Весна в этом году выдалась поздняя, апрельское ласковое солнышко только неделю назад основательно угнездилось на небосклоне, но и за эту неделю городские виды разительно изменились. Исчезли рыхлые грязные сугробы, кусты и деревья набухли почками, воздух посвежел, попрозрачнел и исполнился ожиданием чего-то чудесного и невысказанного, о чем каждую весну мечтает едва ли не каждый вышедший на улицу горожанин.
Эйгурио, одетый в легкую куртку поверх спортивного костюма, обутый в резиновые сапоги и вооруженный сачком, шел по улице.
Через дорогу начинался парк. Снег еще лежал под деревьями, но уже не с видом 'I'll be back', как неделю назад, а просто обреченно и неотвратимо таял. С ветки на ветку перелетали птицы, названия которых Эйгурио не знал, но был уверен, что зимой их в парке не было. Белки скакали по деревьям, всерьез прикидывая, не поменять ли серую шубку на рыжую, лоси задумчиво жевали ветки, иногда набредая на спящих кабанов и вспугивая их своим внезапным бесшумным появлением, волки бесцельно рыскали меж деревьев, тоже поддавшись очарованию первых весенних денечков, а медведи еще не проснулись.
В парк Эйгурио выгнали нужда и Саймош.
Саймош позвонил в семь утра.
- Гурка, привет! - донеся из трубки его жизнерадостный голос. - Ты что сейчас делаешь?
Саймош был художником с абсолютно непредсказуемым режимом дня и всегда искренне недоумевал: как кто-то может спать, когда он бодрствует. Эйгурио еще повезло: Саймош мог позвонить и в три ночи.
- Я? Сплю.
- Спишь?! А Охсяша вернулась уже?
- Нет. - Эйгурио зевнул с подвыванием, всхлипыванием и присвистом. - А что?
- Просто. Вдруг ее разбудил. Неудобно.
'Меня ему будить удобно, - подумал Эйгурио, - а жену мою, значит, неудобно. Блин.'
Охсяша на неделю уехала к маме в Мукосланцевск и должна была вернуться завтра в семь утра. 'Опять не высплюсь!!' - совсем расстроился Эйгурио. Он такие планы строил на сегодня! Спать - до одиннадцати! Валяться - до двенадцати!!! Пока наиболее поздним временем, в которое ему удавалось подняться за время женатой жизни, было полдевятого утра. Охсяша была жаворонком, причем чрезвычайно деятельным. И вот первый раз в жизни жена не разбудила его утром, и на тебе - звонит Саймош. 'Надо было телефон отключить!' - отругал себя Эйгурио.
- Пойдем сегодня на выставку Влада Кошкина? - спросил Саймош.
- Во сколько?
- В шесть вечера.
- В шесть не могу, я хочу в ДК Участковых сходить, там лекция про бета-флюгстоны, это новые частицы, их недавно открыли в...
- Ты пойдешь к упырям? Не боишься?
- В смысле?
- Ну, участковые же все вампиры. Их инициируют после приема на работу. 'Аттестация' называется. Кусают, и если стал вампиром, то прошел аттестацию, а если не стал - выгоняют. Ты что, не знал?
Эйгурио не знал. Конечно, Саймош соврет - недорого возьмет, но с другой стороны, местный участковый и впрямь странный. При свете дня застать его на работе было нереально, да и кабинет его находился в каком-то зловещем полуподвальном помещении без окон. Эйгурио поежился и сказал:
- Ну ладно, давай к Кошкину. А он кто такой?
Саймоша было нелегко удивить, но сейчас он пораженно вскричал:
- Ты не знаешь, кто такой Кошкин?! Ты вообще новости смотришь?
- Я, наверное, какие-то другие новости смотрю.
- Темнота! Кошкин - это единственный художник, родившийся на Марсе! За пятьдесят лет колонизации - только один художник. Он - гений! К нему на выставку на месяц вперед билеты берут!
- И ты тоже месяц назад брал?
- Да!
- Чего ж ты мне только сегодня рано утром позвонил?
- Ну... Неважно.
- Все с вами ясно! - зевая, позлорадствовал Эйгурио. Личная жизнь Саймоша была еще более непредсказуема, чем его распорядок дня. Явно какая-то очередная пассия в последний момент ему отказала.
- Ладно, я в пять за тобой зайду, - сказал Саймош и положил трубку.
Эйгурио пытался снова заснуть, но потерпел неудачу. С несчастным видом он побрел на кухню на предмет завтрака, открыл холодильник и попытался сфокусировать взгляд на его недрах. Недра ничем искателя не порадовали: соорудить завтрак из прошлогоднего сыра, засохшего огурчика, одинокой шпротины и половинки луковицы было проблематично. Была бы здесь Охсяша, она даже из этого смогла бы приготовить что-нибудь вкусненькое, но она же только завтра приедет.
Глянув на календарь, распятый магнитиками на холодильнике, Эйгурио установил, что сегодня уже пятнадцатое число, а за квартиру еще не плачено. Да и за билеты на выставку явно надо будет какую-то денежку отдать. В кошельке обнаружилось три рубля. С этим в магазин не сунешься, не говоря уже о сберкассе. По всему выходило, что придется идти в парк. Эйгурио и не возражал.
В парке протекала речка Гуляшка шириной два-три метра, а в некоторых местах ее и вовсе можно было перешагнуть. Впадала речка в Косулий пруд, обрываясь в него маленьким красивым водопадиком, и именно к нему направлялся прогулочным шагом Эйгурио.
Он подошел к водопаду, подержал сачок минуты три под потоком воды и достал обратно. В сачок набилась кучка монет, несколько тощих рыбешек и довольно крупный рак. Рыбок Эйгурио отпустил, а над раком глубоко задумался. С одной стороны, рак - это добыча. С другой - варить одного рака как-то смешно, их нужно не меньше десятка. К тому же Эйгурио вспомнил, что варить раков ему всегда было жалко. В конце концов членистоногое устало ждать и приняло решение о своей судьбе самостоятельно, выбравшись из сетки и булькнув обратно в речку.
Оставшаяся в сачке мелочь подверглась сортировке: десяти- пяти- и двухрублевые монеты перекочевали в специальный холщовый мешок, желтые монетки достоинством меньше рубля сразу отправились в речку. Над рублевыми монетами добытчик размышлял примерно столько же, сколько над раком, в конце концов половину забрал себе, а остальные тоже спихнул в воду.
Добытые деньги, килограмм примерно пять или шесть, предстояло прополоскать дома под краном, чтобы не воняли рыбой, и рассортировать: обычные монетки пустить на расходы, а юбилейные - отложить, чтобы потом подарить племяннику-нумизмату.
Обратно тащиться с тяжелым мешком не хотелось, поэтому Эйгурио прошел по тропинке метров сто, нашарил меж корней могучего раскидистого дуба ручку деревянного люка, откинул его и по вертикальной лестнице спустился в метро. Ему повезло, поезд появился почти сразу, притормозил около нашего путешественника, и через пять минут Эйгурио уже вышел на поверхность в своем дворе.
Времени до пяти еще оставалось много, и Эйгурио принялся хлопотать по хозяйству, чтобы к завтрашнему приезду жены дома был порядок: прополоскал принесенные монеты, постирал и повесил сушиться белье, помыл посуду, пропылесосил и протер пол, вытер пыль со шкафов, погладил рубашки, рассортировал носки, сходил в магазин за продуктами и оплатил квитанции в сберкассе, на привычный вопрос кассирши: 'На паперти что ль стоял?' - дежурно ответив: 'Нет, старушек с топором грабил'. Вернувшись домой, он испек сырники и сварил суп из сушеных грибов. Грибы он замочил еще вчера, так что сегодня их осталось только сварить, слегка обжарить с лучком и еще раз проварить с картошечкой и лапшой. Потом выяснилось, что он забыл купить сметану, а как же есть грибной суп, да и сырники, кстати, без сметаны? Пришлось снова идти в магазин.
Вернувшись, он вспомнил, что еще не отмыл ванну, а как приятно было бы Охсяше после недельного отсутствия поплескаться в чистой ванне! Он взял щетки и принялся драить ванну чистящим порошком. За этим занятием и застал его Саймош.
Услышав шум воды, он спросил зловещим голосом:
- Опять деньги отмываешь?
- Нет, ванную. А ты чего так рано? Обещал в пять, а сейчас только четыре тридцать.
- Представляешь, оказалось, что у меня нет приличных весенних ботинок. Эти совсем рваные уже. Так что надо будет по пути зайти в гастроном.
- За ботинками? В гастроном? - удивился Эйгурио, переодеваясь в уличную одежду и влезая в куртку.
- Да нет же! В гастрономе есть лотерейный киоск. Я там быстренько выиграю тысяч пять, затем пойдем за ботинками.
- Понятно, - кивнул Эйгурио, и они отправились на улицу.
Саймош заскочил в гастроном, купил лотерейный билет, получил выигрыш, и в соседнем обувном магазине приобрел пару ботинок. Он тут же выбросил старые, и друзья отправились в музей.
Всю дорогу Эйгурио болтал. Он недавно прочитал статью в журнале и спешил поделиться приобретенными знаниями со специалистом.
- Я думаю, что изобразительное искусство мертво, - разглагольствовал он. - Все техники рисования были освоены еще до конца 19 века, а дальше художники соревновались между собой в основном в эпатажности и способностях к рекламе. Количество способов подачи материала и разнообразие фактуры ограничено, а то, что сейчас выдается за искусство для избранных, на самом деле иллюстрирует беспомощность авторов и отсутствие внятных идей.
Эйгурио выжидательно посмотрел на Саймоша. Тот неопределенно хмыкнул. Эйгурио решил переменить тему:
- А ты ребятам нашим не предлагал пойти на выставку?
- Предлагал, - улыбнулся Саймош. - Мифейго сказал, что не может тратить средства на подобную ерунду.
Эйгурио рассмеялся. Где-то с полгода назад Мифейго нашел клад, сдал его государству и получил причитающиеся двадцать пять процентов. Сумма вышла внушительная. Но вместо того, чтобы зажить на широкую ногу, Мифейго, напротив, положил деньги в банк и стал экономить каждую копеечку, что стало предметом подтрунивания его друзей и знакомых.
- А Ливерсио?
- Ливерсио сегодня не может. Он помчался права получать.
- Да ты что?! - восхитился Эйгурио. - Дождался-таки! А что случилось?
- Какой-то лихач на большой скорости въехал в столб. Вот права и освободились.
- Повезло...
- Да ну! - возмутился Саймош. - Глупость какая! Почему, чтобы получить права, надо ждать, пока их у кого-то другого отберут или пока кто-нибудь из автомобилистов коньки отбросит?
- Как же иначе? - удивился Эйгурио. - Как еще регулировать количество машин на дорогах?
- Лучше б дороги нормальные построили!
- Саймош, я тебе удивляюсь. Эта дискуссия велась в газетах, когда мы с тобой еще маленькие были. Научно доказано, что если позволить ездить всем желающим, то дороги и машины займут столько места, что людям негде будет жить!
Саймош снова буркнул что-то несогласное, но необидное. Эйгурио же порадовался, что не он один пострадал с утра от раннего звонка Саймоша: оказывается, тот звонил еще как минимум двоим.
Друзья подошли к улице Волховянка, на которой располагался музей изобразительных искусств имени Бенкендорфа. Они предъявили билеты, вошли через главный вход, сдали куртки в гардероб и отправились в направлении, указанном стрелкой. Стрелка показывала не на центральную лестницу и не на главную экспозицию, а куда-то в боковую дверь. Эйгурио с Саймошем вошли и восхищенно замерли. 'Лец ми спик фром май харт!' - шепотом замысловато выругался Саймош, а Эйгурио затаил дыхание. В полутемном холле с противоположной стены на них смотрел портрет девушки. Изображено было только лицо - во всю высоту стены. 'Гениально!' - опять вполголоса высказался Саймош и пошел рассматривать картину поближе. Эйгурио же застыл на месте. Девушка была совсем юной, с пухлыми розовыми губками, широко распахнутые зеленые глаза смотрели вопросительно, носик был усыпан веснушками, рыжие брови - немного удивленно приподняты, лоб - открыт, и это милое личико как будто светилось изнутри и обрамлялось великолепной рыжей шевелюрой. Не было в ней ничего марсианского, напротив, вся она была воплощением юности, свежести и весны.
Эйгурио не знал, сколько он простоял, не в силах оторвать взгляда от этих удивительных глаз, но тут в зал вошла пара: очень высокий худой черноволосый молодой человек и рыжеволосая девушка. 'Та самая!' - молнией пронзило мозг Эйгурио. Действительно, портрет, безусловно, был написан с этой самой красавицы.
- Господин Саймош, рад встрече! - заявил черноволосый, протягивая руку. - Для меня большая честь выставляться в музее, в котором представлены ваши картины! Меня зовут Влад Кошкин.
'Во как, - подумал Эйгурио, - оказывается, наш Саймош - знаменитость! А он-то про этого Кошкина: гений, гений. А выходит, и сам гений не хуже!'
- Моя помощница, Дарья Смирнова.
- Очень приятно, - высказался Саймош, а Эйгурио просипел что-то неразборчивое, затем откашлялся и тоже сказал, что ему приятно.
- Давайте, я вам, как профессионалу, покажу экспозицию, а Дарья развлечет вашего спутника. Не возражаете?
Еще бы Эйгурио возражал! Другие тоже были не против. Кошкин аккуратно взял под локоть Саймоша и увел куда-то по своим художническим делам. Эйгурио с девушкой остались вдвоем. На ней было льняной сарафан и легкие летние туфли. Она улыбнулась, и сердце бедного Эйгурио застонало от тоски и умиления.
- Меня Дашей зовут. А вас? - услышал он.
- Эйгурио.
- Здорово! Я бы тоже хотела, наверное, чтобы меня звали как-нибудь романтично: Аделаида или Эсмеральда. А то 'Даша' как-то скучно.
- Что вы! - вскричал Эйгурио. - Напротив, у вас чудесное имя! Я первый раз встречаю девушку с таким именем.
- Правда? - обрадовалась Даша. - Пойдемте, я вам покажу выставку. Вас что больше интересует: картины, скульптуры, цветы, техника?
- Ну, э...
- Вы кто по профессии?
- СИУР.
- Как это?
- Ну, сменный инженер управления реактором.
- Тогда цветочки и картинки вам наверняка неинтересны. Пойдемте, покажу вам наш Марс!
Она повернулась и летящей походкой направилась к одной из дверей, позволяя собеседнику разглядеть свою изумительную фигуру. Эйгурио зажмурился.
Надо сказать, Эйгурио был верен жене и очень этим гордился. Он даже представлял себе иногда, что вот возьмет какая-нибудь красавица и начнет признаваться ему в любви или, еще лучше, соблазнять, а он, такой весь из себя благородный, со страданием в голосе заявит, мол, нет, Изольда (пусть будет, к примеру, Изольда), ты, конечно, безумно красива и необыкновенно привлекательна, но у меня есть жена, и она для меня привлекательна еще безумней и красива еще необыкновенней. И Изольда, вся в рыданиях, уйдет, втайне продолжая о нем мечтать.
Тут была одна проблема. Никакие красавицы на шею Эйгурио почему-то не вешались. А если честно, то и не совсем красавицы тоже не стремились им завладеть. Даже вовсе уж уродины - и те почему-то с ним не заигрывали, из-за чего Эйгурио никак не мог проявить свою верность жене. Он даже уже начал подумывать, не соблазнить ли самому какую-нибудь даму, чтобы затем, когда она готова будет рухнуть в его объятья, гордо от нее отказаться. Но этот путь был довольно трудоемким, и тратить силы на такую ерунду не хотелось.
Даша обернулась, и он последовал за ней. Они вошли в помещение, и невообразимо огромный зал вспыхнул светом. Несмотря на свои колоссальные размеры, архитектура поражала изяществом, воздушностью конструкций и простотой линий. Все, что видел Эйгурио, было настолько непохоже на земные строения, что он не мог точно сказать, что он видит, но знал наверняка, что это красиво.
- Это - наша улица, - сказала Даша. - Вот, видите, проезжая часть, тротуары, газоны, деревья, вот это жилые дома, это - муниципалитет...
Эйгурио посмотрел наверх.
- Как же, - удивился он, - небо голубое. А я где-то читал, что оно у вас оранжевое.
Даша звонко рассмеялась.
- Как мало вы знаете о нашем поселении! Давайте, я вкратце расскажу.
- Давайте, - согласился Эйгурио. Он заранее был согласен со всем, что предложит это чудесное создание.
- Мы живем не на поверхности, а в каньонах. Вы знаете про Гранд Каньон в Америке? Ну вот, на Марсе этих каньонов гораздо больше, они сами гораздо шире, глубже и длиннее. Есть целая система каньонов, называется Лабиринт Ночи, там мы и живем. Накрываем каньон куполом, кстати, очень интересные инженерные решения применены, подводим к нему освещение, и вуаля! - вот вам голубое небо. Строимся мы со дна каньона в несколько ярусов, на последнем ярусе оставляем метров пятьсот до купола, чтобы было ощущение пространства.
- Я читал, что на Марсе живет три миллиона человек, где же вы все помещаетесь?
- Эйгурио, вы плохо себе представляете наши масштабы. У нас очень много места. Система каньонов в длину достигает более четырех тысяч километров. Да если их все накрыть куполом да соединить, там полчеловечества поместится!
- А на поверхность вы выходите?
- Пошли! - Даша взяла его за руку и повела куда-то, по пути объясняя:
- У нас тут полно тяжелых металлов, включая, кстати, золото и платину, да и урана прилично. Так что энергии хватает! Воды много: под поверхностью планеты толщина льда иногда достигает нескольких сотен метров. Железо просто под ногами валяется... Все есть! Даже почва пригодна для выращивания растений, после небольшой обработки, конечно.
Она завела его в большой ангар, в котором стояло несколько вездеходов размером с крупный танк.
- Вот на этом мы ездим на поверхность. Хотите за руль?
Эйгурио хотел. Они через сложную систему шлюзов и тоннелей выехали наверх.
- Давайте вон туда, - показала пальчиком Даша. - Вон к тому кратеру.
Они помчались по красно-рыжей пустыне. Солнце размером с гривенник сквозь дымку тускло освещало величественный пейзаж, столбы пылевых вихрей бороздили горизонт.
- Даша, я не понимаю: как вы в обычный музей изобразительного искусства запихнули все эти громадины?
- 3D модель, - ответила девушка. - Единственное, что мы не смогли повторить, это уменьшенную силу тяжести, у нас на Марсе она примерно одна треть от земной.
- Вам на Земле, наверное, тяжело?
- Ужасно тяжело, - пожаловалась Даша. - Я два месяца тренировалась, чтобы выдержать пребывание на Земле. Слава Богу, завтра мы улетаем. Здесь мне постоянно не хватает воздуха, грудная клетка сдавлена, а дома так легко дышится, такая тяжесть с плеч упадет!
'Завтра. Улетает.' - колотилось в голове Эйгурио. Девушка показалась ему хрупкой и беззащитной, ему ужасно захотелось ее поддержать, прижать к себе, погладить по голове... Усилием воли он отогнал это видение.
Даша тем временем продолжала лекцию:
- Но вечно прятаться в каньонах мы не собираемся. Нет, конечно, жить мы будем в тех зданиях, что сейчас построили. Но мы обязательно сформируем на планете атмосферу, создадим нормальное магнитное поле, заполним водой моря и озера, высадим растения, запустим животных! Основная мощность реакторов, кстати, будет задействована именно на производстве кислорода для атмосферы.
- Здорово... - прошептал Эйгурио. Он остановил вездеход и не отрывал взгляд от ее лица.
- Нас очень мало, понимаешь? Три миллиона - это ничто для такой глобальной задачи! Нужно множество специалистов: геологов, энергетиков, химиков, физиков... - практически всех!
- Да... - сказал Эйгурио.
- Ты только подумай: как это прекрасно - участвовать в превращении безжизненного Марса в зеленую планету! Вместо пылевых бурь - яблоневые сады, вместо кратеров - озера, вместо пустынь - леса! - Даша придвинулась вплотную к Эйгурио и в упор посмотрела в его глаза. - Вместо рутины - приключения, вместо тяжести - радость полета, вместо обыденности - возможность изменить целый мир!
Эйгурио, перестав дышать от близости девушки, спросил:
- Вы что же, зовете меня на Марс?
- Да. Я прилетела за тобой. Билет попал к тебе неслучайно. Наша миссия - не только продемонстрировать наша достижения, но и привлечь на Марс как можно больше толковых специалистов. Специалист такого уровня, как ты, будет иметь у нас огромную квартиру, прекрасную машину, высокую зарплату...
- Что, простите? - перебил ее Эйгурио.
***
Всю обратную дорогу Саймош шипел и плевался, как разъяренный кот.
- Продавать картины! - возмущался он. - Рисовать за деньги! За кого они меня принимают?!
- Саймош, успокойся, - уговаривал его Эйгурио, - мне тоже предлагали работать за... как же она сказала... а! - за 'зарплату'. Представляешь? Но я же не кричу на всю улицу.
- Двести тысяч за картину! Он так и сказал: 'За вашу картину, что висит в соседнем зале, мы готовы заплатить двести тысяч'.
- Я что-то не понимаю эту систему, - не слушал его Эйгурио. - Получается, что если мне кто-то деньги платит, то он же может и не платить, так? Или платить, но поменьше?
- Иди сам спроси у своей рыжей!
- Нет, ну в самом деле: а если я заболел? Или хочу поменять работу? Или я пока не определился, кем хочу работать. Что же мне - голодать? У них, наверное, нет безработных, раз такие строгости.
- Картины - продавать! Это... это... даже слов не найду, какой идиотизм!
- Зато ты с гением пообщался.
- Да какой он гений! Так, нахватался... База у него никакая.
Эйгурио вернулся к теме зарплаты:
- Я не пойму все же: вот я работаю, управляю реактором: вжжжжж, бззззз, пи-у-у, ба-бах! - продемонстрировал Эйгурио, как он управляет реактором, - а мне за это еще и деньги платят? А если я не управляю, то не платят, что ли?
- Выходит, так!
- А почему?
- Чего ты ко мне пристал? Меня чуть мои картины не заставили продать, а ты со своим реактором.
Друзья немного прошлись молча.
- Знаешь, - решил приврать Эйгурио, - когда она мне это предложила, я ей гордо так ответил: 'Не в деньгах счастье!'
Саймош встал, как вкопанный.
- Ты где взял эту хрень?
- Не помню, - удивился Эйгурио, - слышал где-то.
- Глупость какая. Забудь! - велел Сайош. - Пойдем по пиву, что ли?
- Не могу. Охсяша завтра утром приедет, а от меня пивом пахнет. Решит, что я всю неделю без нее квасил.
- 'Охсяша', 'Охсяша'! Подкаблучник ты!
- Нет, просто я люблю свою жену и по возможности берегу ее чувства. По-моему, в этом нет ничего плохого!
- Нету, нету, не переживай, - сказал Саймош. - Интересно, эти марсиане, они что, за любовь тоже деньги берут?
Друзья расхохотались, пораженные этой абсурдной мыслью, и поехали домой. Эйгурио сидел в вагоне метро, вспоминал давешнее приключение и был очень рад, что наконец-то по-настоящему сохранил верность жене, да и не только ей, а еще и стране и даже целой планете!
Завтра приезжает Охсяша, а дома порядок: чистая посуда и отмытая ванна, а в холодильнике - вкуснейший суп и поджаристые сырники. Нет, ну надо же: 'сила тяжести - одна треть от земной'! Ему представилось, что Охсяша весит... сейчас прикинем... девятнадцать килограмм. Вот бы она обрадовалась! Эйгурио снова рассмеялся и выбросил из головы мысли о Марсе. Его вполне устраивало притяжение Земли.