Получилось так, что у меня образовались свободные вечера. Я отправил семью на две сентябрьские недели в дом отдыха под Золотогорском, а сам отпуск взять не смог. Семья: жена с четырехлетним сынишкой и двухлетней дочуркой ежевечернее звонила поболтать, а в остальном в будние дни после работы я был абсолютно свободен. Уж какие планы я строил на эти вечера, даже вспоминать сейчас смешно. Все равно ничего из задуманного не сделал. Скучно стало без жены и шумной детворы. Уже через пару дней захотелось смотаться в Золотогорск - проведать, как они там без меня.
Вот и сегодня, вместо того, чтобы заняться сайтом, я цапнул с полки первую попавшуюся книжку и завалился на диван. Цапнутая книга оказалась томиком Стругацких, я раскрыл ее на середине и принялся бездумно читать знакомые слова. Есть несколько книг, которые я готов читать "просто так", зная уже практически наизусть, просто получая удовольствие от процесса чтения. Сейчас я листал "Хромую судьбу", но листал недолго, потому что наткнулся на следующую фразу: "Я сейчас _______________ почитаю. Ничего на свете нет лучше ______________, хотите бейте вы меня, а хотите режьте..."
Слова "Театральный роман" были пропущены.
Я немного поразмышлял над данным фактом. Книга, безусловно, моя, вряд ли бы ее кто-то подменил. Да и зачем, спрашивается, ее кому-то подменять? Но слова же из нее куда-то делись?
В наше время не принято задумываться долго, ведь на все вопросы ответит интернет. Я встал с дивана, нашел в сетевой библиотеке "Хромую судьбу", открыл... Те же пробелы на месте слов "Театральный роман". Что за ерунда? За десять минут я облазил пять библиотек и везде наткнулся на те же изъяны в тексте.
Интернет, выходит, ответа не дал. Это что же получается: всемирный заговор? Кто-то очень ловкий бегает по квартирам и суперластиком вымарывает из книг ненавистное ему название? А еще какой-то суперхакер проделывает то же самое в сети? Я, кстати, тоже, как и этот неведомый ловкач, не люблю "Театральный роман". Несколько раз, придавленный авторитетом Стругацких, принимался читать эту нудятину, но так ни разу не дочитал хотя бы до середины.
Я уставился на полки с книгами. Вот он, Булгаков. Вот в этом томе после "Жизни господина де Мольера" есть "Театральный роман". Я открыл книгу. "Театрального романа" в ней не было. Приехали.
Я, тупо моргая, смотрел на оглавление. Затем перелистал том постранично. Нет "Театрального романа". В интернете картина повторилась: никаких упоминаний о романе нет, и вообще Булгаков ничего такого не писал.
В известной телеигре, если не можешь ответить на мудреный вопрос, есть подсказка: "Звонок другу". У меня такой друг есть, зовут его Вадик. Если мне повезет, и в момент звонка он будет не очень выпивши, он ответит на любой вопрос. Как раз по его профилю. Он обожает фантастику, правда, Стругацких не жалует, обзывая их "прошлым веком", зато регулярно читает продвинутый журнал "Чтобы", печатающий разные фантастические новинки.
Я набрал номер, Вадик оказался трезвым, и я сходу спросил:
- Вадик, не знаешь, куда делся "Театральный роман"?
- Какой театральный роман?
- Ну как же: "Театральный роман" Булгакова!
- А что, у Булгакова есть какой-то "Театральный роман"?
Я замер, затем осторожно поинтересовался:
- Вадик, ты не шутишь? Если шутишь, то перестань, пожалуйста, потому что мне кажется, что я схожу с ума.
- Не шучу. Не знаю я такого романа.
Распрощавшись с Вадиком, я стал обдумывать ситуацию. Версию о том, что я сошел с ума, я отбросил как неконструктивную: вряд ли есть что-либо более бессмысленное, чем сумасшедшему обдумывать собственное сумасшествие.
Но других версии были не лучше. Мысль о том, что я сплю и вижу сон, была еще менее конструктивной, чем предыдущая. Пришельцы? Прилетели на землю и сразу же невзлюбили одну-единственную книжку? Кстати, а почему одну? Вдруг еще что-то пропало?
Я бросился к шкафу проверить: на месте ли "Москва-Петушки" и "Автостопом по галактике" - мои любимые книжки. Они оказались на месте. Хоть одна хорошая новость.
Ничего не надумав, я отправился к холодильнику, где полку для детских творожков и йогуртов временно арендовало светлое пиво. Только я открыл баночку, как раздался звонок в дверь. Можно было даже не гадать, кто это. Только один человек на свете способен переместиться в пространстве со скоростью мысли, заслышав за километр звук открывающейся банки с пивом.
Вадик, однако, был не один, а с каким-то очкастым мужиком громадного роста.
- Виктор Сергеевич, - буркнул тот, проходя в квартиру.
- О, пивко! - обрадовался Вадик и сразу же схватил открытую мной банку. - Ух ты, холодненькое! - обрадовался он еще больше.
- Пиво будете? - спросил я у Виктора Сергеевича. Тапок нужного размера на его лапищу у меня не нашлось, так что в комнату он прошел в носках, причем дырявых.
От пива он отказался. Вадик уже слазил в холодильник, достал еще две банки: одну себе, другую мне, и сказал:
- Виктор Сергеевич занимается твоей проблемой.
- Вы психиатр? - обреченно спросил я.
- Нет, что вы! Я... э-э-э... эколог.
- Расскажи ему все! - потребовал Вадик.
- Погодите, Вадим, давайте лучше я сам. Боюсь, у меня мало времени. Константин, - это он ко мне обратился, - расскажите мне о книге, которую вы потеряли.
- Да что рассказывать? Существовала на свете книга Булгакова под названием "Театральный роман", затем вдруг исчезла отовсюду... я, правда, в "Ленинку" не ходил проверять, но, думаю, и там та же фигня... и упоминания о ней отовсюду исчезли, как будто и не было никогда такой книги.
- А о чем она?
- Я плохо помню, - смутился я. - Там, в общем, автор написал книгу и пристраивает ее в печать, а еще он пьесу написал и пристраивает ее в театр, а еще там выведены Станиславский с Немировичем-Данченко, ну то есть они там под другими фамилиями, конечно. И как-то все эдак перемешано там... Вот и все, собственно. Мне роман не нравился, я его невнимательно читал. А теперь он и вовсе пропал.
- Понятно, - отозвался Виктор Сергеевич, - еще увидимся, - затем быстро попрощался и ушел.
- Что это было? - потребовал я отчета у Вадика.
- Это был Виктор Сергеевич. Он как раз у меня сидел, когда ты позвонил. Услышал, в чем дело, и потащил меня к тебе.
- А что ему до меня?
- Понимаешь, тут такое дело... Короче, ты знаешь, что такое ноосфера?
- Знаю. Антинаучный бред, по-моему, академиком Вернадским придуманный, а что?
- Так вот: этот научный бред заболел.
- Как это? Чем заболел?
- Ну, скажем, Альцгеймером. Или деменцией. Сергеич давно заметил, что информация стала исчезать.
- Погоди, - я забегал по комнате, - как исчезать? Куда исчезать?
Вадик, развалившись в кресле, наслаждался пивом.
- Кто его знает, куда. Сергеич вон сидел в своем НИИ, занимался проблемами информационного поля Земли, то бишь ноосферы, ежели по антинаучному, и не выгоняли его исключительно из-за того, что работал он практически задаром. И вдруг он обнаружил, что информация пропадает. Вот вчера еще была известна, скажем, математическая формула, а сегодня ее никто не помнит, и упоминаний о ней не осталось. Проблема в том, что доказать никому ничего нельзя: если информация пропала, то о ней, соответственно, никто ничего не помнит, а если ты о чем-то не помнишь, то тебе до фонаря, пропало оно или не пропало. Понятно?
- Ну, более-менее.
- Пропадают не только формулы. Куча разной шелухи пропадает: заметки в интернет-газетах, сообщения на форумах. Но их отсутствия и подавно никто не замечает. Вот Сергеич и возбудился, когда узнал, что информация - целый роман Булгакова! - исчезла, и кто-то о ней все-таки помнит. И примчался к тебе проверять. Но вообще, конечно, нехороший признак.
- Что "нехороший признак"?
- Что пропала такая объемная и, главное, популярная информация. Значит, болезнь прогрессирует, причем быстрыми темпами.
- Вадик! - я остановился перед ним. - Ты сейчас опять издеваешься?
- Не издеваюсь я. Просто ноосфера сейчас перегружена. Не рычи на меня, это не я говорю, а Сергеич. Он вообще ее живым организмом считает, чем-то вроде локального божка. Лучше еще пива дай... Так вот, Сергеич говорит, что с развитием интернета, а особенно всяких твиттеров-дриттеров, информации стало столько, что она перестала восприниматься ноосферой. Раньше ведь как было? Написал кто-нибудь книжку, все прочитали, сказали: о-о-о! Пиши еще! И он трудится, трудится, три года трудится, чтоб еще одну книжку сочинить. А сейчас? Любая трехлетняя шпана может написать в сеть: "Я покакал!", и тут же его дружки и подружки бурно обсуждают это событие, и все это обрабатывается серверами, накапливается на дисках, анализируется и сортируется. И каждая такая запись - что-то вроде мелкого жертвоприношения этому информационному божку. Но когда жертвоприношений стало слишком много, да еще и такого мерзкого качества, он обожрался. И отравился. И заболел.
- Альцгеймером? - саркастически спросил я.
- Им, - серьезно кивнул Вадик.
- А дальше что?
- Не знаю. Что еще пропадет? Если реклама из телевизора, это хорошо, а если, к примеру, законы Ома, то у тебя прекратят работать все приборы.
- Не сходится у вас, гражданин хороший! Как может пропасть закон Ома, ежели он тупо существует, и плевать ему, помним мы о нем или нет!
- Сам закон, может, никуда не денется, но зато информация о нем - запросто. И тогда он исчезнет из всех расчетов электрических цепей, а это значит, что вся техника, работающая на электричестве, перестанет работать.
- Почему?
- Потому что электричества не будет! Все электростанции контролируются чем? Приборами! А приборы контролируются чем? Компьютерами! А если компьютеры вдруг разучатся считать, все твои станции в лучшем случае остановятся, а в худшем - повзрываются к чертовой матери!
- Нет, погоди-погоди! ДНК, например - это тоже способ записи информации. Что же - и ДНК исчезнет? Или, скажем, молекулярные связи - чем не информация? Что - и молекулы рассыплются на атомы?
- Нет, это ты погоди! Я же не говорю, что ВСЯ информация исчезнет! Исчезает та, что сформирована человечеством, именно она представлена в ноосфере. ДНК к ноосфере не имеет никакого отношения.
- Па-а-азвольте!..
В общем, закончилось наше обсуждение безобразной пьянкой, а назавтра я проспал и опоздал на работу.
В офисе я внимательно приглядывался к коллегам с целью обнаружить что-нибудь необычное в поведении, но обнаружил только то, о чем и раньше догадывался: никакой информационный Альцгеймер офисным работникам не страшен, - они и без него все сумасшедшие.
Вечером позвонила жена. Мы поболтали ни о чем, а под конец она сказала:
- Представляешь, Ванька стих сочинил и не признается.
- Как это?
- Ну, рассказывает стих и говорит, что это написал Чуковский. Но я-то всего Чуковского наизусть знаю, нет там сказки про "тараканище".
- Ну-ка, дай-ка ему трубку, - потребовал я.
- Аё! - услышал я громкий детский голос. - Папа, аё! Аё, папа!
- Але, але, сынок, я хорошо тебя слышу. Расскажи мне стих, который ты сочинил.
- Это не я сочинил, это Корней Иванович Чуковский!
- Хорошо, расскажи мне стих Корнея Ивановича Чуковского.
- Хорошо, - согласился сын и стал морально готовиться. Даже по телефону было понятно, что он морщит лоб, строит гримасы и чешет затылок, вспоминая текст. Наконец, он объявил:
- Корней Иванович Чуковский! "Тараканище"!
- Молодец, давай дальше.
- "Ехали медведи! На велосипеде!
А за ними кот! Задом наперёд!
А за ним комарики! На воздушном шарике!
А за ними раки! На хромой собаке!
Волки на кобыле, львы в автомобиле!
Зайчики в трамвайчике, жаба на метле!
Едут и смеются, пряники жуют..."
- Стоп-стоп-стоп! Ванька! Ты откуда это взял?
- Папа, ну это же "Тараканище", ты мне сам его читал, ты что, не помнишь?
- Ну, ты слышал? Ужас какой! "Раки на хромой собаке"! "Жаба на метле"! Откуда он взял эту гадость?!
- Слышал, слышал. Я, наверное, приеду к вам послезавтра.
- Ты же вроде не собирался?
- Да вот... соскучился.
- Это из-за "Тараканища"?
- И из-за него тоже. Приеду - расскажу, Ну ладно, уже поздно, идите спать ложитесь.
Мы еще минут пять попрощались и повесили трубки.
М-да... Выходит, "Альцгеймер" вымарал из информационного поля еще одно произведение. Может, и хорошо, что вымарал. "Зайчики в трамвайчике, львы в автомобиле". Алкогольный галлюциногенный бред! Неужели это дают читать детям?! Вернее, давали.
Пожалуй, в такое смутное время хорошо мне хорошо бы быть вместе с семьей. Наверное, даже не послезавтра, а прямо завтра сказаться на работе больным и съездить в Золотогорск к жене и детям. Точно, так и сделаю.
Я включил телевизор - посмотреть новости перед сном. На четвертой кнопке дикторша рассказывала о том, что произошло в мире. "А теперь, - радостно объявила она, - криминальные новости". Она набрала воздуха в грудь, чтобы обрадовать народ очередной порцией криминальных новостей, да так и застыла с открытым ртом. Я подождал, пока она начнет говорить, но она так и сидела, раскрыв рот, и не мигая смотрела прямо перед собой.
Через пару минут я не выдержал этого зрелища и пощелкал кнопкой пульта. На всех каналах все было нормально. А на четвертом - телеведущая так и сидела молча и с открытым ртом.
"Нет, точно, прямо с утра завтра в Золотогорск!" - думал я, засыпая.
Разбудило меня странное бренчание. Я с трудом продрал глаза и стал искать источник мерзкого звука. Источник обнаружился на столе - это был странного вида аппарат, он пронзительно верещал и мигал экранчиком с какими-то циферками. Скорее по наитию, а может, сработала мышечная память, я взял в руку продолговатый предмет, поднес его одним концом к уху, а другим - ко рту и спросил хриплым голосом:
- Да?
- Константин! - закричал продолговатый предмет. - Слава Богу, я до вас дозвонился! Сотовая связь уже накрылась, а стационарные телефоны еще кое у кого работают!
"Телефон, - подумал я. - Этот предмет называется "телефон".
- Константин, вы меня слышите?
- Да, слышу, кто это?
- Это Виктор Сергеевич! Помните меня?
- А... Альцгеймер...
- Да! - обрадовался он. - Константин, вам срочно нужно приехать ко мне! Я по крупицам собираю всех, кто еще хоть что-то помнит! Нас очень мало осталось. Мы должны спасти цивилизацию!
- Я тоже кое-что забыл. "Тараканище" Чуковского, например.
- Какого еще "тараканища"?! Все знают, что Чуковский писал про Муху-Цокотуху!
- Вот, а Ванька помнит.
- Какой еще Ванька?! Константин, времени катастрофически не хватает!
Ох, елки-палки! Ванька же! Я же собирался за ними сегодня ехать!
- Виктор Сергеевич, простите, мне некогда, мне надо ехать в Золотогорск.
- Какой Золотогорск?! Вы что - не понимаете? Нет больше никакого Золотогорска! Есть только я, вы и еще несколько индивидуумов, которые должны держаться вместе, чтобы спасти то немногое, что осталось!
- Как нет Золотогорска? А что с ним приключилось?
- Не знаю! Ничего не знаю! Судя по всему, ноосфера решила перезагрузиться. То есть обнулить всю имеющуюся у нее информацию, а потом начать все заново.
- Ни фига себе... - пробормотал я. - Но тогда мне тем более надо в Золотогорск!
Я положил трубку и двинулся на кухню - позавтракать. Взгляд мой задержался на настенном календаре - что-то в нем было неправильно. Я пригляделся. Следующего года не было. Да что там следующего года! Календарь заканчивался сегодняшним днем!
Я включил телевизор - посмотреть, что скажут о текущих событиях в новостях. На всех каналах была серая рябь, только четвертый канал по-прежнему показывал посиневшую телеведущую с выпученными глазами и открытым ртом. Я вздрогнул и выключил телевизор.
Да, выезжать надо немедля. Я вышел на улицу. Было погожее сентябрьское утро. У подъезда я увидел соседа.
- Привет, дядь Миш! - вскинул я руку.
Миша повел себя странно: заухал, как футбольный болельщик, увидевший темнокожего футболиста, подпрыгнул, ухватился за ветку, попытался подтянуться и скрыться в редкой кроне. Впрочем, подтянуться у него не получилось, тогда он оскалился и истошно завизжал по-обезьяньи. Я обошел его по широкой дуге и направился к своей машине.
Машины во дворе стояли кое-как, будто сказочный великанский младенец поиграл с машинками и побросал потом, как попало. Я отыскал свою ласточку, завелся и стал лавировать между автомобилями, чтобы выехать из двора. Это оказалось довольно непростым делом, но я справился и выехал на дорогу. На дороге картина повторилась. Машины по ней были расставлены в хаотично-мозаичном порядке, лишь некоторые из них двигались, остальные же просто стояли, перегораживая проезжую часть и тротуар. Между автомобилями двигались прохожие, тоже без всякой системы. Казалось, люди сами не знали, зачем они вышли на улицу, и что они здесь делают.
Выбирался из города я часа три, но, наконец, выехал на трассу и с облегчением надавил на газ. Дорога была практически пустынна, за десять минут мне повстречались от силы три автомобиля. А через десять минут меня тормознул гаишник и потребовал документы. Я приоткрыл окно и сунул ему портмоне с правами и документами на машину, он взял их, долго удивленно разглядывал, затем с угрозой в голосе спросил:
- Что вы мне суете?!
Я забрал у него портмоне. Все бумаги в нем оказались абсолютно пустыми. Ух ты!
- А можно ваши документы, лейтенант? - поинтересовался я.
Он достал из кармана красную книжечку, раскрыл, остолбенело уставился в нее, затем поднял ко мне побелевшее лицо.
- Как ты это сделал, сволочь?! - заорал он и вскинул автомат.
Иногда, когда надо, я умею двигаться очень быстро. Свою старую машинку до ста я разогнал секунды за три. Тем не менее в заднем стекле появилось три дырочки, - гаишник все-таки открыл огонь. Впрочем, в погоню он за мной не бросился, и я продолжил свой путь. Дорога становилась все хуже и хуже, выбоины сменялись ямами, а ямы - колдобинами, через некоторое время асфальт перешел в раздолбанную грунтовку, хотя еще неделю назад здесь проходила шикарная автомагистраль. Автомобилистов мне больше не попадалось, разве что какой-то полный усатый дядька на Хонде Пилот проехал навстречу, приветливо помахав рукой.
А еще через десять минут машина остановилась. Мотор замолчал, причем так убедительно, что сразу стало понятно - больше он никогда и никуда не поедет. Я вышел из машины.
У обочины я увидел прислоненный к дереву велосипед. Я подошел к нему, взялся за руль, но он остался у меня в руках, а велосипед рассыпался на запчасти. Сзади раздался грохот, но я не стал оглядываться: я любил свою машину, и мне не хотелось смотреть, как она погибает.
Послышался глухой топот, и меня обогнала лошадь, запряженная в телегу. В телеге боком сидел огромный мужик в ватнике и в лаптях, показавшийся мне смутно знакомым.
- Виктор Сергеевич, - закричал я ему, погодите! Подвезите меня, нам как раз по пути!
Мужик дико глянул на меня, хлестнул вожжами лошадь, та обиженно заржала и рванулась вперед. Через несколько секунд они скрылись из виду.
- А за ними раки на хромой собаке, - буркнул я и огляделся. Со всех сторон меня обступал лес. Уже начавшая желтеть листва тихонько трепетала и поблескивала в лучах ласкового солнца. Было очень тихо. Дорога превратилась в средней ширины лесную тропу, по краям ее из-под кустов выглядывали грибы, на деревьях суетились белки.
Судя по всему, человечеству пришел конец. Возродится оно снова, выздоровеет ли антинаучная ноосфера, покажет время. Это уже не моя забота. Мне же надо двигаться дальше. Я глубоко вздохнул и отправился по тропе туда, где склонялось к закату осеннее солнце, туда, где ждала меня моя семья.