Вероятность "мягкого переворота" в США или "Коза молчит"

Краткий пересказ текста

Осенью 2025 года в политической системе США усиливаются тревожные сигналы, указывающие на возможность гибридного переворота - постепенного демонтажа конституционного порядка под прикрытием легальных процедур. Речь идёт не о военном путче, а о поэтапной узурпации власти.

Анализ опирается на модель уязвимостей демократии: контроль силовых структур, дезинформация, институциональный тупик, внешнее вмешательство. Эти риски активизировались на фоне ряда конкретных событий:

• Речь Трампа и закрытое совещание в Куантико, где обсуждалась лояльность генералитета;
• Бюджетный кризис и риск повторного шатдауна, создающий управляемый хаос;
• Полный паралич Конгресса и невозможность утверждения бюджета;
• Раскрутка нарратива о саботаже демократии оппозицией - медийная мобилизация через лояльные платформы (Truth Social, pod-медиа);
• Активизация сторонников в социальных сетях и высказывания о необходимости навести порядок вне процедур.

На этом фоне выстраивается сценарий в пять фаз: сначала кризис, затем захват силовиков, отказ от институционального подчинения, введение ЧП и последующая легализация нового порядка.

Цели Трампа, по данным открытых источников, включают реализацию проекта Project2025 (централизация власти, демонтаж независимых структур), контроль над выборами и судебной системой, использование юридических механизмов против оппонентов, а также возможное применение внутренних войск.

Тем не менее, реализация сценария не гарантирована. Возможны контрреакции: отказ армии подчиняться, сопротивление судов, протесты, фрагментация поддержки внутри Республиканской партии.

Top of Form

Краткое резюме целей Трампа, часто обсуждаемых аналитиками (на основе открытых источников):

1. Консолидация власти через проект Project2025: усиление исполнительной ветви, упразднение независимых агентств.
2. Контроль над выборами: давление на выборные комиссии, переписывание правил, снижение гарантий честности выборов.
3. Подчинение госаппарата: централизация всех решений в Белом доме, расширение президентских указов.
4. Юридическая репрессия оппонентов: попытки использовать суды против бывших чиновников и критиков.
5. Расширение силового инструментария: мобилизация лояльных структур, подготовка к подавлению протестов с использованием федеральных сил.

Цель - создание управляемого режима с формальной демократической оболочкой, но без независимых контрбалансов.

Главный вывод: вероятность попытки - высокая; вероятность успеха - неопределённая; угроза реальна именно потому, что укладывается в рамки легальных шагов.

ОГЛАВЛЕНИЕ

I. Введение: что мы подразумеваем под переворотом

1. Разграничение понятий: вооружённый переворот, юридический захват власти, управляемый кризис

Когда мы слышим слово переворот, воображение по привычке рисует военные колонны, захват телевышек, арест президента в прямом эфире. Этот образ укоренился в массовом сознании, как итог десятилетий путчей в Латинской Америке, Африке и некоторых странах Азии. В таком сценарии всё очевидно: захват власти осуществляется силой, открыто, грубо.

Однако в XXI веке перевороты редко происходят с танками на улицах. Их заменяют юридические конструкции, информационные искажения, бюджетные блокировки, временные исключения, которые потом становятся нормой. Если армия больше не входит в столицу, это ещё не значит, что режим не был свергнут.

Современные политологи различают как минимум три формы институциональной трансформации власти:

• Военный переворот (military coup): захват институтов с применением силы, отмена конституции, прямое подчинение власти вооружёнными средствами.
• Юридический захват власти (constitutional coup): формально легитимные действия, направленные на разрушение системы сдержек и противовесов. Издание указов, подрыв судебной независимости, нарушение принципа ротации власти.
• Управляемый кризис (engineered crisis): искусственно спровоцированная дестабилизация с последующим использованием ситуации как основания для чрезвычайных полномочий.

Форма меняется - функция остаётся. Во всех случаях речь идёт о демонтаже республиканского устройства с целью удержания власти за пределами предусмотренных процедур.

2. Почему анализ допустим: с научной, а не пропагандистской позиции

Этот текст не является манифестом, предсказанием, фобией или фантазией. Он не призван сеять панику или демонизировать фигурантов. Его задача - проанализировать происходящее с точки зрения системного риска.

Наука о режимных трансформациях не работает с намерениями, она работает с моделями поведения. Если определённая конфигурация власти, инструментов и кризисов повторяется в разных странах, это означает, что вероятность аналогичного исхода - не нулевая. Мы не утверждаем, что сценарий переворота уже начался. Мы говорим: предпосылки, характерные для его ранних фаз, зафиксированы.

Важно также понимать: анализ угроз демократии не является подрывом государства. Напротив, внимание к уязвимостям - это часть защиты. Как иммунолог не сеет панику, описывая вирус, так и политический аналитик не разрушает страну, обсуждая риски её институционального заражения.

Слова переворот, чрезвычайное положение, лояльность военных, шатдаун ещё звучат как заголовки новостей. Но в истории бывают недели, которые спустя годы называют точкой бифуркации. И никто не замечает, когда она началась.

II. Методология анализа

1. Использование модели уязвимостей демократии

Для системного анализа возможной узурпации власти используется подход, основанный не на догадках, а на моделях уязвимостей. Эти модели применяются политологами, специалистами по безопасности и аналитиками кризисов, работающими с такими организациями, как Freedom House, International IDEA, RAND Corporation, а также внутри разведывательных и аналитических структур в США и за их пределами.

Суть модели - выявить структурные точки напряжения, через которые может быть реализована антидемократическая трансформация, даже без открытого насилия.

Классическая схема включает следующие компоненты:

• контроль над инструментами законного насилия (армия, полиция, спецслужбы);
• контроль над потоком информации (медиа, соцсети, официальные коммуникации);
• разрушение баланса институтов (суды, Конгресс, независимые агентства);
• экономическое давление (кризис, шатдаун, девальвация доверия);
• внешнее влияние (кибератаки, финансирование, пропаганда).

Такая модель не "угадывает", она классифицирует сигналы. Как врач определяет риск инфаркта по ряду показателей, так и аналитик определяет вероятность авторитарного захвата власти по совокупности признаков.

2. Ключевые параметры риска: силовой контроль, информационная среда, институциональный коллапс

Мы сфокусируемся на трёх главных группах риска, каждая из которых представляет собой не событие, а канал захвата:

• Силовой контроль: кто распоряжается армией, Национальной гвардией, правоохранительными органами в случае кризиса? И готовы ли эти структуры подчиняться Конституции, а не личности?
• Информационная среда: насколько фрагментировано восприятие реальности в обществе? Могут ли политические акторы манипулировать нарративом настолько, чтобы представить узурпацию как спасение?
• Институциональный коллапс: продолжают ли работать механизмы взаимного контроля власти? Или исполнительная ветвь получает возможность действовать без согласования, под видом чрезвычайной необходимости?

Мы будем оценивать каждый эпизод через эти три линзы. Не по факту "хорошо это или плохо", а по признакам: способствует ли данное действие ослаблению республиканской системы? Да или нет.

3. Источники: открытые события, политологические модели, сравнительная аналитика

Анализ опирается исключительно на открытые данные, опубликованные в крупных американских и международных изданиях: The New York Times, Washington Post, The Atlantic, Reuters, Associated Press, а также на высказывания ключевых политических акторов, зафиксированные в публичном пространстве (речи, посты, интервью).

Для моделирования применены:

• Сравнительный анализ кейсов гибридной узурпации в Венгрии, Турции, Польше, России, Филиппинах;
• Паттерны трансформации при Эрдогане (2016), Орбане (с 2010), и режимах, начинавших как демократические;
• Теории "переходных режимов" Линца и Степана, анализ soft authoritarianism Левицкого и Зиблатта;
• Модель институционального размывания (institutional erosion), применяемая в аналитике Brookings Institution и Heritage Foundation.

Мы не ищем заговоров. Мы ищем закономерности. Если одни и те же события ведут к краху демократии в десятках стран, глупо надеяться, что в США результат будет иным просто по привычке.

III. Структурная модель уязвимостей демократического режима

Современная демократия - это не просто система выборов. Это сложный баланс институтов, процедур, норм и культуры подчинения правилам. Она не умирает в один день. Она расшатывается - точечно, через те зоны, которые оказываются наименее защищёнными в момент кризиса.

Ниже представлены пять ключевых уязвимостей, каждая из которых может быть использована для постепенного демонтажа системы. Они не являются абстрактными: в разных странах мира каждая из них уже служила стартовой площадкой для авторитарного поворота.

1. Контроль над силовыми структурами

Суть уязвимости: в критический момент - кто подчиняется кому? Конституции или приказу? Закону или личности?

Военные, полиция, спецслужбы и Национальная гвардия - это арбитры в любом остром политическом конфликте. Их нейтралитет обеспечивает пространство для цивилизованного разрешения кризиса. Но если лояльность силовых структур переключается с институтов на фигуру, демократия теряет последнюю линию обороны.

Механизмы захвата:

• кадровые перестановки и чистки на высших уровнях командования;
• запугивание через комиссии, расследования, угрозы увольнения;
• прямые требования личной лояльности;
• укрепление альтернативных структур (например, лояльных губернаторов с Национальной гвардией штатов).

Прецеденты: Турция (2016), Россия (19992000), Филиппины (Дутерте), США (январь 2021 - попытка давления на Пентагон).

Формула риска:

Силовой ресурс институциональный контроль = потенциальная диктатура.

2. Информационная война и дезинформация

Суть уязвимости: если ты контролируешь восприятие реальности, ты можешь переписать саму реальность.

Демократия опирается на общую рамку фактов, на которой строится публичная дискуссия. Если эта рамка фрагментируется - через дезинформацию, пропаганду, конспирологию и поляризованные СМИ - любая попытка захвата власти может быть представлена как спасение или ответ на угрозу.

Механизмы захвата:

• создание параллельной информационной экосистемы (лояльные медиа, соцсети);
• дискредитация независимой журналистики (фейк-ньюс, враги народа);
• использование кризисов (теракты, шатдаун, беспорядки) как повода для контроля над информацией;
• запуск управляемых нарративов: страна в опасности, элиты предали, народ должен встать.

Прецеденты: Венгрия (Origo, TV2), Россия (RT, Telegram-пулы), США (Fox, Truth Social), Бразилия (Bolsonaro и WhatsApp-группы).

Формула риска:

Манипуляция восприятием нормализация исключения принятие репрессии как спасения.

3. Политическая поляризация и институциональный тупик

Суть уязвимости: когда республиканские процедуры блокированы, общество становится восприимчивым к решителям.

Конфликт между ветвями власти, постоянные тупики в Конгрессе, паралич судов, неспособность сформировать бюджет или правительство - всё это создает ощущение, что система не работает. В такой атмосфере радикальные шаги начинают казаться необходимыми.

Механизмы захвата:

• сознательное блокирование компромиссов;
• отказ от процедурных соглашений;
• делегитимация оппонентов как врагов нации;
• использование патовой ситуации как оправдания для расширения полномочий.

Прецеденты: Италия (Муссолини и кризис парламента 1922), Германия (Веймар, 19301933), США (шатдауны и судебные конфликты с 2011 года).

Формула риска:

Тот, кто создаёт кризис - первый в списке, кто предложит решение.

4. Экономический кризис и коррупция

Суть уязвимости: материальное недовольство - универсальный проводник политического радикализма.

Когда государство не может платить зарплаты, управлять инфляцией, контролировать кризис - у любой альтернативы появляется шанс. Особенно если она обещает порядок и чистку коррумпированных элит.

Механизмы захвата:

• использование бедствия (реального или смоделированного) для консолидации поддержки;
• обвинение оппозиции в саботаже;
• перенос фокуса с проблем системы на предателей внутри;
• обещание быстрых решений в обход процедур.

Прецеденты: Аргентина (1989), Россия (1998), Ливан, Зимбабве, Венесуэла.

Формула риска:

Экономическая тревога политический демпинг авторитарный аванс.

5. Внешнее вмешательство и киберриски

Суть уязвимости: в цифровую эпоху даже внутренний конфликт может быть срежиссирован извне.

Авторитарные державы всё чаще используют не армии, а прокси-аккаунты, фейковые движения, финансирование радикалов, кибератаки на инфраструктуру и манипуляции выборами. В условиях высокой поляризации страна становится уязвимой к информационному заражению.

Механизмы захвата или дестабилизации:

• кибервмешательства в выборы, взломы серверов;
• фальшивые медиа-аккаунты с патриотической риторикой;
• финансовая поддержка ультрарадикальных групп;
• атаки на энергетическую или избирательную инфраструктуру.

Прецеденты: США (2016, 2020), Украина (20142022), Франция, Германия, Литва, Чехия.

Формула риска:

Углублённый внутренний кризис + внешняя игра = ловушка двустороннего подрыва.

Эти пять уязвимостей - не теория. Это пять дверей, через которые авторитаризм входит в дом, не стучась. И пока мы спорим, существует ли угроза, кто-то уже проверяет, какие из дверей остались незаперты.

IV. Актуальные события осени 2025: сигналы и корреляции

Мы входим в полосу событий, которые сами по себе могут восприниматься как элементы обычной политики. Но в контексте описанных выше уязвимостей они начинают складываться в непрерывную цепь. Эта цепь - не доказательство переворота, но структура возможности, в которой каждый элемент питает следующий.

1. Речь Трампа и совещание в Куантико: тест на лояльность армии

В сентябре 2025 года Трамп публично обратился к высшему командованию, заявив, что военные, которые ставят себя выше президента, не имеют права носить форму США. За этой фразой последовало экстренное закрытое совещание в Куантико, где, по сообщениям инсайдеров, обсуждались кадровые перестановки и реорганизация командования в случае чрезвычайного развития событий.

Политологически это называется стресс-тестом лояльности. Сначала - риторическая провокация. Затем - кулуарная проверка. Кто подчиняется - остаётся. Кто выражает сомнение - уходит.

Это классическая техника авторитарной селекции: создать напряжение, зафиксировать реакцию, изолировать и заменить.

Подобная последовательность наблюдалась:

• в Турции перед чистками 2016 года;
• в Венесуэле при переходе к силовой вертикали;
• в США в декабре 2020 январе 2021, когда Трамп пытался убедить Пентагон в поддержке введения чрезвычайного положения.

Вывод: налицо активизация одного из главных каналов риска - силовой структуры. Это не символ. Это шаг в сторону институционального подчинения через страх и выборочную лояльность.

2. Бюджетный кризис и шатдаун: подготовка управляемого хаоса

По состоянию на конец сентября 2025, вероятность шатдауна федерального правительства оценивается как высокая. Переговоры в Конгрессе зашли в тупик. Правое крыло Республиканской партии блокирует компромиссы, выдвигая заведомо неприемлемые условия.

С технической точки зрения, шатдаун - это заморозка госаппарата: прекращение выплат, приостановка программ, закрытие ведомств.

Но в политической реальности это - управляемый кризис, способный выполнять сразу три функции:

1. Создать ощущение паралича государства.
2. Предоставить предлог для экстренных мер.
3. Выставить оппозицию виновной стороной, отказавшейся работать на благо народа.

Шатдаун - это символическая сцена разрушения доверия. Когда национальные парки закрыты, а федеральные служащие отправлены домой - образ системной несостоятельности становится визуально ощутимым.

Вывод: шатдаун - это не фон. Это политическая декорация, на фоне которой исключительные меры начинают звучать убедительно.

3. Поляризация и паралич Конгресса: разрушение механизмов компромисса

Палата представителей в тупике. Сенат - парализован. Администрация - в осаде. Идея компромисса вытеснена риторикой тотальной борьбы: предатели, враги народа, глубокое государство.

Ключевой показатель кризиса - не разногласия, а отсутствие институциональных каналов для их разрешения.

Когда коалиции не формируются, когда поправки блокируются из принципа, когда переговоры сводятся к ультиматумам - это не просто политический кризис. Это коллапс архитектуры процедурной демократии.

Исторически, именно в такие периоды:

• Орбан начал распускать суды в Венгрии;
• Эрдоган - вводить временные меры в Турции;
• Путин - требовать прямого голосования без парламентского обсуждения.

Вывод: паралич Конгресса не даёт праву исполнительной власти расширяться, но создаёт пространство, в котором это становится возможным без сопротивления.

4. Нарратив о саботаже оппозиции: раскрутка пропагандистской спирали

Параллельно с институциональной блокадой, в медийной экосистеме сторонников Трампа формируется чёткий нарратив: шатдаун - это саботаж демократов, армия - заложник бюрократов, страна в осаде.

На платформах вроде Truth Social, Telegram-каналах праворадикальных блогеров и ток-шоу альтернативных СМИ набирает силу риторика внутренней измены.

Мотивы повторяются до узнаваемости:

• система не хочет, чтобы Трамп наводил порядок;
• они блокируют всё, лишь бы не дать президенту действовать;
• народ устал - народ поднимется.

Это - пропагандистская предзаставка к легитимизации исключения. Когда враги внутри становятся основным объяснением любого кризиса, следующие шаги неизбежны: чрезвычайная мера - временная очистка - новый порядок.

Вывод: раскручивается спираль мобилизации, в которой оппозиция превращается в образ врага, а нарушение норм - в единственный путь к спасению.

5. Активизация лояльных медиа и платформ (Truth Social и др.)

С начала сентября наблюдается резкий рост активности аккаунтов, связанных с Truth Social, а также повторная синхронизация с рядом радиошоу, блогов и телепрограмм правого толка.

Многие из этих каналов:

• заранее готовят аудиторию к предательству генералов;
• ставят под сомнение легитимность будущих выборов;
• нормализуют идею временной приостановки некоторых институтов.

В риторике часто звучат аллюзии на революцию, вторую войну за независимость, божественную миссию. Это не просто разогрев базы. Это создание идеологического фона, в котором любое исключение из норм выглядит как часть исторического предназначения.

Вывод: медиасфера сливается с мобилизацией, превращаясь в инструмент не объяснения, а подготовки.

Возможно, по отдельности эти события кажутся шумом. Но если смотреть через оптику моделей, они складываются в шаблон. Мы не наблюдаем спонтанный хаос. Мы видим конструкцию, где каждое колесо крутит следующее. А цель - подвести страну к точке, где чрезвычайное перестаёт выглядеть исключением.

V. Сценарий: пошаговая модель гибридного переворота

Перед нами не конспирологическая схема. Это логическая модель возможной траектории, построенная на основе:

• текущих событий (шатдаун, военная риторика, дезинформация),
• известных паттернов авторитарных переходов,
• и поведенческой истории акторов, участвующих в кризисе.

Эта модель - не пророчество, а предупреждение. Её задача - показать, как действия, на первый взгляд легальные или оправданные, могут сложиться в последовательность, ведущую к де-факто демонтажу республиканской архитектуры власти.

Фаза 1. Создание управляемого кризиса

Триггер: Бюджетный шатдаун, вызванный искусственным блокированием переговоров.

Механика:

• администрация подаёт его как саботаж;
• обвинения в адрес глубинного государства и демократов усиливаются;
• военные и правоохранительные органы финансируются вне рамок для обеспечения национальной безопасности;
• экстренные указы: перераспределение бюджета, ослабление норм, действия в обход Конгресса.

Психологический эффект: Страна входит в режим неопределённости. Начинается поиск сильной руки.

Конгресс не может обеспечить работу правительства. Президенту приходится брать на себя ответственность.

Фаза 2. Чистка и подчинение силовых структур

Триггер: Совещание в Куантико. Публичные и негласные требования лояльности.

Механика:

• увольнение или отстранение генералов, которые выражают сомнение;
• продвижение лояльных офицеров, в том числе вне обычной процедуры;
• переориентация функций Национальной гвардии - от стихийной помощи к обеспечению стабильности;
• медиасопровождение: генералы-предатели, армия народа.

Результат: создаётся критическая масса командования, готовая подчиняться не Конституции, а президентскому указу.

Армия не может оставаться нейтральной, когда страна в опасности.

Фаза 3. Отказ от институционального подчинения (суды, Конгресс)

Триггер: Первые блокировки исполнительных решений со стороны судов или требований Конгресса.

Механика:

• риторическая атака на суды как коррумпированные и предвзятые;
• отказ являться на слушания, подавать отчётность, исполнять предписания;
• утверждение прямого мандата народа, который выше процедурных ограничений;
• делегитимация Конгресса в глазах сторонников: болото, центр саботажа.

Эффект: начинается разрыв в легитимности. Президент действует от имени реальной Америки, все остальные - якобы саботажники.

В условиях кризиса мы не можем ждать разрешений от политизированных судей.

Фаза 4. Объявление чрезвычайного положения

Триггер: накопление хаоса, возможные протесты, кибератака, беспорядки - реальные или смоделированные.

Механика:

• обращение к нации: мы на грани катастрофы;
• подписание указа о введении чрезвычайного положения (напр., на основе Закона о национальных ЧС или Акта Стаффорда);
• ограничение свободы собраний, коммуникаций, передвижения;
• право на перераспределение бюджета, арест без ордера, приостановку выборов.

Аргументация: Это - временно. Это - ради стабильности. Это - чтобы защитить вас.

Фаза 5. Легализация новых полномочий и демонтаж конституционного порядка

Триггер: продление ЧП + парламентский паралич.

Механика:

• временные нормы становятся постоянными;
• суды реформируются: либо через расширение, либо через ротацию;
• выборы откладываются или признаются невозможными в условиях высокой угрозы;
• вносятся изменения в порядок финансирования, назначения, командования;
• реальное функционирование Конгресса прекращается.

Финал: внешне - флаг, герб, институции на месте. Но архитектура власти разрушена: парламент не контролирует бюджет, суд не сдерживает исполнительную ветвь, армия ориентирована вертикально, медиа - централизованы.

Мы сохранили страну. Теперь можно наводить порядок.

Так не начинается переворот.
Так заканчивается республика.
Без танков. Без выстрелов. Без пушечного дыма.
Только с указами, риторикой и голосами в эфире:

Временные меры. Чрезвычайная ситуация. Во имя народа.

VI. Почему это может быть квалифицировано как переворот

В классическом понимании переворот - это внезапное насильственное свержение власти, сопровождаемое захватом ключевых объектов и подавлением сопротивления. Но в условиях развитых политических систем с устойчивыми институтами открытый путч - устаревший механизм. Современные режимы используют другие инструменты: закон как оружие, процедурность как маскировку, институциональный костюм - как камуфляж.

В результате переворот может происходить не замеченным массовым сознанием - потому что нет танков, нет оккупации, нет отмены конституции. Но это не делает его менее реальным.

Вот четыре критерия, по которым описанный сценарий можно классифицировать именно как переворот - гибридный, юридически замаскированный, но с теми же последствиями: демонтаж республиканского порядка.

1. Нарушение принципа сдержек и противовесов

Суть: в любой демократии власть распределяется между тремя ветвями - исполнительной, законодательной и судебной. Ни одна из них не имеет права доминировать.

Когда исполнительная власть:

• игнорирует решения суда,
• блокирует повестки Конгресса,
• назначает лояльных силовиков в обход процедур,
• расширяет полномочия без законодательного одобрения -

она разрушает ключевой механизм сдерживания власти, на котором держится конституционная система.

Это не ошибка управления - это выход из режима республики.

2. Узурпация бюджетных и законодательных полномочий

Суть: по Конституции США (и любой демократической системы), право распоряжаться бюджетом принадлежит Конгрессу.

Если президент:

• перераспределяет средства без одобрения парламента;
• использует средства Пентагона для внутренних целей (например, охраны общественного порядка);
• приостанавливает финансирование независимых структур,

- это прямое захватническое действие, посягающее на ядерную функцию законодательной власти.

Исторически, попытка забрать себе контроль над деньгами - один из самых ранних признаков авторитарного дрейфа. Деньги - это не просто финансы. Это воплощение гражданского контроля над исполнительной властью.

3. Юридическое оформление неконституционных шагов

Суть: авторитаризм XXI века не отказывается от права - он им пользуется.

Вместо насилия - указ.
Вместо террора - приостановка действия закона.
Вместо отмены суда - его расширение.
Вместо захвата СМИ - реформы информационной политики.

Такой режим действует не вопреки закону, а путём его перекодировки. Юридический язык становится средством закрепления исключения: временного, вынужденного, переходного.

Это то, что в политологии называется конституционный переворот (constitutional coup): когда внешне соблюдаются процедуры, но результат - разрушение системы, которую они должны защищать.

4. Маскировка авторитарных действий под легитимные меры

Суть: самый опасный переворот - это тот, который подается как защита от переворота.

Все ключевые действия:

• объявление чрезвычайного положения,
• временное ограничение свободы слова,
• кадровые чистки,
• исключение Конгресса из процессов -

будут обоснованы риторикой спасения:

• для защиты порядка,
• чтобы не допустить коллапса,
• ради безопасности граждан,
• во имя народа, который устал от политических игр.

Это - маска рациональности, за которой скрывается фундаментальный поворот: переход от демократической конкуренции к одностороннему управлению.

Если процедура отменяет саму демократию - это не процедура. Это её обманка.

Не всякое усиление власти - тирания. Не всякая ошибка - узурпация. Но если один центр власти переписывает правила под себя, делает себя неподконтрольным, и называет это восстановлением порядка - мы не обязаны ждать танков, чтобы назвать это своим именем.

VII. Сдерживающие факторы и вероятность успеха

Сценарий гибридного переворота предполагает наличие благоприятных условий, но не гарантирует успех. Даже при наличии предлогов, инструментов и намерения, система может оказаться устойчивой, если на критических этапах включатся сдерживающие механизмы.

История знает примеры, когда переворот проваливался изза одного неуступившего института. Ниже - четыре ключевые зоны сопротивления, каждая из которых может разорвать цепь сценария, описанного в предыдущей главе.

1. Возможное сопротивление армии и судов

Военные присягают не президенту, а Конституции. Это не формальность. Это фундаментальный барьер против узурпации власти.

Если в момент объявления чрезвычайного положения:

• часть командования отказывается подчиняться неконституционному приказу;
• Пентагон не участвует в подавлении мирных протестов;
• отставки сопровождаются публичным разоблачением происходящего -

сценарий срывается. Для авторитарной трансформации недостаточно указа - нужен ресурс, готовый этот указ реализовать.

Та же логика применима к судебной системе. Если федеральные суды:

• оперативно блокируют незаконные указы,
• отменяют распоряжения о перераспределении бюджета,
• рассматривают жалобы от Конгресса или губернаторов, -

исполнительная власть сталкивается не с дискуссией, а с прямым отказом подчиняться.

Один неподчинённый приказ может оказаться тем самым моментом, где система говорит: Стоп.

2. Роль Верховного суда: институциональный барьер

Верховный суд США - единственный орган, способный обнулить попытку легализации неконституционных действий. Даже несмотря на формально консервативное большинство, суд уже демонстрировал независимость в кризисные периоды (см. 2020 год, отклонение жалоб на выборы).

Ключевая точка:

• если указ о чрезвычайном положении будет оспорен в суде и признан превышением полномочий, президент окажется в позиции открытого отказа подчиниться судебному решению.

Этот момент станет водоразделом: либо возвращение в правовое поле, либо явный слом конституционного порядка. В обоих случаях - точка невозврата становится явной для всех участников.

3. Республиканская партия: молчаливое соучастие или сдерживающий фактор

Молчание партии власти - это разрешение на эскалацию. Но публичное несогласие - это стратегическая преграда, особенно если оно исходит от:

• бывших президентов;
• сенаторов с высокой узнаваемостью;
• губернаторов swingштатов;
• структур, связанных с ветеранами и крупным бизнесом.

Даже одно заявление лидера Республиканской партии, признающее действия администрации неконституционными, может остановить волну мобилизации, дезорганизовать базу поддержки и нарушить вертикаль легитимации.

Вопрос: будет ли партия частью механизма захвата власти или частью прецедента сопротивления? Исторически - и то, и другое уже случалось.

4. Массовые протесты как фактор давления снизу

Власть не существует в вакууме. Указ, не принятый обществом, становится бумагой без исполнения. Если попытка узурпации вызывает:

• массовые демонстрации в крупных городах;
• забастовки и бойкот государственных структур;
• международную изоляцию, основанную на восприятии происходящего как переворота -

механизм оказывается социально недееспособным.

Протесты играют не только символическую, но и стратегическую роль:

• сдерживают действия полиции и армии;
• мобилизуют медиаповестку;
• разрушают образ всеобщей поддержки.

Республика - это не только бумажная конструкция. Это привычка людей сопротивляться, когда правила рушатся.

Оценка вероятности успеха: условно высокая, но не фатальная

На основании анализа уязвимостей, текущих событий и модели поведения ключевых акторов, вероятность попытки гибридного захвата власти можно считать высокой. Однако успех зависит от реакции системы:

• Армия подчиняется - сценарий продвигается.
• Суды отказываются - сценарий замедляется.
• Партия дистанцируется - сценарий рушится.
• Общество выходит на улицы - сценарий становится политически невозможным.

Сценарий возможен. Он даже может быть запущен.
Но сработает ли он - зависит не от тех, кто пишет указы.
А от тех, кто откажется их исполнять.

VIII. Заключение: оценка вероятности и возможные траектории

Мы не утверждаем, что в США неизбежен переворот. Но мы утверждаем, что сценарий его попытки логически возможен, институционально подготовлен и частично уже реализуется на уровне предпосылок.

1. Высокая вероятность попытки

По совокупности признаков:

• подготовка к силовой лояльности,
• сознательное продуцирование кризиса (шатдаун),
• медиариторика исключительности и внутренней угрозы,
• формирование параллельной легитимности -

можно с высокой вероятностью ожидать попытку легитимизации чрезвычайных полномочий под предлогом национального кризиса.

Это не захват власти в классическом смысле. Это перехват конституционной инициативы с её последующим удержанием в исполнительно-кадровой вертикали.

Возможные цели Трампа, не отражённые в тексте

Консолидация власти через Project2025
- План, разработанный в сотрудничестве с Heritage Foundation и бывшими сотрудниками Трампа, предлагает радикальное усиление полномочий исполнительной ветви, реформу федерального аппарата и снижение роли независимых агентств. American Civil Liberties Union+1
- Многие наблюдатели отмечают, что ряд его указов и шагов уже пересекают положения этого плана. CBS News

Подорвать независимость выборной системы и контроль над выборами
- Администрация предпринимает шаги к переписыванию правил выборов, давлению на избирательных чиновников, снижению защиты избирательных прав. Brennan Center for Justice
- Эти меры соответствуют стратегии легального подрыва демократии через захват контроля над избирательным процессом. Brennan Center for Justice+1

Подчинение независимых агентств и усиление вертикали власти
- Указ Executive Order 14215 предписывает независимым агентствам координироваться с Белым домом, а исполнительная ветвь получает право выносить авторитетные толкования закона для всех ведомств. Wikipedia
- Это шаг к централизации власти внутри администрации и ослаблению автономии служб.

Использование судебных процедур против политических оппонентов
- Преследование бывших чиновников (например, Comey) рассматривается как инструмент устрашения и демонстрация возможности правовой экспроприации. TIME+1
- Это не просто месть - это сигнал: власть может задействовать юриспруденцию как средство политической мобилизации.

Расширение роли федеральных сил внутри страны
- В 2025 году администрация подписала указы, позволяющие федеральным войскам участвовать в управлении гражданскими беспорядками, создаёт специальные подразделения Национальной гвардии под прямым командованием. Wikipedia
- Это шаг в сторону превращения силовых структур из защитников режима в инструмент его удержания.

2. Успех не гарантирован: конфликт между институтами и исполнительной властью

Попытка может быть реализована лишь в том случае, если:

• суды не дадут обратной связи;
• армия подчинится;
• Конгресс окажется парализован;
• Республиканская партия сохранит молчание;
• общество будет демобилизовано.

Но даже одна трещина в этой конструкции (отказ командования, протест губернаторов, блокировка со стороны Верховного суда) делает сценарий неуправляемым.

Тогда мы получаем не захват, а раздвоение суверенитета: юридически - одни правила, де-факто - другие. И начинается борьба не за власть, а за то, кто имеет право толковать саму легитимность.

3. Возможные исходы

Мы видим три вероятных траектории:

а) Rollback (откат)

Сценарий захвата запускается, но блокируется:

• через суды,
• через массовые протесты,
• через институциональный саботаж приказов.

Результат: временный кризис, репутационные потери, возможная дестабилизация, но сохранение республиканского каркаса. Такой исход возможен, если сопротивление будет быстрой и многоточечной реакцией.

б) Кризис двойной легитимности

Одна часть системы признаёт действия законными, другая - нет. Это может быть:

• раскол в армии;
• конфликт между штатами и федеральным центром;
• массовое неповиновение.

Результат: паралич государства, институциональная анархия, и возможный выход из неё в любую сторону - от восстановления до откровенного авторитарного порядка.

в) Удержание власти

Если институты оказываются несогласованными, деморализованными или захваченными, сценарий реализуется полностью.
Чрезвычайное положение продлевается.
Суды реформируются.
Конгресс - выведен из ключевых процессов.
Выборы - отложены или признаны неприемлемыми в условиях угрозы.

Результат: формальное сохранение флагов и названий, но фактическая ликвидация республики как баланса сил. Управление - через указы, аппарат, назначенные лица.

В истории демократии никогда не было гарантии.
Была только привычка защищать.
Если система реагирует - она жива.
Если молчит - её уже нет.
Вопрос не в том, будет ли переворот.
А в том, заметят ли его до того, как он станет нормой.

***

Коза молчит

Короткая психореалистическая новелла на стыке магического реализма и уличной грубости. Мир рассказа - это не карта, где отмечены маршруты переворота, а кожа, в которую вросла тревога: уставший город, бывшие военные с ранами вместо убеждений, суеверная старуха, мескаль на подоконнике и президент, который ещё не знает, что опоздал. Здесь не называют имён, но каждый понимает, о ком речь. Переворот показан не как заговор, а как эпидемия, передающаяся через кухонные разговоры, сигареты с порошком и мокрую тишину, в которой молчит даже коза. Это текст-предчувствие. Не политический, а телесный. Не идеологический, а жутко узнаваемый.

***

Город проснулся, как похмельный сукин сын: с пересохшим ртом, тревожным гудком в ушах и чужими ботинками у кровати. Где-то орали птицы или сирены, и это не имело значения. Президент ещё спал, может быть, в номере с бронестёклами, может быть, в голове у тех, кто считал, что всё ещё под контролем.

На скамейке в Арлингтоне сидел бывший сержант с отрезанным пальцем и бумагой в кармане. Он знал, что в пятницу кто-то пойдёт на базу и скажет: ты с нами или против?. Он знал, потому что слышал, как на кухне жена генерала говорила слово "чистка" вслух, как будто это был кофе или шипящий жир на сковородке.

В баре на Третьей у кого-то под ребром торчал пистолет, а в телевизоре шёл старый выпуск новостей - будто они ждали, чтобы стало снова вчера. Мужик с жирным носом и пустыми глазами сказал: Если завтра будет переворот, я всё равно приду сюда пить. Никто не засмеялся. Потому что переворот уже был. Только это было как грипп - сначала в голове, потом в теле, а потом ты уже кашляешь кровью и не спрашиваешь у кого рецепт.

Старуха на юго-западной окраине Вашингтона - бывшая домработница из Медельина - сказала, что переворот будет тогда, когда её коза перестанет мочиться по утрам. И вот уже три дня она суха. Муж старухи, полуслепой уборщик в здании IRS, ничего не сказал, только поставил бутылку мескаля на подоконник, как будто её увидит кто-то важный.

На другом конце города бывший десантник Джонни Пила разрезал пачку Marlboro пополам, вытряхнул табак, насыпал туда порошок и курил через рану в щеке. Он знал - если в пятницу президент скажет нужную фразу, он поедет. Неважно куда. Лишь бы шум, лишь бы шевеление, лишь бы не это вонючее затишье перед чем-то. Он слышал, как лейтенант шептал по рации: не присягай, если не уверен. А потом шёл и обливал говном своих пацанов в Telegram.

Старуха накрыла козу простынёй. Джонни заснул на полу. Президент проснулся и подумал, что сегодня он скажет нечто, что изменит мир. Но в этот момент в канализации под зданием Сената крысы начали резню. Потому что и они что-то почувствовали.

***

Внутри здания пахло потом мертвецов и кофе из автомата.

Джонни шёл первым. Не потому что он главный, а потому что ему было насрать. На гул камер. На свинцовый пол. На звуки, которые выливались из стен, как старческая слюна изо рта государства.

-- Сюда, -- сказал кто-то с лицом, залитым светом от таблета.
-- Сюда? -- переспросил Джонни и выдохнул дым сквозь щёку. -- Да я, блядь, иду вообще вовнутрь, чувак. Не в кабинет.

В лифте не работали кнопки, только одна. Она не была подписана.
Но у всех руки потянулись к ней, как будто внутри тел было уже что-то решено, ещё до мозгов.

На крыше здания, на которой никогда не ступала птица,
стоял президент, одетый в мундир, который не подходил по размеру.
Он говорил в камеру:

-- Мы приняли решение. Мы, кто помнит цену тишины. Мы, кто не мог больше ждать.

В это время в подвале здания старуха из Медельина вытирала лужу мочи.
Коза, покрытая простынёй, снова начала писать.
Старуха перекрестилась.
-- Уже поздно, -- сказала она на испанском.
И крысы перестали драться.

Джонни и ещё трое вошли в зал.
Всё было тихо, как в церкви после суда.
И тогда он сказал:

-- Вот вам и пятница, ублюдки.

Свет моргнул.
Здание кашлянуло кровью.
Переворот начался не с выстрела, а с запаха - дешёвого табака и истлевших мраморных стен.