Я вышла из джипа, который пришлось припарковать вторым рядом, потому что гараж уже был занят. Когда все мы были дома, а телохранители приезжали на собственном транспорте, машин было много. Охранники старались менять машины, чтобы никто не мог вычислить, сколько народу нас охраняет и когда сменяется, но машин все равно было очень много.
Я ощутила какое-то движение около дома и заметила краем глаза на мгновение Брема; его кожа была темной или даже почти черной, но в виде леопарда он был иным. Например, светлокожие могли в виде леопарда оказаться черной масти, и когда я спросила их, они сказали, что окраска зверя оборотня не имеет никакого отношения к его человеческой генетике, т.е. если ты был укушен желтым леопардом, то и воплощаться будешь именно в него, и не важно какого цвета волосы и кожа у вас в человеческом облике. Я не стала кивать его тени, потому что он снова скрылся из поля зрения; мы лишь "увидели" друг друга. Если кто-то за нами следит, маловероятно, что он заметил бы мою мимику, которая могла бы его выдать. Брем был из бывших военных и боевым ветераном еще до того, как на него напал верлеопард и тем самым прикончил его военную карьеру, отправив его в негодность "по здоровью". Он и его привычный напарник Арес, вергиена и экс-снайпер, отучили нас приветственным кивкам, взмахам рук и всему подобному, что могло выдать наших охранников на боевом посту. Они злились и постанывали от досады, пока мы со всем этим не разобрались. Я не стала бы махать, но могла кивнуть слегка.
Я потянулась к дверной ручке с ключом, потому что не всегда дверь была открытой. Но дверь открылась, и я вошла в дом. Гостиная была плохо освещена, все еще занавешена, но смех, разговоры и яркий солнечный свет лились сквозь проем, ведущий в кухню. Это был счастливый перекат голосов, не такой, какой иногда бывает, когда люди шушукаются по сторонам, разыскивая тему для разговора; нет, это были люди, которые знали и любили друг друга и у них много общего. Я побросала свой арсенал в сумках у двери. Запах сдобы и бекона наполнял воздух.
Мика стоял в дверях нашей спальной и смотрел через гостиную. Он говорил по телефону. Он махнул, улыбнулся, его зелено-золотистые леопардовые глаза сияли в полумраке, ловя лучики света и горя от этого еще ярче. Он был моего роста, тонкого телосложения, так что почти любая одежда скрывала его фигуру, мускулатуру под ней, и только по-спортивному широкие плечи, переходящие в узкую талию и стройным бедрам, говорили о том, что над фигурой он работал. На нем была футболка, которая подходила нам обоим; у нас даже было несколько пар общих джинсов, которыми мы менялись. Я никогда не встречалась с мужчиной, таким же миниатюрным, как я сама; и мне это нравилось.
Я уже пошла к нему, чтобы поцеловать, но он говорил по телефону и остановил меня. Ему нужно было сконцентрироваться на разговоре.
-Стивен, ты - не твой отец. Ты не будешь таким же, как он. - Мика заправил прядь своих темных кудрей на плечо, хмурясь. Стивен вервольф, так что он должен был бы обсудить этот щекотливый вопрос со своим Ульфриком, но Мика де факто был лидером почти всего мохнатого сообщества в городе, потому что фактически вел их дела и не притворялся, что он этого не делает; Ульфрик, Ричард Зееман, все еще пытался разыгрывать из себя Кларка Кента и скрывать, что он супермен, хм, точнее, волк, потому что преподавал детишкам в старшей школе биологию. По крайней мере, он был не в начальной школе, но все равно он вылетит с работы, если узнают, что он вервольф. В старшей школе с этим все равно еще сложно.
Стивен и его брат-близнец когда-то подверглись насилию со стороны своего отца, так что когда его подружка забеременела, он запаниковал. Стивен убежден, что он тоже будет грубо обращаться со своим ребенком, потому что так с ним поступал его отец. Терапия может помочь только справиться с детскими страхами; дальше начинается сила воли, ваша и людей, которые могут подать вам руку, чтобы помочь из всего этого выкарабкаться.
-Я в тебя верю, Стивен, - сказал Мика. - Если ты не хочешь иметь детей, это твой выбор... - Он мгновение вслушивался, а потом добавил:
-Ванесса помешалась на детях, я знаю. Мне жаль, что она выдвинула тебе ультиматум, Стивен, но тоже ее выбор. - Вы думаете, быть королем и королевой леопардов, их Нимир-Раджем и Нимир-Ра, это сила и власть, но на самом деле для части из них приходится быть родителями, лекарями, морковкой и палкой, движущей силой, а иногда просто дисциплинировать их. Я пыталась, но Мика в этом точно преуспел.
Я украла его поцелуй; он чуть скривился и направился в спальную, закрыв за собой дверь. Некоторое время ему предстояло перекрикивать Стивена. Честно, я полагала, что Стивен не собирается разбираться со своими проблемами до того, как успеет загубить отношения с Ванессой, и это было обидно, потому что они друг друга любят, но в любом случае, тот, кто сказал, что любовь побеждает все, был полным идиотом. Любовь прекрасна по началу, но не под конец.
Я вымыла руки в общей ванной прежде, чем вошла на кухню. Не стоит выходить к завтраку с остатками крови под ногтями. На моих руках крови не было, но... Когда-то такое бывало, и мыть руки по приходу с работы стало привычкой, будто я вычищала бактерии и возможные "подарки" с места убийства.
Натаниэль стоял чуть наклонившись, что-то доставая из духовки. Его темно-рыжая коса вилась до самого пола, потому что была такой длинной, что спадала до лодыжек. На нем были джинсы, настолько заношенные, что казались почти белыми, и передник с темно-сиреневым верхом, обтягивающим его мускулистую грудь. Я знала, что передник придавал его лавандовым глазам по-настоящему сиреневый оттенок. Он был моим живым пропитанием и парнем почти три года. Я знала, как выглядели его глаза при номом переднике и при старых.
Никки был одет в футболку, которая обтягивала его массивный, мускулистый торс. На нем были хлопковые шорты, которые когда-то были джинсами, так что теперь окантовывали мускулы бедер. Он был достаточно высоким, чтобы выглядеть шестифутовой горой мышц. Он подоткнул кухонное полотенце за пояс своих шортов, потому что передники на него было не надеть. То, что он нашел футболку, чтобы прикрыться от брызг жира от бекона, который он жарил, было настоящей сенсацией, которую я не часто встречала в домашней жизни с Никки. Он с нами не жил, на самом деле, но он очень часто у нас бывал. У нас всегда были телохранители, и он был одним из лучших из них. Еще он был моим львом зова и любовником, хоть и не был моим парнем.
Натаниэль занимался на тренажерах, потому что был стриптизером, и только поэтому. Никки занимался с весом, потому что был телохранителем, и ему это нравилось. По его телу это было видно. Его белокурые волосы были подстрижены на затылке и спускались волной косой челки с одной стороны лица. Он выглядел очень по-анимешному, но это не была дань моде, челка скрывала пустую глазницу, где раньше был глаз, который он потерял еще до того, как стал верльвом и телохранителем.
Цинрик-зовите-меня-Син сидел в дальней части кухни. Его темно-синие волосы отросли настолько, что он смог собрать из них конский хвост, чтобы не мешали готовить. Я заметила отблеск его голубых тигриных глаз. Большинство людей не заметило бы, что его глаза не человеческие, поскольку никто не догадывается, что тигры могут быть с голубыми глазами, но кланы тигров отличались от остальных оборотней тем, что их дети рождались с глазами и волосами, соответственно их зверю, которые частенько не походили на человеческие, скорее напоминали Цинрика, у которого были синие волосы. На нем были темно-синие джинсы; он вырос на четыре дюйма за последний год, так что нам пришлось купить ему новую одежду, потому что из старых джинсов он безнадежно вырос. Такое бывает, когда тебе восемнадцать. Он был выше Натаниэля и почти такой же высокий, как Никки, хотя плечи еще не успели развернуться и дотянуть хотя бы до Натаниэля и выглядел чертовски изящным в сравнении с Никки, но в этом случае так было с большинством мужчин. Я поняла, что они трое очень меня отвлекают, и Син больше не напоминает маленького мальчика. Он работает в тренажерном зале и благодаря своей сверхсиле был принят в футбольную команду для оборотней. Он был капитаном команды в Миссури, и мы постоянно получали предложения из спортивных школ. Лига Оборотней Юниоров образовалась в прошлом году, до того была только Мужская Лига Оборотней - средоточие денег и теле эфиров, благодаря которым и стало возможным создание Лиги Юниоров, но мы были всего в шаге от того, чтобы через несколько месяцев пристроить его в Профессиональную Лигу.
Джина накрывала на стол. Ее темные, почти черные волосы, были коротко острижены и вились аккуратными локонами вокруг лица. Если мои волосы так коротко подстричь, они будут торчать во все стороны, но ее завитки вели себя иначе. Джина была высокой, почти шесть футов; ее темно-серые глаза были сосредоточены больше на муже и малыше, а не на тарелках, так что вокруг стола она танцевала на полусогнутых, но мне это было неважно; ни ее неловкие движения, ничто иное не имело значения в сравнении со счастьем на ее лице, пока она косилась на них.
Зик был в форме человека-волка, что означало, он напоминал вервольфа из голливудских фильмов, за исключением того, что его глаза были человеческими. Обычно, когда кто-то оказывается пойманным между человеческой и животной формами, первыми меняются глаза и голос, но по каким-то причинам Зик среагировал с точностью до наоборот. Его голубые человеческие глаза оказались пойманными на лице киношного монстра. Малыш на его коленях поглядывал вверх и смеялся, у него были глаза его отца, очаровательное личико и короткие темные волосы, которые уже начали слегка виться, так что обещали быть в точности, как у мамы.
Они жили с нами, потому что малышу нужен был солнечный свет, которого было недостаточно в подземельях Цирка Проклятых. У малыша случались приступы агорофобии, когда он оказывался вне подземелий, будто он был выжившим в какой-то глобальной катастрофе. Они жили у нас уже два месяца, и мир для Ченса изменился. У него порозовели щечки, и теперь он был совершенно обычным счастливым ребенком.
Натаниэль выдал мне сияющую улыбку, когда доставал хлеб и заметил меня. Он положил его на столешницу возле мойки, чтобы он остыл, и, опустив руки, направился ко мне. Син отвлекся от своего занятия и улыбнулся; какие-то мысли или чувства промелькнули на его лице настолько быстро, что я не смогла их прочесть, но от всего этого его улыбка на мгновение поплыла по краям.
-Привет, Анита. Рад, что ты дома. - Сказал он, наконец.
За этим простым предложением была целая куча всего, что когда-нибудь могло быть сказано или не высказано вслух уже никогда. По крайней мере, он знал, чего не стоит говорить вслух, чтобы не взволновать меня или отпугнуть, чтобы не рисковать отношениями... Ричард Зееман, мой бывший жених, был единственным в моей жизни человеком, который умудрялся говорить подобные вещи вслух. Именно поэтому он и находился на задворках, а не сидел вместе с нами на этой кухне.
Никки начал вытаскивать бекон из сковороды щипцами. Бекон выглядел свежим, аппетитным, как мне нравится.
-Завтрак почти готов, - сказал он, обернувшись ко мне.
Джина и Зик просто сказали "привет", а малыш рассмеялся тем низким бурлящим гоготом, которым могут смеяться только маленькие мальчики, но не девочки.
Я сказала "привет" каждому из них, но вышла на середину кухни, чтобы встретить Натаниэля. Он сбросил рукавицы на стол и подошел ко мне своей сексуальной, покачивающейся походкой, которой пользовался на сцене, виляя своими роскошными бедрами, но на этот раз все было ради меня. Это было его работой. Сложно объяснить, чем отличалось все это, но отличие было, и заключалось оно в том, что было потом.
Я улыбнулась, он улыбнулся в ответ. Его глаза цвета лаванды были темнее и не только из-за передника, прикрывавшего почти весь его торс. Его глаза были полны чувств; этот насыщенный цвет говорил о том, что он счастлив, хотя и от злости его глаза темнели. Мы без месяца три года были вместе; я знала его мимику, даже лучше, чем собственную. Я не тратила времени, чтобы всматриваться в его глаза. Улыбка, которую он мне выдал, была то, что никогда не увидишь в клубе; это была та улыбка, что переполняла его взгляд вперемежку с любовью... То, что он меня любит, было в его глазах, в его лице, и я знала, что мое лицо отражает все эти эмоции, будто вода, отражающая солнечные блики, ослепляющая счастьем.
Мои руки скользнули вокруг его талии, забираясь под ткань передника, к его гладкому, мускулистому торсу и стройной талии и назад. Боже, каким приятным он был на ощупь, настолько приятным, что я даже на мгновение закрыла глаза. Он притянул меня вдоль своего тела, так что мы соприкоснулись от груди до паха. Он не прижимал меня сильно, лишь касался, но я прекрасно почувствовала, как он рад меня видеть, от чего я прижалась к нему плотнее. Я не делала большего только потому, что мы были не одни, но на его лице играла улыбка, которая рассказала мне, что он знал о моих мыслях. Улыбка была коварная, почти забавно-злобная, и в его глазах читалось, что он отлично знает, как на меня действует и насколько он красив. Он не считал, что только его красота и сексуальные навыки делают его для меня ценным; дело было в доверии, которого он не имел, когда мы только начинали наши отношения.
-Поцелуйтесь, - подбодрил Цинрик, - мы отвернемся.
Я посмотрела на него недружелюбно, но тут вмешался Никки:
-Еда остынет, Анита.
Натаниэль склонился с высоты собственного роста, чуть нагнувшись ко мне. я могла поспорить с каждым из них, но Натаниэль просто смирился, что заставило меня встать на носочки и поднять лицо ему навстречу.
Мы поцеловались, только губами, их нежностью, что было очень целомудренно для нас. Я отстранилась от поцелуя, моя рука скользнула по его шее, я пристально смотрела ему в глаза с этого интимно-близкого расстояния. Я хотела бы протолкнуться языком между его губами, чтобы руки мои блуждали по его телу, но у нас были зрители, особенно, ребенок. Было время, когда меня не волновало присутствие малыша, потому что я считала, что ребенок не поймет всего, но Метью, сын когда-то третьего после Жан-Клода по силе вампира и его вдовы, заставил меня передумать, поскольку мы иногда с ним сидели. Он настаивал на поцелуе от меня каждый раз, когда меня видел. Но что меня больше всего коробило, так это то, что он требовал поцелуя в губы, потому что "все взрослые мальчики целуют тебя в губы, Нита". Его мать, Моника Веспуччи, считала, что это очень мило. Я так не думала. Метью, очевидно, брал пример со взрослых, и мне кажется, что для него такой пример был преждевременным.
Мы с Натаниэлем обсуждали то, что меня беспокоит присутствие детей, так что он с улыбкой позволил мне отойти, только взяв мою руку и прильнув губами к костяшкам пальцев, а потом вернулся к тому, что стал нарезать хлеб ломтиками для тостов.
Никки и Цирник в это самое время начали спор. Они смотрели друг на друга. Цинрик был теперь почти таким же высоким, как Никки, но Никки все еще был почти в три раза шире его в плечах и груди, что подразумевало: молодой человек выглядел на его фоне хрупким.
-Я - синий тигр ее зова, - сказал Цинрик. Его руки сжимались в кулаки. Он явно старался не сутулиться или не горбиться, как бывает иногда, когда перед дракой парни встают в боевую стойку.
-Я всего лишь Невеста Дракулы, ее запасной вариант, - бросил Никки, но в его голосе не было и намека, что он считает это чем-то большим или меньшим.
-Точно, - огрызнулся Цинрик.
-Если бы мы были на вампирском приеме, ты шел бы первым, но мы всего лишь на нашей кухне, а по правилам оборотней я могу тебя банально забить.
Должно быть, я что-то непроизвольно сделала, потому что Натаниэль вмешался:
-Анита.
Это заставило меня посмотреть на него через кухню. Он покачал головой. Я должна была позволить им выяснить все до конца. Я доверяла мнению Натаниэля, но, если это начнет выходить из-под контроля, я вмешаюсь.
-Почти каждый в парде Мики может поколотить его, но они идут за ним, они его уважают, как Нимир-Раджа. - Голос Цинрика не был злым, лишь заинтригованным.
Никки кивнул.
-Именно, но ты не заработал стать лидером, даже боем; это одна из причин, почему я не стал Рексом в местном прайде. Я мог бы побить вашего Рекса, но он был лучшим вожаком, чем я, и я знал это, даже не дерясь с ним.
Цинрик нахмурился, его лицо стало очень серьезным.
-Но прежний Рекс был бойцом и наемником; а Мика нет.
Это Джина вмешалась; ее лицо уже не было счастливым. Ее темные глаза часто моргали, пока она шла к ним.
-Мика спас меня; он всех нас спас. Он предложил себя Химере вместо нас. Он был достаточно силен, чтобы Химера не мог обращать его в животную форму в качестве наказания, как он поступил с Зиком. Мика обращался в леопарда и принимал наше наказание, даже при том, что не знал, сможет ли обернуться обратно. Именно поэтому у него теперь глаза леопарда. Раньше его глаза были карими. - Эта высокая женщина ссутулилась, обнимая себя, как будто она замерзла в теплой кухне.
Зик заговорил своим рычащим голосом с того места, где сидел.
-Ты понятия не имеешь, как это, быть пойманным в животной форме неделями. Ты думаешь, что свихнешься, а потом надеешься, что станешь животным полностью, потому что тогда, по крайней мере, ты не будешь понимать и помнить, каково это, быть человеком.
Малыш у него на коленях прекратил смеяться и уставился в лицо отцу тем торжественным детским взглядом, будто прекрасно понимал, о чем идет речь.
Цинрик подошел к Джине и обнял ее.
-Прости, Джина, я не хотел тебя расстраивать. - Он обнимал ее крепко, поглаживая по волосам, будто успокаивая ребенка. Он перевел взгляд на вервольфа. - Прости, Зик, я больше не подниму этой темы.
Джина обняла его в ответ и повернулась, вытирая слезы и возвращаясь к мужу и сыну.
Цинрик направился к Никки.
-Ты получишь свой поцелуй первым, и не потому, что ты выиграл драку со мной. Ты прав, соперничество возможно только тогда, когда ты либо сильнее, либо достойнее, я таковым на сегодняшний день не являюсь. Посмотрев на них, я многое понял.
Никки взял его за плечо.
-Ты быстро схватываешь, быстрее меня в твоем возрасте, Син.
Цинрик усмехнулся и закатил глаза.
-Это комплимент или мне оскорбиться?
Никки выдал ему тычок и усмехнулся в ответ. От одного этого легкого тычка Цинрик отступил на пару дюймов назад. Натаниэль улыбался этой возне. Наши глаза встретились, и, казалось, его взгляд через кухню говорил: "Видишь, я говорил тебе, что они разберутся." Я смогла лишь улыбнуться в ответ.
Никки повернулся ко мне, его лицо все еще лучилось смехом. Он заключил меня в объятия своих огромных рук, притягивая нас друг к другу. У меня в жизни были парни и повыше Никки, но никого, настолько же мускулистого. На самом деле, он немногим напоминал парней в моем вкусе, но он все равно был Никки, и я знала, как правильно завернуться в его тело, обнять всю эту мускулатуру и силу. Каждый мужчина в моей жизни по-своему ощущался, имел свой собственный вкус, свой стиль... много чего, своего. Никки напоминал мускулистое мужское совершенство.
Я встала на цыпочки, чтобы потянуться к нему, к его телу, завернуться в его торс, будто проскальзывая между этой горой мышц, чтобы достать до его губ и получить поцелуй. Поцелуй был нежным, но тут он развернулся так, что за его широкой спиной нас не было видно Джине, Гарольду и малышу Ченсу. Никки изменил манеру поцелуя от нежного до грубого с языком и зубами. Так что мои пальцы сжались у него на спине, и я очень старалась не исполосовать его ногтями, потому что это могут увидеть. Я отстранилась с все еще дрожащим голосом.
-Довольно, Никки, хватит.
Он усмехнулся, глядя на меня сверху вниз.
-Я никогда не буду одним из твоих самых сладких любовников, но мне очень нравится, когда ты реагируешь на меня вот так.
Мои вампирские навыки пришли ко мне через Жан-Клода, а он происходил от линии Бель Морте, Красивой смерти, а ее сила была в соблазне и сексе, но что-то изменилось в связи между ней и Жан-Клодом, поскольку его сила была не только в сексе, но и в различных видах любви, а моя, в свою очередь, напоминала вампирскую и базировалась на легком флирте и свиданиях. Бель могла заставить свою жертву стать увлеченной ею, жаждать ее, но сама чувствовала лишь часть всего этого, но Жан-Клод был с этим осторожен, так что не переживал, когда пользовался своими силами, а Никки был одним из моих последних жертв, над которой я потеряла контроль, чтобы спастись. Это было приятное ощущение от Никки, от того, как его руки ложились вокруг меня. Если бы не с чем было сравнивать, можно было бы посчитать, что это любовь, Настоящая Любовь, но это было что-то иное. Скорее своего рода навязчивая идея, и не важно, что говорится в книгах и кино, навязчивая идея - это не любовь, хотя, пока он меня держал, его лицо сияло после поцелуя, мое сердце билось, и все это всего лишь от касания губ, отличия было сложно уловить. Я не чувствовала к нему ничего, что чувствовала к Натаниэлю, Мике или Жан-Клоду, но действительно ли это не было любовью или же было какой-то ее разновидностью? Я попыталась сосредоточиться на том, что любовь это или нет, но... иногда ты просто попадаешься; в общем, я старалась не концентрироваться на этом. Барсуки начинают беситься, когда часто тыкаешь в них палкой.
Часть силы ardeur, всепоглощающего любовного огня линии Бель Морте, была в том, что можно было управлять кем-то настолько, насколько ты готов ему отдаться, можно заставить кого-то любить себя настолько, насколько сам готов его полюбить, и жаждать настолько, насколько готов ответить на это вожделение. У Бель Морте не было этой проблемы, но зато у Жан-Клода была, хоть он и научился с ней справляться; у меня проблем с этим было намного больше, возможно, потому что я все еще оставалась живой и все еще была человеком. Вероятно, потому мне было сложнее оставаться холодной и отрешенной, чтобы заставлять кого-то вожделеть меня, любить меня, не рискуя собственным сердцем и либидо?
Никки выдвинулся из моих объятий и его место занял Цинрик. Я внезапно увидела его глаза с темно-синим кольцом вокруг радужки, мягким синим кольцом далее и бледно-голубым вокруг зрачка. Утренний солнечный свет делал его волосы, собранные в жидкий конский хвостик, очень синими. В искусственном освещении можно было бы притвориться, что они черные с синими бликами, но дневной свет был слишком ярким. Невозможно было притворяться, что эти плотные прямые волосы не настоящего глубокого синего цвета. Они не были крашенными, они были показателем масти его второго "я" - синего тигра.
Я обернулась вокруг него, такого знакомого на ощупь, так что мы оба знали, куда пойдут наши руки, как среагируют наши тела от этого соприкосновения. Мы провели год, разбираясь между нами, как все это работает, но... Я смотрела в это красивое и такое молодое лицо и, как и год назад, разрывалась от противоречий.
-Что? - Спросил он тихо.
Я покачала головой.
-После Никки ты такой хрупкий.
Цинрик усмехнулся и взглянул на второго мужчину.
-После объятий Никки любой покажется хрупким.
Я кивнула.
-Это точно.
Цинрик не был моим собственным осознанным выбором. Мать Всея Тьмы заперла нас вместе, потому что у нее был план, согласно которому она хотела сделать меня сильнее и покорнее, и ей было совершенно плевать на тот факт, что ему было шестнадцать и он был девственником, и что мы не знали друг друга, потому что она мечтала утопить весь мир в крови и смерти. Разве можно сравнить невинность одного человека с болью и смертью множества людей, которые она сеяла на протяжении более чем тысячелетия ее существования? Если размышлять о нас с Цинриком на этом фоне, все не так уж страшно.
Он снова повернулся ко мне, его лицо все еще сияло усмешкой. Я даже не слышала, что говорят те двое, от которых он так ухмыляется, пока он не сказал:
-Да, я молод; я все еще расту. И я уже стал выше.
-Наслаждайся ростом, малыш, - проговорил Никки, - потому что это единственное, что у тебя увеличится.
-Не правда, - буркнул Цинрик.
-Правда, - парировал Никки.
Натаниэль, смеясь, втиснул между мужчинами ломтик ароматного свежего хлеба, будто маня их. Все мы направились следом за этим запахом, будто львы за газелью. Внезапно мой живот свело, сообщая мне, насколько я голодна.
Зик включился в гомон мужского смеха, и даже Джина смеялась, чуть выше остальных, но приятным женским смехом. Ребенок присоединился ко остальным, будто Ченс уже в своем нежном возрасте понимал, что когда все смеются, надо смеяться за компанию. Он успел навостриться в смехе, живя с нами. Я улыбнулась Цинрику, когда он снова повернулся ко мне. Здесь он смеялся чаще, чем когда жил в Лас-Вегасе. Это было просто замечательно.
Он изучал мое лицо, все еще улыбаясь, но его глаза всматривались в мои.
-Что? - Спросил он, и даже в его голосе слышался отголосок счастья.
Я покачала головой.
-Поцелуй меня, чтобы мы смогли поесть.
Он усмехнулся, и от этого его лицо стало еще моложе и даже не таким совершенным, будто улыбка начинала сочиться с уголка его губ. Это было начало вытачивания мужчины из мальчика; мне это нравилось, этот смех, который украшал его лицо, в отличие от грусти. Несколько лет назад и я была такой. Мне нравилось стоять на этой кухне, наполненной ароматами завтрака и солнечным светом, струящимся и теплым, и этот парень в моих объятиях, который мне улыбался, пока смех переполнял воздух вокруг ощущением счастья.
Цинрик склонился с высоты своего роста, которым хвастался перед Никки, и я приподнялась на цыпочках, чтобы встретиться с ним в поцелуе. Он и вправду стал еще выше меня за последнюю неделю? Похоже на то, поскольку это ощущалось, когда я встала на мысочки пальцев и встретила его губы, найдя их своими. Это была предельная нежность губ, легкие касания языка, но никаких телодвижений, и в английском языке не было нужного слова, кроме "целомудренный", которое я могла бы применить к этому поцелую. Я прервала поцелуй первой, снова становясь на пол. Цинрик моргал на меня, его глаза казались рассредоточенными.
-Ничего себе, - прошептал он. Мне нравилось, что все еще настолько молод, чтобы говорить подобные вещи вслух. Это заставило меня улыбнуться.
-Доброе утро, Цинрик.
-Анита, - проговорил он и выдал мне укоризненный взгляд, типа "ты же знаешь". Его взгляд не был настолько же отточен, как мой или взгляд Мики, но он практиковался.
Я слегка кивнула, улыбнувшись, и покачала головой, говоря:
-Доброе утро, Син.
Он усмехнулся и обнял меня, порывисто и быстро, не сексуально, а просто от счастья. Мы направились к столу, и каждый знал, где должен сесть во время завтрака, пока нас было всего восемь человек. Высокий стульчик для Ченса уже стоял возле стола, так что вместе с ним нас получалось как раз восемь, или будет, когда Мика присоединится к нам. Я удивилась бы, если бы к нам присоединились бы Арес и Брем, учуяв запах и наплевав на свои обязанности, и я знаю, что они могли бы, но стали бы есть только после того, как сдадут смену. Мика вошел с улыбкой из гостиной, чуть склонившись, чтобы поцеловать меня, быстро, целомудренно, чуть сжав руку, которую я подала ему навстречу. Солнечный свет полыхнул в его глазах, играя гранями желтого и зеленого вокруг зрачка, так что его глаза на мгновение стали золотыми. Взгляд его глаз обещал, что потом будут не только поцелуи, и все уже будет не так целомудренно. Он занял место возле меня, и мы взялись нашли руки друг друга под столом. Натаниэль сел по другую сторону от меня, и я подала ему руку под столом, так что мгновение все мы трое держались за руки. Теперь нас уже было точно восемь. Это не плохое число.