Смеркалось. Длинные тени деревьев ощупывали землю когтистыми пальцами, разрывая её в клочья на сферы своего теневого влияния.
Смеркалось. То зыбко время, когда смазывается граница между днём и вечером: миг назад ты ещё нежился в солнечных лучах, а через минуту тебя уже окружают сумерки. Впрочем, он уже не помнил, когда нежился под солнцем в последний раз. Вернее, "когда" - помнил. Не помнил - как. Не помнил - где. Да и не хотел особо помнить. Лишняя память - лишняя боль. Лишние неприятности
Неприятностей и так было слишком много. Особенно сейчас, когда Лорд, кажется, взбесился. Он, в общем-то, всегда был немного не от мира сего - то заскоки на аристократизм - типичная Вентровская черта, особо гипертрофированная у данного экземпляра, то совершенно дикое неприятие Тремеров - доходившее порой до абсурда, то... да мало ли чего не было. Было в нём что-то Малкавианское - какая-то частичка абсолютно чистого, кристализированного безумия, тщательно скрываемая под непроницаемой маской, но проскальзывающая в каждом его движении. Безумия, перед которым невозможно было не преклониться настоящему ценителю искусства - оно и было искусством: истинным, неприкрытым, голым, режущим нервы и глотки, - искусством, пожирающим своих детей, подобно Кроносу-времени. И постоянно требующим новых жертв на свой алтарь...
А в последнее время Правитель перебывал не в духе. И даже ближайшие его соратники (не друзья. Не смешите! - у искусства не бывает друзей) прятались по углам, разбегались по разным сторонам Территории, изо всех сил стараясь не попадаться под горячую руку. И горе было тому, у кого находилось неотложное дело, требовавшее немедленного вмешательства Лорда. Тому, кому приходилось идти к нему в дом и беседовать с ним с глазу на глаз.
Например, ему.
Да хватит о прошедшем. Прошло. Главное - разрешение получено. Главное - он теперь с полным правом приобщит нового каинита.
- Витор! Вот ты где... глубоко же ты зашел.
Он обернулся - мальчишка бежал к нему, старательно переступая низкие надгробия. Невольно улыбнулся жизнерадостности, которая лилась из юноши через край. Улыбка едва не стала шире положенного... но он вовремя спохватился.
- Иди сюда, Кайл. Кажется, я нашел то, чего ты хочешь.
Парень, запыхавшись, остановился у широкого ствола. Широко разъехались полные губы:
- И чего же я хочу?
- Славы. Много славы. Вдохновения - и чтоб оно не заканчивалось. И жизни. Длинной жизни с вечно длящейся юностью, - он медленно обошел дуб, заходя пришедшему за спину.
Тот вздохнул. Присел на корточки, глядя на алые разводы на фиолетово-синем небе.
- Дать подобное может только бог. А бог, - он нервно хихикнул, почему-то ощутив себя неловко, - на такое жлобится.
Витор присел сзади, приобняв юношу.
- А может, тебе самому пора стать богом?

~~~ ~~~ ~~~ ~~~ ~~~

Агония - это амброзия. Её можно зачёрпывать в пригоршни и пить, захлёбываясь чужой болью, делая чужое своим, корчась в чужих судорогах, забываясь чьим-то бредом, и опять воскресая в себе...
Агония - как акация: нежные цветы и колючки. Но часто, исколов все руки, они забывают о том, что она ещё и цветёт. И пахнет. И аромат её подобен... да бросьте! Он бесподобен своей уникальностью, он пахнет алым закатом и заунывными трелями скрипки, он абсорбировал в себе истинную красоту...
Агония - будто артерия. Артерия жизни и смерти, по которой бежит уже не кровь - но божественный ихор, хотя какой ихор может сравниться с кровью? Артерия, медленно осушаемая тленом и наполняемая вечностью. Артерия, судорожно толкающая последние гранатовые капли...

~~~ ~~~ ~~~ ~~~ ~~~

- Тс-с-с. Лежи. Не двигайся
(кашель)
- Где...я? Что...
- Тс-с-с. Успокойся. Ещё рано. Солнце не село.
(неудачная попытка встать)
- Но...
- Тихо. Спи. Постарайся уснуть, хорошо?
- Ви...тор...... я умер?
(смех)
- Нет, глупыш. Ты родился.

~~~ ~~~ ~~~ ~~~ ~~~

Особняк встречал их неприветливо. Где-то неподалёку ныла собака; ветер рвал одежду, присыпал глаза пылью, куражился над волосами, словно был наслан чьей-то злой волей. Ветер тоже был частью искусства. Просто многие этого не понимали.
Кайл поёжился. Мальчик вообще еле держался на ногах, то и дело облизывая пересохшие бледные губы.

- Я хочу пить, Витор... чёрт, почему я не могу выпить воды?
Витор только покачал головой
- Ты уже пытался. Кажется, она не пошла тебе впрок.
Парня перекосило при вспоминании о том, как его вывернуло наизнанку после стакана содовой. До сих пор в горле стоял терпкий привкус собственной блевотины - а жажда только увеличилась.
- Но ведь должно быть что-то...
- Помолчи. Мы приехали. Просто молчи и всё.
Мраморные ступени. Тяжелая дверь - только с виду дерево, на самом деле - броня, которой позавидовал бы лимузин Президента. Тяжелый вздох - кажется, это он, Витор, так вздохнул. Странно... даже прежний Правитель не вызывал у него таких... эмоций. Хотелось плюнуть на всё и смыться к чёртовой матери, куда подальше, туда, где можно не думать о каждом вздохе и слове. Но с другой стороны - где ещё он будет настолько близок к искусству, как не рядом с полубезумным Лордом?
Холл - длинный и огромный, давящий впервые вошедшего своей величественностью, прижимающий даже бывавших тут много раз непостижимым могуществом, впитавшимся в стены и потолок - был освещён высокими толстыми свечами, выстроившимися вдоль стен. Из-за игры света и теней казалось, что в помещении полно народу, то и дело снующего туда-сюда. Юноша судорожно глотнул воздух - он даже о жажде позабыл, потрясённый до глубины души изящной мрачностью особняка...
Откуда-то из боковой двери появилась высокая темноволосая фигура, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся мужчиной лет двадцати пяти с виду. Вроде бы он улыбался... а в глазах - тень страха. Будто что-то невообразимо-ужасное промелькнуло в двух шагах от него, не причинив никакого вреда - и навеки в них запечатлелось.
Витор ободряюще улыбнулся в ответ
- Габриэль! Приветствую тебя. Мы приветствуем - я и наш новый брат, Кайл Шлимански, звезда современной живописи, - при этих словах он похлопал паренька по плечу. Тот ещё более смутился.
Мужчина попытался вложить в свою улыбку тень живости и радушия - вышло у него плохо. Почему-то дрожали уголки губ...
- Здравствуй, Витор. Вы... к Стефану?
- К нему. Ты же знаешь - он должен принять.
Габриэль только покачал головой
- Не думаю, что сейчас самое время... может, завтра?
Витор обменялся с ним долгим понимающим взглядом, кивнув на нервно оглядывающегося паренька. Мужчина сочувственно вздохнул.
- Я понимаю, Витор. Он же не сможет... потерпеть?
- Наверняка нет. Он просто не проснётся. Да и потом - Стефан прицепится к Правилу Первой Ночи. Лучше сейчас...
- Да... конечно. Я... позову его, - кажется, Габриэля пугала сама перспектива, но он неплохо держался.
В конце концов, промелькнуло у Витора в голове, он знаком с ним гораздо дольше всех местных. В конце концов, он - его креатура.
- Только вы, пожалуйста, поосторожней, а? - обернулся Габриэль, уже выходя из зала.
- Мы постараемся, - прожурчало из угла.
Все трое обернулись на голос - из-за портьеры, отделявшей холл от какого-то иного помещения, вышел, собственно, Лорд. Осклабившись, будто сытый кот, предвкушающий замечательную игру с пойманной мышью. Не съест - так замучит до смерти.
- Приветствую тебя, милорд, - склонил голову Витор, пока его ошарашенные спутники пялились на появившегося.

- Ээ... здравствуйте, - и себе кивнул Кайл по примеру наставника.
Молодец мальчик, понимает. Начинает включаться в игру.
Лорд подошел ближе. Вплотную - они могли рассмотреть еле видный серебристый узор на чёрной рубахе, заправленной в кожаные брюки. От него пахло какими-то восточными ароматами... и засохшей кровью. И смертью. И - совсем чуть-чуть - безумием.
- Тёмной ночи, - усмешка стала ещё шире, оголив острые клыки. Кайл отшатнулся. Правитель зашёлся в бархатном хохоте, ненавязчиво, мимолётным сквозняком пробирающем всех насквозь.
- Витор, а мальчик-то совсем непривыкший... может, приобщение было гм... несколько радикальным? - проговорил он сквозь смех. И сверкнул ярко-зелёными глазами - ну точно кот. А в глазах, на самом дне, ворочалось что-то совсем несмешное, будто глаза жили совсем другой, отличной от всего остального организма жизнью, и боль у них была своя - чистая, острая, кристальная - и лилась она из них - через край. Всем, кто смотрит, с лихвой хватит - подходите! Не стесняйтесь...
- Я... я понимаю, кто вы, - вдруг затараторил парень - Витор даже не ожидал от мальца такой прыти, - просто это того... немного не прилично... тьфу ты, то есть - не привычно, и я просто ещё не совсем как бы привык, но...
Лорд слушал всё это, слегка наклонив голову к правому плечу и прищурившись (напились на свой век? хватило? расхлебали маленькое зелёное море? захлебнулись в вольфрамовых волнах?). Губы слегка кривились - то ли презрительно, то ли ещё не отойдя от вспышки хохота.
Лорд молчал. Просто едва усмехался.
А у Витора почему-то начали подкашиваться колени. Вроде бы и не с чего, вроде - и всё по правилам, а ноги дрожат. И всё нутро дрожит, внемля той непонятной волне радости, печали и безумного страдания, исходившей от Стефана. И сами собой закрываются глаза. И напрягаются шестые, седьмые и прочие чувства, пытаясь - понять...

и даже тогда, когда она поймёт неизбежность своей кончины, она будет жить
чтобы существовать одной мыслью о своей кончине,
и ей не хватит сил, чтобы принести её себе
и не хватит сил, чтобы попросить меня добить,
а если хватит, я ей подарю ещё немного агонии

Резко открыл глаза, встретившись с насмешливым взглядом Лорда. Навеянные чужой, в десятки раз превосходившей собственную, волей строчки непонятным образом согласовывались с теми, о мечте, что давно кружились в голове Витора - и от этого было во стократ неуютнее. Не потому, что Стефан прочёл его - ибо он не читал. Но оттого, что эти, новые, слова несли совсем другой смысл. Смысл, понятный только им двоим, объединённым теперь одной маленькой тайной. Тайной нынешнего Лорда, если хотите. Тайной когда-то погибшей женщины, неизвестно в чём провинившейся перед не знающим милосердия каинитом, ежели желаете. Тайной, покрытой паутиной столетий - или секретом, которому не стукнул и полтинник - как вам угодно. Тайной, которая, собственно, не требовала хранения. О которой при желании можно было трезвонить на каждом повороте... о которой он, Витор, никогда никому не заикнётся просто потому, что не сможет так совершенно передать ту атмосферу агонии , в которой в своё время купался Лорд. Не сможет или не захочет опять испытывать лёгкую смесь зависти от того, что сам никогда не сможет воспроизвести её, и облегчения - что ему не придётся носить до скончания дней своих её отпечаток и отпечатки множества других, о коих умолчалось.
А Стефан всё глядел на него и поверх него, куда-то в недоступную прочим взорам даль, и, казалось, больше и больше погружался в себя. И ещё казалось, что пенка безумия почти затянула потускневшие изумрудные глаза - того и гляди, выплеснется наружу бушующее море, смерчем, ураганом, цунами накроет всех, кто волей случая оказался рядом и утащит за собой, в пучину, из которой не выбираются...
Витор молчал. Ему отчаянно хотелось сказать хоть что-то, то ли ритуальную фразу о "принятии неофита", то ли - просто банальные слова сочувствия, которые были совсем некстати, но почему-то рвались наружу. А ещё очень важным казалось довести до сознания Стефана то, что он, Витор, всё понимает. Что совершенное когда-то (год? столетие? а словно вчера...) - это действительно искусство, что теперь сплетни о том, что на самом деле никакой Стефан не Вентру не кажутся такими уж беспочвенными сплетнями, что так безумно купаться и купать в истинной, неподдающейся описанию боли могут только настоящие Тореадоры, что...
Но Витор молчал. Он намного охотнее сейчас поговорил с Малкавианином. Да что там - с каинитом Лазомбры он бы сейчас говорил. А со Стефаном - не мог. Комок в горле, мурашки по спине и колени трясутся. И рядом точно так же трясёт Кайла - это Витор ощущал физически, как каиниты ощущают пасынков.
И медленно тянулось время, пережёвывая их троих своими бесчисленными острыми зубами, перемалывая на невидимых жерновах секунды-минуты-.... И ещё, где-то на заднем плане беспомощно маячил Габриэль, Стефанов пасынок, давно уже отпущенец, Мастер - он и в город приехал независимым от наставника Мастером - и кусал красивые губы, не в силах произнести ни слова.
Повеяло холодом - отворилась входная дверь. Миг - и в зал влетел Лекс - верховный Гангрэлл, ставший Верховным лишь благодаря своей не по годам развитой харизме да поддержке многочисленного молодняка, который на него молился. А он, в свою очередь, молился на Стефана. Говорят, было за что...
- Стефан! Наши!! В клубе! С Совами!!! Война!!!!
Рвётся резиновое мгновение длиною в вечность. Рвётся плёнка на потускневших, было, глазах. Рвётся оцепенение, сковавшее горло Витора. Рвётся - и всё вместе, с воем - или это воет ветер, влетевший следом за Гангрэллом сквозь неприкрытую дверь?
И улыбается Лорд - ну какая такая война? Совы-Бруджи да Гангрэллы снова поцапались... и улыбка тут же сменяется оскалом: не любит Правитель Бруджей, пускай меньше, чем Тремеров - тех он просто на дух не выносит, но всё же - не любит. А сейчас - есть повод вмешаться. Да так, что Территория с овчинку покажется.
Правитель едва не рванулся вслед за выбегающим Лексом - вспомнил о пришедших. Задержался - как на досадной помехе. Точно дитятку: подсунули под нос новую игрушку - и про старые он сразу забывает.
- Ммм... Кайл?
Парень нервно кивнул.
- В общем, добро пожаловать в Семью. Ты принят в Камарилью, Тореадор.
И - вылетел. Даже не попрощался.
Ну точно мальчишка. Будто и вторую сотню не разменял.
И пускай Витор умом понимал, что не может каинит примерно лет до двухсот приобщать пасынков без посторонней помощи, и хотя тот же ум подсказывал ему, что вздыхающему сейчас с облегчением Габриэлю недавно стукнуло двести три - а итого, Лорду не должно быть меньше, чем, по крайней мере, четыреста - триста пятьдесят.... Пускай так. И всё равно, не верилось. Да, силён. Да, искушен в интригах. Да, пронырлив, как сам дьявол.
И всё равно.
Всё равно - мальчишка.
Ну да ладно. Рядом с Витором сейчас стоял другой мальчишка, требовавший немедленной помощи наставника. Только что приобщённый к Камарилье. Законный, так сказать, наследничек.

~~~ ~~~ ~~~ ~~~ ~~~

- Я... должен это пить?
(кивок)
- О-обязательно?
(кивок)
...
...
...
- Господи, да это же просто улёт!!!.... Блаженство... оргазм!!!...........чёрт! Она не дышит.... Витор!!! Не дышит!
- Она и не должна дышать, мальчик мой. Ты только что осушил её.
- Погоди...Витор! Витор, я что... её УБИЛ?!
(молчание)
- Витор! Витор, чёрт тебя подери, что это должно означать?! Витор!!! Куда ты?!?!
(звук отдаляющихся шагов)
- Витор!!!!!!!!.... Господи...господи... боже мой... Витор... но как же это так?!... боже мой... господи... чёрт! чёрт! чёрт!...она же... совсем...мертва... ВИТОР!!!!!!
- Ты не живее её, Кайл.
- Витор? Откуда...
- Просто у тебя есть выбор: либо ты, либо она.
- Но...
- И в зависимости от того, что ты выберешь, будет зависеть то, сколько ты проживёшь. Ты же хочешь жить, правда?
- Витор, я...
- Ты ХОЧЕШЬ ЖИТЬ, Кайл?
- Чёрт, да! Но она же...
- Скоро ты сможешь питаться не убивая.
- Скоро?

- Когда окончательно приобщишься. Это займёт около недели-двух.
- А пока...
- Тебе придётся питаться, Кайл. Иначе ты погибнешь... Либо твой Зверь вырвется наружу, и тогда смертей будет гораздо больше, плюс ты создашь угрозу Маскараду. Ты же не хочешь прогневать Совет и лично Стефана?
(тихие всхлипы)
- Ну же, мальчик мой... Ты привыкнешь. Каждый из нас должен пройти через это... сам. Иначе нельзя. Извини...
- Я не могу! Она же...мёртвая!!! Ты обещал, что я... что я буду жить вечно! А это... это же не жизнь! Это... Витор! Куда ты, чёрт тебя подери?! Витор!!!!!! Витор, не прячься, пожалуйста! Витор... чёрт, Витор, извини! Ты мне нужен... Витор, вернись... ты же не ушел! Ты же здесь... Витор, это подло! Не оставляй меня... Витор... пожалуйста... пожалуйста... пожа...луйста....

я не вниму её молитвам о быстром завершении
я буду смотреть, как бьётся в истерике и молитвах о смерти
моя сокровенная мечта
(листок, порванный на кусочки и развеянный по ветру).

В story использовано произведение Демона