быть. Один из самых страшных вампиров в моей жизни напоминал двенадцатилетнюю девочку - она была чудовищем и ей было более тысячи лет.
Ульрик шел рядом со мной, неся сумку, в которой я перевозила все необходимое для исполнения приговора. Когда я была на охоте, я могла убивать любыми возможными способами и не волноваться о том беспорядке, который учиню, но, поскольку наше тело уже было "мертвым", нам пришлось сделать все, чтобы защитить чужую собственность. Я расстегнула молнию первой сумки и достала большой, свернутый кусок брезента с пластиковым слоем. Ульрик помог мне его расстелить на полу.
-Пожалуйста, не делайте этого, - прошептала Шелби, ее слова были тихими, отражаясь эхом в огромной комнате. Во время криков акустика будет жуткой.
Я встала на колени над сумкой и начала выкладывать все то, что закон предусматривал в инвентаре истребителей, но я этим всем почти никогда не пользовалась. Для начала мы планировали запугивать подозреваемых одним только видом этого содержимого. Для начала появились колья. Они хранились в пластиковом контейнере, связанными и завернутыми; каждый из шести кольев имел желобок, так что при транспортировке они не гремели, когда я проезжала очередную рытвину. Я открыла контейнер, развернула колья и разложила их в пугающий рядок. Я почти никогда не пользовалась кольями, но те, что были у меня при себе, были острыми, твердыми деревяшками, потому что, если бы они мне понадобились, они должны были быть наготове. Ты настолько же хорош, как твоя экипировка, так что свою я держала на уровне.
-Вы не можете этого сделать. Я никого не ранила, - проговорила девочка, захныкав.
-Расскажи это офицерам, которых пришили твои друзья, - заметила я.
Она посмотрела на офицеров в форме с обеих сторон от себя, подняв крошечные руки, насколько позволяли прикованные к талии наручники.
-Пожалуйста, я не знала, что они хотят кого-то убить. Мы привели девушку, но она хотела стать вампиром до последнего. Она перепугалась. Все мы испугались.
-Кто мы? - Спросила я.
Она снова посмотрела на меня, глаза расширились, от страха она побледнела почти до бело-серого оттенка.
-Нет, - прошептала она.
-Что нет? - Переспросила я и расстелила трехслойную кожаную накидку. Она была частью контейнера для кольев. Я ее развязала и медленно, почти любовно развернула ручную пилу для костей, блеснувшую серебристыми бликами, которую обычно использовали для ампутаций. Я только однажды ею пользовалась, и мне не понравился звук, когда она проходила сквозь позвоночник. Она нужна была того, чтобы отделить голову от тела было легче, и в законе было сказано, что она у меня при себе должна была быть. Я никогда не пользовалась ею для отрезания голов вампирам; я даже не предполагала, что воспользуюсь ею, но один ее вид заставил девочку-вампира заорать. Один короткий, жалобный звук, который она быстро заглушила, захлопнув рот и закусив губы, будто она ждала, что ее накажут за это. Этот ее жест заставил меня спросить себя, что у нее была за жизнь после смерти, и насколько это все было для нее привычно. Она умерла, когда вампиры были еще вне закона в этой стране, так что их могли убивать на месте, и будучи немертвой, ей приходилось скрываться десятилетиями. Трудно спрятаться вампиру-ребенку; обычно нужен взрослый, который поможет притворяться. Какова была цена, которую она платила за свою сохранность?
Я испытывала к ней жалость? Да. Это повлияло бы на то, что я собиралась сделать? Дни, когда мои эмоции мешали мне выполнять мою работу, давно уже ушли в прошлое. Теперь, если мои эмоции мешали работе, то это были более сильные чувства, но и случалось это нечасто.
Ульрик встал на колени возле меня, передвинув оружие на бок. Он оперся на одно колено, чтобы было удобнее.
-Мне не нравится, хоть я и думал, что понравится. - Тихо проговорил он.
-Она вас слышит, - заметила я.
Он выглядел шокированным, а потом посмотрел на девочку, а потом снова на меня.
-Их слух острее нашего?
Я кивнула и достала флягу с лепестками розовых и алых роз, сухих и будто бы просящихся в пестрое папури.
-Розы, для чего они вам? - Спросил он.
-Чтобы вложить ему в рот.
-Я думал, что в рот вампиру кладут чеснок.
-Можно вложить что угодно, но от чеснока потом все провоняет, а от роз - нет, хоть работают они одинаково. - В слух я не сказала, что никогда не наполняла отрезанную голову вампира чем-либо, если она была целой. Как только я перережу позвоночник, я могу просто сжечь части его тела по отдельности, а пепел развеять над разными реками, если вампир реально древний или очень сильный, но я могла бы рассказать, что факт фарширования их ртов ни черта не предохраняет их от воскрешения. Чиновники добавили этот пункт при работе в морге, но я лично поняла, что намного проще вложить им в рот чеснок или розы, а не вгонять в голову кол. Возможно, если бы мы оказались еще ближе к рассвету, вампир не смог бы кусаться, пока его рот чем-то занят или же это все начало бы его душить? Я понятия не имею, но насколько знаю, метафизически на трупы это никак не влияет. Но от этого вампирша в нашей комнате разрыдалась.
-Нет, она только внешне похожа по возрасту на вашу внучку, но она старше всех ваших детей, если им около тридцати, и она вас слышит.
Он снова посмотрел на нее.
Я услышала скрежет цепей, и она проговорила:
-Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне. я не знала, что они их убьют. Я была слишком молода, чтобы остановить их, слишком слаба. Я всегда была слишком слабой.
Ульрик покачнулся, все еще стоя на коленях возле меня. Я ткнула его в плечо; когда это не помогло, я двинула ему в плечо кулаком. От этого его тело почти упало.
-Что, черт возьми, происходит, Блейк?
-Вы ей в глаза посмотрели, Ульрик; она вас подчинила.
Двое спецназовцев нацелили свои винтовки на вампиршу.
-У вас зеленый свет, Блейк, только дайте команду, - сказал Бакстер.
-Пока не надо, - отозвалась я. Я знала, что Бакстер сказал это вслух, чтобы помочь напугать вампиршу, но еще я знала, что это было не так. Маршал с активным ордером получал зеленый свет, но на спецназ это не распространялось. Сначала докажите, что это нужно, а потом стреляйте.
Ульрик уставился на меня, собираясь возразить, а потом его взгляд стал задумчивым.
-Дерьмо, я думал о своей внучке, и насколько она ее напоминает, что на самом деле не так. Моя малышка темноволосая и моложе, но в ту минуту я видел вместо лица вампира личико моей внучки, будто бы это была она. - В его глазах была тень страха, когда он смотрел на меня. - Господи Иисусе, Блейк, она так быстро овладела моим сознанием?
-Это могло произойти, особенно, если вампир нашел информацию в вашей собственной голове, например, о том, что у вас есть внучка примерно ее возраста.
-Наши кресты не пылали; они должны были запылать, когда она воспользовалась своими силами. - Заговорил один из офицеров в форме.
-Они пылают, когда она использует много силы или же направляет ее на вас, но она воспользовалась своей силой не к вам, и сделала это очень осторожно. - Я посмотрела на нее, глядя ей прямо в глаза, потому что не должна была бояться настолько слабого вампира, как она, независимо от того, могла она зачаровать сознание или нет. - Очень хорошо; держу пари, что ты настолько слаба, что тебе нужен был кто-то из взрослых, чтобы тебя защитить и чтобы питаться.
Ее изящное личико помрачнело, а в серый глазах начал подниматься монстр. Это была истина, то, что жило в течение тридцати лет и питалось все это время людьми, поскольку, если бы это не были легальные доноры, ее бы уже выследили и убили. Не думаю, что она была достаточно сильна, чтобы полностью подчищать им память; у нее оставался только один вариант получить кровь, или же пришлось бы их убить или сделать вампирами, чего они бы ей не позволили. Большинством вампиров-детей недостаточно сильны, чтобы обращать в вампиров.
-Сколько людей ты убила, не ради еды, но чтобы тебя не раскрыли? От скольких ты питалась, а потом убивала их, чтобы сохранить свою тайну?
-Я не напрашивалась в вампиры, - отозвалась она. - Я не просила участи, быть заключенной в этой оболочке. Вампир, обративший меня, был педофилом, и он сделал меня своей идеальной вечной жертвой.
-Сколько лет тебе понадобилось, чтобы его убить?
-Я недостаточно сильна, чтобы его убить, - сказала она, и голос у нее был детским, тогда как тон сочился силой, которой в ней быть не могло.
-Но ты манипулировала кем-то, чтобы это сделали за тебя?
-Они хотели меня спасти от него, и я хотела свободы. Вы понятия не имеете, как это было.
Я вздохнула.
-Ты не первый вампир-ребенок, которого я встречаю, обращенный педофилом.
-Он заслужил смерти, - сказала она.
Я кивнула.
-Никто и не спорит.
-Тогда, пожалуйста, не раньте меня. Я не хочу быть раненной еще сильнее. - Она заставила эти большие глаза засиять от слез.
-Ты отлично играешь, - заметила я, - я считала, что ты недостаточно хорошо умеешь скрывать свой страх, но ты хотела, чтобы я его увидела. Ты хотела, чтобы все его видели. Я должна была предположить, что ты отлично пользуешься ресурсами своего тела, чтобы манипулировать своими мастерами и прожить так долго.
-Слезы и жалость - все, на что я способна, все, что я могла сделать, чтобы защититься.
Ульрик направился к двери.
-Не могу видеть это, слишком близко оно к сердцу.
-Идите, проведайте своего напарника и помните, она убила бы вас, если бы могла.
-Я не стала бы, - возразила она.
Я посмотрела ей в лицо.
-Лжешь.
Она на меня зашипела, разгоняя заблуждения оставшихся в комнате насчет того, что она вовсе не маленькая девочка. Ее глаза начали наполняться огнем, и это значило, что она собирается обрушить на нас всю свою вампирскую силу; она была достаточно слабой, чтобы успеть нам что-то рассказать до того, как слетит с катушек.
-Блейк? - Позвал Мердок, поглаживая винтовку, лежавшую у него на плече; его напарник последовал его примеру.
-Остановись или мы будем вынуждены прострелить тебе сердце и голову немедленно.
-Лучше быстрая смерть, чем вы меня нашпигуете травой и казните.
-Все это не для тебя, Шелби. Это для трупа.
Этот огонь начал таять у нее в глазах.
-Для какого трупа?
-Для мертвых вампиров; ты же знаешь, что мы должны отрезать голову и вырезать сердце, как только вампир убит, чтобы удостовериться, что он больше не поднимется.
-Зачем тогда демонстрировать все это мне?
-Помоги нам найти тех, кто совершил убийство, и, возможно, тебя не казнят вместе с ними, но если ты нам не поможешь, они могут убить снова, при том, что ты можешь нам помочь... - Я стала перебирать колья. - Все это будет для тебя тогда.
-Если я вам расскажу, где они, они меня убьют.
-Нет, если я убью их раньше, Шелби. Со мной будет отряд спецназа; мы их прикончим. Они больше никогда тебя не ранят и не будут снова истязать.
-Кто-нибудь еще станет меня истязать; я слишком слаба.
-Вступи в Церковь Вечной Жизни; у них есть особенная группа для вампиров-детей. Ты будешь среди себе подобных, законно, сможешь поступить в университет, найти работу, у тебя будет жизнь.
-Чтобы присоединиться к Церкви, мне нужно будет дать клятву крови твоему мастеру, а потом он меня поимеет. Я не хочу быть ни чьим рабом.
-Клятва крови предохраняет вампиров от того, что случилось с тобой и другими. Сильный Мастер Города может оградить своих последователей от жажды крови.
-Он слишком силен, как и ты - Анита Блейк! Это иначе, чем клятва крови обычному Мастеру Города; вы отнимаете свободу воли. Вы делаете из нас слепых последователей своего красавчика-вожака и его кровавой шлюхи.
Я улыбнулась.
-В ход пошли палки и камни, Шелби; называй меня, как хочешь, но ты наблюдала, как убивают двоих полицейских, и ничего не сделала, чтобы это остановить. Согласно закону ты виновна не меньше, чем вампиры, впившиеся в них клыками, и ты будешь за это казнена. Помоги нам их найти, и в новом законе появится лазейка, чтобы оставить тебя в живых.
-Я уже мертва, Анита Блейк.
-Нет, пока нет. Ты жива. Ты ходишь, говоришь, думаешь, ты все еще делаешь все то, что мертвецы не делают. - Я подошла к двери, открыла ее и позвала:
-Несите сюда.
Двое офицеров внесли черный пластиковый мешок с телом. Лицо было бледным и все еще выглядывало наружу. Этот вампир пытался прятаться за похищенной девушкой. Я стреляла в него, и теперь я закончу свою работу.
-Кладите его посреди брезента, - приказала я.
Двое офицеров положили тело, где я приказала. Один почти споткнулся, и из мешка показалась рука, болтаясь, как она может только у мертвого тела.
Шелби вздохнула, и я подумала, что это не было наигранным.
Я развернула пластик и посмотрела вниз на мертвого вампира. Раны в верхней части и в середине его груди подсохли по краям черной коркой, но кровь все еще была достаточно красной, красуясь на его рубашке алой меткой и темно-красными подтеками, уже буреющими, которые в конечном счете станут черными. Кто-то говорит, что смерть - это всего лишь глубокий сон, но мертвое тело не похоже на живое, спящее; даже человек без сознания не становится настолько бесформенной кучей, как свежий труп. Некоторые вампиры становятся окоченелыми немедленно, но этот не был достаточно стар; он был ровно таким же, как любой труп давностью пары часов, хотя крови в теле и было меньше, чем в обычном человеке.
-Он мертв, Шелби; в отличие от тебя.
Я достала комбинезон из второй сумки, тот самый, который я использовала чаще всего на легальных казнях. В законе не было прописано, что я должна быть в комбинезоне, но ведь те, кто пишет законы, никогда не окажутся в моей шкуре. Они никогда не узнают, сколько крови и грязи получается, когда отделяешь от тела голову и сердце. Пока не покроешься кровью с ног до головы, не поймешь. Защитные комбинезоны ликвидировали жуткие счета из химчистки и давали мне возможность спать немного спокойнее. Нужно столько раз повыскребать кровь из-под ногтей до того, как поймешь, что только в Леди Макбет она исчезает сама собой.
Я заплела волосы, как учил меня Натаниэль. С моими кудряшками никогда не получалась достаточно опрятная коса, как у него, но так я могла почти всю длину своих волос спрятать под кепку. Я пробовала шапочки для душа, но потерпела неудачу, так что начала использовать дешевые кепки, они были дороже шапочек для душа, но и выглядели не так тупо. Под кепку мои волосы было сложнее упрятать, но она смотрелась внушительнее, чем пластиковая шапочка, а сегодня мне был нужен весь мой авторитет.
-Зачем вы убираете волосы? - Спросила Шелби.
-Замучилась вычищать из них человеческую плоть.
-Человеческую плоть. - Проговорила она тихо, будто пробуя слова на вкус.
-Точно, - подтвердила я. Я надела на ботинки пластиковые бахилы. Был один раз, когда я не надела их, а потом притащила всю эту мерзость на ботинках домой. Я все еще придерживаюсь мнения, что обуви много быть не должно, так что заметила эту неприятность только тогда, когда прошлась по гостиной. Хорошо, если честно, я вообще не заметила. Зато заметил Мика, а Натаниэль сказал, что совершенно не представляет, как вычищать человеческие мозги из коврового покрытия, и попросил не ходить по ковру. Но именно реакция Сина заставила меня снять ботинки. Казалось бы, вертигр, не зависимо от того, насколько он юн, должен был бы быть более понимающим. Ашер его полностью поддержал, даже глазом не моргнув. Он был единственным из вампиров, который постоянно жаловался. Я ему ответила, что с его жидкостной диетой можно было бы реагировать не так бурно; это оборотням позволена подобная реакция.
-Мне не надо пробовать плоть, чтобы не желать видеть чьи-то мозги, размазанными по ковру, - отозвался тогда Ашер. Я обозвала его сукиным котом, но ботинки сняла.
Был еще один кожаный сверток, крепко перетянутый, чтобы не развернулся при транспортировке, но в нем уже не было деревянных кольев. Я развязала кожаный шнурок и развернула сверток на земле рядом с кольями, расстегнув дополнительное отделение. Лезвия мерцали в тусклом свете, мягко переливаясь серебром. Это были ножи, которые мне помогал выбирать Фредо, однин из наших старших телохранителей и член местного Родере веркрыс, после того, как я позаимствовала один из его ножей, чтобы вырезать сердце вампира, ведь его комплект клинков был намного лучше. Фредо любит ножи так же, как Эдуард любит пистолеты. Фредо давал уроки рукопашного боя с клинками нашим телохранителям, и я тоже посещала эти занятия, когда получалось.
Я выбрала клинок и взвесила его в руке, проверяя баланс и то, как он лежит на кончиках моих пальцев. Мне нравилась балансировка этого ножа, но не всякая балансировка, подходившая для боя, годилась для вырезания сердца из груди.
-Что ты собираешься с ним делать? - Спросила вампирша, голос ее дрожал от страха.
Я не стала на нее смотреть, когда отвечала.
-Ты знаешь, что я буду с ним делать. - Я задвинула лезвие назад, в его кожаный чехол, и выбрала другой нож. На этот раз я не проверяла баланс, потому что это было не нужно. Никогда не собиралась даже пытаться метать этот клинок, и если бы мне пришлось вести бой на смерть этим клинком, меня мало волновало бы, смогу ли я его когда-нибудь метнуть.
Я приложила лезвие к коже так, чтобы вампирша хорошо это видела. Чтобы она могла видеть блики отраженного от граней света. Я выуживала из своей рабочей сумки вещи по одной, и следующими стали хирургические ножницы и коробка латексных перчаток.
-Зачем это? - Прошептала вампирша. Страх в ее голосе заставил меня на нее посмотреть. Ее лицо было напряженным и сосредоточенным, но не на вампирских силах, а на обычном страхе. Если ты никогда не видел хирургических ножниц, то не знаешь, что это ножницы; можно подумать, что это такое орудие пыток или разновидность плоскогубцев. Она не знала, что это такое, или что я собираюсь с ними делать, и это ее беспокоило. Неизвестность тревожила ее больше, чем стабильность. Интересно и потенциально полезно.
Я не ответила ей. Следующей была защитная маска для лица, которая крепилась небольшим ремешком, проходящим через затылок. Она входила в стандартный регламент, но я с нее была согласна; и опять, выковыривать кровавые сгустки с ресниц быстро надоедает. Маска вернула мне мое дыхание, так что я ощутила, насколько оно горячее. Был небольшой приступ клаустрофобии, но я его преодолела. Если я все сделаю правильно, маска мне не понадобится, но всегда оставался шанс, что труп вампира брызнет кровью, когда меньше всего ожидаешь. Мне действительно не хотелось ощутить кровь этого парня у себя на лице.
Я надела тонкие перчатки, а потом поверх них длинные плотные резиновые перчатки. Они закрывали мои локти, что мне будет кстати, когда я буду доставать сердце. Большинство истребителей просто вгоняют в сердце кол, нож или пулю, но оставляют плоть внутри тела. Если я смогу увидеть дневной свет через дыру в груди трупа, зная, что сердце полностью уничтожено, я это сделаю, но когда я не виду дыру в груди, я ни за что не поверю, что сердце уничтожено. Свежие вампиры, как этот, обычно вполне мертвы после выстрела в грудь и гарантировано не исцелятся и не поднимутся, но я никогда еще не жалела об осторожности, удостоверяясь, что вампир истинно мертв.
Конечно, через одежду сложно было оценить, насколько глубоки раны, потому у меня и были с собой медицинские ножницы. Они отлично справлялись со всем неметаллическим, да и тонкий металл им тоже поддавался, но вот чтобы перекусить наручники, нужно было уже попотеть.
Я встала на колени возле тела, заводя ножницы под кнопки, начинавшиеся от пояса джинсов, спарывая ткань с одной стороны в направлении кнопок.
-Просто расстегни их, - сказала она.
-Так быстрее, - отозвалась я, сконцентрировавшись на том, что делаю.
-Они же на кнопках, - заметила она. Забавно, что иногда людей беспокоит; никогда не знаешь, что это будет. Вещи, казалось бы, совершенно нестрашные, кого-то могут напугать до дрожи и икоты. В любом случае, это сильно ее беспокоило, что я аккуратно разрезала ткань вдоль линии застежки, а не просто расстегнула кнопки.
Обычно я быстро разрезала рубашку, но сейчас я замедлилась, позволяя ей хорошенько увидеть, поразмышлять над всем этим, посильнее ее зацепить.
-Просто сделай это, - взмолилась она, ее голос дрожал от ужаса. - Просто разрежь ее или расстегни. Тебе это что, нравится? Зачем разрезать ее так, будто ты этим наслаждаешься?
Ах, ей показалось, что я с наслаждением это делаю, видимо, по моему довольному виду. Это было не так; мне это тоже не нравилось. Дни, когда я прощупывала все через одежду, были давно в прошлом. Разрезать одежду на любовнике, который будет наслаждаться процессом, было забавно, возбуждающе, сексуально. Разрезание одежды на трупе таковым не было. Это просто ткань, которую я разрезала, чтобы рассмотреть торс и понять, насколько он поврежден, попала ли пуля в сердце, что мне было нужно, чтобы знать, надо ли это сердце вырезать или пуля сделала всю работу за меня. Открывать эту бледную холодную плоть было скорее так же, как разворачивать кусок охлажденного мяса, не живого, пассивного, просто мяса, которое придется разрезать. Только так и надо было о нем думать; только так, чтобы сохранить рассудок.
-Просто прекрати ее резать! - Они почти орала.
Дверь позади меня открылась; я заметила движение периферическим зрением, так что смогла рассмотреть, что вошел Зебровски, улыбаясь, и это отвлекло меня от тела.
-Что тут за переполох? - Бодро поинтересовался он.
Вампирша попыталась встать с колен, как ее поставили офицеры. Скрежет цепей заставил меня посмотреть на нее и заметить, как один из офицеров положил руку ей на плечо, автоматическим жестом заставляя оставаться ее на коленях.
-Уберите ее отсюда, - заговорила вампирша.
-Маршал Блейк мне не подчиняется. Она мне не подотчетна.
Вампирша посмотрела на меня расширившимися от ужаса глазами. Я глядела ей в глаза, и улыбка медленно растягивала мне губы. Она попыталась отшатнуться, будто десять футов, разделявших нас, вдруг стали для нее слишком маленьким расстоянием. Я улыбнулась еще шире, и она издала тихий горловой звук, будто старалась не заплакать или не закричать.
-Пожалуйста, - взмолилась она и положила руку поверх ладони офицера, удерживающего ее на коленях. - Пожалуйста, пожалуйста, я не хочу видеть, как она вспорет Джастина. Пожалуйста, не заставляйте меня смотреть на это!
-Расскажите нам, где вампиры, убившие офицеров, и вам не нужно будет на это смотреть, - сказал Зебровски.
Я разрезала рубашку, так что только воротник, вертикальная стойка, не давал ей разойтись в стороны, обнажая грудь, он и еще кровь. Ткань прилипала из-за нее. Я отложила ножницы и начала убирать ткань от ран, медленно, позволяя этому сосущему звуку наполнить тишину комнаты. Я знала, что для вампира этот звук будет даже громче, чем для нас всех. Я растягивала процесс, отделяя ткань с шипением в местах, где она присохла от крови и прилипла к холодной плоти. Часть ткани оказалась внутри раны, повинуясь инерции выстрела, так что мне пришлось кончиками пальцев выбирать ткань из ран. Мне это было не обязательно делать; обычно я отдираю ткань одним быстрым движением, как пластырь, но я была почти уверена, что для вампирши Шебли это будет неприятным. И я оказалась права.
-Пожалуйста, не заставляйте меня на это смотреть. - Она протянула руки к Зебровски.
-Расскажите нам, где они, - проговорил он, - и эти добрые офицеры вас уведут отсюда.
-Они меня убьют, если узнают, что я раскололась, - отозвалась она.
-Мы это обсуждали; они не смогут тебя убить, если мы их убьем раньше, - вмешалась я, заставляя себя отвлечься от ран и сосредоточиться скорее на ней, чем на трупе. Я надеялась, что она не подумает, что я с тоской отвлеклась от ран, потому постаралась скрыть досаду, пока она ее не заметила и не решила по-своему.
-Вы не сможете убить их всех, - возразила она.
-Посмотри на меня, - сказала я и пристально посмотрела на нее; я позволила ей увидеть то выражение, которое, как я знала, было отстраненным, пустым, и все же содержало в себе улыбку на моих губах. Я знала эту улыбку; я видела ее в зеркале. Она была очень неприятной. Эта улыбка оставляла мой взгляд холодным, а глаза мертвыми. Я не была уверена, почему так иногда улыбаюсь, что обычно было в преддверии смерти, но я так делала, ненамеренно, и улыбка была жуткой даже для меня самой, так что я продемонстрировала ее вампирше. Я позволила ей увидеть все, что было позади этой улыбки.
Она коротко вскрикнула, задушенным писком. Ее дыхание стало прерывистым от рыданий.
-Хорошо, хорошо, только уведите меня отсюда до того, как она... уведите меня отсюда! Я не хочу этого видеть. Пожалуйста, не заставляйте меня смотреть! - Она начала плакать, ее тонкие плечи сотрясала крупная дрожь.
-Расскажи нам, где они, - сказала я, - а потом эти хорошие офицеры заберут тебя от большой и страшной истребительницы. - Я понизила голос и договаривала фразу с грудным мурлыканьем. Я так делала и прежде. Это срабатывало и во время секса, и при угрозах. Забавно, что некоторые вещи одинаково хорошо работают в обоих случаях.
Шелби сдала своих дружков. Она рассказала нам о трех разных дневных лежках. Она рассказала, где гробы, все места, где они скрывались от солнца, и где мы могли бы их обнаружить, как только оно взойдет, а они бы там лежали беспомощные.
Я задала один из последних вопросов.
-Они все тоже недавноумершие, как и те вампиры, что были здесь сегодня?
Она кивнула, а потом вытерла розоватые пятна слез полой короткого пиджака со щеки, будто она и раньше бывала скованной и знала, как это делается, не используя рук. Это поставило меня перед вопросом, насколько ужасной была ее посмертная жизнь до сего дня.
-Кроме Бенджамина, он старше. Он мертв уже очень давно.
-Насколько давно? - Уточнила я.
-Я не знаю, но он достаточно старый, чтобы помнить Совет из Европы и не хотеть, чтобы здесь оказался такой же.
-Так Бенджамин из Европы? - Спросила я.
-Я не знаю; акцента у него нет, но он многое знает. Он знает о Совете и о том, что они делают, что вынуждают делать других вампиров здесь. Он говорит, что вы не такие, что у вас будет собственный совет, и вы будете делать только то, чего захотят ваши Мастера, и не сможете сказать нет. Мы не станем рабами Жан-Клода или твоими! - Она вложила в последние слова нотку вызова.
Я ей улыбнулась.
-Я встречусь с тобой позднее.
Она выглядела сначала смущенной, а потом испуганной.
-Я рассказала тебе, что ты хотела знать. Я сделала то, что ты просила.
-Ты сделала, и теперь тебя проводят в камеру, пока я буду разрезать твоего дружка. Тебе не надо будет смотреть, как мы и обещали.
-Тогда зачем нам снова видеться?
-Анита, все кончилось; нам больше не надо ее запугивать, - вмешался Зебровски.
Я посмотрела в его серьезные глаза за стеклами очков и просто повернулась обратно к телу на брезенте.
-Отлично, заберите ее отсюда.
-Нет, - возразила Шелби. - Зачем ты хочешь видеть меня позже? - Полицейским пришлось волочить ее к двери. Она не столько сопротивлялась, просто не помогала им.
-Ты хотела уйти; иди, - ответила я.
-Зачем тебе видеть меня потом? - Заорала она.
Я оглянулась на Зебровски. Мы разделили долгий взгляд, а потом он коротко кивнул.
Я убрала с лица маску и всмотрелась в ее испуганное лицо, а потом сказала:
-Потому что все плохие маленькие вампирчики видятся со мной под конец.
Она задрожала, потом закачалась, будто вибрируя на одном месте, настолько она была напугала, что даже не контролировала собственного тела.
-Почему? - Это было сказано шепотом; я не была уверена, что другие ее услышали, лишь заметили движение ее губ.
-Потому что я - Истребительница, а ты помогла убить двоих людей.
Она обмякла. Колени подогнулись, тело подалось вперед, и только офицеры, что держали ее под руки, не дали ей упасть. Они вынесли ее в дверь, которую для них придержал Зебровски. Парни из спецназа последовали за ними; в их работу входило присматривать за каждым из вампиров.
Мы с Зебровски стояли посреди опустевшей комнаты. Я повернулась к телу, надвинув маску на место.
-Что ты делаешь? - Спросил он.
-Свою работу, - отозвалась я.
-Мы можем перевезти тела в морг, как есть, а Киркланд проткнет их колами и расчленит так же, как это могла бы сделать ты.
Я посмотрела снова на Зебровски.
-И что же буду делать я, пока Ларри будет этим заниматься?
-Ты отправишься с нами, проверять места лежки, которые она нам дала.
-Нам придется дождаться рассвета, чтобы взяться за их логова, Зебровски. У них нет других заложников на сегодня.
-Так мы просто ждем рассвета? - Уточнил он.
-Да, - подтвердила я.
-Ты все еще нужна мне. Этим всем может заняться и Киркланд. Я предпочел бы, чтобы ты мне прикрывала спину.
-Если мы дождемся рассвета, драки не будет, - пояснила я.
-Возможно, но на всякий случай, ты должна пойти с нами. Оставь Киркланду убирать этот бардак.
Я снова сняла с лица маску и посмотрела на него.
-Ты тоже не доверишься Ларри в бою?
-Давай лучше скажем, что ни один вампир и близко так его не боится.
-Дипломатично, - согласилась я.
-Я слышал, что он отказался помогать тебе в допросе.
-Он отказался расчленять трупы, пока допрашиваемый мог бы это увидеть. Он сказал, что это - зло, сказал, что я не монстр, и что если кто и делает меня монстром, то только я сама.
Зебровски посмотрел вниз, его губы вытянулись в тонкую ниточку, и когда он перевел на меня взгляд, в глазах была злость.
-Он не имел права говорить тебе подобное.
Я пожала плечами.
-Что правда, то правда.
Он положил мне руку на плечо, заставив меня взглянуть на него.
-Это не правда. Ты делаешь то, что должна делать. Ты спасаешь жизни каждую ночь; не позволяй кому-то говорить иначе, особенно, если этот кто-то хранит свои руки чистыми, когда ты делаешь за него всю грязную работу.
Я улыбнулась, но рада не была.
-Спасибо, Зебровски.
Он сжал мне плечо.
-Не позволяй ему вгонять тебя в депрессию, Анита. Он не имеет на это права.
Я задумалась над его словами.
-Не потому ли, ты не даешь ему с вами работать?
-Ты знаешь ответ.
Я кивнула.
-Анита, ты не монстр.
-Ты говорил, что мы потом обсудим, что я сделала с Биллингсом, - заметила я.
Он улыбнулся, но уже не радовался, а потом покачал головой и позволил своей руке скатиться с моего плеча.
-Ты просто заставила его, да?
Я кивнула. Это было правдой, чего же спорить.
-Завладев его сознанием, - добавил Зебровски.
-Я не это имела в виду.
-Ты что ты с ним сделала?
-Я выпила его ярость.
-Выпила? - Уточнил Зебровски.
-Да.
-Как?
-Это - метафизическая способность. - Пожала я плечами.
-Ты можешь поглощать другие эмоции?
Я покачала головой.
-Нет, только гнев.
-Ты сама не становишься более яростной; почему так?
-Я не уверена; только догадки. Возможно, учась управлять собственным гневом, я смогла научиться управлять гневом других. Но, если честно, я не уверена.
-Он все еще немного помнит из последних двух часов, что были до того, как ты "выпила его гнев", - он очертил в воздухе кавычки, когда говорил последние слова.
-Такого раньше никогда не было, и сделала я это не специально. Он направлял его против меня и злился из-за меня...
-Нападал, - подсказал Зебровски, - как с кулаками, только не физически.
-Да, - подтвердила я.
Мы смотрели друг на друга мгновение, а потом я отвернулась, проговорив:
-Все еще не считаешь меня монстром?
-Ты была единственной в комнате, настолько быстрой, что сумела поймать Биллингса до того, как он врезал тому вампиру. Наблюдая, как ты болтаешься на его руке, будто... Ты выглядела крошечной, Анита. Все мы двинулись тебе на помощь, но ты позаботилась обо всем сама, как обычно.
-Это не ответ, - заметила я.
Он улыбнулся и покачал головой.
-Черт побери, ты - самый крутой парень, какого я знаю среди нас и среди твоих знакомых. Ты идешь напролом, пока не получишь результат; хорошо ли, плохо ли, не важно, но протолкнуться надо, да?
-Не всегда, но обычно так и есть, я упорная. - Я изучала его лицо, ожидая, что он ответит.
Он нахмурил, вздохнул и посмотрел на меня. Его взгляд тоже был изучающим.
-Ты не монстр. Когда Дольф так считал и разгромил пару помещений, в которых ты была, ты не сдала его. Ты позволила всему этому пройти мимо; многие из ребят воспользовались бы случаем и подсидели бы его.
-Теперь он в норме, - заметила я.
-Все мы можем потерять контроль. Различие в том, чтобы уметь его вернуть; мы не оставляем все, как есть, мы возвращаемся к норме.
-Возвращаемся к норме, отличная фраза, - заметила я.
Он усмехнулся.
-Кейти снова читает мне свои книжки по психологии.
Я ему улыбнулась.
-Хорошо иметь такую шикарную супругу.
Он кивнул.
-Всегда вступай в брак с кем-то, кто сильнее тебя или симпатичнее.
От этого я снова тихонько рассмеялась. Смех звучал странным и отражался эхом в этой огромной комнате. Я посмотрела снова на вампира, которого убила, чтобы спасти пятнадцатилетнюю девушку, которую он хотел обратить в вампира. Было ли мне жаль, что он мертв? Было ли мне жаль, что девочка все еще дышала и была жива? Не-а. Сожалела ли я, что напугала вампиршу Шелби? Немного. Я была рада, что у нас теперь были точки лежки вампиров, которые убили офицеров? О да.
Зебровски снова коснулся моего плеча.
-Не позволяй людям, типа Киркланда, заставлять себя чувствовать вину, Анита.
Я повернулась и посмотрела на него, и было что-то в его лице, что заставило меня снова улыбнуться.
-Я буду стараться.
-Ты всегда стараешься, - отозвался Зебровски.
Он усмехнулся, и я усмехнулась в ответ.
-Пакуй свой инвентарь; у нас намечается охота на вампиров.
-Мгновение, - заверила я и стянула кепку с волос, но косу оставила, потому что иногда волосы задувало мне на лицо, и я могла попасть в людей. Хочется видеть точную мишень, когда целишься. Важно выбирать правильные цели.