Рабин Алла : другие произведения.

Реквием

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Реквием.

(Алла Рабин)

()

  
   Залитая солнцем, Вселенная дремала в полуденном ложе, нежась в истоме вселенского Греха. Круглая голубая капля, скатившись с ее лощин, упала в пространство Времени. И на ней, на этой капле, на ее маленьком островке, Дети Жизни и Смерти находили и теряли Истину. Желтый глаз Полудня, тускнея, растворялся в холодной Ночи, голодная Ночь сменялась многообещающим Рассветом, который лишь только успевал поверить в Прекрасное Будущее, как уже Полуденный Огонь вожделенно проглатывал все надежды. И так повторялось изо дня в день, из года в год, из тысячелетия в тысячелетие. Время описывало круги, превращая энергию в мысль, а мысль в энергию, и уже никто не мог сказать что возникло раньше. Ушедшее превращалось в Будущее, а Будущее, задержавшись на какой-то миг, уходило в Прошлое. Маленькая девочка становилась матерью, а мать удаляясь и сжимаясь до размеров молекулы, проходя по узкому коридору Вселенной и сохраняя Память Прошлого, снова превращалась в девочку. И не было тому движению Конца, потому что Конец он и был Началом.

***

   -Я твою маму всю жизнь на руках носил, как я сейчас Манюську ношу, - подняв к небу нежного пухлого ребенка и благоговенно, внимая чистому прозрачному гулькающему детскому смеху, сказал Праведный еврей своему сыну, - Если ты будешь к своей жене так же относиться, вы с ней до старости красиво проживете... а ты ее совсем не бережешь.
   -В своем доме я сам буду решать свои вопросы с женой, - тихо сказал отцу Изька Уроган, опустив тяжелый взгляд.
   С тех пор Праведный еврей грустно молчал, не говоря сыну ни слова. Зато невестку втихоря поучал: "Ты Линочка зря ему все позволяешь. Вместо того чтоб радио ему купить, купила б ты себе платьице одно, другое, третье, туфельки разные. А то ты все в одном ходишь." Старик любил свою невестку, и зная не легкий нрав своего сына по- отцовски за него радел. Видно что- то его мудрому глазу не любо было в их отношениях. Но Линочка, слушая старика, делала свои выводы, что он просто очень хороший человек. Мужа своего она боготворила и потрафляла ему во всем.
   С того времени как его младший сын Изька Уроган женился на Картофелине Майской, Праведный еврей перешел жить к молодым и они мирно делили одну комнату на троих. Когда молодые возвращались с работы, старик тихо уходил на танцы... в дом рабочей молодежи. Там он сидел в уголочке на стульчике, молча наблюдая как молодежь танцует. Так же, незаметно возвращаясь заполночь, тихонько, не шаркая и не включая света проходил и ложился спать на кушетке за ширмочкой. Когда у него родилась внучка он утонул в любви к ребенку, то ли потому что любовь к внукам это особая любовь, то ли из- за ее поразительного сходства с его покойной женой.
   Его покойная жена... Боже мой... Кто не знал его покойной жены? Она была особенная женщина. Праведный еврей девять лет добивался ее руки.
  
   - Не смотри на нее. Она не для тебя.
   Высокая, тонкокостная, с аристократической осанкой и большими библейскими глазами девушка Мирьям. Как он мог на нее не смотреть. На нее все смотрели.
   - Она не для тебя, что ты можешь ей предложить кроме нищей руки.
   Ее родители не могли допустить чтоб девочка из зажиточной семьи вышла замуж за "нищего". Что правда - то правда, он был из бедной многодетной семьи. Ни гроша за душой.
   - А она, что она в нем нашла? У молодых одна любовь в голове, а чем потом детей кормить?
   Мирьям, а в миру Мария, ждала его девять лет. Парень только начинал свое дело. Он стал "яешником". Жуя рваными подошвами слякоть осенних дождей и весенних половодий, "яешник" исходил сотни километров меняя яйца на платки а платки на яйца. Он не мог купить себе новых сапог, ведь те крохи что оставались с этой продажи, он откладывал на женитьбу. В конце концов "яешник" собрал достаточную сумму, чтоб убедить родителей невесты что он достойный жених. Да и невеста засиделась в ожидании. Наконец сыграли свадьбу. Тонко чувствующая, умная, романтичная девушка оказалась сноровистой в хозяйстве и проявила деловую хватку. На собранные деньги была построена мельница, которая стала большим источником дохода, а там и дом, и в нем лавка, которую Мария открывала даже ночью для захожего покупателя. У нее была легкая рука и доброе сердце. Она давала в долг и просто помогала тем кто нуждался. Когда б селяне ни приходили к ней за помощъю она никогда не оставалась равнодушной и помогала как могла и словом и делом. И муж ее был добр и во всем ее поддерживал. А по субботам собирались у Уроганов дома бабы на посиделки, вышивали, пили чай с вареньем и тарарорили. Мария, выросшая в деревне, любила красиво наряжаться, запрячь лошадь в телегу и выезжать в город в театр. Кто не знал семью Уроган и в селе и в округе? Это была очень уважаемая семья.
   Такова была семейная легенда. Что ж, легенда легендой, но ценности заложеные в основе этой семьи ни раз спасали ее род от разрушения.
   Молодая семья жила в трудах и заботах, радостно предвкушая лучшие времена. У супругов, как и пологается, с Божьей помощью, родились здоровые дети сначала сын а потом дочь. Но девочка, прелестное живое счастье, вскоре умерла от скарлатины. Родители очень тяжело пережили ее смерть. У них остался только один сын, Янек. Мария сильно сдала здоровьем. То ли по природе своей, то ли по особой душевной чуткости и способности сопереживать и брать на себя чужое горе, Мария была слаба сердцем. А смерть дочери сломала ее окончательно. Праведный еврей ее очень жалел и говорил, что есть у них один ребенок и слава Богу. Но Мария никак не могла смириться с потерей и, не смотря на опасность предприятия, забеременнела в третий раз. Так родился Изька. Во время тяжелых родов Мария выжила чудом, а уж поднять и выкормить ребенка и вовсе не смогла. Ее заменила старшая сестра, засидевшаяся в девках. Изька стал ее сыном. С ним она пережила то состояние материнства в котором происходит слияние двух энергий. Она была с ним одним целым. Мария долго болела, а когда встала на ноги и стала потихоньку возврвщаться к своим привычным обязанностям, ее сестра от своих материнских прав отказаться не смогла и продолжала жить у Уроганов. Маленький Изька - это все что у нее было. Мария не ревновала. Это было так естественно. Разве можно было не любить такого ребенка. И Изька купался в любви двух матерей, между которыми не надо было выбирать. Когда он станет взрослым, возможно, сосуществование двух любящих женщин останется в его подспудной памяти, но тогда ему уже прийдется выбирать...
   Маленький Изька нес природу своего деда, отца Марии. Дед был известным "газлоном" с крутым тяжелым характером. Из Изьки, по словам деда, его "натура так и перла". Он рос очень шаловливым, жизнеобильным непослушным мальчиком, так что даже взрослые иной раз приспосабливались к его строптивому нраву. Непослушный Изька подрос и пошел сначала в хэдер, потом в польскую школу, а потом, в тридцать девятом пришли Товарищи... а в сорок первом Немец. Всего два класса образования а все остальное отличная школа выживания. Ходьба по тонкому канату, эквилибристика между жизнью и смертью. Если уже не умер, значит еще жив.

***

   "Чтоб тебе жить в интересное время" - гласит китайское проклятье. О, как они правы , эти мудрые китайцы. Семья Уроган жила в "интересное время".
   То было время интересных вспышек на Солнце. Вначале их заметили в России, затем в Европе, а потом, почему то, в Азии. Престарелая и подуставшая Ночь не поспевала за энергичным движением Молодого Рассвета. Уверенным размашестым шагом он шел в Прекрасное Будущее. Он несомненно знал в чем секрет Счастья Радости и Свободы. Он поднимался все выше и выше и с высоты трибун воспевал Истину. Его глаза, смотрящие с портретов видели всех. Его имя пещрило во всех газетных заголовках.
   "Кто не любит Рассвет", говорили все. "Он красив как Бог. Божественный Рассвет Радости, Рассвет Счастья, Рассвет Свободы. Кто не верит в его потенциал. Не ждите Рассвета, приближайте его, боритесь за Его Веру. Он Несомненный и Убедительный, Он знает Истину. До нее один шаг, до нее рукой подать. Вам лишь только надо сделать один шаг и протянуть руку. И все. И вы в нем, в Прекрасном Будущем. Сделайте же этот шаг! Кто не хочет Прекрасного Будущего. Все хотят Прекрасного Будущего! Да здравствует Рассвет!".
   Что бы вы там не говорили, но Россия, Европа, Азия... все это не спроста. Только истинный Рассвет мог зажечь сердца Материков. Реки поломников, бурными потоками, потекли в разных направлениях. Они сталкивались и взрывались, ревели и сметали все на своем пути. О, вы бы только видели эти глаза, несущие Веру в Рассвет. "За Тебя, Рассвет, за твое Прекрасное Будущее не жалко и Жизнь отдать!"

Простой смертный, кажется, еврей:

   - Что Вы сказали? Чью Жизнь?

Простой исполнитель, верящий в Идею:

   - Не задавайте вопросов. Кто не с нами тот против нас.
  
   Вспышки на Солнце, вожделенная страсть. "Да, Рассвет, да!" Вселенная органировала...
   А на Круглой Голубой Капле, упавшей с ее лощин, на ее маленьком островке, выживала семья Уроган.
  
   Товарищи пришли ночью... Грубый стук в дверь. Экспроприация имущества. "Все пропало",- тихо произнес Праведный еврей. Он знал что обычно вместе с экспроприированным имуществом исчезала и семья. Пришло время исчезнуть и его семье. Вся его жизнь сжалась в одно ничтожное мгновенье. Девятилетний Изька, увидев помертвевшее с каплями холодного пота лицо отца, понял что происходит что- то страшное. Один из Товарищей, зная семью Уроган приказал Праведному еврею держать язык за зубами. Было ли это счастливой случайностью, а может и не случайно, но семья не исчезла. Исчезло только имущество. Пока еще все были живы. Сжатая пружина жизни распрямилась и выстрелила уже в другом направлении. Товарищи отправили старшего сына Уроганов Янека в трудовые лагеря в Сибирь. Ну что Вы... Бог его любил, это спасло ему жизнь. К тому времени Янек уже успел закончить университет, но, как потом оказалось, совершенно без надобности. Коммунизм умников не ценил. Вот мозоли- это да. За счастье надо бороться, пот проливать. Да и потом, пока оно прийдет это Прекрасное Будущее, кушать ведь что-то надо...

Голос, кажется Ленина, вразумляюще:

  
   -А это Вы зря, батенька. Оно приближается. А экспроприация - это зачем... Это все во имя Прекрасного Будущего. Так-то вот, батенька...
  
  
   В борьбе за Прекрасное Будущее на смену Товарищам пришел Немец. Вся семья Марии и Праведного еврея погибла, но они сами все еще сучили ногами по бренной земле, по маленькому островку Жизни той Круглой Голубой Капли. Маленький Изька был свидетелем Конца Света, но рассказать о пережитом так никому и не смог, только по ночам кричал во сне.
   В гетто Праведный еврей жить не захотел и предрочел умирать в лесу. Мария каждую ночь выходила из гетто чтоб принести опухшему от голода мужу крошки еды. Она была самоотверженная женщина. Однажды, следуя интуиции, она дала Изьке "клунок" и в нем немножко еды, а главное, нитки с иголкой что б мог зашить порвавшуюся одежду, и велела ему бежать из гетто. Сама ж бежала своей дорогой. Мария выбрала тактику "в рассыпную", чтоб хотя бы один из них выжил. Изьку искали с собаками. Задыхаясь от бега и страха, затравленный зверек Изька "видел" четкие вспышки картин публичного линча еврейского мальчика пойманного и наказанного медленной смертью за побег. Спасая свою маленькую затравленную Жизнь, он бежал к речке. Не умея плавать, Изька спрятался под мостом и перестал дышать. Собаки его потеряли, оставив в его тельце страх на всю оставшуюся жизнь. Ты, его драгоценная, тощая, грязная, оборванная, голодная Жизнь, спасенная не детскими усилиями... тебе повезло. На другой день была акция.
  
   "Эй вы там, от чего бежите? От Смерти? Ну рассмешили... В гетто, в лесу, в селе... не важно где, она вас все равно настигнет. Вы что, не понимаете? Чего зря душу то рвать?"

Голоса обывателей из будущего:

  
   -Знакомый юмор. Я даже знаю откуда. Это из Жванецкого. Угодал?
  
   -Не совсем... Жванецкий брал свои образы "из Жизни", а тут Жизнь брала свои образы "из Жванецкого".
   -Но...
  
   -Не делайте круглые глаза. Я пошутил. Это Изькин юмор. Он обычно превращал в шутку самые жуткие ситуации.
   -Ну и шутки...
   -Ну и ситуации...
  
   В селе семью Уроган укрыла на чердаке набожная католическая семья Горовец. Трифон с женой Матреной кормили беглых евреев, рискуя жизнью своего сына. "За что они убивают народ Хтиста" - сокрушалась набожная Матрена. Вскоре по селу прошел слух что Тришка прячет евреев, но никто не "настучал". То ли боялись Тришкиных угроз с того света достать стукача, то ли по личной дружбе с семьей Уроган. Удивительно, но семья Уроган выжила, будто кто-то ее берег.
   После войны для Изьки наступило раздолье. Он теперь не должен был лежать на чердаке. Отлично воспитаный Войной он свободно разгуливал по близь лежащим деревням пугая местную шпану черным револьвером. О, револьвер... зависть местной шпаны. Снятый с мертвого немцкого офицера. Для Изьки он был целым состоянием, полученым в наследство от Войны. Это тебе не обещаная мельница. Когда его родители собрались переехать на польскую сторону, Изька выбрал Коммунизм, и семья осталась жить при Товарищах. Уже тогда подросток Изька с двумя классами образования, и оба первые, решал за родителей где им жить и во что верить. О сдаче оружия он и думать не хотел и спрятал револьвер в экскриментах во дворовом туалете. А когда проверки кончились, болезненно брезгливый Изька выловил револьвер из экскриментов и любовно отмыл.
   За неимением мужского взрослого населения местный Сельсовет предложил семнадцатилетнему Изьке стать директором мельницы экспроприированной у его же отца.

Голос обывателя из будущего:

  
   - Что такое Сельсовет?

Голос обывателя из будущего, который кое что знает:

  
   -Сельсовет - это Власть. А Власть- это Кормушка. Но не в этом дело.
  
   Норовистому Изьке не нужна была Кормушка. Он в этом еще ничего не понимал. А может и понимал, да только Черт его нес. Сдерживая, на сколько он мог, своего непокорного Черта, он вежливо отказался. Несмотря на свое коммунистическое вероисповедание, Изька знал, что эта мельница по праву принадлежала ему. "Мне все равно кем быть, либо сторожем либо директором, лишь бы работа была интересная,"- выкрутился остроумный Изька. Председатель сельсовета крамолы не заподозрил и предложил ему, учитывая его лидерские способности, другую "интересную" должность, директора кинотеатра. Изька с удовольствием согласился. Новоиспеченому пострельцу-директору кинотеатра Шапка Мономаха была все же тяжеловата. И не потому что он не справлялся с ответственной работой, а потому что ему уж больно чесались кулаки- вожделенье военного воспитания. Изька стал заниматься боксом и частенько являлся на работу с разбитой "мордой". Но все же однажды, к своему великому удовольствию, директор кинотеатра в разудалой драке схватил нож в тощую задницу. Послевоенная шпана Изьку боялась.
   Все, хватит жить в страхе. Не раз играя со Смертью, разъезжал Изька на грузовике по опасным дорогам и однажды нарвался на бендеру. Борясь за Прекрасное Будущее свободной Украины, так же, впрочем, как и коммунисты, бендеровцы убивали всех, кто имел мало-мальскую пренадлежность к "комунякам". У Изьки нашли профсоюзный билет с надписью "Профсоюзная Школа Коммунизма". Рано повзрослевший, пацан-директор со своим "желторотым" другом, был приговорен полевым судом к смертной казни через расстрел.

Голоса обывателей из будущего:

  
   -Ну ты даешь... И это уже после войны?
  
   -А чего с ними цацкаться.
  
   Бедалагам было веленно раздеться до гола (немецкая школа), и встать спиной на краю просеки. Тактика "врассыпную" уже однажды спасла Изькину жизнь. По короткому свисту бросились два голых паренька зигзагами в разные стороны. Изька не чувствовал боли от сосновых шишек и иголок, вонзающихся в его босые ступни. Только пули свистели где то близко... Поздно ночью голый Изька проскльзнул в дом. Он увидел стенающую, рвущую на себе волосы мать. Кто-то ей уже сообщил о сожженном Изькином грузовике. Увидев сына живым, Мария замерла в той позе что и была, и не смогла проронить ни слова. На него смотрела женщина сгорбленная, растрепаная со скрючеными расчепыреными пальцами возле головы, с искривившимся от горя, беззубым ртом на мокром от слез старушачьем лице со впалыми щеками. Где она, та красавица, на которую до войны косились сельские мужики. И в этот раз смерть обошла их семью. Изька был жив, но сердце Марии было уже убито. Жить ей осталось не долго. Спасая жизнь сорванца - директора Изьки, Мария отправила его к старшему сыну Янеку подальше от неспокойных мест.
  

***

   Мужики, мужики... все перевелись. Остались только мал да стар, или калека какой... Тут надо не зевать. "Кто смел, тот двух съел". Спросите у Фаньки она вам обьяснит. Это не разврат. Это Жизнь.

Голоса филосовствующих обывателей из будущего:

  
   -Кто такая Фанька?
  
   -Фанька - это Судьба такая.
  
   -Тогда, что такое Судьба?
  
   - Все знают что такое Судьба.
  
   - Да. Только бьяснить толком не могут.
  
   - Только, давайте без подколок. Судьба - это... это... Знаето что, спросите лучше у Вселенной.
  
   Янек по окончанию войны не знал куда ехать. Возвратился бы на Родину, да не к кому. Янек боялся увидеть пепелище, услышать страшный рассказ о гибели родных. Он был наслышан о зверствах фашистов, и уже не надеялся кого либо найти в живых. Посему он остановился у своего друга поляка, который уже был женат и жил в восточной Украине. Там, обосновавшись в Большом городе, он все же поехал искать свою семью. О, Чудо. Он нашел в живых и мать с отцом и брата... Есть Бог...

Случайный зевака:

   - Чей Бог?
  
   Янек был завидный жених, в расцвете лет, при руках, при ногах, интеллигентный парень, мягкой красоты и мягкого характера. Его сразу же заприметила Фанька, веселая вдовушка с ребенком. "Вот посмотришь, я за него выйду замуж", сказала Фанька своей подружке, сидя во дворовом туалете, и переговариваясь с ней через кабинку. Фанькины подробные рассказы через туалетные кабинки о ее развлечениях с разновозрастными любовниками слушал весь двор. Мужики, часто наслушавшись ее рассказов, выходя из туалета, в сердцах плевались. Но это не мешало Фаньке жить припеваючи. Ей чертовски везло. Правда, не известно с каких таких талантов, об этом можно было только догадываться, но бедная, не образованая секретарша Фанька, покупала все что только ее душе угодно было. Доброжелательные соседи предостерегли Янека, что Фанька "положила на него глаз". На что он, усмехнувшись, и назвав ее грубым словом, успокоил доброжелателых соседей. Но нет... Добродетели без Порока как и Порока без Добродетели. Они порождают друг друга, они питают друг друга, они не могут друг без друга. Их брачные узы вечны. Это вечный спор между Богом и Дьяволом за человеческие души. Добрая Душа, упаси тебя (Кто?) дойти до крайней Добродетели. Чем ты добродетельней, тем больший Порок ты порождаешь.

Голоса филосовствующих обывателей из будущего:

  
   -Это почему же?
  
   -Возможно потому что ему никто не припятствует и наказать его некому...
  
   -Да, но если Добродетель станет наказывать, она станет порочной...
  
   -Не морочте голову. Оставьте эту диалектику Богу... или... Дьяволу...
  
   -А как же жить?
  
   - Да как можете...
  
   Янек, Янек... божий человек, он жил как мог. Из за недостатка Порока внутри себя он нашел его за пределами. Видно таков закон сохранения энергии, иначе равновесию не бывать. Он, таки, женился на Фаньке и дочку ее, Любочку, удочерил. Вскоре у них родился сын Элик. Янек не пошел на мало оплачиваемую работу учителя. Он работал на тяжелых строительных работах чтобы прокормить незакрывающийся рот своей веселой женушки. Возвращаясь с работы, промокший и продрогшиий Янек, начал болеть и немного прихрамывать. Но он не придавал этому значения и все "харахорился". Фанька к этому тоже не присматривалась. Ничего не поделаешь, Жизнь не легка. Фаньку осуждали все. А ведь Фанька и сама пережила не мало. Гворили что ее отец был очень Порочным человеком и сгубил ее добродетельную мать. Что она видела в своей жизни, какие уроки учила. Крайность порождает крайность. Может она и выбрала Порок, чтоб не умереть как ее мать. А может это вовсе не было ее выбором, может это код Вселенной.
   Родив ребенка, Фанька томилась. Поехав в гости к свекру со свекровью, и бросив ребенка на руки старикам, она уходила на танцы, возвращаясь под утро. Мария молча "ела" свое и без того растерзаное сердце, за что была Фаньке очень дорога. А Праведный еврей, однажды не выдержав, вскипел и выговорил невестке, за что и прослыл зверем. Фанька не устыдилась. Ее испорченое сознание знало где что почем. "Никто не станет своей жизнью рисковать за просто так. Вся семья спаслась... не надо ля-ля. Их Маруськин любовник спас."
  

***

   "На воздушном океане без руля и без ветрил..."
   Зайдя в маленький дворик на Медной улице, красивый Дьявол Изька встретил не молодую женщину, у которой и спросил, где проживает семья Уроган. Женщина указала как найти его брата. Взгляд молодого парня был скромен и учтив. Но мудрую тетю Соню не так то легко было провести.
   "Ой, горе мое приехало, горе," - запричитала она, зайдя в дом.
   Тети Сонины пророческие предчуствия исполнились. Ее младшая дочь, студентка экономического факультета, Линочка влюбилась в Изьку Урогана, а Изька влюбился в Линочку. И как бы он ни был сдержан и учтив, этот бес Изька, по польски наклоняясь, и целуя тети Сонины ручки, тетя Соня раскусила его демонскую сущность с первого взгляда, и в зятья его не желала.
   Но это все впереди. А пока суть да дело, Изька обустроился у брата и нашел себе какую никакую работенку. В Большем городе должность директора ему уже никто не предлагал. Ему, с его властным непокорным характером, приходилось туговато на рабочих должностях, и он менял места работы очень часто. Он стал встречаться с Линочкой и ждать ее окончания института. Два Изькиных класса образования не мешали их романтическим отношениям. Изька владел Золотым Словом. Земная девушка Картофелиночка, не смотря на свое, почти законченое, высшее образование, не всегда понимала Изькин богатый метафорический язык. Когда он говорил об облаках, что он имел в виду? Но как известно, женщины любят ушами, и Линочка благоговенно, с блеском в глазах, внимала его не понятным, витиеватым философиям.
   Часто меняя места работы, Изька был постоянен в занятиях боксом. Как -то, на соревнованиях, он потерял сознание от удара в грудь. После так странно проигранного боя, тренер объяснил Изьке в чем причина его проигрыша: "Или ты женишься, или бросаешь бокс".
   Бес Изька, большой охотник до девок и пользующийся их взаимностью, честно воздерживался, как и пологалось по тем временам жениху. Он оставил бокс.
  
   С тех пор, как Изька Уроган поселился у брата, Фанька потеряла покой. Ее тело изнемогало от вожделенья. Крутясь в своей постели как на раскаленной сковороде, Фанька подогревалась дьявольскими фантазиями, в которых Изька и был ее искусителем. Однажды Фанька не выдержала и забралась к Изьке под одеяло. Изька проснулся от того, что чья-то рука шарила у него в трусах. Открыв глаза, он увидел рядом с собой голую жену своего брата. Изька озверел. Его дикий взгляд метал молнии, на скулах свирепо ходили желваки. Он был страшен в гневе. Фанька отскочила. Изька встал с кровати, собрал свои вещички и вышел. Больше он в дом брата не возвращался.

***

   Мария умерла тихо, не успев бросить Зерно в землю, и отдав свою Жизнь только на то, чтоб его сохранить. Уходя, она оставила за собой пятьдесят с небольшим лет непосильно тяжелого душевного труда. Все эти годы ее Душа пекла хлеб на огне ее сердца. И оно, прогорев, погасло. Ей не довелось увидеть ни той Земли, в которую упадет ее Зерно, ни той женской руки, которая возделает ту Землю, ни тех слез смешаных с потом, которые его напоят. Сколько лет она пробудет в Небытие прежде чем родится снова...
   Чрез два года голодранец Изька женился на Линочке, взяв взаймы у брата старенькую порваную рубашку. Линочка ее аккуратно зашила, постирала и погладила. Так "постираные и зашитые" они пошли в ЗАГС и расписались. Изька стал главой семьи. А через пять лет родилась Манюся, Маша, Мария, Мирьям. Это была Она.
   Праведный еврей умер кагда Манюсе было полтора года. Перед смертью он тихо прошептал: "Манюсю... Манюсю..." Линочка его поняла, и привела к нему Манюсю. Он тепло и долго жал ручку ребенка, потом его рука медленно разжалась и безжизненно повисла. Изьки в это время дома не было.
   Уходя, Праведный еврей успел оставить за собой еще одного месячного внука, названного в его честь Зэвиком. Конец, пройдя звуковой барьер, и взорвав пространство Времени, стал Началом.
  

***

.

   Крылья... Идет себе человек по улице, а у него крылья за спиной аккуратненько сложены, а люди думают что у него горб. Если их не расправить, так и будут думать что он горбатый.
   У Изьки не было образования, но были Крылья. И он их расправлял, но тогда люди думали что он "летун". Во всяком случае, его теща именно так и думала. Имея два первых класса еврейской и польской школы, он сразу "перелетел" в десятый класс школы рабочей молодежи и получил атестат зрелости. Затем он закончил техникум и поступил в заочный институт.

Голоса обывателей из будущего:

   - Как так?
  
   - А так. Так же как он стал директором в свои семнадцать.
  
   И на рабочих должностях он "летал", очень быстро продвигаясь по службе. Везло, наверное. Но, между нами говоря, все же у него был горб - он стал металлургом. Ему некогда было думать о крыльях. Он должен был кормить семью. И все же, ни смотря ни на что, периодически он позволял себе полетать. Говорят: "скажи мне кто твоя жена, и я скажу быть ли тебе генералом". С женой ему повезло. Может быть поэтому, и во всем остальном он был удачливым. Картофелиночка хорошо знала что такое Земля и что и как на ней растет. Так что, улетая, ему всегда было куда вернуться. Его дом с крепким фундаментом всегда ждал его. Унего было много друзей. С ними он делился последним. Ему Линочка иной раз говорила:
   - Изенька, вот ты последнее отдаешь, а вдруг тебе понадобится?
   - Мне люди дадут.
   И действительно, его друзья всегда выручали. И просто так, его друзья из Грузии из Армении слали ему подарки. Левка Мелконян иной раз присылал ему ящик мандарин среди зимы. Друг из Казахстана частенько приглашал его на бижбармак...

Голоса обывателей из будущего:

  
   -Что такое бижбармак?
  
   -Ну... это на пальцах трудно объяснить. Это надо попробовать. Это что то такое, что долго варят, кажется, с бараниной, ну а потом, разумеется, едят. Теперь вы знаете что такое бижбармак?
  
   - Нет.
  
   Линочка тоже не могла понять когда ей объясняли на пальцах.
   - Возьми меня на бижбармак,-сказала Линочка Изьке.
   Изька хитро улыбнулся.
   - Ну смотри...
   Линочка одела красивую модную короткую юбку, и поехала с мужем на бижбармак. По дороге объяснял Изька жене, как надо себя вести в гостях. Не потому, что он сомневался в ее воспитанности, а потому, что она не была знакома с ориентальными особенностями народной казахской трапезы.
   - Сидеть придется на полу и выходить из-за... -Изька не мог подобрать слово, из-за... "стола"... можно только тогда, когда ты уже наешься. Потому что, выйдя один раз, уже нельзя вернуться к трапезе. Такой обычай.
   -Пустяки.
   Линочка была уверенна, что с такими обычаями она вполне справится. Приехав казахское село, Линочка увидела барачного типа низкие строения. Хозяева встретили Линочку очень радушно. Она была дорогой гостьей, ей пологалось открыть трапезу. Линочка с трудом уселась на подушечке, уложив полные коленки сбоку, и постоянно натягивая на них, насколько это было возможно, короткую юбченку. По казахскому обычаю, дорогой гость открывая трапезу, должен был откушать первый раз с рук хозяина. Насколько Линочка была способна запомнить, это было именно с рук. Радушный хозяин огрубевшими, потрескавшимися пальцами, со въевшейся в трещины от тяжелого крестьянского труда землей, аккуратно, на сколько это было возможно, подчерпнул с большого блюда какой то каши и от всей души залепил Линочкин слегка преоткрытый ротик. У Линочки перехватило дыханье. Остолбенев на очень длинное мновение, она внезапно вскочила и выбежала за дверь. С трудом успев добежать за угол барака, Линочка вывернула душу. Отдышавшись, она умыла лицо, накрасила губы, и вернулась с милой улыбкой, как ни в чем ни бывало, к "столу". К еде, как и требовал казахский обычай, она больше не прикасалась. У Изьки сверкали искорками глаза. Вкус бижбармака Линочка так и не запомнила. Но зато, ей уже не надо было объяснять на пальцах что такое бижбармак.
  
   Изька был баловнем Любви. Его любили бабы подмазчицы, сжигавшие свою жизнь в мартеновском цехе, и, умиравшие в сорок лет, после выхода на пенсию. Наслушавшись Изькиных шуток, и получив шлепок по крутому заду, они с рвением бросались мазать горячие надставки. Его слушались подростки с профессионально-технических училищ, не желающие работать на не интересной работе. Для них он был просто "Паханом". Его Витиеватое Слово любили слушать женщины с высшим образованием. Перед ними Изька кланялся и по польски целовал ручки. С ним любил побалагурить, возвращающийся с работы, в стельку пьяный, директор комбината, Безусов: "Уроган, ты умный мужик, ты вот скажи..." - с трудом ворочал распухшим непослушным языком Безусов.
   Его любили жена и дети, висшие у него на шее, когда он возвращался с работы. Для них он был героем. Иногда, получив зарплату, он возвращался поздно ночью слегка навеселе через городской базарчик. Он знал что там его поджидала сомнительная компания, которая обычно, избив до полу смерти заблудшего прохожего, и отобрав зарплпту, исчезала оставив бедлагу валяться в крови до утра, пока его кто нибудь не обнаруживал, и не вызывал скорую помощ. Изька, ну прямо таки, искал эту компанию, ну прямо таки, напрашивался на неприятности. А как же, столько лет бокса и тяжелой атлетики проподали зря. Однажды, он таки, нашел эту компанию. В тот вечер он просто ликовал. "Тыц, тыц!" - распевал он, пританцовывая и "забрасывая" по шотландски ноги за коленки. Показав семье в дребезги разбитый кулак, Изька демонстративно выложил на стол перед обеспокоенной женой всю до копейки зарплату.
   Изьку любила Смерть. С ней у него был давний роман, еще с войны. Изька никогда не избегал встречи с ней, и она, повоевав в волю, в конце концов, сдавалась ему на милость. Однажды зимой, на комбинате, на разливку стали подали ковши, в которых оказался снег. Во время разливки раздался сильный взрыв. Кипящая лава, взрываясь, выплеснулась из заснеженного ковша как из жерла вулкана. Язык жидкой стали, облизав Изьку со спины, стек алчной тысячеградусной, дьявольской слюной, в сапоги. Изька горел в адском огне, распространяя запах жареного мяса. Кипящая лава жадно обглодала его лодыжки до кости, с апетитом слизав надкостницу. Попав в больницу, ароматно поджареный Изька, шутил с побледневшими от зрелища и запаха медсестричками и успокаивал перепуганную насмерть жену, каверкая по простонародному язык: "Не боись, мать, пройдет."

Голоса обывателей из будущего:

  
   - Что такое надкостница?
   - Не знаю.
  
   - Говорят, что там где сгорела надкостница, ростет "дикое мясо" и его каждый раз надо заново сжигать.
  
   Изька целый год передвигался на ягодицах. Но ему некогда было болеть. У него было двое маленьких детей. Манюсе тогда было два с половиной а Зевику годик. Денег на няню не было. "Безногий" Изька, сидя дома, нянчил своих маленьких детей. У Зэвика в то время резались зубки и он таскал из печки, выброшеную яичную скорлупу, и жадно ел. Изька, передвигаясь на ягодицах, не мог догнать годовалого ребенка, чтоб почистить ему испачканый золой ротик от яичной скорлупы. Манюся была его "ногами". Она хватала Зевика за рубашечку и держала пока папа приползет. Крылья...
  

***

   Коммунизм это не доктрина, это вероисповедание. Потому что, когда ты стоишь в очереди за машиной, или за книгами, или за сливочным маслом - это никакой логике не поддается. Это просто Коммунизм. В него либо ты веришь, либо не веришь. Но не верить в Коммунизм было нельзя. Это была особая, крепкая, прошедшая термическую обработку Вера. Поэтому в коммунизм верили все, как в Рассвет. И от того он только процветал. Общество все больше и больше сплачивалось общими интересами. В Коммунистических очередях все делилось по братски. В них можно было завести новых друзей и отвести душу, рассказав про тещу. Очереди должны были быть "живыми" чтоб никаких "мертвых душ", чтоб все было по справедливости. Так Изька, стоявший пол года в очереди на машину, пропустил смерть отца. Праведный еврей умер, не дождавшись сына. Изька не мог себе этого простить всю жизнь.
   А потом были очереди за книгами. Изька собрал очень ценную библиотеку, и был очень глубоким читателем. Линочка многому от него научилась. Потом были очереди на квартиру. Да сколько их было... Но Коммунизм, при всех его трудностях, проблемах. и недостатках в жизненных условях, никогда не мешал Изькиному с Линочкой супружескому счастью. Для их супружеского счастья им не нужна была отдельная спальня с кроватью. Изька Уроган неожиданно налетал на жену в самых не мыслимых обстоятельствах, и своей не предсказуемостью кружил ей голову. Их отношения, не смотря на брачные узы, были похожи на воровство.

Голоса обывателей из будущего:

   -О! Вы поняли что такое Коммунизм?
  
   -За такое счастье стоило бороться!
  
   Но однажды, их счастье чуть не оборвалось. На комбинате произошла очень тяжелая авария. Изьку подставили. Ему грозила тюрьма. Изька потерял рассудок. Прихватив с собой немного денег, Изька на товарняке удрал от тюрьмы на Кавказ. Там, осев в каком то городишке, Изька начал приводить мысли в порядок. Ужиная в маленьком ресторанчике, Изька увидел русскую женщину, попавшую в беду. Женщина не знала обычаев Кавказа. Ей нельзя было смотреть в глаза мужчине, а уж согласиться с ним поужинать, было совершенно опрометчиво с ее стороны. Изька пустил в ход заржавевшие кулаки. Велев незнакомой женщине срочно уезжать, он выскользнул через заднее крыльцо, вскочил на подножку товарного поезда, и был таков. На его счастье, товарняк был на лету, иначе ему живым оттуда было не выбраться. Приехав домой, Изька отказался от защиты адвоката, и, выступив с блестящей речью на суде, выиграл процесс. Золотое Слово его не подвело, тюрьма миновала.
   Примерно тогда же, Изька последний раз встретился со своим братом Янеком. Янек уже был калекой. Никто не замечал его больных ног, пока они совсем не отказали. Янек передвигался на костылях. Он со своей семьей, отбывая на Землю Обетованную, в надежде спасти ноги, приехал к Изьке попрощаться. Янек... Янек... Скажи кто твоя жена... Изька больше его не увидит. На Земле Обетованной Янек умрет в туалете от инфаркта.
  

***

   Ох уж эти мне деревенские свадьбы. Все как положено. Невеста девственница. Жених в ужесе. Завтра надо будет показать народу простыню. Все! Он не мужчина. Жених много пьет. Гости кричат: "Горько". Жених грубо целует невесту в губы, боясь что уже сейчас его заподозрят в слабости. Невеста смотрит на суженого как на дурака. Все пьют, "горько"... опять пьют, "горько"... снова пьют, "горько"... Никому нет дела до опасений жениха.
   - Изенька, ты сегодня что то много пьешь. Тебе же еще машину вести,- лассково напоминает мужу Линочка.
   - Не бойся мать, я свою норму знаю.
   Внезапно Изька приказал жене и детям: "Ну ка, быстренько все в машину!" Команда Уроган юркнула в машину. Изька верно и уверенно, не блуждая по ночным проселочным дорогам, довел машину до города, аккуратненько завел ее в гараж... и... оттуда уже выйти не смог. Выбравшись, наконец, из гаража, он долго боролся с замком. Все никак не мог попасть большим винтовым ключем в еще большее отверстие.
   - Тебе помочь?- Участливо спросила Линочка.
   - Я сам!- гордо пропел басом Изька.
   Наконец-то, попав в отверстие, и закрыв гараж, Изька позволил себе расслабиться и запеть. По дороге к трамваю Изьку матало. Маленького росточка Линочка все пыталась помочь пьяному буйволу дойти до трамвайной остановки.
   - Ты что мать, боишся что я не дойду? Я в порядке. Я жже тебя хорошшо довез. - катал он круглый язык между зубами. В трамвае он приставал к водительше: "Дуська, ты на меня не смотри... у меня жжена есть..."
   Но "Дуська" все же смотрела на него любовным взглядом. В России к пъяному мужику относились с особой симпатией.
   Прийдя домой, Изька подошел к дивану, спустил брюки и шмякнулся на спину:
   - Воды...
   - Воды!
   - Фроська.., уйди... у меня жжена есть...
   -Я не Фроська, я твоя жена.
   - Если б ты была... моя жена.., рядом с тобой... были бы... мои дети...
   - Вот твои дети!
   - Мы твои дети!
   - Ты... кто...
   - Я твой сын, Зэвик.
   - Сын мой... Я рад, што я тебя сделал...
   - Я тоже! - пропищал Зэвик.
   У Изьки остекленели глаза. Он никого не узнавал. Его перепуганная семья думала что он умирает. Изьку еще никогда таким пьяным не видели.

Голоса обывателей из будущего:

  
   - Ну, мужик. Себя не помнил, а от "Дуськи" и от "Фроськи" отбивался.
   - Да не от "Дуськи" и от "Фроськи" он отбивался, а от своего же собственного Демона.
  
   - От какого, своего?
   - Да как объяснить...Лермонтовского "Демона" знаете?
  
   - Ну...
  
   - Он с его, Изькиного Демона написан был.
  
   - Как это, с Изькиного?
  
   - Ну... знаете как художники работают с натурой? Так вот, Изькин Демон и был натурой.
   - А с чего вы взяли, что именно Изькин Демон был натурой?

Голос обывателя из будущего, который кое что знает:

  
   - Да он в точности такой. За это Изька и любил Лермонтовского "Демона", он его, прямо, чувствовал. Помните строчки из "Демона": "нигде искусству своему он не встречал сопротивленья"
   Так вот, Изька то, как раз, сопротивлялся... Но все равно увяз.
  

***

  
   В Дикой Степи воет Зимняя Ночь. Бушует стихия. Кто в нее попал тот сгинул. Линочка не спит, смотрит в окно, Изька в эту ночь не вернулся домой, Изька увяз. В тусклом круге фонаря беснуется снежная саранча, его свет не доходит до земли. Линочка просит Бога: "Пусть бы он остался ночевать у той женщины, только бы не погиб..." Линочка, ходит взад-вперед, тяжело дышит, грызет ногти и все молится, и снова подходит к окну, высматривает, может он появится. Но он совсем не с той женщиной, которую Линочка имеет в виду. Он на свидании со Смертью в глухой степи играет в любовные игры. Она к нему и липнет и ластится, и в мягкую перину согреться, прилечь зовет. Изька не ложится в постель к Смерти. Снежная Буря хоронит его живьем, укрывая пушистым одеялом. Он увяз. Такая холодная длинная Ночь, а он все копает и копает, выкапывая себя из снежной могилы. Ночь уже на исходе, и Изькины силы тоже. Но он все равно, из последних сил копает. Вот уже Изька видит мутные размытые человеческие тени в далеке. Что это, уловки Смерти? "Эээй!.." Протяжный сигнал машины. Это не сон. Бригада аварийщиков приехала устранять неполадки на линии электро передач. Она услышала Изькин звериный вой.

Голоса обывателей из будущего:

  
   - Силен мужик, однако, целую ночь продержался.
  
   - Да. Чужую стихию укрощать ему не привыкать, а вот свою...
  
   В начале у Изьки была маленькая Мысль и он ее Думал. Но со временем Мысль выросла и овладела им. И тогда он стал ее Жить. Так он и увяз в своей стихии. А как спастись, не знал. Однажды Изька не смог коснуться своей жены. Его стихию звали Олюшка.
   Линочке не надо было рассказывать. Она и без того знала все. Она Изьку чувствовала. Манюсе тоже не надо было рассказывать. Она тоже все чувствовала. Линочка тихо плакала, сделалась раздражительной. Но когда Изька возвращался домой, счастье возвращалось в дом. Изькины шутки лились рекой,и Линочкин смех звенел колокольчиком, не переставая. Манюся росла при переменчивом ветре. У нее появился маленький горбик. И вообще, она росла какая то не такая, не как все нормальные дети. Сама в себе. Линочка очень старалась "вылепить" из нее нормального человека. Она тщательно срезала Манюсин уродливый горбик, а он все рос. Линочку это раздражало. По своей земной природе Линочка не могла знать, что горбик это и есть крылья. Она только видела что Манюся постоянно отрывалась от Земли, и у нее не было крепких корней. Картофелиночка, "выращивая" ее по своему подобию, старательно привязывала ее ножки к Земле веревками. В конце концов Манюся превратилась в чудесный гибрид - картофелевидную птицу без крыльев.

Голоса обывателей из будущего:

   - Какой гибрид? Как можно быть птицей без крыльев?

Голос обывателя, который кое что знает:

  
   - Вот она и не была. Ни птица ни картошка, сплошное уродство.

Голоса обывателей из будущего:

  
   - Послушайте, что Вы несете?
  
   -Вы можете обьясняться проще?

Голос обывателя, который кое что знает:

  
   - Проще? Могу.
   У Манюси были наклонности "сигать" вниз головой в Неизвестное. Так что, даже у крылатого Изьки дух захватывало. Если б ни Линочкины веревки, она уже давно разбилась бы вдребезги. Изька ее так любовно и называл: "Маша-дура".
   - Так понятно?

Голос простого обывателя из будущего:

   - Так понятно!
  
   Как то, глядя в окно, Изька филосовствовал о любви. Восемнадцати летняя Манюся внимательно слушала. Манюся из ребенка превращалась в женщину. Ей не надо было объяснять. Она все чувствовала.
   - Ты любишь другую женщину? - спросила она отца.
   Изька не мог лгать.
   - Да. - ответил он после долгой паузы.
   - Так что же ты ползаешь, лети!- сказала уродливая Манюся.
   Манюся была похожа на Изьку. И хоть у нее и не было крыльев, но она была рождена птицей. Она не любила Линочкины веревки.
   - Как ты можешь? Это твоя мама.- сказал Изька дочери, повернувшись от окна, и глядя ей в глаза. - Я грешен,- добавил он с горечью.
   Манюся была не права насчет матери. При всей ее земной сущности, душою Линочка была очень высока. Она не устраивала Изьке скандалов, а просто тихо сказала: " Ну, не любишь ты меня, иди к ней." Линочка, любя, готова была уступить свое сокровище. Но Изька не был готов отказаться от своего сокровища. Он пытался разобраться в себе. Обе любящие женщины ожидали от него решения. Олюшка разошлась с мужем и подталкивала Изьку к действию. Его любили и Олюшкины дети. Он больше отдавал чем брал. Две женщины - это не две мамы. Изьке надо было делать выбор. Время шло. Его дети обзавелись семьями. Манюся почувствовала себя старше своего отца. Однажды она, уже будучи беременной, покачав головой и глядя ему в глаза, сказала укоризненно:
   - Что ты делаешь... определись. Я твоя мать.
   Изька потупил взгляд. Он прекрасно понимал что в ней говорил голос его матери, Марии. Беременная Манюся несла в себе код Вселенной.
   И вот Изька решился. Он простился с семьей, поговорив с каждым в отдельности. Его все поняли и благословили. Изька взял месячный отпуск и уехал с Олюшкой на курорт. Но начать новую жизнь с новой женой он так и не смог. Его второй брак оказался на редкость короток. Изьку пробрал нервный понос, и, через неделю, он был уже дома с семьей, оставив за собой кучу обязательств перед Олюшкой. Чувствуя вину за то, что он разрушил ее брак, Изька продолжал ей помогать. Олюшка все еще надеялась его вернуть. Будучи любим двумя женщинами, Изька счастлив не был.

Голоса обывателей из будущего:

   - Но как Линочка могла все это терпеть так много лет?
  
   - Это был ее выбор.
  
   - А она умела делать выбор?
  
   - Она умела делать выбор.
  
  
   - Каждый делает свой выбор,- сказала Линочка Изьке, - каждый решает сам за себя. Я еду с детьми.
   Двое детей вместе с семьями уезжали на Землю Обетованную.
   Изька тоже сделал свой выбор. Он уже давно сделал свой выбор, еще тогда, когда женился на Линочке. Он уезжал вместе с семьей, но... Линочка стала энергично собираться, Изька же превратился в груду дров. Руки, ноги, туловище, голова - все это, что когда то называлось Изькой было беспорядочно свалено в кресло. Из всей этой груды лома живыми были только большие грустные глаза. Над грустным сломаным зрелищем стояла в ореоле его вторая мать.

Неизвестный голос:

  
   - Как ты расстался со своей второй матерью? Почему она стоит над тобой до сих пор и ждет? Чего она ждет, бедная одинокая женщина? Что ты ей остался должен, что не успел ей отдать? Отпусти его, Вселенная...
  
   С собой в дорогу Изька позаботился взять только одно - ящик водки. Всю дорогу он был тих и беспробудно пил.
  

***

   На Земле Обетованной семью Уроган радушно встретила Фанька и поселила у своей дочери Любочки, проводя с гостями долгие вечера, и заполняя рассказами проглоченую временем жизнь. У Любочки была своя семья - муж и трое взрослых детей, которые потихоньку уже начали обзаводиться семьями. А Элик, имея темное прошлое, прятался где то в Америке. О нем Фанька рассказывала больше глазами, да показывала фотографии. Вот он ребенок, вот он подросток, вот он молодой мужчина, вот он с женой и маленькой дочуркой. Фанька скучала за сыном, но встретиться с ним не могла. Ее взгляд говорил больше чем она могла рассказать.
   Как то раз Линочка была свидетельницей грязной ссоры между дочерью и матерью. После того как Фанька ушла, Линочка зашла в комнату к Любочке. Любочка лежала в кровати и плакала. Добросердечная Линочка стала успокаивать.
   - Ну что ты. Она твоя мама. Не надо на нее обижаться.
   - Разве она мама...
   Любочка смотрела в потолок не видящеим взглядом. Ее слезы стекали по волосам на подушку.
   - Лучше бы я умерла, чем иметь такую маму, - горько добавила она.
   Линочкиным ушам раскрылась страшная история.
   С отъездом на Землю Обетованную, Фанька потеряла последние надежды спасти ноги Янека. Теперь она должна была кормить семью. Она открыла маленький ресторанчик и привлекала клиентов бесплатными женскими талатнами, взяв свою молоденькую красивую дочь в компаньенки, и толкая ее на услуги сомнительного рода. Любочка не могла ей этого простить всю свою жизнь.
  
   Любочка пыталась наладить свою сломаную в юности жизнь как могла. Она вышла замуж, родила детей, но Порок следовал за ней по пятам ударяя то по детям, то по мужу, то по ней, а в принципе, все время по ней. Наложив на лицо макияж, она делала вид, что у нее все хорошо. Она тщательно скрывала, что ее сын был вором, что ее дочь... А что ее дочь... Ничего... Ее дочь в Америке.
   Однажды пришло страшное известие: ее дочь погибла. И вновь глаза говорили больше чем слова. Семья тихо приняла наказание. Вскоре ее муж получил кровоизлияние в мозг. Понимая свое положение и снова разговаривая одними только глазами, он, протянув пол года, скончался. Любочка погрузилась в наркотический сон. Но все, кто еще остался жить на белом свете, говорили что все слава Богу, пока Любочка, обокрав своего двоюродного брата, не исчезла. Семья волновалась за ее судьбу, блуждая в догадках о ее благополучии, но никто не пошел заявлять в полицию о ее внезапном исчезновении. Вскоре исчезла и Фанька. О, эти говорящие глаза.
  

***

   Выгрузившись на Земле Обетованной, Изька поспешил найти работу. Он удалился от семьи, перейдя жить на стройку, в качестве сторожа, и работая за гроши. Живя отшельником в одиночестве, он искал Истину. Линочка приносила в его, выбранную по доброй воле, тюремную камеру одиночку его любимую еду. Но Мысль вела его к пропасти. Он обдумывал суицид, приготовив для этого все необходимые инструменты. Время отсчитывало обратный ход, и к Изьке вернулось его былое веселье. Он плясал последнюю пляску со Смертью. Вдруг, неожиданно, что- то нарушило ход головокружительного танца. Стройка закончилась и Изьку уволили с работы. Изька вернулся домой и с удивлением заметил что Жизнь продолжается. Окруженный любовью, он кувыркался с внуками, стал замечать красоту своей жены и... нашел себе женщину. Он стал ухаживать за больной раком, брошеной детьми старушкой. Может быть, если бы он успел ее похоронить, его вторая мать отпустила бы его с миром. Но он не успел ее похоронить. Его сбил автобус в двух минутах ходьбы от дома. Манюся видела этот автобус. Что он, по сравнению с ее отцом, ничтожный муравей. Все будет хорошо.
   На больничной кровати, привязаный к аппаратам жизнеснабжения и мониторам, лежал огромный Изька с насупленными бровями. Он боролся. Он пытался дышать сам. Но время шло и Изька улыбнулся. Его лицо сделалось спокойным и добрым, совсем как у его брата Янека. Демон покинул его. И вот она, красавица Смерть, пришла поцеловать его в губы. Изька сдался в ее объятья.
   - Как ты мог так бездарно уйти? - спросила его Манюся.
   На мониторе прямая линия Сердца подпрыгнула в ответ.
   - Ну скажи же, скажи, то что ты хотел мне сказать... - Тишина.
   Он ушел, забрав с собой Истину. А его семья многие годы все искала и искала потерявшуюся Истину.
   Линочка нашла с реди его вещей письмо от Олюшки. В том письме Олюшка обвиняла его в своем одиночестве. Он задумался... Он не заметил автобус. Но это еще не Истина. Это только маленькая ее часть.
   На похоронах было очень много знакомого и не знакомого народу. Все эти люди, познавшие когда либо его касание, пришли узнать Истину.
   Отойдя от могилы Линочка сказала:
   - Да... Любовь - это большая вещь.
   При всей ее земной сущности, костноязычная Линочка нашла свою Истину. Рожденная без крыльев, с Изькой она летала.
   Однажды, посетив Изькину могилу, Манюся увидела Изькиного Демона, сидевшего на черном надгробьи. Совсем еще юный подросток, он сидел, спустив одну ногу вниз, а вторую поджал под себя, обняв тонкими руками. В большие бездонные глаза Демона уходила Истина. Манюся устремилась за ней и встретилась с его грустным взглядом. Она поняла где надо ее искать. У Манюси был ключ. Она несла его код. И, может быть, когда она выпьет вино Своей Жизни до конца, ей откроется его Истина. Но когда она откроется, Манюся уже не сможет ее никому рассказать.
  

***

   Телефонный звонок. Это Манюсин брат, доктор Зээв Уроган. Тот самый Зээвик, которого Манюся держала за рубашечку, пока папа подползет, чтоб почистить ему ротик от яичной скарлупы. Тот самый Зээвик которому Изька подарил крылья и учил его летать. На папиных крыльях он перелетел через многие препятствия. Болезненный Зээвик, при Изькином руководстве в тяжелой атлетике, к семнадцати годам превратился в Аполона. Ни разу не разбив ни своего ни чужого носа в кулачном бою, он получил Первородное Право и сделался старшим братом Манюси. Подожди, подожди, не спеши. Знаешь ли ты Свою Истину, Зээвик? Знаешь ли ты, что несешь код своей матери Картофелиночки? Знаешь ли ты, что по природе своей ты земледелец. Пахать землю в глубь не менее важно, чем рассекать крыльями воздух. Думая что ты птица, ты так тяжело трудишься перепахивая воздух. Если бы ты знал свою Истину, может быть ты припас бы для себя хороший плуг? Ведь на чужих крыльях далеко не улетишь, разве что нос разобьешь. Да уж, если не найти Истину, такое можно увидеть... Большая Птицевидная Картошка с приделанными крыльями и Картофелевидная Птица без крыльев. Брат и сестра Уроган.
   - Включи телевизор. Там передача о нашем двоюродном брате, - сказал доктор Уроган сестре.
   - А... Ты тоже ищешь Истину?
   Манюся впервые увидела своего двоюродного брата живым. Элик Уроган, с новым именем Эли Уган, крупного телосложения мужчина, с ямочкой на подбородке как у Праведного еврея, с Фанькиной, лишенной кодекса, улыбкой, смотрел на Манюсю с экрана телевизора. Это была страшная Истина. Ее двоюродный брат был членом, превышающей по своей жестокости итальянскую, мафии в Америке. Сдавший федеральным властям своего крестного отца со всей мафиозной "семьей", бывший гангстер прятался от возмездия.
   Знаешь ли ты, Мария, в какую землю упало твое зерно?
  
  
  
  

***

   После встречи с Демоном у Манюси снова стали расти крылья. Теперь Манюся знала, что это не горб а крылья и никому не позволяла их касаться, будто Бес в нее вселился. Подпрыгивая, она старалась удержаться в воздухе на своих молоденьких крылышках. И в один прекрасный день она взлетела. Какой это был полет!
   Однажды, делая свои безумные полеты, Манюся увидела человеческую фигуру сидевшую на краю отвесной скалы. Приземлившись рядом, она узнала в ней Демона. Он сидел так же, как и тогда, на надгробном камне ее отца Изьки, спустив одну ногу с обрыва, а на вторую, поджав ее под себя и обняв тонкими руками, безвольно положил массивный подбородок. Его черно - сизые крылья были беспорядочно разбросаны за спиной, будто сломаны. Юный, с черными кудрями, нагой Херувим с большими, одичавшими, грустными глазами, повернул голову в сторону Манюси. Его губы слегка задела грустная улыбка, совсем как у ее отца Изьки. Внезапно он оттолкнулся поджатой ногой и скользнул в бездну. Манюся подошла к краю обрыва и посмотрела вниз. "Какой красивый полет"- подумала она, наблюдая за стремительно удаляющейся точкой. Затем она отошла от обрыва на сколько мог позволить разбег, грустно улыбнулась и, вместо того чтоб разбежаться и взлететь, стала медленно спускаться по отвесной скале.

Голоса зевак из будущего, участливо:

  
   - Спускаться с такой высоты по отвесной скале... Это же очень тяжело.
  
   - А кому легко?
  
   - Это очень опасно. Она могла сорватья и разбиться о камни.
  
   - Еще как могла... как Изька... он ведь сорвался. Но на сей раз ей пригодились Линочкины веревки.
  
   - Не понимаю. С такими крыльями можно было бы взлететь.
  
   - Ну что тут не понятного... Она держалась за Землю.
  
   В атмосфере бушевала сейсмическая буря. Медленно спустившись к подножью горы, рядом с которой протекала Река Времени, обессилевшая Манюся заметила чудом приставшую лодочку. Так своевременно, как и все Чудеса, пристала лодочка к подножью горы... Манюся вступила в нее босыми ногами и свалилась без чувств.

Послесловие.

   По Реке Времени, текущей в Безымянное Море, плыла лодочка, на дне которой, лежало бесчувственное Тело Манюси. Ее открытые глаза смотрели в небо, но не видели Высоты. Ее грудь, жаждущая накормить Божий Мир, не наполнялась Молоком Счастья. Ее уставшую от трудов Душу, потопленую своим же Демоном, ласкал Речной Песок, и Она отдалась ему в забытьи. А в это время, на берегу той Реки, буйно росло дерево, посаженое Манюсей. Многие годы провела ее Душа в тяжелых трудах, выращивая и сохраняя от порчи свое Дерево. Мощные молодые ветви наполнялись соками. Скоро они дадут сладкие сочные плоды. Но это уже будут его, Дерева, плоды. Манюся, сделав свою работу, отплывала все дальше и дальше. Удаляясь в Прошлое, она будет становиться все меньше и меньше, пока не превратится в молекулу. и все для того, чтоб где- то, переждав Небытие, родиться вновь.
   -Веселей, веселей- услышала она где то из недр знакомый голос. Манюся улыбнулась. Это он, Изька, ее отец. Сейчас начнет...
   - Прохожий, скажите, до Рая далеко?
   -До рая? Он кому то еще нужен?
   -А действительно, кому он нужен?
   -Рай, Рай... купите дорогу в Рай. Женщина, вы пришли что то купить? Билетик в Рай не хотите? Не дорого возьму. Удивительный народ. Все хотят в Рай, но никто не хочет за него платить. Праведный еврей, скажи что нибудь. Как там в Раю? Какая погода?
   Манюся увидела Старика. Она узнала его. Он носил ее на руках, когда она была еще младенцем. Он стоял, задумавшись, в Райском Садике, под Райским Деревом, и кушал булочку с грушей. Солнышко грело ласковым светом. Райские Птички пели безликими голосами. Над зеленой полянкой роились маленькие как мушки Ангелочки, зачатые в окопах, и не успевшие родиться. Их родители, совсем еще дети, спешившие познать Жизнь и Смерть в одночасье, как бабочки однодневки, сгорели в адском огне Войны. Объясните детям, что это не разврат, это такая короткая Жизнь.
   Праведный еврей, докушав свой безвкусный завтрак, и очнувшись от забытья, повернулся и подошел к Райской скамеечке. Немного постояв возле скамеечки, он снова развернулся и пошагал старческой походкой уже совсем в другом направлении. Старик не находил себе места. Медленно, шаг за шагом, он спустился по лесенке в Преисподнюю.
   "Беда, беда..." - кряхтел он, роясь в прогоревших углях Преисподней. "Товарищи не смогли... Немец не смог... а одна женщина..." - шептал он еле слышно, шаркая, уже переставшими болеть, опухшими ногами, от кучки к кучке пепла, и озабочено шерудил палочкой, как будто что-то искал. "Беда, беда..."
   -Что ты там ищешь, Деда?
   Праведный еврей не услышал Манюсю. Занятый своими мыслями он все еще искал Истину.
   А там, далеко, далеко, за Раем, на полуденном вселенском ложе, раскинувшись в неге, с улыбкой истомы на чувственных губах, отдыхала утомленная Вселенная.
  

21

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"