Аннотация: They call it Mindbender. I wouldn't call it so.
БЕГЛЕЦ
Продукты у меня закончились. Я не знаю, что буду есть завтра. Сегодня я уже поел. Потом - вышел из землянки. Выпал первый снежок - сантиметров на двадцать. Я поёжился от мороза, поплотнее закутался в тулуп и пошел обходить свое хозяйство. Первым делом я занялся зайцами - открыл клетку и выпустил их всех. Это явилось неожиданностью для них - приятной или нет, я не понял; просто неожиданностью. Они робко повыскакивали на белый снежок, не веря ещё в свое внезапное освобождение и ничего не понимая. А потом ускакали в Лес, смешно западая в снегу. Особой благодарности ко мне они не испытали, они вообще обо мне не думали, но охватившую их радость я почувствовал. Похоже, Лес благосклонно отнесся к моему поступку, хотя....вряд ли чем-то он сможет помочь мне пережить надвигающуюся зиму. Пережить... Лично я не строю никаких оптимистических планов на этот счет.
Мой колодец замерз, но он и не нужен, поскольку есть снег. Про огород, естественно, до весны следует забыть...если доживу до весны. Но за это я спокоен. Если бы не голод... Его я боюсь. Он может оказаться сильнее меня, и тогда...Нет, с ним я буду бороться до последних сил, и потом - дойти до них сил у меня просто не будет, даже если я решусь на это. Возможно, я смогу приспособиться и буду питаться корешками, шишками, грызть кору деревьев, как зайцы, которых я только что отпустил. Пока что особого аппетита у меня это не вызывает. Я набрал дров - их-то я заготовил много и впрок, хотя в лесу это, может быть, делом первостепенной важности и не является... Печка (её я сделал сам! Как и всё тут, впрочем) радостно загудела. Набрал снегу в котелок и поставил на огонь. Буду пить чай. Без сахара и заварки. Ведь я уже на сегодня поел, и на завтра, скорее всего, тоже. Я посмотрел в зеркало (когда-то я брился, и делал это часто) - изборожденный глубокими морщинами лоб, запавшие глаза, впалые щёки, густая седая борода. Это я. Старик тридцати трёх лет... Ну, по хозяйству, вроде бы все сделано. Чем заняться? Пойти ещё дров заготовить? Холодно. Или - почитать, пока не стемнело? Книг у меня много - ими я запасся в избытке: приносил сюда в несколько заходов. И почти все уже прочитал... Смешно, как я таскал их сюда. Что они обо мне думали, глядя, как я, согнувшись под тяжестью огромного рюкзака, напрявляюсь в Лес! Поэтому я не хочу....Конечно, раньше я еще нашел бы в себе мужество и отправился к ним за продуктами - это бы решило проблему голода, но то - раньше. И потому лишь проблема голода и существует - чтобы я снова не пошел к ним. Раньше.... Ещё раньше - я жил, как они. И был одним из них. Нет, ни в коем случае я не боюсь их, и не презираю - Боже упаси! Хотя... я прошёл и через это.. Мне их жаль - до физической боли, до слез, и мне страшно за них. И бегу я от них потому, что не могу выносить эту боль, с тех пор, как стал ощущать её физически...
Сейчас у меня много времени, чтобы думать о них, и о себе, конечно. Всё же хочется понять: как и почему это со мной случилось. Поначалу я считал, что всё могло быть иначе, то-есть, совсем по-другому. Конечно, я бы не смог продолжать жить прежней жизнью, это невозможно; но мог бы жить другой жизнью, используя свое необыкновенное...преимущество? Теперь-то я сомневаюсь в этом. Вернее, уверен в обратном. Ни я не смог бы, и никто другой, не дай Бог ему, конечно... Я и бежал для того, чтобы не сойти с ума - я чувствовал, как был близок к этому. Здесь - сразу стало легче; конечно, кошмарные сны - одни и те же - не оставляли меня и здесь, как не оставляют и до сих пор. Никто не смог бы выжить в страшном мире чудовищной лжи, откройся он ему однажды. Но все - живут? Нет. Люди живут в мире таком, каким они его воспринимают. В мире иллюзий? Наверное, так. А может, я уже давно сошел с ума, и проблема лишь в моем воспаленном мозгу. Наверное, я бы умер от счастья, докажи мне кто-нибудь, что так оно и есть. И чужим я стал только потому, что мир однажды открылся мне, в силу неизвестно каких причин, с такой неожиданной стороны. Это случилось не сразу, как если бы кто-то медленно открывал занавес в Театре Ужасных Масок, где единственным зрителем был я. Сказать вернее - ужасными были не маски, а то, что скрывалось под ними.
Я вспоминаю того благополучного, довольного жизнью молодого человека, каким совсем недавно я был.
Молодой, преуспевающий руководитель отдела в солидной фирме. Хорошая, высокооплачиваемая работа, отличная квартира в престижном доме, любящая красавица-жена, подрастающая дочка. На работе меня ценят и уважают; любят и ждут дома. Прошлый отпуск мы с семьёй провели в Антальи, а следующий - планируем поехать в Испанию.За счет фирмы, между прочим - совсем неплохо, а? Владимир Игоревич, мой Генеральный Директор, обещал; и я не вижу причин, чтобы ему свое обещание не сдержать. У нас с ним сложились прекрасные отношения на работе, а в нерабочее время...я бы сказал, даже приятельские. Насколько, впрочем, могут быть приятельские отношения между начальником и подчиненным - пусть даже одним из его первых помощников. Во всяком случае, мы дружим семьями, и различные праздники и семейные торжества нередко отмечаем вместе.
Я хорошо помню тот день - понедельник, двенадцатого октября, когда всё началось. Свой Ауди в то утро я оставил в гараже, решив поехать на работу на такси. Возле магазина, за три квартала до работы, я расплатился с таксистом и вышел - купить коробку любимых Анечкиных шоколадных конфет. Анечка - моя секретарша, умная, сообразительная и очень красивая девушка. Я всегда испытывал к ней самые теплые чувства, и делать ей приятное было одной из моих маленьких радостей. Мы...Аня была моей любовницей. Ни в коей мере это не отражалось на моих нежных чувствах к Светлане, моей жене. Да что там! Я её искренне и крепко любил, безоговорочно оставляя первое место за ней. А Анечка... кроме того, что была действительно прекрасной секретаршей, она меня просто тихо боготворила. Признаться, инициатива нашей связи исходила от неё. Эта связь не была ни обременительной, ни налагала каких-бы то ни было обязательств или требований; мы успешно хранили нашу маленькую тайну и во многом - именно благодаря деликатности и тонкости Анечки.
Я положил коробку конфет в кейс, поборолся с соблазном купить Ане букетик цветов - это могло не пройти незамеченным у наших внимательных сотрудников - и вышел из магазина. Время позволяло - остаток пути решил пройтись пешком. Утро к тому располагало - было солнечно, тепло и радостно.
Я много раз пытался анализировать события того утра, ставил себе виной это глупое желание прогуляться. Как если бы я проделал путь на работу на автомобиле, или на такси до конца - то ничего бы не случилось. Теперь я понимаю, что это - всего лишь маленькая частность. И то, что должно было случиться - произошло бы в той, или иной форме.
На ближайшем углу это и приключилось. Когда я переходил улицу. Дикого визга тормозов я не слышал - ехала она не очень быстро. И удар, видимо, был не сильный. Но тогда мне и того хватило, как хватает и до сих пор... Если дело, конечно, в том ударе. Хотя именно после него всё и началось.
В последний момент я ухитрился подскочить, как ужаленый, и падение моего тела пришлось на капот и лобовое стекло машины, а уж потом на асфальт. И удар я принял в основном, скажем, мягкими частями тела, что позволило избежать переломов. Обо что ударился головой - не знаю, скорее всего о машину, а может, и об асфальт. А может - и то, и другое. Сознание я на некоторое время потерял, может, на минуту, а может - меньше. В себя пришел, лежа на асфальте. Ещё не открыв глаза, услышал её бессвязное бормотание. Это она была за рулем темно-синей Мазды, сбившей меня. Сквозь гул в голове до меня долетали клочья её фраз:
" Божемой...Боже мой! Живой или нет?... Что теперь будет, господи?!... Вы меня слышите? Вы в порядке?... Живой или нет? Никто же не видел!... Вставайте же, ну!!!... Никто ничего не видел...Он сам виноват! Скотина!"
Я открыл глаза и сел. Почему я скотина? Я шел на зеленый свет. Затем поднялся. Она засуетилась вокруг, очевидно, весьма воодушевленная тем, что я смог это сделать.
Странно, но людей не было. В смысле, свидетелей происшествия. Может, потому, что утро, а может - не знаю почему. Из-за угла вывернула тетка и моя убийца бросилась к ней, вереща:
"Вы видели? Женщина, вы видели? Он же на красный свет шёл!"
Тетка ничего, конечно, не видела и поспешила дальше, а хозяйка смертоносного снаряда марки Мазда подскочила ко мне. Я не обращал на неё внимания - был занят собой, ощупывал свое побитое тело и попутно - безуспешно очищал ладонями костюм. Судя по моим ощущениям - ничего серьёзного не было. Всё это время она не переставала верещать. На разные голоса.
"Молодой человек! Миленький! С вами в порядке? Миленький! Скотина!...Разве ж можно так?...Твою мать!..Вы в порядке?...Миленький!... Скотина, блин...чтоб ты пьяным оказался, твою мать!"
- Закройте рот, женщина, - не очень-то вежливо заметил я ей.
Её бессвязная болтовня мало напоминала речь нормального человека. Заискивающие фразы елейным голоском, перемежающиеся грубой бранью. Я ещё не совсем пришел в себя, в голове непереставая гудело, слегка поташнивало; во всем теле ощущалась слабость и болели ушибленные бедро и плечо. Окружающий мир со всеми его красками и звуками доходил до моего сознания словно через какую-то пелену. Должно быть, от этого - я не сразу понял, что мне показалось столь странным и необычным в словах сбившей меня женщины. А когда понял...не мог в это поверить. Тем временем на тротуаре напротив остановились двое мальчишек и с ленивым любопытством уставились на нас. Мужчина через дорогу замедлил свой шаг, глядя на нас с подозрением.
- Ну вот, начинается....Сейчас народ сбежится. А там и милиция, глядишь.. Так, надо забирать этого лба и сматываться отсюда поскорее... - глухо заворчала владелица Мазды...не открывая рта.
Именно не открывая, потому что как раз в этот момент я в упор глядел на неё.
- Молодой человек, давайте в машину скорее, я в больницу вас отвезу, - обеспокоенно предложила она.
На этот раз губы её шевелились, и голос звучал совсем по-другому, как-то...звонче и естественней, как если бы говорил совсем другой человек. Это, мягко сказать, очень удивило меня.
- Лоб здоровый...Тебе не в больницу, а..пахать надо... - снова я услышал глухой, злобный голос.
Тем не менее, говорила это она, я откуда-то был абсолютно уверен в этом. Вот тогда лишь я начал понимать. Поэтому и сел к ней в машину, хотя ни в какую больницу ехать не собирался. Моя догадка показалась мне забавной, и проверить её можно было лишь одним способом, что я и собирался сделать. Мы тронулись с места.
- Ну всё. Хрен теперь кто докажет, что на красный свет ехала...Так, теперь с этим решить. Может...
Тут она подумала такое, что на бумаге я отразить не могу. И пришло же ей в голову... Я усмехнулся и посмотрел на неё. Красавицей не назовёшь, а против моих двух любимых женщин выглядела она и вовсе бледно. Куда там, с такими-то мыслями.
- Не будем ничего никому доказывать, - снисходительно-властно изрёк я, - Я перехожу дорогу только на зеленый свет. И я абсолютно трезв, вопреки вашим желаниям. Пахать мне не нужно, я работник умственного труда. А вашу невостребованную сексуальную энергию приберегите для кого-то другого.
Наверное, это было жестоко, но тогда я считал себя в праве сказать ей это.
- Что вы такое говорите, - промямлила она в полном смятении, а то, что при этом началось у неё в голове, можно наглядно представить, сунув палку в большой лесной муравейник. Только муравьи все какие-то уродливые, гнусные и трусливые...
- Да-да, - беспощадно добивал я несчастную женщину, - Я говорю именно то, что вы думаете.
Вот так я и сказал, с ударением на последнем слове. Признаюсь, меня забавляло...нет, даже не так... Мне доставляло удовольствие ощущать свою власть над мечущейся в полном мысленном смятении женщиной, видеть её побледневшее лицо, побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в руль. Меня вдруг осенило, и я послал ей мысленный приказ повернуть налево на следующем повороте. Увы, не повернула. Я приказал мысленно ей остановиться - не остановилась. Она больше не говорила ни слова, а мысли её были бессвязны и трудноразличимы. Она всё поняла. До меня не сразу дошло, что она мысленно просит у меня прощения. Я поспешил отозваться.
- Я прощаю вас. Успокойтесь. Сейчас отвезите меня (я назвал адрес работы) и надеюсь, больше мы не увидимся.
Не буду кривить душой, я ощущал себя эдаким Воландом рядом с ничтожной жертвой. Уврен, что и она меня именно так воспринимала.
Первый, кого я встретил, войдя в помещение нашего офиса, был, как всегда, охранник. Когда он меня увидел, лицо его вытянулось и он бросился ко мне навстречу, словно я собирался рухнуть в изнеможении, а он намеревался меня поддержать.
- Дмитрий Андреевич, что случилось?! - спросил он встревоженно.
Выглядел я, конечно, не лучшим образом: ссадина на левом виске, изрядно вывалянный в пыли костюм, рукав пиджака надорван, на левой брючине - свисает выдраннный аккуратной буквой "Г" лоскут. И шел я, заметно припадая на левую, подбитую ногу. В общем-то, нормальная реакция.
От помощи я вежливо отстранился и, пытаясь не слишком хромать, устремился к лифту.
- Ничего страшного, Игорь. Под машину чуть не попал...- на ходу пробормотал я и прислушался.
Или Игорь ничего не думал, или моя неожиданная способность так же внезапно утратила силу - но никаких мыслей охранника я не уловил. Это даже слегка разочаровало меня.
Когда я вышел из лифта, меня уже встречали: по коридору с озабоченным лицом спешил сам Владимир Игоревич, за ним, охая, трусила Людмила Николаевна, а в дверях моего кабинета с испуганным личиком замерла Аня. Это Игорёк, гад такой, успел всё-таки тревогу объявить...
Пришлось скупо объяснять коллегам о имевшем место ДТП, жертвой которого явился я, о том, что жертва отделалась лишь легким испугом, вернее, даже не жертва, а виновница ДТП... О моем странном сеансе телепатической связи я, разумеется, распространяться не стал.
Людмила Николаевна продолжала охать и причитать, Анечка с ужасом взирала на мои боевые ранения а Владимир Игоревич деловито интересовался, был ли я уже в больнице (когда бы я успел?), целы ли мои кости, оформлено ли происшествие должным образом в ГАИ и прочее. Он посокрушался на счет моей беспечности, что я даже не взял координаты покушавшейся на мою жизнь водительницы и сказал:
- Значит так, Дмитрий Андреич. Сейчас езжайте домой, Володя вас отвезет, и обязательно - к врачу! На сегодня у нас ничего нет; завтра...Завтра тоже как-нибудь без вас управимся, главное - ваше здоровье!
Я бы сказал неправду, если бы стал уверять, что на протяжении этой суматохи не прислушивался тщательно, надеясь прочесть мысли суетившихся вокруг меня коллег. Ничего не получилось.
Наконец, все разошлись по местам, я сунул Анечке коробку злосчастных конфет, поцеловал в нежную щечку и пошел вниз, где в хозяйской машине ждал меня водитель Владимира Игоревича - Володя.
- Боже мой! Димочка! Что случилось?! - настала очередь ужаснуться и моей верной супруге Светочке.
А мне вновь пришлось рассказывать о происшедшем в максимально шутливой форме, чтобы показать, что я в полном порядке и беспокоиться абсолютно не о чем.
- Дима! Но ты должен был сразу вызвать ГАИ, хотя бы данные взять этой...коровы...Где её теперь найдешь?
- А зачем её искать, Светик? Я в полном порядке, не волнуйся. Пусть себе ездит, людей давит. Что с неё возьмёшь, - я усмехнулся - Знаешь, Света, я стал телепатом!
- Дегенератом! Идиот. Костюм за пол-тысячи баксов угробил и "что с неё взять" ...Кретин...
Никогда в жизни Света не называла меня идиотом или кретином, и никогда не назвала бы. Как не назвала и теперь. Во всяком случае, вслух. Да, то что я услышал - Светой сказано не было...
- Что с тобой, Димочка? Ты побледнел! Видишь, а говоришь - ничего страшного. Давай, телепат, (я вздрогнул) срочно в поликлинику! Вон и Вовчик уже заждался...Поехать с тобой?
- Нет, Светик, зачем... Светик, да Бог с ним, с этим костюмом...- вырвалось у меня прежде, чем я успел прикусить язык. Никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах я не должен... Со Светкой - это мне вообще не нужно - это подло, наконец! У кого угодно - да, но не у Светки!
..."Ой, мамочки! У меня что - на лбу написано было?"...
- При чем здесь костюм, Дима? О нем я меньше всего думаю... - прозвучало вполне искренне и даже с долей справедливого возмущения.
Я наскоро переоделся, торопливо поцеловал Свету, прижав к себе на мгновение, и поспешил в поликлинику.
Именно в тот день, понедельник, двенадцатого октября - мир изменился. Конечно, он остался прежним - то же солнце, то же небо, те же люди. Изменился он для меня. Вернее - изменился сам я, моё восприятие окружающего мира. Мой мир - как, наверное, и для любого другого человека - это прежде всего люди, что вокруг меня: семья, друзья, коллеги. Природа, Земля, Вселенная - это уже макромир, человек для него слишком ничтожен, хотя и считает себя частицей его.
Когда родившийся незрячим ребенок вдруг обретает зрение - Мир меняется для него. До своего прозрения он слышал: трава - зелёная, небо - синее, солнце - яркое, ночь - тёмная. В его мыслях формируются образы, насыщенные своими цветами и красками. Насколько далеки они от реальности? Да и что такое реальность вообще? Мы, люди, живем чувственными восприятиями - наш мир субъективен изначально. И вот, прозрев, человек может убедиться сам - что значит: зеленая трава, синее небо, яркое солнце и темная ночь. Как он воспримет этот мир? Насколько тот будет соответствовать своему прообразу, рожденному и взращенному разумом слепого человека?
Итак, Мир изменился для меня в тот день; пошатнулся и поплыл, словно мираж, приобретая неожиданные, расплывчатые и неясные формы. А через два дня - Мир рухнул. Мне потребовалось еще немало времени, чтобы понять это. Ещё долго я бродил среди развалин и обломков, прежде чем смог убедиться, что Замок, построенный на песке, из руин не восстанет.
Если вы не хотите чего-то слышать, вы можете заткнуть уши. Если вы не хотите чего-либо видеть - вам достаточно закрыть глаза или отвернуться. Если вы не хотите слышать чужие мысли - вы не сможете сделать ничего; вы обречены их слышать, независимо от вашей воли. Во всяком случае, у меня было так; если у кого-то по-другому - научите, подскажите. Хотя в конкретном моём случае - вы уже опоздали.
Как это пришло ко мне? Был ли это Дар Божий, или же, скорее - Божье наказание? Или - явилось результатом удара головой, помимо легкого сотрясения мозга, которое диагностировал врач в поликлинике? Ответа я так и не нашел, и уже, по-видимому, не найду никогда.
Я вышел из поликлиники и отпустил Володю, несмотря на категорические протесты и возмущения последнего. Домой идти совершенно не хотелось.... Вру... Еще как хотелось! Но...я боялся. Боялся услышать то, чего не хотел бы слышать; узнать то, о чем совершенно не хотел бы знать.
В конце-концов, Света у меня - женщина практичная, и то, что что она сожалела о моем загубленном костюме (кстати, одном из моих любимых!) - вполне естественно и нормально. То, что она назвала меня при этом идиотом и прочим... Но она же не назвала - она только подумала! В конце-то концов, разве я сам не называл её в сердцах - мысленно, конечно - дурой? И идиоткой тоже. Называл, и не раз. Только она об этом не знала, а я вот - узнал...Да я и в самом деле - кретин..А Светка - умница. И костюм действительно жалко - хороший был костюм.
В любом случае, что бы она ни думала - я ни при каких обстоятельствах не должен показать, что способен читать её мысли... Это подло, гнусно и стыдно; и никакой человек не простит, когда кто-то беспардонно лезет в его личные мысли... Не простит - чего?
Если, конечно, наваждение не спадет само собой. Кстати, в поликлинике я не слышал ничьих мыслей. Да и вообще - ничьих! Кроме моей неудавшейся киллерши и Светланы. Да и было ли это? А может - проблема с моими мозгами? Ведь сказал же доктор - сотрясение мозга... Может, что-то там перемкнуло у меня в голове - временно? Лечиться надо... А сейчас - домой...Устал, хочется спать...
Утром я проснулся, можно сказать, с ясной головой. Остаток вчерашнего дня прошел нормально - без рецидивов. Света была нежна и внимательна, каждый думал о своём, и - о счастье! - я внимал исключительно своим мыслям. То, что произошло днём - воспринималось как наваждение, странный сон; надеюсь, с психикой моей всё-же в порядке. Хотя, даже несколько жаль. Иногда, может быть, даже полезно знать - о чем думают люди... Даже хорошо; только, пожалуй, в меру.
Голова, впрочем, ещё побаливала, но, как я уже сказал - была ясной. То есть, вернулась ясность мыслей - моих мыслей! Я не чувствовал себя больным настолько, чтобы убить день в бездельи; и уже после обеда, вопреки возражениям Светы и советам шефа, прибыл на работу.
Я люблю свою работу, свой офис, свою секретаршу. Моя работа приносит мне удовлетворение, дает мне чувство собственной значимости, уверенности и уважение окружающих. Ещё она приносит мне хороший заработок, материальный достаток и всё, отсюда вытекающее.
Сегодня дежурил другой охранник, но я быстро прошел и мимо него, словно он мог не пустить меня в офис и отправить домой на принудительное лечение.
Анечка укоризненно вскинула бровки:
- Дмитрий Андреевич!
Я достал из дипломата очередную коробочку конфет и алую розочку, и протянул Ане:
- Анечка. Вот, твои любимые.
- Засунь их себе в задницу, - отчетливо произнесла Анечка странным глухим голосом, - дальше этих сраных конфет твоя фантазия зайдёт когда-нибудь?
При этом она нежно улыбнулась; в больших, темных глазах её сверкнули искорки радости и уже своим, тихим и нежным голоском она добавила:
- Спасибо, милый! Мне так всегда приятно твое внимание ко мне...
Она потянулась и чмокнула меня в щеку, не замечая, как начало краснеть мое лицо... Как похолодела моя спина и сжалось сердце, она, конечно, тоже не почувствовала. Я поспешил отвернуться и зашел в свой кабинет. Сердце, впрочем, не остановилось, наоборот: оно бешено колотилось в груди, толчками разгоняя кровь, болезненными ударами отзываясь в висках. Я расслабил галстук и подошел к окну. Стало жарко, я чувствовал, как по всему телу выступает пот. Внезапно мне показалось, что это не пот, а грязные помои на моем теле - из ведра, которое моя любимая Анечка только что невинно опрокинула на меня своими нежными ручками, которые я целовал столько раз... Стало противно, захотелось скинуть одежду и бежать под душ.... Боже, как мне было стыдно... К тому же - это было и неправда, я никогда не был жлобом или скупердяем, и Анечке - я не только конфеты дарил! Это вообще не подарок, просто - знак внимания...Разве не дарил я ей на день рождения.... Какая чушь... Дрожащими руками я достал сигарету. Машинально открыл рот, чтобы попросить Анечку о чашке крепкого кофе и в ужасе отпрянул назад. Конечно, она этого не говорила, её рот даже не раскрылся; она это подумала! Я знал это, и это было самое страшное...
Проклятый кашель...Чего у меня ещё нет - так это никаких лекарств. Как-то не побеспокоился в свое время. Сигарет тоже нет, давно уже. С курением пришлось расстаться месяца два назад. Кашель у меня уже две недели, и почему-то не проходит. Малинового варенья или мёда у меня тоже нет; сколько я бродил по моему Лесу - гнезд диких пчел не встречал, и мёда, соответственно, тоже. Странно...Вроде бы, чистый лесной воздух сам по себе - незаменимое лекарство от всех болячек. Кашель, однако, не проходит.
В кабинет вошел Владимир Игоревич.
- Дмитрий Андреич! Ну, к чему это геройство? - протянул он укоризненно, - я же говорил вам: отдохните пару дней, придите в себя... Да и доктора нужно слушать, в конце-концов.
Мысли его текли вяло, я различал их с трудом; однако, не было в них ничего такого... И за это я вдруг испытал к боссу чувство крайней благодарности и уважения.
- Так что, Андреич, не валяйте дурака - отправляйтесь домой. Пока без вас управимся. На вас же лица нет, ёлки-палки!
Я не стал упираться.
Охранник равнодушно проводил меня взглядом.
"О, уже сматывается... Интересно, успел засадить свою Анютку? Наверно, затем и примчался, блин..."
Я остановился, словно забыл что-то..
"О, блин! Встал. Наверно, ещё на одну потянуло.. Иди давай, дай другим попользоваться, не ты один такой, любитель.."
Сердце сжалось. Я медленно повернулся к нему.
- Дмитрий Андреич! Вам плохо?! - охранник шагнул ко мне с фальшивым выражением участия и озабоченности на лице.
Фальшивым! Слишком фальшивым! Откровенно фальшивым! Дешевая маска поддельного участия и лже-сострадания! Это же не лицо - всего лишь маска, и я вижу, что спрятано под ней!
Что ты имеешь ввиду, подлец?! Сказал ли я это в слух? Возможно; тогда я с трудом контролировал себя. Или он тоже - сумел прочитать мою мысль? Или она была написана у меня на лице? В моих глазах? Наверное, в глазах. И наверное, в них он увидел нечто большее, ибо оступился и замер внезапно, словно натолкнувшись на невидимую стену. Я уловил уже знакомый мне страх и хаос в мыслях, исходившие от охранника. Вряд ли он испугался моего возможного удара - и напрасно, если так. В тот момент я легко мог выбить из его головы все гнусные мысли, слабаком я никогда не был, хотя и уступал ему несколько в комплекции... Я сдержался, и это стоило мне усилий. Грязный поток чужих неясных, трусливых мыслей вновь обрушился на моё сознание. Что же увидел он в моём лице? Он боялся, я видел, как забегали его глаза, капли пота выступили на лбу. Не знаю, сколько времени он пребывал в полной растерянности - может, секунду, а может - две. В любом случае, чересчур долго для должности охранника. Я не ударил его, и почему-то сказал:
- Ты плохой охранник.
Сказал тихо, но уверен - очень отчетливо, и очень убедительно. Парень отступил на шаг, в замешательстве.
- Прошу прощения, но.. Я не понял... Я же ничего...Дмитрий Анд...
- Все ты понял. А если - ничего, то зачем просишь прощения?
Я развернулся и вышел из здания. Через несколько минут взял себя в руки и подумал, как глупо и нелепо я поступил с охранником. А могло быть ещё хуже. Почему-то именно инцидент с охранником занимал мои мысли, хотя имелось больше чем достаточно другого, о чем стоило размышлять. Слишком много уничтожительной информации за столь короткий промежуток времени. Это был самый короткий и самый тяжелый день за всё время моей работы в фирме. Охранник, безусловно, явился последней каплей в чаше моего терпения...скорее, самообладания; и я чуть не отыгрался на нём за всё. Или отыгрался. За всё. Так я наивно думал, не зная, сколько интересного ждало меня ещё в этот день.
Думать об Ане я не хотел, вернее, старательно избегал о ней думать. Я не понял, что имел ввиду этот негодяй... По правде сказать - всё я понял, только отчаянно желал убедить себя в обратном.
Итак, мои телепатические способности стремительно развивались. Или мой мозг адаптировался к новым возможностям, или Всевышний решил, что адаптационный период я уже прошел. Мысли всех встречавшихся мне людей теперь прорезались в мой мозг абсолютно независимо от моего желания. Снова разболелась голова. Я изо всех сил пытался отгородиться от посторонних шумов, и от этого голова болела ещё больше.
Светы дома не оказалось и я, почему-то, испытал облегчение. Из комнаты Нины слышалась приглушенная музыка.
Я зашел в дочкину комнату. Ниночка сидела на диване с книжкой в руках.
- Привет.
- Привет, папа, - она внимательно взглянула в моё лицо, - что-то ты неважно выглядишь. Неприятности на работе?