Амаги Нинхили : другие произведения.

Мардук - убийца любви

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Нас завоевали инопланетяне-гомосексуалисты! Душераздирающая история о том, что Евреи - это профессия, а Ануннаки - это сексуальная ориентация. Эротичней, чем "Звёздные Войны"! Откровенней, чем "День Независимости"! Сексуальней, чем "Звёздные врата", "Звёздный Путь", "Поле битвы - Земля", "Земля - последний конфликт", "Район Љ 9", "Кукушата Мидвича", "Знаки", "Война миров", "Секретные материалы" и "Кин-Дза-Дза"! Всё, что Вы мечтали узнать об интимной жизни инопланетян, но стеснялись спросить!
  Положительного героя Мардуком не назовут.
  - общее мнение всех моих друзей.
  
  1736 г. от начала Царства Сюммэрк; месяц Элуллум; год ядерной атаки на Шедом, Гоморру и Синайский космический центр; преддверие Великого Бедствия
  
  ***
  
  Они перешли в личные покои Нинурты, служившие первенцу Энлиля одновременно спальней, столовой и командным пунктом, где он получал распоряжения от Энлиля и совещался в реальном времени с подчинёнными.
  Это была небольшая и сравнительно скромно обставленная комната, одну из стен которой занимали многочисленные мониторы и приборные панели.
  Во всю мощь работали кондиционеры, благодаря чему в командном пункте царила блаженная прохлада - и даже как-то совсем не верилось, что за прочными гранитными стенами штаба лютует испепеляющая пустынная жара и бесчинствует свирепый хамсин.
  Царил там также и полумрак - по желанию Нинурты небольшие жидкокристаллические окна были максимально затемнены, и комната освещалась лишь миганием разноцветных индикаторов на приборных панелях.
  В самом дальнем (и самом тёмном) углу стояла Нинуртина кровать - ложе из благоухающей кедровой древесины - правда, к сожалению, не двуспальное, а односпальное. Оно было по-солдатски аккуратно застелено покрывалом из тёмно-красного виссона - Нинурта во всём любил аккуратность и порядок, и убиравший его опочивальню раб это, безусловно, знал...
  Эта кровать, небольшой прикроватный столик для немногочисленных Нинуртиных личных вещей да пара стульев из древесины хулуппу, собственно, и составляли всю мебель. Шкаф для хранения одежды, доспехов и вооружения был встроен в стену, а обеденным столом служила специальная доска, выдвигающаяся из приборной панели: Нинурта часто любил трапезничать, одновременно с этим следя за событиями на мониторе.
  Ни Эрра, ни Нинурта, разумеется, старались не думать о том, ЧТО творится сейчас в двух обречённых на уничтожение предательских городах - Шедоме и Гоморре.
  О том, что их руины пылают, словно нутро металлургической печи, и плавятся от раскалённого жара.
  О том, что там не осталось камня на камне, и лишь кое-где возвышаются среди обугленных головешек редкие уцелевшие останки тех зданий, на которые прямиком пришёлся вертикальный взрывной удар.
  О том, как задыхаются под завалами разрушенных домов заживо погребённые люди, погибая жуткой и мучительной смертью. Много, много людей: сотни и тысячи. Начиная от лугалей с их слугами, гвардейцами и царедворцами, и кончая многодетными семьями бедняков. А те немногие Шедомские и Гоморрские "счастливцы", которым "повезло" оказаться подальше от эпицентра и временно остаться в живых, сходят с ума от ужаса и боли: ведь часть из них ослепла от ярчайшей световой вспышки, затмившей в несколько раз естественный свет Солнца, другая же половина оказалась покалечена мощной ударной волной...
  О том, что улицы обоих приговорённых городов (точнее, то, что осталось от их улиц) пестрят страшными залежами скорченных людских тел - уже мёртвых, отмучившихся своё, и ещё живых - стонущих, вопящих, ослепших, оглохших, окровавленных - мужчин, женщин, детей... И тут же - изуродованные трупы ни в чём не повинных скотов и тварей - коней и ослов, телят и коров, овец и коз, птиц и собак... Почерневшие людские и скотские тела вперемешку... Тела, засыпанные щебнем и песком, каменными глыбами и деревянными балками, обломками развалившихся зданий... Трупы с переломанными конечностями, мгновенно иссохшие от испепеляющего ядерного жара и покрытые толстым слоем копоти... Кто-то из горожан ещё жив, и, собрав последние силы, старается подняться, шарит руками вокруг себя в тщетных попытках найти родственников среди горы покойников, плачет, кричит, воет как дикий зверь, отчаянно призывает на помощь... Но никто не откликнется и не придёт на этот обезумевший вопль: все сейчас погибают, и все - одинаково мучительно. Кто-то едва слышно стонет под завалами, умоляя хоть о капле воды - и этот последний стон угасающей жизни больше похож на шёпот... Но кожа обгорает, лопается и плавится на лице, на руках, на всём теле - и пересыхает во рту, и немеет закостеневший язык, и вскоре невозможно становится стонать - не то что кричать... И тлеют от нестерпимого жара волосы и одежды. И ничего не разглядеть в густом, удушливом и смрадном дыму, который немилосердно разъедает глаза и лёгкие.
  ...А два столба этого зловещего густого чёрно-багрового дыма, два сгустка непроглядной тьмы, похожие по форме своей на громадные уродливые грибы, возносятся сейчас к небесам над покорёженной равниной Мёртвого моря - один "гриб" над Шедомом, другой же - над Гоморрой. И они настолько страшны и велики, что от их жуткого мрака меркнет само Солнце, в гневе отворачивая свой лик от грешной Земли...
  Естественно, Эрра и Нинурта искренне старались обо всём этом не думать. У них были заботы куда поважнее: как следует наесться после столь насыщенного событиями дня, выпить и выспаться. Что-что, а страдания нечестивых Шедомитов и Гоморритов волновали их сейчас меньше всего. Двоюродные братья по природе своей вообще не проявляли никакой особой склонности к милосердию (кабы проявляли, то не работали бы тогда Богами войны!), и уж тем более не собирались они жалеть проклятых предателей, изменивших клану Ниппурского Владыки и вероломно перешедших на сторону подлого Мардука.
  - ...Да, братец, скромненько ты живёшь! - поёжился Эрра, с интересом осматривая интерьер, - Простые апартаменты для сына Энлиля Грозного и верховного Главнокомандующего Ниппурской Объединённой Армией!
  - Я привык жить скромно, - буркнул Нинурта, разваливаясь на одном из стульев и выдвигая из-под клавиатуры обеденную доску, - Я воин, а не изнеженная женщина. Ну, чего откушаем? Ты заказывай, не стесняйся - Ишум угощает! Сегодня я твой должник.
  - Как приятно иметь в должниках сына самого Энлиля! - жеманно протянул Эрра, устраиваясь на соседнем стуле, - Лучшего из сыновей Ниппурского Владыки! Самого достойного его сына, самого храброго, самого могучего...
  - Ну, хватит меня хвалить да расхваливать! - хлопнул его по плечу Нинурта, которому было бесконечно приятно слышать такие похвалы из уст своего недавнего врага, - Ты не меньше меня сделал для осуществления анти-Сатанинской операции. Что есть, спрашиваю, будешь?.. Чем тебя мне угостить, Энкин сын?
  - Да что ты, братец, то и я! - заверил его Эрра, закидывая ногу на ногу, как это имеют обыкновения делать все сидящие Ануннаки, - В еде я неприхотлив.
  - Клянусь всеми Сибитти, я б сейчас целого барана слопал! - сообщил Сильный Охотник, поглаживая свой живот, - Ну, если не взрослого барана, то хотя бы ягнёночка.
  - Ну вот, баранины и давай!
  - А пить что будешь? Гештин, сикару?.. ("Вино или пиво?" - эм.)
  - Да что ты, братец, ну какое сикару! - замахал руками Эрра, - Пиво пущай презренные гуруши дуют. В честь такого радостного и долгожданного события, как смерть окаянного Мардука, не грех и вина хлебнуть. Надо же как следует "обмыть" это дело!
  - Финикового или виноградного?
  - Скажешь тоже мне - "финикового"! Да финиковое мне и так каждый день в моём храме нальют. Нет, братец! - в честь такой величайшей радости, как блаженная Мардучья погибель, надо пить только виноградное!..
  - Виноградное так виноградное, - с готовностью согласился Нинурта и, нажав на кнопку вызова прислужника, приказал личному рабу: - Шу-Илу, живо принеси нам с кухни жареную баранью ногу, штук двадцать ячменных лепёшек, солёной рыбы, корзину сушёных фиников, ещё каких-нибудь фруктов, кунжутного масла, лука, чеснока, горчицы и одну сату красного виноградного вина... того, самого лучшего, из Арама, двадцатилетней выдержки, что я для особых случаев берегу... да водой не разводи!
  - Так, мой господин! - и расторопный Шу-Илу со всех ног бросился на кухню.
  Через десять минут всё, что заказывал первенец Энлиля, стояло перед братьями на столе. Дымящееся мясо ягнёнка обильно сочилось жиром, источая сводящий с ума сытный аромат; а целая груда ячменных лепёшек, густо обсыпанных кунжутным семенем, исходила горячим жаром, будучи только-только вынутой из печи. Нежно розовели огромные ломти солёного карпа и прочей рыбы; зеленели всеми оттенками зелени стебли лука, чеснока и других пряностей; истаивали влажным соком ломти тонкой нарезанной дыни. Были тут и фрукты, в том числе и такие, каких не встретишь на жарких и засушливых равнинах Страны Надсмотрщиков - грозди синего, зелёного и красного винограда, плоды инжира и граната, и даже (совсем уж экзотика для Ки-Сюммэрк!) яблоки и груши.
  Но, как бы ни был голоден Нергаль, его привлекли не столько редкие яства, сколько сам раб Шу-Илу, накрывавший на стол. К большому удивлению Чумного Лучника, это был не евнух-кургарру из презренной касты Двуполых, а полноценный мужчина - точнее говоря, совсем ещё юный отрок - на вид не старше шестнадцати-семнадцати лет. На его нежном, тонком, женственном лице только-только проклюнулась первая редкая поросль бороды, трогательно и забавно обрамлявшей по-детски припухлый рот. В больших, словно у газели, рабских тёмно-карих глазах застыло выражение вечного испуга - да и как жалкому слуге не трепетать пред таким суровым господином, как Нинурта?..
  Юноша был обнажён по пояс, и его тонкий смуглый стан мог посоперничать своей гибкостью и стройностью с финиковой пальмой. Когда раб на мгновение повернулся к нему спиной, Эрра заметил на этом стройном гибком стане несколько следов от бича: большинство из них были уже старые, зажившие, но парочка - совсем ещё свежие.
  Единственной одеждой юного и смуглого отрока был простой белый шебартум до колен, обёрнутый вокруг бёдер и закреплённый на поясе. Одеяние было скроено из благородного льна, а не из грубой шерсти, что указывало на принадлежность раба к богатому дому. Тем не менее, это был простой белый набедренник без кистей, бахромы или ещё каких-либо излишеств.
  Густые, чёрные, немного вьющиеся волосы невольника по длине достигали лопаток и были старательно заплетены в несколько косиц, чтоб не падать юноше на глаза и не мешать работать. На Шу-Илу не было никаких украшений: ни нитки-другой даже самых дешёвых стеклянных, костяных или керамических бус, ни медных браслетов на тонких запястьях. Известно, что многие знатные господа часто дарят своим любимым личным рабам кой-какие побрякушки - особенно старые, надоевшие и вышедшие из моды. Но Нинурта, судя по всему, был отнюдь не из таких щедрых господ - юноше от него ничего не перепало.
  Всё то время, пока раб сноровисто накрывал на стол, расставляя блюда и чаши, Эрра просто глаз не мог отвести от его восхитительных тёмно-коричневых сосков, тонкого стана, перехваченного на худом впалом животе шнуром-дида, и стройных чресел, обёрнутых полупрозрачной льняной тканью. Воистину, кабы это был его личный невольник, он бы наверняка не удержался и непременно ущипнул его за бедро или хлопнул по заднице. Но раб, увы, принадлежал Нинурте, посему Эрра, скрепя сердце, таки воздержался от этого действа: ведь неизвестно же ему было, в конце концов, как отреагирует братец Нингирсу на подобную выходку. Вдруг братцу эта вольность вовсе не понравится?..
  - Какой кезрум ("кудрявенький" - эм.) тебе прислуживает! - заметил Эрра, когда безмолвный юноша, полив воду на руки своему господину и его гостю, почтительно поклонился и исчез в дверях, - Какой редкостный шеррум ("малыш" - эм.)! Мало где во всех Четырёх Регионах встретишь такого красавчика. Но ты, я вижу, даже не озаботился дать ему подходящего имени, - он для тебя просто Шу-Илу ("Принадлежащий своему Богу" - эм.).
  - Да я их всех, сколько у меня их ни было, Шу-Илу кличу! - простодушно усмехнулся Нинурта, - Ещё чего не хватало - каждому новому слуге новое имя придумывать. Слишком много чести для них! И так обойдутся, дармоеды. Они у меня все Шу-Илу.
  - Ох, братец, ну какой же ты грубый! Вот я, кабы у меня был такой хорошенький мальчишка, непременно назвал бы его Мухаддум ("Радующий" - эм.), или Тибни-Иштар ("Ты создала, Иштар!"), или Лулаль-Банда ("Сладкий и юный" - эм.), или Куг-Банда-Ринна ("Светло дитя цветка!" - эм.), или ещё как-нибудь ...поэтически! Чтобы одно лишь уже имя возбуждало! Чтоб подчеркнуть всю его хили ("сладострастие", "очарование" - эм.), всю его кузбу ("сексуальную привлекательность" - эм.) А ты обратил внимание, кстати говоря, как легко и изящно он ступает?.. Прям как танцовщица на храмовом празднике! Пожалуй, ему б ещё подошло имя Нгиринииза ("Стопы его порхают" - эм.).
  - Ну, вот, заводи своих собственных прислужников и называй их как хошь. А я со своими сам как-нибудь разберусь. Ещё чего мне, Верховному Главнокомандующему, не хватало: забивать свою стратегическую память такой чушью, как их рабские имена. Впрочем, мы отвлеклись, братец. Давай-ка лучше покушаем, пока мясо не остыло!
  - Не умеешь ты, братец, утончённо ценить мужскую красоту! - удручённо покачав головой, попрекнул его Чумной Лучник, - Ты б ему, право слово, хоть глаза бы накрасил! А то такая хили даром пропадает...
  Но, однако же, стоило приступить к трапезе.
  Оголодавшие Эрра и Нинурта набросились на яства с остервенением ненасытных львов, едва не рыча от наслаждения. На добрых полчаса в покоях Верховного Главнокомандующего воцарилась тишина, нарушаемая лишь сытым чавканьем, икотой, блаженным хлебанием настоящего красного виноградного вина из страны Арам да треском ломаемых костей.
  - А давай-ка, братец, справим поминки по Мардуку?.. - игриво подмигнул Нинурте Эрра, с наслаждением вгрызаясь своими крепкими белыми зубами в баранью ляжку, - Как-никак, он нам не чужой - всё ж, какой-никакой, а родственник!
  - Родственник-уродственник! - передразнил его Нингирсу, отправляя в рот розово-красный ломоть солёной рыбы, - Ну ты, братец, и скажешь! Он бы по нам справлял?..
  - Он бы не справлял, - согласился Эрра, откусывая кусок ячменной лепёшки, густо обсыпанной кунжутным семенем, - Но мы же не такие негодяи, как он. Давай проводим его в последний путь по-Анунначески!
  - Странно слышать это от тебя, Эрра! - засмеялся, пережёвывая лук, Нинурта, - Уж не ты ль более всех жаждал его Сатанинской погибели?
  - Ну, раз жаждал - значит, мне и помянуть его первым надобно! - не растерялся Эрра, - Так сказать, соблюсти приличия. Всё-таки он был Богом и царём, отпрыском от корня Нудиммудова...
  - Да узурпатором он был - вот кем! Узурпатором!
  - Вот как узурпатора его и помянем! Устроим по нему Кисиг, Эзен Иргаль - "Праздник великого плача".
  - Эзен Иргаль, говоришь?..
  - Ну да! Ведь разве поминки по Мардуку для нас не великий праздник? Это ж праздник со слезами на глазах!
  - Да на поминках же полагается в погребальный барабан бить, лица себе расцарапывать, волосы и бороды рвать, украшения снимать и косметику смывать, одежды на себе раздирать, в рубище облачаться, в пыли валяться, в речной грязи измазываться... - возразил недоумённый Нинурта, - Нешто ж мы всё это будем по поганому Сатанище проделывать? Нешто по нему полный ритуал свершать, как по кроткому братцу Думузи?..
  - Ну, это для Сатаны слишком жирно, - согласился Эрра, обгладывая баранью кость, - Это он, зараза, обойдётся. Ещё чего не хватало - разрывать свои одежды! - он любовно расправил на коленях складки своей чёрной мантии-ламахушшума, - Не велика скорбь! У меня льняной ламахушшум, расшитый серебром - стану я ещё его по какому-то там Аспиду Вавилонскому в клочья драть!..
  Братья злорадно рассмеялись, хлопая друг друга по плечам и раскачиваясь на стульях.
  - Посему предлагаю, - возвысил глас Чумной Лучник, - помянуть поганого и вероломного Мардука не полным погребальным ритуалом (ибо полного поминовения он, конечно же, не заслуживает), а малым и скромным. Так сказать: Сатане - Сатанинские и почести!..
  - Так, братец, всё верно! - хохотал с набитым ртом довольный этой шуткой Нинурта.
  - Посему предлагаю, - вновь вскричал Месламтеа, - произнести над его могилой, коей стали руины и развалины сокрушённого Шедома, соответствующую его числовому рангу и ме-статусу надгробную речь!
  Ишум аж в ладоши захлопал от восторга.
  - Первое слово предоставляется... - Эрра вскочил со стула и старательно оправил на себе мантию, - ...предоставляется Божественному господину Эрре-Нергалю-Пабильсагу-Месламтее Чумному Лучнику, сыну господина Энки Мудрого и внуку Небесного Отца Ану, принцу Лазуритового Царства, имевшего огромное несчастье родиться родным братом покойного Сатанищи и претерпеть как от него, так и от батюшки Энки, всегда любившего своего первенца больше меня, бессчётное количество унижений...
  - Ой, ха!.. Я не могу!.. Ну, ты, братец, меня и уморил!.. - на глазах Нинурты аж слёзы выступили от непрестанного хохота.
  - У тебя в памяти машины его харя Сатанинская есть? - поинтересовался Нергаль, отхлёбывая ещё вина из золотого кубка, - Его свинячье рыло? А то, знаешь ли, как-то неудобно речь толкать, не видя лика покойного...
  - Есть, есть... Щас достану! - и Нинурта принялся шарить в памяти электронно-вычислительной машины, отыскивая нужные ме-файлы с изображением Аспида. Через несколько секунд соответствующий случаю файл был извлечён из кристаллической компьютерной памяти, перекинут на голографический проектор и активирован. Над проектором возникло полупрозрачное изображение Мардука величиной с локоть. Поганый и вероломный Аспид был сголографирован в полный рост и облачён в своё парадное одеяние: рогатую тиару-шургарру и расшитую золотом тёмно-алую мантию-ламахушшум с кистями и бахромой, подобную цветом запёкшейся крови, а в руках своих Сатанинских держал знаки Божественной царской власти: плеть, скипетр и Кольцо Правосудия.
  Нергаль прищурился, взирая на голографический призрак ныне уже покойного Сатанищи, глядящего в пустоту, а затем издевательски поклонился ему, прижал руку к сердцу и молвил:
  - Эх, Мардук-Мардук!.. Нет тебя больше с нами, Сын Погибели!
  - Нет - и впредь не надо! - вставил Сильный Охотник, - Без тебя, Мардук, как-то лучше!
  - Отошёл ты, братец мой нелюбезный, в Страну-без-Возврата! - с насмешливо-преувеличенной скорбью изрёк Чумной Лучник, обходя кругом голографический проектор с Мардучьим ликом и попивая вино, -
  
  К Дому Мрака, в жилище Иркаллы,
  К дому, откуда не выйдет вошедший,
  К пути, чьи дороги ведут без возврата,
  К дому, где жаждут живущие света,
  Где пища их - прах, где еда их - глина.
  Света не видят, живут во мраке,
  Где каждый угол полон вздохов...
  
  - Ты, братец, прям совсем как жрец-уригалу на празднике Акити! - от души потешался Нингирсу, - Сколько скорби в твоих словах! Сколько горя! Сколько печали! Да тебе бы профессиональным плакальщиком работать!
  - По Мардуку я готов служить плакальщиком, причём, совершенно бесплатно, - заверил его смеющийся Эрра, - От такой-то великой радости и прослезиться не грех!
  И он притворно прослезился, утирая глаза рукавом ламахушшума.
  - Итак, Мардук, нет тебя больше с нами! - продолжил Эрра, когда они с двоюродным братом как следует отсмеялись и хлебнули ещё выпивки, - Кто же нам, тебя, подлого, заменит?..
  - Не надо его никем заменять! Без него как-то лучше! - запротестовал Нинурта.
  - ...Кто нагадит нам теперь, кто напакостит? Кто нас всех очернит и оклевещет? Кто соберёт новую армию и пойдёт войной на своих братьев и сестёр? Кого мы теперь будет ненавидеть, кого проклинать, кому желать смерти?.. Мардук, тварь поганая! - Эрра остановился аккурат напротив лица голографической проекции и вопросил в пустоту: - Что, урод Вавилонский, плохо тебе сейчас, небось, в Иркалле? Не ожидал, придурок, что так рано сдохнешь? Думал подольше пожить да всю планету прибрать к своим Сатанинским лапам? А вот и не вышло, братец! Ликвидировала тебя "Ярость Сибитти", да, ликвидировала!
  Естественно, голографический призрак Аспида не ответил, продолжая всё так же молча взирать перед собой.
  - Не вышло у тебя ничего с завоеванием планеты, не вышло! - пробормотал заплетающимся языком пьяный Эрра, махая пальцем пред полупрозрачной Мардучьей физиономией, - Не ожидал ты, Аспид и гад ползучий, что мы против тебя ядерное оружие применим. А мы вот применили!
  - Применили, - согласился пьяный Нинурта.
  - Отошёл ты, Аспид Вавилонский, в Страну-Без-Возврата, - всё более и более хмелел и распалялся шатающийся Эрра, - Отошёл на веки вечные! Отправился по стопам любезного нашего братца Думузи-Агнца, которого ты подло убил, подобно тому, как черноголовый Каин убил брата своего Хевеля. Но ежели земледелец Каин имел хотя бы то оправдание, что убил овчара по неосторожности, когда они ссорились из-за межи на угодьях, то ты вероломно выстрелил Думузи в спину, убив его сознательно! И если Каин заслужил наше Божье прощение и ссылку вместо казни, то ты слишком легко отделался за своё гнусное преступление пред Святым Семейством! Каин ты, Сатана, и даже хуже Каина!..
  - Хуже Каина! - стукнув кулаком по столу, подтвердил суровый Нинурта.
  - ...Хотя коварное и предумышленное братоубийство - тяжкий грех в нашей Святой Семье, ты запятнал себя не только этим. Нет, тебе оказалось мало смерти кроткого Агнца, Доброго Пастыря Страны Надсмотрщиков. Ты хотел, проклятый, под корень извести нас всех!..
  - Всех хотел! - поддакнул Ишум.
  - Сколько ж я от тебя горя перенёс, гад ползучий! - сокрушался Эрра, ходя взад-вперёд по комнате, взъерошивая свои и без того растрёпанные волосы и потягивая вино, - Сколько унижений! О, какое это тяжкое бремя - быть ВТОРЫМ! Всегда, вечно вторым - в тени своего старшего брата! Да ещё такого урода и негодяя, как Мардук! Ежедневно, ежеминутно видеть, что отец любит его больше, чем меня! Слышать, как он говорит многоподлому и окаянному: "Ты - моя единственная надежда, Мардук! Ты - Сын Чистой Горы, плоть и кровь моя, истинное продолжение моих ме! Только ты воистину возродишь Змеиный Дом и вернёшь нам былую славу и великолепие, отнятое Ниппурским Владыкой!" И он обнимал его, и целовал, и всегда подолгу с ним разговаривал, и всегда посвящал его во все свои планы... - Эрра горестно всхлипнул, - А меня не посвящал! Я почти всегда стоял, прячась за колоннами тронного зала, и наблюдал, как они с Мардуком подолгу любезничают и секретничают между собой... и рыдал, и скрежетал зубами от ярости, и рвал на себе волосы от злости! О-о-о, как я был зол!..
  - Сочувствую, братец! - усмехнулся Нинурта, наливая себе ещё выпивки, - Не всем, увы, так везёт, как мне. Не все рождаются любимыми сыновьями у своих отцов.
  - Энки никогда меня не любил! - прошипел трясущийся от злобы и хмеля Эрра, - И никогда по-настоящему не доверял мне Я всегда был самым постылым из всех его многочисленных детей. В лучшем случае он просто не замечал меня, в худшем же - постоянно попрекал и искал, к чему придраться. Практически всегда любой наш разговор, чего бы он ни касался, непременно оканчивался ссорой. И всегда он в гневе кричал, брызгая слюной и стуча кулаком по столу: "Тебе следовало бы родиться в Ниппурском Доме! Ты похож не на меня, а на Энлиля Грозного! Я очень сожалею, что имею горе быть твоим отцом! Будь проклят тот день, когда ты родился, и та ночь, в которую ты был зачат! Знал бы я заранее, какого придурка-сына родит мне Ниннигарра - никогда б не поднял на неё свой фаллос! Да у меня бы всё сразу же опустилось при одной лишь только мысли о тебе!"
  - Ничего, теперь-то полюбит! - заверил его первенец Энлиля, - Теперь-то между вами уже никто не стоит: Аспид-Сатана сдох, Думузи тоже... Теперь-то он уж наверняка тебя наследником Змеиного Дома назначит. Разве что один братец Нингишзида тебе конкурент...
  - Скажешь тоже - Нингишзида! - фыркнул Месламтеа, - Дурак не конкурент! Никогда этому недоумку ибисоголовому со мной не тягаться!
  (Бесстрастный и миролюбивый братец Нингишзида, известный Хамитским народам страны Та-Кемет под именем Техути, был самым большим дураком в Святой Семье, поэтому и работал Богом мудрости.)
  - Пусть только попробует батька Энки братца Павиана сейчас наследником объявить! - бушевал пьяный Эрра, - Пусть только попробует! Я батьке такой скандал устрою, что мало не покажется! Я - не тихоня Нингишзида, я скандалы закатывать умею, он это знает. А тихоня Ибис если вздумает что вякнуть, так я ему живо сверну его тощую тщедушную шею! - и он жестом показал братцу Нинурте, как именно намеревается сворачивать бедному Ибису шею.
  - Не, Техути ничего супротив тебя не вякнет, - замотал пьяной головой братец Нинурта, - Он дурак и вечный миротворец. Он готов покориться кому угодно и чем угодно пожертвовать, лишь бы не было войны. Он даже на Запад улетел, чтоб лишний раз Мардука не нервировать...
  - Батька Энки Нингишзиду тоже больше меня любит, - хмурился недовольный Эрра, - Но должен же даже он понимать, что во главе клана и династии надо ставить воина, а не эвена! ("учёного" - эм.) А этот недоумок Техути ни на что больше не годится, кроме как торчать по целым дням в лаборатории, таращась в микроскоп, а по ночам - в обсерватории, глазея на звёзды. Он, должно быть, даже забыл, с какого конца за шарур браться! Ну и что, что он лучший генетик, астроном и специалист по вычислению Прецессии в Божьем Царстве! - Дому Змея куда нужнее воины, чем генетики!
  - Да расслабься ты, Чумной Лучник! - протянул ему полный до краёв золотой кубок правитель Элама и Лагаша, - На-ка, выпей ещё, а то твоя чаша уже, я вижу, опустела. Заверяю тебя, что наследником Змеиного Дома будешь ты и только ты. Если ж Энки станет артачиться, выставляя вместо тебя безмозглого звездочёта Ибиса, то я с этим Энки живо разберусь. Я его на место поставлю! И Ибиса-Павиана тоже!
  - Спасибо, братец! - расчувствовался, прижав руку к сердцу, Эрра, - Ты у меня такой добрый! И так меня любишь! Ни Энки, ни Нингишзида меня никогда настолько не любили! Ты мне ближе их, сын Энлиля, и ближе всех других благородных Ануннаков! Только ты один меня по-настоящему понимаешь. Ты сейчас для меня дороже всей Святой Семьи и всех Двенадцати Миров. И я, и я тоже люблю тебя! - и неожиданно он бросился на колени перед кузеном и, схватив обе его руки в свои, принялся жадно покрывать их страстными поцелуями, - О, как я люблю тебя, Нинурта! Как же я тебе благодарен!
  
  О южный ветер дальних земель!
  Сын благородный бога Энлиля,
  Чье "да" означает да, а "нет" - нет!
  Взгляд твой - взгляд жизни, а деяния - деяния жизни!
  Ты собрал воды, разлитые по Куру,
  Чтобы поля обильно заколосились,
  А виноградники и сады наполнились плодами.
  Ты - Бог плодородия, вселивший в людей душу Богов!
  К тебе обращаюсь, Нинурта,
  Чтобы ты даровал мне свою щедрость!
  И да овеет меня дыхание Южного ветра,
  Да напитают реки и взрастит земля событие,
  Наступление которое я представляю!
  О победитель Асага, к тебе обращаюсь, Нинурта!
  Пусть медленно вызревают семена будущего,
  Но оружие твое, что расчищает для него почву,
  Разит мгновенно.
  Пусть будут прокляты мешающие будущему
  Черные камни Асага!
  Да поразит их образ твое золотое оружие!
  Нинурта, нет равных тебе ни воинов, ни садовников!
  
  - Братец, полно, ну что ты, что ты!.. - притворно отмахивался от него польщённый Нинурта, раскрасневшийся от вина и удовольствия. Сказать, что Нинурте было приятно получать такие почести не от простого смертного, а от Бога, практически равного по силе и могуществу и совсем ещё недавно бывшего его злейшим ненавистником и противником, значило бы ровным счётом ничего не сказать.
  - Грозный, ужасный, мощный и сильный Нинурта, победитель Анзу! - кричал словно обезумевший Эрра, которого дёргало и трясло, словно в лихорадке, - Как же я восхищаюсь тобой! Ты, ты помог мне уничтожить вероломного и окаянного Мардука! Ты осуществил мою многовековую мечту! Убить Мардука - это же главная мечта моего детства! Я твой должник, братец! Ты так дорог мне! Я готов целовать следы от твоих сандалий и прах из-под твоих ног! - и он и впрямь принялся страстно лобзать кисти и бахрому на Нинуртином одеянии, колени его ног и снова его руки и пальцы.
  - Иди сюда, Змеёныш! - радостный Нинурта поднял коленопреклонённого Эрру с пола, притянул его к себе и снова усадил на стуле. Эрра немедленно обхватил его обеими руками и прижался всем телом, облизываясь и тяжело дыша.
  - О, Нинурта, как я восторгаюсь тобой! - сообщил он, - Я ведь полюбил тебя ещё с того самого памятного дня, когда ты проник в осаждённую цитадель Змеиного Дома после Битвы Пирамид. Ещё тогда, когда я впервые увидал на экране монитора твоё изображение, переданное охранной видеокамерой... Я уже тогда понял - это судьба! Я уже тогда подумал в сердце своём: "Как велик сей могучий муж, что статью подобен Экуру своего отца! Воистину, он - первенец Кургаля! Как высок его рост, как широки плечи, как грозен взгляд и тверда рука, сжимающая шарур! Он храбр, как лев, нет, как шестьдесят львов! Он обликом подобен Энлилю..."
  - Да, я на батю похож, - согласился удовлетворённый Нинурта, - Жаль только, что волосами и глазами не вышел. Он рыжий и кудрявый, а я чёрный и кареглазый.
  Это была чистая правда. Все трое сыновей Ниппурского Владыки были совершенно разными, и каждый унаследовал лишь часть ме своего грозного родителя. Как ни странно, но отцовский любимец Нинурта походил ликом на Энлиля гораздо меньше, чем нейтральный Наннар-Син и постылый Ишкур. Ишум-Нингирсу куда больше уродился в свою мать, госпожу Нинти-Нинмах Владычицу Рождений: такой же смуглый, с карими глазами и беспросветно-чёрными волосами, которые ничуть не вились. Черты его лица были резкими и грубыми, но при том более волевыми и мужественными, чем тонкие, изящные, женоподобные лица двух единокровных братьев, рождённых на Земле. У Нинурты и нос был покрупнее, чем у обоих земных братьев и племянника Уту, и брови пошире, и узкие губы не столь красиво очерчены, и нижняя челюсть куда массивней и тяжелее. Да, конечно же, по сравнению с женственным Ишкуром он выглядел далеко не столь прелестно... И потом, что было самым обидным, так это то, что вовсе не отцовскому любимчику Нинурте, а постылому Ишкуру единственному из всех троих достались знаменитые Энлильские волосы - кудри густого тёмно-рыжего цвета, отливающие бронзой, медью и золотом - те самые кудри, что свели с ума не одну деву во всех Четверых Регионах. Нинурта же такими роскошными кудрями похвастаться не мог - зато именно он единственный изо всех троих унаследовал от батюшки его могучий рост и воистину богатырское телосложение. Его высота, как и у самого Кургаля, превышала четыре локтя, - и тот же Ишкур, который был ниже его на целую голову, казался по сравнению с Ишумом маленьким и хрупким. Отчасти это объяснялось, конечно же, различием в гравитации двух планет (ибо даже самый крупный из Четырёх Спутников Нибиру на треть легче Земли), отчасти - также наследственностью (ибо матерью Нинурты была госпожа Нинмах, в то в время как единоутробных братьев Ишкура и Наннар-Сина породила более маленькая, изящная и хрупкая госпожа Нинлиль).
  Ануннаки же любили белую кожу, голубые глаза, подобные цветом драгоценной ляпис-лазури, и русые, золотистые и рыжие волосы. Светлая кожа всегда была для них главным признаком благородного, аристократического происхождения. Чем бледнее, тем аристократичней: это знак того, что обладатель столь нежной и белой кожи не горбатится с мотыгой на поле под палящими лучами Солнца, и не ковыряется с лопатой на дне пересохшего канала, расчищая оный от наносов ила и тины, а всё время проводит в прохладном полумраке дворца, где вовсю работают кондиционеры, а обустроенные буквально на каждом шагу декоративные фонтаны дарят блаженную свежесть.
  Дабы не сравняться цветом кожи с презренными гурушами и не вызвать, таким образом, их насмешек, ни один уважающий себя Ануннак никогда не загорал. Да что так загорать! - дети Звёздного Народа никогда без крайней нужды даже не выходили за пределы Священной Ограды в ясный солнечный день; а если же и выходили, то предварительно изводили на себя просто невероятное количество солнцезащитного тонального крема.
  В отличие от презренной расы черноголовых (название которых говорило само за себя), в среде Звёздного Народа порой попадались удивительно светлокожие, светлоглазые и светловолосые особи - но число их было невелико, ибо даже лучшие из генетиков системы Нибиру так и не смогли сделать ответственный за депигментацию ген доминантным. Ген по-прежнему оставался коварно рецессивным, и наследовался с великим трудом - так, из всех более чем восьмидесяти детей Повелителя Ану его получили не более десятка потомков. Нунамнир, к примеру, получил, ибо был зачат от двоюродной сестры Повелителя, и потому с детства выделялся своими рыжими кудрями на безликом фоне своих многочисленных смуглых и чернявых братьев и сестёр.
  Рыжеволосых мужчин в Святой Семье за всю её историю (насчитывающую уже более ста Великих Шар), родилось всего лишь только пятеро: сам Ану (это понятное дело), его законный наследник Энлиль, из детей Энлиля - только Ишкур-Хадад, а из потомков Энки - только Думузи и сын Мардука Сату (тоже нынче уже покойный); из рыжеволосых женщин же была только сестрица Гештинанна. Периодически в Лазуритовом Царстве вспыхивала какая-то особенная мода на рыжий цвет, и все чуть ли не поголовно - как Ануннаки, так и Игиги - принимались яростно красить волосы и бороды хной. Потом, правда, эта мода проходила, ибо всем в очередной раз становилось ясно: никакой краситель не даст такого изумительного, глубокого, насыщенного, и в то же время не яркого, не навязчивого и не крикливого тёмно-бронзового оттенка, какой имеют только естественные волосы...
  Теперь же, после той ужасной и нелепой гибели Думузи, казни Сату и неотвратимого одряхления обоих Патриархов, рыжий Бог в Семье остался только один - молодой Ишкур-Хадад Владыка Бурь. Правда, Энлиль ещё пытался бороться с неотвратимо наступающим увяданием: старательно закрашивал свои седины хной, делал бесконечные пластические операции, подтягивая кожу, дабы убрать всё более и более проступающие морщины... Однажды, между прочим, так кожу на лице натянул, что еле-еле рот мог закрыть! Да и глаза у него тоже открывались и закрывались с трудом - ещё бы, при таком-то количестве пластики и донорской кожи на веках!
  Ану же давным-давно махнул на всё это рукой и принимал дряхлость как должное, не прибегая ни к каким косметическим ухищрениям. В отличие от отчаянно молодящегося Энлиля, старейший патриарх был уже в том почтенном возрасте, когда никакие пластические операции абсолютно не способны помочь. Да и седину он не закрашивал уже много-много Шар: надоело ему это. Его полностью обесцвеченные волосы и борода были белы, как молоко, и абсолютно прямы - белы и прямы настолько, что трудно было поверить, будто некогда они обильно рассыпались по плечам юного царя многочисленными завитками золотистых кудрей. Как свидетельствовали Лазуритовые Хроники и древние видеозаписи, взойдя на Лазуритовый Престол, златокудрый Ану по праву считался красивейшим среди всех сыновей Нибиру. Но сейчас безжалостное время таки взяло своё: и юношеская прелесть рыжего патриарха безвозвратно канула в Вечность, частично осев лишь в ме его сына Энлиля и внука Ишкур-Хадада. Ничто не вечно в этом несовершенном Мире!
  - ...Но зато ты унаследовал дух Энлиля! - не отставал увлечённый Нергаль, - Его боевой дух, его свящённые ме! Воистину, ты есть исторжение великого быка! Ты - телец мощный с грозными рогами! Ты - осёл дикий степной, онагр на просторах! Ты - баран могучий, всех разящий своими копытами! Свиреполикий ты лев, кто драконом рождён! Конь ты, жеребец быстроногий! Голубь ты, орёл и сокол!
  От приступа любви и обожания у Нергаля просто перехватило дух. Он захотел сказать Нинурте что-нибудь особенно приятное, и вскоре придумал, что именно.
  - Нинурта! - восхищённо простонал он, - Какой же ты козёл!
  Козлов Ануннаки уважали. Ещё б было не уважать этих красивых и благородных животных, яростно дерущихся своими рогами! И воистину, далеко не каждый Ануннак во всех Двенадцати Мирах мог уподобиться в своей ярости и бешенстве этому великолепному зверю.
  - Ты - козёл-вожак Лагаша и Элама, не имеющий себе равных! Козёл! Осёл! Баран! - продолжал осыпать его комплиментами влюблённый Эрра.
  - Нет, бараном быть не хочу! - упрямо мотнул головой Ишум, - Баран - он тупой уж шибко. Баран - это как Думузи. А вот козёл... козёл - он другое дело! Козлом меня называй!
  - Козёл! Козлёнок! Козлёночек! - нежно стонал Миндальненький, обвивая руками шею кузена, - Энлиль и Ишкур тоже те ещё козлы, но ты, по-моему, козлее их обоих! Никто не перекозлит тебя в моих глазах! Нинурта, я хочу тебе признаться... ты - мой идеал мужчины! И глядя на тебя, я хочу быть таким же бешеным козлом, как ты!
  - Спасибо, братец, спасибо! - улыбался довольный Нингирсу, - Стараюсь, как могу!
  - Нинурта, а ты, наверное, и в постели такой же бешеный козёл, как и по жизни?.. - вкрадчиво поинтересовался Нергаль, как бы невзначай погладив бедро Ишума.
  - Да уж моя жрица-энтум не жалуется! - с чувством законной гордости признался герой Войн Кура и Асага, - В постели я просто бык похотливый! Да мой фаллос словно кедр Ливанский, словно столб радиомаяка в пустыне! Да у меня стоит как у быка на тёлок!
  - Да, повезло твоей энтум! - сладострастно вздохнул Эрра, - Такого редкого козла в повелители получила, который каждую ночь овладевает ей с бычьей похотью! Я ей, честно говоря, даже как-то завидую... - и он приобнял Нинурту за пояс.
  Неожиданно безумные глаза Эрры загорелись новой идеей.
  - Братец Ишум, а давай-ка мы с тобой покурим священной травы кунибу?.. - толкнув захмелевшего кузена локтем в бок, игриво предложил он.
  - Как? У тебя есть с собой священная трава? - Нинурта аж просиял от радости, - Что ж ты раньше-то не сказал, придурок? Какой же муж земли Сюммэрк откажется покурить священной травы?..
  - Да чтоб у Эрры не было с собой священной травы?.. - притворно удивился Чумной Лучник, - Травка - это для меня святое! Я всегда с собой ношу - вдруг понервничаю, переутомлюсь, захочу расслабиться...
  Он тут же извлёк из-за своего пояса небольшой свёрток и аккуратно развернул его, положив на стол. В свёртке и впрямь оказались старательно упакованные в несколько слоёв тончайшей льняной ткани мелко истолчённые высушенные листья.
  - Эту травку я сам в своём имении в Нижнем Абзу выращивал! - похвастался Нергаль, со знанием дела высыпая порошок из листьев кунибу в ароматическую курильницу, от чего по комнате тут же распространился пряный и возбуждающий терпкий запах, - У меня там целая плантация под наркоту отведена. Я её, родимую, ещё в эдуббе курить приучился. Ух, и доставалось же мне за это от уммиа!.. Я ведь постоянно на уроки то пьяный, то обкуренный заявлялся... а иногда и всё вместе! Недели не проходило, чтоб Отец Школы моего батьку Энки в Дом Табличек не вызывал да на меня не жаловался. Говорил, что я, паршивец, всех там развратил, что, глядя на меня, и другие мальчишки тоже священную траву курить начали. Ну что ж! - что правда, то правда! Этого я не отрицаю! Я ж кунибу в первый раз в семь лет ещё попробовал, а сикару - в четыре года от роду. Да не светлое "женское" сикару, а тёмное, "мужское". Допил как-то раз на столе из батькиного кубка, когда нянька-дура отвернулась. Ух, и блевал же я тогда после этого!..
  - Тёмное "мужское" сикару - в четыре года?.. Ну ты, Эрра, и даёшь! - с уважением произнёс Нинурта, - А я вот только в пять лет...
  - От жизни отстаёшь, братец, - кивнул ему Месламтеа, - А в десять я уже конкретно "подсел". Других ребят тоже угощал священной травой: мы её всей компанией курили. Сначала приучил Младших Братьев, а потом уже и Старших... В общем, развратил всю эдуббу - тут уммиа прав!
  Как-то раз припёрся злобный старикашка поутру в Дом Табличек - а мы с утра уже все обкуренные! Сидим такие себе и хихикаем, над ним потешаемся... Он на нас как заорёт, придурок, да как велит Владеющему Хлыстом нам всыпать! Но не тут-то было! - смотрит, а Владеющий Хлыстом тоже в углу скорчился, плеть выронил и смеётся - аж икает! Мы ж ему тоже священной травы покурить дали! А он и не удержался: ведь ещё совсем молодой был парень, почти наш ровесник... Да и как же тут удержишься, если все вокруг весёлые и обкуренные, а ты один как дурак трезвый?..
  - Будь шестьдесят раз благословенна великая и священная трава кунибу! - благоговейно воскликнул Нинурта, которому тоже доставалось в детстве от уммиа, - Трава, что веселит душу и смягчает сердце, грозного делает кротким, а унылого - весёлым!
  - В общем, вконец рассвирепел тогда собачий уммиа, - продолжал Эрра рассказ о своём тяжёлом детстве, - Пошёл к батьке моему Энки без доклада и с порога же принялся вопить, раздирая свои одежды и царапая старческую морду: сын твой, говорит, наркоман конченый! Устроил из моего приличного элитарного учебного заведения, из моего Дома Табличек самый настоящий притон - Дом Кунибу! Да в самом грязном эшдаме на каруме не творится такого непотребства, как в моей эдуббе после твоего принца!
  В общем, скандал вышел большой. Батька мой помчался в эдуббу, схватил меня, обкуренного, за ухо (чуть серьгу не вырвал!), выволок из здания и устроил мне конкретную взбучку. А потом взял меня под строгий контроль и чуть было не заточил в Дом Исцеления - лечиться от наркозависимости. А перед собачьим уммиа ему ещё пришлось долго и униженно извиняться - чтоб старикашка принял меня обратно и кое-как доучил. Старикашка тот, господин Анабидуг ("Для Ану он хорош!" - эм.), оказался упрям, как шестьдесят диких ослов. Ни в какую не соглашался брать меня обратно! "Мне, говорит, наркоманы среди моих учеников не нужны!" Согласился только после того, как батька пригласил его в гости во дворец, вкусно накормил на торжественном приёме и даровал новые одежды взамен разодранных, золотой перстень на палец, ожерелье из лазурита, трёх новых рабов для нужд эдуббы и три таланта серебра в качестве компенсации за понесённый ущерб. Уммиа объяснял это тем, что кое-кто из родителей забрал своих сыновей из его Дома Табличек, опасаясь, как бы я окончательно не растлил бедных отроков - и, следовательно, его доходы упали.
  А ещё я как-то раз Отцу Школы холерный вибрион в пиво добавил...
  - Почему холерный вибрион!?
  - Да вот: хотел сперва чумную бациллу, да после побоялся. А ну как, думаю, гнусный старикашка от чумной бациллы в Иркаллу загремит?.. Это ж сразу все догадаются, что моих рук дело! (Я ж уже тогда серьёзно увлекался микробиологией и пытался создавать новые штаммы). Батька Энки мне такое не спустит! - он того уммиа весьма ценил (иначе бы не отдал меня в ту эдуббу; это ж был не простой Дом Табличек для гурушей, а привилегированное заведение для царских и княжеских сыновей). А так что с поганым старикашкою сделается?.. Ну, помается он животом пару недель, побегает по нужде, посидит в Доме Исцеления под присмотром медиков... а я-то за это время хоть от проклятой учёбы немного отдохну! В общем, пришлось ограничиваться простым холерным вибрионом. Прокрался, значит, я, на кухню, высмотрел, в каком котле для уммиа пиво варят, и, когда уже сварили и остудили, плеснул туда холеры... Мне тогда двенадцать лет было. Да, совсем отроком был - даже первое семя ещё не пошло...
  - Ну и как: отравил уммиа?..
  - Отравить-то отравил, да с ним ещё восемь Ануннаков, которые с ним из одного котла сикару хлебали. А среди них - двоих батькиных младших научных сотрудников, архивиста Дубламахмансума из Эридского Дубламаха и одного руководителя лаборатории. Батька был очень недоволен, когда у того биохимика началась рвота и понос прямо на рабочем месте во время проведения ответственного научного эксперимента. В общем, долго потом после него третью биохимическую лабораторию отмывали... Короче говоря, мне опять от батьки влетело!
  А, кстати, я тебе рассказывал, братец, как однажды я попробовал взорвать Дом Табличек?..
  - Взорвать эдуббу!? А это ещё зачем!?.. - выкатил на него удивлённые глаза Нинурта.
  - Как - зачем!? - поразился Эрра, - Понятное дело, зачем: чтоб не учиться! Достали меня как-то раз собачий уммиа со своим Владеющим Хлыстом... ух, до чего ж достали! Думаю, что многие мальчишки Земли Сюммэрк об этом мечтали и мечтают - взорвать Дом Табличек, чтоб не учиться. Но сделать это удалось только мне! Я уже тогда во взрывчатых веществах отлично разбирался. Как-то раз подпоил охранника на батькином оружейном складе и спёр оттуда взрывчаточки... Но малость перестарался, однако: эдуббу, конечно же, подчистую снесло, но с ней вместе ещё целых пять домов, которые по соседству стояли...
  - Да, Миндальненький... Погляжу я - интересное у тебя было детство! - покачав главой, огладил бороду Нинурта, - Есть тебе что вспомнить. Я вот тебе даже как-то завидую...
  - ...Зато теперь я наконец-то взрослый и никто мне не указывает, что пить и что курить! - Эрра гордо вскинул ввысь подбородок и выпустил изо рта длинную струю затейливо клубящегося дыма, - Равно как и с кем спать! Уж теперь-то я разойдусь по-крупному! Теперь, когда Мардук наконец-то издох...
  - Ух, и избум ("урод" - ак.) же был этот Мардук! - с отвращением поёжился разрушитель Великой Пирамиды, - Его следовало убить хотя бы ради того, чтоб наш Святой Божественный Генофонд не портил!
  - И не говори, братец! У него ж даже брови были сросшиеся! Он их выщипывал.
  - Брови сросшиеся?.. Да ну?
  (Ануннаки предпочитали и ценили тонкие, изящно очерченные брови, которые, равно как и контуры глаз, старательно подводили сурьмой. Иметь излишне широкие, а, тем более, сросшиеся на переносице брови считалось среди Звёздного Народа позором - ибо ярко свидетельствовало о недостаточно чистом генотипе.)
  - ...А ещё у него прикус был неправильный! - продолжал ябедничать Пабильсаг, - Он же кривозубым родился! Верхняя челюсть заходила у него за нижнюю, и каждый зуб торчал в разную сторону. Правда, потом ему удалось исправить этот дефект при помощи нескольких операций - но в генах-то оно всё равно осталось. И Набу тоже кривозубый.
  - Ещё и кривозубый, паршивец! - укоризненно покачал главою Нинурта, - Да, как всё же хорошо, что мы вовремя его извели! А то бы как пошёл размножаться по всей по Месопотамии... Быть может, прижил бы после Набу ещё нескольких детей - и всех таких же точно уродов, как он сам!
  - Дурные гены - они живучие, - согласился Эрра, - Да, Мардук был самым настоящим позором нашего Святого Семейства. А нос-то у него был какой! А ухи! По-моему, даже у слона ухи меньше...
  - Да что там ухи! - содрогнулся Нингирсу, - У него ж наверняка двойной подбородок был. Даже тройной!
  ...- Но самое страшное, - Нергаль вплотную прижался к Ишуму и прошептал, касаясь губами его уха, - Самая страшная Мардучья Сатанинская тайна заключается в том... знаешь, в чём?
  - В чём? - также шёпотом произнёс весьма заинтригованный Нинурта.
  - ...В том, что у Мардука... у поганого Вавилонского Аспида... у него на животе... и на бёдрах... и на заднице...
  - Что, что у него на заднице? - нетерпеливо переспрашивал его герой Войн Кура и Асага.
  Эрра по-кошачьи лизнул его в ухо, прикусил зубами мочку с увесистой золотой серьгой, и чётко, по складам, произнёс:
  - ...Целлюлит!
  - КАК??? ЦЕЛЛЮЛИТ У БЛАГОРОДНОГО АНУННАКА??? Я часом не ослышался!? - вскричал Сильный Охотник, - Да быть такого не может! Позор светлому Дому Ану, позор Лазуритовому Царству! От начала мира не было такого срама, чтоб у кого-то из потомков Небесного Отца образовались на чреслах эти постыдные жировые отложения!
  - Увы, но это так! - покачал головой расстроенный Месламтеа, - У Мардука таки образовались. Образовались-образовались, я точно знаю! А всё потому, что жрать надо меньше!
  Это была чистая правда: что-что, а пожрать Сын Погибели всегда обожал. Обожал настолько, что его не останавливали даже настоятельные советы врачей и уговоры батюшки Энки, пекущегося о здоровье своего дражайшего первенца. Как известно, Энки и сам никогда худобой не отличался, но всё-таки ему ещё хватало ума на соблюдение диеты и поддерживающую терапию.
  - Знал бы ты, как это его злило! - продолжал раскрывать поганые Мардучьи тайны Эрра, - Это был самый простой и быстрый способ вывести Га-Бавели из себя: подойти к нему и как бы невзначай так спросить: "Мардук, а это правда, что у тебя целлюлит?" И надо было видеть, как он от этого вопроса асаччился ("бесился" - эм.)!
  - Бесился? - хмыкнув, переспросил довольный Нинурта, - Люблю, когда Мардук бесится!
  - О, бесился он, асаччился, да ещё как! Я об этой его реакции однажды ещё в детстве узнал. Я тогда ещё отроком был - лет тринадцать мне было, наверное, самое большее - четырнадцать... Я тогда ещё в эдуббе учился и жил в Эриду в батькином дворце, а Мардук - уже в Ка-Дингирре. Как-то раз прилетел он из Ка-Дингирры к батьке в гости. А было лето - самый разгар Эмеша, конец месяца Шунумуна или самое начало Изи-Изигара, месяца устроения всех огней. Жарища стояла страшная - что ни день дул свирепый хамсин с Северо-Запада, по несколько раз в месяц доходя до бури. Помнится, земля на полях вся иссохла и потрескалась, воздух колыхался в мареве... Вовсю шла уборка фиников, и рабы готовили поля к новому посеву... Прилетел, значит, в то время Мардук из Ка-Дингирры, устал он, значит, с дороги и, естественно, первым делом омыться захотел. Пошёл он, мразь и нечисть Вавилонская, в батькину купальню, скинул шмотки и побрякушки и плюхнулся в бассейн... А я ж про его прилёт совсем не знал. Я во дворе эдуббы после занятий с мальчишками из Игигов играл, запыхался и тоже освежиться побёг. Забегаю, значит я, в галерею, бегу к бассейну, только начинаю шебартум на чреслах разматывать, как вдруг глядь! - поднимается мне навстречу из воды Мардук. Совершенно голый. Ты видел, когда-нибудь, Нинурта, голого Мардука?..
  - Да ни в жисть! - испуганно прошептал Сильный Охотник, - Я б такого убийственного зрелища не вынес. Меня от него и от одетого всегда тошнило. Я б, наверное, как узрел эту тушу, так сразу б на месте и скончался!
  - Ой, братец, и не говори! А я вот видел. Вылезает он, значит, Аспид, мне навстречу из бассейна, потоки воды с него стекают, и своим пузом необъятным прям на меня так и прёт! Я ж как увидал это Сатанинское брюхо - меня чуть не вырвало!
  - Да я представляю! - хмыкнул Нинурта, - Бассейн часом из берегов не вышел?
  - Нет, ты не представляешь! Там такие залежи жира! Они складками по бокам свисали со всех сторон! Там же просто сало, как у борова!
  - Ой, Эрра, не говори таких гадостей! - поморщился Нинурта, - Я же только что сейчас пообедал. А то меня щас тоже вывернет наизнанку - и прощай, вино и баранина!..
  - Ну вот и меня чуть было не вырвало. У него же груди больше, чем у Инанны, а фаллоса из-под живота не видно! Одно только чрево ненасытное ниже колен свисает, а есть ли что под чревом, и не разглядеть!..
  - Груди больше, чем у Инанны? - переспросил Лагашский Владыка, - Но у Нинни они хотя бы красивые! (и он мигом вспомнил знаменитые Инаннины груди с их нежной молочно-белой кожей и возбуждающими светло-розовыми сосками - воистину, самые обольстительные и привлекательные груди в Ки-Сюммэрк, что никогда не оставляли равнодушным ни единого мужа, будь то Бог или смертный ...кроме Гильгамеша, конечно же).
  - ...Да, огромные отвислые груди, прожорливое волосатое брюхо и огромная поросшая жиром задница - целое месторождение целлюлита! Ноги как у старого гиппопотама, да что там! - как у слона! Я тогда, ещё, помнится, подумал: "И как же это госпожа Царпаниту с ним спит? Он же такой жирный урод - толще шестидесяти гиппопотамов! Как он только её в постели не раздавит?" А тлетворный Сатанище как узрел меня, так весь аж побагровел от гнева, выхватил у раба полотнище и быстренько так в него завернулся - чтоб я срама его Сатанинского не узрел. Но я уже узрел всё что надобно, и решил его позлить. "Братец Мардук!" - говорю я ему, - "А что это у тебя там на заднице? Это у тебя что, целлюлит образовался?.."
  - А он чё? - спросил заинтересованный рассказом победитель Анзу.
  - А он побагровел, Аспид, от ярости, весь аж затрясся как студень, брови сдвинул, зубы оскалил, кулаки сжал... А потом, слова ни сказавши, выхватил у раба-телохранителя боевой топор - да как зашвырнёт им в меня! Не рабом, в смысле, а топором...
  - Ну и чё? Попал? - полюбопытствовал Нинурта.
  - Ха! - "попал"! Не задавай глупых вопросов, братец. Кабы попал, то не сидел бы я щас тут рядышком с тобой и разговоры не разговаривал! - и Эрра задумчиво потёр затылок, - Ведь в голову мне метил, в самую голову, зараза! Кабы не был я Ануннаком да с детства не обладал нашей быстрой реакцией - не увернуться бы мне тогда от топора! Но я, по счастью, всё-таки успел отскочить в сторону - и топор врезался о стену. Но страха я тогда всё равно натерпелся...
  - А ты чё? - спросил Нинурта, - Ты чё после этого сделал?
  - Естественно, одному с Мардуком мне было тогда не совладать - я ж отроком тогда ещё был, а он - уже взрослым мужем. Да ещё и двое охранников стояли при нём, до зубов вооружённые. Поэтому я, естественно, немедленно побёг батьке Энки жалобиться. Бегу, плачу на ходу, кричу от гнева и ужаса... подводка и тушь расплылась на лице, в глаза попадает, я её руками размазываю... Побёг я прямь в батькину лабораторию - а он себе там над микроскопом сидит, ковыряется в чьём-то Древе Жизни. Меня, помнится, ещё кургарру-лаборанты пущать вовнутрь не хотели, орали на меня: "Не смей входить, не мешай господину Энки! Батька твой важный эксперимент проводит!" Но с кургарру-то я всё-таки справился - они ж мелкие, тщедушные, я и то выше ростом был. Троим евнухам носы поразбивал, двоим челюсть своротил, одному руку выкрутил... - и впустили-таки меня, страждущего отрока, к батьке...
  - А батька чё? Наказал вероломного Мардука?
  - А батька мой Энки, чтоб ему во веки веков и до скончания Шар не видать Лазуритового Престола как Гильгамешу - его покойного дружка Энкиду... батька мой подъял очи от микроскопа, узрел меня да как заорёт что есть мочи: "Ты почто ко мне в лабораторию без спецодежды припёрся, паршивец!? Ты почто своими сандалиями уличную грязь занёс!?" А я пал пред ним на колени и взмолился: "Отче мой! Прошу ради священной Прецессии, не карай меня - вели слово молвить! Сын твой первородный Мардук, что ныне правит в Ка-Дингирре, едва не зашиб меня сейчас боевым топором!" - и всё-то, всё ему рассказал, слезами горькими обливаясь!
  - Ну чё? Наказал Энки Мардука?
  - А батька мой выслушал мои скорбные речи, да как побагровеет от гнева - похлеще, чем сам Аспид! А потом как выхватит из-за пояса плеть, да как хлестнёт ею меня по правому плечу! Кожу до крови мне рассёк! А потом ещё и ещё! Да мне даже уммиа в эдуббе такую взбучку никогда не устраивал, как батька в тот злосчастный день!
  - Дык... за что ж он тебя, братец, ударил? Ты ж правду говорил!
  - А он мне не поверил! НЕ ПОВЕРИЛ! - разумеешь ты али нет?.. Обвинил меня в клевете! В клевете на Аспида! Так орал на меня, уж так орал, аж слюнями брызгал! Как сейчас помню его вопли: "Как смеешь ты, презренный и недостойный сын, клеветать на моего первенца! Хоть он тебе и не единоутробный брат, хоть вы и рождены от разных жён, но он бы никогда не посмел угрожать твоей жизни! Ты выдумал всё это, гадёныш! Выдумал, чтоб опорочить Мардука в моих отцовских глазах!" - и много ещё чего такого всякого обидного.
  - Чё? - прям так и сказал?.. - поразился изумлённый до глубины души Нинурта.
  - Прям так!
  - М-да... - пожал плечами вконец обескураженный Нингирсу, - Не ожидал от Энки подобного! Я всегда считал дядьку Энки таким добрым...
  - К людишкам-то он и правда добрый, - хмыкнул удручённый Нергаль, - К этим жалким ничтожным смертным, нашим презренным рабам, низшей расе! Их-то он всегда любит, холит и лелеет. Ни разу на моей памяти ни одного даже самого распоследнего раба ни за одну провинность не ударил. Плеть на поясе носил только для вида, как ему по царскому сану полагалось, но при том, в отличие от Энлиля, ни разу не пускал её в ход. Это господин Энлиль чуть что сразу свирепеет и принимается всех вокруг хлестать -и правым, и виноватым достаётся...
  - Да, батька у меня грозный, и десница его тяжкая, - согласился Нинурта, чья спина и бока мигом вспомнили тяжёлые удары лихой Энлильской плети. Нинурта был возлюбленным сыном, тем более - первенцем, и ему, конечно же, доставалось от жестокого отца меньше, чем нейтральному Наннар-Сину и постылому Ишкур-Хададу, - но всё-таки тоже доставалось. Не раз и не два не мог первенец Кургаля заснуть на спине из-за покрывающих её кровоточащих ран! А однажды Энлиль в гневе выбил ему зуб (правый резец) - это было ещё в далёкие времена Нинуртиного детства в системе Нибиру, когда будущий победитель Анзу, будучи ещё сам несмышлёным пятнадцатилетним отроком, неудачно посадил шем после полёта. Он выпустил колёса летательной машины позже, чем полагалось по инструкции - в результате чего шем проехался по взлётно-посадочной полосе дальше положенного и смёл корпусом и крылом защитное ограждение. Всё бы ничего, кабы за этой сценой не наблюдали, помимо самого Нунамнира, четверо его единокровных братьев - младших принцев, рождённых Лазуритовому Повелителю его четырьмя наложницами. Все они, конечно же, от души ненавидели Нунамнира, ибо были простыми принцами, а он - наследным (а кто хорошо знает Ануннаков, тот, безусловно, понимает, что в Лазуритовом Царстве это очень существенная разница!) - и посему отпустили касательно полёта Нинурты лишь самые язвительные комментарии. Будущий Энлиль Всея Земли не выдержал такого попрания своего Энлильского достоинства и немедленно избил выбравшегося из летательной машины сына - так Нинурта, собственно говоря, и лишился зуба. Правда, ходить беззубым, пугая всех щербатой улыбкой, ему, конечно же, долго не пришлось - буквально через пару дней медики нарастили ему из костной ткани новый резец, ничуть не хуже старого. Но всё равно Ишуму было больно и обидно лишний раз вспоминать об этом позорном эпизоде своей, в общем-то, безупречной биографии.
  - ...А мой-то батька, как ты знаешь, был добряк добряком - ни разу ни одного тупорылого Землянина по морде не треснул и плетью не огрел. Да что там плетью! - он ведь даже и голоса не повышал на них! Всегда так ласково и нежно со всеми ими разговаривал - ровно отец родной со своими непутёвыми чадами. "Ах, вы мои черноголовенькие, мои людишечки, человечечки вы мои ненаглядные! Стадо вы моё милое, а я ваш пастырь!" - передразнил Эрра манеру разговора старого Нахаша, о неисчерпаемом человеколюбии которого во всех Четверых Регионах и впрямь ходили легенды, - Всегда их всех старался приветить, всем помочь да назначить добрую судьбу. Даже если вдруг какой-нибудь раб по своей лени не радел к работе - Энки всё равно никогда его не ругал. Подойдёт к этому непутёвому рабу, по башке по чёрной его погладит, руку на плечо возложит и тихо, проникновенно так молвит: "Что же ты стараешься вполсилы, сын мой? (дочь моя?) Что же ты стал таким плохим работником? Нешто ты не желаешь потрудиться во славу своих Богов? Посмотри - мы, Боги, дали тебе жизнь, вызвали тебя из чёрного небытия, а ты даже не желаешь наполнить зерном наши амбары и скотом - загоны! Нехорошо всё это, сын мой... Нет в тебе почтения к Богам! Мы же ради вашего людского стада так старались - а ты нас даже и отблагодарить не хочешь!" - вот что он им всегда говорил. Никогда голос не повысит, ни одного дурного слова, ни единого ругательства не скажет. Зато на рабов эти уговоры действовали чрезвычайно - стыдно им становилось от слов батьки моего Энки! Мигом поднимался тут среди людишек дикий плач и горькое рыдание, принимались они все каяться перед батькой в своих грехах, целовать его руки, ноги и края одежд, и просить его назначить им добрую судьбу - а он стоял среди них, такой довольный, аж светился от радости - и всех-всех-всех благословлял.
  - Да, добренький он слишком! - укоризненно покачал главой Нинурта, - По мне так чересчур! Лично я считаю: с ними, жалкими ничтожными смертными, надо быть построже! Они нас, своих Богов, бояться должны, а то совсем ведь распустятся! На голову нам, благородным Ануннакам, сядут!..
  - ...А ежели который санг-нгига по своему тупорылию и скудоумию не мог правильно исполнить порученной ему работы, то батюшка и тогда его не бил и даже не ругался. Станет так рядом с ним, сокрушённо покачает главой - и давай объяснять умственно отсталому Землянину, что к чему! Терпеливо так всегда объясняет, медленно... Раз шестьдесят, бывало, объяснит, прежде чем дурак черноголовый хоть что-нибудь да поймёт! Но у батюшки касательно их всегда было огромное терпение - бездонное и безграничное, как сам Абзу... Он всегда мне, помнится, говорил: "Нельзя бить черноголовых - это грех! И ругать их тоже нельзя, если чего не понимают. Они ведь, в сущности, не виноваты, что глупее нас родились. Мы ведь сами их такими недалёкими сделали - уж мне ли, генетику, не знать!"
  - Да, - кивнул согласный Нинурта, - Уж ему ль не знать!
  - Не бил батька никого и никогда: ни своих ассистентов и лаборантов-кургарру, ни прочих рабов, ни даже самых тупых и ленивых из людишек. Напротив: всем всегда всё прощал, всех благословлял, всем помочь пытался. И трёх других своих сыновей никогда не бил: ни Агнца, ни Ибиса, ни, тем более, Мардука. А меня так бил! Единственного из всех четверых! Да ещё как бил! Плетью со всего размаха - да по плечам, по спине, даже лицо мне плеть задела - щёку и нижнюю губу рассекла... Я тогда, в тот проклятый день, еле живой из его лаборатории уполз. Я кричал: "Отче, пощади же меня! Пойдём со мною в купальню - я тебе вмятину на стене покажу, что топор Мардучий оставил! Он в меня целился, зараза - в мою голову! Он бы мне череп раскроил!" Но какое там! - батька даже слушать не стал. Только орал на меня с пеной у рта, потрясая плетью: "Ты клевещешь на моего первенца, поганец! Мардук на такое непотребство не способен! Он бы никогда ни тронул своего брата, даже сводного!" Как известно - во что хочется, в то и верится. Вот и батька Энки даже мысли не мог допустить о том, что возлюбленный его Мардушечка-душечка реально попытается убить одного из собственных братьев. Вот ведь как окаянный Аспид на батьку-то влиял! К Аспиду-то батька всегда прислушивался, это ведь ко мне - никогда. Поздно до папеньки дошло, что я в тот злосчастный день правду говорил! - дошло уже тогда, когда Сын Погибели удирающему Думузи в спину протонную торпеду пустил!.. - и Нергаль горестно вздохнул, смахивая невольно навернувшиеся на глаза слёзы.
  - ...Но это ещё не всё! - сообщил он несколькими минутами спустя, как следует отсморкавшись, - Дальше хуже было!
  - Как - хуже?..
  - Стал с тех пор окаянный и вероломный Сатанище на меня, на отрока, клеветать при каждом удобном случае. Живо ведь смекнул, морда Сатанинская, что батька-то Энки меня шибко не любит! - ну, и подливал напату в огонь... Так, прошло пару лет опосля того случая с бассейном - как вдруг нежданно-негаданно напал мор на батькиных священных коров. Половина стада от того мора загнулась - а коровы-то все были племенные, привезённые из системы Нибиру. В общем, полкоровника копыта отбросило, и среди них - батькин любимец, лучший бык-производитель, пятнистый такой, с огромными рожищами, каждый рог по целых тридцать мин весил. Батька мой к нему всё присматривался, особливо к рогам: хотел их осторожненько отпилить и свою тиару ими украсить. Но не успел: издох бык. Пошла у скота из пасти кровавая пена, а из задницы - кровавый понос, покрылась шкура гноящимися язвами, глаза от боли выше рогов повылазили... Захрипел бык, высунул язык, да и рухнул кверху копытами - чуть было скотника-раба не придавил!
  И, главное, всё ещё так быстро случилось: все коровы и телята передохли чуть ли ни за один день. "Не может быть, чтобы мор так быстро распространялся! Как квалифицированный микробиолог, я в это не верю! Это, должно быть, отравление!" - вскричал батька и велел учинить расследование. Прибежали на скотный двор его сотрудники сразу из нескольких лабораторий, взяли смывы и соскобы со стен, пробы воды из поилок и корма из яслей - и таки обнаружили там новую, неизвестную науке заразу. В общем, это был искусственно модифицированный штамм холерного вибриона, переделанный так, чтоб не причинял вреда Ануннакам и черноголовым, а гробить только скотину. И, главное, такой вредный штамм, что не сразу удалось подобрать лекарство! Пока батька разработал нужный антибиотик, у него околело практически всё стадо. А потом стало ещё хуже: мор с коров каким-то образом перекинулся на коз и овец. Вот тут-то батька и заподозрил в распространении инфекции меня...
  Нергаль прошёлся по комнате, взъерошивая обеими руками свои и без того растрёпанные волосы и с шумом выдыхая наркотический дым из лёгких. Видно было, что даже сейчас, много Шар спустя, эти воспоминания причиняют ему острую неподдельную боль.
  - ...Энки живо вспомнил тот случай с отравлением сучьего уммиа и начальника третьей биохимической лаборатории. А тут к нему нежданно-негаданно вдруг заявился один из надсмотрщиков за рабами, пал ниц и смиренно сообщил, что будто бы видел меня возле коровьих поилок и кормушек... Естественно, незадолго перед тем, как они все потравились. Семя гнусной клеветы упало на подготовленную почву, ибо батька тогда уже и сам мучился дурными подозрениями. Мне было тогда шестнадцать лет, и единственное, чем я радовал батьку, так это своими довольно неплохими успехами в микробиологии. Любой штамм мог запросто сварганить за какие-нибудь там полчаса! Понятное дело - особенно любил болезнетворные штаммы, а ещё всякие разные вирусы. Многие батькины сотрудники справедливо предрекали, что в будущем я стану главным экспертом Змеиного Дома по разработке биологического оружия массового поражения. Вот и надсмотрщик тот, господин Губанидуг, тоже эти похвалы слышал и передал по нужному адресу...
  Это потом-то я уже сообразил, что поганый надзиратель работал на подлого Мардука - когда Мардук добился от батьки перевода этого ублюдка в Ка-Дингирру, где сразу же, непонятно за какие заслуги, повысил его в должности и прибавил жалованья. Так-то вероломный Губанидуг и оправдал своё говорящее имя! (Губанидуг - "Служба его ему хороша" - эм.) Вот оно, Мардучье коварство!..
  - Да, Мардук тебя конкретно подставил, - грустно согласился Нинурта, - Что ещё от Сатаны ожидать! У него, у Сына Погибели, никогда ничего святого не было!
  - ...Не успели зажить раны от батькиного хлыста на моей спине и заднице, как стряслось новое лихо: буквально через полгода после коровьей эпидемии кто-то отравил на батькином хоздворе в Священной Ограде основной колодец. А из колодца-то из того пили все батькины слуги и рабы. Когда несколько десятков из них слегло почти в один день, маясь рвотой и поносом, Энки вновь учинил расследование. Прибёгли его шустрые ассистенты, взяли пробы колодезной воды... На сей раз то оказался другой, несколько видоизменённый штамм холеры - поражавший только высших Ануннакообразных приматов. Но легче мне от этого отнюдь не стало...
  - Дядька Энки вновь заподозрил тебя? - горестно подытожил Нинурта.
  Вопрос, что называется, был риторическим.
  - ...Естественно, тут же нашёлся один особенно расторопный раб, который предстал пред батькины очи, пал ниц и смиренно изложил, что спал в жаркую Эмешскую пору на открытом воздухе и, проснувшись как-то раз среди ночи по нужде, пошёл отлить. И, когда отливал, то по чистой случайности узрел меня, крадущегося к колодцу... Господин Пушукен этого придурка звали.
  - Хм! - Пушукен! ("Его слово истинно" - эм.) - хмыкнул Нинурта.
  - Да, представь себе, Пушукен! То ли из-за имени, то ли из-за того, что на меня уже не раз клеветали, но батька вновь поверил навету. Ох, что он мне тогда учинил! - до сих пор вспоминать страшно!.. А главное, отобрал у меня все реактивы и оборудование, и строго-настрого воспретил мне вход во все лаборатории. Я, пожалуй, от этого ещё больше страдал, чем от побоев. Три года он меня в лаборатории не пущал - ни в одну!..
  - Вот зверство-то! - укоризненно покачал головой Нинурта.
  - Братец мой! - со слезами на глазах воскликнул Месламтеа, бросаясь к Нингирсу на шею, - Но ты-то мне веришь али нет?.. Нешто мог я батькиных коров и рабов потравить?.. Нешто ж у меня ничего святого нету?.. Клянусь тебе вот чем хошь: хоть Абзу и Тиамат, хоть Пресвятой Прецессией, хоть Яростью Сибитти - не травил я там никого! Да, с уммиа было дело, но то с уммиа: старикашка меня просто достал! Но не мог я батьке своему такой ущерб нанести! Нешто ж я Сатана, чтоб всем вредить и гадить!?.. Я хоть и Бог смерти и чумы, но до Сатаны мне далеко! Никогда я в жизни не Сатанинствовал - тем более, против своего родного батьки!
  - Верю, верю, Миндальненький! - горячо убеждал его Нинурта, которого, как ни странно, и впрямь растрогали обильные Эррины слёзы, - Верю, верю, Пабильсаг! Ты не Сатана, ты не Аспид! Ты не мог быть на такое способен! Этот гад ползучий тебя оклеветал...
  - А вот папенька не верит! До сих пор не верит! По сей день меня тем случаем попрекает, хотя уж сколько Шар с той поры прошло. Вот ведь как окаянный Мардучище его супротив меня-то настроил!.. - и Нергаль прижался к Нинурте, уткнулся лицом в его плечо, содрогаясь от рыданий.
  - Ну, полно, милый, не плачь! - с неуклюжей нежностью попытался успокоить его Нинурта, гладя взъерошенные волосы двоюродного братца, - Не плачь, мой злобненький, мой кровожадненький! Мардука-Сатаны больше нет, теперь тебя никто не обидит. Как же он, окаянный и многоподлый, над тобой-то в детстве измывался! Да, что ни говори, тяжелое у тебя было детство... Жаль мне тебя, Змеёныш! Даже и не знаю, чем тебя утешить...
  - Утешь меня, Нинурта! - вскричал Эрра, обвивая руками шею кузена, - Утешь меня, первенец Энлиля! Утешь меня, победитель Анзу, славный герой Войн Кура и Асага, могучий Владыка Дома Пятидесятого Ранга!
  - Дык я б с удовольствием утешил, да не знаю, как...
  - А ты, братец, подумай! Подумай хорошенько - может быть, таки догадаешься! - и ладонь Эрры призывно и многозначительно легла на горячее Нинуртино бедро.
  Нинурта удивлённо уставился на Нергаля и даже без всякой телепатии узрел в его лихорадочно горящих глазах такое желание, что почувствовал, что не может больше сдерживаться. Крепко сжав двоюродного брата в объятьях, он прижался лицом к его лицу и буквально вцепился своим ртом в его жадно полураскрытые губы.
  Это страстное и во многом грубое лобзание куда больше походило на укус, чем на поцелуй - но тот, кто хорошо изучил повадки бессмертных Ануннаков, безусловно, знает, что все они имеют обыкновение целоваться именно так.
  Издав радостный и торжествующий стон, Эрра пошёл ему навстречу - потянулся губами к его губам, языком к его языку... Они ощутили горячее и влажное дыхание друг друга, их языки тесно переплелись - язык Нинурты проник в рот Нергаля, а Эррин в рот Ишума. Одновременно с этим восстали и напряглись их возбуждённые фаллосы, вмиг наполнившись кровью и семенем. Как ни затуманен страстным желанием был мозг Нинурты, первенец Энлиля даже нашёл в себе силы удивиться: ещё бы! - ведь до этого он и не предполагал, что способен ТАК желать другого мужчину!..
  Как и у каждого другого уважающего себя Ануннака, у Нинурты, разумеется, периодически случались однополые интрижки с молодыми и красивыми Игигами и рабами из смертных. Как правило, это всегда случалось по пьяни, и никогда не длилось долго, обычно ограничиваясь одним-двумя сношениями. Как и многие другие Ануннаки, первенец Энлиля часто имел обыкновение, будучи пьяным и злым, прижать где-нибудь в полутьме коридора военной базы кого-нибудь из наиболее юных и хорошеньких сотрудников. Обычно он без лишних слов просто хватал первого подвернувшегося под руку красавчика, тащил его куда-нибудь в самый тёмный угол и, приперев беднягу к стене всей мощью своих литых накачанных мышц, тут же требовательно и настойчиво запускал руки ему под шебартум... Как правило, потрясённый отрок обычно сразу, без всяких разговоров, понимал, что от него требуется. Он тихо и беззвучно рыдал (ибо боялся прогневить Эламского Владыку ещё больше), но молча подчинялся. Нинурта никогда не целовал своих случайных любовников, да и вообще не был с ними нежен (а вот груб - очень даже был, и за малейший протест мог не только изнасиловать, но и зверски избить бедного радиста или охранника). Однако, если раб с готовностью подчинялся, до избиений, как правило, не доходило. Излив семя, немного протрезвев и успокоившись, победитель Анзу, как правило, тут же отталкивал юношу от себя и больше никогда им не интересовался. Пару раз, правда, случалось, что ему попадались ну очень уж красивые рабы, с которыми не хотелось так просто расставаться - стройные, гибкие, большеглазые, лицом схожие на девушек, с нежной гладкой кожей и хрупким телосложением... Этих юношей, имевших несчастье возбуждать его более других, победитель Анзу порой задерживал у себя на несколько дней (вернее сказать, ночей). Просто после первого семяизвержения он приказывал парню вечером прийти в его личные покои - и тот всегда приходил (а попробовал бы хоть кто-то ослушаться!) В таких случаях Нинурта терзал несчастного две, три, а то и более ночей подряд; и потом лишь наконец отпускал - измученного, искусанного, избитого, едва живого, залитого семенем с ног до головы. Он никогда не вознаграждал своих любовников за сладость их чресл и даже не интересовался их именами; и когда на следующий день он случайно сталкивался в том же коридоре с тем же самым юношей, подвергшимся его Божественному насилию, то даже не узнавал его в лицо. Все их лица сливались для него воедино: они были для Нинурты лишь мясом - нежной сладостной невольничьей плотью, которой он обладал по праву сильнейшего.
  А вот Эрра... с Эррой было всё по-другому!
  Эрра являлся его братом, являлся равным - тоже Богом, тоже потомком Лазуритового Повелителя Ану, тоже обладателем высокого ме-статуса. Эррой нельзя было просто так молча овладеть, затащив в тёмный угол - нет, познать его можно было только лишь с его собственного добровольного согласия. И он, судя по всему, это согласие давал... Он сам желал отдаться Нинурте - причём, отдаться с искренней радостью!
  Нинурта вдруг с удивлением осознал, что с Эррой ему хочется обращаться совсем по-другому, без грубости: его хочется целовать, ласкать, носить на руках, держать на коленях, словно женщину... Хочется держать во рту его пальцы, облизывать их и сосать.
  - Подержи, подержи во рту мои пальцы! - прозрев его мысли, прошептал дрожащий от возбуждения Эрра, - А я подержу твои!..
  Ишум взял его руку с длинными устрашающими когтями, усиленными генетически модифицированным гипер-кератином и покрытыми чёрным лаком - и вдруг неожиданно поцеловал её.
  - И какого асакку ты красишь их в чёрный цвет, извращенец? - поинтересовался он, - Красил бы красным лаком, как все нормальные Ануннаки. Смотри - у меня ведь красные!
  На глазах Эрры вновь выступили слёзы - да, он плакал от охватившего его желания! Две чёрные дорожки тут же пробежали от его обильно накрашенных очей Чумного Лучника вниз по его щекам. Судорожно всхлипнув, второй, свободной рукой он ухватился за возбуждённый фаллос брата, мощные контуры которого угадывались под Нинуртиной одеждой.
  - Осторожней с моим органом мужественности! - воскликнул ошарашенный Нинурта, - Смотри, больно не сделай! А то я тебе тоже где-нибудь сделаю больно...
  - Я нежно... я осторожно... - едва слышно прошептал Эрра, с наслаждением ощупывая главную мужскую гордость сына Энлиля, - какой он у тебя крупный, братец! А у меня ведь меньше! - можешь потрогать и сравнить...
  Ишум возложил десницу на фаллос Бога смерти и не без гордости обнаружил, что у того он и правда меньше - что ни говори, мелочь, а приятно!
  - Так значит, ты предпочитаешь мужчин? - ухмыльнулся первенец Энлиля.
  - Не то чтоб предпочитаю... - стыдливо потупился Миндальненький, - Просто я хочу всё перепробовать в своей бессмертной жизни... а то, знаешь ли, порой так скучно становится! Мне надоедает всё время быть только с бабами да бабами... хочется иногда разнообразия!
  - Тогда почему ты выбрал меня, а не Ишкур-Хадада? Он же у нас известный мужеложник: ни одного красивого парня не пропустит. Кстати говоря, ты знаешь, что он с обоими своими телохранителями живёт?
  - Да, я в курсе - с Шуллатом и Ханишем. Или Мишкоатлем и Габриатлем, как он их называет. Они спят втроём в одной постели, - Эрра небрежно-грациозным движением откинул волосы с лица, - Но братец Ишкур мне не подходит! Да, если тебе так интересно, я был его любовником, и не раз. Но в последнее время он ко мне шибко охладел. С тех пор, как он завёл себе этого Еврея...
  - Кого-кого завёл?..
  - Да Абрам же Еврей, его теперешний черноголовый наложник! Али ты забыл про Абрама - жреца-гудабзу из Ура?.. Он ещё в зиккурате Э-Теменнигуру прислуживал! Они ж в Синовом дворце познакомились, когда Владыка Бурь к старшему брату на праздник Акити прилетал!
  - Постой-постой... Не о том ли ты Абраме из Ура, что из дома господина Тирху?..
  - Да-да, о том! Он на Наннар-Сина работает! И на Ишкур-Хадада теперь тоже! Шпионит за передвижениями Мардучьих войск по приказу Нинлильских сыновей! Так сказать - боец невидимого Анти-Сатанинского фронта.
  - И много ли он там нашпионил?
  - Ишкур и Син его очень даже хвалят. Говорят: такой шпион, что лучше и не придумаешь. Разведчик экстра-класса! Куда угодно пролезет и в любую дырку без масла просочится! И как ему это только удаётся - даже мы, благородные Ануннаки, понять не в состоянии!
  - А, дык про Абрама-то я знаю! - вспомнил Нинурта, - Сам лично, правда, не встречал, но от Наннар-Сина слышал частенько. Только Наннар-Син его всё время Абрамом звал, а ты говоришь - Еврей, Еврей... До меня и раньше доходили толки про какого-то агента Еврея, но просто я не слишком вникал, о ком речь. Я всё думал: Еврей - это имя или фамилия?..
  - Да ты что! - воскликнул оскорблённый Эрра, - Еврей - это профессия!
  - Как профессия?..
  - Вообще-то, это оперативный псевдоним Абрама, который тот взял для прикрытия. Он ведь работает под колпаком у Сатанинских спецслужб, ты не забывай! Сам знаешь - никак нельзя разведчику на вражеской территории под своим истинным именем светиться. Да и сообщения начальству тоже надо предельно шифровать, чтоб враги не догадались... А у них там, да другом берегу Иордана, всех Месопотамских переселенцев Евреями кличут (Ибри, Хибри, Хабиру - "заречные", "пришельцы с другого берега реки" - ак.). Вот он, недолго-то думая, и стал зваться Евреем - чтоб из общей толпы не выделяться. А то Абрам-то имя приметное! Абрама бен Тирху из города Ура может кое-кто и узнать...
  - Да, редко теперь встретишь такое древнее, исконно Сюммэрское имя, как Абрам! И впрямь враги догадаться могут, что он из Ура.
  - ...А сообщения-то для Ишкур-Хадада Абрам тоже в зашифрованном виде отправляет! Из конспиративных соображений не называет не только себя, но и своего Бога. Чтоб, значит, враги, если и перехватят, всё равно определить не смогли, какой именно Еврей обращается к какому Господу. Богов и Евреев-то много, а Ишкур с Абрамом - только одни! Посему начинаются все сообщения со слов "Еврей взывает к Господу", а ответные - со слов "Господь повелевает Еврею".
  - А чё он Ишкуру их отправляет, а не самому Наннар-Сину?
  - Да ты, брат, неужто не понял?.. Любовь у них с Ишкуром, ЛЮБОВЬ!!! Крепкая и нежная мужская дружба - самая крепкая и нежная во всей Галактике! Ишкур завсегда с этим Абрамом тесней контачил, чем Наннар-Син (хотя Луноликий первым откопал этот Урский самородок). Но братец Син, как ты знаешь, будучи превосходным администратором для мирного времени, просто ненавидит войну. Ненавидит и - не имеет к ней ни малейшего таланта. Поэтому он и передал всю собственную контрразведку в руки Ишкур-Хадада - ибо тот блестяще разбирается в подобных вещах. Ишкур ведь у нас прирождённый спецназовец, шифровальщик, диверсант и специалист по военному шпионажу. В чём-чём, а в хитрости и уме ему точно не откажешь! Это ведь он придумал всю эту рискованную затею - внедрить агента под кодовым прозвищем Еврей на Мардучью Сатанинскую территорию. И он-то, как и следовало ожидать, целиком и полностью курирует это дело.
  - В общем, я смотрю, сыновья госпожи Нинлиль прекрасно сработались: Наннар-Син снабжает финансами и осуществляет общее руководство, а его младший брат мастерски ведёт своего агента под прикрытием, - удовлетворённо подытожил Нинурта.
  - Абрам в Ханаане для отвода глаз стада пасёт, скот разводит, торгует помаленьку (торгаш он тоже умелый, хошь и не тамкар - своей выгоды ни в какую не упустит), серебро в рост отдаёт... Чем ещё Еврею-то на вражеской территории заниматься? О благотворительности вот тоже печётся: щедро помогает всем вдовам и сиротам, чтоб прослыть в округе мудрым, благочестивым и уважаемым человеком... тоже для отвода вражеских глаз! Ведь от мудрого, благочестивого и уважаемого мужа мало кто будет ожидать сотрудничества с Энлильскими спецслужбами. Вот и Абрама-то ещё пока никто, к счастью, не заподозрил...
  Ишкур своего Еврея отнюдь не забывает: регулярно тайно навещает Абрама в его шатре, проверяет техническое состояние передатчика, который ему оставил... Им ведь радиопередатчиком пользоваться приходится - чтоб тоже лишний раз не светиться. Гораздо проще и сподручней бы было через орбитальный спутник, да сам подумай, Нинурта: куда ж эдаком случае спутниковую "тарелку" присобачить? На крышу шатра, - чтоб на виду у кочевников-соседей?.. Дык они ж сразу Мардуку донесут! - да среди этих Хананеев каждый второй на его спецслужбы работает!
  А так с радиопередатчиком всё просто: скажет Абрам своим соседям: "Пойду, что ль, поклонюсь своему Господу - по-нашему, по-Месопотамски", и приступит к алтарю. А там, на алтаре, дождётся момента подходящего, быстренько коммуникатор-то раскроет, нужную комбинацию введёт, и шифрует Владыке Бурь "Еврей - Господу: с Северо-Востока приближается подразделение Сатанинской Армии, идущее на соединение с основными Шедомско-Гоморрскими воинскими частями. Запрашиваю дальнейших инструкций". А Ишкур ему в ответ: "Господь - Еврею: будут проходить через твоё кочевье - пригласи к себе в шатёр, вкусно накорми, напои, предложи Сарру и вотрись в доверие. Ослабь их бдительность, ругая клан Энлиля и восхваляя Мардука. Выясни дальнейшие планы врага, уточни численность и вооружение. Не подведи меня, мой раб!" И не было, представь, ещё ни одного случая, чтоб Абрам его подвёл.
  - Ай да Еврей у Ишкур-Хадада! - с завистью воскликнул Ишум, - Я тоже такого хочу! Вот закончится война - я тоже, пожалуй, себе Еврея заведу. А он, этот Еврей, хоть красивый у него?..
  - Нос - во! - Эрра вытянул руки пред лицом, наглядно демонстрируя брату, какой длинный у Еврея нос, - Ухи - во! А уж как картавит, зараза!.. Зато везде пролезть может!
  - Да, странные вкусы у Владыки Бурь на мужчин, - покачал головой герой победитель Анзу, - Картавые его возбуждают! Надо будет как-нибудь попросить у него Абрамова Еврейского семени на разведение...
  - Да я бы и сам от такого Еврея не отказался: Еврей - вещь в хозяйстве полезная! Да только где это видано, где это слыхано, чтоб Ишкур-Хадад с кем-либо своими любовниками делился?.. Он же у нас такой ревнивый, ты же знаешь! А уж в этого картавого так влюбился, что вообще голову потерял. Днями и ночами только и грезит, что о своём Абраме... Только одно его печалит: что Абрам у него только один. "Вот бы, - говорит, - у меня этих Евреев целая армия была! Или хотя бы несколько десятков - ну так, скажем, человек семьдесят... ну, хоть двенадцать... чтоб всю контрразведку ими укомплектовать! Это была бы лучшая армия и контрразведка за всю историю Галактики! Да они б везде пролезли, всем отомстили и нагадили - всем моим врагам! Их бы никто не победил!"
  Так что Еврей - это, скорей, профессия такая: высококлассный агент-разведчик под прикрытием, глубоко внедрённый в стан врага с целью подрывной деятельности. И если у этого Абрама когда-нибудь будут дети (сейчас-то их, насколько я знаю, у него нет), то будь уверен, братец: и они будут заниматься тем же самым. Будет, сложится у них шпионская семейная династия. Я так предполагаю, что Ишкур-Хадад их ещё много куда внедрит... и много что развалит с их помощью!
  Теперь-то ты, Нинурта, понимаешь, почему Ишкур ко мне охладел? Куда мне там до Еврея!..
  - Ты спал с Владыкой Бурь! - притворно разозлился Нинурта и ударил Эрру по плечу (впрочем, вполне беззлобно), - С моим младшим несмышлёным братишкой! Как ты посмел, развратник?..
  - Да впрочем, я и сам к нему теперь охладел, - закатил густо подведённые очи Месламтеа, - Он вовсе не тот, кто мне нужен: слишком женоподобный.
  - Это верно! - усмехнулся Нинурта, - Каждый день по три часа перед зеркалом проводит - "боевую раскраску" наносит. И это ещё не говоря о маникюре, омовении, умащении благовониями и укладке волос. Да если ему бороду сбрить, вообще как девка будет!
  Братья помолчали несколько секунд, припоминая молодого Владыку Бурь с его гибким и стройным, почти девичьим станом, белоснежной кожей, бирюзово-голубыми глазами и неизменными перьями кельцаля, приколотыми по Нахуатльской моде в его бронзово-рыжих волосах. Что ни говори, а перья последышу Энлиля очень даже шли: их глубокий и насыщённый сине-зелёный окрас замечательно контрастировал с цветом Ишкуровых кудрей.
  Был у Ишкур-Хадада и плащ, сотканный из перьев кельцаля умелыми руками краснокожих ткачей-амантеков. Амантеки постарались на славу: созданный ими плащ, невероятно красивый и такой же невероятно дорогой, стоящий в Ацтлане целое состояние, составлял предмет особой гордости Владыки Бурь и чёрной зависти абсолютно всех прочих Ануннаков. Нежные перья нуждались в очень бережном обращении и особом уходе, и потому Ишкур берёг их как только мог, надевая самое роскошное из своих одеяний чрезвычайно редко и лишь по большим праздникам. В остальное время он только благоговейно любовался на их изумрудный цвет, часами созерцая главное украшение своего немалого гардероба.
  - Но Ишкур меня так не возбуждает... Слишком много в нём женской сущности, хоть он и старается всеми силами это скрывать. Чем особенна его красота? Тем, что она - не мужская и не женская, но сочетание мужского и женского в прекраснейшей гармонии. Женское начало к нему ближе, чем мужское, а детское - ближе, чем взрослое. Ему бы надо было девкой родиться - получилась бы отличная каркидда! - усмехнулся Эрра, - Когда он выходит из Священной Ограды и идёт по улицам Ура, все мужи Сюммэрк, от самого лугаля и до последнего гуруша, с вожделением оборачиваются на него. Бабы, разумеется, тоже оборачиваются... но мужики всё-таки больше! Воистину, если бы ему не посчастливилось родиться сыном Энлиля Грозного, он стал бы торговать собой. Его бы изнасиловали в первый же день, кабы он не был принцем Святой Семьи, не повелевал стихиями, не владел оружием и не таскал повсюду за собой двух хорошо обученных телохранителей. Воистину, если б ему не повезло родиться в Доме Ану, с его внешностью выходить на карум было бы опасно. Изнасиловали бы, непременно изнасиловали бы! А потом продали бы в рабство... какому-нибудь старому похотливому извращенцу! - Нергаль аж глаза закатил и язык высунул, воочию представляя себе, как капризного и взбалмошного Ишкур-Хадада насилуют где-нибудь в тёмном закоулке карума, а потом избивают, связывают и в колодках продают в рабство.
  Довольный первенец Энлиля враз усмехнулся, представив то же самое.
  - ...А вот ты, Нинурта - совсем другое дело. Совсем, совсем другое! - и Нергаль принялся путешествовать руками по телу двоюродного брата, с жадностью и вожделением ощупывая и поглаживая его мощный торс, широкие плечи, бугрящиеся мышцы на животе, - Ты - муж из мужей, грозный и непобедимый, как сам Кургаль! Воистину, ты несокрушим, Нинурта! Ты - победитель Анзу, герой Битвы Пирамид, Войн Кура и Войн Асага! Во всех Двенадцати Мирах Лазуритового Царства никто не может сравниться с тобой по воинской доблести!
  - Да... это верно! - выдохнул польщённый Нинурта, - Рад слышать это от тебя, Миндальненький!
  - Позволь мне сесть тебе на колени! - взмолился Эрра и, не дожидаясь ответа, взгромоздился Ишуму на колени, обняв его руками за выю, - Я легче тебя, тебе не будет подо мной тяжело. Нинурта-Нингирсу, Сильный Охотник! Я давно уже пристально присматриваюсь к тебе. Моё сердце трепещет от любви и вожделения, а мой орган мужественности поднимается, растёт и наполняется семенем, когда я вижу тебя или даже просто думаю о тебе. Ты неоднократно являлся ко мне во сне, и каждый раз я извергал от этого своё семя. И я просыпался на своём ложе, залитым семенем, и царапал лицо своё, и кусал свои же руки и ноги, и выл на Луну, словно волк или шакал! Выл в тоске по тебе, ибо огонь той страсти, что я испытывал, не могло загасить даже лоно моей Эрешкигаль, спящей рядом! Не хотелось мне входить в её лоно, хотя оно было всегда гостеприимно разверсто для меня! Не хотелось мне сжимать её груди в своих ладонях, ощущать её влагу на своих губах... Тебя я хотел, не её - тебя! И так было бессчётное количество раз!
  - Ты со мной прям как женщина! - смеялся Нинурта, скаля зубы и с наслаждением ощущая тяжесть Эрриных чресл на своём фаллосе, - Как какая-нибудь там каркидда в эшдаме! Как наложница в гигуну! Как моя жрица-энтум!
  - Да... ты прав! Я хочу быть женщиной! С тобой - хочу! - в исступлении шептал Месламтеа, покрывая быстрыми частыми поцелуями щёки, лоб, бороду и шею Ишума, - Позволь мне стать хоть ненадолго женщиной! Я хочу быть твоей наложницей, твоей жрицей-энтум! Хоть на одну ночь... на эту ночь, Нинурта! Молю тебя - не отвергай меня, о могучий воин! Я всё сделаю, что ты пожелаешь! Я жажду тебя!
  - А если Эрешкигаль узнает? - хитро прищурился Нинурта, - Она ж у тебя такая ведьма! Не ровен час - нашлёт на тебя Взгляд Смерти!
  - А я ей не скажу, братец! - горячо заверил его Месламтеа, - Я хитрый! Она ни о чём таком не догадается. Или ты думаешь, что я ей за все века и тысячелетия нашего брака так ни с кем и не изменял?.. Изменял шестьдесят по шестьдесят раз!
  - И как же это она с тобой до сих пор тогда не развелась? Зная её характер...
  - Дык я же говорю - я хитрый! Я очень уж умело все следы заметал. Меня не зря величают Богом-покровителем лжецов, обманщиков и проходимцев! У меня всегда были и любовники, и любовницы - вот, хотя бы та же Нинни, к примеру... Ты думаешь, она только со своим черноголовым Шарру-Кином путалась, когда Аккад строила и с Аспидом грызлась? Конечно же, не только с ним, но и со мною! Я же ей помогал супротив Аспида бороться - ну и как-то так незаметно оказался в её постели...
  - Да, братец! - осклабился Нинурта, ласково похлопав Пабильсага по заднице, - Ты-то своего не упустишь!
  - А что я должен отказываться, когда похотливая каркидда-блондинка с огромной грудью и вечно влажным лоном настойчиво тащит меня к себе в постель?.. - резонно возразил Эрра, - Не в моих Эррских это правилах - отказываться от дармовой бабы! Я ведь не успел прибыть в её штаб, как тут же подвергся домогательствам. Она так и норовила прижать меня где-нибудь в углу и как следует пощупать... Всё время дёргала меня за фаллос, и елозила моей ладонью по своей сочащейся вульве. Да ещё и предлагала так между делом отведать священного "пива" из её лона!
  - Значит, Эрешкигаль не в курсе? - ухмыльнувшись, переспросил Ишум.
  - Конечно же, не в курсе! Что я - дурак, что ли, чтоб ей рассказывать, как эта Урукско-Аккадская шлюха со своим бездонным влагалищем загоняла меня на ложе до полного изнеможения?.. Да я ни от какой битвы так не уставал, как от совокупления с Нинни - чтоб её вульва порвалась! Да она меня ещё в первую же ночь так заездила, ровно коня - сына Силили... Я всю войну не столько днём от неприятелей отбивался, сколько по ночам от неё! Хотя, конечно же, Эрешкигаль подозревала... Подозревала и сейчас подозревает... Но прямых-то доказательств у неё всё равно нет. Вот и про нашу крепкую мужскую дружбу она ни от кого тоже не узнает!
  - Не узнает, не узнает, Миндальненький! - заверил его первенец Энлиля, - Я никому не скажу, а рабы тем более не проболтаются. Рабы у меня покорные. Они меня боятся.
  - Да уж я заметил, любимый! Кстати говоря, хочешь узнать, что мне больше всего про Инанну-то запомнилось? Я, когда с ней встречался... я её однажды ОДЕТОЙ увидел!
  - Да ну! Да ты чё, братец? Да ты не врёшь? - от такой сугубой неожиданности Нинурта чуть было не уронил Эрру с колен, - Инанну - и вдруг одетой!?..
  Его удивление было вполне искренним: увидеть Богиню любви в полностью закрытом одеянии удавалось далеко не каждому - а лишь немногим избранным счастливцам. Обычно Нинни расхаживала по всей Ки-Сюммэрк практически обнажённой, лишь немного прикрыв свои соблазнительные чресла небольшим куском полупрозрачной льняной материи - "платком стыда". Но, по правде говоря, этот крошечный полупрозрачный кусочек следовало бы назвать "платком бесстыдства", ибо он не столько прикрывал, сколько открывал при каждом резком движении все Инаннины прелести. Тем не менее, Нинни преднамеренно не снимала его - ибо хорошо понимала, что полуприкрытая нагота возбуждает мужчин ещё сильнее, чем абсолютная.
  - ...Да-да, полностью одетой - в шерстяном платье и плаще! Однажды зимой, в разгар Энтена, в сезон дождей, когда в Северном Двуречье похолодало...
  - Слышь, братец! А какая она из себя одетая?.. - жадно спросил Нинурта, которому подобного счастья ещё не выпадало.
  - Да баба как баба, ничего такого особенного, - пожал плечами Миндальненький, - Всё в точности, как и у других баб: туника, шерстяная юбка, плащ с капюшоном... Я, по правде сказать, даже как-то разочаровался, когда увидел. Только по светлым локонам и скажешь, что Богиня - а фигура вся тряпками прикрыта, груди под плащом не разглядеть... Но, впрочем, что это мы с тобой всё об Инанне да об Инанне? Давай лучше поговорим о нас двоих! Знаешь, как говорят черноголовые? - "Решили как-то раз Богиня Инанна, Гильгамеш и Энкиду создать семью. Но потом призадумались: для создания семьи ведь только двое нужны, а их целых трое. "Ну что ж, - сказал Гильгамеш, - Тогда, Энкиду, обойдёмся без Инанны!". Вот давай, братец, и мы с тобой сегодня обойдёмся без Инанны?..
  Я же так долго ждал этого момента! Я провёл столько бессонных ночей, мечтая о тебе, Нингирсу! О тебе, мой бывший враг!
  
  Нинурта, вождь, кто в могучей силе
  Один проносится над горами,
  Потоп ревущий, неустающий,
  Кто низвергается на вражьи страны,
  Герой, кто отдаётся битве,
  Повелитель, кто, крепко зажав булаву боевую,
  Дробит, подобно зерну, затылки людей непокорных!.. -
  
  - и, не в силах сдерживать свою страсть и похоть, Эрра яростно вцепился зубами в Нинуртино плечо. Под его острыми зубами немедленно выступила алая кровь, и солёный вкус сей крови ещё больше возбудил Эрру.
  Ничуть не растерявшись, Нинурта схватил Чумного Лучника за волосы и резко оторвал от себя, а затем повалил на кровать и рухнул сверху. Нергаль извивался под его тяжестью как придавленная камнем змея, по-змеиному же шипел, хрипел, дёргался и трясся. Его чёрные глаза казались совершенно безумными. Воистину, кабы Эрра-Нергаль-Месламтеа был презренным смертным, Нинурта бы однозначно решил, что в него вселились асакку!
  - Раздень меня, Нинурта! - хрипло дыша, взмолился он, - Возьми меня, первенец Энлиля! Я хочу наполниться твоим благостным семенем, как весенняя земля наполняется влагой разлившегося Бурануна! Пролей на меня свой благодатный дождь! Я хочу как раб принадлежать тебе! Я чувствую, что твой плуг уже готов к пахоте! Вспаши мою плоть своим могучим плугом, о земледелец Богов! Не копай себе канала - я буду твоим каналом! Не ищи себе влажного места, садовник - я буду твоим влажным местом! Ты - мой Гильгамеш, а я - твоё Энкиду... нет, скорей наоборот! Это ж Энкиду был самцом, а Урукский лугаль ему отдавался... Гильгамеш мне сам подробно рассказывал, как они с дикарём совокуплялись - когда просил вызвать дух покойного любовника из Иркаллы... Он, помнится, говорил, что у них нежность была ну просто лилейная! Надеюсь, и у нас такая же будет! Прилилей меня, любимый!..
  Возбуждённый первенец Нунамнира принялся распутывать завязки на Эрриной мантии-ламахушшуме. Проклятые шнурки не поддавались, и Нинурте пришлось в порыве страсти разорвать и едва ли не зубами разгрызть их. Ламахушшум упал с Эрры на пол, обнажив его торс - не такой могучий и широкоплечий, как у Ишума, но стройный, гибкий и всё равно очень привлекательный. Как и у Ишума, кожа Эрры была весьма смугла (на тон темнее, чем у Наннар-Сина, Уту, Ишкура и покойного Думузи, которые в гораздо большей степени соответствовали Лазуритовому ген-стандарту), а сосцы на груди имели не розовый, а тёмно-коричневый цвет. Но что особенно возбуждало Нинурту в его двоюродном брате - так это то, что тёмные сосцы и пуп Эрры были проколоты и украшены небольшими серебряными кольцами. При виде этих проколотых сосцов, кольца в которых соблазнительно поблёскивали в полутьме Нинуртиной спальни и которые так хотелось подержать во рту и погрызть зубами, Сильный Охотник возбудился до предела и немедленно изверг семя. Он не успел даже сам раздеться - настолько быстро всё произошло. С протяжным стоном облегчения Нинурта откинулся головой назад, прижавшись затылком к холодной гранитной стене. На его собственном ламахушшуме расплылось большое влажное пятно напрасно погибшей спермы.
  От разочарования, что так быстро и внезапно излился, Нинурта глухо, сквозь зубы застонал. Эрра принялся утешать его, гладя его чёрные волосы, целуя его глаза, лоб, щёки и губы.
  - Не плачь, братец, не плачь! - ласково шептал он, - Всё поправимо! В твоих чреслах ещё много семени! Ты излил всего лишь одну сату, а можешь излить ещё шестьдесят сат! Я помогу тебе в этом! Доверься мне!
  - Правда?.. Ты поможешь?
  - Да, братец, помогу! Посмотри же на меня - и твоя мужская гордость вновь поднимется и воспрянет!
  Эрра ловко, по-кошачьи соскочил с ложа, отбежал на несколько шагов назад и отстегнул оружейный пояс. Отшвырнув его в сторону, он одним-единственным ловким грациозным движением развязал на своих чреслах полотнище-шебартум - и оно также соскользнуло на пол...
  Нинурта застыл, пожирая двоюродного брата глазами - ещё бы! - ведь он первый раз в жизни видел его абсолютно обнажённым.
  - Ну как? Нравлюсь я тебе? Возбуждаешься, сын Энлиля?..
  Ещё б Нинурте-Нингирсу было не возбудиться от такого зрелища! Ибо Эрра был воистину красив.
  Уступающий по росту и телосложению Нинурте (как все Ануннаки, рождённые на Земле, уступают прилетевшим с Нибиру), Нергаль, тем не менее, был очень строен и гибок станом, и напоминал своими хищными кровожадными повадками дикую чёрную пантеру. Как уже говорилось, его кожа, как и у Нинурты, была оливково-смугла, а волосы - бепросветно-черны, словно сажа, копоть или напату. Только, в отличие от Нинурты, что всегда носил прямые волосы и предпочитал простую причёску, убирая лишние пряди с висков, чтоб не лезли в глаза, и закалывая их на затылке, Эрра зело любил извращаться со своей шевелюрой. То он заплетал её во множество тонких косиц, то при помощи миррового или нардового масла поднимал две пряди на макушке вверх, чтобы они казались похожи на маленькие рога, то просто начёсывал волосы так, что они беспорядочно торчали в разные стороны. Он сам придумывал все эти дурацкие причёски - придумывал для того, чтоб сильнее выделяться на фоне всех прочих Ануннаков.
  На спине, груди, обоих плечах, руках и ногах Эрры было множество татуировок с изображениями тотемных покровителей Змеиного Дома: рогатых змей-башму, извивающихся ящериц и драконов-мушхушшу, рыб, амфибий и акул. Встречались там также изображения львиных голов, мечей, палиц и другого оружия, рисунки из переплетённых стеблей каких-то шипастых растений и даже надписи клинописью, хулящие и проклинающие Мардука и величающие самого Эрру. Так, к примеру, на предплечье правой руки было аккуратно выведено: "Десница, разящая без промаха", на бедре правой ноги - "Сей ногой Аспида сокрушу и растопчу", на правой лодыжке - "Под сей пятой Аспид издохнет", а на левом плече - "Встретите Мардука - не убивайте! Он мой". Но особенно привлекала внимание зело игривая надпись внизу живота Эрры, ниже его проколотого пупа, как раз над самым набедренником: "Сим орудием я, грозный и преславный Нергаль, одолел Владычицу Мёртвых" - и прочерченная стрелочка, многозначительно указующая вниз, как раз на Эррин фаллос. А учитывая ещё и то, что фаллос нашего героя в данный момент находился в весьма возбуждённом состоянии, и радостно трепетал, точно столб Джед, поднявшись во всю свою длину и преисполнившись благостным семенем, то нетрудно догадаться, что Нинурта просто глаз не мог от него оторвать!
  Нинурта знал, что его партнёр сделал большинство данных наколок ещё в далёкой юности, стараясь таким оригинальным способом лишний раз подчеркнуть свою принадлежность к родному клану... но, однако же, консервативно мыслящий дядюшка Энки отнюдь не оценил такое необычное выражение сыновьей почтительности и прочёл самому постылому из своих чад целую нравоучительную лекцию на тему "Праведные сыновья умеют доказать любовь к дому отца своими славными делами, а не дурацкими татуировками". Идеалом и эталоном для подражания всех праведных сыновей в сей лекции, разумеется, именовался окаянный Га-Бавели; и Энки чрезвычайно долго и нудно (с упорством, воистину достойным лучшего применения) расписывал скрежещущему зубами Эрре все как реальные, так и мнимые Мардучьи добродетели, противопоставляя оные Эрриным порокам. Не надо принадлежать к числу Семи Мудрецов, на которых держится мир, чтобы понять: эта Энкина лекция, мягко говоря, тоже отнюдь не поспособствовало укреплению взаимопонимания и гармонии между смертельно ненавидящими друг друга братьями.
  Ишуму же Нергаловы татуировки очень даже нравились: ещё бы! - ведь их тёмно-лиловый цвет так выигрышно смотрелся на возбуждающе смуглом теле Чумного Лучника! К тому же, в некоторые наколки был добавлен фосфоресцирующий краситель, и они так заманчиво светились и переливались разными оттенками голубого, синего и пурпурного в полутьме спальни...
  Как уже говорилось выше, тело Эрры украшали также многочисленные серебряные серьги, причём, не только в ушах, как у всех прочих сородичей (ибо ни один уважающий себя благородный Ануннак никогда не выйдет из дому с ненакрашенными глазами, с неухоженными волосами и бородой, без ожерелья на шее, без Прелести Чела на лбу и без серёг в ушах), но и на других частях тела. Так, у Эрры, помимо семи серебряных колец в правом ухе и девяти в левом, была также проколота левая ноздря, обе брови, нижняя губа в двух местах, пуп, сосцы, язык и даже фаллос. На шее Нергаль носил тяжёлую и толстую серебряную цепь с подвешенным миниатюрным серебряным черепом (золотом он почему-то по какой-то своей странной прихоти гнушался), ещё одно ожерелье из звеньев, трогательно напоминающих маленькие обглоданные берцовые человечьи косточки, каждая - размером с палец (это был подарок самой Эрешкигаль на их первый юбилей супружеской жизни - 60 лет со дня свадьбы); Месламтеа страшно дорожил этим подарком и никогда с ним не расставался; и чёрный кожаный ошейник с торчащими шипами. А его руки на запястьях и выше локтей были украшены четырьмя такими же шипастыми браслетами. Добавьте к этому ещё серебряный череп во лбу, на Прелести Чела, на том самом месте, где у прочих Ануннаков традиционно помещался какой-нибудь драгоценный камень, по черепу в каждом ухе и перстни с черепами и львиными головами на пальцах - и вот вам будет Эрра. Словом, как видите, красавец наш делал всё, чтоб как можно сильнее соответствовать своему пугающему образу Бога смерти. Даже одежды он носил всегда только чёрные; и его ламахушшум с посеребрёнными кистями был расшит изображениями змей, черепов и скрещённых костей.
  - Иди ко мне, - прошептал срывающимся голосом измученный ожиданием совокупления Нинурта. Он сдерживался из последних сил; казалось, ещё мгновение - и он набросится на двоюродного брата, как лев на газель, и сомнёт его под собою, как какого-нибудь мальчишку-урсаля на каруме.
  - Иди ко мне, - Нинурта вцепился побелевшими от напряжения костяшками пальцев в край своего кедрового ложа и неотрывно глядя на фаллос Эрры, на ярко-алой головке которого уже выступили первые капли семени, - Стань моим, Месламтеа! Я хочу познать тебя! Подари мне свою прелесть мужскую, сладость своих губ и своих чресл!
  Чтоб ещё больше раззадорить братца, Эрра коснулся собственной десницей головки своего фаллоса, сжал её и, выдавив немного семени, сунул руку в рот и принялся облизывать пальцы.
  - Как сладко! - с придыханием прошептал он, - Я люблю пить собственное семя! Кстати говоря, да будет тебе известно, братец, что я могу сидя изогнуться так, чтобы взять в рот свой собственный фаллос! Я один из немногих Ануннаков, достаточно гибких, чтоб уметь делать это - я да разве что Ишкур-Хадад... Я часто делаю так перед своей Эрешкигалью, чтоб сильнее возбудить её. И перед Инанной тоже делал, и перед Ишкуром - а он передо мной. Хочешь, и тебе этот приём покажу?..
  При виде столь соблазнительного зрелища и столь многообещающих словах Нинурта глухо, утробно застонал, зарычал, как лев, заревел, как вожделеющий к ослице онагр.
  - Нет, не хочу! - вскричал он, сжимая обеими руками свой собственный готовый разорваться орган мужественности, - Я хочу, чтоб ты взял МОЙ собственный фаллос, а не свой! Пошёл сюда, Эрра!!! Живо пошёл ко мне, распутник, или я за себя не отвечаю! Я щас отымею тебя, как последнего урсаля! Я не хочу ещё раз излиться впустую, так и не добравшись до твоей сладостной плоти!
  - О, братец, мне так нравится, когда ты такой грубый! Будь со мной грубее, Нинурта! Будь со мной жестоким! Это меня так возбуждает! - простонал Эрра и, призывно покачивая бёдрами, словно рабыня-танцовщица, соблазняющая своего господина и повелителя, нарочито медленно стал приближаться к Нинурте.
  - Подошёл ближе! - скомандовал Нинурта, расставляя ноги и разворачивая свой собственный шебартум, дабы обнажить чресла, - Живо подошёл, распутник! Не смей меня нервировать, а то, зараза, пожалеешь!
  - И как же я пожалею? - дразнил его Нергаль, пританцовывая рядом, в опасной близости от Нинурты, но при том не даваясь братцу в руки, - Что ты со мною сделаешь, мой грубый, мой жестокий Нинурта?..
  - Отымею тебя! Я тебя, проклятый, изнасилую! - неистовствовал Нинурта, пытаясь ухватить уворачивающегося Эрру за его зело вожделенные чресла.
  - А я не буду к тебе сразу подходить! Я люблю сначала подразнить, подразнить партнёра!.. - веселился Эрра, закатывая глаза и показывая Нинурте язык.
  - Ведьму свою в Абзу дразнить будешь, паршивец! А меня не смей! - возопил до предела возбуждённый Ишум и, стащив с правой ноги сандалию, швырнул её в корчившегося Нергаля. Сандалия угодила тому аккурат в левую ягодицу, - А ну живо подходь ко мне, гадёныш! Хорош кривляться! Щас будешь меня удовлетворять всеми частями тела, или я тебя просто разорву!.. Погляди, как возбудился мой фаллос! Как поднялся он, как напрягся, как покраснел, как наполнился кровью и семенем! Он сейчас взорвётся от спермы, если ты не подойдёшь ко мне и отдашься мне! Я не хочу ещё раз излиться впустую и погубить своё Божественное семя! Если щас изольюсь, то я тебя просто растерзаю!..
  - Меня растерзает сын Энлиля! - самый лучший, самый жестокий из его сыновей! Всю жизнь мечтал! - воскликнул Эрра и, закатив глаза от радости, сам бросился к Нингирсу и запрыгнул ему на колени, сев напротив.
  Он крепко обхватил Ишума руками за шею, тесно прижался лицом к его лицу, бородой - к его бороде, грудью - к его груди, животом - к его животу, а ногами обхватил его бёдра. Он нашёл губы Нинурты, нашёл его язык - такой влажный, горячий и желанный, который тут же требовательно и настойчиво проник к нему в рот... Он принялся лизать Нинуртины зубы, пить его слюну и игриво покусывать нижнюю губу, издавая радостный стон наслаждения, подобный торжествующей песне. Стонал и сам Нинурта, жадно путешествуя руками по Эрриному телу, ощупывая его стройную и гибкую спину, мускулистые бёдра, а главное - вожделенные ягодицы. Лобзая Эрру, Нинурта ощущал на губах солоноватый вкус Эрриного семени - и этот пряный и терпкий вкус возбуждал его ещё больше.
  - Проглоти мой фаллос! Возьми его поглубже, как это делает мой Шу-Илу! - задыхаясь от страсти, потребовал первенец Энлиля, когда Эрра на мгновенье оторвался губами от его рта.
  - Ого! А раб-то у тебя, я заметил, молодой да красивый! - воскликнул Месламтеа, облизывая Нинуртино ухо, - Используешь его для любовных утех?..
  - На то мы и Ануннаки, чтоб их использовать! - отрезал Ишум и властно пригнул голову Эрры вниз, - Да, он пьёт моё семя и принимает его во все отверстия - доволен ли ты таким ответом? А теперь-то я хочу сравнить его рот с твоим!
  - У меня хороший рот! У меня сладкие губы и проворный нежный язык! - заверил его Пабильсаг, целуя напряжённые от возбуждёния тёмно-коричневые Нинуртины сосцы и вдыхая запах его пота, - Эрешкигаль нравятся мои губы и язык! Она любит, когда я пускаю их в ход! И тебе это понравится... и ты это полюбишь...
  - Давай уже глотай его, живо! Хорош разглагольствовать! - потребовал Ишум, - Спускайся вниз!
  - ...А знаешь, братец, я ведь этому Мардуку даже, честно говоря, благодарен! - вдруг неожиданно признался Эрра.
  - Благодарен? За что!? - дико поразился Нинурта.
  - ...Да за то, родимый, что именно благодаря ему мы с тобой так сблизились! Я ведь к тебе давно уже приглядывался, всё хотел поближе познакомиться - но не знал, как подступиться и с чего начать. Мы ведь принадлежали к враждующим кланам и так долго воевали друг против друга... Я хотел тебе признаться в любви, но боялся, что ты меня неправильно поймёшь. Вдруг бы ты подумал, что я всего лишь хочу подлизаться к тебе, как Инанна к батьке моему Энки, чтоб заполучить твои пятьдесят ме? Или чтобы выведать какие-то военные тайны и секреты Ниппурского Дома? Например, узнать, где находится в священном Экуре та самая знаменитая на всю Месопотамию Красная Энлильская Кнопка, на которую твой батька всё время угрожает нажать?..
  - Да Красную Кнопку там уже лет шестьсот как демонтировали! - простодушно брякнул разнеженный Нинурта, - Демонтировали за ненадобностью! Хотя ты прав, братец: я бы тебе и впрямь не поверил, кабы ты мне вдруг просто так себя предложил. Уж больно это, согласись, подозрительно - когда вчерашний враг, ещё вчера пытавшийся тебя убить, вдруг приходит к тебе с любовью! Я б не принял такой подозрительной любви.
  - ...Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло! - с нежностью прошептал Эрра, сжимая в своих ладонях возбуждённый фаллос Нинурты, - Кто бы мог подумать, что мы сблизимся лишь благодаря подлому Мардуку! Однако это чистая правда - нас сблизил Сын Погибели! Воистину, нет дружбы сильней и крепче той, чем дружба против кого-нибудь! - особенно против окаянного Аспида Га-Бавели!..
  - Да, - Нинурта озадаченно поскрёб в затылке, - А ведь ты же прав, лалум! ("мой сладкий" - эм.) Он нас подружил! Если бы не он, то так бы мне вовек и не познать твоей, братец, сладости!..
  - Если бы не ты, о коварный и многоподлый Мардук, - мигом обернулся Нергаль в сторону голографического проектора, где всё так же мерцал тусклым светом полупрозрачный призрак Сатаны Вавилонского, - Если бы не ты, проклятый Сын Погибели, то так бы я и не вошёл в спальню братца Нинурты! Так бы никогда не стал его любовником, его урсалем, его лалумом! Нинурта тогда б мне не доверял! Он бы меня не принял!
  - Да уж точно бы не принял! - подтвердил Ишум.
  - О, как же я благодарен тебе за это, Мардук! - опять чуть ли не прослезился Эрра, благодарственно прижимая руку к сердцу, - Большое тебе моё Анунначеское спасибо! Всё-таки хоть что-то хорошее ты напоследок для меня сделал, единственный раз в своей подлой Сатанинской жизни: сблизил меня с братцем Нинуртой. Кабы ты только что не сдох и не пребывал в Иркалле - я б тебя даже расцеловал за такое счастье. Теперь-то мы с Нингирсу всегда будем любить друг друга! Мы будем спать в одной постели, как спали Гильгамеш и Энкиду, и дружить крепкой мужской дружбой - крепкой, словно стены Экура, мощной, точно кедры Ливанские... самой крепкой и нежной во всей Галактике! И ничто, ничто во всех Двенадцати Мирах нас теперь с Нинуртой не разлучит!..
  - Ничто! Эрра, я твой навеки! - нежно подытожил Нинурта и тут же приказал: - А ну живо проглотил мой фаллос, паршивый ублюдок свиньи и собаки! Возьми его поглубже, да не смей кусать - а то, знаешь ли, все зубы повыбиваю! Я тебя предупредил.
  - У меня такие острые зубы! - похотливо оскалился Эрра, чьи зубы, также усиленные генетически модифицированным кератином, и впрямь были наиострейшими во всём Лазуритовом Царстве.
  - А у меня кулаки как кузнечные наковальни! - заверил его Нинурта и поднёс к самому носу Пабильсага свой огромный крепко сжатый кулачище, - Ладно, хорош уже трепаться, паршивец! Давай к делу приступай, живо! Потом, после совокупления, поговорим! - и он с нежностью провёл ладонью по щеке Эрры, а затем, взяв его за волосы, резким и властным движением пригнул его лицо прямо к своему мужскому органу: - Бери его!!!
  На сей раз Миндальненький не стал спорить, уворачиваться или вести долгие пустопорожние разговоры. Скорчив страшную гримасу и став похожим на оскаленного демона-галла, он как можно шире открыл рот и жадно потянулся губами и языком к возбуждённому фаллосу Нинурты... к фаллосу, о котором он мечтал уже много веков... к огромному налившемуся кровью и семенем фаллосу длиной в целых пол-локтя, на ярко-красной головке которого уже выступили сладостные капли первого семени...
  
  * * *
  
  И тут случилось нечто невероятное.
  В точном соответствии с великим и ужасным Законом Подлости, действующем одинаково неотвратимо во всех секторах Галактики, на командном пульте Нинурты зажёгся ярко-красный огонёк дальней связи и раздался резкий, неприятный, зудящий звук - это ожил коммуникатор. Двоюродные братья-любовники немедленно прервали свои ласки и оба обернулись к главному экрану, на котором ярко вспыхнула синим светом клинописная надпись на священном языке эмегир: "Сигнал из неустановленного источника".
  Нинурта тут же рефлекторно дёрнулся, отпихивая Эрру и намереваясь встать с ложа.
  - Братец, миленький, не вставай! - с жадностью вцепился в него возбуждённо дышащий Эрра, - Не подходи, не отвечай! Мы же с тобой только-только начали! Нашли, когда позвонить, противные - на самом интересном месте!..
  - Но, лалум, я ведь не могу не подойти - шёпотом возразил ему Нинурта, - Я начальник штаба! Меня вряд ли будут дёргать по пустякам. Вдруг что важное стряслось? Вдруг это сам Энлиль звонит? Сам знаешь: испытывать терпение Ниппурского Владыки - себе дороже!
  - Ну, можешь ты ему хотя бы через час перезвонить?.. - жалобно прохныкал разочарованный Месламтеа, - Хотя бы через полчасика? Давай сделаем это по-быстрому, а потом позвоним! Позволь мне подготовить твой могучий плуг к пахоте...
  - Дык, ведь у нас же с тобой, братец, по-быстрому-то не получится! - с нежностью потрепал его по щеке Нинурта, - Впрочем, я и сам с тобой по-быстрому не хочу: уж больно ты мне нравишься, Миндальненький! Тебя ласкать - это не с каким-нибудь там презренным гурушем совокупляться - и даже не с Игигом! Нет, Эрра - я с тобой по-долгому хочу! По-долгому - чтоб всё полноценно! Давай уж я отвечу, а потом уж мы с тобой по полной программе...
  - ...А на ночь меня у себя оставишь? - с жадностью облизнулся Эрра, чьи глаза горели в полутьме спальни похотливым блеском.
  - Конечно же оставлю, Миндальненький! Я сам тебе хотел это предложить. Кровать у меня, правда, узковатая, но мы вдвоём как-нибудь уместимся... Будешь снизу подо мной спать?
  - Ты мог бы меня об этом и не спрашивать! - Нергаль на секунду притянул голову Нинурты к себе, крепко обвил руками его мощную, как у быка, выю, прижался лицом к лицу, нашёл его губы и мимолётно запечатлел на них быстрый, но страстный и горячий поцелуй, - Ладно, раз уж так - иди отвечай! У нас с тобой ещё вся ночь впереди! Чувствую - это будет лучшая из ночей моего бессмертия!..
  Нинурта с трудом освободился из его пылких объятий (ибо освобождаться ему отнюдь не хотелось), пошатываясь, встал и наскоро завернул шебартум на чреслах.
  - Прикройся чем-нибудь, лалум! - бросил он через плечо обнажённому Нергалю, - Это видеосигнал. Нас увидят.
  - Да я тут в темноте в угол забьюсь, - заверил его Миндальненький, - Авось и не заметят! А если и заметят, то невелика беда. Это ж, наверное, тебе господин Энлиль звонит - хочет с победой над Аспидом поздравить. Что же он, Энлиль, голых мужиков, что ли, не видал?.. Что же он, своего любимого пастуха Намзитару в чём мать родила не лицезрел?.. Или Шару из Уммы?.. Или тех молоденьких хорошеньких парней, что ему в Экуре прислуживают?..
  - Это верно! - ухмыльнулся Нинурта, - Кому же ещё сейчас звонить, как ни батьке моему Энлилю?..
  Он подошёл к коммуникатору и нажал на синюю кнопку принятия вызова.
  
  ***
  
  Видеоэкран немедленно вспыхнул ослепительно-ярким белым светом.
  По нему пошли разноцветные полосы, перемежаясь с громким треском помех. Несколько секунд было абсолютно ничего не разглядеть - настолько слабым оказался сигнал. Но потом кто-то невидимый на другом конце линии отрегулировал связь, и треск утих, а полосы побледнели и пропали. Наконец, стали заметны смутные очертания грузной мужской фигуры в какой-то небольшой тёмной комнате. Ещё через несколько секунд незримый оператор прибавил резкости, и фигура выступила из тьмы, освещенная и рельефная.
  Теперь-то таинственного абонента наконец удалось хорошо разглядеть.
  Но это был вовсе не Энлиль.
  Абзу и Тиамат... это был... МАРДУК!!!
  Да, Мардук собственной персоной!
  Мардук собственной своей Сатанинской мордой!
  Разве ж такую гадкую морду позабудешь!?..
  ...Как было уже сказано выше, Мардук-Сатанист, несмотря на то, что приходился родным внуком самому Ану, красотой и благородством облика отнюдь не блистал. В нём больше проявились гены его другого деда - покойного господина Алалу, отца Мардучьей матушки, госпожи Нинки-Дамкины.
  Как и у его покойного предка, у Аспида Вавилонского была довольно-таки смуглая кожа и довольно крупные и грубые черты лица, которые не отличались ни малейшим изяществом. В его наружности прежде всего обращал на себя внимание рот - слишком большой, слишком яркий и влажный, со слишком полными чувственными губами (что предавало его лицу какое-то хищно-плотоядное выражение). Эти вечно слюнявые уста имели такой насыщенный алый, почти багровый цвет, что сторонний наблюдатель вполне бы мог предположить, что Сатана, подобно женщине, пользуется пигментным красителем для губ. Когда Мардук ехидно и сладострастно ухмылялся, оскаливая зубы, как это принято делать у Ануннаков, его рот смотрелся ещё омерзительней. Это была пасть - да, прожорливая, ненасытная и алчная пасть, куда сколько бы кусков не бросили - всё равно пришлось бы мало.
  Под стать рту был и нос Аспида, нависавший над ним подобно перезрелой фиге. Честно говоря, ни Эрра, ни Нинурта никогда не понимали, почему поганый Аспид, при всех своих огромных Сатанинских возможностях, так и не удосужился сделать себе пластическую операцию, чтоб хоть как-то уменьшить свой носище в размерах и придать ему более изящную форму. Судя по всему, нос был дорог ему как генетическая память.
  Под стать носу и губищам были и огромные оттопыренные Мардучьи Сатанинские ухи - как всегда, унизанные многочисленными серьгами. Под стать были и брови - слишком широкие и слишком густые - настолько широкие и густые, что Аспиду всё время приходилось тщательно выщипывать их на переносице. Под стать были и толстые откормленные щёки, мощный двойной (а, может, и тройной) подбородок (впрочем, всегда прикрытый густой порослью длинной иссиня-чёрной вьющейся бороды). И лишь глаза - огромные и выразительные глаза, характерные для всех представителей Звёздного Народа - выдавали в самом уродливом из потомков Нудиммудовых благородного Ануннака. Впрочем, и с глазами у него тоже всё обстояло не так уж и просто: ибо один из них (левый) имел изумрудно-зелёный цвет, а другой (правый) - тёмно-карий. Эти разноцветные Аспидовы буркалы всегда производили на окружающих несколько пугающее впечатление - особенно если учесть знаменитую Мардучью привычку так поворачивать голову, чтобы попеременно взирать на собеседника то одним, то другим оком.
  На сей раз Мардук предстал пред первенцем Энлиля без своих привычных царских регалий - а в куда более скромном наряде (насколько скромным, конечно же, способен быть тщеславный Сатанище). На нём не было ни рогатой тиары-шургарру, ни богато изукрашенного ламахушшума, ни, тем более, бича, скипетра и Кольца Правосудия в руках. Жирное необъятное волосатое Сатанинское пузо, которое так пугало в детстве Эрру, на сей раз было прикрыто лишь простой льняной туникой в красную, жёлтую и зелёную полоску. Да и украшений на Сыне Погибели тоже было по минимуму - всего лишь лёгкая Прелесть Чела с небольшим рубином во лбу, пара массивных золотых браслетов на запястьях и несколько перстней на коротких жирных пальцах - так, всего ничего. Длинная, почти достигающая поясницы Сатанинская бородища, которая обыкновенно была очень тщательно расчёсана, уложена и заплетена во множество косиц, перевитых золотыми или серебряными нитями, на сей раз находилась в изрядном беспорядке - но, судя по наглому и весёлому Аспидову взору, это его чрезвычайно мало печалило. В беспорядке находились и длинные вьющиеся чёрные волосы Мардука, зело напоминавшие своей жёсткостью и курчавостью баранью шкуру. Под разноцветными же глазами Сатаны залегли глубокие тёмно-синие тени, образованные от долгой усталости и недосыпания - и даже толстый слой тонального крема, туши и сурьмяной подводки не мог полностью скрыть их.
  Поначалу бедный Нинурта подумал было, что просто перекурил священной травы - вот всякая пакость и мерещится. Он знал, что от курения истолчённых листьев кунибу порой случаются кошмарные галлюцинации - и немедленно ущипнул себя за руку, чтоб поганое видение сгинуло. Но это простое испытанное средство, увы, не принесло ему ни малейшего облегчения - за несколько секунд Ишум до крови исщипал и исцарапал себе обе руки, а живой и невредимый враг продолжал всё так же нагло лыбиться с экрана, снисходительно наблюдая за его потугами.
  И тут-то до Нинурты наконец дошло, что это не сон и не видение, порождённое одурманенным священной травой мозгом. Это была жуткая реальность. Да, жутче и не придумаешь - ведь Мардук каким-то совершенно невероятным способом умардучился опять остаться в живых!..
  - М-м-мардук... - только и смог выдавить из себя ошарашенный Нинурта, в ужасе отступая на несколько шагов назад.
  - Где Мардук!? Кто Мардук!? Что с Мардуком!? - услышав ненавистное имя, тут же вскинулся и подорвался Эрра. Забыв о всякой осторожности, обнажённый Чумной Лучник мгновенно спрыгнул с ложа и бросился к коммуникатору, даже не подумав о том, что следовало бы хоть чем-то прикрыть свои татуированные прелести. Подбежав к своему любовнику, он выглянул из-за его широкой мужественной спины и тут же застыл как вкопанный, столкнувшись глазами с наглым и торжествующим взглядом окаянного Аспида Га-Бавели.
  
  ***
  
  Несколько секунд они молча смотрели друга на друга: Мардук - на онемевших от потрясения Эрру и Нинурту, двоюродные братья - на усталого и измученного, но чрезвычайно довольного собой Сына Погибели. Коварные разноцветные Сатанинские глазищи с жадным любопытством шарили по спальне Нинурты, стараясь захватить и запомнить всю её обстановку вплоть до малейших деталей... ибо подлый Сатана был наделён воистину голографической памятью и чрезвычайной внимательностью к деталям.
  Итак, тлетворный и окаянный Сатанище скользнул своим цепким Вавилонским взглядом по оторопевшему полуголому Нинурте, совершенно обнажённому Эрре, разбросанной по всей комнате Эрриной одежде, измятому покрывалу на Нинуртиной постели - и сразу же понял всё без слов. Да и как же ему было этого не понять? - ведь Мардук Га-Бавели был очень опытным и высокопрофессиональным Сатаной, успешно Сатанинствующим уже далеко не первый год (и даже не первый Шар).
  Наконец Сатана, как самый умный из всех троих, опомнился первым:
  - Кхе-кхе! - как ни в чём не бывало откашлялся он, - Я, конечно, дико извиняюсь, что так внезапно нарушил ваше уединение и помешал столь нежному и приятному свиданию двух столь могучих воинов, - но у меня таки есть для вас одна очень радостная новость, которая, безусловно, не оставит вас равнодушными: Я ЕЩЁ ЖИВ!!!
  - Как... жив? После ядерного взрыва?.. Да там же камня на камне не осталось! Ты ж был в самом эпицентре... Тебя ж на атомы разнесло... - тупо брякнул Нинурта первое, что пришло ему в голову. Рядом недоумённо моргал лишившийся дара речи Нергаль.
  - Откуда же у тебя такая уверенность, что я ТАМ был? - резонно возразил Аспид Вавилонский.
  - Наша контрразведка... наши шпионы... они же доносили!
  - Ну... - язвительно скривился поганый Сын Погибели, - Ваша контрразведка, скажешь тоже! Да, если хотите знать, вашей жалким шпионам до моих - всё равно что Земле до Четырёх Спутников Нибиру! - и он презрительно сплюнул, - Вот у меня, Сатаны, контрразведка так контрразведка - не чета вашей! Я-то на свою Сатанинскую контрразведку средств не жалею! И спутники из системы Око Ра у меня тоже все последнего поколения - не то, что ваша жалкая рухлядь, которая разваливается при первом же выходе на орбиту!.. Естественно, что меня заблаговременно предупредили о грозящей опасности, и я принял должные меры. И в момент взрыва я был, естественно, не в Шедоме... и не на Синае тоже - сразу предупреждаю вас на сей счёт. Я был так далеко, что вы даже и представить себе не можете, и наблюдал взрыв с безопасного расстояния. А хорошо, знаете ли, бабахнуло!..
  - Да как же... как ты смог улететь?.. Наши корабли патрулировали всё воздушное пространство...
  - Ну... с чего ты взял, братец, что я непременно УЛЕТЕЛ?.. Как будто у меня нет других путей к отступлению! - и Мардук гадко захихикал, наблюдая за реакцией Эрры и Нинурты - Это не бегство - это стратегическое отступление. Я ж великий стратег, братцы! Пути к отступлению, они всегда есть, и вовсе не обязательно только по воздуху. Надо только не лениться искать...
  Кровь бросилась Нинурте в лицо, и он резко покраснел, приобретя цвет ржавых песков бесплодной планеты Лахму.
  - Ты в бункере! - воскликнул он, вглядевшись в маленькое полутёмное тесное каменное пространство у Аспида за спиной, - У тебя подземный бункер!
  - А ты, милый, только щас догадался?.. - скривился Аспид даже с каким-то сожалением, - Я, конечно же, всегда знал, насколько ты умом недалёк - примерно настолько же, как и твой отец Нунамнир...
  - ЭНЛИЛЬ!!! Он для тебя ЭНЛИЛЬ!!!
  - ...Как мой дядюшка Нунамнир Бешеный (которого вы все трусливо величаете Энлилем Грозным). Ты - такой же безмозглый и тупоголовый вояка, как и он. "Молотить своей булавой затылки людей непокорных", насылать на них орды Кутиев и Всемирные Потопы - вот и всё, что вы оба можете. Но там, где надо проявить хоть чуточку интеллекта, вы тут же безнадёжно пасуете... А вот я - я другое дело! Я - интеллектуал Лазуритового Царства! Можно даже сказать - самородок...
  - Самовыродок ты, узурпатор! Самовыродок!!!
  - Да у меня этих бункеров, да по всей планете, да знаете сколько?.. - как ни в чём не бывало продолжал вещать главный интеллектуал Змеиного Дома, - Потому что я умнее вас - я подстраховался! Я всегда, в отличие от некоторых, подстраховываюсь. И всегда просчитываю все варианты - даже самые нежеланные и неблагоприятные. Но тем, кто, подобно вам, не пользуется мозгами, этого, конечно же, не понять...
  - Откуда ты звонишь!?.. Откуда ты сейчас звонишь, Аспид!?.. - совсем не по-мужски завизжал Нинурта, буквально задыхаясь от гнева и подступая к видеоэкрану со сжатыми кулаками.
  - Ага, так я тебе и сказал! - усмехнулся подлый Га-Бавели, - Пойди-ка сам меня поищи! Только я шибко сомневаюсь, что ты этот мой бункер откопаешь. А если всё же когда-то и откопаешь - то уже тогда, когда я буду очень-очень далеко отсюда... У меня ведь много убежищ по всей планете - я их специально устроил на чёрный день. Авось, думал, когда-нибудь да пригодятся? И как сердцем чуял - одно таки пригодилось!
  Скрежеща зубами, Нинурта трясся в бессильной ярости, в то время как за его широкой мужественной спиной скулил полумёртвый от потрясения Эрра. Сказать, что Эрра пребывал в глубочайшем шоке - значило бы не сказать ровным счётом ничего. Первые несколько минут оного потрясения оказались для него настолько сильны, что он даже не сумел выдавить из себя хоть пару слов - только издавал какие-то нечленораздельные жалобно-скулящие звуки.
  - Война - это борьба интеллектов! - назидатель изрёк Сын Погибели, подъяв ввысь свой жирный и даже волосатый Сатанинский указательный палец, окольцованный рубиновым перстнем. Хотя это и не имело ни малейшего отношения к делу, но Эрра и Нинурта заметили, что несколько когтей на вражьей руке обломаны, а ярко-красный лак на них изрядно облупился, - Войну выигрывает не тот, кто сильней физически и обладает большим оружием - а тот, кто хитрее и умнее! И, учитывая то, насколько я превосхожу своим выдающимся интеллектом вас всех вместе взятых, я могу с полной, абсолютной уверенностью заключить: уже недалёк тот светлый и радостный день, когда я освобожу Ки-Сюммэрк из-под сурового Нунамнирского гнёта и сам единолично буду править Месопотамией... всей Месопотамией!
  - Да не будет! - прокричал Нинурта в лицо врага, - Ты вовек того не дождёшься, подлый Аспид! Мы убьём тебя гораздо раньше... ты сдохнешь, тварь!
  - А вот, кстати говоря, и Набу вместе со мной, - Мардук потянулся своими жирными лапищами куда-то за пределы видимости, привлёк к себе оттуда дотоле незримого сына и нежно обнял его, - Естественно, я не мог уйти один и бросить своего милого наследника на произвол судьбы! Набу, дорогой, моё милое дитя, свет очей моих, сделай ручкой дяде Нинурте и дяде Эрре и скажи, что ты тоже их очень любишь! Они ведь и тебя хотели уничтожить, мальчик мой... но папенька не дал!
  Набу представлял собой точную копию Мардука, напоминая его примерно так же, как двухмесячный подсвинок напоминает жирного годовалого хряка. Как и батюшка, он отличался тучной комплекцией, откормленной на сытных Вавилонских харчах мордой лица, точно такими же губами, носом, ушами и шевелюрой, и был большим любителем плотно пообедать. Как и Аспид в данный момент, Набу-Проповедник, одетый в простую тёмно-синюю тунику и не нацепивший на себя почти ничего из побрякушек, выглядел таким же усталым, невыспавшимся и зело измученным, но чрезвычайно радостным и довольным. Жёсткие кудрявые чёрные волосы и борода самого младшего из Сатанистов точно так же пребывали в полнейшем беспорядке, а лак на когтях изрядно облупился - словом, сразу же бросалось в глаза, что папаша и отпрыск долго и не без труда пробирались в спасительный бункер по каким-то тайным, длинным и запутанным подземным тропам.
  - ...Да, господин мой отец! - и Мардучий сын, гадко ухмыляясь, помахал рукой своим заклятым врагам, - Приветствую тебя, о великий господин Нинурта-Ишум-Нингирсу, храбрейший из Ануннаков, могучий воин, победивший подлого Анзу и вернувший Энлилю Таблицы Судеб, покрывший себя неувядаемой славой в Войнах Кура и Войнах Асага! Ты - первородное семя Энлиля, исторжение Небесного Быка! Ты - хозяин благодатной земли Нгирсу и храма Э-Нинну, Владыка Пятидесятого Ранга! О ты, сокрушивший Великую Пирамиду и зиккурат Э-Теменанки! Как давно мечтал я выразить своё нижайшее почтение к тебе! - и он прыснул от смеха...
  - Сатанёныш... - задыхаясь от ярости, процедил морально уничтоженный Нинурта, - весь в папочку! Набу-Сатанабу!
  - ...Приветствую также и тебя, о великий Эрра-Нергаль-Пабильсаг-Месламтеа, Бог смерти и хаоса, полуденного зноя и заразных болезней, вселяющий страх и ужас в сердца своих врагов! Когда я взираю на тебя - моё сердце полно ужаса, ибо ты известен своей яростью в битве, жаждой мести и полной беспощадностью к врагам! Я весь трепещу от страха, когда взираю на лик твой, пылающий ненавистью и злостью! Воистину, только такой воин, как ты, мог сокрушить Нети, Намтара и других стражей Кур-Нугги, и взять в жёны свирепую Эрешкигаль!
  Эрра торопливо прикрыл свою наготу подолом одеяния Нинурты. До него только сейчас с опозданием дошло, что он стоит полностью обнажённым пред своими злейшими врагами, а его собственная одежда разбросана по полу.
  - ...Только ты, о Эрра, ревущий бык, неистовый лев, могучий онагр, воистину достоин быть супругом Владычицы Мёртвых! Никому ещё до тебя не удавалось покорить её - деву, насылающую Взгляд Смерти, и лишь ты добился победы! - продолжал меж тем издеваться Мардучий подсвинок Набу, - Но сердце моё поёт и трепещет от ликования, когда зрю я, что два столь могучих мужа и храбрых воина столь нежной и преданной любовью воспылали друг к другу! Воистину, любовь творит чудеса и даже врагов подчас делает друзьями... Давно ли вы сражались друг против друга в Войнах Кура? А вот теперь сидите рядом, как равные, и пьёте вино из одной чаши, и курите священную траву кунибу, и разделяете на двоих одно ложе, подобно братьям! Воистину, Гильгамеш и Энкиду не были между собой так дружны, как вы, объединившиеся против моего отца и господина! Сам Гильгамеш не питал к своему Энкиду большей страсти, чем ты, господин Нергаль, питаешь к господину Нинурте; и сам Урукский лугаль не подчинялся волосатому Энкиду с такой покорностью и готовностью, с какой ты, господин Эрра, подчиняешься господину Ишуму!..
  - Не смей сравнивать меня с этим грязным вонючем дикарём! - вскричал задетый за живое Эрра, наконец-то вновь обретя дар речи, - Как смеешь ты говорить такие вещи, гадёныш!? Энкиду - презренный мутант, тупое и блохастое животное, он даже двух слов связать не мог, а я - сын самого господина Энки!
  - ...Да, он был презренным мутантом и ничтожеством, не сравнимым с тобой, благородным Ануннаком. Но даже он, при всём своём скотском скудоумии, и то понимал, ЧТО значит крепкая мужская дружба двух могучих воинов! - и Набу вновь издал ехидный тонкий смешок, которому научился у своего отца, - Только действуя сообща, друзья смогли сразить лютого Хумбабу... но потом, после победы над ним, они вдруг осознали, что их объединял не только лишь общий враг - что их тянет к друг другу даже тогда, когда враг уже повержен... и они таки отдались своей нежной страсти! Подобно им смотритесь и вы, ибо один из вас - явно повелитель (я говорю о господине Нинурте), второй же - явно его слуга и раб, готовый целиком отдаться своему хозяину и усладить его своими устами и чреслами... О Эрра, до чего ж ты прекрасен и желанен в этот миг! Когда ты сидишь вот так, нагой, прикрывшись полой одежды своего господина, с искусанными от поцелуев губами, с растрёпанными волосами и растёкшейся сурьмой на лице... ты напоминаешь мне юношу-асинну, что, подобно каркиддам, ловит клиентов на каруме и за шейкель серебра готов отдаться каждому, кто только пожелает! Впрочем, такова участь лишь молодых и красивых любовников... те же юноши, что уже постарели и утратили свою женоподобную привлекательность, готовы отдаться даже не за серебро, а за ячменную лепёшку или глоток сикару... А чем платит тебе за любовные утехи господин Нинурта? Из своего Накрывателя Множеств даёт пострелять?..
  - Я убью тебя, гадёныш! - прошептал багровый до корней волос Эрра, - Я убью тебя, паршивец! Я на части покромсаю, кровь твою выпью, зенки выцарапаю, шкуру спущу, на кол посажу, все кости обглодаю! Дай мне только до тебя добраться...
  - Ты до нас сначала доберись, Миндальненький! - поддразнил его поганый и вероломный Аспид, - А потом уж угрожай!..
  - ...Одно лишь омрачает мою радость при виде вашей крепкой мужской дружбы, - как ни в чём ни бывало продолжал Набу-Сатанабу, - то, что нет рядом твоей супруги Эрешкигаль! Уж она бы наверняка оценила по достоинству те развлечения, которым придаётся её муженёк в компании первенца Энлиля! Она была бы так рада узреть своего супруга в постели господина Нинурты, отдающегося ему, словно последний урсаль!
  - ...Поэтому мы с Набу решили взять инициативу на себя и доставить сестрице Эрешкигаль такую великую радость! - похвастался Сын Погибели, - Да будет тебе известно, братец Эрра, что наш с тобой разговор транслируется в режиме реального времени и отсылается по электронной почте твоей дражайшей супруге! А что? - пущай она тоже полюбуется, как её любезный муженёк блудодейством и мужеложеством подрабатывает. Как он братца Нинурту ублажает...
  - Не смей впутывать сюда Эрешкигаль!!! Она тут не причём! - завопил уязвлённый Эрра.
  - А вот посмею, посмею! Сообщение отправляется к ней через мою спутниковую систему Око Ра в режиме реального времени... быть может, она его уже в эту минуту просматривает...
  Нергаль в ужасе схватился за сердце, которое ощутимо дрогнуло. В глазах его потемнело, голова пошла кругом.
  - Нет, только не это! - прошептал он пересохшими от волнения губами, - Она меня убьёт...
  - Убьёт-убьёт, Миндальненький, непременно убьёт! - тут же с чувством выполненного долга заверил его богомерзкий Мардук, - Кабы не могла убить, я б так не старался! Давно ли она последний раз направляла на тебя Взгляд Смерти?..
  Эрра судорожно проглотил слюну, вспоминая это омерзительное ощущение.
  - ...Но я припас для любезной сестрицы Эрешкигаль ещё одну сногсшибательную новость! Мой маленький Сатанинский сюрприз! Ты таки в жизни не догадаешься, какой именно! - продолжал "радовать" его поганый Аспид, - Я вот тут недавно пересматривал свой архив и чисто случайно наткнулся на кой-какие любопытные видофайлы, на коих ты запечатлён в постели с сестрицей Нинни... Ты ведь уверял Эрешкигаль, что после женитьбы на ней ваша с Нинни связь навсегда разорвана?.. Уверял! Так что пущай теперь сестрица Эрешкигаль убедится, как нагло и подло ты ей лгал!
  - ...Откуда у тебя... откуда у тебя видеозапись!?.. - еле слышно прошептал полумёртвый от ужаса Эрра.
  - Ну, это моя маленькая Сатанинская тайна! Скажу лишь вкратце самое главное: я везде пустил свои корни, и у меня повсюду есть свои слуги, свои глаза и уши. Даже в окружении Нинни, моей злейшей ненавистницы... Даже в твоём окружении, Нинурта! И в твоём, Эрра! И среди сотрудников этого штаба, чьей "секретностью" и "неприступностью" вы так кичитесь!
  - Не смей впутывать сюда Эрешкигаль, ты, ублюдок свиньи и собаки!
  - Лгать нехорошо! - произнёс Мардук самым назидательным тоном, - Жене изменять нехорошо. Я вот своей Царпаниту ещё ни разу в жизни не изменял. Я - не только самый интеллектуальный, но и самый верный среди всех Ануннаков. Я - хоть и Сатана, но зато примерный семьянин, любящий заботливый муж и просто идеальный отец... в отличие от вас, извращенцев-мужеложников! И потом, если ты, Эрра, считал, будто бы тебе сойдёт с рук разрушение Вавилонского водопровода 226 лет назад, то ты очень сильно заблуждался. Я, Аспид-Сатана, никогда и ничего не прощаю!
  - А... так вот что ты вспомнил! - злобно осклабился Чумной Лучник, - Свой поганый Сатанинский водопровод!
  - И поганую Сатанинскую канализацию! - вновь воздел Мардук свой жирный окаянный перст, увенчанный золотым кольцом с рубином, - Или ты, быть может, думаешь, что я не помню, какая у меня в Вавилоне была канализация?.. Да я душу свою вложил в эту канализацию! Я сам лично разрабатывал инженерный проект очистных сооружений... а всё оборудование в системе Нибиру заказывал, - он горестно закатил глаза, - Самое лучшее в системе оборудование - на Земле такого не делают! А ты, гнусный ублюдок, всё испортил! Испортил за один только день! Погибли мои висячие сады, поля и пальмовые рощи!..
  Чтоб не пасть духом окончательно, Эрра хрипло и зло расхохотался прямо в лицо Мардуку, дабы Аспид узрел, что ещё не полностью сломил его.
  - Смейся, смейся! - махнул рукой Га-Бавели, - Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Не до смеха тебе будет, когда Эрешкигаль направит на тебя Взгляд Смерти! А там и от Нунамнира влетит... И тебе влетит, Нинурта! Вы все от Ниппурского Владыки получите по своим тиарам - за то, что меня так и не взорвали. Ух, и разъярится же дядька Нунамнир, когда узнает! А узнает он уже скоро - я ж и ему нашу видеобеседу в реальном времени по электронке-то посылаю!.. Ну, и батюшке моему Энки Мудрому - это как-то так само собой разумеется...
  - Пёс смердящий! - только и смог выдавить из себя Нинурта, - Хряк Вавилонский! Боров! Кабан! Ублюдок свиньи и собаки!
  Это было страшное оскорбление, ибо звери-паразиты - свиньи и собаки - издавна считались у Звёздного Народа нечистыми животными. Ни один из благородных Ануннаков, даже умирая от голода, никогда не стал бы есть свинины или собачатины. Да что там мясо! - даже одно лишь прикосновение к поганой твари делало любого ритуально нечистым и требовало немедленного проведения целого комплекса дезинфицирующих мероприятий. И уж тем паче не могло быть для потомка Ану ничего унизительней и обидней, чем удостоиться сравнения с нечистым животным - это было крайнее оскорбление, за такое били.
  Мардук же удостаивался сравнения с боровом и хряком с завидной регулярностью - ибо обладал как соответствующей "свиноподобной" комплекцией, так и свиноподобной же неразборчивостью в средствах. Подобно кабану, пожирающему всё на своём пути, не брезгующему ни падалью, ни отбросами, Аспид Вавилонский никогда не гнушался даже самыми низменными средствами для достижения своих Сатанинских целей. Воистину, это был "духовный хряк"!
  - И про тебя, про тебя, Нинурта, у меня тоже компроматец-то есть! - немедленно заверил его тлетворный Аспид Га-Бавели, аж захлёбывающийся от осознания своего интеллектуального превосходства над сородичами, - О тебе я тоже не забыл, не надейся! У меня про вас про всех есть, - он коварно ухмыльнулся, - Вам всем хватит! Я уже не первый Шар этот компромат коплю... Только сразу всё про всех обнародовать, конечно, не буду - а сперва дождусь удобного момента. Я всегда умею его дождаться. Я очень долготерпеливый Сатана!
  Я, пожалуй, скоро книгу напишу про то, как всех вас, недоумков, обдуривал. Я уже и название придумал: "Как стать Сатаной. Теория и практика успешного Сатанизма в одной отдельно взятой системе. Самоучитель для начинающих". А что? - по-моему, так идея неплохая. Пусть мой милый и любимый сыночек по ней учится, как правильно Нунамниру и его ублюдкам гадить! А там и у Набу тоже детки подрастут...
  - Мардук, ты покойник! - гневно и безапелляционно заявил Нингирсу, с ненавистью сжимая кулаки, - Ты от нас не уйдёшь! Рано или поздно, но я доберусь до тебя и твоего Сатанинского отродья!
  - Ты уже один раз попробовал - и хватит! - усмехнулся вероломный и препоганый, - Вижу я, насколько "замечательно" у тебя всё получилось. Семь ядерных боеголовок на меня, на Аспида, извели - а я-то по-прежнему живее всех живых!..
  И он преомерзительно захихикал своим на удивление тоненьким и гаденьким Сатанинско-Вавилонским смешком. К смеху своего нечестивого батьки тут же из почтительности присоединился и подобострастный Набу.
  - Я вас всех, всех перессорю! - вдоволь нахихикавшись, мстительно процедил Га-Бавели, - Всех до единого! - он потёр унизанные перстнями толстые длани, - Отныне не будет больше мира в Святой Семье! Брат пойдёт против брата, племянник - против дяди, сын - против отца! Жена бросит мужа, мать - грудного младенца, свекровь - невестку, дети - престарелых родителей! Ух, и перегрызётесь вы все! А я буду издалека смотреть на вас да посмеиваться!..
  Так что ты, Эрра, первым готовься: разведётся теперь с тобой твоя ведьма. Как пить дать разведётся! Будешь ты один-одинёшенек... если не считать Нинурту, конечно же! Как говорят черноголовые: "Счастье - в женитьбе, а подумав - в разводе"! - он вновь хихикнул, - Так что привыкай сызнова к холостяцкой жизни. А ты, братец Нинурта, давай, к Эрре-то присмотрись! А что? - парень он красивый и на ласку отзывчивый. Возьми его к себе наложником - и тебе польза, и ему приятно! Думаю, Бау тебя вполне поймёт и ни капли не обидится - она ж не такая ведьма, как Эрешкигаль...
  Но и это ещё тоже не всё, - продолжал он низким, зловещим голосом, - Только два таких полных недоумка, как вы, могли применить против меня ядерное оружие. Вы, конечно, не задумались о последствиях (ибо вам, как недоумкам, думать нечем - для этого хоть какие-то мозги нужны!), но я, как интеллектуал, прекрасно понимаю ситуацию. А она сложилась отнюдь не в вашу пользу: пойдёт на вас теперь Пагубный Ветер! На все ваши города пойдёт - на всю Ки-Сюммэрк! Вот скоро сами увидите, придурки, что наделало ваше безрассудство!..
  - Да не будет! - в страхе и ужасе великом прошептал Нинурта.
  - Будет, будет, вот посмотришь! - ехидно процедил Сатанище, - Мы с тобой ещё вернёмся к этой теме - вернёмся тогда, когда по всей Месопотамии выпадут радиоактивные осадки. Что-то мне очень слабо верится, будто бы Нунамнир вас с Эррой за них возблагодарит! Ух, и достанется же вам обоим за радиацию от старого извращенца Нунамнира!..
  Чтобы не пасть в глазах злейшего врага окончательно, надо было срочно что-то придумать, и Нинурта со свойственной ему "изобретательностью" таки нашёлся.
  - Мардук! - прямолинейно спросил он, смело глядя в бесстыжие и вероломные разноцветные Аспидовы буркалы, - А это правда, что у тебя целлюлит?..
  Он очень ждал и надеялся, что задетый за живое Аспид взорвётся, но сего, к сожалению, не произошло. Мардук только мило улыбнулся, пожал плечами и молвил:
  - Истинная правда, Нинурта! С одной лишь только лишь разницей: у меня-то целлюлит на заднице, а вот у тебя и братца Эрры - в мозгах!
  Нинурта ощутил, что возразить на эти резонные Сатанинские доводы ему и впрямь нечего, и на несколько секунд в его покоях воцарилась гнетущая гробовая тишина, нарушаемая лишь слабым равномерным гудением кондиционеров. Наконец проклятый Мардук, словно спохватившись, воскликнул:
  - Ну, братцы вы мои нелюбезные! С удовольствием бы поболтал с вами ещё, да пора уже и честь знать! Увы, оставаться на связи больше не могу: меня ждут великие дела - завоевание Земли и всё такое прочее... Так что уж позвольте откланяться! - и он и впрямь отвесил издевательский поклон бедным Эрре и Нинурте, - Тем более, что мы с моим дорогим сыночком уже изрядно проголодались. Пожалуй, нам надо подкрепиться. Слышь, Набу, - сейчас кушать будем!
  - Кушать, кушать! - подобострастно просиял Набу-Сатанабу, - Мы с папенькой будем кушать!..
  - ...Вы, братцы, давайте не надейтесь, что нам с отпрыском тут, в бункере, грозит голод! - на всякий случай заверил супостатов Га-Бавели, - Я ведь умный: я и на сей счёт тоже подстраховался. Да знаете, сколько у меня здесь припасов - на полгода хватит! Впрочем, через полгода я с семьёй буду уже очень далеко отсюда... Так что не волнуйтесь, милые, за мою фигуру, - и он любовно огладил своё бездонное и необъятное Сатанинское чрево, чьи контуры проступали под красными, жёлтыми и зелёными полосками туники, - Уж мне-то похудеть не грозит!..
  Кланяйтесь от меня дядюшке Нунамниру Бешеному... ой, что я говорю! - я хотел сказать, Энлилю Грозному! Кланяйтесь дядюшке Энлилю, моему батюшке Энки, Лазуритовому Владыке Ану и всему Совету Ануннаков! И скажите, что я с ними ещё встречусь (равно как и с вами, мои сладкие!) и ещё припомню им всем намерение меня уничтожить. Будете знать, как по мне, по живому, поминки-Кисиг справлять! Как погребальное пиво изливать и Эзен-Иргаль устраивать! Я, Мардук, ничего и никогда не прощаю! - и он вновь расхохотался - на сей раз низким зловещим басом, - Вы прелестно смотритесь вместе, мои братцы, и я искренне сожалею, что не смогу лично присутствовать на вашей свадьбе, которая уже, должно быть, не за горами. Не поминайте меня лихом, братцы! Всего вам самого скверного, нечистого, мерзкого, Сатанинского и злого!..
  Он ещё раз издевательски поклонился, послал с экрана воздушный поцелуй и... отключил связь. Изображение Мардука подёрнулось дымкой, заколебалось и через секунду-другую исчезло, сменившись разноцветными полосами и хаотическим шумом помех.
  - Ай да Мардук... - еле слышно прошептал одними губами пребывающий в прострации Эрра, - Ай да Энкин сын!..
  
  * * *
  Как начальник штаба, Нинурта опомнился первым. Он вновь бросился к коммуникатору и нажал на кнопку вызова дежурного оператора.
  - Последний сигнал... откуда был!?.. - рявкнул он сразу же, как только на экране возникло перепуганное лицо молодого радиста из Игигов.
  - Спутниковая связь, господин Верховный Главнокомандующий, - пролепетал юноша-радист, судя по всему, только что выпущенный из эдуббы, - Сигнал передавался через систему Око Ра...
  - Это я и без тебя знаю, паршивец! Откуда был исходный сигнал? Вы его запеленговали? Вы определили направление?
  - Никак нет, господин Верховный Главнокомандующий... У нас ничего не вышло... - лицо несчастного Игига моментально стало пепельно-серым от ужаса, - Это шифрованный сигнал со сложной многоуровневой системой защиты. Он очень хорошо закодирован...
  - Так раскодируйте его, ублюдки! - Ишум что есть силы грохнул кулаком по приборной панели, даже не задумываясь о том, что подобное действие запросто может вывести из строя хрупкую и дорогостоящую автоматику, - Начать расшифровку, живо! Сколько времени она займёт?
  - Уже начали, господин... - инженер связи воззрился на свой собственный монитор, - Но, судя по сложности защиты сигнала, процесс займёт не меньше нескольких суток...
  - СКОЛЬКО-СКОЛЬКО!?..
  - Несколько суток, господин... - судя по лицу бедного Игига, он был бы сейчас готов от ужаса и стыда провалиться сквозь землю - лишь бы только не видеть полыхающих гневом и яростью очей Сильного Охотника.
  - Ты!!! - Нинурта наставил на дрожащего радиста свой Божий перст, - Как имя?..
  - Младший инженер связи Гамиль-Нинурта, сын господина Пузур-Энлиля, из дома господина Энгура, господин Верховный Главнокомандующий...
  - Ах, Гамиль-Нинурта, говоришь! - глаза Ишума нехорошо сузились, и прищур этот не предвещал бедняге ничего доброго, - Кончилось твоё "гамиллум" ("милость" - эм.)! Отныне больше я не милостив к тебе! Сегодня же, сию же секунду, сложишь с себя все полномочия и отправишься в Лагаш с первым же грузовым транспортом! Будешь там копать и чистить каналы в моём имении в Нгирсу, как простой черноголовый! И сотрудники твои тоже!
  - Сжалься, господин! - бедный юноша, на лице которого тут же выступили слёзы, бросился на колени пред Главнокомандующим, - Пожалей меня, я же не гуруш! Я не санг-нгига, я веду своё происхождение от Звёздного Народа! Я из касты рэддем, мой прадед был в числе первых колонистов, он строил Эриду! Я радист и программист, я грамотный! Умоляю, господин - не губи! Тут, в штабе, я могу пригодиться твоей милости гораздо больше, чем в качестве раба на каналах! Я не могу рыть каналы под палящим зноем, я не привык! Это не моё кидинну! Я рэддем! Я не выдержу работы гуруша! Это не моя шимату, господин! Умоляю, не назначай мне такой судьбы!
  - Ты - мне возражать, раб!?.. Ты - мне возражать, презренный!?.. Шестьдесят плетей тебе за это! - взревел Нинурта, - И тебе, и всем сотрудникам твоим... сколько вас там под кондиционерами прохлаждается?.. Всем по шестьдесят плетей из гиппопотамовой кожи! А потом все до единого сегодня же отправитесь на каналы! Вы меня достали своей некомпетентностью, ублюдки! Бездельники вы все! Дармоеды! Безмозглые недоумки! Никакой пользы мне от вас! Знай себе в штабе задницы просиживаете, пиво дармовое лакаете да баранину каждый день жрёте, а какой-то там паршивый сигнал расшифровать не можете!
  - Мы можем, можем, господин! Только дай нам время! Умоляю - время! У сигнала наивысшая семикратная степень защиты...
  - Несколько суток вам дать, говоришь!?.. Да за эти несколько суток, пока вы с расшифровкой проковыряетесь, Сын Погибели сбежит ещё дальше! Ищи его потом по всей планете! Нет, я не намерен ждать несколько суток! Я сегодня же вышвырну вас всех в Лагаш на чистку каналов... и найду других программистов, постарательней! С первым же грузовым шемом полетите! Не хотите хорошо выполнять свои обязанности - будете плохо выполнять чужие! Не хочешь быть хорошим программистом - станешь презренным гурушем!..
  Молодой Игиг рыдал, размазывая по щекам сурьмяную подводку. Естественно, что ему, представителю благородного воинского сословия, не хотелось превращаться в презренного гуруша. А кому же хочется покидать прохладное кондиционированное помещение штаба и отправляться в выжженные беспощадным солнцем пустыни Лагаша или Элама? Кому охота менять участь грамотного служащего, выполняющего чистую умственную работу, на участь копателя и чистильщика каналов? Кто хочет лишиться хорошего пайка, куда ежедневно входит мясо, молоко, финики и кунжутное масло, в обмен на жалкое пропитание чернорабочего? Кто готов лишиться украшенной господской льняной или хлопковой туники в обмен на дешёвый бедняцкий набедренник из овечьей шерсти? Понятное дело - таких дураков нет.
  - Мать вашу Тиамат! - выругался Нинурта, отключая связь, - О великий Энмешарра, о Господин Смысла! И зачем я только содержу при своём штабе стольких дармоедов!? Крысы, свиньи, ничтожества!..
  Он обхватил руками голову и заскрежетал зубами, готовый рвать на себе волосы от горя, унижения и отчаянья. Его гнев искал выхода, и, не в силах сдержаться, Сильный Охотник выместил его на беззащитном и ни в чём не повинном стуле, схватив его и с размаху ударив о стену. Стул, естественно, не выдержал и треснул; куски и щепки драгоценной древесины хулуппу разлетелись по всей комнате.
  - Энлиль меня убьёт, - прошептал одними губами измученный Нинурта, и его руки бессильно упали, слово плети, - Он меня низложит. Он мигом отстранит меня от командования. Ниппурский Владыка не простит мне такого страшного позора. Я опозорен, о великая Прецессия! Я навеки опозорен!..
  В смятенных мыслях Нинурты живо восстановилась картина, которую он наблюдал не далее чем пару дней назад. Нинурта вспомнил батьку своего Энлиля Грозного, восседающего на почётном месте в Совете Богов и облачённого во все свои царские Анунначьи регалии, с рогатой тиарой-шургарру на голове. Как же тогда буйствовал неистовый батюшка! Как он кричал, весь багровый от гнева, изрыгая пену и задыхаясь от неистовой ярости:
  - Мардука - на Царство!?.. Его, пса смердящего, хряка Вавилонского - на Царство!?.. Не позволю!!! Не пущу!!! Аз есмь царь!!! Аз есмь Энлиль Всея Земли!!! Аз есмь Владыка Ниппурский, Урский, Урукский, Ларсийский, Ларакский, Лагашитский, Бад-Тибирский, Сиппарский, Шуруппакский, Кишский, Эламитский, Иссинский, Уммийский, царь Объединённого Царства Сюммэрк и Аккада, царь Первого, Третьего и Четвёртого Регионов, принц Лунный и великий князь Лахмийский ("Марсианский" - эм.), властелин Семи Внешних и Пяти Внутренних Миров, господин Кованого Браслета и Ледяного Пояса, сын и наследник Небесного Отца Ану по Закону Чистого Семени, второй среди Богов Лазуритового Царства!!! И прочая, и прочая, и прочая...
  Тщедушный братец Нингишзида в ужасе трясся перед ним, сжимая в своих дрожащих дланях несколько глиняных таблиц с последними астрономическими данными. Тонкая козлиная бородёнка Нингишзиды, заплетённая в косицу по Хамитскому обычаю правителей Та-Мери, в ужасе подёргивалась, выписывая в воздухе зигзаги, а глаза беспомощно моргали.
  - Г-г-господин Энлиль, - заикаясь, с трудом выдавливал из себя Владыка Древа Жизни, - Я п-п-перепроверял расчеты н-н-несколько раз. И все мои ассистенты тоже п-п-перепроверяли... Н-н-но всё сходится: П-п-прецессия состоялась. Эра Т-т-тельца п-п-пришла к своему н-н-неизбежному концу. Т-т-теперь д-д-должна наступить эра Овна... М-м-мы не м-м-можем больше откладывать воцарение М-м-мардука...
  Но не успел бедный Ибис договорить, как стареющий Энлиль с невесть откуда взявшейся прытью вскочил изо стола (едва не опрокинув своё царское кресло), бросился к незадачливому астроному, схватил того за грудки (едва не порвав тонкую льняную тунику) и принялся трясти, прижимая к стенке:
  - Царь я али не царь!?..
  - Царь! Царь! - в ужасе завопил Нингишзида, точно по волшебству прекративший вдруг заикаться, - Воистину царь! Отпусти меня, Ниппурский Владыка! Помилуй меня - я же ничего такого не сделал! Я же только вычисляю Прецессию! Я вовсе не на стороне подлого Мардука! Но законы нашего Царства...
  - Я те покажу, паршивец, законы! - рычал Энлиль прямо в лицо бедного Техути, - Тут законы устанавливаю я! И я считаю, что Прецессия ещё не настала!..
  - Но результаты моих исследований... - еле слышно промямлил полностью уничтоженный Нингишзида, - Они свидетельствуют об обратном...
  - Вот тебе твои результаты исследований! - и Энлиль в гневе ударил Ибиса по рукам, от чего тот тут же выронил все свои таблички (которые до этого судорожно прижимал к груди). Обожжённые звонкие глиняные пластины упали на пол и тут же с грохотом раскололись на мелкие черепки.
  - Нунамнир! А ну живо отпустил моего сына! - хлопнув ладонью по столу, наконец решительно вмешался дядюшка Энки.
  То ли от того, что его в кои-веки назвали детским, постылым, полузабытым, ещё до-Энлильским, именем, то ли просто от усталости и преклонного возраста, но гнев Ниппурского Владыки иссяк так же неожиданно, как и начался - и Владыка отпустил-таки Нингишзиду... Отпустил, совсем по-старчески ссутулился и поплёлся к своему трону, кидая на всех злобные испепеляющие взгляды (особенно на представителей Змеиного Дома). Пока что ещё он, Энлиль, сидел на царском месте во главе Большого Собрания. Но все без исключения понимали: недолго ему ещё Энлильствовать-то осталось!.. Ибо кроткий и глупый Нингишзида был абсолютно прав. Скрупулёзный и беспристрастный исследователь, он определил время Прецессии совершенно верно. И уже совсем недалёк тот день (тот проклятый, чёрный для Ниппурского Дома день!), когда царское место Энлиля Грозного займёт другой - всеми люто ненавидимый, гадкий, окаянный, тлетворный и нечестивый, коварный и вероломный, многоподлый и богомезкий Мардук. Мардук-Сатана. Мардук Га-Бавели.
  
  * * *
  
  - ...Братец, милый, ну, прошу тебя, успокойся! - Нергаль вскочил, подбежал к Нинурте и приник к нему, прижался всем телом, провёл руками по Нинуртиным бёдрам и ягодицам, - позволь мне успокоить тебя!
  Эрра задержал руки на всё ещё выступающем из-под одежды фаллосе Нинурты и потянулся было губами к злобно скривившимся устам брата, надеясь запечатлеть на них нежный и страстный поцелуй. Но не тут-то было! После такого сокрушительного поражения первенцу Энлиля было явно не до ласки и нежности. Лицо Нинурты страшно побледнело и перекосилось от гнева. Как следует размахнувшись, он что есть силы заехал Эрре в челюсть. Удар оказался так силён а, главное, внезапен, что не успевший сориентироваться Эрра тут же отлетел вглубь комнаты и рухнул на жёсткую кровать - ту самую, на которой они всего лишь полчаса назад едва не стали любовниками.
  - Эй, братец, да ты что!? Ты вообще, что ль, взбесился!? Тебя что, асакку обуяли!?.. - в ужасе вскричал Месламтеа, ощущая чудовищную боль в свороченной на бок челюсти, - Почто ты меня ударил!?..
  Рот Эрры тут же наполнился кровью, которая потекла, струясь по щекам и подбородку. С отвращением сплюнув её, Нергаль с ужасом обнаружил, что только что благодаря Нинурте лишился нескольких передних зубов: двух верхних и одного нижнего.
  - Братец! - отчаянно возопил он, - Почто ты изуродовал мою неземную красоту? Почто ты выбил мне зубы сокрушающей десницей своей?..
  - Полезь только ко мне ещё!.. - пригрозил ему Нинурта, злобно потрясая своими огромными тяжёлыми кулачищами, - Только посмей полезть! Да я тебя придушу, Энкино отродье! Придушу вот этими самыми руками! Сын Сатаны! Тварь поганая! Гнусное семя! - и он плюнул в сторону Нергаля.
  Слюна попала аккурат в переносицу и плавно стекла по Эрриному лицу, смешавшись с кровью, слезами и размазанной косметикой.
  - Я не виноват, что у меня в семье двое Сатанов и один Сатаней другого! Я сам этого проклятого Мардука сильней чем ты ненавижу! Почто ты меня ударил!?.. Я ж к тебе по-доброму, по-братски, с любовью, с открытым сердцем! - от ужаса, боли и горя Нергаль тут же немедленно расплакался, - Почто ты бьёшь меня, сын Энлиля?
  - А ну, пшёл вон отседова! - заорал на него неистовый Нинурта, дико вращая налитыми кровью глазами и топая ногами, - Живо свалил из моей спальни! Не мозоль мне глаза своим присутствием! Знаю я твою "любовь"! Проклинаю всю вашу подлую Сатанинскую семейку!..
  Испуганный Нергаль съёжился под его гневным взором и понял, что лучше подчиниться - а то как бы не стало ещё хуже. Нинурта в гневе был страшен, как дикий бык, к тому же он превосходил Эрру по силе. Пабильсаг быстро сообразил, что такому "быку" лучше не перечить, когда он настолько разозлён - целее будешь.
  Дав волю слезам, хнычущий и содрогающийся всем телом, он начал поскорее собирать разбросанные по полу детали своего гардероба.
  - Давай, живо забирай своё барахло и выметайся! И чтоб ноги твоей здесь через минуту не было, а то я за себя не отвечаю! - прикрикнул Нинурта, буравя его ненавидящим взором, а затем подошёл к коммуникатору и, набрав комбинацию вызова охраны, коротко и зло распорядился:
  - Начальника разведки ко мне! Живо! И главного радиста!
  Выметаться голым Нергаль, разумеется, не мог (рабы бы засмеяли), поэтому начал торопливо заворачивать полотнище-шебартум на бёдрах. Дрожащие руки плохо слушались, и полотнище завязывалось криво: один конец свисал ниже другого.
  - Братец... умоляю... не гневайся... - начал было он и тут же застыл, узрев направленное аккурат в центр своей груди дуло Накрывателя Множеств, - Братец, ты что!?.. Это же не парализатор, а плазменный излучатель! Да у него ж энергоблок заряжен! Там зарядов на шестьдесят выстрелов! Ты что, меня пристрелить вздумал!?..
  - И пристрелю, если сейчас же не уберёшься! - пригрозил Ишум, поводя стволом своего легендарного оружия, - Убирайся, подлый урсаль, или я прожгу в тебе ещё одну дырку! Это ты, проклятый развратник, обаял меня своими чарами! Это из-за тебя я утратил бдительность! Любви тебе захотелось! Крепкой и нежной мужской дружбы, как у Энкиду с Гильгамешем! Ну, я тебе покажу любовь! Я тебе покажу мужскую дружбу - самую крепкую и нежную во всей Галактике! Пошёл вон!!!..
  - А как же наша взаимная страсть, братец?.. Как же наша дружба, крепкая, как стены Экура, мощная, как кедры Ливанские?.. - жалобно простонал Эрра, всё ещё надеясь разжалобить Нинурту.
  Нинурта в ответ молча передёрнул затвор на излучателе, и это было куда красноречивей всяких слов.
  - Понял, понял! - замахал руками Чумной Лучник, - Я сейчас... только пояс застегну! - и он торопливо принялся закреплять на чреслах своих оружейный пояс.
  Но тут, как это всегда бывает, совершенно не вовремя, на левом запястье Эрры загудел и завибрировал передатчик, который тот носил не снимая. Эрра машинально нажал на кнопку вызова и узрел на маленьком экранчике перекошенное от гнева лицо Эрешкигаль... Её огромные чёрные глаза, густо подведённые сурьмой и подчёркнутые зелёно-фиолетовыми фосфоресцирующими тенями с металлическим блеском, хищно горели на смуглом лице; полные чувственные губы были покрыты тёмно-алым пигментом цвета красного виноградного вина. Её длинные, до пят, волосы, такие же иссиня-чёрные, как и у самого Эрры, ниспадали по царственно прекрасным плечам, заплётённые, по обычаю земли Сюммэрк, во множество косиц (каждая из которых была замысловато переплетена серебряной лентой). Во лбу Эрешкигаль тускло мерцал овальный чёрный агат на Прелести Чела, шею несколько раз оборачивало длинное гранатовое ожерелье, а в маленьких ушах покачивались огромные серебряные серьги, каждая - в виде хитро завязанной узлом змеи, держащей в пасти по рубину. Тонкие изящные руки были украшены массивными браслетами и кольцами, также изображающими извивающихся змей, а лиловое платье расшито золотыми лилиями и нарциссами. Словом, как всегда, его супруга была прекрасна и желанна. И как всегда - просто невероятно зла. Но сегодня она была особенно зла - и виноват в этом был Эрра.
  Не успел бедный Пабильсаг как следует по-настоящему испугаться, как ведьма Нижнего Абзу тут же завопила своим резким и пронзительным голосом, подобным вою аварийной сирены при крушении космического корабля:
  - Нергаль, ты должен мне кое-что объяснить!!!..
  - А... это ты, любимая! - расплылся в кривой улыбке обескураженный Чумной Лучник, - Это ты, моя грозная госпожа?.. Какая приятная неожиданность! А я-то тут как раз про тебя думал... Как ты, моя прекрасная царица?.. Как дела в Нижнем Абзу?..
  - Ты мне зубы-то не заговаривай! - рявкнула Владычица Мёртвых, - Ты меня за дуру держишь!?.. Или я, по-твоему, не знаю, чем ты там в Нинуртиной спальне занимаешься!?.. Я всё уже знаю! Так что на сей раз ты, придурок, не отвертишься!
  - Дорогая, я тебе всё объясню!.. - криво лыбился Месламтеа, тщетно пытаясь на ходу выдумать хоть какое-то более или менее правдоподобное оправдание, - Это вовсе не то, что ты думаешь!
  - Ладно, хорош трепаться! Договаривай там со своей ведьмой! - вскричал Нинурта, окончательно потерявший терпение, - Пошёл вон из моей опочивальни!
  К большой Нинуртиной чести следует сказать, что он таки не прожёг в Эрре ещё одну дырку, как только что обещался. Он просто подскочил к двоюродному братцу сзади, грубо схватил того за растрёпанные волосы и подтащил к двери. Быстро набрав на сенсорном мониторе необходимую комбинацию, благодаря чему дверь автоматически отъехала в сторону, Нинурта что есть силы швырнул Эрру в проём. Вылетев из спальни Ишума на третьей космической скорости, Эрра с криком и руганью рухнул на гранитный пол, еле-еле успев выставить вперёд ладони. Это частично смягчило удар, но не намного: головой он всё-таки треснулся.
  - Абзу и Тиамат! - выругался он, ощущая, что теперь у него разбит не только рот, но и нос, - Ничего себе любовное приключение! Таких зверских свиданий, да ещё с такими тяжёлыми последствиями, у меня даже с Эрешкигаль не было!..
  Но, к большому сожалению Эрры, коммуникатор при ударе всё-таки уцелел. И Эрешкигаль по-прежнему продолжала вопить, проклиная его на чём Абзу и Тиамат стоят:
  - ...Мало того, что ты изменяешь мне с этой девкой, этой каркиддой, которая переспала со всем населением всех Четырёх Регионов! - так ты ещё и на Нинурту запал! Мало тебе было Инанниного лона! - так ещё захотелось и мужской задницы! Ты, распутник, поднимаешь свой фаллос на мужчин! Ты предаёшься однополой похоти со своим бывшим врагом, который сражался против тебя при Битве Пирамид! С врагом, который чуть было тебя тогда не убил! А сейчас, выходит, ваша вражда уступила место крепкой и нежной мужской дружбе - самой крепкой и нежной во всей Галактике! Нежности лилейной тебе захотелось, как у Энкиду с Гильгамешем! Вижу я, как нежно тебя Нинурта только что "прилилеил" - лилейней не бывает!.. Кто из вас двоих Гильгамеш, а кто - Энкиду!? Кто кого первым услаждает своими чреслами!? Кто глотает чей фаллос и пьёт чьё семя!? Кого мне убить первым, а кого - во вторую очередь!?..
  - Дорогая, ну прошу тебя, успокойся...
  - Я тебе успокоюсь! Я тебя щас сама так успокою, что ты у меня больше не поднимешься! Вот как нашлю на тебя Взгляд Смерти - так мигом не до разврата станет!.. С этого дня я тебе отныне не жена! Всё - сегодня же подаю на развод! И не смел чтоб больше у меня в Нижнем Мире появляться! Я сегодня же прикажу Намтару собрать всё твоё барахло и немедленно отправить в Э-Меслам... хотя, нет! - Отправлю-ка лучше прямиком в Лагаш - поближе к твоему любимому Нинурте! Пусть это будет тебе как приданное, когда замуж за него выйдешь! Свадьба-то у вас, я смотрю, уже не за горами...
  - Любимая, мы с тобой потом поговорим, - еле выдавил из себя скривившийся Эрра, - Сейчас я немного того... занят...
  Но прежде, чем он нажал на кнопку отключения вызова, Иркалльская ведьма всё же успела наслать на него свой знаменитый Взгляд Смерти: особый род деструктивного гипноза, замедляющий жизненные процессы любого существа. Из детей Звёздного Народа она владела этим коварным оружием лучше всех, будучи способной без особого труда, одной лишь силой своей чёрной злой воли, действительно умертвить черноголового и надолго парализовать Ануннака.
  Эрра ощутил сильнейшее головокружение и омерзительную тошноту, сопровождаемую судорогами, частичным параличом конечностей и временной утратой зрения. В глазах его потемнело, уши заложило, словно при взлёте или посадке шема, а сердце затрепетало, дрогнуло - и пошло работать с перебоями, пропустив несколько ударов. В горле перехватило дыхание, будто бы весь воздух вдруг разом оказался выкачан из лёгких. Немилосердно закололо в печени, селезёнке и поджелудочной - сам же желудок поначалу сморщился и сжался, а затем словно пустился в пляс. Словом, все внутренности Эрры разом взбунтовались, и, не справившись со своим мятежным организмом, Чумной Лучник распластался по гранитным плитам пола, извергая изо рта недопереваренные остатки трапезы: прощай, виноградное вино и баранина!..
  
  ***
  
  - ...Чтоб твоя вульва порвалась, Эрешкигаль! - с ненавистью простонал Эрра, когда мощным усилием своей недюжинной Анунначьей воли всё-таки сумел через несколько минут преодолеть неудержимую рвоту, - Ты ещё пожалеешь о своих словах, ведьма! Разводись со мной, если хочешь - но посмотрим, найдёшь ли ты после развода другого такого дурака, как я, который бы позарился на твою вульву! Тебе же хуже будет!..
  Но на этом злоключения многострадального Эрры, увы, отнюдь не закончились. Не успел он прийти в себя от Взгляда Смерти, как личный коммуникатор на его руке затрепетал во второй раз. Эрра глянул на экранчик браслета - и просто похолодел от ужаса: на сей раз звонил ни кто иной, как сам его горячо любимый батюшка Энки.
  Меньше всего сейчас хотелось Минальненькому лицезреть своего дражайшего предка и общаться с оным. Но суровые правила приличия, принятые у Звёздного Народа, требовали, дабы сын всегда откликался на зов своего отца. И, как бы ни желал Нергаль этого делать, ему всё-таки пришлось с грехом пополам пересилить себя и нажать трясущимися пальцами на синюю кнопку принятия вызова.
  Батька Энки был изрядно не в духе. Едва его пожилое, усталое и отёкшее лицо, обрамлённое длинной седеющей брадой, появилось на экране, как он тут же набрал в лёгкие побольше воздуха и без лишних предисловий что есть мочи заорал на Эрру:
  - Ты лёг под сына Энлиля! Под сына моего злейшего врага! Позор, о, позор моим сединам! Ты навеки посрамил своим постыдным блудодейством Змеиный Дом! Я, конечно же, знал, каким развлечениям ты тайно придаёшься с молодыми красивыми рабами, кургарру и асинну! Мне не раз уже доносили, как ты, пьяный и обкуренный, шляешься по эшдамам на каруме, приглядываясь не только к девкам-каркиддам, но и к хорошеньким мальчишкам-кулуйю! Я смотрел на это сквозь пальцы, ибо в случках с ними ты, по крайней мере, всегда выступал как мужчина! Но сейчас ты сам уподобился сагурсагу на празднике Инанны в Уруке! Ты хотел лечь под мужика, усладить его своими устами и чреслами, как Гильгамеш ублажал своего Энкиду! Ты хотел взять его фаллос, принять в себя его семя!..
  Чтоб твой фаллос надломился! Чтоб он повис, как тростник иссохший, как финиковая пальма срубленная! Чтоб семя животворное в нём иссякло! Чтоб тебе вовеки не изливать своего семени, подобно последнему асинну! Урсаль ты! Синнишану ты! Да тебе следует отрезать мужские половые признаки, чтоб ты стал, как кургарру!
  - Ой, не надо отрезать! Мне они дороги как память! - не на шутку перепугался Эрра. Он, конечно же, знал добрый и отходчивый характер старого Нахаша - но мало ли что тому в голову придёт в состоянии аффекта...
  - ...Женское платье на тебя надобно надеть, бороду сбрить, волосы завить и ленты в них вплести, как в касте Двуполых! Барабан-балаг тебе надо в руки дать, вместо меча, шарура и боевой секиры! И говорить ты отныне должен не на эмегир, языке мужей, а на эмесаль, языке женщин и евнухов! И жить в гиппаре, на женской половине дома, средь рабынь и наложниц! Чтоб Нинурта приходил и имел тебя, как свою энтум в гигуну! А там, глядишь, и сам господин Энлиль вскоре вслед за Нинуртою пожалует...
  - Да не был я никогда с Энлилем, отче! Я ж только с Нинуртой - и то один-единственный раз... И то не получилось! Это не считается!
  Но разъярённый батюшка Энки, казалось, его даже не слышал.
  - Это всё Энлиль виноват! - уверенно заключил хозяин Абзу, - Это от него, от Энлиля, мужеложеский разврат-то идёт! Из его проклятого клана! Энлиль первым так развлекаться начал! Я, конечно, тоже не девственник, но я-то, по крайней мере, всегда только с женщинами спал! Ни разу за всю мою долгую-предолгую жизнь не было у меня однополого распутства с мужчиной! Жёны - были, да, и очень много; наложниц-энтум и лукур ещё больше; да, и к Нинхурсанг приставал, не отрицаю; и Инанной тоже овладеть пытался! Да, и к каркиддам в эшдам частенько ходил, особенно по молодости! Но я всегда лишь к бабам ходил, только к БАБАМ!!! - голос пожилого Ануннака, обычно всегда такого сдержанного, почти сорвался на визг, - Я не такой извращенец, как Энлиль! А вот Энлиль - он другое дело! Энлиль - он и мужиков не пропускал! Частенько он поднимал свой могучий корень на юных хорошеньких парней!..
  Ты думаешь, я не знаю про Ниппурского пастуха Намзитару, которому братец Нунамнир вдруг ни с того ни с сего добрую судьбу назначил?.. Знаю, знаю всю эту грязную историю! Энлиль ведь не из тех, кто так просто добрую судьбу назначает! Он имел этого гуруша прямо на лугу, на траве, в окружении его овец и коз! Он совокуплялся с ним в овечьем загоне! А потом приглашал его к себе в Экур, прямо в гиппар, и сношался с ним едва ли не на глазах у Нинлили! А Намзитаре это всё так понравилось, что он днём и ночью только и мечтал, что о повторном свидании с господином!..
  А про Шару я, думаешь, не знаю?.. Про молоденького Шару из Уммы, сводного брата Ниппурского Владыки, одного из сыновей Лазуритового Повелителя от наложницы?.. Я не раз видел на пирах, как Шара садился на колени пьяному Нунамниру, и прижимался к нему всем телом, и целовал его в шею, и кусал за ухо, и наматывал завитую Энлильскую бороду себе на пальцы, словно каркидда в эшдаме у своего клиента! А Энлиль, пьяно усмехаясь и дыша пивным перегаром, в это время запускал руки к нему под шебартум и лапал Шару за все интересные места! - вот каков братец Нунамнир! Вот как Шара льготы, привилегии и поставки вооружения для своего-то города выбивал - он для этого переспал с самим хозяином Экура! Собственной задницы не пожалел ради процветания родной Уммы! - вот каков патриот!..
  Про Ишкур-Хадада Владыку Бурь я вообще молчу: Ишкур - тяжёлый случай! Ни одного красивого парня не пропустит, живёт со всеми своими слугами, рабами, радистами, связистами, охранниками и сотрудниками контрразведки; а с двух своих несчастных личных телохранителей - Микаэля и Габриэля - почитай, и вовсе никогда не слазит!..
  Теперь вот и Нинурта по его стопам пошёл! Знал бы я, что он на подобное способен - в жизни бы не поделился с ним своими ме! Никогда б он от меня ни единого ме не получил, несмотря на то, что Энлильский сын! Мужеложник он, насильник и распутник, как его младший брат и отец! Все они в их роду сплошные извращенцы! Разве что один Наннар-Син нормальный, а все прочие... - Энки всхлипнул, громко шмыгнув носом, и вдруг неудержимо залился слезами, - Мало я тебя в детстве бил, сын мой Нергаль! Бил-бил, да всю дурь так из тебя-то и не выбил! Ты б хоть думал, недоумок, под КОГО ложишься! Ты ж меня навеки опозорил перед Ниппурским Владыкой! Будет мой злейший враг теперь надо мной, над бедным, потешаться да насмехаться!..
  Мудрый пожилой Сатана извлёк откуда-то из складок своего ламахушшума платок и принялся горестно сморкаться в него, издавая примерно такие же трубные звуки, что и слон, прочищающий свой хобот.
  Эрра почтительно ждал, когда батька вволю насморкается, и униженно молчал, понятия не имея, что сказать. Да и что, в конце концов, тут поделаешь?..
  - ...А вот Нингишзида, твой сводный брат - он у меня вовсе не такой! - как следует прочистив нос и утерев слёзы, заявил Энки, - Нингишзида никогда бы не стал под мужиков ложиться! Тем более - под Энлильских сыновей!
  - Да он, честно говоря, и с бабами-то не очень... - вставил Месламтеа.
  Это была сущая правда: из всех благородных Ануннаков Нингишзида был, пожалуй, единственным, кого практически не интересовали любовные утехи - редчайший, исключительный случай в Святой Семье! Так, насколько вообще знал Нергаль, Техути, один из немногих бессмертных, ни разу не оказывался в постели любвеобильной сестрицы Нинни, практически никогда не посещал эшдама (а если и посещал, то исключительно с целью выпивки, а не любовных приключений; впрочем, он и до выпивки был не шибкий-то охотник), не имел дела с каркиддами... Когда пришла пора женить Нингишзиду, Энки пристроил за него самую глупую, некрасивую, нелюбимую и неинтересную из всех своих дочерей, прижитую от какой-то там рабыни - девицу Нингизазимуа (ибо сердобольный старый Нахаш имел неистребимую привычку непременно пристраивать всех сирых, убогих и слабоумных, за что убогие его особенно чтили). Нингишзида без возражений подчинился отчей воле и принял эту свою участь покорно, - но без какого-либо восторга. Однако, как ни странно, жили они с Нингизазимуа хорошо: тихо, мирно и без единого скандала. Таких бурных, испепеляющих страстей и душераздирающих сцен, что бушевали в отношениях Инанны с Думузи или же самого Эрры с Эрешкигалью, в супружеской жизни Нингишзиды не было и в помине. Он без труда хранил абсолютную верность своей единственной супруге (как, впрочем, и она ему) - и, похоже, был вполне счастлив в своём браке. Должно быть, это счастье проистекало прежде всего из того, что, подобно самой Нингизазимуа, Нингишзида был непроходимый дурак (хотя и очень умный дурак, следует заметить).
  - ...Вон, вон, ты на Нингишзиду-то посмотри! - грозно поучал Эрру Энки, - Нингишзида не такой извращенец, как ты... как вы все! Нингишзида - это мой единственный сын, который меня ещё ни разу в жизни не разочаровывал! Он единственный, кто достоит стать наследником Змеиного Дома!
  - Что-о-о?.. - вырвалось у Нергаля. Как ни пристыжён и ни уничтожен был он отчими словами, но всё ж не смог сдержать своего искреннего удивления... и столь же искреннего негодования.
  - Что-о-о?.. - вскричал он в ярости, моментально оскалив зубы, - Эвен Нингишзида - наследник!?.. Ибисоголовый эвен, этот безмозглый трус и придурок - наследник!?.. Да в своём ли ты уме, отче!?..
  - В своём, в своём! - злобно заверил его батька Энки, - Ещё чего не хватало: чтобы я кургарру своим наследником назначал!.. А ты теперь для меня кургарру, асинну и урсаль! Ты - дерьмоед позорный, обмотанный менструальными тряпками! Блевотина ты, испражнение вонючее! Пёс ты презренный, что зад свой непрестанно лижет! Осёл смердящий, что жрёт свою же подстилку! Овца паршивая и убогая, что в параличе трясёт головою! Горшок ты с маслом прогорклым, ячменная лепёшка заплесневелая, молоко прокисшее, мясо протухшее, черепок разбитый! Нет тебе больше моего отцовского благословения! Чтоб не смел отныне у меня в Эриду появляться! Чтоб не смел у меня ничего просить: ни помощи, ни совета, ни серебра, ни, тем более, ме! Всё равно не дам! Ничего не дам, ничего!..
  - Пощади меня, отче! - жалобно скривился Нергаль, - Зачем же ты со мной так жестоко?..
  - Нет, не пощажу! - разъярённый Энки был непреклонен, - Не заслужил ты моей пощады, червь презренный! Иди теперь к своему Нинурте, ежели что приспичит! Иди, поцелуй Энлильского сына во все места! Пусть твой ненаглядный Нинурта о тебе теперь позаботится, как Гильгамеш о своём Энкиду! Пусть платит тебе за любовные утехи и содержит тебя, как своего раба и наложника! А меня больше дёргать не смей!..
  - Ну, отче, но молю тебя...
  - Нет, не моли, это бесполезно!
  - Ну, отче, но послушай...
  - Нет, не послушаю!
  - Ну, отче, но прости меня...
  - Нет, не прощу! Да чтоб у вас у всех фаллосы навсегда поотнимались: у тебя, у Нинурты, и Ишкур-Хадада и у Энлиля! Чтоб вовек им больше не стоять! - торжественно проклял всех разъярённый Энки и тут же отключил связь.
  Не помня себя от шока, Эрра в ужасе поспешно ухватился за свой фаллос - не отнялся ли?.. Как и каждый Ануннак, он был, разумеется, превосходно осведомлён о страшной силе отцовского проклятия. А ну как и впрямь оно подействует? А ну, как и впрямь у него теперь не встанет? Кому же он, Миндальненький-Месламтеа, теперь без фаллоса-то нужен будет?..
  К счастью, вроде бы не подействовало - орган мужественности трепетал как ни в чём не бывало, и даже был немного напряжён. Но Нергаля это мало утешило.
  И тогда пал Эрра на лицо своё, и разодрал одежды свои (невзирая на то, что были сотканы они из чистого льна и богато изукрашены бахромой и кистями), и возопил Эрра громким гласом. И теперь, в отличие от притворного плача по Мардуку, в его крике бушевала ИСКРЕННЯЯ скорбь:
  - Будь проклят ты, Мардук, убийца любви!!! Будь проклят ты, гнусный Змей Га-Бавели, обольщающий собой всю Вселенную!!! Будь проклят ты, Аспид Вавилонский, Сын Погибели!!! Это ты, ты убил мою любовь!!! Ты, ты разлучил меня с братцем Нинуртой!!! Ты не дал мне вкусить Нинуртиной сладости и даровать ему свою!!! Ты разрушил нашу крепкую мужскую дружбу - стойкую, словно стены Экура, мощную, точно кедры Ливанские ...самую крепкую и нежную во всей Галактике!!! Но и этого оказалось тебе мало!!! Ты поссорил меня с супругой и с отцом!!! Теперь моя Эрешкигаль со мной непременно разведётся!!! Она такая ревнивая, она не простит мне измены, тем более, с мужчиной!!! Теперь Энки не назначит меня наследником Змеиного Дома!!! Он предпочёл мне этого недоумка и труса Нингишзиду!!! А всё из-за тебя, Аспид!!! Это ты настроил отца и жену против меня!!! О-о-о, как же я зол!!! О-о-о, КАК Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!!!!!!...
  ...Страстные проклятия Эрры взлетали ввысь, отражались от гранитного потолка и разносились по всему коридору гулким эхом. А совсем-совсем недалеко от Главного Штаба Ниппурской Объединённой Армии, всего в каких-нибудь там нескольких беру, жирный откормленный Мардук гадостно ухмылялся в своём подземном бункере, плёл хитроумную паутину своей гнусной Сатанинской лжи и медленно оттягивал свой ещё нескорый, но неизбежный конец...
  
  5771 г. от Начала Царства Сюммэрк; месяцы Тебетум-Айярум
  
  * * *
  
  ВО ВРЕМЯ НАПИСАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯ НИ ОДИН АНУННАК НЕ ПОСТРАДАЛ
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"