Солнце неторопливо заступало на свою дневную вахту, всё пристальнее присматриваясь к высокому холму на краю деревни. Ночевавший на холме туман неохотно сползал вниз, цепляясь за кусты и камни - будто некие "ночные чары" покидали теперь это место, чтобы укрыться от света в сырых оврагах и тёмных ямах.
У подножия всё ещё бушевал "призрачный шторм", но на самом холме уже можно было различить большой вяз, а под его раскидистой кроной - качели.
Надин глотнула сырого воздуха и побрела к холму, сутулясь и подрагивая от утренней прохлады. Она боялась, что сегодня тоже никто не придёт. Дважды Надин оглядывалась, надеясь увидеть как её догоняют Лизи и Ники. Забравшись на холм, она провела взглядом по тропинке до самой деревни и, вновь никого не обнаружив, влезла на большие старые качели. Надин судорожно вдохнула очередной порыв ветра и оттолкнулась.
Сейчас она казалась себе маятником в огромных антикварных часах, и с силой раскачивалась, желая ускорить время ожидания. Но от её тщетных усилий росла лишь амплитуда движений и шла кругом голова, ритм же "маятника" оставался неизменен - время шло своим чередом. И всё же Надин упрямо раскачивалась, будто уже пытаясь заглянуть за горизонт. Ветер надувал её платье парусом, пространства накатывали на неё сине-зелёными волнами лесов и полей.
Всё-таки это было особенное место. Отсюда было видно всю деревню и тоненькую невнятную тропку, которая как-то ненадёжно, кривенько и с трудом соединяла холм с остальным миром. А ещё, отсюда всегда было видно, какая погода будет через час.
Каждый год в последнюю неделю каникул Надин, Лизи и Ники приезжали в деревню. В течение этой недели они каждый день ходили на холм и говорили о том, что не могли обсудить, ни в школе, ни дома. Каждый вечер они рассказывали друг другу по одному секрету. И если к концу недели большие тайны Надин кончались, то она начинала выдумывать всякую чушь. Иногда Надин подозревала, что Ники тоже так делает. Только у Лизи и больших тайн, и маленьких секретиков всегда было с лихвой. Она всегда предлагала их на выбор и никогда не успевала рассказать все.
Становилось теплее. В полях уже могло быть и жарковато, но в тени вяза на холме было хорошо. Надин давно уже перестала раскачиваться. Теперь она подобрала ноги, сложилась вдоль сиденья и принялась разглядывать крону вяза - она вспоминала прошлое лето, затем позапрошлое, затем... Надин задремала.
***
Птицы щебетали так громко, что спящая Надин нахмурилась... но открывать глаза не захотела. Бестактные птицы без конца сновали в недрах кроны, хлопали крыльями и галдели. В полудрёме Надин мерещилось, будто они перешучиваются и смеются.
- ...о, смотри, она себе тут гнёздышко свила!
- Интересно, что ей там снится!
- Нади-ин!
Надин почувствовала прикосновение...
- Глянь на неё! Хмурилась, жмурилась, а теперь вытаращилась! Будто это не мы, а... не знаю, кто там ей снился! - Лизи вовсю потешалась, толкая стоящую рядом Ники в её тощий живот.
Надин чуть не грохнулась с качелей. Она уже было встала на ноги, но подруги вновь усадили её и начали со смехом раскачивать. Смех опьянял, и их движения становились всё более неуклюжими и косными. В итоге все трое оказались на траве. Лизи показалось этого мало, и она увлекла подруг на склон холма. Они катились по траве кубарем, хохоча и размахивая руками.
Вскоре они уже мирно беседовали, тихонько покачиваясь на качелях. Дубовая доска как раз позволяла разместиться, либо двум взрослым, либо трём тощим девчонкам.
К трём часам дня они успели обсудить многое, но конечно же ещё не всё. Однако тут выяснилось, что Ники ждут дома к обеду.
Поднялся ветер. Ники спускалась с холма, одной рукой придерживая волосы, другой юбку.
Лизи задумчиво смотрела ей вслед:
- Она всегда так странно говорит, как бы запинаясь, будто по слогам.
Надин поправила спутанные ветром волосы:
- Это у неё акцент. Только я не знаю, какой... А ещё у неё есть прабабушка, она зовёт Ники "Верой". Больше её так странно никто не зовёт. А приехали они сюда... не помню, откуда-то из восточной Европы.
Надин хмурилась, будто стараясь припомнить что-то ещё. Становилось всё пасмурнее и холоднее. Надин со вздохом поднялась с качелей:
- Может пойти дождь.
Они медленно побрели с холма. Уже у самого подножия Надин зачем-то оглянулась, и на мгновенье ей показалось... но нет, это ветер раскачивал пустые качели.
***
Следующим утром первой на холм пришла Лизабет. Она села на качели и начала медленно раскачиваться, но что-то ей постоянно мешало - широкое сиденье, верёвки так далеко друг от друга - качели под ней постоянно перекашивало и она сбивалась с ритма. Даже сам скрип качелей в утренней тиши казался ей сегодня каким-то особенно резким, раздражённым.
Наконец она перестала раскачиваться и сидела теперь неподвижно, глядя на тропинку, ведущую к деревне. Это продолжалось довольно долго. Со временем в её глазах откуда-то появились слёзы. Они делали картинку размытой, поэтому Лизи не сразу заметила, что на холм поднимается Надин. Пока Надин поднималась на холм, вдалеке появилась и Ники. Ники махала им рукой, что-то кричала и делала какие-то странные манёвры... то ли пританцовывала на ходу... нет, собирала цветы на заросших обочинах. Поднявшись на холм, Надин оглянулась назад, в попытке разобрать что кричит Ники. Помотав головой в отрицательном жесте, она махнула Ники рукой и подошла к качелям:
- Лизи... Ты плачешь?
- Я... когда я шла на холм, я изо всех сил торопилась... а потом... я так долго ждала...
Надин села рядом, качели скрипнули и качнулись, Надин обняла Лизи:
- А давай придумаем идеальную подружку... Она никогда не будет опаздывать. Она всегда будет ждать нас у дерева, на качелях. Она будет мирить нас, если мы поссоримся. Она всегда будет понимать больше чем скажешь. Ей мы сможем доверить все-все свои тайны. А она будет рассказывать нам про всё, чего мы не знаем. И ты никогда больше не будешь скучать на холме одна!
Некоторое время обе сидели молча, в ожидании появления третьей.
Едва Ники успела к ним присоединиться, как с погодой случилось что-то странное. Сначала потемнело, так быстро, что никто не успел ничего сказать. А вскоре налетел такой ветер, что разобрать их крики и визги было уже невозможно. Девчонки стояли плотно прижавшись к дереву, отчаянно вцепившись друг в друга. Однако этот дождь не шёл как положено - сверху вниз, а хлестал практически горизонтально, часто меняя направление. И уже через полминуты девчонки полностью вымокли. А гром вдруг ударил так громко, что они присели. Тогда Лизи толкнула подруг и что есть сил прокричала:
- Дедушка говорил, что нельзя в грозу прятаться под деревом на холме!
Молнии сверкали совсем близко, гром оглушал, ветер неистово раскачивал качели. Девчонкам казалось, что ветер поёт какую-то дикую, тревожную, заунывную песнь. Её странные слова состояли только из гласных, куплеты смешивались, начало и конец менялись местами, невнятные фразы, то будто обрывались на середине, то повторялись вновь и вновь, раз за разом - всё громче и страшнее.
Вокруг холма теперь совсем ничего не было видно. Лизи убрала волосы со лба и попыталась разглядеть хоть что-то. Сквозь зыбкую пелену она смогла различить свой шарф, оставленный ею на качелях. Шарф растянулся ветром во всю длину, но что-то его удерживало. Лизи присмотрелась к качелям, взвизгнула и метнулась с холма вниз. За ней тут же устремились подруги. Они кричали, поскальзывались на мокрой траве, налетали друг на друга, и только чудом не падали...
***
К вечеру того же дня уже было тихо и солнечно. О недавнем ненастье в деревне напоминало лишь несколько упавших сухостоев на окраине и большая лужа на главной улице.
Выйдя из дома, Ники сначала отправилась к Надин, а потом они вместе зашли за Лизи.
Немного посовещавшись, подруги решили идти на холм немедленно.
По дороге они строили всяческие предположения "по поводу...", и активно придумывали "что они будут делать, если...". Надин старалась настроить всех на более менее рациональный лад, Ники всё больше помалкивала, а Лизи неустанно твердила: "ничего мне не показалось!"
Уже начинало темнеть, и разглядеть издали, есть ли кто на холме, было трудно. Напряжённо всматриваясь в густеющий под сенью вяза полумрак, они потихоньку дошли до подножия и остановились. Теперь качели скрывала кромка холма. Было только слышно как они поскрипывают и... ещё что-то...
Лизи притянула к себе подружек и прохрипела полушёпотом:
- Кажется, она там!..
Подруги осторожно поднимались на холм, держась за руки и прислушиваясь... вроде бы к пению. Оно звучало то будто издалека, то будто совсем уже рядом. Однако слов было не разобрать.
Когда они поднялись на кромку, странная песня вдруг оборвалась, и похожий на шелест листвы голос тихо, но отчётливо пропел:
- Меня зовут Бетти. Ничего, что я заняла ваши качели? - не дожидаясь ответа, "Бетти" продолжила напевать:
Бетти
Бьюти
Лизабетт
Твой ответ
Конечно "нет"
Девчонки застыли на кромке холма, вглядываясь в смутный силуэт на качелях.
Тогда их новая знакомая вновь зашелестела:
- Сегодня особенный день. Вы впервые увидели меня. И вы в последний раз встретились друг с другом на холме.
- С чего нам тебе верить?! - громко и раздражённо усомнилась Лизабет, сама удивляясь своей смелости.
- Мне не зачем врать, и я... не знаю ничего кроме правды.
- Если мы здесь в последний раз, то... то у этого должны быть какие-то причины!
- Да. Будет причина. У каждой своя. - Голос звучал так, будто "Бетти" улыбалась. - Помнишь, Лизи, вы все обещали друг другу в конце каждого лета встречаться на холме, никогда не рассказывать другим ваших общих секретов и никогда не выходить замуж?
В сумерках этого нельзя было разобрать, но Лизи побледнела, а затем вдруг покраснела:
- И что?!
- Ты выйдешь замуж первой. Даже колледжа не окончишь. Уедешь в Канаду... и никогда уже не вернёшься на холм.
Лизи молчала.
- А я?! - голос Надин прозвучал гневно и вместе с тем обречённо.
- Ты недавно отправляла свою анкету в Кембридж...
- Да, но...
- Тебя приняли. Почта в этих краях не очень расторопна. Но ты всё же получишь их ответ, хоть и с некоторым опозданием... Англия далеко - теперь у тебя не будет возможности ездить сюда каждое лето. А после отличной учёбы тебе предложат очень хорошее место...
Вдруг Ники вскрикнула:
- Не говори про меня! Я кажется знаю...
Стало очень тихо. Слишком тихо.
В какой-то момент Лизи невытерпела:
- Откуда ты такая взялась? Раньше всё было хорошо, раньше тебя тут не было!
- Просто раньше вы меня не звали. А я всегда была... тогда, когда не было вас. Но скоро здесь никого не будет. Скоро вы разъедетесь кто куда и холм опустеет, надолго, может навсегда. По крайней мере, вы больше никогда не будете сидеть здесь как раньше.
Ники была готова расплакаться:
- Но почему?.. Надин! Ты никогда не говорила, что собираешься поступать!.. Лизи! Это всё из-за этого твоего придурка Фрэнка!
Лизи фыркнула:
- Просто у тебя никогда не было парня, тебе не понять...
Надин тоже не стерпела:
- А я не виновата, что у меня в отличие от вас есть мозги! Были б они у вас, мы учились бы вместе, на одном курсе!
Ники разрыдалась и ткнула пальцем в сторону качелей:
- Это она нас всех перессорила! - орала и выла Ники.
- Я только сказала правду, - холодно шелестела Бетти, - а дальше... это ваша слабость, а не моя вина.
- Может у тебя есть какая-нибудь другая правда?! - стенала Ники.
- Даже если бы вы ничего не узнали сегодня, всё равно завтра это случилось бы - может это вас утешит.
- Теперь наши качели достанутся тебе?
Бетти тихо смеялась:
- Нет! Вскоре не будет, ни качелей, ни дерева, ни деревни.
- Не может этого быть!
- Отчего же?
- Так не бывает! Не бывает, чтобы... чтобы даже ничего нельзя было сделать!
- Вы хотите, чтобы всё было как раньше?
Подруги переглянулись:
- Хотим.
- Для этого, хотя бы кто-то из вас должен остаться здесь, в деревне.
- Я смогу только до конца недели... - промямлила Ники.
- Нет. Навсегда. - Голос Бетти звучал теперь твёрдо и звонко.
- Мы можем приехать следующим летом... - робко предположила Надин.
- Нет. Кто-то из вас должен будет приходить на холм каждый вечер. Иначе уйду я. А там где нет... никого, вскоре не будет... ничего.
Совсем стемнело. Бетти стала едва различима. Теперь уловить её движения было трудно, а понять выражение лица - невозможно.
Опять стало тихо. Все молчали. Только Надин еле слышно пробормотала:
- Больше никогда...
- Как это "больше никогда"?! - встрепенулась Лизи. - Все наши секреты, все наши обещания...
- Вы будете это помнить, - мерно шелестела Бетти.
Надин опустила голову:
- Мы будем помнить, помнить... и забудем. А потом... забудут нас.
А Ники вдруг закричала:
- Это было! Было по-настоящему! Я не хочу ничего забывать!
Бетти улыбалась:
- Не грустите об этом. Холм помнит всё что вы забываете.
- А ты?.. - вдруг тихо спросила Лизи. - Ты теперь будешь одна?
- Не волнуйтесь за меня. Где-то когда-то обязательно случится какой-нибудь другой холм. Там тоже будут старые качели. И чтобы мне не было скучно ждать, ветер будет качать меня. А потом кто-то придёт, и я вновь буду слышать чей-то смех и чьи-то новые тайны... А с вами мы обязательно ещё увидимся, только это будет не скоро, и... вам не надо спешить.
Лизи неуверенно улыбнулась:
- Ты не злая... и... кажется теперь мне будет тебя не хватать.
- Меня всегда не хватает. Всем. Но я обязательно буду...
В этот момент порыв ветра принёс на холм какой-то отдалённый пронзительный надрывный гудок полный нетерпения и тревоги. Странный звук заставил подруг обернуться. Звук всё нарастал и нарастал откуда-то из самых глубин непроглядной ночной мглы... и вот гудок натужно взвыл, и резко оборвался.
Лизи медленно подошла к качелям и подняла свой шарф. Теперь подруги слышали только скрип раскачивающихся на ветру качелей и тихий жалобный вой - это ветер, как неприкаянный путник рыскал по окрестностям в поисках приюта, ветер, как слепой скиталец пытался нащупать своими холодными прикосновениями что-то родное, давно покинутое, но незабвенное.
На следующее утро Надин узнала, что срочно должна ехать. Письмо пришло с большим опозданием, все сроки уже прошли, и теперь надо было торопиться. Родители Лизи сообщили родителям Надин, что теперь рейсовых автобусов не будет, и значит Надин придётся ехать проходящим уже сегодня же вечером. Лизи и всё её семейство тоже отбывали на днях. А Ники теперь предстояло ещё целую неделю проторчать в деревне одной.
Лизи и Ники вышли проводить подругу на автобус. В этот день, к вечеру неожиданно и сильно похолодало. Ники куталась в пальто и бормотала:
- Я утром слышала, как дядя Стефан говорил, что деревню скоро отключат от этих... кому...никому...акаций... в общем, вечерами теперь будет темно и холодно.
- ...почему всё это происходит?! - негодовала Лизи.
Надин посмотрела куда-то очень далеко, туда откуда должен был появиться автобус:
- Наверное, время идёт куда-то... в свою сторону, куда-то мимо этих мест. И нам придётся отправиться вслед за ним. - Надин вдруг обернулась на холм и добавила: - Теперь это не для нас, теперь для нас другое.
Ники опустила голову:
- Скоро и мы уедем. И на этот раз мама тоже поедет с нами. Раньше мама не могла - последние годы прабабушка очень болела... прабабушка очень хотела, чтобы её обязательно похоронили здесь, на нашем деревенском кладбище... и да!.. вот... - Она сунула руку в свой рюкзачок и достала резную деревянную коробку. - Когда прабабушка умерла, мама отдала мне её шкатулку, так просила сама прабабушка. - Ники приподняла крышку. - Здесь много красивых открыток, старинных монет и фотографий неизвестно кого. А ещё тут лежит одно неотправленное письмо без адресата. Мне нравится его перечитывать... Теперь я уверенна - это написано о холме! - Ники осторожно развернула хрупкий пожелтевший лист и зачитала медленно, почти нараспев:
'Кто она?.. Она может долго молчать. Может терпеливо ждать, когда её позовут. Сестра каждого одиночества. Она знает... слишком много, больше чем всё. Иногда она говорит то, что нам не хотелось бы знать. Может так она просит нас торопиться? Напоминает о чём-то очень важном? Она - тайна? Она - смерть? Она - само время? Редко, когда мы успеваем её приметить. А встретив, зачастую боимся. Она сама, будто никуда не торопится, но всегда торопит нас... Сестра Краткость... Мы в страхе бежим, спешим что-то предпринять, в этой суете обретаем знания, смыслы, находим своё - своё место, своё счастье, своё будущее, становимся лучше, в общем - живём. Без неё жизнь наша стала бы не похожа на жизнь. Без неё обленились бы мы все до невозможности, до полной и неколебимой невозможности чего-бы то ни было в принципе. Ибо ни на что не способны те, кому совсем-совсем некуда торопиться. Но чего же хочет она сама? Может ли она хотеть... так, чтобы хоть кому-то стало не всё равно, чего она хочет? Очень просто - я думаю, она хочет, чтобы каждый год, каждый день, каждый раз что-то менялось, чтобы у всего, всегда было продолжение...'