Я творец мечей. Я творец мечей смерти. Но я больше не творю мечи. Я просто живу. Я уже не творец. Так больно уметь творить смерть, но не уметь творить жизнь.
Но снова пришли ко мне люди. С самой окраины мира. Там, где пустыня. И сказали, что растущий лес забирает их жизни. Я ответил, что разговаривал с творцом деревянного меча, творцом этого леса, и полюбил его.
И упали люди на колени, и сказали, что лес убивает их, забирает их жизни. И пошел я с ними. Видимо, моя дорога не кончилась. Говорят, никто не входит в одну реку дважды. Но есть пути, по которым можно пройти много раз. И гладил я траву и деревья того леса, где я провел 20 лет учеником творца деревянного меча. Я трогал кусты и деревья, и ластились они ко мне.
Не видел я леса-убийцы. Ветер шумел в кронах, и солнце было не такое злое, и прохладная тень окутывала меня. И влагой дышали травы.
Но увидел я кусты орешника. Странные это были кусты. Не сразу понял я, в чем была эта странность. Потом разглядел. Насквозь прошили ветки орешника маленький белый скелетик. Когда-то он был ребенком. А вот еще и еще. В лесу сразу стало не весело, а хмуро. И тень была не прохладой, а сумраком, и влага была не влагой, а сыростью.
Я сам не помню, как в руках оказался меч. Черная струна дрожжала на готове, и я водил ею из стороны в сторону. Но тихо было в лесу, только сумрач-но, мрачно шумели деревья.
И пошел я искать творца леса. Творца деревянного меча. Но он сам вышел ко мне. И руки его были пусты. Он понимал меня, мою ярость. И сказал творец деревянного меча: "... Ломали кусты..."
И я шагнул вперед, и позволил черному мечу взять надо мной верх...
Мне было жалко детей, и кусты орешника падали, подсеченые, с тихим стоном, на моих глазах.
Я убрал черный клубок и уже собирался поворачивать назад, как услышал детский смех. Я прокрался и выглянул из-за деревьев. Избы, огороды, колодцы. Я увидел детей, которые плескались в речушке. Весело смеющихся...
Я уже давно не творец мечей. Хотя мне дали они вечную молодость, я построил себе избушку на границе леса и стал жить здесь. Люди могут входить в лес и выходить из леса, но только если руки пусты.
Я не знаю, был ли я прав, останавливаясь здесь, но пока я живу на границе леса, тем, кто входит в лес, ничто не грозит.