Могли ли мы доехать до Большакова без приключений? Наверное, да, но только не сегодня. Маршрут, как оказалось, я выбрал не самый удачный. Мы и так двигались не слишком быстро, и перед улицей Бебеля я принял решение уйти направо, чтобы объехать образовавшуюся впереди пробку через промзону и подъехать к эстакаде с другой стороны. Но когда мы сделали этот крюк и забрались на въезд на эстакаду, мы вообще застряли наглухо. Впереди ни черта не было видно, движения подолгу вообще не было никакого. Мы стояли уже минут сорок. Водители выходили из машин, всматриваясь вдаль, нехотя переговариваясь и матерясь. Я тоже вышел и перекинулся парой слов с водилой из "Ниссана", который не поленился пройтись по эстакаде, чтобы узреть причину надвигающегося коллапса.
- Ну, что там? - спросил Дементьев, когда я вернулся в машину.
- Ремонтные работы внизу, сужение с четырёх полос до двух. И трое клоунов. Говорят, стукнулись ещё полчаса назад, и неизвестно, когда их растащат.
- То есть, туда вообще не проехать?
- Нет, почему же? Одна полоса есть.
Борисов позвонил мне уже дважды - с требованием бросать машину и садиться в метро. Я, конечно же, не стал говорить ему, что на мосту машину не бросишь, а ветку метро протянули на другой стороне города, чтобы его не нервировать - он и так был на взводе - ну, а Глэм закатил очередную истерику. Его бесило буквально всё. То, что мы стоим. То, что мы включили диск "Disintegration", от которого его "тоска берёт и в сон клонит", и мешаем слушать ему музыку в плейере. То, что мы треплемся про Роберта Смита. То, что я делюсь с Дементьевым впечатлениями от концерта "The Cure" - страшно подумать - 1994 года, то, что мы обсуждаем трек-лист завтрашнего концерта, и вообще - ведём себя так, будто ничего не происходит.
- Вкатает пиздюлей нам по самые уши. Там с десяток изданий будет, не меньше. И все напишут о том, что мы на два часа опоздали, - бормотал он.
- По такой дороге мы можем и за три часа не доехать, - сказал Дементьев, и я взглянул на него, плотно сжав губы, чтобы он не подливал масла в огонь. Обычно Глэм затыкался сам, если на него не обращали внимания. Но сегодня, видно, был не тот случай: сколько мы его не игнорировали - он продолжал шипеть с заднего сиденья и прыскать ядом.
- У тебя есть варианты, Глэм?
- У тебя были варианты! Про метро я тебе говорил и Антон тоже! Про такси вообще никто не подумал!
- В такси ты бы ехал по тому же маршруту, уж поверь, а на метро я не езжу.
- Ну, конечно! Что, статус не позволяет? Тебе что не говори - ты всё равно всё делаешь по-своему! Каждый! Раз!
- Ну а сейчас-то что, Глэм? Чего кипятиться? Что это изменит? Пробка рассосётся оттого, что ты сидишь тут и на говно исходишь? И в такси мы стояли бы также! Или ты под такси вертолёт подразумевал?
- А вы такие спокойные, я погляжу! Я вообще смотрю, вы по жизни такие умиротворённые, ничто вас из равновесия не выводит! Готовы часами сидеть в пробке и не двигаться никуда! Я тебе сказал - уходи налево, ты ответил, что так дорога дольше! Да так хотя бы ехали, а не стояли! А теперь что? Двадцать метров едем, полчаса стоим! И перспектива супер - всю ночь тут проторчать! А вас это совершенно не заботит! Один я только сверхозабоченный по жизни!
- Что правда, то правда.
Он воткнул в уши наушники, но через минуту опять вспылил:
- Что, только меня одного волнует, доедем мы сегодня куда-нибудь или нет? Так и будешь сидеть или поднимешь задницу, пораскинешь мозгами, как нам отсюда выбираться? А если нет, так может, пиццу закажем, напитки, устроим тут чилаут?
Я грязно выругался, вышел из машины и ещё раз попытался оценить обстановку. Срывать пресс-конференцию и вправду не хотелось. Я дошёл до бордюра и посмотрел с эстакады вниз. Движение там было на порядок менее плотным. Я задумался над тем, что можно предпринять, а потом заговорил с парнем из машины, стоящей слева, объяснив ему, что хочу сдать назад.
- Что придумал-то?
- Вперёд не уехать, значит, поедем назад. Попросил чувака из той машины поменяться с ним местами.
- Чтобы уйти налево, - буркнул Глэм.
- Точно.
- Ну, конечно же! Нужно было час тут проторчать, чтобы понять, что делать!
- Ты можешь заткнуться, наконец? - спросил я его, выдохнув.
Я дождался, пока поток двинется, чтобы проехать очередные метра два-три и приготовился вставать в левый ряд, как с него без всякого предупреждения начала сдавать назад впереди стоящая праворульная "Тойота".
- Ну, чувак. Я тоже туда хочу. Да что за дебил? - воскликнул я, поняв, что он не собирается меня пропускать. Со всей дури нажал на сигнал на руле, опустил стекло и крикнул: - Дай встать-то! Сдай чуть вперёд! Хочешь, чтоб я в бочину тебе заехал? Да мне туда же! Ну?
- Как там внизу, полегче?
- Да там вообще никого, - ответил я. Включил "аварийку", прижался к бордюру и потихоньку начал сдавать назад. - Ну, всё, сейчас двинем отсюда...
- Вы идиоты, каких свет не видывал... - прошипел Глэм.
- Ты лучше рот закрой и не загораживай мне обзор, если не хочешь тут на ночь остаться.
За нами собралось не меньше пятнадцати автомобилей. Среди водителей, конечно же, нашлись и те, кто был не прочь ещё час-полтора подрочить в пробке, они стали перебираться в правый ряд, злобно сигналя, - остальные по цепочке включили "аварийку" и по-черепашьи покатились назад.
Я выбрался с этого проклятого въезда, включил левый поворотник и предложил и дальше двигаться на машине, но тут на меня и Дементьев уже начал пшикать, Мол, дорожную обстановку я не знаю, и мы можем снова застрять. И вообще, пока я отлучался, он успел посмотреть карту и схему метро: нужно всего лишь проехать до светофора, там уйти налево, и через пару километров по прямой - мы окажемся у вокзала и у метро "Уральская".
- И ехать три остановки, это же минут пятнадцать всего.
Чёрт бы тебя побрал, проклятый изменщик...
У метро парковаться было негде, площадь перед вокзалом тоже вся была забита машинами; я долго пытался высмотреть место для стоянки, но тщетно. Глэм опять нашёл виноватого, мол, если бы я не взял в аренду машину, проблем бы у нас вообще не было, и, в конце концов, я плюнул и заглушил мотор прямо под знаком "остановка запрещена".
- Забирай из багажника скарб свой. Назад я сюда не поеду.
- Ты собираешься бросить машину здесь? - заволновался Дементьев. - Опять строишь из себя плохого парня?
- Можем поехать дальше. Или вы можете вымётываться к чёртовой матери, а я поеду один.
- Здесь нельзя оставлять машину! Её заберут на штрафстоянку!
- Да и плевал я. Ты видишь другое место? Позвоню в прокат и скажу, что возвращаю машину, стоит там-то. Ну? Выходишь или нет? Глэм, ты всё забрал?
- Щас... - Тот замешкался. - Тут плеер ещё, в салоне остался...
- Ну, а ключи? Как ты вернёшь ключи?
- Да вот так. - Я бросил ключи в салон и захлопнул дверь. - Машину я сдал, ключи вернул. Ну, что уставились?
- Ты, правда, считаешь, что тебе всё сойдёт с рук? Ай... да чёрт с тобой, - махнул рукой Дементьев.
2.
Ненавижу метро. Давка, вонища, в кассы длинная очередь. Пришлось перепрыгивать через турникет. Мы кое-как втиснулись в переполненный вагон, эти пятнадцать минут я ехал и матерился - то на ногу наступят, то ударят локтём, пробираясь к выходу. Я, было, пожаловался Дементьеву...
- Ничего не слышу! - ответил он.
Мы выбрались из вагона, взмыленные и помятые, и он скомандовал:
- Направо. Тут выход один.
- Может, всё-таки, поможете мне с сумкой? - Глэм с трудом догнал нас у эскалатора. - Или с рюкзаком хотя бы.
- Помоги ему, - сказал я Дементьеву.
- Ладно, давай рюкзак... Блин, ты кирпичи в нём возишь, что ли?
Я уже, было, расслабился и принялся считать плафоны, и тут... с соседнего эскалатора раздалось визгливое:
- Девочки! Левашов! А-а-а!..
Что называется - дождались.
Я увидел нескольких девиц, спускающихся в метро, нам вид им было лет по семнадцать-девятнадцать, пауза - и буквально сразу же - шум, крики, толкотня, бег по ступенькам эскалатора вверх - и примерно представил себе, что нас ждёт, если они нас догонят. Вид у них был решительный. Быстрая походка, взгляд безумный, и всё такое.
- Вот почему я просил вас не соваться в метро, мальчики...
- Ребята, валим отсюда... - забеспокоился Дементьев. - Их там пятеро...
Мы стремительно понеслись по эскалатору, как крупно провинившиеся тинейджеры, и выскочили из вестибюля, толком не зная, куда бежать. Дементьев пытался сообразить на ходу, а Глэм рисковал от нас отстать, поэтому я выхватил у него сумку и пустился наутёк. Картина сыром и маслом: трое этаких детин, убегающих от девочек-переростков, которые явно намерены не просто взять автограф. И вот мы отрываемся от них, прячемся за угол, пробегаем ещё метров триста, и мы на месте - прямо у пресс-центра. А у входа к нему томится в ожидании ещё человек тридцать, а то и добрых полсотни. Мама дорогая.
- Смотрите, там!..
- Твою ж мать! Да нас тут разорвут на части.
- Я-то думал, тут все слушают "Агату Кристи"...
Тут я набрал Борисова и выдохнул в трубку:
- Слушай, Слав, мы на месте! Но ты видел, что тут? Выведи охрану наружу, иначе нас на кусочки порвут. И побыстрее, пожалуйста... Да.
- Как думаете, здесь есть чёрный ход?
- Стопудово. Только, я думаю, там тоже на стрёме стоят.
- Надо было на машине добираться.
- Ну, конечно же, Макс. И её бы разнесли к чертям собачьим.
Мы замерли в нерешительности, осматривая толпу, и тут меня едва не сшибли с ног. Эти бестии таки нас нагнали. Бог мой. Две девицы повисли на мне. Одна пристроилась сзади и обхватила меня руками, другая стащила солнцезащитные очки и вцепилась в мою куртку. Я не мог и шагу ступить.
- У-и-и-и! Они настоящие!..
- Я же говорила, нужно ждать здесь!
- Ты фотографируешь? Снимай быстрее!
- Эй, нельзя ли полегче? - попросил я, пытаясь смахнуть их с себя, как надоедливых блох.
- Девочки, это точно они!
- Боже, какой он высокий!
- Глэ-э-эм! Смотрите, какая чёлка!
- Тако-ой забавный! Обожаю его! Он похож на утёнка, девочки, правда? А что у него в пакете?
- Что это?
- Что там?
- Это кеды? Девочки, это кеды! Кажется, мой размер! Можно мне взять? Я возьму, да? Глэм!
- Забирай, только оставь меня в покое, о'кей? Ты мне причёску испортила!
- Я испортила ему причёску, смотрите, полный улёт! Ха-ха-ха! У меня есть ке-е-еды!
- Девочки, давайте потише? - занервничал Дементьев. - Если вот те ребята увидят вас, нам всем крышка!
- Вы такие милые! О, боже!.. Не могу поверить, что с нами это происходит!
- Анто-о-он? А ты можешь посмотреть вот туда? Ну, пожалуйста! Всего одно фото!
- А ты говорила, что они вообще не приедут!
- Не я говорила, а Лена!
- А где она, кстати? Она никуда не поехала? Осталась здесь? Ну, сучка!..
- Ма-а-акс, где вы остановились?
- Далеко отсюда, даже не надейтесь. И, кстати, можно, я заберу очки назад? И моя куртка... чёрт возьми! Убери от меня сигарету сейчас же, и не надо лазить по моим карманам!
- Ну, можно я тихонечко вот так с тобой постою, м-м? Ты такой тёплый и пахнешь вку-усно... Ты знаешь, как я тебя люблю?
- А уж я-то как. Аж умереть хочется.
- Почему вы ехали на метро?
- Де-евочки! Давайте уважать личное пространство! У нас пресс-конференция, нас все ждут. Вы хотели фото? Вы их получили! - подытожил Дементьев. - А теперь можно, мы просто пойдём, о'кей? - Тем временем спешно подошла охрана, мы двинулись, двинулась толпа... - девицы не отставали.
- Как нам внутрь попасть? Вы можете нас провести?
- Нет, - резюмировал я. - Что вам там делать?
- Ну, пожалуйста! Нас всего пятеро! Ну, или двоих хотя бы! Меня и вот её!
- И меня!
- Езжайте домой и включайте телевизоры.
- Там что, будет прямой эфир?
- Типа того.
- А автографы? Хотя бы один!
- Завтра, 10 утра, "Союз". Вы и так всё лучше нас знаете.
- В десять утра! Вы свихнулись! У нас занятия!
- Ну, так прогуляйте! Тоже мне проблема...
- А мне Антон подписал.
- Что-о?
- Блокнот.
- Покажи... Ну, ты, чертовка! Когда ты успела?
- Анто-о-он! А мне? Ну-у.... блин!
3.
То, что в пресс-центре оказалась Наташа, стало для нас приятной неожиданностью.
- Мальчики, хотите переодеться?
- Это просто чудо, что ты здесь! Ты только посмотри на меня... Не, ну, нормально вообще? Господи... ну, и день! Мне нужна другая рубашка.
- Я здесь уже два часа, между прочим.
- Слушай, там такие заторы на дорогах, я еле пробрался... Мы доехали до вокзала, сели в метро, и вот теперь посмотри что... Наташ, дай мне воды, а?
- А разве Слава не должен был прислать за вами машину?
- Пф-ф... Он ещё в Перми мне сказал, что машина будет забита инструментами и аппаратурой, так что... Я взял машину в прокат.
- Так они разгрузили её уже к полудню.
- Шутишь, что ли? - Я уставился на неё в недоумении. - Я кучу денег отдал за машину, бензин и...
- Точно тебе говорю. Я была там. Это всё странно...
Что ж... Я не стал акцентировать на этом внимание, сказал лишь, что всё понял и разберусь. Хотя на деле это было уже не важно. Мы на месте, журналистов полон зал, камеры, диктофоны наготове - и шоу можно начинать.
Мы вошли в зал под аплодисменты и вздохи: "Ну, наконец-то!" - и расселись за длинным столом - Щербин, Дементьев, я и Борисов. Я окинул взглядом публику: операторы, фотографы, репортёры, обозреватели светских и музыкальных изданий... их человек тридцать, не меньше. На столе таблички с нашими фамилиями и прохладительные напитки. Я взял у Борисова листок с примерными вопросами, на которые мы должны были отвечать - ничего нового, ничего экстравагантного.
- Надеюсь, хотя бы сегодня обойдётся без приключений? - шепнул я Дементьеву. Тот усмехнулся, прищурившись.
- Обойдётся, если ты обойдёшься без своих штучек. - Борисов сидел с каменным выражением лица, как и на всех подобных мероприятиях.
- Скажите мне сразу, какие слова я не должен говорить в прямом эфире? Мне дали листок, но тут этого нет. Или это оно? То есть я не должен произносить слова "турне", "концерт", "новый альбом"?.. А, понял, понял. Если честно, мы чертовски устали. Я вообще не понял, почему нам назначили пресс-конференцию на вечер, мне весь день пришлось шляться по барам, при том, что пить мне нельзя, я за рулём. Здесь вроде тоже за это штрафуют? Ладно, что у вас там... Давайте начнём.
Первый вопрос был о текущем турне и о планах после его завершения. Я ответил, что мы берём отпуск, сколько он продлится, сказать сложно - полгода, год, может, и больше. Но возможны клубные концерты в усечённом составе, так что - как повезёт. Известие о скорой отмене полноценных концертов журналистская братия приняла с унынием, и мне пришлось объяснять публике, что мы слишком долго работали на износ, и отдых нам просто необходим. Только за последние четыре месяца мы дважды объездили Урал и Поволжье, и я этими концертами вот так наелся. Так что ещё восемь площадок - и баста. Нас попросили напомнить, где мы будем играть, и Борисов зачитал список. Журналисты, как оказалось, приехали даже оттуда, куда мы никогда не ездили с концертами - из Пензы, из Нижнего - их пришлось расстроить: там появляться мы не планировали и в будущем.
Излюбленная тема всех интервью - возрастные ограничения на концертах. В Перми на наши выступления не пускают подростков младше семнадцати лет, а в Кунгуре и Соликамске с некоторых пор мы вообще не играем. Спасибо долбаной администрации края и депутатам, которые как-то включили сей вопрос в повестку дня, и не поленились помусолить эту тему на своих заседаниях. По слухам, они зачитывали мои тексты и даже предъявляли видеоматериалы с презентации альбома, исходя из чего приняли решение, что мы пропагандируем аморальный образ жизни, а впечатлительной молодёжи такое не нужно. Когда мы в первый раз об этом услышали, мы не знали - то ли плакать нам, то ли смеяться. Но когда мы приехали в Соликамск и узнали, что концерт, на который все билеты распроданы, отменён по причине какого-то "постановления" - а заранее нас, конечно же, никто об этом не предупредил - Борисов тут же нарисовался в администрации и приволок оттуда презабавнейший "документ" с гербовой печатью и подписью. В оном было сказано, что таким-то постановлением, от такого-то числа наша концертная деятельность по Пермскому региону закончена. Мы охуели (точнее не скажешь) и потребовали письменных объяснений. Довольно скоро мы получили ответ на двух листах, напечатанный мелким шрифтом.
В этом "письме" было в красках изложено следующее. Я - двадцатисемилетний распиздяй, который публично признался в употреблении марихуаны, реакционных наркотиков и кокаина, при этом отказался от лечения в наркологической клинике. Я дебоширил в барах. Я вёлся на провокации журналистов. У меня были "странного характера" отношения с несовершеннолетней Дашей Багровой. У у меня нет высшего образования (!?) У меня находили травматическое оружие без лицензии. Меня неоднократно штрафовали за нарушение правил дорожного движения, ну, и, конечно же - я открытый гей, который "пропагандирует гомосексуальный образ жизни" - вот уж чушь собачья! - и за это я должен сгореть в аду. Причём тут был наш последний альбом, наша музыка, мои тексты? Он послужил лишь отправной точкой для этого безобразия. Помимо прочего, в том ответе я уловил тонкий намёк - скажите спасибо, ребята, что мы вообще не разогнали к чертям собачьим вашу шайку-лейку и не изъяли из продаж все плоды вашего многолетнего "творчества".
Я уж не знаю, каким чудом Борисову удалось решить вопрос с концертами в Перми, какие рычаги он задействовал. Я уже думал, нам придётся перебираться в Екатеринбург, в Самару или даже, прости господи, в Москву. В один из дней он просто пришёл ко мне и с каменным лицом, без малейших подробностей, сказал, что мы можем играть. И единственное из условий - никаких подростков в зале. Мы без колебаний пошли на это. Нет, значит, нет. Нам оставалось только своевременно напоминать пермской публике, что у всех молодых ребят и девчонок будут проверять паспорта. Если вы забыли паспорт - не надейтесь, что вас пустят. Если вы не проходите по возрасту - не тратьтесь на билеты, это бесполезно.
Самое забавное, что впоследствии по тому же примеру попытались ограничить доступ и в некоторых других регионах, но Борисов и тут подсуетился, поскольку по его подсчётам мы теряли десять процентов аудитории, соответственно - и деньги, а с этим он мириться не мог. Он и тут всё уладил; однако на наших афишах теперь красовались надписи: "Лицам до семнадцати лет посещение не рекомендуется".
Господи, думал я, да чего они взъелись-то все? Я заглядывал в очередную статью, рецензию, и у меня волосы на лобке шевелились. Какая ещё "неприкрытая пропаганда"? Я что, писал: "так, срочно вмазались все дорожкой кокаина, залили это дело спиртом и перетрахались"? Это был очень личный, вымученный альбом, в котором не значилось ни единого призыва, к чему бы то ни было. В нём вообще не значилось ничего, кроме боли, одиночества, раскаяния и желания удавиться.
Я думал тогда - наверное, свихнусь. Но какой огромный плюс мы поимели? Теперь мы могли колесить по регионам хоть каждый месяц, и все наши билеты расходились, как горячие пирожки. Нас отлично пропиарили. А что сделали мы? Показали всем средний палец и сказали, что уходим в бессрочный отпуск.
Нас спросили, по какой причине был отменён предыдущий концерт в Екатеринбурге, и Борисов, не без раздражения в голосе, в который раз отчитался, что в зал, который мы тогда сняли, накануне концерта заявилась пожарная инспекция, выявила некоторое количество нарушений и велела "прикрывать лавочку" - до тех пор, пока оные не будут устранены. Времени на то, чтобы что-то успеть предпринять, у нас не оставалось. Борисов тогда так орал на администрацию клуба - что я думал: ещё немного, и инспектировать будет нечего - стены обрушатся. К прочему, выяснилось, что в клубе нет должной системы вентиляции и кондиционирования, и через жопу работают гардеробы - для нас это тоже оказалось сюрпризом. Каков был финал? Организаторы сочли причину отмены концерта форс-мажорным обстоятельством и отказались возвращать больше, чем половину уплаченной за аренду суммы. А Борисов, со свойственной ему хладнокровностью - взял и подал на них в суд. Чтобы окупить судебные издержки и средства, что мы потратили на наш приезд (а нас прибыло двенадцать человек, мы притащили кучу аппаратуры, сняли номера в гостиницах), он не придумал ничего лучше, как поднять цены на билеты на двадцать процентов. Когда я сказал, что это, по меньшей мере, неприлично, он предложил мне на выбор: выплатить эту сумму из своего кармана или заткнуться.
Борисов в одиночку тащил этот локомотив под названием "продвижение и продажа". Бухгалтер-финансист по образованию, он не упускал ни малейшей возможности заработать на нас лишнюю копейку. Могли ли мы обойтись без него? Только если бы взяли в штат администратора, тур-менеджера, пиарщика и счетовода. Борисов был монстром о четырёх головах. Он ловко манипулировал людьми, имел немало "полезных" знакомств, всегда играл на своих условиях - и очень умело - в частности, имел приличный процент с наших гонораров от концертов. Единственное, чего он никогда не делал - так это не отстаивал прав на нашу независимость. Он самыми изощрёнными способами пытался протолкнуть нас на общероссийский рынок, и я частенько скандалил с ним из-за этого. И порой всерьёз задумывался, не послать ли мне его к чертям собачьим, тем более что через пять месяцев истекал наш с ним контракт. Только у меня в голове не укладывалось, как я смогу поднять всю менеджерскую работу - будет ли мне это по силам.
У него была только одна помощница - Катя, Катюша, как он её называл. Маленькая хрупкая девушка, которая следила за расписаниями поездов, забирала билеты из касс, подыскивала для нас гостиницы, и которую он, подозреваю, периодически потрахивал. Впрочем, какое мне было до этого дело? Он никогда не лез в мою личную жизнь. Ему было плевать, что я педик и что я периодически потрахиваю своего гитариста. Его интересовал только один вопрос: насколько коммерчески успешными мы окажемся, если перестанем ломаться, как целки, и таки надумаем двинуть на Москву.
Нас спросили, будет ли у нас разогрев, и я коротко ответил, что нет - так как я не занимаюсь такого рода благотворительностью. А потом отчего-то нас стали спрашивать о первом альбоме и о том, почему с каждым разом мы всё дальше уходим от первоначального музыкального стиля. Дементьев стал путано что-то объяснять, и тут я вспомнил, что в гостиничном номере... в той самой статье была выдержка из моего старого интервью, и кажется, там я ответил на этот вопрос максимально полно. И я возьми - да и ляпни, не дожидаясь, когда Дементьев закончит свой сумбурный монолог:
- А вообще, почитайте "Википедию". Там на этот счёт всё очень подробно написано.
Я не сразу понял, что произошло. Глэм вдруг стал белым, как лист бумаги, и заметно занервничал. Он и так не утруждался должным образом отвечать на вопросы, а тут и двух слов связать не смог. Он взглянул на меня исподлобья и прошипел: "Ну, спасибо, блин..." Статья не исправлена, в помещении наверняка есть Wi-Fi, и сексуальные предпочтения Щербина вот-вот грозятся стать достоянием общественности. Как скверно. Разве что мама Глэма, далёкая от Интернета, будет всё дальше задаваться вопросом, отчего её двадцати двухлетний сын никак не заведёт себе подружку.
Тут произошло нечто ещё более интересное. Я давно приметил одну девицу, которая сидела в предпоследнем ряду и на протяжении всей пресс-конференции что-то конспектировала. Казалось, она ни на минуту не отрывалась от записей услышанного в блокнот. Я понял, что нигде ранее её не видел, а на лица память обычно меня не подводила. Может, новенькая? - подумалось мне. А по виду и не скажешь.
И тут она поднимает руку, встаёт, открывает рот и...
- Никитина Марина, журнал "Фузз", Санкт-Петербург.
В зале заметно оживились. Некоторые стали поворачивать голову с написанным удивлением на лице: "Что, правда, что ли?" Я тоже было не поверил ушам.
- Откуда, простите?
- Санкт-Петербург, журнал "Фузз", если вы знаете такое музыкальное издание...
- Знаю, не сомневайтесь, - ответил я на её попытку, может, и не нарочно выставить меня невеждой. - Только каким образом вы здесь оказались?
Она не поняла, и я пояснил:
- Эта пресс-конференция для местных и региональных изданий. Кто вас сюда пригласил?
Она ответила, что её появлению на пресс-конференции никто не препятствовал. И вообще, у неё есть две аккредитации на концерт в Екатеринбурге и две на концерт в Перми. И разрешение на фотосъёмку. Мама дорогая! Я посмотрел на Борисова пристальным взглядом: тот развёл руками, мол, я тут ни при чём. Твою ж мать, так я тебе и поверил!
Ещё она сказала, что издание "Фузз" давно о нас наслышано (кто бы сомневался) и жаждет опубликовать целый разворот с нами. История группы, обзор альбомов, интервью со всеми участниками... О таком, конечно же, мы, жалкие провинциалы, и мечтать не могли.
- Заманчивое предложение, только нас это не интересует.
На её лице нарисовалось недоумение, но распинаться перед ней я отнюдь не собирался.
- У вас был какой-то вопрос к нам? Тогда задавайте. Ну?
Она начала гнать пургу про российские рок-группы, проводя параллели между нашим последним альбомом и прочими, в частности, сказала следующее:
- Мне кажется, ваш последний альбом отсылает слушателей к альбому "Альтависта" группы "Сплин", который вышел в 99 году и, также как и в вашем случае, оказался неформатным для этой группы...
Бог мой, да о чём она вообще?..
- Не понимаю, о ком вы говорите.
- Простите?
- Я уже начинаю подумывать, что у вас что-то со слухом. Я не знаю, о ком вы говорите.
- Это шутка?
- А похоже, что я шучу? Может, в Санкт-Петербурге и знают группу "Сплин", но лично мне это название ни о чём не говорит. И альбома такого я не слушал. И вышел он, если верить вашим словам, аж семь лет назад.
- Вообще-то группа "Сплин" выступала в вашем родном городе пару месяцев назад... - сказала она с лёгкой долей укора.
Я ответил ей, что вообще-то мой родной город - восточный Берлин. Да, восемь лет назад я уехал жить в Россию, это было сложное, но крайне интересное время. И если для нормального существования я обязан был научиться изъясняться по-русски, то никто не обязывал и никогда не обяжет меня слушать то, что в народе называют "говнороком". Я ответил, что, к счастью, вырос на западной музыке, а посему у меня иные ориентиры, и вдохновение я черпал, отнюдь не прослушивая альбом какой-то питерской группы. Мне для этого понадобилось намного больше. Меня не раз упрекали в том, что у меня раздутое самомнение, но мне всегда было плевать на то, что происходит вокруг. "Сплин", "ЧайФ", "Агата Кристи" - что там ещё за гоблины? - я эти названия знал только по афишам. У меня не было ни желания, ни необходимости слушать хоть что-то из российской музыки для того, чтобы созидать самому. А уж слушать всё это "ради приличия"... чтобы на меня не показывали пальцем и не шептались: "Ах, ты, говнюк! Ты же приехал в Екатеринбург! Какого хрена?" - ну, блин, извините.
- У него, правда, нет ни одного диска с отечественной музыкой, - сказал Дементьев, когда в зале повисло ощутимое напряжение. - Я сам не верил, пока не убедился лично. И это вовсе не принципиальность. Просто ему это не нужно. И мне с некоторых пор тоже.
- Спасибо, корс.
- Хотя как-то ты брал у меня диск "Мумий Тролля". Когда это было, году в девяносто девятом?
- Кажется. Я пытался врубиться в тексты, но так ничего и не вкурил.
- Но диск ты мне так и не вернул.
- Извини, отправил его на помойку. И я давно уже прошу в рецензиях не сравнивать то, что мы делаем, с творчеством людей, которых я и не знаю. Ребята, вы что, не знаете другой музыки? Такое ощущение, что дальше Москвы для вас - другая вселенная.
- А Ник Кейв - это тот чувак, который висит на стене в комнате у Масяни, - добавил, смеясь, Дементьев.
Мы провели на пресс-конференции ещё минут пятнадцать, поблагодарили всех, кто соизволил прийти, и покинули зал. Борисов начал, было, трещать по телефону, обсуждая с организатором завтрашнего концерта какие-то детали - в десятом часу вечера, ага - но в коридоре я его нагнал.
- Слушай, Слав. У меня к тебе тот же вопрос - это когда-нибудь прекратится? Мне и так постоянно названивают то с Москвы, то с Питера с предложениями - то радиостанции, то пресса. Я диву даюсь - откуда у них мои контакты? А тут ещё и эта девица с аккредитациями.
- Если тебя волнует только этот вопрос, - сказал он деловито, оторвавшись от телефона, - то давай обсудим это тогда, когда я буду уверен, что вот тут. - Он указал на сотовый. - Всё на сто процентов готово, и завтра вы отыграете без накладок.
- Закажи мне такси.
- Такси ждёт у входа.
Я удовлетворённо кивнул - надо же, какая удача - и тут ко мне подошла эта Марина, чёрт бы её побрал...
- Максим... Я всё-таки хотела бы получить чёткий ответ насчёт интервью. Вы мне так его и не дали.
- Вообще-то, я уже сказал вам, что нас это не интересует. Совсем.
- Но мне не понятна причина. Понимаете, мне кажется, что Пермь и Екатеринбург - это уже не ваш уровень, вы давно выросли и готовы для большего. Я думаю, что публикация в нашем издании - отличная возможность для вас быстро и с успехом стартануть. И могу вас заверить, мы не напишем ничего лишнего. - Интересно, что она имела в виду? Уж не про то, что я педик ли? - И, разумеется, я вышлю вам материал для согласования.