Генерал Деникин: "Очень многие считали необходимым немедленное официальное признание в армии монархического лозунга. Это настроение проявлялось не только внешне в демонстративном ношении романовских медалей, пении гимна, но и в некотором брожении в частях".
Генерал Алексеев: "Россия должна подойти к восстановлению монархии, никакая другая форма правления не может обеспечить целости, единство, величия государства. Так думают почти все офицерские элементы, входящие в состав Добровольческой Армии".
Генерал Молчанов: "Большинство из нас, особенно офицеры, были монархистами".
Депутат Гос. Думы, октябрист Савич: "Я слышал, как офицерство поёт при каждом удобном случае "Боже, Царя храни". Никакая газета этого не выбьет".
Полковник Гершельман (воевавший на Северо-Западе): "Фронт был явно монархичен... Между фронтом и тылом было полное идеологическое расхождение".
Полковник Вырыпаев (воевавший в Сибири): "Большинство войсковых частей носили монархический характер".
Капитан Макаров: "Подавляющее большинство кадрового офицерства были монархисты".
Капитан 2-го ранга М. Смирнов: "Большинство офицеров флота считало, что без Царя отечество погибнет".
Доброволец из интеллигентов Н. Алексеев (воевавший на юге): "У нас более или менее явно господствовали монархические настроения и симпатии. Я смело могу сказать, что не встречался на фронте с человеком, который был бы убеждённым и последовательным демократом-республиканцем".
Даже у корниловцев по свидетельству капитана Патронова большинство составляли монархисты.
Бьёркелунд: "Одним из столпов всех установок был Царь. Это была личность для нас символическая, и за неё любой из нас должен был быть готов отдать всё, вплоть до жизни".
Полковник Ковалинский: "Мы умирали и умрём за Царя, нашего Державного шефа".
Историк С. В. Волков: "Большинство офицеров было настроено монархически и в целом дух белых армий был умеренно монархический".
Если кому и мешали монархические настроения, то союзникам, активно вмешавшимся во внутренние дела России.
Французский посланник Эрлих прямо обмолвился, что "поддержка монархических настроений не входит в планы союзников".
Состоявший советником при Ставке Деникина англичанин Уильямсон вспоминал, что получал "самые настойчивые приказы не проявлять симпатий монархистам", что ему давалось трудно из-за "чувства предательства по отношению к своему королю".
Глава Союзной военной миссии в Прибалтике английский генерал Гоф: "Теперь настало время, чтобы ясно доказать, кто достоин управлять Новой Россией, которая, хотя и медленно эволюционирует, но с достаточной быстротой, чтобы ясно доказать всем реакционерам и узким доктринёрам, что для них там нет места". (Нужен был очень специфический взгляд на вещи, чтобы увидеть "эволюцию" в Гражданской войне, сопровождавшейся террором, голодом и всеобщей разрухой; монархистам же Гоф вовсе отказывал в праве на существование)
Кадет Милюков: "Клемансо после войны приветствовал освобождение союзников от идеологии старого русского режима, хотя бы при посредстве большевиков".
Клемансо: "Постыдный Брест-Литовский мир нас сразу освободил от фальшивой поддержки союзных притеснителей".
Президент США Вильсон был ещё откровеннее: "Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм... Все чувства народа США находятся на стороне русского народа в момент его попытки освободится навсегда от самодержавного режима".
Его советник, полковник Хаус объяснил, почему союзники так опасались усиления монархических настроений: "Если Россия качнётся назад, к самодержавному правительству, то я думаю, что тесное сближение между Германией, Японией и Россией несомненно".
Граф Фредерикс: "Ни Франция, ни даже Англия не постоят за нашу династию. Они были бы слишком довольны переходу России к республиканскому строю, видя в этом ослабление её мощи".