Melody

Сила оборотня

Глава первая. Обновление

    Душевная боль - это как?

    Это когда о родителях одно воспоминание? Жара, бесконечный траурный кортеж, нещадно палящее солнце. Свисающие с окон черные, как смоль, полотнища. Невыносимый запах белоснежных лилий, бледное и казавшееся чужим лицо матери в золоте пушистых волос. Дрожащая рука деда, до боли сжимающая пальцы, черный бархат, стекающий со смертных лож. И дикий восторг зверя внутри, когда яростно встрепенулось пламя, пожирая и цветы, и тела.

    Нет. Тогда больно не было. Тогда казалось, что родители стоят рядом, прямо за спиной деда, а золотое, прекрасное в ярости пламя сжирает что-то чужое, ненужное.

    Ему было всего два года, что он мог понимать?

    Может, боль это когда тебе всего семнадцать, а единственный родной человек медленно теряет силы, угасая? Когда виссавийские целители беспомощно разводят руками. Человеческое тело это как механизм, говорили они, когда механизм начинает истощаться, ничего уже не поделаешь. Душа должна сменить тело, как старую одежду. Держаться за одежду глупо и бессмысленно.

    Сван не понимал. Сначала бесился, пытаясь что-то изменить, потом до него дошло, что беситься бесполезно. Упрашивать целителей, пытаться угрожать - тоже. Молить богов, заказывать дорогие ритуалы - тем более. Это ничего не изменит и в скором времени дед умрет. И никакая власть, никакое золото не поможет. Зачем тогда власть и золото?

    Когда богиня смерти пришла за дедом, больно уже не было. Сван просто отупел от усталости: слишком долго сидел у постели умирающего, боясь заснуть... и проснуться рядом с трупом.

    И почти проспал... рывком вылетел из сна, когда дед хрипел на кровати, судорожно цепляясь в одеяло. В последний раз взглянув на внука, он вдруг улыбнулся и обмяк, упав на подушки. А Сван, к стыду своему, почувствовал облегчение.

    Второй раз прошествовал по улицам траурный кортеж, скорбными песнопениями разрывая погруженную в золото осени столицу. Золотилась паутина на деревьях, падали под ноги спелые груши, катились по мостовой упавшие орехи. И вновь взметнулось к небесам беспощадное пламя, разнося по главной площади запах паленого мяса.

    Свана едва не вырвало. Но больно опять же не было... Он тогда слишком устал.

    Может "больно" - это вкус предательства? Через несколько дней после смерти деда родной дядя, Далай, стремясь к власти, перебил телохранителей Свана. Тех, кто всегда был рядом, кто был ближе любого друга, даже братьев, хотя братьев у Свана никогда не было. Они умирали, один за другим, пытаясь закрыть наследного принца собственным телом, а Свану казалось, что он и сам умирал с каждым из них. Что из него душу выдирали вместе с мясом. А потом была короткая, отчаянная схватка и резкая боль, когда входил в грудь тонкий клинок. И шальные, счастливые глаза Далая, придерживающего падающего в небытие Свана ласково, почти любя. И облегчение. Потому что все закончилось.

    Может, больно - это когда понимаешь, что ничего не закончилось? Что смерть недосягаема? И жизнь теперь состоит из длинных полосок мучительного ожидания и коротких - острой боли, когда дядя пытается выбить из тебя имя последнего телохранителя? Пока жив телохранитель, данная богами защита и в то же время проклятие, Сван не мог умереть. Пока жив кто-то, чьего имени Сван даже не знал, на принце заживали за ночь самые страшные раны, а голод и жажда мучили, но не убивали. Это страшно, когда смерть ходит рядом, дышит в лицо, когда тянешь к ней руки, моля смилостивиться, и получаешь в ответ лишь молчание.

    Но нет. Оказывается, и тогда больно не было. Больно почему-то именно сейчас. Когда тебя, казалось, уже спасли, подарили пока еще не корону, но долгожданную свободу, и вот он телохранитель, рядом, близкий, соединенный с тобой богами. Ульф... Бледное лицо, пепельные волосы, застывший в глазах вопрос. И отражение нарастающего в душе ужаса, когда хочется выбежать из этого проклятого домика, метнуться на болота, в последнее дыхание умирающей осени, прочь от всего этого.

    Настоящая душевная боль это нечто, что застыло в почти черных глазах темноволосого Рэми, склонившегося над книгами. Это когда и понимаешь, что ему больно, и хочешь помочь, от всей души хочешь, только не знаешь как. И умираешь от собственной беспомощности, от повисшего в общей зале тягостного молчания. Боги... Маленький дом на болотах, полный дом людей, и все молчат! Несколько дней только и делают, что молчат. А Рэми, казалось, и не замечает, листает одну за другой принесенные мальчишкой-недомерком книги. Вчитывается в одни страницы, пролистывает другие. И не ест почти, спит урывками, пьет воду из всегда наполненной чаши, тает на глазах, превращаясь в тень того всесильного мага, что недавно спас Свана.

    И сколько это еще, ради богов, будет продолжаться?

    К середине третьего дня, когда солнце, щедро льющее через окна золото, уже высоко поднялось над деревьями, Сван не выдержал: рывком поднялся со скамьи, подошел к Рэми и забрал у него книгу. Вождь Виссавии медленно поднял голову, и глаза его, глаза лишенного силы мага, одним взглядом выжрали душу.

    - Прекращай! - выдохнул Сван.

    Вождь мрачно улыбнулся:

    - Прекращать что?

    От этой улыбки метнулся вниз по позвоночнику холодок. Оскалил зубы и зарычал в глубине души огромный зверь, и с трудом Сван подавил в себе желание переметнуться, прямо сейчас, в другую сущность, разорвать вождю глотку, испив его крови. Ну почему Рэми такой дурак? Старше же, всего на несколько зим старше, и взрослее, казалось, на целую вечность, а ведет себя как избалованный ребенок!

    Ульф тоже почувствовал опасность. Встревожившись, он встал между Сваном и Рэми, верхняя губа его чуть дернулась, показав удлинившиеся клыки.

    - Я не знаю, кто такой Мир... - ответил Сван, оттолкнув Ульфа.

    Боги... От кого Свана пытаются защищать? От их же спасителя? Их единственной надежды, что Сван получит-таки свой трон и сумеет обойти зарвавшегося дядю? Против единственного, кому в этом мире можно верить? Остальные Свана уже раз предали. Отдали Далаю и забыли, когда дядя гнобил его в темнице.

    - Миранис это наследный принц Кассии, - милостиво пояснил вождь.

    Сван про себя выругался. Он тогда был так увлечен болезнью деда, что принесенные дипломатами вести из соседней страны слушал невнимательно. Но помнил, великолепно помнил, что...

    - ... наследный принц Кассии умер полгода назад!

    - И что? - холодно переспросил Рэми.

    Что? Сван не выдержал:

    - Прекрати его оплакивать!

    Столь же холодный ответ как водой окатил:

    - Я никогда и не начинал.

    Сван опешил. Не начинал, а теперь сидит тут над книгами, и выглядит так... дед перед смертью выглядел лучше. Понимая, что ничего не может сделать, да и зачем, Сван раздраженно долбанул ладонями в стол. Раскрытые книги посыпались на выложенный досками пол, одна из них ребром ударила Свана по ступне, и резкая боль вернула принцу-оборотню разум.

    Споткнувшись о холодный, чуть насмешливый взгляд Рэми, Сван вылетел за дверь, в свежий, дохнувший опавшими листьями воздух. Боги! Он от души врезал рукой по резному столбику крыльца и выругался, когда на разодранных костяшках пальцев появилась кровь. Да пусть себе и дальше тает, Свану, собственно, какое дело! Пусть себе оплакивает призраков, которые ушли за грань полгода назад, пусть все, и свою семью, и свою страну кладет на алтарь скорби! Сван тоже много что потерял, но... принц опешил...

    Некоторое время он стоял неподвижно, потом окинул усталым взглядом маленький двор, обнесенный частоколом, увитым ярко-красным виноградником. Всмотрелся в сосны, купающиеся в золотом свете, вслушался в шелест мерно покачивающихся вдалеке камышей и вдруг подумал... что бы там не было, но никогда принц не чувствовал даже части того, что, судя по взгляду, чувствует Рэми. Сказать более, Сван не хотел чувствовать подобного. Боялся этого чувства.

    - Ты не понимаешь, - тихий голос за спиной заставил передернуться.

    Сван прикусил губу, обернулся. Он не знал, как относиться к Виресу. С одной стороны, этот мужчина был недомерком, тем, кто не способен перевоплотиться ни в одно животное, с другой... Рэми, которому Сван почему-то верил безоговорочно, называл этого синеглазого человека другом и даже учителем. Да и сам Сван не мог не заметить той едва заметной плавности движений, когда собственным телом владеешь как хорошо настроенным инструментом, той исходящей от Виреса угрозы, которую Сван частенько ощущал в присутствии собственных телохранителей. Этот человек был умелым воином и казался самым опасным в их отряде.

    - Ты уверен, что я хочу понимать? - спросил Сван, тяжело опускаясь на скамью перед домом и уставляясь в песок под своими сапогами.

    - Нет, не уверен, - усмехнулся Вирес, усаживаясь рядом. - Но я все равно объясню. Рэми был телохранителем Мираниса.

    Сван удивленно посмотрел на воина. Телохранителем? Вождь Виссавии? Глава соседней таинственной страны магов и телохранителем наследного принца Кассии? Да... видимо, шпионы деда зря ели свой хлеб, если пропустили нечто подобное. Дед бы обрадовался... и использовал. А Свану что с этим делать? И надо ли что-то делать?

    - Тогда он еще не был вождем Виссавии. - Вирес вытащил из кармана белоснежный платок и, властно взяв ладонь Свана, перевязал все так же продолжающие кровоточить пальцы. - Тогда он был всего лишь сводным, никому неизвестным братом главы северного рода. Лишь чуть позднее он стал телохранителем наследного принца Кассии, моим учеником и упрямым мальчишкой, который ни в какую не хотел ехать в Виссавию и занимать подобающее ему место.

    - Полгода назад... убили не только наследного принца Кассии, но и повелителя Кассии и... вождя Виссавии, - с трудом вспоминал Сван, проклиная свою былую невнимательность. Теперь знания ему ой как бы пригодились. А когда-то он считал политику скучной. Вот оно оказывается как... имея в руках знания, можно получить и власть.

    - ... и Рэми стал новым вождем, - продолжил за Свана Вирес. - Только...

    Он поймал задумчивым взглядом опустившуюся на частокол сороку. Полюбовался, как неугомонная птица что-то вереща дернула хвостом, будто скидывая с него принесенную новость, и продолжил:

    - Наши боги более суровы, чем ваши. Говорят, что у верховного бога, Радона, было когда-то двенадцать сыновей. Говорят, что эти сыновья возненавидели людей и чуть было не перебили всю нашу расу. Говорят, что Радон отнял у них бессмертие и заставил их души вселяться в тела людей, избранных, и служить старшим сыновьям рода повелителей...

    - Как Ульф служит мне? - изумился Сван.

    - Нет, - Вирес откинулся на спинку скамьи, прижался затылком к выложенной из бревен стене дома и посмотрел в светлое до прозрачности небо: - Радон вложил в своих сыновей искреннюю любовь к тому, кому они служат. Настолько сильную... что когда умирает господин, умирают и его телохранители.

    - Но Рэми жив.

    - Вот именно, - прошептал Вирес. - Жив. Когда Миранис умер, Рэми свалился в жесткой лихорадке, и виссавийцы, боясь за его рассудок, лишили нового вождя воспоминаний о Миранисе. Только сейчас Рэми вспомнил... и только сейчас понял, что Миранис мертв.

    Ульф передернулся:

    - Для него Мир...анис умер вчера?

    - Да, - жестко ответил Вирес.

    - Почему мне объясняешь?

    - Потому что мы сейчас в одной лодке, а ты ее усердно раскачиваешь. Думаешь, мне не хочется поговорить с Рэми? Встряхнуть его за шкирку и заставить жить дальше? Хочется. Только я знаю... если сейчас к нему приближусь, получу в морду. Рэми зол на всех нас за обман, за то, что забыл своего обожаемого господина и друга.

    Голос Виреса вдруг стал насмешливым:

    - Единственная причина, почему он остался с нами - он боится нас бросать. Боится, что мы, великие маги, лишенные силы, не доживем до завтра.

    Сван ткнул носком сапога небольшой камушек, провел ногой по песку, вырисовывая какую-то загогулину и задумался. Вот оно как... великая любовь к своему господину, на грани безумия. Сван вспомнил вдруг об ожидавшем его в доме Ульфе и покачал головой. Он любил своих телохранителей, оплакивал их, но не так же? И, на счастье, телохранители в Ларии умирают раньше своего господина. Если и они чувствуют такую же боль... Сван не хотел, чтобы его так оплакивали...

    Магия... Он не совсем понимал, что это такое. Он слышал, что магов много в Кассии, знал и великолепно, что виссавийские целители - маги и очень сильные, но в его родной Ларии магия была под запретом.

    Когда его вытянули из темницы, когда погоня чуть было не накрыла их в парке, и началась битва, когда ночь раскололась на осколки от вспышек света, а воздух стал тяжелым от странной, непонятной силы, Сван до конца понял, что магия на самом деле не только существует, но и крайне опасна. Он не понимал, что происходило, но сообразил, что их чуть было не убили и что спасло их лишь чудо и странный человек с горящими белым глазами, отдающий короткие, хлесткие приказы. Рэми.

    А потом его втянули в странную арку и замок, в котором окна вспыхивали испуганным светом, исчез, а Сван вместе со всеми оказался тут, на болотах. Испуганный и ошеломленный.

    Он раньше и не знал, что можно вот так исчезнуть в одном месте и оказаться в другом. Не знал, что можно так просто заглядывать в чужую душу, выворачивая ее наизнанку, как сделал это однажды в темнице маг-дружок Далая, Алкадий. Не знал, что будет втянутым вместе со своим легкомысленным дядюшкой в игры магов и окажется на проигравшей стороне. Сван искренне надеялся, что пока еще не до конца проигравшей. Не то, чтобы ему было жалко трона... ему было жаль отдавать страну безумцу. А дядя, увы, давно уже был безумцем.

    Надежда была, но столь призрачной, что частенько ускользала, оставляя отчаяние. Они убежали. Правда. Но потом Свану объяснили, что Алкадий поставил над родной Свану Ларией какой-то непонятный щит, и теперь Рэми и сопровождающие его маги оказались отрезанными от своих богов, а, значит, и от своей силы. Стали такими же, как и Сван. Хуже. Рэми... Рэми оборотень, с ним Сван мог бы смириться, а остальные мало того, что теперь не маги, так еще и недомерки. А, как известно, недомерок, пусть даже такой сильный, как Вирес, слабее оборотня. Теперь не они защищают, а их защищают... Сван заскрежетал зубами. Обуза. С одним Рэми было бы легче.

    - Тоже покорился очарованию вождя Виссавии? - с усмешкой спросил Вирес.

    - Нет, - буркнул Сван.

    Никому он не собирался покоряться. Просто... Сван доверяет Ульфу, а Ульф доверяет вождю... в этом мире надо кому-то доверять. Иначе с ума сойдешь, как в той темнице. А назад в камеру Сван не хотел.

    Почувствовав, что холодеет от ужаса, Сван украдкой глянул на Виреса. Заметил? Нет?

    - Я пойду... - сказал он, поднимаясь со скамьи.

    - Ты плохо спишь ночами, - сказал вдруг Вирес.

    Сван остановился у крыльца, уставившись на мокрые после недавнего дождя ступеньки. Поспишь тут... во сне вновь раздирает кожу кнут, и летят вокруг теплые брызги крови. Во сне бьет по ушам одна и та же ненавистная фраза: "Имя! Скажи мне имя!" И просыпаешься в холодном поту, кусая до крови губы, чтобы сдержать невольный стон и слезы. И надеешься, от всей души надеешься, что никто ничего не услышал. Не понял. Потому что такие сны - слабость. Сван не любил и не умел быть слабым.

    - Вечером заварю тебе чая, - сказал вдруг Вирес. - Будешь спать без снов.

    - Не нужен мне твой чай!

    - Я бы на твоем месте начал доверять, - усмехнулся воин. - Если бы я хотел тебя сдать Далаю, давно бы сдал. Если все же сдам, Рэми мне голову открутит, и будет прав. Он так искал тебя, принц, так за тебя боролся.

    Сван сглотнул, опустив голову. Вот почему так всегда? Вождь чужой страны боролся, искал, а собственные подданные...

    - Дай хотя бы возможность, Сван, - прошептал Вирес. - Хотя бы возможность тебе помочь.

    - Рэми не дает...

    - И в этом вы похожи.

    Сван удивленно посмотрел на Виреса. Этот недомерок бредит?

    - Все пытаетесь преодолеть сами, - продолжил воин, улыбаясь. - Король Ларии, о котором все забыли, и вождь Виссавии, который не хочет быть вождем.

    - Что ты понимаешь? - прохрипел Сван.

    - Очень даже понимаю... больше, чем мне хотелось бы. Рэми мой друг. И твой... а друзьям положено помогать. И ты можешь помочь, правда, Сван?

    Друг? Сван застыл на ступеньках. Он уже и забыл почти, что это значит "друг". Внимательный взгляд, доброе слово, верная поддержка. И осознание, что ты не один, что ты совсем не один... рядом с Ульфом Сван чувствовал себя именно так. Рядом с Рэми...

    Помогать? Сван уже и не помнил, как это делается.

    - Ты... - посмотрел он на Виреса.

    - Темница. Кнут. Далай с его выходками - все это в прошлом, Сван. И тебе надо научиться жить заново, заново доверять людям. Рэми - твое лекарство. Он целитель, очень сильный, сильнее любого виссавийца. Хочешь раз и навсегда избавиться от своих кошмаров и страхов, просто помоги ему сейчас избавиться от его боли. Ты сейчас ему нужен. И ты это знаешь, не так ли, мой король?

    Король? Еще и издевается. Подавив в себе гнев, сейчас не время злиться, Сван одним прыжком влетел на крыльцо, распахнул дверь и, подошел к столу и громко сказал:

    - Хватит!

    - Вновь "хватит"? - на этот раз даже не поднял головы вождь. - Ты полегче, книги дорогие. Если повредишь, будет искренне жаль.

    Сильный целитель? Себя бы исцелил, идиот проклятый! Будет и дальше так расклеиваться, не то, что Свану, себе помочь не сможет. Кошмары Свана слегка подождут, сейчас будем лечить кошмары всесильного вождя Виссавии.

    - Пойдем со мной... - выдохнул Сван.

    Сжав зубы, он схватил Рэми за руку, заставил его встать и почти грубо потащил к дверям. Кажется, вождь вяло сопротивлялся. Кажется, кто-то что-то кричал и даже пытался остановить, но... куда уж этим недомеркам против оборотня? Нет, двух оборотней - Ульф тоже на месте не сидел, прикрывая своего господина.

    Уже на улице, ослабевший от долгой голодовки, оттого и беззащитный, как котенок, вождь пытался возражать - Сван не слушал. Заставив себя проигнорировать довольную улыбку Виреса, он грубо толкнул вождя на землю, и, перекинувшись львом, одним прыжком оказался над Рэми.

    - Ты ошалел? - темные глаза Рэми начали наполняться гневом.

    Где-то в глубине его взгляда появилось белое пламя. Слабое, неуверенное, но и этого хватило, чтобы в потайных уголках души завозился неприятный, липкий страх:

    "Нет в тебе магии, не пугай", - мысленно сказал Сван.

    "Ты уверен?"

    Вновь издевается. Вновь прячет острую боль за столь же острым, неприятным холодом. Ну уж нет! Второй раз Сван не купится.

    "Покажи звериную сущность, вождь", - попросил-приказал Сван.

    "Зачем?"

    Взгляда Рэми не отводил, но в черных глазах через гнев и боль пробилось любопытство. Раз тебе любопытно, мой вождь, значит, и болит меньше, не так ли? Так. Губы Рэми растянусь в улыбке, почти теплой, ладонь его скользнула на правую переднюю лапу и сжала пальцы так сильно, что Сван выдохнул от боли, ударив что есть силы упругим хвостом по бедру Рэми.

    "Ощутимо", - еще больше улыбнулся вождь.

    "А ты думал, мы тут просто играем?"

    "Чего ты добиваешься, Сван? Хочешь мне глотку перегрызть?"

    "Иногда - очень".

    "А сейчас?"

    "Хочу показать, как оборотни излечивают боль".

    - Кто тебя просил меня излечивать? - вновь начал раздражаться вождь.

    Сван про себя усмехнулся. Вот как. Гордый. Гордость Сван понимал, очень хорошо понимал. А потому понимал, как с этим и бороться:

    "Кто сказал, что тебя? Или весь мир должен дышать только тобой, великий вождь Виссавии?"

    "А кого же?"

    "Меня".

    Глаза вождя заметно потеплели, пальцы его разжались, ладонь безвольно упала на песок:

    "Тебя так мучают эти кошмары?"

    И этот заметил. Сван начал злиться. Сам о себе позаботиться не может, а о других беспокоится? Совсем идиот!

    "Да, кошмары", - выдохнул Сван, выпустил наружу свой страх.

    Он боялся спать. Боялся, что этот лес, этот дом на болотах, эти люди - всего лишь сладостный сон. И он проснется вновь в той темнице, вновь будет нервно прислушиваться к шорохам, ожидая приходя дяди... а если это в самом деле сон?

    "Не сон".

    Пальцы Рэми осторожно вплелись в гриву, погладили загривок, перебирая длинные, золотистые пряди. Приятно. Успокаивающе. Сван прикрыл глаза, слегка расслабившись. Руки вождя прошлись по ушам, скользнули по вискам, к носу, от шеи к груди, продолжая одаривать мягким, ласковым теплом. Хорошо. И пахнет от вождя хорошо. Теплом. Дождем. Солнцем. Много, много яркого солнца.

    "Лучше?" - тихо спросил вождь.

    "Не знаю... - Сван нервно сглотнул, чувствуя, как слабеют лапы. - Прошу... пойдем со мной..."

    "Хорошо".

    Согласился? Радуясь, как котенок, Сван осторожно шагнул назад, стараясь не наступить на казавшееся теперь столь хрупким тело Рэми. Один удар лапы, и человека не будет. Сван не хотел навредить. Не этому человеку. Сев на песок, он чуть вздрагивал от нетерпения. Почему раньше медлил? Дурак.

    Зашуршала рядом ткань, белоснежной тенью выскользнул из одежд барс. Рэми был силен в образе зверя и столь же ироничен. Глянув насмешливо на Свана, он изящным, стремительным прыжком перемахнул через частокол и устремился к сосновому лесу. Дразнит. Безмолвно зовет за собой. И уже, несомненно, чувствует, что такое быть зверем.

    А потом был сумасшедший бег на грани выдержки. Мышцы рыдали от напряжения, срывалось на хрип дыхание, брызгами разлеталась из-под лап холодная вода. Пахло ветром, талым льдом и... свободой. Счастьем пахло. Мокрой шерстью, торфом и гнущимся под лапами рогозом. Скользили под лапами кочки, причесывала шерсть трава, летело навстречу обманчивое болото, и лапы сами находили верную дорогу.

    Восторг, бешенный восторг. Пустота в голове, покой в сердце. И жажда скорости, ненасытная, бесконечная. И белый силуэт перед глазами, который нельзя было потерять... и стук крови в ушах, когда, казалось, еще немного и не выдержишь. И новый прилив сил, неожиданный, долгожданный и опьяняющий.

    Быстрее! Сильнее! Выше! Навстречу золотому солнцу, свободе, вслед за ветром, от тоски и страха.

    Сильнее! Под сень кидающих золото берез, мимо сумрачного ельника, в густые заросли орешника.

    Выше! Прыжками по серым скалам, скользить по влажным пятнам лишайника.

    Еще! Надрываясь из последних сил, пьянее от каждого глотка воздуха.

    Ну же! Финальный рывок, широкая каменная площадка, скользящие в ворохе листьев лапы и полный упадок сил... когда хочется только одного. Лежать. Дышать. Наслаждаться.

    Радоваться. Ведь еще шаг, неверный, неосторожный, и был бы полет с обрыва, на острые, поблескивающие среди моря нанесенных ветром листьев каменные осколки.

    Пытаясь успокоить дыхание, Сван смотрел на стоявшего рядом Рэми. На его ходящие ходуном бока. На блестящие в солнечном свете агатовые глаза и на капающую из оскаленной пасти пену. Ну же! Давай, великий вождь Виссавии, сделай то, что должен! Поддайся зверю внутри. Выплесни ярость, боль, страдание. Выплесни все, что было в тебе человеческим и ненужным...

    И барс зарычал. Горестно, безумно, отдав голосу всю свою душу.

    Сван не знал, сколько это продолжалось. Не считал мгновения, просто слушал. Был рядом. Дышал в такт его дыханию, пел в такт его песне. Пока барс не затих... Прекрасный, сильный зверь исчез, и на ворохе листьев остался лишь обнаженный, слабый человек. Обновленный человек. Забывший разум, гордость, стыд. Дрожа и всхлипывая, вождь свернулся в клубок, обнял руками плечи. Осторожно, стараясь не напугать, не нарушить хрупкого забытья, Сван подполз к Рэми и лизнул его в плечо, почувствовав солоноватый привкус пота. Вождь развернулся и, обняв оборотня за шею, уткнулся носом в львиную гриву и заплакал. Горько. Навзрыд. Как ребенок.

    Сван закрыл глаза. Все люди все же одинаковы, маги или не маги. Боль, даже самую огромную, надо уметь выплакать. А дальше будет легче.

    Скользнул из тени серый волк с привязанным к спине свертком, переметнулся человеком, достал из свертка теплый плащ и накинул его на плечи уже начинающего затихать Рэми.

    "Мог бы прийти и раньше", - укоризненно сказал Сван телохранителю.

    Невозмутимый Ульф быстро оделся, натаскал хвороста, развел костер и уложил уже уснувшего рядом со Сваном вождя поудобнее, укутав его как следует в теплый плащ.

    Там, под обрывом, заходило за лес огромное солнце. Чувствуя, как тревожно бьется рядом сердце человека, огромный лев положил голову на лапы и заснул.

    Это была первая ночь на свободе, когда он спал спокойно.

    Проснулся он от легкого шелеста листьев под чьими-то лапами. Встрепенулся было, но вождь тихо застонал во сне, вытянул из под плаща руку и слепо пошарил в темноте, погладив шею белеющего в полушаге от них зверя. Снежный барс, настоящий, не оборотень, едва слышно заурчал, лизнул пальцы Рэми и бесшумно улегся рядом с вождем, грея его теплым боком.

    - Вернулся, Вихрь, - пробормотал все так же не просыпаясь Рэми, доверчиво прижимаясь к огромному зверю.

    - Красивое тотемное животное, - присвистнул Ульф, подбрасывая в огонь хвороста.

    Сван лениво посмотрел на швыряющий в небо искры костер и вновь погрузился в приятный, расслабленный сон.

Глава вторая. Лана

    Рэми проснулся перед рассветом, когда небо только-только начинало румяниться, звезды тускнеть, а темнота - рассеиваться. Листья вокруг искрились от инея, костер медленно догорал, но под плащом, между огромными зверьми, было тепло и спокойно.

    Вынырнув из-под тяжелой ткани, стараясь не разбудить спавшего у костра Ульфа, Рэми наскоро оделся, всеми силами пытаясь вспомнить, как он тут оказался. Вспомнить не получилось. Зато одно было точно - что бы он вчера не сделал, а это что-то очень сильно помогло. Тоска, мучившая днем и ночью ушла, вернее, стала терпимой. И если вчера еще дышать не хотелось, вообще ничего не хотелось, то теперь...

    Рэми осторожно потянулся к стывшему над костром котелку и поднял крышку. Пахнет изумительно, мяса Ульф не пожалел. Учуяв запах еды, проснулся Вихрь. Встав с листьев, он смачно зевнул, от души потянулся, подошел к хозяину и ткнул его носом в плечо, требуя своей доли.

    - Обойдешься, - беззлобно сказал Рэми.

    Плошки отыскались тут же, в лежавшем неподалеку от костра рюкзаке. Наполнив от души одну из них, Рэми поставил ее перед Вихрем, и зверь тотчас опустил морду в душистое марево. Разучился охотиться? Или просто не хотел, так искал хозяина?

    Рэми задумчиво потрепал пушистую голову барса, с грустью отметив, что Вихрь сильно похудел, и шерсть его, совсем недавно белоснежная, как только выпавший снег, заметно посерела.

    - Плохо тебе без меня? - спросил Рэми.

    Вихрь оторвал от плошки морду, мягко лизнул хозяина в руку, испачкав ее крупой, и вновь жадно принялся за еду. Покончив с похлебкой, он облизнулся, но добавки не попросил, хотя явно был еще голоден. Подошел к Рэми, и, улегшись рядом, положил ему голову на колени, заглянул укоризненно в глаза.

    - Ну, прости, зверь, - вздохнул Рэми. - Больше не брошу, обещаю.

    Барс чуть слышно зарычал, ткнул Рэми носом в ладонь, слизнул с пальцев им же оставленные липкие крупинки, потерся мордой о бедро.

    - Соскучился? - мягко спросил Рэми, целуя бархатный нос. - Соскучился, маленькое чудовище.

    Вихрь бережно лизнул хозяина в щеку, посмотрел печально, осуждающе, и улегся рядом, согревая пушистым боком. Чуть позднее он спал, чуть повздрагивая и поскуливая во сне, а Рэми сидел у костра, неторопливо хлебал похлебку, мечтательно смотрел во все более светлевшее небо и думал... много думал. Легкий ветерок ворошил листья, причесывал шерсть Вихря, ласкал разгоряченные щеки. Ради богов, как Рэми мог забыть? О Мире? Об Аланне? Светловолосой Аланне, верной подруге и невесте? О заботливом старшем брате? О сестре? О дорогих ему людях?

    И на виссавийцев же не свалишь. Да, постарались собственные люди, из любви к Рэми, сказать по правде, постарались, но... как же он сам это допустил? Как сила его, всегда охраняющая и оберегающая, на такое позволила?

    Задумавшись, Рэми не сразу и заметил, что Вихрь вскочил на лапы, замер у самого обрыва, глядел куда-то вниз и тихо рычал. Рэми отставил плошку и встал рядом с барсом. Густой, буковый лес заливало кровавое марево, понемногу рассеивающийся туман казался пушистым морем, и из этого моря то и дело выныривали распластанные в прыжке гибкие, темные спины.

    - Росомахи! - выдохнул Рэми, мгновенно настораживаясь.

    Сван и его телохранитель все еще сладко спали, да и к чему их будить? Рэми сжал зубы, положив ладонь на холку все так же рычавшего Вихря. Сколько их - раз, два... пять? Всего лишь? Он и сам прекрасно справится. Ой как справится! Сердце билось в предвкушении и жаждало крови, много крови... чтобы затушить горевший в душе огонь горечи.

    Жалеть бегущих по следу оборотней не хотелось, да и зачем? Ищейки Далая, которым все равно, на кого охотиться... абы золото давали. Готовые растерзать, если догонят... но сегодня им не повезло, не на того напали. Без силы целителя убивать не страшно. Да и вообще не страшно. Хотя раньше... Рэми не хотел думать, что раньше. Сегодня в крови бурлила сила оборотня, звала в лес, в безумный бег, не менее безумную драку. И человек молчал, хотя и будоражил душу сомнениями, и зверь говорил. И зверь выиграл недолгую борьбу, зверь жаждал крови.

    Еще раз обернувшись на принца и его телохранителя, Рэми уже привычно, в одном прыжке, перекинулся барсом, выпутался из плена ненужной, раздражающей одежды и метнулся вниз по склону. Он был крупнее, сильнее и злее. И незачем ему помощь принца и его телохранителя. Ничья помощь.

    Белой тенью несся рядом Вихрь. Не слушал команд, не отставал ни на шаг, глупое животное. Но так ли важно? И ярость застилает глаза, и нетерпение кидает вперед. И хрустят под лапами ветки, срываются, летят в туман мелкие камни. И только одно желание стегает кнутом - быстрей! В красноватое марево, в объятие тумана, в полумрак буков!

    Мелькнули под лапами листья, пошла вверх земля, вылетел из-за ствола поваленной березы первый охотник. И началась схватка.

    Рэми рвал, Рэми рвали. Кровь, своя, чужая, не понять. Боль. И в глазах темно, и в груди тесно. И сердце бьется как бешенное, и уже не знаешь, чего хочешь больше - жить или умереть.

    Убить. Разорвать. Вцепиться в горло, захлебнуться кровью, рвануть когтями. Отпрыгнуть в сторону и вновь рвануть. Они слишком медленны, Рэми слишком зол. Боги, как же он зол...

    Закончилось все так же быстро, как и началось. Стряхнул с белой шкуры капли крови Вихрь, перестал скалиться, подошел к Рэми и лизнул хозяина в правое плечо, там, где смешивалась с шерстью обжигающе горячая кровь. Рэми не чувствовал боли, он ничего не чувствовал. Он дышал тяжело, смотрел на разбросанные вокруг тела росомах и не верил... что это он... И ярость, еще миг назад такая сильная, накатывала отчаянием.

    Легче не стало. Действительно не стало. Больно. Стыдно. За беспамятство свое стыдно, за близких, которым было так тяжело, за себя самого, спрятавшегося в благополучной, обожающей его Виссавии. За недавнюю скорбь, поглотившую все чувства без остатка. Надо жить. Бороться, стремиться вперед. Он еще многое может исправить... все, кроме смерти Мира. И кроме чужой крови, стекающей с его морды.

    "Боги, ты с ума сошел! - выскользнул из-за поваленного дерева Сван. - Чудо, что жив остался. Росомахи даром, что малые, в бою и не таких валили!"

    "Я справился..." - тихо ответил Рэми.

    "Рэми... - голос Свана бил горечью. - Мы легко убиваем, но ты... ты ведь не такой. Посмотри мне в глаза. Прошу..."

    Рэми дрожал от напряжения. Не такой, а какой? Боевой маг, телохранитель Мираниса, наследного принца Кассии. И ему ведь нравилось таким быть. Нравилось выходить на тренировочное поле против Виреса, против выставленных учителем дозорных. Нравилось, как клубилась внутри кровь, и тело горело от нетерпения. А потом, после долгих часов битвы, ныли, сопротивлялись мышцы, тек по коже пот, и руки дрожали, более не в силах держать меча. А в глазах новых, выставленных против него дозорных клубилась неуверенность. Они проигрывали раньше, чем поднимали меч, неинтересно. Другое дело, когда на тренировочное поле выходил брат. Холодные глаза, издевающаяся улыбка, четкие, быстрые движения и холод песка под спиной:

    - И когда же ты, наконец-то, сможешь меня победить, братишка? - каждый раз смеялся Арман, подавая Рэми руку. - Или хотя бы продержаться чуточку подольше?

    Рэми облизнул нос. Его заставили забыть старшего брата. Заставили забыть холодный смех, тяжесть руки на плече, уверенность, что ты не один. Никогда не один. И есть на свете холодный Арман, теплая, нежная Лия. Жена Мираниса, которой было не легче, чем Рэми... Если еще и не сложнее.

    "Мы возвращаемся", - выдохнул Рэми.

    "Как пожелаешь, - пожал плечами Сван. - Только больше не убивай, вождь Виссавии. Никогда. Знаю, что сам потом пожалеешь. Для этого есть у тебя мы... и твои люди".

    Рэми летел вслед за Сваном по усыпанному опавшей листвой лесу и думал. Никогда не убивай... пусть убивают другие. Ведь росомах все равно убили бы, Сван, его телохранитель Ульф, может, Вихрь, какая разница? А Рэми стой в стороне только потому что он виссавиец? И давать сражаться за себя?

    Стекленеющие глаза росомахи. Привкус крови во рту, от которого стало внезапно тошно. Тронувшая сердце черной лапой аура смерти. Полузабытое ощущение боли, когда рядом рвется нить жизни, и этот тихий, едва ощутимый звук щелчком бьет по натянутым нервам. Раньше Рэми не умел убивать. Когда научился? Да и научился ли?

    Лапы поскользнулись на пригорке. Резко приблизилась усыпанная желтыми, сосновыми иголками земля. Почувствовав, что падает, Рэми покатился вниз, обивая бока, пачкая желтым песком белоснежную шерсть, расплескивая спиной обжигающе холодную воду ручья.

    Тошно. Боги, как же тошно. Заглатывая тугой комок, Рэми, покачиваясь, поднялся на лапы. Мокрый, злой, беспомощный. Память услужливо напоминала треск разрываемого зубами мяса, вкус чужой шерсти во рту, радость, когда клыки врезались в глотку росомахи и в горло лилась теплая кровь.

    Он. Это. Сделал?

    "Рэми?"

    Мягкий язык прошелся по боку, слизывая вновь выступившую кровь. В золотистых глазах льва показалось сочувствие и понимание: "Говорил же, что ты целитель, не воин, подраться любишь, а отнимать жизнь совсем не умеешь. А еще мудрый, великий вождь Виссавии... а сам ничего не понимаешь".

    "Больно умным стал", - беззлобно отозвался Рэми.

    На пригорке над ними, рядом с корнями перевернутой бурей сосны, стоял огромный волк с плотно набитым рюкзаком на спине. Встретившись взглядом со взглядом Рэми, Ульф по-человечески дернул плечами и устремился вверх, разбрасывая лапами мокрые иголки. Рэми навострил уши, прислушавшись. Сосняк чуть шептал, перебирая ветвями, обиженно скрипел, разрывал шорохи вороньим карканьем. Осторожно пробежала на стволу белка, глянула на них испуганно черными глазенками и метнулась повыше, в спасительную крону. Мягко покачивались в низине папоротники, колокольчиками заливался под брюхом ручей, и было так хорошо, так спокойно... "Ты всего лишь спасал свою жизнь, - шептал лес, - ты должен жить. Ради нас жить... ты должен бороться. Ты наш, наш, наш... зверь!"

    А потом они бежали, врезались в полосы жавшегося по низинам тумана, перепрыгивали через спешащие к болоту ручейки, разбивали лапами тонкий лед на лужах. Гнались за ветром и перегоняли, кричали от восторга, когда раскрывалась под распростертым в прыжке брюхом пустота и срывались с кустов сирени встревоженные стайки воробьев.

    Лес распахнул объятия навстречу, тропинка вывела к знакомому частоколу и все еще окрыленный недавней пробежкой, Рэми первым влетел во двор.

    Маленький, приземистый домик в обличье зверя казался огромной клеткой. Яркий солнечный свет золотил песок под лапами, скамью у самой стены, резьбу крыльца, искрился в собравшейся в корыте дождевой воде. Тронутые ветром дрожали настежь распахнутые ставни. Ярким светом слепили окна. Запах человеческого жилья будоражил ноздри, отзывался в душе противоречивой тоской.

    Рэми хотелось вновь в лес, где хорошо, спокойно и понятно. Лес дарил свободу. Лесу чужды тревоги. Лес жил сегодняшним днем, храня прошлое под толстым своем мха и оберегая будущее в робком плаче детенышей. Лес дышал будоражащими кровь инстинктами, едва слышимым зовом предков, многовековой мудростью. Сегодня выжил. Хорошо. Радуйся. Рэми - радовался.

    Но в то же время все выше поднимал голову внутри человек. И хотелось в дом, откуда доносились запахи дорогих ему людей. Чуть сладковатый, выпечки и свежего молока - от сбежавшей с крыльца, округлившейся в беременности, девушки. От ее черных, рассыпанных по плечам волос, от смуглой, загоревшей кожи и тонких рук, обнявших шею.

    - Рэми! - она счастливо уткнула лицо в белоснежную шерсть, поцеловала в бархатный нос, взяла его морду в свои ладони и улыбнулась. - Где всю ночь пропадал, проказник?

    Заглянув в столь же темные, как и у него, глаза, Рэми чуть слышно заурчал, лизнув сестру в нос. А ведь почти как раньше, когда поздними вечерами возвращался он домой, и ждала его приветливая улыбка, свежая выпечка и эти вечные, так раздражавшие раньше объятия.

    Зашевелился в чреве матери, почувствовал Рэми ребенок, отозвался мягкой волной тепла, встречая телохранителя. Сын Мираниса. Повелитель Кассии. Узнай о его существовании Алкадий, убил бы и мать, и ребенка, а вместе с ними и ненавистного вождя Виссавии, которого перед самой смертью Миранис сделал телохранителем неродившегося сына.

    Мир... Мир... ну почему ты был столь упрямым? Почему вместо того, чтобы спасать свою жизнь, ты спас жизни тех, кто тебе дорог? Почему забрали тебя боги? Почему решили, что твое время закончилось, а началось время твоего сына... "Ничего не изменишь, - шептал за спиной лес, - а раз не изменишь, то нет и смысла ворошить прошлое".

    "Встань с земли, простудишься", - спохватился Рэми.

    - Пусть, - упрямо прошептала Лия, еще сильнее обнимая брата за шею.

    Ее голос был таким тихим, таким отчаянным, что Рэми пробила дрожь. Он чувствовал, что Лия боялась, очень сильно боялась, отчаянно искала и не могла найти в нем опору. Теперь найдет. Обязательно найдет.

    "Пусть?" - переспросил он, постаравшись, чтобы мысленный его голос звучал как можно мягче.

    - Сегодня ты не такой, как раньше, не страшный.

    Не страшный? Наверное он действительно был страшным. Власть обязывает. Власть вождя Виссавии обязывает вдвойне. Но. Рэми сжал зубы. Где сейчас он, а где Виссавия? Застрять в чужой стране вместе с опальным принцем, которого Далай из-под земли стремиться достать, вместе с беременной повелителем Кассии сестрой, да еще без своей хваленой магии... хуже и не придумаешь, а выпутываться как-то надо. Хотя Рэми уже и знал, как.

    Лия испуганно вскрикнула. Улыбка погасла на ее губах, глаза округлились. Она мучительно покраснела, уткнула нос в шею брата и что-то пробурчала ему в шерсть.

    "Чего испугалась, глупышка?" - мягко спросил Рэми, резко оборачиваясь.

    Вовремя. Довольный, счастливый и полностью обнаженный Сван медленно поднимался с песка, отряхивая с плеч налипшие иголки. Посмотрев на солнце, он плавно, по-кошачьи, выпрямился и от души потянулся, подставив светилу незагорелое, тощее брюхо.

    "Ты не мог бы не перевоплощаться на глазах моей сестры?" - выдохнул Рэми, поняв причину смущения Лии.

    Принц медленно, будто неохотно перевел взгляд на вождя Виссавии и удивленно спросил:

    - Я что-то сделал не так?

    Рэми лишь горестно вздохнул. Ну и как объяснишь оборотню, который с детства разгуливал голышом на глазах всего двора, что кассийские женщины обнаженными видят лишь мужей, да и то за крепкими дверями собственной спальни.

    "Я просто прошу..."

    - Ну просишь, так просишь, - равнодушно пожал худыми плечами Сван, поднимаясь по ступеням крыльца, при этом смешно шлепая босыми ногами. - Тогда не буду.

    "Иди в дом", - мягко попросил сестру Рэми.

    - Не пойду, - упрямо буркнула она. - Пока там... этот... хам. Не пойду.

    "Лия..."

    - И не проси! И вообще! Я хочу быть с тобой, с тобой, слышишь! Никуда не пущу... - она еще сильнее вцепилась в шкуру Рэми, повздрагивая от рыданий. - Сначала мне говорят, что ты умер... вместе с Миром ушел... потом ты жив... но меня совсем не помнишь. Как можешь не помнить? А потом вспомнил, а все равно чужой и страшный. Не подходи. И лишь теперь... может, если я уйду, ты опять? Не хочу! Слышишь! Не позволю...

    Рэми молчал, терпеливо ожидая, пока Лия успокоится. Бесшумно подошел и сел рядом Вихрь, серой тенью вбежал по ступенькам крыльца Ульф, заскрипел песок под ногами показавшегося из леса Виреса.

    - Опять помятый вернулся, - сказал друг, аккуратно отрывая Лию от Рэми. - Давай, девочка. Сейчас не время плакать, все закончилось. И никуда твой Рэми не денется, только рану ему обработаем, чтобы опять в лихорадке не свалился...

    Позднее Рэми сидел на скамье у окна, раздетый до пояса, ловил на себе встревоженные взгляды и только теперь начинал понимать, как сильно в этом доме на него надеются. Не на Свана, не на серьезного, мудрого Виреса, а на него... надеются и оборотни, и люди.

    Лана, стройная, сильная, уверенная в себе виссавийка с огромными, полными печали глазами. Его бывшая любовница, от одного вида которой Рэми, сказать по правде, мутило. У него была любимая невеста, вместе с другими близкими похороненная под пеплом созданного виссавийцами забвения. Лана знала, а все равно поделила с вождем Виссавии постель. А ведь Рэми даже подумывал на ней жениться, только что-то внутри останавливало. Теперь он уже знал, что, потому взглядом приказывал Лане держаться подальше.

    Виссавийка и не пробовала подойти, приластиться, как раньше. Лишь молча и неуклюже помогала женщинам управиться с едой, починкой одежды и уборкой. Выходило у нее плохо, она не была создана для такой работы. Она, прирожденная хранительница знаний, была создана для просторных кабинетов с высокими, плотно набитыми книгами шкафами, для мужчины, который был бы не стеной, а партнером... Для Рэми при других обстоятельствах и в другой жизни.

    Однажды ночью вождь увидел, как Лана прошмыгнула в сени, вышел за ней и сразу же вернулся, подобно вору проскользнув в уже успевшую остыть постель. Впервые за долгое время он, целитель, не знал, как помочь... Не мог в себе самом найти сил...

    - Просто оставь ее в покое, - услышал Рэми шепот лежавшего рядом Виреса. - Она сильная, сама переживет.

    Сильная... Рэми вынырнул из размышлений, посмотрел на сидящую в углу Лану, чинившую чью-то рубашку. Сильная... а играет в того, кем не является, взгляда боится поднять, прячется в тени, да по углам. Гордая виссавийка, умная, страстная... а теперь сама не себя не похожа.

    - Рэми?

    Вождь взял из рук Виреса протянутую тунику. Рана на плече чуть подергивала болью, но почти не чувствовалась, зверь внутри, все еще не успокоившийся после бурной ночки, недовольно урчал. Ему не нравились тугая повязка, горьковатый вкус заваренных Виресом трав и настороженные взгляды окружающих его людей. Все молчали и выжидающе смотрели на Рэми. Уже несколько дней вот так молчали, но раньше Рэми это не беспокоило, а сегодня казалось невыносимым. Неудивительно, что Сван вспылил.

    Впрочем, сам принц оставался в доме недолго. Наскоро поел и вместе со своим телохранителем убежал в леса. Наверстывает. Жадно пьет свободу, которой был лишен долгое время. А, может, почувствовав, что такое смерть дышащая в спину, решил наслаждаться каждым прожитым мгновением...

    Еще совсем недавно не приходилось угадывать: сила вождя Виссавии позволяла читать в чужих душах, как в раскрытых книгах. А теперь Рэми был слеп, глух и беспомощен. Почти. Нужно проверить... Рэми вновь потянулся в книге:

    - Что ты там видишь? - прошипел Вирес. - Я просмотрел то, что ты читаешь, и не нашел там ничего интересного. Какой-то бред...

    - Защищенный заклятием бред, - усмехнулся Рэми, открыв первую попавшуюся страницу и переписав с нее на клочок бумаги несколько слов: - Я удивляюсь, что у недомерков хватило ума сохранить и не сжечь эти книги... потому что их истинную сущность видят, увы, только оборотни. Подойди, Айвэ.

    Стоявший в дверях воин вздрогнул, но охотно подчинившись, подошел и опустился перед вождем на одно колено, склонив перед ним голову. Рэми лишь улыбнулся. Айвэ был сильным и мускулистым. Рядом со стройным, тонким Рэми он казался гигантом. Маг и неаристократ, в Кассии сочетание, за которое убивали сразу. Человек, лишь в Виссавии отбредший свой дом, а в вожде... Рэми подал Айвэ листок бумаги. Этот воин из тех, кто сам выбирает, кому служить. И он выбрал.

    - Прочитай.

    На миг на лице Айвэ отобразилось удивление. Рэми лишь улыбнулся - совсем недавно став виссавийцем, воин еще не научился подчиняться своему вождю беспрекословно. И Рэми это, сказать по правде, нравилось.

    - Я не понимаю ни слова, - выдохнул Айвэ.

    Рэми чуть нахмурился - а вот пустых возражений он не любил.

    - Не можешь прочитать?

    - Могу... но.

    - Так читай!

    Айвэ прочитал. Рэми разочарованно выдохнул. Пробовать самому было страшно, и, сказать по правде, не хотелось, но если иного выхода не было.

    - Подними голову.

    Наверное, было в его голосе что-то, что заставило Айвэ подчиниться почти мгновенно. Знакомым до боли жестом Рэми коснулся кончиками пальцев висков коленопреклонного мужчины. Айвэ вздрогнул. Поймал руку вождя и прошептал:

    - Не надо, прошу. В тебе так мало осталось силы... не трать последнее на глупости. Прошу, мой вождь. Не хочу, чтобы ты не смог себя защитить.

    Защитить? Рэми криво усмехнулся. Даже без магии он мог себя защитить... Но Айвэ, который о вожде беспокоился больше, чем о себе, этого не объяснишь.

    Отворилась тихо дверь, застыл на пороге вспотевший после бега, и опять обнаженный Сван. Окинул встревоженным взглядом общий зал, он закутался в поданный Виресом плащ и опустился молча на скамью. Ждет... и, может, дождется.

    - Я не буду тратить, - прохрипел Рэми, чувствуя, как бунтуют, плачут внутри остатки его силы. Он не может услышать своей госпожи, великой богини. Не может как и раньше черпать силу из источника ее милости... но...

    - Мой вождь... - вновь взмолился Айвэ.

    - Доверься мне.

    Айвэ опустил руку, послушно продолжая смотреть Рэми в глаза. Хорошо... так... Не позволяя воину отвести взгляда, Рэми начал плести наизусть заученную магическую формулу. Один раз. Два... много, много раз, насыщая воздух пряным ароматом магии. Айвэ глубоко вздохнул. Завыл у дверей еще не успевший перевоплотиться Ульф, испуганно вжались в стены ларийцы, а душа Рэми ликовала, наслаждаясь... Поняв, чего ждет от него вождь, Айвэ раскрылся навстречу магии, и на Рэми нахлынула волна чужих эмоций: восхищения, радости, надежды. Жесткий шквал, разнесший по уголкам души остатки боли. Слишком сильный...

    Опустив руку и грубо оборвав контакт, Рэми глубоко вздохнул. Больно. И ему больно, и Айвэ, но уже не важно. Важно, что получилось.

    Реальность возвращалась медленно, вырастая из тумана смутным очертанием предметов. Стол. Печка, давно немытая занавеска на окне. Билась в ушах кровь, струился по венам огонь, и не сразу, далеко не сразу, донесся до Рэми отчаянный крик:

    - Мой вождь!

    Рэми повернул голову. Чуть расплывающееся перед глазами лицо Ланы, пытающейся стереть платком бегущую из носа Рэми струйку крови. Глаза ее были напуганы и полны любви, болезненной любви, от которой сжалось сердце, остановилось на миг, и вновь пустилось вскачь.

    Теперь она была прежней. Той самой гордячкой, которая когда-то разжигала в крови вождя огонь страсти.

    И не собираясь более сдерживаться, Рэми поймал руку девушки, притянул Лану в себе, впился ей в губы властным поцелуем. Последним для них поцелуем.

    Лана ответила. Сначала несмело, потом безумно, обхватив за шею и переплетая пальцы с его волосами. Она топила вождя в волнах страсти, и цеплялась за него так отчаянно, что Рэми почувствовал ее боль, испил ее горечь до конца, как когда-то до самого конца испивал огненный напиток ее страсти.

    Оторвавшись с трудом от губ девушки, он прижал ее к себе, вдыхая знакомый аромат ее волос, зашептал слова заклинания. Раз за разом, на этот раз не разрывая ни на миг болезненного, безумного контакта. Она раскрылась ему навстречу. Не так как Айвэ, послушно, доверчиво и несмело, как ребенок. Она дрожала и плакала в его объятиях, шепча едва слышно отчаянные слова. Он забыв гордость цеплялась в Рэми, оголяя покрытую ранами душу.

    Рэми говорил. Лана слушала и успокаивалась. Огонь боли, один на двоих, стихал, тьму рассеивал льющийся через окна солнечный свет.

    - Это ведь была магия? - спросил встревожено Сван, когда Лана уснула в объятиях Рэми. - Ты вернул свою силу?

    Вождь не ответил. Он ласково отвел от лица Ланы волосы, вспоминая ее полный страсти взгляд. Впредь Лана никогда на него так не посмотрит. Немного жаль. Совсем немного... Но больше она не будет плакать из-за Рэми ночами. Больше не будет глядеть затравленным зверем и сможет, наконец-то, идти дальше. Она заслужила.

    - Не вернул, - ответил за вождя Вирес. - Я же вижу, что в тебе нет и капли былой силы... Ты объяснишь мне, что ты сделал?

    Рэми пожал плечами и показал взглядом на лежавшую на половицах бумажку:

    - Всего лишь прочитал заклинание. Одно из многих.

    Вирес промолчал, но Рэми знал - учитель не удовлетворен ответом. Просто понимал, что здесь не время и не место.

    А потом Рэми долго лежал на кровати, прижимая к себе спавшую на его плече Лану. Он вслушивался в ее ровное дыхание, чувствовал биение ее сердца, мягко сжимал упавшую ему на грудь тонкую ладонь. В маленькой комнатушке, которую Рэми делил со Сваном, было тихо и спокойно, за закрытыми дверями раздавались голоса, кто-то во дворе под окном рубил дрова, и через полуоткрытое окно влетал в дом запах древесины, смешанный ароматом влажного песка и соснового леса.

    - Больше не смей из-за меня плакать, - прошептал вождь, целуя Лану в лоб.

    Виссавийка чуть завозилась во сне, обняла Рэми за талию и засопела, как ребенок. Вождь улыбнулся. Давно уже не чувствовал себя так спокойно.

    Проснулся он поздним вечером, когда через окна лился розоватый, закатный свет. Ланы рядом уже не было. Почувствовав пробуждение хозяина, завозился Вихрь, положил на кровать передние лапы, боднул в бок, требуя ласки.

    - Рэми утихомирь ее! - кричал кто-то за окном.

    Осторожно оттолкнув Вихря, Рэми накинул на плечи плащ, распахнул окно и тихо усмехнулся, увидев во дворе обнаженного принца и строго выпрямившуюся, стоявшую на нижней ступеньке крыльца, Лану:

    - Не позволю появиться перед сестрой вождя в таком виде!

    Такой ее помнил Рэми. Глаза ее, выразительные, огромные, и темные, как плодородная земля, истощали холодную ярость, спина была выпрямлена, подбородок высоко поднят. Ниже Свана на целую голову, хрупкая и внешне беззащитная, она тем не менее умудрялась удерживать дрожащего и начинавшего терять терпение Свана вне дома, продолжая настаивать:

    - Не пущу!

    - Да чем тебе мой вид не нравится, дикая кошка? - закричал оборотень.

    Лана окинула Свана внимательным взглядом, презрительно поджала губы и холодно спросила:

    - А должно нравиться?

    Сван, наверняка не привыкший к такому обращению, опешил. Щеки его пошли пятнами и понял, что терпение принца сейчас иссякнет, Рэми вышел в общий зал, схватил со скамьи приготовленную женщинами одежду и, выбежав на крыльцо, кинул ее принцу:

    - Оденься.

    - Убери ее! - выкрикнул Сван.

    - Тебе сложно одеться? - парировал вождь, спускаясь с крыльца. - Или так и будешь с женщинами воевать?

    Лана посторонилась, пропуская вождя, и вновь злым стражем на пути Свана. Скривившись, оборотень начал быстро натягивать штаны и тунику, даже не думая смущаться Ланы, и что-то бормоча под нос на счет "чекнутых баб".

    Рэми не слушал. Вечерок выдался отличным, сосновый лес за частоколом тихонько поскрипывал, кутаясь в розовую шаль заката, страшил вечнозеленым, колючим ежевичником и высокими, растущими по обе стороны дорожки кустами малины.

    - Прогуляемся? - спросил ожидавший у ворот Вирес.

    Рэми лишь равнодушно пожал плечами. Почему бы и нет? Дорожка коричневой лентой бежала между поросшими брусничником холмиками. Шелестели над головой высокие сосны, кутая лес приятным полумраком, удлинились, стали глубже тени. Вихрь вальяжно шел рядом с Рэми, тихо скрипел влажный песок под сапогами. Еще не полностью лишенная листьев дрожала неподалеку от холода осина и едва слышно шелестела, жалуясь. Вылетела на дорожку поздняя, невесть как дожившая до этого времени бабочка, села на песок и вновь упорхнула, встревоженная, побежавшим вперед Вихрем.

    - Поговорим? - спросил Вирес.

    - Поговорим, - ответил Рэми.

    Время скорби и ожидания закончилось. Пора было действовать.

Глава третья. Украденная сила

    Сосновый лес шептал, вздыхал, дышал прохладой. Вихрь зачем-то разрывал песок под корнями перевернутой сосны, пронзительно вскрикнул невдалеке ворон. Темная от влаги тропинка утонула в небольшой луже, выскользнула к зарослям папоротника, побежала мимо высоких, до пояса, кустов малины.

    - И все же, - спросил, наконец-то, идущий за спиной Вирес, - что ты об этом думаешь?

    - А ты?

    Рэми свернул с тропинки и сел на поваленную бурей сосну. Вирес без слов опустился рядом на шершавый, уже начавший покрываться мхом ствол.

    - Что я могу думать? - вздохнул учитель. - Я не оборотень, для всех местных я чужой. Я не маг, я чужой сам для себя. Без магической силы чувствую себя... беспомощным, раздетым. Никогда не думал, что магия в моей жизни значит так много, никогда не думал, что буду должен учиться жить без нее. Но я старался... а сегодня ты...

    - Разбередил раны? - продолжил Рэми.

    - Иди ты лесом со своим целительством! - выдохнул Вирес. - Всегда ведь был такой - в душу смотришь, все видишь... Даже то, что не хотелось бы показывать.

    - А ты нет? Кто на меня Свана натравил?

    Вирес обернулся на Рэми и едва слышно засмеялся. Добро так рассмеялся, тепло:

    - Помогло же.

    - Помогло.

    Рядом раздался дикий визг, который, в скорости, впрочем, сменился довольным чавканьем. Рэми даже не обернулся - Вихрь любил хозяина, но лишать себя законной добычи бы не позволил.

    - Я думаю, нам надо уходить с этих болот, - сказал вождь, посмотрев в шепчущуюся чащу леса. - Думаю, что это будет нечестно навешивать проблемы оборотней на плечи тех, кого оборотни презирают.

    - Недомерков? - краем губ усмехнулся Вирес.

    - Недомерков, - ответил Рэми. - Если их вождь узнает, что в его руках король оборотней... боюсь, нам всем придется туго. А узнать легко - стоит только увидеть Свана в зверином обличие. Лев... из королевской семьи. Молод и безрассуден. Чего уж там.

    - Сван не скрывается, не мог бы ты ему...

    - ... сказать, чтобы он перестал наяривать по лесам? - с полуслова понял друга Рэми. - После того, как он много дней провел в этой паршивой каморке? Боюсь, я не могу. Спасибо богине, что он еще с ума не сошел после всего этого...

    - Сам-то сколько пережил, а все о других думаешь.

    Рэми некоторое время молчал, прикусив губу, потом тихо спросил:

    - Скажи... мне, почему ты...

    - ...жив, - выдавил за него вопрос Вирес. - Ведь я был телохранителем повелителя, а не Мираниса, так?

    - Так.

    - Мой повелитель всегда считал, что я для него слишком молод. Когда узнал, что телохранителей можно передавать, он провел ритуал, раньше, чем провел свой - Миранис...

    - И передал тебя сыну.

    - Думаешь, это было легко? - криво усмехнулся Вирес. - Как и ты, мой друг, я не очень-то хотел уходить от своего господина. Но решили за нас. Сначала за меня решил повелитель, потом, за меня и других телохранителей, - его сын. А я бы тоже хоте уйти за Деммидом... За человеком, который когда мне поверил, простил и принял.

    Рэми вздрогнул. Вирес никогда не говорил о повелителе. Никогда не вспоминал о собственной боли, а ведь эта боль была не меньшей. Вождь опустил голову, почувствовав себя бесконечно слабым. Он всем кровь пил, заботясь только о своей потере, о своей боли, а на самом деле болело не только у него.

    Боги, какой же он дурак!

    - О чем ты опять думаешь? - спросил вдруг Вирес.

    - Прости... - выдохнул Рэми.

    Вирес усмехнулся, взъерошил Рэми волосы ладонью, как ребенку, но от этого вдруг стало легче на душе, спокойнее.

    - Мой глупый, бесконечно глупый ученик, - смеялся Вирес. - Моя боль... она была страшной, она никогда не пройдет до конца, но мне дали ее пережить. Тебя же в очередной раз охранили, оттого для меня Деммид мертв, а со смертью Мираниса ты до конца смириться не можешь. Понимаешь?

    - Нет, - признался Рэми.

    - Отпусти принца, - уже серьезнее ответил Вирес. - Отпусти повелителя. Отпусти Элизара. Отпусти всех умерших, великий и всесильный вождь Виссавии. Знаю, что сила твоя огромна, но некоторые вещи даже тебе не по силу. Время Мираниса закончилось. Время его сына только начинается...

    Рэми сжал руки в кулаки. Смириться, забыть? Смерть дяди и Мираниса это его первое и самое страшное поражение! Зачем боги дали такую силу, если не охранить самое дорогое, что у него есть - близких!

    - У нас есть его сын, - улыбнулся Вирес. - Знаешь, когда Алкадий еще не лишил нас силы, я его чувствовал. Все время. Я слышал, как ты, целитель судеб внутри тебя, зовет его ночами. Тебе он всегда откликался... жаль, что не откликается так охотно для меня. А теперь я даже услышать его не могу. Или могу? Объясни мне друг, что ты сотворил с Айвэ?

    - Я пока почитаю тебе, хорошо? - спросил Рэми. Просто так спросил, не зная, что отвечать, еще не был готов отвечать. Вирес согласно кивнул. - Интересная книжка... Только начал читать и многое понял...

    Книжка была небольшая, всего с палец толщиной, страницы ее, слегка влажные, попахивали плесенью, кое-где у самого края на них поплыла краска, и все та же едва ощутимая магия, нанесенная на страницы неведомо кем и неведомо зачем, закрывала истинное содержание от необоротней.

    - "Ребенок-оборотень", - прочитал на обложке Вирес. - Кажется, это будет интересным.

    Рэми ничего не ответил. Перевернул обложку и просмотрел на плотно исписанные страницы. Ребенок-оборотень, как же, только зачем было зашифровывать этот текст было не до конца ясно.

    Пришел к ним Вихрь, облизнул испачканную в крови морду, прилег рядом, сминая листья папоротника. Рэми вытянул ноги, положив их на ствол сосны, оперся спиной о бок замершего Виреса, и начал читать:

     

    "Всегда считал, что с происхождением мне крупно повезло. Младший сын короля, нелюбимый, нелюдимый, всеми презираемый. Но оттого меня оставляли в покое, а золото рода открывало доступ к более изысканным развлечениям, чем балы, знакомства и высшее общество.

    Мускулами и красотой меня боги не наделили, зато наделили чем-то, на мой взгляд, более ценным - умом. Мне было скучно на балах, я не понимал сущности драк, я не умел поддерживать беседы с большей частью глупых дам... я бы бесполезен. Но, в то же время, и опасен. Интриги, интриги и еще раз интриги. Как же скучно... но по глупости и по молодости я все же в них втянулся.

    Когда мне исполнилось четырнадцать, старший, подозрительный братец, уже успевший взойти на трон, отправил меня в заточение в захолустный замок.

    Глупый братец. Он думал, что меня наказывает, а на самом деле исполнил самую заветную мою мечту. Он избавил меня от своего общества, от общества высшего света и от общества вообще. Он подарил мне полуразрушенный замок с огромной библиотекой, тишину и сумрак буковых лесов, молчаливых, но исполнительных слуг. Он дал мне свободу, в то же время отрезав от внешнего мира.

    Зачем мне внешний мир?

    За книгами время летело быстро. Сменялись за окнами времена года, золотая роскошь осени медленно перетекала в нищету зимы, в простоту лета и вновь в осеннюю роскошь. Я читал. И еще раз читал. И размышлял над прочитанным. Я думал, как красиво и органично устроен наш мир, наше общество. Как мудры боги, подарившие нам, оборотням, власть. Мы умнее и сильнее и людей (я не люблю слово "недомерки"), и животных, мы - высшая раса, мы любимые дети богов-близнецов, потому что мы лучшие!

    Животные глупы. Их мораль, их этика подчиняется закону выживания. Люди так же глупы. Хоть и наделены разумом, волей и умением оценивать свои поступки, они все же оценивают их неправильно. Они разрушают все вокруг себя, потому что не понимают законов природы. Они враги этой самой природы.

    А оборотни? Мы мостик между людьми и природой. Мы обладаем человеческим разумом и в то же время как никто иной понимаем законы мироздания. Мы чувствуем окружающий мир... люди - нет".

     

    - Какая глупость, - прошептал Вирес.

    - Мне не читать?

    - Читай. Бред, но интересный.

    Рэми погладил уснувшего у ствола сосны Вихря и продолжил:

     

    "Но хорошее в этом мире, увы, всегда должно закончиться.

    На закате осеннего дня, когда кроваво-красное небо так красиво оттеняло золотой поток букового леса, на пороге нашего замка появился гонец. Подозрения моего братца все же подтвердились, его отравили. Только без моего участия.

    Я въезжал в столицу и мысленно умирал от окружившего меня шума. После пяти лет, проведенных в лесах, город казался невыносимой смесью криков и запахов. Как тут можно жить?

    Как можно жить в затхлых, укутанных в шелка коробках, которые они гордо величали королевскими покоями? Среди блеска золота и тяжелого запаха благовоний? Невозможно! Здесь душно, тесно и слишком тихо, а в то же время слишком много чужих глаз... такое ощущение, что ты бабочка пришпиленная булавкой к сукну, которую каждое мгновение рассматривает множество любопытных, завистливых и злых взглядов.

    Не выдержав уже на второй день, я убежал в окружавший замок парк. Бродил всю ночь под проливным дождем, вымок до нитки и вернулся лишь к рассвету.

    Уже на пороге в ноги мне бросился молодой человек с золотыми волосами, стал умолять не уходить никуда так надолго и одному, говорил о заговорщиках, которых еще не поймали, об опасностях, о придворных, что рвутся к власти и ненавидят нового короля.

    Ненавидят меня.

    Но с тех пор я был не один - у меня появился телохранитель. Через три дня - еще два. Я и сам не знал, откуда они приходили, как их пропускали через охрану. Я с трудом выносил длинные ритуалы привязки, которые связывали наши души воедино. Я невнимательно слушал, что меня теперь не убьют, пока не убьют их. Мне было все равно, что меня убьют, я никогда не боялся смерти. Зато я всегда боялся скучной, однотонной жизни, от которой меня когда-то так мило избавили. А теперь опять... балы, наряды, бумаги, глупые, бесполезные, которыми ничего не исправишь... и нет времени на самое дорогое - на мои книги.

    Я пытался, я терпел. Я сносил слуг, пробующих мою еду. Мне казалось, что мне доставались лишь объедки, обгрызенные со всех сторон, что замок это большая клетка, а приемы и придворные - сборище идиотов. Я ненавидел эту жизнь! Я в ней задыхался! Но я тянул ее день за днем, находя успокоение лишь в долгих прогулках по парку. Каждый день. В любую погоду. Пусть даже в сопровождении телохранителей и секретарей, которые пытались мне что-то всучить на подпись, пусть. Хотя бы так.

    Я думал, что смирился с этой жизнью и лишь увидев ее понял, как сильно ошибался.

    Я нашел ее поздней весной, когда парк благоухал ароматом сирени, и черемуха роняла лепестки в быструю, переливающуюся на солнце речку. Она стояла на берегу, у самой кромки воды, и тонкая, мокрая туника полупрозрачной вуалью текла по ее прекрасному телу.

    Я сразу же понял, что пропал, хотя и знал, что совершаю ошибку, посмотрев на нее глазами желания. Девушка-недомерок, запретный плод, но мне было все равно. Я утонул в голубых глазах, растворился в ее объятиях, медом сладости растаял на ее губах. Я никогда раньше не влюблялся, не ощущал огня страсти, и все, сдерживаемое внутри, в один миг вырвалось наружу.

    Я забыл книги. Я забыл осторожность. Я видел только ее..."

     

    - Надо же, оборотни, оказывается, тоже люди, - усмехнулся Вирес.

    И тотчас властно добавил:

    - Читай.

     

    "Беда пришла летним днем, в укутанной предзакатным сиянием беседке, с тихо шепчущим фонтаном и увитыми диким виноградом ажурными стенами.

    Я сидел на скамье, прижимая к себе мою возлюбленную. Я пил мед ее губ, чувствовал мягкость ее обнаженного тела под моими ладонями. Я посадил ее на колени, мягко провел ладонями по бедрам, поднимая край ее туники. Я заглянул ей в глаза, и опешил... увидев в них ровное, синее сияние.

    И душа моя вострепетала не от страсти, от страха. Я не понимал что это такое. Я не мог понять, не мог и принять. А она пыталась объяснить. Срывающимся голосом говорила, что мир это далеко не то, что мы видим, что он более богатый, более красивый, более потрясающий. Она прильнула своими губами к моим, и я увидел...

    ... краски, звуки, все исчезло. Весь мир потускнел. Зато расцвело ярким светом что-то внутри, и я начал дышать в такт с мирозданьем. Вдох, выдох. И сердце мое, разгоняясь, начало бить быстрее, и кровь моя погнала энергию по венам, и жизнь моя, такая красивая, уложенная по полочкам, разлетелась в одно мгновение яркими брызгами.

    Слепец, я вдруг прозрел.

    Глухой, я вдруг начал слышать.

    Лишенный сердца, я начал чувствовать.

    Боги, как же я ошибался! Боги, как я был глуп. Это не оборотни высшая раса. Это не оборотни - любимцы богов. Это не мы чувствуем мир, это они... Это не мы достойны править...

    Я в ужасе отпрянул от былой любимой. И весь мир вдруг потух, когда я понял. Я, великий король, великий ученый, лучший из оборотней - ничто перед этой девушкой. Даже больше. Я ничто перед каждым, кто обладает магией...

    - Я не для этого, - шептала она, прижимаясь ко мне всем телом. - Не для этого показала. Я лишь хотела...

    Мне было все равно, что она хотела. Я сгорал от страха, уже не за себя, за свою расу, которой гордился, за тех, кто от меня зависел. Я король... я не могу допустить...

    Я столкнул ее с колен и медленно поднялся. Слишком прекрасна, чтобы быть правдивой. Слишком хороша, чтобы ее любить.

    Она все понимала, и в этом, наверное, было самое страшное. И глаза ее, голубые, чистые, как лесные озера, были спокойны, даже когда рука моя потянулась за пояс за кинжалом.

    Я мог предать все, кроме мечты об избранной расе.

    Боги, почему вы сделали меня столь слабым? А ее столь сильной?

    Она могла бы убить меня в одно мгновение, а вместо этого встала на колени и даже не дрогнула... боги, она даже не дрогнула, когда я поднял кинжал. Она не переставала смотреть на меня с любовью, с неземным пониманием, когда клинок мой вонзился в ее сердце.

    Почему рука моя тогда не дрогнула... впрочем, я не жалею. Ни о чем не жалею.

     

    Солнце катилось за деревья, в беседке становилось все темнее, а в саду - все тише. Журчал фонтан, остывала земля... остывало и ее тело у моих ног. А с последними лучами солнца медленно умирала моя душа.

    Я не мог себе простить.

    И в то же время я понимал, что поступил правильно, что не мог иначе.

    Боги запретили нам любить недомерков. Наверное, это моя кара. Наверное... я сам себя наказал.

    Я медленно поднялся и побрел в замок. В крови все еще бились отголоски чужой силы. Я все еще чувствовал привкус мощи, которой не должно было быть.

    Я стоял на коленях в верховном храме, я молился до изнеможения, до хрипоты в голосе. Я распугал своим неистовством жрецов и сорвал каждодневную церемонию встречи солнца, но когда рассвет раскрасил мраморную плитку и лица-богов близнецов яркой краской, я понял, что мне делать... Или я убью магию, или магия уничтожит мою расу. Правит всегда сильнейший, а оборотни никогда не смогут жить в неволе. И я нашел способ. В моей стране магии больше не будет. Никогда".

     

    - Что он сделал? - выдохнул Вирес.

    - Я не знаю, - честно ответил Рэми, захлопывая книгу.

    Вовремя. Сумерки сгустились настолько, что еще немного - и читать было бы просто невозможно. Лес готовился ко сну, уютно кутался в вуаль теней, выгонял людей шорохами. Зашевелился и Вихрь, поднялся на лапы, положил Рэми голову на колени, требуя ласки. Рэми мягко оттолкнул барса, обернулся к Виресу и схватил друга за руку. Вирес вздрогнул, но ладони у Рэми не отобрал, только лишь посмотрел в полумраке удивленно и как-то задумчиво.

    - Просто прислушайся, - горячо шептал Рэми, непонятно кого уговаривая, себя или его. - Неужели ты так и не понял? Дело не в том, что сила в нас, дело в том, что мы чувствуем мир иначе... ярче, лучше, свободнее. Мы расправляем крылья, которые нам дали боги, но ветер, что несет нас ввысь, это не мы... это то, что вокруг нас. И оно никуда не делось. Оно просто другое... прислушайся. Закрой глаза, и просто вслушайся в мир вокруг. В лес, в его звуки. Найди ветер. Не тот, что раньше поднимал тебя ввысь, более ласковый, более теплый, более нежный... ветер, дарованный магам Ларии. Он есть... временами я его чувствую, не полностью, лишь отзвуки, но чувствую! Ну же! Ты всю жизнь жил магией, я ее познал совсем недавно... ты должен почувствовать быстрее. Попытайся, прошу!

    Рука Виреса дрогнула в ладони. Пальцы друга стали холодными, как лед, слегка задрожали, но Рэми знал, что его услышали. И учитель попробует.

    - Прислушайся! - он опустился перед Виресом на колени, осторожно коснулся пальцами его висков, помогая и направляя.

    Связь с Виресом была не такой, как с Айвэ - прочной, жесткой, и более знакомой. Сколько раз в Кассии, в замке повелителя, Вирес заставлял Рэми стать с ним единым целым? Сколько раз проникал в мысли ученика, корректировал его ощущения, врывался в сознание ураганом, чтобы потом хлыстом пламени ударить презрительным: "Не так!" Сколько раз награждал одобрением и ласковым: "Правильно, дальше!", вел по дорожкам магии, запутанным и укрытым синим туманом. С ним Рэми всегда чувствовал себя уверенно, знал, что никогда не перейдет грани, от которой не было возврата... а позднее и сам научился чувствовать эту грань, находить нужные дорожки.

    Теперь Рэми был учителем, а Вирес - слепым котенком, тыкающимся носом в выложенные мягкой тряпкой углы корзины. Он искал и не мог найти выхода. Он слишком привык к своему миру, чтобы пустить в сердце чужой. Он долго, слепой и беспомощный, бродил по темноте, прежде чем откликнулся на зов собственного ученика...

    Рэми тихонько выдохнул. Руки его затекли, по вискам бежали капли пота. Опалила болью недавняя рана, но собственное тело казалось таким далеким, таким чужим... таким беспомощным.

    - Вирес... - выдохнул он.

    Учитель улыбался, подняв лицо к небу. Он осторожно, но уверенно отвел руки Рэми от своего лица, вздохнул полной грудью и открыл глаза. Мягкий, темно-синий свет его взгляда заставил сердце Рэми сжаться.

    - А ведь ты прав... - выдохнул Вирес. - Магия везде... и заклинания...

    - Лишь слова, - закончил за него Рэми. - Для тех, кто сам не чувствует. Но у меня пока получается не до конца... не знаю, чего не хватает. Ты... знаешь, учитель?

    Вирес усмехнулся, встал на стволе сосны и чуть сгорбившись, резко выпрямился, расправив за спиной невесть откуда появившиеся черные крылья. Взвыл, попятился к лесу барс, Рэми лишь удивленно выдохнул и тихо спросил:

    - Зачем?

    Вирес не ответил. Крылья его вдруг резко сложились, ударив по воздуху, Рэми окатило холодным ветром и мелким сором, глаза защипало, по щекам потекли слезы.

    - Вирес! - пытался и не мог перекричать ветер Рэми.

    Сильные руки обхватили его за талию, прижали к широкой спине и, открыв глаза, полные слез, Рэми увидел тень обнявших их обоих крыльев. Вновь удар по воздуху. Вновь свист ветра в ушах. И ноги уже отрываются от земли, и перехватывает дыхание, и тень сосен отдаляется, и пустота распахивается под ногами.

    - Пусти меня! - приказал Рэми.

    - Да пожалуйста, - ответил Вирес.

    Рэми в ужасе закричал - державшие его руки вдруг разжались, и земля начала стремительно приближаться. И вновь свист воздуха, и вновь взлет крыльев, и верхушки сосен перед самыми глазами, и поймавшие жесткие руки.

    - Ты что делаешь? - прошипел Рэми.

    Вирес не ответил. Пара взмахов крыльев, и море сосен показалось далеким, бескрайним, а раскрывшееся навстречу небо желанным и близким. Горы... Рэми даже не знал, что на горизонте есть горы, резанная тень которых была едва различима в начавших собираться пушистых облаках. Не знал, что резкий ветер в лицо может быть так приятен, а только начинавшие загораться звезды - столько прекрасными.

    - Вирес... - выдохнул он, всласть вдохнув сладость полета.

    И тотчас его вновь отпустили.

    Рэми не хотел на землю. Закрыв глаза, забыв о падении, он вдруг почувствовал... что един и с этим небом. И с этими звездами. И с шуршащими соснами, и с каждой травинкой, устилавшей ровным ковром чуть дремавшую, приготовившуюся к зиме землю... И он уже не падает, а летит. И крылья за спиной ловят поток воздуха, и благодатное небо распахивает объятия ему навстречу.

    - Не так быстро! - закричал за спиной учитель. - Дыши!

    Рэми распахнул глаза и глубоко вздохнув, счастливо засмеялся. Вот оно... то самое чувство, описываемое в книге. Когда кажется, что весь мир в тебе, и ты, полностью, в этом мире. Когда звезды путаются в волосах, а луна горит только для тебя. Когда лес, великий и древний лес, ласково что-то шепчет, а небо, широкое, бескрайнее, преклоняет перед тобой колени.

    Рэми оседлал ветер, метнулся ввысь, туда, где начинали собираться облака, и вновь вперед, к точенным вершинам год. Холодно. Настолько холодно, кто пробивает дрожь, а крылья начитают бить быстрее, гоняя по жилам горячую, наполненную магией кровь. Хорошо... прыжком приземлиться на вершине горы, зарыться в белоснежный, пушистый снег, зло зашипеть и взмахнуть крыльями, когда небо закрыла чужая тень.

    - Приди в себя! - одернул его Вирес. - Достаточно! Пора возвращаться!

    Резкий удар чужим крылом, и ступни беспомощно скользят по гребню скалы, собственные, белоснежные крылья вдруг исчезают, а пустота, вместе с обжигающим душу страхом, ловит в свои объятия. Рэми вновь летит. И его вновь ловят, держат крепко, поднимают ввысь на черных крыльях.

    - Идиот, - беззлобно шептал Вирес. - Почему ты всегда так сильно увлекаешься?

    Вирес на этот раз не стал играться, устремившись прямиком к их дому на болотах. На счастье, во внутреннем дворике было пустынно и тихо - Рэми не хотелось бы сейчас объясняться... а вопросы бы точно были.

    Стоило им опуститься, как метнулась к ним белая тень, и угрожающе рыча, Вихрь встал между хозяином и спрятавшим крылья Виресом. Маг лишь улыбнулся, посмотрел чуть насмешливо на ошеломленного Рэми и направился к освещенному ярким фонарем крыльцу, по которому уже летела, радостно смеясь, растрепанная Лия:

    - Рэми! - кинулась она брату на шею.

    Рэми не ответил. Он опустился перед сестрой на колени, прижался щекой к ее располневшему животу и тихонько вздохнул...

    "Боги, как я соскучился по тебе... теперь знаю, как бесконечно соскучился. Помнишь, как звал тебя ночами, помнишь, как ты отзывался на мой зов? Помнишь, как одаривал любовью, даже когда я о тебе не помнил? Теперь я никогда не забуду, не позволю... не бойся. Я рядом, я вернулся, мой повелитель".

    И совсем близко, и совсем далеко, откликнулось на зов детское сердце. И покой, тот самый покой, что был рядом с Миранисом, чувство единения с другим человеком, вновь напомнили до самых краев встревоженную душу. Теперь он понимал, чего ему не хватало. Теперь он получил это сполна...

    - Рэми, - мягко сказала сестра, поглаживая волосы вождя. - Идем в дом. Холодно.

    Рэми встал с колен и направился к дому, через окна которого лился мягкий свет. Ему надо пробудить своих людей, научить их черпать силы из местного источника магии, ему надо... очень многое сделать.

    Но этого все равно будет недостаточно, чтобы одолеть Алкадия. Пока еще недостаточно...

Глава четвертая. Богиня смерти

    Ночь раскинулась россыпью ярких звезд, тишиной и легким морозиком.

    Рэми не спал. Лежал без сна, смотрел на гуляющие по потолку тени, вслушивался в дыхание спящего с ним на одном ложе Свана, и пил... пил льющую вокруг силу, пьянел почти до потери сознания и не мог напиться. Как же он раньше не понял?

    Маг это всего лишь человек, который мир ощущает ярче, чем другие. В любом месте, в любое время.

    Он закрыл глаза, почувствовал, как пробежала под половицами мышь, встряхнул пугливо крыльями вместе уснувшим на чердаке лесным голубем, задышал в такт спавшему у кровати Вихрю и встрепенулся, испуганно выплыл из дремы, когда услышал бесшумные шаги скользнувшего в их со Сваном комнатушку человека. Чужака.

    Вихрь утробно зарычал и мгновенно успокоился, почувствовав руку хозяина на холке. Притворяться спящим казалось глупым, но Рэми все так же лежал закрыв глаза, мысленно успокаивая напрягшегося рядом с ним барса. Надо быть полным тупицей, чтобы попробовать к ним прокрасться, минуя Вихря. Да и по чью душу гость явился? По его или, скорее, по Свана?

    - Хороший котик, - прошептал кто-то едва слышно, и Рэми выдохнул сквозь зубы.

    Точно идиот. Барс не слушался и не собирался слушаться никого из отряда, помимо тени Рэми, Эллиса, остальных лишь терпит, так на что этот незнакомец надеется?

    Вихрь ожидаемо зарычал, Рэми, не собираясь портить себе удовольствия, мягко, незаметно ткнул его ладонью, мысленно приказывая не вмешиваться. Повернулся рядом, застонав во сне, Сван, ветер взбаламутил ветви растущей под окном яблони, заставив плясать тени. Через опущенные ресницы Рэми видел склонившуюся над ним наглеца, стремительным движением убрал руку с холки Вихря, нашел ладонью шею гостя, и, резко встав, впечатал его в стену. Дрожит гость, сам боится. И без оружия, это хорошо. Значит, пришел все же не убить. А зачем?

    - Ты совсем обезумел, Даг? - спросил Рэми, отпуская мальчишку. - Жить расхотелось?

    Даг, ярко-рыжий, на год-два младший чем Рэми, недомерок, кашляя сполз по стенке на пол, схватившись за все еще, наверняка, болевшую шею. Впрочем, боль мальчишка заслужил. Мог явиться открыто, а предпочел прокрадываться, как вор, за что и получил.

    - Рэми? - приподнялся на локтях Сван.

    - У нас гости, друг мой, - ответил вождь. - Я справлюсь, можешь спать дальше.

    - С тобой поспишь... - оборотень спустил голые ноги с кровати, с интересом посмотрев на мальчишку. - Это тот самый, что еду от недомерков носит?

    Рэми скривился, схватил мальчишку за шиворот и грубо выволок его в общую залу. Ему не понравилось ни режущее презрением "недомерков", ни высокомерность Свана. Но что поделать, не любит король своих подданных-необоротней. И плевать, что именно эти "недомерки" дали им убежище в доме на болотах, что именно они посылали им книги. А книги помогли Рэми понять.

    - Иди сюда! - сказал вождь, хватая ослабевшего насильно сажая Дага на скамью.

    Чаша с вином, предусмотрительно поданная гостю Эллисом, помогла. Мальчишка выпил, закашлялся, но бояться явно стал меньше. Кто-то зажег лампаду, наверное, Ульф, Рэми было все равно. Он чувствовал страх Дага, как свой, он опустился перед юношей на корточки, прикоснулся к его щеке, успокаивая, и с облегчением почувствовал, как потекла через его пальцы сила. Он все еще может исцелять. Он более не беспомощен, каким был совсем недавно.

    - Все хорошо, не бойся.

    - Я не боюсь, - глупо, как ребенок, возразил Даг.

    Рэми чувствовал, как понемногу просыпается общая зала. Встал со скамьи Вихрь, завозилась в углу семья оборотней-волков, убрал руку с меча Айвэ.

    - Зря не боишься, - улыбнулся Рэми. - Если бы я не спал, Вихрь перегрыз бы тебе горло. Не смотри, что рядом со мной он безобидный.

    - Я не хотел ничего плохого, - ответил Даг, - я лишь хотел предупредить.

    - О чем?

    Рэми спиной чувствовал, что все в этой комнате навострили уши. Никто не пытался вмешаться, оставляя говорить Рэми, но слушали все внимательно.

    - Беги! - прохрипел Даг, внезапно смело заглядывая Рэми в глаза. - Ради богов, беги, вождь.

    Рэми опешил. Вновь приобретенным даром он чувствовал, что юноша опять боится. Но боится не себя, боится, как ни странно за них, за тех, кто его гораздо сильнее.

    - Почему я должен бежать? - тихо просил вождь.

    - Отец обезумел, - горячо шептал Даг, продолжая смотреть Рэми в глаза. - Говорит, что здесь принц-оборотень. Людей пришлет, чтобы вас... прошу, мой вождь. Я знаю, что ты сильный. Но их много, у них стрелы. И в доме вас ходят замкнуть, а дом поджечь.

    В их разговор опять никто не вмешался, но Рэми шкурой почувствовал, как тяжелое молчание сменилось едва заметной, активной деятельностью. Вирес разбудил Лию, бросил ей на колени теплую одежду. Мать-волчиха начала быстро одевать сонную дочку, ее сын молча складывал в котомки вещи, а Ульф заставил встать и начать собираться Свана. Увидев, как Эллис прячет в рюкзак пару книг, Рэми слегка нахмурился. Может, не стоит брать не свое, но если деревенские недомерки хотят сжечь дом... то почему бы и нет?

    - Вот как, - усмехнулся Рэми, возвращаясь мыслями к Дагу. - А ты почему помогаешь?

    - Потому что Ульф меня спас, - опустил голову юноша и вдруг тихо, едва слышно добавил:

    - Возьмите меня с собой, пожалуйста. Не жить мне тут, после того, как вас предупредил, да и не хочу я. Мочи нет всю жизнь по лесам прятаться. Я понимаю, что я не оборотень, понимаю, что для вас я как говорящий зверь, но... я действительно хочу пойти. Потому что только так можно что-то изменить. Не в лесах. А рядом с тобой... вождь.

    - Почему ты решил, что я другой, чем они?

    - А что я слеп? - воскликнул Даг, покосившись на Свана. - Ты со мной как с человеком разговариваешь, а эти... эти только косятся. И слова у них такие... что лучше бы не слышать. Даже Ульфа. Даром, что меня на той охоте спас.

    Рэми вспомнил роняющий листья лес, полосатую, гибкую спину несущегося впереди оборотня-тигра, хорошо ощутимый, пьянящий запах охваченного страхом человека. А ведь он был в той охоте, среди тех, кто бежал по следу Дага. И если бы не стрела Ульфа... Кто знает, пощадил бы Рэми мальчишку-недомерка? Но говорить Дагу об этом вовсе необязательно.

    - Не побоишься? - усмехнулся вождь. - Я ведь хуже, чем оборотень, я ведь...

    - Знаю, - смело посмотрел в глаза Рэми юноша. - Я видел вас вчера.

    Рэми вздрогнул.

    - И крылья ваши видел. Я не знаю, могу ли, но если могу... научи! Все для тебя сделаю! Не хочу быть беспомощным!

    Рэми прикусил губу, физически ощутив повисшую в комнате тишину. Он ведь так и не рассказал остальным, что вновь обрел силу, а вместе с ней - возможность перевоплощаться, возможность летать. Не рассказал, как пьянила высота, и как он потерял контроль, чуть было не превратившись в зверя. Стыдно же такое рассказывать...

    А научить Дага? Магии нельзя научить, магом надо родиться. Дар изначально есть или нету, а в Ларии, как ни странно, его сейчас не было ни у кого. Интересно, почему? Что сделал тогда король, чтобы очистить свою землю от магов? И можно ли это изменить?

    Рэми не знал ответов на эти вопросы. Не знал, можно ли вернуть ларийцам их силу, даже не силу, их чувствительность к силе, потому не стал ни ободрять Дага, ни его разочаровывать. Мальчик пойдет с ними. А потом посмотрим.

    - Мой вождь? - тихонько спросила Лана. - Ты все же вернул свою силу?

    - Не совсем, - опустил взгляд Рэми. - Та магия, что струится в Ларии, она другая. И я еще не совсем понимаю, как ее контролировать. Поговорим об этом позднее. Гораздо более важно...

    Рэми прикусил губу и посмотрел на оборотня-волка, окруженного семьей. Испуганные дети, бледная как снег жена. А ведь Рэми и Свану придется бежать от погони. Не с детьми же.

    - У вас есть место, где вы можете скрыться? - спросил Рэми. - Без нас вы будете в безопасности. С нами...

    - Есть, - ответил волк-оборотень. - Но я не хотел бы бросать Свана и Ульфа. Это наш долг...

    - Твой долг защитить твою семью, - оборвал его Рэми.

    Оборотень опустил голову, и Рэми понял, что попал в цель. Мужчина, наверняка, уже об этом думал. Наверняка, решил, что лучше для его семьи быть подальше от Свана. Только вслух говорить не хотел.

    Долг... перед страной или перед близкими? Что важнее? Для себя Рэми не мог выбрать, а вот за этого человека все же выберет.

    - Ты уже достаточно помог, - Рэми поднялся, подошел к мужчине и сунул ему в руку тяжелый мешочек с золотом.

    - Я делал это не ради денег. Мы все делали это не ради денег, - ответил тот, слегка покраснев, но золота не взял - И вам, наверное, они будут нужнее.

    - В моем рюкзаке остались драгоценности Ланы. Нам их хватит надолго. А ты... ты заслужил хоть что-то помимо судьбы изгнанника.

    - Позволь себе помочь, - вмешался Сван.

    Он отобрал у Рэми мешочек с деньгами и протянул золото волку.

    - Я... - смутился оборотень.

    - Спасибо тебе, - просто ответил принц. - Спасибо за то, что не дал умереть раненному Ульфу и принял его в своем доме. Спасибо, что и словом упрека не отозвался, когда на тебя и на твою семью началась травля, и вы оказались на этих болотах. Спасибо, что даже теперь хочешь следовать за нами. Теперь очередь твоего короля позаботиться о тебе и твоей семье. Обещай мне, что вы будете в безопасности. Обещай, потому что я не хочу переживать твою смерть и смерть твоих детей.

    - Мой король, - опустился волк на колени, и на глазах его выступили слезы. - Мой король, ты так добр.

    - Это все, что я могу тебе пока дать, - ответил Сван, и голос его дрогнул. - И даже это золото принадлежит не мне, а моим друзьям. Прости меня, друг мой, мне больше нечем вознаградить твою преданность... а преданных людей у меня осталось так немного.

    - Мой король, я клянусь...

    - Не надо, - Сван опустился перед ним на корточки, взял его ладонь и вложил туда мешочек с деньгами. - Не надо клясться. Если когда-нибудь еще придется тебе выбирать, я или безопасность твоей семьи, просто выбери последнее.

    - Я никогда тебя не предам, - ответил мужчина, но мешочек все же взял. - Но... что в этом толку. Мое убежище слишком далеко. Не гони нас, - он сглотнул. - Без вас нам не выжить.

    - Ошибаешься! - вновь вмешался Рэми. - Никто тебя не гонит и не предадим мы тебя, и не бросим. Сила Ларии другая, при ее помощи я не могу открыть арки перехода, но у нас остался еще... Подойди, Айвэ.

    Рэми видел, что волк-оборотень ему все же не верил. И семья его до конца не верила - жена смотрела встревожено и с испугом, будто действительно вообразив, что их собираются бросить, маленькая девочка бесшумно плакала и жалась к матери, старшие сыновья опустили взгляды в пол, не осмеливаясь посмотреть на взрослых. Они все чувствовали себя лишними, обузой, и в то же время вспоминали, что одни в этом лесу сгинут. Тяжелая ситуация. И времени, чтобы успокоить, объяснить, совсем нет.

    Айвэ подчинился, встал перед Рэми на одно колено и даже не дрогнул, когда вождь коснулся его висков и начал вливать в себя его силу. Доверяет так, что Рэми мог бы вытянуть кинжал из ножен, чтобы перерезать Айвэ горло, и тогда бы не пошевелился. Как и все виссавийцы, хоть виссавийцем стал совсем недавно.

    Рэми глубоко вздохнул и поднял голову, медленно закрывая глаза. Магия Виссавии была мягче и нежнее на вкус, чем ларийская. Душу тронуло тепло, по мышцам разлилось знакомое жжение, и стало даже немного жаль... до тех пор, пока над Ларией завис щит Алкадия, ни Рэми, ни Айвэ, ни Вирес более не почувствуют милости Виссавии и кассийских богов, не смогут воспользоваться привычными заклинаниями. Придется двигаться вслепую, как беззащитный котенок тыкаться носом в стены корзины, чтобы выжить. Но лучше так, чем и вовсе без магии.

    Двигаясь медленно, боясь потерять даже каплю полученной силы, Рэми подошел к волку-оборотню. Как через сон слышал он приказ Виреса собраться семье оборотней за спиной их отца, протянул руку и коснулся груди мужчины. Опять тепло. Упругая, неумело и бессознательно поставленная преграда - каждое живое существо противится проникновению мага внутрь своей души. И сегодня легче быть настойчивым, игнорировать сопротивление, причиняя оборотню боль, медленно погружаясь в чужое сознание, чем разомкнуть уста и выдавить приказ: "Расслабься". Слишком мало сил на уговоры... прости. Раскройся.

    Оборотень судорожно вздохнул, в сознание Рэми хлынули чужие воспоминания. Мелкими водопадами разбивающаяся о камни горная речка. Запах трав, миниатюрные сосны на крутых склонах, много солнца и запах свободы.

    Поймал. Рэми опустил руку, начал плести заклинание, молясь, чтобы его не прервали. Сил может не хватить... Еще немного... и вырисовывается за спиной арка, и клубится в ней туман, и падает Рэми на колени, чувствуя, как близко, слишком близко подошел к критической границе, за которую нельзя заходить.

    Маг, потративший слишком много сил, умирает.

    - Уходите! - выдохнул он, отталкивая бросившегося к нему Эллиса. - Я не смогу продержать арку долго.

    Первым в туман вошел мальчик. Выбежал через миг с той стороны, веселый, радостный, крикнул:

    - Идем! - и, схватив сестренку за руку, потянул за собой.

    Два. Еще трое.

    Последним уходил волк. Но прежде опустился перед Рэми на колени, положив между его ладонями старинный, витиевато украшенный резьбой амулет:

    - Да хранят тебя боги.

    - Иди! - выдавил из себя Рэми, чувствуя, как бежит по губам горячая кровь.

    Еще немного, еще чуть-чуть. И с головой захлестывает острое чувство облегчения, когда арка перехода медленно тает за спиной, переставая впитывать в себя быстро тающие силы.

    - Вставай, - насильно поднял Рэми на ноги Вирес. - Всегда все делаешь сам, не даешь себе помочь. Ты забыл, что нам надо отсюда сматываться?

    - Не забыл, - тяжело дыша ответил Рэми. Перед глазами все плыло, но силы быстро восстанавливались, и на освободившееся после выплеска виссавийской магии место быстро вливалась ларийская сила. - Все готовы?

    - Все. Куда мы денемся.

    Рэми сжал подаренный амулет и не глядя на его знаки, повесил его на шею. От таких подарков не отказываются. Он обвел внезапно опустевший общий зал внимательным взглядом. Сонный, угрюмый Сван, рядом с ним, куда ж он денется - Ульф. Напуганная Лия, опирающаяся на руку настороженной Ланы. Айвэ, бледный и потерянный, лишившийся своей силы. Даг, который все так же упрямо не желал уходить. Эллис, сующий Рэми в руки чашу с отваром. Только до отвара ли, потому что одного человека не хватало:

    - Где Рэн?

    Все как-то быстро всполошились и начали оглядываться, будто надеялись, что темноглазый, суетливый Рэн был где-то рядом.

    - Проклятый мальчишка, - выдохнул Вирес, когда стало понятно, что Рэн все же исчез.

    То, что Вирес не очень-то любил шаловливого Рэна, Рэми знал давно. Да и за что его любить-то? Мало того, что без своих шуточек жить не может, так еще и черный хранитель, из глаз которого смотрит сама смерть.

    Один лишь Рэми мог выдержать этот взгляд: чего уж бояться смерти, если она и без того всегда рядом. Рэми уже привык, остальные старались от черных хранителей держаться подальше. Даже виссавийцы, что уж говорить о кассийцах.

    - Рэн часто выскальзывает ночами на улицу, когда все спят, - начала Лия, поглаживая располневший живот. - Потому-то дверь сегодня и была открыта... и Вихрю каждый раз швыряет кусок мяса, чтобы не выдавал.

    Рэми посмотрел на Вихря, а тот лишь виновато опустил взгляд, глядя куда-то в немытые половицы.

    - А ты чего молчала?

    - Так... это... - еще больше смутилась Лия. - Любовь у него. Когда его плащ чистила, сняла с его рыжий волос. Длинный... вьющийся. Женский. А у нас тут рыжих, как бы и нет...

    - Убью подонка, - зашипел Даг. - Это он с моей сестрой!

    Рэми начал вспоминать. И как они остановились в таверне в первую их первую ночь в Ларии, и как Рэн сглупил и спас рыжеволосую девчонку, и как девчонка та оказалась сестрой Дага. И взгляд Рэна, теплый, ласковый, вспомнил. Проклятие, как же он раньше не догадался. Как же ее звали-то? Юна!

    "Горе одно с тобой и с твоими людьми, Рэми, - переметнулся львом Сван. - Идем искать твою пропажу. Думаю, остальным тут тоже оставаться не стоит. Так пусть идут по нашим следам. Ульф их поведет".

    Рэми, не слушая возражений Виреса, тоже перекинулся зверем и приказал: "Будьте осторожны. Айвэ, Эллис! Приглядывайте за сестрой и Ланой".

    И вылетел на улицу за Сваном. Ночь распахнулась им навстречу, дыхнула морозной тишиной. Подбежав к калитке, Сван опустил нос и на некоторое время застыл, пытаясь поймать запах, а потом бросился в чащу леса.

    Идиот Рэн! Хранитель смерти, оттого и темноты не боится, и лесных зверей. Нет такого зверя, что осмелился бы напасть на человека, несущего запах смерти. Рэми и того воротило, когда он за Сваном несся по следу, и плакал зверь внутри, и умолял повернуть обратно, и говорил, что эта жертва не только опасна, но и губительна. И даже человеческий разум, осознание, что бегут они по следу друга, не помогал. Рэн опасен. Очень опасен. Впрочем, это Рэми знал уже давно.

    Покачивались вокруг ветви орешника, шуршали под лапами покрытые инеем листья, мелькали в прорехах между деревьями звезды. Перепрыгнув через бархатом серебрившуюся грязевую лужу, они подлетели к покрытому мхом стволу опавшей березы и застыли.

    "Тише, - остановил Сван Рэми. - Смотри!"

    Рэми передернулся. Опоздал. Мало того, что идущие к дому люди вышли на Рэна, так еще и черный хранитель использовал свою силу... только получилось не совсем так, как должно было, ведь их кассийские боги не слышат, а чужие... откликнулись. И застыла вокруг тишина. Мягкой, упругой поступью, вышла из-за деревьев милостивая хозяйка-смерть, подняла к усыпанному звездами небу бледное лицо, протянула к испуганным людям руки.

    Люди дрожали, но не осмеливались убежать. Рэн неподвижно стоял посреди поляны, между сородичами Дага и богиней смерти, прижимая к себе тонкую девушку, и ее пышные, распущенные по плечам волосы, поблескивающим в свете звезд водопадом струились по его плащу. Девушка плакала. Жалась к хранителю смерти, не осмеливаясь оторвать от его плеча лицо, содрогалась от бесшумных рыданий. А в широко распахнутых глазах Рэна клубилась смерть. Ничего не видит, ничего не слышит. Застыл по другую сторону грани, там, где другим не место.

    "Рэн!" - выпрыгнул на поляну Рэми.

    Хозяйка-смерть шагнула ближе. Тьма пышными прядями струилась по ее спине, спускалась на землю, шлейфом убегала под сень деревьев, оставляя под собой безжизненную, выжженную землю. Люди глядели на нее заворожено, с мистическим ужасом, не в силах отвести взгляда, двигаться не в силах, вздохнуть лишний раз, а смерть смотрела только на Рэна. Как на неразумное, горячо любимое дитя, как на маленькое чудо, на редкостный, ярко-черный цветок, распустившийся на ее ладони.

    "Он не твой! - встал между смертью и Рэном Рэми. - Не тебя он звал, и ты это знаешь!"

    - Он звал смерть, - прошелестела богиня. - В этих землях смерть это я. Я заберу его. И его возлюбленную. Я подарю им покой, на который они заслуживают. Иди ко мне, мой мальчик!

    "Он принадлежит моей богине, Виссавии!"

    - Виссавия не властна на моих землях. Здесь он мой.

    "Только Виссавия властна над моими людьми! - выкрикнул Рэми. - Попробуй тронь его и отдашь судьбу твою в мои руки! Даже боги бессильны перед гневом целителя судеб! Не делай нас твоими врагами, великая богиня!"

    - Возлюбленный сын темной сестры-богини... - будто не услышала Рэми смерть.

    Она в одно биение сердца оказалась рядом с Рэном, укутала его в туман, черным языком провела по его шее, слизывая с нее капельку пота, вплела тонкие, бледные пальцы в его волосы и на миг прильнула губами к его губам. Юна, все так же дрожа, мертвой хваткой вцепилась в своего возлюбленного:

    - Не отдам! - шептала она. - Никогда тебе его не отдам!

    - А ты? - повернулась смерть к Рэми.

    Шагнула близко, так близко, что одежды ее коснулись плеча Рэми, отозвавшись во всем теле ледяной дрожью. Опустилась перед ним на корточки, погладила морду, пропуская его белоснежную шерсть между бледными, длинными пальцами. Рэми терпел, сжав зубы. Старался не дрожать, утихомиривая предательское тело, даже потянулся носом к пальцам богини, легкой лаской, потерся об ее руку, прося о милости и пощаде. Но и сдаваться не спешил. Виссавия разгневается, если кто-то тронет ее вождя. Виссавия пойдет к братьям своим и сестрам, богам Кассии, и начнется война... какой лучше не начинать.

    - Ты прекрасен, - улыбнулась смерть.

    "Ты тоже прекрасна", - признал Рэми.

    - Ты первый, кто мне это говорит. Обычно все боятся... твое тело дрожит, твоя душа не признает моей власти. Дерзок и смел, сын великой богини. Носишь в себе душу сына Радона, умеешь изменять чужие судьбы.

    "Исцелять", - поправил ее Рэми.

    - Пусть будет исцелять, - она скользнула пальцами ему под подбородок, заставив поднять голову и посмотреть себе в глаза: - Исцели судьбу моего брата, великий вождь Виссавии.

    Рэми моргнул, не понимая. Богиня его просит?

    - Вызволи его из заточения... а мы сумеем тебя отблагодарить.

    "Кто посмел его заточить? Бога?" - непонимающе посмотрел на нее Рэми.

    Кто такие "мы" он как раз понимал - ларийские боги. А милость богов, пусть даже и чужих, ему ой как сейчас пригодится.

    - Тот, кому мы сами дали власть, - грустно ответила богиня и ткнула вдруг в амулет, висевший на шее вождя. - Там где двое, раньше было трое.

    Рэми ничего не понимал. Он хотел еще что-то спросить, но все вопросы вдруг куда-то исчезли, а миг душевного единения с богиней рассеялся. Она вновь стала далекой и недоступной, вновь забыла о вожде и вспомнила о Рэне.

    Рэн моргнул, глаза его вмиг обрели осмысленность, а руки сильнее сжали талию Юны:

    - Моя госпожа, - прошептал он, склонив перед богиней голову.

    Смерть ответила милостивым кивком и исчезла. Дышать сразу же стало легче. И кровь, еще недавно медленно текущая по жилам, вскипела в ответ на пронесшийся над поляной крик:

    - Бей колдуна!

    Рэми распластался в прыжке, вмиг принял человеческий облик и, вырастив крылья, закрыл ими Рэна и девчонку, одновременно укрепляя их магией. Почувствовал, как заскользили по крыльям, отлетая, стрелы, как пронеслась над поляной человеческая ненависть, смешанная со страхом, и кто-то совсем близко заорал:

    - Жгите их! Они боятся огня!

    Рэми поднял голову, посмотрел Рэну в глаза и сказал:

    - Ты! Почему ты всегда влипаешь в неприятности?

    - Колдун! - закричали за спиной.

    Обернувшись, Рэми увидел пару фигур с факелами, бросившихся в их сторону. Думают огонь их спасет? Нарастив когти, Рэми раскрыл крылья, почувствовав, как опять поднял в его душе голову зверь, как зажаждал человеческой крови.

    Не дождешься!

    Первого нападающего вождь смел ударом правого крыла, все так же продолжая прикрывать Рэна и девушку левым. Рэн что-то кричал, вождь не слышал, вернее, не слушал. Мужчина, оказавшийся слишком близко, повис в воздухе, пальцы Рэми сжались на его шее, когти оцарапали кожу и сдержались за мгновение до того, как разорвать горло. Отшвырнув от себя нападающего, Рэми медленно облизал окровавленные пальцы и с удовольствием посмотрел вслед улепетывающему мужику. Наивный. Он не знал, что оборотни любят человеческое мясо?

    От чужой крови внезапно замутило. Плавным движением повернувшись спиной к Рэну, Рэми взял горящий в траве факел, поднял его высоко над головой и выкрикнул:

    - Вы действительно хотите умереть?

    - Наш долг убить чудовище! - выступил вперед рыжеволосый мужчина, отец Дага и Юны.

    Интересно, а кто у них чудовище? Рэн или все же Рэми?

    - Вы уже попробовали, - издевательски ответил вождь. - Ну и как, получилось?

    Прикрывшись крылом от новой стрелы, он облизнул пересохшие губы и скривился от вкуса оставленной на них крови. Ну почему эти люди столь упрямы? Рэми не хотел никого убивать. Видит Виссавия, не хотел, а зверь внутри ярился все сильнее, и все сильнее была жажда крови. Насколько его хватит, когда его терпение иссякнет? И когда иссякнет терпение пока не вмешивающегося Свана.

    - Лучше умереть, чем упустить такого, как ты! - ответил старейшина.

    Рэми засмеялся. Нет, он понимал этого мужчину: Рэми отнял у него обоих детей. После того, что произошло на поляне, Дага и Юну лучше обратно к отцу не отпускать. Сожжет же их идиот, сам сожжет и будет плакать да колдунов обвинять, что детей "испортили".

    Но людей около двух десятков, злых и свято уверенных в своей правоте. Если нападут все вместе, Рэми долго не выдержать, придется убивать. А так не хотелось.

    - Ты забыл обо мне, старик, - прошипел за спиной Рэн.

    Вождь медленно обернулся, улыбнувшись. Рэн быстро учится. Ярко-черные крылья хранителя смерти резко ударили по воздуху, подняли вокруг вихри листьев, глаза его радостно улыбнулись, когда на поляну опустился Вирес:

    - Опять стремишься развлекаться в одиночестве?

    Рэми облегченно выдохнул. Ему не надо было учить ни Рэна, ни Айвэ, как пользоваться ларийской магией - вдохновившись примером вождя, оба все поняли сами. Как и деревенские, по приказу своего старейшины растворившиеся в темноте леса, будто и не было их. Но Рэми до сих пор чувствовал их полные ненависти взгляды. Он до конца не оборотень и не человек. Он маг. И, согласно легендам, не место ему в Ларии.

    Так ли это?

    Рэми глянул на подаренный амулет - ничего особенного. Два бога-близнеца, Ир и Яр. Человеческое и звериное в душе оборотня.

    "Что же ты мне хотела сказать, великая богиня?"

     

Глава пятая. Клан белого барса

    Ночь становилась все темнее, а на душе - все более неспокойно. Окинув взглядом небольшой отряд, Рэми задумался. Оборотни и маги могут передвигаться быстро, бежать долго и не уставать, о Лие позаботится Вирес, но у них в отряде, увы, были и двое людей. Даг и Юна. А эти будут задерживать, очень сильно задерживать, если заставить их идти на своих двоих. Учитывая, что в деревне имеются, по словам Дага, кони, догонят их в два счета. А, судя по всему, деревенские все же не желают останавливаться.

    До этого Рэми даже и не знал, насколько сильной бывает ненависть, замешанная на страхе. Теперь - чувствовал ее всей шкурой, будто ею был пропитан каждый куст в лесу, да и сам лес казался слишком живым.

    - Рэми, - выступил из темноты Вирес, поддерживающий бледную и испуганную Лию. - Ты решил, куда нас поведешь?

    Ты поведешь. Не Сван, законный король ларийцев, не Вирес, который был опытнее, а именно Рэми. И Сван же не возражает. Стоит в сторонке, сложив на груди руки, бросает на Дага и Юну презрительные, недобрые взгляды. Да, с магами оборотень еще более ли менее смирился, но с обычными людьми смириться ему будет сложно. Да и Даг с Юной посматривают на Свана с опаской и страхом.

    Опять ненависть. Опять презрение. С обеих сторон - святая уверенность, что они лучшие, что они избранные. А Рэми - и человек, и оборотень, да еще и маг - как всегда между ними. Меж враждующих сторон. И не хочет выбирать лучшего, потому что лучшего не бывает.

    Но сейчас не время об этом думать, сейчас надо выбираться. На счастье, Рэми уже давно догадывался, что решать придется ему, потому и решение уже принял. И если ему суждено вести отряд, то он знает, куда вести:

    - Мы пойдем к единственным людям в Ларии, которым я могу доверять, - ответил Рэми.

    - А именно? - настаивал Вирес.

    Не доверяет?

    Или хочет проверить?

    Рэми сейчас не был в том состоянии, чтобы терпеть проверки и уроки. Отряд должен ему подчиняться, должен действовать как слаженное, сложное заклинание, а иначе... увы, они погибнут все. И в тот же миг пришло озарение - никто больше вести и не может. Свану не подчинялись бы виссавийцы, Виресу - ларийцы. Лишь Рэми пока еще слушали все... если Вирес не испортит. А портил, сволочь!

    - Ты мне не веришь? - отрезал Рэми, подойдя к учителю и заглянув ему в глаза. - Я понимаю, что ты мне друг, учитель. Но впереди должен быть лишь один, и ты это знаешь.

    - Рэми я верю тебе, - мягко, но с нужным почтением ответил Вирес. - В пути я подчинюсь любому твоему приказу, даю слово. Я доверяю твоему чутью больше чем своему... но сколько раз ты был ранен? При смерти? Без сознания? Сколько раз лез впереди всех, рискуя собственной шеей? Мне надо знать, куда тебя нести, если ты опять...

    - Ты! - одернул его Эллис.

    - Так что давай договоримся, Рэми, - не услышал тени учитель. - С этого дня во время боя будешь держаться в стороне. Как Сван и Лия.

    - А меня ты не трогай, маг! - воскликнул Сван.

    - А и тебя буду трогать, король оборотней. Если умрет кто-то из нас, ничего не изменится... если умрет кто-то из вас... я даже думать об этом не хочу. В особенности, если умрешь ты, Рэми. Пока ребенок не родился, пока мы не связаны с Кассией, я не смогу тебя воскресить. Ты это понимаешь? Понимаешь, как разъярится твоя богиня, если ты погибнешь? Если твои люди тебя не уберегут? Понимаешь, что вместе с тобой умрут они все? И что достанется даже Ларии? Ты готов тянуть за собой за грань виссавийцев, ларийцев и часть кассийцев? Понимаешь, что одному мне Лию не вытянуть?

    - Понимаю, - прохрипел Рэми. - Я буду осторожным.

    - Ты никогда не бываешь осторожным, а я и не прошу. Ты воин, пусть даже и целитель, а все же воин. Я прошу лишь приказывать, а не лезть самому. Дай мне слово...

    Стоять в стороне, когда остальные умирают? Приказывать из укрытия? И пусть кровь проливают другие?

    - Не смей у меня этого просить, - взвился Рэми.

    - А ты уверен, что только я прошу? - хлестко ответил Вирес.

    Рэми обвел взглядом замерших вокруг них людей и стиснул зубы. Конечно, не он один. И Лана, и Рэн, и Айвэ, и Эллис. И Сван смотрит исподлобья. И даже Лия. Хрупкая, дрожащая Лия, сорвавшаяся с места, бросившаяся к брату в объятия и прошептавшая ему в плащ:

    - Пожалуйста. Не хочу тебя больше терять. Не вынесу. Пожалуйста.

    - Ты сволочь, Вирес, - прохрипел Рэми и смирился. - Я... даю тебе слово, что не полезу в бой. Но большего от меня не проси. Если же ты хочешь знать, куда мы направляемся, так ради богов. Нам нужно где-то переждать зиму, а я знаю только одно место.

    Рэми махнул рукой, и воздух перед ним загустел в почти непрозрачную, темную стену. Еще один взмах рукой - как же легко преображать все вокруг - и по стене побежала вязь серебристого узора, складываясь в знакомые очертания карты. Карту Рэми во всех подробностях внес в память еще в Виссавии - никогда не знаешь, когда придется удирать. И пригодилось, воистину пригодилось.

    - Мы тут, - показал Рэми на нижний правый угол карты. - Сиренийские болота. А нам надо сюда, - ладонь скользнула чуть выше, потом влево. - Аравайские горы.

    - К горцам, - с ненавистью выдохнул Сван. - Дед говорил, что от них вечные хлопоты. Налоги платят, камнями, у них их как грязи, но подчиняться и не думают. Мы не знаем, сколько их там в горах, не знаем, какие кланы у них еще остались, а какие вымерли. Мы ничего о них не знаем.

    Рэми тоже не особо знал, но сейчас не с руки им идти к послушным кланам. И доверять сейчас никому нельзя... разве что тем, кто Далаю их точно не сдаст.

    - Твоему деду не подчинились, Далаю тем более не будут, - задумчиво ответил Вирес. - Ты собрался в клан снежного барса, Рэми?

    - В свой клан, - Рэми провел рукой, прочерчивая по карте извилистую линию пути. - Мой отец, если ты помнишь, был вождем снежных барсов и брат... - Рэми коснулся висящего на шее амулета, - передал эту власть мне.

    - Гордые горцы могут быть обижены на твоего отца... - ответил Вирес, - он их бросил, не забывай.

    Рэми хотел возразить, но внимательно рассматривающий карту Сван успел первым:

    - Горцы не могут быть обижены на своего вождя. Своего вождя они будут любить и будут ему верны, даже если вождь мир вверх тормашками перевернет. Потому что иначе от них отвернется тотем, а для оборотня нет ничего хуже, правда, Вихрь?

    Огромный зверь, тотем клана барсов, лизнул руку принца, будто подтверждая, и Рэми вздрогнул - впервые снежный барс приласкался к кому-то другому. Не то, чтобы неприятно... просто необычно.

    - Но путь выбран не совсем правильно... - задумчиво сказал принц, погладив Вихря и вернувшись к карте: - будет лучше...

    Сван смело прикоснулся к яркой линии пути и слегка улыбнулся, когда та упруго поддалась его пальцам, изменяя направление:

    - Проклятую рощу все же лучше обойти. Не верю я в их приведения, в то, что там ноги переломаешь и шкуру на шипах оставишь - верю. Перевал этот давно уже завалило, потому пойдем тут... и не смотри на меня так, я знаю, что там по картам перевала нет, но меня еще в детстве все это зубрить заставили, да по горам таскали... спасибо строгим учителям. Ах да, вот эта маленькая речка теперь достаточно ощутимая речушка... но справимся. Пожалуй, все. Теперь можем идти.

    Вирес бросил на путь внимательный взгляд, запоминая, кивнул Свану и, проведя рукой по карте, заставил серебристый узор раствориться в темноте. Лия судорожно вздохнула, все так же прижимаясь к Рэми, Даг и Юна, кажется, вспомнили, что им надо дышать. Магия их поражала. Сван, на счастье, начинал к ней привыкать с и ней осваиваться. Это хорошо. Когда ему вернут корону, он и сам станет магом. Остальные... Рэми вздохнул. Пока в Ларии магов не так и много, а почти все что есть - пришлые.

    - Думаю, нам пора, - одернул Рэми Ульф. - Если не поторопимся, люди с деревни нас поторопят.

    Он хлопнул по плечу Рэми и криво усмехнулся, когда Ульф, так и остававшийся в шкуре волка, посмотрел на них и мысленно произнес: "Я на разведку".

    - Не убивай! - попросил его Рэми и сразу же заметил, как напрягся в темноте Даг, и как побледнела, прижимаясь к Рэну, Юна.

    "Ты же понимаешь, что мы не можем вечно быть добрыми? - ответил внимательным взглядом Ульф. И почему они все с такой охотой поучают! Как маленького ребенка поучают. - Рэми, если бы мы убили пару людей сейчас, глядишь, остальные бы призадумались... а так... недомерки упрямы. Я чувствую, как они идут по нашему следу. Чувствую, что они взяли с собой собак и коней... они не бедные и несчастные, они опасны".

    Рэми сжал зубы. Недомерков.

    "Эти люди нас кормили! - перешел на мысленный диалог Рэми. - Дали нам кров. Так почему ты так легко готов их убить? Дай мне слово..."

    "Если меня поставят перед выбором - мы или они, я все равно выберу нас, - спокойно ответил Ульф. - Я даю слово не убивать без необходимости и сделать все, чтобы обойтись без крови... но слова не убивать я тебе не дам никогда. Потому что эти люди не такие уж невинные существа, какими ты их видишь. Они наши враги".

    "Враги, которые спасли нам жизнь".

    "И потому еще живы сами, иначе я бы еще на поляне пару глоток перегрыз", - ответил Ульф, и, более не ожидая ответа, прыгнул в темноту.

    Проклятие! Но вслед за ним же не убежишь. И не переубедишь, Рэми это чувствовал. А небо потемнело еще больше. И тучи нависли низко, наверное, снег пойдет. И лес спит, и в то же время тянется к сознанию, согревает лаской. Рэми закрыл глаза, с головой погрузившись в тягостный, тревожный сон деревьев, скользнул сознанием в вышину сосен, прошелся лаской по оставленным вороньем гнездам, ветерком погладил шерстку свернувшейся в дупле клубком белки, вполз в ее сон, в котором была погоня, оглушительные прыжки и мягкий, нежный вкус молодых орешек. Выше по стройному стволу дерева... к кончикам сосновых игл, в темное небо, на крылья ветра. Выше - в сияние звезд, наполняя тело ярким серебром... уже почти привычно меняя его, растворяя в разлитой вокруг упругой силе. Хорошо...

    Рэми встряхнул вороной гривой, ударил точеным копытом в землю и нетерпеливо покосился в сторону замершего на тропинке Дага. В обличии боевого коня говорить было невозможно, связки не повиновались, а из горла доносилось лишь требовательное ржание. Даг не понимал. Даг боялся, и от его страха было обидно, и поднимался в груди гнев. Почему не понимает? Почему боится?

    "Опять за свое! - без слов понял его Вирес. - Не мог доверить их кому другому?"

    "Лучший способ сделать так, чтобы я оберегал себя, это посадить на мою спину тех, кого надо оберегать", - ответил Рэми.

    "Тогда возьми одного! Другого пусть несет Рэн".

    "Девочка сама не выдержит долго верхом, ей нужна поддержка брата. Вирес, помоги, а не спорь. Ты же знаешь, что у нас нет времени. Давай же!"

    Вирес зло сплюнул в траву и, повернувшись к Дагу, крикнул:

    - Ради богов, чего ты боишься! Садись на него! Давай, когда еще выпадет тебе такая честь, а? На спине у самого сильного в Кассии мага. Проклятие! Бред какой!

    Он подхватил ошеломленную Юну за талию и усадил на спину Рэми, чуть было не заставив коня взбрыкнуть. Нести на себе всадника оказалось не так и приятно, тем более, что Юна судорожно вцепилась в гриву и слишком сильно долбанула пятками по бокам, чуть было не заставив Рэми рвануть в галоп. Люди так глупы! И так безрассудны. Обернуться бы да укусить ее за бедро, чтобы знала. Но человек внутри крепко держал вожжи разума, успокаивал и уговаривал. И Рэми покосился в сторону Дага, искренне надеясь, что тот перестанет упрямиться и наконец-то можно будет бежать, обгоняя ветер.

    - Давай же! - приказал Вирес мальчишке. - Сам с нами просился, помнишь? На своих ногах ты за оборотнями не угонишься, а другого коня у нас нет!

    Рэми раздраженно перебирал копытами, пока Даг, не приняв-таки помощь Виреса, карабкался коню на спину. Неприятно. И так хочется скинуть людей, нестись через болото, потом по желтой, выжженной жарким летом степи, в прохладу березовых лесов, минуя горечь сосняка и сумрак ельника. Нестись все быстрее, обгоняя полные мокрого снега тучи, оставляя за собой навязчивую погоню.

    А погоня была. Рэми чувствовал ее шкурой. Стонал вокруг предупреждающе лес. Вздрагивала земля под копытами лошадей. Заливалась лаем собачья свора и, казалось, совсем рядом хлестал ветер плащи всадников, позвякивало оружие.

    Люди чужды лесу, Рэми тут свой. И человек, едва знакомый, похлопавший его по крупу - тоже:

    "Ты опять заигрываешься, Рэми, - сказал учитель. - Ради богов, не скинь детишек. Шеи же им переломаешь!"

    "Эта сила вокруг... одурманивает, - признал вождь. - Магия соскучилась по людям, она сама идет мне в руки, радуется так искренне, что..."

    "Думаешь, я этого не чувствую?" - Вирес подхватил Лию на руки.

    Щеки сестры вспыхнули в полумраке ярким румянцем. Рэми шкурой почувствовал ее смущение. Быть на руках сильного мужчины для скромной сестры было не так и легко, но она быстро справилась со ступором, доверчиво обняла Виреса за шею и спрятала лицо на его плече.

    Может, стоило отставить Дага и Юну своим людям, а о сестре позаботиться самому? Но... Лия - повелительница Кассии, Рэми, увы, вождь Виссавии. И хочет он или нет, а однажды ее придется оставить на попечение друга. Может, лучше начать сейчас? Пока Рэми может понаблюдать, и, если что, направить в нужное русло? Какое, к теням смерти, русло! Лия скоро станет матерью повелителя, лучшего способа, чтобы повзрослеть, и быть не может. А Вирес? Вирес был светлым духом во плоти, по сравнению с Кадмом. И с Кадмом Лие, Рэми на то надеялся, придется познакомиться очень скоро.

    "Осторожнее с ней", - выдохнул Рэми, хотя хотел сказать совсем другое.

    "Ты же знаешь, что я никогда не наврежу своему повелителю и... - Вирес на миг запнулся, - матери повелителя тоже".

    Почему-то почудилось Рэми в этих словах нечто большее, тревожное и будоражащее, но Вирес уже раскрыл крылья и взмыл со своей ношей в осыпанное звездами небо. Переметнулись белыми барсами виссавийцы, выбежал из темноты Ульф, предупреждая о погоне, и Рэми бросился в галоп, подкрепляя силы магией. Гудели от напряжения мышцы, плакали от счастья. Слились с ним в единое целое всадники, прижалась молодой грудью к холке Юна, восторженно смеялся Даг. Больше не боялся. Наслаждался скоростью, ровным, красивым бегом, похожим скорее на полет.

    А погоня все ближе. И мягко, подобно белым стрелам несутся рядом белоснежные барсы. И совсем близко, на расстоянии руки от правого бока, бежит Сван. Оглядывается через плечо, мысленно просит бежать быстрее.

    Бежать сложно. Двойная ноша давит спину, но сбрасывать людей больше не хочется. Хочется спасти, унести и от погони, и от страха. Хочется поделиться вкусом свободы и заразить радостью полета.

    Увидев перед собой неширокую реку, Рэми, не сбавляя шага, вырастил за спиной крылья и поднялся вверх, почти касаясь копытами темной, речной глади. Чуть было не упала с его спины, вскрикнула Юна. Проклятие! Лететь сложнее, чем бежать. Крылья не выдерживают двойной ноши, спина болит немилосердно, и катятся по шкуре крупные капли пота, и срываются вниз, разбиваясь о речную гладь.

    - Прости, - шепчет Даг, поглаживая ласково Рэми по крупу. - Знаю, что тебе тяжело, прости. За страх мой прости. За то, что для тебя обуза.

    Глупый...

    Рэми с облегчением погрузил копыта в спутанную прибрежную траву, оглянулся на темную реку, на белые пятна голов барсов, от которых тянулся едва заметный шлейф волн, и вздрогнул от стрелой донесшегося с небес пронзительного крика:

    - Рэми!

    "Лия!" - выдохнул он.

    Полет стрелы вождь скорее почувствовал, чем увидел. Метнулся в сторону, ошалев от боли, когда Юна дернула за гриву, пытаясь удержаться на его спине, приказал Виресу:

    "Держись подальше!"

    "Осторожнее друг, - раздалось сверху. - Береги свою шкуру, о повелительнице позабочусь я. Помни о своем слове!"

    Рэми помнил. Раньше он бросился бы в бой, теперь метнулся в тень потерявшего листья березняка. Догнали спину холодные капли - Рэн, перевоплотившись в человека, вырастил крылья и стрелой вылетел из реки.

    "Прикрой Свана", - приказал Айвэ Рэми.

    Рэну приказывать не пришлось. Следующую стрелу отразило черное крыло, тень хранителя смерти закрыла небо, и Рэн полетел прямо над ними, ловко облетая деревья и при этом умудряясь продолжать закрывать их крыльями. Рэми рвал жилы, стараясь бежать быстрее, всадники вжались в шею, ноги их плотно обхватили бока, причиняя боль и вливая в вены силы - не только себя спасает.

    Обрыв, летящая из-под копыт галька. Прыжок, взмывшие за спиной крылья и новое сопротивление мышц, когда ударила в мышцы тяжесть двойной ноши. Рэн с трудом ушел в сторону, стараясь не спутаться с Рэми крыльями и не упасть самому, лес внизу показался ощетинившимся волнами морем, а новый свист стрелы уколол холку огненным поцелуем.

    - Кровь! - закричала Юна, и ее крик, увы, услышали.

    "С меня хватит!" - прошелестел где-то в глубине души голос Ульфа.

    "Прости!" - выдавил Рэн, снося крылом стрелка с обрыва и давая Рэми возможность нырнуть в темную гущу леса.

    Шорох листьев под копытами. Тишина буковой рощи, закрывающие небо, сплетающиеся кроны, через редкие прорехи которых мигали звезды, и почти тишина... безумная тишина спящего леса. А в этой тишине, накатившиеся, тугие волны первой пролитой крови и взрыв звуками: рычанием, криками, свистом стрел.

    "Беги! - закричал Вирес. - Рэми, мать твою! Беги!"

    - Рэми, миленький, - осмелела Юна, ласкаясь к его крупу. - Тебе плохо, правда?

    Рэми встрепенулся, поняв, что как вкопанный стоит посреди леса и ждет чего-то, сам не зная чего. И белоснежные крылья его безвольно упали на землю, а люди на спине замерли, забывая дышать. И колени дрожат, и кровь тонкой струйкой струится по шее, и боль от врезавшейся в плоть стрелы обжигает безумием.

    "Прошу, - раздался откуда-то сверху шепот Рэна. - Беги, мой вождь!"

    Рэми убрал крылья и побежал. Взлетали из-под копыт листья, развевалась грива, шумел в ушах ветер. И когда они выбежали на бескрайнюю равнину, до самых колен утонули в давно пожелтевшей траве, небо будто разверзлось, роняя на землю тяжелые хлопья, Рэми с облегчением вздохнул - он бежал не один. Огромными прыжками несся рядом выпачканный в крови Сван. Облизывал морду довольный Ульф, дрожала, но бежала следом за ними Лана. Рэн, вновь перекинувшись барсом, несся где-то чуть в стороне, там же мелькали в высоких зарослях разнотравья шкуры Эллиса и Айвэ. Рэми ни о чем не спрашивал, все силы он отдал бегу.

    Рассвет принес серые сумерки. Тучи все так же нависали над лесом, снег таял, все так же падал, падал и падал, на спину, на гриву, на плащи всадников. Юна стянула с себя шарф, дрожа прижала его к торчащей из основания шеи Рэми стреле, но саму стрелу трогать не стала, послушав брата:

    - Только не выдергивай ее. Еще нет.

    А потом умоляющее, опять от Дага:

    - Рэми, отпусти нас. Тебе и так тяжело.

    Тяжело, но Рэми продолжал бежать. И силы убывали, и болели колени, и земля плавно пошла вверх, вновь утопая в бархате сосен. Снег уже не таял, разбивался под копытами тонкий лед на лужах, мелькало вокруг зеленое, белое, серое и черное: сосны, снег, камни и еще непокрытая белым одеялом земля.

    Рэми выбивался из сил, черпал их из окружающего леса. Ставшие низкими сосны на призыв поделиться отвечали сначала недоверчиво, потом радостно раскрылись навстречу, будоража кровь и вливая в вены огонь, над лесом показались белоснежные, скрытые в снежной дымке шапки гор. Вирес, широко расправляя крылья, парил над Рэми, Лия, кажется, спала на его руках, уткнувшись ему лицом в плечо. Дэн и Юна едва удержались на спине, и Рэми то и дело подпитывал их слабые, человеческие тела своими силами, игнорируя туман перед глазами и то и дело заплетающиеся ноги.

    Тучи перестали дышать снегом. Показалось солнышко, ласковое, нежное, рассыпавшее вокруг золотые искры. Копыта увязали в снегу, Рэми то и дело поскальзывался, временами начинал хромать, когда надо было чуть притормозить и вскарабкаться по едва видно тропинке вверх. Еще немного и они дойдут. Куда, зачем, Рэми уже давно забыл. Он просто шел. И знал, что его людям было не легче, но этот переход надо закончить уже сегодня.

    Дорогу искать не приходилось - бегущий по крутым склонам лес, почему-то казавшийся все более близким и все более ласковым, сам подсказывал путь, лес же предупредил о ловушке.

    "Рэн!" - устало выдохнул Рэми, и черные крылья вновь закрыли его от стрел.

    Копыта спотыкались на узкой тропинке, вокруг столпились карликовые сосны, и на этот раз Рэми не был против резни - во-первых, он устал, во-вторых, им навстречу вышли оборотни. Молча раскрыл крылья, не выходя из образа зверя, Айвэ, засверкали кровожадно глаза у Свана, и Ульф, переметнулся человеком, выхватив со спины Рэми боевой лук. Вирес вновь завис где-то высоко, дальше досягаемости стрел. Зато стрелы запели тут. Близко. Очень близко. Рэн встал на спине Рэми, опираясь на плечи Дага. Тяжело. Черные крылья хлестали перед мордой, потоки магии сносили нападающих в пропасть, а Рэми шаг за шагом, медленно брел вперед, иронично заметив - новая стрела прошила бок, а уже почти и не больно. Главное, чтобы не попала во всадников. Главное, пройти еще немного... совсем немного... шагнуть на серый камень...

    Поскользнувшись, Рэми упал на колени:

    - Рэми! - закричал Рэн и приказал всадникам: - Живо слезайте!

    Даг спрыгнул первым и уволок плачущую сестру в узкую расщелину. Сил удерживать облик коня больше не осталось, на землю Рэми упал человеком, и вновь свет погас, а его окружил плотный панцирь черных крыльев Рэна.

    - Не смей мне тут умирать! - горячо шептал на ухо хранитель смерти. - Не пущу.

    Рэми дико устал. Он не понимаел, почему Вирес опустился на землю и выпустил Лию. Не понимал, почему Рэн вдруг поднял крылья, и сестре позволили увидеть брата дрожащим и обессилевшим... Кровь... много крови, от которой поднимается пар. И воющий рядом Вихрь, и белоснежные шкуры спрыгивающих со скал снежных барсов.

    Перед глазами двоится, даже троится. Барсов не может быть так много. И рычания, злого, утробного, быть не может. Это бред. Его люди не стали бы на него рычать.

    Почему они рычат? И без того голова раскалывается!

    Вирес, наконец-то, додумался убрать Лию. Кажется, Сван приказал. И почему-то Рэми оставили одного, обнаженного на холодных камнях, и на миг охватила паника. Но вновь мелькнуло перед глазами белое, горячий язык прошелся по плечу, успокаивая, теплое дыхание опалило замерзшие веки.

    - Вихрь.

    Барс встал над Рэми, огромный, сильный... теплый... пахнущий кровью...

    - Ты сражался за меня, Вихрь, - прошептал Рэми.

    Золотые глаза барса потеплели, язык его лизнул по щеки вождя, а взгляд вновь ушел куда-то в даль, став жестким. Вихрь зарычал, и только сейчас Рэми понял, что рычание его барса было единственным звуком в нависшей вокруг тишине. И что снежные барсы, что стоят вокруг них, ему вовсе не знакомы. И некоторые из них вовсе не оборотни.

    Исчезли белоснежные шкуры, мелькнули человеческие тела, сильные, гибкие, высокие, со светлыми волосами и ярко-голубыми глазами.

    Человек с белоснежными волосами поклонился Вихрю, опустился перед Рэми на корточки и дотронулся амулета вождя, висевшего на его груди:

    - Ты сын Алана?

    - Мой отец... мертв.

    - Но ты будешь жить, мой вождь.

    Незнакомец обернулся к своим людям и приказал:

    - Поймать выживших королевских ублюдков. Мало того, что вторглись в наши горы, так еще и пытались убить нашего вождя. Заставьте их умирать долго...

    Рэми хотел возразить, но он был слишком слаб и вместо слов из горла вырвался стон. Юна, не выдержав, стянула с плеч плащ и укутала его в мягкую, теплую от девичьего тела ткань, а подбежавший Айвэ без слов взвалил его на плечо.

    Больно, идиот. Больно же.

    Мелькают перед глазами серые камни, шуршит под ногами галька, и мир покачивается перед глазами, когда Рэми аккуратно кладут на пахнущие свежим деревом носилки.

    - Мой вождь, потерпи еще немного, - голос незнакомый, чужой, волосы седые и глаза ярко-синие, как у брата. Да и похож он на брата, постаревшего, более мудрого, но столь же заботливого.

    - Арман, - вновь шепчет Рэми.

    На носилках лежать хорошо и спокойно. Даже можно забыться тяжелым сном и вслушаться в перепевы горной речки. Холод брызг на лице. Запах трав и едва ощутимое жжение под плотными повязками. Еще один укутавший его теплый плащ. Озабоченные, любящие глаза сестры, бледное лицо Виреса:

    - Опять ты меня куда-то тащишь? - улыбается Рэми:

    - Молчи, дурак, - мягко отвечает Вирес.

    - У меня не получается... совсем... в стороне. Прости. Не сдержал слова.

    И, наконец-то, беспамятство.

Глава шестая. Айдан

    - Рэми, лежи спокойно.

    Лежать спокойно? А он как лежал? Да особо ведь и не порыпаешься, когда все тело как в огне горит. Особенно плечо у основания шеи. Его опять ранили? Вопрос пришел и ушел - в голове было слишком много тумана и мысли вязли в нем как муха в киселе.

    - Открой глаза...

    Ну открыл. Больно... даже мягкий свет резал по сетчатке и хотелось отпустить веки, но чей-то голос настаивал, а Рэми почему-то слушал.

    - Как он? - еще один голос. Другой. Женский. И до боли знакомый.

    - Л-и-я? - узнал Рэми.

    - Ты глупый... глупый! - плакала сестра. - Почему вы, мужчины, такие глупые! Почему даете себя ранить, убить, а нам оставляете лишь слезы!

    - Лия...

    Перед глазами все плыло, и медленно, очень медленно, туман рассеивался, из него проступали очертания низкой комнаты. Ни единого окна. Голые, каменные стены, по изломам которых гулял желтый факельный свет. Пещера? Рэми тяжело сел на кровати. Голова все еще кружилась, кто-то уговаривал лечь обратно, кто-то другой осторожно придержал за плечи, подкладывая под них подушку.

    Кровать была низкой, удерживающие балдахин столбики потемнели от времени, тяжелая, теперь скрепленная широкими лентами, ткань - пахла пылью. На огромном сундуке у стены, столь же старым, как и кровать, был вырезан бегущий по полю барс, глаза его сверкали сапфирами, солнце над ним желтело янтарем, а под лапами раскинулась трава из изумрудов.

    Красиво. Дорого. И зачем?

    - Где остальные? - выдохнул Рэми, посмотрев на склонившегося над ним Виреса.

    - Не пустили. Меня пустили, потому что наплел, что целитель, Лию - потому что сестра... остальные... мы не знаем, Рэми.

    - Кто-то ранен? - сглотнул вождь.

    - Кроме тебя - нет.

    "Кроме тебя", смех да и только. Рэми сжал кулаки, до хруста в костяшках пальцев. Опять именно он задерживает отряд, опять он валяется в постели, когда так нужен своим людям. Вирес прав, ему надо быть осторожнее. Но, видят боги, он старался. А толку?

    Во рту дико пересохло, простыни взмокли от пота, плечо болело все больше, и теперь уже казалось, что огнем полыхает весь бок. Дико хотелось пить и, уловив его желание, Вирес наполнил чистой водой обсидиановую чашу и поднес ее к губам Рэми.

    - Горный народ, - усмехнулся Рэми, принимая чашу.

    - Твой народ, - поправил его Вирес. - Еще один твой народ. Тебе везет на подданных, Рэми. Эти тоже недоверчивы, на тебя смотрят с любовью, а на нас...

    - Говори яснее, - одернул его Рэми.

    - Яснее будет, когда поправишься. Сейчас ты все равно ничего не сделаешь. Но привыкай к мысли, что легко не будет.

    - Сван?

    - В гневе. Судя по всему, тут его встретили далеко не как принца, тем более, не как короля. Боюсь, твой друг взбеленился и наши шумные горцы его...

    Вирес усмехнулся:

    - ... оглушили.

    Рэми раздраженно оттолкнул руку с чашей. Боги, и именно теперь он прикован к кровати? Сначала виссавийцы, наследство матери, потом еще и клан барса - наследство отца. Почему нельзя было хоть немного считаться с болезненной гордостью Свана? Впрочем, принц и не может быть не гордым, иначе он не принц.

    - Ульф ведь на это тоже молча не смотрел? - тихо спросил Рэми, боясь услышать ответ.

    - Ульфа оглушил я, - так же спокойно ответил Вирес. - Насколько я понимаю, там не нужно лишних драк, не так ли, Рэми?

    Рэми тихо выдохнул. Кассийцы - Вирес и Эллис. Виссавийцы - Лана, Айвэ и Рэн. Ларийцы-оборотни - Ульф и Сван, и не оборотни - рыжеволосые брат и сестра. Как же их много... какие же они разные. И между ними только Рэми.

    - Мне надо встать, - выдохнул вождь.

    Вирес лишь едва слышно прохрипел:

    - Даже не думай. Силой заставлю, а в постели останешься. Я все понимаю, но они подождут.

    - Подождут! - выкрикнул Рэми. - Если виссавийцев в одной камере заперли с ларийцами они да, меня подождут... Мать вашу, Вирес! Да как ты позволил!

    - А меня кто-то слушает? Разве что твои виссавийцы, да и те же неохотно. Рэми, очнись, единственное, что держит отряд вместе - ты. Не было бы тебя.

    Рэми дернулся и захлебнулся в черной волне боли. Очнулся он, когда Вирес пытался разжать ему зубы, чтобы влить немного зелья. Плечо болело невыносимо, Лия сидела у кровати, сжимала его руку, как в детстве гладила по волосам и шептала успокаивающие слова на ухо:

    - Сейчас, сейчас, миленький, сейчас будет легче.

    Она чуть слышно всхлипнула, погладила округлившийся живот, и только сейчас Рэми заметил, что сестра укутана в белоснежные меха, что запястья ее украшают нити молочного опала, а на шее висит кругляш серебренного амулета, затейливо изрезанный рунами.

    - Сказали, что для беременных хорошо, - смутилась сестра, поймав взгляд брата.

    Рэми сжал амулет в пальцах, почувствовал едва ощутимое биение силы и, посмотрев на Виреса, слегка нахмурился. Глупая игрушка. Против настоящего мага не охранит, а в удачу Рэми никогда особо не верил. Либо боги ведут и охраняют, либо препятствуют, либо забывают. И еще не известно, что хуже. Амулеты для них ничего не значат. Тем более амулеты на матери чужого повелителя.

    - Ты не можешь посвящать себя их богам, - сказал Рэми, резким движением сдирая с сестры цепочку. - Помни, что твой сын посвящен с самого рождения Радону.

    - Помню. - Лия схватила ладонь Рэми и, прижавшись к ней щекой, с легкой улыбкой спросила: - Не сердишься?

    Рэми хотел ответить, хотел сказать, что боги ревнивы и измены не прощают, многое хотел сказать, но в дверь кто-то поскребся, поднялся с той стороны тяжелый затвор и Рэми вновь передернулся. Его заперли? Впрочем, не его... он и так двинуться не мог, чего его запирать-то, а вот Виреса... Рэми лишь усмехнулся. Хотел бы Вирес выйти, никакие бы запоры его не остановили бы. Ради Рэми маги сдерживаются, не ставят зарвавшихся хозяев на место, но надолго ли их хватит?

    Проклятие! И надо же было сейчас оказаться в постели!

    Дверь тем временем отворилась, внутрь степенно вошел довольный и на ходу что-то жующий Вихрь, а за ним - мальчик лет пятнадцати, с белоснежными, казавшимися седыми волосами. Белая хлопковая рубаха его была расшита по вороту серебром, наручи из песцового меха закрывали руки до локтей, широкий пояс белого шелка украшали бусы из кровавика, а замшевые штаны были заправлены в мягкие сапоги из маральих кож шерстью наружу.

    Что-то странное было в этом мальчике, настораживающее. То ли его неприязненный взгляд в сторону в Виреса, то ли слишком плавные движения, то ли огромные глаза и красиво очерченные, слишком мягкие для мальчишки губы. Рэми не знал, но неприязнь гостя и его настороженность чувствовал. Хоть и едва ощутимую неприязнь - шею мальчика увешивали многочисленные амулеты, а ломать защиту, чтобы добраться до истинных чувств незнакомца, Рэми не хотел. Да и сил не было.

    Мальчик покосился в сторону Виреса, кошачьей походкой подошел к кровати, и, встав на одно колено, опустил голову:

    - Я рад, что ты очнулся, мой вождь. Не желаешь ли чего-нибудь? Всего ли тебе хватает?

    Дерзкий. Ни имени своего не назвал, ни должного почтения не высказал. И взгляд, хоть и опущен, а все еще сверкает неприязнью, и губы сжаты презрительно, и чуть дрожат, будто мальчик едва сдерживается, чтобы не сказать гадость.

    Рука тем временем сама потянулась к мохнатой голове Вихря. Барс ответил лаской. Ткнул в ладонь мордой, лизнул ладонь липким от крови языком. И пахло от него морозной свежестью, талым снегом и смолой. На охоте был, по горам бегам, единственный из отряда, кому подарили свободу.

    - Где мои люди? - спросил Рэми.

    - Твои люди опасны, мой вождь, - спокойно ответил мальчик.

    И ни капли ведь страха, а надо было бы. Рэми мог позволить говорить о себе что угодно, но о других... Тем более, о тех, кто его в бою своим телом прикрывал...

    - Я прошу не гневаться, мой вождь, - будто почувствовал мальчик.

    Впрочем, может, и почувствовал. Оборотни все же на половину звери, оттого и к настроению людей более впечатлительны, а у Рэми не было ни амулетов, ни сил на создание щитов. На счастье Виресу и Лие, которые его видели как на ладони, он доверял, а мальчишка хоть и чувствителен, а ловит лишь отголоски эмоций, не в силах заглянуть в душу.

    - Айдан лишь проверит... - опустил голову барс-оборотень.

    Какой-то больно пугливый мальчик, для горца тем более пугливый. Разбалованный. Видно же, что всегда обращались с ним мягко, вот перед двумя взрослыми мужчинами и смутился. Но и помогать ему Рэми не собирался:

    - Проверит что?

    - Что не обманом добились твоего доверия, - мальчик бросил подозрительный взгляд на Виреса. - Маги они такие, людям голову дурить умеют.

    - Как он собирается проверять? - осторожно поинтересовался Рэми.

    - Айдан умеет... он душу видит.

    Вирес едва слышно хмыкнул. Рэми смешно не было:

    - Душу видит? А в душу магов он когда-то смотрел?

    - Что там магов, - усмехнулся Вирес. - Вот когда твой... как его там... Айдан заглянет в душу хранителя смерти... даже я бы не осмелился.

    - Если навредите Айдану, - вскричал мальчишка. - Мы твоих магов...

    Раньше, чем Рэми успел ввязаться в спор, Вирес продолжил издеваться:

    - А кто вам позволит. Вы ведь видели, на что мы способны? Видели, а все равно испытываете наше терпение. Единственное, что нас сдерживает - он.

    Вирес показал на кровать:

    - Вирес! - прервал его Рэми. - Прошу, потом...

    Маг угомонился в одно мгновение, зелье, наконец-то, начало действовать, плечо перестало рвать болью и в голове улегся проклятый туман. Рэми вновь мог соображать, почти мог, но этого хватило, чтобы принять правильное решение.

    - Ты не приведешь ко мне Айдана? - тихо спросил он.

    - Когда... он проверит, - ответил мальчик, опустив голову.

    Виресу он мог грубить, уважение к вождю все же еще сохранил, хотя неприязнью одаривать и не прекратил. Плохо.

    - И не дашь Виресу отнести меня к своему Айдану?

    - Прости, - прохрипел мальчик. - Прости меня, мой вождь. Вирес не должен покидать этой комнаты. А ты... ты слишком болен. Наши люди очень испугались, когда обрели тебя и вновь почти потеряли. Только потому что...

    - Наши люди? - осторожно переспросил Рэми.

    - Твои люди, - сразу же поправился мальчик. - У клана так долго не было... истинного вождя.

    Рэми заметил, как мальчик споткнулся на слове "истинный", но решил на этом внимания не заострять. Он посмотрел на Вихря, спокойно направившегося к двери, и тихо спросил:

    - Скажи мне, барсу вы разрешаете ходить где он захочет? Почему?

    - Мы не можешь неволить тотемного зверя.

    - А меня можете?

    - Мой вождь, - выдохнул мальчик.

    Смущается еще больше, начинает понимать, что натворил глупостей. Ему бы дать подумать, но у Рэми нет времени. Если Айдан доберется до его магов, жди беды. Если заглянет даже не в душу, в глаза Рэна...

    Вихрь дошел до дверей, царапнул ее когтями, просясь наружу, и дверь мгновенно отворилась, а Рэми уже понял, что ему делать.

    - Иди! - приказал он. - Я устал, иди!

    Мальчик с облегчением вскочил на ноги и направился к двери, а Рэми только сейчас понял, что даже и имени мальчишки не спросил. Потом, все это потом. Сейчас он взял руку Виреса и, прошептав:

    - Позаботься о моем теле, - вытолкнул душу из бренной, вновь охваченной огнем боли оболочки.

    Он висел над хаотично изрезанным потолком пещеры и видел себя, бледного, посеревшего, в бессилии упавшего на подушки. Видел испуг в глазах Лии и слышал тихий, успокаивающий шепот Виреса. Приказав сестре отойти от кровати, Вирес провел над телом Рэми ладонью, окутывая его зеленоватым, густым свечением.

    - Возвращайся скорее. Тело без души умирает быстро.

    Рэми и сам понимал. Еще раз посмотрев на кровать, он тенью скользнул через дверь, на миг задохнувшись волной страха, вылетел в едва освещенный узкий, как бы вырезанный в скале коридор. Возле двери стоял, как и ожидалось, часовой. Светловолосый, как и большая часть горцев, узколицый, кутавшийся в плащ, он прислонился к холодному, слегка влажному камню стены и прикрыл глаза, опираясь на пику. На посту спать нельзя. Но и охранять здесь, наверное, было нечего.

    Паутина коридоров то изламывалась, то расправлялась, подобно сжатой пружине, темные, влажные стены отражали факельное пламя, тяжелыми глыбами свисали с потолка сталактиты. Стремясь душой за едва ощутимым огоньком, Рэми пролетел над черной водой подземного озера, нашел белую тень и стрелой вошел в тело идущего по берегу Вихря.

    Тотемный зверь дернулся. Душа его изошла в протестующем крике, и идущий впереди барса белокурый мальчик удивленно обернулся, опустившись перед зверем на корточки. Раньше, чем его рука ласкающим жестом коснулась шеи барса, Рэми усилием воли успокоил где-то в глубине сознания душу Вихря и сам потянулся к человеческой ладони, ткнувшись в нее носом. Пахнет кожей, немного свежей выпечкой, а еще - землей и талым снегом. Мальчик явно не приучен к оружию, да и какой-то... странный он мальчик.

    - Пойдешь со мной? - спросил мальчишка, поднявшись.

    Рэми пошел. Темное озеро лениво ласкало прибрежный камень, пламя чуть трещало на факеле в руке мальчишки, отражаясь от воды золотыми брызгами, и идти было несколько странно: тело Вихря оказалось сильнее и выносливее звериной ипостаси Рэми, во рту остался привкус свежей крови, окружающие запахи были невыносимо острыми, а звук грохочущей воды, ранее едва различимый, - оглушительно громким.

    Следующий коридор оказался неожиданно широким - пламя факела терялось в темноте, не досягая высоких потолков, остро запахло влагой, камень под лапами был гладким, наверняка вылизанным когда-то бегущей тут рекой. Шум воды приближался и казался все более невыносимым. Спавшему внутри Вихрю он не нравился, зверь требовал вернуться обратно, к темному, ласковому озеру, но Рэми упрямо вел его за мальчиком, надеясь что тот приведет к Айдану.

    Коридор сорвался вниз пропастью. Где-то внизу грохотала горная река, уходили вверх отвесные, скалистые стены, чуть покачивался, тронутый невесть откуда взявшимся сквозняком, переброшенный через пропасть веревочный мост.

    Мальчик встал на доски моста уверенно, Рэми на миг задержался на краю пропасти, опасаясь смотреть вниз. Будто почувствовав, мальчишка обернулся, улыбнулся ласково, протянул руку и сказал:

    - Идем. Ну же, идем, зверь.

    И зверь пошел. Доски вибрировали под лапами, веревки опасно натягивались, мост скрипел и покачивался, а из темноты звала их упрямая, шумная река.

    - Идем, - звал за собой мальчишка.

    Медленно приближался другой край пропасти, жрал душу страх и мост казался огромным чудовищем, которое извивалось и рычало под лапами, так и норовило сбросить путников с потемневшей от времени, ветхой и неустойчивой спины.

    - Молодец, - улыбнулся мальчик, когда они, наконец-то, дошли до края пропасти. - Видишь, было не так и страшно.

    Не страшно... коридоры здесь были уже и извилистей. Поклонился им худой и низкий постовой, скрипнула, открываясь, дубовая дверь, стало гораздо теплее и тише. Шум реки утонул где-то вдалеке, впрочем, все так же заставляя едва ощутимо вибрировать камни под лапами. Запахло едой. Вкусно - мясом, не вкусно - овощами. Кажется, морковкой и свеклой, а еще козлиным сыром.

    Рэми облизнулся, внезапно почувствовав голод, вспомнил о недавно убитом козленке, половина которого осталась лежать припрятанная за камнем. Он так хотел увидеть хозяина, ему не нравилось, что любимого человека несли куда-то на руках, потом положили на жесткие ветви. И ладонь его свесилась с носилок, и когда Вихрь тыкал ее носом, хозяин не откликался как обычно и пах сильно и неприятно - кровью. Впервые Вихрю не нравился запах крови, еще больше - запах зарождающейся болезни, впервые он бросил добычу и помчался к пещерам, к людям, туда, откуда доносился едва ощутимый запах человека.

    Рэми мотнул головой, заставляя зверя внутри заснуть. Мальчик тем временем толкнул еще одну дверь, и, оглянувшись на барса, спросил:

    - Идешь со мной?

    Рэми вошел. За дверью оказалась округлая пещера, у одной стены которой едва слышно журчал родник. Вода стекала в низкую чашу фонтана и будто растворялась без следа в совершенно недвижной, темной глади, стоял у чаши высокий человек, стройный и гибкий, с собранными в хвост тугой хвост светлыми волосами. Мужчина обернулся, Рэми обомлел...

    Этот человек так походил на Армана... Только возраста постарше, а глаза не ярко-голубые, как у брата, а пронзительно синие, а вот выражение в них то же. Холод, за которым скрылось глубоко скрытое внутри ледяное пламя.

    Одежды его были похожие на одежды мальчишки: белая рубаха, широкий, шитый золотом пояс, замшевые штаны, сапоги из маральих кож. На поясе - дорогой меч, на шее сверкал амулет власти, а на руках - серебряные браслеты, от которых силой несло так, что тошно стало.

    - Хэйд, - поклонился ему мальчик.

    Пещера была небольшой и полупустой. Стояла у стены широкая скамья, уходили за ней ступеньки вверх, под сень ажурной беседки, бежали по столбикам, удерживающим каменную крышу беседки, бледные плети подземных растений.

    - Твой разговор с вождем... зачем? - спросил мужчина, вглядываясь в темную воду фонтана.

    Рэми подошел к Хэйду и заставил себя не вздрогнуть, когда рука оборотня легла ему на голову. И все же прикосновение не было неприятным. Рэми сел и провел языком по пальцам человека, слизывая с них запах мяты. В темной воде фонтана он увидел вдруг знакомую спальню, себя, окутанного целительным сиянием, склонившуюся над ним Лию. Надо возвращаться. Еще немного... совсем чуть-чуть.

    - Хэйд. Не понимаю... - протянула девушка.

    - Не понимаешь что?

    Мужчина взял из чаши в руках немного крошенного хлеба и кинул его рыбкам.

    - Зачем он нам? - Рэми вздрогнул. - Вождя не было больше двадцати лет, ты управлял кланом. Нам всем было хорошо, мы думали, что Айдан возьмет власть в свои руки, а теперь является он и все портит. Почему?

    - Ты ничего не понимаешь...

    - Хайд, он слаб, это же так легко...

    - Легко что? - спросил за спиной веселый голос, и сердце Рэми вздрогнуло сначала радостно, потом разочарованно - этот человек не был его братом. Арман никогда не улыбался так весело, никогда не подхватил бы мальчишку в объятия, никогда бы не поцеловал в полные, красиво очерченные губы...

    Поцеловал... Мальчика?

    - А ну говори, что натворила, Кари, - шутливо сказал Айдан. - Как вождь?

    Натворила? Вот почему "мальчик" таким хрупким, таким эмоциональным и местами... таким глупым.

    - Заперт в твоей спальне, - спокойно ответил Хэйд.

    - Почему ты не помешал, отец?

    - Потому что я сказал, что более не буду вмешиваться в твои дела, сын. И если твоя невеста находит нужным грубить нашему вождю, запирать его людей и намекать, что они добились его доверия лишь магией, что я могу сделать? Единственное, где я настоял - это отправить к раненому того синеглазого мага, который назвался целителем. Я не хотел, чтобы вождь умер из-за нашей глупости.

    - Кари! - воскликнул Айдан.

    - Что Кари! - взвилась девушка. - Как можно доверять магам? А вождь доверяет...

    - Эти маги за него дрались, они жизнь за него готовы отдать...

    - И что? Им нужна его власть, не более. Твоя власть.

    - Кари, я сто раз говорил, что никогда не буду вождем клана. Ты так и не поняла?

    - Но ты достоин! А этот черноволосый... страшный... Айдан, пожалуйста! Очнись! Он маг, он чужак, он не может быть нашим вождем, наши люди его не послушают!

    - Я сам видел, как подчинились ему тотемы. Этот человек наш вождь, смирись, наконец!

    - Не буду! Кто он, откуда пришел? И на нас он совсем не похож, и в коня, не в барса, превратился. И с магами дружит. Как ты не видишь, почему не видишь, что он чужой! Что твой дядя, которого ты так боготворишь, невесть кому отдал свой амулет. Не тебе, Айдан, не Арману, своему сыну, чужаку. Почему! Почему я должна смиряться с его властью? Почему ты их не убьешь!

    - Потому что не могу убить своего вождя, - тихо ответил Айдан. - И ты это знаешь.

    - По их следам идут люди короля.

    - Я знаю. Но зубы обломают. Горы - наш дом. Здесь им нас не найти.

    - Это война магов, - взвилась девушка. - Ты сам видел, на что они способны! Пока вождь в беспамятстве, отдай им Свана!

    Отдать Свана? Рэми тихо зарычал, сложив уши. Сейчас, в облике зверя, охваченный огнем, он с удовольствием бы перегрыз глотку дурной девчонке.

    "Убьешь Свана, придется убить и меня, справишься ли, дядя?" - усмехнулся Рэми.

    Хэйд вздрогнул, глаза Айдана удивленно округлились. Поняв, что его слышат, Рэми мысленно улыбнулся. Значит, они могут поговорить.

    "Рэми, вернись", - позвал издалека Вирес.

    Вернись? Продолжая рычать, сложив уши и опустив голову, Рэми медленно подходил к Кари: "Отдать моего друга? Королю? Ты вообразила, что он вас пощадит? Да убьет каждого, кто знает тайну Свана".

    - Ты нас погубил! - закричала девчонка.

    - Замолчи! - оборвал ее Хэйд и обернулся к Рэми. - Почему ты называешь меня дядей?

    "Рэми! - настаивал Вирес. - Будешь упрямиться, верну тебя силой!"

    "Не сейчас!"

    Айдан опустился перед ним на корточки, ласковым взглядом поймал его взгляд и мысленно попросил раскрыться. У Рэми было слишком мало сил, чтобы сопротивляться. Лапы подкашивались, взгляд человека убаюкивал, зов Виреса где-то стихал вдалеке, яркими картинками вспыхивали в памяти, казалось, давно забытые воспоминания.

     

    Много солнца, улыбающиеся глаза отца, сильные руки, поднимающие его к небу. И тянется, Рэми тянется, к дорогому лицу, хватает ручонками светлые волосы, упивается его смехом, его голосом, его ласковым: "Сын".

    И вновь туман. И вновь успокаивающее биение чужого сердца рядом с сердцем Рэми и стремительный перелет над дорогой воспоминаний, к одному, нужному.

    Опускающееся за город солнце, мягкий ветерок, тревожащий волосы, раскинувшийся под башней, утопающий в закатном мареве город. Тяжелая рука Армана на плече, холод амулета в ладони и тихое: "Наш отец был телохранителем матери, ты становишься телохранителем сына. Держи. И будь всегда сильным, брат".

     

    - Прости, брат, - вырвался из его воспоминаний Айдан. - Я не думал...

    "Не верю тебе, - выдохнул Рэми. - Хочешь амулет вождя, ты его получишь. Как только я поднимусь с кровати, мы уйдем из твоих гор. Я раньше ты пальцем не тронешь ни меня, ни моих друзей. Это первый и последний мой тебе приказ, Айдан. Брат".

    - Перестань, мальчик! - вмешался Хэйд. - Кари всего лишь девочка, многого не понимает.

    "Вернись, Рэми!" - позвал издалека голос Виреса, невидимая рука друга вытянула душу из барса, швырнула ее в спящее в зеленом тумане человеческое тело. Плечо вспыхнуло огнем, сорвался с губ стон, и Рэми захлебнулся хлынувшей из рта кровью.

    - Я не хотел тебя ранить, но не оставил мне выбора! - вскричал Вирес, грубо переворачивая Рэми на бок. - Боги, ну почему ты столь безрассуден. Дыши, дыши! Глубже, ради богов... вот так, хорошо. А теперь лежи спокойно.

    Осторожно приподняв голову Рэми, Вирес выдернул из-под него окровавленную подушку, швырнул ее на пол и подложил другую. Боль вдруг отхлынула. Боясь двигаться, дышать боясь, Рэми уплывал вдаль на тугих, ласковых волнах, чувствуя, как тяжелеет его тело, растекается по простыням.

    - Теперь еще и жар, - прошептал где-то вдалеке Вирес. - Проклятие, Рэми, ты же еще после прошлого раза не до конца отошел.

    А потом потянулись медленно то ли дни, то ли ночи. Факельный свет раздражал. Склонялся над ним Ар, брат, ласково и терпеливо выпить еще немного зелья. Плечо то полыхало болью, то противно тянуло, лихорадка выжирала последние силы и простыни были липкими от пота.

    - Отец, - звал Рэми и ему отвечал тихий, низкий голос, и кто-то промокал лоб, плечи холодной тканью, приподнимал и придерживал Рэми за плечи, тревожа рану и меняя повязки.

    А потом вновь волны беспамятства и огонь лихорадки, вновь срывающиеся с губ стоны и желание бежать. Куда, зачем, не важно.

    - Отойди от него, опасно! Если он ударит силой...

    Сковавшие руки цепи, тихий шепот:

    - Прости, вождь.

    Голос то Рэна, то Айвэ, то нежный, ласкающий - Лии.

    - Уведи ее...

    - Уведу, - ответил Вирес.

    И вновь лихорадка. И вновь огонь, и вновь танец над пропастью. И он летит, летит в темноту и понимает вдруг, что сидит на кровати, широко открыв глаза, и дрожит мелко-мелко, а кто-то мягко и осторожно давит на плечи, заставляя вновь опуститься на подушки.

    Туман, окутывающий разум, развеивался очень медленно и далеко не сразу Рэми понял, что все так же лежит на кровати в этой проклятой пещере. И видит все те же гладкие стены, отражающие факельный свет, и тяжелую ткань темного балдахина, вдыхает запах мяты, исходящий от свежих, недавно смененных простыней.

    - Рад, что ты очнулся, - сказал мягкий голос.

    Рэми медленно повернул голову:

    - Хочешь этого? - он сомкнул пальцы на амулете, рванул его вниз, разрывая шелковую нить, и швырнул игрушку в Хайда. - Бери! Никогда, слышишь, ни для кого и никогда я не был обузой!

    Амулет звякнул о каменный пол. Боль вновь пронзила плечо отравленной стрелой, глаза заволокла пелена, но прежде чем потерять сознание Рэми с удивлением понял, что дядя завязывает шелковый шнурок на его шее.

    - Вылитый отец. Упрямый и гордый. Всех берет под свое крыло, а сам обузой быть не желает. Мой вождь.

     

Глава седьмая. Разговор

    Эллис не понимал, как оборотни-горцы могли называть это замком - соединяющий пещеры-комнаты лабиринт вырытых в скале проходов, никогда не знающий солнечного дня. Желтоватый в свете факелов камень, по которому сочилась откуда-то взявшаяся влага, подземные озера и реки, коридоры, что в любой миг могли соскочить в пропасть и веревочные мосты, столь зыбкие и ненадежные, бегущие от одного края пропасти к другой.

    К этому можно было добавить снующих тут и там белоснежных барсов. Когда узников держали в узкой, длинной камере, эти белые бестии то и дело подходили к заменяющей одну из стен решетке, рычали, пробовали ее на вкус, будто мечтая добраться до пленников, и смотрели так, как смотрит голодный хищник на вожделенную жертву.

    Сван тогда ругался, говорил, что не хочет сидеть в одной камере "мясом", как он называл жавшихся к стенке Юну и Дага, но сразу умолк, когда не выдержал, вскочил на ноги разозлившийся Рэн:

    - Это люди, такие же, как и ты! Рэми будет недоволен...

    Одно упоминание о вожде утихомирило всех. Все еще помнили, как бледного Рэми уносили куда-то по коридорам горного замка, все опасались лишь одного, и лишь одна Юна дрожащим голосом спросила вслух:

    - А если он умрет?

    Рыжеволосая глупышка. Сван побледнел и долбанул кулаком в решетку, испугав спавшего по другую сторону барса.

    - Молись, чтобы он выжил, девочка, - ответил Айвэ. - Если Рэми умрет, боюсь, не жить нам всем.

    Эллис, едва слышно простонав, спрятал лицо в ладонях. Даже здесь, в этой проклятой клетке, он чуял, как мечется на простынях его господин, как зовет к себе, до звона напрягая соединяющие их нити. Эллис должен был быть там! Он должен был пойти вместо Виреса!

    Но Вирес умеет обращаться с раненными, а Элисс... слаб и беспомощен. Одной любовью к архану здесь, увы, не поможешь. И силу, которая струилась теперь по жилам, не используешь - нельзя. Рэми бы не одобрил...

    Это знали все. И Рэн, обнявший Юну. И хмурый, озлобленный Айвэ. И даже Сван. Знали и потому бездействовали. Ждали, хотя легко могли бы развалить эту решетку, прорваться через оборотней, отбить Рэми, уйти из этого замка... а дальше что? Вождь привел их сюда. Они должны ждать, пока он очнется.

    - Все будет хорошо, Эллис, - опустилась перед ним на колени Лана, - Рэми сильный, он справится.

    Сван лишь раздраженно дернулся и подойдя к решетке, состроил рожицу зарычавшему на него снежному барсу:

    - Какая польза от мужчины, слезы которого утирает женщина...

    - Ты не понимаешь, - мягко ответила Лана. - В Кассии у каждого высокорожденного есть "тень", человек, который живет только своим арханом. Эллис - тень Рэми. Если архан умирает, его тень всходить за ним на погребальный костер...

    - Как все сложно, - выплюнул Сван, скрестив на груди руки. - Эти кассийцы какие-то чокнутые, честное слово, в своей любви к арханам. Сначала телохранители, которые умирают вслед за повелителем, теперь еще и слуги... скольких каждый из них тянет за собой за грань? И зачем? Легче что ли уходить не одному? Не поверю, не таким, как Рэми!

    - Сван, ты... - начала Лана, но Эллис резким жестом схватил ее за запястье, останавливая:

    - Не надо... не объяснишь...

    Как объяснишь, что когда архан умирает, напрягаются до отказа, а потом рвутся связывающие их нити богов, полосуют душу в лохмотья. И собраться можно только там, за гранью... здесь же, в мире живых, ждет безумство и горечь, с которой никогда не смириться.

    - Сами продаете себя в пожизненное рабство, - выплюнул Сван.

    - А твой телохранитель? - вступилась за Эллиса Лана. - Ульф?

    Ответить Сван не успел - где-то в глубине слабо освещенного факелами коридора послышались шаги. Эллис вскочил на ноги, прижавшись к решетке, и почти не заметил, как Сван, ругаясь, отшвырнул его вглубь камеры:

    - Ты идиот?

    Раздраженно лязгнули у толстых прутьев зубы барса, огонь приближающегося факела выхватил из темноты узкое, красиво очерченное лицо высокого человека, и Эллис вздрогнул, вновь бросившись к решетке:

    - Арман! Помоги Рэ...

    - Да ты совсем идиот! Без пальцев хочешь остаться! - закричал Сван, вновь отпихивая его от решетки.

    Барс, норовивший цапнуть узника за пальцы, разочарованно зарычал, потом тоскливо посмотрел на подошедшего к ним человека и умоляюще потерся о его бедро.

    - Мяса просит, - прошипел Ульф.

    - Отойди! - холодно приказал барсу незнакомец, и только когда огромное животное послушалось, Эллис понял, что перед ним вовсе не Арман, не брат Рэми.

    Похож, как похожи два листка на одном дереве, а все же другой. И взгляд чуть мягче, и губы чуть уже, и на правой щеке, у уголка глаза, горит звездочка родинки. И улыбается он так, как Арман никогда бы не улыбался, тепло как-то, спокойно. И... слегка виновато.

    Арман был идеален. Арман никогда не винил себя, он просто исправлял. Этот незнакомец был человечнее и ближе. Но как же похож... те же светлые, тонкие волосы. Та же стать красивого, умного зверя, та же недосягаемость и аристократичность: выпрямленная спина, расправленные плечи, уверенный, сильный взгляд. Такое же приученное к вечным тренировкам тело. Лишь, пожалуй, этот Армана на пару лет старше. Только вот мудрее ли? Кто знает...

    Незнакомец отцепил от пояса кольцо с ключами, отомкнул вделанную в решетку дверцу. Барсы было ломанулись в отворившийся проход, но хватило одного хлесткого слова, чтобы звери замерли, не забывая прижимать уши и обещающе рычать на узников. Они все еще надеялись, а узники, не зная, чего ожидать от ночного гостя, все еще опасались.

    Эллис всей шкурой чувствовал, как напрягся Айвэ, уловил краем глаза, как Рэн толкнул Юну за свою спину. Идиот! Свана надо спасать, принца, а девчонку! Но вслух ничего не сказал... опять же... Рэми не одобрил бы. Для него все люди в отряде имели одинаковую ценность, Эллису же приходилось выбирать. Потому и встал он возле принца, приготовившись в случае чего использовать магию. Они не могут дать умереть королю Ларии!

    - Я прошу прощения за своих людей, - незнакомец бесстрашно шагнул в камеру и грациозно поклонился, прижав к груди тонкую ладонь. - Я сожалею, что друзей моего вождя приняли столь неподобающим образом.

    - Что с Рэми? - перебил его Сван.

    Незнакомец помрачнел:

    - Плохо, на наконечнике стрелы был яд, а вождь еще и... впрочем, вы сами все увидите, - и уже гораздо спокойнее добавил: - Надеюсь, вы простите наше негостеприимство, мы всеми силами постараемся исправить досадную ошибку. Вы гости клана и можете оставаться тут столько, сколько пожелаете, и сколько пожелает наш милостивый вождь. А теперь позвольте...

    Он порылся в поясной сумке и достал небольшой серебряный кругляш амулета. Эллиса пробила знакомая дрожь: в воздухе едва ощутимо потянуло пряным ароматом - магия. Сами не обладая даром и ненавидя магов, ларийцы тем бесстрашно использовали заклинания, не понимания ни законов магии, ни того вреда, что могли причинить невинные с первого взгляда слова. Идиотский народ.

    Свана, видимо, амулет не удивил. Стянув через голову тунику, он подошел к незнакомцу и повернулся к нему спиной, чуть наклонив голову:

    - Как тебя зовут? - спросил он.

    - Айдан, мой принц.

    Сван вздрогнул, в и тот же миг прикусил губу, когда кругляш амулета коснулся позвоночника у основания его шеи.

    - Я закончил, мой принц, - с достоинством поклонился Айдан. - Это честь принимать тебя в нашем клане.

    - Так ли и честь? Твоя невеста думает слегка иначе, - прежде чем Сван натянул на голову тунику, Эллис успел заметить новую татуировку у его шеи - свернувшаяся в клубок кошка, символ клана барса.

    - Я уже попросил прощения, мой принц. Я позабочусь, чтобы вам было удобно в клане, но большего для вас, пока не встанет с постели вождь, я сделать не могу.

    Сван промолчал. Издевательски улыбнувшись он похлопал Айдана по плечу и издевательски посмотрел Лану:

    - Выйти я не могу... ты уж прости. Но эти, - он показал на барсов, - меня сожрут.

    Эллис не понял смысла этой игры, но прежде чем он успел рот раскрыть, Лана бесстыдно стянула тунику, обнажившись до пояса. Сван улыбнулся, уставившись на ее высокую, красивую грудь, глаза его зажглись огнем желания. Эллису не понравился ни этот огонь, ни бесстыдство Ланы - в Кассии женщина прятала тело ото всех, кроме мужа, ларийские же оборотни и виссавийцы в нравах были более чем нескромны.

    - А ведь хороша же, - усмехнулся Сван, продолжая пожирать Лану взглядом. - Понимаю, почему Рэми на тебя повелся.

    - Если ты хочешь женщину, мой принц, - мягко улыбнулся Айдан, шагнув к Лане, - наши девушки с удовольствием согреют твое ложе. Но пока эта женщина принадлежит моему вождю, ты к ней близко не подойдешь, если он не прикажет иначе.

    Зря это Айдан. Припомнят ведь клану барса и эту ночь в камере, и эти жесткие слова, и холодный взгляд Айдана, и его гордо выпрямленную спину. С королями и с принцами так не разговаривают, тут осторожнее надо... Но и вмешиваться Эллис не спешил - Свану тоже неплохо было бы быть осторожнее. О гордую виссавийку можно так обжечься...

    Юна, "девушку-недомерка", пришлось долго уговаривать снять тунику. Айдан терпеливо ждал, ничем не выказывая своего недовольства, Сван молчал, раздраженно кусая губы, Рэн обнимал девушку на плечи, мягким шепотом уговаривая ее не сопротивляться.

    Тщетно. Юна лишь вспыхивала как маков свет, и веснушки на ее щеках темнели подобно маленьким звездочкам. Лана подошла к ней, развернула спиной к мужчинам, что-то ласково зашептала на ухо и осторожно развязала пояс ее туники. Девушка-недомерок дрожала и опустила лицо, спрятав его под рыжими волосами, но уже не сопротивлялась, когда руки Ланы коснулись ее бедер, потянув полы туники вверх.

    - Чего уставляешься! - резко спросил Свана Рэн. - Она же для тебя как животное.

    "Хороша", - подумал Эллис, отметив тонкую, гибкую спину девчонки и почти позавидовал Айдану, когда тот осторожно прикоснулся к плечам Юны, убирая с них рыжие волосы.

    Юна вздрогнула, Лана мягким жестом прижала ее к себе, продолжая ей шептать что-то успокаивающе на ухо. Взгляд ее злым укором полоснул Свана, и тот, скривившись, отвернулся. Эллис отвел от девушки взгляд. С тех пор, как Лану заставили забыть о ее любви к вождю, девушка легко брала вверх над ларийским принцем, может, даже слишком легко. И взгляд Свана, устремляющийся в ее сторону, был все более заинтересованным, и все более задумчивым, в то время, как на Юну принц продолжал посматривать с оттенком презрения.

    Вскоре Эллису и самому пришлось скрыть смущение, когда он в свою очередь стянул тунику. Он понимал, что рядом с мускулистыми Сваном, Ульфом и Айдэ он выглядел слабаком - ни тебе мускулов, ни мужской стати, худой и гибкий, как молодая березка. Лишь благодаря этой гибкости и быстроте, а еще прирожденной хитрости и умению приспосабливаться, не давал он в магической школе положить себя на лопатки. Но тут-то кто об этом знает? Да и надо ли, чтобы знали... Если выглядишь в глазах людей слабым, то тебя меньше замечают, а для тени архана это самое то.

    Когда амулет коснулся позвоночника, спину на миг прошил холод боли. Все закончилось раньше, чем началось, и не успел Эллис даже глазом моргнуть, как Айдан подошел к ожидавшему рядом Рэну.

    - Зачем все это? - едва слышно спросил Айвэ.

    - Чтобы нас не трогали тотемные звери, - ответил Ульф, стягивая в свою очередь тунику. - Когда мы выйдем за пределы клана, татуировки исчезнут. Если мы предадим или попробуем обокрасть хозяев...

    - ... татуировки исчезнут, - сказал Айвэ. - Понимаю.

    Магия, магия, магия, которую ларийцы ненавидели, а все же активно использовали. Бред. Глупое упрямство. И пробежавший по спине холодок... ведь стоит изменить одно слово в заклинании, стоит ошибиться, когда его читаешь, и такой амулет уже не спасет, а только навредит, и зубы не спускающих с них глаз барсом сомкнуться на твоей шее, стоит только покинуть эту проклятую темницу.

    Но додумать Эллис не успел: в один миг спокойный до этого замок взорвался шумом. Барсы с ума сошли - жались в стены коридора, страшно скалились и шипели... оглушительно и испуганно. Айдан выронил амулет, резко обернулся, перекидываясь зверем, Рэн вырастил за спиной крылья:

    - Присмотришь за остальными, - попросил он Айвэ. - Я к Рэми.

    - Я с тобой! - выкрикнул Айвэ, но Рэн лишь покачал головой:

    - Смерть. К нему явилась смерть... не поможешь.

    Эллис больше не слушал. Он не хотел оставаться в этих пещерах, он распахнул за спиной крылья и стрелой помчался вслед за темной тенью. Рэном. Мелькали вокруг коридоры, белые тени барсов, пики сталактитов, изгибы расщелин. В груди перехватывало дыхание, оборотни шарахались к стенам, шипели, жались в тени белые кошки, серым туманом сгустился воздух.

    Дышать было все сложнее. Покатился по позвоночнику пот, намокли остатки разодранной туники, отяжелели крылья. Рэн плавно опустился на землю, прижал палец к губам и, подождав, пока Эллис вслед за ним спрячет крылья, толкнул низкую, тяжелую дверь.

    А изнутри пахнул ужас. Преодолев нарастающий внутри страх, дохнув полной грудью густой воздух, Эллис вошел внутрь и обомлел: над кроватью, на которой лежал укутанный в меха Рэми, склонилась высокая, худая женщина. Волосы ее, черным водопадом стекающие на пол, смешивались с тонким шелком столь же черных, поглощающих свет, одежд, тонкие ладони украшали браслеты, сотканные из блестящих нитей тьмы, огромные, притягивающие взгляд глаза смотрели внимательно и слегка грустно:

    - Какое красивое дитя, - шептала богиня. - Столь желанное, столь близкое... и само идет мне в руки, просится, умоляет.

    Рэми дернулся, протяжно застонал, и тонкая ладонь богини успокаивающим жестом коснулась его волос.

    - Он не твой! - вскричал Рэн. - Лишь моя госпожа...

    - И ты тут, мой мальчик, - улыбнулась Рэну Смерть. - Мой сладкий, красивый мальчик... не бойся, я не заберу твоего вождя. Не потому, что он не мой... в Ларии все когда-нибудь становятся моими, а потому что он мне обещал. Правда, Эррэмиэль Нериан, вождь Виссавии... ты мне обещал... помнишь? Ты один можешь помочь. Ты один поймешь... уже почти понял. Потому ты будешь жить.

    Она провела рукой надо грудью Рэми, и вождь выгнулся навстречу ее пальцам, застонав так сильно, что Эллис, не выдержав, бросился к своему господину.

    - Стой! - схватил Эллиса стоявший у дверей Вирес. - Не видишь... она его спасает.

    Эллис видел, но и стоять без дела не мог: вырвав руку, он бросился к кровати, опустился перед ней на колени, сомкнул пальцы на ладони Рэми и зашептал:

    - Позволь... позволь мне разделить твою боль, мой архан...

    - Эл, отпусти его! - вскрикнул где-то далеко Вирес. - Он в беспамятстве, ты же будешь сознавать все...

    Но Эллис, сдержав стон, сжал пальцы еще крепче. Кровь вскипела, сразу же взмокла туника, покатились по щекам крупные капли пота, враз со слезами, и яд, влившийся в кровь, скрутил кишки в тугой комок, расплескав по животу тугую боль. Кажется, богиня еще шептала, Эллис не слышал и не слушал, он вбирал в себя как можно больше чужой боли, чужого жара, чужих стонов, чужой муки. Он сосредоточился только на одном, помочь, провести заплутавшую душу Рэми к спасительному свету, подальше от пугающей тьмой грани.

    - Хватит! - оторвал его кто-то от Рэми, светлые волосы, темные от гнева и беспокойства глаза.

    Арман? Нет... Айдан, что глядел на богиню смерти смело, гордо выпрямив спину и расправив широкие плечи, Айдан, кутающий Эллиса в белоснежную ткань плаща и чуть не силой заставивший опуститься в кресло.

    - Либо забирай, либо уходи! - сказал он богине. - Не мучай. Боги не мучают смертных...

    - Это смертные нас мучают... - усмехнулась богиня. - Мы бессмертны, мы живем вами, мы дышим вами, вашим страхом, вашими мольбами. Мы не терпим лишь одного... вашего забвения... и вашей ненависти...

    - Моя богиня, - выдавил Айдан, и из уголка его губ сорвалась на белый плащ дорожка крови. - Тотемные звери бегут из нашего замка, звери бушуют в наших душах... молю... быстрее...

    На миг лицо мужчины помутнело, на Эллиса глянула оскаленная, звериная морда, глаза Айдана пожелтели, в них заклубилось тщательное сдерживаемое безумие. Безотчетным жестом Эллис перехватил запястье Айдана, заглянул ему глубоко в глаза и ласковым всплеском магии успокоил ярившегося в душе оборотня зверя.

    Айдан благодарно улыбнулся, поднялся и так же изящно, как делал это в камере, склонился перед богиней:

    - Не забирай моего брата, моя госпожа, я так недавно его вновь обрел...

    - Твой брат будет жить... но лихорадку я не отгоню, не в моих силах. Он встанет на ноги, он будет таким, как прежде, но... должен заплатить за близость к грани.

    - Мы поможем ему, моя госпожа, - мягко ответил Айдан. - Мы благодарны тебе, моя богиня. Мы отплатим. Мы принесем на твои алтари богатые жертвы...

    - Он отплатит, - богиня показала на кровать. - Когда встанет. Он найдет третьего, он освободит его, а больше мне ничего не надо.

    - Третьего? - непонимающе переспросил Айдан. - Мой брат чужестранец, он не знает ни наших обычаев, ни нашей жизни, ни наших богов. Он не в силах...

    - Он уже это делает, - выдохнула богиня. - А вы столько веков бездействовали... вы сами не знаете своих богов. Сами не знаете, что творите. Сами не знаете, сколько бед принесли и еще можете принести.

    Сказала и исчезла, а в комнате вдруг стало дышаться легче. Рэн рванул с места, подбежал к осевшему на пол Айдану и, опустившись перед ним на корточки, аккуратно стер с его лица все так же бегущую изо рта кровь. Айдан поймал его ладонь, забрал платок, и, тихо засмеявшись, спросил:

    - С вами всегда так весело?

    В глазах Рэна мелькнуло непонимание, потом смех.

    - В твоих глазах тоже смерть, - сказал Айдан, поднимаясь. - Не понимаю ни вас, ни вашей жизни, ни... вождя...

    А потом добавил:

    - Вас отведут в ваши комнаты. Если жизнь дорога, не выходите из них без особой необходимости. Наши люди напуганы и злы, они не понимают ни чего от вас ждать, ни зачем вы пришли, я не могу вас вечно охранять... однако... есть будете со мной. Я должен быть гостеприимным, не так ли?

    - Я останусь здесь, - едва слышно возразил Рэн.

    - Вы все захотите остаться здесь, я же вижу. Но эта комната не базар, нашему вождю нужен отдых... ему хватит одновременно трех седелок, один человек будет от меня.

    - Ты не можешь...

    - Я могу, - спокойно ответил Айдан. - Это мой дом, мой клан, мои люди. И мой вождь на этой кровати. Пока он спит, я отдаю приказы, а ты... подчиняешься.

    - Еще недавно ты извинялся...

    - ... за то, что сотворила моя невеста. Кем ты хочешь быть, маг, дорогим гостем или одним из нас? Гость не приходит к больному хозяину... а один из нас не игнорирует приказы брата своего вождя.

    - Мы не сказали, что доверяем тебе! - воскликнул Рэн.

    - А я не сказал, что доверяю тебе, маг, парировал Айдан. - Жду вас на трапезу. Я пришлю за вами слуг, у вас будет время переодеться.

    И, пройдя мимо усмехающегося Виреса, вышел.

    - Ох уж этот род, - сказал маг, подходя к кровати. - Один другого стоит. Впрочем, мне даже нравится этот Айдан... хороший мужик и отличный вождь.

    - Рэми во...

    - Ты ничего не понял, мой мальчик, - возразил Вирес. - У Рэми есть ваш клан, мой повелитель, зачем ему еще и клан барса? Ему между нами не разорваться, придется выбирать. А как ты думаешь, кого он выберет?

    Эллис подошел к вождю и поправил меховое одеяло. Рэми спал. Пока спал... Эллис не знал, кого он выберет. Но знал, что всегда будет с ним... пока Рэми сам не прогонит.

    А потом потянулись долгие дни. Барсы и в самом деле их больше не замечали. Они подобно белым теням скользили по коридорам, мимолетом касались плечами бедер, могли лизнуть руку и властно потребовать еды, ткнув носом в ладонь. Отказывать им было нельзя, об этом Сван предупредил сразу. Еще он осторожно попросил все же прислушаться к словам Айдана и быть осторожнее, особенно Дагу и Юне, и, пока вождь не встанет, как можно реже покидать выделенные им покои.

    Эллис не мог усидеть в выделенной им с Айвэ пещере и, когда ему не надо было сидеть рядом с Рэми, тенью скользил по глухим коридорам. Он сразу же возненавидел вырезанный в скалах, лишенный солнечного света замок, эти вечные сквозняки, от которых Юна уже на следующий день начала кашлять. Он выпросил у оборотней теплую одежду для людей вождя, он выяснил, где находится кухня, и сам приготавливал отвары для Рэми. Он заставил Юну выпить на ночь молока с медом и укутаться в меха, молясь, чтобы девчонку не начало лихорадить.

    Он с трудом, а-таки сумел объяснить на кухне, что виссавийцы не едят мяса и выдержал ответные удивленно-презрительные взгляды: оборотни не понимали, как можно жить "на одной траве", но теперь варили виссавийцам постные каши и овощные супы, а уже через день, привыкнув к улыбчивому и тихому Эллису, начали и сами расспрашивать, не нужно ли гостям еще чего-то, хватает ли в их пещерах одеял, не надо ли принести горячей воды, чтобы умыться? Может, побольше дров, может одежду на смену, может, какой-то особой еды?

    Гости, в свою очередь, с хозяевами старались встречаться только на общей трапезе. Юна и Даг, наверное, все еще боялись оборотней, виссавийцы никогда не отличались общительностью, а Сван... Так же неистово, как недавно носился по лесам, теперь он утопал целыми днями в мехах вместе с очередной девушкой из клана.

    Эллис не спрашивал, где Сван находил этих девушек, это не его дело, но единственный приказ принца исполнял беспрекословно - если состояние Рэми изменится, докладывать немедленно, все равно, днем и ночью. Еще принц настоял, чтобы наравне с другими ему выделили вахту у постели больного.

    Он появлялся на пороге пещеры друга чуть раньше назначенного срока, тщательно одетый и свежий и неожиданно серьезный. Он подобно терпеливой няньке подавал больному очередную дозу зелья, менял ему повязки, осторожно стирал пот с его лица и плеч влажным полотенцем, помогал его купать и переносить на шкуры у камина, пока слуги меняли простыни. Он помогал держать Рэми во время приступов, он отходил в сторону и пропускал вперед магов, когда вождь начинал неосознанно использовать силу. Он же приказал Ульфу следить за Лией когда Виреса не было рядом.

    Эллис не понимал принца. С одной стороны Сван, казалось, не интересовался никем из отряда, с другой - замечал все. И во время трапезы, когда приходилось сидеть за общим столом с хозяевами, поддерживал беседу, слегка подшучивал над бледнеющей и краснеющей Кари, обсуждал с Айданом прошлогодний урожай, налоги, залежи полудрагоценных камней в горах, торговые пути, ведущие через одним купцам известные перевалы. Он втягивал в разговор и хмурого, задумчивого Виреса, и поглядывающую на него с неодобрением Лану.

    Даже Рэн временами начинал улыбаться и что-то говорить, лишь Юна и Даг посматривали на оборотней с неодобрением. Боялись. Чувствовали себя тут чужими. Явно замечали подававших им еду молодых рабов-недомерков, и брезгливые взгляды, которые бросала на них поджимавшая губы Кари.

    Но сложнее всего, наверное, все же приходилось Лие. К ее беременности относились как-то странно. Стоило ее завидеть кому-то из оборотней из клана, как люди опускались перед ней на колени, норовили дотронуться ладонями до ее живота, стремясь почувствовать, как пинается внутри ребенок. Сначала девушка смущалась, пыталась спрятаться за спиной сопровождающих, но когда Лия шарахнулась за обеденном столом от вставшей перед ней на колени служанки, Сван устало объяснил:

    - Детенышей в утробе матери в Ларии считают благословением. Детеныша с кровью вождя - многократным благословением. Твоего ребенка тут просто любят... и считают чуть ли не святым, Лия. Потому и просят у него милости. Слышал, что в последние годы в клане рождается мало здоровых детей... потому их женщины под меня и ложатся.

    В небольшой, тщательно натопленной столовой воцарилось молчание. Свет свечей чуть желтил белоснежную скатерть, поблескивал, пойманный черненным золотом кубков и тарелок. Призывно пах еще теплый хлеб, стояла у стены пещеры на коленях молоденькая девушка-рабыня, ожидая приказаний.

    Айдан сжал зубы так, что на щеках его заходили желваки. Кари покраснела, уставившись в тарелку, зато зажглись любопытством глаза Ланы:

    - Разве твои дети не рождаются оборотнями из клана льва?

    - Ты глупа, женщина, - холодно ответил Сван. - Жена рожает детенышей для клана мужа, незамужняя женщина - для клана отца.

    - Но бывает, что ребенок рождается у вас не оборотнем?

    Сван пожал плечами:

    - Да, а еще бывает, что он рождается без рук или без ног. Такого детеныша лучше убить сразу, к чему ему мучиться?

    Лия вздрогнула и обняла руками округлившийся живот:

    - Но... мой сын, наверное, не будет оборотнем. И ты не убьешь его, не так ли?

    - С чего ты взяла, что твой ребенок не оборотень? - тихо спросил ее вмешавшийся в разговор Айдан. - Ты ведь из нашего клана... а твой муж...

    - Был сыном моей тетки, - невозмутимо усмехнулся Сван. - А ты не знала, Лия? Мой дед, отдавая младшую дочь в вашу Кассию, надеялся, что кровь отца будет сильнее крови матери, и ребенок родится необоротнем. Но еще до того, как он родился, мы уже знали, что ошиблись, только сделать ничего не могли. Нам не позволили даже приблизиться к молодому принцу.

    - Ты о чем? - спросил Вирес, отодвинув от себя тарелку с мясом.

    - Даже ты, телохранитель, не знаешь? - усмехнулся Сван. - Твой Миранис... или как его там, был оборотнем, как и я.

    - Ты оши...

    - Это правда, - прервала Виреса Лия, мрачно уставившись в тарелку. - Я сама видела... но мой сын... откуда...

    - Я просто умею слушать, - пожал плечами Сван, кинув салфетку на тарелку. - Ты зачала ребенка полгода назад, а детеныш уже почти готов к рождению... несколько рановато для обычного человека, не так ли?

    Эллис вздрогнул, подавившись хлебом, и поругал за себя за то, что раньше не заметил. А ведь должен же был... и Вирес должен был. И тоже обзывал себя мысленно дураком, по глазам видно, лишь Сван усмехнулся, поднялся и, обернувшись в дверях на Лию, сказал:

    - Это не мое дело, Лия, но не пора ли тебе пройти ритуалы? Я слышал, что Рэми не очень-то любит, когда кто-то из ваших поклоняется ларийским богам, - Эллис краем глаза увидел промелькнувшее в глазах Хэйда недовольство. - Но не повредит ли это твоему ребенку, рожденному в Ларии? И не стоит ли вам, мои друзья, узнать ларийские законы получше... чтобы не было беды. Впрочем, время терпит. Когда очнется Рэми, мы еще успеем об этом поговорить.

    - Поговори со мной, - огрызнулся Вирес, поднимая из-за стола.

    - А есть ли смысл?

    Сван остановился в дверях, а Вирес медленно подошел к нему, заглянув оборотню в глаза:

    - Ты слишком высокомерен, друг мой.

    - Ты всего лишь недоме...

    - Я маг. Боевой маг. Хочешь ощутить мое искусство на собственной шкуре, Сван? - тихо спросил Вирес. - Или ты думаешь, что я тебя пощажу только потому, что ты принц? Или ты забыл, что может сделать с тобой магия?

    Сван, кажется, не забыл. Он побледнел так сильно, что Вирес дернулся в его сторону, схватив его за руку. Но принц пришел в себя, вырвал ладонь и едва слышно прохрипел:

    - Проклятые колдуны.

    - Прекратите! - вскричала Лия. - Без моего брата вы даже разговаривать нормально не умеете! Вы... вы...!

    - Лилиана, прошу, подумай о ребенке, - вмешался Айдан. - Ни тебе, ни твоему малышу не нужна поддержка и внимание принца. Мы решим эту проблему сами... в семье.

    - Ты забываешь, что этот ребенок так же моя семья, - огрызнулся Сван. - Миранис был моим кузеном, его сын родится львенком из моего клана. И если ты думаешь, что вы будете решать его судьбу, а я стоять в сторонке - сильно ошибаешься. Я уступлю Рэми, но не тебе, Айдан, не человеку, который еще совсем недавно хотел продать меня дяде! Откуда мне знать, что вы и ребенка не продадите? А купцов на него ой как много.

    - На повелителя Кассии, как я понимаю, - мягко ответил Айдан, как бы не замечая, как Вирес встал между ним и Лией. - Я смотрю, тут интересная подобралась компания: истинный король Ларии, еще не родившийся, но истинный повелитель Кассии. И всех вас соединил мой кузен и мой вождь... может, вы расскажете мне, наконец, что тут происходит? Или мы и дальше будем пытаться разорвать друг другу горло, пока Рэми борется с лихорадкой?

    - Сядь, - попросил Вирес Свана. - Тебе тоже будет интересно. Только... ты... - он посмотрел на Кари. - Выйди.

    Девушка дернулась, но все же поднялась из-за стола и направилась к выходу. Сван вернулся на свое место, развалился на кресле и налил в золотой кубок вина. Поймав взгляд Лии он ободряюще улыбнулся девушке, подмигнул Лане и сказал Виресу:

    - Говори. Мне скоро дежурить возле Рэми. А я еще хочу немного повеселиться с девушкой, что ждет в моих покоях... у нее медовые волосы и красивая, смуглая кожа... мягкая, нежная, под губами тает...

    - Нас не интересуют подробности! - оборвал его Айдан.

    - Ну как же... я думал, что вы под меня их сами подкладываете.

    Айдан ударил кулаком по столу и Хэйд положил сыну руку на плечо, прошептав:

    - Успокойся. Он именно этого и добивает. Говори, Вирес, мы слушаем.

    - Все знают, что ваш вождь уехал из клана в свите принцессы Львины, матери Мираниса...

    - Алан был хорошим другом твоего отца, мой принц, - ответил за него Хэйд. - Именно благодаря ему и его настойчивости Виссавия заключила договор с Ларией. Но и мы заплатили за договор неплохую цену.

    - Ты никогда не говорил об этом, отец, - сказал Айдан.

    - О чем говорить? Эпидемия побила почти половину клана, унесла жену моего брата и чуть было не убила его единственного сына. А тут все услышали о виссавийских целителях... Алан чуть ли не коленях выпросил, чтобы целители пришли в наш клан. Виссавийцы пришли, помогли, но и потребовали за это немало... моему брату пришлось стать телохранителем принцессы и поехать в Кассию, а так же согласиться взять в жены одну из дочерей вождя. Бог мой... - осекся Хэйд. - Вы же не... У вождя Виссавии было двое сыновей, этого быть не может...

    - Все по порядку, - ответил Вирес. - Арам действительно женился на дочери вождя Виссавии. Львина вышла замуж за младшего принца, Виссавия подписала договор с Кассией. И ваш Алан хотел вернуться в Ларию, говорят, даже говорил об этом с повелителем Кассии и получил согласие. Но вы же все, наверное, слышали о трагедии, что произошла в тронном зале во время одной из церемоний...

    - Нет, - побледнел Хэйд. - После того, как мой брат уехал из клана, новости сюда доходят очень редко...

    - Повелитель Кассии, отец Свана и дед Рэми мечтали о заключении союза белых стран. И почти этого добились. В тот день в тронный зал Кассии на празднество единения белых стран прибыли вождь Виссавии с женой и с сыновьями, король Ларии с женой, конечно, повелитель Кассии с женой и сыновьями... Никто не думал, что это закончится так, как закончится, что демон убьет почти всех...

    - Мои родители, - выдохнул Сван.

    - И не только, - ответил ему Вирес. - Родители повелителя Кассии, наследник трона Кассии, наследник Ларии и его жена, вождь Виссавии, его жена и наследник Виссавии... свет царственных семей белых стран, в один день. Демона убили, но о новом союзе не могло быть и речи, все страны зализывали раны. Твой дед, Сван, был слишком слаб и с трудом удерживал в своих руках ускользающую власть, повелитель Кассии был молод и безрассуден, Элизар, вождь Виссавии, великий маг, погрузился в скорбь по родителям и старшему брату. Он никогда и никого не терял... а тут... За одно мгновение... Львина стала повелительницей Кассии, ее сын-оборотень Миранис - наследником. Младший дядя Рэми - вождем Виссавии.

    - Боги... - выдохнул Хэйд, - а мой брат?

    - А твой брат тем временем был главой одного из самых сильных родов в Кассии. Он собирался вернуться, но повелитель ему не позволил - если бы Алан отказался от власти, один из самых сильных родов Кассии разорвали бы раздоры, и без того шаткая власть повелителя легла бы в грузах. Возможно, Алан хотел отослать старшего сына опять к вам, этого я тоже не знаю - он ушел слишком внезапно, оставив молодому еще повелителю двух своих очень сложных сыновей... Армана, мальчика, который получил в наследство очень сильный и вечно раздираемый раздорами род. Рэми - мага...

    - Сын моего брата родился магом? - удивился Хэйд.

    - Не просто магом, - поправил его Вирес, - высшим магом. Таких даже в Кассии очень мало. И их с самого детства держат под пристальным надсмотром, потому что если высший маг сойдет с ума... он натворит крайне много бед.

    - Почему его не убили? - спросил Айдан и, поймав непонимающий взгляд Виреса, добавил: - Если он так опасен...

    - Как опасен огонь. Как опасно любое оружие, если не уметь с ним обращаться. Боюсь, Рэми мы не уберегли. Мы не знали, что мальчик регулярно встречается со своим дядей, не знали, что после смерти родителей разум вождя Виссавии тронуло безумие, и он напугал Рэми так сильно, что мальчик предпочел отказаться от своего дара и спрятаться. Мы были свято уверены, что Рэми умер, а вместе с ним его мать и его сестра... пока пару лет назад наш друг вновь не появился на пути наследного принца Кассии, Мираниса.

    Вирес некоторое время молчал, а вместе с ним молчали и все остальные. Через открытую дверь вошел барс, ткнул требовательно Свана в бедро и принц машинально, не спуская взгляда с Виреса, кинул ему кость со стола. Барс подхватил угощение, улегся на пол в углу и начал грызть кость, добираясь до костного мозга. Скрежет его зубов да пощелкивание угля в камине были единственными звуками в воцарившейся тишине. Все ждали, Вирес продолжил:

    - В жизни не видел никого более упрямого, чем Рэми. Когда мы поняли, что племянник и, что хуже, наследник вождя Виссавии жив, мы хотели отправить его к дяде. От греха подальше. Но Рэми заупрямился, а мага с таким огромным даром попробуй заставь. Тем более, к тому времени стало ясно, что Рэми щедро одарен не только Виссавией, но и нашим верховным богом, Радоном. У нас мало высших магов, а еще меньше тех, кто способен приблизиться к семье повелителя. Рэми, увы, был способен, и мы, не противясь богам, сделали его телохранителем нашего наследника, Мираниса.

    - Связали чужого наследника со своим принцем, - прошептал Сван.

    - Если Рэми сам не хотел возвращаться в Виссавию, то кто мы такие, чтобы ему приказывать? Мы думали, что это ненадолго. Стремясь примирить Рэми и его дядю, мы отправили Мираниса и его телохранителей с посольством в Виссавию. Рэми с дядей примирился, но оставлять Мираниса отказался, в особенности, когда хранители смерти Виссавии предсказали скорую смерть моего принца. Миранис не мог заставить Рэми разорвать узы богов, но мог привязать своего телохранителя к своему нерожденному сыну... как и меня. Как и других своих телохранителей... потому мы до сих пор живы...

    - Хочешь сказать, - тихо сказал Сван, - что Рэми телохранитель ребенка Лии?

    - Да.

    - И если я сейчас убью младенца, Рэми вслед за ним уйдет за грань? Как и ты...

    - Да, - выдавил сквозь зубы Вирес.

    - Ты мне на самом деле доверяешь, если такое говоришь, - усмехнулся Айдан.

    - Подумай, Айдан, подумай хорошенько, - протянул Вирес. - Всю жизнь ты ждал возвращения Алана или его детей, всю жизнь тяготился властью, которая тебе не принадлежала, но которую тебе приходилось нести. Ты мечтал об амулете вождей, который носит сейчас Рэми? По глазам вижу, что мечтал. А ведь заклинания, что вы так бездумно вплели в эту вещичку, созданы магами, не так ли? И охраняют своего владельца? Амулет, а вместе с ним и власть, не получишь ни предательством, ни обманом, и ты это знаешь. Амулет можно лишь передать... добровольно. Или унаследовать, если не приложишь руки к смерти владельца, не так ли? И если ты хоть пальцем тронешь Лию, если не убережешь ее, то и власти тебе не видать. Более... от твоего рода отвернется ваш тотем, и ваши барсы сами перегрызут вам глотки. Ты бледнеешь, Айдан. Ты знаешь, что я прав, а я начинаю благословлять магов, что много веков назад создали ваши законы...

    Айдан встал из-за стола и, гордо выпрямившись, ответил:

    - Думаешь, меня сдерживает какая-то магия?

    Вирес лишь улыбнулся, Эллис замер. Глаза Айдана пылали гневом, на лбу взбухла жилка, руки сжались в кулаки:

    - Тебе не понять, чужак. Не понять, что здесь, в горах, уважение и доверие людей значат гораздо больше, чем какая-то там власть. А кто мне сможет доверять, если я предам собственного брата?

    - Разве я говорю, что ты его предашь? Я говорю, что ты поможешь мне уберечь Лию, дашь Рэми встать на ноги... и получишь свой амулет. Ведь для вождя Виссавии ваш вымирающий клан это еще одна ненужная обуза, не так ли?

    - Не тебе решать! - выдавил Айдан. - Ты забываешь чужак, что это мой вождь, мой брат и мой клан.

    - Конечно, не мне, - усмехнулся Вирес. - Наконец-то начинаешь понимать, что за человек твой вождь? Меняющий судьбы. Рэми нужен не только тебе. Он нужен мне, моей повелительнице, моей стране, клану Виссавии, твоему королю, твоей стране, и даже... какая ирония... твоим богам. И если еще раз дашь ему понять, что он для тебя обуза, я сам тебе шею сверну.

    Айдан криво улыбнулся и ответил:

    - Ты ничего не знаешь ни о нас, ни о наших узах крови.

    - Я вижу... как сильны ларийские узы крови, - засмеялся Вирес. - Сван тому ходячее доказательство. Не его ли родной дядя теперь греет своей задницей его трон?

    Айдан ничего не ответил. На следующее утро он встретил гостей за завтраком все той же спокойной улыбкой и, казалось, что этого разговора не было, только Лию теперь везде сопровождали хмурые воины-оборотни. Двое в облике людей, двое в облике барсов. А когда Рэми очнулся, и Хэйд отказался принять от вождя амулет, Эллис лишь тихо спросил:

    - Почему?

    И получил такой же тихий ответ:

    - Думаете, нам нужна власть? Нет. Нам нужна наша гордость. И... его прощение.

    Он наклонился и, поцеловав Рэми в лоб, прошептал:

    - Вы видите в нем вождя, я вижу мальчика, который никогда не знал отца и всегда должен был быть сильным.

    - Отец... - прохрипел Рэми.

    - Я здесь, - ответил Хэйд. - Спи, я никуда не уйду.

Глава восьмая. Обмен душами

    Рэми проснулся уставший и разбитый. Тяжело пахло благовониями, перебивая запах болезни, слабость приковывала к кровати, тянуло болью туго перевязанную рану. Медленно открыв глаза, он встретился со светлым взглядом Свана и лениво удивился промелькнувшей на губах принца улыбке:

    - Я рад, что ты ожил.

    Ожил ли? Не слушая едва слышных возражений, Сван заставил сесть на кровати, подложил под спину подушки, поднес к губам чашу с отваром. Горько и противно. И в то же время отдает сладостью меда через горечь трав. Странный вкус. И каждый глоток вливает в вены тепло и силы, и, когда чаша незаметно пустеет, почему-то уже не хочется так сильно спать, проясняется в голове и на душе становится легче.

    - Не передрались без меня? - спросил Рэми, пристально посмотрев на принца.

    Сван опустил взгляд, значит, если не передрались, то почти передрались.

    - Малого не хватило, - ответил холодный голос, и Рэми, повернув голову, с трудом удержал всколыхнувшуюся в груди волну злости.

    - Почему он здесь? - спросил он Свана, отведя взгляд от Айдана.

    - Прости, у нас нет власти его выставить, - злорадно улыбнулся принц, - но если ты прикажешь, ему не останется ничего другого...

    Рэми неосознанно тронул висящий на его шее амулет вождей и передернулся. Значит, не приснилось и амулет они все же не приняли. Так чего же на самом деле хочет дядя и Айдан? С одной стороны - даже выдать думали, с другой - не берут власть, которой, вроде, так жаждут.

    Глянув на Айдана, Рэми наткнулся на холодный, пронзительный взгляд и про себя усмехнулся, собравшись. Будет сложно. Точно будет сложно.

    - Ты знаешь, - холодно сказал Рэми, - я уже и забыл, что это значит - быть для кого-то обузой. Забыл, как сильно это ненавижу. Спасибо, что напомнили...

    - Моя невеста напомнила, - холодно поправил Айдан. - Я не моя невеста. Мы - не моя невеста.

    - За дурака меня держишь? - засмеялся Рэми. - Девчонка ведь не просто так возмущалась, за тебя. Все эти годы власть была в твоих руках, а тут пришел чужак, с амулетом вождей, и ты стал никем. Скажешь, что тебя все устраивает? Что будешь теперь подчиняться так же охотно, как недавно управлял?

    - Может и буду, - так же спокойно ответил Айдан. - Тебе.

    Рэми удивленно вздрогнул и сжал руку в кулак так сильно, что пальцы хрустнули. Сван, не спуская с Рэми внимательного взгляда, положил ладонь на ладонь вождя и одними губами, едва слышно попросил его успокоиться.

    - И ты не чужак, - невозмутимо добавил Айдан.

    Рэми не верил. Ни глазам кузина, ни его полуулыбке, ни его словам. Не мог поверить. Не имел права рисковать ни своей жизнью, ни жизнями людей из своего отряда.

    - Ты мой вождь, не только их.

    - Да ты! - Рэми дернулся и упал на подушки, невольно застонав - плечо прошило огнем, а когда боль отхлынула, Айдан оказался рядом - держал за плечи, подавал чашу с холодной водой:

    - Ты должен быть осторожнее, мой вождь, - спокойно, как малому ребенку, сказал он. - Хоть богиня смерти и отпустила тебя, но было близко...

    - Богиня смерти? - переспросил Рэми и забыл даже воспротивиться двоюродному брату, когда тот властно поднес к его губам чашу и сказал:

    - Пей.

    Вода успокоила. Сван, опасно улыбаясь, сел на край кровати, не спуская ненавидящего взгляда с Айдана. Терпеть не может и скрывать не собирается. Когда-то Рэми тоже было таким, до того, как у него на руках оказался опальный принц Ларии, неродившийся повелитель Кассии и запутавшиеся в своей силе маги. А еще и ларийские боги, которые чего-то от них всех хотят, более, от Рэми хотят. Людям же нужна передышка. А другого места в Ларии, где можно переждать зиму, Рэми, увы, не знал.

    И кто же знал, что клан барса так встретит своего вождя? Рэми, может, им это и простит, как-нибудь, а вот его люди - вряд ли. Сван, которому досталось от своих родственников, не простит тем более. И не поверит. А сам Рэми может поверить? И может ли вновь, как до этого, поддаться порыву и отдать амулет вождя Айдану?

    Боги, Рэми нужна эта власть! Необходима! Его отряду - тоже. Но, приведя сюда своих людей, вождь как-то незаметно и забыл... клан барса тоже его ноша, его ответственность. И не то, как их встретили, на самом деле беспокоило, а слова Кари. Девчонка права. Придя сюда, он привел за собой и опасность.

    Мягко оттолкнув руку Айдана, Рэми откинулся на подушки. Свет факелов золотился в медвежьей шкуре, в пещере повисло напряженное молчание, которое давило больше, чем слабость и подкатывающая к горлу тошнота. Так нельзя. Либо Рэми сейчас уведет людей из замка, что, увы, невозможно, либо он хотя бы постарается договориться с Айданом. Увы, но беспокойство Рэми теперь их общее беспокойство и, судя по косым взглядам Айдана, кузин это очень хорошо понимал.

    - Богиня смерти опять была здесь? - спросил Рэми.

    - Да, - ответил Айдан. - Опять?

    Вопросом на вопрос. Игра в недомолвки, танец на лезвии. Не понять, друг, враг, просто временный союзник? И насколько ему можно доверять. Использовать же магию и лезть в душу не охота... Рэми еще помнил слова Кари, о том, что Айдан "видящий". Маг или просто проницательный человек, кто ж его знает, но рисковать и пробовать не хотелось. Вообще с ним разговаривать не хотелось - впервые за долгое время Рэми не хотел говорить, не знал как, не знал о чем, не знал, зачем. И сил же мало... слишком мало... и в голове туман клубится. В очередной раз не вовремя он прикован к кровати. Вирес прав, слишком часто. Слишком близко к грани. Слишком безрассудно.

    - Ваши боги охотно откликаются на зов, - усмехнулся Рэми, - наши не столь милостивы.

    - Ошибаешься, - возразил ему Айдан. - Мы не видели наших богов веками...

    Рэми очень сильно удивился, тому, что Айдан сказал дальше, удивился еще больше:

    - ...и не чувствовали. Наши храмы... все более хиреют, потому что боги слабо отвечают на наши молитвы. Многие перестали в них верить, жертвы приносятся по привычке, ритуалы справляются на всякий случай, храмы содержатся тоже "на всякий случай"... только в последнее время говорят, что напасти, голод и болезни это кара... за что... никто не знает.

    - За корону на голове убийцы, - выдохнул Рэми. - Неужели вы сами этого не понимаете?

    - Как нам понять? - пожал плечами Айдан. - Мы далеки от столицы. Для нас Сван давно исчез, погиб, а Далай - истинный король. Боги несправедливы. Карают свой народ за незнание.

    - Они карают вас за предательство! - воскликнул Сван.

    - Предательство? - парировал Айдан. - Громкое слово, мой принц. Для нас избранный богами это тот, кого избрала корона. Далай ее носит, не ты, чего еще ты он нас хочешь? Чтобы мы, простые люди, были в курсе закулисных тронных игр? Чтобы мы, верящие беспрекословно амулетам власти, не поверили более сильным заклинаниям, охраняющим корону короля Ларии?

    Сван сжал зубы, но что ответить не нашелся, зато нашелся вождь:

    - Это моя вина, - опустил голову Рэми. - Далай обратился к нам недавно за помощью, сказал, что его племянник пропал, что его страна раздираема мятежами, что ей нужен король, сейчас, пока они не найдут Свана. Та корона, что носит сейчас Далай, сделана мной. Хоть и похожа она на настоящую как две капли воды, она не дарит Далаю того, что дарит настоящая - благословление ваших богов и магическую силу... Не смотри на меня так, Айдан, ты не знал, что короли Ларии это единственные маги в этой стране? Если не считать моих виссавийцев...

    - А настоящая корона? - выдохнул Сван, и в его широко распахнутых глазах Рэми прочитал страх, смешанный с удивлением.

    Вождь усмехнулся... ну да, как и любой оборотень, Сван боится магии и всего, что с ней связанно, а короли Ларии были такими же... носили корону как игрушку, не понимая ни ее истинной ценности, ни той власти, которую она дарит. Дураки полные... Держат в руках оружие огромной мощи не знают, как им пользоваться. Сван будет знать.

    - В Виссавии, - не стал скрывать Рэми. Давно уже стоило поговорить с принцем, только как-то оказии не было. Сейчас тоже не совсем, но сколько можно откладывать? - Куда нам пока дороги нет. Но если Далай станет законным королем, нам, боюсь, придется корону вернуть... я сам поклялся, что мои люди отдадут эту игрушку истинному королю, а я, увы, слов на ветер бросать не могу, не имею права.

    - Значит, если я умер бы... - покраснел Сван, - если бы ты меня не нашел... ты бы сделал Далая королем Ларии? Тогда почему ты здесь? Почему мне помогаешь? Почему твои люди вытянули меня из темницы и рисковали твоей жизнью, чтобы спасти моего телохранителя? Я думал... а ты меня использовал? Их использовал! - Сван выразительно посмотрел на молча слушавшего Айдана.

    Рэми вздохнул. Этот разговор был нелегким. Сван еще не понимал, что такое власть, что такое ответственность. Он хотел того, что Рэми, вождь Виссавии, телохранитель повелителя Кассии, дать ему не мог - дружбы. Самоотречения. Верности.

    - Что ты думал? - мягко спросил Рэми. - На твоих плечах тяжесть власти, ответственность за твоих людей... а на моих - Виссавия и Кассия.

    Сван сжал кулаки и направился к дверям, но остановился, как только Рэми продолжил говорить:

    - Если когда-нибудь тебе придется выбрать между моими интересами и интересами твоей страны, ты будешь хреновым королем, если выберешь первое. А я буду хреновым другом, если тебе позволю сделать такой выбор. Мы необычные люди, Сван. Мы ответственны за судьбы наших стран, за судьбы наших людей. И, видят боги, эта ответственность далеко не так легка, как кажется твоему идиоту-дяде.

    - Моя страна и мои люди меня предали, - выдохнул Сван.

    - Скажи мне, о король Ларии, не ты ли предал их первым? - ответил Рэми. - Подумай, сядь и подумай, как много ты сделал для своей страны и своих людей? Судя по донесениям, ты развлекался на балах, на охотах да в постелях с красивыми девушками. Ты убегал с уроков, и твой дед заставлял тебя учиться с розгой в руках. Ты даже не думал, что скоро станешь королем, и всю тяжесть власти спихнул на дрожащие от старости плечи деда. Твоя ошибка, что ты это сделал, его - что он позволил. И теперь ты хочешь от людей лояльности, тогда как сам наслаждался жизнью и понятия не имел, что такое ответственность?

    - Это твоя зараза! - закричал Сван. - Твои маги! Они виноваты!

    - Никто не виноват, - устало ответил Рэми. - Нет смысла искать виноватых, сейчас пора действовать и исправлять старые ошибки. Подумай, Сван. Не было бы Алкадия, как долго бы ты усидел на троне? Год, два? Пока твой дядя не уговорил бы тебя отправиться на слишком рискованную охоту, и ты сам не свернул бы шею? По собственной глупости?

    - Алкадий? - осторожно вмешался в разговор Айдан. - Кто такой Алкадий?

    Рэми было ему даже благодарен - Сван был в ярости, но не уходил, а перевести разговор в иное русло сейчас было бы очень кстати.

    - Бывший хранитель смерти Виссавии, - сказал Рэми. - Такой же, как и Рэн, и потому я тебе, Айдан, не советую заглядывать Рэну в глаза. Только Рэн в черных по призванию, Алкадий - потому что каждому виссавийцу полагалось носить какие-то цвета, а другие он, увы, носить не мог. Когда Алкадию было семнадцать, он убил... за что был изгнан из нашего клана.

    - Почему вы его не убили? - прошипел Сван.

    - Потому что мы не палачи, - с грустью ответил Рэми. - Потому что изгнание для нас это та же смерть, но очень медленная. Потому что мои люди, собственно и боги, почему-то считают, что дать кому-то умереть это не значит убить. Алкадий выжил, стал слугой демона Шерена. А однажды к демону Шерену явился один молодой и безрассудный принц и попросил об услуге... за которую заплатил жизнью своего первого и последнего ребенка. Твой дядя отдал свое потомство за смерть твоих родителей, Сван. Магия вторглась в твою жизнь уже давно, и, по сути, резню во время единения Белых стран устроили потому что... этого захотел и за это заплатил твой дядя. Так что это не совсем я виноват в твоих бедах, в том, что вместе с твоими родителями убили моего деда, мою бабку, моего дядю, а так же деда и бабку Мираниса...

    - Но почему сейчас? - отшатнулся Сван.

    - Демона убили. Алкадий выжил и пришел к твоему дяде. Обычная сделка, Сван. Он поможет Далаю получить власть, а Далай, получив корону, а вместе с ней неограниченную силу, поможет Алкадию взломать щит над моей Виссавией. Мои маги не воины. Если щит более не будет охранять моего клана, боюсь, взять нас для двух магов с почти неограниченной силой будет достаточно легко. Алкадий уже давно мечтал о мести клану. А теперь... можешь обижаться, Сван. Защищая тебя, я защищаю не твою, а свою страну. Оберегая тебя, я оберегаю не твой, а свой народ. И рискуем мы жизнями не ради тебя, а ради Виссавии...

    - Почему вы потеряли силу? - оборвал его Сван.

    - Потому что Алкадий укрепил щит на границах Ларии своей магией. Совсем немного... но этого хватило. Наша сила - милость наших богов. Наши боги за пределами Ларии. Лишив нас связи с богами, нас лишили и нашей силы... стоит мне вернуться в Виссавию, а Виресу - в Кассию, мы обретем нашу магию вновь.

    - Но ты... - удивился Айдан. - Мы же сами видели...

    - Это милость ваших богов, которой вы почему-то не чувствуете. Я хочу узнать почему... но теперь я устал... Этот разговор был долгим, а сил у меня совсем мало, мне надо отдохнуть...

    Рэми осторожно присел, вытягивая подушку из-под своей спины. Сван, задумчивый и хмурый, все же торопливо подошел к кровати и помог Рэми лечь, даже укутал его в меха, но смотреть зло все еще не перестал. Тихо потрескивали факелы, мягкий свет укутывал пещеру медовым сиянием и стало хорошо, спокойно... ему надо отдохнуть.

    - Жаль, - пожал плечами Айдан. - Жаль, что ты так болен, я хотел тебе что-то показать.

    Усталость накатывала волнами, лицо Свана расплывалось, страшно хотелось спать. Кажется, Сван выругался, спохватившись, что Рэми так и не успел поесть. А Айдан тем временем продолжал:

    - Однако если ты вновь одолжишь тело Вихря, мы могли бы попробовать...

    - Я не... - Рэми вздрогнул, посмотрев с подозрением на Айдана: - чего ты на самом деле хочешь?

    - Мне нужен твой разум, не твое тело. Мне нужно согласие, чтобы твоя сестра прошла ритуал. А дашь его ты, только увидев собственными глазами, что в ритуале нет ничего плохого.

    - Лия? - непонимающе нахмурился Рэми. - Лия кассийка, ей не нужны ваши...

    - Ты же целитель, - возразил Айдан, не отпуская Рэми взглядом, не позволяя скатиться в бархатное одеяло сновидения. - Не заметил, что сестра твоя слишком быстро округлилась? Что еще луна от силы, а она разродится?

    Рэми похолодел, чувствуя, как уходит сонливость, и вновь попытался сесть на кровати. Айдан прав... как же Рэми сам-то не заметил? Сван мягко оттолкнул вождя на подушки, но возражать Айдану не стал. Желтоватый свет расплывался перед глазами, спать вновь захотелось невыносимо, но Рэми уже понимал, что надо дослушать. Видел по серьезному взгляду Свана.

    - Пусть... Вирес пойдет, - прохрипел он. - Он будет знать, что делать...

    - Прости, Рэми, - твердо возразил Айдан. - Мы приняли вас, но магов, да еще необоротней, мы на свои ритуалы не пустим. Тебе можно... ты - наш вождь. Пусть даже и...

    - ... маг? - выдохнул Рэми, закрывая глаза. Главное сейчас не заснуть... пока еще не заснуть... - Зачем Лие... ритуал?

    - Твоя сестра родит оборотня, - ответил Айдан. - Ты великий вождь, Рэми, я в это верю, но ты ничего не знаешь ни о нашей стране, ни о наших людях, ни о наших обычаях... ни о нашей беде. Если ты хочешь, чтобы ребенок твоей... нашей сестры жил, рожать она должна по нашим правилам. Но твои люди к ней и близко не дают подойти, пока ты не прикажешь... а время не терпит. Если ритуал близнецов не начать сейчас... ребенок умрет в утробе твоей сестры. По сути, для меня не так и важно, прости, детеныши у нас умирают часто, но вместе с ребенком умрешь и ты, а этого я допустить не могу.

    - Не сильно ли ты много знаешь? - выдохнул Рэми.

    - Твои люди объяснили мне, как много значит жизнь этого ребенка, и я буду за нее бороться до последнего. За тебя буду бороться, даже если ты этого не хочешь...

    - ...почему? - говорить было все сложнее, все сложнее держать нить чужих слов. А надо... боги, надо...

    - Ты мой вождь, Рэми. Хочешь ты или нет, ты и мой вождь. И я тебя так просто не отпущу. Лия должна пройти этот ритуал.

    И все же Айдан очень похож на Армана. Характером похож. Такой же сильный, такой же упрямый, такой же... верный своей семье. Голова кружится... Лия должна, ребенок... телохранитель. Все путалось, вихрилось и не хотело связываться единой мыслью смысла. Рэми уже отплывал на волнах слабости, реальность подергивалась дымкой, когда он услышал собственный голос:

    - Позови Рэна и Виреса. Прикажи... обоим позаботиться о моем теле.

    Айдан что-то еще спрашивал, но Рэми уже не слышал. Он все дальше уплывал на тугих волнах сновидения. Ему снилась Виссавия: вечно зеленые заливные луга, огромные, распускающиеся на рассвете цветы, серебристые ленты рек. Пегасы... Арис. Белоснежный, несущий Рэми на своей спине Арис, упруго ударяющие по бедрам крылья. И сладость полета, и ветер в волосах, и холодеющие, цепляющиеся в гриву пальцы:

    - Ты в самом деле этого хочешь? - спросил знакомый и столь ненавистный сейчас голос.

    - Да, - ответил Рэми, хотя так отвечать не хотелось.

    Не хотелось уходить из сна, слетать со спины пегаса на разорвавшуюся клочками тьмы землю. И открывать глаза не хотелось, тем более, что голова болела невыносимо, и от извинений кого-то, склонившегося над ним, было нелегче.

    - Ну, ну, друг мой, ты же сам напросился, помнишь?

    Рэми не помнил. Он кричал и рвался в чужих руках, он подсознательно пытался сопротивляться, когда его душу грубо выдернули из тела. Рывком, через приступ боли. И мир разлетелся красными ошметками, и Рэми упал на колени, чувствуя приступ тошноты, и застыл, обхватив голову ладонями, ожидая, пока вертящаяся вокруг комната вернется на свое место.

    - Все, все... успокойся, - шептал кто-то на ухо, поддерживая за плечи. Вирес.

    - Мог бы и помягче, - выдохнул Рэми, постепенно приходя в себя.

    - Мог бы, сделал бы, но ты не хотел просыпаться. Давай, вставай... и обращайся с телом Рэна бережнее... это ему теперь за тебя терпеть боль.

    Рэми посмотрел на кровать и увидел себя, укутанного в меха, бледного, похудевшего, беспомощного. Подошел к кровати, с легким удивлением провел по своим волосам, чувствуя себя непривычно в чужом теле, глядя на мир чужими глазами, ощущая влажность своих волос чужими пальцами.

    - Что тебе теперь снится, Рэн? - спросил вождь, когда пухлых уст спящего коснулась легкая улыбка, а черты лица разгладились, стали мягче.

    - Завидно? - мягко спросил Вирес, сжимая плечо Рэми. - Будь осторожен, друг мой. Я не спрашиваю, ни куда ты идешь, ни зачем ты это делаешь, только помни - ты сейчас в теле хранителя смерти.

    - Я помню, - мрачно ответил Рэми, срывая с шеи спящего амулет вождей.

    Кожаная нить путалась под пальцами, и Айдан подошел за спины, помогая.

    - Жаль, что ты этого не сделал раньше, - усмехнулся он.

    - Мои люди слишком ценны, чтобы их так использовать.

    Вирес выразительно посмотрел на Рэми и едва заметно покачал головой.

    - Не ценнее тебя. Нам пора, - мягко вставил Айдан, похлопав Рэми по плечу. Раздражает! - Я прикажу приготовить для тебя церемониальное одеяние.

    - Для нас, - поправил его Сван и ответил на удивленный взгляд Рэми:

    - Он сказал, что на ритуалы не пустит магов и необоротней. Я маг, оборотень, и даже их принц. И мне, в отличие от них, ты все же можешь доверять... до конца.

    - Вы странные люди, - пожал плечами Рэми, направляясь к дверям. - Выдали Айдану самую страшную мою тайну, даже две - что я вождь Виссавии и телохранитель повелителя Кассии - а до сих пор умудряетесь ему не верить.

    - Это я выдал, - догнало его из глубины спальни. - А я, в отличие от некоторых, отлично знаю, кому верить, а кому нет.

    Рэми предпочел не услышать легкой издевки в голосе Виреса и не заметить едва слышного шипения разозлившегося Свана.

Глава девятая. Кровавая луна

    Мир оборотней, раскрывшийся подобно редкостному цветку перед взором хранителя смерти, оказался опасным. Рэми уже раз воспользовался телом Рэна, но тогда его не будоражил так запах крови, запах недавно оборванных, мечущихся в ужасе жизней. Все тут, и люди, и животные, были хищниками, залитыми кровью по самые уши. Все любили вгрызаться в мягкое, еще теплое мясо, наслаждаясь его парным вкусом, все в облике зверя мчались по скалам, за зазевавшейся и слишком близко подпустившей жертвой. Все убивали и не считали убийство чем-то зазорным.

    Рэми воротило от запаха смерти, которым пропах вырезанный в скале замок. Но с другой стороны... он и сам был хищником. Оборотнем. И шкурой чувствовал, что, несмотря на чужое тело, его узнают. Принимают.

    Стоило ему выйти из спальни, как каменные коридоры, едва освещенные светом факелов, наполнились тихим урчанием - узнавшие вождя барсы выходили из теней, садились на камень и смотрели умоляюще, прося хотя бы о мимолетной ласке. Рэми временами касался их тянущихся к ладоням морд, чувствовал под пальцами шелковистость их шерсти и иногда влажность недавно пролитой крови. Но рук не отдергивал, продолжал улыбаться, гася поднимающуюся к горлу горечь целителя. Барсы почувствовали бы отторжение, а вождю нельзя отвергать тотемного зверя.

    Не простили бы... но животные были небольшой бедой по сравнению с оборотнями...

    Оборотней в коридорах, казалось, и не было. Они не подходили, не ласкались и не мурлыкали. Они в облике зверей и людей стояли на выпирающих со стен скалах, прятались в тенях и провождали вождя настороженными, внимательными взглядами. И Рэми не мог понять, что они на самом деле чувствуют, не хотел, боялся. Он окутал душу толстым одеялом магии, черпая из него спокойствие и силы, чтобы продолжать мягко улыбаться. Он медленно, размеренно шел по коридору, чувствуя, как шуршат, касаясь камней, полы тяжелого плаща. Он скрывал лицо под низко натянутым капюшоном, чтобы раньше времени не пугать подданных чужим лицом.

    Он не понимал, ни как себя вести, ни что, собственно, от него ждут. А идущий позади Сван вовсе не помогал - переметнувшись львом, он бесшумной тенью скользил по коридору и изредка касался носом пальцев Рэми, одаривая мимолетной поддержкой. Он слегка отстал, когда коридор сузился, а по левую сторону его заплескалось подземное озеро. Отражался от темной воды свет факелов, сонно покачивалась на неподвижной глади привязанная к пристани лодка.

    - Рэн?

    Рэми резко остановился, почувствовав вдруг облегчение. Зашипел, отпрыгнув от вождя, барс, впрочем, вышедший из тени человек этого даже не заметил - глупо. Опасно. Тотемных зверей дразнить не стоит... даже оборотни не решаются, но Эллис всегда был таким, бесстрашным.

    Раньше, чем Айдан успел вмешаться, невозмутимый хариб обошел тотемного зверя и тихо прошептал Рэми на ухо:

    - Ради богов, Рэн... я же просил тебя не выходить. Знаешь же, как они нас ненавидят?

    - Ненавидят? - переспросил Рэми, сжимая зубы.

    От озера вдруг потянуло холодом, сорвался откуда-то сверху маленький камушек, упал на черную гладь, поднимая на ней круги волн. Оторвав взгляд от черной глубокой воды, Рэми посмотрел укоризненно на Айдана и Свана. Поймав виноватый взгляд одного и издевательский - другого, Рэми тихо выругался, сжав ладонь в кулак. Надо было догадаться раньше - некоторые любят искать и находить себе врагов.

    - Рэми, я прошу, - начал Айдан, шагнув к брату. - Пойми.

    - Понимаю, - горько усмехнулся Рэми. - Очень хорошо понимаю. Я уведу своих людей, как только смогу встать с постели.

    - Рэми... опять та же песня. Разве мы не твои люди?

    - Так ли? - оборвал его Рэми, почувствовав новую волну злости. - Мои люди не оскорбляют меня неверием к тому, кому поверил я!

    Что-то теплое и ласковое коснулось ладони, и Рэми, опустив взгляд, увидел ластившегося к нему Вихря. Барс урчал, терся о бедра, просительно заглядывал в глаза, как бы умоляя не злиться, и радовался встрече, искренне, открыто, без условий. И Рэми вдруг устыдился, почувствовав, как стал тяжелым амулет власти, как до самого дна пронзали взгляды прячущихся по теням оборотней. Животные не понимали и принимали без условий, люди... люди, увы, требовали чего-то большего. Гарантий. Действий. Безопасности... всего, что Рэми у них отобрал одним своим появлением в клане.

    - Мой архан! - прорвался к нему едва слышный шепот Эллиса. - Эррэмиэль... Почему не сказал, почему не позвал... я бы сразу пришел. Прости... что не узнал.

    - Не было времени, Эллис, - устало ответил Рэми. - Идем со мной. Ты мне нужен.

    - Да, мой вождь, - поклонился Рэми Эллис, и только глаза его, ярко светящиеся в полумраке, выдавали такую же шальную радость, как и глаза Вихря.

    Их слишком много. Они слишком разные. И слишком многого хотят. Но и сами отдают слишком многое.

    Рэми вгляделся в бледное лицо Эллиса, взглядом целителя отметил круги под глазами друга, его впавшие щеки и лихорадочно блестевший взгляд:

    "Когда ты в последний раз спал и ел?" - перешел на мысленный диалог Рэми.

    "Мой вождь..."

    "Да ты сам на себя не похож, еще немного и свалишься. Боги, Эллис, так ты мне служишь?"

    "Прости, мой архан..." - опустил голову хариб, и щеки его залила мертвенная бледность.

    Рэми резко выпрямился, скрывая злость и раздражение. Он мягко провел пальцами по вискам хариба, снимая его усталость, и слегка нахмурился, когда Эллис отдернулся и прошептал:

    - Не надо, мой архан. Тебе нужны сейчас силы. Пожалуйста. Не надо их тратить на меня. Я всего лишь слегка устал. Я высплюсь... когда... когда ты очнешься.

    "Врешь, - вновь перешел на мысленный диалог Рэми, не желая унижать гордого Эллиса больше, чем это было необходимо. - Мы оба знаем, что врешь... И прямо сейчас отправил бы тебя отдыхать, если ты не был бы так нужен. Еще раз выкинешь нечто подобное, запрещу ко мне подходить, пока вновь не станешь прежним".

    Эллис побледнел еще больше, открыл рот, чтобы ответить, но Рэми коротким жестом приказал ему замолчать и продолжил путь. Он был зол. На всех зол. На виссавийцев, которые ни с кем в Ларии не могли найти общего языка. На своенравного Свана и его телохранителя, что все время влипали в неприятности. На Виреса, забывшего в Ларии свои навыки дипломата. Даже на Юну и Дага, что выбрали его вместо того, чтобы остаться с отцом.

    - Вы действительно их ненавидите? - спросил Рэми Айдана, когда они вошли в лодку.

    Мурлычущие барсы в воду не полезли. Побоялись. Сван встал на носу, вглядываясь в воду. Эллис протянул Айдану факел и, когда брат посмотрел на него с удивлением, сказал:

    - Ты хочешь, чтобы тебе прислуживал твой вождь?

    Айдан сжал зубы, но факел взял, а Эллис, посмотрев на него еще раз, все так же недоброжелательно, уселся на весла.

    - Мы им не доверяем, - сказал Айдан, когда Рэми уже думал, что он не ответит. - Пойми... нам очень сложно принять...

    - Что кто-то непохожий на вас может быть вас не хуже?

    - Ты наш вождь, но твои люди...

    - Среди "моих людей" - твой король!

    Сван обернулся и посмотрел на вождя долгим, понимающим взглядом.

    - Я помню, - спокойно ответил вождю Айдан. - Но сейчас для нас важен лишь ты. И то, что ты требуешь доверия к своим людям, не доверяя нам...

    Лодка мягко вошла в расщелину и чуть качнулась, уткнувшись носом в каменистый берег. Из тени вышел мужчина в тяжелом, обитом мехом плаще, поклонился вождю и шепнул выходившему из лодки Свану:

    - Пока нет.

    Рэми нахмурился - в глазах Айдана на миг промелькнуло отчаяние, смешанное со страхом, но через миг брат вновь стал холодным и спокойным.

    - У меня есть на то причины, не находишь? - сказал вождь, продолжая диалог, который сейчас обоих не волновал.

    Айдан задумчиво трепал завязки плаща, Сван умчался куда-то в темноту, а Рэми почему-то все больше казалось, что брат чего-то не договаривает, что улыбается и остается холодным через силу, а мыслями плутает где-то в другом месте. Далеко. Знать бы где.

    - Айдан... почему ты просто не заберешь эту власть? - спросил Рэми, когда брат с мягкой улыбкой подал ему руку, помогая выйти из лодки.

    Айдан вздрогнул. Глаза его на миг вспыхнули столь знакомым и столь болезненным отчаянием, губы скривились в усмешке, на лбу выступила испарина:

    - Из меня плохой вождь, - просто сказал он. - Боги меня не примут.

    - Айдан! - перехватил его руку Рэми, вновь чувствуя острый вкус недосказанности, но Айдан лишь резко вырвался, почти толкнув вождя обратно в лодку, и вышел на берег, вырвав на ходу факел из рук ожидавшего мужчины.

    - Ты ведь понимаешь, что все равно будешь должен объясниться? - спросил вождь, подходя к тяжело дышавшему брату. - Или ты решил, что я удовольствуюсь таким ответом и пойду на поводу твой раненной гордости?

    Айдан молчал, а Рэми молча гасил в себе волну поднявшейся к горлу силы. Был бы перед ним виссавиец, вождь бы без колебаний заглянул ему в душу, прочитал, что его так тревожит, но оборотни, увы, не виссавийцы. А Айдан не только оборотень, он еще и "видящий". Слабый, а все же маг, и попытки заглянуть в душу мог бы не простить.

    А вождю не хотелось, чтобы Айдан его не прощал.

    - Ты же "видящий"? - одними губами улыбнулся Рэми, вглядываясь в свое отражение в глазах Айдана. - Ну так скажи, что ты видишь? Во мне?

    - Наше спасение, - без колебаний ответил Айдан.

    - Твоя невеста это назвала иначе - погибель.

    - Моя невеста невинная и, правду говоря, глуповатая девушка, она многого не видит.

    - А что она должна видеть?

    Айдан вздрогнул, сжал зубы и опустил взгляд. Впервые на памяти Рэми. А ведь даже перед богиней смерти, говорят, не опускал.

    - Как мне вас спасти, если ты не договариваешь? - продолжил настаивать Рэми.

    Айдан дернулся, лицо его окаменело, и вождь понял, что сейчас, еще немного, и брат расскажет о том, что его так тревожит, но тут из темноты выскользнула хрупкая женская фигурка, опустилась перед Рэми на колени, поцеловала его руку и тихо прошептала:

    - Благослови меня.

    - Благословить? - отшатнулся Рэми.

    - Я так рада, что ты вернулся, мой вождь, - продолжала счастливо шептать девушка, поглаживая округлый живот. - Я так рада, что ты придешь на мою церемонию, как услышала, ушам своим не поверила. Так рада, что ты маг и, может быть, нам поможешь... благослови мое дитя, мой вождь. Пожалуйста! Ничего так более не хочу, чтобы оно жило!

    Рэми ласково улыбнулся, опускаясь на корточки. У девушки были светлые, как и большинства оборотней из его клана, волосы; казавшиеся в полумраке ярко-синими, глаза и пухлые, красиво очерченные губы. Ласково проведя пальцами по ее щеке, Рэми мягким всплеском магии убрал из ее души страх, и девушка мягко улыбнулась, подобно кошке потершись щекой о его ладонь. Она и была похожа на кошку - гибкая и соблазнительная. Сама, наверное, не понимая, что делает, она приоткрыла губы, и взгляд ее затуманился, а щеки чуть порозовели в полумраке.

    - Мой вождь, - выдохнула она, поймав ладонь Рэми и приложив ее к животу. - Благослови.

    Вождь заставил себя не отдернуть руку - в пальцы ударила тугая плеть еще неконтролируемой, ошеломляющей светом силы. Закрыв глаза, Рэми прикоснулся ладонью к животу девушки и прислушался. Сколько света, ласкового, мягкого. И нежная на вкус, отзывающаяся в душе теплом невинность... а еще...

    Рэми резко открыл глаза и заставил себя улыбнуться в ответ на полный страха взгляд молодой матери.

    - Девочка, - мягко сказал он Рэми. - У тебя будет красивая девочка, с такой же красивой улыбкой, как у тебя. Со светлыми волосами и глазами, как два глубоких озера. Благословенное дитя, что пленит сердце не одного оборотня и даст нашему клану здоровое потомство.

    - Благослови, - попросила девушка, накрывая ладонь Рэми своей. - Пожалуйста, мой вождь, благослови.

    - Благословляю, - тихо ответил Рэми, и запнулся, не зная, как продолжить, что сказать, чтобы утишить то разочарование, что расплывалось в глазах девушки-оборотня.

    "Повторяй", - ворвался в заплясавшие в хаотическом танце мысли голос Айдана.

    - Да благословят его боги-близнецы, - мягко повторил за братом Рэми. - Да будет прекрасен стан твоего детеныша в облике человека и быстр бег его в облике зверя. Да будут к нему благосклонны тотемы и боги. Да будет его мать радовать дитя красой до самой старости. И да озарит твой путь родительская мудрость, Эйна.

    - Спасибо, мой вождь, - счастливо улыбнулась девушка и, проворно вскочи на ноги, кинулась в объятия стоявшего неподалеку мужчины.

    Рэми все так же продолжил сидеть на корточках, задумчиво глядя в отражавший свет факелов камень. Он ведь не все сказал молодой матери. Далеко не все. И то, что девочке нужна особая опека, не сказал, и что дар ее...

    - Рэми? - окликнул его двоюродный брат.

    Вождь резко вскочил на ноги, быстро подошел к брату и, схватив его за воротник рубахи, прохрипел:

    - Ты даже понятия не имеешь, во что вы играете, Айдан!

    - Мой вождь... - побледнел кузен, и по глазам его Рэми понял, что брат не понимает. На самом деле не понимает...

    - Ребенок болен? - шагнул к Рэми Айдан.

    - Более здоров, чем все вы вместе взятые, - отозвался Рэми. - Но для вас это хуже, чем болен.

    Говорил и сам не верил. Как же так... ребенок был магом! Слабым, может, посильнее Айдана, но магом!

    - Рэми, объяснись.

    - Позднее, мне надо подумать...

    Ему нужен сейчас Вирес с его советами, но Вирес следит за его телом, а остальные, увы, не поймут. Виссавийцы не поймут, как можно беспокоиться за ларийского ребенка. Скажешь про дар оборотням - убьют ребенка еще маленьким, чтобы "не стал опасным". Не скажешь... что с ним делать? С собой брать, в Виссавию? Ведь рано или поздно все равно узнают, да и маг без обучения действительно опасен.

    Задумавшись, Рэми ударился лодыжкой об острый камень и едва слышно выругался, поймав на себе задумчивый взгляд Айдана. Наконец-то брат забыл о своих хлопотах, все внимание уделяя вождю. Да и Рэми теперь было уже не столь интересно, что именно тревожит брата. Но кому от этого легче?

    За новыми, тяжелыми дверьми оказалась просторная купальня. Шумел огонь в огромной печи, стелился вокруг туман, терпко пахло мокрыми травами. Тонкие колоны, увитые прозрачными растениями, убегали вверх, к куполообразному потолку, пол устилали толстые ковры, и огонь в жаровнях слабо отражался в прямоугольных бассейнах, укутанных паром.

    Людей здесь было немало: в бассейне рядом шумели молодые ребята, чуть подальше степенно разговаривали двое мужчин, еще дальше молодая девушка сидела на краю бассейна, а юноша, погрузившись до плеч в воду, обнимал ее за талию, шаловливыми поцелуями касаясь ее плоского живота.

    Наготы здесь не стеснялись, бесстыдства и откровенных поцелуев тоже. Мужчины и женщины мылись вместе, на краях бассейнов стояли подносы с едой и напитками, между колонн сновали хрупкие банщицы в шелковых набедренных повязках. Две их них подбежали к Рэми, коснулись тонкими ладонями завязок его плаща и отпрянули, когда Эллис тихо сказал:

    - Я сам.

    Рэми вздохнул с облегчением и постарался не заметить разочарованных взглядов девушек и не услышать нотки издевки и тихих словах Айдана:

    - Великий вождь боится наших женщин?

    - Великий вождь не привык к таким нравам, - заметил Рэми, спокойно отвечая на почтительные кивки оборотней и стараясь не замечать, как угасают на лицах улыбки и как приходит во взгляды ожидающая чего-то настороженность. - Я вырос в Кассии, а в Кассии если девушка беременеет вне брака, ее убивают.

    - Какое расточительство, - ответил Айдан.

    Рэми резко обернулся, заглянув в глаза кузена. Опять эта едва заметная горечь в словах, которую не каждый и заметит. Опять задумчивость и вина во взгляде, а еще тоска и безысходность. И беспокойство, тщательно скрываемое, но Рэми уже слишком давно был вождем виссавийцев, чтобы дать обмануться. Впрочем, наверное, сейчас действительно не время.

    - Вам тоже не все позволено... - начал Рэми.

    Эллис закончил раздевать Рэми и коснулся отросших до лопаток волос архана, стягивая с них темную ленту.

    - Если вы будете спать с рабыней...

    - Ты еще скажи, с одним из наших барсов, - брезгливо поморщился Айдан. - Хочешь оставить при себе слугу, твое право, только больше глупостей не говори. Наши люди и так не знают, как с тобой разговаривать.

    Рэми шагнул под водопад холодной воды, наслаждаясь бегущими по коже тугими струями. Не знают, как разговаривать? Раньше он думал, что только он не знает, как разговаривать с ларийцами, а, оказывается, это обоюдно. А разговаривать, увы, придется, и не только с Айданом и его отцом, но и с другими людьми из клана.

    Рэми запрокинул голову, подставив холодным струям разгоряченное лицо. И все же так хорошо стоять под проточной водой, чувствуя, как вода смывает все хлопоты и беспокойства.

    "Вождь, - окликнул его Эллис. - Рэн не будет рад, если ты простудишься... это все же его тело".

    Скривившись, Рэми вышел из-под воды, поняв вдруг, что его беспокоило на самом деле... отсутствие угрозы. Рэми вытерся поданной Эллисом банной простыней и внимательно посмотрел на ожидавшего рядом Айдана. Вождь не понимал, зачем нужен этот странный ритуал, и почему Айдан и все оборотни настаивали, что ритуал не только нужен, но необходим, что без него ребенок Лии погибнет.

    - Идем со... - Айдан запнулся, изумленно посмотрев за спину Рэми.

    Обернувшись, вождь ничего особенного не увидел, лишь вошедшего в купальню юношу лет пятнадцати в заляпанном грязью и пылью дорожном плаще. Темноволосый и гибкий, он обнял подбежавшую банщицу за талию и смеясь поцеловал ее в губы, пока банщица проворно справлялась с завязками его плаща.

    - Джер! - выкрикнул Айдан.

    Почуяв угрозу, Рэми бросился к кузену, но было поздно: Айдан подлетел к юноше, отвесил ему оплеуху и выкрикнул:

    - Тварь безответственная!

    Юноша медленно сел на полу, сплюнул кровью и ответил:

    - Ты же сам сказал...

    Новый удар пресек Рэми. Он схватил брата за руку, заставил посмотреть себе в глаза и прошипел:

    - Это всего лишь мальчишка, пришибить его хочешь?

    Айдан как-то в миг успокоился, а Рэми опустился перед юношей на корточки, коснулся опухавшей на глазах щеки и отдернул руку, услышав:

    - Лапы убери! Ты вообще кто?

    Рэми жестом пресек гнев Эллиса. Судя по раскрытым широко круглым глазам, мальчик и сам пожалел о своей несдержанности. Взгляд его приковал амулет вождей, на разбитых в кровь губах, расцвела какая-то странная, непонятная Рэми улыбка.

    - Прости, мой вождь, - прошептал мальчик, опуская голову, и даже не шелохнулся, когда Рэми дотронулся его щеки еще раз. Опухает, но ничего серьезного.

    - Скоро пройдет. Эллис...

    - ... да, мой вождь...

    - ... попросишь заглянуть к нему Виреса, дать ему трав.

    - Я не думаю, что Ви... - начал было хариб и осекся, встретив взгляд вождя.

    - Прости, - быстро добавил он.

    Рэми еще раз провел пальцами по больной щеке, чувствуя легкое покалывание: юноша внешне казался спокойным, но внутри его трясло от гнева. Столь же упрямый, как Айдан... столь же упрямый, как и сам Рэми.

    Снять боль удалось не сразу - Джер был слишком разгневан и не желал успокаиваться. Лишь когда Рэми усилил поток целительной силы, оборотень, верно, что-то почувствовал и бросил в сторону Рэми уже не удивленный, заинтересованный взгляд. "Сейчас испугается, - подумал вождь. - Они все пугаются". Но мальчик лишь расцвел улыбкой и, забыв боль, воскликнул:

    - Маг! Настоящий маг! Наш вождь настоящий маг!

    В купальне стало тихо.

    - Джер! - одернул мальчишку Айдан. - И так тошно!

    - В первый раз тебе тошно и не из-за меня, - засмеялся через силу мальчишка, хватая вождя за рукав. - Знал бы, давно вернулся. А что ты еще умеешь? Летать? Исчезать и появляться в другом месте? Наводить порчу? Убивать взглядом?

    - Джер!

    - А ты оборотень вообще?

    - Джер! - в голосе Айдана появились панические нотки.

    Рэми, решив, что с него хватит, встал и подал мальчишке руку, помогая подняться.

    - Пойдешь со мной.

    - Хоть на край света, - усмехнулся мальчишка, бросив в сторону Айдана насмешливый взгляд.

    - В таком виде? - вновь одернул его Айдан. - Сначала пот и грязь с себя смой, морда чумазая. А ты проследи за ним, - приказал брат одному из мужчин. - Головой за него отвечаешь.

    Рэми не очень-то понимал. Сначала бьет, потом приказывает следить, подобно... Вождь посмотрел на юношу внимательнее. Да. Как Арман когда-то оберегал Рэми. Злился, бесился, а все равно оберегал.

    Покои, куда Айдан привел Рэми, были тесными, но тщательно натопленными. Свет бушевавшего в камине огня выхватил простую деревянную кровать с накинутыми на нее шкурами, письменный стол с ворохом рассыпанных на нем бумаг, голые, лишенные украшений каменные стены и уходящий ввысь, изрезанный мелкими расщелинами каменный потолок.

    - Прости, я не думал, что буду принимать таких гостей, - сказал Айдан, принявшись хаотично складывать на столе бумаги.

    - Мы ненадолго, ты же сам знаешь, - ответил Рэми. - Оставь. Мне не суть важно.

    Айдан кивнул на кровать, где лежали церемониальные одежды, и Эллис, правильно поняв его взгляд, принялся за облачение вождя. Белый халат, толстонастеганный шерстью, по подолу расшитый серебром знаков рода, тяжелый, украшенный жемчугом, пояс, серебряные браслеты на руках. Мягкая замша штанов и столь непривычные сапоги из маральих кож, шерстью наружу.

    Разговор с братом не клеился. После того, что было в купальне, Айдан будто замер, отдалился. Спрашивать о важном сейчас было бесполезно, а о мелочах Рэми говорить не хотел.

    Когда Эллис принялся заплетать волосы вождя в косу, в дверь постучали, и у порога встал Джер. Одетый, умытый, причесанный, а, что самое главное, осознавший что происходит, он казался совсем уж мальчишкой. Напуганным и тихим. И спокойным. Лишь взгляд, упрямый и дерзкий, выдавал в нем того Джера, которого встретил Рэми в купальне.

    - Кто ты? - спросил Рэми.

    Айдана он не спрашивал. Не хотел спрашивать.

    - Паршивая овца в стаде... - усмехнулся Джер, в один миг сбросив столь чужую для него маску пай-мальчика, - младший братишка нашего великого Айдана, о котором наш Айдан не хочет вспоминать.

    - Джер, это не так! - выдохнул кузен.

    - Да ну? - прошипел Джер. - Ты сам сказал, чтобы я тебе на глаза не попадался.

    - Я был зол! - выкрикнул Айдан. - Ты несдержан на язык, разбалован и говоришь то, что думаешь. Из-за тебя мы потеряли лучшего кузнеца!

    - Он был зажравшимся придурком, который брал слишком много.

    - Он был нашим единственным кузнецом!

    - Чем и пользовался! - выкрикнул Джер. - И ты знаешь, что это правда!

    - Кому нужна твоя правда! Нам люди нужны! И ты нужен! Проклятие, где ты пропадал? Я горы приказал перерыть, думал, что ты со скалы сорвался.

    - И тебе бы это понравилось? Да?

    - Джер, ты же знаешь, что нет, - мягко ответил Айдан, и, обняв вдруг брата, тихо прошептал: - Дурак. Разбалованный дурак. Не делай так больше... где ты пропадал?

    - Почему ты мне не веришь? - уже гораздо мягче ответил Джер. - Знаешь же, что я в горах никогда не пропаду.

    - Знаю. Но даже наши лучшие люди не уходят в горы без пары. Горы коварны. Потому больше так не уходи...

    Рэми вдруг понял, откуда было то беспокойство Айдана и то "еще нет" от человека у озера. Понял вдруг и где был Айдан, когда Рэми и его отряд явились в клан - искал в горах Джера. Понял и как сложно было кузену оставаться в замке, присматривая за вождем, вместо того, чтобы искать младшего брата.

    - Идиоты, - прошептал он, поднимаясь с кресла.

    - Я тебе нового кузнеца привез, - сказал Джер, - из клана горных медведей. Они говорили, что юноша очень сильный и очень способный... но третий уже в семье. Куда его девать... вот нам и отдали... Не злись больше... но тот кузнец и в самом деле был никчемным.

    - Расскажи мне о ритуале, - закончил их разговор Рэми.

    Тут и так все было понятно, продолжать же не было смысла. Ни для него, ни для Айдана, ни для, пожалуй, Джера. А время шло, приближался вечер, а вместе с ним и время ритуала, в необходимости которого Рэми сомневался все более.

    Его чутье целителя никогда его еще не подводило - ребенку не грозила никакая опасность изнутри... может, грозила извне?

    Эллис подал Рэми чашу, и вождь почувствовал пряный, чуть кисловатый запах имбиря.

    - Что ты хочешь узнать о ритуале? - спросил Айдан, после недолгого молчания.

    - Я хочу, чтобы рассказал Джер, - перебил его Рэми, усевшись на скамье поудобнее и отпив имбирного чая.

    - Почему Джер?

    - Потому что он не умеет врать, а меня это сейчас вполне устраивает.

    - Впервые этого кого-то устраивает, - горько усмехнулся Джер и, поймав злой взгляд Айдана, пожал плечами: - Разве нет?

    - Расскажи о ритуале, - приказал Рэми, теряя терпение.

    - Джер не может ничего рассказать, - перебил открывшего рот Джера Айдан. - Он никогда не слушал учителей, никогда не сидел за книгами, удивляюсь, что он знает, кто такие тотемные звери, не говоря уже о столь старых и столь малоизвестных легендах. Говорят, что в одну зиму стали умирать от неведомой болезни детеныши. Один за другим. Не выдерживая даже пары лун. Жрецы взмолились богам, но боги не отвечали. Тогда наш король ушел в горы, постился там два дня и две ночи, и боги прислали ему два ритуала. Один, в честь Ира, - проходит до рождения детеныша. Второй - в честь Яра - после. Как ввели ритуалы, детеныши больше не умирали.

    - Может, хворь ушла сама, и не ритуал тут помог, - усмехнулся Джер.

    - Твой смех неуместен, брат. Я спокойно отношусь к твоим выходкам...

    - ... спокойно? - поднял бровь Джер.

    - ... но если мы не проведем этот ритуал, мы рискуем жизнью вождя. Ты этого добиваешься?

    - Но никто же не проверял... может, ритуалы бессмысленны? А, еще более, - вредны?

    - Наши рабы говорят, что даже недомерки следуют этому обычаю.

    - И это тебя убеждает? Пару веков мы только и делаем, что мучаем наших женщин и наших детенышей... после рождения детеныши задыхаются в лихорадке, и ты это знаешь!

    - Некоторые задыхаются, - поправил его Айдан. - Но не все.

    - И виссавийцы отказываются к ним подходить... говорят, что не любят "ауру молодых оборотней".

    - Что? - перебил его Рэми. - Мои люди отказываются лечить ваших детенышей?

    Джер открыл рот, явно собираясь спросить о "моих людях", но умолк, поймав красноречивый взгляд Айдана.

    - До проведения второго ритуала, - не спуская с младшего брата взгляда, сказал кузен. - Потому мы стараемся второй ритуал провести как можно быстрее... но, увы, не все детеныши его переживают. В нашем клане в последнее время...

    - ... его не переживает никто, - перебил его Джер. Рэми напрягся, но промолчал. - Тебя это не настораживает?

    - Это не вина ритуалов!

    - А чего? - выкрикнул мальчик. - До ритуала самки здоровы и спокойны...

    - Мы веками...

    - Мы много глупостей делали веками, и что с того? Если это глупость, то чем раньше...

    - Это моя вина! - выкрикнул Айдан. - Моя и никого больше... когда над Ларией взошло кровавое полнолуние... я попытался... провести ритуал передачи власти.

    - Ты что? - искренне удивился Джер. - Ты пытался стать вождем?

    - Рэми, прости, - взмолился Айдан. - Я помнил твоего отца, ждал, как и все... но годы шли... а тогда... жрецы сказали... что власть в кровавую луну перейдет в другие руки... и провел ритуал... думал... что, может, в мои... а ничего не получилось... несмотря на пять кровавых жертв ничего не получилось!

    - Получилось, - отвернулся Рэми.

    Он тоже помнил. В ту ночь была кровавая луна. И круглая тень ела лунный диск, погружая все вокруг в тревожную тишину. В ту ночь они с Арманом стояли на вершине башни, и в очередной раз Арман пытался отдать брату амулет вождей. И когда луна исчезла полностью, когда от нее остался лишь кровавый ободок в обрамлении красных облаков, Рэми вдруг понял, что устал отказываться. И взял амулет. Отдал харибу... и забыл... боги... забыл... потому что ему не нужна была эта власть, а клан барса казался далекой и неудачной шуткой... у него была Кассия, был Миранис, была Виссавия. Какая Лария, ради богов?

    - С тех пор и пришло то проклятие...

    Рэми шумно выдохнул. Уже не беспокоясь о чувствах Айдана, вождь схватил брата за руку, погрузился в его воспоминания. И вновь исчезающая в кровавом мареве луна. И вновь тишина, густая, разлитая чернильной гладью. И отблеск случайного луча света на кинжале. И тяжелый запах крови... пять человеческих жертв в горячем шепоте молитв.

    Рэми опустил лицо на ладони. Но в этом ли причина беды клана белого барса?

    Полторы зимы, ни одного живого детеныша.

    - Проклятие! - выдохнул он и, услышав, тяжелое "прости" Айдана, обернулся к брату. Даже не задумываясь, он провел по покрытым испариной вискам кузена, забирая его боль. Это боль Рэми, его груз. И его ноша.

    Боги... это его вина. Рэми еще не знал в чем, но чувствовал, что его.

    - Я найду выход, - прохрипел он, вставая. - Найду причину и уничтожу ее. А теперь идем на церемонию.

Глава десятая. Ритуал

    Храм, запрятанный в глубинах горы, был хоть и небольшим, но аккуратным. Свет факелов отражался от ярко-черных гладких стен, стекал по ним так же, как когда-то, наверняка, стекали по ним струи теперь пересохшего водопада, у дальней от входа стены были вырезаны из скалы огромные фигуры богов-близнецов.

    Ир и Яр. Они смотрели на людей из полумрака слишком живыми для статуй глазами и как будто-то чего ждали. Поклонения? Любви? Послушания?

    Рэми не мог понять, это были не его боги. Он "слышал" их лишь разумом, не сердцем. И если любовь к богине била в его жилах безустанным потоком, то эти боги казались чужими и незнакомыми. Далекими.

    Ира частенько изображали твердым и спокойным, как хрусталь, Яра - сильным и неудержимым, как огонь. Они были разными и в то же время идеально дополняли друг друга. Будто разум Ира сдерживал бесшабашность Яра, а любознательность и чувствительность Яра помогала Иру лучше понимать жизнь. Бог людей и бог животных. Двое братьев, вместе создавшие "высшую расу", оборотней.

    Рэми оторвал взгляд от задумчивого лица Ира и посмотрел во внимательные, чуть поблескивающие в полумраке глаза Яра. Братья были разными, но в то же время, по преданиям, любили и ценили природу друг друга. А их общие дети, оборотни, не считали ни людей, детей Ира, ни животных, детей Яра, себе равными.

    Глупцы, горько улыбнулся Рэми. Почему же боги позволяют им быть настолько глупыми? Впрочем, можно и не спрашивать. Боги частенько слишком балуют своих детей, хотя временами следовало бы им как следует всыпать... вот и Виссавия...

    Рэми скинул на руки Айдана плащ и чуть улыбнулся, когда по рядам застывших у стен оборотней пронесся общий вздох. Он понимал, что барсы не ожидали увидеть вождя в теле Рэна. Он мог бы и дальше скрываться под плащом, но более своих подданных щадить не желал. Они до конца не верили, а теперь должны были поверить, что их вождь все же маг. И они в это поверят. И это примут. Уж Рэми об этом позаботится. Если не все оборотни, то хотя бы опальный король и люди из клана барса должны понять - магия сама по себе не является плохой или хорошей. Плохой или хорошей ее делают люди. Или оборотни.

    Вспомнив так некстати об Аркадии, Рэми на миг почувствовал, как разлилась по душе темнота злости. Долго еще убегать? Долго еще ввязываться в чужие хлопоты? И все же Вирес прав - Рэми не может отвечать за всех. А, увы, отвечает.

    Оборотни, будто очнувшись или подчинившись чьему-то неслышному приказу, низко склонились перед вождем и королем, что стоял рядом. Рэми, сказать по правде, не знал, кому из них его люди не доверяют больше - собственному вождю или собственному королю. И все же Рэми со Сваном были тут чужими.

    Только вот короля это вовсе не расстраивало.

    Сван встал на колени и почтительно опустил голову перед ларийскими богами, и Рэми пришлось последовать его примеру. Он не был почитателем или служителем богов-близнецов, с самого рождения принадлежа своей богине, но, в отличие от большей части тут присутствующих, знал твердо - боги существуют. И не терпят неуважения от смертных. И если Рэми они ничего не сделают, потому что он им не принадлежит, то клан за дерзость вождя наказать могут. Потому приходилось играть по чужим правилам и в церемонии принимать не мнимое, а реальное участие.

    Быть искренним. Раскрыться до конца и показать, что готов подчиниться. Что уважаешь хозяев этой земли. Что не хочешь перетянуть клан барсов под власть своей богини. Что хочешь помочь...

    Рэми усмехнулся на миг. Помочь. Богам? Но каменные глаза Ира и Яра не улыбались, да и богиня смерти, когда просила о помощи, вовсе не шутила. Только вот дальше что? Оборотни ждут. Жрецы в темных плащах, с лицами, скрытыми под низко натянутыми капюшонами - ждут. И вокруг такая тишина, что аж тошно. И слышно, как падает с пальцев Ира вода, как разбивается о каменный пол, покрывая плиты тонкой, едва заметной пленкой влаги.

    А еще слышно, как шуршат где-то вверху разбуженные шумом летучие мыши, значит, там, под сводом пещеры, есть выход, небо, усыпанное звездами, серебристый ободок месяца.

    Рэми будто видел этот ободок. Будто чувствовал бескрайность того неба, будто летел, взмывая все выше... к богам ближе, к бескрайней свободе, к тайне, которую он столько времени все стремился, а никак не мог разгадать. К абсолютной, к всепоглощающей тишине и покою, которому нет места в этом мире.

    Что хотела сказать ему смерть? Что он должен увидеть, отыскать?

    Волшебство мига разорвал шевельнувшийся рядом Сван. Где-то в глубине сознания затих отзвук вопроса и Рэми вдруг понял, что король пробовал до него достучаться мысленно, но не сумел. Потому и решил, наверное, начать церемонию сам.

    Может, оно и к лучшему. Для Рэми тут все чужое, Сван же, судя по умиротворению в глазах, чувствовал себя в этом храме как дома. Король оборотней, любимое дитя богов-близнецов, избранный, который должен был надеть корону... Он пришел к своим создателям. Рэми, увы, пришел к чужим богам.

    Сван опустил голову и начал читать молитву. И, хотя по храму пронесся шепот недовольства, перечить не осмелился никто. Свану не верили, Рэми это чувствовал всей шкурой. Но еще чувствовал, что оборотни понимали - Сван не только хоть и опальный да еще некоронованный, а король, это друг и гость вождя, потому клану придется его терпеть, уважать и оказывать ему подобающие почести. Как не просто гостю, а почетному гостю.

    И потому, к облегчению Рэми, оборотни быстро успокоились, а простые, произнесенные с чувством слова подхватили множество голосов:

    - Мои боги, хозяева души моей! В вас - моя сила, в вас - моя жизнь, в вас - вечная моя благодарность. Без вас я ничто, с вами - я сильнее всех. Вы создали меня таким, какой я есть, вы соединили во мне силу зверя и разум человека, вы сделали меня совершенным. Молю всей душой своей, не отвращайте благосклонных взоров от творений ваших, благословите наш храм, наш клан, наших оборотней, наших охотников, наших самок, наших детенышей. Дайте нам достаточно пищи, тепла и силы, чтобы пережить зиму и дождаться лета. Дайте нам новых, сильных охотников, красивых, плодовитых самок. Подарите мудрость вождю и силы вести наш клан по верной дороге. Дайте здоровья, долгих лет и мудрости нашим старикам, которые с честью заслужили отдых. Одарите лаской и благосклонностью детенышей наших. Позвольте нам служить вам так, как служили мы до этих пор, верно, от всей души. Позвольте нам как и прежде властвовать над этой земле, позвольте посвятить этого детеныша вашей ласке и вашей воле. Мы ваши создания. Без вас мы - никто, с вами мы - сила.

    Все будто незримо изменилось, и последние слова молитвы наполнили пещеру жизнью. Реальность поплыла, словно прикрытая черной вуалью, и Рэми показалось, что он очутился между сном и явью, уже не понимая до конца, где он, зачем сюда пришел. Он просто стоял на коленях и слушал... себя слушал, других. Он растворился в этой пещере, был везде и нигде, плыл в мягком полумраке.

    Откуда-то издалека полилась тихая печальная мелодия, в которую вплелись едва слышимые девичьи голоса, и Рэми показалось, что его душа превратилась в арфу, а голоса, старательно и чувственно выводящие ритуальные ноты - в тонкие пальцы богов, перебирающие струны. И душа сама запела, резонируя молитвенной музыке, и воспарила к темным пещерным сводам.

    Рэми не слышал, о чем была песня. Ему казалось, что воздух вокруг загустел, как было всегда, когда кто-то использовал очень сильную магию, и знакомый насмешливый голос прошептал на ухо: "Слушай, Рэми, слушай и запоминай..."

    "Это не твой ритуал, это не твой храм, - не выходя из магического забытья, ответил Рэми. - Зачем ты пришла? Разве кто-то должен умереть? Разве ларийцы приносят богам жертвы?"

    "Ритуал не мой, - так же насмешливо ответила богиня смерти. - Не должен быть моим... но мой. Но не мы, люди это изменили... слушай, Рэми, смотри внимательно... ошибка может стоить и тебе, и твоему дорогому племяннику жизни... слушай, Рэми, иди по тонкому льду и не смей тонуть..."

    "Радуйся. Если я утону, то стану твоим. Виссавия далеко, она не сможет мне помочь".

    "Я не хочу сделать тебя своим, мой мальчик. Я хочу, чтобы ты забрал у меня чужое. Люди не понимают - даже богам временами в тягость нести чужую ношу. Тем более, ношу боли собственного брата".

    - Рэми, поднимись! - прошипел Сван, ощутимо толкнув Рэми локтем в бок. - Где ты витаешь? Боги, до чего же ты бледен... твоя магия опять тебя подводит?

    - Нет, - ответил вождь, вставая с колен. - Как раз наоборот. Она мне помогает.

    По лицу Свана было видно, что король не удовлетворился ответом, наверное, даже испугался. Отвел взгляд, прикусив губу, и было не понять - то ли он просто, как и все остальные, боялся смотреть в глаза хранителя смерти, то ли увидел на лице Рэна-Рэми то, чего увидеть не хотел или боялся.

    Они все боятся. Сван тоже не до конца знает, кто такой Рэми. Не до конца верит магии, не понимая, что магия - это дорожка к богам. Его богам в том числе. Что лишив себя силы, оборотни лишили себя возможности слышать собственных богов.

    Глупцы!

    Богиня смерти все еще была рядом. Ее дыхание витало в воздухе едва уловимым ароматом тления и праха, напоминал, до чего на самом деле все в этом зале... хрупки и недолговечны. Смерть это вечность. Смерть это еще одна дорога к богам. Но магия может помочь вернуться, из смерти вернуться... почти невозможно.

    Почти... Рэми вдохнул глубже, чувствуя, как радуется внутри, черной волной поднимается к горлу сила Рэна. Сила хранителя смерти. Но в то же время сам вождь улавливал в аромате магии еще две других, едва знакомых нотки. Ира и Яра? Тех, кому должна быть посвящена эта церемония. Боги-близнецы, двое...

    "Ты все видишь не так..."

    Рэми вздрогнул. Больше не замечая ни Свана, ни других оборотней, он двинулся вперед. Его тело само знало, что делать, будто предки-вожди нашептывали на ухо, направляли и помогали. Только шепот их был не только благосклонным, но и тревожным, а Рэми никак не мог, как ни пытался, уловить причины этой тревоги.

    Он раскрывался навстречу богам в надежде понять больше, и в то же время механически продолжал церемонию: взял у стоявшего за его спиной Айдана факел и пошел к алтарю в центре пещеры. На миг опустившись на колени перед изрезанным ритуальными рунами каменным ложем, Рэми шагнул дальше - к огромным чашам у ног богов. Он откуда-то знал, что сначала огонь зажигается у ног Ира, потом Яра. Потому что человеческое всегда должно быть чуть сильнее звериного. И Ир всегда должен чуточку брать вверх над Яром. Всего чуточку.

    "Даже не чуточку. Оборотни всегда больше люди, чем звери, - все так же тихо нашептывала богиня смерти. - Молодец, вождь... правильно все понимаешь. Продолжай..."

    Рэми продолжал, все более погружаясь в сладкое ритуальное забытье. Он чувствовал богиню смерти уже гораздо сильнее, и Ира чувствовал, и Яра, но не боялся. Рэми чуть повел факелом, и пламя позолотило черную горючую воду в чаше, разбрасывая по ней яркие искры. А когда факел мягким поцелуем коснулся чаши, огонь подобно пугливому ребенку тронул темную поверхность горючей воды, провел по ней ярко-оранжевым языком и, будто взбодрившись, расправил крылья над чашей огненным фонтаном.

    Второй фонтан, из чаши в ногах Яра, занялся быстрее, словно чувствуя звериную силу божества, и вся пещера вдруг ожила тенями, отблесками и мягким шуршанием ритуального огня, а летучие мыши у сводов испуганно замерли, будто ожидая беды. Зато на душе Рэми стало тихо и спокойно.

    - Рэми, ты меня пугаешь, - тихо прошептал Сван, становясь между Иром и Яром. Отсюда, с небольшого возвышения, был хорошо виден как и алтарь, так и весь храм. За спиной в тени прятались жрецы, оборотни вновь опустились на колени и склонили головы, остались стоять лишь Рэми, Сван, и служители богов. А мелодия все еще лилась, едва слышно, аккуратно, но наполняя храм еще одной ноткой... тревоги.

    - Что-то не так... - выдохнул Рэми.

    - Рэми, твоя подозрительность здесь ни к чему, - так же тихо ответил Сван. - Верь мне, ритуал идет как надо. Как всегда. Ничего странного в нем нет.

    Рэми ничего не ответил, не желая терять нить связи с богами. Он внимательно изучал каждый уголок храма, лица оборотней, спрятавшиеся в тени фигуры богов. Он слушал мелодию, запоминал слова ритуальных песнопений, и еще серьезнее прислушивался к своим ощущениям. Он должен запомнить и заметить каждую мелочь. Он должен понять, что хотела сказать богиня смерти... а так же почему умирали детеныши. И ему казалось, что он понимал... но ответ приходил и ускользал в полумраке. И временами виделся другой ритуал, более светлый, более прекрасный. И другие боги... нет, те же. Только Ир улыбался мягко и смотрел с гордостью на своих детей, Яр горел нетерпением, а... Рэми вздрогнул, рывком вылетая из видения.

    - Рэми? - вновь пытался окликнуть его Сван.

    - Все хорошо, - ответил Рэми, посмотрев на встревоженного друга. - Я ценю твою заботу, но, пожалуйста, сейчас я должен отдать себя всего ритуалу.

    - Не понимаю... Но как знаешь.

    Джер и Айдан встали за их спинами. Джер, умытый, одетый торжественно, казался неожиданно серьезным, Айдан нервно теребил ажур кружев на манжете, все бросая на вождя косые взгляды. Был тут и дядя, только к тронам вождя и гостя не пошел, встал чуть в стороне, среди простых ларийцев, рядом с бледной и трясущейся Кари.

    "Почему ты не со мной?" - спросил Рэми.

    "Не хочу мешать твоему гостю, племянник. Думаю, сыновей там будет вполне достаточно".

    Рэми не возражал, сил на это и времени сейчас не было, хотя рядом с Хейдом он чувствовал бы себя спокойнее. Мелодия вдруг стала громче, присутствие богов сильнее. Оно уже укутывало густым одеялом, глушило запахи и звуки, мешало дышать. И Рэми чувствовал, что он мелкая пылинка в лучах их силы. Летит, летит себе, не зная куда, не зная зачем, подчиняясь их воле. Он всего лишь пылинка...

    - Ты не чувствуешь? - едва слышно спросил Рэми.

    - Думаю, что все чувствуют, - так же тихо ответил Сван. - Сто раз был на таких церемониях, но никогда мне не было так тревожно...

    - Только тревожно?

    - Только тревожно... - Сван вновь бросил на Рэми изучающий взгляд. Хотел было еще что-то спросить, но осекся вдруг, как будто вновь увидел в глазах Рэми что-то пугающее. - Скорее бы ты вернулся в свое тело. Ваша магия временами меня пугает.

    Рэми вновь скользнул в магическое молчание, чуть прикусив губу. Действительно, никто из оборотней не ощущал богов так сильно, как ощущал их Рэми. Все в этом храме были у вождя как на ладони, их чувства, едва слышный шепот их мыслей, из которых Рэми даже не стремился выловить слова и смысл. Он ловил лишь настроение - легкое волнение. Едва ощутимая тревога. Не тот душащий страх, который залил тогда поляну при появлении богини смерти. Значит, понять и услышать может лишь Рэми. И он сделает все, чтобы услышать!

    "Почему не скажете прямо!" - мысленно воскликнул вождь.

    "Каждому человеку дарована свобода воли. Дарована настоящим создателем, Единым. На самом деле мои братья не сотворили оборотней, - ответила богиня смерти, - они лишь внесли некоторые коррективы в уже созданное, как внесли младшие боги Кассии в кассийцев, как внесла Виссавия в виссавийцев".

    "Но вы создали законы!"

    "Мы предложили вам законы. А вы их изменили так, как вам понравилось, - спокойно продолжила богиня. - Тут нет нашей воли, тут ваша воля".

    "Ты богиня!"

    "Но не всесильна. Над нами Единый и Его законы. Вы поклоняетесь нам, но мы не в силах изменить вашей воли. За все приходится платить. Ты должен сам понять, сам принять решение, сам захотеть и попытаться... ты, не мы. И даже я, богиня смерти, не могу повлиять на твое решение".

    - Бред! - прохрипел Рэми и, поймав на себе удивленный взгляд Свана, постарался успокоиться.

    - Вождь? - тихо спросил Джер. - Что ты видишь, с кем разговариваешь?

    - Оставь его! - прохрипел Айдан, и, когда брат уже думал возразить, быстро объяснил: - Не видишь, что ему сейчас не до нас? Просто помоги провести спокойно церемонию.

    Рэми благодарственно улыбнулся Айдану и вновь растворился в магическом молчании. Если боги не хотят подсказывать, придется искать самому. И Рэми найдет!

    Он поднял руку, разрешая продолжить церемонию. Мелодия предупредительно взмыла к сводам храма, медленно, с легким скрипом раскрылись тяжелые дубовые двери. Огонь в чашах взметнулся, встревоженный сквозняком, в раскрытых настежь дверях показался высокий мужчина с женщиной на руках, босой и почти голый - лишь шелковая набедренная повязка укутывала его бедра, да в волосах поблескивал золотой обруч.

    Женщина на его руках сладко спала. Полупрозрачная ткань ее длинного платья опускалась почти до пола, красиво очерчивая стройные бедра, на тонких руках поблескивали золотые браслеты, шею овивала нитка медового с золотыми блестками авантюрина.

    Красива. Рэми вспомнил ее блестящие, полные мольбы глаза, ласковую, невинную ауру ее ребенка, собственное благословение, и вдруг снова почувствовал странную тревогу. Это должно быть не так... совсем не так. И душу все равно не опускало дурное предчувствие, и к горлу подбиралась тошнота. Сван говорил, что все правильно... но почему Рэми не мог успокоиться? Будто он должен был вмешаться, что-то изменить, а то и вовсе...

    ...приказать закончить ритуал.

    Но как это сделать? Как объяснить оборотням, что не так, если Рэми сам этого не понимал?

    Зачем здесь богиня смерти? И почему в ауре богов мелькает грусть, тогда как в том видении... в том другом ритуале, было иное. Радость, гордость. Льющееся с небес благословение.

    Что не так?

    Рэми чуть поддался вперед и вновь заставил себя успокоиться, когда на его плечо легла ладонь Айдана.

    - Ты и в самом деле слишком бледен, брат, - сказал оборотень. - Ты уверен, что с тобой все в порядке? Если ты устал, должен вернуться, то, может, не стоит себя мучить? Вирес мне не простит, если с тобой что-то случится. Я сам себе не прощу...

    - Дело не в Виресе...

    - Но в прошлый раз, когда ты вселился в тело барса, перемещение стоило тебе дорого. Я мало что понимаю в вашей магии, но не хочу, чтобы это повторилось.

    - Я тогда оставил тело без души, - задумчиво ответил Рэми. - Теперь же там Рэн. Все хорошо, Айдан, действительно хорошо.

    Мужчина медленно начал двигаться к алтарю. Шуршал едва слышно шелк одеяний. Отражался от золотой ткани, ласкал кожу спящей женщины свет факелов. Ее округлый живот мягко обнимал широкий шелковый пояс, вышитыми золотом концами спадая до самого пола. Чуть притихла мелодия, огонь в чашах вдруг, будто получив второе дыхание, взмыл к сводам пещеры.

    Мужчина дошел до изрезанного рунами алтаря, опустил беременную женщину на черный камень, с нежной улыбкой погладил ее по волосам, поправил юбки ее платья. Отблеск огня заиграл в золотом шелке и в искорках авантюрина, оживил золото волос спящей, которые мужчина все так же нежно и аккуратно уложил красивыми локонами.

    - Кто это? - едва слышно спросил Рэми.

    - Ее муж и отец ребенка, - так же едва слышно пояснил Айдан.

    Огонь озарил кожу спящей медовым теплом, углубил тени, делая ее лицо более выразительным, более приятным. Он же прошелся золотистым сиянием по коже склонившегося над женщиной мужа, ревниво вздрогнул, когда мужчина поцеловал спящую жену в полные губы, расстроено бросил в темноту искры, когда муж коснулся мимолетно живота жены губами и бросил на вождя встревоженный, умоляющий взгляд.

    Рэми вздрогнул, не зная, что ответить на этот взгляд. Он искренне хотел помочь, но тревога не уходила, давила на плечи и кутала все вокруг во тьму. Не помогали факелы, не помогали многочисленные светильники по углам, Рэми казалось, что смерть с каждым мигом подходила все ближе, а боги-близнецы уходили все дальше. И мелодия, которую пели жрицы, становилась все печальнее. А ритуал, который никого не тревожил, был все более "неправильным".

    Видения не уходили. Рэми видел ту же пещеру, но других людей, другую женщину на алтаре. Видел, что она не спала, что глаза ее светились счастьем, а Ир и Яр излучали мягкую, ласковую ауру... и статуй... статуй было больше.

    Рэми рывком выскользнул из видения, когда мелодия вновь взвилась визгливой, тревожной нотой. Смерть стояла у дверей в храм, смотрела на вождя ласково и печально, сила Рэна отвечала ей радостно, как старой знакомой, а Ир и Яр, недавно столь ощутимые, вновь стали далекими... будто специально отступили в тень.

    - Почему? - одними губами прошептал Рэми.

    "Потому что ребенок не принадлежит им".

    - Но и тебе не принадлежит...

    "Вы сами так решили, Рэми, не боги".

    - Мы? - вздрогнул вождь.

    "Мой дар вновь будет сильнее. Потому что... его дар в детеныше сильнее".

    "Его?"

    "Самый сильный из троих, самый прекрасный, самый любимый... и погублен вами. Почему? Почему вы, люди, столь глупы и столь безжалостны?"

    "Но вы боги, вы всесильны..."

    "Думаешь? А когда твой дед чуть не убил твою богиню, подобные тебе тоже так думали? Вы не понимаете... мы живем, пока живете вы, пока вы нам возносите молитвы... мы всесильны, пока мы вам нужны... смотри, Рэми. Слушай. И запоминай... ты - моя надежда. Наша надежда, вождь Виссавии. И пока ты вождь клана белого барса, ты принадлежишь нам... И будешь смотреть, как вы сами, своими руками, отдаете мне своих детенышей. И ничего не сможешь сделать... как ничего не могу сделать я!"

    Рэми с ужасом отвел взгляд от богини смерти и перевел его на выпрямившегося у алтаря мужчину. Он хотел крикнуть, чтобы ритуал остановили, но не мог выдавить не звука - скованный богиней смерти он смотрел бессильно, как мужчина поклонился королю, вождю и, опустившись перед алтарем на колени, произнес роковые слова:

    - Отдаю своего неродившегося детеныша на суд богам.

    "Видишь, Рэми... - смеялась смерть, - пара глупых слов, глупый ритуал, и боги, люди, никто не может ничего сделать".

    Рэми дернулся в объятиях оказавшейся за спиной богини, но лишь бессильно повис в ее руках, чувствуя, как стремительно уходят силы. Другое тело бы, наверное, не выдержало, тело хранителя смерти лишь бессильно содрогалось от обжигающей боли, но справлялось со смертельным ядом, уже плывущим по венам.

    "Как я и думала, мое прикосновение не губительно для служителя моей сестры, - прошептала на ухо Рэми богиня. - Это хорошо. Не хочу тебе навредить, вождь Виссавии".

    Смерть разжала объятия, и Рэми медленно выпрямился, чувствуя на себе встревоженный взгляд Свана. Краем создания слышал, как пытался достучаться до него, спрашивал, что случилось, Хэйд, но и сам не мог понять, что случилось. Он только хотел вмешаться и понимал, что вмешиваться нельзя, поздно. Надо наблюдать. Надо делать выводы. Надо... исправить.

    Три тени над ребенком. Три бога, которым его сейчас посвящали.

    Песнь Ира. Тихая, грустная, полная любви и только человеку свойственной тоски. Стремление к свободе, крылья, расправившиеся за спиной, пытливый ум и любопытство, которое невозможно было утолить. Дар творить. Дар, данный Единым человеку. И дар всей душой желать свободы, единство миром вокруг - дар Яра. И третий дар...

    Рэми шагнул вперед и, сам того не заметив, вернулся обратно, когда Айдан с силой нажал ему ладонью на плечо.

    Третья песнь. Тоскливая, мрачная, запретная. Шаг по грани, за которой только смерть, мягкий знакомый до боли свет, заливающий душу. Всего на миг, а потом... темнота.

    Рэми оглох и ослеп. Исчез мир, исчез храм, исчезли звуки и запахи. Осталась лишь осязаемая, живая темнота, наполненная всей кожей ощутимым дыханием смерти.

    Рэми с силой глотнул воздух, чувствуя, что не может дышать, и сила хранителя смерти, до этого свернувшаяся где-то в глубине его души темным клубочком, вдруг помогла, подняла голову, зашептала голосом Рэна:

    - Не бойся, мой вождь. Дыши.

    Рэми дышал.

    - Живи...

    И сердце вновь забилось. Медленно, как бы продираясь через темную воду, а потом быстрее, еще быстрее, единственным живым звуком раздирая мертвую тишину.

    А откуда-то сверху полился свет.

    Знакомая мягкость невинной души. Ребенок. Тепло, в котором хотелось оставаться вечно. Нежная полная человеческого сострадания сила Ира, влившаяся в темноту. И огонь, яростный, неудержимый, наполнивший тьму силой. Яр.

    Рэми полной грудью вдохнул силу трех богов, чувствуя, как душу чуть не разорвало от хлынувшей туда энергии... Где-то вдалеке дернулся в его теле Рэн, осторожно коснулся сознания, проверяя, Вирес, и вновь исчез, наверняка почувствовав дыхание смерти.

    Не беспокоился. Пока Рэми был нужен богини, пока она его охраняла, уже не беспокоился.

    Как и Рэми. А сила богов вихрилась, собиралась над алтарем, формируясь в маленький, уже осязаемый взглядом, переливающийся всеми цветами радуги сгусток. Дар трех завораживал. Маленький, всего с кулак, бутон набухан на глазах и вдруг лопнул, раскрывшись переливистыми, широкими лепестками.

    А мир вновь ожил звуками, светом и запахами.

    Все еще льющаяся мелодия затихала, вихрясь над сводами пещеры, голоса поющих становились глуше, тише, цветок, который и не думал куда-то исчезать, начал медленно плыть вниз, к алтарю.

    Рэми вновь порывался подойти ближе, его вновь остановили. Муж женщины на алтаре вдруг поднял голову, глянул на вождя и смертельно побледнел, будто увидел что-то пугающее, а Рэми смотрел и взгляда не мог отвести от цветка, который вдруг упал на живот женщины, дернулся лепестками, и будто утонул в шитом золотом широком поясе платья.

    - Не понимаю, - прошептал Рэми.

    - Дождись, пока все уйдут, - сказал одними губами Сван. - Сходить с ума потом будешь, когда никто не видит.

    Сходить с ума?

    Рэми трясло от напряжения. Бежал по позвоночнику холодный пот, дрожали руки. Ладонь брата, все так же сжимающая плечо, слегка успокаивала, и Рэми заставил себя выпрямиться и улыбаться, ожидая, пока храм опустят его люди.

    Жестом он остановил мужчину, который хотел поднять жену с алтаря, взглядом выпроводил из храма жрецов. И лишь короля и родных выгнать не смог.

    - Можешь объяснить? - пытливо заглянул ему в лицо Сван, когда закрылась дверь за последним из жрецов.

    - Я и сам не понимаю, - ответил вождь.

    Уже никем не сдерживаемый, он медленно спустился по ступенькам, положил руку на живот беременной женщины и одернул ладонь, когда почувствовал, как что-то будто впилось в кожу. Он уже знал это чувство, только не помнил откуда. И сил вспоминать сейчас не было.

    - Вождь, почему ты опять бледнеешь! - выкрикнул мужчина. - Ты же сказал, что ребенок родится здоровым!

    Рэми лишь отвернулся.

    Сказал. Но это было до ритуала. А теперь нельзя быть ни в чем уверенным.

    - Рэми, мальчик мой, что случилось? - вмешался до сих пор молчавший Хэйд.

    - Ничего, - ответил Рэми, не желая сейчас объяснять. И соврал: - Мне сложно быть вне моего тела и это все...

    - Тогда отдохни, - с явным облегчением выдохнул Хэйд. - А завтра мы проведем ритуал с твоей сестрой. Не волнуйся, я все подготовлю.

    Рэми застыл, чувствуя, как стекает по его рукам усталость. Он не хотел сейчас ссориться с родными, совсем не хотел, но и допустить проведения ритуала над сестрой не мог, потому сказал устало:

    - Ты и твои жрецы и близко не подойдете к Лие!

    - Рэми... - выдохнул Айдан.

    - Это приказ. Приказ вождя. Не хотите подчиняться... ради богов. Но тогда и со своими хлопотами будете справляться сами!

    - С какими... - начал был Джер и одернулся, посмотрев в глаза Рэми.

    - Никаких ритуалов в ближайшее время. Ни шага без моего приказа. Или я забираю людей и ухожу. Если надо... мое тело вынесут на руках, моим людям не сложно.

    - Мы тоже твои люди, - мягко ответил Хэйд, жестом остановив бросившегося к Рэми сына. - Мы не позволим тебе уйти, Рэми. Не в таком состоянии. Отдохни, мы позднее поговорим.

    - Позднее? - выкрикнул Сван. - Рэми, не сходи с ума! Уверяю, ритуал был правильным! Уверяю, после ритуала все детеныши рождались здоровыми. Поверь мне! Ребенок твоей сестры - оборотень, если ты не проведешь ритуала...

    - ... он умрет? - тихо переспросил Рэми. - Ты уверен?

    Сван осекся.

    - Миранис, оборотень, отец ребенка, никогда не проходил посвящения ларийским богам, наши жрецы этого бы не позволили, и выжил. Ты хочешь, чтобы повелитель Кассии подчинялся трем твоим богам?

    - Трем? - не понял Сван. - Ир и Яр...

    - ... и богиня смерти. Может ответишь мне, зачем вы отдаете ей живых детенышей?

    - Рэми, ты ошибаешься! - выкрикнул Сван. - Мы бы почувствовали...

    - Да ну?

    Рэми очень старался не быть язвительным, но он устал. Он хотел было уйти в свои покои, как Сван его остановил:

    - Объяснись, Рэми. Объясни мне, что ты увидел на этом ритуале?

    - Я сам не знаю, что я увидел, - тихо ответил Рэми. - Но если до ритуала я был уверен, что эта женщина родит здорового и сильного ребенка, то теперь я уверен в другом. И она, и ее ребенок умрут.

    - Мой вождь! - выдохнул кто-то за спиной. Оглянувшись, вождь увидел мужа все так же спящей на алтаре женщины и впервые не смог подобрать слов.

    Он не знал, как помочь.

    "Рэми, вернись", - позвал издалека Вирес.

    И его зов был очень даже своевременным. Теряя сознание, Рэми почувствовал, как подхватил его у самой земли Айдан, и был благодарен брату - вождь не хотел, чтобы Рэн из-за него разбил себе голову. Но и оставаться в храме больше не мог. Ему нужно вернуться в свое тело, отдохнуть разумом и... подумать.

     

Глава одиннадцатая. Вирес и Джер

    Небольшая зала совещаний была тускло освещена чадившими светильниками. Желтый свет скользил по темному каменному столу, углублял тени, погружал в полумрак стоявшие у стен скамьи, потому сидевший на одной из них Джер, наверное, был для всех незаметным. Впрочем, ему это даже нравилось. Он устроился поудобнее, поджав по себя ноги, и слушал. Брат ходил из угла в угол, чуть было не рычал, ярился, и в очередной раз, по кругу, говорил:

    - Я не понимаю, чего он хочет! Не понимаю! Не понимаю, почему я не могу подойти к собственной сестре, не понимаю, почему эти чужаки не пускают меня к моему брату? Скажите, разве я хотел вреда Лие? Разве я хотел вреда Рэми?

    - Сядь и успокойся, - вмешался отец, - у вождя, наверняка, есть причины.

    - Причины? А что мне сказать жрецам? Что мне сказать отцу детеныша? Они все ждут объяснений. От меня, потому что от нашего вождя...

    - Эррэмиэль сейчас болен, ты это знаешь не хуже меня, - продолжал мягко уговаривать отец. - И пока он болен, клан висит на тебе.

    - На мне? - прошипел Айдан, сжав кулаки. - На мне! Как же! Рэми приходит, вмешивается, говорит непонятные слова, а мне расхлебывай! Я для него никто... мне даже объяснения не полагаются. Я всего лишь должен стоять возле него на церемонии, а потом целовать закрытые двери, за которыми его охраняют. От кого охраняют, от меня? Я все понимаю, но хоть немного уважения мне полагается?

    - Пойми... - Отец был все так же терпелив, все так же непробиваем, в то время как другие трое советников благоразумно помалкивали.

    Все понимали, что Айдан просто устал. Поболтает и успокоится... и даже не будет делать глупостей. Наверное.

    - Нет причин! Я ничего ему не сделал, слышишь, ничего, чтобы заслужить его недоверие!

    - Твоя невеста...

    - Вот именно, невеста. Не я! Рэми всех жалеет, всех понимает, а сына своего дяди... Мне надоело, слышишь, отец, надоело стучаться в закрытые двери! Сколько можно?

    - Он твой вождь!

    - Он чужак, который пришел невесть откуда, невесть зачем, и невесть чего от нас хочет. Он человек, который нагоняет волну, не думая о последствиях. Он кто-то, кто совсем не понимает ни нас, ни наших потребностей. Почему ты отдал ему амулет вождей, отец, ради богов, скажи, почему! Ведь все могло бы быть иначе!

    - Не понимаешь? - поднял на него удивленный взгляд отец. - Хочешь, что Рэми ушел из клана, тогда как он единственный, который может что-то изменить? Тогда как он - наше спасение?

    - Он - наша погибель, - выдохнул Айдан. - Неужели ты этого не видишь? Боги... как же страшно бессилие! Я ничего даже сделать не могу, все мы не можем, остается только ждать. А время уплывает сквозь пальцы!

    В двери постучали, и Джер вздохнул с облегчением, кажется, буря проплыла мимо. Айдан мигом успокоился, распрямил плечи, на губах его заиграла спокойная улыбка - уж что-что, а притворяться брат умел знатно. И когда внутрь бесшумно вошел жрец в темных одеждах, Айдан встретил слугу бога как старого друга так, будто недавней вспышки и не было, будто в клане все до сих пор было благополучно, а Айдан лишь хотел отблагодарить жрецов за проведенную церемонию.

    - Слышал, что ваш вождь болен? - издалека начал жрец.

    Молодой и неопытный, жрец производил впечатление маленького мальчика, которого недавно обрядили во взрослые одежды. Но Джер уже сумел убедиться, что маленького мальчика в Гесте очень даже мало, а вот строгости, острого ума, и, временами, ехидности - хоть отбавляй. И, когда Джер разбил случайно дорогую храмовую чашу, происходивший из клана пантер Гест не стал ни попрекать, ни искать виновного, лишь поймал Джера как-то в полумраке коридора и тихо сказал:

    - Придешь в храм и отработаешь стоимость чаши. Иначе пойду к твоему брату, а ты ведь этого не хочешь.

    Джер не хотел. Айдан бывал до боли нудным, а еще раз выслушивать долгие нотации о том, каким полагается быть младшему братишке главы клана, Джер не имел охоты. Прийти к жрецу казалось гораздо меньшим наказанием.

    Спина у него до сих пор ныла при одном воспоминании, как пришлось стоять на коленях, драить пол храма, каждую трещинку, а потом лазить по стенам, чтобы вычистить до блеска статуи... и Гест все равно был не доволен. Все равно приходил в храм, смотрел презрительно и ровным голосом указывал недостатки.

    И с тех пор Джер храмовые вазы обходил за версту, да и в самом храме старался показываться лишь на официальных ритуалах. И, как раньше, не бегал туда, чтобы спрятаться от учителей и не учить долгим ритуалам, этикету, танцам, истории клана и прочим глупостям, которыми ему забивали голову.

    - Прости моего брата, - оправдывался где-то вдалеке Айдан, - его ранили на охоте, и теперь он должен пару седмиц должен провести в постели.

    - Могу ли я его навестить?

    Голос жреца был тихим, едва слышным, но от одного его звука почему-то бежали мурашки по спине. Жрецы они были такими... внешне ничего особого, можно сказать, даже хлюпики, но попробуй ударь, обидь или ослушайся - за ними стояли боги, а гнева богов в Ларии боялись все. И потом ни один оборотень тебе руку не подаст, никто не осмелится сказать тебе доброго слова или принять в своем доме - "проклятые" или "ослушавшиеся" были нежеланны везде. Ведь принимая их - принимаешь на себе и гнев богов.

    Жрец мягко опустился на предложенный ему стул и сложил руки на коленях. Пальцы его, никогда не знавшие оружия, тонкие и ухоженные, нервно теребили бусинки четок, но слова выходили четкими и спокойными, будто текущая по равнине река. И от этих слов по позвоночнику Джера вновь пробегала невольная дрожь. Жрец и брат играли в какую-то непонятную игру. Кружили друг против друга, как змеи, в опасном танце, не решаясь напасть первым и ожидая нападения.

    Все же Айдан прав... раньше они со жрецами жили в мире, и лишь с приходом вождя этот мир покачнулся. Все покачнулось. Все начали сомневаться, а сомнения - путь к разладу.

    Только и во лжи жить сложновато, для Джера, сказать по правде, было невыносимо. И делать и дальше вид, что все замечательно Джер не мог... да и у брата это в последнее время получалось все хуже.

    Так, может, их клану был нужен этот самый Рэми? Боги только знают. Джер? Джер просто сидел и наблюдал. Все равно брату в таких разговорах он не помощник, скорее только помешает.

    - Ты же знаешь, мы сильны в целительстве, - продолжал Гест. - Могли бы осмотреть раны вашего вождя, помочь ему справиться с лихорадкой. Могли бы провести над ним обряд...

    - Не думаю, что в этом имеется необходимость, - неожиданно резко ответил Айдан. - Пойми, мой друг, вождь долгое время отсутствовал... и... несколько отвык от наших обычаев.

    - Слышал я, что он поставил под вопрос пользу наших обрядов, - так же тихо ответил Гест. - Твой вождь служит другим богам?

    Джер вздрогнул, почувствовав повисшую в воздухе угрозу. Разговор становился все более неприятным, невидимый танец Геста и Айдана - все более опасным. И ответы брата все более резкими:

    - Мой вождь чтит близнецов так же, как чтим его мы.

    - И владеет магией, как не владеет никто из нас, - мягко продолжал играть Гест, все так же не меняя спокойного тона. - Твой вождь нечистый?

    Джер вздрогнул. Глаза Айдана загорелись гневом и обидой - и все же вождь значил для него больше, чем до этого казалось. Но томительная пауза протекла как песок сквозь пальцы, Айдан улыбнулся и сказал:

    - Не думаю, что магия это что-то нечистое, мой друг. Наш вождь никогда и ничего не сделал плохого...

    - Так ли? - чуть насмешливо ответил жрец. - Может, все же сделал? И, может, поэтому боги вас карают и убивают ваших детенышей? Потому что ваш вождь - маг!

    А ведь в этом может что-то быть, подумалось Джеру. Но крамольная мысль пришла и пропала, удушенная доводами разума. Каким бы не был Рэми - это их вождь. Хуже - это их брат. И предавать его нельзя.

    Увидев, как побледнел Айдан, Джер перекинулся зверем, подошел к брату и осторожно сжал зубами кончики его пальцев. Айдан, почувствовав боль, содрогнулся, глянул на Джера невидящим, немного безумным взглядом, но, вновь взяв себя в руки, ответил:

    - Вождя дают нам боги. Если боги нас наказывают и вождем, и смертью детенышей, значит, мы это заслужили и с честью перенесем кару. Но, если мы отвернемся от дарованного богами вождя, они ведь тоже нас не простят. Так чего же ты хочешь добиться своими словами?

    - Не простят, - мягко подтвердил жрец. - Но я могу увидеть Эррэмиэля?

    - Мой вождь не принимает сейчас гостей, - осторожно ответил ему Айдан.

    - Значит, это правда, что вождь не доверяет своим людям?

    - Оставь наши разногласия нам, мой друг, - так же осторожно заметил Айдан.

    - А если это и наши разногласия? Твой вождь странно среагировал на наш ритуал, произнес странные слова, которые не должны были прозвучать, посеял сомнение в сердцах наших людей. Разве мы виноваты, что ваши детеныши умирают? Разве виноват наш жрец, которому отец вчерашнего детеныша сломал нос? Разве так должны встречать у вас в клане служителей богов? И почему мы не можем провести ритуал для твоей сестры, Айдан?

    - Прости... - отвел взгляд Айдан, - сейчас Лилианна плохо себя чувствует, и...

    - ... и к ней ты меня тоже не пустишь. Или же это правда, что от тебя тут ничего не зависит? И все решает ваш вождь? И его люди? Чужаки?

    "Хорошо хвосты сводит", - подумалось Джеру, когда он осторожно, но ощутимо укусил брата еще раз.

    - Дай мне время, - устало ответил Айдан, - я поговорю с братом.

    - Я даю тебе два дня, - поднялся жрец. - И, если твой вождь не извинится, если не поддастся милости богов и не смоет с себя нечистый дух магии, мы уйдем из вашего клана, лишим его поддержки близнецов. И ты сам знаешь, что тогда будет.

    Джер тоже знал. С ними никто не захочет ни торговать, ни выходить на большую охоту, ни даже разговаривать. Их клан станет изгоями, а их детеныши...

    Джер тихонько воздохнул и выскользнул в коридор вслед за жрецом. Он вздрогнул, когда тонкая ладонь служителя богов благословляющим жестом легла ему на голову, и слегка удивился, заметив в агатовых глазах жреца рассеянность. Будто он тоже сомневался...

    - Думаю, сейчас твоя молодость послужит нам лучше, чем гордость и упрямство твоего брата. Айдан был бы хорошим вождем, но в руках его сейчас нет власти. Волей богов она сейчас в руках чужака. Скажи своему вождю или хотя бы его людям, что будет лучше, если они все же поговорят с нами, - произнес жрец, посмотрев Джеру в глаза. - Мы не враги вам, пойми. И магам не враги. Мы хотим знать, что он увидел на ритуале, и что его так напугало. Мы хотим знать, что сказала ему богиня смерти. И, вполне возможно, твоему вождю не придется сражаться в одиночку и пусть у нас все же один.

    Джер и верил, и не верил жрецу. Он мягко ткнул носом в протянутую ладонь, показывая, что все понял, и устремился в лабиринт заброшенных коридоров, туда, где не было ни людей, ни оборотней, ни жрецов... никого. В собственное царство, знакомое лишь ему, куда остальные боялись соваться - заблудиться тут или упасть куда и переломать лапы было раз плюнуть. Но Джер любил одиночество. Любил вот так скитаться в темноте и всегда находил из нее выход.

    Он осторожно выскользнув в полумрак храма и долго сидел прямо на каменном полу, вглядываясь в лица близнецов. И не понимал. Всей этой игры между богами понимал. Но еще меньше - искреннего страха, что пронесся над храмом, когда вождь смотрел на ритуальный алтарь.

    Джер подошел к алтарю и осторожно лизнул вырезанные на нем руны. Обычный холодный камень. Что видят в нем маги? Что увидел в нем вождь?

    Лабиринт коридоров встретил знакомой прохладой и звуками, которые всегда успокаивали. Шелестели на стенах мокрицы, капала где-то вдалеке вода, хрустели под лапами редкие стебли растений, прозрачных и серых, звуки шагов глухо отзывались в высоких, изрезанных расщелинами потолках.

    Кто вырубил эти коридоры в скалах - боги ли их прочертили теперь иссохшими подземными реками или выбили люди - Джер не знал. Не знал и почему их забросили - может, потому что клан барса стал менее многочисленным, чем раньше. Но все известные входы в лабиринт тщательно охранялись, потому Джер даже не удивился, когда, вылетев на пятно света, чуть было не сбил с ног стоявшего тут часового и даже не обернулся на раздавшееся за спиной грозное рычание. Никто не осмелиться тронуть младшего братишку Айдана. И что бы брат не говорил, но он все еще оставался главой, и слушали тут его все... кроме тех, кто появился в клане совсем недавно.

    Людей Рэми.

    Джер перекинулся человеком, взял у часового приготовленную специально на такие случаи одежду и быстро натянул мягкие, бесформенные штаны и длинную, незатейливо вышитую по вороту рубаху. Наскоро обувшись, Джер повязал на талии пояс, перебросился с часовым понимающим взглядом и пригладил ладонями растрепанные волосы - те, кто не умел обращаться в зверя, почему-то очень много внимания уделяли подобным глупостям. Он подошел к наглухо запертой дубовой двери и постучал.

    Дверь открылась далеко не сразу. Застывший в проеме высокий синеглазый мужчина окинул Джера внимательным взглядом и сказал:

    - Я же просил вождя не беспокоить.

    - А я не к вождю, - усмехнулся Джер. - Я к тебе... это ты же Вирес, друг и... советник моего вождя?

    - Мне казалось, оборотни не разговаривают с недомерками, - холодно ответил мужчина, и его глаза зло мелькнули в полумраке. - По крайней мере, пока вы не выказывали особого желания. Не вижу причины, чтобы теперь это изменилось.

    - Тебе казалось, - ответил Джер. - Я могу войти?

    - А дозволено ли мне узнать твое имя?

    - Моя имя Джеральд, - все более раздражался оборотень, - я младший сын Хэйда, а, следовательно, двоюродный брат вашего вождя. Так я могу... войти?

    - Эллис? - обернулся мужчина в комнату, и услышав:

    - Я присмотрю за вождем, - сказал:

    - Ну что же... если ты действительно хочешь поговорить со мной, а не с вождем, думаю, ты согласишься сделать это в моей комнате.

    Джеру предложение Виреса, мягко говоря, не понравилось. Он таил надежду все же увидеть Рэми, посмотреть, как тот выглядит на самом деле, заодно узнать, насколько он болен, но Вирес не оставлял ему выбора. И по глазам мужчины было видно, что и не оставит.

    - Хорошо, - отвернулся Джер, стараясь стереть со своего лица все следы разочарования. - Как скажешь.

     

    Вирес сразу же поверил словам мальчишке о его происхождении. Во-первых, держался паренек слишком уверенно, а, значит, к подчинению и поклонению особо не привык, во-вторых, был чем-то неуловимо похож на Айдана, и, что более интересно, - на Рэми. Может, той самой упрямой убежденностью и независимости взглядов?

    Разбираться, впрочем, времени не было. Устало пожав плечами, Вирес накинул плащ и вышел в казавшийся после жарко натопленной пещеры дико холодным коридор. Спальня его, которую он временно делил со Сваном, была тут же, за углом, как и все комнаты в этом царстве оборотней - небольшая, закиданная шкурами, с огромной кроватью в нише у стены.

    Принц, как и ожидалось, развалился на кровати, отдыхая после дежурства у постели Рэми, но, стоило Виресу бесшумно открыть дверь, сразу же открыл глаза и с едва заметным облегчением расслабился, разжав пальцы и выпустив рукоятку лежавшего рядом кинжала.

    Так же, как и они все - ожидал от хозяев пакости.

    - Я привел гостя, - сказал Вирес.

    Он подошел к стоявшему у окна столику, налил себе немного вина в серебряный кубок и с облегчением опустился в кресло. Отдых бы ему бы не помешал, но если Рэми вновь в лихорадке начнет использовать магию, удержать его будет сложно. Виссавийцы, может, и справились бы, а вот Сван в последний раз получил знатно - волной силы его отшвырнуло к стенке и на плече его растекся неприятный синячище. Сван, правда, смеялся, своей очереди дежурить у постели друга не отдал никому, но в глазах его поселился легкий страх. Понял, наконец, увидел, что может вытворить высший маг, когда себя не контролирует. А ведь Рэми еще далеко не в рассвете своей силы. Как вождь Виссавии он способен на гораздо больше. Да и как целитель судеб...

    - Вижу, - сказал Сван, садясь на кровати. - Зачем пришел, Джер?

    - Значит, наш гость говорил правду, - ответил за Джера Вирес. - И ты в самом деле родственник Рэми?

    - Если сомневался, так к чему привел? - вскинул подбородок паренек, и в глазах его засверкал такой искренний гнев, что Вирес чуть было не засмеялся. Но не засмеялся. К высокорожденным мальчикам надо относиться серьезно, гордость у них непомерная, хотя силы пока почти и нет.

    - Ты хотел поговорить... - примирительно ответил Вирес, показывая на кресло рядом, - а я не отказываюсь от разговоров.

    Мальчик приглашение принял, но сначала спохватился, подошел к Свану и низко ему поклонился, выдохнув:

    - Мой король.

    - Значит, манерам тебя все же научили, - сказал Вирес, и, когда паренек вновь вспыхнул от гнева, продолжил: - Прости, я веду себя совсем не мило. Надеюсь, присутствие Свана не помешает нашему разговору.

    - Вовсе нет, - выдохнул гость и по его лицу Вирес понял: Свану-таки этот оборотень доверяет больше, чем магу, которого, увы, или ура, совсем не понимал. - Я думаю... уверен, что так нельзя, - выдохнул мальчик.

    Вирес удивился наглости оборотня, но перебивать его не стал. Пусть уж выскажется, если начал. Да и нравился ему мальчик, все больше напоминал Рэми - упрямого, бесшабашного, необтесанного, появившегося так давно и так недавно в замке его повелителя.

    При мысли о Деммиде сердце вновь заныло. Вспомнилось, как много лет назад сам Вирес, убитый и растоптанный, сидел у ног повелителя, обнимал его колени и плакал. Как ненавидел весь мир, себя ненавидел, но все более успокаивался, чувствуя, как гладят его волосы ласковые руки, как льется через чужие пальцы столь сладостная, помогающая очнуться сила. Еще любовь чувствовал. Доверие. И... все более крепнущее в душе желание жить. "Ты должен жить... теперь ты будешь жить ради меня, мой высший маг", - говорил повелитель, а Вирес слушал и наслушаться не мог, черпая в этих простых словах так необходимую его силу.

    - Что нельзя, - обессилившим голосом спросил Вирес, поняв, что пауза бессовестно затянулась, а паренек и сам испугался горячо сказанных слов. Пугать же гостя в планы мага не входило - если уж Джер наступил гордости на горло и явился, пусть уж выскажется.

    - Я понимаю, что у вас есть причины, - начал гость, сжав ладони в кулаки. - Я понимаю, что мой брат совершил много ошибок, что его невеста чуть было не убила вашего вождя.

    Паренек вдруг осекся и живо поправился:

    - Нашего вождя. Я все понимаю. Но если мы и дальше будем бороться отдельно, а вы отдельно, мы ничего не достигнем, не правда ли?

    Что ж, Вирес с ним даже согласился. Потому слушал и не перебирал.

    - Вождь что-то увидел на том ритуале. Я не знаю что, но знаю, что его страх был искренен. Мы все это почувствовали. И наши жрецы тоже. И мы хотим... нет, мы имеем право знать, что происходит! Это наши детеныши, наше будущее, наш вождь и наши боги! Это нечестно, слышите, что вы запираетесь, не даете поговорить с нашим вождем. Это нечестно, что мой брат должен объяснять жрецам то, что мы не понимаем сами. Это нечестно, что вы хотите от нас преданности и открытости, тогда как сами...

    - Мы хотим? - не выдержал Вирес. - Да вы с нами даже разговаривать отказываетесь! Смотрите свысока, убегаете от разговора. Разве нет?

    - Вы должны понять... мы никогда не видели силы. Никогда не общались с магами... мы не знаем, что сказать, что сделать, чтобы вас не обидеть.

    - Боги! - выдохнул Вирес. - Какие обидеть? Здесь нет детей, Джер! Мы все взрослые люди, воины, целители, ученые, мы никогда не обижаемся только потому, что кто-то что-то сказал и кто-то что-то сделал не так. Мы не на приеме, понимаешь, здесь не слова нужны, действия! Они пусть говорят.

    - В ваших руках сила, которой у нас никогда не было. Думаешь это легко? - вздернул подбородок Джер. - Нас всегда учили, что мы лучшие, самые сильные, самые умные... и тут появляетесь вы, которые гораздо... лучше.

    - Не бывает лучших или худших людей, мальчик, - ответил Вирес. - И если ты думаешь, что с такой силой легко обходиться, ты очень сильно ошибаешься. Ты даже понятия не имеешь, как сильно платим мы за магию и за наше происхождение. Чего ты от меня хочешь, к чему пришел?

    - Помоги нам, - опустил голову Джер.

    - Ты мне не веришь, как я могу тебе помочь?

    - Мы... простые люди, Вирес, - не поднимая взгляда ответил Джер. - И зверь в нас очень силен. Рядом с тобой все мое нутро переворачивается от страха. Я чувствую твою силу, всей кожей чувствую. И, сказать по правде, боюсь. Но... - он сглотнул. - Вчера, когда я увидел вождя, я тоже почувствовал его силу. А еще что-то другое... понимаешь? Мы привыкли доверять тому, что чувствуем. Привыкли верить вождю, которого нам дали боги. Я верю Рэми. Говорят, что ты - его друг. Тот, кому верит он. Потому... я верю тебе. И пока мой вождь болен, я прошу тебя, маг. Нам незачем воевать и нечего делить... Здесь нет твоих врагов. И защищаться тебе не от кого. Но я прошу, как друга вождя, помоги нашему клану.

    - Ты хочешь от меня слишком многого, - неожиданно сам для себя смутился Вирес.

    - Кого еще мне попросить? Все остальные маги из вашего отряда... они не столько дружат с вождем, сколько ему служат, без его приказа шага не ступят. Ты - другой. Ты не ждешь приказов, ты действуешь сам.

    Умный мальчик, но не слишком ли умный?

    - Не служите, можете делать, что хотите, только ты и... наш король. Но король такой же, как и мы. И я вижу, что он тоже не понимает.

    - Нравится мне этот парнишка, - усмехнулся молчаливый до сих пор Сван. - Мудрый. Может, мудрее нас всех. И он прав, если Рэми не может сейчас помочь нам разобраться, мы должны попытаться сами. Общими силами. Хотя, с другой стороны... что нам за дело до его клана?

    - Повтори это вождю, когда он очнется, - мрачно ответил Вирес. - Он оценит. И, боюсь, сильно в тебе разочаруется. Он за каждого своего человека жизнь отдаст... А клан, каким бы он не был, это его люди, если ты еще не понял.

    Сван сжал зубы, но в глазах гостя-мальчишки появилась надежда. Столь искренняя, что на миг Вирес опять смутился. И все же да, они с Рэми очень похожи. Такая же искренность была когда-то и у вождя, когда тот впервые появился при дворе повелителя.

    - Ну и глупец, - сказал Сван.

    - А ты не такой?

    Сван передернулся, но все же ответил:

    - Нет, я не такой. Я рисковал своей жизнью... но для своих друзей. Для тех, кто рисковал бы для меня. Для Рэми в том числе. Но никогда и в страшном сне я не прощу тех, кто меня предали.

    И раньше, чем Вирес успел вмешаться, Джар сказал:

    - Правитель не может себе позволить на личную месть.

    - Давай поспорим? - прошипел Сван.

    - Хватит! - перебил короля Вирес. - Сейчас не время для обид. Ты будешь помогать людям Рэми или нет?

    - Я буду помогать Рэми... его люди... - Сван посмотрел на замершего в кресле Джера, - меня не интересуют. Но я сделаю все, что в моих силах.

    Вирес вздохнул и еще раз помянул Рэми добрым словом - сложно это держать всех в узде, и виссавийцев, и кассийцев, и ларийцев. У Рэми вот получалось, теперь, увы, должно получиться у Виреса.

    - В таком случае, наверное, не будем терять времени и созовем совет. Думаю, ты сам знаешь, кого позвать, мой друг, - сказал маг, переведя взгляд на гостя. - Мы придем. И очень надеюсь, что придем не зря.

    - Спасибо, - вскочил на ноги Джер. - Я зайду за вами чуть позднее.

    Вернулся мальчик и в самом деле очень скоро - Вирес едва успел умыться, приодеться поприличнее и предупредить Эллиса, что при Рэми его не будет долго. Застегивая тяжелый золотой браслет на запястье, он вдруг подумал, что уже долго не видел ни солнца, ни дневного света. И не знает, день сейчас на улице или ночь - в этих проклятых пещерах все кажется одинаковым, и время течет как-то странно медленно, монотонно. Пожалуй, надо будет попросить выйти из этого лабиринта. Хотя бы на мгновение почувствовать поцелуй свежего ветра на щеках, может даже слегка полетать, разбить крыльями звездное небо. Вспомнить наконец-то, что такое простор, шум ветра в ушах, вкус свободы.

    - За нами пришли, - сказал вошедший в комнату Сван. Король покровительственным жестом поправил воротник рубахи Виреса и неожиданно серьезно сказал:

    - Я знаю, что вы дорого платите за свою силу. Чувствую это. Знаю, к примеру, что Рэми - целитель и не умеет убивать. И я вас не боюсь. Рэми временами мне охота опекать, а ты... друг мой, хоть и заноза в заднице, но тебе я не побоюсь подставить спину. Так что, давай, покажи, на что ты способен.

    Покажи на что ты способен? Чуть позднее, вспоминая эти слова, Вирес слегка улыбнулся, усаживаясь за каменный стол по правую руку от Свана. Короля, как почетного гостя, посадили во главе стола, напротив него сел хозяин, посеревший за последнюю ночь Айдан. Рядом, кинув на Виреса внимательный взгляд, опустился на каменный стул молодой жрец с пронзительными и умными глазами фанатика. С таким, наверное, договориться будет сложно. С тремя советниками, сидевшими рядом - наверняка, еще сложнее. Они посматривали на Виреса со слишком уж явным подозрением и, хотя очень старались, никак не могли преодолеть неприязни к "недомерку", которого усадили за один стол с "благородными оборотнями".

    Что удастся договориться с внезапно оробевшим Джером, Вирес не сомневался - мальчик тут был, пожалуй, самым доброжелательным и настроенным наименее скептично.

    - Как себя чувствует мой брат, Вирес? - начал издалека Айдан.

    - Ваш вождь очень ослабел за время вашей церемонии, - ответил маг вежливостью на ве. - Боюсь, то, что Рэми увидел... добило его окончательно. Я бы настоятельно не советовал будить Эррэмиэля в ближайшие несколько дней. Дух моего друга все еще силен, но его тело нуждается в покое и отдыхе, и даже магия здесь, увы, не поможет. Рэми должен отлежаться.

    Жрецу явно не понравилось то, что он услышал. Чуть наклонившись вперед, он начал говорить, и его мягкий, спокойный голос лишь уверил Виреса, что легким этот разговор не будет:

    - Вы же понимаете, что мы не можем ждать пробуждения вашего вождя. Насколько я знаю, жизнь вашего вождя зависит от жизни ребенка Лилианы, но если мы не проведем ритуал завтра, детеныш умрет...

    - Вы слишком много знаете, - выдохнул Вирес. - Вижу, что некоторые тайны нашим друзьям доверять нельзя.

    - Вы можете обмануть оборотней, - улыбнулся жрец, - но обмануть богов очень сложно. Мы видим, что Рэми каким-то образом связан с детенышем, но не знаем каким. И Айдан тут, боюсь, ни при чем. С прискорбием вынужден признать, что наш друг не сильно доверяет нам в последнее время. И это недоверие нас ранит, ведь мы не хотим причинить вреда ни вашему вождю... ни нашему королю.

    - Так почему вы не помогли мне в столице? - тотчас отозвался Сван.

    - Потому что не знали, что ты жив, - невозмутимо ответил жрец. - А теперь ты опять же предпочитаешь скрываться, а не отдаться воле богов-близнецов. Но стоит тебе только захотеть...

    - ... и вы осилите не только Далая, но и Алкадия?

    - Боюсь, против магии мы бессильны, мой король.

    - А если меня убьют, вы так же спокойно признаете королем моего дядю?

    - Мы не можем пойти против законного короля. А если ты умрешь...

    - Я понял, - нервно засмеялся Сван. - Вы ничего не сделаете...

    - ... мы можем дать тебе убежище гораздо более укромное, чем это, - ответил жрец. - Как, впрочем, и твоим друзьям. Только прикажи.

    - Боюсь, вождя сейчас перевозить нельзя, - перебил его Вирес. - А выжить у Свана гораздо больше возможностей рядом с магами, чем рядом с вами, вы уж простите. А вести магов в убежище жрецов не думаю, что будет правильным. Да и Рэми, скорее всего, свой клан так легко не бросит, не до тех пор, пока выяснит, почему умирают детеныши. Боюсь, мой друг слишком ответственен, да и ваши боги...

    - Что вы знаете о наших богах? - не очень осторожно ответил жрец.

    - Что вы о них знаете? - парировал Вирес. - Думаю, вам интересно будет знать, что произошло с вашим вождем, потому я позволил себе... заглянуть в его воспоминания. Обычно я этого не делаю, - пресек недовольный взгляд Айдана Вирес, - но я хочу знать, почему мой друг так категорически отказался от вашего ритуала.

    - Может, и нас просветите, - не сумел сдержать язвительности жрец. - Нам всем тоже очень интересно.

    Вирес кивнул и достал из поясной сумки амулет, который подарила Рэми богиня смерти:

    - Хорошенькая вещичка. Насколько я понимаю... это переплетение Ира и Яра, человеческого и звериного в душе оборотня.

    Вирес задумчиво повертел амулет в пальцах:

    - Два близнеца. Две различных стороны человеческой натуры... Две противоположные силы...

    Вирес бросил амулет на стол:

    - Меня все время настораживало, почему в вашем мире нет магов? Совсем? В других странах Белой Лиги - в Кассии, в Виссавии, в Самале есть, а у вас...

    Вирес осторожно толкнул амулет к жрецу и задал еще один вопрос:

    - Как часто у вас умирают маленькие дети?

    - Не так и часто, - выдохнул Айдан. - Я узнавал... в других кланах один из пятидесяти, не больше. Обычно виссавийцы...

    - Как часто после ритуала? И как часто виссавийцы не подходят к умирающим?

    Айдан отвернулся, жрец презрительно сжал губы:

    - Уж не думаешь ли ты...?

    - Как давно появился этот ритуал? До или после того, как в Ларии исчезла магия?

    - Он был всегда! - воскликнул жрец. - А магия нам не нужна! Наш мир другой, наши боги другие, так почему же ты...

    - Есть ли в Ларии те, кто не придерживаются этих ритуалов? - продолжал допрос Вирес.

    - Ты с ума сошел! - выкрикнул жрец. - Конечно, нет!

    - Это неправда, - тихо ответил Айдан, и Вирес понял, что подошел к разгадке чуточку ближе.

 

Текст обновлен автоматически с "Мастерской писателей"

Сила оборотня