Аннотация: Девятый эпизод "Нуара". Бродим вместе с агентом и следователем по улицам-загонам промокшего темного города, рассуждаем о всяком-разном, ищем увлекательные приключения по городским калоотстойникам. Не пропустите!
* * *
Доине закончил протирать очки.
- Я пришел вовремя, - ответил Мийер-Майер, - Ровно во столько, во сколько мы договорились. И то, что ты ждешь уже пятьдесят минут - не моя вина.
Темнота, слизнув краски, превратила их двоих в контурные фигуры, выделяющиеся на фоне стены только тем, что были еще чернее. Пару силуэты составили странную: один был высокий и стройный до худобы, другой - широкий и мощный для своего роста. Над его плечом резко выступала рукоятка оружия, при взгляде на которую возникало чувство опасности и тревожного беспокойства. Оружие же следователя находилось у него в руке, в длинных ножнах, и силуэт, который оно давало, можно было принять за трость или какой иной безобидный предмет уличного гардероба.
- Как ты смотришь на предложение не пугать людей? - поинтересовался следователь, - А то иной на моем бы месте, увидев тебя, мог решить, что это разбойник поджидает жертву. Ведь кому еще прятаться у стены ночью в такую темень?
Он вынул полицейский фонарь и, предъявив его агенту, принялся разжигать.
- Идем, - сухо сказал Доине.
Нуар стал двигаться относительно них. Вырастали и следом таяли позади дома жилых кварталов, чьи последние этажи ощетинились прутьями густой арматуры, напоминающей не то ограды могил, не то тюремную решетку. Небеса были закупорены низкими промасленными тучами, но дождя, столь характерного для этого времени года и суток, не было. Вместо него сырость исходила прямо от земли: мутно парила насквозь мокрая мостовая, вокруг бетонных фундаментов, впитывающих жидкость как губка, висело едва различимое марево влажных испарений, над каналами всплывал серо-желтый туман. К промышленным запахам примешался отдух непрекращающихся строительств и вечного ремонта. Несло масляной краской и сопутствующей ей тухлой олифой, на языке ощущалась плавающая в воздухе сырая взвесь цементной пыли. Часть зданий была оплетена паутиной угловатых лесов.
В сплошной, непроглядной ночи неоконченный вверх город стал казаться высокими и тянущимися еще выше кладбищами. Их длинные тонкие прутья-руки устремлялись вверх в попытке достигнуть неба, а то в порыве взаимности спускалось навстречу, отягощенное веригами испарившейся воды и растворенного в ней шлака.
Улицы невдалеке выдавали неяркое зарево, слабо отражающееся от облаков, плотность и цвет которому могли создать только горящие фонари. То, что они находились в месте проживания бывших дворян, по какой-то причине агента совсем не удивило. Мийер-Майер же в свою очередь поспешил объяснить, что, несмотря на все усилия, взятки, подкупы и угрозы так называемых аристократов, освещение все равно работало лишь треть ночи. Дефицит газа он и для голубых кровей оставался дефицитом. И следователь сильно сомневался, что объем денег, затрачиваемый на рудиментарное выделение из городской тьмы, хоть немного соответствовал результату.
- Но в любом случае, - закончил он, - сложно найти более наглядный способ подчеркнуть единство с народом.
Квартал сменял квартал, улочки соревновались друг с другом в однообразии, стыдливо пряча в покрывале атакующей темноты любой намек на индивидуальность. Две фигуры двигались вдоль них в странном нескладном ритме. Мийер-Майер, в противовес стремительному широкому шагу агента, никуда не спешил, всячески проявляя удовольствие от прогулки и иногда отставая от Доине на несколько минут. Тот же, доходя до места, после которого они рисковали потерять друг друга из виду, дожидался, не глядя на него и внешне не проявляя нетерпеливо жгущего раздражения. Позволив следователю поравняться с собой, снова двигался с той же скоростью, и цикл повторялся.
Почти половину пути они прошли молча, но после того, как Доине в очередной раз пришлось останавливаться, а Мийер-Майеру без спешки догонять, следователь решил поговорить:
- Франко, - начал он, - ты знаешь, как тебя называют в Министерстве? Тебе будет интересно: "Ледокол" Доине! Говорили, что за методы. Встретившись с тобой лично, я готов подтвердить, что прозвище более чем подходит хозяину. Пробивная сила, воистину достойная почтения.
- Польщен, - отозвался Доине, показывая, что совсем, ну вовсе не польщен.
- Рад, - легко среагировал следователь и, улыбнувшись собственным мыслям, попросил - Ну признайся же, у меня среди ваших ведь тоже есть кличка. Скажи мне, потешь тщеславие старого сыщика.
- "Любитель потрепаться" Мийер-Майер.
Секунду глядя в каменное лицо агента, следователь искренне рассмеялся.
- Уел, уел! Надо бы запомнить!
Они вошли в промышленный квартал, который следователь обвел на карте еще в архиве. Где конкретно находится здесь их цель агент не знал, но Мийер-Майер решил этим не злоупотреблять, всегда вовремя указывая путь и поддерживая заданный темп.
Каждое здание здесь было обнесено минимум одним кордоном высоких бетонных блоков, от влажности и грязи приобретших бежевый оттенок. За ними торчали массивы цехов, в части которых едва-едва тлел свет для ночной смены. Узкая и неопрятная мостовая плотно подпертая ими с обеих сторон, производила стойкое впечатление загона, и было чрезвычайно легко представить, как в робкой утренней спешке люди ковыляют по нему до рабочих мест.
- Мы должны быть благодарны полиции, - говорил Мийер-Майер, - Сходу предложить такую степень сотрудничества, и все почти добровольно. Не бумаги же с министерских столов так подействовали! Грегуар их не боится.
- Любопытство сродни сорочьего, - бросил Доине, - Нос в чужие дела. Блестящие предметы - мы.
- Не спорю, - кивнул следователь, - Только не соглашусь, что тут есть не его дела. Ты не задумывался, кем он является для города? В Нуаре нет даже столичного наместника, а формально всем заправляет Советом Учредителей. Но у меня есть большие сомнения, что господа финансовые олигархи будут заниматься иными делами кроме своих. Так что должность начальника единственной государственной силовой структуры дьявольски высока. Фактически, мы будем близки к правде, сказав, что главный полицейский может быть назван хозяином города.
Доине прокрутил в голове эту мысль, не единожды посещавшую его и до этого.
- Не Боннэ, - твердо сказал он.
- В этом-то и странность! - горячо подхватил следователь, - При общей необделенности способностями, власть в чистом виде его почему-то не интересует! Не наше конечно дело, но уж очень бросается в глаза.
Мийер-Майер остановил своего спутника перед тяжелыми воротами из запачканной листовой стали, крашенной в грязно-оранжевый цвет. Аккуратно толкнул их, и те с неожиданной бесшумностью отворились. Жестом пригласив агента следовать за ним, следователь зашел на территорию завода, смело освещая дорогу впереди себя и не опасаясь, что ночное вторжение может повлечь хоть какую-то негативную реакцию.
- Господин Боннэ вообще очень интересная личность, - продолжал говорить он, - Не так давно, например, он как будто случайно обмолвился, что уважаемый агент прибыл вовсе не с той целью, нежели сам утверждает.
- Господин начальник полиции, - с деланным равнодушием отреагировал Доине, - очень, очень интересная личность.
Следователь покачал головой.
- Карты на стол? - предложил он, - Я здесь по вопросу некоего возможного происшествия общереспубликанской важности. Сие происшествие в сути - общереспубликанская схизма, паранойя. И сдается мне, что чиновники по безопасности порядочно опасаются, что ее может и не быть. Мое присутствие в городе можно объяснить их желанием утвердиться в мысли, что ее подготавливают не только в их мечтах, но и в действительности. Так как?
- Темные, - также льдисто повторил агент, - Не могла же птичка начирикать тебе неправду.
Мийер-Майер устало вздохнул.
- Давай не будем лгать хотя бы друг другу, - предложил он, - Я прибыл сюда именно из-за контрреволюции.
Агент проигнорировал это заявление.
- Но почему темные? - воскликнул следователь, - Не может же маскировка быть столь убедительной! Или все-таки личный интерес?
- А у тебя?! - вскричал Доине, - Какого дьявола ты играешь в этот поход, коли твоя цель другая?
Лицо Мийер-Майера приобрело благородно жесткий вид.
- Я - вольный агент на службе Республики, - с достоинством сказал он, - Мой опыт и способности превышают понимание ослиных рож из Министерства, и я лучше них знаю, что важно, а что нет. Так что мне не нужны задания. Я способен выбирать приоритеты сам. А этот город привлек меня тем, что он является рассадником всего самого прекрасного, что есть в нашем мире.
Последнюю фразу он произносил в своей обыкновенной ироничной манере.
От ворот к проходной вела уплотненная прессованной глиной дорожка. Мийер-Майер продолжал рассказывать и одновременно с этим, не глядя под ноги и не меняя длину шага, легко перешагивал через бурые лужи, образовавшиеся в многочисленных мелких и крупных ямах на ней. Доине следовал в нескольких шагах позади него, наступал в них, но тихо, без брызг, и неотрывно следил за углами и окнами здания. Когда до двери оставалось несколько десятков шагов, он подтянул ремень кобуры, переводя пистолет в легкодоступное положение. Увидев это, следователь успокаивающе махнул рукой, как бы желая сказать, что вокруг все равно никого нет, а если даже и есть и при этом внезапно имеет какую-то враждебность, то точно не окажется достойной мишенью для огнестрельного мастер-оружия.
- Перед нашими глазами разыгрывается имитация хаоса, - вслух рассуждал он, шагая все с той же необъяснимой для Доине беспечностью, - А в реальности наберется всего парочка пристойных дел, на которые не жалко тратить внимания. Первое - несчастные темные, на которых удобно валить все повисшие насильственные смерти, второе - господин Потрошитель, выполняющий ту же роль. Но ведь сколько невинных жизней можно уберечь, разделавшись с любым из них! И, согласись, есть ли благо большее для тех, кто ценит понятие долга превыше всего остального? Франко, ты прав! - неожиданно подытожил он, - Имеющий ум и полномочия обязан заняться тем, что мы делаем сейчас. Мифическая контрреволюция - лишь удобная ширма, коей можно прикрываться сколь угодно долго. Но поступить так, когда можно действовать в согласии с внутренней необходимостью - значит совершить преступление против всего того, что есть в тебе. Пойти против самой своей сущности!
- Только не надо начинать душеспасительные проповеди, - поморщился Доине.
- Ты упомянул душу? - удивился Мийер-Майер, - Ты в нее веришь?
Вопрос поставил Доине в тупик. Он втянул воздух, чтобы что-то сказать, но тут же выдохнул.
- Под сущностью, - пояснил следователь, - я главным образом имею в виду систему ценностей, устремлений и целей, что должны быть у каждого, кто, по его мнению, поднялся над людской массой. Без нее не может быть долга. Долг без цели превращается в обыкновенное ремесло.
- Дает средства к существованию. Тебе. И другим.
Мийер-Майер поднял бровь и с недоумением посмотрел на агента.
- Так ты веришь в прагматическую бесцельность? Зря. Всем нужна цель, без нее жизнь бессмысленна и превращается в никому не нужное существование. Придумай ее себе, и увидишь, твое бытие переменится.
- Жизнь бессмысленна по сути. Единственный ее конец - смерть.
Мийер-Майер рассмеялся.
- Так это и есть твоя цель? Ты желаешь умереть?
Агент не ответил.
- Странно, - следователь мечтательно посмотрел в тучи, - Как по мне, так жизнь и есть самоцель и самоценность. Мне нравится жить. Получать удовольствия. Смотреть, как получают удовольствия другие. Я хочу жить долго, чем дольше, тем лучше. Желательно вечно.
Агент усмехнулся, но опять одними губами.
- Так вот зачем я тебе. Ведешь меня на съедение ложным богам и мечтаешь получить обещанное ими бессмертие?
- А у тебя все же есть чувство юмора, - отметил следователь, - А на твой вопрос - нет. До сих пор у меня получалось быть бессмертным и без чужих обещаний.
- Великолепно, - сказал Доине угрюмо, - С тем же успехом - у меня тоже.
- Тогда мы замечательные партнеры, - закончил Мийер-Майер.
Дверь главной проходной отворилась перед ними все с той же страшненькой бесшумностью.
Завод оказался весьма небогатым. Цеха были заполнены машинами максимум на четверть, а на остальной площади светились пятна пустых станочных фундаментов и вырванных из пола креплений, от которых к выходу вели следы транспортировки. И хотя оставшиеся машины были достаточно новыми, технически исправными и ухоженными в той степени, в которой может заботиться о своем имуществе только честный и очень бедный человек, питались они от древнего изношенного парового двигателя позапрошлого поколения, дорабатывающего третий или четвертый ресурс. Сейчас он был приглушен и поэтому тихо крутился на холостых оборотах, в слабый гул которых примешивались аварийные ритмичные стуки.
- Днем здесь до сих пор работают люди, - Мийер-Майер обвел помещение неопределенным жестом, - Несмотря на славу места, куда протоптали дорожку темные. Заводик, кстати, сейчас не принадлежит никому. Его хозяином был член Союза Промышленников, но после нападения темных банк моментально потребовал от него досрочно возвратить кредит. Так что он то ли повесился, то ли загремел в психушку, не важно. Трудящиеся же почесали натруженные затылки, скинулись и продолжили работать. В качестве мер предосторожности забаррикадировали подвал и купили пару ржавых мушкетов. Флаг Революции им в руки. Так как защита от темных у этих людей ассоциируется исключительно со степенью запертости подземных помещений, самым сложным оказалось просто попасть в подвал.
Они подошли к выстроенному в углу цеха неприметному закутку, со стороны походящему на некую небольшую подсобку. Но возведена она была из тяжелого крепостного камня и обшита клепанным железом. Да и на дверь с замком тоже явно не скупились.
Светя себе под руки, Мийер-Майер принялся открывать ее. Ключ, который он использовал - если можно назвать ключом длинный плоский прут с грубыми квадратными вырезами, - был как символ того, что ни один человек в здравом уме не решит взламывать находящееся за дверью помещение.
- Убедить управляющего пустить нас под завод было... - следователь подобрал нужное слово и усмехнулся, - недешево. На его взгляд. Жаль, что об этой маленькой сделке прознали рабочие. Он и до этого популярностью не пользовался.
Посреди абсолютно темной крошечной комнатки в полу находился мощный железный люк, заваренный в пол расплавленным металлом. Сварные швы были вспороты, а на самой его поверхности виднелись многочисленные следы длительного трудоемкого вскрытия. Из щелей тек узнаваемо едкий канализационный запах.
Агент встал на одно колено, подцепил люк и потянул вверх. Мышцы под одеждой вздулись. Уперевшись обеими ногами в пол, Доине вложил в рывок столько физической мощи, что воздух вокруг него загудел.
Оглушительно завизжали петли, люк, оказавшийся неестественно толстым, да еще и утяжеленным снизу свинцовой плитой, как айсберг вышел из отверстия и с грохотом, сотрясшим весь цех, рухнул на пол. В нос ударил сокрушительный дух городских коммуникаций.
Тяжело дыша, агент распрямился.
- Я только что испытал прилив радости, - сообщил следователь, с застывшей улыбкой глядя на запиравшую подвал глыбу, - Во время нашего поединка, я не попал под твой кулак.
Подвал, оказавшийся чрезвычайно глубоким, уходил вертикально вниз как пещера. Они спускались по гремучей лестнице, собранной из скрепленных железных труб и с трубами же в качестве перил. Каждый шаг отзывался в соседних суррогатных ступенях набирающим резонанс эхом, которое, не мешкая, заполняло подземное пространство и долго отскакивало от его границ. Из стен через равные интервалы торчали толстые, но уже порядочно окислившиеся прутья, которые в прошлом должны, видимо, были послужить заготовками для перекрытий.
На плотном глинистом полу подвала тонким слоем осела сконденсировавшаяся влага. У одной из стен вода на четверть заполняла неглубокую яму, которую скорее всего начали рыть, чтобы еще больше увеличить объем подземных помещений завода, но так и не успели закончить.
Широкую круглую нору в развороченной стене агент заметил еще сверху. Подходя к ней, он быстро сменил магазин в пистолете, коротко сверкнув блестящими полированными пулями.
Спустившийся рядом с ним следователь поводил желтоватым лучом фонаря по полу вкруг норы.
- Здесь был завялявшийся труп, - с удрученным видом сказал он, - А теперь нет. Уже и его стащили, изверги.
Агент не стал интересоваться, кого тот имел в виду. Отобрав фонарь, он направил его в глубь лаза. Свет прошел его насквозь, растворившись в черном объеме позади него.
- Мне идти первым? - вежливо спросил следователь.
- Как хочешь, - отозвался Доине, поочередно смотря в нору то через очки, то над ними.
- Тогда, - с улыбкой ответил Мийер-Майер, - я пропущу вас вперед.
Агент не удостоил его даже взгляда - делать это в ответ на его заявления ему попросту надоело. Поправив ремень меча, Доине согнулся и почти на коленях полез в нору. Низко пригнув голову, придерживая плащ, а второй рукой упираясь в свод, он прополз десяток футов. Когда распрямился, Мийер-Майер уже встал рядом, отряхивая плечи от несуществующей пыли.
Стена вокруг лаза была разорвана, часть кирпичей раздроблена в мелкие осколки. Повсюду вокруг дыры, на полу и даже на потолке виднелись глубокие следы когтей. Копали усердно и основательно, сочетая животную упорность с такой же заданной инстинктами нечеловеческой целеустремленностью.
Агент поднял один из кирпичей, соскоблил с него остатки рыхлой цементной смеси, ища заводскую маркировку.
- Нижний уровень коллекторов, - прокомментировал он, - Над нами минимум еще два, рабочих. Этот не обслуживается. Предприятие, которое им занималось, давно не существует. На схемах помечен как устаревший.
Он прикрыл глаза, приложил ладонь к стене и прислушался. Фабрика вряд ли издавала какие-то особенные вибрации и уж точно не имела более специфического, нежели весь остальной город, запаха. Напрягая память, Доине воспроизвел перед внутренним взором карту подземелий города, изученную после слов Жан-Пьера об особенностях нуарского строительства. Сопоставил ее с их нынешним положением.
- Разлом проходит южнее, - сказал он, - Таких глубоких подвалов в этом районе больше нет.
- Неплохая точность, - докончил за него Мийер-Майер, - Либо хорошая наводка.
Они двинулись вглубь. Рыбьим жиром разливался свет, под ногами вязко чавкали непрогоревшие остатки нефти. Стены были основательно опалены, и только проходящий по середине тоннеля проток, по которому вяло струилось течение канализационного ручья, был относительно отмыт от следов огненной дезинфекции. Фоном медленно нарастал отдаленный неидентифицируемый шум, слабым волнами колыхающийся меж стен.
Доине шел первым, фонарем расчищая темноту перед собой. Его пальцы изредка перебирали по рукоятке "Мессершмитта". Несколько раз проход преграждали арки с решетчатыми дверьми, поддававшимися на толчок плечом. Пройти через них можно было, только спустившись в канал, что агент и делал, по лодыжку проваливаясь в густой поток. Каждый шаг по мутной жиже взбивал облака вонючего пара, который, поднимаясь, медленно растворялся в тугом от перенасыщения подземном воздухе, неразделимо сливаясь с горьким запахом гниющей органики.
Мийер-Майер поводил перед собой рукой, ожидая разглядеть, как она оставляет в воздухе упругий видимый след.
- Мы не прошли еще и мили, а я уже солидарен с теми, кто желает уничтожить культ вместе со всеми последователями, - заявил он спустя несколько секунд после того, как улеглись колебания, - Жить в таком месте и не быть врагом рода людского - нонсенс. Не уверен, что нижние круги ада пахнут хотя бы также.
- Тогда не говори о том, чего не знаешь, - бросил Доине, но сквозь холод голоса пробились какие-то новые оттенки.
Следователь пожал плечами.
- Тяжело поверить, но до того, как культ темных проиграл войну, его сектанты обитали на поверхности. Не скажу, что вольготно, но согласись, что лучше быть просто запрещенной организацией, чем запрещенной организацией посреди реки какашек.
На их пути возникла решетка, петли которой по какой-то причине не успели прогнить.
- И если подумать, - Мийер-Майер отстраненно следил за тем, как агент пробует выдавить ее из рамы, - то в тех домыслах, что так плотно окутали культ, они сами виноваты даже не в полной мере. До попытки, - он хмыкнул, - "захватить мир", они наверняка и не предполагали, что будут вынуждены жить в загаженных искусственных пещерах. Глядели на их организацию, конечно же, косо - а как еще следует смотреть на людей, практикующих человеческие же жертвоприношения? То, что жертвы были добровольными - другой вопрос, да и мало ли в истории людоедов? Если верить тому, что сейчас преподается в академиях, все руководство Империи состояло сплошь их них. Но представь! После восстания культа темнопоклонники мгновенно стали из просто последователей маргинального секты полным синонимом дьявола. Врагами всего живого! А их убийство - официально милым небесам деянием! С тех пор их не только не пытались понять, но даже желание узнать о них побольше стало преступным. А ведь наверняка есть причины, по которым культисты с такой охотой клали руки и ноги в рот своим питомцам. И уж если их так тщательно вымарали из государственно одобренных анналов, то, может, они не были столь уж непривлекательными?
- Государственно-опасная ересь, - беспристрастно процитировал Доине, примеряясь к решетке.
Удар ботинка выбил ее. Подржавленные прутья вывалились из перекосившейся рамы и разлетелись в стороны, с хлюпаньем падая в проток.
- Наказуемо смертью, - закончил он.
Прямо посередине арочного пролета в канале оказалась глубокая яма. Попробовав мыском заполняющую ее слизь, Доине взял один из прутов и, вертикально подняв его над провалом, отпустил. Тот исчез, беззвучно погрузившись в жидкую хлябь.
- Вот и людям вдолбили то же самое, - заметил Мийер-Майер, - А я веду разговор к тому, что у подобного отношения крайне нехорошие последствия. Например, я видел, как ты зарядил в пистолет пули из активного серебра. А много ли ты знаешь наших коллег, которые тоже верят в эффективность столь сложного в обогащении материала против темных? Или знают, что он вызывает у чудищ тяжелейшую и почти мгновенную аллергическую реакцию?
- Чужие ошибки, - сделав шаг назад, агент сильно оттолкнулся и перепрыгнул яму. При приземлении его ботинки подняли фонтан вязких брызг, оседающих на полах плаща зеленоватыми кляксами.
- Правильнее будет - "смертельные ошибки", - сказал Мийер-Майер, спустя пару секунд поравнявшись с ним. Ему каким-то образом удалось сохранить одежду в почти первозданной чистоте. А те немногие капли, что все же запачкали его туфли, он легко и бесследно стряхнул, - А таких людей, как ты, было катастрофически мало даже век назад. И это притом, что война с темными угрожала поглотить всю страну. Подобное невежество взращено с опасной недальновидностью. Да и главное оружие секты - темные. Достоверно известно, что они существовали и до восстания. Но загадка их происхождения не раскрыта. Непонятно даже, что они такое на самом деле: действительно ли мутанты? плод чьего-то веселенького чувства юмора? банальная нечисть?
- И легенда сыска хочет раскрыть тайну, - перебил агент, встав перед развилкой.
После недолгой паузы он указал один из проходов, за которым стал резко усилиться фоновый шум.
- Хотел, - махнув рукой, в прошедшем времени сказал Мийер-Майер, - Обмельчали темные. Например, сто лет назад, - он указал ножнами в пол, - нас уже здесь жевали бы химеры. Но культ ослаб и будет только слабеть. Подумай, их бог сулит немыслимые наслаждения, но для этого сначала нужно умереть. А зная гастрономические пристрастия темных, предварительно скормив им пару конечностей. А нынешний мир может отправить человека в рай прямо при жизни. Общедоступность шлюх. Марихуана, опиум...
- Новый наркотик, - стараясь сохранить тон разговора, добавил Доине.
- Я этим делом еще не занимался, - незамедлительно ответил Мийер-Майер, после чего вернулся к прежней теме, - Так что жрецам нечего обещать своим последователям. В этом городе, тем более. А уж бессмертие для избранных... Это ж вообще смешно.
Тоннель окончился стеной непроглядного мрака, что предварял безмерный объем притаившейся по другую его сторону тьмы.